- Иван Рудольфович Домоседов, он же знаменитые Нетленные Мощи, встретил едва ли не у порога и сразу засуетился. Без давешнего плаща-самогрева весь он был тут - галстучек строгий, запонки отменные, воротничок в крахмальной броне, на пиджаке ни пылинки, и из подмышек, мельком подумал Малахов, вряд ли пахнет чем-нибудь, кроме хорошего дезодоранта. Стареющий плейбой, на взгляд того, кто не знает, сколько нужно потратить времени, чтобы проесть хотя бы внешнюю его броню. А сколько их там внутри, легированных слоев, - кто может знать? он и сам в них, наверно, путается. Серьезный противник, если противник. Надежнейший тыл, если друг. Последнее, впрочем, спорно. "Берлогой" Иван Рудольфович называл комнатку, соединенную с кабинетом двойным тамбуром. Он сразу же и провел туда Малахова, оставив в предбаннике двух начальников отделов с приказом брать огонь на себя, стоять насмерть и никого не пущать. Это у него называлось: запереться на два обормота. Не люблю циников, подумал Малахов. Хотя с ними проще. Ему еще не приходилось здесь бывать, и он с любопытством оглядывался. Больше всего комнатка напоминала бункер, способный выдержать прямое попадание тактической ракеты. Голые бетонные стены со следами опалубки. Голый, никакой подстилкой не прикрытый цементный пол, голый стол, два жестких кресла, из удобств - один автоматический бар простейшей конструкции. Никаких окон. Никаких кондиционеров. Никаких заметных вентиляционных отверстий, однако не душно, не промозгло и даже, как ни странно, не гулко. Глупо, решил Малахов, занимая услужливо подвинутое кресло. Захотят услышать - прослушают и здесь, зачем было огород городить? Все они в СДЗН с приветом, а их начальник - первый... Вслух он сказал: - Меня сразу будут пытать или сперва коньячку дадут? Иван Рудольфович бросил взгляд на стены и весело засмеялся, дергая челюстью. - Знаем, знаем ваши шуточки. "Произвел два предупредительных выстрела в голову убегавшего, после чего догнать его не составило труда". Так? - Не ошибается тот, кто смеется последним, - отпарировал Малахов. - Ты у нас умный, а я так себе, надзиратель за скотомогильниками... Кстати, будет коньячок обещанный? - А как же! - преувеличенно весело закричал Нетленные Мощи, мановением костистой руки понуждая бар извергнуть на стол содержимое. - Между прочим, высший класс! С легендой коньячок, уж не знаю, кто из них древнее: легенда или эта жидкость. - Он расплескал коньяк по донышкам пузатых бокалов и принял шутовскую позу. - Лукулл у Лукулла, исторический визит! В числе приглашенных присутствовали: господин генерал-губернатор с супругой, господин обер-полицмейстер с одышкой, господин санитарный врач с карболкой и доктор Кох с палочкой. А также представители прессы. Как там говаривал Грасиан: "Для больших кусков удачи - большой желудок", верно? Красно иезуит выражался. Так что готовь свой большой. - У меня маленький, - возразил Малахов. - Крохотный такой желудишко. - Он осторожно отпил, почмокал и поставил бокал на стол. - Так я слушаю. - Ты пей, пей. Малахов скорчил мину. - Говори уж прямо, зачем звал. Коньяк у тебя дерьмо, сивуха крашеная. Всей легенды, что - коньяк... Врать-то зачем? Нетленные Мощи влил в себя содержимое бокала, как воду, плеснул себе еще, решительно выпил в одиночку, крякнул и захлюпал долькой лимона. - Зачем, зачем... Подхалимом я сроду не был, вот и все, Миша. Ты что себе думал: я тебя охмурять начну? Ну и дурак, если так думал. Хотел я, чтобы сразу до тебя дошло, до печенок... Вчерашних психов на трассе не забыл? Я тебе прямо скажу: нужен ты мне, Миша, до зарезу. Вот как нужен... - он провел ребром ладони по кадыку, нависшему над узлом галстука. - Тупик, стенка впереди, бьюсь лбом, как баран, ей-богу, искры из глаз! Не поверишь: волосы на себе готов рвать за то, что добился второго срока; стреляться, сам понимаешь, нет никакого рвения, а у меня еще "гюрза" - из нее и через каску башку прошибить раз плюнуть... Гордый я всегда был, Миша, я и теперь еще гордый, а перед тобой на колени готов встать. Неолитический топор в свою коллекцию хочешь? Шлифованный, с дыркой... Достану! Ты не поможешь - никто не поможет, а за мной не пропадет, ты знаешь. Причем дело такое, что скорее уж по твоей части, чем по моей... За это следовало выпить, и Малахов выпил. Оказалось, и такое в природе возможно - второй день подряд юродствующий Нетленные Мощи, явление само по себе неповторимое. Если игра, то очень уж натуральная... И все-таки это игра, иначе просто не может быть, тонкий расчет ходов, и на каждый возможный ход противника давно заготовлен контрвариант - несмотря на простительную уверенность Нетленных Мощей в том, что для охмурения функционера любой другой Службы, кроме его собственной, за глаза хватило бы и умения импровизировать. Недаром тянет второй срок, подумал Малахов без неприязни. Любопытно: сам он таким самородком произрос или заразился от Кардинала вирусной хитростью? Подчеркивает: охмурежем тут и не пахнет. Пожалуй, чуть-чуть излишне навязчиво подчеркивает. Хитрый и глупый - это противно. Зато куда безопаснее, чем этот - хитрый и умный. Ну да и мы не лыком шиты. - Я вас слушаю, Иван Рудольфович, - сказал Малахов. В затылке не болело - там, будто свинцовый кирпич, лежала гнетущая тяжесть. Это была ремиссия - "демоний" смирился. Либо отступился, устав указывать упрямцу на неверный путь, либо где-то там, в неизвестном впереди нашел выход. Некоторое время Нетленные Мощи молчал - было ясно, что он спокойно, как нормальную ожидаемую реакцию, отметил и настороженность Малахова, и его намеренно официальный тон. Затем на стол легла дискета-монетка, брызнув в глаза цветами побежалости. Словно отломанное донышко тонированного бокала. - Основные материалы здесь, Миша. После изучишь... если возьмешься, конечно. А вкратце - изволь хоть сейчас. Только учти: секретность этой дискеточки - "зеро-прим", так что расписки не беру, сам понимаешь... - Он сделал паузу, а Малахов попытался незаметно сделать глубокий вдох-выдох и непроизвольно сглотнул. Зеро-прим! Документы наивысшего уровня секретности попадались не так уж часто. Фактически за последний год Малахову пришлось иметь дело лишь с тремя группами документов, засекреченных по наивысшему классу, причем в двух случаях класс "зеро-прим" проставил он сам. Никаких бумаг о допуске к "зеро-прим" не полагалось; теоретически такого класса секретности не существовало вообще. На практике это означало, что источник утечки информации должен был попросту исчезнуть, причем по возможности ДО реальной утечки информации. И еще это означало, что Кардинал находится в курсе дел, хотя бы поверхностно. Утаить от него документацию под грифом "зеро-прим" не решился бы и Нетленные Мощи. Последнее соображение слегка успокоило. - Слушаю вас, Иван Рудольфович, - повторил Малахов. Прежде чем уронить единственное слово, Нетленные Мощи словно бы покачал его на весу. - Суицид. Малахов поднял бровь. - Как? Наполняя бокалы по новой, Нетленные Мощи расплескал пойло на стол. - Что смотришь - на вот выпей и заешь. Самое время. Коньяк - дерьмо, зато лимон настоящий, с ветки. Суицид, говорю. Слова такого не слыхивал, да? - Хм, - с сомнением сказал Малахов. - Ладно. А что тебя, собственно, беспокоит? - Ты слушай! - обиделся Иван Рудольфович Домоседов. - Сейчас я буду говорить тебе правильные слова, а ты стисни зубы и терпи. А еще раз скажешь "вы" - дам в рыло. Для чего, по-твоему, существует Служба Духовного Здоровья Населения? Чтобы население было духовно здоровым, ты понял? При том, что ни ты, ни я, ни население вообще - никто, ни один человек не хочет, чтобы его делали духовно здоровым. Вдобавок никто в точности не знает, что это за явление такое - духовное здоровье, и в чем оно должно выражаться... Тут уметь надо. Это тебе не карболкой поливать направо-налево. Прости, я не пытаюсь оскорбить твою Службу, я просто констатирую общеизвестный факт. Думаешь, достаточно взять под контроль информационные системы и технологии - и все? Мне смешно. Ты попробуй это сделать, а я посмотрю - даром, что ли, они у нас считаются лучшими в мире? Притом это даже не фундамент дела - так, котлован... А люди каковы? Людишки-людишечки, радость наша, погань несусветная, гордо звучащее порождение крокодилов! Рвешь, понимаешь, пуп, пыжишься, чтобы в идеале сделать их активными, мыслящими, неагрессивными, такими-то и сякими-то распрекрасными, а потом вдруг оказывается, что все это абсолютно не совместимо с управляемостью, без коей не сделать их такими-то и сякими-то... Улавливаешь? - Улавливаю, - с неудовольствием сказал Малахов, разглядывая янтарную жидкость в бокале. - Ближе к делу можешь? Распелся. Школа, общий курс, первая ступень, кажется. - Вторая. - Что вторая? - Вторая ступень. Впрочем, к делу так к делу. Коли ты так хорошо помнишь общий курс, скажи-ка мне: каков, по-твоему, уровень самоубийств в Конфедерации? Малахов пожал плечами. - Около полупроцента всех случаев смерти, я думаю. Можно, конечно, запросить точные данные. Вероятно, что-нибудь около двадцати - двадцати двух тысяч в год, нет? - Запроси данные, если хочешь, - посмотрим, что получишь помимо моей визы... Слушай меня хорошенько: в позапрошлом году было зафиксировано двадцать тысяч девятьсот шесть случаев самоубийства. В прошлом году - двадцать три тысячи двести одиннадцать. Немного выше нормы, но бывали годы и похуже. В этом году... - Иван Рудольфович на секунду запнулся, - шестьдесят одна тысяча пятьсот девяносто случаев, по крайней мере столько зафиксировано на вчерашний день. - Если это шутка, то дурного тона, - осторожно сказал Малахов. Он уже понял, что это не шутка. Не решился бы Нетленные Мощи так шутить, не кадет сопливый. - Шутка? - Иван Рудольфович приложил ладонь к начавшей подергиваться щеке. - Не обращай внимания, сейчас пройдет... Я был бы просто счастлив, если бы это оказалось шуткой. К сожалению цифры достоверные, ровно настолько, насколько они вообще могут быть достоверными. Превышение над естественным уровнем по меньшей мере на сорок тысяч в год, причем год еще не кончился. И учти, сюда входят только стопроцентно доказанные случаи преднамеренного самоубийства - несчастные случаи и убийства, замаскированные под суицид, не в счет. Можешь мне поверить, от случайного фона мы избавились. - Данные о причинах имеются? Нетленные Мощи сморщил лицо, будто мучимый оскоминой. - Ой, Миша, ой. Слабо мыслишь, не ожидал от тебя. Стал бы я перед тобой на цыпках прыгать, будь у меня данные или хотя бы толковая теория! Гипотезы, Миша, только гипотезы. Чего-чего, а этого добра хватает, ты дискетку посмотри, там их вагон с прицепом... Толку от них! Мне дело делать надо, а не в науку играть. И то сказать: скрывать такого рода информацию без конца невозможно. Слава богу, нам пока еще удается выдавать суицид за разгул преступности - ты не обращал внимания, что нераскрытых убийств в последнее время становится все больше? Ну и несчастных случаев, само собой, тоже. Не всех же их чохом убивать, разговоры пойдут... - Фальсифицируешь статистику? - ухмыльнулся Малахов. - Будто сам девственник, - отрезал Нетленные Мощи. - Ты этот тон брось, мы с тобой одни. Темы этой вообще как бы не существует, как не существует и проблемы. Население любит стабильность и высокий процент уверенности в завтрашнем дне, вот моя Служба и держит этот процент с точностью до третьего знака, можешь мне поверить. Преступность, в конце концов, неприятна, но привычна. А ненормальный суицид? Сообрази реакцию обывателя - сейчас нам только паники не хватает. Мои аналитики утверждают, что безнаказанно водить наше уважаемое население за нос мы сможем еще месяца три-четыре, а дальше ни за что не ручаются. Подобная информация имеет свойство проникать сквозь стены, несмотря ни на каких функционеров. Кардинал тоже не станет прикрывать меня до бесконечности, сам понимаешь. Кстати, он мне и посоветовал обратиться к тебе. - Любопытно, - сказал Малахов. - А я-то тут при чем? - Экспоненциальный рост. Удвоение частоты случаев самоубийства каждые семьдесят пять - семьдесят семь дней. - Ну и что? - Это эпидемия, Миша. Одну секунду Малахов пытливо смотрел на Нетленные Мощи. Потом расхохотался. - Как ты сказал? - Эпидемия. И нечего ржать, как жеребец на случке. Ты не зритель, а я не комик Руди Мент, понятно? - Прости, - сказал Малахов, вытирая глаза. - Не обращай внимания, все медики циники отвратные. Позволь только один вопрос вне регламента: ты когда-нибудь слыхал об эпидемическом суициде? - Нет, - легко согласился Иван Рудольфович. - А ты до пятнадцатого года наблюдал хотя бы один случай английского пота? Малахов промолчал. В словах Нетленных Мощей была доля правды, и эта доля, если ее выгрести из-под наносов, звучала более чем тривиально: все на свете когда-нибудь случается впервые. Даже ужасная пандемия с предельно точным названием - английский пот. Правда, она-то попыталась выкосить человечество не в первый раз, а как бы не в шестой, однако спустя почти пять веков после последней активации вируса о ней и думать забыли и даже начали полагать эту болезнь некоей разновидностью гриппа, пока она, вновь по привычке взяв старт на берегах Альбиона, не повергла полмира в постыдную панику, а вирусологов - в состояние мучительной и не менее постыдной беспомощности. Вот вам - грипп!.. Навалившись, как водится, справились, и вот тогда-то медленное осторожное движение невидимых, как дрейф материков, подземных сил разродилось созданием - на руинах, на гумусе прежних бессильных структур - четвертой Службы, в дополнение к трем уже существующим, а часть кадетов Школы была переориентирована на новую специализацию. И вовремя: потери от ринувшегося в атаку пару лет спустя ВИЧ-7, передающегося воздушно-капельным путем, были сведены к теоретически достижимому минимуму, этой заслуги у Санитарной Службы не отнять... Малахов налил себе сам и выпил залпом. В голове была только тяжесть - привычная и неопасная. И абсолютно никакой боли. - Локализация? - спросил он. - По всей Конфедерации. Есть основания полагать, что и за ее пределами. - Что значит "есть основания"? - В последние месяцы число нераскрытых тяжких преступлений резко возросло по всему миру. И количество несчастных случаев со смертельным исходом, представь себе, тоже. Статистика - точная лженаука, Миша. Ого, подумал Малахов. - Значит, ты хочешь, чтобы я взял себе это дело, так? - Он дождался подтверждающего кивка и жестом остановил собеседника, вновь открывшего было рот. - Очень хорошо. Давай рассудим логически, не возражаешь? Ты был со мною откровенен, я это ценю и в свою очередь постараюсь быть откровенным. Твоя байка об эпидемии - точнее, пандемии - смехотворна, ты знаешь это лучше меня. Погоди, дай сказать... Это первое. Явление, бесспорно, серьезное, но априори носит массово-психический характер и к санитарии никакого отношения не имеет, а, напротив, прямо касается Службы Духовного Здоровья Населения. Это второе. Теперь третье: тебе перед уходом не нужны неприятности, и ты готов мне намекнуть, что, разрешив с блеском твою задачу, я могу заработать себе второй срок полномочий, верно? Прости, ты сам хотел откровенности... В свою очередь, я, ничем особо не рискуя, имею полное право отказаться, пока мне не поставил задачу лично Кардинал. Это четвертое. - Миша... - Погоди, я еще не сказал "нет". Кстати, почему ты решил, что мои аналитики сильнее твоих? По-моему, как раз наоборот. Вообще, сколько человек владеет ключевой информацией? - Кроме меня, тебя и Кардинала еще шестеро. Ну, мой первый зам, понятно. Плюс команда под руководством начальника отдела специальных проблем: социопсихолог, психиатр, специалист по масс-медиа, системный аналитик. Остальные не ведают, что творят. - Нетленные Мощи пожевал губу и вдруг, словно махнув рукой - хата сгорела, нехай горит забор, - заторопился. - Еще седьмой был, Миша. Филин Матвей Вениаминович, математик, специалист экстра-класса по каким-то разомкнутым и развернутым куда-то не туда системам, тут я пас. Опять же, фракталы, множества Мандельброта, что-то в этом ключе... Я не специалист. Он пользовался каким-то особым математическим аппаратом, боюсь, им самим и разработанным. Формально числился у аналитиков, руководил небольшой группой, фактически я ему ставил задачи сам. Теперь замену ему ищу, а все без толку - он ведь не мы с тобой, он гений был, где второго такого сыщешь? Не Школу же запрашивать - на черта мне администратор... - Поделился бы опытом, - усмехнулся Малахов, - по каким критериям ты подбираешь математиков? - Если он достаточно сумасшедший, я его беру, и часто не зря. Лишь бы на людей не кидался. - Нетленные Мощи потянулся было за бокалом и быстро схватился за вздрагивающую щеку. - Тик, черт... А если и ошибаюсь в выборе, то гоню не всегда. Иногда выгоднее нанять специальных мальчиков для битья - дискриминация посредственности облагораживает ум. Малахов фыркнул. - То-то ты меня отравой поишь... Шучу, шучу. Так что там случилось с твоим... ненормальным? - Погиб пять дней назад, - кадык Нетленных Мощей жутковато дернулся, проталкивая в пищевод содержимое бокала. - За упокой... Малахов поставил бокал на стол. - Самоубийство? Высасывая дольку лимона и одновременно смахивая слезу, Иван Рудольфович помотал головой. - Возможно, но не доказано. Записки нет. По виду, типичный несчастный случай... если бы за час до этого он не стер на своем компьютере все, что только смог стереть. Хотел бы я знать, что там было... - Восстановить пытались? - спросил Малахов. - Обижаешь, Миша... - Значит, дело "мертвяк", так тебя понимать? - Не так. Миша, я тебя прошу! Я! - С чего ты взял, что я соглашусь? Мое дело - надзирать за скотомогильниками. - Миша! Свинцовый кирпич в голове понемногу рассасывался, и мало-помалу исчезала давящая тяжесть под черепной крышкой. Так бывало каждый раз после особенно сильных болей - когда "демоний" находил выход не лучший из возможных, не оптимальный, но и не самый проигрышный и уж во всяком случае - не смертельный. Значит, все кончится хорошо? - Короче, - сказал Малахов. - В общем, так: я еще ничего не решил, и ты на меня не дави. Сейчас ничего не скажу. Не исключено, что я все-таки возьмусь за это дело, но вне зависимости от моего окончательного решения я хочу от тебя выполнения некоторых условий. Имей в виду, торговли не будет. Нет - значит нет. Нетленные Мощи кивнул. - Во-первых, - продолжал Малахов после паузы, - мне нужны все материалы по этому делу. Абсолютно все. Кроме того, мне нужно твое твердое обещание немедленно делиться со мною всеми материалами по теме, которые будут получены твоими ребятами впредь - мне некогда развертывать информсеть по всей стране, а у тебя она работает. Со своей стороны, обязательства такого рода в отношении твоей Службы я на себя не принимаю. Согласен? - Согласен. - Во-вторых, мне нужны не только голые материалы, но и все без исключения наработки твоих аналитиков по данному вопросу. Кроме того, мне может понадобиться широкий статистический материал, на первый взгляд, не имеющий прямого отношения к теме. Я хочу, чтобы мои люди имели свободный допуск. Нетленные Мощи подвигал жилковатой кожей на скулах. - Согласен. Будут иметь. - В-третьих, я требую безусловной поддержки с твоей стороны во всем, что касается собственно расследования и возможных действий Санитарной Службы по его окончании. Притом я не могу сказать сейчас, какого рода действия будут адекватными, поэтому будь готов к любым... разумеется, в том случае, если я соглашусь взять эту тему. Информационное прикрытие - раз. Это главное. Весьма вероятно - какие-то специальные меры в рамках социальной терапии, включая свежайшие экспериментальные наработки. Это два, и не мотай головой. Вообще любое содействие по первому требованию, вплоть до огневого, если понадобится... На всякий случай считай, что я сказал это не для красного словца. Мне нужен тыл, и моим тылом будешь ты. - А не слишком ли? - спросил Нетленные Мощи. Малахов пожал плечами. - Если ты не согласен, значит любовь не состоялась... - Ладно, согласен. Это все? - Нет. В-четвертых: полное невмешательство в расследование обстоятельств гибели вашего математика... Филин его фамилия, я не ошибся? Расследование будут вести мои люди, а на нарушение служебной этики мне плевать. Придумай сам, как это обеспечить организационно. - Хм, - Нетленные Мощи с сомнением качнул головой. - Полагаешь, это перспективно? - Не знаю, - отрезал Малахов. - Я не логик, я в лучшем случае интуитивист. Если мне кажется, что надо действовать так-то и сяк-то, я буду действовать так-то и сяк-то. Вот и все. - Согласен. Еще что-нибудь? - Там будет видно. А пока, - Малахов с отвращением повертел в пальцах свой бокал и выплеснул из него остатки на цементный пол, - попроси, чтобы нам подали коньячку поприличнее, что ли. - Само собой! Двадцатилетний годится? - Сойдет. И заодно что-нибудь от изжоги... 4 Дискета оказалась забитой под завязку - пять с прицепом гигабайт сведений о всех случаях немотивированного суицида, имевших место с апреля прошлого года, расположенных в хронологическом порядке, из них шестьсот килобайт унылого канцелярита - по две страницы убористого текста на каждого усопшего. Типично ознакомительный текст плюс результаты осмотра на месте. В большинстве случаев - фотографии мест происшествия, часто трехмерные и довольно качественные, реже - короткие теле, иногда - протоколы опроса свидетелей. Более подробную информацию, включающую в себя следственные материалы и кое-какие наработки экспертов, Нетленные Мощи обещал передать не позднее завтрашнего утра, и если он этого не сделает, я начну капризничать и надувать щеки. С этой злорадной мыслью я сел за просмотр файлов. Антиабстинентная таблетка, принятая час назад, вряд ли уже успела подсобить моей печени истребить весь содержащийся во мне спирт, но голова оказалась сравнительно ясной. Читать все подряд я, естественно, не стал - бегло просмотрел начало и несколько кусков, наудачу выхваченных из середины. Ничего особенно душещипательного в них не содержалось, не сравнить с тем ощущением, которое я испытал, впервые выехав на самоубийство в составе бригады "Скорой помощи" - долго потом не мог забыть лицо повесившейся женщины и свой невысказанный безответный вопрос: "Зачем? Ну зачем же?!.." Кто знает. Записка - губной помадой на зеркале - ничего толком не прояснила: "А пошли вы все..." - с конкретным указанием адреса. Больше ничего. Мы-то остались на месте, вот в чем дело. Это она ушла. В никуда. Чем дольше я читал, тем большим уважением проникался к "летучему отряду" Мощей. Если информация с мест в ряде случаев страдала расплывчатостью (как всегда бывает, когда люди не понимают толком, чего от них хотят), то работа по столице и окрестностям была выполнена предельно качественно: емко, точно, по существу. Бери и работай. Наверняка в более подробную базу данных скрупулезно занесены все известные вехи жизни жертв суицида, включая вес и рост при рождении, оценки по поведению в первом классе и сведения о прививках от коклюша. - Мя-а-ау! Где это? За дверью. Побитый кот жалуется на жизнь. И почему-то именно мне. Я велел компьютеру найти вчерашний случай на шоссе и не очень удивился тому, что двое разбившихся психов оказались далеко не последними в списке - за ними нашлось место еще для полутора десятков самоубийц. Их я оставил на потом, а пока внимательно просмотрел то, что видел вчера своими глазами. Две фотографии: на одной панорама шоссе с разбросанными обломками и автомобильным затором за барьерами; на другой - два изуродованных тела на брезенте, классическая картина катастрофы такого рода. В край кадра попал кусок плаща Нетленных Мощей, а я к тому времени уже укатил, упустив шанс увековечиться... Справочный текст: время инцидента (9.55), характер и скорость столкновения (лобовое, не менее 300 км/ч), условия видимости на трассе (осторожно оценены в 5 км), состояние дорожного покрытия (удовлетворительное), марки автомобилей и предварительные данные о техническом состоянии... Категорический вывод: столкновение могло быть обусловлено только обоюдным желанием водителей. Хм... ладно. Жертвы: 1). Прунов Аскольд Анатольевич, 38 лет; род занятий: бизнесмен, финансовое состояние фирмы опасений не внушает; женат, двое детей; место жительства: Зарайск, Мерецкова, 12. Столичная, значит, штучка... На момент аварии был трезв; 2). Сеглюк Игорь Викторович, 41 год; род занятий: безработный; место жительства: не определено; семьи нет. Несколько раз отмечался в московских ночлежных домах. (Выписка из медкарты центра реабилитации: алкоголизм, педикулез, трихофития.) Следы алкоголя в крови незначительны. Машину угнал в Коломне, цель поездки в столицу - неясна. Ничего тут не ясно, подумал я с неудовольствием. Что может быть общего у преуспевающего бизнесмена и вшивого бомжа? Объясните мне, а я послушаю. Обоюдное желание водителей... Если вы станете утверждать, что они были знакомы до столкновения, я просто-напросто расхохочусь вам в лицо. ...Еще через час я отер со лба пот и отвалился от компьютера. Нет, все-таки просматривать такие базы данных надо только спьяну, а на трезвую голову - нормальный человеческий рассудок не выдерживает. Насчет эпидемии, конечно, чепуха - не бывает таких эпидемий. Мало ли какие процессы идут по экспоненте - вульгарный рост численности населения, например. Теперь мне стало окончательно ясно, что Нетленные Мощи попытался спихнуть мне заведомый "мертвяк", а я развесил уши, дурило! Хотя, конечно, ссориться с Нетленным опасно, а дружить - полезно. И вообще, Служба Службе глаз не выклюет. А главное, "демоний" не возражал - черта лысого я согласился бы даже начать разговор на эту тему, разразись опять мигрень. Значит... впереди есть какой-то выход, и я должен его найти. Мало того: "демоний" ЗНАЕТ, что я его найду! Как? Понятия не имею. Сидеть сиднем не было сил. Виталькин дракон с ноздрями, похожими на лунные кратеры, смотрел сверху вниз на то, как я мечусь по комнате, и как будто собирался презрительно фыркнуть. Какой дурак станет мерить глубину лужи собственной задницей? Может, в самом деле позвонить Нетленному прямо сейчас и отказаться наотрез? Затылок молчал. Ни боли, ни даже предостерегающего легкого укола. Значит, можно и так, и этак. Кот за дверью снова требовательно мявкнул, и тут загудел вызов "шухерной" спецсвязи. Звонил Кардинал. Как всегда, мне захотелось вытянуть руки по швам и сделать такую грудь, чтобы ее видел четвертый в шеренге. Наверно, я даже непроизвольно обозначил какое-то строевое движение, поскольку Кардинал сейчас же произнес: - Вольно, Михаил Николаевич, вольно. Рад вас видеть. Как ваше самочувствие? - В порядке, Павел Фомич. Спасибо. Экран показывал его всего, маленького лысого старичка с яйцеобразным животиком, покойно устроившегося в мягком кресле, - домашний затрапез, тапочки на босу ногу. Однажды он позвонил мне нагишом из бани - атавистические привычки расхлябанного двадцатого века. Ему можно. Когда я пешком под стол ходил, его и тогда звали Кардиналом, только добавляли прилагательное "серый", а потом прилагательное куда-то девалось - возможно, вместе с чересчур часто употреблявшими его людьми, не знаю. Одно знаю точно: за последние двадцать лет он нисколько не изменился. Лыс. Бодр. Вечен. - Я так и думал, что все в порядке. Может быть, даже слишком в порядке, а? Тему-то у Домоседова вы взяли - зачем, спрашивается? Вам теперь и тянуть, уж не взыщите за последствия. Вы у нас молодой и горячий, сил девать некуда, вот он и воспользовался, жук - спина в полосочку. - Кардинал хихикнул и сразу посерьезнел. - Я, признаться, был убежден, что вы откажетесь, а он вас все же как-то уломал. Справитесь, а? - Должен справиться, Павел Фомич, - сказал я, чувствуя, как мой лоб стремительно покрывается испариной. - Да уж постарайтесь, голубчик вы мой. На вас теперь вся надежда... Уже работаете, вижу? Ну что ж, пожелаю вам успеха и не стану мешать. Он дал отбой, а я плюхнулся в кресло, ощущая себя полным идиотом. Обвел меня Нетленный, и как обвел! Поди теперь объясни, что и в мыслях не держал давать окончательное согласие, - да и кому придется объяснять? Кардиналу? Суду Чести? Объяснил один такой... Что ни говори, а Путилин ушел красиво, с тоской подумал я, да и Урванцев из Аварийно-Спасательной, выслушав вердикт, сделал как надо. По слухам, опровергающим официальную версию, один лишь Краснопольский пытался бежать - разумеется, безуспешно. Не хочу плохо думать о людях. Впрочем, это было давно, и сейчас уже не столь важно: сам он ушел или кому-то пришлось ему помочь. Три смертных вердикта за три десятилетия - много это или мало? Достаточно. Вопросов было больше, чем ответов. Пока было ясно одно: Нетленный подставил меня самым подлым образом и тянуть паскудное дело о суициде придется теперь именно мне. Но Кардинал при желании мог бы поставить Нетленного на место одним щелчком. Он этого не сделал. Почему? Стоп, стоп! Кардинала не обведешь, вот в чем дело. Он мог ИЗОБРАЗИТЬ, что интрига Нетленных Мощей достигла цели - изобразить специально для того, чтобы ненавязчиво передать неудобное дело мне. Так ли уж он уверен, что я справлюсь? Или кому-то - имен не называем - так уж мечтается, чтобы я сломал себе шею? Возможно. - Мя-а-ау! Я пошел и отворил дверь. Возвращаться к компьютеру не хотелось совершенно. - Заходи уж. Гладиатор. Кот был тот самый - вчерашний агрессор, посягнувший на чужой подвал и, как видно, не слишком удачно. Первое, что он сделал - ворвался в прихожую пулей вместе с клубом морозного тумана. Второе - вызывающе заорал. - Не вопи - выгоню, - пригрозил я. Кот немедленно заорал снова. Со вчерашнего дня он лишился по меньшей мере половины шерсти, одно ухо было надорвано, но зеленые искры по-прежнему горели неукротимо. Гладиатор и есть. С минуту он настороженно глазел на меня, потом, как видно, отказав мне в чести считаться серьезным противником, потряс башкой и занялся туалетом. - Здорово тебя отделали, - посочувствовал я. - Жрать хочешь? Пока кот с жадностью чавкал рыбными палочками, я сходил в ванную и наполнил таз. - Если не станешь драть ковры и дашь себя вымыть - оставлю жить. - Мня-а-ау-у! - Согласен? - Мя-у! - Как же мне тебя назвать, зверюга? - Я почесал макушку. - Васькой? Нет, лучше Бомжом. Ты глазами-то не сверкай. Бомж - нормальное кошачье имя, даже где-то аристократическое... Согласен? - Мя! - Договорились. Может, вправду, оставить тебя жить? Снова дзинькнул вызов - на этот раз на моем браслете. Кот отскочил от меня в угол и зашипел, выгнув спину. - Ша, дурак! - цыкнул я. - Малахов слушает! - Ой, здравствуйте. Я туда попала? - Голос был требовательный. - А куда вам надо? - спросил я. - Михаил Николаевич, вы? Господи, наконец-то... Понимаете, я код забыла, никак не могу попасть. Это я, Ольга... Какая еще?.. Ах, да. - Здравствуйте, - сказал я. - Подождите секунду, сейчас сделаю изображение... Простите, что не позвонил вам. Есть какие-нибудь проблемы с вашим э... приятелем? Было похоже на то, что леди Белсом провела последние сутки еще хуже, чем я. Темные круги вокруг глаз я заметил сразу, и голос звучал глухо: - Андрей умер. Внутри у меня что-то екнуло. Где-то задребезжал звоночек: вот оно... - Неудачная операция? - спросил я со слабой надеждой. Мне самому в это не верилось. Хотя, конечно, медицина - самая неточная из практических наук после лозоходства и человек, несмотря ни на что, бывает, мрет от собственного чиха. - Нет. - Успокойтесь. Расскажите все. - Операция прошла хорошо, так доктор сказал. Я дежурила до вечера. А ночью... - она судорожно вздохнула, но справилась и не всхлипнула, - он очнулся и пополз... Не стонал даже, а то бы услышали, там перегородки тонкие. Только по сквозняку и заметили неладное. Открыл окно и... в общем, там десятый этаж. Без крика, без ничего. Доктор удивлялся, как он вообще с кровати встал, а ведь ему еще верхнюю защелку открыть надо было! А самое главное, он очень боялся высоты. Не высоты вообще - он ведь по горам с нами ходил, и ничего, - а высоты искусственных сооружений. Был у него такой пунктик. Понимаете, для него подойти к окну на десятом этаже было смерти подобно. А в горах высота его не пугала, на краю скалы свободно стоял, мы еще шутили по этому поводу. А тут... сам выбросился... Не верю я в это, слышите! Не могло так быть. - Не верите, что сам? - попытался уточнить я. - И вы бы на моем месте не поверили. А если не сам... тогда я вообще не знаю, что думать. У него ведь и врагов настоящих не было, понимаете? Ну, то есть, были, но... одно дело не поздороваться или по морде съездить, а другое - вот так вот... - Она покачала головой. - Самое страшное может стать самым притягательным, - сказал я не очень уверенно. Все-таки я не психолог. - Ну ладно... Простите, ради бога, за хамский вопрос, Ольга: чего вы все-таки от меня хотите? - Вы же функционер, вы все можете. Прикажите разобраться. - А вы не находите, что это дело полиции? - Следователь со мной уже говорил. По-моему, они там темнят, как умеют. - На этот раз в ее голосе прозвучала злость, а я вспомнил о фальсифицированной статистике. И о том, что мне при поддержке Нетленных Мощей придется заниматься тем же самым. - Я ВАС прошу разобраться, а не полицию. - Вот как? Кстати, отчего вы решили, что полиция темнит? - Говорю - значит знаю. Я все-таки журналистка, обычно вижу, когда мне врут. Так... Журналистка. Только этого мне не хватало. - Кажется, вы говорили, что работаете биологом? - Работала. Исследовала генетические изменения у рыб в Москве-реке и Яузе. - Там еще есть что исследовать? - спросил я. - Вы имеете в виду генетические изменения? - Я имею в виду рыбу. - Нет. Потому-то я и занялась журналистикой. - А-а. Словно теплая ладонь ни с того ни с сего легла на затылок и одновременно другая - прохладная - на лоб. Я даже провел рукой по голове, чтобы убедиться, что никаких ладоней там нет, и довольно ловко изобразил, что поправляю волосы. У функционера спокойствие и уверенность должны сочиться из всех пор рефлекторно, а если рефлекс сбоит, ему надо помочь... Короткий - секунду, не более - удар блаженства. И - нет его... Только долгий бег мурашек по коже, озноб и жар одновременно. Не верится. Неужели именно сегодня - впервые - подсказка?.. Я ждал этого много лет и уже устал надеяться на чудо. Нет, стоп! Это еще надо проверить, причем на собственной шкуре, потому что иного способа проверки не существует. Но если правда... Если правда, то сегодня "демоний" не просто шарахнул меня по мозгам, указывая, как и что делать НЕ НАДО, - сегодня он ВПЕРВЫЕ УКАЗАЛ МНЕ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ! Не выпускать Ольгу из поля зрения? Да. Да! Видно, игра пошла всерьез, подумал я. Собственно, это ежу понятно. И где-то там, впереди, леди Белсом придется сыграть на моей стороне... А ее голос был напряжен и даже зол. Сильная девочка. Она приняла бы отказ как должное. Не мог, я ей врать, и все тут. - Я могу рассчитывать на вашу помощь? - Не знаю, Оля, - честно сказал я. - Господи, - со злобой крикнула она, - да здесь вообще кто-нибудь что-нибудь знает?! Я думала... нет, ничего. Извините, что побеспокоила. И замкнулась - губы поджаты, лед в глазах... - Подождите, Оля, - сказал я. - Сейчас мы с вами разговаривать не будем. Это вообще не телефонный разговор. Вы можете встретиться со мной завтра? Глава 3 Расследование Отмеченное интеллектуальной слабостью, наше время отличается между тем необыкновенной категоричностью суждений. Эрвин Чаргафф И низкое негреющее солнце, красное, как стоп-сигнал, воровской украдкой подбирается к горизонту. Нелепая длинная тень пересекает полосу асфальта и изламывается в кювете. Человек идет по шоссе. Он никуда не спешит и, завидев машину за полкилометра, останавливается и просяще, без всякой надежды поднимает руку. Машина проносится мимо. Человек шевелит губами, провожая ее мутным, нехорошим взглядом, опускает руку и, потоптавшись для чего-то на месте, продолжает движение. Он идет косолапо, мелкими частыми шажками, движения его суетливы и бессмысленны, как бессмыслен он сам. На человеке драный зимний комбинезон строительного рабочего, вывалянный не в одной луже и давным-давно потерявший первоначальный цвет, ватная куртка с оборванным правым рукавом и бесформенный треух. Тощий рюкзак, повешенный на одно плечо, перекашивает нелепую фигуру набок. В ожидании следующей машины человек ищется под мышкой и, поймав заскорузлыми пальцами насекомое, уничтожает его на ногте. Водитель патрульной машины дорожной полиции сбавляет скорость возле бродяги и, увидев, чем тот занимается, сплевывает в окошко. Его напарник, спросив больше для проформы, не следует ли доставить этакое чудо по назначению, и встретив выразительный взгляд, пожимает плечами и набирает номер местного отделения Санитарной службы. В самом деле, возиться с субъектами, никак не желающими сохранять человекоподобие и, вероятно, заразными, не входит в обязанности дорожной полиции, пусть с ними возятся те, кому это положено по роду службы. Пока идет этот обмен взглядами, человек демонстрирует готовность неуклюже пуститься наутек, но, как только машина, набрав скорость, исчезает за поворотом, его поведение решительно меняется. Он ускоряет шаг, двигаясь теперь широкой свободной походкой и нисколько не кособочась, - однако все же "голосует" очередную машину, прекрасно понимая, что не найдется сумасшедшего, согласного остановиться по мановению руки вшивого бомжа. Без всякой злобы усмехается, глядя вслед. Этот человек - я. Свернув в лес прямиком через раскисшую полоску поля, мысленно пою гимн человеческой лени. Знали бы эти полицейские, что только что упустили повышение по службе!.. Хотя нет, этого не могло быть: имей они хоть намек на настроение мною заняться, я бы знал это и свернул с шоссе гораздо раньше. На открытых местах давно стаяло, а в лесу до сих пор лежит снег по колено, чуть осевший и лишь в низинах пропитанный талой водой. Уже май, а он словно раздумывает над мировой проблемой: пора таять или не пора? И прошлая весна была такая же. Может, не так уж неправы высмеиваемые всеми, кому не лень, еретики-климатологи, утверждающие, будто нас ждет очередное похолодание, оледенение и что-то еще, каковые приятности никаким парниковым эффектом принципиально не удержать? Кто его знает. И какое мне по крупному счету дело до оледенения, спрашивается? А только холодно в лесу и сыро, как в подтаявшей ледяной пещере, - это я отчетливо ощущаю, сбросив на снег свое рванье. Кожа вся в пупырышках, а будет еще холоднее, потому что мне надлежит привести себя в относительный порядок: обтереться с ног до головы мокрым антисептическим тампоном, затем не менее мокрой гигиенической салфеткой для окончательного лоска и приятного запаха, смыть с лица лишние морщины и истребить двухнедельную щетину бритвенной пастой. Но сперва найти, где снег поглубже, и избавиться от моей, с позволения сказать, одежды. Если кто увидит м