ть: "Хочу!" Лишь нам покровительствует легендарный Зигфрид, и Андваранаут, знаменитое Кольцо Нибелунгов, обязательно засияет на пальце нашего нового фюрера! Мы не будем плакаться и молиться, а сами огнем и мечом расширим жизненные пространства! Мы... а ну отвали от меня, ты, в халате! Что? Что?! Тоже называешь себя арийцем?! Да как твой язык посмел... - А мы, персюки, ариями были еще тогда, когда весь цивилизованный мир всяких там гуннов-готов-тевтонов только за дикарей и считал! Сам Ахурамазда(24), великий из великих, завещал нам владеть миром! А вы сразу из вандалов и в благородные! Тьфу! - Вот это славно отбрил, курва, пся крев, холера ясна! Ишь ты, крахмаленный в дупу! Однако помните: наша Речь Посполита раскинулась от холодной Балтики и до теплого Черного моря... что? Нет, приятель, извини, но ты ослышался. "Черная морда" здесь ни при чем... - Поздно извиняться, вислоусый. По нашим обычаям даже оскорбительное обращение к древнейшему на континенте племени "ватузи" означает немедленную готовность внимательно выслушать! Но вы еще дикие, воспитанностью не обремененные, поэтому я буду краток. Ввиду величайшей природной скромности мы не претендуем на публичное восхваление, а из-за врожденного чувства справедливости обязан заметить: и в Северамерике, и в Европе нас величают не иначе, как "африканские евреи"! - Эт-то ничего не доказывает! Нас, "баганду", знаменитый народ ганда, потомков Великой Китары(25) во всем мире называют "африканскими японцами"... - ...а тех, в свою очередь, - "дальневосточными немцами"! Вот круг и замкнулся! Теперь, надеюсь, понятно, на кого все смотрят, чьей бережливости завидуют, чьему трудолюбию учатся, чей порядок мечтают заиметь? Вот то-то! - Э-эх, расступись! На небе аллах, на земле - вайнах! Скоро весь Капказ будет под нами! Как поется в песне: "...с южных гор до северных морей"! - Вполне возможная вещь, дорогой, однако очень сомневаюсь, дорогой! Не мельтеши так ногами, за одним человеком следить мешаешь... - ...а какой у нас в Буганде кабака, какой кабака! С вашими и сравнивать нечего! - Конечно, не сравнишь, темный ты да безграмотный! Не знаешь ведь, что кабаки у нас Иоанн Четвертый введет только в 1555 году, а до тех пор на Роси не было подобных заведений! - Причем тут какие-то заведения? "Кабака" есть наш верховный правитель... - Господа, господа, успокойтесь, прошу вас, а то наш гость сбит с толку и даже кушать перестал, а кулебяка очень быстро остывает... Позвольте мне продолжить свой рассказ и не в обиду всем заметить, что говорить об избранности - это одно, а иметь доказательства избранности - совсем другое! Чтобы показать свою особую любовь к нашему кийскому народу, Всевышний послал сверхбогатыря Святогора охранять наши исторические границы. Как же мы жили, господа, как славно мы жили! Всласть! До поры, до времени все шло просто замечательно - никто из жадных соседей и помыслить не мог что-либо худого супротив кийян. Но неожиданная беда, как болезнь, возникла и подточила нас изнутри. Возгордился без меры народец наш трудовой, неблагодарный, возомнил себя солью и соками земли и решил стать выше княжества благородного, выше купечества почтенного, выше воинства славного. Особенно занесся некий мужичище-деревенщина по имени Микула, который оказал пару мелких услуг знаменитому князю Вольге Всеславичу, и решил... а что он решил - одному Богу ведомо... - Да что ты загадки людям загадываешь, говори правду до конца! Вздумалось этому Микуле недостойному очернить да принизить Святогора-богатыря и не как-нибудь, а в самой его сути! Вот и сговорился, значит, Микула с колдунами шемаханскими да с чернокнижниками византийскими, и сотворили они ему с помощью гномов подземных чудодейственную котомку, поднять которую никому, кроме хозяина, не под силу. Да мало того, еще и заговор наложили особый: ежели идти пешочком да с плеча на плечо эту сумочку переметную перекидывать, то... - ...то у едущего сзади все в глазах начинает троиться-семериться, как после доброй попойки! Ему кажется, что он мчится во весь опор, но не может догнать путника с котомкой этой проклятой, а на самом деле... - ...а на самом деле - не мчится он, а еле плетется или вообще стоит на месте! Представляете силу колдовских чар? Так что пускай наша интеллигенция одной материалистической стороной не шибко-то увлекается! Как сказал лорд Бэкон: "Есть многое на свете, мон шер, Горацио, что не понять халдейским мудрецам..." - Ну конечно, интеллигенцию лягнуть мы все умеем, особенно если она в пятнадцатом поколении, а вот цитируем неграмотно, коряво и с ошибками! Да и насчет авторства Бэкона многое еще не ясно... - Покорнейше прошу прощения, господа, но я не уверен, что высокоученый монах-францисканец Роджер Бэкон был знаком с Квинтом Горацием Флакком. И страны иные, и эпохи! Разве что сюда наведывались? - Да нет же, имеется виду лорд-канцлер Фрэнсис Бэкон, по совместительству философ, писатель и экспериментатор! Хотя, конечно, римский поэт у него в друзьях не числился... - Какой-такой Фрэнсис Бэкон? И не Фрэнсис он вовсе, а Натаниель! Натаниель Бэкон из нашей родной северамериканской Виргинии! Поднял фермеров на борьбу с Островными колониальными войсками и насыпал им перцу на хвост, и задал им жару... - Да подождите же, господа! Опять мы увлеклись и заехали не в ту степь! Давайте больше не отвлекаться, а то кулебяка... Ах, давно уже съедена? Молодец! Вот это по-нашему! Теперь принимайся за угрей да за пирожки... Еще пива? Можно! И смородиновой? Нальем! И я, конечно, с тобою за компанию, и все прочие тоже... - ...ага, вы пейте, а уж я, стало быть, продолжу. Так вот, значит, получив эту суму диавольскую, негодный Микула отправился на поиски Святогора-богатыря, чтобы окончательно унизить его и развенчать. Долго ли коротко странствовал - это неведомо, но однажды нашел. И добился-таки своего, злыдень: не смог Святогорушка наш поднять заколдованную котомку, с которой хлипкий мужичишка запросто управлялся, и упал - аж горы задрожали... А деревенщина, понимаешь, еще и подначивает да подковыривает: мол, здоровенный ты, дядя, а толку чуть! Я одной левой шутя управляюсь, а ты и обеими никак - только по колено в землю врос и скопытился! И долго он так стоял и над павшим богатырем потешался да изгалялся... А под конец еще одну грандиозную ложь выдал: в сумке-то, мол, лежит вся тяга земная! И лишь одному мне она и подчиняется! Меня, одного, землица нашенская и любит... - Да, хозяева дорогие, это мы понять можем. Такой удар по самолюбию выдержать чрезвычайно трудно... - ...и, как оказалось, просто невозможно. Сник после этого подлого испытания Святогор-богатырь, потерял он веру в силу свою безграничную, удалился навсегда в высокие Старые Горы и долгие годы странствовал там один, предаваясь безмерной печали. Вот тогда и повстречался он с Ильей Ивановичем... - Да кого вы слушаете, господа-чужестранцы, гости приезжие? Двух княжеских холуев? Языками-то они чесать мастера - на любую клевету готовы, лишь бы труженика народного опорочить да оболгать! Не от позора удалился Святогор в глухомань, а потому, что не могла земля-матушка-кормилица носить тяжесть его непомерную! Ничего не делал сей богатырь целыми десятилетиями, только ел вволю да пил без меры! Толстел и разбухал, как на дрожжах... И оставалось ему либо и впрямь по щиколотку да по колено в землю врастать при малейшем движении, либо удалиться туда, где одни каменные утесы да хребты могучие. Но и там богатырь-бездельник все гордился своим высоким призванием, все кичился своею гигантскою силою да мечтал эту самую тягу земную отыскать и победой над ней окончательно себя возвеличить: "Как воткну я в небо кольцо одно, прикреплю к нему цепь железную, притяну я небо к сырой земле, чтоб потратить немного силушки!" Тут-то Всевышний гордыню эту в нем и подметил и охолонил немного отъевшегося на хлебах народных бахвальщика, послав ему встречу с истинным силачом, с нашенским дорогим Микулой Селяниновичем... - Нет, вы поняли? Поняли, господа гости? Вот перед вами наглядная иллюстрация к главе из политического учебника: "Провокация как метод в тактической борьбе"! Этот оратай-оратаюшка(26), неизвестно откуда сюда забредший, эта засельщина матерая хочет нас, чуть ли не подколенных князей(27), вывести из себя, чтобы ссору затеять станичную да таким непотребным образом свое пьяное самолюбие потешить! А вот и не будет этого! Господа ученые наши, княжеские, давно уже все доказали, а о мужицких ученых что-то никто покамест не слыхивал! - А правде да истине толкования не требуются! Это только ложь бесперечь нуждается в комментариях да переводах! - Однако же, господа хозяева, не вернуться ли нам к сути дела? Я вот уже угрей доедаю, но ничего понять пока не могу... - А сути самой, служивый, мы тоже понять не можем, иначе не собирались бы тут каждый год. Как прошел слух, что вот такой Святогоровой силы способен при желании достичь чуть ли не каждый человечишка - даже при очень маленьком росте... - ...так мы сюда и ездим! - Ждем! - Надеемся! Как "зачем вам это надо?" Странный вопрос... Бедным помогать! - Ну да... - Слабых защищать!! - Точно... - Родине служить с максимальной пользой!!! - Само собой... - Ну и врагов своих личных крошить в капусту... Верно, гости дорогие? - Верна-а-а-а-а-ааааааааааааа!!!! - Слыхал? Убедился? Вот поэтому мы то и дело и посматриваем на входную дверь. А вдруг Илья Иванович все же приедет, как обещал? Вдруг шепнет словцо заветное, по которому секрет Святогоров мы враз и разгадаем? Кто посмекалистей, конечно... - Да, возможно, в этой гридне дураки и есть, но только с высшим образованием! - А некоторые и с двумя! Так что поймем, не сомневайся, лишь бы Ильюшенька оставил на недельку дела важные и появился перед нами, его верными почитателями, во всей своей молодости и красе! - Это ты, Яков, сказал не подумавши. Стар уже Илья Иванович, ох, как стар! Вот завсегдатай наш, Заолешанин Никита, древнее всех здесь, а Илье он в сыновья годится, а то и во внуки... - Ах, господа, какие же мы все-таки эгоистичные люди! Ссоримся, ругаемся... даже сетовать стали, отчего, мол, он не едет да когда будет... А может, у Ивановича-то нашего душа все никак не переболит, не перестрадается после кончины брата его старшего, названного! И день белый ему не в работу, и ночка темная не в отдых... - Да, жуткое дело: своими руками, можно сказать, похоронил он Святогора-богатыря, а ведь и сам мог такой конец принять! - Вот в это я не верю. Гроб был не безразмерный, а надпись на крышке гласила: "На кого состроен сей приют скорбный, тому и понадобится". - Колдовство! Опять клятое колдовство! Все козни завистливого Микулы, недостоин он, худородный, по отчеству величаться! Добился-таки он гибели красы и гордости земли Кийской! Теперь счастлив без меры, что он сам и прочие голи кабацкие могут свой хлеб, ни с кем не делясь, в три горла трескать... - А с какой стати, козел подколенный, им с дармоедами делиться? И работать не работают, и защищать не защищают! Вот Илье-то никогда не отказывали и куском не попрекали! - Хлопы вы. Хамье. Якобинцы и вольтерьянцы... - Довольно лаяться! И толкований да легенд тоже довольно! Есть немногочисленные факты, а они таковы: действительно, Святогор с Ильей нашли огромный гроб, весь в золоте и жемчугах. О надписи сейчас не будем, этот вопрос настолько спорный... И лег в него богатырь-великан, и накрыл себя крышкою, а когда захотел ее снять, то не смог. И помощь со стороны не спасла - так и остался несчастный Святогор погребенным заживо. Вот и все, и нечего больше придумывать. - А-а-а... Ну, теперь все понятно! И непонятно ничего... - Уважаемый Никитушка, ну что ты все время молчишь? Молви хоть словечко! А мы тебя, убеленного сединой, послушали бы! - Нет, не хочет говорить. Отвернулся... - Да не, это он киселя обожрался и теперь рыгает тайком... - Да как же тебе не совестно! К чему это ты? - А к тому, что мне киселя и не досталось. - Что? Нет, спасибо, киселек во мне уже не поместится. И кулебяка славно пошла, и угри, и котлеты, и шашлычки... Знатно кормите, ох, знатно! - Ну вот, а убивался, что и за день не съест! - За неделю... - Здоров же этот служивый наворачивать! А теперь, слышали, еще и киселя просит! Это-то опосля двух полных и одной неполной чарки смородиновой настойки да полуведра пива! Не-е, полведра вылакал, не меньше, я за ним все время наблюдал... - А для чего? - Завидно мне. Я могу столько скушать, лишь трижды приняв рвотное (что делать и приходится), а он способен и так. Сразу видно жандармского захребетника на народной шее... - А вот я вам, драгоценные мои, такое скажу: не было здесь ни лиходейства умышленного, ни случая несчастного. Просто почуял Святогор-богатырь, что помирать ему пора приходит, и решил не тянуть с этим делом скорбным. Что ни говорите, а был он воин по духу своему, и ничего не боялся. Сам гроб для себя тайно смастерил, сам же все так и устроил, чтобы память о нем осталась, ибо подзабывать начал Святогора люд Кийский, пока тот долгие годы странствовал по Старым Горам. И о брате своем названном он тоже заботился - вот и придумал, как передать ему меч-кладенец и часть силы своей великой... - Ай да Зяма! Ай да мыслитель из-под Бялой Церкви! Взял да все объяснил! - Тише, тише, господа, минуточку внимания! Кажется, старец Никита Заолешанин нам что-то хочет сказать! - Да-да, слушай-прислушивайся! Это у него, старого пердуна, после моего киселя в пузе рокочет... - А ну помолчи, охальник! Нам тут каждое мнение дорого! - Тишина полная... Ну? Ну?! Хоть что-нибудь услышал? - Вроде бы услышал... Но, господа, слова эти мне не нравятся... Сдается, прошептал он: "Полежу-ка я в гробу, полюбуюся!" - Так это же... это же одна из последних фраз Святогора! - Самая что ни на есть последняя... - Да ведь-таки она мою теорию как раз и подтверждает! Перед самой кончиной, захотелось ему поглядеть на любимую землю, попрощаться с ней на веки вечные... Я ведь и сам родом из суровой, многострадальной страны и понимаю, как можно прикипеть душою к камню невзрачному да ветру вольному... А вы все ищете в этой простой и понятной фразе тайный зловещий смысл! - Э-эх! Не обижайся, Зиновий, но чужой ты нам по природе, и многого не понимаешь. Семитские племена по пескам да по каменьям веками кочевали да плутали, мир же их с невысокой горы взглядом окинуть можно. А у нас расстояния невиданные, пространства немереные - от моря до моря и от океана до океана! Не одолеть их ни пешему, ни конному, да и хитрые изобретения не шибко-то помогут. Страшно здесь. Вот и сидим мы тихо-тихо, не рыпаясь, деревня - деревней, поселок - поселком, город - городом... Заборы высокие понастроили, запоры крепкие соорудили, а спокойствия все нет как нет. Будто не живем, а пожизненный срок отбываем. Век не зарекаемся от тюрьмы да от сумы, век копим и копим, как проклятые, на черный день, а он все никак не наступает да не приходит. И тогда, устав бояться и мучиться, мы в один миг пропиваем да проживаем накопленное по копейке да по полушке, а наутро вдруг выясняется, что беда давно уже к нам спешила и только-только на двадцать четыре часа задержалась... И вот впереди опять сплошное выживание да существование с одним и тем же вопросом после полуштофа: "Господи, зачем все это?!" - А что именно нужно, вы и сами не знаете... - Не знаем. А если нет понимания, то нет и дела. И альтернативой неделанью становится бесконечное выяснение отношений: полян с древлянами, московских с владимирскими, левых с правыми, бедных с богатыми... Мучительно жить, когда на просьбу о помощи приходится слышать холодно-расчетливое: "Извини, приятель, но Боливар не выдержит двоих!", но во сто крат мучительнее, когда на отчаянный призыв терпящих кораблекрушение: "Спасите, добрые люди, тонем!!", с берега отстраненно отзываются: "А мы не люди, мы - вятские..."(28) - Тогда, я извиняюсь, получается, что вы очень-таки больные... - Отрицать не станем - так уж предначертано. Может, это испытание Господнее, может, еще что... Во всяком случае, однозначно воспринимать даже самые простые слова мы не умеем. А тут и не простые да и человека тоже не простого! - А и человека ли, гос... гос-сспода хоррошие? Ик... ик... ик-стинного интеллигента в пятнадцатом поколении напоить весьма сложно, но, кажись, на сей раз получилось... А поэтому позвольте мне рассказать один сон... простите, но я могу говорить о нем только находясь в самом крайнем состоянии... То есть, я хотел сказать, в исключительно возвышенном состоянии духа... Так вот, пригрезилось мне как-то... пардон, приснилось... да, приснилось мне пустынное ущелье... Я потом... ну, после кружки рассолу, проверил по карте - есть такое на самом деле. Оно глубокое, темное, страшное, с одним-единственным входом-выходом, да и тот ведет сначала в пещеры подземные, к водам артезианским. И увидел я воочию в самой дальней пещере великана... стоит ли говорить, на кого он был похож? Правильно, не стоит... Великан этот располагался на отдых, но как-то по-странному: ни шатра походного не поставил, ни костерка не разложил. А просто прислонился он спиною к холодной базальтовой стене, сел, вытянул ноги, сложил на коленях руки да вдруг так и замер - застыл, будто зачарованный! А затем из глаз его внезапно ударили фонтаны света и озарили всю пещеру от пола и до потолка. Нижняя челюсть с негромким гудением опустилась далеко вниз, наподобие моста подъемного у сторожевой башни, и во рту не оказалось ни зубов, ни языка - словно пустая темная комната. И увидел я там обыкновенного человечка... вот такого же, как мы с вами, даже, пожалуй, ростом поменее... И держал этот человечек в руках моток прочных веревочных лестниц, которыми быстро и ловко опутал все неподвижное тело великана. А затем достал он масленку да как начал бегать, точно обезьяна, вверх-вниз по этим лесенкам и смазывать-подмазывать суставы и сочленения... - Не, я чувствую, что в тот раз мы этому парню мало трендюлей навешали! Опять полез со своими мерзкими измышлениями - ни стыда, ни совести! - Да, у этих, которые в очках, чем поколений больше, тем условностей меньше. Раскованы до предела... - Ну с другой же стороны, господа, по пьянке чего только не скажешь, верно? - Так ведь он, гнида, и стрезва тоже самое несет! Черт бы побрал этих искателей абсолютной истины! Пирожными их не корми, сволочей, а дай любую проблему разобрать по винтикам и гаечкам, а если можно - то и по молекулам да атомам! И если бы эдак только с техникой поступали, но ведь и к человеческим отношениям у них тоже подобный изуверский подходец! - Сурьезные обвинения, что и говорить... А вот меня его рассуждения очень-таки заинтересовали! - Оно и видно - два сапога пара! Недаром и у тебя на переносье след от пенсне! - Простите, господа, но я не совсем понимаю: отчего вас так раздражают два увеличительных стекла на носу у мужчины? Это же говорит лишь о том, что у него больные глаза! - Правильно! А с какой-такой печали они заболели? Оттого, что с детства не работал, как все, в поле, на фабрике или в исправительных лагерях, а над книжками сидел день и ночь! Развлекался, значит... Начитался, понимаешь, того-другого-пятого-десятого и вообразил себя самым умным! Да таким, что о Священных Текстах рассуждать осмеливается! - Нет, как хотите, а я бы еще немного послушал... - Ну так забирай этого упившегося интеллигента и тащи в какой-нибудь уголок, там и шепчитесь! Но я не советовал бы тебе, Зяма, с этим отродьем вожжаться! Ты все же простой деревенский дядька - значит, твердо стоишь на ногах! А наслушаешься книжного городского типчика, так и сам себе верить перестанешь да и понимать тоже... - Э-эй! Босяки и голодранцы, фрайера да иностранцы! Нет ли у кого запасной струны? - Братцы мои, так ведь это же господин "Легионер"! И гитара в руке! Как незаметно он явился! Спеть хочет! А мы-то проорали-проспорили - о хозяйских обязанностях забыли! Ни стремянной не поднесли, ни разгонной... простецкой закусочкой и той не попотчевали! Сейчас, сейчас... - Ну да, стал бы я дожидаться, пока вы базар этот закончите! Как тихонечко вошел, так тихонечко и присел, и под шумок славно попил-поел! Ничего, что без спроса? - Да что ты такое говоришь, родной ты наш! Мы всегда тебе рады! Один настоящий мужчина на полсотни говорунов... Вот и струны тебе, как говорится, золотые да серебряные! - Спасибо, друзья, спасибо! Так... а теперь заказывайте! - Балладу! Героическое! - Да что угодно! Только, если можно, без баб и патриотики... - Годится. Тогда для начала "Центрально-африканский вальс". Но вещичка длинная - на четверть часа, не меньше! - Ну и славно! Как раз и духовной пищи вдоволь отведаем, и телесно проголодаться успеем! Так сказать, приятственное с пользительным... - Однако... однако же я не знаю, как на мою балладу отреагируют присутствующие здесь выходцы из Черного Континента... - Да мы не обидимся, приятель. Что поделать, такова жизнь! А кроме того, про наемников у нас свои песенки имеются. - В этом не сомневаюсь... Ладно, поехали: Мы сидим с утречка в этом деле - по грудь, Камарады, панове и братцы. Анжей крестится, Пауль желает кирнуть, Ну а Жан предлагает сдаваться. Там с полсотни "мартышек", "макак" и "горилл", Может больше - считать не считали. Нас же четверо только, а пятый, Сирил, Отвалил еще в самом начале. Он скользнул, как змея толщиною в бревно, Бросив нам непечатную фразу. Вот что значит глотать спозаранку вино, А не виски: дуреешь не сразу! Нам бы тоже за ним - на карачках хотя б, Нет, решили попробовать драки! И полезли на нас из-за озера Саб Все "гориллы", "мартышки", "макаки"! Черт поймет, что у них: "шмайссера" иль "узи"? Но, скорее всего, "АКээМы". Тарахтят, лишь патроны давай, подвози, Только с меткостью, к счастью, проблемы. Лупят, вроде, в упор, а секут белый свет, Словно с детства слепы и не слышат. А у нас "эМ-16", и каждый ответ В переносицу или чуть выше. Но при этих успехах наш близится срок, Это чуют ребята всем телом. Анжей крестит живот, Пауль клянчит глоток, Ну а Жан все о флаге, о белом! (Все твердит и твердит, европейский дурак, Из Женевской конвенции строчки!) Нас "макаки" - вот этак, а после - вот так, А потом уж живьем, на кусочки... Нет, дружок, коль настанет последний исход, Лучше выбрать дорожку иную: По сто граммов, а после сто метров в обход На локтях - и рывком в штыковую! Без геройства, спокойненько я попрошу, Все решим на коротких ударах. Мы ж не зря изучали приемы у-шу В лагерях, подворотнях и барах! "Сразу видно, что ты из Сибири! - (то мне). - К этим ружьям штыки не пристроишь!" "Ладно, будешь прикладом - так даже верней, Может, вырвемся все, то есть, трое..." "А четвертому, значит, сидеть-прикрывать? Кинешь жребий и пальчиком щелкнешь?" "Добровольцев тут нету, а ты шутковать Будешь дома, коль нынче не сдохнешь!" Ах, как все на словах выходило легко! А метнули - и я за болвана... Видно прадед мой был, не иначе, Садко Иль крапленые карты у Жана? На патронах бы надо! Но время ушло. Я отброшен, как старый окурок. Мы, конечно, друзья, но пока не дошло До своих замечательных шкурок... Мне швырнули "калашик" и пару рожков И отстаток гранат для почина. Ну и то, что нашлось после мощных глотков В поллитровке поддельного джина. Покурить выдал "травки" запасливый лях, А потом откровенно, без фальши Мне "прощай!" прохрипели на трех языках. Я по-русски послал их подальше... Им к воде бы прорваться под хаос атак, В суматохе затеянной свары, А потом уж кто кролем, кто брассом, кто как С камышинкою вместо сигары. Правда, метров с полста им придется бежать На виду по пустынному пляжу... Может, кто из "горилл" не успеет нажать? Или кто из "мартышек" промажет? Или вдруг повезет? Вроде, где-то кричат Перелетные дикие гуси, Талисман вот таких непутевых солдат... Признаюсь, я немножечко струсил! Не люблю составлять я со смертью пари, А уж шлепают пули вгустую Да и весело так: "Раз-два-три, раз-два-три!" Приглашают? Извольте, станцую! Уж прошу извинить за незнанье фигур И движений - не слишком умелых. Анжей, Пауль и Жан! Начинается тур Африканского вальса для белых! Только знайте, что я не готов "на ура" Гордо сгинуть в конечном итоге. Расстреляю комплект, а потом, фрайера, Я немедленно "сделаю ноги"! Вы же в карты меня накололи, сынки! Вам тузы, мне шестерку - и ладно? А представьте, что мне подыхать не с руки! ...А ведь я перетрусил изрядно! Мандражируют ноги и сводит живот, И к тому же напала икота... Ничего, через миг это сразу пройдет: У меня уж такая работа! Руку влево и вправо, и руку вперед - Так рвануло, что вздрогнули склоны! Эх, сейчас бы зенитный сюда пулемет И размером с огурчик патроны! Я могу лишь шумнуть и, как пьяный ковбой, Привстаю с перекошенным рылом. "эМ-16" в одной и "калашик" в другой - По "мартышкам"! "макакам"! "гориллам"! Ровно восемь секунд - жаль, что больше нельзя: Может срезать какой-нибудь олух. Кувырок - и назад, по лианам скользя, А за мною - ну огненный сполох! Опоздали, я скрылся уже за листвой... Вновь навскидку! С колен! Без осечек! Но винтовка молчит, лишь "калашик" родной Заливается, словно кузнечик... ...три-четыре - достаточно! Падаю ниц, И опять кувырки и канканы. Нету здесь ни людей, ни животных, ни птиц - Обезьяны одни, обезьяны! В их завете под номером первым: "Ударь!" Эта заповедь вечно вне моды. Да к тому ж перед ними такая же тварь, Шимпанзе европейской породы... Все! Долой автомат - "магазины" пусты. Перейдя к павианьему шагу, Я надежно встаю на четыре кости И к оврагу, к оврагу, к оврагу! А у озера снова стрельба поднялась, Но теперь уж надейтесь на чудо. Ну а я через джунгли, болото и грязь Лишь бы дальше, подальше отсюда! Удираю, как заяц, а в мыслях одно: Поскорее, скорее, скорее! Головою о пень и плечом о бревно, А ветвями по морде и шее... Повторив с полчаса вот такие броски, Как-то вылез на что-то сухое. Отдышался. Не ранен! Однако, стрелки Хлещут виски совсем уж плохое! Да-аа, а ноги не держат, и жмут сапоги - Нет, надеть бы ботинки с шнуровкой! Только вздумал присесть, как услышал шаги Да такие, что стало неловко. Откровенно и нагло беря на испуг, Собираясь расправиться просто, Пер ко мне паренек в униформе из брюк Сантиметров под сто девяносто... Ни рубахи, ни майки - лишь кожа блестит! Я сегодня, пожалуй, без фарта. Вся надежда на пояс, где в ножнах висит Козырная, но слабая карта. На меня не поставит и пьяный дурак, Ситуация вроде капкана: В черной лапе - в полметра блестящие тесак, В белой - финочка фирмы "Монтана"... Взмах один и второй - в сантиметре от глаз Смертоносная сталь просвистела. Отступаю, спасаясь, и падаю враз, Зацепив неподвижное тело. Вот непруха! И шансов почти никаких: Нож держу я неправильной хваткой, Но бросаю - и точно "горилле" под дых! К сожалению, лишь рукояткой... Но гляди-ка, согнулся! Не сладко, дружок? А мачете не выпустил все же... Я в прыжке поднимаюсь - и снова прыжок, Бью ногами в предплечье, по роже! Вообще-то, довольно известный прием В стиле Стивена, Брюса и Чака. В результате мы валимся наземь вдвоем И вот тут начинается драка! Не жалея ни плоти, ни жил, ни костей Два примата молотят друг друга. Он и выше меня и, пожалуй, сильней, Но я сверху - внизу каменюга. Не заметил, что вмялось (затылок, висок?) Только хруст - и закапало сразу. Ох, не знаю, как я, а вот блэкки-сынок Не увидит родимую базу! Привстаю и сморкаюсь. Разбито лицо, И коленки разодраны в клочья. Остальное в порядке, и даже яйцо Хоть одно, но осталось уж точно! Выпрямляюсь с трудом и глотаю, как спирт, Два крутых и болезненных вздоха И к кустам ковыляю, где этот лежит, О кого я споткнулся так плохо. "А под снегом-то, братцы, лежала она-а-аа..." Только нету очей под бровями! Эх, разумный Сирил, почитатель вина, Лучше б пил ты отраву, но с нами. Осторожно сжимаю разбитый кулак (Это вместо прощального слова). Да, его, видно, этак... а после - вот так, А потом уж... и, вроде, живого... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ...И поплелся я дальше минут через пять, Задержавшись у ног "обезьяны", По традиции, чтобы наследство принять, То есть, быстро обшарить карманы. Так... колечко знакомо, знаком и браслет, Портмоне из хвоста крокодила. В нем чужая валюта, чужой амулет, Фотографии - это Сирила... Значит, будет, что выпить и чем помянуть (Вещи сдать офицерам придется), Если мой точно так же не кончится путь И хоть кто-то из наших вернется; Если быстро забудем... хотя забывать Есть условие нашей работы, И не выйдет приказ навсегда не пускать В кабаки никого с нашей роты; Если секси-танцовщица крошка Инесс Не смоталась в Киншасу с клиентом, Да сержант с утречка не погонит нас в лес На неделю ловить инсургентов; Если только не кончилась водка у Ли И фальшивый коньяк у Амира... Ну и главное: если меня патрули Не расшлепают как дезертира. Если утром свои же меня патрули Не расшлепают как дезертира... - Э-хо-хо-хо! А мы-то развеселиться надеялись... - М-даа... Что-то слишком грустно стали вы жить в последнее время, господин "Легионер"! Раньше, помнится, и настрой у вас был другой да и песенки другие... - Для тебя "раньше", а для меня - ровно три года назад. А это при нашей профессии срок немалый. Старею постепенно, жизненной энергии убавляется, а алкоголь что-то плохо стал ее подпитывать. А тут еще среди коллег по работе все чаще и чаще стали появляться отморозки... - И среди вас тоже? Ну и дела! Глядите - без заказов останетесь! - Все к тому и идет. Кто же станет нанимать неуправляемых хищников? - Вах, вах, вах, дорогой, как это неприятно! Прими, пожалуйста, мои искренние соболезнования. С такими... как ты их назвал? "Отморозками"? Да, с беспредельщиками, с этими собачьими детьми, никаких дел вести нельзя - на собственной шкуре убедился! Ах, как долго ее потом штопать пришлось в самом лучшем госпитале Тифлиса... - Уж если военные, дисциплинированные люди от этого страдают... - Дисциплина здесь ни при чем. Истинный беспредел - это как неизлечимая болезнь. От нее ни князь не застрахован, ни самый последний нищий... - Зяма, а ты что-то вдруг затих и не лезешь с расспросами, как обычно! Сидишь, пригорюнился, и слезы на глазах... - А и нечего мне об этом расспрашивать, господа хорошие, тут я сам многое порассказать могу да, право, не хочется... Когда я в молодости какое-то время жил в царском Кишиневе... о, как же страшно тогда нас громили! Впереди всех шли люмпены да мелкая мастеровщина - звери, не лучше петлюровских молодчиков! Да нет, не особо и пьяные. А самыми жестокими убийцами были женщины... - Минуточку, минуточку, о чем он говорит? Я вот за булочкой потянулся и как-то прослушал... - О погромах. Это когда у нескольких... э-э... ну ладно, пусть людей, вдруг практически одновременно возникает непреодолимое желание кого-нибудь убить. Принцип действия, как правило, таков: собирается толпа... - А, теперь все ясно! Где куча, там и беспредел. - Не совсем так. Настоящих бешеных в такой толпе единицы, а вот бесноватых очень много. И в какой-то момент простое арифметическое количество переходит в такое жуткое качество, что если бы Всевышний не пребывал в тысячелетнем отдыхе после тяжких шестидневных трудов созидания, то он немедленно вмешался бы. А? Да как угодно. Лучше всего, конечно, поразить толпу слепотою, как это случилось в городе Содоме во время известного эпизода с праведником Лотом и ангелами, но в самом крайнем случае сгодилась бы и небольшая кобальтовая бомба. Ну, обычная водородная, только в кобальтовой оболочке... Понимаю, что слишком радикально, но, во-первых, для несчастных жертв неизбежная мгновенная смерть лучше смерти неизбежной мучительной, а во-вторых, вторично к подобному способу прибегать больше не пришлось бы. Отрезвляющая микстура! - Ой, что-то сомнительно! Слишком просто для правды! А уж способы, столь дерзновенно предлагаемые Всевышнему, и вовсе не выдерживают никакой критики. Бороться с диаволом диавольскими же методами? Не туда ты заехал, Яков Осипович! - А что остается делать? Палачи казнят невиновного - Создатель молчит. Пьяный негодяй забавы ради пугает ребенка, и тот становится на всю жизнь заикой и дурачком - Создатель безмолвствует. Поневоле захочется помочь ему в деле восстановления справедливости! - Путем ответных казней и запугиваний? В крови захлебнетесь, господа хорошие! - А-а, это опять ты, который свои поколения все никак не сочтет... Ну давай, давай, вместо того, чтобы спьяну клеветать на Святогора-богатыря, предложи рецепт, подскажи щадящую терапию, ежели хирургию отвергаешь, а мы послушаем без лишнего скептицизма... - Ничего такого вы не получите... да нет, дело тут и не в ваших ухмылочках. Просто вам невозможно втолковать, что Всевышний, Господь, Создатель не участвует ни в каких играх на этой несчастной планете. Можете хоть обораться на всю Вселенную, моля, чтобы вам была ниспослана удача в торговле или иных мирских делах; можете заклинать всех святых отомстить за невинно погубленных в лагерях родственников или слезно просить явить чудо и исцелить больных любимых - ничего этого не будет. Небесам совершенно не интересно, какие жизненные выкрутасы совершают миллиарды человеческих тел под воздействием их усиленной мозговой деятельности; не интересно знать, как именно они грешат и каются. Все очень просто: с одной стороны Свобода Воли, с другой - Истинный Путь. А вы поступайте, как хотите, не маленькие... Только потом не жалуйтесь и не требуйте отпущения грехов - ваша Бессмертная Душа очиститься не успеет. А ведь как раз она и только она одна занимает Всевышнего! Ему всего-то и надобно, чтобы Душа любого человека после окончания определенного жизненного пути стала чуть нежнее, чем была в его начале. Понимаете ли вы, господа? Не лучше, не чище - нет, только нежнее! - Складно говоришь, дорогой, складно! Одно лишь плохо: нельзя такие проникновенные речи заплетающимся языком произносить - слабо действуют! Глянь, заключительную фразу почти никто не услышал - каждый давно уже говорит о своем. Так было, так есть, так и будет... - ...и не видал ли кто здесь девицу молоденькую? Да, из благородных? - ...нет, благородством да умеренностью нынче-то и не пахнет. Ладно, вот ключи, открывайте все погреба, тащите съестное - в нынешний год гости-приезжие отчего-то на жратву, в основном, налегает. Неурожаи у всех, что ли? Или из халявщиков? Привыкли наворачивать на дармовщинку, пока брюхо не треснет... - ...и пока здешние блюстители нравов пьют и не слышат, я тебе по секрету скажу: ми-фо-ло-ги-я все это! Образ подобного великана у каждого народа в преданиях имеется. У кого, понимаешь, циклопы, у кого - лестригоны. У тех Геракл, а у этих - Геркулес. Или Герасим... -