-ка, Алевтина Никаноровна, подойдите поближе, помогите установить
личность подозреваемого. Узнаете своего соседа?
   - Ничуть, - ответила Лютикова, делая шаг вперед. - Этого товарища  вижу
впервые.
   - И правильно. Он ведь совсем из  других  мест.  Но  сходство  какое-то
есть?
   - Очень даже похожи, - заметила Лютикова, так  прилежно  разглядывавшая
Гудаутова, что тот даже засмущался. - Как братья.
   - Ну вот,  -  удовлетворенно  хмыкнул  Стенькин.  -  Теперь,  гражданин
Гудаутов, скажите, как часто вы принимаете ванну?
   Гудаутов наморщил лоб, соображая,  какой  ответ  должен  пойти  ему  на
пользу. Не решив этой задачи, он на всякий случай сказал, что каждый день,
а в иные дни и по два раза.
   Стенькин и Лютикова со значением переглянулись.
   - А как вы насчет особ слабого пола? - витиевато спросила Лютикова.  Ей
явно пришлось по душе участие в допросе.
   Гудаутов опять пораскинул мозгами и пришел к выводу, что этой ханже, да
и постному лейтенантику должно импонировать полное безразличие к сексу.  О
чем и сообщил.
   - Есть у вас какое-нибудь хобби? - спросил Стенькин.
   - Чего?!
   - Ну, увлечение. Например, радиоделом.
   - Угу, - неопределенно мотнул головой Гудаутов.
   Все сошлось, как дважды два. А раз так, значит,  подумал  Стенькин,  мы
имеем в Заборьевске двух марсиан. Не много ли для районного центра?
   Зазвонил телефон.
   - Дежурный по  городу,  -  сказал  Стенькин,  беря  трубку.  И  услышал
взволнованный голос Гвоздики.
   - Звоню из автомата на Шекспировской.  Только  что  некто,  назвавшийся
марсианином,  совершил  вооруженное  ограбление  в  пивном  баре.  Угрожал
бластером с аннигилирующим устройством и фамагустой...
   - Как, как? - переспросил  Стенькин,  лихорадочно  записывая  сообщение
детектива.
   - Фамагустой. Откровенно, сам не знаю, с чем это едят.  Иду  по  следу.
Вынужден на время оставить Глобуса. Все.
   - Погодите, товарищ старший лейтенант,  не  вешайте  трубку,  -  сказал
Стенькин. Он отвернулся, прикрылся ладонью, чтобы не услышали в комнате. -
У меня самого здесь марсианин.
   Гвоздика присвистнул.
   - Улики?
   - Сам признался.
   - Конец света! - вздохнул Гвоздика. - Он не грозил бластером?
   - Нет. Держится мирно.
   - Потяни до моего возвращения. - Раздались отбойные гудки.
   Стенькин был вполоборота к присутствующим,  лица  его  они  не  видели,
голоса тоже услышать не могли. И все же  Сарафаненко  с  интуицией,  какая
бывает у истеричных женщин и артистов, догадался.
   - О! - сказал он. - Еще марсиане. Вражеский налет.
   - С чего вы взяли? - рассердился младший лейтенант. - Глупости!  Ох  уж
эти паникеры!
   Будучи, однако, человеком честным, Стенькин не смог скрыть смущения,  и
все  поняли,  что  Сарафаненко  догадался  правильно.  Произошло  всеобщее
тревожное движение, сопровождаемое приглушенным коллективным полувздохом.
   Сарафаненко  с  необыкновенной  ясностью  увидел  себя  с  гитарой   на
филармонической сцене, только в зале были одни  марсианские  рожи,  и  все
улыбались ехидной гудаутовской улыбкой: "Пусть, мол, поиграет,  а  там  мы
ему покажем жулика!"
   "Это же надо, - подумала Лютикова, - выходит, сосед и впрямь марсианин.
Если эта банда захватит город, так ему  могут  мою  комнату  отдать.  Нет,
конечно, такого закона, чтобы человека на старости лет оставить без своего
угла, но какие законы для марсиан? Не исключено, однако, сосед переедет  в
трехкомнатную ближе к центру". Бывшая медсестра чуть приободрилась.
   "Какая странность! - подумалось Будушкину.  -  С  другой  стороны,  как
говорил Звонский, когда-то это должно было случиться. Трудно  поверить?  А
легко было современникам поверить в нашествие Тимура, в открытие  Америки,
в изобретение паровой машины? Обыденный разум не допускает исхода за рамки
привычного порядка вещей. Даже пытаясь заглянуть  в  завтрашний  день,  мы
строим его из кирпичиков дня вчерашнего. Но у будущего  свой  строительный
материал, своя конструкция и логика. Отчего же  нельзя  предположить,  что
именно нынче настал черед всему этому, что земля  вступила  в  новую  эру,
марсианскую?"
   И как всегда  у  него  бывало,  размышлял  Будушкин  об  одном  вяло  и
отвлеченно, а параллельно созревала у него совершенно иная мысль, причем в
четкой и ясной форме.
   - Товарищи, -  сказал  он  вдруг,  -  товарищи!  Если  действительно  в
Заборьевске появились марсиане, так почему их надо допрашивать в  милиции?
Ведь это же скорее всего наши  собратья  по  разуму,  с  которыми  следует
установить дружеские отношения. Так, кстати, полагает и Айзек Азимов.  Нам
их надо бы передать в Академию наук, а до  той  поры  в  гостиницу,  да  в
лучший номер.
   - Очень правильно, молодой человек, - сказал Гудаутов,  дотянувшись  до
Будушкина и поощрительно хлопая его по плечу. - И обязательно с ванной.
   - А платить за него кто будет? - полюбопытствовала Лютикова.
   -  Я  сам  расплачусь.  По-вашему,  с  Марса  на  Землю  посылают   без
командировочных?
   - Нет уж, повременим с гостиницами!  -  вмешался  Стенькин.  -  Сначала
разберемся, с кем имеем дело. Может, эти субчики к нам с  бластерами...  -
он заглянул в блокнот, - и фамагустами, а мы их в Академию наук.
   Говоря это, младший лейтенант пристально вглядывался в Гудаутова и  был
готов при малейшем движении на него  навалиться.  Но  тот  ничем  себя  не
выдал, даже не шевельнулся, и взгляд  его  был  по-прежнему  безмятежен  и
добродушен.
   - Фамагуста? - пробормотал Будушкин. - Где я слышал это слово?
   "Не вооружен, - подумал Стенькин. - Впрочем, возможно, не все  марсиане
налетчики. Среди них тоже могут быть разные, нельзя всех стричь  под  одну
гребенку".
   Гудаутов между тем не только понятия не имел о космическом оружии, но и
был занят разработкой очередного тактического маневра. "Один марсианин,  -
размышлял он, - плюс один - это уже два марсианина. А если  еще  марсиане,
много марсиан, если налет, как сказал Артист,  что  тогда?  Тогда  паника,
суматоха, кто куда и просто смыться".
   - У  меня  важное  заявление,  -  с  достоинством  сказал  он  младшему
лейтенанту. - Прошу занести в протокол.
   - Что еще?
   - Довожу до вашего сведения, гражданин  начальник,  эти  двое...  -  он
кивком указал на Будушкина и Сарафаненко, - из моего отряда.
   - Как это понимать?
   - Марсиане. Сами не видите?
   - Что?! - завопил Сарафаненко. - Я марсианин? Да меня весь город знает,
я гитарист, в филармонии на концертах выступаю.
   - На Марсе каждый второй гитарист, - отпарировал Гудаутов.
   Стенькин посмотрел на Будушкина, свою последнюю надежду.
   - Может быть, он прав и мы все  действительно  марсиане,  -  философски
заметил  Будушкин,  пребывавший  в  глубоком  раздумье.  И  добавил:  -  В
известном смысле.
   Гудаутов  развел  руками  и,  обратившись  к  своим  вновь   обретенным
соотечественникам, произнес фразу на чистейшем марсианском языке.  Уголком
глаз он  наблюдал  за  произведенным  эффектом.  Рука  Стенькина  невольно
потянулась к кобуре. Лютикова тихо охнула и, уцепившись за стену, поползла
к выходу.
   Задребезжал телефон. Не спуская глаз с марсиан, младший лейтенант  взял
трубку.
   - Милиция? - спросил мужской голос. Обладатель его был  явно  на  грани
истерики.
   - Слушаю, дежурный по городу.
   - Давай на выручку,  браток!  Марсианец  у  нас  побывал!  Украл  тело!
Поспешайте!
   - Адрес! - крикнул Стенькин. Но в трубке уже загудело.
   Сомнений  не  стало:  Заборьевск  подвергся  массированному   нападению
марсианского десанта. Возможно, пришельцы успели уже  захватить  жизненные
центры и кинулись мародерствовать. Но  его  они  так  просто,  за  здорово
живешь, не возьмут. Сукины сыны, комедию ломают, потешаются.
   Младший лейтенант вскочил на стол и, выхватив пистолет, заорал:
   - Руки вверх, ложись!..



   <b>ЛЮБОВЬ ПО-МАРСИАНСКИ</b>

   Едва Гвоздика выскочил вслед  за  грабителем,  как  пивная  наполнилась
шумом и сумятицей.  Сбросив  оцепенение  и  мигом  протрезвев,  посетители
первым делом принялись обследовать свои карманы.  Послышались  недоуменные
возгласы.
   - Деньги целы!
   - Странное дело, у меня спички взял.
   - Немного-то их было, копеек 70, да все тут.
   - И у меня спички.
   Вскоре  выяснилось,   что   марсианин   не   взял   ни   медяка,   зато
экспроприировал с десяток спичечных коробков.
   - Что бы это значило? На кой ему спички?
   - Нет, вы лучше скажите, почему он на деньги не польстился?
   - Может быть, затеял спалить город? - предположила  хозяйка  заведения,
оправляясь от страха.
   - Если так, разве нельзя было накупить спичек  в  киоске?  -  усомнился
кто-то.
   - Много брать подозрительно.
   - Выходит, меньший риск грабить? Это, товарищи, несерьезно, - вступился
Звонский.
   - А что за машинка у него была?
   - Похоже на парабеллум.
   - Ничего подобного, я ближе всех к нему стоял, успел разглядеть:  такая
блестящая штучка, вроде небольшой гранатки.
   - Бластер, он говорил, бластер.
   - Что это?
   - В научно-фантастических романах, - пояснил Звонский, -  так  называют
обычно космическое оружие.
   - А фамагуста?
   - Честно: не знаю, никогда не приходилось слышать.
   - Надо бы в милицию заявить, - догадалась вдруг хозяйка.
   - Не тревожьтесь, - сказал полный с очень уверенными движениями. -  Тут
среди нас находился весьма опытный оперативник, так он уж пошел по следу.
   Все поглядели на полного с уважением. И вспомнили о его поступке.
   -  Молодчина,  -  похвалил  Гаврила,  -  быстро   скумекал,   как   его
утихомирить. Не то он бы нас всех в тартарары отправил.
   - Кто знает, возможно, и не только нас.
   Полный не без удовольствия принимал комплименты.
   - Кто все же это был? Неужто настоящий марсианин?
   - Вполне даже похож на того, что по телеку выступал.
   - По какому телеку?
   - Эх ты, самое интересное прошляпил! Ну-ка, мать, плесни нам по кружке.
   - Я, пожалуй, побегу домой,  товарищ  Звонский,  -  сказал  Гаврила.  -
Что-то на душе свербит.
   - И мне пора.
   Они распрощались и отправились восвояси.
   Гаврила поторапливался, пугливо озираясь  по  сторонам.  Пожаров  вроде
пока не замечалось, но атмосфера ночи, сгустившаяся перед  летней  грозой,
была насыщена тревогой. Все встречавшиеся на его пути нечастые прохожие до
удивления походили на марсианина. Время от времени Гаврила  вздрагивал  от
случайных звуков, необычно гулких в безлюдной  поздневечерней  тишине.  По
мере приближения к дому напряжение в нем нарастало. Уже  почти  на  месте,
когда он пересекал внутренний двор, ужасная мысль мелькнула в его  голове.
Обожженный ею, он рванулся к подъезду, мигом взлетел  на  четвертый  этаж,
распахнул дверь и, упав на колени у самого порога, начал торопливо  шарить
под паркетной плиткой.
   "На месте, целехоньки родимые!" Гаврила сел на пол и  постарался  унять
охватившую его мерную дрожь. На какой-то момент ему даже стало  стыдно  за
свой страх, он мысленно себя укорил:  "Вот  ведь  что  делает  жадность  с
человеком!" И успокаивающе сам себе улыбнулся: "А ведь есть  чего  жалеть.
Не у каждого  в  загашнике  такие  деньжата.  И  все  собраны  собственным
трудолюбием, да хитростью, да бережливостью".
   Уже пришедши в себя, Гаврила рывком поднял с пола свое крупное, грузное
тело и шагнул в маленькую уютную  кухоньку,  обставленную  своими  руками,
точь-в-точь по модному западногерманскому журнальчику. В укромном местечке
за шкафчиком надежно хранилась от жены, не проявлявшей  особого  рвения  к
хозяйству,  бутылка  спиртного.  Прикладывался  Гаврила  не  часто,  очень
гордился своей воздержанностью и смотрел свысока на  приятелей-мастеровых,
охочих до зеленого змия. Но временами принимал. Сейчас это ему было просто
необходимо, чтобы окончательно успокоиться.  Он  ловко  вытолкнул  пробку,
налил себе с полстакана, степенно выцедил, как лекарство. Упрятав бутылку,
Гаврила открыл продуктовый шкаф, обнаружил там тарелку с какой-то  снедью,
поковырял вилкой, пожевал чуть и отставил.
   Внезапно его чуткое ухо уловило звук, какому в квартире, где  жили  они
вдвоем с женой, никак не должно было быть места. Могла случиться, конечно,
и ошибка, но Гаврила готов был побожиться, что услышал мужской  храп.  Еще
не  пытаясь  осмыслить,  что  бы  это  могло  означать  и  какие   повлечь
последствия, Гаврила  развязал  шнурки,  скинул  ботинки  и  отправился  в
спальню на разведку.
   Гостиную он, шагая на цыпочках,  пересек  бесшумно.  А  вот  дальше  не
повезло. Уже взявшись за никелированную ручку и сдержанно  нажав  на  нее,
так, что дверь  поползла  без  скрипа,  Гаврила  ухитрился  задеть  локтем
изящную тумбочку,  на  которой  красовался  бронзовый  канделябр  в  стиле
рококо. Он лихорадочно попытался  схватить  его  в  свои  объятия,  но  не
удалось: подсвечник грохнул об пол, покатился с  металлическим  скрежетом,
да  вдобавок  ударился  с  налету  о  каминные  щипцы,  произведя  веселый
протяжный звон.
   Сообразив, что таиться дольше нет прока, Гаврила ринулся в  спальню.  А
там уже  был  полный  переполох.  Чья-то  тень,  отделившись  от  кровати,
метнулась к окну, но, не рассчитав, зацепила стойку балдахина, отчего  это
великолепное  сооружение  колебнулось,  потеряло  равновесие  и   рухнуло.
Истошно завизжала накрытая тяжелым шелком супруга Гаврилы  Настя.  Он  же,
решив отрезать тени путь  к  спасению,  мощным  прыжком,  достойным  Игоря
Тер-Ованесяна, перепрыгнул через кровать и едва сам  не  вылетел  в  окно.
Воспользовавшись его минутным замешательством, тень изменила  направление,
молнией обскакала  кровать  с  другой  стороны  и  выскочила  из  спальни.
Раздались шлепки  босых  ног  по  толстому  туркменскому  ковру,  хлопнула
входная дверь и... ищи ветра в поле.
   Гаврила смачно выругался, подошел к кровати, сгреб балдахин и  отбросил
его, освободив Настю, которая предстала перед ним в чем  мать  родила.  Он
широко развернулся, собираясь отвесить ей полновесное наказание  за  блуд,
но  пока  кулак  опускался,  тяжести  в   нем   поубавилось,   и   покорно
подставленная  под  удар  Настина  спина  и  что   пониже   остались   без
повреждений. Мог ли Гаврила  своей  рукой  изуродовать  принадлежащую  ему
плоть!
   - Говори, кто был! - вся его злость  и  обида  сосредоточились  в  этом
выкрике.
   - Видишь, какой ты,  -  возразила  Настя,  -  сначала  бьешь,  а  потом
спрашиваешь.
   - До чего ты нахальная баба, - сказал  Гаврила,  -  сколько  раз  давал
зарок развестись с тобой, да все тянул, думал, совесть в  тебе  проснется.
Пустые, видно, надежды. Проучить бы тебя как следует,  пересчитать  ребра,
тогда, может, перестанешь с каждым встречным путаться, мужа срамить.
   Ребер Гаврила подсознательно не жалел:  они  не  на  виду  и  жизненных
функций вроде не исполняют - не  печень,  не  почки,  обходятся  люди  без
ребер, да без многих.
   - И чего тебе только не хватает? - продолжал Гаврила, не  отдавая  себе
отчета, что с грозного крика переходит на жалостные причитания, чего Насте
только и нужно. - Все есть в доме. Ни у кого в округе, хотя бы  у  тех  же
интеллигентов Лутохиных, нет такого богатства. И не распихано по сундукам,
как в деревне, а ласкает глаз. Канделябр в комиссионке за  бесценок  взял,
восстановил собственноручно, теперь за него, не поверишь, семьсот целковых
готовы отвесить...
   Настя между тем суетливо думала, как и на  сей  раз  выкрутиться.  Зная
своего муженька, она не обольщалась: если  и  не  изуродует  телесно,  так
попреками изведет. Был у нее опыт, и не единожды.
   - Прикройся, - вдруг перебил сам себя Гаврила.
   Настя  не  шевельнулась:  уж  ей-то  был  известен  кратчайший  путь  к
примирению. Мысль эта, однако, вернула ее к предшествовавшим переживаниям,
и были они настолько сладостны, что пухлые губы  сдвинулись  в  улыбке,  а
черные продолговатые глаза, за которые ее в детстве прозвали "татарочкой",
заискрились.
   На Гаврилу это подействовало, как красная тряпица на быка.
   - Ах ты!.. -  выругался  он.  -  Потешаешься?!  Ну-ка,  говори,  с  кем
блудила, не то убью на месте!
   Настя перепугалась всерьез.
   Гаврила добавил торжественно и спокойно:
   - И наш народный суд меня оправдает.
   Мысль о  том,  что  смерть  ее  останется  безнаказанной,  окончательно
ввергла Настю в отчаяние. Она начала всхлипывать, пытаясь выиграть время.
   - Скажешь? - Гаврила, возбуждаясь, схватил ее  за  шею,  чуть  придавил
своими толстенными пальцами.
   И в эти мгновения, когда Настя уже готовилась принять  полную  кару  за
грехи свои, мелькнуло перед ней смуглое мужское лицо с  усиками,  выпуклый
лоб, горбатый нос, аккуратно уложенные напомаженные черные волосы...
   - Марсианин! - выкрикнула она из последних сил.
   Гаврила выпустил женину шею.
   - Врешь! - сказал он, потрясенный ее признанием.
   - Марсианин, - повторила Настя, ликуя. - Клянусь всеми святыми.
   Гаврила присвистнул и чуть отодвинулся от жены. Появившееся в ней новое
качество требовало особого отношения. Какого - он пока не ведал. И  вообще
не представлял Гаврила, как ему следует вести себя дальше: негодовать  или
радоваться, ревновать или гордиться.
   - Как же он с тобой развлекался? -  спросил  Гаврила  после  некоторого
раздумья.
   Настя недоуменно развела руками.
   - Как люди или иначе?
   - По-марсиански, - мигом сообразила Настя.
   Гаврила хотел было полюбопытствовать дальше, но  очередной  вопрос  был
перебит внезапно мелькнувшей у него догадкой.  Схватив  жену  за  плечи  и
пристально глядя ей в глаза, он спросил:
   - На марсианце твоем чулок был?
   - Был, - ответила Настя, пытаясь сообразить, как марсиане носят чулки и
почему Гаврила употребил единственное число.
   - Угрожал бластером?
   - Угрожал.
   - Он, - сказал Гаврила, - тот самый, что  бар  ограбил.  Ай-яй-яй,  как
быстро работает, злодей. Свалилась беда нам на голову.
   - Какой бар? - спросила  Настя,  и  Гаврила  начал  рассказывать  ей  о
приключившемся. Делал он это не без гордости, ибо действительно, шутка ли,
стать очевидцем и жертвой ограбления  по-марсиански.  Увлекшись,  он,  сам
того не замечая, начал поглаживать жену по крутому бедру.  Жест  этот  был
принят как сигнал прощения и  вызвал  некоторые  ответные  действия  с  ее
стороны.
   Когда же к Гавриле вернулась способность размышлять,  он  вдруг  понял,
что злость и досада на  жену  его  покинули,  уступив  место  состраданию.
"Бедняжка, ей пришлось подвергнуться  грубому  насилию,  и  никто  не  мог
прийти на помощь!" Гавриле стало совестно, что он опять  провел  вечер  на
стороне. Он мысленно дал зарок отныне не покидать своего очага,  или  нет,
покидать его только в крайних случаях, когда зовут на большой калым.
   - Слушай, Настя, я вот что подумал, а вдруг марсианец тебя обрюхатил?
   - Ой, нет, нет! - испугалась она.
   - Да ты не бойся, - возразил Гаврила. - Я  ведь  тебя  не  укоряю.  Сам
видел, какие они насильники. Напротив,  хотел,  чтобы  ты  знала  -  ежели
родишь, я усыновлю. Я  так  рассуждаю:  раз  марсианец  пришел  к  тебе  в
человеческом облике, значит, и дитя от него  ничем  не  должно  быть  хуже
человеческого. А у нас с тобой, сколько лет  живем,  нет  детишек,  некому
достояние передать.
   Настя даже  всхлипнула  от  такого  благородства  и  не  без  сожаления
сказала:
   - Спугнул ты его, Гаврюша, не будет тебе наследника.
   Это  очень  огорчило  Гаврилу.  Почувствовав  потребность  глотнуть  из
припасенной бутыли, он выбрался из постели и собрался было отправиться  на
кухню. Но споткнулся обо что-то  и  растянулся  на  полу,  изрядно  ушибив
локоть. Чертыхаясь, подбадриваемый Настиными сочувственными охами, Гаврила
поднялся и включил свет, чтобы рассмотреть  досадивший  ему  предмет.  Это
оказался обыкновенный мужской ботинок.  Достаточно  было  одного  взгляда,
чтобы определить фирму, которая его произвела. Такой элегантный каблучище,
такая радужная многоцветная окраска, такой солидный вес могли быть  только
у модельной продукции Заборьевского обувного завода.
   - Господи,  Настя!  -  воскликнул  Гаврила,  пораженный.  -  Ведь  твой
марсианец либо ограбил кого из наших, либо украл тело.
   - Что ты, опомнись!
   - Да, да.  Давеча  у  Лутохиных  рассказывали,  будто  марсианец  может
вселиться в наше, человечье тело. И  так  живет  среди  нас,  а  мы  и  не
догадываемся, ушами хлопаем. Насть, а он тебе никого не напомнил?
   Тут  Настя  наконец  сообразила.  Перед  ее  глазами  возник  Фантомас,
прячущий под чулком обаятельную улыбку Жана Маре.
   - Так ведь он в чулке был, - ответила она.
   - Ах да. Но все-таки остальное...
   - Что остальное?
   - Фигура, походка... Никого не напомнили?
   Настины мысли опять заметались.
   - Пожалуй, Никодима Лукьяновича, - сказала  она  неожиданно  для  самой
себя. И, сразу же спохватившись, добавила: - Разве что самую малость. Я  и
ошибиться могла...
   Но Гаврила ее почти  уже  не  слушал.  Лихорадочно  натянув  штаны,  не
позаботившись  застегнуть  пуговицы  на  рубахе  и  завязать  тесемки   на
ботинках, он рванулся к выходу.
   - Куда ты? - успела вскрикнуть Настя.
   - К ихней супруге, - донесся его ответ.
   В несколько прыжков Гаврила  одолел  лестницу,  добежал  до  телефонной
будки, расположенной, к счастью, у самого их дома, рядом с продмагом, снял
трубку, бросил десятикопеечную за неимением двух копеек, набрал 03.
   -  Милиция?  -  спросил  он,  услышав   мужской   голос.   И,   получив
подтверждение, завопил: -  Давай  на  выручку,  браток!  Марсианец  у  нас
побывал! Украл тело... Поспешайте!
   Швырнув трубку на рычажок, Гаврила помчался на пятый этаж,  остановился
у солидной,  обитой  красным  дерматином  двери,  нажал  кнопку.  Раздался
мелодичный звон на мотив "Вернись  в  Сорренто",  и  вспомнилось,  что  за
обивку двери и установку звонка он содрал с Лутохина  пятьдесят  целковых.
Послышались шаги, его осмотрели в глазок, дверь распахнулась.
   - Это вы, Гаврила Никитич, - спросила Диана  Лукинична,  запахиваясь  в
халатик. - Что-нибудь случилось?
   - Да в общем ничего особенного, - сказал Гаврила, переминаясь с ноги на
ногу. - Только вот марсианец вселился в тело вашего  Никодима  и  навестил
мою Настю.
   Гаврила ждал, что Диана рухнет  в  обморок,  и  готовился  даже  бежать
звонить в "Скорую", но он недооценил своей заказчицы.  Это  была  железная
женщина. Она только поджала губы.
   - Я подумал, что, если марсианец захватил  тело  вашего  муженька,  так
Никодим Лукьянович ни за что не ответственны. Они же не по своей воле. Так
что у меня к ним никаких, можно сказать, претензий. Вы не беспокойтесь,  я
в милицию позвонил, они схватят этого насильника...
   Гаврила остановился, вспомнив, что второпях  не  сообщил  дежурному  по
милиции адреса и фамилии не назвал: "Где же и кого  они  искать  будут?  А
если даже найдут, как изгнать  марсианца  из  лутохинского  тела?  А  если
изгонят, вернется ли Никодимов  дух  в  свою  обитель?"  Будучи  атеистом,
Гаврила внутренне наморщился при необходимости употребить  понятие  "дух",
но ничем заменить его не смог. И мелькнула у  него  мысль,  что  изгнанная
марсианином душа едва ли вообще цела, следовательно, нет больше  на  свете
самого Лутохина.
   Он поднял на вдову сострадательный взгляд и  хотел  было  осторожненько
подготовить ее к трагическому выводу, но  осекся,  заметив,  что  Диана  с
интересом разглядывает его бычью шею и выпирающую из  распахнутого  ворота
волосатую грудь.
   - Вот как я поверила в марсианина! - сказала она, ловко сформировав  из
трех пальцев фигу и поводя ею перед самым Гаврилиным носом. -  Сукин  сын,
Никодим, я давно догадывалась, что он мне изменяет, но не знала с кем. Что
же, ты этого хотел, Жорж Данден! - И она потянула Гаврилу за рукав.
   - Кто это, Жорж? - спросил он, еще  не  соображая,  куда  и  зачем  его
приглашают.
   - Один мой знакомый, - ответила  Диана,  улыбаясь.  -  Идемте,  Гаврила
Никитич, я вам сейчас все растолкую.



   <b>МАРСИАНСКАЯ ПРОПОВЕДЬ</b>

   Городу Заборьевску не менее  трех  столетий.  В  местном  краеведческом
музее есть данные, что назван он так не потому, что в нем много заборов, а
потому, что расположен "за бором". С течением  времени,  однако,  бора  не
стало: должно быть, мало-помалу его перевели на заборы. Чего  не  случится
за триста лет! Вот только марсианское нашествие горожане испытали впервые.
   Ближе к полуночи тьма установилась на улицах кромешная. Словно какой-то
озорной маляр  прошелся  кистью  по  поднебесью  и  наглухо  зачернил  все
отверстия, сквозь которые пробивался  на  землю  звездный  свет.  Вдобавок
вязкий туман от реки окутал электрические фонари, и мерцали они без проку.
Прохожему стало совсем худо - что ни шаг, рискуешь споткнуться о  булыжник
или угодить в лужицу. Словом, лучше ночи для захвата  города  космическими
пришельцами не придумаешь.
   - Вот они ее и выбрали, -  сказал  человек  вполголоса  и  самодовольно
хмыкнул.  Он  шел   посередине   пустынной   улицы,   ухитряясь   обходить
препятствия, будто ведомый неким внутренним локатором. И бормотал себе под
нос: - Пусть спящий проснется. Рожденный ползать пусть взлетит!  Это  вам,
уважаемый Сергей Сергеич, не дебит-кредит, и не опять ты напортачил,  мать
твою перетак, и не когда же ты ума-разума наберешься! Я-то  набрался.  Все
ваши гнусные  делишки,  все  хитроумные  приемчики,  посредством  коих  вы
запускаете ручищи в государственную казну, вижу. Всегда  видел,  а  теперь
скажу кому надо, учтите. Бьет час, экспроприаторов экспроприируют! И  вас,
моя любезная помыкательница, поставим на место. В  ногах  будете  ползать,
просить прощенья за тюрю, за квашу, за "у всех мужья как мужья...".  Прочь
сомнения, настала пора действия! Вперед,  и  ни  шагу  назад  -  вот  наш,
марсианский, девиз!
   Окончание этой странной тирады пришлось как раз на угол Шекспировской и
Кранопрудской, где в  новом  белокаменном  здании,  гордости  заборьевских
архитекторов и городских властей, разместилась  центральная  аптека.  Была
она непомерно велика и с шиком отделана:  иные  критиканствующие  горожане
утверждали, будто денег, затраченных  на  ее  сооружение,  хватило  бы  на
Петергоф или, по крайней мере, на три дюжины жилых домов.  Но  большинство
относилось к аптеке одобрительно, резонно полагая, что  не  крышей  единой
жив человек, надо заботиться и об эстетике, а  главное  -  оставить  нечто
стоящее потомкам.
   Безоговорочно и с  воодушевлением  приняла  аптечный  дворец  молодежь.
Причиной тому был грандиозный холл со стенами из  красного  пластика  и  с
навесным  ажурным  бревенчатым  потолком,  опиравшимся   на   64   изящные
коринфские  колонны.  В  холле,  таким  образом,  образовалось   множество
укромных  уголков,  что  делало  его,  особенно  в  ненастье,  незаменимым
прибежищем для всякого рода интимных и деловых встреч. Так его и окрестили
- "домом свиданий".
   - Перст судьбы! - сказал человек, вглядываясь в освещенную витрину, где
на фоне кумачового полотнища с  лозунгом  "Лечись  заблаговременно!"  были
выставлены  противогриппозные  медикаменты.  -  Конечно,  -  продолжал  он
рассуждать вслух, - можно было бы ограничиться и одним разом. Но  раз  это
вдохновение, это порыв, а в известном смысле  и  случай.  Нужна  привычка.
Нужна система. Надо навсегда отбросить слабость и подавить страх.  Вперед,
и ни шагу назад!
   Он дрожащей рукой достал из  кармана  чулок,  натянул  его  на  лицо  и
распахнул аптечную дверь.
   В зале было десятка два  людей:  часть  стояла  у  прилавков,  у  касс,
прочие, попрятавшись  за  колоннами,  были  заняты  выяснением  отношений.
Несмотря на то что пришелец изо всех сил хлопнул массивной дверью, никто и
ухом не повел.
   - Я марсианин! - крикнул было он, но как-то вяло,  уже  соображая,  что
для   просторов,    воплотивших    эстетические    амбиции    заборьевских
градостроителей, крик его подобен муравьиному  писку.  Нет,  ограбить  эту
аптеку можно было только с помощью портативного мегафона с усилителем.
   Грабитель в полнейшей растерянности топтался у  входа,  его  трясло  от
обиды на мироустройство, а также на злокозненное  стечение  обстоятельств,
помешавших деянию совершиться.
   И тут случай пришел ему на выручку. Его узрели и признали острые  глаза
невысокого полного, очень уверенного в себе  человека,  который  торчал  у
ближней к входу аптечной секции, с интересом разглядывая лечебные травы  и
время от времени бдительно озираясь. Надо же было Глобусу, уйдя от  своего
преследователя, искать передышки именно в аптеке!
   - Это он, смотрите, он, марсианин! - завопил Глобус,  шарахаясь  назад,
отчего из стоявших рядом покупателей чуть  ли  не  получилась  куча  мала.
Голос у него был высокий, визгливый,  так  что  услышан  он  был  во  всех
уголках холла, и отовсюду "заколонники" ринулись к месту происшествия.
   Пришелец сумел использовать  предоставившийся  ему  шанс.  В  несколько
прыжков он добрался до ближайшего прилавка, вскочил на него и, выставив на
обозрение маленькую блестящую коробочку, заявил:
   - Этот человек прав. Я  действительно  марсианин.  Всем  оставаться  на
местах, иначе пущу в ход аннигилирующий бластер с фамагустой.  Повернуться
ко мне спиной, руки поднять! Эй ты, вихрастый, не слышишь, что я говорю?!
   Тут с услугами выскочил все тот же  Глобус.  Тыча  кулачком  под  ребро
верзиле  с  рыжим  чубом,  который  явно  не  хотел   выполнять   приказов
инопланетчика, он шумно возмущался:
   - Тебе же по-русски сказали, что  надо  делать,  дурья  голова.  Давай,
давай, разворачивайся. Товарищ марсианин может ведь отправить всех  нас  в
пекло. Ты подумал, что станется с аптекой?
   Глобус, как все жулики, был незаурядным психологом. Он затронул,  можно
сказать,  самое  чувствительное  местечко  в  заборьевских  душах.   Образ
прекрасной колоннады, обращенной в руины, был для них настолько нестерпим,
что все прочие зашикали на чубатого. Уступая давлению  общественности,  он
подавил в себе волю к сопротивлению и тоже повернулся спиной к грабителю.
   Последовала  знакомая  нам  процедура  осмотра  карманов  с  отбиранием
спичек. Женщины были оставлены в покое  -  на  этой  основе  позднее  была
выдвинута гипотеза о господстве на Марсе матриархата. Сделав свое  дело  и
предупредив,  чтобы  не   двигались,   пришелец   направился   к   выходу.
Самообладание его восстановилось полностью, ликуя, он  бормотал  по  своей
привычке:
   - Вот и все. Куда как просто. Что вы теперь скажете,  уважаемый  Сергей
Сергеич и моя любезная?..
   Эта  преждевременная  расслабленность  чуть  его  не  погубила.   Рыжий
верзила,  так  до  конца  и  не  вразумленный,  решил,  видимо,   рискнуть
аннигиляцией и кинулся вдогонку. К тому же из-за колонны какой-то  молодой
человек подставил ему подножку.
   Грабитель потерял равновесие, но  сбалансировал  и  лишь  вынужден  был
оттолкнуться от пола ладонью. Потерянные секунды могли оказаться для  него
роковыми, не вступись опять Глобус. Он ухватил рыжего за плащ и крикнул:
   - Идите спокойно, товарищ марсианин, сознательные граждане  Заборьевска
не позволят вас спровоцировать!
   Уже в дверях недосягаемый марсианин  сделал  странную  вещь.  Он  вновь
поднял свой бластер и, угрожающе им помахивая, сказал:
   - Эй ты, толстый сукин сын, попадешься мне в третий раз - аннигилирую!
   - Это вы мне? - с изумлением и обидой вопросил Глобус.
   - А кому еще! - Выскальзывая за дверь, пришелец  услышал  позади  звуки
мощных шлепков и визг: рыжий и другие били Глобуса за коллаборационизм.
   - До чего  же  гнусная  личность!  -  подумал,  как  всегда,  вполуслух
грабитель,  продолжая  переживать  происшедшее.  -  А  ведь   очень   даже
знаменательно, что всего один такой пособничек и нашелся.
   - Вы имеете в виду Глобуса? -  сказал  некто,  неожиданно  возникая  из
тьмы. Железная  рука  сжала  плечо  пришельца,  и,  пока  он  находился  в
состоянии полнейшей прострации от страха,  боли  и  неожиданности,  другая
рука твердо и мягко изъяла у него заветную металлическую коробочку.
   - Успокойтесь и постарайтесь не сопротивляться, чтобы мне  не  пришлось
сделать вам больно. - Голос был  мягок,  даже  ласков,  и  это  как-то  не
вязалось с решительными действиями незнакомца. Пришелец  совсем  размяк  и
вдруг начал всхлипывать.
   - Ну  зачем  вы  так,  возьмите  себя  в  руки.  Я,  оперуполномоченный
Гвоздика, гарантирую вам беспристрастное расследование. И напугали вы меня
своим бластером. Кстати, эта штука не срабатывает от тряски?
   - Нет, - машинально ответил грабитель.
   - Вот и хорошо, сейчас пойдем ко мне, побеседуем как положено, выясним,
что к чему. - Успокоительно все это  приговаривая.  Гвоздика,  однако,  не
ослаблял хватки и быстро вел пришельца своим маршрутом. - А как на Марсе с
преступностью?  -  завел  он  новую  тему.  -  Индивидуальная,  групповая,
профессиональная, любительская... Что преобладает? Ладно, ладно, вижу,  вы
еще не пришли в себя. А зачем вам понадобилось  столько  спичек?  Марсиане
случайно не питаются серой?
   Гвоздика был в превосходном настроения. Еще бы, ему  удалось  взять  не
какого-то заурядного жулика, тут пахнет делом государственной важности.  И
ведь он его, можно сказать, вычислил, логически установив,  что  следующим
объектом нападения будет аптека, поскольку в  столь  поздний  час  никакие
другие общественные заведения в городе не работали.
   Но, как бывает всегда или часто, жизнь бьет под ребро как раз в  момент
триумфа. Внезапно Гвоздика ощутил непривычную для себя  слабость,  в  ушах
явственно зазвучала мелодия морского  прибоя,  а  перед  глазами  возникла
панорама берега с накатывающимися на песок пенистыми волнами. Сознание его
оставалось ясным, он хорошо понимал, что вторично стал  объектом  того  же
мощного  психического  воздействия.  Полагая,  что  исходит  оно  от   его
спутника,  Гвоздика  попытался  прервать  излучение  ударом  в   солнечное
сплетение, но не сумел даже собрать в кулак вялые  пальцы.  Все  его  тело
обмякло, и он уже не держал грабителя, а, напротив, сам к нему привалился,
чтобы сохранить равновесие.
   Подавленный   и   запуганный   пришелец   почувствовал   наконец,   что
представителю закона не по себе, но не сразу решился этим воспользоваться.
   - Вам плохо, товарищ  Гвоздика?  -  участливо  спросил  он.  -  Сердце?
Сейчас,  сейчас,  здесь  неподалеку  аптека...  Что  я  мелю,  господи,  -
спохватился он,  -  какая  аптека,  только  туда  мне  сейчас  недоставало
сунуться. Но не бросать же здесь этого несчастного.
   Он остановился в нерешительности, испытывая желание бежать без  оглядки
и кляня себя  за  неизбывную  совестливость.  И  вдруг  отчетливо  услышал
хриплый повелительный голос:
   - Не бойтесь за следователя, через минуту с ним будет о'кэй,  идите  за
мной. - Грабитель готов был поклясться, что голос идет  откуда-то  сверху.
"Куда же мне идти?" - подумал он и услышал в  ответ:  -  Прямо,  прямо,  а
теперь сворачивайте направо.
   Он  покорно  пошел,  позабыв  о  Гвоздике,  подчиняясь   чьей-то   явно
превосходящей воле.
   - Входите в сад, двигайтесь по  боковой  аллее,  -  диктовал  голос.  -
Вялите скамью под платаном?
   Грабитель плюхнулся на указанную ему скамейку и вдруг вспомнил,  что  в
оторопи забыл отобрать у Гвоздики бластер.
   - Не беспокойтесь о  своей  коробочке,  там  ведь  конфеты,  так  пусть
старший лейтенант их съест.
   На этот раз голос прозвучал где-то близко. Грабитель обернулся и увидел
высокого худого человека, попыхивающего  сигаретой.  При  этом  слабеньком
освещении на лице  незнакомца  можно  было  разглядеть  лишь  длинные,  до
подбородка, баки, мясистый нос да отвислую нижнюю губу.
   - Не пора ли, кстати, снять чулок, - сказал незнакомец. - Кто вы такой?
   - Я марсианин, - не задумываясь ответил грабитель.
   - Не валяйте дурака, это я марсианин.
   Грабитель охнул.
   - Так кто же вы все-таки? Впрочем, ладно, можете не говорить,  имя  для
меня не так уж важно. Меня интересуют ваши мотивы.
   - Мотивы?
   - Да. Зачем вам понадобилось воровать спички? Насколько я разбираюсь  в
местной коммерции, это ведь не столь уж большая ценность.
   Грабитель перебрал мысленно  причины,  толкнувшие  его  на  рискованное
дело, и, хотя они и сейчас показались ему достаточно  вескими,  признаться
было стыдно.
   - Ага, - сказал незнакомец, - значит, вам  захотелось  доказать  самому
себе, что вы не разгильдяй, как полагает ваш шеф, и не тюря, как думает  о
вас жена. Извините, что такое разгильдяй и тюря?
   - Разгильдяй - это,  как  вам  сказать,  несобранный,  неорганизованный
человек, что ли, - последовало неохотное пояснение.
   - Допустим. А тюря?
   - Невозможно объяснить, -  решительно  заявил  грабитель,  упуская  "из
виду, что незнакомец легко читал его мысли.
   -  Итак,  это  подобие  каши.  Насколько  я  понимаю,   некий   синоним
разгильдяя. Редкий случай, однако, когда мнение  жены  совпало  с  мнением
начальства.
   - Нечего острить! - взорвался грабитель. - Побывали бы в моей шкуре.
   - У вас было тяжелое детство? - участливо спросил  собеседник.  -  Били
родители? Обманывали друзья? Какой-нибудь комплекс на  сексуальной  почве?
Мне как-то попалась на глаза популярная брошюра по фрейдизму...  Постойте!
- Незнакомец хлопнул себя по лбу. - Я, кажется, начинаю  понимать:  у  вас
типичный случай  подавленной  агрессивности  с  маниакальным  желанием  ее
высвободить.
   - Чепуха! - сказал грабитель.
   - Как чепуха? - обидчиво возразил  марсианин.  -  Я  могу  доказать,  я
следил за всеми вашими налетами.
   - Откуда следили, если не секрет?
   - Для вас не секрет. Я, видите ли, путешествую, чтобы собрать  побольше
информации о жизни на Земле: природные  ископаемые,  экономика,  культура,
быт, нравы, общественное устройство и тому подобное. Но поскольку в поезде
какой-то прохвост стянул мой чемоданчик, в  котором  вещи  необычайно  для
меня ценные, я вынужден был высадиться в Заборьевске. А  тут,  скажу  вам,
престранная обстановочка, какой-то необъяснимый марсианский психоз.
   - Да, влипли вы в историю.
   - Кто влип? Это нахальство. Я вас  вызволил  из  цепких  лап  закона  и
вместо благодарности выслушиваю грубости.  -  Марсианин,  разволновавшись,
свирепо затянулся, закашлялся.
   - Вы бы не курили, - сказал ему грабитель. - На  Марсе,  между  прочим,
тоже табаком балуются?
   - Теперь балуются.
   - А скажите все-таки, коллега, почему вы именно ко мне привязались?
   - Не мог  допустить,  чтобы  у  землян  сложилось  впечатление  о  нас,
марсианах, как о грабителях и насильниках. Понятно, коллега?  Как  видите,
своих мотивов я не скрываю. Вернемся к вам. Кто такой Сергей Сергеич?
   - Заведующий местной лабораторией треста Морречрыбпром,  где  я  состою
научным сотрудником.
   - Так это и есть ваш пресловутый шеф?
   - Он, - угрюмо ответил грабитель.
   - Ну и что же, третирует вас, плохо обращается?
   - Ходу не дает. Пятнадцать лет я работаю на Морречрыб, не хвалясь, могу
сказать, что вся лаборатория на мне одном держится. Так, между прочим, и в
центре думают. А до сих  пор  сижу  в  младших.  Да  разве  во  мне  дело?
Поверьте, товарищ марсианин, я не гонюсь за лишней полестней, хотя  она  и
не повредит. Мой шеф не только хам, он еще и плут. Конечно, так, с ходу, к
нему не подкопаешься, отчетность у нас в ажуре. А копни  всерьез  -  такая
картина  откроется,  ахнешь!  Нормы  занижаются,  ставки  завышаются,  там
приписки, здесь отписки... Что говорить, если он ухитрился за год сам себе
шесть месячных окладов отвалить в качестве премий за сверхударный труд.
   - Значит, он вор?
   - Вор, может быть, и слишком сильно сказано, - засомневался  грабитель,
- но снять его надо бы.
   - Однако, если в этом вашем тресте знают, что  здесь  творится,  почему
Сергей Сергеичу все сходит с рук?
   - А потому, что у него рука есть.
   - И у вас есть. Даже две.
   - Эта рука в переносном смысле: дружок, покровитель.
   - Очень любопытно! - Марсианин извлек из кармана малюсенький серебряный
шарик, подержал его секунду перед носом грабителя и спрятал.
   - Что это за штука? - поинтересовался тот.
   - Портативный мыслезаписец. Еще один вопрос. Почему бы вам  не  вывести
шефа на чистую воду или... как это у вас говорится...  -  Марсианин  опять
достал шарик. - Ага, выступить с принципиальной критикой в его адрес?
   Грабитель молчал.
   - Боитесь. Духу не хватает.  Вы,  товарищ,  обыкновенный  трус.  Нечего
удивляться, что я жена вас тюрей зовет. - Марсианин освоил это словечко  и
выговаривал его смачно, даже с некоторой лихостью. -  И  никакие  дурацкие
походы за спичками  вам  не  помогут.  Разве  что  попадетесь  вторично  и
окончательно себя погубите.
   Вообще, уважаемый грабитель, - прошу прощенья,  что  вынужден  вас  так
именовать, - вы представляете любопытный социальный феномен. Родители  вас
не били, друзья не предавали, нужды вы не знали. Вам ведь не приходится из
последних сил добывать себе хлеб насущный, живете в достатке, не  случайно
столь равнодушно рассуждаете о прибавке в пятьдесят целковых  -  состояние
для иного вроде меня, грешного, вынужденного проживать на  командировочные
из  расчета  два  шестьдесят  в  сутки.  Установлено,  кстати,  по  вашему
стандарту, и никак не вдолбишь нашим твердолобым финансистам, что жизнь на
чужой  планете   всегда   дороже.   Правда,   есть   еще   гостиничные   и
представительские. Словом, вы баловень судьбы. Общество сделало все, чтобы
вы жили достойно, как подобает человеку.  Но  вы  не  сумели  им