пределенные? И разве можно остаться равнодушным к неприятностям врача, спасающего вашего ребенка? "Да просто побеседовать, - повторил капитан Ларин, - а что вас так обеспокоило?" Просто побеседовать... Чудовищная в своем лицемерии фраза, не зря она нравится милиционерам и психиатрам. Неудачно выразишься, и беседа затянется на годы. Андрей уточнил, едва сдерживаясь, в качестве кого он вызван - свидетеля, подозреваемого или кого еще там? И вообще, объяснят ему наконец, что происходит! Конечно, объяснят. Достаточно приехать в отделение, которое, кстати, расположено по адресу... - Никуда я не пойду, - психанул Андрей и бросил трубку. Телефон не отпустил его от себя. - Следователь напишет постановление о принудительном приводе, - пообещал оперуполномоченный, оказавшийся настырным малым. - Кому от этого будет хуже? Зачем Андрей снял трубку, ведь знал заранее, кто звонит?! Снял, и пожалуйста, получите. "Будет еще хуже", хотя куда уж хуже... Однако стоп. Какой следователь, какое постановление, если уголовное дело не возбуждено?! Дела-то пока нет, правда? Уголовный розыск пока размышляет, как поизящнее отказать Шлеме, пардон, гражданину Школьникову, правда? Значит, никакого постановления не будет. (Андрей, к счастью, слегка ориентировался в милицейской кухне - досыта наелся прошедшей весной рассказами отца и матери.) - Хорошо, убедили, - согласился оперуполномоченный, - я просто напишу рапорт начальству... Тоже не слабая штука - рапорт. А вы думали? Строптивого собеседника поднимут рано утром, до рассвета, выведут в кальсонах на воздух, нежно усадят в машину и доставят прямо к столу капитана Ларина, который ради такого блюда специально не позавтракает. Как перспектива? Или другой вариант, более наглядный. Группа захвата нагрянет к собеседнику на работу, в Университет - полным комплектом, с собакой и с автоматами, чтобы профессорско- преподавательский состав покрепче этот день запомнил. - Вообще-то я болен, на больничном, - звенящим от ярости голосом известил Андрей милицию. - У меня бронхит. Осведомлена ли милиция, что такое бронхит? Если нет, пусть проконсультируются у своего эксперта. Тогда, возможно, поймут, что тревожить Политех бессмысленно, по крайней мере, в течении ближайших десяти дней. А ведь оперу дано десять дней, чтобы определиться: возбуждать "глухаря" или отказывать потерпевшему, не так ли? Можно только посочувствовать. Тем более, что несостоявшийся собеседник теперь ни за что и никому не откроет дверь, особенно рано утром - спасибо, кстати, за предупреждение... Гражданин капитан некоторое время размышлял. В наушнике потрескивало и похрустывало - то ли помехи шли, то ли зубы скрежетали. - Так бы сразу и сказали, что болеете, - вздохнул он, смирясь с ситуацией. - Не возражаете, если я сам к вам заеду? Хотя что тут возражать - пожалуйста. А супруга где? Супруга была во Пскове. Алиби, между прочим. Уже выехала, но еще не доехала. Ждем. Во сколько ожидается дома? Кто ж ее знает, с тещей у нас нет телефонной связи, в отличие от "такого-то" отделения милиции. Значит, договорились, да? Часика в четыре. В шестнадцать ноль-ноль. Возможно, сегодня - если машина в центр поедет. Когда супруга вернется, попросите ее, чтобы подождала, с ней обязательно поговорить нужно... - А что все-таки случилось? - вспомнил Андрей. Случилось, но ничего в этом интересного нет. - Вы знаете, что на моей территории каждый час происходит кража? - зачем-то добавил капитан Ларин. - Я специально подсчитал. Вот и все, до встречи. Андрей постоял на кухне, восстанавливая в памяти, что он собирался делать до телефонного звонка. "Выпить бы", - тоскливо подумал он. Однако радио вполне резонно заметило: - Наркомания - болезнь души, может быть, в большей степени, чем болезнь тела. Особенность болезни в том, что никто из наркоманов больным себя не считает - как, впрочем, и каждый из алкоголиков... - Каждый из алкоголиков, - с отвращение пробормотал Андрей, оставляя кухню бестелесным голосам. Он добрался наконец до стеллажей с книгами и вытащил нужный том медицинской энциклопедии. Статьи "Обморожение" не нашлось, зато была статья "Отморожение". Одна буква, а сколько разницы. Энциклопедия с удовольствием поделилась хранившимися в ней сведениями. Общее охлаждение организма, четыре степени отморожения, первая помощь - любопытно, конечно, но совершенно бесполезно, пустышка. Так и не понял Андрей, врал ему Саша или нет, упрятав свои лапы в шерстяные перчатки, так и не снял спазм недоумения. - Эпидермис... - задумчиво повторял он запомнившееся слово. - Верхний слой эпидермиса... Соседний том Андрей снял с полки по инерции. Точнее, руки сделали это за него, а пальцы самостоятельно начали листать широкоформатные страницы. Там, где буква "С" - ага, вот! "Стресс". Не давали человеку покоя те незабываемые ощущения, которые подарил приходивший в гости друг детства. Никак не удавалось успокоиться. Итак, "Стресс"... Синтоксическая реакция и пассивная толерантность... Не то, не то... Гормоны, принимающие участие в реализации стресса - не то... Экстремальные состояния - вероятно, это? Угнетается деятельность коры головного мозга и тех отделов лимбической системы, которые оказывают тормозное влияние на продукцию кортиколиберина... Тьфу, абракадабра!.. Короче, растормаживается гипоталамус и включается система классической стресс-реакции: гипоталамус, затем гипофиз, затем кора надпочечников, возбуждается симпатическая нервная система... В крови и в тканях накапливаются биологически активные вещества - гигантский список жутких названий - снижается отрицательная обратная связь, возможен эффект положительной обратной связи... "Без бутылки не разобраться, - подумал Андрей. - Недосып чертов. Не дали поспать, сволочи, а теперь разбирайся тут, вникай, насилуй мозги". Все прочитанное имело слабое отношение к его проблеме. Никаких ирреальных состояний, ничего подобного, наоборот, подробно описывалась отчаянная борьба организма с причиной, вызвавшей стресс. Адреналин вместо наркотического опьянения. Явно не то... Впрочем, экстремальные состояния, по мнению авторов статьи, включали только болезнь, травму и прочие бытовые ужасы, но отнюдь не ствол пистолета, глядящий тебе в переносицу. Теоретики не занимались ощущениями людей, выводимых ночью на казнь - очевидно, не держали это за стресс. - И каждый алкоголик не считает себя больным, - вновь передразнил Андрей радио. Столь простая и ясная мысль почему-то запала ему в душу. Он аккуратно поставил книги на место, хотя испытывал сильнейшее желание шваркнуть их об пол. Лестница-стремянка хранилась в туалете. Андрей вытащил этот предмет по пути на кухню. Новая идея захватила его рассудок, отравленный аспирином. Безумная была идея, если хоть немного подумать, если взглянуть на свои действия со стороны. Бред, он и есть бред. Из стенного шкафа Андрей взял крестообразную отвертку и фонарик, после чего расставил стремянку в соответствующей точке кухни, залез наверх и принялся вывинчивать шурупы. Вентиляционная решетка крепилась четырьмя шурупами - недолгая работа. Была она мелкоячеистой, не позволяла так просто разглядеть, что скрывается за ней, вот почему пришлось все это хозяйство развинчивать и снимать. Андрей посветил фонариком в открывшийся зев, содрогаясь от омерзения. Чудовищно грязная была дыра, нечищеная со времен Великой Октябрьской революции. И, что самое смешное, никакого телеглаза. Ни широкофокусного, ни обычного. - Дурак ты, Саша, и шутки у тебя дурацкие, - ворчал Андрей, устанавливая решетку обратно. - ...Вы встречались с заместителем начальника Управления контроля за незаконным оборотом наркотиков ГУВД Санкт-Петербурга Георгием Васильевичем Зазулиным, - хрюкал динамик в самое ухо. - Беседу вела Марина Дмитриева. На этом радиоканал "На дне" прощается с вами... "Зачем он все-таки приходил? - плавали вокруг головы вечные вопросы, то притягиваясь, то отталкиваясь. - Два раза какой-то телефонный номер оставлял, а в результате так и не оставил. Порви, говорит, бумажку. Почему? Байки кэгэбэшные травил... Туман был в голове, сердцебиение - в руках и в ногах. Андрей передвинул стремянку на новую точку и начал исследовать потолок. Он осмотрел и ощупал швы перекрытий, перетащил лестницу в комнаты - в одну, потом в другую, - занимаясь теми же поисками, потом потерял к потолку интерес и переключился на стены, точнее, на скопления морщин в обоях. Результат, конечно, был нулевой. Никаких вам "пуговиц" или "булавок", никаких "жучков" или "клопиков". Чисто. Светло, красиво и радостно оказалось в квартире. "Ну, что за дурак! - думал Андрей непонятно о ком, ощущая то ли облегчение, то ли разочарование. - Сдохли бы вы со своими шутками!" - собирая разбросанные вещи. Пауза получилась не слишком долгой. Вихрь крутился, затишье было иллюзией. А ведь "вторая" кража, о которой усиленно намекал Саша - это, наверное, серьезно! Оперуполномоченные Ларины так просто не звонят и не требуют с вещами на выход. Позвонить Ефиму Марковичу, попробовать выяснить что-нибудь? Общаясь с милицией, желательно иметь хоть какую-то собственную информацию. Потому что милиционер - профессиональный обманщик. И не надо гневно сводить брови, не надо сжимать от досады кулаки! Есть профессии, где цель важнее средств, так что если милиционер плохой обманщик, значит, он лопух и дармоед. Главное-то что? Чтобы человек был хороший. Интересно, хороший ли человек капитан Ларин? Нет, звонить Шлеме глупо. Он может попросту не сообразить, кто его потревожил, с ним всегда Зоя общалась. Кроме того, как уверяют сотрудники детского сада, пострадавший находится в невменяемом состоянии, на людей кидается. И вообще, даже в нормальной ситуации не стал бы он разговаривать. Если не Шлеме, то кому?.. Андрей обнаружил, что листает семейный блокнотик до краев забитый всевозможными телефонными номерами. Существовала одна проблема, неотложная и по-настоящему важная - существовала, никуда от этого не деться! Почему он столько времени занимался всякой чепухой? Гнал от себя необходимость срочных и решительных действий - почему? "Измена жены". Плюнуть и растереть, понятно! Разыскать Зойку надо совсем не потому, что она... что она с кем-то... Надо, и все тут! Разыскать Зойку - задача не для среднего ума. Впрочем, не для ума вовсе. Для пальца, накручивающего телефонный диск. Итак, с кого начать? Очевидно, с подруг - с лучших подруг, вроде тех, из Пскова. Есть одна такая, в некотором роде коллега жены. Керамистка, закончила Мухинское училище, но главная ее ценность состояла в другом. В том, что она имела мастерскую - крохотную комнату в подвале, где размещались муфельная печь и гончарный круг. Зоя держала в этом помещении, с разрешения хозяйки, собственные инструменты - аппарат для резки пенопласта и поролона, прозванный мастерами-кукольниками "струной", а также аэрограф с компрессором. Домашний телефон подруги-керамистки долго не отвечал. Что предпринять дальше, если там никого нет? Додумать не удалось - все-таки ответили. Голос, больше похожий на дребезжание таза о край ванны, когда мимо проезжает трамвай. Вероятно, старый человек. Ладно, это не помеха, только разговаривать требуется громко и разборчиво, фразами не более чем из двух-трех слов... "Простите, Лена дома?" "Простите, а вы кто?" "Муж ее подруги". "И что вам всем от нее надо - друзьям, подругам, мужьям друзей и подруг?" Дребезжащий голос оказался полон огня и силы. Вероятно, мать. Любящее, заботливое существо. Андрей изменил тактику: "Простите, вы не подскажете, где ее можно найти?" Огонь в телефонной трубке вдруг полыхнул до небес: они еще имеют наглость спрашивать, где Леночку найти? На рынке, наверное, где же еще! На каком? Сделали из девочки торговку, а теперь спрашивают на каком! На Апраксином, конечно! Вот идите туда и забирайте у нее свое барахло обратно! Разговор повис на волоске, готовясь оборваться, тогда Андрей взмолился: - А Зои у вас сегодня не было? Вы знаете Зою? Дребезжание превратилось в визг несмазанных ворот. Знают ли здесь эту торговку поганую?! Не знают и знать не хотят! Сбила Леночку, девочку, с пути истинного, такую художницу угробила - настоящую, как вы все не понимаете?! Это ваша тварь, кошка, змея очкастая... Откровенно говоря, странная была реакция на простое русское имя "Зоя". Разговор-таки оборвался, не выдержав накала страстей. Андрей перевел дух, положив трубку вслед за собеседницей. Причем здесь "торговка"? Опять ошибка? Вторым номером в списке Зоиных подруг числилась детский психиатр из психо-неврологического диспансера. Психиатресса. Маленькая такая, симпатичная, умненькая и ужасно деловая. Деловая - в том смысле, что серьезная, аккуратная, конкретная. Очень нужный человек для семьи, в которой есть ребенок-алалик, а впрочем, ненужных подруг у Зои почему-то не было, так уж складывалось. Именно эта женщина из психдиспансера, кстати, и помогла Зое выйти на логопеда Школьникова, организовала столь важное знакомство с Ефимом Марковичем. К счастью, она оказалась на рабочем месте. После недолгих извинений, плавно сменившихся игривыми ритуальными двусмысленностями (Андрей был с ней в прекрасных, непринужденных отношениях, включавших в качестве обязательного элемента ничего не значившую пикировку), так вот, после необходимой вводной части он спросил: - Слушай, тебе Зоя вчера или сегодня не звонила? Нет, не звонила. Увы, саднящий вопрос остался в ране, чтобы и дальше причинять боль при каждом движении. Не звонила и не приходила, а что случилось? Ничего пока не случилось, просто из Пскова жена выехала, а до дома не доехала. Нормальный муж в такой ситуации обязан волноваться, не так ли? "Я ведь нормален?" "Насчет тебя ничего не могу сказать, я детский психиатр". Все, тема была исчерпана. И что теперь? Как что, говорить тете "до свидания", оставаясь один на один со своим бредом... - Ты случайно не слышала про Шлему? Чего там у него стряслось? Нет, и про Шлему она ничего не знает. "А что, Ефим Маркович тоже из Пскова не вернулся?" Удачная шутка. Правда, излишне жестокая - профессионал это сразу сообразил, едва закрыл прелестный ротик. Профессионал спохватился, бросился успокаивать страдающего супруга: мол, существуют тысячи безобидных причин, объясняющих, где и почему Зоя застряла, мол, рано психовать, подожди до завтра и уж потом поднимай панику, но Андрей к ее тысяче объяснений мог бы добавить свое - это не меняло сути дела. Тем более, он вовсе и не страдал! Плюнуть и растереть, понятно?! Проблема состояла в том, что в квартире скопилось слишком много вопросов, ответы на которые жена Зоя увезла с собой. Жаль, нельзя было поделиться этим с симпатичной психиатрессой. - Тебе, кстати, удобно говорить? - вспомнил он. - Я, наверное, не вовремя... Все в порядке, подождут в коридоре. Кто? Да родители, притащившие зачем-то своего "лба". Какого? Того, которого кое-кто от армии попросил утаить, диагноз призывнику организовать. "Жаль, что у вас дочка, ребята, вам бы я помогла с бОльшим удовольствием..." "Спасибо, но у нас дочка..." Значит, есть возможность чуть-чуть поболтать? Конечно, есть. Какие там еще проблемы, давай, не стесняйся. Никаких проблем, кроме Зои - вопрос совершенно вбок. - Ко мне один человек прицепился, - рассказывал, стесняясь, Андрей. - Хороший человек, писатель, детективы пишет. Узнал, что у меня психиатр знакомый, и попросил помочь. Не волнуйся, ему нужна чисто литературная консультация. Плохо, когда не умеешь врать. Хорошо, когда врешь по телефону и собеседник не видит твоих глаз, не улавливает жесты, способные выдать тебя на невербальном уровне. Андрей придумал несуществующего писателя для того, чтобы его любопытство не показалось слишком уж странным, чтобы поговорить об этом отстраненно, как бы не про себя. И с кем еще ему было поговорить об этом, как не с психиатром-практиком? - Хорошо, - согласилась женщина, - дай ему мой рабочий телефон. А что он хочет? Может, я ничего такого не знаю, я ведь узкий специалист... Он, то бишь писатель, интересуется неким характерным феноменом. Дело в том, что человек, попадающий в ситуацию смертельной опасности, начинает испытывать удивительное ощущение, будто... Андрей кратко обрисовал свои симптомы. "Наркоз, понимаешь? Хотя на самом деле не спишь". Психиатресса все поняла: - Это состояние называется "дереализацией", есть такой синдром. Только причем здесь опасность? Во время опасности, насколько мне известно, обратный эффект - стресс. По-моему, твой писатель все перепутал. Андрей уточнил: предположим, ситуация не просто опасная, а такая, из которой нет никакого выхода. Например, когда привязан к столбу и тебя сейчас расстреляют. Когда черное дуло пистолета смотрит тебе в лицо, и вселенская темнота вот-вот понесется навстречу. Понимаешь? Когда ЭТО - неизмеримо больше любых твоих усилий. Мозг облегчает человеку самое страшное, что же тут неправильного? - Возможно, - согласилась подруга жены. - Ты так красиво рассказываешь, как будто сам все испытал. Андрей пошел ва-банк: ствол в лицо испытал на себе друг-писатель, еще раньше, а теперь вот решил описать пережитое. Он хочет понять, в чем природа такого феномена, отделение сознания от реальности... - Состояние "дереализации", я правильно сказал? - Зачем ему это надо? - Невидимая собеседница очень зримо пожала плечами. - Не знаю, чем я могу ему помочь? Между прочим, у людей, привычных к опасности, ощущения должны быть совершенно другими. У солдат, у профессионалов войны... - Само собой. - Андрей ответно пожал плечами. - Но, во-первых, он, писатель, выбрал себе в герои простого человека, а во-вторых, такая реакция все-таки имеет место, это же факт! Каков механизм? Биохимический или чисто психологический? Не может ли мозг сам себя одурманивать - например, с помощью желез внутренней секреции? Вырабатывать наркотические вещества и в кровь запускать? - Послушай, дружок, - остановила психиатресса горячий монолог. - У меня клиенты за дверью уже нервничают. Присылай своего ненормального, что знаю - расскажу. Хотя, по-моему, ему нужен военный психиатр, а не детский. Или какой-нибудь нейрофизиолог из Института мозга... - А ты-то сама что думаешь насчет всего этого? - возбужденно спросил Андрей, пропустив вежливый намек мимо ушей. Что она думает? Пусть наш дружок не обижается на откровенность, но она думает о том, что ей совершенно не хочется "насчет всего этого" думать. Может, действительно некая эндокринная железка вырабатывает больше эндорфинов, чем нужно - "кстати, пусть твой приятель проконсультируется где-нибудь по поводу эндорфинов, я в этих делах слабо понимаю" - но причина также может лежать в сфере чистой психиатрии, когда мозг, грубо говоря, не справляется с поступающей информацией, отказывается вырабатывать решение, связанное с выбором того или иного действия, отстраняется от чудовищной ситуации, в результате чего и достигается феномен смертника: сознание отдельно, ситуация отдельно. Так детский психиатр полагает. А вот что думает сам Андрей, когда у него жена пропала? И зачем он позвонил Зоиной подруге - неужели чтобы выполнить просьбу своего ненормального приятеля? - Извини, - сказал Андрей, подытожив разговор. Постоял возле замолчавшего телефона, честно пытаясь разобраться, зачем же он позвонил в психоневрологический диспансер и о чем так долго разговаривал. Понял одно: ему никак не удается выделить Главное в сегодняшнем дне, оттого он и мечется, оттого и ведет себя, как последний дурак. Тогда Андрей вновь совершил путь к стеллажам с книгами и открыл медицинскую энциклопедию на букву "Э". Однако статьи про "эндорфины" там не нашлось. На вопрос, что же сегодня Главное, книги, тем более, не могли ответить. Однако вопросов было много, на любой вкус - выбирай и играйся с ними хоть до вечера. До ночи. Необходимость поисков Зои почему-то поблекла, вытесненная странным лихорадочным ожиданием (если честно, Андрей попросту не видел, что еще можно предпринять). "Мозг, переполненный информацией, отказывается принимать решение", - вспомнился диагноз врача-психиатра. Золотые слова. Перегруженный рассудок одолевала нелепая уверенность, что время заметно ускорилось - вероятно, это новое ощущение было связано с тем, что, на самом деле, время замедлилось. Парадоксы военного времени. Андрей взял блокнот с телефонными номерами и вернулся к аппарату - к единственному предмету, связывающему его с реальностью. Патронажная сестра, обслуживающая бабушку Ульяну, не удивилась. Словно готовилась, что ей позвонят. Только напряглась, спешно одев защитные доспехи. Имена, вспорхнувшие из могилы, вызвали вполне естественную реакцию - струной натянулись голос, провода, вся линия подземных коммуникаций. "Да-да, помню... Вас я тоже помню... Нет-нет, не помешали..." Женщина выслушала подготовленные Андреем вопросы: знает ли она, в какой аптеке у бабули была знакомая, не знает ли, каким лекарством бабуля лечилась а то, может, рецепт случайно остался? И ответила очень просто: "Попробую вспомнить". Несуразность этого телефонного звонка была очевидна, никакой "знакомой", разумеется, не существовало, но другой ловушки Андрей не смог придумать. Вывалить на подозреваемую лавину слов - лишь бы неожиданно и много, авось проговорится. Правдоподобность не важна, важна ответная реакция. Кто покупал лекарство "Манинил-5" - вот в чем цель проверки. "Попробую вспомнить". Неужели надежды не оправдались? Женщина помолчала и справилась сама: "А в чем, собственно, дело?" Однако еще более несуразные объяснения, связанные с болезнью Зоиной бабушки, слушала явно невнимательно, с трудом вникая в смысл, вздыхая с какой-то затаенной тоской. Когда же Андрей добавил непонятно зачем: "Вчера, кстати, бабулина годовщина была...", она вдруг сказала: "Вы, наверное, из-за денег звоните, да?" Хороший вопрос, прямой. Но совсем не тот, какого ждали (а какого, кстати, ждали?). Собеседник опешил - из-за денег? Ну да, из-за пенсии. Патронажная сестра пенсию за бабулю получала и в последний раз тоже получила, отдать только забыла родственникам, целый год собиралась позвонить и сообщить, да все некогда, вы же понимаете... Ох, как ей было неловко. Даже жаль человека. Целый год ходить в должниках у покойницы, жить в состоянии вечной готовности к такому звонку, то забывая, то вспоминая о своем падении... Андрей попрощался с ней вежливо, уверив, что ничего страшного, никаких претензий. Патронажная сестра, в свою очередь, уверила, что долг вернет с лихвой, учтет инфляцию и все такое, короче, расстались почти деловыми партнерами. Следующий звонок был к соседке, много лет назад приятельствовавшей с бабушкой Ульяной. Все по плану! И снова результат оказался далек от запланированного. Андрей применил тот же прием: оглушить жертву нелепыми вопросами, получить ответное лепетание, после чего решить - КТО? - Мы ищем одну бумажку, - начал объяснять он, когда был опознан и признан. - Вот, решили позвонить вам... - Бумажку? - откровенно испугалась пожилая женщина. "Чего там?" - вмешался далекий мужской голос. Очевидно, сын, который "не дурак". Она зашипела в сторону, зажав микрофон ладонью: "Тихо, это насчет квитанции!" Плохо зажала, ладонь была немощная, дряблая. "Я же тебя предупреждал! - глухо застонал мужчина. - Дура жадная! Какой позор!" - У моей жены есть бабушка такого же возраста, как и бабуля была, и тоже больная... - продолжал объяснять Андрей, несколько растерявшись. Он собирался изложить свою легенду - про аптеку, про хорошее, но неизвестное лекарство, про потерянный рецепт, но слушать его почему-то не захотели. - Ну и что, что больная! Я тоже, например, больная! Вот именно, и нечего тут напраслину возводить! Соседка неожиданно перешла в наступление, оправившись от подлого удара. Не на тех напали, господа! - Вашей матери, молодой человек, говорила и вам повторю - я не знаю, в какое ателье Ульяна сдала свою шубу, и квитанцию в глаза не видела... Так и представлялось, как она стоит, уперев кулак в складчатый бок, и гневно работает вставной челюстью. Только голос ее выдавал - дрожал сильнее, чем того требовало благородное негодование. Разговор закончился к обоюдному облегчению собеседников. Желание пользоваться телефоном на этом также иссякло. Андрей больше не мог. Просто не мог. Вообще, в целом. Спать не мог, поскольку требовалось немедленно что-то делать; думать - поскольку туман в голове давно приобрел вещественную тяжесть; даже принимать пищу не мог - ненавистные фарфоровые зубы совсем измучили десну. Время все ускорялось и ускорялось (или наоборот, замедлялось?). Подступала ежевечерняя температура. Лечение было забыто, многочисленные процедуры заброшены. "Изменить ситуацию, - догадался Андрей. - Срочно, иначе чокнусь. Раздавить бутылку и забыться..." Он сдался и пошел на улицу. Он пошел вовсе не в ларек, вовсе не за водкой. Плохо закрепленный груз отвратительно перекатывался в голове, откликаясь на каждый шаг - Андрей старался двигаться плавно и поменьше крутить шеей. Температура подступала, время ускорялось. Аспирин кончился - ни одной упаковки. Его путь лежал в аптеку. Это здесь, недалеко, можно пешком. На улице было странно, непривычно, очень светло. Вокруг происходила жизнь - сама собой, без какого- либо участия выползшего из норы чужака. "Ну, что ты, в самом деле, так по себе сохнешь? Мир не перестанет вертеться, когда ты сдохнешь..." - выпрыгивала красивая песенка из чьей-то тесной форточки. Андрей не пожалел денег, купил в аптеке настоящий аспирин - фирмы "Байер", не всякий там "беларусь-токсин" для нищих. Шикарная зелено-белая коробка. Средство против "ломок", самый что ни на есть "кайф" - только больной-легочник способен это оценить... Андрей не сразу вошел в свой подъезд. Сел на скамейку, разглядывая купленное лакомство - предвкушая. Он пытался хоть чуть-чуть притормозить время. "А ведь у патронажной сестры, так же, как и у подруги соседки, были вполне определенные мотивы желать смерти бабушки Ульяны, - размышлял он. - И не нужно притягивать за уши версию с кражей монеты. Причем здесь монета? Одна женщина зажилила у покойной персональную пенсию - по тем временам ощутимые, весомые деньги, тем более, для государственной няньки. Вторая, оказывается, вообще провернула хитроумную операцию! Была у бабули каракулевая шуба, очень старая, которую ей подарил еще в шестидесятых годах некий друг. (После смерти деда, что тут особенного? У каждой женщины должен быть друг.) Так вот, незадолго до собственной смерти бабуля решила отдать шубу на реставрацию и, вероятно, сделала это. Увы, так и не удалось выяснить, кто и в какое ателье отнес ее любимую вещь. Ни квитанции, ни домашних записей не сохранилось. Шуба пропала. Впрочем, год назад никто поисками всерьез не занимался, не до того было. Теперь же... "Подруга", называется, - с ненавистью вспоминал Андрей недавний телефонный разговор. - Дура жадная. Неужели она? Неужели из-за шубы?" Но почему рецепт и аннотация оказались в старой сумке - здесь, в этой квартире? Емкое слово "дура" забавным образом переключило его мысли. Где же Зоя? Вновь в груди опустело, вновь горечь подступила к горлу. Стоп, не увлекаться черными фантазиями, не давать волю воображению! Плюнуть и растереть... "Компания". О какой компании говорила подруга Оля из Пскова? Зачем ей было врать и, тем более, зачем стала бы врать теща? Несколько минут Андрей мусолил эти стершиеся от долгого употребления вопросы, зациклившись на слове "компания". Пока, наконец, не вспомнил про Сашу. Точнее, про его гадостные намеки в первый визит - откуда он мог что-то знать о Зое, почему удивился ее отсутствию? Размышления прервались не совсем обычным образом. Мимо проезжали автомобили, не требуя от сидящего на скамейке и доли его внимания - привычнейший атрибут городской улицы. Человек следил за их движением бездумно и слепо. Но когда вдалеке появилась "Волга" оранжевого цвета, он невольно включился в дорожную обстановку. Оранжевая "Волга" - одно это способно привлечь внимание. Указанные машины не бывают оранжевыми. Черными, белыми, либо раскрашенными в цвета такси. В крайнем случае, вишневыми или синими. Но дело не только в цвете. Когда автомобиль пролетал мимо (скорость была не маленькая), Андрею показалось, будто кто-то на переднем сидении, рядом с водителем, пытается спешно опустить стекло, машет руками в образовавшуюся щель и неразборчиво кричит. Стекла машины были заплеваны уличной слякотью: не разобрать, кто там балуется. Очевидно, эпизод не имел никакого отношения к Андрею, однако короткая передышка на этом закончилась. Он встал, потому что его уже знобило, и погнал себя домой. "Лечь в постель, - думал он, поднимаясь по лестнице, - выпить аспирин и забыться..." "Моя жена - торговка, - думал он, открывая дверь. - Торговка, да еще в компании. В компании..." Не давало ему покоя это слово, не выходило из больной головы, плотно застряло в тумане. Он уже придумал, что будет сейчас делать. Прежде чем проглотить вожделенную таблетку, даже прежде чем раздеться, Андрей выудил из пиджака в платяном шкафу записную книжку. Телефон Веры был записан на букву "В". Фамилию Сашиной женщины он в свое время не спросил. Да и телефон записал просто из вежливости, не предполагая, что это когда-нибудь пригодится. - Здравствуйте. Можно попросить Веру? - Ой, вы знаете, Веруня уже спать легла. - А Саша? - Саша на работе. Голос в трубке был женский. На фоне других женских голосов. В помещении оглушительно галдели, не давали нормально поговорить, тогда собеседница крикнула: "Да тише вы! Здесь по делу звонят!" Андрей собрался с духом и спросил: - Простите, а Зои у вас случайно нет? - Сейчас посмотрю, - как ни в чем не бывало пообещали ему. И снова крикнули: "Эй, девки, Зойка там?" Кто-то ответил: "Зойку уже погрузили!" - Так что, значит, Зоя уехала, - весело сказала женщина. - Встречайте с музыкой. - Какая фамилия у вашей Зои? - заорал он в короткие гудки. Абонент уже отключился. Андрей не стал перезванивать. И так было ясно - если не все, то почти. Разгадалась одна из тайн, одна из маленьких, скучных тайночек, превративших сегодняшние ночь и день в полосу нескончаемых снов. Ясность подарила облегчение. "Торговка!" - это чудесное слово пело и плясало вместе с глупой улыбкой на лице. Никакого Шлемы не существует, никаких мужиков, сплошные бабы. "Крепкие, деловые, жутко смотреть", - как выразился Саша. Банда. Андрей разделся и с наслаждением выпил аспирин, чуть ли не смакуя. Он точно знал, что теперь сможет заснуть - достаточно лечь, опрокинуться головой на подушку, выпуская туман на свободу - он даже в спальню вошел, готовясь к этому священнодействию. Он перестал мучительно искать Главное, оставил в покое и прочие вопросы, истощившие разум до последнего края. Но вихрь крутился. Время неслось вскачь (или вовсе остановилось?). Позвонил некто - слава Богу, по телефону, а не в дверь. Назвался Виноградовым, частным детективом, номер лицензии такой-то. Проинформировал, что представляет интересы господина Школьникова Ефима Марковича, и попросил Зою. "Зачем?" - напружинился Андрей. Да просто побеседовать, волноваться не о чем. Опять оно, это сакраментальное: "Просто побеседовать". СакраМЕНТальное! "Шли бы вы все, - подумал Андрей, вслух выразив ту же мысль, но в более интеллигентных формах. Почему, ничего толком не объясняя, они требуют что-то от других? И что им всем вообще надо? - Надо встретиться, - ничуть не смутился частный сыщик. - В первую очередь, с вашей супругой, но вы, разумеется, тоже можете присутствовать. Время и место по вашему выбору. Лучше бы сегодня, если нет возражений... Есть возражения, есть! Зачем встречаться, зачем с супругой? - Ну, так вы ведь, наверное, уже знаете, - сказал напряженный голос в ухе, - что случилось у нашего нанимателя... - Откуда я могу это знать! - выхаркнул Андрей вместе с мокротой, закашлявшись от возмущения. - Если вы меня так проверяете, то глупо, понятно? Вы, и этот тоже, до вас... - Кто? - сразу спросил милиционер-индивидуал. Прекрасная реакция. - Из уголовного розыска один звонил. Ему я не имею права отказать, а вам запросто. Тем более, жены дома нет, и когда будет, неизвестно. - Он повесил трубку. Да, запросто. Пусть подавятся гудками, сыщики частные-несчастные. До кровати Андрею добраться не дали. И не снимать трубку он не мог себе позволить - вдруг жена позвонит? Однако телефон выдал новый голос, не Виноградова. Еще более напористый. - Филатов беспокоит, руководитель частного сыскного агентства "Петербургский детектив". Мой заместитель доложил, что вы наотрез отказываетесь с нами встречаться. Вероятно, произошло какое-то недоразумение. Если мы вас чем-то обидели, я приношу извинения от имени предприятия... - Убогого легко обидеть, - пошутил Андрей. - Вы мне сначала объясните, о чем пойдет разговор при встрече и почему нельзя по телефону. А там посмотрим. Почему нельзя по телефону? Можно, конечно. Но разговор хотелось бы сделать непринужденным, легким, обоюдоприятным. Что здесь удивительного? - Посадить против света и заставить снять очки, - шутил Андрей все громче, все неудержимее. - Наблюдать за моими зрачками, движениями моих рук и ног, чтобы поймать, когда я лгу. Угадал? Забавные у господина учителя представления о работе частных детективов. Но понимает ли господин учитель, что о его странном отказе побеседовать - "просто побеседовать..." - будет немедленно доложено нанимателю? Еще бы не забавные! Воздух электризовала неуместная, колючая веселость. - Неужели так трудно объяснить, что случилось? - постарался не засмеяться Андрей. - Неужели тайна следствия может принимать такие уродливые формы? - Коллекцию украли, - зло сообщил руководитель сыскного предприятия. - Вы знали о коллекции Школьникова? Ваша жена не могла не знать, а вы лично? - Какой коллекции? Смех превратился в кашель. И обратно. О коллекции монет, какой же еще. Значит, Ефим Маркович был нумизматом? И был, и есть. И, вероятно, будет, судя по накалу его огорчения. Андрей захохотал: значит, великий логопед монеты любил, жить не мог без этих звонких штампованных подружек? Андрей хохотал так, что затошнило. Щелочная слизь забила трахею, говорить он больше не мог. Значит, Шлема, помимо секретов спасения неизлечимых детей, бережно хранил и россыпи драгоценных серебряных кругляшков? Немецкие талеры середины семнадцатого века, очевидно, тоже хранил? Хранил и сберегал. Сберегал он, значит, сберегал, а кто-то умный пришел и все забрал? Каков сюжет! Хохот отпустил жертву, лишь когда обнаружилось, что телефон молчит. Руки были пусты: трубка лежала на рычагах. Когда Андрей сделал это? Память не оставила концовки разговора. Он сидел в прихожей, уже не смеясь, не кашляя. Просто ждал, понимая, что руководитель сыскного предприятия обязательно позвонит снова или поручит столь щекотливое дело своему верному заместителю, не желая больше пачкаться. Ему было все равно. Очередная тайна раскрылась. Очередная разгадка - прямо-таки косяк разгадок пошел, бей гарпуном любую. Аспирин уже действовал, был хорошо, тепло, спокойно. Седуксен можно не пить, и так справились, выдержали... Позвонил Шлема. Сам! Сплетни о его плохом состоянии оказались сильно приукрашены, или же он профессионально держал себя в руках. Доктор психологии, как-никак. К тому же разговаривать с ним не понадобилось, слова текли только в одном направлении: Ефим Маркович произносил монолог. Это было очень удобно, потому что хохот застрял в горле, готовый в любое мгновение вызвать кашель и тошноту. Очевидно, "нанимателю" действительно доложили о вызывающе подозрительном поведении объекта и спросили, что бы оно могло значить? Ефим Маркович не сомневался в ответе. "Мои юные друзья, - сказал он, - я все понимаю и не сержусь..." А если даже и сердится, это никоим образом не повлияет на взаимоотношения интеллигентных людей. Возникшую проблему, вернее, не очень ловкую ситуацию, разрешить легко. Фамильная монета должна оставаться у настоящих владельцев - он, коллекционер Школьников, с этим смирился и на этом настаивает. Он честный человек, чужого ему не надо. Коллекция также должна вернуться к настоящему владельцу - к нему. Пусть торжествует справедливость. Юные друзья Ефима Марковича сообразили, о чем речь? Суть компромисса такова: похитители возвращают ему коллекцию без того самого талера, он же в свою очередь обязуется... Только не надо ничего говорить! Надо слушать и думать... Итак, он обязуется и дальше заниматься с девочкой Алисой, не выставляя дополнительных условий оплаты. Он, являясь честным человеком, не хочет крови, он хочет вернуть свою коллекцию... Как вернуть? Как угодно - подбросить, например. Куда? Куда угодно - хоть в багажник машины. Правда, в машине сигнализация. Ну, придумайте что-нибудь сами, у вас ведь головы хорошо работают. И, пожалуйста, не надо сейчас ничего говорить, никто не собирается ловить удачливых похитителей на неосторожном слове! Правда, чтобы внести окончательную ясность, необходимо кое-что добавить. Ограбленная и убитая горем жертва оставляет за собой право обратиться по истечении некоторого времени за помощью к друзьям. Нет, не из частного детективного предприятия, а к специалистам-смежникам. Это не угроза, а так - небольшая справка. - Я сам во всем виноват. Надеюсь, никаких обид? - отвлекся, страдальчески вздыхая, Ефим Маркович. - Опять же, не надо ничего отвечать, мои юные друзья. Остановимся на том, что самый виноватый из нас - я... Виноват, прежде всего, в том, что не раскрыл владельцам монеты ее истинную ценность, просто взял этот "гонорар" и был доволен. Был счастлив, если откровенно. Молчание в определенных ситуациях - тот же обман, но у Ефима Марковича есть оправдание! Поверьте на слово, друзья. В истинной ценности "гонорара" он сам разобрался не так уж давно. Хотя, ясное дело, работать над атрибуцией монеты уже не пришлось, не было необходимости. "Атрибуция" - это высший пилотаж. Это долгое и кропотливое выяснение, где, когда и кем была чеканена монета, определиться с которой обычными способами (по литературным источникам или по совокупности надписей на самой монете) не удалось. Так вот, в данном случае информации предостаточно - спасибо Зоеньке, рассказавшей старику, каким образом столь удивительный предмет попал в простую советскую семью. Что мы в результате имеем? Государство, где монета была чеканена (герцогство Бавария); город (Байрейт); монетный двор... Андрей отнял трубку от уха. Очередная тайна стремительно обретала четкие, законченные очертания. "Истинная ценность" - красиво звучало, скакало долгим эхом по будущей чековой книжке - с ну