нуясь молчаливому жесту Софии, оставили ее наедине с пленником, он покачал головой и молвил, с едва уловимым сожалением в голосе: -- Я никогда не говорил вам, сколь вы красивы? Нет, не говорил! Я был глупцом, я никогда не видел вас всю. Вы были для меня врагом, но не женщиной. Наконец я понял, что как женщина вы много сильнее и прекраснее, нежели как враг. А нынче вы прекрасны вдвойне -- разве кто или что может быть прекраснее женщины-властительницы, женщины-победительницы, женщины, которая настолько умна, что всегда и во всем добивается своего, чего бы это не стоило остальным людишкам! София улыбнулась. -- Изысканный и загадочный комплимент. Но все равно благодарю. Во всяком случае, интересное начало, -- она задумчиво посмотрела на него, и он вновь ощутил силу ее пристального взгляда. -- Даже не знаю, как вас нынче называть... пожалуй, на обращение "принц" вы не согласитесь, "герцогом" я вас назвать не могу, а "узурпатором" или "мятежником" именовать собеседника мне не позволяет воспитание... -- Называйте меня по имени, -- сказал он, -- я с ним родился, с ним и умру. Имя -- вот все, что у меня осталось. -- Вы готовитесь к смерти, Варг? Он пожал плечами, и цепи зазвенели на его груди. -- Воин всегда готов к смерти. -- В этом заключается ваша решающая ошибка. Вы были только воином, вы предпочли свою гордыню благу государства, и это погубило вас и погубило ваше государство. Вы назвали себя герцогом, но герцогом не стали. Внимая таким словам, Варг испытывал палящее желание как следует ответить ей, ответить со всей доступной ему силой, пока он еще может говорить, и сокрушить ее самоуверенность, бросить ей в лицо все, что пережил он за эти бесконечные месяцы бессмысленной войны, -- и тем одержать над ней последнюю победу! Нечеловеческим напряжением воли он усмирил себя. София кивнула и отметила: -- Вы вправду изменились, Варг. Ради этого мне стоило ехать в Нарбонну. -- Я знал, что вы приедете. Приедете -- и спросите меня: почему я выдал вам Ульпинов? -- Почему вы выдали нам Ульпинов, Варг? Он взглянул ей в глаза и ответил, со всей искренностью, на какую был способен: -- Потому что я понял, насколько правы были вы тогда, в темнице, незадолго до кончины моего отца. Вы предупреждали -- я вам не внял. Я предпочел использовать Ульпинов. Они мне помогали, как могли. Их силу я не понимал, но принимал, как благо свыше. Если бы не они, я пал был раньше. Но моя страна осталась бы цела. Они питали во мне влечение к свободе, которую, как мне теперь понятно, нам, варварам, не дано достичь. Они настраивали меня против отца и против вас. Они были изобретательны и хитры. Они казались искренними. И я им верил! Только теперь я понял, что они помогали мне падать в бездну... -- Красиво говорите и толково, -- перебила его София. -- Этому вас, полагаю, тоже Ульпины научили. Они не тратили тут время даром. -- Вы мне не верите?! -- Я вам скажу, во что я верю. Я верю в то, что вы сейчас пытаетесь спасти надежду. Вы не смирились, нет. Вы отступили, чтобы выжить и вырвать шанс на будущие битвы. Поэтому вы и решились отдать Ульпинов. Других карт, способных убедить меня в искренности вашего раскаяния, у вас нет уже: вы слишком далеко зашли, идя на поводу гордыни! И я не исключаю, что именно Ульпины присоветовали вам на время отложить поход к Вотану, и вы, конечно, согласились, ибо постыдно рыцарю и принцу предстать перед владыкой Вальхаллы побитым неудачником! -- Это правда... Все правда! Вы видите людей насквозь -- так загляните в мою душу! Я вам ее открою... И он открыл ей душу, как и обещал. Он говорил о войне -- не так, как говорил Софии Марсий Милиссин. Варг рисовал картины жесточайших битв, заведомо неравных, но, в то же время, имеющих какой-то смысл, не политический и не военный, а моральный; чем дальше, чем глубже шла война, тем больше становилось этого смысла в бессмысленном сопротивлении могучему врагу... Варг говорил словами воина и полководца, но в них проскальзывали слезы тех, кого он защищал, и стоны тех, кого он совращал на бой иллюзией свободы, и проклятия их, поверивших ему и убитых горем по его вине... Он принимал всю вину на себя и не пытался ни в чем обвинять интервентов; это удивляло и озадачивало Софию. Она чутко слушала Варга, а он, ободренный ее вниманием, словно пытался выговорить все, о чем болела его внезапно повзрослевшая душа. Он радовался возможности сказать ей о войне, ибо, по его глубокому внутреннему убеждению, она была именно тем человеком, который способен выслушать и понять; ее пытливый ум жаждал разобраться, что сотворилось в этой загадочной варварской стране и чего еще здесь можно ожидать... -- ...Война переделала меня, как моего отца, -- заключил Варг. -- Так что и в этом вы оказались правы! -- Поздно! -- вздохнула София. -- Слишком поздно! Вы государственный преступник. Об этом знают все, как и о том, что ваша участь предрешена. -- Меня казнят? Она не ответила. "Ульпины не солгали, -- подумал Варг. -- Юстина поклялась отцу не убивать меня". Он сказал это вслух. София устремила на него удивленный взгляд, и Варгу стало не по себе. Он понял, что совершил ужасную ошибку. Она высокомерно усмехнулась и проговорила: -- Вы заблуждаетесь. Я ничего не обещала вашему отцу. Разве я могла?.. Как вы подумали такое, особенно сейчас, после войны! Кто вам сказал? Ульпины?! Можете не отвечать, я знаю. Разумеется, они! Ульпины вам солгали, как лгали вам всегда. Зато я обещала генералу Милиссину пышный триумф в Темисии, на Палатинской площади, пред ликом Божественного императора. С вашим участием! -- А дальше? -- воскликнул Варг. -- Что будет дальше с моей страной, когда я, опозоренный, уйду к богам?! Ну, отвечайте! Вы все прекрасно понимаете! "Ты прав, -- подумала София, -- я понимаю!". -- Хочу, чтобы вы знали, -- вдруг сказала она, повинуясь интуиции, -- герцога Круна, вашего отца, убила я. Что-то дернулось в лице Варга, и на какое-то мгновение Софии показалось, будто он готов броситься на нее и поразить сталью цепей. Однако он снова, как и в первый раз, сумел взять себя в руки. Это ей понравилось: он выдерживал жестокое испытание. -- Я это знал, -- кивнул Варг. -- Вероятно, Ульпины сказали вам, что я велела Круна отравить. -- Да. Ваш лекарь сознался в этом на дыбе. -- Никандр Лисма? -- Да. -- Вы недооцениваете Ульпинов. Никандр Лисма признался в том, в чем Ульпины заставили его признаться. Это называется ментальным принуждением. Не более, но и не менее! Варг вздрогнул. Такая мысль приходила ему в голову, и не раз. -- А как же вы его убили, если не отравой? -- Вашего отца убила я миром с Империей, -- промолвила София. -- Вернее, мы убили его вместе: я -- мирным договором, вы -- своим восстанием, а Ульпины довершили начатое нами ментальной атакой. -- Ульпины... -- Ну неужели до сих пор не понимаете?! -- гневно воскликнула София. -- Кто больше их, ваших друзей Ульпинов, был заинтересован в смерти вашего отца?! Когда вы получили его последнее письмо... -- Ваше письмо! -- Пусть мое! Итак, когда его вы получили, признайтесь, вы собрались перейти к отцу или, во всяком случае, искать достойную дорогу к миру! -- Это правда. -- Ну разумеется! -- нервно усмехнулась она. -- Но дьявол вас послал к Ульпинам, и эти нелюди не дали вам закончить дело миром. Они нацелили благородного сына на войну с родным отцом. Войну бы эту проиграли вы -- если б отец ваш прожил еще хотя бы месяц! Вот почему они поспешили добить его. -- Вы говорите: "добить", а не "убить". Значит, и то правда, что он был смертельно болен? Варг увидел слезы в глазах Софии -- они странно спорили с ее жестким, настойчивым тоном. -- Ваш отец был моим другом. Он понимал меня, а я понимала его. Он хотел блага этой стране, и я хотела. Вы думали, я зачаровала его. Нет! Это он очаровал меня! Он очаровал меня своей мудростью, в которой силы, мужества и истинного величия было больше, чем в вашей мальчишеской гордыне. Он не гонялся за химерами, как вы, и не пытался сторговаться с дьяволом. Он заставлял меня совершать такие поступки, на которые я не имела права как ответственный политик Аморийской империи. Ваш отец был слишком велик для своей варварской страны. Он был обречен с самого начала. Я убила вашего отца тем, что не остановила: его или вас... -- Я готов заменить отца. -- Поздно! Слишком поздно! -- Нет, нет, еще не поздно, подумайте, ваше сиятельство! -- пылко воскликнул молодой Варг. -- Прогоните мою сестру Кримхильду! Яснее ясного, она вам лишь вредит. -- И что же, вас поставить герцогом?! -- Прошу, поверьте мне! Я не желаю больше воевать. Я призову народ к миру с Империей... мы умеем быть отходчивыми, мы забудем все злодейства амореев, мы будем поставлять вам вольфрам, лес, пряжу, уголь... -- Угля и в Персефоне достаточно, равно как и рабочих рук, и более чем достаточно, особенно нынче, -- надменно заявила София, перебивая его. Это было открытое провоцирующее оскорбление: София намекала на вновь обретенных Империей рабов, жертв последней нарбоннской войны. Но Варг не возмутился -- он молча ждал, что скажет она дальше. -- Дивлюсь вашей невероятной наглости, -- сказала она. -- Речь нынче идет о том, когда и как лучше всего вас казнить, а вы при этом осмеливаетесь просить меня о герцогском престоле! Вы опоздали... принц! Прежде надо было думать, своей головой, а не головами еретиков Ульпинов!.. А может быть, вы соблаговолите оказать нам честь и пройти стопами отца к трону Божественного императора? Он не понимал, насмехается она или говорит серьезно. В памяти вдруг восстали сцены годичной давности. Сияющий Миклагард... серая гора Пантеона... подпирающий небо Палатинский дворец... таинственный чертог Божественного Величия... разряженные нобили... сапфировый бог с маской Дракона на лице... волшебный империапант, "Скипетр Фортуната"... и Крун -- нет, не Крун, он, Варг! -- ползущий на коленях к хрустальному престолу Владыки Ойкумены... "Нет, не смогу, -- внезапно понял он. -- Я не смогу проползти этот путь, как прополз отец. За что тогда мы проливали кровь? За пыль у трона императора?!". Он забыл на какие-то мгновения, кто сидит в этом единственном кресле, сидит и внимательно изучает его, Варга. София прочитала его мысли по выражению лица и, печально покачав головой, промолвила: -- Итак, вы не готовы оказать нам эту честь. Я так и думала. Ну что ж, благодарю за искренность! -- Нет, я готов... -- Оставьте! Не стоит насиловать свою душу. Она еще не созрела... Я не вольна исполнить вашу просьбу, Варг. Если я это сделаю, мои сограждане -- все, от императора до нищего, -- спросят меня: зачем, скажите нам, Юстина, умерли на далекой чужбине наши солдаты? Затем, чтоб воспитать одного упрямого мальчишку варвара? И что я им отвечу?.. -- Не верю, что вы не сможете отыскать ответ! В душе его отчаяние сражалось с новой надеждой. Эту надежду внушили слова Софии, брошенные как будто мимоходом, вскользь: "Ваша душа еще не созрела". Значит ли это, что ему будет дан шанс "созреть"? Нависла томительная тишина. Варг знал, что в это самое время в мозгу Софии продолжается нелегкая работа: он перебирает бесчисленные варианты новой расстановки фигур на мировой арене. "Мне повезло, что она у власти, -- подумалось ему. -- Любой мужчина на ее месте, не раздумывая, раздавил бы меня, как комара!". София очнулась от раздумий и вызвала охрану. Варг приготовился. Однако она не отослала его в подземную темницу и не велела отправить в метрополию как пленника. Ее приказ вообще как будто не касался его: София приказала впустить Кримхильду. Герцогиня ворвалась в палату быстрым и одновременно смятенным, опасливым шагом. Увидев брата, она выкатила глаза. Давно рассудив для себя, что этой лучше всего сойдет презрение, Варг послал сестре насмешливую гримасу. Куда больше его интересовало, какую комбинацию на этот раз затеяла София; в конце концов, Кримхильда всего лишь марионетка в ее искусных руках. -- Это возмутительно! -- воскликнула Кримхильда. -- В то время как я жду у двери, первый министр дает аудиенцию главарю преступной... София воздела руку, и Кримхильда запнулась на середине фразы. -- Вы обижаетесь напрасно, герцогиня, -- ледяным тоном проговорила София. -- Я всего лишь допрашивала плененного узурпатора. А вы явились, я полагаю, затем, чтобы поздравить меня с успешным завершением нашего совместного предприятия? Кримхильда стиснула зубы и процедила: -- Я требую немедленной казни этого злодея! "Сестрица вконец ополоумела под герцогской короной, -- с радостью подумал Варг. -- Разве можно что-то требовать у Юстины?!". -- Ваше требование кажется мне справедливым, дорогая герцогиня, -- кивнула София. -- Не будем откладывать. Вы сами отдадите повеление о казни узурпатора или предпочитаете, чтобы это сделал наш легат? Варг застыл, похолодев от ужаса. Он понял, что София Юстина говорит серьезно. Она вполне серьезно предлагает Кримхильде казнить его, Варга... Герцогиня расцвела улыбкой эвмениды, бросила на брата зловеще-торжествующий взгляд и возгласила: -- Его повесят до захода солнца! -- А разве рыцарей не подобает казнить посредством отсечения головы? -- осведомилась София. -- Какой же рыцарь он? -- фыркнула Кримхильда. -- Он клятвопреступник, отцеубийца и мятежник! -- Тогда, может быть, дорогая, вы предпочтете упрятать изменника в кожаный мешок и так утопить? Подобным образом поступали с отцеубийцами древние римляне... -- Нет, я желаю видеть, как стылый ветер мотает труп его в тугой петле! София пожала плечами. -- Ну что же, воля ваша, герцогиня. Вы властны распоряжаться в этом государстве, как вам угодно. Я рада, что мы с вами победили. По такому случаю я немедля подпишу декрет о выводе имперских войск из Нарбоннской Галлии. Варг закашлялся и отвернулся, чтобы скрыть от женщин свои чувства. Невероятных усилий стоило ему сдержать смех. Вот какой фарс приготовила ему на этот раз София Юстина: развенчание ее же собственного творения! Истинный смысл слов ad interim первого министра не сразу дошел до смятенного сознания герцогини Кримхильды. А когда это случилось, улыбка эвмениды схлынула с пока еще красивого лица герцогини, уступив место выражению панического страха. Пытаясь унять дрожь в голосе, Кримхильда молвила: -- Декрет о выводе?.. Я думаю, ваши войска могли бы тут еще остаться... София сделала удивленное лицо. -- Но зачем?! Бунтовщики разгромлены, узурпатор схвачен, и власть законной герцогини восстановлена. Легионеры выполнили свою задачу. Им пора уйти. Разве это не само собой разумеется? Варг украдкой метнул Софии исполненный искреннего восхищения взгляд: только очень сильный и мужественный человек решится сделать то, что сейчас, на его, мятежника, глазах творила она! София поймала этот взгляд и, как показалось Варгу, подмигнула ему! Кримхильда поискала взглядом кресло или стул. Но, как читателю известно, единственной кресло в этой маленькой палате было занято уже. И герцогиня Нарбоннская принуждена была стоять перед Софией, как провинившаяся ученица перед строгой воспитательницей и, что еще обиднее, рядом с ненавистным братом! Она заломила руки. -- Ваше сиятельство... высокопревосходительство! Молю вас не делать этого! -- Вы удивляете меня, архонтесса, -- София возвратилась к прежнему ледяному тону. -- Назовите мне хотя бы одну причину, по которой вам нужны в Нарбоннии имперские войска. -- Я назову вам тысячу причин! -- Извольте, я вас слушаю. Начинайте с первой. "Интересно, Юстина ее сразу казнит или для начала в темницу посадит?", -- промелькнуло в голове Варга. Кримхильда вспомнила о нем и с яростью, призванной скрыть смятение, воскликнула: -- Пусть прежде негодяя уведут отсюда! Эй, стража!! Никто не явился. Герцогиня повторила приказ. Она выбежала из палаты и увидела стоящих у дверей легионеров. Они не обратили на нее ни малейшего внимания. Кримхильда покрылась краской и вернулась в комнату. Она начала понимать. -- Почему вы молчите? -- спросила она у Софии. -- Я жду, когда вы наконец соблаговолите ответить на мой единственный вопрос. -- Но я не стану отвечать в его присутствии! -- В чьем? Вы имеете в виду узурпатора? Неужели он вас смущает?! Я бы на вашем месте не стала беспокоиться: если я вас правильно поняла, его повесят до захода солнца. Адъютант! Тотчас явился человек в мундире майора патрисианской гвардии. В руке держал он кожаный портфель. -- Нарбоннский легион выводится, -- сказала адъютанту София. -- Подготовить соответствующий декрет и принести его на подпись. Незамедлительно. Губы на непроницаемом лице адъютанта чуть раздвинулись, пропуская вопрос: -- С какого дня, ваше высокопревосходительство? -- Постойте! -- простонала Кримхильда. -- Молю вас, не делайте этого, ваше высокопревосходительство! София нахмурила брови. -- Вы начинаете утомлять меня, архонтесса. А вы свободны, майор. Оставьте на декрете место для числа; его сама проставлю. Кримхильда проводила адъютанта отчаянным взглядом и, едва за ним закрылась дверь, упала в ноги Софии. -- Нельзя выводить войска! Начнется хаос... -- Ничего не понимаю, -- развела руками София Юстина. -- Его превосходительство генерал Марсий Милиссин доложил мне обстановку. Она стабилизировалась. Мятежники разбиты, их вождь умрет сегодня, народ послушен законной власти. Нарбоннцы любят вас, герцогиня. Разве не так? Или вы возьметесь утверждать, что мой легат солгал мне?! Неужели? Нынче октябрьские иды; изрекать слова лжи в такой день -- особый грех! -- Зачем вы губите меня, ваше сиятельство? -- с горечью спросила Кримхильда. -- Меня, вашу преданную рабу! Ужели вы не знаете, сколь необуздан мой народ, и только силой получается держать его в повиновении?! -- И потому вы самолично пытаете злодеев? -- бросила София. Лицо герцогини покрылось пунцовыми пятнами. Она застонала и склонила голову. -- Вы знали, что у вас нет и не будет другого народа. Вы знали, что ваш народ предубежден против вас. Вы также знали, что имперские войска когда-нибудь уйдут, -- чеканила София. -- И что же? Что сделали вы для укрепления своей законной власти?! Да ничего! Вы повели себя как взбалмошная, неразумная девчонка! Вы спрятались от своего многострадального народа! Его почти уж нет, народа вашего, а вы его боитесь! Когда вы успокоитесь? Когда народ ваш весь поместится в узилище дворца? Сколько еще, по-вашему, солдаты императора должны умирать из-за вашей глупости? Месяц? Год? Два? Вечность?.. Вы подвели нас. Вы не оправдали надежд несчастного отца. У меня складывается впечатление, что вы просто использовали меня, дочь Юстинов, для исполнения вашей мелкой мести! -- Вы сами вожделели негодяям отомстить! -- огрызнулась Кримхильда. -- Милочка, -- с выражением произнесла София, -- не вам судить о том, что я хотела или не хотела! Вы -- одно сплошное недоразумение, моя ходячая ошибка! Развенчанная герцогиня поднялась с пола и, призвав второе дыхание гордости, заявила: -- Я не позволю так разговаривать со мной! Меня сам император утвердил своим эдиктом! Я все еще на троне, и вы не можете меня сместить! -- Очень хорошо, -- кивнула София. -- Вы все еще на троне, поэтому я предлагаю вам самой отречься от него, пока вас не отрек обманутый народ. Боюсь, он не посмотрит на бумагу императора. Итак, вы отречетесь в пользу наследного принца Свенельда. -- Никогда, -- затрепетала Кримхильда, -- никогда не отрекусь я от отцовского престола ради сопливого щенка этой презренной собаки, которая когда-то называлась моим братом! Лучше смерть! С этими словами она стремительно покинула палату. София не стала удерживать ее. Варг медленно опустился на колени и сказал: -- Я преклоняюсь перед вами. Вы великий человек, и вы достойны править миром! София Юстина встала и обратила лицо к окну. -- Из-за вас я потеряла подругу и приобрела смертельного врага. Ну, вставайте! Спектакль завершен, и зрителей уж нет в театре... Скажите лучше, как, по-вашему, Кримхильда отречется? Варг размышлял недолго -- ровно столько времени, сколько потребовалось ему, чтобы встать с колен. -- Она не отречется. Упрямство заменяет ей рассудок. -- А вам я верю, -- невесело усмехнулась София. -- Вам ли не знать насчет упрямства! Вы странная нация: сначала упираетесь, кричите, деретесь, а потом уж думаете, если думаете вообще. -- Вы в самом деле передадите престол моему новорожденному сыну? София обернулась и задала встречный вопрос: -- А вы хотели бы увидеть сына? Варг смутился: в пылу войны он ненароком забыл о сыне и жене. Да и была ли у него жена и был ли сын? Кто знает, может быть, они всего лишь инструменты амореев?.. -- Мне предстоит спасти вас ради сына и страны, -- сказала София. -- Это очень трудно. Еще час тому назад мне это казалось совершенно невозможным. Я попытаюсь, но ничего не обещаю. Многое, вернее, все, будет от вас зависеть. -- Понимаю... Она подошла к нему и заглянула в его глаза. -- Нет, вы пока не понимаете, принц Варг. Надеюсь... я на вас надеюсь. На ваш природный ум, на вашу волю и любовь к своей стране. Подумайте. У вас будет время подумать! "Я буду у нее заложник, -- догадался Варг. -- Пока не "созрею" для чего-нибудь иного". София Юстина вышла, с ним не попрощавшись, а вслед за тем легионеры увели его обратно в подземный каземат. Однако спустя всего лишь час Варга вывели оттуда и перевезли на линкор "Мафдет". В один момент ему показалось, что предстоит путь в Темисию -- для триумфа генерала Милиссина или ради встречи с сыном и женой. Но его отвели в преторий на корабле. Условия в просторной камере-каюте были несравнимо лучше, чем в каменном мешке дворцового узилища. Ему подали ужин. А поздно вечером сквозь зарешеченный иллюминатор он увидел, как три гигантские воздушные сигары уплывают на юго-восток. Варг улыбнулся счастливой улыбкой победителя -- он отыграл свой шанс. Глава двадцать четвертая, которая опровергает две предыдущие 148-й Год Кракена (1786), вечер 15 октября, Галлия, Нарбонна, дворец герцогини -- ...Будьте великодушны ко мне, дорогая! Неужели вы подумали, что я на самом деле собираюсь вывести имперские войска?! Я еще в своем уме! -- Вы жестоко оскорбили меня! Хуже того, вы оскорбили меня в присутствии моего злейшего врага! -- Поверьте, герцогиня, это был единственный способ усыпить его бдительность. К сожалению, ваш брат... -- Он больше мне не брат! Убийца моего отца не может быть моим братом! -- ...К сожалению, ваш бывший брат умен и подозрителен. Пришлось сыграть этот фарс, и я добилась своего: он мне поверил! -- Я все равно не понимаю. Зачем злодея увезли из города? Нужно немедленно его казнить! -- Вы совершенно правы, на мой взгляд. Но есть влиятельные силы, которые мне не простят казни Варга. Пока я правлю, но руки связаны мои! -- Сенатор Марцеллин? -- В частности. Не забывайте, что принц Варг -- зять Марцеллина. Есть и другие, кто не желает его смерти. Поэтому разумно будет до поры до времени держать Варга между жизнью и смертью. Казнить злодея никогда не поздно. -- Он снова убежит! -- С линкора "Мафдет" -- не убежит. Забудьте о нем, дорогая. Для вас его уже не существует. -- Извольте объяснить мне, ваше высокопревосходительство, зачем вам понадобилось играть комедию перед злодеем, который "уже не существует"! -- Чтобы использовать его. -- Использовать?! -- Ваш бывший брат немало популярен в простом народе. Увы, это так! Если он покается перед нами... и перед вами, народ лишится своего вождя. -- Он не покается! -- Не зарекайтесь, герцогиня. Я лично контролирую процесс. -- Теперь он думает, что я у вас в немилости! -- И замечательно, пусть думает. Как говорят у нас, у аморийцев, ложная надежда -- путь к совершению ошибок. А мы воспользуемся его ошибками. -- Скажите... скажите откровенно, госпожа моя, вы в самом деле полагаете меня сместить и посадить на трон младенца? Если это так, я должна знать... -- Ну что вы, дорогая! Как я могу быть столь неблагодарной к вам?! Вы спасли мне жизнь однажды, я это не забыла. Вы по закону герцогиня, и я вам обещаю полную поддержку. -- О, госпожа моя, простите!.. Я вела себя глупо. -- Напротив, дорогая, вы замечательно себя вели! Вы были непосредственны в гневе и обиде, вы сыграли саму себя. Вот почему, к слову сказать, я не стала предупреждать вас о моем скромном фарсе. -- Вы невероятно умны и изобретательны, госпожа. Мне никогда не быть на вас похожей. Как это ужасно! -- Доверьтесь мне, Кримхильда, и дорожите моей дружбой. -- Я исполню все, что вы велите. -- Попытайтесь найти путь к сердцам ваших подданных. Поймите, это единственный способ сохранить престол вашего отца. Вам не удастся долго усидеть на штыках наших легионеров. Открою вам один секрет, герцогиня. Князь Корнелий Марцеллин формирует фракцию сенаторов и делегатов, сторонников превращения Нарбоннии в имперский экзархат. Если вы не сможете доказать Империи свою полезность, влиятельная фракция Марцеллина заставит правительство уничтожить герцогское правление в Нарбонне. И даже я ничем не смогу вам помочь! -- Это ужасно... -- Так что не лишайте палачей их работы, а сами займитесь обязанностями герцогини... * * * 148-й Год Кракена (1786), поздний вечер 15 октября, Внутреннее море у берега Нарбоннской Галлии, борт линкора "Мафдет" -- ...Хорошо стереги его, Марс. Он очень умен, этот непокорный вепрь. Он попытается бежать при первой же возможности. Но он мне живым нужен. -- Ясно. Стало быть, триумф на Палатинской площади отменяется? -- Прости меня, воинственный бог... -- Мне жаль тебя, София. -- Sufficit!85 Ненавижу, когда меня жалеют!.. Марс, я представлю тебя к награждению орденом Фортуната третьей степени. -- За какие подвиги? За сто тысяч новобранцев, отправленных к богам? Или за сто тысяч новых рабов?! -- За победу в войне с мятежниками. -- У меня к тебе другая просьба, звездоокая богиня. Прими мой рапорт об отставке. -- Ты не в себе, Марс. Возьми себя в руки, ты же мужчина! -- Я не хочу играть в твои игры. -- О, Творец! Думаешь, я хочу? -- Хочешь, я же вижу. Я знаю тебя, как самого себя. Ты обожаешь манипулировать людьми. А я хочу просто любить тебя! -- Марс, я устала. Не начинай сначала. Мне нужно возвращаться в космополис. -- Я подам рапорт военному министру. -- Ты этого не сделаешь. -- Увидишь, сделаю. Мне надоело... -- Марс, если ты это сделаешь, я разлюблю тебя. -- Ты меня тем более разлюбишь, если я превращусь в твою игрушку. Играй другими, кто позволяет собой играть! Я -- нет. -- Ты ничего не понял, Марс. Меня никто не понимает, даже ты! -- Конечно, куда уж нам тебя понять! -- Ты упрямец, гордец и себялюбец, князь Марсий Милиссин. Ты слепее крота! Оставь меня. Я подпишу твой рапорт об отставке, и ты исчезнешь из моей жизни. Само собой, я вытравлю твоего ребенка. -- Что... что ты сказала, повтори! -- Вчера, когда любились мы, я не предохранялась. -- Господи... бесценная моя! -- Оставь меня, не трогай! Какой женщине нужен ребенок от человека, который изменил ей? -- Богиня... -- Я надеялась сделать тебе подарок, Марс. Ты всегда мечтал иметь от меня ребенка. -- Да, но твой муж... -- Юний Лонгин -- жалкое подобие мужчины. Он не может простить мне смерть Виктора, а я не могу простить ему болезнь Палладия. Для меня Юний мертв. Я планировала развестись с ним. Ты изменил мои планы, Марс. -- Постой... постой, София! Не принимай решения сейчас... -- Ты все еще меня любишь? Меня и моего... нашего ребенка? -- Проклятье, да я люблю вас больше жизни, клянусь в том кровью Фортуната! -- Так докажи свою любовь!.. * * * 148-й Год Кракена (1786), ночь с 15 на 16 октября, воздушное пространство над Внутренним морем, канал спецсвязи между правительственной аэросферой и бункером разведшколы "Везувий" -- ...Привет, полуночница! Хотела залететь к небе, но уже не успеваю. -- Здравствуй, подруга. Я приеду в Темисию, когда ты скажешь. -- Нет, сиди на месте. Как штаты? -- Работать можно. -- Работай лучше всех, Медея. Иначе матерые львы разведки будут постоянно припоминать тебе твой пол и возраст. -- Не успеют, София. Я завалила их работой. -- Умница. Ты меня хорошо видишь? -- Великолепно! -- И как, по-твоему, я выгляжу? -- Бывало лучше. -- Вот то-то и оно! У нарбоннцев скверные дела. -- Я знаю, подруга. Ты напрасно с ними связалась. -- Et tu quoque, Brute!86 -- Homines plus in alieno negotio videre quam in suo!87 -- Сенека? Я не люблю Сенеку. Жалок мудрец, который не нашел в себе силы сделать надлежащие выводы из собственных рассуждений. -- И я о том же, София. -- Не беспокойся, я сумею разобраться с нарбоннскими делами. С твоей помощью, Медея. -- Повелевай, царица, твоя раба исполнит твою волю! -- А это откуда? -- Импровизация. -- Не шути так, Медея Тамина. Знаешь, о чем я подумала? -- О Хармион и Клеопатре? Тебе нужно отдохнуть, подруга. -- Пожалуй... К делу. Я ставлю тебе три задачи. -- Внимаю. -- Во-первых, нужно внедрить наших людей в ряды сочувствующих Варгу. -- Они уже работают. -- Плохо работают! Я хочу, чтобы все знали: Варг смирился с нашей властью. Второе. Пусть наши люди разведают, как местное население отнесется к коронации сына Варга Свенельда. Кто для нарбоннцев этот ребенок: отпрыск аморийки или наследник славного рода Круна? Мне это важно знать. -- Будешь знать, подруга. -- И третье. Герцогиня Кримхильда. Ее положение следует исправить уже в этом году. Ты понимаешь? -- Да. У герцогини много врагов. -- Вот именно, Медея. Наша задача -- защитить ее от врагов. -- Насколько велика опасность? -- Угроза жизни герцогини вряд ли существует. Но герцогиню могут ранить, причем довольно тяжело. Не хотелось бы сейчас отправлять ее на лечение и реабилитацию в Аморию. Она сейчас нужна в Нарбонне. Сейчас она там нужна. -- Я поняла, София. Мы будем охранять ее. -- Хорошо охраняйте. Сделайте все от нас зависящее, чтобы с герцогиней ничего не случилось. Еще имей в виду, что люди Марцеллина готовы войти в контакт с мятежниками с целью покушения на герцогиню. -- Вот даже как? -- А ты как думала, подруга? -- Я поняла тебя, София. -- Умница. И главное: я желаю ежедневно получать отчеты по Нарбоннии. Твои отчеты, а не Марса. Он нынче не вполне надежен. -- Ответь мне на такой вопрос, подруга: твой дядя Марцеллин не может злоумышлять против Марса? -- Ты полагаешь, может? -- Probabile ex vita88. -- Когда-нибудь я устрою тебе место генерального прокурора, Медея. -- Итак? -- Дядя осторожен. Anguilla est: elabitur.89 Однако не все его рыбки столь же осторожны. -- Мне жаль твоего дядю, подруга. Ты ему не по зубам. -- Надеюсь... * * * 148-й Год Кракена (1786), 16 октября, Темисия, Княжеский квартал, дворец Марцеллинов -- ...Дражайшая племянница, вот уж кого не ждал! Какая честь для заурядного сенатора! -- Дражайший дядюшка, мы тут одни? -- Не беспокойтесь, милая Софи, стены в моем доме глухи, как глух бываю я, когда о вас дурное говорят. -- Я радостную весть несу вам, дядюшка. Заклятые враги мертвы! -- О, неужели? Те самые?! -- Нет никаких сомнений. -- А вы уверены, София? -- Клянусь в том кровью Фортуната, они мертвы и больше нас не потревожат. -- В моем воображении воздвигнут памятник величественный вам, блистательнейшая из всех женщин! -- Замените в своем воображении мою скульптуру на изваяние могучего галла, и тогда будет порядок. -- Вы хотите сказать... -- Именно, дядюшка! Вам надлежит гордиться своим зятем. -- Издеваетесь? -- Может быть, самую малость! -- И где он? -- На линкоре "Мафдет", под стражей, как почетный гость. -- Софи, вы сами понимаете, он не может вечно там сидеть. -- И что вы предлагаете? -- Я не готов ответить вам сейчас. -- Именно поэтому я и не стала принимать никаких решений. Ведь он ваш зять, и Доротея его любит. -- Не знаю... Чувства моей дочери к этому варвару -- загадка для меня. -- Вы скромничаете, дядя. Хотите, я сама поговорю с кузиной? -- Думаете, это нам поможет? -- Стоит попытаться. -- В любом случае, дражайшая Софи, благо государства для меня неизмеримо выше личных уз. Ровно год тому назад я отдал мою Дору за принца Варга, руководствуясь единственно интересами державы. И если нынче интересы нашей великой державы требуют пожертвовать этим браком, я пожертвую без всяких колебаний! -- Ваш беспримерный патриотизм достоин восхищения, дядюшка. Не всякий согласится пожертвовать счастьем дочери ради блага государства. Но я вот о чем думаю, дядя: государство наше сильно, как никогда прежде, и от государства нисколько не убудет, если милая Дора найдет свое счастье сообразно с волей благородного родителя. -- Я жду, когда вы поясните, что на этот раз имеете в виду. -- Dictum sapienti sat est.90 Внук ваш здоров? -- Благодарение великим аватарам! А как ваша невестка? -- Ей очень тяжко, дражайший дядя. Она нам преданна безмерно, но простой нарбоннский люд ее не понимает. -- А говорят, что герцогиня сама... -- Не верьте сплетням, дядя! Единственная проблема ее светлости герцогини Кримхильды -- слабое здоровье. -- Вы так считаете, София? -- Убеждена! -- В таком случае нам остается лишь молиться за ее здоровье... -- ...И боги да услышат нас! Интерлюдия третья, которая могла бы называться эпилогом, если бы... впрочем, лучше прочтите сами Начало ноября запомнилось красочной церемонией в Палатинском дворце. Сам август Виктор V вручил ордена и именное оружие героям нарбоннской кампании. Так, Марсий Милиссин получил из рук Божественного императора орден Фортуната третьей степени и золотой меч. На церемонии, в числе прочих высоких сановников Аморийской империи, присутствовал Тит Юстин -- это было его первое появление на публике после перенесенного в начале сентября инфаркта. Выглядел Тит Юстин неплохо, и благородная публика окончательно уяснила для себя: отставки первого министра ждать не стоит, по крайней мере, в ближайшем будущем. Что же касается его дочери, то она, к искреннему изумлению присутствующих, на церемонии награждения героев нарбоннской кампании не появилась. Недоумение благородной публики развеял сам первый министр. По его словам, София возвратилась к исполнению обязанностей министра колоний и в этом качестве отбыла в поездку по южным странам. Как сказал Тит Юстин, потребовалось срочное вмешательство министра колоний, дабы предотвратить конфликт между дружественными Империи эфиопами и воинственными амазонками. Корнелий Марцеллин, который нисколько не сомневался в надуманности заявленного предлога, едва дождался завершения церемонии. Хитроумный сенатор сложил в уме события последних дней и пришел к выводу, что его очаровательная племянница смылась из столицы нарочно. Это могло означать только одно: София приготовила некую грандиозную провокацию против него, Корнелия. И сенатор предпринял титанические усилия, чтобы достоверно разузнать, какую именно, и упредить удар. Его усилия пропали втуне. Четвертого ноября весь космополис был взбудоражен известием о злодейском покушении на герцогиню Нарбоннскую Кримхильду. Ее светлость возвращалась в Нарбонну из города Тампльхорса, когда отряд мятежников напал на кортеж. Как выяснилось вскоре, охрана герцогини разделилась, тем обеспечив преимущество злодеям. Еще стали известны два важных обстоятельства: мятежники оказались не мятежниками, а обыкновенными лесными разбойниками (как известно, настоящие мятежники были разгромлены доблестным легатом Милиссином) и, во-вторых, за охрану герцогини в этот день отвечал молодой центурион Констанций Альмин. Последнее обстоятельство заинтересовало дотошных репортеров, и они раскопали интересный факт, что молодой центурион Констанций Альмин приходится родным внуком почтенному сенатору Кассию Альмину, который, в свою очередь, занимает видное место среди популяров, то есть сторонников сенатора Корнелия Марцеллина. Вот так и получилось, что главе фракции популяров пришлось не радоваться избавлению от Кримхильды, а отбиваться от настойчивых атак науськанных людьми Софии газетчиков. Молодым центурионом, который, между прочим, остался жив, пришлось пожертвовать, но кое-кто из сенаторов аристократической фракции потребовал расследования. Предчувствуя недоброе, князь Корнелий использовал все свое влияние, чтобы спустить скандал на тормозах. Это опять не помогло. Внезапно всплыли документы, доказывающие наличие заговора военных против генерал-легата Милиссина. И никто уже не удивился, когда стало известно, что в центре заговора стоял вышеупомянутый центурион Констанций Альмин. Разумеется, простой центурион не мог возглавлять заговор против легата. Следовательно, предстоял поиск новых фамилий. Узнав, что обличающие документы добыты разведшколой "Везувий", Корнелий Марцеллин понял все. Он не стал дожидаться, когда всплывут связи заговорщиков с мятежными галлами и с высокими покровителями в Темисии -- он связался с Софией Юстиной и без обиняков спросил, что ей нужно. Дядя и племянница договорились быстро, и Корнелий даже порадовался, сколь легко удалось ему отделаться. К середине ноября скандал выдохся сам собой. Мысленно Корнелий поклялся отомстить Софии. Он уже знал, какую личную заинтересованность имеет она в судьбе князя Марсия Милиссина. Факт отсутствия Марсия в Нарбоннии во время покушения на герцогиню явно свидетельствовал о желании Софии вывести его из-под удара. Корнелий сложил этот факт с другими и вычислил то, что уже известно читателю. Влиятельный сенатор нажал на нужные рычаги и устроил так, чтобы военное министерство отложило плановый отпуск командующего нарбоннской группировкой. Кавалеру ордена Фортуната пришлось возвратиться к своим войскам, а Корнелий Марцеллин отпраздновал маленький реванш: все неприятности, которые будут происходить в Нарбоннии, отныне можно будет списывать на любовника Софии Юстины. Так что же случилось с герцогиней Кримхильдой? Лесные разбойники нанесли дочери Круна тяжелые ранения в голову, грудь и ногу. Она осталась жива. Ее срочно доставили на линкор "Мафдет", где медики корабельного госпиталя оказали квалифицированную помощь. Поскольку состояние герцогини было близким к критическому, ее погрузили в анабиоз, а затем специальным рейсом правительственной аэросферы отправили в высокогорный Киферополь, в центр рекреации и реабилитации, крупнейший в Ойкумене. Врачи этого центра, осмотрев Кримхильду, единодушно заявили, что она поправится в ближайшие год-два. Десятого ноября Консистория издала любопытный рескрипт о временном, на период болезни царствующей герцогини, замещении нарбоннского престола. Герцогом с приставкой "ad interim" олигархи утвердили четырехмесячного мальчика Свенельда, сына Варга и внука Корнелия Марцеллина, а регентшей при герцоге -