Николай Томан. "Made in..." --------------------------------------------------------------- Фантастическая повесть Рис. М. Жеребчевского OCR Cтанислав Выборов Альманах "МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ No 8". Гос. издательство детской литературы Министерства просвещения РСФСР. М.1962 г. --------------------------------------------------------------- 1 -- Вы понимаете, что вы говорите? -- сердито смотрит на старшину Костенко майор Васин. -- Как это мог Чукреев подорваться? На чем? -- На чем он подорвался -- этого я не знаю, товарищ майор, -- хмуро отвечает старшина.-- Но факт остается фактом-- ефрейтор Чукреев действительно подорвался. Взрыв все слышали, а я своими глазами видел воронку и... тело. На чем же все-таки, черт побери ?!-- уже ни к кому не обращаясь, повторяет майор Васин. Спустя полчаса тот же вопрос задает ему начальник полигона подполковник Загорский. -- Может быть, ваши саперы проводили там занятия и оставили какую-нибудь мину? - спрашивает он. -- Ну как это -- мину забыть, товарищ подполковник? Ведь за это... И потом, кто же проводит занятия с боевыми минами? А взрыв этот вы слышали? Разве так рвутся мины? Я в армии не первый год, не то что по запаху вам определю, что взорвалось: гремучая ртуть, азид свинца, тротил, мелинит, гексоген, динитронафталин... -- Что вы мне читаете лекцию по подрывному делу! -- раздраженно прерывает майора подполковник. -- Вы мне лучше скажите: как это могло произойти? Ведь ваш ефрейтор взорвался на пустом месте, в километре от пусковых установок и стендов и почти в трех километрах от лаборатории складов. Ничего там не могло быть такого... А не мог он сам притащить туда что-нибудь? -- Об этом не может быть и речи! -- решительно возражает майор Васин. -- У меня военное подразделение, а не детский сад. И потом я же докладываю вам: звук взрыва совершенно незнакомый. Ефрейтор же Чукреев был дисциплинированным, серьезным сапером. Подполковник Загорский знает майора Васина давно. Он уважает его как хорошего специалиста по всем вопросам саперной техники, и ему досадно, что майор не может определить причины взрыва. Мало того, майор почему-то считает, что взорвалось что-то незнакомое, необычное. Этого только не хватало! Может быть, таинственная мина свалилась с неба? Непохоже. Хотя с "неба" теперь может упасть все, что угодно... Майор Васин тоже очень расстроен. Пожалуй, не нужно было говорить с ним так резко. Тяжело вздохнув, подполковник Загорский садится за свой стол и устало кивает: -- Ну ладно, сегодня поздно уже, но завтра чуть свет необходимо все расследовать тщательнейшим образом. С шести часов утра и почти до полудня лучшие специалисты майора Васина по минно-подрывному делу исследуют каждый квадратный метр участка полигона, где подорвался ефрейтор Чукреев. Прощупана каждая былинка, просеяна каждая горсточка почвы, подобраны и исследованы все осколки и обломки. В час начальник полигона уже читает акт расследования. Он перечитывает акт дважды, затем опускает листки на стол и тяжело задумывается. Он знает, что Васин и его саперы сделали все возможное. Подтверждается факт взрыва, но об этом было известно и раньше. Определена приблизительная температура взрыва по состоянию обгоревшей растительности и оплавленным песчинкам грунта, но это ничего практически не дает. Найдены осколки металла, стекла и пластмассы, но они настолько мелки, что установить по ним что-нибудь не представляется никакой возможности. Одним словом, что именно и как взорвалось, по-прежнему остается тайной. -- Значит, все сплошной туман и догадок?-- мрачно произносит подполковник Загорский, нервно разглаживая и бумагу акта. -- Одно предположение можно сделать все-таки, -- не очень уверенно заявляет Васин. -- Оно, правда, настолько зыбко не решился даже внести его в акт... Выкладывайте! -- мгновенно оживляется Загорский. --Уж я сам решу - включать его или не включать. Майор не спеша расстегивает левый карманчик своей гимнастерки, достает аккуратно сложенную бумажку и осторожно разворачивает ее. Загорский с удивление видит в складках бумаги какие-то коричневые кристаллики. Он поднимает на майора удивленные глаза. Вы знаете, что это такое? -- спрашивает Васин. Загорский смущенно пожимает плечами. -- Кремний! -- почему-то шепотом произносит майор. -- Полупроводник? -- Да. Кристаллы высокой химической чистоты. -- А не мог он оказаться там случайно? -- Весьма возможно. Мы ведь применяем полупроводниковые приборы. Подполковник Загорский долго ходит по канцелярии, тяжело вздыхает несколько раз и наконец решает: -- Давайте все-таки включим в ваш акт и эту находку. 2 Никогда еще лицо генерала не казалось полковнику Астахову таким суровым, как сегодня. Вот уже несколько минут неподвижно сидит он за своим огромным письменным столом и, не произнося ни слова, внимательно рассматривает какую-то иллюстрированную немецкую газету. Судя по выражению глаз генерала, он не читает ее текста -- значит, интересуется только фотографиями. Тот, кто плохо знает генерала, может подумать, что смотрит он на эти фотографии впервые. Но Астахов знает генерала хорошо. Он не сомневается, что генерал давно уже изучил эти снимки досконально. Астахову пока неизвестно, что там на них изображено, но он уже предчувствует неприятности. Вот, полюбуйтесь,--произносит .наконец генерал , протягивая Астахову газету. Полковник внимательно всматривается в снимок полигона, недоумевая, что тут могло привлечь внимание генерала. -- Обыкновенный полигон ракетного оружия, -- медленно произносит он, не поднимая глаз от газеты и все еще надеясь заметить хоть какую-нибудь деталь, ускользнувшую от его внимания. -- Вот именно,-- недовольно перебивает то генерал,--самый обыкновенный полигон. Но ведь это наш советский испытательный полигон тринадцать дробь три. Не скажете ли вы, полковник Астахов, каким образом попал он в эту газету? Да, это действительно полигон тринадцать дробь три. Астахов краснеет от досады. Как же он сразу не обратил внимания на хорошо знакомый ему следящий телескоп, смонтированный на поворотном лафете зенитного орудия? Вспоминает он и расположение пусковых установок, испытательных стендов и смотровых вышек. -- Разве не на этом полигоне были вы всего неделю назад? -- вскидывает генерал строгие глаза на Астахова. -- Так точно, товарищ генерал. На этом. -- Но мало того,-- недовольно перебивает его генерал,--полигон этот сфотографирован именно в тот самый день, когда вы находились на нем. На пусковой его установке изображена ведь ракета "Тау-21", испытание которой началось тридцатого июня. Вот, полюбуйтесь-ка на этот снимок. Генерал, не глядя на Астахова, достает из стола лупу и протягивает ее полковнику. Вооружившись ею, Астахов внимательно всматривается в газетную фотографию и замечает теперь характерные очертания действительно запускавшейся в тот день ракеты "Тау-21". Это в самом деле наш полигон... растерянно произносит полковник, торопливо перелистывая газету и пристально всматриваясь в ее иллюстрации. Да-с,- мрачно произносит генерал, все еще не глядя на Астахова, - пикантная получается ситуация: прославленный контрразведчик, ответственный работник Комитета государственной безопасности, едет проверять состояние секретности испытаний производи - мых на полигоне ракетного оружия. Возвратясь, докладывает, что все вполне благополучно, что вражеской разведке не подобраться к полигону и на пушечный выстрел. А секретный объект этот тем временем кто-то фотографировал как раз в момент запуска нашей новой ракеты. Представляете вы себе, в какое положение вы меня поставили? Пораженный полковник Астахов лишь сокрушенно разводит руками... Генерал барабанит по столу кончиками пальцев. Астахов никогда еще не видел его таким взволнованным. Надо бы сказать хоть что-нибудь в свое оправдание, но что? Как могло произойти такое? -- Я пока не требую от вас объяснений, -- сухо говорит генерал,-- но приказываю немедленно заняться этим делом и не позже четверга доложить, как это могло произойти. -- Слушаюсь, товарищ генерал... 3 У капитана Уралова еще не иссяк юношеский задор, студенческая ершистость, но полковнику Астахову именно это и нравится в нем. К тому же он очень эрудирован, этот капитан. В области физики и математики никто из отдела Астахова не сможет с ним тягаться. Даже инженер-полковник Шахов. Для Астахова просто непостижимо, когда только успевает этот мальчишка читать всю новую литературу. Главное же увлечение капитана -- кибернетика. Недавно он защитил кандидатскую диссертацию по теории информации. Посмотрим, как ты с криптограммами будешь справляться, -- задирают Уралова. Времена корпения над криптограммами вообще уже миновали, - немедленно парирует капитан. - Этим с гораздо большим успехом занимаются теперь вычислительные машины. Не задумывается он и над вопросом: все ли посильно электронным устройствам? Почти все. С простыми кодами вообще не может быть никаких затруднений. Подобные задачи электронные машины решают, опираясь на статистические свойства текстов. В случае же сложных кодов, в которых для изменения статистической структуры используются таблицы случайного набора символов, расшифровка ведется пробами на разных кодах. При колоссальных скоростях современных счетных машин это не занимает много времени. Говорить о вычислительных машинах , о теории информации и о математической логике капитан может в любое время дня и ночи. Но сегодня, к удивлению Астахова, он молчалив. Уже второй час едут они в отдельном купе, а Уралов не обмолвился еще ни единым словом, если не считать кратких ответов на вопросы полковника. Что это вы такой мрачный сегодня? - с любопытством спрашивает Астахов, хотя и у него самого настроение неважное. - Рассказали бы что-нибудь новенькое...Выяснилось, наконец, могут ли электронные мозги быть совершеннее человеческих? Капитан вздыхает: -- Не ожидал я, Анатолий Сергеевич, что и вы будете надо мной подшучивать... -- Я и не шучу вовсе. С чего это вы взяли? Я тоже физиком себя считаю. Во всяком случае, учился когда-то на физико-математическом. -- Знаю я это! -- недовольно бурчит Уралов. -- Потому и удивляюсь, что вы мне такие вопросы задаете. -- Ну ладно, ладно, -- улыбается Астахов. -- Мне не нравится только, что вы такой хмурый сегодня. -- Почему же хмурый? -- пожимает плечами Уралов. -- Просто не хочется надоедать. Знаю, вам теперь не до меня. -- Слыхали , значит, о наших неприятностях? Капитан молча кивает. Полковник высовывается в окно, подставляя голову встречному ветру. За окном непроглядная ночь, лишь цепочки электрических фонарей четким пунктиром прочерчивают улицы невидимого поселка. Вспоминая недавний разговор с генералом, полковник молча стоит некоторое время у окна, потом, повернувшись к капитану, спрашивает: -- Вы не очень довольны, кажется, что я вас от лаборатории вашей оторвал? -- Можно мне тоже вопрос задать? -- Пожалуйста. -- Могу я узнать, с какой целью вы сделали это? -- Просто так. Решил, что вам не мешает проветриться. Капитан смотрит на Астахова долгим, недоверчивым взглядом. И говорит задумчиво: -- Шахов сказал, что вы хотите на оперативную работу меня перевести. Ну если бы и так? Теперь высовывается в окно капитан и, не отвечая Астахову, долго всматривается в ночную тьму. Она беспросветна -- ни огонька на земле, ни звездочки в небе. Поселок с бусинками электрических лампочек остался где-то позади, и не понять уже, что там во тьме -- поля или леса. Поезд все мчит вперед, не сбавляя хода даже на станциях. Сильно бьет в лицо встречный ветер, принося с собой запах паровозного дыма. Астахов терпеливо ждет. Он догадывается, почему капитан так медлит с ответом. -- Не способен я к оперативной службе, товарищ полковник, -- скучным голосом произносит Уралов. -- Не способны или не имеете желания? -- Могу я быть с вами откровенным, Анатолий Сергеевич -- резко поворачивается к нему Уралов и, не ожидая ответа, взволнованно продолжает: -- Не в оперативной работе дело -- вообще все нужно по-другому.. Не то время. И не улыбайтесь, пожалуйста, я знаю, что вы мне возразите. Дайте, однако, закончить. Я ведь не против той работы, которую вы называете оперативной. Нужна и она. Но нужно быть готовым и к новым формам разведки и контрразведки. Время подвигов Вильгельма Штибера и Мата Хари -- далекое прошлое. Мы живем в век термоядерного оружия, космических полетов, электронных машин. Все теперь иного масштаба, иного качества, иных возможностей. Полковник слушает, не перебивая и не удивляясь, -- ему ясно, куда клонит капитан Уралов, опасаясь, что его могут прервать, не дослушав, сыплет торопливые и не очень складные слова: -- Повторяю -- пока нужны все формы. И те, у кого есть способности, а может быть, даже талант контрразведчика старой школы, пусть продолжают.. Но ведь меня учили на физико-математическом, потом в аспирантуре. Я кандидат наук. Зачем же и меня на это? -- Теперь только вижу, как мудро я поступил, взяв вас с собой, -- добродушно смеется Астахов. -- Засиделись вы в лабораториях и современную оперативную работу представляете себе, видимо, по библиотечке военных приключений. Надеюсь, поездка наша поможет вам кое в чем разобраться. Ну, теперь спать! 4 Больше всего беспокоит подполковника Загорского то обстоятельство, что полковник Астахов ничего ему не объясняет, хотя совершенно очевидно, приехал он неспроста. Неужели в прошлый раз не понравилось ему что-то на полигоне? Действует на нервы и этот долговязый капитан Уралов. Скептически смотрит на все прищуренными глазами и хотя бы слово вымолвил. Они обходят те же самые объекты, которыми интересовался Астахов в свой первый приезд. Когда полковник спрашивает у капитана время, Загорский вспоминает, что именно в этот час Астахов осматривал полигон неделю назад. Случайно ли такое совпадение? У Загорского и так много неприятностей сегодня, а тут еще эта головоломка... Удивляет Загорского и то обстоятельства, то полковник вдруг останавливается именно на том месте, на котором неожиданно заспорили они в прошлый раз. Загорскому это хорошо запомнилось потому, что спор возник всего за несколько минут до запуска "Тау-21". А заспорили из-за книги летчика Уильяма Бриджмэна "Один в бескрайнем небе". Полковнику она нравилась, Загорского оставила равнодушным. Неужели и теперь Астахов вспомнил об этом Бриджмэне? Но нет, непохоже что-то, чтобы полковник собирался продолжить прежний спор. Осмотревшись по сторонам, он достает из своей полевой сумки фотографию, переснятую с немецкой иллюстрированной газеты "Шварц Адлер", и пристально всматривается в нее. Похоже, что и капитан Уралов Уралов не понимает, в чем дело. -- Как по-вашему, -- обращается вдруг полковник к капитану, протягивая ему фотографию,--откуда мог быть сделан вот этот снимок? Загорский, заглядывая через плечо капитана, видит на снимке свой полигон, запечатленный в момент испытания на нем ракеты "Тау-21". Ничего не понимая, он почти вырывает фотографию из рук капитана, но полковник решительным движением отбирает ее и возвращает Уралову: -- Потом посмотрите, товарищ Загорский. Пусть капитан ответит сначала на мой вопрос. Уралов внимательно рассматривает снимок. Конечно, сделать его можно было только на виду у всех со стороны поля, совершенно голого почти до горизонта. -- Итак? -- Фотографировали метров со ста -- ста пятидесяти... Вон примерно с той точки,-- кивает капитан в сторону трех ромашек, украшающих макушку небольшого холмика. -- Ну, а если с помощью телеобъектива? -- В этом случае съемку можно было бы вести с расстояния трехсот и даже пятисот метров. Но опять-таки на виду. Перед нами ведь на несколько километров совершенно ровное поле. -- Да, тут действительно все как на ладони! -- произносит подполковник Загорский. На продолговатом, сухощавом лице его не только удивление, но и явный испуг. -- Я хорошо помню, как в тот день стояли мы тут и делились своими впечатлениями о книге Уильяма Бриджмэна. И тогда было то же, что и сейчас, -- ни души и ни единого предмета в поле. Ума не приложу, как нас смогли сфотографировать... Разве только человек-невидимка? А капитан Уралов уже мерит поле своими длинными ногами. Ходит взад и вперед возле холмика, на котором растут ромашки. Опускается даже на колени и нюхает их для чего-то. -- Вы, конечно, понимаете мое положение, товарищ полковник,-- оправдывается Загорский. -- Я ведь... Да, я понимаю,-- перебивает Астахов, -- потому и не спрашиваю вас ни о чем. Этого никто пока не может объяснить... Или, может быть, вы рассеете наше недоумение? -- обращается он к подошедшему капитану. Нет - я тоже ничего пока не понимаю, -- признается Уралов. -- Тогда сфотографируйте, пожалуйста, общий вид полигона с разных точек,--говорит Астахов. -- Постарайтесь, чтобы снимки были в таком же ракурсе, как и на этой вот фотографии. -- Слушаюсь,--прикладывает руку к козырьку капитан. -- Позвольте мне также обследовать некоторые участки полигона. -- Делайте все, что найдете необходимым... -- разрешает Астахов и поворачивается к подполковнику: -- А вы, товарищ Загорский, учтите, что вашу технику и все ваши действия на полигоне кто-то тайно фотографирует в любое время дня, а может быть, и ночи. 5 Инженер-полковник Шахов несколько лет подряд давал себе слово заняться "приведением в порядок своего фюзеляжа". Он имел в виду ежедневную физзарядку и регулярные занятия спортом. Конкретно -- теннисом. Составлялись программы максимум и минимум, ни одна из коих не была осуществлена. Мешали этому и чрезмерная занятость, и некоторые другие обстоятельства, главным же образом -- элементарная леность. Когда перевалило за пятьдесят, Шахов вообще махнул на все рукой и стал только китель заказывать попросторнее. Лишний вес между тем все чаще давал себя знать. Сказывалось это не только на работе сердца, но и на нервах. Поэтому скверное настроение, не покидавшее его в последние дни, Шахов был склонен приписать своей тучности. Скверно у него на душе и сейчас. Расстегнув все пуговицы кителя, изнемогающий от жары и усталости, вот уже более получаса лежит он на диване и хмуро смотрит в потолок. Весь день пришлось ему нервничать, доказывая свою точку зрения, а зачем? Если полковник Астахов склонен больше считаться с фантастическими теориями капитана Уралова, а не с его, Шахова, опытом, то какой смысл во всех этих спорах? Нужно, пожалуй, пойти к самому генералу и доложить ему свою точку зрения. Конечно, Уралов -- толковый малый. Начитанный, знающий. Но зачем же быть еще и фантазером? Он воображает, что вражеская агентура оснащена чуть ли не карманными электронными машинами, и не сомневается, что испытательный полигон ракетного оружия фотографировался какими-то кибернетическими средствами. Практика показывает, однако, что вражеские агенты великолепно обходятся и обыкновенным фотоаппаратом. Каким образом удалось им сфотографировать полигон, чуть ли не на глазах полковника контрразведки Астахова, это уж результат сноровки агента, производившего съемку. Вот послушаем завтра, что скажут эксперты, изучавшие эти снимки, тогда и будем делать выводы... Но ждать до завтра не приходится. Раздается звонок, и Шахов слышит веселый голос полковника Астахова: -- Извините, что беспокою вас так поздно, Семен Ильич, но экспертиза уже готова, эксперты у меня, а за вами послана машина. Приходится вставать с уютного дивана, и весьма вероятна перспектива снова провести всю ночь без сна. Вчера и позавчера было то же самое. Другой бы похудел от такой жизни без всякой физкультуры... Машина приходит через десять минут. Шахов, ждавший ее на улице, молча распахивает дверцу и тяжело плюхается на заднее сиденье. Конечно, эксперты доложат что-нибудь такое, что подтвердит точку зрения Уралова; в противном случае Астахов не стал бы так торопиться. Будет, видимо, допущено, что вражеская разведка использует какую-то новую аппаратуру. Как же они завезли ее к нам? Разве над этим кто-нибудь из наших "поборников нового" задумывается? Все буквально загипнотизированы этими самообучающимися, самонастраивающимися и, кажется, даже самомонтирующимися кибернетическими машинами, для коих будто бы все возможно... "Физики и лирики", -- невольно вспоминает Шахов заголовки недавних дискуссионных статей и задает себе вопрос: "Я-то кто же: физик или лирик?" И усмехается: "Лирик, наверное. Лирик испытанных старинных методов разведки и контрразведки. Ну что ж, послушаем теперь физиков и не станем без особой нужды омрачать их нашим скептицизмом. Любопытно, однако, чем, кроме смутных догадок, подтвердят они свою точку зрения?.." 6 У Астахова действительно все уже в сборе. Спокойно сидят в его кабинете и пьют чай. Полковник умеет проводить свои совещания в спокойной, почти домашней обстановке. -- Угощайтесь, Семен Ильич, -- протягивает он чашку инженер - полковнику,-- И начнем, пожалуй. Прошу вас, товарищ Павлов. Майор Павлов, худощавый, подтянутый,-- типичный штабной офицер. В компетентности его у Шахова нет ни малейших сомнений. В вопросах фототехники он непререкаемый авторитет. Не торопясь, монотонно читает майор машинописный текст заключения экспертов, из которого следует, что все снимки полигона ракетного оружия сделаны... не фотоаппаратом. Далее следует длинное объяснение причин такого заключения. Все действительно может быть и так, но кое-что можно толковать по-иному. И Шахов столь же неторопливо, как и Павлов, принимается излагать свои возражения. Капитан Уралов со скучающим видом пьет чай. Астахов краем глаза наблюдает за ним. Бесстрастие капитана кажется ему напускным. Не может он оставаться равнодушным к тому, что говорит Шахов. Окажись прав инженер-полковник, гипотеза Уралова потеряет смысл. -- Ну, хорошо, -- спокойным голосом говорит капитан, как только умолкает Шахов, -- допустим, что вы правы и снимки действительно сделаны обычным аппаратом. Но каким образом они могли так быстро попасть редакцию газеты "Шварц Адлер"? Шахов молчит, прикидывая что-то в уме, Уралов продолжает после небольшой паузы: -- Нам ведь известно, когда они были деланы. Было это тридцатого июня в четыре часа дня. Известно нам и время выхода - из печати "Шварц Адлера". -- Да, действительно, мы можем теперь точно все подсчитать, -- подтверждает полковник Астахов. -- Вот газета "Шварц Адлер". На ней стоит дата первого июля. -- Значит, с момента съемки до выхода западногерманской газеты из печати времени было не более суток, -- все тем же спокойным голосом заключает капитан Уралов. -- Мог ли кто-нибудь из молодчиков генерала Гелена* (* Генерал Гелен Рейнхард -- руководитель западногерманской секретной службы, работающей для НАТО) , производивших эту съемку, преодолеть три тысячи километров в течение одних суток? Для Шахова уже ясно, что его точка зрения неверна, но он все еще не хочет сдаваться. -- Почему бы не допустить, что агент, производивший съемку, покрыл это пространство самолетом? -- спрашивает он, поворачиваясь к Астахову и избегая пристального взгляда Уралова. -- На каком самолете?--пожимает плечами полковник Астахов.--Не на собственном же? -- Я имею в виду обычный самолет и ближайший аэродром. Ну что ж, -- одобрительно кивает Уралов, -- нужно обсудить и такую возможность. Так как военным самолетом тайный агент явно не мог воспользоваться, ему, следовательно, нужно было преодолеть расстояние до ближайшего гражданского аэродрома, равное примерно двумстам километрам. Создадим ему для этого наиболее благоприятные условия и посадим его на попутную машину. По местным дорогам на такую поездку ушло бы не менее трех часов. На аэродром он прибыл бы, значит, не раньше семи вечера. На запад в это время не летит ни один самолет -- последний отправился в три часа дня, ближайший уходит только в четыре утра. Четыре утра -- это уже первое июля. Мог ли он в оставшееся время... -- Нет, не мог,-- перебивая Уралова, заключает Шахов и поднимает руки. -- Я капитулирую и готов принять версию капитана Уралова. Однако теперь мне хотелось бы услышать, как он ее аргументирует. Заметив, что победитель не злорадствует и не торжествует. Шахов смотрит на него уже без предубеждения. Сам бы он не упустил случая поддеть капитана. Все теперь смотрят на Уралова, который мелкими глоточками, не спеша пьет чай. -- Аргументы?-- спрашивает он.-- Разве и без того не очевидно, что имеем мы дело с каким-то электронным устройством? -- Это только догадки или есть конкретные доказательства? -- Помните таинственный взрыв на полигоне у Загорского? -- Это когда погиб один ефрейтор? -- Да, ефрейтор Чукреев. -- Но ведь это когда было! -- пренебрежительно машет рукой Шахов. -- Почти полгода назад. -- Зачем же полгода -- всего три месяца. Но то, что тогда было непонятно, теперь предстает совсем в другом свете. Помните кристаллики кремния, найденные майором Васиным на месте взрыва таинственной мины? -- Вы полагаете, следовательно... -- Вот именно. У меня нет никаких сомнений в том, что тогда взорвалось устройство, которое вело передачи с нашего полигона. И это устройство было электронным, на полупроводниках, о чем свидетельствуют крупинки чистейшего кремния. Допустим, что это действительно так,-- не очень охотно говорит инженер-полковник.--Хотя... А каков, по-вашему, его внешний вид? Капитан задумчиво смотрит некоторое время в темные прямоугольники окна, потом берет синий карандаш из деревянного стакана, стоящего на письменном столе Астахова, и торопливо набрасывает на листе бумаги какие-то эскизы. -- Внешний вид его может быть какой угодно. Такая вот танкетка, например. Или подобие приплюснутого шара -- сфероида. Весьма возможно даже, что эта штука сама, автоматически, так сказать, окрашивается под цвет окружающей местности. -- Обладает своеобразной мимикрией? -- Да, нечто в этом роде, -- утвердительно кивает капитан. "Принципиально это во всяком случае возможно", -- мысленно соглашается с ним Шахов. Вслух он спрашивает: -- Ну хорошо. Допустим, что такая управляемая на расстоянии замаскированная танкетка действительно вкатилась на один из наших полигонов. А как же она передает изображение? Вы, конечно, конечно, ответите: с помощью телевидения. Допускаю и это, но как? Размеры ее не могут быть велики. Где же она берет энергию для передач? Ведь телепередачи требуют огромных затрат энергии... Шахов задал Уралову вопрос, который интересует всех. И эксперты, давно уже забывшие о своем чае, и полковник Астахов -- все выжидательно смотрят на капитана. Этот пункт его гипотезы кажется им особенно уязвимым. -- Я не думаю, чтобы электронный шпион вел обычную телепередачу,-- задумчиво произносит капитан.-- На это действительно потребовалось бы слишком много энергии. Видимо, тут найдено какое-то иное решение. Современная теория информации дает возможность выработать очень простые, экономные коды. С помощью таких кодов любую информацию, в том числе телевизионную, можно передать в сжатом виде в течение нескольких секунд. Телевизионные приемники, расшифровав ее, воспроизведут на своих электронно-лучевых трубках в натуральных масштабах времени. -- Дело тут, значит, в статистическом составе информации?-- спрашивает Астахов, имеющий некоторое представление о теории связи. -- Да, конечно,-- кивает Уралов и наливает себе еще чашку чаю.-- Несмотря на необычайную сложность статистического состава телевизионной информации, она все же поддается исследованию методами общей теории связи. Информацию эту можно измерить, установить наименьшее количество единиц для ее передачи и подыскать для нее наиболее экономные коды. -- М-да, -- задумчиво произносит инженер - полковник Шахов, отодвигая пустую чашку.-- Не очень конкретно, конечно, но вполне вероятно. -- Значит, можно начинать поиски электронного шпиона? -- спрашивает Астахов. -- Полагаю, что можно, -- отвечает Шахов. Казалось бы, кроме капитана Уралова, некого было послать на такое задание, и все-таки полковник Астахов не очень уверен--правильно ли он поступил, послав именно его. Капитану придется иметь депо не только с техникой. За этой техникой--люди, опытные разведчики врага. Как-то он справится с этим? Тут еще Шахов смотрит весь день укоризненным взглядом. Надо поговорить с ним об этом... -- Кого бы вы послали?-- без всяких предисловий спрашивает Астахов инженер - полковника. Шахов молчит, раздумывая. Кроме Уралова, послать на такое дело действительно некого... -- Я, собственно, не против Уралова, -- говорит он,-- Но надо бы не одного. Я бы вместе с ним обязательно кого-нибудь из опытных оперативных работников послал. Одному ему трудно будет. Он ведь неопытен в делах оперативного характера. Да и точка зрения у него слишком уж... Не закончив мысли, Шахов широко разводит руками и замолкает. -- Вы, значит, не разделяете этой точки зрения? -- Не вполне, -- признается Шахов.-- Она, отрывает его от сегодняшнего дня, от повседневной практики нашей работы, хотя и выглядит весьма прогрессивной. Но вы не думайте, что я совсем уж погряз в будничной работе. Я слежу и за всем новым. Допускаю даже теоретическую возможность телеграфной передачи человеческого тела, высказанную Норбертом Винером; Он произносит это без улыбки, и нелегко понять, шутит он или говорит серьезно. Представляю себе, как усложнится работа контрразведок, -- усмехается Астахов,-- если тайных агентов начнут забрасывать таким способом. К счастью, сам же Винер опровергает такую возможность. Любое "развертывание" организма должно представлять собой процесс прохождения электронного луча через все его клетки. Это неизбежно разрушит живые ткани, и, если кому-нибудь удастся "протелеграфировать" в наш адрес тайного агента, мы получим лишь труп. А „ мертвый агент не так уж страшен. Оба смеются. Потом Шахов замечает задумчиво: -- Может быть, и к лучшему, что Уралов поехал один. Это приучит его к самостоятельности. -- В существование электронного шпиона вы верите? -- Весьма возможно, что он и существует, -- уклончиво отвечает инженер-полковник. -- Во всяком случае, современная техника дает возможность осуществить разведку подобным образом. Но даже если это и так -- не сомневаюсь, что это всего лишь эксперимент. Основные методы разведки, конечно, все те, же. Они себя еще не изжили. -- Согласен с вами. Но согласитесь и вы, что прежними методами работать все труднее и труднее. Потребность в научно-технической разведке становится все большей. Секреты современных лабораторий и испытательных полигонов уже не получишь так просто, как получала их в свое время "Филд информейшн эдженси текникал". -- О, этот офис я хорошо помню!-- смеется Шахов.-- Его руководитель полковник Путт еще в сорок шестом хвастался, что ему было доставлено из Германии двести тридцать тонн документов и около трех тысяч тонн оборудования. Мог бы и Астахов рассказать кое о чем, с чем сталкивался за время своей долгой работы в контрразведке. О том, например, что директор Американского национального фонда Уотерман проговорился как-то, что усовершенствование радара, атомной бомбы, реактивных самолетов и пенициллина осуществлялось в Соединенных Штатах на основе иностранных открытий и исследований, к которым американцы имели легкий доступ. Но не Шахову же сообщать об этом. Его такими фактами не удивишь. Он знает их побольше, пожалуй, чем сам Астахов. --- Научно-технической разведке, -- продолжает между тем инженер - полковник, медленно прохаживаясь перед Астаховым,-- и сейчас предписывается уделять наибольшее внимание сбору информации в области ядерной физики, электроники, аэродинамики сверхзвуковых скоростей и ракетной техники. Добывать эти сведения будут они, конечно, всеми методами -- и новыми, и старыми, так что работы хватит даже таким консерваторам, как я -- заключает он с усмешкой. 8 Загорский беседует с Ураловым уже около часа и не перестает удивляться странным вопросам капитана. Уралов спрашивает о вещах, не имеющих, казалось бы, ничего общего с фотографиями полигона. Заинтересовался вдруг происшествиями. Просит перечислить все, что произошло на полигоне за последние два-три месяца. Можно было бы просмотреть рапорты дежурных по полигону, но Загорский и без них отлично помнит все мало-мальски значительные события за весь год. А так как угадать, что именно нужно капитану Уралову, почти невозможно, начинает перечислять все подряд. Некоторое время капитан сосредоточенно слушает и вдруг спрашивает: -- Почему вы не сообщаете о происшествии с ефрейтором Чукреевым?, -- Так ведь мы же донесли вам об этом. -- Меня интересуют подробности. -- Какие же подробности? -- удивляется Загорский.-- В донесении я достаточно подробно изложил, как было дело. --Да, вы действительно подробно изложили, но лишь техническую сторону дела,-- уточняет Уралов.-- Меня интересует сам ефрейтор Чукреев. Можете вы рассказать что-нибудь о нем? Загорский задумывается, вспоминая погибшего ефрейтора, потом решает: -- Пригласим лучше старшину Костенко. Старшина является через несколько минут. Узнав, чем интересуется капитан, он принимается рассказывать биографию Чукреева. -- Этого сейчас не требуется, товарищ старшина, -- останавливает его Уралов. -- Меня интересует пока лишь последний день его жизни. Видели вы его в тот день? Что он делал, где был? Нес службу или отдыхал? Как оказался в том месте, где произошел взрыв? Под вечер это было, товарищ капитан, уже после занятий. Я его тогда по делу одному к связистам посылал. Потом отпустил отдыхать. Ушел он от меня, а минут через десять грохнул взрыв... -- Куда ушел и, главное, зачем? -- Ну, куда -- это ясно теперь. Туда, где подорвался. Вот зачем, этого он прямо мне не сказал. Только так, в шутку, наверное, обронил: "Ежа побегу ловить, товарищ старшина". -- И все? -- Да, все. Уже потом от младшего сержанта Егорова я узнал, что он и ему пообещал ежа поймать. И это все. Больше никто его не видел и не слышал. -- Ну, а как вы поняли эти его слова о еже? Старшина пожимает плечами: -- Может, он действительно ежа в поле заметил, когда от связистов возвращался, товарищ капитан. Да вот... так и не поймал... В полночь капитана Уралова вызывает к телефону полковник Астахов. -- Какие у вас успехи? -- спрашивает он капитана. -- Кое-что проясняется,-- неопределенно отвечает Уралов. -- Ну, а все-таки? -- Похоже на то, что штука, которой мы интересовались, действительно кончает жизнь "самоубийством", как я и предполагал. Некоторое время в трубке слышится лишь сухое потрескивание электрических разрядов, а когда капитану начинает казаться, что Астахов его не понял, снова раздается голос полковника: -- Чем подтверждается подобное предположение? -- Подробностями гибели ефрейтора Чукреева. -- Значит, общение с этой штукой небезопасно? -- Да, в какой-то мере. Снова молчание, на этот раз более короткое. Затем строго, почти в форме приказа: -- Будьте предельно осторожны! Зря не рискуйте! 9 Командир подразделения связистов старший лейтенант Джансаев, к которому заходит капитан Уралов, очень молод. Он внимательно слушает капитана, не сводя с него пристального взгляда. Скуластое, смуглое лицо его сосредоточенно, черные, слегка раскосые глаза прищурены. -- Нет, не было за это время ничего такого, -- уверенно говорит он. -- Ни одной подозрительной передачи. У нас хорошая аппаратура -- непременно бы засекли . - Ну, а если не передачи? Сигналы какие-нибудь? Или просто помехи? Что-то, мешающее вашим передачам? -- Такие помехи были, конечно, -- почему-то -- смущенно признается Джансаев. -- На ультракоротких принимались одно время подозрительные импульсы. Так что же вы не донесли нам об этом? -- удивляется Уралов. -- Разве вы не знаете инструкцию? -- Знаю. И донести собирался. Но ведь все это через начальство идет. Через подполковника Загорского. А он прочитал мое донесение и говорит: "Зачем панику поднимать? Еще раз проверить надо". Стали проверять, а импульсы больше не повторяются. Получилось, вроде я придумал все это. Распекал меня потом подполковник. "Хотите, говорит, чтобы опять у нас чепе было?" -- Долго эти импульсы длились? -- Секунд десять примерно. -- Вы их один раз засекли? -- Нет, два раза и все в одно и то ж время. Капитан задумывается, прикидывая что-то в уме, а Джансаев, помолчав немного, добавляет: -- Как хотите, а я все-таки убежден, что это не случайность. -- Интуиция или есть еще какие-нибудь факты?-- серьезно спрашивает капитан, хотя Джансаеву почему-то кажется, что он, шутит. -- Есть и факты. Примерно в то же время на экранах местных телевизоров появлялись помехи. В течение нескольких секунда два или три дня подряд корежилось на них-изображение, хотя никаких естественных причин к тому не было. -- Во всех телевизорах? -- Нет, не во всех, а лишь в определенном секторе. Я специально опрашивал владельцев телевизоров не только нашего военного городка, но и рабочего поселка в тридцати пяти километрах от нас. Сообщение это еще более настораживает Уралова. Он достает свой блокнот и, торопливо набросав на нем расположение полигона, военного городка и рабочего поселка протягивает старшему лейтенанту авторучку: Изобразите на этой схеме хотя бы при близительные очертания сектора, в котором обнаруживались телевизионные помехи. Из какой примерно точки исходили его радиусы? -- Точно я не укажу, но точка эта могла быть где-то вот тут... И он не очень уверенно чертит на блокноте капитана две линии, исходящие из точки на территории полигона. -- Я догадываюсь, товарищ капитан, почему вас это интересует,-- замечает он, возвращая Уралову авторучку. -- Едва ли, однако, стал бы кто-то вести свои передачи на диапазоне волн нашего телевидения. Да и никакого изображения, кроме помех, в те дни никем замечено не было. "И не могло быть,-- думает Уралов.-- Там ведь иной принцип передачи. Она шифрованная, потому и не страшно вести ее на любых ультракоротких волнах". -- То, что вы рассказали, -- говорит он вслух,-- чрезвычайно важно для нас. Кстати, когда это было? -- Четыре месяца назад. После вообще не замечалось ничего подозрительного. 10 На другой день, запросив телеграммой у инженер - полковника Шарова пеленгатор ультракоротких волн, Уралов направляется в радиомастерскую старшего лейтенанта Джансаева. Внимательно осмотрев ее оборудование, особенно установки для обнаружения ультракоротковолновых передач, он с трудом скрывает свое разочарование. Старший лейтенант, ревниво наблюдающий за выражением его лица, обиженно замечает: -- Это вы зря, товарищ капитан. Такую радиомастерскую, как у нас, разве только в штабе округа найдете... -- Разве я сказал о ней что-нибудь плохое? -- Зачем же говорить, и так видно... -- Ишь какой обидчивый! -- смеется капитан. -- Мастерская у вас хорошая, а пеленгатор