ервые предположил, что убийцей может быть Гринберг. - Мы все линии отработали. Везде не подтверждается. Видимо, придется с начала. - Начинать следует с самого простого. А самое простое - это простая бытовуха. А бытовуха - это сосед, как там его? Гринберг. - А мотив? Мы его и не рассматривали всерьез, потому что у него мотива нет никакого. - Чужая душа - потемки, Сережа. Мы о нем почти ничего не знаем; может, и был мотив... К тому же, много бывает и безмотивных преступлений. Особенно в последнее время. Просто жуть какая-то творится. Тут вот один случай был с виртуальным убийцей... Впрочем, потом расскажу. Так, значит, у этого Гринберга алиби? Проверяли? - Да нет, в общем-то... - Давай займемся. Что там он говорит? - Смотрел кино. Сеанс начался в 22:30, закончился около полуночи. - Алиби - это последнее, что мы обычно принимаем в расчет. Практически у всех убийц, что я вязал на своем веку, было алиби. У одного даже два одновременно. Представляешь: неопровержимо доказано, что мужик в час убийства находился в другом месте, и столь же неопровержимо - что был в тот же момент в третьем. Иванов поднял вопрос об орудии убийства. Нож так и не нашли. Иванов потратил значительное время на запоздалый осмотр здания. - А теперь я бы хотел... - Э, нет, дорогой. Война войною, а обед по распорядку, - Кулинич увлек коллегу к дверям столовой. Народу в университетской столовой в этот час толпилось порядочно. Кроме тьмы студентов сюда прибывали обедать экипажи патрульных машин, рабочие с близлежащих предприятий, таксисты, спекулянты и бог знает кто еще. Среди посетителей Кулинич сразу заметил толстую сияющую рожу хорошо (даже слишком хорошо) известного в отделении фарцовщика Красовского. Университет, входя в число трех десятков интуристовских объектов столицы, имел и площадку валютного бизнеса, с коим милиция безуспешно боролась с начала времен. Одной из виднейших фигур такого бизнеса и являлся Красовский. Его задерживали по нескольку раз в неделю, а бывало, что и дважды в день, но посадить никак не могли - каждый раз приходилось ограничиваться штрафом, а штрафы он платил с удовольствием, цинично заявляя, что это даже меньше подоходного налога. Завидев Кулинича, Красовский расплылся в самодовольной ухмылке и, видимо, собирался отпустить какую-нибудь колкость, но заметив рядом Иванова, почему-то резко погрустнел и уткнулся в тарелку. Иванов сделал вид, что фарцовщика не знает. Кулинич бесцеремонно протолкался к раздаче без очереди и, проигнорировав слабые протесты студентов, завел разговор с коллегой: - Так ты обещал рассказать про виртуального убийцу. - А, да. Так вот. Представь себе, приходят раз в милицию с повинной шесть граждан. И заявляют: "Мы человека убили". И рассказывают, что накануне была у них большая попойка. Что случилось во время попойки, никто вспомнить не может, но утро один из этой веселой компании встретил с ножом в спине. С повинной явились все шестеро, но никто из них на себя вины не брал. Не то, чтобы отрицали, а просто не помнили ввиду совершенно свинского состояния. Сначала думали, дурака валяют, чтоб запутать следствие,но применение испытанных приемов раскола круговой поруки ни к чему не привели. Следователь велел дактилоскопировать всех присутствовавших (даже потерпевшего!) и сравнить с отпечатками на ноже. Выяснилось, что следы не принадлежат ни одному из них. Стали уточнять, кто приходил, кто уходил в ту ночь. Ответы "очевидцев" не отличались оригинальностью: "Не помню, пьяный был..." Через некоторое время допросили потерпевшего, который, к счастью, остался жив. А он - буквально то же самое: "Не помню, пьяный был..." В общем, дело совершенно тухлое. Даже не знаю, как следак исхитрился его прекратить. На несчастный случай списал, что ли... Коллеги получили свой обед впридачу с улыбочками раздатчиц (блюдо, для простых студентов недоступное) и с подносами отправились искать свободный столик. Все места были заняты либо самими обедающими, либо их вещами, которые, по традиции, складывались на стулья, чтоб забить место, пока хозяева стоят в очереди. Походив с минуту, Иванов, не проникшийся уважением к университетским традициям, снял на пол чьи-то сумки и устроился за столом. Когда подошли хозяева вещей и заявили, что "здесь занято", он удостоил их косым взглядом и подтвердил: "Да, занято. Мной!" Студенты потоптались и отвалили. Устроившись за столом, Иванов перешел к делу. - Ты знаешь, отсутствие ножа опять-таки наводит на мысль о незапланированном убийстве, то есть, скорее всего, бытовухе. Если кто готовится к преступлению, то скорее всего, воспользуется не случайным ножом, а возьмет такой, который потом можно оставить на месте, лучше всего даже не вытаскивать из тела - чтоб не запачкаться. Если нож унесли, значит, либо его могли опознать как принадлежащий убийце, либо преступник просто дурак, решил, что чем меньше улик, тем лучше. И то, и другое предполагает непредумышленное убийство. - Думаешь, нож выбросили? - Думаю. Только нож с убийства выбросить не просто. Я тут облазил ваше здание. Смотрел, куда можно было бы спрятать ножичек. - Если это Гринберг, то у него на прятки было совсем мало времени. - Вот я и смотрел в радиусе пяти минут от комнаты. Любопытное зданьице у вас, я замечу. Столько укромных уголков! Столько нежилых областей! На чердаке южной башенки я нашел залежи... Никогда не догадаешься, чего. Женских трусов! Десятка два! Представляю, что там творится. - Да уж... Здание у нас ничего, - улыбнулся Кулинич. - И не такое можно найти... Когда в 1985-м, перед Фестивалем чистили подвалы Главного здания, на минус третьем нашли пару трупов "возрастом" лет десять-пятнадцать. Идеальное место, чтоб прятать трупы: там же холодильные установки, которые грунт под зданием замораживают, тела могли там и сотню лет пролежать. Тогда начальник отделения удачно сообразил заявить, что третий подвал не входит в их территорию, поскольку официально числится секретной зоной. Жмуриков записали на Комитет, и отделение по итогам Фестиваля выглядело очень неплохо. - Значит так, - вернул Иванов разговор в прежнее русло. - Если бы я был убийцей, я бы запаковал нож как следует, например, в молочный пакет и спустил в мусоропровод. Достаточно надежно. Либо есть еще там вентиляционная шахта, похоже, до самого низа идет. Туда тоже можно бросить. Куда она выходит, я так и не нашел, но тебе советую проверить, если будет возможность. <Иванов уехал, пообещав попытаться разузнать что-то о Дрожжине. Напоследок Хусаинов попросил его решить вопрос с Аверченко. В ответ пришлось тоже оказать услугу.> Кулинич собрался было пойти проверять алиби Гринберга, но... Но текучка заедает! Какая-то сволочь донесла начальнику отделения, что рабочие автобазы по ночам вытаскивают запчасти. Кулинич подозревал, что сволочь эта - Крот, но подтверждений не имел. Собственно, ничего плохого в самом факте такого доноса не было. Как не было и ничего нового - что на университетской автобазе воруют, в отделении знали все. Но донос Валентинову иногда мог иметь печальные последствия для личного состава. И на сей раз имел! Валентинов раздобыл где-то прибор ночного видения и назначил очередную свою ОПЕРАЦИЮ. В качестве исполнителей ему подвернулись под руку Кулинич и Незлобин. Им предписывалось провести нынешнюю ночь в корпусе напротив автобазы, наблюдая за расхитителями социалистической собственности. Замполит долго и занудливо пытался доказать начальнику, что его никак нельзя посылать на подобные операции, поскольку от этого страдает его основная работа - воспитание личного состава в духе... В общем, говорить долго и правильно бывший профессиональный комсорг умел. Валентинов не нашел ничего возразить по существу, поэтому, скорбно выслушав замполита в пределах, определяемых его должностью, сделал вид, что сии речи к нему не относятся и заключил: - Значит, поняли: не спать, в домино не играть, байки не травить. Выступайте! После чего быстро убежал по делам, не дав Незлобину продолжить сачковательские речи. Нерастраченные запасы занудства пришлось выслушивать Кулиничу. Идти "в разведку" с замполитом оказалось сущей пыткой. Конечно, о том, чтобы покемарить в засаде, не могло быть и речи. Фишки замполит не забивал. А что касается баек, то Кулинич попробовал было, но убедился на собственном опыте, какие моральные страдания доставляет отсутствие у человека чувства юмора. Причем, не тому, у кого оно отсутствует, а его собеседнику. Поэтому через несколько минут в комнате, где они засели, установилась тягостная тишина. Через полчаса, несмотря на холод из приоткрытого окна (через стекло пользоваться оптикой оказалось невозможным), Сергей начал клевать носом, то и дело вздрагивая и просыпаясь. Очнувшись в очередной раз, опер с удивлением обнаружил, что перед автобазой стоит фургон. Какие-то личности, негромко матерясь, вытаскивали из кузова ящики и несли их внутрь базы. Кулинич припал к ПНВ, но никаких подробностей не разглядел. Он несколько раз щелкнул фотоаппаратом и кинулся будить Незлобина. Тот дрых, откинувшись на стуле. - Вставайте, принц, нас ждут великие дела! Замполит подобрал слюни и вытаращил глаза: - Кто, кто? - Воры приехали! Они поскакали по темной лестнице вниз. В вестибюле, к счастью, задержались ненадолго. Вахтер сладко спал на раскладушке, укрывшись двумя ватниками, а ключи от входной двери лежали на столе. Отомкнув двери, соратники по несчастью выскочили на улицу и заметили удаляющиеся огни грузовика. Перед входом в автобазу никого уже не было. - Звездец*, - заметил Кулинич. - Кажется, снова отсосали. - Начальнику докладывать будем? - поинтересовался Незлобин. - Надо посмотреть внутри, - кивнул опер на территорию автобазы. Они перелезли через ворота. Прислушались и уловили слабые голоса и какое-то шебуршение за одними из ворот гаража. - Туда! - шепнул Кулинич. - Ты оружие взял? - спросил замполит, неохотно трогаясь вслед. Сам он оружия не носил, как-то признавшись, что больше всего на свете боится его потерять. - Взял, взял, - успокоил его опер, ощупывая под курткой кобуру. Ворота оказались незаперты. Зайдя внутрь, милиционеры увидели двух характерного вида работяг, суетящихся в углу с куском брезента. Вошедших они не заметили. Убедившись, что больше в гараже никого нет, Кулинич ткнул одного из работяг в спину черенком перочинного ножа - этот инструмент всегда хранился у него в кобуре - и негромко сказал: - Руки вверх, мы из милиции. Стреляю без предупреждения! Замполит, проявив совершенно неожиданную сноровку, надел на второго злодея наручники, порвав при этом Кулиничу задний карман брюк. - Сдаемся, не стреляйте! - заголосил один из работяг. - Это не мы украли! И вообще мы их первый раз видим! - Вот и отлично, - миролюбиво согласился Кулинич, заглядывая под брезент. - Сейчас пройдем в отделение, там все напишем, а потом суд решит. Вперед, голуби! Другому голубю связали руки ремнем Незлобина, и опер повел задержанных в отделение, цепко придерживая их за плечи. Замполит столь же цепко придерживал свои брюки. Величавое шествие, однако, прервалось совершенно неожиданно. Когда вышли за ворота, в конце проезда показались две яркие фары - автомобиль приближался на полной скорости. Кулинич машинально оглянулся - сзади тоже накатывала машина. Дело принимало серьезный оборот: слева возвышался забор автобазы, а справа свободу маневра ограничивало здание с раскисшим газоном перед окнами, в котором уже увяз Незлобин, запутавшись в некоторых предметах своего туалета. Кулиничу не хотелось лезть в болото. Кроме того, голуби не слишком напоминали мафиози, а за ветровым стеклом одного из налетающих автомобилей опер разглядел мигалку. Поэтому он лишь развернул плененных голубей, прикрывшись ими с обеих сторон, и стал ожидать развития событий. Из подъехавшего "Москвича" выскочил почти квадратный человек в кожаной куртке. Квадратным он казался не из-за широких плеч, а, скорее, из-за маленького роста. Он сразу же направил на Кулинича пистолет и прокричал: - Граждане расхитители, вы окружены! Бросайте оружие, суд учтет ваше содействие следствию! Некто, сидевший с другой стороны "Москвича", сделал попытку претворить эту угрозу в жизнь, но дверца с его стороны не желала открываться. Видно было, как машина, поскрипывая, раскачивается из-за его усилий. Из остановившегося с другой стороны ослепительного "Мерседеса" одновременно вышли двое в форме ГАИ и по колено завязли в газоне. Один из гаишников, увязший сзади, вскинул автомат и передернул затвор. - Не надо! - в один голос вскрикнули его напарник и Незлобин. Кулиничу надоел цирк на дрожках. Он резко пригнул задержанных к земле и двумя пальцами достал ксиву. - Двести шестое отделение милиции, старший оперуполномоченный Кулинич! Произвожу доставление задержанных. - Фигово доставляешь! - рассмотрев ксиву, заметил кожаный, - вон у тебя один уже сбежал. Шедший первым гаишник тем временем выкопался из газона и пытался крутить руки Незлобину, который старательно загораживался от него удостоверением. Кулинич сделал вид, что ничего не замечает. Лихие налетчики на древнем "Москвиче" оказались сотрудниками "транспортного" отдела УБХСС. Для содейсвия им выделили экипаж автоинспекции. Старший из городских оперов убрал оружие и взялся за задержанного работягу: - Где товар? Тот мычал нечто нечленораздельное. - На базе, в первом боксе, - ответил за него Кулинич. Маленький торопливо покатился по направлению к гаражам. С расстояния он очень напоминал колобка, поблескивая лысиной в свете фар. - Да, кстати, а что там было под брезентом, - спохватился Незлобин. - Крокодил. Замполит надулся: - Ты не выеживайся! Я с тобой серьезно разговариваю. - Я тоже серьезно. Там были пачки журнала "Крокодил". Вернулся сияющий колобок и распорядился сегодняшнюю операцию считать удачной. Оказывается, они накрыли крупную партию "левого" тиража журнала. По поводу же упущенного грузовика Кулинич беспокоился напрасно: его надежно вела "семерка"1. В отделение не поехали. Опираясь на народную мудрость "Что не видно глазу, не огорчает желудка", бэхаэсники стали составлять бумаги на месте. Пока другой сотрудник занимался составлением документов, Солодков, кругленький опер разговорился с Кулиничем. Поведав о существе операции, пожаловавшись на бессонную ночь и на жуткий автотранспорт (выделили гаишный "Мерседес" и к нему будто в нагрузку - "Москвич"-развалюху с хлопающими на ходу крыльями), Солодков сообщил недавнюю узковедомственную сенсацию. Начальник московского управления БХСС пробил через высшее начальство очень смелый эксперимент. Именно эксперимент, а не операцию, поскольку целью было исследовательское любопытство и не более. После успешного завершения дела по выявлению и поимке с поличным расхитителей из числа служащих МГТС была предпринята следующая акция. На неделю из различных подразделений управления выделили нужное (достаточно большое) количество сотрудников и приставили по одному к каждому из инкассаторов телефонов-автоматов. Ровно неделю офицеры милиции ездили вместе с телефонистами, внимательно следя за их работой. Конечно, страшно нерационально использовать кадры таким способом, но уж больно любопытно было, какой выйдет результат. И результат вышел. И неслабый. За отчетную неделю собираемая с автоматов выручка возросла в 2 раза против среднего! За годы застоя в нашей экономической науке не проводилось равного по смелости эксперимента. Коллеги расстались, сойдясь на мнении, что воровали, воруют и будут воровать. Бэхаэсники уехали на своей колымаге, а Кулинич с замполитом направились в контору, справедливо сочтя свою засаду оконченной. К удивлению своему, они застали дверь отделения незапертой, а дежурного - бодрствующим и необычно нервным. - Что у вас случилось? - забеспокоился Кулинич. - Звездец* случился, - лаконично доложил дежурный, кивнув на комнату для задержанных. Там на лавке лежал Муравьев, не подавая признаков жизни. Склонившись над ним, Кулинич, однако, уловил знакомый запах и успокоился. - На трупе признаков смерти не обнаружено, - процитировал он один из протоколов Шпагина. - А в чем проблема, Палыч? Из дальнейшего рассказа выяснилось вот что. Муравьев был сегодня посылаем в ЭКО2 за каким-то документом, который никому нафиг был не нужен, но от наличия которого в деле зависели сроки следствия. От соблюдения сроков следствия - "слоны и бананы" от начальства. Вернулся он ни с чем. В ЭКО тянули старую песню "зайдите завтра". Услыхав о неудаче, Валентинов пристыдил молодого сотрудника. - Чего же ты, Сергей Николаевич? Тебе что, даже простого дела доверить нельзя? Знаешь же, как для всех нас это важно... Ну и что, что не хотят? Ты же парень крепкий, Афганистан прошел, не можешь, что ли, с бюрократами справиться, натиск проявить?! Давай, короче, отправляйся снова. Что хочешь делай, но бумагу из них вытряси. Иначе я буду в ВАС сильно разочарован. Переход на "вы" означал серьезность намерений Валентинова. Сергей, видимо, внял начальнику. С решительным видом он развернулся и зашагал к выходу. Возвратился он поздно вечером, даже, скорее, ночью с нужным документом и пьяный в дым. С трудом доползя до дежурной части, он проворочал непослушным языком примерно следующее: - Все, конец*! Выбил-таки я, блин*, из них! Троих на фиг* пристрелить пришлось - тогда зашевелились. С этими словами он рухнул на скамейку в "обезьяннике" и заснул сном героя. Услыхав такие речи, Валентинов занервничал - а не натворил ли спьяну его подчиненный серьезных делов. Конечно, вряд ли могло действительно дойти до расстрела саботажников на месте именем революции, но все же... На всякий случай начальник вытянул у спящего табельное оружие и... Валентинова прошиб холодный пот. От пистолета несло пороховой гарью, а в магазине не хватало четырех патронов! Дрожащей рукою он набрал номер ЭКО и спросил у дежурного: - Мой Муравьев... у вас там... натворил что-то? - А то! - отозвался взволнованный голос. - Натворил, и еще как! Трое лежат! "Конец! Вот это действительно конец*! Уголовное дело, прокуратура, звездопад с погон, тюрьма. Натворили!!!" Трубка выскальзывала из вспотевших пальцев. - И... что?.. Как они... серьезно? - Конечно. Надрались в стельку. До утра, по меньшей мере, из строя выведены. Если вы мне будете из-за каждой дурацкой бумажки спаивать сотрудников... Трубка выпала у Валентинова и грохнулась об аппарат. Чуть позже Муравьев, поднятый с ложа необычайно суровым способом, заглянул в глаза начальника и увидал в них что-то настолько ужасное, что моментально протрезвел. Стрелял он, как выяснилось, утром в тире и оружие просто не вычистил. А бумагу выбил из коллег, основательно "проставившись", да так, что сам едва дотянул потом до конторы, а что при этом болтал - уже и не помнит. Валентинов вторично облился потом, на этот раз с облегчением, присел на скамейку и бессильно прошептал Муравьеву: - Ну,.. ты... даешь... Сергей ничего не понял. Кулинич решил сейчас не нервировать начальника докладом о происшествии на автобазе. Пройдя в кабинет, он сел писать рапорт, но долго не мог сосредоточиться - его преследовали кошмары наяву, в которых он представал то на месте Муравьева, перестрелявшего чужой отдел, то на месте начальника, которому предстоит за все отвечать. Но потом взял себя в руки, ибо составление документов не терпит рассеянности, и ошибки здесь бывают чреваты много большими неприятностями, чем даже необоснованное применение оружия. Месяц назад из районного ОУРа выперли сережкиного друга Леху Зотова. Тот погорел именно на документах. Рапорт на имя начальника отдела полковника Зуева Леха печатал в спешке и при этом допустил непростительную опечатку - прямо в фамилии полковника. Как известно, буквы "З" и "Х" находятся на клавиатуре рядом... Покончив с рапортом, Сергей запер его в сейф и задумался, стоит ли попробовать сейчас поспать. Сейф Кулинича являлся предметом его особой гордости перед коллегами и считался достопримечательностью отделения. Кроме обычного дверного замка в дверце сейфа имелась задвижка, закрываемая ИЗНУТРИ. Сергей шутил, что в этом сейфе он мог бы пережидать инспекторские проверки. Вообще, проверки работы отделения являлись главным ночным кошмаром для всех сотрудников, который, в отличие от добропорядочного кошмара, не растворялся с пробуждением, а неуклонно сбывался с периодичностью примерно раз в месяц. Проверяющие норовили прибыть в отделение внезапно. И это им часто удавалось. Не потому, конечно, что в управлении или главке не находилось порядочных сорудников предупредить коллег, а потому что инспектора зачастую сами не представляли, что они собираются делать сегодня. Мысль заехать произвести проверку могла придти им в голову совершенно неожиданно для них самих. Обычная проверка включала в себя и просмотр содержимого сейфов, столов, шкафов и вообще всей комнаты сотрудника на предмет наличия таких крамольных вещей как незарегистрированные заявления граждан, просроченные поручения, изъятые паспорта, а также водка, лишние патроны и прочие необходимые в работе, но строжайше запрещенные предметы. Все прекрасно знали, что именно нельзя держать на рабочем месте. Знали, куда это надо прятать. Подвергались постоянным напоминаниям со стороны начальства о том, чтобы "смотри у меня, ничего чтоб лишнего!". Но все равно отчего-то попадались, и "лишнее" находилось при каждой проверке. Самый простой и самый надежный способ избавиться от инспекции, а, следовательно, и от неприятностей - чтобы твой кабинет проверяющие застали запертым, а тебя самого - отсутствующим (по уважительной, понятно, причине). Этого им крыть нечем, ибо инструкция запрещала проводить проверку кабинета в отсутствие работника, а инспектора были слишком ленивы, чтоб дожидаться. Поэтому в тех редких случаях, когда становилось известно заранее о проверке, отделение вымирало. Как-то, в эпоху расцвета своих оперативных талантов, Жбан, не успевший улизнуть из здания до прихода проверки, проявил дар перевоплощения, воспользовавшись наукой знаменитого Шерлока Холмса. Пока инспектора выясняли отношения в дежурной части, он, выглянув и убедившись, что прошмыгнуть к выходу незамеченным не удастся, вытащил из-под шкафа драный ватник (который обычно подклыдывал, когда лазил под машину), натянул его на себя, вымазал пылью брюки, надвинул на глаза не менее перепачканную шляпу и, заперев кабинет, устроился прямо на полу в коридоре. Подошедшие инспектора брезгливо поинтересовались, кто он такой и чего тут расселся, как на вокзале, на что Юрий Никодимович похмельным (здесь притворяться не пришлось) голосом ответствовал: "Я, блин, это, тут, вот, значит, Никодимыча, блин, поджидаю..." На это грязному бомжу было велено немедля убираться за порог, что он и исполнил. Немного помедитировав перед своим сейфом, Кулинич решил, что укладываться спать уже бесполезно, ибо через полтора часа на службу. После этого он сел за стол и немедленно заснул. Сонный Кулинич утром в конторе продолжал медитацию. Из дежурной части появился начальник отделения. Взгляд у Валентинова был ищущий. Это означало, что кто-то сейчас будет озадачен. - Во, Сергей! Поди-ка сюда. - Товарищ майор, - загодя перешел Куинич в оборону, - я сейчас не могу... - Что случилось? - У меня встреча назначена. Очень важная. По поводу ртути! - Ртуть? М-да... О, Ветров! - приметил начальник другую жертву. - Поди-ка сюда! - Кстати, насчет ртути, товарищ майор, - включился в разговор дежурный Петрович. - Нельзя ее больше в оружейке держать. - Это почему? - Она же улетучивается. Тут вчера Ахметыч притащил еще банку, а крышка там еле держится... Нельзя так, от ртути, говорят, оружие ржавеет. Кулинич поспешил скрыться в кабинете. Последние дни ртуть стала поступать в диких количествах. "Пора с этим кончать", - решительно подумал Валентинов и пошел давать заму соответствующие указания. В коридоре Муравьев одной рукой держал какого-то парня, а в другой у него была зажата бутылка из-под шампанского, в которой тяжело плескалась до боли знакомая серебристая жидкость. - Вот! - радостно провозгласил опер, увидав начальника. - Еще один алхимик! Он попытался победно взмахнуть бутылкой и чуть не выронил ее из-за огромного веса. Валентинов отреагировал на успех опера весьма сдержанно. С трудом выкроили время отдохнуть и забить фишки. - С фотиевским-то делом, похоже, тупик! Все версии накрылись. - А что с военными? Узнали что-нибудь через Алексея Петровича? - От него допросишься! Ахметыч попросил знакомого из убойного отдела... Ветров выставил шестерку и осторожно заметил с полувопросительной интонацией: - "Чемодан", выходи. - Но пасаран! - воскликнул Кулинич, забивая ветровскую шестерку. - "Чемодан" не пройдет! Партнер Ветрова Вощанов заметно погрустнел и принялся подсчитывать свои фишки. - У нас больше часа не думают, - намекнул Шпагин. - И что этот знакомый? Сержант скорчил страдальческую гримасу и со вздохом выставил шестерку на другой конец. - Какой знакомый? - не понял Кулинич и, взлянув на стол, меланхолично заметил. - "Чемодан" под отруб пошел. - А то! - отозвался Шпагин и размашистым жестом "перекрестил" вощановскую шестерку. - Знакомый ваш из убойного. - А, Иванов! Так вот. Он вышел на военную разведку и по своим каналам неофициально поинтересовался, дескать, не ваши ли ребята нашего спекуля завалили. Если, мол, Родине надо, то мы не в претензии... - Так они и признаются! - Нет, там все по понятиям... Давай, слазь с конца, спекулянт хренов! - злорадно пропел Сергей, поставив фишку. - И что они? - заинтересованно повернулся сержант Вощанов, простучав свой ход. - И они заявили, мол, по понятиям, не наш Фотиев. И более того, Дрожжин в тот вечер находился в другом месте. Где и зачем - сообщить не можем, но к Университету не подходил, за что, мол, ручаемся своей офицерской честью. - Да, Ахметыч говорил, Дрожжин - тот еще тип. - Скорее всего - диверсант профессиональный. Наверняка, не одна душа у него на совести. Но вашего Фотиева, сказали, порешил не он. Ветров радостно грохнул костяшкой по столу, воскликнув: - Считайте фишки, господа! Вощанов облегченно выбросил отрубленный дупель... Ртуть всех уже достала. Сбагрить накопившуюся ртуть было поручено Хусаинову. Ни одного уголовного дела по ртути так и не возбудили. Он пригласил доцента-химика, который приходил заявлять о краже и убедил его согласиться считать пропавшую ртуть найденной и возвращенной ему, о чем был составлен соответствующий документ. Тот факт, что возвращалось в несколько раз больше, чем пропадало, зам по розыску старательно замял. На другой день утром начальник еще раз напомнил всем сотрудникам, что операция "Ртуть" закончилась, и чтобы они больше этой гадости не приносили. Правда еще одну бутылку притащил Крот, проинформировать которого забыли. Хусаинов попытался и ее передать на химфак, но там больше принимать не хотели, требовали каких-то документов. Зам по розыску поставил пузырек к себе в шкаф, но к вечеру понял, что присутствие в комнате тяжелого металла его нервирует, и вылил опасный трофей в унитаз. На всякий случай, в женском туалете. Операция "Большая сумка". Валентинов объявляет операцию против несунов и несушек из столовых. Как позже узнали, виновником рейда был очередной проверяющий из РУВД. Проверка оказалась разделенной на две части - до обеда и после. Обед оказался роковой чертой. До обеда проверка по документам шла в основном нормально, проверяющий особенно не придирался. С обеда, однако, проверяющий вернулся злой как черт, сразу все стало ему не так и не этак. Валентинов начал осторожно интересоваться, в чем дело. Проверяющего, как оказалось, накормили тараканом. В доставшемся ему гуляше плавал таракан, тоже, видимо, пришедший пообедать, но не успевший найти дорогу обратно. Переменить тарелку ему отказались, просто вычерпав таракана ложкой. Добило его замечание раздатчицы в ответ на настойчивые претензии: - Отвали отсюда, а то милицию вызову! Замаливать грех столовой пришлось Валентинову. Он пообещал проверяющему не оставить бедное насекомое неотмщенным и учинить товарищам из столовой хрустальную варфоломеевскую ночь длинных ножей. Обещание это он исполнил. Проинструктировав народ по поводу вылавливания несушек, начальник отделения напомнил всем присутствующим о соблюдении режима секретности. На всякий случай начальник запретил всем покидать ленинскую комнату до выхода на операцию. Столовая в Главном здании была окружена, то есть, на выходах из нее расставили посты и приготовились отлавливать работниц, выходивших оттуда с полными сумками. Операция провалилась. Почему-то все несушки вышли с пустыми сумками и хитрыми рожами. ... За единственным исключением. Одна из работниц столовой таки тащила сумку с крадеными продуктами. Оказавшись в автобусе, она в сердцах высказалась: "Ой, дура я! Говорили мне, что сегодня ловить будут - не поверила!" Правда, развить эту мысль под протокол она отказалась. Но даже и без откровений неверующей несушки у Валентинова сложилось определенное мнение, что здесь что-то не так. По возвращении в контору он учинил разбирательство. ... <Кулинич наряжен на следующую ночь. Он немного прикорнул, а потом решил отдохнуть культурно. Отправился на видео-сеанс. Неожиданно увидел в афише то самое название. После сеанса побеседовал с киношником и установил ложность алиби Гринберга.> Когда Кулинич, одуревший от бессонницы, уже предвкушал, как пойдет домой отсыпаться, начальник преподнес ему неожиданную новость. Оказывается, "в связи с отсутствием результата" в прошедшую ночь, ему предстояло потрудиться еще. Организовывалась охота на воров во втором корпусе. Кто-то из доверенных лиц запустил информацию, что в комнате такой-то хранятся собранные на #### деньги. Ключ от комнаты нынче днем предусмотрительно оставили торчать в двери снаружи, к вечеру он исчез, так что ночью ожидалась кража. Валентинов с гордостью продемонстрировал новую игрушку, которую он загадочным путем достал в районном ЭКО. Называлось устройство "химловушка" и предназначалось для очередной ОПЕРАЦИИ по поимке воров во втором корпусе. Выйдя от начальника, Кулинич позволил себе едкое замечание: - Тоже мне, химловушка! Вот один мой знакомый устроил раз химловушку так химловушку... Указанная история приключилась со Жбаном в те времена, когда он еще работал опером. На стройплощадку повадились ночами воры, и молодому лейтенанту Жбану было поручено их словить. Место для ночной засады он выбрал оригинальное: малярную люльку. Вися на высоте нескольких метров, опер прекрасно видел всю территорию, а сам был совершенно незаметен. Расчет оправдался, осторожные воры не обнаружили засады и принялись вытаскивать стройматериалы. Вот тут и настал час эффектного появления опера как "Deus ex machina". Но задуманный финал не удался. Пригвоздив воров к месту криком "Стоять, милиция!", Жбан нажал кнопку "вниз", но мотор не заработал. Кто-то вырубил на стройке электричество. Воры вскоре опомнились и сообразили, что достать их висящий в люльке сыщик не может, а стрелять в такой ситуации он не имеет права. Посмеявшись над незадачливым сыщиком, они собрались спокойно уйти. Видя, что крики и угрозы не помогают, Жбан в отчаянии схватил ведро краски, стоявшее в люльке и весьма удачно выплеснул на головы ворам. "Теперь все, - крикнул он им, - никуда не денетесь!" Действительно, человеку с ног до головы в белой краске трудно не привлечь внимания. Один из воров предпочел сразу сдаться, другой попытался все же скрыться, но далеко не ушел - рация у Жбана была. Нынешняя химловушка, несмотря на гордое название "Купель", оказалась заметно менее эффективна, чем ведро краски. С величайшими предосторожностями, помня о заряде несмываемой краски, Кулинич установил ее в ящике стола в нужной комнате. Процедура заняла не меньше часа. Опер трижды вспотел, пока прилаживал ее так, чтобы сработала при открывании ящика. Химловушка больше всего напоминала новогоднюю хлопушку и активизировалась аналогично: для выстрела следовало потянуть за веревочку. Боясь вздохнуть, Кулинич закрыл ящик, с величайшей осторожностью вытянул шнурок и привязал его. До времени, после которого стоило ожидать воров, оставалось еще порядочно. Кулинич решил сходить посмотреть видик. Каждый вечер студентам бесплатно показывали по три фильма. С таким видео-сеансом было связано алиби Гринберга, поэтому заодно опер решил попробовать расспросить киношника. Увидев афишу у входа в общежитие, Кулинич замедлил шаги и остановился. На афише значился фильм "Молчание ягнят". Страшное подозрение мелькнуло в голове. Торопливо поднявшись в холл, Кулинич нашел парня, крутившего кино, и ненавязчиво поинтересовался: - А вроде бы фильм "Молчание ягнят" две недели назад показывали? - Да нет, мы его тогда только в объявлении написали. Оказалось, я кассету спутал. "Вот тебе и алиби! - подумал Сергей. - Ну, что ж, завтра мы тебе покажем, маньяк-самоучка!" Неплохо выспавшись на видео-сеансе, Кулинич с энтузиазмом взялся организовывать засаду на воров. Операция с химловушкой блестяще провалилась. Удрученный опер отправился снимать химловушку. "Разминирование" стоило Кулиничу еще нескольких седых волос. Когда же наконец спусковая веревочка была освобождена, она неожиданно без всякого усилия отделилась от хлопушки и повисла на руке у опера. Его тут же посетила мысль, что было бы невредно действительно расстрелять некоторую часть ЭКО, чтоб остальные работали как положено. Утешала лишь одна мысль - дело Фотиева наконец-то сдвинулось. Ложное алиби Гринберга давало возможность довести его до победного конца. Лишний раз уважительно вспомнив Иванова, который опять оказался прав, коллеги поспешили донести радостную новость до своего непосредственного начальника. Вчера Хусаинову удалось наконец связаться со своим наиболее ценным агентом. Правы комитетчики, что самые ценные агенты - те, которые по убеждению. Этот жил в соответствии с принципом "Пусть рушится мир, но торжествует закон". "Есаулъ", как он подписывал свои донесения, закладывал Хусаинову воришек, наркоманов и спекулянтов, имея лишь моральное удовлетворение, коим, впрочем, вполне удовлетворялся. Для сбора ценнейшей информации ему не приходилось делать ничего особенного: ни расспрашивать, ни подслушивать, ни вербовать осведомителей, а только жить нормальной жизнью студента и запоминать, о чем болтают знакомые. Рисковал засыпаться он лишь при встречах с Хусаиновым. С начала учебного года зам по розыску не мог с ним связаться и вот наконец прозвучал условный телефонный звонок - сигнал готовности. В тот же вечер Хусаинов повесил в Главном здании объявление "Кто нашел забытый в аудитории 2021 калькулятор МК-54 - верните пожалуйста в 103 группу". В тексте содержалась информация о месте и времени встречи. От дежурной части начальник розыска пешком дошел до метро. Поглядывая на часы, дождался поезда. В вагоне было много свободных мест, но Хусаинов сел в закуток рядом с патлатым парнем, заслонившимся от окружающих свежим номером "Частной жизни". Со стороны казалось, что он заинтересовался весьма откровенными фотографиями. - Травка будет через два дня, - вполголоса рассказывал между тем парень. Постоянных разносчиков у него нет, нанимает случайных студентов, так что лучше брать сразу, как принесут. - А основание, чтобы войти в комнату? И потом, у нас же нет точного времени. - Да с каких это пор вам требовалось основание? - удивился осведомитель. - А что касается времени, так я у себя окно открою, как только травка придет. Лучшего варианта все равно не было, и Хусаинов согласился. Информация Есаула всегда была совершенно точной. Время свидания ограничивалось четырнадцатью минутами, пока поезд шел до станции "Проспект Маркса". Хусаинов поторопился прояснить следующий вопрос. - Что за история там вышла с Кузьминским? - Кузьминский Олег? Он немного не того... - Есаул постучал пальцем по голове. - Впрочем, у философов это профессиональное. Вбил, понимаешь, себе в голову, что за ним охотятся. Дескать, Пашу убили, а теперь его хотят замочить. Он тут на днях по общаге метался, ко всем просился: "Спрячьте меня!" Сначала у одной сокурсницы отсиживался, а потом Антон его приютил. - Аверченко? - Да. У вас там здорово получилось с газовой атакой, - агент захихикал, - он потом дня три не мог в комнату зайти. Кстати, насчет убийства. Вы когда Гринберга-то арестуете? Надоело уже за ним присматривать, он же сбежать может! - За что арестую? - машинально спросил Хусаинов. - Да ведь это он Фотиева ножом ткнул. Опер опешил: - Как это он? Нет. Мы его действительно сначала подозревали, но у него алиби до двенадцати часов. - У Руслана алиби? Да не может быть! Он весь тот вечер по общаге шатался. С Рустамом еще повздорил - за товар рассчитаться не мог. Да и Светка его видела... Да, явно до полуночи видела. Бежит, мол, по коридору, весь какой-то офигевший* и все время руки вытирал обо что попало, и зачем-то наверх, в башенку понесся. - Та-а-ак, - многозначительно протянул Хусаинов, - значит, в тот вечер он был в общаге. Чего же ты сразу не сообщил, через почтовый ящик? Теперь удивился Есаул: - Уж никак не думал, что он у вас числится в невинных. У нас все знают... А что, Рустама разве не допрашивали? Он с ним виделся в тот вечер. Я слышал, вы его разыскивали по этому делу, не нашли, что ль? - Та-а-ак, - снова протянул Хусаинов, на этот раз несколько обескураженно. Похоже, студенты знали о его делах больше, чем он об их. Уговорившись напоследок о другой встрече, Хусаинов расстался с агентом и задумчиво побрел в контору. - Значит, все-таки Гринберг! - досадливо бормотал про себя зам. - Пора этого гаденыша брать за жопу! Только действовать наверняка! И без того много вони будет, а если еще и доказать не сможем... Пожалуй, посоветуюсь завтра с Ивановым - и возьмем. Примечания к гл.5 1 Седьмое управление ГУВД - служба наружного наблюдения 2 ЭКО - экспертно-криминалистический отдел
Глава 6 Приплыла - ставь, остальное не волнует* 6-я заповедь "козла" Муравьев прилетел к зам по розыску как на крыльях. Вопреки ожиданиям, тот выслушал доклад об установленном убийце не слишком внимательно и даже как-то равнодушно. Заглянув в объяснение киношника, он кивнул и принялся подшивать бумажки. - Его надо брать! - стал горячиться Муравьев. - Зачем? - меланхолично отозвался Хусаинов. - Никуда он уже не денется. - Ну, как же... Допросить, обыск... - Обыск в комнате мы уже проводили. А обвинение ему предъявит следователь. Он же решает насчет меры пресечения. Отправим материалы ему. Муравьев сообразил, что осторожный зам не хочет принимать ответственных решений по такому скользкому делу, и сбавил тон. - Но ведь теперь ясно, что убийца - Гринберг? Липовое алиби... - Липовое алиби еще ни о чем не говорит. Человек мо