вариантом самоубийства. Время и место установлены. Вы, охотники, преследуете меня, Жертву, я убегаю. Вы ловите меня, убиваете. Отлично! За исключением... Он повернулся к юристу. - Мистер Дженсен, вы можете выйти. Я не хочу вас впутывать. Когда адвокат вышел. Халд сказал: - За исключением того, что я буду вооружен и попытаюсь убить кого-нибудь из вас. Или вас всех. И это противозаконно. Халл изящно опустился в кресло. - Преступление, конечно, совершаю я, а не вы. Я нанял вас, чтобы вы меня убили. У вас не было даже понятия, что я попытаюсь защищаться. Это все фикция, конечно, но она спасет вас от соучастия в преступлении. Если я буду застигнут в тот момент, когда буду убивать одного из вас, я понесу суровое наказание. Но меня не застигнут. Один из вас убьет меня, и таким образом я буду вне досягаемости человеческих законов. Если же мне так не повезет, что я убью вас всех, тогда я совершу самоубийство старомодным способом, с помощью яда. Но это будет для меня большим разочарованием. Надеюсь, что вы этого не допустите. Есть вопросы? Охотники переговаривались между собой: - Экий разговорчивый паразит. - Оставь, все Жертвы так говорят. - Думает, что лучше нас, болтливая рожа. - Посмотрим, как он запоет на кончике лезвия. Халл холодно усмехнулся. - Отлично. Я думаю, ситуация всем ясна. Так, теперь каждый пусть назовет свое оружие. Один за другим охотники называли свое оружие: - Булава. - Сеть и трезубец. - Копье. - Боло. - Ятаган. - Винтовка со штыком, - сказал Блейн, когда подошла его очередь. - Меч. - Алебарда. - Сабля. - Благодарю, джентльмены, -сказал Халд. - Я буду вооружен рапирой и, естественно, без лат. Мы встретимся в воскресенье, на рассвете, в моем поместье. Дворецкий вручит каждому указание, как туда добраться. Пусть боец со штыком останется. Все остальные свободны, до свидания. Охотники покинули комнату. Халл сказал: - Штык - необычное оружие. Где вы научились владеть? Блейн поколебался, потом ответил: - В армии, с 1943 по 1945 год. - Вы из прошлого? Блейн кивнул. - Интересно, - заметил Халл без особых признаков заинтересованности. - Тогда, как мне кажется, это ваша первая охота? - Да. - Мне кажется, что вы неглупый человек. Думаю, у вас были собственные причины, заставившие избрать такое небезопасное занятие и, к тому же, не очень уважаемое? - Мне нужны деньги, - сказал Блейн - и я не мог найти другой работы. - Естественно, - согласился Халл, словно он знал это с самого начала. - И вы решили пойти в охотники. Но это непростое занятие, и охотиться на этого зверя, на Человека, может не каждый. Требуются особые умения, и не последнее из них - это способность убивать. Вы считаете, что обладаете таким талантом? - Я так думаю, - ответил Блейн, хотя на самом деле он над этом вопросом еще не задумывался. - Интересно, -протянул Халл. - Несмотря на вашу воинственную внешность, вы не производите такого впечатления. А вдруг окажется, что вы не в состоянии убить меня? Вдруг вас охватят сомнения в самый решающий момент, когда сталь ударит о сталь? - Посмотрим, - сказал Блейн. Халл кивнул в знак согласия. - Я тоже так думаю. Возможно, глубоко внутри вас тлеет искра убийцы. Возможно, что нет. Это сомнение прибавит нашей игре остроты - хотя может оказаться, что у вас не будет времени ею насладиться. - Это моя забота, - сказал Блейн, которому этот элегантный и многословный наниматель уже страшно надоел. - Можно задать вам вопрос? - Считайте, что я весь к вашим услугам. - Благодарю. Почему вы решили умереть? Халл уставился на него, потом взорвался смехом. - Теперь я действительно вижу, что вы из прошлого. Ну и вопрос!!! - Вы можете ответить на него? - Конечно, - сказал Халл. Он откинулся на спинку кресла, и его глаза приняли задумчивое выражение человека, формулирующего мысль. - Мне сорок три года, и жизнь для меня пуста. У меня есть состояние, и я не привык в чем-то себе отказывать. Я экспериментировал, сравнивал, смеялся, рыдал, любил, ненавидел, пил мед и вино - и я уже сыт всем, всем. Я испробовал все, что Земля могла мне предложить, и я предпочитаю теперь не повторяться. В дни молодости мне представлялась наша зеленая планета, обегающая буйное желтое светило, как некая сокровищница, шкатулка наслаждений, неисчерпаемых в своем разнообразии и бесконечных в своем воздействии на мои неутолимые страсти. Но вот теперь я стал свидетелем конца новизны ощущений. И теперь я вижу, с каким самодовольством буржуа наша жирненькая Земля лениво обращается вокруг безвкусно-яркого солнца. И воображаемая бездонная сокровищница радостей земных кажется мне теперь раскрашенной детской коробкой для игрушек. Нервы слишком быстро притупляют чувствительность к любому наслаждению. Халл бросил на Блейна взгляд, чтобы проверить, какой произвели его слова эффект, и продолжил: - Скука простирается передо мною словно бесконечная безводная равнина... И я предпочитаю не мучиться скукой. Я делаю выбор, я двигаюсь дальше, я хочу испытать последнее великое приключение этого мира - Смерть. Я пройду в эти врата послежизни. Вы меня понимаете? - Конечно, - сказал Блейн, которого позерство Халла раздражало, но в то же время производило некоторое впечатление. - Но к чему спешить? Возможно, в жизни еще найдутся приятные вещи? А смерть назад уже не повернешь. Зачем ее торопить? - Вот слова истинного оптимиста из XX века, - со смехом сказал Халд. - Жизнь - это серьезно, жизнь - это все. В ваши дни действительно приходилось считать, что жизнь серьезная вещь. Что же у вас еще оставалось? Кто из вас действительно верил в послежизнь? - Это не меняет сущности моего вопроса, - сказал Блейн, ненавидя ту рациональную, осторожную, тяжеловесную позицию, которую ему пришлось принять. - Наоборот! Перспективы жизни и смерти в наши дни изменились. Вместо прозаического совета Лонгфелло мы следуем прозаическому совету Ницше - умрите в нужное время! Разумные люди не цепляются за последнюю возможность жить, как утопающий за обломок шлюпки. Они знают, что жизнь их тела - это лишь малая доля человеческого существования. Почему бы им в таком случае не ускорить конец телесной фазы, если им так хочется? Почему бы этим способным ученикам не перескочить класс или два в этой школе? Только трусы, глупцы и тупицы цепляются за каждую секунду существования на Земле. - Трусы, глупцы и тупицы, - повторил Блейн - И те невезучие, кому не по карману страховка корпорации "МИР ИНОЙ". - Состояние и общественное положение имеют свои преимущества, - сказал Халл со слабой усмешкой, - и налагают свои обязанности. Одна из таких обязанностей - необходимость умереть в нужное время, пока ты не стал помехой своим собратьям и ужасом для себя самого. Но свершение смерти - это не привилегия отдельного класса или образа воспитания. Это благородная обязанность каждого человека, его рыцарский долг, величайшее событие в его жизни. И каким образом он проявит себя в этом деле - опасном и предпринимаемом в одиночку, - такова и будет его ценность как человека. Голубые глаза Халла сверкали. Он сказал: - Я не намерен встретить это решающее событие в мягкой постели. Я не желаю, чтобы скучная, глупая смерть пробралась ко мне в облачении сна. Я предпочитаю умереть... в бою! Блейн не смог удержаться от того, чтобы кивнуть в знак согласия, и с сожалением вспомнил о своей прозаической смерти. Автомобильная авария! Как глупо и обычно! Каким странным, благородным, мрачным казался выбор Халла. Претенциозно, конечно, но сама жизнь в бесконечной вселенной мертвой материи - это уже претенциозность. Халл напомнил ему древнего японского дворянина, спокойно нагибающегося, чтобы совершить церемонию харакири, чтобы подчеркнуть важность жизни в самом выборе смерти. Но харакири - это был пассивный восточный обычай, а Халл избрал чисто западный способ смерти - жестокий, деятельный, ликующий. С одной стороны, это было восхитительно. С другой - глупо до раздражения, с точки зрения человека, выбирающего способ умереть. - Но те охотники, которые погибнут в бою с вами, - они ведь еще не готовы умереть, и послежизнь им не светит. Халл пожал плечами. - Они сами выбрали этот опасный образ жизни. Как говорил Ницше, они избрали риск и опасность и играют в кости со смертью. Блейн, вы передумали? - Нет. - Тогда до встречи в воскресенье. Блейн направился к двери, где взял у дворецкого листок с указаниями и, уже выходя, повернулся к Халлу: - Кажется. вы упустили одну возможность. - Какую именно? - спросил Халл. - Вы не могли прийти раньше к этой мысли, я думаю, - сказал Блейн. - Вдруг все это - научно доказанная послежизнь, голоса мертвых, призраки - все это только гигантская мистификация, обман в целях наживы, устроенный корпорацией "МИР ИНОЙ"? Халл застыл на месте. Когда он заговорил, в голосе его чувствовалась злость: - Это совершенно невозможно. Только совершенно невежественному человеку могла прийти в голову такая мысль. - Возможно, - сказал Блейн - Но представьте, в каких дураках вы окажетесь, если это действительно так! До свидания, мистер Халл. Он ушел, радуясь, что хотя бы на минуту испортил настроение этому лощеному смазливому демагогу, и чувствуя одновременно печаль от того, что его собственная смерть была такой обыкновенной, рядовой, скучной. На следующий день Блейн отправься в контору Франчела, где получил винтовку, штык, охотничью форму и рюкзак. Ему выдали половину платы авансом, с вычетом десяти процентов комиссионных, стоимости винтовки и прочих принадлежностей. Деньги были весьма кстати, потому что у него оставалось к этому времени всего три доллара и мелочь. Он зашел в Спиритический коммутатор, но от Мелхилла не было новых сообщений. Блейн вернулся в свой номер и до вечера практиковался в выпадах и отражениях. Вечером он обнаружил, что мысль о предстоящей завтра охоте совсем не тешит его и даже вызывает тревогу и напряжение. Он направился в небольшой вестсайдский коктейль-бар, обставленный под типичный бар XX века. Здесь был устроен настоящий бар-стойка из темного полированного дерева, расставлены деревянные же стулья, сделаны кабинки, медные поручни, и на полу были насыпаны мокрые опилки. Он проскользнул в одну из кабинок и заказал пиво. Мягко помаргивали традиционные неоновые светильники, и подлинный антикварный "музыкальный автомат" наигрывал сентиментальные мелодии Гленна Миллера и Бенни Гудмена. Блейн сидел ссутулившись над стаканом пива и задавал себе вопрос - кто он и что он. Неужели это действительно он взялся за работу охотника, убийцы? Что же тогда случилось с Томасом Блейном, бывшим конструктором яхт, бывшим любителем стереозаписей классической музыки, бывшим читателем хороших книг, бывшим любителем хороших пьес? Что случилось с этим счастливым, тихим, ироничным, совсем не агрессивным человеком? Нет, тот человек, находясь в своем бывшем изящном худощавом теле, никогда не взялся бы за ремесло убийцы! Не взялся бы? Неужели тот привычный Блейн, о котором он теперь вздыхает, был покорен этим большим мускулистым, быстрым в реакциях телом борца, которое он получил? Было ли во всем виновато тело - со своей особой системой гормональных желез, воздействовавших на кровяной поток, со своим особенным мозгом, особенной нервной системой, своими сигналами и реакциями, - было ли это тело виновато в том, что его владелец встал на путь убийцы? Блейн потер глаза и сказал себе, что он просто спит с открытыми глазами и снится ему всякая чепуха. Истина была простой: он погиб по вине не зависящих от него обстоятельств, был возрожден в будущем, и оказался пригодным лишь для работы охотника. Что и следовало доказать. Но это разумное объяснение не удовлетворило его, и времени искать хитро уклоняющуюся правду у него больше не было. Он больше не был отстраненным наблюдателем жизни в 2110 году. Он стал участником, актером, а не зрителем, и должен теперь играть. В необходимости действовать крылась особая прелесть, она рождала собственную минутную правду. Тормоза были выключены, и машина марки Блейн мчалась вниз по крутому склону горы Жизнь. Быть может, сейчас это последний момент, когда он может еще подумать, взвесить, оценить выбор... Но было поздно. Какой-то человек скользнул на стул напротив Блейна, будто тень по лику мира. На Блейна смотрело белое и бесстрастное лицо зомби. - Добрый вечер, - сказал зомби. - Добрый вечер, - спокойно сказал Блейн. - Хотите выпить? - Нет, спасибо. Мой организм плохо переносит стимуляцию. - Мне очень жаль, - сказал Блейн. Зомби пожал плечами. - У меня уже есть имя. Я решил называть себя Смит, пока не вспомню настоящее имя. Смит. Вам нравится? - Хорошее имя - сказал Блейн. - Спасибо. Я ходил к врачу, - сказал Смит. - Он сказал, что тело у меня совсем плохое. Нет жизненной энергии, нет сопротивляемости. - И ничем нельзя помочь? Смит покачал головой. - Это уже не тело, это зомби. Я занял его слишком поздно. Доктор говорит, у меня осталось несколько месяцев, не больше. - Очень плохо, - сказал Блейн, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, стоило ему взглянуть на зловещее, с неподвижными чертами, с серо-свинцовой кожей лицо Смита и его внимательные глаза Будды. Смит, расслабленно сидевший на стуле, выглядел ужасно неестественно в грубой рабочей одежде, он недавно побрился и от него сильно пахло лосьоном. Но в нем произошли перемены. Блейн уже мог заметить, что ранее мягкая кожа стала сухой, появились морщины вокруг глаз, носа и рта, складки на лбу, напоминавшие трещины в высохшей старой коже. И, как показалось Блейну, с резким запахом лосьона смешивался едва заметный запах распада. - Что ты хочешь от меня? - спросил Блейн. - Не знаю. - Тогда оставь меня в покое. - Я не могу, - виновато сказал Смит. - Ты хочешь меня убить? - Во рту у Блейна стало сухо. - Не знаю! Не могу вспомнить! Убить тебя, защитить, покалечить, полюбить... я еще не знаю! Но я скоро вспомню, Блейн, я обещаю! - Оставь меня в покое, - повторил Блейн, мускулы его напряглись. - Не могу, - сказал Смит. - Разве ты не понимаешь? Я никого не знаю, кроме тебя. В буквальном смысле никого! Я не знаю этого мира, ни одного человека в нем, ни одного лица. У меня пропала память. Ты моя единственная зацепка, центр моего существования, единственный его смысл. - Замолчи! - Но это так! Ты думаешь, мне нравится таскать эту развалину по улицам? К чему мне жизнь без надежды на будущее и без памяти о прошлом? Смерть и то лучше! Жизнь - это вонючая, разлагающаяся плоть, а смерть - чистый дух! Я думал о смерти, мечтал о ней, о прекрасной бесплотной смерти! Одно меня останавливает. Это ты, Блейн. Лишь это заставляет меня тянуть лямку. - Уйди отсюда, - сказал Блейн, горло ему сводила судорога тошноты. - Ты - солнце, звезды, моя Земля, вся моя вселенная, моя жизнь, мои друзья, враги, любимые, убийцы, жена, дети, отец, муж... Кулак Блейна ударил Смита в скулу. Зомби был отброшен на стенку кабины. Выражение его лица не изменилось, но на серой коже щеки появился большой багровый кровоподтек. - Один - ноль, - пробормотал Смит. Рука Блейна, занесенная для второго удара, опустилась. Смит встал на ноги. - Я ухожу! Будь осторожен, Блейн. Погоди умирать! Ты мне нужен. Скоро я вспомню и приду к тебе. Вяло шевеля ногами, с кровоподтеками на неподвижном лице, Смит вышел из бара. Блейн заказал двойное виски и долго сидел над рюмкой, пытаясь унять дрожь в руках. За час до рассвета Блейн прибыл в поместье Халла на загородном автобусе. На нем была традиционная форма охотников: рубашка и брюки цвета хаки, ботинки на резиновой подошве и широкополая шляпа. На одном плече у него висел рюкзак, через второе он перекинул винтовку и штык в пластиковом чехле. У ворот его встретил слуга и проводил к приземистому обширному особняку. Блейн узнал, что поместье Халла состоит из девяноста акров лесистой местности в горах Андирондака, между Киином и Элизабеттауном. Здесь, рассказал ему слуга, совершил самоубийство отец Халла, в возрасте пятидесяти одного года, лишив при этом жизни шестерых охотников, прежде чем охотник с саблей не отсек ему голову. Какая славная смерть! А вот дядя Халла, с другой стороны, предпочел берсеркерствовать в своем любимом Сан-Франциско. Полицейские стреляли в него двенадцать раз, прежде, чем он упал, и он успел покончить с семью прохожими. В газетах много писали об этом подвиге, а полный отчет о деянии сохраняется в анналах семьи. Это все из-за разницы в темпераментах, объяснял говорливый старый вассал. Одни люди, вроде дядюшки, имеют характер веселый, любят хорошую шутку и предпочитают умереть в толпе, привлекая к факту своей смерти определенное внимание. Другие, как нынешний молодой мистер Халл, более склонны к одиночеству и общению с природой. Блейн вежливо кивал в ответ на интересный рассказ и был тем временем отведен в большую, просто обставленную комнату, где собирались прибывающие охотники. Они пили кофе и наводили последний глянец на остро отточенных лезвиях своего оружия. Сверкали голубое лезвие алебарды и серебристое лезвие меча, отблески играли на полированном наконечнике копья, и морозные искры мерцали на шипах дубинки и "утренней звезды". На первый взгляд Блекну все это напоминало сцену из времен средневековья. Но потом он решил, что больше это напоминает приготовления к съемке фильма. - Бери себе стул, друг, - сказал ему алебардист. - Добро пожаловать в Добровольное общество защиты мясников, работников скотобоен и свободных убийц. Меня зовут Сэмми Джоунс, я - лучший алебардист в Америке и в Европе тоже, наверное. Блейн сел, и его представили остальным охотникам. Здесь собрались представители полудюжины национальностей, хотя общим языком был английский. Сэмми Джоунс был приземистым, черноволосым человеком с бычьей шеей, соответствующими плечами, одетым в заплатанную и выцветшую полотняную рубашку-хаки и такие же брюки. На его грубо вылепленном лице виднелось несколько старых охотничьих шрамов. - Первая охота? - спросил он, бросив взгляд на новенькую, выглаженную форму Блейна. Блейн кивнул, снял с винтовки чехол и присоединил штык на место. Он проверил, как штык держится, укоротил ремень и снова отсоединил штык. - Ты и вправду умеешь обращаться с этой штуковиной? - спросил Джоунс. - Конечно, - сказал Блейн с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал. - Тогда хорошо. Парни вроде этого Халла чуют слабого брата. Они их и стараются в первую очередь повыбивать. - Сколько обычно продолжается охота? - спросил Блейн. - Да вот, - сказал Джоунс, - самая длинная, в которой я участвовал, продолжалась восемь дней. Это на Астуриаса, там погиб мой напарник Слито. Обычно хорошая команда может пригвоздить Жертву за день или два. Это зависит от того, как сильно он хочет умереть. Некоторые стараются тянуть как можно дольше. Прячутся по оврагам, по пещерам, собаки, и приходится лезть за ними, и каждую секунду рискуешь получить удар. Вот так и со Слито случилось. Но Халл вроде на такого не похож. Он думает умереть как большой герой, стальной, значит, человек. Будет, значит, крутиться вокруг, чтобы побольше нашего брата продырявить этой своей железкой от вертела. - Похоже, вы его не одобряете, - сказал Блейн. Джоунс удивленно поднял густые брови: - А чего делать из смерти Бог знает что? А вот и сам наш великий герой пожаловал. Халл вошел в комнату, облаченный в элегантную шелковую рубашку защитного цвета, на шее у него был свободно повязан белый шелковый платок. Он нес легкий рюкзак, и к одному плечу его была пристегнута тонкая, зловещего вида рапира. - Доброе утро, джентльмены, - сказал он. - Оружие наточено, рюкзаки уложены, и шнурки крепко завязаны, так? Отлично! Халл подошел к окну и отодвинул занавес. - Взгляните на первый луч зари, славный предвестник нашего грозного владыки Солнца, что будет править погоней. Сейчас я вас покину. Слуга сообщит вам, когда истекут дарованные мне в качестве форы полчаса. Тогда можете начинать погоню и убить меня, как только сможете быстро. Если сможете! Территория поместья огорожена. Я буду оставаться в пределах этой ограды, тоже должны делать и вы. Халл кивнул им и быстро вышел из комнаты своей ловкой походкой. - Боже, вот ненавижу этаких павлинов! - громко сказал Сэмми Джоунс, когда дверь затворилась. - И все они на один лад, все. Строят из себя этаких героев. Знали бы они, какими чертовскими дураками они выглядят для меня. Я-то побывал уже на двадцати восьми таких парадах. - Зачем вы охотитесь? - спросил его Блейн. Сэмми Джоунс пожал плечами. - У меня отец был алебардист, и научил меня этому делу. Больше я ничего не умею. - Вы могли бы изучить какое-нибудь ремесло. - сказал Блейн. - Наверное, мог бы. Да вот только мне нравится убивать таких джентльменов-аристократов. Я ненавижу каждого богатого подонка, с его страховкой, которая не по карману бедняку. Я убиваю их с удовольствием, и, если бы у меня были деньги, я сам бы платил за такую возможность. - А Халлу нравится убивать бедняков, таких, как ты, - сказал Блейн. - Это грустный мир. - Нет, просто честный, - сказал Сэмми Джоунс. - Ну-ка, встань, я как следует прилажу тебе рюкзак. Покончив с этим, Сэмми Джоунс сказал: - Слушай, Том, почему бы нам не держаться вместе? Взаимовыручка, а? - То есть, ты меня будешь оберегать, так получается? - сказал Блейн. - Тут ничего такого нет, - сказал серьезно Джоунс - Каждая сложная профессия дается не сразу. Сначала нужно поучиться, потом попробовать самому. А кто тебя научит лучше меня? - Спасибо, - ответил Блейн - Я постараюсь хорошо прикрывать свою сторону. - Отлично, ты справишься. Теперь смотри. Халл фехтовальщик, а у них есть свои приемы, я тебе по дороге расскажу. Когда он... В этот момент вошел слуга, в руке он держал старинный хронометр в фигурном корпусе. Когда фигурная стрелка дошла до 12, он резко поднял голову и обратился к охотникам. - Джентльмены, - сказал он, - время форы истекло. Начинайте погоню. Охотники всей толпой высыпали наружу, в туманное серое утро. Тезеус, следопыт, со своим трезубцем на плече, сразу обнаружил след. Он вел вверх по склону, к окутанным туманом горам. Развернувшись цепью, охотники двинулись вверх по склону. Скоро лучи только что вставшего солнца рассеяли туман. Тезей потерял след, когда они вышли на голую гранитную площадку. Охотники еще больше растянулись ломаной цепью и продолжали медленный подъем. В полдень человек с мечом заметил на ветке колючего кустарника клочок шелковой, защитного цвета ткани. Несколько минут спустя Тезей обнаружил во мху отпечаток подошвы. Следы вели вниз, в узкую, густо заросшую лесом долину. Охотники с энтузиазмом устремились вперед. - Вот он! - закричал кто-то. Блейн стремительно повернулся и увидел, как примерно в пятидесяти ярдах справа от него вперед вырвался человек с "утренней звездой". Это был самый молодой охотник, смуглый самоуверенный сицилиец. Оружие его состояло из толстой ясеневой рукояти, к которой была прикреплена цепь в фут длиной. На конце цепи качался тяжелый шипастый шар, "утренняя звезда". Он крутил цепь с шаром над головой и что-то громко пел. Сэмми Джоунс и Блейн помчались в его направлении. Они увидели, как из кустов выскочил Халл с обнаженной рапирой в руке. Сицилиец прыгнул на него и нанес удар, который мог перебить дерево. Халл чуть присел и сделал выпад. Человек с "утренней звездой" захрипел, острие рапиры пронзило ему горло. Он упал. Халд уперся ногой ему в грудь, освободил рапиру и снова исчез среди подлеска. - Я всегда говорил, что "утренняя звезда" никчемное оружие, - сказал Сэмми Джоунс. - Очень неудобное. Если сразу не попадешь, на второй удар времени не останется. Сицилиец был мертв. Следы Халла, пробиравшегося через подлесок, были хорошо видны. Они пустились в погоню, остальные охотники последовали за ними, вместе с теми, что шли ранее на флангах. Скоро они опять вышли на гранитную площадку, и след потерялся. Они безуспешно искали Жертву до самого вечера. На закате они разбили лагерь на склоне горы, выставили дежурных и обсудили первый день охоты у маленького костра. - Как ты думаешь, где он сейчас? - спросил Блейн. - Да где угодно, по всему чертовому поместью - сказал Джоунс - Не забывай, он здесь каждое дерево знает. А мы здесь первый раз. - Тогда он может прятаться от нас бесконечно долго. - Если захочет. Но он ждет, чтобы его убили, учти. Он жаждет героической, ослепительной смерти. Поэтому он будет стараться потрошить нас, пока его не прикончат. Блейн взглянул через плечо на темный лес. - А вдруг он стоит сейчас там и слушает? - Я сомневаюсь, - сказал Джоунс. - Надеюсь, часовые не заснут. Охотники переговаривались, тесно рассевшись у догоравшего костра. Блейну захотелось, чтобы скорее наступило утро. Темнота поменяла их ролями. Охотники теперь сами превратились в жертв, которым угрожал жестокий, аморальный самоубийца, стремившийся унести с собой как можно больше других жизней. С этой мыслью Блейн задремал. Уже перед рассветом его разбудил крик. Схватив винтовку, он вскочил на ноги, всматриваясь в темноту. Послышался второй крик, на этот раз ближе, и среди деревьев кто-то пробежал. Потом чья-то рука подбросила листьев в погасший костер. В свете внезапно вспыхнувшего желтого пламени Блейн увидел, что в лагерь возвращается, хромая, охотник с копьем. Копье он волочил по земле за собой, в двух местах на его теле кровоточили раны, но, похоже, не смертельные. - Вот подонок, - всхлипнул копьеносец. - Вот вшивый подонок. - Ничего, Чико - сказал один из охотников, разорвав рубашку копьеносца, чтобы обработать и забинтовать раны. - Ты его достал? - Успел убежать, - простонал копьеносец. - Я промазал. Больше в лагере никто не спал. Охотники начали поиск с первыми лучами зари, растянувшись редкой цепью, пытаясь отыскать следы Жертвы. Тезей нашел сломанную пуговицу, а потом полустершийся отпечаток ноги. Охотники снова изменили направление, устремившись вверх по узкому горному склону. Шедший во главе группы Отто вдруг закричал: - Эй! Здесь! Я его вижу! Тезей бросился к нему, за ним следовали Блейн и Джоунс. Они увидели, как пятится Халл, внимательно наблюдая за надвигавшимся на него Отто, который вращал над стриженой головой своим бело. Аргентинское лассо со свистом рассекало воздух, три металлических шарика на его конце слились в блестящий круг. Потом Отто пустил его. Холл мгновенно бросился на землю. Бело пронеслось в дюйме над его головой, обвилось вокруг ветки дерева и сломало ее. Холл, с торжествующей ухмылкой, бросился на безоружного охотника. Но прежде, чем он успел добраться до него, подоспел Тезей, размахивая трезубцем. Они обменялись ударами. Потом Халл стремительно повернулся и бросился бежать. Тезей сделал выпад. Жертва завыл от боли, но продолжал бежать. - Ты ранил его?-спросил Джоунс Тезея. - Ага, в мясистое место, - сказал Тезей - Должно быть, самое постыдное для него ранение. Охотники, тяжело дыша, бросились бежать вверх по склону горы. Но Жертва опять скрылся. Они кольцом охватили сужающийся конус горы и начали не спеша стягиваться к вершине. Время от времени шум и отпечатки подошв говорили, что Жертва не вырвалась из кольца и отступает выше. Когда конус стал еще уже, они сомкнули ряд, уменьшая шансы Холла проскользнуть между ними. К вечеру деревья - пинии и ели - стали реже. За ними показалось нагромождение гранитных валунов, а еще дальше - сама вершина. - Вот он! - вскрикнул Бьерн. Едва он сказал это, как Халд предпринял атаку. Выпрыгнув из-за гранитной скалы, Халл бросился на старого Бьерна, вооруженного булавой. Его рапира шипя рассекала воздух, он пытался сразу покончить с охотником и вырваться из затягивающегося аркана ловушки. Но Бьерн не спеша отступал, тщательно парируя удары рапиры булавой, которую он держал двумя руками, наподобие длинной дубинки. Халл свирепо выругался, кинулся в бешеную атаку и едва успел уклониться от удара булавы флегматичного охотника. Старый Бьерн шагнул ближе - слишком рано! Рапира вонзилась в его грудь и отскочила назад, словно неуловимо мелькающий язык змеи. Бьерн выронил булаву, и тело его покатилось по склону. Но охотники уже сжали кольцо. Халл снова отступил в лабиринт валунов. Охотники надвигались. Блейн заметил, что солнце уже село почти, в воздухе повисли вечерние тени, протянувшись среди серых скал. - Вечереет, - сказал он Джоунсу. - Еще с полчаса будет светло, - сказал Джоунс, прищурившись на небо. - Надо скорее кончать его. В темноте он нас перебьет по одному. Теперь они шли быстрее, осматривая закоулки между валунами. - Он может скатить на нас камень, - сказал Блейн. - Только не он, - возразил Джоунс - Он слишком гордый, сукин сын. И тут из-за высокого валуна рядом с Блейном вышел Халл. - Ну, давай, штык, - сказал он. Блейн, высоко державший винтовку, едва успел парировать удар. Лезвие рапиры проскрежетало по стволу винтовки, чуть-чуть не попав в шею Блейна. Автоматически он отбил выпад. Тут что-то заставило его зареветь во всю силу легких, сделать выпад, потом мощный рассекающий удар, направленный в живот противнику, сопровождаемый ударом приклада, который должен был бы вышибить Жертве мозги. В этот момент Блейн больше не был цивилизованным человеком, действующим по принуждению текущей необходимости, он превратился в примитивного зверя, преследующего исполнение своей единственной цели - убивать. Жертва с грациозной легкостью уклонился от ударов. Блейн бросился на него, от ярости потеряв остатки боевых навыков. Неожиданно его оттолкнул в сторону Сэмми Джоунс. - Это для меня, - сказал Джоунс - Это все для меня. Халл, подходи. Попробуй пощекотать меня своим вертелом, Халл, на лице которого ничего не отразилось, атаковал. Рапира сверкала. Джоунс стоял твердо, на полусогнутых ногах, слегка поворачивая в руках боевой топор. Халл сделал обманный выпад, потом ударил по-настоящему. Джоунс отбил удар с такой силой, что рапира согнулась, как ветка молодого дерева. К месту схватки подошли остальные охотники. Они расселись на валунах поблизости, обмениваясь замечаниями о ходе дуэли и давая советы. - Приколи его к скале, Сэмми! - Нет, вниз его! - Может, подсобить? - Черта с два! - выкрикнул в ответ Джоунс. - Гляди, чтобы он не ударил по пальцу, Сэмми! - Спокойно! - ответил Джоунс. Ярость Блейна утихла так же стремительно, как и возникла в нем, пока он наблюдал за дуэлью. Ему казалось, что топор будет неуклюжим оружием, потому что для удара требуется полный замах. Но Сэмми Джоунс крутил тяжелым боевым топором, как дирижерской палочкой. Он не замахивался со всего плеча, а бил из любого положения, одним его весом и силой ударов заставляя Халла отступать к самому краю склона. Двух бойцов, как понял Блейн, нельзя было даже сравнивать. Халл был просто талантливым любителем, убийцей-дилетантом, в то время как Джоунс был опытным профессионалом. Это было то же самое, что выпустить злую домашнюю собачку против дикого тигра. Вершина уже погрузилась в синие сумерки, и конец наступил быстро. Сэмми Джоунс парировал удар, быстро шагнул вперед и, описав кистью с топором полукруг, ударил снизу вверх. Лезвие глубоко вошло в левый бок Халла. С криком Халл полетел вниз по крутому склону, через несколько секунд донесся звук удара. - Заметь, где он упал, - сказал Сэмми Джоунс. - Он наверняка помер, - возразил охотник с саблей. - Возможно. Но по правилам мы должны убедиться. Спускаясь с горы, они нашли обезображенное безжизненное тело Халла. Отметив его положение, чтобы труп нашла погребальная команда, они пошли к особняку. Охотники вернулись в город все вместе и бурно отпраздновали удачу. Во время вечеринки Джоунс предложил Блейну участвовать вместе с ним в следующем предприятии. - Я держу на прицеле одно выгодное дело, - сказал он. - Один аристократ хочет устроить парочку гладиаторских боев. Тебе придется работать копьем, но это почти что штык. Я тебя по дороге потренирую. Потом будет по-настоящему большая охота в Маниле. Пять братьев решили самоубиться вместе. Они заказали пятьдесят охотников. Что ты на это скажешь, Том? Блейн тщательно обдумывал предложение, прежде чем ответить. Жизнь охотника казалась наиболее подходящим для него занятием из тех, что он мог найти пока что в этом мире. Ему нравилась грубоватая компания таких людей, как Сэмми Джоунс, простые, естественные мысли, активная жизнь, возможность действовать, подавляющая сомнения. С другой стороны, в этом было что-то бессмысленное. Скитаться по Земле в качестве наемного убийцы, современной улучшенной версии прежнего наемного головореза. В опасности ради опасности ему виделось что-то бесплодное, за этим не стояла настоящая цель, стремление. Такие мысли могли бы не прийти ему в голову, если бы он действительно был тем, за кого выдавало его новое тело, но он был другим. Возникало явственное расхождение, и с ним приходилось считаться. Кроме того, этот мир имел и другие проблемы, которые более соответствовали его индивидуальности. И он не мог отвернуться от них. - Нет, Сэмми, извини, - сказал он. - Ты делаешь ошибку, Том, - покачал головой Сэмми - Ты - прирожденный убийца. Ничего лучшего тебе не найти. - Сейчас... может быть, - сказал Блейн - Я постараюсь выяснить, так ли это. - Ладно, желаю удачи, - сказал Сэмми Джоунс. - И береги это тело. Тебе попался хороший экземпляр. Блейн невольно моргнул. - Разве заметно? Джоунс усмехнулся. - Я ведь не новорожденный, Том. И сразу могу сказать, что за человек сидит в носителе. Если бы ты родился в этом теле, то поехал бы охотиться со мной. А если твое сознание родилось в другом теле... - То что? - Не следовало бы тебе идти на охоту, Том, это во-первых. Это не клеится друг с другом. Лучше уж раз и навсегда выбери одну дорогу, Том. - Спасибо, - сказал Блейн. Они пожали руки, и Блейн поехал в свой отель. Он вошел в номер и, не раздеваясь, бросился на кровать. Когда он проснется, то позвонит Мэри. Но сначала нужно выспаться. Планы, проблемы, споры и даже сны пусть подождут. Он был измотан до предела. Он выключил свет. Через секунду он уже спал. Спустя несколько часов он проснулся, чувствуя, что в номере произошло какое-то изменение. Было темно. Было тихо, так тихо, как не могло быть в Нью-Йорке. Он сел в кровати и услышал, как что-то задвигалось в противоположном конце комнаты, возле умывальника. Блейн протянул руку и дернул выключатель. В комнате никого не было. Вдруг, прямо на его глазах, эмалированная раковина умывальника поднялась в воздух. Она поднималась медленно, потом повисла без всякой опоры, как это ни казалось невозможным. В это же мгновение Блейн услышал тонкий прерывистый смех. Он сразу же понял, что его настиг полтергейст. Осторожно выбравшись из постели, он двинулся к выходу. Повисший в воздухе умывальник неожиданно полетел прямо ему в голову. Блейн пригнулся, и умывальник вдребезги разлетелся, ударившись о стену. {полтергейст - призрак, производящий шум и передвигающий предметы, по-древнегречески - "шумный призрак"} Теперь начал левитировать кувшин с водой, сопровождаемый двумя массивными стаканами. Отплясывай сумасшедший танец, они двигались в сторону Блейна. Пользуясь подушкой, как щитом, он бросился к двери. Он повернул ручку, а рядом с дверью разбился стакан. Дверь не открывалась, ее держал полтергейст. Кувшин больно ударил по его ребрам. Второй стакан зловеще описывал круги у головы Блейна, и потому пришлось отступить к двери. Он вспомнил, что как раз за окном есть пожарная лестница. Но полтергейст пресек эту попытку, едва Блейн двинулся с места. Занавеси неожиданно вспыхнули. Одновременно загорелась подушка в его руках, и Блейн отшвырнул ее. - Помогите! - закричал он. - Помогите! Полтергейст загонял его в угол комнаты. С грохотом поползла вперед кровать, блокируя путь к отступлению. Медленно поднялся в воздух стул и замер, примеряясь к удару в голову Блейна. И постоянно слышался тонкий, прерывистый смех, почему-то очень знакомый Блейну. Кровать ползла на Блейна, он звал на помощь, от его мощного рева задрожали стекла в окне. Но ответом был лишь тонкий смешок полтергейста. Неужели все люди в отеле оглохли? Почему никто не отвечает? Потом он понял, что, до самой сути вещей, никто даже и не подумает прийти на помощь. Насилие стало в этом мире повседневным явлением, и смерть человека была его собственным делом. Полицию вызывать не будут. Уборщик наведет утром порядок в номере, и его сдадут кому-нибудь другому. Добраться до двери он не мог. К тому же, она все равно не открывалась. Единственное, на что он мог рассчитывать, это перепрыгнуть через кровать и выскочить в окно. Если он прыгнет правильно, то попадет как раз на огражденную площадку пожарной лестницы снаружи. Если он прыгнет слишком сильно, то перелетит через поручни ограждения, а до земли останется еще три этажа. Стул двинул его в плечо, кровать грохоча надвигалась, намереваясь прижать Блейна к стене. Блейн быстро прикинул расстояние и угол толчка, подобрался и прыгнул в окно. Прыжок был рассчитан верно, но он не учел новейших достижений науки. Оконное стекло выгнулось наружу, как лист резины, и тут же приняло первоначальную форму. Его отбросило на стену и, оглушенный, он рухнул на пол. Подняв голову, он увидел, как тяжелый комод, вихляя, ползет к нему, начиная уже крениться. В тот момент, когда с силой безумца полтергейст толкнул комод на Блейна, дверь, о которой он позабыл, неожиданно распахнулась. В комнату вошел Смит - черты лица зомби были, как всегда, неподвижны - и плечом удержал падающий комод. Блейн не стал задавать вопросов. Он поднялся на ноги и уцепился за край начавшей закрываться двери. С помощью Смита ему удалось снова распахнуть ее, и оба они выскочили в коридор. Из комнаты послышался вопль, полный бессильного гнева. Смит быстро зашагал к лестнице, сжимая рукой кисть Блейна. Они спустились в холл отеля и вышли на улицу. Лицо зомби было мертвенно-белым, не считая багрового кровоподтека от удара Блейна. Кровоподтек распух почти на половину лица, отчего оно напоминало гротескную пеструю маску Арлекина. - Куда мы идем? - спросил Блейн. - В безопасное место. Они достигли старинного входа в метро, которым давно не пользовались, и начали спускаться. Спустившись на один пролет, они оказались у небольшой железной двери в потрескавшейся бетонной стене. Смит открыл дверку и поманил Блейна за собой. Блейн заколебался, и неожиданно уловил отзвук тонкого прерывистого смеха. Полтергейст преследовал его, подобно тому, как Эвмениды некогда преследовали своих жертв на улицах древних Афин. Он может оставаться в солнечном верхнем мире, но его будет мучить безумный призрак. И он может сойти вниз вместе со Смитом, ступить сквозь железную дверь в темноту за нею, где в подземном мире его ждет совсем неопределенная судьба. {Эвмениды (они же Эринии) - в древнегреческой мифологии богини мщения. Преследуя преступника, лишают его рассудка.} Истерический смех стал громче. Блейн больше не колебался. Он перешагнул вслед за Смитом порог железной двери и закрыл ее за собой. Полтергейст, пока что, решил их не преследовать. Он