Марк С.Хуберат. Ты веенулся, Снеогг...
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Истребитель ведьм". Пер. с польск. - В.Аникеев.
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
На полу виднелась цепочка светлых пятен. Сноргу нравилось смотреть, как
они медленно движутся по матовой облицовке. Он давно открыл, что свет
проникает в Комнату через небольшие окна под потолком, и любил лежать на
полу так, чтобы теплые лучи грели тело. Снорг попытался пошевелить руками
и беспомощно сполз с постели.
- Дэгс... - выдавил он сквозь стиснутые зубы. Одеревеневшие челюсти не
повиновались.
- Дэ-э-э-гс...
Один из Дэгсов оторвал взгляд от экрана визора. Он отреагировал скорее
на грохот, вызванный падением Снорга, чем на его голос. Музи все также
тихо мурлыкала свою песенку без слов. Дэгс несколькими короткими бросками
подобрался к Сноргу и сильно ударил его по щеке. У обоих Дэгсов были очень
сильные руки, недоразвитыми ногами они почти не пользовались.
- Вла... вла... - пробормотал Дэгс и несколько раз взмахнул руками,
хотел показать, наверное, что Снорг своими также скоро сможет двигать.
Второй Дэгс тоже подполз и изо всей силы потянул Снорга за волосы. Было
ужасно больно, но именно это и радовало.
"Голова... голова... - билось у Снорга под черепом, - хорошо... это
хорошо".
Второй Дэгс принялся тыкать пальцами ему в глаза. Снорг мотнул головой
и взревел от боли. Первый Дэгс ударил второго изо всей силы, тот упал и
покатился по полу. Из глаз Снорга текли слезы, поэтому он не видел, все ли
провода воткнул в его мышцы Дэгс и правильно ли он приклеил электроды.
Снорг надеялся, однако, что все будет нормально. Он мог только
догадываться, каким образом Дэгс проверяет, правильно ли подключено
оборудование. У Дэгсов глаза располагались очень далеко друг от друга,
поэтому при осмотре они, наверное, смешно крутили головами.
- Тевежнер!.. Рассказать тебе сказку?.. - раздался громкий голос.
Снорга всегда восхищало произношение Пайки. Вот и теперь он отчетливо
слышал каждое слово, хотя ушных раковин у него не было.
Ответом на слова Пайки было громкое бульканье. Тевежнер всегда лежал
неподвижно и только бульканьем давал о себе знать. Но если бы Тевежнер
встал, он возвышался бы над всеми, даже над Тиб и Эйспи. Тиб все время
стояла и только поэтому была выше всех.
"Может, и я был бы выше ее, если бы встал", - подумал Снорг.
- Пайки, заткнись!.. Не слышишь - я пою... - крикнула Музи, - потом ему
расскажешь...
Руки ничего не чувствовали, как деревянные колоды, но двигались,
повинуясь голове. Снорг сорвал с себя путаницу проводов и трубок. Сильно
ущипнул себя за руку. Ничего не почувствовал. "Хоть двигается", - подумал
он и внимательно осмотрел раны и ссадины на теле. Большая их часть уже
заживала. Однако прибавились две новые царапины: это тогда, когда падал с
постели. Увечья преследовали Снорга. Стоило отвлечься на секунду, неловко
повернуться, задеть за мебель, и он распарывал себе кожу, даже не замечая
этого. Снорг подполз к визору. Рядом неподвижно стояла Тиб, а один из
Дэгсов пытался снизу стащить с нее рубашку.
"Кто ее одевает?.." - подумал Снорг. Ежедневно Дэгсы делали то же
самое, и каждый день с утра она вновь оказывалась одетой.
В конце концов серая рубашка соскользнула с Тиб на пол, и Дэгс начал
карабкаться по ее ноге вверх.
Снорг наблюдал за происходящим. Все шло как обычно: малыша постигла
неудача. Когда он был уже достаточно высоко, Тиб попросту заложила ногу за
ногу. Дэгс, смирившись, приклеился к экрану визора.
Тиб - настоящая женщина, Снорг уяснил себе это именно сейчас. Она
выглядела точно так, как показывал экран визора на любой из лекций.
Может, только бедра узковаты и чересчур высока, а так все сходится...
До сих пор он смотрел на нее как на мебель, как на неподвижную декорацию в
Комнате. Она всегда казалась ему очень высокой, особенно если смотреть
снизу. Снорг очень хотел бы поговорить когда-нибудь с Тиб. Она была
единственной в Комнате, с кем не удавалось войти в контакт. Даже Тевежнер,
который лежал неподвижно, куском мяса, и не способен был ни единого слова
вымолвить, и тот мог рассказать немало интересного. Надо только уметь с
ним разговаривать: "да" - одно бульканье, "нет" - два. Тевежнер заполнял
собой почти половину Комнаты, и очень долго все думали, что он такой же,
как Тиб. И только Пайки догадался, как надо с ним разговаривать. Сначала
Дэгсы, любившие сидеть на его широком, теплом и мягком теле, открыли, что
Тевежнер реагирует на тумаки. Потом Пайки, который вообще был еще очень
умен, придумал, чтобы Тевежнер булькал "да" на нужную букву алфавита, а
когда хотел закончить слово, булькал дважды дополнительно. Они все
собрались тогда вокруг него. Снорг принес коробку с Пайки, а Дэгсы
притащили Музи. Сообща они складывали букву за буквой.
"Я Тевежнер", - сказал тогда Тевежнер. Потом он сказал еще много чего
другого. Он говорил, что любит Дэгсов, благодарил Пайки и просил, чтобы
его немного передвинули, потому что он плохо видит экраны. В последнее
время, однако, Тевежнер ленится: предпочитает, чтобы ему задавали вопросы,
а он только булькает "да" или "нет". Снорг придвинулся к Пайки.
- Пайки, ты мужчина или женщина? - спросил он и стал разворачивать
простынку.
- Отцепись, Снорг... иди к черту... Я просто Пайки... - Маленькое
тельце рванулось из рук Снорга. Тот наконец полностью развернул простынку
и тут же стал заворачивать снова.
- Ты действительно просто Пайки, - сказал он.
- Я же тебе, дурень, давно это толкую, - Пайки презрительно скривил
губы. - Дэгсы давно бы уже докопались, будь это по-другому.
У Пайки была великолепная голова: больше, чем у Снорга, и необыкновенно
правильной формы, красивее даже, чем у тех, кого он видел на экране.
- У тебя замечательная голова, Пайки, - сказал Снорг, чтобы немного его
умилостивить. Пайки покраснел.
- Сам знаю, а у тебя Мерзкая рожа, хотя тоже довольно-таки правильная,
если б только не эти уши... - ответил он. - Я значительно умнее вас, -
продолжал Пайки, - и буду еще долго жить после того, как вас
ликвидируют...
- Что ты говоришь? - переспросил Снорг.
- Ничего. Подай мне присоску.
Снорг вытащил из стены трубу для удаления отходов, нацепил ее на Пайки
и отодвинулся. Визор показывал деревья, много красивых и разноцветных
деревьев. Снорг никогда не видел настоящего дерева и всегда мечтал
полежать на нем. Он представил себе, как ветки укладываются вокруг него в
мягкую теплую постель. Все, что показывал визор, было очень красивым;
обширные ландшафты, правильно сложенные люди; визор учил их также многим
полезным вещам. Снорг ощутил в себе грусть и вину. Он сожалел, что не так
красив, как люди на экране, совершавшие разные сложные движения и
действия. Он был уверен, что это его вина в том, что он такой, какой есть,
а не такой, как люди с красивых картинок на экране. Хотя в чем его вина,
Снорг не знал. Глядя на экран, он забывал обо всем. Визор многому его
научил и показал вещи, которых никогда не было в Комнате.
На экране появилась женщина. Она стояла неподвижно, и на ее примере
демонстрировались правильные пропорции женского тела. Рядом с экраном
торчала Тиб и смотрела прямо перед собой стеклянными глазами. Он сравнил
ее с той, на экране. Тиб была лысой, абсолютно лысой, и этим ее голова
сильно отличалась от головы той женщины, но Снорг попытался представить
себе волосы на голове Тиб, и результат оказался не таким уж плохим. У нее
были нежные ушные раковины, слегка отстающие от черепа и почти прозрачные
на свету. Эти уши были предметом особой зависти Снорга. На экране
появились линии, очерчивающие правильные пропорции тела, и Снорг подполз к
Тиб, чтобы измерить шнурком ее пропорции. Мало того, что ее руки и ноги
были одинаковыми по длине, притом, что руки были короче, чем ноги, но ее
телосложение вообще в мельчайших деталях совпадало с эталонным. Чтобы еще
раз сравнить размеры ее головы и остального тела, он стал на колени и
вытянул руки вверх. Все совпадает - отметил с удивлением.
"Ее тело безупречно", - подумал он, внезапно поняв, что стоит на
коленях, и тут же упал.
В ушах стоял долгий тягучий шум. Вероятно, падая, он потерял сознание.
Затем он услышал, как Пайки громко кричит Музи:
- Успокойся! Не сопротивляйся... он закончит и пойдет к себе...
Музи громко всхлипывала: "Я не вынесу... это гадкое животное...
перестань!.. Оставь меня, наконец!"
Снорг поднял голову - это один из Дэгсов забрался в ящик с Музи. "Это
становится невыносимым, - подумал он, - им уже и отпора не дашь... с ними
уже не справишься..."
Дэгс перестал громко сопеть и соскочил на пол.
Пайки собирался рассказывать сказку. Дэгсы прицепили ему руку, которой
он мог выполнять только весьма ограниченный набор движений. Сейчас он
беспрестанно чесался.
- Это замечательно... это прекрасно... - повторял Пайки, - вы не умеете
пользоваться своими телами...
Дэгсы парой тумаков привели его в порядок, и он начал рассказывать.
- Это был прекрасный сон... - Пайки закрыл глаза. - Я парил в
воздухе... было чудесно... у меня были черные плоские крылья по бокам, как
иногда показывают по визору... воздух двигался вместе со мной... было
прохладно... - он говорил все тише, как будто сам себе, - рядом летела
Музи... ее крылья были ярко-зелеными... они так трепетали, что мне стало
жаль, что я всего лишь Пайки...
Из угла донеслось громкое бульканье.
- Тевежнер просит, чтобы ты говорил громче, - сказал Снорг, и
последовавшее бульканье подтвердило его слова.
- Хорошо... буду говорить громче, - Пайки как бы встряхнулся. - Комната
все уменьшалась и уменьшалась, - продолжал он, - и все вокруг становилось
зеленым. А внизу летели оба Дэгса, летели туда же, куда и мы... и было
чудесно, потому что небо, к которому мы летели, было огромным экраном
визора и все отчетливее были видны зернышки... Я мог лететь, куда хотел...
Из угла, где стоял ящик с Музи, послышались тихие всхлипывания.
Снорг подполз к ней.
- Тебе чего-нибудь нужно?
- Я хотела позвать тебя, потому что если бы пришел кто-то из Дэгсов, то
опять сделал бы со мной то, что я ненавижу... Положи меня рядом с Пайки,
хорошо?
- Тебя так тронул его рассказ? - спросил Снорг, приглядываясь к Музи. В
отличие от Пайки у нее были все конечности, хотя недоразвитые и хилые.
- Это не Пайки, это Тевежнер, - сказала она сквозь слезы. - Когда Пайки
рассказывал, Тевежнер попросил, чтобы я складывала по буквам... и знаешь,
что он сказал?..
Снорг покачал головой.
- Он сказал, что хочет пойти на перемол вместо Пайки...
- На перемол? - не понял Снорг.
- Пайки давно уже это открыл, - сказал Музи, - он внимательно
анализирует все, что говорят в визорах. Из нас выберут только несколько
лучших... правильнее сложенных, а остальных на перемол.
- Это так, как показывают на экранах и говорят, что это война? -
удостоверился он.
Музи кивнула.
- Положи меня рядом с Пайки, - сказала она, - ему всегда, когда он
кончает рассказывать свой чудесный сон, становится так тоскливо.
С большим трудом он вытащил Музи из ящика и подтащил к кровати, на
которой лежал Пайки, и тут же был вынужден вновь соскользнуть на пол,
потому что Тиб начала испражняться. Он подсунул ей присоску. Когда Тиб
закончила, он изо всех сил ухватился за ее бедра и поднялся на колени.
- Не делай этого так, хорошо?.. - сказал он, глядя на нее. Тиб
наклонила голову и посмотрела на его искаженное усилием лицо. Ее ушные
раковины сильно торчали в стороны, и как раз сейчас через них просвечивал
солнечный луч. Они показались ему необыкновенно красивыми. Он стиснул
непослушные челюсти и схватил Тиб за плечи. Снорг чувствовал, что она
помогает ему, старается стоять ровно, как опора. Она по-прежнему смотрела
ему в лицо. За ее полураскрытыми губами видны были зубы. Снорг ощутил себя
великаном, гигантом... он стоял, впервые стоял на своих парализованных
ногах. Он смотрел теперь на нее даже немного сверху... на высокую до небес
Тиб.
Все прервали разговор. Снорг решил сделать шаг. Он чувствовал в себе
силу... и вдруг увидел, как одна из его ступней, движется к Тиб.
- Тиб!.. Я иду... - Он хотел крикнуть, а получился то ли стон, то ли
плач. Все вокруг заколыхалось, и Снорг рухнул навзничь.
В Комнате были еще два постоянных обитателя, с которыми Снорг вообще-то
не сталкивался, потому, что оба они использовали ту же аппаратуру, что и
он. Во время его активности они спали. Это были Эйспи и Дальф. Эйспи по
своему виду напоминала Тевежнера, хотя уступала ему по размерам. Пайки
говорил, что она очень умна и склонна к проказам. Эйспи никогда не снимала
искусственных рук и с их помощью устраивала всякие каверзы Пайки или
Тевежнеру. Сноргу очень хотелось поговорить с нею или с Дальфом, который
лежал неподвижно, свернувшись, как эмбрион. Его необыкновенно сморщенная
кожа наводила на мысль о глубокой старости, хотя он был их ровесником и,
как и все они, только-только вступил в зрелый возраст.
Тиб больше не пачкала Комнату и научилась подходить к Сноргу, когда
чувствовала нужду. Снорг, заметив это, обычно успевал помочь с присоской.
Случалось, что она переходила на ту сторону Комнаты, где он лежал в этот
момент, и уставившись на него, останавливалась поблизости. Активность ее
значительно возросла.
- Я тебя недооценивал, Снорг, - сказал как-то Пайки, - ты молодец...
сумел войти в контакт с этой худышкой... - он никогда не говорил о Тиб
иначе чем "эта худышка"... - Мне это не удалось, хотя я очень старался...
- Ты изменился, Снорг, - продолжал он дальше, - раньше ты напоминал
окровавленное мятущееся животное... теперь же на твоем лице отражаются
мысли...
Животное - означало что-то грубое, безмозглое и чудовищно сильное...
Снорга обрадовали слова Пайки. С этого момента он стал тренировать свою
силу воли. С тех пор, как он усилием воли заставил безжизненные ноги
сделать первый шаг, это стало для него важным делом. Теперь он мог уже
ходить, хотя частенько все заканчивалось рискованным падением. Он
поднимался на ноги, опираясь на тело Тиб, но дальше шел самостоятельно,
она лишь поддерживала его рукой. Проснувшись, он иногда мог теперь даже
без помощи Дэгсов и аппаратуры заставить руки слушаться.
- На моем лице отражается воля, - сказал он Пайки.
Тот лежал, подняв голову, и смотрел на него.
- Это правда, - сказал он, - черты лица у тебя отвердели, кончики губ
опустились... Ты должен спешить, Снорг... Я чувствую, что нам уже недолго
быть здесь вместе.
Пайки сделал ставку на знания и интеллект. Он часами сидел за
клавиатурой одного из визоров и, если только кто-то из Дэгсов шутки ради
не лишал его искусственной руки, без устали писал что-то на дисплее. Новая
информация и контакт с машиной стали его страстью. Снорг был уверен, что
для того, чтобы сделать Пайки счастливым, достаточно было отнести его к
клавиатуре и усадить там так, чтобы он смог продержаться в этой позе
несколько часов.
Снорг решил научить Тиб говорить. Пайки посоветовал ему дать ей
почувствовать вибрацию голосовых связок на своем горле. Приступая к
выполнению задуманного, Снорг ухватился за бедра Тиб, чтобы встать. Он
сделал это, однако, слишком резко, и Тиб упала. Он впервые видел ее
лежащей. Один из Дэгсов, пользуясь оказией, молниеносно втиснулся между ее
беспомощно раскинутыми ногами. Снорг размахнулся изо всей силы, и
получивший затрещину малыш, весь залитый кровью, покатился по полу.
- Снорг!.. - крикнул Пайки. - Перестань!.. Ты его изувечишь.
- Это моя кровь, - сказал Снорг, осматривая ладонь. - Я рассадил себе
руку об него.
Тиб уже пришла в себя и села. Дэгсы держались в отдалении, зорко
наблюдая за Сноргом.
- Вообще-то хорошо, что ты ему врезал, - сказал Пайки, - он получил
также как бы и от меня за Музи... Они оба делают с моей Музи, что хотят...
и когда хотят.
Снорг взял Тиб за руку и положил ее ладонь на свое горло.
- Тиб, - сказал он, указывая на нее пальцем.
Она по-прежнему молча смотрела на него.
- Тиб, - повторил он.
Она, кажется, испугалась.
Снорг провел ладонью по лицу Тиб, дотронулся до розового ушка и
оторопел: ушного отверстия не было.
- Пайки! - крикнул он, не вполне владея челюстями. - Ты гений! Она
совершенно глухая... только через осязание... ты был прав...
Он с новыми силами стал повторять ее имя. В конце концов ее губы
шевельнулись и издали глухой и сдавленный звук: "грб..." Тиб встала и
несколько раз повторила: "гырдб... гдб..." - она говорила все громче и
громче, расхаживая по Комнате.
- Разбудит Дальфа, - сказал Пайки.
Снорг подозвал ее жестом. Тиб села рядом. Он снова стал повторять ее
имя.
- Ты знаешь, я сегодня утром видела, как Дэгсы занимались этим друг с
другом, - сказала Музи.
Утром - означало ту пору, когда на полу появлялись зайчики от солнечных
лучей.
- Днем этого никогда не случается, - заметил Пайки.
- Может, они нас стесняются?
- Дэгсы?!.. - рассмеялся он. - С такими низкими лбами? Да они же
кретины...
Тиб училась быстро. Вскоре она уже могла произносить свое имя, имена
Снорга и Пайки, а также несколько других слов. Пайки считал, что зрение у
нее тоже недоразвито и основную часть информации она получает через
осязание. Он признался, правда, что не знает, что это: физиологический
недостаток или, быть может, мозг Тиб не справляется с соответствующей
интерпретацией поставляемых зрением данных.
Все чаще стал просыпаться Дальф. Он никогда не менял своего положения
на полу, хотя двигал веками и даже говорил. У него было очень забавное
произношение: он заикался и с трудом подбирал слова. Снорг хотел узнать,
сможет ли Дальф обойтись без помощи аппаратуры, но Дальф не понимал
значения слове "воля", и пока с ним не о чем было говорить. Дэгсы как-то
пытались распрямить Дальфа на полу, но оказалось, что он такой скрюченный
от природы. Пайки утверждал, что это невозможно и что единственным
объяснением может быть только то, что Дальф представляет собой пару
сросшихся близнецов и у него есть маленький братишка, приросший к нему в
области живота.
- Кстати, Снорг... - сказал Пайки, поднимая над клавиатурой
единственную искусственную конечность, - ты заметил, как быстро меняется
наша жизнь?.. До сих пор я думал, что она подчиняется определенным
законам: ты ползаешь по полу, Тиб стоит столбом, Дальф говорит только
тогда, когда ты лежишь неподвижно, а теперь?..
- К чему ты клонишь, Пайки?
- Нас ожидают серьезные перемены... очень серьезные... Ты помнишь, как
было раньше, много раньше?..
Снорг кивнул головой.
- Раньше у каждого был перед носом экран, который учил нас всему и
который показывал, каков есть мир и каким быть должен... Каждого из нас
опутывала паутина проводов, заставлявших работать наши мышцы, органы, весь
организм... все это для того, чтобы мы жили...
- Я помню как сквозь туман, что так было... - перебил его Снорг.
- Именно! - оживился Пайки. - Они пичкают нас наркотиками или чем-то
еще... мы все забываем... Хотя, возможно, они хотят, чтобы эти знания
откладывались где-то глубоко в нас...
Снорг заметил, что Пайки выглядит очень плохо: на его прекрасном лице
заметна усталость, под глазами появились мешки, он был очень бледен.
- Ты слишком много времени проводишь у экрана. Все хуже выглядишь... -
сказал Снорг.
Пайки немедленно заинтересовался один из Дэгсов. Он явно хотел
перенести его в другое место, но пока только легонько гладил по лицу и
тянул за волосы. Пайки многозначительно посмотрел на Снорга.
- Видишь... - сказал он, - они, однако, многое понимают. Я сам недавно
убедился... Не понимаю только, зачем они оба хотят, чтобы их считали
кретинами?
Дэгс влепил Пайки пощечину и в гневе умчался в другую часть Комнаты.
Пайки усмехнулся.
- Ты, Снорг, думаешь, что я забавляюсь... что достаточно посадить Пайки
перед экраном, приделать ему искусственную руку, и он окажется наверху
блаженства, не так ли?
Снорг несколько растерялся.
- Снеогг, - позвала Тиб. Она уже умела вытаскивать присоску из стены,
но все еще не справлялась с заталкиванием ее обратно. Снорг помог ей и
вернулся к Пайки.
- Благодаря визору я узнал о многих вещах... Знаешь, Снорг, таких
Комнат, как наша, очень много. В них живут такие же, как мы... Одни
покалечены больше, другие меньше... эти комнаты можно осматривать потому,
что везде не только экраны, но и камеры... за нами тоже постоянно
следят... Мне кажется, что их объективы расположены где-то под потолком,
но выявить их очень трудно... Ты знаешь, в одной из этих Комнат, такой
темно-синей, живет такой же, как я... его зовут Скорп. Мы связались: он
видел меня на экране, я его... У него тоже искусственная рука...
- Может быть, мы и не заслуживаем того, чтобы жить так, как эти, с
идеальными фигурами, которых нам на экранах показывают, - сказал Снорг.
Пайки фыркнул от злости.
- Перестань!.. И тебя уже достали... у тебя уже чувство вины...
От резких движений на Пайки ослабли ремешки, которые поддерживали его
искусственную конечность. Снорг поправил крепления.
Проницательные глаза Пайки по-прежнему метали молнии.
- Это они вызывают в нас чувство вины... - взорвался он, - я еще не
знаю, зачем они это делают... но я доберусь до этого... вытащу, как
вытащил из этих проклятых экранов больше, чем должен был знать...
Снорг был удивлен силой, которая исходила от Пайки. "До сих пор я
считал, что воля - это по моей части..." - подумал он. Вероятно, его лицо
выражало удивление, которое Пайки прочел как недоверие, поскольку
продолжал его убеждать:
- Обрати внимание, Снорг... любая программа, любая информация... каким
человек должен быть... руки - такие и такие... ноги - такие и такие... так
- хорошо... а мы?.. а я?.. ошметок человека?.. это моя вина?.. ты
понимаешь?!. Зачем они это нам постоянно повторяют?
Снорг молчал. Он отметил для себя, что Пайки необыкновенно умен, что у
него можно научиться смотреть иначе и видеть больше, чем до сих пор. Но
тут рядом уселась Тиб и прильнула лицом к его лицу. Это нежное
прикосновение Снорг любил больше всего.
- Я боюсь, что уже не успею узнать обо всем... уже, наверное, совсем
нет времени, - закончил тихо Пайки, заметив, что Снорг больше не слушает.
- Па-а-айки! - крикнула Музи.
- Перестань... он спит, - сказал Снорг.
- Тогда ты подойди сюда и посмотри на Эйспи, - сказала Музи, - она не
дышит.
Подъем собственными силами обошелся Сноргу в несколько секунд страшного
напряжения. Казалось, Эйспи лежит как обычно: немного согнувшись и
подложив под большое плоское лицо хилые ручки.
- Она спит как обычно...
- Ошибаешься, Снорг. Посмотри на нее внимательнее.
Перевернуть Эйспи лицом вверх было выше его сил. К счастью, появились
вездесущие Дэгсы. Совместными усилиями им удалось ее сдвинуть. Тело было
холодным и начало коченеть.
- Черт возьми... ты права... это случилось недавно, - глухо сказал
Снорг, - а я даже словом с ней не обмолвился... она всегда спала...
разбудить Пайки?
- Не надо... и так узнает... - ответила Музи. - Не понимаю этой смерти.
Это не согласуется с тем, что говорит Пайки.
Снорг сидел, уткнув лицо в ладони. Он услышал за собой тихий,
клокочущий звук и обернулся. Тевежнер плакал. Слезы одна за другой стекали
по его красным свисающим щекам.
- Переверни меня на спину, - попросила Музи. - Кожа на животе так
болит, там, наверное, пролежни уже образовались.
- Лежа на животе, ты хоть как-то защищена от Дэгсов, - заметил Снорг.
- Для них, когда им захочется, перевернуть меня на спину труда не
составит, - ответила она.
Тело Эйспи исчезло, когда все спали, и никто не в состоянии был
сказать, как это произошло.
Заметив, что Пайки устало сидит за клавиатурой, Снорг вспомнил о том,
что ему говорила Музи. Он положил Пайки поудобнее и сел рядом.
- Смерть Эйспи не противоречит моим наблюдениям, - ответил Пайки, -
законы, которые нами управляют, действуют статистически... попросту сперва
нас всесторонне исследовали и выбрали тех, кто мог выжить... а может быть,
другие просто умерли... потом отсеяли тех, кто не мог учиться, таких
совершенных кретинов, и продолжали интенсивно обучать нас разными
методами...
Снорг взглянул на резвящихся Дэгсов, затем на Пайки, который ответил
ему улыбкой.
- Об этом и речь, - продолжал Пайки. - Эйспи умерла потому, что их
исследования недостаточно точны... а может быть, именно выживание и
является тестом...
- Что же дальше? - спросил Снорг.
- Уверен, что ничего хорошего... для тебя, во всяком случае, я не жду
ничего хорошего... Видишь ли, Снорг, мне удалось войти в систему
информационного центра, который нас обслуживает... Я видел разные
комнаты... В каждой из них были люди... - сказав слово "люди", Пайки
бросил быстрый взгляд на Снорга, - люди нашего возраста или немного
моложе, чем мы... те, которые очень молоды, сидят перед экранами, и в них
запихивают знания, люди нашего возраста занимаются тем же, что и мы здесь:
живут... наблюдают... общаются... но я еще не нашел ни одной комнаты с
людьми намного старше нас... Существует какой-то информационный барьер, на
прямые вопросы система отвечает молчанием... но все это уже вскоре
выяснится... я это чувствую, Снорг.
В глаза ударил яркий свет. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог
сосредоточить взгляд. Внезапно Снорг понял, что находится уже не в
Комнате. Он лежал на чем-то твердом в помещении, которое показалось ему
огромным. Неподалеку сидел мужчина, выглядевший очень старым, хотя был
лишь немногим старше прежних его друзей. Мужчина заметил, что Снорг
очнулся, и подошел, протягивая руку.
- Меня зовут Беблояннис Нобоблу, - сказал он.
Снорг усилием воли медленно поднимался с постели.
- Поздравляю вас, Снорг. С сегодняшнего дня вы стали человеком. Вы были
лучшим... - Снорг успел пожать собеседнику руку. Ему очень хотелось знать,
какова она на ощупь.
- Здесь у меня свидетельство информационного центра, - мужчина поднял
со столика несколько листков бумаги, - и положительное решение комиссии,
составленной людьми... Вы получите удостоверение личности и можете выбрать
себе фамилию и новое имя.
- Ш-ш-то? - выдавил в конце концов Снорг.
Мужчина напоминал доброжелательного чиновника, выполняющего довольно
приятную, но уже вошедшую в привычку обязанность.
- Я просмотрел ваши результаты... - Беблояннис все еще изучал бумаги, -
132 балла... неплохо... у меня в моем тесте было когда-то 154... -
похвастался он. - Этот Пайки опасно к вам приблизился, у него было 126
баллов... но отсутствие конечностей... половых органов... все это трудно
компенсировать умом... вообще-то лучше, когда выбор падает на таких, как
вы, а не на какие-то там обрубки...
"Дать бы тебе по морде, мразь", - подумал Снорг.
- Пайки - мой друг, - сказал он, чувствуя знакомое оцепенение челюстей.
- Лучше не иметь друзей, пока не станешь человеком... - заметил
Беблояннис. - Хотите знать результаты других? - Снорг промолчал, и
Беблояннис сам ответил на вопрос: Музи - 84, Тиб - 72, Дальф - 30, у
остальных почти нуль: Дэгсы по 18, а этот мешок Тевежнер - 12.
Снорг слышал презрение в его голосе и чувствовал нарастающую ненависть
к этому человеку. Ему казалось, что он способен был бы убить Беблоянниса.
- Что теперь будет со мной? - спросил Снорг. Спазм челюстей не
проходил.
- Как человек вы имеете возможность выбора... Вы вступаете в нормальную
жизнь в обществе... короткое обучение... затем можете учиться дальше или
начать работать... С сегодняшнего дня вы имеете также право на кредит в
размере 400 монет, который выдают каждому, кто становится человеком. Лично
я не советовал бы вам спешить с косметическими операциями, пока не найдете
постоянный источник дохода. В конце концов ушные раковины не столь уж
необходимы, - послал он Сноргу понимающий взгляд, - позднее вы тоже
сможете найти... выбор всегда есть.
Снорг почувствовал плывшую по телу холодную дрожь: перед его глазами
встала Тиб.
- Что теперь будет с другими? - отважился он в конце концов спросить.
- Ах, да... это вы тоже имеете право знать, - несколько раздраженно
сказал Беблояннис. - Всегда рождается гораздо больше особей, чем затем
становится людьми... Они пойдут на материал для пересадки органов. У них
ведь можно выбрать неплохие уши... глаза... желудки... Хотя от некоторых и
этого не получишь. Такие, например, как Тевежнер, годятся разве только на
материал для тканевых культур.
- Это бесчеловечно!
Беблояннис покраснел.
- Бесчеловечно было войну развязывать... Теперь же все сто процентов
популяции рождаются калеками физически, а три четверти и психически
вдобавок... и те, как правило, рождаются в результате искусственного
оплодотворения. Претензии только к нашим предкам можете иметь.
Снорг не выглядел переубежденным, поэтому Беблояннис объяснял далее:
- Количество родов увеличивают до максимума, чтобы повысить вероятность
рождения особей, близких к нормальным, - он оценивающе посмотрел на
Снорга, - а прочие... это самый дешевый способ создания материала... ведь
те, которых выбрали, тоже не полностью нормальны, не так ли?
Снорг, однако, не спешил поддакивать.
- Я работаю здесь уже семь лет, - продолжал Беблояннис, - и убежден,
что именно этот, путь является единственно правильным...
- Вы тоже не безупречны... левую ногу подтягиваете, и Ваше лицо,
кажется, частично парализовано, Беблояннис!
- Я знаю, что это заметно, - тот был готов к такому замечанию, - но я
много работаю и уже отложил деньги почти на целую ногу...
Тибснорг Пайкимузи приступил к работе в центральном архиве
биологического материала. Одновременно он продолжал учиться. Его заработок
был довольно высоким, однако после вычета за предшествовавшую общественную
опеку от него мало что оставалось. Оплата за питание и за маленькую темную
комнатенку поглощала остаток зарплаты настолько полно, что на руки он
получал только символическую сумму. Питался синтетической пищей в общей
столовой. Все же это было лучше, чем прежняя капельница. В столовой
постоянно встречался с одними и теми же людьми, и это нагоняло скуку, но
Тибснорг знал, что пока не может перейти в более дорогую столовую, куда
можно было бы приходить в любое время. С людьми, с которыми встречался в
столовой, он почти не разговаривал. Все они были старше его. Он
внимательно наблюдал за ними и не нашел среди них ни единого, чье
телосложение было абсолютно правильным - у каждого открывал те или иные
дефекты.
Тибсноргу очень повезло: если бы он получил в тестах менее 120 баллов,
то не смог бы учиться далее. Для него важна была также работа: он боялся
воспоминаний, которыми могло бы заполняться свободное время. Теперь за
любые операции он должен был платить, а он все еще помнил тех, кто помог
ему подняться и превозмочь паралич. Как человек он имел право на правду,
и, кроме красивых картинок в синтезаторе, который показывал пейзажи, людей
правильного телосложения или живших когда-то на Земле зверей, кроме
картинок, показывавших мир таким, каким он должен был выглядеть или,
возможно, когда-то выглядел, он имел право видеть, как мир выглядит
теперь. Каждые пять дней, после работы, он мог выезжать на поверхность и с
высокой обзорной башни осматривать окрестности. Они представляли собой
серо-коричневую пустыню, по которой без устали крутились серые массивные
вездеходы, перевозившие добычу из многочисленных карьеров и шахт. Он знал,
что этими вездеходами управляют люди, которые не могут иметь детей, потому
что фоновое излучение в пустыне было очень высоким. В столовую приходил
один из таких водителей. Он выглядел вовсе неплохо, и заработок у него был
в три раза выше, но Тибснорг не хотел бы поменяться с ним местами.
Медицинское обследование, которое Тибснорг позволил себе пройти за первые
накопленные деньги, показало, что он может быть отцом, хотя, вероятно,
только пассивно, то есть путем отбора спермы. Вскоре он освоил основы
работы с компьютером и был несколько повышен в должности. На новой работе
он контролировал решения особого отдела информационного центра по выбору
соответствующего материала для пересадки органов. Решения центра были
ясными, четкими и логичными и, как правило, вообще не требовали поправок.
За обнаруженные погрешности полагалась премия, и Тибснорг работал очень
внимательно. Биологический материал отбирали как для госпиталей всеобщей
медицинской службы, так и для частных лиц, которые хотели за свой счет
снизить свою ущербность. Работы было много: ежедневно несколько десятков
запросов и связанных с ними решений, с которыми следовало ознакомиться и
тщательно их обдумать. Вскоре он втянулся, и у него появилось много
времени, которое можно было использовать на общение с машиной и усвоение
самой разной информации.
Он помнил слова Пайки, который говорил, что поскольку информация
является привилегией, следует ею пользоваться по мере возможности. Он
узнал, что вопрос о том, станет человеком кто-то или нет, решается обычно
суммированием баллов, начисляемых системой в результате исследований и
тестов. Он узнал также, что тем, что стал человеком, он обязан лично
Беблояннису, который изменил решение центра, признавшего право на личность
Пайки. В действительности число баллов, в которое был оценен интеллект
Пайки, превышало сумму баллов, полученную Сноргом за относительно
правильное телосложение, физическое развитие и интеллект в совокупности.
Увидев на экране, что интеллектуальные способности Тиб были оценены в ноль
баллов, он зло выругался.
Его всегда интриговал дневной свет в Комнате, теперь он знал, что это
всего лишь лампа, излучающая в видимом и немного в ультрафиолетовом
диапазонах, которую периодически включают и выключают. Комната находилась
глубоко под землей. Солнце он видел только один раз: светло-серый диск,
еле заметный сквозь густую мглу. Однако теперь было все же лучше, чем
раньше, когда всю землю покрывал сплошной снег и солнце никогда не
просвечивало сквозь тучи.
Тибснорг Пайкимузи все глубже вникал в систему учета биологического
материала. Тиб, Пайки и другие получили порядковые номера от АТО-44567743
до АТО-44567749 и уже не имели имен. Вскоре у номера АТО-44567746, т.е. у
Музи, изъяли глаз, нос и одну из почек для косметической пересадки.
Тибснорг, правда, протестовал против назначения указанного номера на
операцию, но его мнение не было принято во внимание, поскольку все другие
эксперты голосовали иначе. Тибснорг пережил это болезненно, так как
по-прежнему ощущал в себе связь с Музи и другими обитателями Комнаты.
Следующим был Дэгс с номером АТО-44567748. Операция имела летальный исход:
у Дэгса изъяли пищевод вместе с желудком, печень, обе кисти руки и половой
орган без желез. То, что от него осталось, было нежизнеспособным, поэтому
только кожу, а также мышцы и некоторые кости отправили на склад тканевых
культур, а сам номер АТО-44567748 сняли с учета.
Стоимость каждого из органов рассчитывалась, исходя из расходов на
содержание донора на настоящий момент. Проще всего было в том случае,
когда номер полностью снимался с учета, тогда стоимость содержания донора
компенсировали с соответствующими коэффициентами все те, кому пересаживали
органы. При других типах пересадок использовались очень сложные и
запутанные системы пересчета, и Тибснорг подозревал, что только сама
компьютерная система в них ориентируется свободно. "Интересно, какой номер
получил бы я, если бы не Беблояннис?.. - подумал он как-то. - Может быть,
хоть рядом с Тиб?"
В столовой он не сидел уже в одиночестве, познакомившись с водителем
одной из грузовых машин. Его звали Эйбрахам Дрингенбум, он был высоким,
плотным человеком и очень гордился своим именем и фамилией, выкопанными
где-то в исторической библиотеке. У Дрингенбума был низкий зычный голос,
говорил он очень громко, что весьма смущало Тибснорга, поскольку в
столовой обычно царила тишина. Ему казалось, что все смотрят на них, хотя
смысла в его опасениях не было, потому что ими никто не интересовался и,
кроме того, у многих из присутствующих был в той или иной степени
притупленный слух.
- Тибснорг Пайкимузи? - пробубнил Дрингенбум. - Странное имя и
фамилия... Почему ты выбрал именно такие?
- Во мне одном нас много, - тихо сказал Снорг.
- Хмм... - буркнул Дрингенбурм, - вот как ты придумал... Это нехорошо -
слишком тесно связывать себя с другими в Комнате. - Вдруг он переменил
тему. - Ты знаешь, на сегодня средняя продолжительность человеческой жизни
достигла уже 24-х лет... В это трудно поверить... это слишком хорошо... я
думаю, что они там немного подгоняют медицинские данные, чтобы не портить
нам настроение...
- А как они это считают? - заинтересовался Тибснорг. - Для всех, кто
рождается, или только для людей?
- Сдурел?.. Для людей, конечно, для людей, ведь человеком становится
едва каждый десятый...
Тибснорг внимательно наблюдал за Дрингенбумом. Тот выглядел практически
здоровым. Правда, он был одет в серую куртку и брюки, и его тела нельзя
было увидеть, но кроме прооперированной уже заячьей губы, которую,
впрочем, скрывали седеющие усы, ничего не указывало на отклонение от
нормы.
Как бы прочитав его мысли, Дрингенбум беспокойно пошевелился.
- У меня вся кожа на туловище была покрыта бородавками на длинных
противных ножках... это мне уже прооперировали... Хуже всего с этим, -
Дрингенбум скривился и показал на низ живота, - но ты не бойся,
Тибснорг... я куплю себе такой, что мне на пятерых живых детей хватит... у
меня уже отложено 1620 монет... - добавил он, почувствовав недоверие
собеседника.
Названная сумма была невероятно большой: Тибснорг мог сэкономить едва
22-24 монеты из своего десятидневного заработка. Это были деньги, за
которые он, наверное, мог бы выкупить всю Тиб, разумеется, как
биологический материал. Все чаще в его мечтах появлялась ее стройная
изящная фигурка, а голова почему-то была окружена вихрем разноцветных
волос. Его сны неизменно были связаны с Комнатой. В них поочередно
возникали, образы друзей. Тиб была в его снах всегда.
Тибснорг снял комнату получше, расположенную ближе к поверхности. Он
удивился тому, что его новая комната, правда, несколько меньшей площади,
чем прежняя, и с двумя виэорами вместо трех, обошлась ему всего не восемь
монет дороже. Все стало понятно, однако, когда он навел справки об уровне
излучения в таких жилищах. Но окно компенсировало многое. Он часами сидел
у него, всматриваясь в непроницаемые оловянные тучи над пустынными
холмами. Ледника не было видно, так как окно находилось почти у самой
земли. Край ледника можно было заметить только с обзорной башни в очень
ясные дни и то лишь через хороший бинокль. Пейзаж, пусть не такой
красивый, как на экране визора, притягивал с неодолимой силой. Может быть,
поэтому Тибснорг попытался наняться на работу водителем грузовика. Платили
там хорошо, и можно было быстро скопить приличную сумму, что также имело
для него немалое значение.
В транспортном бюро его принял чиновник, сидевший в инвалидной коляске.
Его почти не видно было из-за стола, но в глазах таилось что-то такое, что
заставило насторожиться. Когда Тибснорг изложил свою просьбу, он посмотрел
изучающе.
- Вы нейтральны или активны?
- Нейтрален... - соврал Тибснорг, зная, что это обязательное для приема
на работу условие. Чиновник кивнул и набрал что-то на клавиатуре машины
непропорционально маленькой рукой. Затем он посмотрел на экран, и лицо его
вытянулось. Уже до того, как он открыл рот, было ясно, что разговор
окончен.
- Нельзя так расточать то, что имеете, это в прямом смысле
изнурительная работа... - Чиновник повернулся спиной.
Дрингенбум чуть не избил Тибснорга, когда узнал об этом. Он со злостью
выдернул из кармана комбинезона свой индикатор: маленький розовый кусочек
пластмассы.
- Смотри, дурак!.. - Дрингенбум показал массивным пальцем на пластинку.
Когда Дрингенбум нервничал, то не мог сдерживать дрожь в руках. Вот и
сейчас его палец скакал вокруг розового прямоугольника. - Когда он станет
красным, мне хана...
Светлые глаза Дрингенбума блестели-на загорелом лице, ставшем теперь
багровым. Он зарабатывал столько, что мог позволить себе загорать.
- Куда ты рвешься? В землю?.. - добавил он раздосадованно.
- Ты можешь загорать под искусственным солнцем... - тихо сказал
Тибснорг.
- Ну и что, дурень?! Что из того? Ты же можешь иметь баб десятками...
даже если у тебя там ничего нет, кроме желез. Железы стоят дороже всего...
а все остальное, все это мясо, стоит не больше чем 600-800 монет.
- Физически я в порядке, - промямлил Тибснорг, - это что-то с
периферийной нервной системой.
- Это еще дешевле... от баб отбоя не будет... на кусочки тебя
разорвут... живи, не хочу!.. эх, парень...
Тибснорг секунду колебался, стоит ли ему сказать о Тиб, но не решился,
и на этом разговор прервался.
Эйбрахам Дрингенбум был единственным, с кем Тибснорг поддерживал
постоянный контакт, если не считать нескольких мимолетных слов, которыми
он иногда обменивался со случайными соседями за столом. В сравнении с
прежней жизнью в Комнате он жил теперь почти отшельником и не искал
контактов с другими людьми, довольствуясь воспоминаниями. Женщины, которые
встречались ему в столовой или в коридорах, не шли ни в какое сравнение с
Тиб: они были уродливы или их увечья слишком бросались в глаза. Он стал
носить в соответствии с правилами красную нашивку, означавшую, что он не
нейтрален полностью, но это ни в малейшей степени не изменило его
поведения. Быть может, он сталь лишь чуть грубее обращаться с женщинами,
которые теперь несколько настойчивее заговаривали с ним. Возможно, если бы
он носил две нашивки, сигнализировавшие о полноте возможностей, в самом
деле происходило бы то, о чем говорил Дрингенбум, но пока на его покой
никто особенно не покушался.
Через несколько дней Эйб принес печальную весть.
- У меня рак, - сказал он глухо, глядя в тарелку с супом, слизистым и
невкусным, но полностью укомплектованным витаминами и микроэлементами.
- Ну и что... у половины людей рак, - Тибснорг пожал плечами.
- Уже в предпоследней стадии, - добавил Дрингенбум.
- У тебя ведь есть 1620 монет... выкарабкаешься... - Тибснорг все еще
не видел особого повода для беспокойства.
- 1648 монет, - поправил Дрингенбум, - но это дерьмо, все равно мало...
У меня такой, что дьявольски быстро жрет... и я никогда не куплю себе то,
что хочу...
- Так почему дотянули до предпоследней стадии? Ты можешь подать в суд
на медицинский отдел.
- Я сам виноват... - сказал Дрингенбум, - не проходил исследований,
потому что дорого, а я хотел быстрее накопить денег, пока мой индикатор не
покраснел окончательно.
- Но ведь тебе как и любому из людей гарантировано бесплатное
элементарное медицинское обслуживание...
- Спасибо... - Глаза Дрингенбума были матовыми и угасшими, в его голосе
отчетливо слышался дефект речи, вызванный плохо прооперированной заячьей
губой, - оставят мне мозг, глаза и часть нервной системы, остальное
отрежут и сожгут: скажут, что иначе возможны метастазы. Потом посадят
управлять экскаватором или лентой конвейера...
- Думаю, что они умеют лечить рак по-другому, не только заменой больных
органов... только не говорят об этом по экономическим причинам... иначе
сильно упадет спрос на органы для пересадки.
Пока Тибснорг говорил, в голове его вертелось: "1648 монет, это почти
полная стоимость всего тела Тиб. А ведь Эйбу и так скоро конец... значок у
него уже совсем темный... Сколько органов он себе купит?.. двенадцать?..
четырнадцать?.. в конце концов потеряет тело, - думал он, - а это для него
хуже смерти. Как заполучить эти деньги?"
Дрингенбум молча смотрел на него.
С этого момента Дрингенбум сильно изменился. Он стал более скрытным и
менее уверенным в себе. Когда Тибснорг рассказал ему о Тиб, он принял это
с неохотой, но спокойно. Он считал, что в этом нет ни малейшего смысла, и
что Тибсноргу нужно присмотреть себе женщину среди людей, а не искать ее в
биологическом материале. В конце концов стоимость тела Тиб была столь
высока, что на нее пришлось бы копить всю жизнь, но пока Снорг будет
копить, другие ее раскупят по частям. Зато он согласился взять с собой
Тибснорга в очередной рейс.
Машина преодолевала довольно длинный отрезок дороги, петляющей среди
покрытых серой пылью холмов.
- Достаточно несколько раз вдохнуть эту пыль... - Дрингенбум оскалил в
улыбке зубы из-за несимметричных губ.
Тибснорг посмотрел на него испуганно.
- Воздух попадает внутрь через хороший фильтр, так что хватит на
несколько сотен тысяч вдохов... - рассмеялся Дрингенбум.
Карьером служили руины древнего города, из них теперь добывали металл.
Гигантский ковш экскаватора вгрызался в искореженную железобетонную
конструкцию, которая была когда-то домом или фабрикой. Дрингенбум ждал в
очереди на погрузку. Наконец несколько кусков железобетона вместе с пылью
и обломками кирпича оказались в кузове его машины.
- Я делаю 4-5 рейсов в день... информационный центр всегда указывает
мне оптимальную трассу с минимальным уровнем облучения... а он любит
меняться... от ветра или когда дождь или снег падает...
Дрингенбум показал на маленький экранчик.
- Уровень фона измеряется также на ходу. Сегодня фон невысокий, но
иногда так звенит, что ехать страшно. В такие дни нам платят две или три
монеты премиальных.
На обратном пути он разрешил Тибсноргу сесть за управление машиной.
Правда, все управление сводилось только к отдаче приказов, остальное
выполнял процессор.
- В случае чего компьютер приведет грузовик обратно... - сказал
Дрингенбум, - если я потеряю сознание или умру внезапно... груз не должен
пропасть...
На одном из пригорков возвышалось одинокое здание, до половины
засыпанное пылью. Оно сохранилось целым, даже с крышей, дверью и стеклами
в окнах.
- Как хотелось бы жить в таком домишке... - сказал Дрингенбум, - а не в
городе.
- На поверхности?
- Твоя комната тоже на поверхности, Тибснорг... наверное, можно жить с
соответствующей защитой...
В конце концов настал день, который не мог не прийти когда-либо. День,
который Тибснорг представлял себе во многих разных вариантах, но никогда
не думал, что он застанет его настолько врасплох. Тибснорг работал, как
всегда, у экрана визора. Его сбережения составляли 48 монет плюс 320 монет
отсроченного кредита. Экран предложил на рассмотрение очередное дело. Ряд
стройных зеленых букв и цифр абсолютно точно сообщал: у номера
АТО-44567744 намеревались изъять руки, ноги и туловище вместе с шеей для
одной клиентки, голову - для второй. Мозг предназначался на ликвидацию,
номер, разумеется, снимался с учета.
"Ей пришлось повкалывать, чтобы накопить на такое тело... - подумал
Тибснорг с иронией. - А второй понравились, наверное, худощавое лицо и
голубые глаза в каталоге... настолько понравились, что и глухота не
остановила... а может быть, она уже столько заработала, что и на уши от
кого-то другого хватает..."
- Сволочи... проклятые сволочи... - пробормотал он.
Тибснорг попросил у системы время на обдумывание для рассмотрения
возможности приобретения всего экземпляра АТО-44567744 одним клиентом
вследствие явной выгоды такого варианта. Затем он выключил экран, поднялся
из-за пульта и вышел. Тибснорг ходил уже довольно уверенно и достаточно
быстро. Напряжение воли перед каждым шагом давно стало для него привычным.
Склад биологического материала располагался неподалеку. Он еще раньше
разузнал через компьютерную систему, в каком из помещений ее хранят.
Система сообщила ему также необходимые для входа пароли и коды. Сонный
охранник у массивных металлических ворот пропустил его, скользнув
безразличным взглядом. Тибснорг обливался потом от волнения. Коридор с
десятками одинаковых дверей тянулся в бесконечность. Он беспрестанно
терзался сомнениями в том, правильно ли поступает, ибо то, что он задумал,
было делом неслыханным. Вот наконец дверь с номером АТО-44567. Открылась
автоматически. За нею коридор с расположенными вдоль стен стендами с
биологическим материалом: десятки экземпляров разного роста и в разной
степени покалеченные. Все без одежды, в путанице проводов и электродов.
Сначала он нервно отсчитывал их по порядку, затем заметил нумерацию на
каждом из стендов. Все это длилось довольно долго, но наконец он дошел до
нее. Тиб стояла с открытыми глазами, они встретились взглядом, и она его
узнала. На то, чтобы сорвать провода, хватило несколько минут, дольше
пришлось освобождать ее от обручей, сковывавших руки и ноги.
Тиб немедленно прижалась к нему, прильнула лицом.
- Ты веенулся, Снеогг, я знала, что ты веенешься... - сказала она тихо.
- Скорее, Тиб, скорее... - потянул он ее за руку. Снорг знал, что ее
мышцы в хорошей форме: их принудительно стимулировали - никто ведь не
купил бы атрофированные конечности.
- Пайки... - показала она на опутанный клубком проводов маленький
бугорок. Совместными усилиями они освободили Пайки, который тут же
проснулся.
- Перестань, Снорг, это не имеет смысла... - сказал он. Снорг нес его в
одной руке, второй рукой он тащил Тиб. Отдышался только в лифте.
- Ну и что теперь будешь делать?.. - спросил Пайки. Тиб все еще
прижималась лицом к Сноргу.
- Я знаю коды системы... - сказал Снорг, - рассчитываю на внезапность,
шансов на удачу у нас процентов пять...
На проходной их встретил все тот же охранник. Он равнодушно ввел в
систему названный Сноргом код, посмотрел на экран и кивнул, чтобы
проходили.
Выходя из склада, они почти бежали. Снорг остановил небольшую
автоматическую транспортную тележку, и они все сели в нее. До комнаты
Дрингенбума было очень далеко. В коридоре царила зловещая тишина. Они
застали Дрингенбума в комнате: он еще спал.
Удар - и камера повисла в кабеле. Сильным рывком Снорг сорвал ее
окончательно.
- Эйб! Вставай!.. - Снорг рванул его за плечо. - Я с Тиб. Ты идешь с
нами?
Дрингенбум протер ладонью заспанные глаза. Посмотрел на них.
- Терпеть не могу это Эйб... меня зовут Эйбрахам, - сказал он. - Она и
правда красивая, - добавил, глядя на Тиб.
- Нет, я не пойду с вами... возьми карточку моего грузовика и стукни
меня чем-нибудь по голове, - продолжал он, - лучше этой книжкой... только
так, чтобы крови хоть немного было... и бегите из города как можно дальше.
Это единственный ваш шанс.
- Я свяжу тебя вдобавок. Будет лучше смотреться.
Он возился довольно долго, так как боялся слишком сильно покалечить
друга. В конце концов он оставил Эйба Дрингенбума лежащим без сознания и
связанным на диване, из ссадины на лбу у него даже вытекло немного крови.
Они уже подъезжали к гаражу грузовых машин, когда весь коридор заполнил
вой сирены. Началось. Через каждые пять метров мерцал красный свет. Камеры
в коридоре крутились во все стороны. Они успели въехать в гараж прежде чем
его дверь оказалась заблокированной. Снорг нашел грузовик Дрингенбума. Он
сунул карточку в щель у входа, и автомат сработал. Все вместе они взошли
на платформу подъемника и через несколько секунд оказались в кабине. Снорг
вывел машину из гаража. День был сумрачным, а слой облаков особенно
толстым. Он включил визор. Как раз передавали сводку новостей.
"...Потрясающее похищение биологического материала суммарной стоимостью
более 4500 монет! Неслыханное с незапамятных времен преступление! Ведутся
интенсивные поиски преступника, которым является сотрудник архива
биологического материала Тибснорг Пайкимузи. К розыскным работам
подключена операционная группа сил самообороны. Это гарантирует возврат
похищенного имущества и быстрый арест преступника".
Экран заполнили снятые стационарными камерами фотографии, показывающие
Снорга с Пайки в руке и идущую рядом Тиб.
Снорг присвистнул сквозь зубы.
- Эта операционная группа - несколько сотен чертовски крепких парней,
таких клубков мускулов... - сказал он.
Пайки оторвал взгляд от экрана.
- Я думаю, что у нас вообще нет шансов, но благо-дарен тебе за то, что
смог это увидеть... - он показал глазами на экран. - Я уже потерял счет
времени среди этих проклятых кабелей... укол снотворного... укол, чтобы
проснуться... и так без конца.
Тиб тоже смотрела в окно; с тех пор, как выехали из гаража, она не
проронила ни слова.
- К счастью, напротив стоял парень моего роста, и мы могли поговорить,
- продолжал Пайки, - он разговаривал также с Тиб, чтобы она совсем не
разучилась... я не мог с ней говорить: губ моих она не видела, а ведь
слышать - не слышит. И ты знаешь, она вроде бы все умнее становится, во
всяком случае тот парень так говорил.
Снорг поставил грузовик под ковш экскаватора.
Пайки внимательно наблюдал за тем, как мощный ковш набирает куски
развалин, которые были когда-то церковью. "Так вот как жили люди до
войны... - подумал он, - наверное, они чувствовали себя очень одиноко в
таких больших домах".
Погрузка закончилась, и Снорг отправился в обратный путь.
- Возвращаемся?.. - спросил обеспокоенно Пайки.
Снорг кивнул.
- У меня есть план... - сказал он.
Машина мчалась с максимальной скоростью.
- Тиб, надень на себя и на Пайки респираторы... - сказал Снорг и кивнул
головой в сторону ящика. Тиб никак не отреагировала: он говорил, глядя на
экран визора, и она не видела движений его губ. Он повторил это еще раз,
глядя прямо на нее. Тиб вытащила респираторы и комбинезоны и надела их на
себя и на Пайки. Она сделала это быстро и четко, с неожиданной сноровкой.
Снорг тоже натянул респиратор. Они приближались к пригорку, на котором
стояло одинокое уцелевшее здание. Снорг остановил грузовик и подъемник,
опустил их на уровень грунта. Счетчик, который нес Снорг, непрерывно
стрекотал. Тиб держала Пайки на руках, как ребенка. Все они были в
защитной одежде из прозрачного материала. Пайки был слишком мал для этой
одежды, и Тиб несколько раз завернула его в свисающие полы плаща.
Некоторое время они смотрели вслед грузовику, массивный силуэт которого
постепенно уменьшался и вскоре исчез за горизонтом, затем отправились в
путь. Шли медленно, с трудом вытаскивая ноги из песка. Прошло немало
времени, прежде чем они, обливаясь потом, добрались до цели.
В руинах можно было укрыться. Сохранились даже калитка и солидная
входная дверь. Снорг по-прежнему верил, что побег удастся, хотя Пайки
считал, что то, что они ушли из грузовика, было принципиальной ошибкой и
надо было уезжать как можно дальше от города и его операционной группы.
Может быть, им удалось бы уйти от погони, умчись они достаточно далеко. Но
Снорг не смог решиться на полный разрыв связи с городом и принял иной
план. Даже сейчас он чувствовал себя очень одиноким.
Никто из них не снимал защиты, потому что всюду лежала пыль и от нее
невозможно было избавиться. Тиб села рядом ест Сноргом и посмотрела на
него.
- Я была увеена, что ты веенешься за мной... - сказала она тихонько.
Снорг хмуро улыбнулся.
- Это был сон... я во сне ушла из Комнаты. Столько света... и эти чужие
вокууг... сколько их было... они потом поставили меня. Там, возле Пайки...
хоошо, что ты снова есть... - говорила она, внимательно наблюдая за его
губами.
- Заике всегда есть что сказать, - грубо перебил ее Пайки, - сейчас
она, наверное, будет рассказывать тебе об уколах... действительно... сбоку
высовывается шприц - трах и спишь, трах и все возвращается... Совсем как
выключатель!.. И эти тележки кружат по рядам каждый день... трехэтажные
тележки... Их тащили всегда одни и те же люди в серых одинаковых
халатах... И всегда они кого-то везли на этих тележках... увозили... Редко
кто возвращался... и всегда в бинтах... снизу много не увидишь. Это всегда
был один из нас... Трудно было связаться, потому что каждый второй в ряду
спал, а кричать тоже нельзя, потому что сразу укол... И все же мы
разговаривали... цепочкой... так, чтобы слышно было, но шприц еще не
выскакивал... хуже всего, когда глухой в цепочке... Потом эти же в халатах
снимали бинты... и у них не было рук... ног... по-разному. Какой это был
ужас, когда тележка притормаживала перед тобой... думаешь - вот сейчас
остановится... Они не были садистами... эти, в серых халатах... просто у
тележек плохие колеса... они старались тащить эти тележки как можно
равномернее... Они же понимали, что мы чувствуем... Но иногда колесо
заклинивало, и тележка притормаживала... но я не хотел, чтобы меня
привозили назад в случае чего... у меня ведь и так почти ничего нет...
- На этих тележках всегда увозили трех чеоовек, - вмешалась Тиб,
которая уже давно следила за лицом Пайки, - возваащались обычно двое,
иногда оодин... - Тиб, когда волновалась, заикалась и глотала звуки, -
помню, как веенулась Музи... только один глаз блестел из-под бинтов... но
это была она... Кальфи сказал, что это она веенулась... и рассказал, как
ей потом сняли эти бинты...
- Прекрати, - снова перебил Пайки, - я не хочу это слышать, я знаю, как
она выглядела тогда... потом ее снова забрали... и больше она не
вернулась.
- Музи?.. - удивился Снорг. - Да... конечно... это могло случиться на
другой смене, - говорил он сам себе, - проклятье, какой был риск... ее
тоже могли... к счастью, это случилось на моей смене... какое счастье...
- Какое счастье? - спросила она хрипло.
- Что ты сейчас со мной... я о многом не подумал раньше...
- Я уже не могла так стоять... только эта доожь в мышцах, после я так
уставала... и разговоры с Кальфи, потому что губ Пайки я не могла
видеть... и остальное: все это должно было закончиться сумасшествием... Я
не успела, но если бы это поодолжалось, то навееное сошла бы с ума...
Они вдвоем с Пайки говорили, перебивая друг друга. Пайки бесцеремонно
вмешивался в монолог Тиб, она только через несколько секунд соображала,
что он что-то говорит, и умолкала. Затем она сама перебивала Пайки и
продолжала рассказывать хриплым, ломающимся голосом. Ведь так трудно было
за несколько часов рассказать обо всем, что происходило за столько дней.
Затем Пайки отключился и стал наблюдать за тяжелыми коричневыми облаками,
плывущими низко над землей. Он смотрел на них сосредоточенно, и лицо его
выражало что-то вроде восхищения, что, несомненно, удивило бы Снорга, если
бы он хоть раз взглянул на Пайки.
- Перестаньте шелестеть этой пластмассой, - сказал наконец Пайки. Они
оба посмотрели на него.
- Послушай, Снорг, что я тебе скажу... - продолжал он, и прежние нотки
в его голосе так славно прозвучали, что Снорг улыбнулся.
- Я это чувствую... я знаю, что когда-нибудь полечу среди этих
облаков... высоко над землей на крыльях... и-это будет лучшая часть моей
жизни...
- Может быть, тебя посадят управлять машиной: тело у тебя никудышное, а
мозг весьма и весьма... но сперва нас надо поймать, а это не так легко...
ни одна камера не видела, где мы вышли...
- А что с нами сделают, если поймают, в чем я, к сожалению, уверен? -
Пайки недостаточно было предшествующих объяснений.
- Замолчи, Пайки!.. - Снорг впервые услышал, что Тиб говорит таким
тоном. - Ты что, мечтаешь об этих уколах, там...
- Говорю что думаю...
- Над этим стоит поразмыслить, - сказал Снорг после секундного
колебания. - Думаю, что слишком многое нам не грозит... мы останемся в
живых, хотя каждый по своей причине... Со мной ничего не случится, потому
что право на жизнь является основным правом для каждого человека. И если
уж кто-то однажды был признан человеком, остается им навсегда. Значит, из
сотрудника архива биологического материала я никак не стану одним из
экземпляров на складе... Пайки тоже было бы неплохо, исполнились бы его
мечты: смотри сверху и управляй экскаватором - правильное и полное
использование материала...
- А я, Снеогг? - спросила она, напряженно вглядываясь в его губы.
- Тебя, лишь тебя, - повернулся он к ней лицом, - ждала бы только
трагическая судьба... тело приглянулось одной... голова и лицо - другой,
богатой и, наверное, заслуженной женщине... Но я скорее умру, чем допущу,
чтобы это случилось...
Пайки молча выслушал и перестал вмешиваться. Он смотрел на небо, на
быстро несущиеся облака. Когда серый полумрак дня уступил мраку ночи, они
уснули, прижавшись друг к другу, голодные и озябшие.
Они проснулись серым и холодным утром. Тиб по-прежнему много говорила,
чем очень удивляла Снорга. Он помнил ее красивой, но не слишком смышленой.
"Они, вероятно, все постепенно интеллектуально развивались, все, а не
только я один, именованный человеком и названный Тибсноргом Пайкимузи, -
думал Снорг. - Может быть, все они, если бы дать больше времени..."
Они ежеминутно ожидали приезда Дрингенбума. Снорг рассчитывал, что Эйб
приедет на своем гигантском грузовике, привезет им еду и они вместе решат,
что делать дальше. Он был единственной их надеждой. Они ждали, наблюдая за
цепочкой проезжавших вдали машин, и им все больше докучал голод. Около
полудня сквозь тучи пробилось желтое солнце. Стало светло и ясно. Тиб и
Снорг стояли рядом в лучах солнца и смотрели на отбрасываемую ими тень.
Такое чистое солнце они видели впервые в жизни.
- Если из меня сделают управляющее устройство для машины, я часто буду
это видеть? - спросил Пайки, глядя в окно.
- Не знаю... может быть, тебе оставят глаза, - ответил с сомнением в
голосе Снорг, - ты не был признан человеком, поэтому твой мозг
рассматривается только как материал... право на глаза имеют только люди,
которые утратили тело в результате неизлечимой болезни... но вполне
возможно, что тебя вмонтируют в большой экскаватор... а там глаза
оставляют... с твоим интеллектом... кто знает?..
Его прервал громкий шум моторов, который доносился явно не от
проезжающих грузовиков. Снорг побледнел: он понял, что Дрингенбум уже
никогда не привезет им еду. Гул нарастал, пол под ногами задрожал. Вокруг
дома садились многолопастные тяжелые летательные аппараты операционной
группы.
- ...Один... два... три... - Снорг считал, чувствуя, как вновь
деревенеют челюсти. Тиб изо всех сил прижалась к нему.
- Они возваащаются... все это не имело смысла... - прошептала она,
глядя на бронированные машины, вокруг которых замельтешили маленькие
фигурки в серых мундирах, шлемах и черных пулезащитных жилетах. Они ловко
выскакивали из машин и бежали к дому. Снорг заметил, что они вооружены
автоматами, некоторые несли даже лазеры.
"Все эти пушки, это на меня?.. - подумал с иронией Снорг. - Они что,
хотят ломать весь дом?.."
Он даже не пытался пересчитывать коммандос. Их было не меньше
нескольких десятков, и они молниеносно окружили дом.
- Тибснорг Пайкимузи!.. - загремел вдруг очень громкий голос. - У тебя
нет ни единого шанса. Сдавайся! Верни украденный биологический материал.
Это будет зачтено как смягчающее обстоятельство. Твой сообщник Эйбрахам
Дрингенбум арестован...
Тиб смотрела на него в упор, она чувствовала, вероятно, что что-то
изменилось. Он повторил ей то, что было сказано через микрофон так, чтобы
она видела его губы.
- Тибснорг Пайкимузи!.. - повторялось обращение...
Пайки молчал, в его глазах застыл ужас.
- Сволочи... проклятые сволочи... - повторил Снорг, не двигаясь с места
и прижимая к себе Тиб.
- Ведь мы хотим всего лишь жить... - прошептала она, глядя на него.
"...Будет зачтено..." - доносилось снаружи, когда за дверью послышался
шорох. Вдруг мощный взрыв в щепки разнес дверь. Двое коммандос мгновенно
ворвались вовнутрь и припали к полу, целясь в Снорга.
"Неплохо натренированы..." - успел подумать он.
Их действия были потрясающе четкими. Доля секунды - и в еще дымящейся
дыре появился третий, с намалеванным на спускающемся ниже бедер
пулезащитном жилете пестрым чудовищем. Он неподвижно застыл на
раскоряченных ногах, целясь в Снорга из длинноствольного револьвера,
зажатого в обеих руках. Вместо носа у него была сплошная черная дыра,
недоразвитые губы не прикрывали зубов, что делало его лицо похожим на лицо
трупа.
"Ты был первым, сволочь... - думал Снорг, - за это ты купишь себе новое
лицо... разве что первыми посчитают тех, которые на полу..." - Снорг
опустил глаза на лежащих коммандос. Тот, который стоял, проследил его
взгляд. Все новые коммандос влетали через разбитую дверь в комнату и
немедленно распластывались на полу. Тот, который стоял, как бы читая мысли
Снорга, вновь окинул взглядом лежащих солдат. Неожиданно он застыл и
секунду еще мерил Снорга лишенными век, как бы вытаращенными глазами. И,
хотя никто из них ни на миллиметр не сдвинулся с места, грянул выстрел, и
тело Тиб, которая в последнее мгновение заслонила собой Снорга,
безжизненно повисло у него на руках. Он почувствовал, как что-то сдавило
ему горло. Второго выстрела Снорг уже не слышал. Желтая вспышка перед его
глазами превратилась в цепочку светлых пятен и погасла.
Last-modified: Fri, 06 Apr 2001 10:34:34 GMT