.  --
Оголодал  я  с делами-то.  Быка  бы сейчас  жареного  да  чару  полуведерную
Ессентуков номер семнадцать!  Может, у тебя, друг Печенюшкин,  найдется хотя
бы котлетный автомат?
     Печенюшкин виновато развел руками.
     -- Феденька! -- вмешалась Лиза. -- А ведь  у меня в гостях  ты  овсяное
печенье ел и даже хвалил.
     -- Так борщ же был сначала!  -- завопил голодный домовой. -- Правильный
был борщ, душистый, наваристый. И косточка мозговая...
     Услышав о  борще, Аленка забеспокоилась и  вопросительно  посмотрела на
Фантолетту.
     -- Сейчас, сейчас, -- взволновалась фея. -- Все можно, заказывайте, кто
что хочет...
     Кобра, несмотря на уговоры присесть к столу, устроилась в  углу комнаты
на  полу  над  миской  парного молока.  Федя  ловко расправлялся  с  жареной
бараньей ногой и гарниром из копченых лисичек.
     Лиза увлеченно поливала кетчупом эскалоп с жареной картошкой. Морковкин
неторопливо прожевывал свекольную котлетку, запивая ее минеральной водой.
     Печенюшкин  поглощал  продукцию  домашнего   автомата,  фея  крошечными
глотками прихлебывала чай,  а  Аленка,  мечтательно  глядя  в  потолок,  все
заказывала:
     -- Салатик с зеленым горошком и просто горошек отдельно, в тарелочке, с
ложкой. Я им  буду заедать. Хлебушек маслом намазать, только густо. Яичницу,
нет,  просто  два яичка в мешочек. Чаек, только горячий и  в  двух чашечках,
большой  и маленькой.  Я буду из большой  в маленькую  переливать,  чтоб  он
быстрее остывал. Потом тортик черемуховый, и все.
     -- Лопнешь, Ленка!-- пробормотала Лиза, жуя.
     -- А  печенье  я  после тортика поем,  --  спокойно закончила Алена, не
обращая внимания на невнятную реплику сестры.
     Обед  закончился. Аленка, конечно, не справилась  со своим заказом. Она
съела два  яичка, немножко салата, ложку горошка, повеселела и заверила фею,
что   остальное  доест  потом.   Впрочем,  в   голосе  ее  убежденности   не
чувствовалось.
     --  Пропадет пища!  -- сокрушался Федя.  --  Бутерброд засохнет,  салат
испортится, тортик зачерствеет. Доешьте, братцы, чтоб не оставалось!
     Все отводили глаза.
     <i>--</i> Ладно, -- решился домовой. -- Сам  доем. Впрок. Да и то  --  вряд ли
скоро подкрепиться придется. Время тревожное, силы нужны как никогда. Давай,
Печенюшкин,  рассказывай,  что там у  нас  дальше.  <i>--</i>  Он придвинул  к себе
остатки.
     -- Дальше... -- проговорил Печенюшкин,  задумчиво глядя  на девочек. --
Дальше у нас Драконья пещера.
     -- Ой,  гиблое  место!  -- подскочил Федя. Он даже  подавился салатом и
надолго закашлялся.
     -- В пещеру никто не сможет проникнуть,  -- солидно произнес Морковкин.
-- Весь Волшебный совет,  лучшие маги Фантазильи заколдовывали  вход. Я тоже
принимал участие.
     -- Да,  --  согласился  хозяин.  --  Никому  из нас,  жителей Волшебной
страны, в  пещеру  не попасть. Только Лиза  с Аленой могут  это сделать. Вот
потому-то Ляпус и пытался захватить их любой ценой. Послушайте, девочки, что
это за пещера.
     На восток от  замка  Уснувшего Рыцаря тянется дубовый  лес, кончаясь  в
предгорьях.  Дальше ввысь  поднимаются неприступные отроги из  голого камня.
Высоко  в  горах  затерян  вход  в  пещеру,  мрачную,  темную,  зловещую.  С
незапамятных  времен  драконы в глубокой  старости  прилетают  туда умирать.
Умирающий  дракон  заползает  внутрь  и  там,   испуская  последний   вздох,
превращается в камень. Представьте: темный тоннель, неровный пол под ногами,
эхо от  каждого шага  --  жуть! -- вы идете с факелом в руке, и колеблющееся
пламя  выхватывает  из  тьмы чешуйчатые гигантские тела  и оскаленные  морды
каменных чудовищ.
     Конечно,  бояться  нечего, они неживые, но  не так-то  просто заставить
себя в это поверить.  Даже  если вдруг при  вас в пещеру заползет  умирающий
дракон, он никого не тронет. Просто доберется до места, где обрывается строй
его безмолвных собратьев, и застынет там навсегда.
     Раньше вход в пещеру был открыт для всех, и любой из жителей Фантазильи
хоть раз да  видел  кладбище  драконов. В ступах добирались,  на метлах,  на
коврах-самолетах,  кто  на чем горазд.  Мусор  всякий  оставляли  в  пещере,
фантики, объедки, стаканчики  пустые  из-под мороженого.  Надписи делали  на
память на боках у драконов. "Привет из Тень-Фонтании". "Мохнатик и  Капустка
здесь были". Фу! Некоторые даже отбивали чешуйки и уносили с собой. И  тогда
Волшебный совет  запретил  посещать  пещеру. Вход  заколдовали,  и с тех пор
никто,  кроме умирающего  дракона,  не может попасть туда.  Любой из жителей
Фантазильи, или  пришлый, проживающий в стране больше  двух лун,  переступив
порог пещеры, сразу превратится в старый осиновый  пень. Никакое  волшебство
не помогает.
     Только Лиза и  Алена могут войти в Драконью пещеру и вернуться обратно.
А пещера длинная. До конца ее нужно идти целый час.
     --  Какое там -- час! -- перебил Федя. -- А  два часа не хочешь! Они же
маленькие.
     -- Может, и  два,  -- не  стал  спорить Печенюшкин. -- Устанут, бедные.
Ладно, я знаю, как им помочь... Так вот. В конце пещеры есть крохотное озеро
с живой водой. Надо набрать две склянки и принести их обратно. Одна  девочка
может принести  только одну склянку. Если наберет больше, превратится в куст
шиповника сразу, как только выйдет из пещеры.
     -- Лучше  я пойду без  Алены, -- быстро сказала Лиза. -- Наберу большую
склянку, а потом разольем ее в две маленьких.
     --  Тогда,  --  ответил   Печенюшкин,   --  живая  вода   станет  самой
обыкновенной. И такое уже бывало.
     Но это еще половина дела. Добыв живую воду, одной из девочек необходимо
проникнуть к источнику негрустина, другой -- к источнику газирона. Затем обе
они  должны в одну и ту  же  секунду нырнуть  в источники, держа  в руках по
открытой склянке. Здесь, к  сожалению, тоже  никто из  жителей Фантазильи не
сможет  их  заменить  --  он неизбежно  наглотается воды, отравленной  соком
гуарама.
     -- А если просто вылить живую воду в источник? -- вмешалась Лиза.
     -- В волшебной книге написано -- нырнуть.
     -- Я плавать не умею, -- заревела Алена с ходу. -- А-а-а!
     -- Да ты что! -- воскликнула Лиза. -- Тут столько волшебников,  неужели
они тебя не научат!
     -- Конечно!  -- оживился Федя. -- Обучим за  милую  душу. Кроль, брасс,
баттерфляй, все, что хочешь, выбирай.
     -- Выпьешь чудесную  таблеточку,  птичка  моя,  -- прижимала Фантолетта
Аленку к себе. -- Выпьешь таблеточку и даже ножки не замочишь.
     -- Не понимаю, --  сказал Морковкин вежливо и язвительно. -- Что общего
имеют сила, хитрость, ловкость с искусством плавать и нырять?
     Волшебники  заспорили  было, но кобра  немедленно погасила  спор.  Змея
заявила непреклонно:  свою королеву и ее родную сестру, а, значит, принцессу
пустыни, она со своими собратьями спасут из источника мгновенно. Даже воды в
уши не позволят набрать.
     <i>--</i> Ну, а что же все-таки случится потом? -- выпытывала Лиза.
     --  Источники  навсегда  очистятся  от  яда!  --  торжественно  ответил
Печенюшкин. -- Газирон и  негрустин перестанут  быть  отравой, превратятся в
противоядие от зла и покорности злодеям. Ляпус издал  приказ: всем трижды  в
день пить свежие негрустин и газирон. Значит, не пройдет и несколько  часов,
как народ Фантазильи будет свободен.
     -- Не думай, что я боюсь, -- проговорила Лиза. -- Мне просто непонятно,
почему никто из  фантазильцев не может нырнуть в  источник? Ведь  живая вода
сразу сделает напиток целебным, и нырнувший не сможет отравиться.
     --  Да  ты что, газировку не  пила?  --  не выдержал  Федя.  --  И мимо
фонтанов не ходила?  Источник же пузырится, пузырьки  лопаются, ветер вокруг
водяную пыль  разносит. За десять  шагов не подойти, уже отравишься. А вам с
Аленой нипочем. Вот и соображай, подруга.
     -- Да-а...  -- протянула Лиза. -- Теперь я все-все поняла. Страшновато,
но  почетно.  Представляешь,  Аленка,  может, нам  с  тобой  когда-нибудь  в
Фантазилье памятник поставят. Будем на нем  стоять каменные или бронзовые, в
пышных платьях, со склянками в руках. Ой, нет, это, наверное, очень дорого.
     Волшебники засмеялись.
     --  Не  сомневайся, Лизок, -- солидно ответил Федя.  -- Будет памятник.
Средства позволяют.
     Аленка дергала фею за рукав.
     -- А  пока я там буду понарошке тонуть  -- я же все равно не отравлюсь,
живот не заболит -- можно газировки попить? Она такая вкусная...
     -- Можно, --  успокоила Фантолетта. -- Можно и сейчас попить. Вот  тебе
пирамидка, маленькая моя.
     <i>--</i> А Ляпус-с-с? -- прошипела неожиданно кобра. -- Он может догадаться о
наших планах?
     -- Наверняка,  -- сказал Печенюшкин. -- И будет охранять источники, как
зеницу  ока.  Есть две одинаковые  волшебные книги. Тысячи лет  назад старый
Ипсилон и его сын Кинкас -- великие провидцы будущего -- написали  их. С тех
пор  ни  одна  попытка  скопировать любую  из  книг  не удавалась.  Кончаешь
переписывать страницу -- она обращается в пыль.
     Одна  из  книг  была у  Великого Мага.  Вторую, точно такую же,  по его
просьбе  хранил я. Моя  на  месте,  в  тайнике,  сегодня проверял.  А  книга
Великого Мага исчезла. За  день до трагических событий в Фантазилье. Кто еще
мог ее украсть, кроме Ляпуса либо его шпионов?
     -- Выходит, -- подытожил Федя, -- Ляпус знает, что мы должны сделать, и
попробует нам помешать.
     -- Увы! -- подтвердил Печенюшкин. -- Это так.
     -- Значит, надо украсть  его и  связать!  -- загорелась Лиза.  -- А еще
лучше -- убить! Эх, вы.
     -- Салатик  мне  давал с  зеленым горошком, -- тихо  сказала Алена.  --
Играл со мной, песенки пел. Может, его просто нашлепать?
     -- Не так его легко выкрасть, -- заметил Печенюшкин. -- Есть у нас свои
разведчики в тылу  врага  -- Шиба и Мануэла. Но, я  уверен, Ляпус теперь  не
станет доверять никому, а сам спрячется.
     --  Но  откуда-то он должен  руководить,  --  вмешался Морковкин.  -- У
источников Ляпус  приготовил  нам  решающую, последнюю ловушку. Если  сумеем
как-то его перехитрить, победа за нами.
     -- Я! --  закричала  Лиза. -- Спорим,  я придумала!  По-моему, здорово!
Рассказать?
     Волшебники  переглянулись.  Видно  было,  что  им  не  хочется  обижать
девочку, но  во всех  взглядах сквозило  сомнение.  Даже  Федя, самый старый
Лизин друг, старался не смотреть на нее.
     --  Да, да, конечно!  -- спохватился Печенюшкин после паузы. -- Говори,
Лизонька. Мы тебя очень внимательно слушаем.
     --  План вот  какой.  Сначала Ляпус устроит засаду у  входа в  Драконью
пещеру. Правильно? Ведь если мы не добудем живой воды,  нечего и соваться  к
источникам. А если Ляпус сумел сделать девять кукол, точь-в-точь как Аленка,
то  вы и подавно сможете приготовить сколько хочешь кукол -- таких, как мы с
ней.  И  вот  у  пещеры появляется первая  пара  кукол, а с ними,  допустим,
Морковкин и Федя.  Наглотаются волшебных таблеток -- вот они, таблеточки, --
и  разбросают  массу ляпусовой  нечисти.  Только пусть никого не убивают  --
жалко ведь.  Вывести  из  строя  на  часок-другой,  и  ладно.  Потом  начнут
отступать  и, как бы  случайно, притворятся  погибшими,  например,  позволят
захватить девочек в плен. Пока их отведут к Ляпусу, пока разберутся, что это
куклы, пройдет время. И еще часть солдат отвлечется, потащит их под конвоем.
А в эту пору появляется следующая пара кукол. Их ведут, допустим, Печенюшкин
и кобра.  Потом третью пару кукол  опять  поведут Федя  и  Морковкин. И  так
сколько угодно. Заморочим им головы, пока никого у пещеры не останется, и мы
с Аленкой спокойно туда войдем. А уж мы-то не подкачаем. Если что, я Алену и
на спине могу понести. Ура?
     -- Ура-а-а!! -- раздался дружный возглас. Федя, плача,  бросился к Лизе
целоваться.
     -- Ох, Лизок, -- всхлипывал он  между рыданиями, -- на пенсию мне пора,
старому дурню. Я ведь  не поверил, будто ты можешь что-то стоящее придумать.
Нет, как выросла! -- завопил он вдруг с гордостью. -- Выросла-то как!
     Фантолетта светилась тихой радостью. Морковкин довольно кивал, а  кобра
страшным раздвоенным языком ласково облизывала Лизины руки.
     -- Вот  так, друзья-фантазильцы,  --  объявил  Печенюшкин.  --  Девочка
оказалась умнее нас  всех. И,  заметьте, без  всяких таблеток. Есть, правда,
еще одна деталь  --  как  девочкам с живой водой  беспрепятственно выйти  из
пещеры. Но тем временем Ляпус стянет все  силы к источникам,  а мы у пещеры,
ожидая Лизу и Алену, будем начеку. Думаю, все пройдет благополучно.
     -- Ну, а у источников? -- Федя, как всегда, был самым обстоятельным.
     -- Источники, -- сказал Пиччи, --  я  беру на себя. Представьте, у меня
тоже есть неплохой план. Итак, к делу!
     Высоко  в  горах,  неподалеку от Драконьей  пещеры затерялась маленькая
каменистая площадка. Сейчас  на ней  возвышались огромный валун, вытянутый в
длину,  и три  островерхих  камня поменьше,  издали  напоминавших  по  форме
елочки.  Попасть на площадку было бы  трудно даже самому опытному скалолазу.
Скала,  что  заканчивалась  площадкой,  вздымалась  в  небо  вертикально,  и
глубокая  пропасть  со  всех  сторон  окружала ее.  Но если  б  внимательный
наблюдатель чудом оказался на площадке, он мог бы заметить вот что. Огромный
вытянутый синеватый  камень  походил на троллейбус, словно  кто-то  водрузил
здесь   грубо  отесанный  памятник  обитателю  городских  улиц  и  площадей.
Островерхий камень побольше казался  старушкой  в чепце,  а два остальных --
застывшими рядом девочками.
     И, действительно,  это  были наши  старые  знакомые. Фантолетта  ужасно
боялась,  что Лиза  или  Алена упадут со  скалы  в пропасть.  Фея  уговорила
девочек превратиться в камни  ненадолго, обещая, что они будут  все видеть и
слышать. За компанию старушка заколдовала также троллейбус и саму себя. Да и
для маскировки это  было неплохо.  Пролетит невзначай вражеский  лазутчик на
метле,  на ковре-самолете, на  батарее парового отопления, посмотрит вниз --
никого, камни и камни.
     Часа два  назад Печенюшкин, Федя, дон Морковкин, кобра и десяток -- для
начала --  кукол улетели с площадки. Улетели без всяких приспособлений, даже
руками не махали. А  кобре и нечем было махать, разве что  хвостом.  Пестрая
вереница,  издали похожая  на журавлиный  клин,  быстро  удаляясь в  сторону
пещеры, пропала в конце концов из виду.
     И  очень скоро  стали  оттуда доноситься приглушенные расстоянием звуки
боя.  Девочкам, превращенным  в камни, казалось, что  слух у них  обострился
невероятно.  Лязг  оружия, хриплые  крики, тяжелое падение  тел, визг кукол,
попавших в  плен...  Потом  наступала  тишина,  а  через какое-то время  все
повторялось снова, и хотя слов нельзя было различить, смысл происходящего не
ускользал от детей и так.
     У Аленки страшно  чесалось левое ухо,  хоть  плачь. Но поднять каменную
руку,  заплакать, закричать,  позвать  на  помощь  она  не могла.  Это  было
настолько обидно и непривычно, что у  девочки от возмущения резко подскочила
температура.  Прохладный  горный воздух вокруг  камня зашипел, превращаясь в
пар.
     И в это мгновение, откуда ни возьмись, появился на площадке Печенюшкин.
Он тяжело дышал. В глазах еще горел азарт боя -- видно, только что перенесся
сюда прямо от пещеры. Мигом поняв обстановку, герой взмахнул рукой, кудрявая
сиреневая тучка поспешила  сверху  и, застыв  в метре над каменной  Аленкой,
пролилась теплым дождиком.
     Едва тучка растаяла, ко всем превращенным  вернулся прежний вид.  Алена
ревела, захлебываясь.
     -- Да! --  выкрикивала она, рыдая. -- Себе всю страну хотите спасать, а
меня водой  поливаете,  как огурец! А потом к  драконам в зубы!  А  потом  и
бассейне будете топить! Умрешь тут и даже ушко не почешешь!
     Фея обняла Аленку крепко-крепко.
     -- Леночка! -- взмолилась  она. -- Это я виновата. Задремала от горного
воздуха. Не сердись, рыбка моя! Глаз теперь с тебя не спущу!
     Девочка притихла.
     -- Я не  буду больше, --  сказала  вдруг  она.-- Это вы  меня простите.
Некогда плакать, летим скорей к пещере. Я часто обижаюсь, потому что -- папа
говорит -- у меня характер мамин. --  Она вздохнула. --  А мама говорит, что
папин.
     --  Ну и отлично! --  обрадовался  Печенюшкин. --  Скорей в троллейбус.
Враги в растерянности, от  пещеры отступили, Ляпус лично  с огромным войском
прибыл  к  источнику негрустина. Кобра,  Федя и Морковкин на страже. Муха не
пролетит.
     У  входа  в  пещеру, заросшего диким шиповником,  единственной  зеленью
среди голых  камней  вокруг,  шло  прощание. Вот позади  остались  последние
напутствия, и  девочки  шагнули внутрь.  Взявшись за  руки, они  уходили все
дальше в глубь пещеры. Вокруг было темно, лишь чуть мерцала узкая тропка под
ногами.  В кармане у  каждой  --  на  крайний  случай -- лежало  наготове по
волшебной  красной  таблетке  бесстрашия.  Пройдя  еще  несколько шагов, они
остановились,  как  по команде, взглянули друг на друга,  согласно кивнули и
достали  по маленькой  розовой  светящейся  горошине.  Это  был  специальный
подарок Печенюшкина.
     Алена вставила горошину  в правое ухо, Лиза -- в левое, и тотчас тишина
вокруг них  расступилась, а вместо нее зазвучал знакомый неторопливый  голос
их друга и спасителя:
     -- Диана и  Гокко вот уже недели  две жили на  берегу озера  в чудесном
убежище Пиччи-Нюша...


     <i>Глава восьмая</i>

        Печенюшкин. История третья

     Диана и Гокко  вот  уже  недели  две  жили  на берегу озера  в чудесном
убежище Пиччи-Нюша. Хозяин их почти все время отсутствовал. Он появился раза
четыре,  голодный,  растрепанный,  уставший,  с аппетитом  ел  и  задремывал
ненадолго.  Проснувшись, Пиччи  обязательно  рассказывал  детям какую-нибудь
невероятно  смешную историю и  исчезал  снова,  уверяя,  что этот раз --  уж
наверняка последний.
     -- Пиччи! --  сказал  Гокко  в последнее появление хозяина, когда  тот,
отдохнувший, по обыкновению смешил  их  до упаду.  -- Разве тебе обязательно
есть и спать, как и обычным живым существам? Стоит ли тратить на это время?
     --  Спроси  у   толстого  человека,  зачем  он   столько   ест?--  живо
откликнулась обезьянка. -- Для того, чтобы не чувствовать голода, достаточно
и половины, а то  и меньше. Так и я  -- необходимости  нет, зато так приятно
проглотить что-нибудь вкусное. А как здорово уснуть, зная, что хорошо сделал
свою работу, и проснуться для  новых дел! Пусть тело у меня волшебное,  зато
душа человеческая. Точнее, обезьянья, но ведь это почти одно и то же.
     А знаешь, Диана, -- продолжал  Пиччи, -- настало  время заняться твоими
делами. Мы улетали на закате, верно? Так вот,  я предлагаю вернуться  в твою
страну утром следующего дня. Следующего за вечером нашего отлета.
     -- А разве можно так?! -- воскликнула девочка.  -- Уже, наверное, месяц
прошел?
     -- Можно, -- заверила обезьянка. -- В  этом домике и вокруг него  время
идет по иным законам, чем везде.
     -- А кто установил эти законы? -- допытывалась Диана. -- Неужели ты?
     --  Давай, не будем об этом  говорить, --  скромно отозвался хозяин. --
Есть старинная  поговорка,  и  не я  ее  придумал: "Если  нельзя,  но  очень
хочется, то можно".
     -- Ох, Пиччи, -- покачала головой Диана, с  обожанием глядя на зверька,
-- у нас тебя ОБЯЗАТЕЛЬНО сожгли бы на костре...
     -- Еще неизвестно, кто бы кого сжег! -- запальчиво вмешался Гокко. -- А
у нас, в племени тупинабама, тебе бы поклонялись, как богу.
     -- И то  и  другое одинаково  плохо! --  быстро ответил  Пиччи.  --  И,
вообще, разницы мало. Сколько уже  раз люди  поклонялись казненным и сжигали
богов...  Но  я  опять  отвлекся. Хотите  знать,  что  делает  сейчас первый
министр?
     -- Конечно, да! -- хором заявили дети.
     --  Сейчас  посмотрим.  Помнишь,  Диана, скамейку,  висящую на цепях  в
дворцовом парке?  Ту, где ты сидела, когда принц Лютик  рассказывал тебе про
обезьянку? Там еще в двух шагах, в  центре огромной клумбы, расцветал пышный
розовый куст.
     -- Кажется, помню, -- неуверенно отозвалась Диана. -- Да, вспомнила! На
нем как раз распустились три бутона. Белые розы.
     -- Точно! Я  думаю, этот  кустик неплохо  бы выглядел у нашего крыльца.
Ну-ка, гляньте в окошко! Раз, два, три!
     Пиччи  махнул лапкой, и слева  от  крыльца  на  ровном  месте  появился
розовый  куст.  Три  белых розы  на  нем  так  были хороши,  что,  казалось,
светились сами.
     -- Только не подумайте, что я его украл, -- шепотом объяснил хозяин. --
Потом верну. А пока освободившееся место займем мы. Ну, поехали!
     Солнце  светило  ярко, утро  было тихим, парк  -- безлюдным.  Солнечные
зайчики  на скамейке сидели чинно и  неподвижно.  Лишь если б кому-то пришла
охота  следить  за ними долго-долго, он  обнаружил  бы, что зайчики  все  же
перемещаются. Очень медленно,  с той же скоростью, что и солнце,  ползущее к
зениту. Но  следить  было  некому. Жарко. Лишь розовый  пышный  куст, росший
посередине огромной клумбы, похоже, совсем не страдал от жары. Капельки росы
каким-то чудом  не высыхали на его листьях и лепестках, три  дивных розы  --
белая, желтая и алая -- не никли под жгучими лучами, а изо всех сил тянулись
к солнцу.
     Но  вот  шорох  ветвей  и негромкие голоса  нарушили  тишину. По  узкой
боковой тропинке к скамейке,  висевшей на цепях, выбрались двое. Разряженная
толстая дама шумно  пыхтела от духоты и жары и обмахивалась веером и носовым
платком  сразу. Увидев  скамейку, она попыталась  немедленно  плюхнуться  на
сиденье, но  мужчина,  шедший следом, остановил ее. С сомнением он посмотрел
на тонкие  цепочки,  прикреплявшие  скамейку  к каменным столбикам, затем на
толстуху.
     -- Боюсь, этот куриный насест не рассчитан на вашу чудную фигурку,  моя
Брунгильда. Лучше  я присяду  сам. Вы будете неспешно раскачивать меня,  а я
тем временем поведаю изящный план. Здесь нас некому подслушать.
     --  Я вся  --  внимание, милый Адельфан, -- хрипло отозвалась дама.  --
Готова слушать  вас  часами. Звук вашего голоса так  музыкален.  Я сразу  же
засыпаю... то есть, простите, внимаю и восхищаюсь.
     -- Ну уж, стоя, надеюсь, она  не заснет, -- пробормотал  себе  под  нос
первый  министр.  -- Главное,  запомните все,  моя прелесть! -- продолжал он
громко. --  В вашей очаровательной головке столько умных мыслей, что чему-то
лишнему  просто  трудно  туда  втиснуться.  Но  для  моего  плана освободите
местечко. Он очень важен для нас обоих.
     Итак,   завтра  днем   состоится   королевское  купание.   Помните  это
пленительное место в  заливе Тизифоны?  Течение  медленное, плавное,  густая
листва закрывает купальню от  солнца, чудесные лилии  выглядывают из воды то
там,  то тут! Почему я  не родился поэтом,  боже мой?.. Вчера  вечером я был
там, бродил  по  берегу,  любовался закатом.  Возле дальнего края  купальни,
снаружи,  в  воде, в  нескольких  метрах, растет лилия волшебной красоты. Во
время купания вы должны уговорить Диану перебраться через перила, доплыть до
цветка  и сорвать  его для вас. Там глубоко. Совсем рядом заросли камыша. Но
вряд  ли  кто знает, что  между лилией  и камышом глубокий  и страшный омут.
Девчонку стоит только чуть подтолкнуть,  и ее затянет в  омут. Вы же знаете,
обожаемая, что я  плаваю, как дельфинчик. Буду сидеть на дне  и дышать через
камышинку. Замысел так приятен, что хочется сделать все своими руками.
     Потом, значительно позже, девчонку, конечно, найдут ныряльщики.  Пусть.
Главное  --  сразу  отвлечь  чем-то  серьезным  внимание  короля,  принца  и
придворных.  Это  я  подготовлю.  Изобразим,  например, с  помощью  бродячих
актеров восстание народа.  До Дианы ли тут будет? Зато мы похороним крошку с
такими почестями, какие и не снились ей за всю ее короткую ангельскую жизнь.
     -- А как же  принц? --  робко спросила  Брунгильда.  Она побледнела  от
страха, но в широко раскрытых совиных глазах  ее,  в глубине зрачков мерцали
две маленьких сияющих короны.
     --  Что  принц?! --  с  пренебрежением  отозвался  министр.  -- Что ему
останется делать! Поплачет, напишет длиннющие, скучнющие стихи  на могилу и,
как миленький, женится на принцессе Филифлюк.
     --  Смотрите,  Адельфан!  -- воскликнула  вдруг  министерша.  -- Цветы!
Розовый куст! Белая роза стала алой, а желтая потемнела. Они меняют окраску.
Как изысканно! Я хочу их сорвать!
     Первый министр взглянул на куст, пожал плечами, затем перевел взгляд на
потное глупое лицо жены. Видно  было,  что ему хочется сказать грубость,  но
вельможа, как обычно, сдержался.
     -- Вы  перетрудились,  качая меня, дорогая, --  мягко  ответил  он.  --
Устали, и кровь прилила от натуги к вашему  бедному затылочку. Не надо рвать
цветочки.  Исколете пальчики, вытопчете  клумбочку.  Я  прикажу это  сделать
садовнику. Пойдемте.
     Он  легко  спрыгнул  со  скамейки,  подал   руку  жене,  и,  не  спеша,
заговорщики удалились по желтой, усыпанной гравием, дорожке парка.
     Розовый  куст  исчез. Вместо него трое друзей стояли в  центре  клумбы:
красная  от  возмущения  Диана, Гокко,  с  лицом, потемневшим  от  гнева,  и
Пиччи-Нюш, такой же, как и всегда.
     --  Фу!  -- почесал  нос Пиччи.  --  Нелегко  быть  розой.  Я  чуть  не
расчихался от собственного запаха! Мы едва не попались. Счастье, что министр
не поверил жене. Ну, ничего! Пусть они готовятся, мы подготовимся тоже.
     Королевская   купальня  напоминала  огромную  беседку  под  навесом  из
голубого  шелка,  затканного  золотыми  звездами.  С   берега   к  ней  вели
деревянные, покрытые коврами  мостки с точеными  перильцами. Внутри купальню
опоясывали скамейки розового мрамора, прямо с них можно было входить в воду.
Вначале глубина  была  по колено, а к середине  скрывала  человека  среднего
роста, примерно до подбородка. Дно было сделано из лиственницы, не гниющей в
воде.
     Длинную узкую аллею, ведущую к  берегу из  дворца,  обступали  с  обеих
сторон  гигантские липы.  Лишь у  самых мостков деревья слегка расступались,
образуя полукруглую площадку, покрытую мелким белым песком. Во время купания
там  всегда  стояли  наготове  слуги с  верхней  одеждой  придворных  дам  и
кавалеров.
     Кто бултыхался в  воде, весело  визжа, либо сосредоточенно  пыхтя, кто,
сидя на  скамейках, вел  легкие неспешные  разговоры.  Все -- и  мужчины,  и
женщины -- были без париков, в длинных, до пят, одеяниях из тонкого батиста,
напоминавших ночные рубашки и украшенных всевозможными бантиками.
     Король,  стоя  в  воде  по пояс, время  от времени  плюхался  на живот,
брызгался и  истошно  орал, делая вид, что тонет. Его мгновенно вытаскивали,
укладывали на скамью и, с фальшивыми криками ужаса,  принимались откачивать.
Тогда  его величество  открывал  глаза и  начинал  радостно  хохотать.  Этот
дурацкий розыгрыш никогда не надоедал королю.
     Диана, сидя на розовой скамейке, беззаботно болтала ногами,  опущенными
в воду.  За  спиной ее, на невысоких  перилах купальни устроилась обезьянка,
что-то тихо  бормотавшая  на  своем  обезьяньем языке.  С одной  стороны  от
девочки  примостился принц,  с другой  --  толстая  Брунгильда. Лютику очень
хотелось  прочесть Диане новые стихи, но он  стеснялся толстухи и думал, как
бы  от нее  отвязаться.  Министерше же  мешал  принц, ведь он  мог вызваться
поплыть за лилией сам.
     -- Где  ваш  супруг, сударыня? --  робко  хитрил Лютик.  --  Обычно  вы
неразлучны.
     --  Государственные  дела,  милый  принц!  -- басила  подученная  мужем
Брунгильда. --  Ни  минуты отдыха! Заботы,  тревоги. Бедняжке  некогда  даже
научиться  плавать.  Но  что это я все  о нем,  да  о нем. Я  слышала,  ваше
высочество, что вы подарили миру новую гениальную поэму?
     -- Да! -- оживился принц. -- Она называется "Тоска пингвина с перебитым
крылом по белой цапле, парящей в недосягаемой вышине". Правда, красиво?
     -- Волшебно! Прочтите же поскорее ее нам!
     --  Она  очень длинная, -- смутился  Лютик. -- Я наизусть  не помню.  А
рукопись у меня в кабинете, во дворце.
     --  Так пошлите за ней пажа! -- говорила Брунгильда, четко следуя плану
коварного  министра.  -- Боже! Какое счастье  упиваться вашими  бессмертными
строками!
     -- Он  не  найдет. Я  ее так  запрятал...  В  общем, я  сбегаю сам! Это
быстро. Вы подождете меня, Диана?..
     -- Ах, моя птичка, как  я вам завидую, -- продолжала заговорщица, когда
принц  умчался. -- Юноша так влюблен! Молодость, молодость... Очаровательная
пора. Смотрите! Какая дивная лилия цветет вон там, за купальней! Она  бы так
украсила  вашу  головку  к появлению  его  высочества.  Наверное, трудно  ее
достать?
     -- Пустяки!  -- весело  ответила  девочка. --  Сейчас увидите, как  это
просто. Подержите обезьянку, как бы она не нырнула за мной!
     Диана забралась на перила и прыгнула. Тоненькая ее фигурка вошла в воду
почти без брызг. С  полминуты поверхность  реки оставалась  пустынной, и вот
белокурая голова девочки вынырнула почти у  самого  цветка. Лилия качнулась,
исчезла  под водой и показалась  снова, уже в тонкой  руке,  покрытой  белым
мокрым рукавом. И вдруг и голова, и рука, держащая цветок, скрылись  из виду
стремительно и бесшумно. Были и пропали.
     Брунгильда воровато оглянулась по сторонам. Никто не смотрел  туда, где
исчезла Диана. Придворные в очередной раз откачивали своего веселого короля.
     -- Лиза, Лиза! -- тормошила сестру Аленка. -- Ты что, не видишь? Мы уже
пришли.
     Лиза потрясла головой,  с трудом возвращаясь мыслями в Драконью пещеру.
Королевскую купальню, лилию на воде и белокурые волосы Дианы  она, казалось,
видела перед собой, и видение медленно расплывалось, уступая место тому, что
было на  самом  деле. Аленка уже  лезла цепкими  пальчиками  сестре  в  ухо,
вытаскивая розовую горошину.
     -- Что тебе папа говорит,  Лизочкина? -- противным наставительным тоном
поучала она. -- Все в свое время.
     -- Ну, Ленка! --  завопила  Лиза, отбирая свою горошину. -- Пусти! Тебе
что, неинтересно было?
     -- Очень интересно, -- с  достоинством ответила сестренка. -- Как будто
пластинку  слушаешь про  аленький цветочек. Но если меня мама обедать  зовет
или гулять пора, или мультики по телевизору, я же пластинку выключаю.
     Можно было  спорить и  дальше, но крошечное озеро  с голубоватой водой,
словно подсвеченной изнутри,  лежало  перед ними. Алена с интересом оглядела
свой указательный палец на левой руке, на котором был заусенец и кожа вокруг
чуть воспалилась, и окунула его в озеро.
     -- Холодная! --  вскрикнула  она, тут же  выдернув  палец. -- Ой, Лиза,
смотри! Где заусенец-то?
     Заусенца не было. Воспаления тоже. Палец как палец,  с розовой кожей, с
крохотным белым пятнышком на ногте.
     Пока Лиза думала,  что бы ей вылечить, Аленка, ворча по поводу холодной
воды, уже опустила склянку в озеро.
     --  Давай, Лизочкина,--  подгоняла она  все тем  же тоном. -- Вечно  ты
копаешься. Нас же ждут.
     -- Аленка,  а  драконов ты  видела? -- Лиза  набирала воду.-- Я  что-то
ничего не заметила, пока мы шли.
     --  Что-то серое виднелось по бокам. Неинтересное. Как горы, только все
с зубчиками, с зубчиками. Зачем все сюда ездили?  У нас в  городе в зоопарке
гораздо интересней. Помнишь, какой белый медведь смешной? Ему  рыбу дают,  а
он с ней играет.
     -- Помню, -- вздохнула Лиза. -- Ну, ладно. Вперед, то есть назад.
     Она уже доставала розовую  горошинку и поплотнее, чтоб не пропустить ни
слова, вставляла в ухо. Сестренка сделала  то же,  и обе девочки пустились в
обратный  путь так  уверенно,  словно от мостика  через  речку по  привычным
тропинкам к бабушке с дедушкой на дачу.
     Зычный  голос,  раздавшийся  внезапно  с  берега,   заглушил  тонкий  и
визгливый хохот  короля.  Смысл  слов, разносившихся над  купальней, был так
ужасен, что придворные застыли в оцепенении.
     -- Власть в стране принадлежит восставшему  народу! Король и придворные
арестованы! Дворец захвачен! Выходите на берег спокойно, по одному!
     Слуг  с  одеждой  на  площадке  уже  не  было.  Вместо  них  под липами
полукругом стояли рослые, как  один, бородатые мужчины в грубых полукафтанах
простолюдинов.
     Наступившую тишину вновь разорвал смех короля:
     --  Ох,  не  могу! -- задыхался он. -- Ох, насмешил!  Это  все  шуточки
первого  министра,  господа!  Он, по  секрету,  обещал  мне  сегодня веселую
потеху. Ха-ха-ха!  Народ будет править страной? О-хо-хо!  Ну,  придумал! Ну,
молодец! Ха-ха-ха! Сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь!
     С этими словами  его величество первым ступил на мостки и  направился к
берегу,  подняв руки вверх  и хихикая.  Вслед за ним,  облегченно  улыбаясь,
зашлепали мокрыми ногами придворные. Брунгильда и обезьянка, легко прыгавшая
за ней, замыкали шествие.
     Отряд,  ожидавший  на  берегу,   действовал  быстро  и  слаженно.  Всем
спускавшимся -- королю, царедворцам, фрейлинам мгновенно связывали  руки  за
спиной  тонкими кожаными ремнями  и под охраной  отводили  в  сторону. Ремни
резали  запястья,   горячий   песок   обжигал  босые   ступни,  недоуменный,
возмущенный шепот слышался то там, то тут в толпе королевских приближенных.
     И  тут из  липовой аллеи,  держа  в  руке  пачку разлохмаченных листков
бумаги, с криком, хромая, выбежал на берег принц Лютик.
     -- Спасайтесь,  -- разнеслось  вокруг.  --  Какие-то  страшные люди  во
дворце!  Всех связывают, бросают  в подвалы! За  мной  гнались, я прыгнул из
окна! Где Диана? Где мой отец?!
     Он внезапно замолк, поняв вдруг, что обстановка и здесь непростая.
     Двое бородатых мужчин  выросли  уже  за его  спиной, но  тут обезьянка,
куда-то исчезавшая в суматохе, появилась  вновь.  Она  прыгнула с дерева  на
плечо предводителя восставших и что-то быстро зашептала ему на ухо.
     --  Не трогайте мальчика!  -- велел  тот.  --  И развяжите  женщин, они
свободны! А остальных -- пока в тюрьму. Потом решим, что с ними делать.
     Женщины разбежались, кто куда. Только  толстая Брунгильда спряталась за
дерево и, не понимая ничего, следила за происходящим.
     -- Диана!  Диана! Где  ты?! -- метался по опустевшему берегу принц.  --
Куда все делись?! Где она?! Где?!.
     Ветер,  неожиданно  поднявшийся  над  заливом, погнал  к берегу длинные
волны. Одна  из них, возвращаясь  назад,  неохотно оставила  на песке  тело,
облепленное,  как саваном, белой рубашкой до пят. Лица не  было видно -- его
закрывали мокрые густые пряди длинных волос.
     Лютик с истошным  воплем  кинулся к телу,  упал рядом с ним на колени и
трясущимися  пальцами отвел волосы с мертвого лица. Остановившимися навсегда
глазами  прямо на потрясенного принца смотрел первый министр  короля. Мокрый
белокурый  парик  медленно  сползал  с   его   коротко  остриженной  головы.
Брунгильда, сидевшая за деревом, вскрикнула диким басом и упала замертво.
     Шатаясь, Лютик поднялся на ноги. Вот, сейчас, казалось ему, он сойдет с
ума. И  в этот миг  из  зарослей камыша  высунулись две головы  -- черная  и
светлая, и звонкий голос Дианы разнесся над берегом.
     --  Пиччи! -- кричала девочка.  --  Мы  здесь  в воде почти  ничего  не
слышим! Уже можно выходить?!
     -- Понимаете, ребята,-- рассказывал Пиччи  Диане,  Гокко  и Лютику,  --
народ  страны  уже  подготовил восстание.  Его  надо было  только  чуть-чуть
поторопить.   Это-то   я   и   сделал.   Бродячих  актеров,  которых   нанял
премьер-министр, мы остановили по дороге к берегу и отправили обратно. Слуг,
ожидавших с одеждой своих господ у купальни,  бесшумно захватили восставшие,
когда Диана ныряла, а король делал вид, что тонет.
     А с  лилией  все было просто.  Диана  нырнула  с  купальни и  под водой
поплыла  в камыши.  Вместо  нее, под водой же, из камышей подплыл к  лилии и
вынырнул Гокко в парике и такой же рубашке. Он  сорвал  цветок,  и  тут  его
схватил  за  ногу и  утащил  под воду первый  министр. Вместо слабой девочки
перед ним неожиданно оказался закаленный сильный мальчуган.
     -- Победить должен был тот, кто дольше  сможет не дышать  под водой, --
спокойно объяснил Гокко. -- Я смог дольше.
     Диана украдкой бросила на него восхищенный взгляд.
     --  Все правильно, -- согласилась обезьянка. -- Да и сердце у злодея не
выдержало. Что ж, поделом ему.
     -- А что будет с королем, моим отцом? -- тихо спросил Лютик. -- Неужели
его казнят?
     --  Он не отец тебе, -- ответил Пиччи. -- Ты  был еще совсем маленьким,
когда от тяжелой болезни скончалась  королева, твоя мать.  Король  так любил
жену, что не мог без нее жить. Он принял яд у гроба супруги и тоже расстался
с  жизнью. Злодей-министр  узнал об этом  первым, и в  голове  его мгновенно
родился  преступный план. У  короля был двойник, пустой и ничтожный человек,
похожий на государя, как брат-близнец. Двойники есть  у  многих властителей.
Они  подменяют тех, когда  есть  опасность покушения. Не  очень  красиво  со
стороны  королей, прямо скажу...  Так вот, никто  никогда не узнал о  смерти
твоего отца, милый мой принц. Короля похоронили, как  двойника, двойник стал
королем и вместе  со своим первым министром сохранял страшную тайну. Он даже
немного повредился в уме, оттого и смеется все время.
     -- Как же ты узнал об этом? -- спросила Диана обезьянку.
     -- Я умею читать чужие мысли. Когда где-то должно совершиться зло, меня
тянет туда, как магнитом. Не очень-то приятное чувство, особенно когда тянет
в  разные  стороны.  Но  стараюсь,  как могу,  успевать  везде...  А  участь
лжекороля уже решена. Его пожизненно  запрут в лабиринте смеха. Мне кажется,
это слишком жестоко, но так решил народ...
     -- Диана, -- прошептал принц. -- Ты сказала,  вы покидаете нашу страну.
Как я смогу жить без тебя? Мне  остается  лишь яд, как  и  моему несчастному
отцу.
     Девочка  ласково  посмотрела  в  растерянные  глаза  Лютика,  погладила
несчастного  по голове,  взяла  в  свои  ладони  его  пухлую теплую  кисть с
пальцами в чернильных пятнах.
     Глаза принца медленно закрылись, несколько минут он сидел неподвижно, а
Диана баюкала его руку в своих.
     Вот  ресницы  мальчика  распахнулись снова,  он  взглянул на  Диану,  и
отчаяния уже не было в этом взгляде, лишь глубокая грусть.
     -- Ваше высочество!  -- вмешался  Пиччи.  -- Я должен сообщить вам, что
принцесса Филифлюк будет здесь с минуты на минуту!
     -- Зачем принцесса мне чужая... -- прошептал неуверенно Лютик:
     Зачем принцесса мне чужая?
     Ее совсем не уважаю.
     Я не хочу судьбы другой,
     Чем быть с Дианой дорогой!
     -- Я  забыл сказать, -- продолжал Пиччи, --  что в королевстве Филифлюк
тоже  произошла  революция.  Принцесса,  как  и  вы,  осталась  без  работы.
Попробуйте  ее  утешить,  поговорите  хоть  пять  минут.  Если  вам  она  не
понравится, я, Пиччи-Нюш, при всех готов съесть свой хвост!
     Дверь скромной комнаты  в домике дворцового садовника,  куда переселили
безработного принца, медленно приоткрылась.
     Незнакомая девочка стояла на пороге. Тяжелое роскошное бархатное платье
на ней было порвано у локтя, подол в пыли. Рыженькая, полная,  с лицом, шеей
и руками,  обсыпанными веснушками,  с большим пухлым ртом, она, конечно,  не
была красавицей. Но от всего ее облика веяло теплотой и каким-то беззащитным
обаянием.
     Неожиданная гостья шмыгнула вздернутым носиком:
     -- Народ прогнал из замка сироту,
     Я там стихи писала в тишине.
     Лишь указали мне дорогу ту,
     Где я смогу найти свою мечту
     -- Ту душу, что близка одна лишь мне.
     -- Что слышу я! -- воскликнул Лютик. -- Вы пишете стихи?!
     --  Люблю  их  больше, чем французские  духи!  --  мгновенно отозвалась
принцесса:
     Еще вчера льстецов придворных рой
     Мои поэмы слушал не дыша,
     Сегодня ж платье у меня с дырой,
     Мечты разбиты и пуста душа...
     И она зарыдала...
     Глаза у принца сияли. Он сам не заметил, как стоял уже на коленях подле
несчастной принцессы Филифлюк, держа ее за руки. Даже неотмытые следы чернил
на их ладонях были одинакового цвета.
     -- Всего лишь пять минут назад
     Хотел принять я страшный яд... -- взволнованно говорил Лютик.
     -- По-моему, здесь все в порядке, -- шепнул Пиччи-Нюш Диане и Гокко. --
Уйдем поскорей, не будем им мешать.  Простите,  ребята, ничего, что я говорю
прозой?..
     На  другой  день  принц  и принцесса провожали  Диану, Гокко  и  Пиччи.
Прощание оказалось долгим и трогательным. Наконец, огромная золотистая птица
оторвалась от  земли и  взмыла  в  небо,  унося  на  себе  названых  брата и
сестренку.
     Еще  несколько  лет  мальчик с  девочкой  прожили  в  волшебном  домике
Пиччи-Нюша. Они полюбили друг друга и, когда стали взрослыми, поженились.
     Гокко  решил  вернуться  в свое  родное  племя, и  красавица  Диана  не
отговаривала мужа. Пиччи перенес их на родную юному  индейцу землю Бразилии.
Гокко был так  умен,  силен и  ловок,  что скоро  совет  племени  избрал его
вождем. У Дианы  и Гокко родилось  трое  детей -- два  мальчика,  похожих на
отца, и синеглазая девочка, такая же прекрасная, как и ее мама. Все они жили
долго и счастливо.

     <i>Глава девятая</i>
        Последний бой
     История  закончилась.  Впереди  светлым  пятнышком  виднелся  выход  из
пещеры. Лиза тараторила без умолку.
     -- ...А  мне понравился Лютик. Он  такой смешной, и все равно было  его
жаль. Как ты думаешь,  на кого похожа принцесса Филифлюк? Пожалуй,  на  Таню
Курихину из  нашего  класса.  Та  тоже  толстенькая, и в веснушках,  и носик
вздернутый. Только стихов не