Майя Ганина. Тяпкин и Леша ---------------------------------------------------------------- Майя Анатольевна Ганина. "Тяпкин и Леша" Изд.: "Детская литература", М., 1977 OCR Денис Мехтиев Spellcheck Денис Мехтиев 24.08.2002 г. ---------------------------------------------------------------- 1 - Поговори со мной,- проныл снова Тяпкин, положив на стол подбородок.- Мам, поговори со мной! Не то чтобы он капризничал или собирался заплакать, я прекрасно знала, что он может повторять эти три слова одним и тем же тоном раз пятьдесят. Пока я не отложу свои бумаги и не начну скучным голосом что-нибудь рассказывать. Все равно что: Тяпкину необходимо общение. - Все-таки ты ужасно бездарный человек,- говорю я, пытаясь что-то писать.- Когда я была в твоем возрасте, дедушка запирал меня на целый день в комнате и уходил на работу. Ты бы целый день ревела. А я придумывала всякие истории, разговаривала с мышкой... - У тебя была мышка... - Как будто была. Как будто. А когда дедушка купил мне настоящую черепаху, она мне надоела, потому что была живая и делала не то, что я хочу. - Купи мне какую-нибудь черепаху,- предлагает Тяпкин. Ему только три года и два месяца, потому ему трудно понять, что такое "как будто была...".- Или котеночка. - Лучше сядь на крылечке и придумай, что у тебя есть белочка. Как будто есть. Понарошке. Попытайся, и тебе сразу станет интересно. Иди, сядь на крылечке и поговори с белочкой, поиграй. А мне надо работать, иначе у нас не будет денег на конфеты и на платьица. Вот я напишу эту книжку, получу деньги и куплю тебе новое шелковое платьице. Иди на крылечко. Мы, как и большинство молодых супругов, ждали мальчика, даже пеленки и распашонки купили голубые, как и положено для мальчика. И хотя родилась девочка, мы зовем ее пока Тяпкин. Тяпкин - страшный модник, любит новые красивые тряпки, правда, я их не очень-то покупаю. Пока весь гардероб у него - одно шерстяное платье и два ситцевых. Ходит он главным образом в байковом застиранном костюме или, когда жарко, в трусах. - А когда ты напишешь эту книжку? - Во всяком случае, не сегодня и не завтра. Через очень много дней. Но я иногда буду разговаривать с тобой, если ты будешь хорошей девочкой. Иди поговори с белочкой. - А потом я тебе расскажу, что она сказала. - Хорошо. Иди. Тяпкин идет. Садится на крылечке, положив ладони на колени. Целую минуту сидит спокойно, потом подтягивает носки, совсем уползшие в ботиночки, поднимается с видом человека, обремененного делом, лезет по лестнице на соседнюю террасу. Там живут Варвара Георгиевна и Иосиф Антонович, научные работники. Варвара Георгиевна - человек добрый и к Тяпкину относится хорошо. - Это кто пришел? - спрашивает она Тяпкина веселым, красивым, громким голосом. - Это я, Люба,- отвечает Тяпкин. - А я думала, это мальчик пришел, такой совсем стриженый. - Ничего. Еще вырастут. Густые вырастут, а то у меня жидкие были волосы,- отмахивается Тяпкин и подбирает на подоконнике конфетные бумажки.- Их кто ел? - Девочки приходили в гости. - Зачем давала? - спрашивает Тяпкин. Такой прямой вопрос ставит Варвару Георгиевну в тупик. Она достает кулек с конфетами и протягивает Тяпкину. - Возьми в эту ручку и в ту. У нас много конфет, видишь, какие мы буржуи! Тяпкин берет конфеты в одну горсть и в другую, идет к двери. Однако Тяпкин очень общителен и одиночества не терпит. - Мам, поговори со мной! - Он снова кладет подбородок на стол, следит за пером, ползающим по бумаге, потом протягивает руку и надавливает пальцем на свеженаписанное сырое слово. Слово превращается в кляксу. Я довольно сильно хлопаю по руке, губы Тяпкина кривятся сковородником, он делает несколько частых глубоких вздохов, и слезы проливаются градом. Теперь Тяпкин уйдет, я этому рада, хотя мне его жалко. Даже откладываю перо и, подперев щеку кулаком, грустно думаю, что я плохая мать. Затем мысли у меня снова обращаются к работе, я говорю себе успокаивающе: мол, это ничего, Тяпкин должен знать, что у родителей дела, должен уметь сам занять себя. И продолжаю водить пером по бумаге. Я только что вернулась из командировки со строительства железной дороги, там очень много интересного, мне хочется скорее написать об этом. Тяпкин сидит на крылечке и плачет. Плачет сначала тихо, но с расчетом, чтобы я услыхала, потом громко, даже делает в конце длинное привывание: "А-а-а!" Но я не слышу, и Тяпкин умолкает. 2 И тут к нему пришел Леша. Тяпкин даже сам не ожидал, что к нему, зареванному, плохому, который всем мешал, может прийти кто-нибудь приличный. Погода была скверная: небо все в тучах, ветер гнал траву и цветы, они сильно текли по саду, точно вода в пруду. Было довольно холодно, и руки у Тяпкина покраснели. Леша сказал: - Здравствуй. Меня зовут Володя. А тебя? Тяпкин молчал, глядел на пришедшего, потом ответил мрачно, потому что у него было очень плохое настроение: - Здравствуй, Леша. - Я не Леша, я Володя,- вежливо поправил пришедший,- Меня зовут Володя, ты знаешь такое имя? - Я всякое имя знаю,- высокомерно скривился Тяпкин.- Моего дедушку зовут Натолий Андреич. А тут живет дядя, его зовут Иосик Антонач. Я всякое имя знаю. - А Володя - знаешь? - заискивающе улыбнулся пришедший. Он был хороший, у него была круглая желтая голова, толстые губы, очень большие круглые уши и вытаращенные глаза. И рыжие, жесткие, точно мочалка, волосы, вылезшие из-под коричневого, крючком, колпака. Он был совсем еще несмышленыш. - Садись, Леша,- сказал Тяпкин и подвинулся. Леша сделал сто двадцать шажков по ступеньке, подошел совсем близко к Тяпкину, так что тот даже почти закрыл его полой красного пальтишка, и сел, тоже положив широкие ладошки на косточки коленей. Посмотрел на Тяпкина снизу, улыбнулся широченным ртом обиженно и добро и сказал снова: - Ты потому сказал - Леша, что думаешь, я леший, да? Я - нет. Я просто Володя. Человек Володя. - У тебя рот, как у лягушки,-- сказал Тяпкин. - У человека тоже бывает рот, как у лягушки,- возразил Леша. - Бывает, у Петра Яколича,- согласился Тяпкин.- Только у него борода. - У нас тоже есть, у какого борода, сказал Леша и прикрыл свои острые, как у кузнечика, коленки горстками, чтобы они казались круглей. - А он кто? - спросил Тяпкин. - Такой один... У него борода серая. Или, наверное, зеленая.- Леша вздохнул и поглядел на березу, там с ветки свешивался серо-зеленый лишайник.- А ты мне дашь чего-нибудь? Я кушать захотел. - Конфету могу.- Тяпкин достал из кармана пальтушки конфеты, развернул одну и протянул Леше. Он понимал, что Леша еще глупый и может съесть конфету прямо с бумажкой. Леша взял конфету обеими руками и, стал быстро есть. Зубы у него были остренькие, как у белки в зоологическом магазине. Тяпкин тоже стал есть конфету. - Меня мама побила,- пожаловался он. Леша вздохнул и улыбнулся. - А меня один раз бил дед Хи-хи. Таким сучком но спине. - А кто дед Хи-хи? - Такой один... Противный очень. У него лицо, будто лужа, когда дождик идет. И все время так делает... Леша очень противно вывернул свои симпатичные толстые губы и передразнил деда Хи-хи, как тот хихикает. Тяпкин понимающе хмыкнул и сказал: - Как Петр Яколич: "Любачка, а где твоя мамачка? Хи-хи!" - Тяпкин помолчал и спросил не сразу, потому что он понимал, что о таких вещах спрашивать неловко: - За что тебя побил этот твой Хи-хи?.. - Лезу везде без спросу. Все хватаю. Леша деликатно не спросил, за что попало Тяпкину, но Тяпкин честно сказал сам: - А я матери работать не даю. Она все работает, работает... .- Тяпкин,- спросила я, высунувшись в окно,- ты с кем так громко разговариваешь? И что еще за "матери"? В окно я увидела только, что бедный Тяпкин сидит ссутулившись, словно старичок, на верхней ступеньке крылечка и что-то бормочет. На меня он посмотрел сердито и ничего не ответил. - Ты с белочкой разговариваешь? - предположила я, не увидев никого в саду. - Ни с какой ни с белочкой...- пробурчал Тяпкин, потом вдруг улыбнулся.- Мам, я уже посидела одна, можно, я пойду к тебе? - Еще немножко посиди, поговори с белочкой, потом я выйду, и мы пойдем на речку или к Галине Ивановне. Как ни странно, Тяпкин не стал больше припрашиваться я снова продолжала работу. А на крылечке опять послышалось какое-то бормотание. - А зачем она работает? - спросил Леша.- Это твоя матерь? - Мама,- поправил Тяпкин.- Работает... Надо ей... Она мне, может быть, ребеночка родит. Играть... Живого ребеночка, как у Надьки. - Я не видел,- сказал Леша и попросил: - А ты дай мне еще чего-нибудь. Я кушать хочу. - Сахару хочешь? - Давай. Тяпкин прошел на кухню, стараясь не очень топать, и долго шарил на столе, пытаясь дотянуться до сахарницы. Толкнул кастрюльку с молоком, молоко сплеснулось, тогда он эту лужу пальцем переправил в свою чашку, взял пять кусков сахару и снова пришел к Леше. Сахар Леша сгрыз довольно быстро, скоблил его своими белыми зубками, а молоко он пить не мог, потому что край чашки не лез ему в рот. Тогда он нагнулся над чашкой и чуть не свалился в нее. Тяпкин еле удержал его за ботинок. - Куда ты лезешь! - сказал ему Тяпкин сердито. - Я очень молочко люблю,- тихо улыбнулся Леша и присел возле чашки, положив ладошки на свои острые колени. - Я дам! - Тяпкин даже привстал - так ему стало стыдно и жалко Лешу.- Я тебе в ладошку давай полью! Тяпкин стал лить молоко в Лешину широкую сухую ладошку, но пролил мимо, а Леша вдруг встал на коленки и начал пить прямо с пола. Тяпкин никогда не видел, чтобы кто-нибудь так пил молоко. Леша вытягивал свои толстые губы дудочкой, вбирал в себя воздух - и молоко быстренько исчезало из лужи. Так у Тяпкина получалось только тогда, когда он играл со спринцовкой: нальешь на пол водички, •приставишь носик, нажмешь грушу-и пожалуйста, сухо. Леша приподнялся на руках и посмотрел снизу на Тяпкина. - Вот,- сказал он и виновато улыбнулся. Тяпкин вылил ему все молоко, что оставалось в кружке, и Леша снова моментально втянул его в себя. Живот у него все равно был круглый и жесткий, не поймешь, наелся он наконец или нет. - Теперь ты уже не хочешь кушать? - спросил Тяпкин с надеждой. - Нет...- неуверенно вздохнул Леша и сел на ступеньке, свесив ноги. Желтые его волосы намокли от молока и прилипли ко лбу. - Сейчас я тебя причешу,- пообещал Тяпкин и пошел ко мне за расческой. Это было любимое его дело - причесывать кого-нибудь. У всех кукол были долыса вычесаны волосы. Таких кукол, которых можно было хорошо причесывать, тогда еще не умели делать. - Мам! - сказал Тяпкин.- Дай мне твою гребенку. - Зачем тебе? - удивилась я.- Ты забыла, мы ведь отрезали тебе волосики. А куклам ты давно повыдрала. - Мне все равно надо. Я дала, только бы он не приставал ко мне. Когда Тяпкин с расческой вернулся на крылечко, Леши нигде не было. Только наслежено мокрыми башмачками на всех ступеньках: видно, Леша очень торопился убежать и ступал совсем меленько и часто. Следов тысячу было на ступеньках, но скоро они все высохли. Тяпкин постоял, подождал, позвал тихонько - никто не ответил. Тяпкин слез, заглянул под крыльцо, снова позвал, потом, сделав над собой некоторое усилие, покричал: - Володь! А Володь! Володька-а-а! Леша не откликнулся. Конечно, съел все конфеты, напился молока, спросил обо всем-и убежал к другим детям. Тяпкин сел на крылечке и заревел так горько, что я отложила работу, обулась, и мы с ним пошли гулять - к Галине Ивановне. 3 На следующее утро после завтрака, к моему удивлению, Тяпкин довольно быстро пошел в сад. Утро было теплым, потому я разрешила Тяпкину надеть красивое ситцевое платье в горошек, новые сандалии, новые желтые носочки. В этом наряде Тяпкин выглядел довольно нелепо: ни мальчик, ни девочка, и потом, лицо уже загорело, а стриженая голова нет. На мой взгляд, с такой прической гораздо лучше ходить в байковом костюме или хотя бы в трусах. - Надень панамку,- предложила я. - А то ты на чучело похожа. Голова от мальчика, а туловище от девочки. - Не люблю я эту панамку,- огорченно сказал Тяпкин и разгладил ладонью платье на животе.- У меня красивое платье! - Платье ничего,- согласилась я.- Не пойму только, с чего это ты так вырядилась? Из сада, пожалуйста, никуда не уходи, к Галины Ивановниным ребятишкам пойдем вместе. Я поработаю, и пойдем. - Не хочу я к этим ребятишкам, они дураки все! - сказал Тяпкин и ушел. Я выглянула в окно: он смирно сел на крыльце. Положил ладошки на голые коленки и притих. Я убрала посуду со стола и начала работать. Ждать Тяпкину, как он и надеялся, пришлось недолго. Вдруг на ступеньках крылечка послышался частый, но довольно сильный топот небольших башмачков, и тихий голос позвал: - Э-эй! Э-эй! Здравствуй! Это я, Володя!.. Тяпкин мрачно и надуто сидел, его позвали опять: - Ты спишь, да? Я, Володя, зову тебя! - Я с тобой не разговариваю,- мрачно произнес Тяпкин. Леша огорченно сел на ступеньке, вытянув тонкие ножки, и оперся ладонями позади себя. - Почему не разговариваешь? - робко спросил он. - Не хочу. Я с такими вообще не разговариваю. Леша вздохнул, а потом объяснил: - Я очень не люблю, когда причесывают. Зачем это? - Я тоже не люблю,- согласился Тяпкин. : - У тебя нечего. - Было. Отрезали. - Больно резали? - Немножко больно. Давай я тебе отрежу? - Нет. Не надо. Мне нельзя. Леша помолчал, потом попросил: - Принеси мне покушать чего-нибудь. Я очень кушать хочу. Тяпкин пожал плечами и возразил сердито: - Чего же ты дома не ел? - Я дома не был. Я здесь спал.- Леша показал растопыренной ладонью на остатки леса внизу участка.- Я домой никогда не пойду. Я с ними поругался. - А кто у тебя дома? Только этот дед Хи-хи? - Нет, еще есть.- Леша посчитал про себя.- Семь. - Семь людей! - Тяпкин ахнул. - Тебе хорошо, можно все время разговаривать с каким-нибудь человеком. Они работают? - Да нет. Чего им работать, старые... Они меня выращивают. - Ты их не любишь? - Одного люблю. - Он кто? - Дедушка мой. Старичок совсем. - У меня тоже есть дедушка. - С бородой? - Нет, он такой... Лысый. В очках Хороший. - Зачем в очках? - Видеть лучше хочет. Леша оглянулся вокруг, вздохнул и погладил себя ладошками по круглому твердому животу. - Я тебе блин сейчас принесу,- сказал Тяпкин.- Мы с мамой любим блины. А ты? - Я все люблю.- Леша улыбнулся.- А сахару принесешь? - Ладно. Если мать даст. Затем Тяпкин пошел на кухню, долго там шебуршился, стараясь не грохать и не привлекать моего внимания, взял блин, горсть сахарного песку и зачерпнул кружкой молока из кастрюли. Все это он принес Леше и разложил на ступеньке. Леша взял сахарный песок на ладошку и втянул губами, как молоко, но закашлялся так, что у него слезы выступили на глазах. - Не в то горло попало,- сочувственно сказал Тяпкин.- Не торопись, наешься. Он лил ему понемножку молоко из кружки, и Леша, вытянув трубочкой свои толстые губы, втягивал молоко в себя. После каждой порции Леша откидывался назад и довольно улыбался. Потом он съел блин и лег на ступеньке, раскинув ноги и закрыв глаза. - Ты помер, что ли? - спросил обеспокоенно через некоторое время Тяпкин: уж очень долго Леша молчал и ни о чем не разговаривал. - Я вспоминаю, как я ел блин. Я никогда раньше не ел блин. Очень вкусно. - Да. Мама говорит: пища боков. - Да... Утро было очень хорошее. Цвенькали синицы, красиво и громко пели зяблики, светило солнце, и цвели цветы. Трава осталась в саду и стояла сейчас высокая, зеленая, вся в шелковых петушках. Тяпкин оглядел все это, довольно вздохнул и потер ладошкой стриженую голову: солнышко грело сильно и накалило лысинку. - А твой дедушка всегда в очках? - спросил вдруг Леша и сел. - Всегда,- подумав и повспоминав, ответил Тяпкин. - Он и ночью в очках спит? - И спит. Чтобы сны лучше видеть.- Тяпкин почему-то ответил так, хотя был не очень уверен. Леша покивал головой. Шеи у него почти не было, так что ему трудно было кивать головой. - А у нас там никого нет в очках... У нас там темновато. - А где ты живешь? - Тяпкин давно хотел спросить Лешу об этом, но как-то забывал. - Там...- Леша махнул рукой в неопределенном направлении.- Не очень далеко. За речкой. - За ручьем,-поправил высокомерно Тяпкин.- В доме? - Ну, в общем, да... Такой он, как дом... Почти как дом. - А мать у тебя есть? - У нас не бывает матери! - сказал Леша презрительно и сжал губы.- У нас вообще только дедушки и мальчики. У нас этих нет...- Он вдруг подозрительно поглядел на Тяпкина и спросил: - А ты кто? Девочка или мальчик? Я вчера думал, мальчик. - А тебе-то что! - сердито сказал Тяпкин.- Кто есть, тот и есть. Не твое дело. Уходи давай! - Я просто так...- примиряюще сказал Леша.- Я же не знаю, как тебя зовут. Тяпкин подышал обиженно, потом ответил: - Тяпкин меня зовут. А еще Люба. - Значит, ты и девочка и мальчик,- догадался Леша.- А меня зовут Володя. Мальчик Володя. - Володька у Галины Ивановны есть,- сказал Тяпкин.- Противный такой, все время пихается... Они посидели еще, подумали, о чем таком можно было бы еще поразговаривать, но больше пока разговаривать было не о чем, тогда Тяпкин предложил: - Пошли гулять. А то мать выйдет и на тебя наступит. Она все время на что-нибудь наступает. На моего зайку наступила вчера, он пищит, а она сама напугалась. Кричит: "Ты что это везде игрушки разбрасываешь!" - Пойдем.- Леша обеспокоенно встал.- Я не люблю, когда на меня наступают. Они спустились с крылечка и пошли рядом. Леша шагал очень меленько и часто, но поспевал за Тяпкиным. А когда тропка стала совсем узкой и трава начала мешать Леше идти, тут он вдруг высоко запрыгал. Даже непонятно было, как он с такими, в общем, короткими ножками может так высоко прыгать. - Не прыгай! - толстым нравоучительным голосом объяснил ему Тяпкин.- А то устанешь, и будет сердце болеть. - Как - сердце болеть? - не понял Леша. - Как у дедушки. У него, бывает, сердце болит. - Что ли, твой дедушка много прыгает? Тяпкин этот вопрос оставил без ответа. Они прошли мимо ручья-речки, поторчали на берегу, посмотрели, как по песчаному дну завиваются водяные косички, Тяпкин сказал: - У Галины Ивановны шкура от медведя есть. Ее муж привез. Он такой у нее, ничего... Хороший парень. Лысый такой. - Я никогда не видел медведя,- забеспокоился вдруг Леша.- Я хочу поглядеть. - Там только шкура одна. На стенке прибили, - Я и шкуру хочу. Они поднялись из оврага и стали взбираться на горку. По счастью им никто навстречу не попадался, не задавал дурацких вопросов, почему такие небольшие люди разгуливают по поселку совсем одни и где мама? На полянке был привязан маленький белый козленок. - Поглядим на него? - предложил Тяпкин и присел на корточки - Поглядим.- Леша вдруг снова заволновался, засуетился, забегал, мелко семеня ножками.- Я хочу его понюхать. Я очень хочу его понюхать! Можно, я его понюхаю? - Я тоже хочу его понюхать! - обрадовался Тяпкин.- Он, наверное, хорошо пахнет, такой весь пушистый. Он, наверное, как кофточка пахнет. Нюхай! Я тоже потом. Леша подошел к козленку на близкое расстояние и остановился. Козленок тоже сделал ему навстречу два шажка и остановился, выпрямив коротенькие ножки. Затем он осторожно потянулся мордочкой к Леше, а Леша, приподнявшись на носках и положив на круглый живот ладошки, потянулся к козленку. Нос у Леши был очень маленький и широкий, но вдруг курносый кончик его шевельнулся, круглые ноздри раздулись, и Леша, полуприкрыв глаза, с наслаждением втянул воздух. Козленок, приоткрывая узенькие розовые щели носа, втянул воздух тоже. Они сделали по маленькому шажку, потом еще по маленькому шажку, потом вдруг коснулись носами - козленок вздрогнул и отпрыгнул, Леша вздрогнул и отпрыгнул тоже. - Теперь я хочу его понюхать! - заторопился Тяпкин и пошел к козленку, но тот начал испуганно бегать, натягивая веревку, будто хотел непременно удушиться. - Ладно,- отчаялся в конце концов Тяпкин.- Я его на обратном пути понюхаю. Наконец они пришли к дому Галины Ивановны. - Вон Володька! - сказал Тяпкин и прижался носом к изгороди.- Гляди, вон бегает, какой противный! Леша подпрыгнул выше травы, которая росла внизу, вдоль изгороди, и, обхватив штакетину ногами, повис на ней. - Вижу...- сказал он.- Нет, ничего... Мальчик просто. Какие у него штанишки коротенькие! Мне нравятся... Я бы хотел такие штанишки. Володя тоже заметил Тяпкина и подбежал к изгороди. - Любка! - закричал он.- Ты одна пришла? Влетит тебе от матери. Тяпкин высунул язык так, будто врач просил его показать горло, и произнес нечто вроде: - Бе-бе-бе-э-э-э! Володька-болодька! Леша удивленно заглянул Тяпкину в рот и спросил: - Ты что делаешь? - Дражнюсь! - объяснил Тяпкин.- Это мы так дражнимся. - Дура ты! - засмеялся Володька.- А это что за кузнечик? Или лягушонок? - Сам лягушонок! - обиженно сказал Леша.- Я Володя. Мальчик Володя. - Это твой брат! - ехидно объяснил Тяпкин.- Твой брат, как ты: Володька-болодька! - Это лягушонок! - повторил Володя.- Обыкновенный коричневый лягушонок! Сунув в рот два пальца, Володя сильно засвистел и посмотрел на Лешу, но Леша не испугался, быстро перехватываясь по штакетине, долез до самого верха, так что оказался даже выше Володиных глаз, и тоже очень сильно и очень оглушительно свистнул, вытянув губы трубочкой, как если бы пил молоко. - Вовка! - крикнул снизу из сада Володин старший брат Вася.- Генка с Павликом пришли. Пойдем на речку пескарей ловить. Бери сачок! - Сейчас,- отозвался Володя и сказал Леше: - ЗдОрово, лягушонок. Свистни еще. Тут к изгороди подошла я, схватила Тяпкина за руку. - Это я кому говорила, чтобы не выходить за калитку! Это ты почему не слушаешься?.. А ну пойдем домой, и к Галине Ивановне я тебя больше никогда не пушу! Володя засмеялся и побежал к брату, проорав три раза: - А Любке попало, а Любке попало, а Любке попало!.. Огорчившись за бедного Тяпкина и рассердившись на себя, я рванула его за руку и потащила домой. - Ой, мама, Леша! Ой, мама, Леша! - зарыдал Тяпкин что есть мочи и сел на землю, выдираясь из моих рук.- Он без меня не найдет. - Какой еще Леша! - совсем разозлившись, оглянулась я вокруг.- Кого ты еще с собой притащила? - Леша! Он не здесь живет! Он потеряется! - Тяпкин ревел на весь поселок, и слезы лились потоком: очень ему было обидно, конечно. - Ладно.- Я выпустила руку Тяпкина.- Найди сейчас же своего Лешу, и пойдем отведем его домой!.. Его мама разрешила ему пойти с тобой? Тоже разумная женщина, он небось еще меньше тебя? - Меньше... У него нет мамы,- проворчал Тяпкин, все еще обиженно хлюпая.- Он с дедушками живет. - Понятно,- язвительно вздыхала я, наблюдая, как Тяпкин рыщет по кустам.- И много у него дедушек? - Семь,- ответил Леша, вылезая из зарослей бузины. Он, в общем, не показался мне странным, я даже не удивилась. Может быть, потому, что голова моя была занята работой. - Это вот и есть Леша? - спросила я обыкновенным голосом.- Нашла себе дружка под силу!.. Ладно, пойдем отведем его, да обедать пора. - А что вы будете обедать? - спросил Леша, прыгая рядом со мной. С другой стороны, держась за мою руку, поспевал Тяпкин. - Молочную лапшу на первое. - А на второе? - спросил Тяпкин, потому что больше любил второе, а еще больше третье. - На второе сосиски, а на третье кисель из сухой вишни. Леша даже остановился и отстал на несколько прыжков, нам пришлось его дожидаться. - Я люблю молочную лапшу,- сказал он, догнав меня. - Вот как? А Люба не очень. Хорошо. Пожалуйста, идем к нам. А твои семь дедов тебя не хватятся? - Не хватятся, не хватятся! - обрадованно заторопился Тяпкин, обожавший общество и беседу за едой.- Они его никогда не хватятся, он от них совсем ушел! У него такой противный дед Хи-хи, как Петр Яколич. - А дедушка хороший,- сказал Леша грустно.- Он меня любит. - Кто? - не поняла я.- Этот дедушка Хи-хи? - Тот дед просто. А это дедушка. Один есть такой... Он хороший. - Ну ладно, так ты домой пойдешь или к нам обедать? - К вам обедать,- сказал Леша и запрыгал впереди меня. Мы уже шли оврагом к нашей калитке. - Идите мойте руки. Я стала накрывать на стол. Не знаю уж, как там приспособился мыть руки Леша, но, возвращаясь в комнату, он с деловым видом тер свои широкие деревяшечки, и лицо у него было серьезным и даже торжественным. Видно, деды держали его впроголодь. - Куда же мы твоего лешонка посадим? - спросила я Тяпкина.- Прямо хоть на стол сажай. - На стол сажай! Конечно, на стол сажай! - согласился Тяпкин.- Ты ему полотенце постели - и пусть. - Я не лешонок! - обиделся Леша.- Я мальчик Володя. - Какой же ты Володя? - удивилась я.- А кто же тогда Леша? Я хотела посадить его на стол, но он прекрасно забрался сам по ножке стола и задержался на краю, стоя на коленках. Тут уж я взяла его поперек живота и посадила на подстеленное полотенце. Не хватало еще, чтобы он по чистой клеенке своими баретками топал. На ногах у него были какие-то деревянные квадратные башмачки. Леша сначала смирно сел, но, когда я налила ему в блюдце молочной лапши, он очень заволновался, заелозил, потом вскочил на ноги и плюхнулся на колени. - Горячо,- сказала я.- Подожди, остынет. Тяпкин придвинул к себе Лешино блюдечко и стал дуть в него, а Леша с другой стороны тоже стал дуть, они подняли тучу брызг, и я на них прикрикнула: - А ну, перестаньте! Хватит баловаться! - Я не балуюсь,- огорченно сказал Леша.- Я очень кушать хочу. Тут мне стало его жалко, я вспомнила, какой Тяпкин в младенчестве был страшный обжора, тоже никак не мог дождаться, пока остынет, и, утешая себя, повторял вслед за мной, пока я дула на кашу: "Дудут, дудут!.." Короче говоря, я стала помешивать ложкой в блюдечке, дуть на молоко, а убедившись, что остыло, пододвинула блюдечко Леше. - Ешь,- сказала я.- Теперь не горячо. Но я все-таки не поняла, как тебя зовут - Леша или Володя? - Леша и Володя,- сказал Тяпкин. - Так не бывает,- возразила я. - Бывает! - Леша на мгновение оторвался от блюдечка.- Вон его зовут Люба и зовут Тяпкин. - Тяпкин - это прозвище. - И Леша прозвище.- Он опять уткнулся в блюдечко, молоко и лапшинины исчезали в его вытянутых губах, точно в маленьком пылесосе. Где у него это все помещалось - трудно понять, живот у Леши был круглый и твердый, размером всего с небольшую картошку. Переваривалось, что ли, все мгновенно? Потому, наверное, и энергии в нем было, как в приличной электростанции. - Я очень молочко люблю,- сказал Леша.- Только это с водой. Тоже мне лактометр нашелся! - У меня своей коровы нет,- обиделась я.- И потом, кто же это молочный суп на цельном молоке варит? Ладно, давайте есть второе. Я положила нам с Тяпкиным по две сосиски, а Леше половинку. Все равно эта половинка была размером почти с его ногу. Однако он быстренько сточил полсосиски мелкими белыми зубами, сел и со вздохом стал глядеть то мне, то Тяпкину в рот. Пришлось дать ему оставшуюся половинку, он съел ее раньше, чем мы управились со своей порцией, сел вытянув ноги и с грустным видом уставился себе в колени. Картошку он, правда, есть не стал, хлеб тоже. - Вкусно очень...- прошептал он. - Сейчас будем есть кисель,- сказала я. Больше сосисок у меня просто не было. Я налила ему в блюдце кисель, он, даже не попробовав, сказал: - А сахару ты мне дашь? - Он сладкий. Леша прижал к груди маленькие ладошки и сказал: - Дай мне сахарку. Я очень сахар люблю. - А конфеты? - поинтересовался Тяпкин. Надо сказать, Лешин аппетит действовал на него ободряюще, он подъел все подчистую.- Я конфеты еще больше сахара люблю! - Я очень сахар тоже люблю! - повторил Леша, тревожно глядя на меня. Я дала ему самый большой кусок сахара, и он стал точить его зубками не торопясь, держа перед лицом в своих шершавых ладошках и поглядывая на меня с такой благодарностью, что у меня просто сердце перевертывалось. - У тебя мама-то умерла, что ли? - спросила я. Леша почему-то смутился от этого моего прямого вопроса, пожал плечиками, улыбнулся, опустив глаза. И промолчал. Я не стала допытываться, может, у лешонков и матерей нет. Кисель Леша есть не стал. А Тяпкин спросил: - Мама, можно я съем Лешкин? Я налила Тяпкину еще чашку, он выпил, и глаза у него осовели. - Идите спать,- сказала я.- Давайте укладывайтесь оба в гамаке в саду. И чтобы спать крепко-крепко и не болтать. А то я поразгоню вашу компанию. - Мы не будем,- пообещал Леша. Тяпкин взял свое одеяло и маленькую подушку и пошел в сад. Леша запрыгал следом. Минут через двадцать, вымыв посуду, я пошла в сад, поглядела издали. Тяпкин смирно лежал в гамаке, накрывшись одеялом, глубоко дышал. Леши возле не было видно. Я решила, что он тоже спит где-то в саду, и пошла работать. 4 - Любк! - сказал Леша, сев на веревочную перекладину гамачной сетки.- Я как по дедушке соскучился...- Он подождал, не ответит ли чего Тяпкин, потом спросил: - Любк! Любка?.. Ты, что ли, спишь? Тяпкин не спал, но глаз ему открывать не хотелось и разговаривать - очень редкий случай - тоже не хотелось. Он тихо сопел носом и дрожал ресницами. - Не спишь, я знаю, не спишь! - сказал Леша.- У тебя эти косички на глазах дрожат! У него самого на веках не было ресниц, потому, наверное, он не знал, как они называются. - Это не косички, а реснички! - сказал Тяпкин, сердито приоткрыв глаза.- Не мешай, у меня мертвый час! Они долго честно молчали, потом Леша, вздохнув, сказал шепотом: - Я очень по дедушке соскучился. Он такой старенький и меня любит. - Я тоже соскучился,- сказал Тяпкин, чтобы не отставать от Леши.- Мой дедка тоже давно не приезжал. Дней пять или десять. - Не приезжал? - удивился Леша.- На чем не приезжал? -На поезде. Он в городе живет, в своей комнате. Он когда приезжает, конфет привозит, чтобы чай пить. Он чай любит, а я конфеты. - Я тоже конфеты! - усмехнулся Леша.- Чай - это такая вода, я знаю. Воды вон в речке-сколько хочешь пей... Или в луже... А когда он приедет? - Не знаю. Он в кино очень любит ходить, а здесь этого нет. - Дай я к тебе на подушку лягу,- попросил Леша.- Подвинь свое лицо, и я лягу. Мне жестко на веревке сидеть. Леша перебрался на угол подушки и лег на спину, вытянув тонкие ножки в деревянных башмачках и сложив на животе ладони. Он долго лежал так, закрыв глаза, потом негромко спросил: - Кино?.. Я не знаю такое слово. - Я знаю...- презрительно сказал Тяпкин.- Это так, не очень поймешь... Там такие люди ходят. И собаки еще... Разговаривают, кушают, чего-то работают. - Я такое кино люблю!..- завистливо удивился Леша.- Я бы тоже пошел в это кино, где кушают!.. - Ты, что ли, опять голодный?..- возмутился Тяпкин.- А ты бы хлеб ел! А то хитренький: сахарок хряп-хряп! - Ничего я не голодный...- тоскливо и независимо ответил Леша.- Я ничего не хочу, не приставай! Он молчал очень долго, а Тяпкину уже хотелось разговаривать. Тяпкин кряхтел, кашлял, ворочался, зевал, так что гамак ходуном ходил, потом наконец прошептал: - Лешк! А пошли к твоим дедкам-бородедкам сходим? А потом придем - мать молочка даст. Она мне всегда молочка дает после мертвого часа. Они тихонько вылезли из гамака и пошли по тропе в овраг. Перебрались через ручей: Тяпкин перешагнул, а Леша прыгнул в воду и плыл, сложив ладошки на животе, пока течение не прибило его к другому берегу. Тогда он вылез, быстренько припрыгал к Тяпкину, и они пошли зарослями ольхи, черемухи и малинника к Лешиному дому. В общем-то, это был никакой не дом, Тяпкин уж не стал говорить, чтобы не обидеть Лешу. Просто гора такая из желтого песка, на ней разные сосны растут, а под сосной - дырка в горе. Леша побежал в эту дырку, потом высунулся и крикнул: - Это наш вход. Иди сюда! Тяпкин, конечно, помнил, что я ему во всякие дырки руки совать не велела, там может змея быть. Тем более лазить в дырки. Но Леша пошел в эту дырку, и Тяпкин, став на четвереньки, пошел тоже. Змей Тяпкин не боялся, потому что он не знал, что это такое. К тому же он считал, что со всяким живым существом можно договориться. Они долго лезли по узкой, длинной яме, Тяпкин полз сначала на четвереньках и думал, что это ничего: пойдем обратно, руки от песка можно в ручье отмыть и коленки у пижамы тоже. Потом дырка стала совсем узкой, пришлось лечь на живот, вытянуть вперед руки и ползти так, как ползают змеи, которых Тяпкин никогда не видел. Он пыхтел и сопел, потом впереди показался какой-то синий свет, и дырка стала немного шире. Тяпкин стряхнул песок с лица тыльной стороной ладошки, протер глаза и попытался что-то разглядеть впереди. Леша давно уже прыгал далеко впереди, изредка нетерпеливо оглядываясь на Тяпкина: пыхтишь? Тяпкину песок попал в глаза, ему стало очень больно, а вытереть было нечем, потому что пижама, руки, лицо, даже волосы - все было в песке. Глаз совсем не смотрел, Тяпкин тер его тыльной стороной грязной ладони, представлял, как ему влетит от меня, и готовился пореветь как следует. У него это прекрасно получалось: рот разевался шире лица, глаза сожмуривались, начинался долгий, со смаком, с переливами рев. - Неуклюжие все-таки вы, люди,- усмехнулся Леша.- Толстые очень. - Дурак ты! - сказал Тяпкин.- Привел! Это и не дом вовсе, просто дырка в горе. Вот как я сейчас зареву, у вас все отвалится! - Не надо,-забеспокоился Леша.- Зачем тебе реветь? - Мне песок в глаз попал. - Дай я выну. Леша поскакал обратно, приподнял своими толстыми и короткими, не очень ловкими пальчиками веко Тяпкину и сделал вдруг такое движение, будто он пил молоко. Весь песок из глаза выскочил прямо Леше в рот. Леша сплюнул, утерся ладошкой и сказал: - Вот... Все уже у тебя? - Все,- проворчал Тяпкин.- Пошли теперь, а то мне домой надо. - Это у нас вход такой,- объяснил Леша.- Это чтобы не лазил никто. Понимаешь? Мы не любим, когда к нам лазают. А дома у нас хорошо. У нас все есть: кроватки, стульчики, чашки, ложки. - А шкаф есть? - спросил Тяпкин. Дело в том, что у его кукол тоже были кроватки и стульчики, но платяного шкафа не было. Правда, на даче у нас тоже не было шкафа и наши немногочисленные платья мы вешали на плечиках на гвоздь и закрывали сверху газетой. Но дома в Москве теперь у нас был большой платяной шкаф, облицованный ореховой полированной фанерой - вполне роскошная вещь, покупали мы его всего два месяца назад. Тяпкин очень радовался такому обзаведению, потому что у всех девчонок в нашем переулке шкафы были давно, а у нас не было. Теперь шкаф имелся и у нас, и Тяпкин считал, что порядочный дом должен быть со шкафом. Он и ко мне все подкатывался, чтобы я ему шкаф для кукол купила наконец. - Какой шкаф? - удивился Леша. - Такой. Ну где платья вешают. - Платья?..- Леша замялся.- У нас нет платий. Мы все дяди. - У дядев тоже бывают...- Тяпкин подумал.- Пиджак. Его вешают в шкаф. Папа вешает. - У нас не носят пиджак. У нас так просто. Тяпкин промолчал, потому что не знал, что сказать. Потом вспомнил: - Мой дедушка тоже пиджак не носит. У него рубаха такая... военная. - А шкаф у него есть? Тяпкин снова повспоминал: - Нету шкафа. У него только стол один. И еще диван. И полки, там книжки стоят. - Вот видишь! - обрадовался Леша.- У дедушков не бывает шкафа. У нас тоже есть стол и еще диван. - А книжки? Леша подумал. Но он не знал еще, что это такое - книжки, и потому сказал очень презрительно: - Нет. У нас этого никогда не бывает. Впереди стало совсем светло и довольно просторно: светло, как,, ночью, когда сильно светит луна. Тяпкин испугался и спросил Лешу толстым от страха голосом: - Лешк? Они там, что ли, все, наверное, мертвые? - Почему? - огорчился Леша. - А светятся, как ночью. - Не-ет! - Леша хихикнул.- Это у нас лампочки такие из дерева, синие. Так красиво. Наконец они доползли до места, где кончался подпесочный ход и начиналась круглая, как половинка от разорванного мяча, комната. Леша попрыгал внутрь этой комнаты, а Тяпкин поднялся на четвереньки и стоял так, разглядывая то, что увидел. В общем, тут было красиво. Стенки были из белого песочка, очень чистые, стол и диван из желтого песочка, и сверху очень плотненько все выложено чешуйками еловых шишек, получался такой красивый узор. "В Москву приеду, я такие диванчики у нас на горке построю! - подумал завистливо Тяпкин.- И пусть Танька подавится. И Маринка. И Ленка. Ишь какие дедки-бородед-ки, как выдумали сделать!" На стене над столом были сделаны полки, на них постелены чистенькие листочки подорожника и малины, а на листочках стояла посуда. Сразу Тяпкин даже не мог понять, из чего она сделана, потом понял: из половинок речных раковин, очищенных и отполированных до блеска. В свете синих деревянных лампочек эта посуда светилась, как волшебная. Стол был накрыт скатертью из толстой, красивой паутины. Практичный Тяпкин зацепил пальцем за край и тихонько потянул, но паутина и не думала рваться: она была очень прочная. В дальнем полукружии комнаты стояло семь кроватей, на них, закрывшись теплыми коричневыми одеялами, спали семь старичков. - А чего они спят? - удивился Тяпкин.- Заболели? - Нет.- Леша подбежал к одной из кроваток.- Они днем всегда так спят. Они ночью ходят. - А мой дедушка никогда не спит,- похвастался Тяпкин.- Он днем разговаривает, а ночью книжку читает. - А очки? - вспомнил Леша. - В очках читает книжку. - А сны видит в очках, ты сказал. - Видит...- Тяпкин вспомнил, что иногда, когда он просыпался рано утром, то заставал деда спящим.- Дедушка только утром спит. И тогда видит. - Дедунь,- ласковым, нежным голоском позвал Леша и присел на корточки возле кроватки.- Дедунь, это я пришел! Старичок отодвинул одеяло, потянулся, причем Тяпкин услышал, как громко захрустели у него все кости. Это напоминало хруст сухих сосновых шишек, припасенных для самовара. Потом старичок быстро сел на кровати, опустив тоненькие ножки, схватил Лешу за щеки и поцеловал его вытянутыми толстыми губами. Втянул шумно воздух, точно как Леша, когда хотел понюхать козленка, потом снова поцеловал его, погладил по спине, по животу, засмеялся тихонько. - Леша...- сказал он слабым, добрым голосом.- Где ты пропадал? Я так скучал по тебе! "Мамка бы мне как дала! - подумал Тяпкин.- Сказала бы: "Я волнуюсь, с ума сошла, а она хо-одит!.." А этот: "Леша, Леша, где пропадал!.." - Вот видишь! - сказал Тяпкин вслух.- Тебя же Лешей зовут. Я же знал. - Это здесь. А там не зовут Леша,- огрызнулся Леша неохотно, видно, не хотел посвящать старичков в свои внешние дела. - Это кто? - спросил старичок и строго посмотрел на Тяпкина.- Кого ты сюда привел, Леша? - Я у них живу,- промямлил Леша.- Я его в гости позвал. - Его? - удивился старичок.- Это же девочка. - Он не девочка,- возразил Леша.- У него волос нет на голове. Он мальчик. - Она девочка,- твердо сказал старичок, слез с кровати, аккуратно закрыл ее коричневым одеялом и потер лицо ладошками. - А вы водичкой разве не умываетесь, когда встаете? - заинтересованно спросил Тяпкин. Он не любил умываться. - Нет.- Старичок усмехнулся: - Зачем? Так и