быкновенного гусака, а "Чингисхан" -- с лесную
гадюку.
Луч света пристроился на иконке в углу комнаты.
Джокер усох до размеров крошечной мартышки и болтался, свесив ножки, на
перекладинах люстры.
Маленькие "Генсек", "Помпадур" и монашка стояли, словно игрушечные, на
книжной полке.
Молоток, коньяк и блюдо со студнем парили прямо в воздухе.
Только двое -- "Сократ" и "д'Артаньян" -- имели свою нормальную
величину и сидели в креслах, которых до того в комнате не было.
Тем временем проснувшийся хомяк совершенно невозмутимо принялся за свой
четвертый завтрак. Он вел себя так, будто в комнате по-прежнему никого не
было... или, в комнате действительно никого не было?..
-- Тише, тише, он уже не спит! -- зашептал студень и заколыхался.
-- Тем лучше, если не спит, -- негодующе заявил "д'Артаньян". -- Пусть
послушает, если его мозги еще не окончательно заплыли жиром.
-- Ну зачем же так... -- прошептала монашка.
-- Парень заслуживает хорошей порки! -- громко отчеканил молоток.
-- Запорроть, запорроть, -- прошипел "Чингисхан".
-- Господа, не будем заострять внимание на этом эпизоде, продолжим
игру, -- заявил молоток. -- Это очко, разумеется, снова не в нашу пользу.
Следует это признать.
-- Признать... -- печальным эхом отозвался луч света.
-- Что за тон! -- прицепилась вдруг к молотку "Помпадур". -- Вы будто
делаете нам одолжение. Эй, вы, господин двуличие, -- обратилась она к
висящему на люстре джокеру. -- Коли вы порываетесь быть председателем,
объявите счет три-ноль в нашу пользу. Мы не нуждаемся ни в чьих дурацких
комментариях.
-- Бекеша в электричке, -- сообщил джокер с люстры.
-- Господин генеральный секретарь, -- обратилась "Помпадур" к глупости,
-- вы со мною согласны?
Жаба-референт быстро подсунула "Генсеку" бумажку с текстом. Тот нацепил
очки и стал читать:
-- Я вот что хочу заметить, товарищи. Тут вот некоторые горячие головы
осуждают поведение товарища пионэра. Подчас распространяются клеветнические
измышления о том, что он якобы только и делал, что ел, да спал... Но кто вам
дал право, господа хорошие, делать столь непозволительно скороспелые выводы?
Как знать, может быть именно в эти часы и дни в черепной коробке у товарища
пионэра происходила как никогда мощная работа мысли. Работа, товарищи, а не
то, в чем иные господа пытаются нас уверить!..
"Сократ" вдруг захохотал, а "Помпадур" с запозданием сообразила, что
"Генсек" все перепутал, и его понесло не в ту сторону. Брызгая слюной, она
злобно зашептала на него:
-- Да замолчите же вы, идиот!
"Генсек" удивленно замолчал. Жаба-референт привычно захлопнула ему рот
и вытерла слюни.
-- Нет-нет, пусть продолжает! -- потребовал "д'Артаньян".
-- Молчать!! -- завопил гусак. -- Это подло!
-- Что вы сказали?! -- мушкетер выхватил шпагу. -- Вы только что
назвали меня подлецом? Защищайтесь!..
-- Да! да! Подлец! -- наскочил на него гусак и внезапно приставил к его
животу дуэльный пистолет.
Кое-как их растащили.
-- Бекеша в метро едет, -- пропищал джокер с люстры.
-- Ах ты боже мой! -- ласково захлопотала печка. -- Надо же успеть
мальчонку накормить! Мальчонка бедный изголодался! Как это можно, на сырой
крупе и воде!..
И она стала просовывать через прутья решетки миски с наваристыми щами,
кашами, котлеты, соления, ватрушки...
Но Петя уже совсем не хотел есть. Его ватная голова пыталась осмыслить
происходящее и он с нетерпением дожидался, чем закончится для него
непонятный спор между достоинствами и недостатками.
-- Что за глупости, уберите ваши дурацкие кастрюли, -- раздраженно
потребовала "Помпадур". Из-за близости печки она вся вспотела, пудра на ее
лице свалялась катышками и сыпалась, когда она начинала энергично
обмахиваться веером. -- И вообще, остыньте немедленно, в комнате и без вас
душно.
Снедь растаяла в воздухе, печка перестала топиться и обиженно притихла.
-- Господа, пора заканчивать, -- объявил джокер, обратился в лист
бумаги и спорхнул с люстры. "РЕЗОЛЮЦИЯ" успел прочитать Петя мелькнувший
заголовок.
А уже в следующее мгновение джокер стоял перед мольбертом, манерно
откинув голову и прищурив один глаз. На нем были блуза, бант и берет, в
одной руке он держал кисть, в другой -- палитру. В два счета он набросал
портрет Пети Огонькова на фоне бескрайней колосящейся нивы, отскочил,
внимательно оглядел свое творение, неудовлетворенно поморщился, разорвал
холст в клочки и бросил во вспыхнувший перед ним на мгновение горящий камин.
-- Нет, нет, не то... -- проговорил он сокрушенно. -- Все не то.
Истекшие две недели слишком бездарны для того, чтобы иметь право на
существование.
-- Господа! -- обратился он к присутствовавшим. -- Господа, я предлагаю
вернуть фишку на четырнадцатую позицию.
"Какую еще фишку, -- подумал Петя, -- о чем он говорит?"
-- Что вы имеете ввиду? -- настороженно прищурилась "Помпадур". -- Вы
предлагаете совсем не засчитывать третий кон?
Недостатки заволновались и зашумели. Джокер обернулся в безликую
каплю-чиновника и зазвенел в председательский колокольчик:
-- Господа, вы неправильно меня поняли, третье очко засчитано и не
обсуждается!
Недостатки притихли, джокер принял свой обычный вид.
-- Я только предлагаю, -- продолжил он, -- вернуться на четырнадцатую
позицию и продолжить игру со счетом "три-ноль".
-- Не возражаю, -- пробасил "Сократ".
Все остальные, каждый по-своему, выразили свое одобрение или
безразличие к такому решению. Только обиженная печка ворчала: "Вот еще
фокусы, все сначала, все им неймется, а мальчонка две недели не ел
горячего..."
-- Бекетов у подъезда, -- шепотом сообщил джокер и вдруг завопил что
есть мочи: -- А теперь -- дискотека!!!
В ту же секунду из стен-колонок ударила музыка "рок".
Все затряслось, завибрировало в бешенном танце.
Молоток и коньяк запрыгали, застучали по полу "шейк"; мушкетер взял за
талию и прижал к себе стыдливую монашку; печка, студень и "Помпадур"
закружили хоровод; луч света зачертил пронзительные паутины зигзагов;
"Генсек" солидно двигаясь, прищелкивая пальцами; "Чингисхан" волнообразно
извивался, словно одурманенный наркотиками, прикрыв глаза; гусак, сменивший
чиновничий мундирчик на украинскую косоворотку, лихо отплясывал гопака;
"Сократ", не поднимаясь с кресла, притоптывал сандалией, подкрикивал и
хлопал в ладоши.
Шумная вакханалия, способная вызвать панику в квартале, продолжалась не
более минуты: проводку замкнуло, из гигантских стен-колонок пошел едкий дым.
Стало тихо.
И в этой тишине во входной двери защелкал замок.
Словно застигнутые врасплох школьники, все замерли в разных позах,
испуганно глядя друг на друга.
-- Пора сматываться, мальчики и девочки, -- сказал джокер.
Отталкивая друг друга, достоинства и недостатки смешались в кучу,
зависли в воздухе, и их всех, словно дымок, затянуло в настенные часы,
стрелки которых начали вдруг вращаться в обратную сторону, все быстрее и
быстрее...
Залетавший последним "д'Артаньян" кончиком шпаги растворил дверцу
клетки, и Петю тоже затянуло в часы, закрутило в шестернях, завертело
куда-то в черную воронку, и он потерял сознание.
Петя открыл глаза, сидя на самом краешке карниза шестого этажа, рядом с
окном любителя рыбалки. Он осторожно отполз, прижался спиною к стене и
поднялся на ноги.
Ощупав себя, он с приятным удивлением убедился, что его талия и щеки, в
последние дни уже мало чем отличавшиеся от талии и щек хомяка Гриши, снова
приняли свои прежние здоровые формы. Во всем теле ощущалась привычная
легкость, а из головы словно продули тягучий сгусток сонной лени.
В ближайшем окне послышался треск и сопение. Петя вспомнил про
"Кашалот" и вредного мальчишку. "Так вот что значит "вернуть на
четырнадцатую позицию", -- догадался он. -- А фишка это я и есть. Что ж,
надо быть осмотрительнее, двигая собою в такой игре..."
Задержавшись у окна собиравшегося на дачу художника Бекетова и
подмигнув равнодушно смотревшему на него хомяку, Петя двинулся по карнизу
дальше.
Глава четвертая: ОЖИВШАЯ МУМИЯ
1
Богатая квартира.
Один разговор бестолковый и несколько
подозрительных. Замышляются темные делишки
Петя двинулся по карнизу дальше. Вот еще новости: решетка на окне
шестого этажа. Кто-то очень боится, чтобы не залезли воры. Интересно,
телефон там имеется?
Квартира действительно приличная, можно сказать, богатая. Старинная
резная мебель, по стенам картины, на полу ковер, разные антикварные
безделушки. На бюро с письменными принадлежностями стоит телефон. Ага.
С подоконника Петя перепрыгнул на обтянутый зеленым сукном ломберный
столик, потом на бюро и -- к телефону. Приподнявшись на цыпочки, дотянулся
до трубки кончиками пальцев. Конечно, даже глупо пытаться сдвинуть с места
такую громадину. Если только... карандашом. Который сам по себе огромен,
словно телеграфный столб.
Но вот все получилось. Трубка загремела вниз и пронзительно загудела.
Отлично, осталось только набрать номер.
Петя забрался на аппарат и встал на кнопку. Кнопка под его весом плавно
просела, гудение в трубке прекратилось. Еще шесть нажатий. Послышались
протяжные гудки, а затем взволнованный голос Славика Подерезкина:
-- Алло! Алло! Петя, Огоньков, это ты?..
Петя спрыгнул на стол и подбежал к той части трубки, в которую обычно
говорят.
-- Да! это я! -- крикнул он в одну из дырочек.
Из трубки, с того конца, который обычно подносят к уху, послышался
вздох облегчения. Затем Славик сказал в сторону: "Это он, все в порядке" и
зашептал в трубку:
-- Где ты сейчас? Где ты находишься?
-- Не знаю, в какой-то квартире.
-- Адрес, адрес давай, мы сейчас приедем!
-- Да я ведь адреса не знаю, где-то в районе Охтинского моста...
-- Попал пальцем в небо.
Трубку выхватила Маринка Корзинкина:
-- Петя! Петя! Ты где? Тебя родители ищут, мы не знаем, что говорить!
Трубка снова оказалась в руках у Славика:
-- Может быть, из окна что-то видно? Особые приметы...
-- Ладно, посмотрю какие-нибудь квитанции. А что родители?
-- Ты понимаешь, все телефоны оборвали. Какие-то нервные родители
попались. Надо им еще одну записку прислать.
-- Записка не поможет...
-- Когда инопланетяне снова выйдут на связь, попытайся вытянуть из них
как можно больше технической информации, в особенности что касается
принципиально новых типов...
В прихожей защелкал замок входной двери, и Петя крикнул:
-- Кто-то идет, я перезвоню!
-- Петя! не отчаивайся! мы с тобой! -- пискнула напоследок Маринка
Корзинкина, и в трубке засигналили отрывистые гудки.
Заскрипел паркет, Петя мотнулся в одну сторону, в другую и, не найдя
ничего лучшего, забрался в стоявшую поблизости бронзовую чернильницу. Прижал
к лицу нижний край рубашки, стараясь не дышать пылью, и затаился.
В комнату вошел пожилой мужчина профессорского вида. На нем были
прямоугольной формы очки и аккуратная бородка с проседью. Он увидел
брошенную возле аппарата гудящую трубку и быстро огляделся. Подергал на
прочность прутья оконной решетки. Проверил другие комнаты. Осмотрел через
лупу замок входной двери. Снова прошел по всем комнатам, хлопая дверцами
шкафов, выдвигая ящики и заглядывая под кровати. Постоял в раздумье у
телефонного аппарата, взял трубку, нажал на сброс и кнопку повтора
последнего номера. В комнате опять послышался голос Славика Подберезкина:
-- Алло! Алло!
-- Алло, это с коммутатора беспокоят, -- заговорил мужчина торопливым,
деловым тоном. -- Норильск вызывали? Как не вы? А номер телефончика у вас
какой? Хорошо, проверим, извините, если ошибочка вышла...
Начиркав на бумажке цифры, мужчина достал из золотого портсигара
папироску, прикурил и некоторое время стоял в раздумье у окна, пуская дым.
Закрыл окно, нажал кнопку громкой связи и набрал чей-то номер.
-- Горохов?
-- Петр Эрнестович, это вы? Что-нибудь случилось? -- взволнованно
отозвался некто Горохов.
-- Случилось, случилось. Кто-то здесь был. Навел шмон, да так
аккуратно, что даже я ничего не могу понять.
-- Так может, некого и не было? А, профессор?
-- Попридержи язык, идиот. Кто-то звонил с моего телефона.
-- Правда? А куда?
-- Вот и проверь, куда. Зайди за Вовчиком и наведайтесь туда. Так,
ненавязчиво. Газ, водопровод... Запиши номерок.
-- Записал. А это случайно не менты?
-- Не каркай. Менты бы повязали. Я не международный шпион, чтобы за
мною следить. Я вор, понял? И ты вор. Делай, что говорю.
-- Какой же я вор... -- обиделся Горохов. -- То есть, конечно,
отчасти... Ладно, понял, сейчас иду. Так мы отменять не будем?
-- Нет, не будем. Завтра явитесь ко мне, как договорились. Все обсудим.
Действуйте.
Петр Эрнестович ушел на кухню, и там вскоре засвистел чайник. А Петя
вылез из чернильницы, отряхнулся от пыли и перебрался на полку, где можно
было укрыться за любой из множества стоящих здесь старинных безделушек.
Услышанное ему не понравилось. Хозяин квартиры был вор, и все это богатство,
без сомнения, было нажито преступным путем. Предупредить Подберезкина о
возможном визите двух других жуликов он не мог, потому что при наборе брякал
телефон где-то в другой комнате. Выбраться из этой квартиры он тоже не мог,
так как окно было теперь наглухо закрыто. Бессильный что-либо предпринять,
Петя ходил по полке взад-вперед, грыз ногти и разговаривал сам с собой.
Прошло часа два. Позвонил Горохов и доложил, что в интересующей
квартире живет детский писатель Подберезкин, лопух и фраер. Еще его жена и
сынок-малолетка, так что ничего подозрительного. Жена оказалась столь
энергичной, что пришлось по настоящему починить сливной бачок в туалете.
Подтвердив завтрашнюю встречу, они распрощались.
Петр Эрнестович еще долго, недоуменно пожимая плечами, ходил по
квартире, осматривая через лупу окна и двери, и даже кое-где постукивая по
стенам. В конце концов он угомонился и улегся спать в соседней комнате. Там
еще долго горел свет и шелестели страницы книги. А когда наконец свет погас
и послышалось мерное похрапывание, Петя слез с полки и на цыпочках прокрался
в прихожую. Довольно быстро он нашел там пачку счетов с адресом квартиры и
фамилией ее хозяина. Фамилия у Петра Эрнестовича оказалась необычная --
Кукловодов. Оставалось дождаться, когда он уйдет из дома, позвонить Славику
Подберезкину и сообщить адрес.
2
На сцене появляются лейтенант милиции Яблочкин
и симпатичная практикантка.
Сокровищами гробницы интересуется человек-призрак
В понедельник, в самом начале рабочего дня, лейтенанта Яблочкина вызвал
к себе полковник Иван Сидорович Громыхайло.
-- В Египте бывать не приходилось? -- неожиданно поинтересовался он.
-- Никак нет, -- удивленно отвечал Яблочкин. -- Я за рубежом только
один раз в Болгарии, на учебных сборах...
-- Ну а вообще... про пирамиды, сфинксы, гробницы фараонов что-нибудь
слыхали?
Тут Яблочкин начал догадываться, куда клонит командир: в Эрмитаже
открывалась выставка "Сокровища гробницы", а их дивизион как раз и занимался
охраной таких объектов. Только Египет здесь совершенно не при чем --
ступенчатую пирамиду раскопали в Центральной Америке, а там никаких фараонов
и сфинксов отродясь не было. Командир хотя и не блестящего образования, но
мужик все равно хороший, его уважают.
-- Так точно, слыхал, товарищ полковник, -- подтвердил Яблочкин. -- А
вы по поводу этой выставки?
-- По поводу. Заканчивай другие дела и поезжай туда принимать объект.
Выставка продлится семь дней. И чем чаще тебя... то есть, вас будут там
видеть, тем лучше.
-- Вас?..
Внезапный переход на "вы" испугал Яблочкина.
-- Вас, вас, -- подтвердил Громыхайло. -- Тебе на стажировку прикрепляю
курсанта из милицейской школы. Курсант сообразительный, увлекается спортом.
Симпатичная...
-- Что?
-- Я говорю, сержант Мушкина Валентина Николаевна увлекается спортом.
-- Спортом? -- глупо повторил Яблочкин.
-- Иди работай, -- закончил разговор Громыхайло.
Яблочкин вышел в коридор и состроил удивленную гримасу. Внезапно
замаячившая на горизонте фигура симпатичной практикантки основательно выбила
его из равновесия. "Пожалуй, надо будет с ней построже", -- решил он.
Вскоре Громыхайло привел в отдел курсанта Мушкину. Девушка оказалась
действительно симпатичная, высокая, стройная. Одета она была по форме,
темные волосы аккуратно заправлены под пилотку, а на лице почти совсем не
угадывалось косметики. Ей было лет девятнадцать, то есть она была младше
Яблочкина примерно на три года. Она называла Яблочкина "товарищ лейтенант",
а он ее, соответственно, "товарищ сержант" или "товарищ курсант". Выслушав
от Громыхайло несколько невредных замечаний, они вдвоем поехали на выставку
в Зимний дворец.
В машине они почти совсем не разговаривали, потому что в эти первые
минуты знакомства по отношению друг к другу еще испытывали неловкость.
Только на ступеньках главного входа Яблочкин обмахнулся фуражкой и сказал
что-то вроде того, что погода сегодня теплая, а завтра, наверное, будет еще
теплее. А Мушкина тихонько согласилась и прибавила, что вчера тоже было
тепло.
Выставочный зал представлял из себя просторное вытянутое помещение с
яркими витринами по периметру, с главным экспонатом в центре зала и мумией в
дальнем конце. Главным экспонатом был алмаз "Звезда Мексики" -- камень
величиной с куриное яйцо, главное достояние Национального музея города
Мехико. Почти совершенной формы от природы, он сверкал и переливался на
специальном возвышении под прозрачным пуленепробиваемым колпаком. Хозяин
камня, мумия древнего индейского царя, зорко следил за своим сокровищем
через пустые глазницы.
У входа в зал стояли два вооруженных автоматами милиционера, еще
четверо дежурили внутри. Все они подчинялись Яблочкину. Он подошел к каждому
и с каждым поговорил. Милиционеры разговаривали с Яблочкиным, а косились на
Мушкину, поэтому каждому приходилось объяснять, кто она такая и что здесь
делает.
Потом Яблочкин повел Мушкину на пункт охраны, так как выставку охраняли
не только милиционеры, которые стояли больше для порядка, а умная
сигнализация.
Возле пульта молодые люди неожиданно увидели полковника Громыхайлу.
-- Фуражечку наденьте по уставу, товарищ лейтенант, -- заметил тот, не
поворачиваясь.
Командир сидел перед экранами мониторов, на которых просматривался
выставочный зал во всех ракурсах.
Яблочкин подмигнул Мушкиной и поправил фуражку.
-- Взгляните вот на этого гражданина, -- Громыхайло вывел крупным
планом интеллигентного мужчину с бородкой, в очках, имеющих прямоугольную
оправу. Приблизившись к алмазу, этот гражданин рассматривал его так и сяк с
видом знатока.
-- А вы его знаете, товарищ полковник? -- спросил Яблочкин.
-- Дело в том, -- произнес Громыхайло, -- что этот гражданин несколько
лет назад скончался. Сгорел дотла практически на моих глазах.
-- Этот?!
-- Может этот. А может, не этот. Ты сходи, проверь у него документы.
Поделикатней как-нибудь. Лучше даже товарищ Мушкина пусть проверит. На
выходе, чтоб не было потом жалоб.
Мушкина и Яблочкин сказали "есть!" и развернулись.
Мушкина осталась караулить гражданина, который может быть скончался, а
может быть нет, у выхода. А Яблочкин, рассыпая направо и налево "извините",
стал пробираться через толпу в центр зала, к алмазу. Пробравшись, он нырнул
под плюшевый канат и поднялся на ступеньку.
Теперь все смотрели на него, а не на алмаз. Лица самые разные, но ни
одного похожего на то, которое он искал.
Яблочкин обошел экспозицию, заглядывая в лица всех стоящих спиной к
нему мужчин, но тот -- как будто растаял.
По виду стоявшей на выходе курсанта Мушкиной было понятно, что
гражданин не проходил.
-- Не проходил?.. -- уныло сказал Яблочкин.
Мушкина отрицательно покачала головой.
Ситуация складывалась некрасивая. Что это за милиция, которая не может
найти человека в закрытом помещении.
-- Ладно, не переживай, -- положил Яблочкину руку на плечо подошедший
сзади полковник Громыхайло. -- Если это тот, на которого я подумал, так он
еще не от таких как мы с тобой уходил. Из одиночной камеры уходил. Плотным
кольцом на ровном месте окружали, а он уходил. В последний раз сгорел,
взорвался, и даже его вставную челюсть нашли, а теперь думаю, что и тогда
ушел...
-- Так ведь... -- Яблочкин не находил слов, -- куда?..
-- Вот и гадай теперь -- куда. Фокусник, одно слово. Кио, Гуддини,
Коперфильд. Поеду в Управление, доложу Михал Михалычу, то-то он
обрадуется... Кстати, Яблочкин, он ведь здесь неспроста крутился вокруг
алмаза. Техника техникой, а я бы на твоем месте ночью подежурил. Пока это
дело не прояснятся. И курсанту Мушкиной будет полезно учебники полистать, у
нее экзамены на носу. Электроника -- дело, конечно, хорошее, только свои
глаза и уши еще верней. Ну и зачтется, конечно...
Молодые люди неуверенно отрапортовали:
-- Есть, товарищ полковник, дежурить ночью!
К вечеру по всем милицейским отделениям города и области разлетелось
сообщение о розыске преступника. Видеозапись из пункта охраны музея сверили
с электронной картотекой и точно подтвердили личность подозрительного
гражданина. Как и заподозрил Громыхайло, это был знаменитый в преступных
кругах "гений электронного взлома" и мастер непостижимых иллюзий по кличке
Профессор. Раньше он числился погибшим, но и это, как теперь установили,
было одной из мистификаций неуловимого "профессора" преступного мира.
3
История профессора преступного мира: летающий слон,
человек-невидимка, покусанный и побитый.
Подворачивается крупное дело.
Вовчик и Горохов
Петр Эрнестович Кукловодов действительно был когда-то профессором. И
фамилия у него была самая что ни на есть мирная -- Тихомиров. Он сидел на
мизерной зарплате в НИИ, гадал кроссворды, пил казенный спирт с сослуживцами
и разрабатывал электронные системы охраны для банков и музеев. Столь
хитроумные и сложные, что постигнуть их секреты не мог ни простой воришка,
ни авторитетный медвежатник, ни самый натасканный компьютерный взломщик.
Никто, кроме самого Петра Эрнестовича.
Но вот в стране случился финансовый кризис, и научно-исследовательский
институт, в котором он работал, закрыли. Десятки талантливых специалистов
оказались на улице без средств к существованию. Кто-то занялся торговлей,
кто-то уехал за границу, а Петр Эрнестович все лежал у себя дома на диване,
курил и смотрел в потолок. Он понимал, насколько ценны и уникальны его
знания, и ему было особенно обидно, что его ум и способности более не
востребованы.
К чести Петра Эрнестовича, тогда он был еще далек от мысли использовать
свои знания в преступных целях. Он был умен и расчетлив, поэтому понимал,
что никакие материальные блага не принесут человеку настоящей радости, если
совесть его будет нечиста.
Когда деньги кончилась, он был вынужден где-то работать, чтобы не
умереть от голода. Он разносил газеты, продавал средства для похудения и
косметику, скалывал лед с мостовых...
Однажды поиски случайного заработка привели его в цирк, где требовался
уборщик манежа. Устроившись на эту работу, Петр Эрнестович познакомился
однажды с гастролирующим иллюзионистом средней руки. На досуге он и сам
неплохо, на любительском уровне, манипулировал с картами и мелкими
предметами, развлекая коллег по работе. Некоторые номера казались ему
остроумными, однако программе не хватало "гвоздя" -- громкого, эффектного
аттракциона, способного по-настоящему ошеломить публику.
И Петр Эрнестович его придумал. Он рассказал о своей идее иллюзионисту,
и они вместе стали делать этот номер.
Новый аттракцион носил название "Летающий слон".
Все уже видели летающего над сценой человека, но никто еще не видел
летающего прямо над публикой живого слона. Выглядело это приблизительно
следующим образом.
Слона выводили на арену и, после недолгой театрализованной прелюдии, он
сначала начинал плавно помахивать ушами, словно крыльями, а затем отрывался
от земли и начинал неспешно описывать круги прямо над головами зрителей.
Эффект был потрясающим. Ни о каких тросиках, поддерживающих слона на
весу, ни о каких зеркалах не могло быть речи; слон был близок и почти
осязаем. Какая сила удерживала его в воздухе -- было совершенно непостижимо.
Это был даже не гвоздь, это была бомба. Публика валила валом,
телевизионное шоу с летающим слоном било рекорды популярности. Иллюзиониста
вместе с его находившимся в тени консультантом приглашали на самые
престижные и высокооплачиваемые площадки. Слон летал, публика аплодировала,
деньги сыпались в кассу.
Петр Эрнестович взял себе цирковой псевдоним Кукловодов. Он мог бы
организовать собственное дело, но условия договора, который он подписал,
полностью исключали такую возможность.
Не желая останавливаться на достигнутом, Кукловодов придумывал другие,
более сложные и гораздо более интересные с его точки зрения номера. Однако
эти номера не имели столь шумного успеха, зато требовали больших затрат и
физического напряжения, и в итоге от них отказались. До тех пор, пока слон
собирал кассу, антрепренер ничего не хотел менять.
Аттракцион со слоном начинал все больше раздражать Петра Эрнестовича.
Он стал ненавидеть и слона, и себя, и антрепренера, и фокусника, и всех до
единого зрителей, падких на дешевые, примитивные эффекты. Чтобы ненавистный
номер исключили из программы, он раскрыл секрет нмера репортерам. В газетах
появились сообщения о том, что слон в действительности не летает, а летает
только его голографическое изображение, слон же в это время преспокойно
стоит за кулисами.
Однако это не возымело должного результата. Оказалось, что секрет
фокуса никого особенно не интересовал. Публика хотела, чтобы ее обманывали,
она хотела верить, что слон летает, точно так же, как она тысячу лет верила
в то, что женщину в ящике распиливают пополам, а говорящая голова на блюде
живет сама по себе, отдельно от туловища...
Кукловодова же на улице избили неизвестные, и он получил первое в своей
жизни сотрясение мозга.
Бессильный изменить природу людей, Петр Эрнестович перенес всю свою
ненависть на слона. Он ругался, плевал слону на лапы и тушил о его толстую
шкуру окурки.
Несчастное животное долго терпело выходки озлобившегося на весь мир
консультанта, но однажды случилось то, что должно было случиться. Не
вытерпев издевательств, слон обхватил мучителя хоботом за талию, поднял
высоко в воздух... и швырнул на усыпанный опилками дощатый помост.
Если бы не доски и порядочный слой опилок, смягчивших удар, Петр
Эрнестович, скорее всего, уже никогда бы не увидел белого света. Но он
отделался только двумя переломами, вторым сотрясением мозга и контузией.
Выйдя из больницы. Кукловодов в цирк уже не вернулся. Слон продолжал
летать, размахивая ушами и на радость публике, а бывший консультант опять
лежал в своей квартирке на диване и смотрел в потолок.
Когда деньги кончились, Петр Эрнестович решился на самую мелкую и
позорную в своей жизни авантюру, при воспоминании о которой его потом всегда
бросало в краску. Он раздобыл где-то инвалидное кресло, проделал в сидении
дырки для ног, а вперед выставил фальшивые тряпочные культяпки. Чтобы его
настоящих, здоровых ног никто не видел, он приладил под сидением зеркала,
какие в цирке используют для некоторых фокусов и сделал для колен мягкие
войлочные опоры.
Для пущей жалости Кукловодов сочинил такую табличку:
ПОДАЙТЕ БЫВШЕМУ УКРОТИТЕЛЮ,
РАСТОПТАННОМУ ВЗБЕСИВШИМСЯ СЛОНАМИ
Интеллигентная внешность, необыкновенная причина увечья, а также
совершенно очевидная нетрудоспособность просителя внушали прохожим жалость.
Монеты и бумажки посыпались в цилиндр растоптанного укротителя.
Петр Эрнестович воспрял духом, его лицо постепенно стало округлым и
гладким, появилась возможность откладывать деньги на старость.
Однако другие нищие, профессиональная честь и доходы которых были
задеты оглушительным успехом конкурента, однажды сговорились и натравили на
него стаю бродячих собак.
Побросав бутафорию, на глазах изумленной публики, Петр Эрнестович бежал
от собак несколько кварталов, вскрикивая и подпрыгивая всякий раз, когда
какая-нибудь из наиболее ловких его кусала.
На этом с карьерой нищего было покончено. Петр Эрнестович снова улегся
на диван и впал в глубокую депрессию.
В какой именно момент ему в голову пришла мысль, столь разительно
изменившая впоследствии весь смысл его жизни, трудно сказать. Надо только
отметить, что пережитые потрясения -- ушибы головы, контузия и последующие
унижения -- заметно отразились на его психике. Он стал жесток и высокомерен,
хитер и скрытен. Он полюбил деньги и все, что с ними связано -- предметы
роскоши, драгоценные камни, золото и старинную живопись. Главной его
страстью стал антиквариат -- всевозможные безделушки, статуэтки, часы,
пепельницы, пресс-папье, подсвечники и старинная резная мебель с множеством
выдвижных ящичков, в которые он мечтал складывать камушки, монеты, значки,
медали и брелоки.
Его первым делом стала кража из антикварной лавки. Скромный магазинчик
в переулке Кукловодов вскрыл ради одной-единственной приглянувшейся вещицы
-- серебряной пряжки с гербом тайного старинного ордена. На гербе был дракон
с рубиновыми глазами, и эти глаза смотрели на Кукловодова так, что ему стало
совершенно ясно: эта вещь должна принадлежать ему, она будет его магическим
талисманом, приносящим удачу во всех его последующих начинаниях.
Петр Эрнестович работал один. Ему не нужны были помощники и подручные,
стоящие "на стреме", перепиливающие решетку или взламывающие кирпичную
кладку стены. Ему было достаточно бросить взгляд ни витрину и входную дверь,
чтобы безошибочно определить тип сигнализации, как правило примитивной,
такой, какую он мог отключить за несколько секунд при помощи ногтя или
выдернутого из головы волоса.
Постепенно он разбогател и оброс связями в преступном мире;
волей-неволей ему приходилось иметь дело со скупщиками краденного. Тогда же
у него появилась блатная кличка "Профессор".
Но даже в среде хорошо знавших его преступных авторитетов Кукловодов
слыл фигурой темной и загадочной. Прежде всего, никто не понимал как он это
делает. То, что Профессор умеет отключать любую сигнализацию, секретом ни
для кого не являлось. Но как же он, черт побери, залезает в магазин и
выбирается оттуда с товаром незамеченным -- не тронув замков, не
прикоснувшись к решеткам и стеклам витрины!?.
Если бы виртуозные щипачи и хитроумные медвежатники узнали правду, они
удивились бы еще больше. Фокус состоял в том, что Петр Эрнестович никогда не
проникал в магазин воровским манером. Он заходил туда еще до закрытия, как
обыкновенный покупатель, а покидал его уже утром, с первыми клиентами. Дело
в том, что Петр Эрнестович умел быть человеком-невидимкой.
Кукловодов придумал этот трюк еще во время своей цирковой эпопеи со
слоном. Аттракцион "Исчезающий человек" был отвергнут тогда наряду с другими
бесперспективными. Антрепренер полагал, что публика не будет платить за то,
чего она НЕ увидит. И потому над головами зрителей продолжал летать
размахивающий ушами слон, а Петр Эрнестович был вынужден приберечь свои
фокусы до лучших времен.
Секрет фокуса "Исчезающий человек" заключался в особого рода ткани,
которая при слабом освещении делалась совершенно незаметной и,
соответственно, делала незаметным все, что было под ней спрятано.
Перед закрытием магазина Кукловодов выбирал в торговом зале уголок
потемнее, набрасывал на себя ткань-невидимку и спокойно дожидался закрытия.
Ткань была легкой и полупрозрачной, поэтому изнутри злоумышленник видел все
вокруг себя, оставаясь незамеченным.
Ее секрет Кукловодов купил за бесценок у опустившегося старика ниндзя в
одном из опиумных притонов Ногосаки. Если бы старик не умер той же ночью,
то, прояснив ум, он бы непременно посвятил остаток жизни поиску белого
незнакомца, а найдя его, поспешно убил.
Когда все уходили и хозяин запирал дверь снаружи, Петр Эрнестович
отключал сигнализацию и располагался в магазине как у себя дома. Выбрав и
упаковав для выноса самое лучшее, включая наличность из сейфа, он
устраивался где-нибудь подремать до утра, а за десять минут до открытая
поднимался, пил кофе из карманного термоса, включал сигнализацию и принимал
ту же позу невидимки в углу торгового зала.
То ли ему в то время необычайно везло, то ли дракон-талисман, с которым
он не расставался, действительно помогал ему в преступных деяниях, но все
сходило гладко, без сучка и задоринки.
Неприятности начались после того как потерялся один из рубиновых глаз
дракона. Тогда Петр Эрнестович попался впервые в жизни, сразу с поличным и
при свидетелях.
Приехав как обычно на воровские гастроли в один из провинциальных
городов, Кукловодов поселился в гостинице и присмотрел для себя подходящий
ювелирный магазин. Благополучно переночевав там и набив чемоданчик
ценностями, он как обычно перед открытием притаился в углу, набросив на себя
покрывало-невидимку.
И надо же было случится так, что вместе с первыми посетителями в
магазин забежал сердитый бультерьер, только искавший случая, чтобы показать
свой характер. "Куда! -- крикнула ему с улицы хозяйка, но было поздно:
бультерьер почуял воришку и бросился на несчастного Петра Эрнестовича.
Покусанный и побитый, в сопровождении свидетелей, с краденными
ценностями, Кукловодов был доставлен в милицию, где ему предъявили очень
конкретное обвинение.
Потом было следствие, суд и приговор.
Хозяин ювелирного магазина, следователи и судьи не могли взять в толк
одного: как преступнику удалось оставаться незамеченным. Следственные
эксперименты дело еще больше запутали, но доказательств вины хватало и без
экспериментов.
Хорошенько все взвесив. Кукловодов решил не ударяться в бега, полагая,
что столь нелепой промашки в его жизни больше не случится. Он отсидел четыре
года, развлекая блатную публику фокусами и пользуясь привилегиями человека,
известного и уважаемого в преступном мире.
В тюрьме он сильно переменился. Он отправлялся туда застигнутой в
курятнике и слегка потрепанной лисой, а выходил на свободу матерым волком.
Он растерял все хорошее, что оставалось в его душе, и стал по-настоящему
опасен для общества.
Вскоре после освобождения Кукловодов возобновил свою преступную
деятельность, но стал работать более осторожно, а в некоторых случаях
жестоко. Он всегда носил с собой выкидной нож, и если во время кражи
откуда-то появлялась сторожевая собака, он безжалостно ее убивал.
Он снова разбогател, его коллекция антиквариата пополнялась все более
дорогими и редкими вещами.
Но вот потерялся второй рубиновый глаз дракона-талисмана, и Кукловодов
снова попался на месте преступления. Случилось это еще более нелепо и глупо,
чем в первый раз. Утром, с открытием магазина, рабочие внесли в торговый зал
мраморную фигуру слона и поставили ее прямо на ноги невидимого в темном углу
Петра Эрнестовича.
Только спустя четыре месяца Кукловодова перевели в камеру из тюремного
лазарета. Всю оставшуюся жизнь он слегка прихрамывал. Теперь ему, как
рецидивисту, грозили десять лет строгого режима. А поскольку у него был
теперь полный резон сбежать, его посадили в одиночную камеру и приставили к
нему усиленную охрану.
Не дожидаясь суда, Кукловодов сбежал из этой особо надежной камеры. В
один момент тюремщикам показалось, что в камере никого нет, и они, раскрыв
дверь и держа автоматы на боевом взводе, вошли внутрь. Пока они осматривали
и ощупывали пол, стены и потолок, невидимый Петр Эрнестович запер их снаружи
и затаился у следующих дверей, сжавшись в комочек под своим невидимым
покрывалом. От одних дверей он перебегал к следующим -- и так до самой
улицы.
Маскировочная ткань-невидимка была столь тонка, что в сложенном
состоянии умещалась у него под ногтем. Этой ее особенностью, а также
фокусническими навыками Кукловодова, объяснялась безрезультатность всех
многочисленных обысков не только его одежды, но и голого тела. К тому же
тюремщики не знали, что именно следует искать. Искали бритвенные лезвия,
пилки, булавки, удавки и тому подобное, но никак не отрез тончайшей, тоньше
природной паутины, универсальной маскировочной ткани, которая могла висеть
на стене у них перед самым носом.
Беглый преступник был объявлен в розыск, и Петр Эрнестович на время
затаился.
Однако бездействие было не в его характере, и он решил пустить милицию
по ложному следу, инсценировав собственную смерть.
След привел к стоящему далеко за городом деревянному сараю, в котором
находился склад дачных газовых баллонов. Постройку окружили плотным кольцом,
бежать было некуда. После коротких, безуспешных переговоров раздались
выстрелы из охотничьего ружья. Начался штурм, в ту же минуту постройка
загорелась.
"Отойти к лесу! -- скомандовал руководивший захватом преступника тогда
еще майор милиции Громыхайло. -- Сейчас рванет!.."
И оно рвануло. Так рвануло, что даже тех, кто был далеко, отбросило
взрывной волной шагов на десять, а на месте сарая осталась одна воронка. В
этой воронке потом был пруд.
Далеко на шоссе, там, где стояли милицейские машины, нашли золотую
челюсть, которую эксперты опознали как принадлежавшую бывшему профессору
Тихомирову. Это было все, что от него осталось. По крайней мере, так решили
в милиции и вычеркнули его из списка живущих на этом свете.
И напрасно, только этого ему и было надо.
Розыск прекратили, и Петр Эрнестович мог снова без опасений разгуливать
по улицам родного города. Деньги и драгоценности у него были припрятаны,
поэтому нужды он не испытывал и мог вести тот образ жизни, который ему
нравился. Он купил хорошую квартиру и обставил ее по своему вкусу, не
поленившись вмуровать в окна решетки, хотя квартира его находилась на шестом
этаже.
Твердо решив никогда больше не мараться по мелочам, рискуя всем что у
него есть, Кукловодов дожидался какого-нибудь одного, но большого дела,
после которого он смог бы уехать за границу и забыть там свое преступное
прошлое.
И такое дело однажды подвернулось.
Алмаз "Звезда Мексики", прибывший в город с мексиканской выставкой,
тянул на бюджет небольшого развивающегося государства. Продать такой камень
было бы, конечно, не просто, но возможно. Некоторые коллекционеры,
обладающие миллиардными состояниями, не брезгуют никакими источниками для
пополнения своих тайных коллекций. Бывает, что картину или драгоценный
камень крадут для них из музея по специальному заказу. Петр Эрнестович не
сомневался, что если он завладеет алмазом, покупатель для него обязательно
найдется.
Еще годом раньше у Кукловодова появились двое помощников -- Горохов и
Вовчик, фамилия у которого была Ваха. Первый был интеллигентным, худыми и
высоким, обиженным на весь мир непризнанным поэтом; другой -- необразованным
простаком, состоящим, в свою очередь, на подхвате у Горохова.
Оба понимали, что Петр Эрнестович человек серьезный и авторитетный. Они
чувствовали, как в воздухе витает ожидание чего-то большого, какой-то
грандиозной аферы, после которой они все трое разбегутся в разные стороны и
будут жить припеваючи.
Принимая во внимание то, как щедро платил хозяин за мелкие поручения,
вроде исполнения роли посредников в купле и продаже антиквариата, каждый из
них рассчитывал никак не на меньшее, чем на остров в теплых тропических
широтах.
С Гороховым Петр Эрнестович увиделся впервые, когда приш