ежет. -- Уверенно приобретай знания и навыки! -- провозгласил молоток. -- Спи сколько хочется и кушай вовремя, -- заботливо пропыхтела печка. -- Дерись по любому поводу! -- отсалютовал шпагой "д'Артаньян". -- Береги себя, не лезь на рожон, -- умоляюще простонал студень. -- Последнее слово держи за собой, хоть и не прав, -- посоветовал гусак. -- Первым не мирись. А монашка постояла, опустив глаза, да так ничего и не сказала. -- Теперь можешь, -- сказал карточный джокер. Петя вдохнул глубоко-глубоко и -- открыл глаза. ЭПИЛОГ Петя Огоньков пролежал в больнице почти все лето. Сначала его голова из-за бинтов была похожа на осиное гнездо, затем осталась только повязка на лбу, а под конец и повязка исчезла. В палате его часто навещали Маринка Корзинкина и Славик Подберезкин. На каникулы они не уехали, потому что устроились на работу в систему обслуживания Олимпиады. Им выдали фирменные шапочки с козырьками, фирменные маечки и пропуска с фотографиями, которые вешались на грудь, словно медали. Когда игры закончились, и город опустел, они все равно не уехали, потому что Славику назначили летние занятия по русскому и литературе, а Корзинкина осталась потому что осталась. Еще в середине июня, когда Петя перешел из состояния комы в состояние клинической смерти, а потом, к изумлению врачей, вернулся к жизни и открыл глаза, Маринка дала себе слово, что никуда не поедет и будет ходить к нему в больницу до самой выписки. Как только выздоравливавший заговорил, к нему стали пускать посетителей. Первыми прибежали Славик и Маринка. Соображал Петя как будто нормально, но иногда говорил вещи довольно странные. Например, когда дети стали рассказывать о своей новой работе на Олимпиаде, он заметил многозначительно: -- Вы только с ними поосторожнее. -- С кем? -- удивилась Маринка. -- Ну с этими, немцами. Курт, Фриц Диц... он ведь шпион, суперагент. Вам генерал Потапов разве ничего не говорил? -- Какие еще немцы? Какой генерал Потапов? Мы вообще-то с поляками работаем, они хотя бы по-русски понимают... -- А я тебе между прочим говорил, -- повернулся Славик к Маринке, -- чтобы ты ему нормальные книжки читала, а не про фашистов. Видишь, теперь у него какие-то фрицы засели в голове. -- Я нормальную книжку читала, -- обиделась Корзинкина. -- Про советских разведчиков. Ты сам ему шпионами мозги запудрил, Джеймсом Бондом своим. Теперь у него в голове одни суперагенты. -- Погоди ты, дай я ему хотя бы объясню. Понимаешь, Огоньков, ты ведь почти три недели лежал без сознания. Тебе разрешили читать вслух, вроде как для эксперимента. А я тебе хорошие книжки читал, сам зачитывался, буквально оттаскивали... -- Петя, -- спросила Маринка, -- а ты слышал, что мы тебе читали? -- Кажется, слышал, -- сказал Петя, чтобы не огорчать товарищей. -- Твои родители тоже здесь сидели, только они читать не могли.... -- Мои бы тоже не смогли, если бы я так головой шарахнулся, -- сказал Славик. Маринка изо всех сил наступила ему на ногу и, чтобы перевести разговор на другую тему, радостно объявила: -- А тебя в шестой класс перевели. Без летних занятий. -- Врешь! -- обрадовался Петя. -- Правда-правда. Я пообещала, что сама буду с тобой заниматься, пока не подтянешься. У Пети от счастья даже глаза взмокли. И от того, что перевели, и от того, что вместе заниматься. -- Ну ладно... -- сказал Подберезкин, вставая с табуретки. -- Вы еще поболтайте, а я побегу. У меня встреча. На вот, почитай, -- он достал из сумки несколько цветистых журналов, -- "Приключения жука-сыщика". Мой папа сочинил, Микки-Маус отдыхает. Полистай, там картинки хорошие. Едва Славик Подберезкин прикрыл за собой дверь, Маринка зашептала: -- У него сейчас роман знаешь с кем? Ни за что не догадаешься! -- С губернаторской дочкой? -- прошептал Петя. -- Фу! -- возмутилась Маринка. -- Он сам уже и растрепал! А с меня самое честное слово взял, чтобы ни единой душе... -- Если слово давала, то помалкивай. Маринка надулась. -- Жалко, что мы переезжаем, -- вздохнул Петя. -- В разные школы теперь будем ходить... -- Ах, так ты еще не знаешь! -- Маринка сверкнула глазами. -- Мы ведь не уезжаем, мы только в этот... маневренный фонд, что ли... На время. Это рядом, на Пушкинской, опять будем соседи. -- Да ну!.. -- Правда-правда. А потом, когда наш дом сдадут после ремонта, вернемся обратно. Только говорят, что внутри все переделают, и квартиры будут совсем другие. Но это даже хорошо, ведь правда? В коридоре послышался перестук каблуков, и Маринка потянула носом: -- Мандарины, клубника... Это твои несутся, им на работу сообщили, что ты ожил. Ну, будь здоров, Иван Петров, приду к тебе завтра. И Корзинкина, наклонившись, быстро поцеловала мальчика в щеку. Не успел он опомниться, как в палату влетели раскрасневшиеся мама и папа. -- Петя! Петечка! Сынуля! Мы только что узнали!.. "Хорошо, что бабушка и дедушка живут в Киеве", -- успел подумать сынуля до того, как его принялись душить в объятиях. До начала занятий в школе Маринка помогла Пете подтянуться по математике и физике, а первого сентября он уверенно сел за парту своего родного, теперь уже шестого "А" класса. Как-то раз после уроков, возвращаясь домой на Пушкинскую улицу, Петя и Маринка захотели посмотреть на свои старые квартиры. Они нашли в заборе дыру и пролезли на стройку. День был субботний, никто не работал, на рельсах стоял кран, было пустынно и тихо. Лишенный оконных рам и дверей, без ветхих перегородок, "перцевский" дом кое-где просматривался насквозь и походил на карточный домик. -- Ой! -- сказала Маринка. -- Вон моя комната... я свои обои узнала. Петя стоял задумавшись. Его квартиру отсюда не было видно, но одна мысль, одна загадка не давала ему покоя. -- Слушай, как ты думаешь, -- сказал он, -- антресоли могли еще сохраниться? -- Если из досок, то сломали. -- А если ниша? Там за досками была каменная ниша. Я все никак не мог понять, куда она выходит с другой стороны. -- Ну иди, посмотри. А я к себе пойду. Только обязательно помахай мне через окошко, как раньше. А я тебе язык покажу. -- Договорились. Стараясь держаться ближе к стенке, так как на лестницах уже сняли все перила, Петя взбежал на свой четвертый этаж и остановился. Последний раз он был здесь еще тогда, в конце мая, когда была мебель, окна, двери и множество комнат, похожих на пеналы. Теперь на месте некогда густонаселенной коммуналки было пустое место, хоть на велосипеде катайся. Перегородки снесли, мусор расчистили, от труб остались одни дырки. А вот и каменная ниша антресолей, ведущих неизвестно куда. На краю, болтая ножками и покручивая жезлом, сидит маленький карточный джокер. Петя ничуть не удивился. Он был уверен, что встретит его здесь. -- Привет, -- сказал Петя. -- Здорово. -- Как дела? Джокер зевнул: -- Ты вот что, парень, давай короче. -- А что... короче? -- Ну это, задавай свои вопросы. -- Вопросы?.. -- Ну вопросы, вопросы! -- шут вынул из-за пазухи замызганные странички, на одной из которых мелькнуло слово "ЭПИЛОГ". -- Вот здесь написано, что ты, дескать, придешь сюда и будешь задавать вопросы. Типа того, -- шут стал водить пальцем по строчкам. -- Вопрос первый: что сталось с бароном фон Дицем? -- Да, действительно, -- оживился Петя, -- что с ним было потом? Ведь он не умер? -- Отвечаю на первый вопрос. Не умер. Фриц Диц благополучно выздоровел и после переподготовки начал работать на русскую контрразведку. Тут, как выразился бы твой приятель, Джеймс Бонд отдыхает. -- Правда? Я очень рад. -- Давай дальше. -- А-а... -- как назло Петю переклинило, он не знал, что спрашивать. Джокер злобно зашуршал бумагами и прочитал: -- Вопрос второй. Что было с Гитлером, "Пятым Рейхом" и людьми, населявшими пещерный город? -- Да-да, вот это тоже интересно, -- подхватил Петя. -- Отвечаю, -- джокер снова начал водить пальцем по написанному: -- Благодаря содействию оберштурмфюрера фон Дица, он же теперь полковник Климов, в кратчайшее время были арестованы действующие в разных странах мира агенты "Пятого Рейха", а также их пособники. Тех, кто остался в пещерном городе, решили не трогать; они постепенно вымерли своей смертью. В результате созданной в лаборатории путаницы на месте банок с витаминизированными пищевыми добавками оказались препараты, предназначенные для осуществления тотального бесплодия. Последним умер Адольф Гитлер, сумевший довести свой вес до восемнадцати килограммов и не доживший всего одной недели до цветения нового урожая травки молодушки. -- Жалко, конечно, этих людей, -- заметил Петя. -- Большинство из них совсем ни в чем не провинились. -- Следующий вопрос читать? -- Не надо, я сам. Яблочкин и Мушкина поженились? -- Вы, юноша, надо мной издеваетесь? Это уже было в тексте! Вспомните пятую главу и разуйте глаза. -- Пятую главу... чего? Ах да, я вспомнил: регистрация пятого октября в 14.30. Обязательно приду посмотреть одним глазком. Скажите, а вот этот... которого угораздило каждый раз появляться... Котов этот, саксофонист. Как он вообще после?.. -- Дмитрий Иванович у нас персонаж, так сказать, переходящий. Он может в другой книжке появиться, поэтому не имею права. -- А генерал Потапов? А губернатор? -- И они оба, и Мушкина, и Яблочкин получили по ордену Секретных заслуг перед Отечеством. Вручал лично сам Президент. -- Разве есть такой орден? -- Выходит, есть, -- шут посмотрел на свои огромные наручные часы -- механический будильник на ремешке -- и начал запихивать бумаги обратно за пазуху. -- Погодите, -- заторопился Петя, -- погодите, а я?.. Про меня скажите что-нибудь! Джокер обернулся и посмотрел на него с недоумением: -- А вы -- дурак, молодой человек. Кто же такие вопросы задает? Это вам к гадалке надо какой-нибудь, к цыганам или к экстрасенсам, они вам скажут. Все, что захотите, и даже больше. Мы что... мы предполагаем. А располагает -- кто?.. -- Бог, -- прошептал Петя, и голова у него внезапно закружилась. x x x -- ... Петя, Петя, что с тобой, тебе плохо? -- перед мальчиком стояла запыхавшаяся Маринка Корзинкина. -- Я тебе кричу, кричу из своего окна, а ты стоишь, будто глухой. Знаешь, я себе в комнате кусочек обоев оторвала на память, тех самых, с цветочками. Я их как увидела, так чуть не заплакала, с ними ведь все мое детство прошло. Идем, идем. Осторожно, тут ступеньки. Хорошо все-таки, что мы опять в свой дом вернемся, а не в какие-нибудь новостройки. Может быть, в другие квартиры, и вообще все будет другое, но все-таки лучше, чем в чужом районе, в чужой школе, ведь правда, Петя? Дай я твой ранец понесу. Хочешь кусок шоколадки? Я половину на литературе отъела, она вкусная, с орешками. А бабушка завтра пирог будет печь, приходи попробовать. Все-таки как медленно они все это... строители, то есть. Выходные себе устраивают, не работают... Только бы газончик этот наш, скверик не трогали, оставили как есть. И ворота. Чтобы все как раньше. А я Барсика дрессирую, он уже через обруч умеет прыгать. Слышишь, как на Владимирской церкви звонят, красиво, правда?