чудесное! Платье переливалось и струилось между пальцами, невесомое, мерцающее бесчисленными искрами. - Я сейчас же переоденусь! - заторопилась Смешинка. Но царевич возразил: - Сначала поужинаем. Иначе, если ты наденешь платье, мой шеф-повар Судак оторопеет и перебьет всю посуду. Окна обеденного зала были распахнуты настежь, чтобы слышен был доносившийся из города веселый смех. - Как он бодрит, как радует! - воскликнул царевич, усаживаясь за стол. Толстый Судак повязал салфетку вокруг его шеи и подал блюдо, наполненное зелеными листьями. - Что это? - спросил царевич. - Салат из ламинарии и саргассов, - почтительно ответил Судак. - С приправой из планктона и соусом "букет хлореллы". Легчайшая и полезнейшая закуска, как утверждает наш уважаемый Хирург. Смешинка, улыбаясь, попробовала. Салат ей понравился, и она с аппетитом принялась есть. Судак, лоснясь от удовольствия, глядел на нее. - А сейчас будет коронное блюдо ужина! - объявил он торжественно и подал знак. Распахнулись двери, и две официантки Прилипалы, изгибаясь, внесли громадное блюдо. На нем лежал, подпрыгивая и хихикая, большой Палтус. - Внимание! Улыбающийся Палтус! Сейчас мы отправим его в печь... Смешинка, побледнев, приподнялась со стула. - В печь?! Этого веселого доброго Палтуса? - Ну да! - подтвердил Судак. - Он будет запечен с улыбкой на устах. Я думаю, этот Палтус будет очень-очень вкусным. - Какой ужас! - Смешинка закрыла глаза руками, чтобы не видеть улыбающегося Палтуса. Судак встревожился: - Что случилось, дорогая гостья? Вы не любите Палтусов? - Я их очень, очень люблю, - ответила тихо девочка. - Они такие толстые и забавные... - Так в чем же дело? В печь его! - Нет! - крикнула Смешинка. И добавила: - Я люблю их живых. Судак от удивления выронил черпак: - Как? Живых? Но будет очень неудобно... есть его живым. Нужно крепко держать... - Что вы говорите?! - возмутилась Смешинка и повернулась к царевичу. Царевич недоумевающе развел руками: - Я ничего об этом не слышал. - Он обратился к Судаку. - В чем дело? - Сейчас все объясню, - засуетился тот, глядя на Смешинку. - Пока морские жители не смеялись - мы не готовили во дворце рыбных блюд. Эти блюда невозможно было есть - такие они получались горькие и невкусные, ибо были пропитаны желчью, которая разливается от плохого настроения. "Вот если бы вы заставили всех жителей смеяться..." - однажды посоветовал я Лупибею. Но он только отмахнулся: дескать, никто из жителей этого давно не умеет. Но через несколько дней он позвал меня снова и сообщил, что знакомая ему ведьма согласилась скупить для него весь смех у людей, а за это он должен отдать ей лучшие жемчужины Кораллового города. "Тогда, - сказал он, - мы заставим жителей проглотить этот смех и они станут веселыми и вкусными-вкусными". Но, как известно, ничего не получилось с чужим смехом - на подводных жителей он не действовал. А теперь наша драгоценная гостья научила наконец жителей веселиться. Смешинка вздрогнула и широко раскрытыми глазами посмотрела на царевича Капельку. - Сегодня я увидел, что все морские жители здоровы, веселы и жизнерадостны, - продолжал разглагольствовать Судак. - Это все действие вашего чудодейственного, волшебного смеха! И я решил порадовать вас сегодня и приготовить это несравненное блюдо - "улыбающийся Палтус с витаминным гарниром". Смешинка стала бледной, как морская звезда Офиура. - Так вот зачем... так вот для чего понадобилось тебе учить жителей смеяться, - прошептала она, глядя на царевича. - Чтобы улучшить вкус твоих кушаний! - Клянусь, я этого не думал! - воскликнул Капелька. - Я ничего не знал. Поверь мне! Но Смешинка, не слушая его оправданий, выскочила из-за стола и убежала. Царевич грустно смотрел ей вслед. Потом сорвал с себя салфетку и бросил в толстого Судака: - Какого морского черта! Что за дурацкое блюдо "смеющийся Палтус", я спрашиваю? Судак упал ниц. - Я думал... я видел, как приятно царевичу, что все вокруг смеются, вот и решил сделать сюрприз... - бормотал он испуганно. - Я люблю, чтобы смеялись вокруг, а не на моем столе! - закричал в ярости царевич, и Судак мгновенно исчез. - Что же делать? - царевич в волнении ходил по залу, ломая пальцы. - Как мне теперь вернуть радость девочке Смешинке? А Смешинка опять горько плакала в своей комнате. - Ах, зачем я научила жителей города смеяться? - жаловалась она Мичману-в-отставке, сидевшему в своем кресле. - Прав был Храбрый Ерш: я хуже, хуже Лупибея, его стражников. Я научила всех смеяться, а они по-прежнему страдают. Что сказал бы Храбрый Ерш, если бы узнал, как все получилось? Что бы он сказал? - Зачем гадать? - усмехнулся мудрый старец. - Надо спросить его самого. Девочка с недоумением посмотрела на друга. - Но ведь он сидит в темнице! - Да, и в самой неприступной - темнице Тридакне. Никто не в силах открыть ее, кроме Лупибея... Смешинка опустила голову и надолго задумалась. В двери показался Спрут. Он осторожно нес в щупальцах платье из ресничек медузы. - Вот... прислал светлейший царевич. Просит надеть его и прийти на бал. Девочка гневно махнула рукой на Спрута. - Нет! Неси прочь! Не нужно мне это платье. Не пойду на бал! Спрут топтался на месте, недоуменно хлопая глазами. - Но царевич приказал вручить платье... - жалобно пробормотал он. Видно было, что он боялся возвращаться, не выполнив приказания. - Не хочу платья! - повторяла девочка. Тут подал голос Мичман-в-отставке. - Чудесный наряд! - сказал он, осматривая платье. - Будет неразумно его вернуть. Подожди за дверью, спрут, а девочка в это время подумает. Спрут обрадованно шмыгнул за дверь. Смешинка с недоумением посмотрела на своего друга. - Почему ты решил, что я подумаю? - спросила она запальчиво. - А ты разве совсем отказываешься думать? - удивился Мичман-в-отставке. - Я буду думать, только не о бале и нарядах! - Верно. Именно это я и имел в виду. Давай подумаем, например, о Храбром Ерше и его друзьях. О том, как их спасти. Ты согласна подумать об этом? - Конечно, согласна! - обрадовалась Смешинка. - Но как их спасти? Ты же сказал, что из Тридакны никто не может вырваться. Ее нельзя открыть! - А мы и не будем стараться ее открывать, - возразил старец. - Мы взломаем ее. - Тридакну? - Точнее, не мы, а вот эта маленькая ракушка, - и он показал Смешинке овальный камешек. - Маленькая, слабенькая ракушка взломает громадную Тридакну? - воскликнула в изумлении девочка. - Каким образом? - Ракушка называется "морской финик", - пояснил Мичман-в-отставке. - Перед ней не устоит и гранит. Она легко просверлит дырочку в самой крепкой Тридакне. - Но она просверлит маленькую дырочку! - покачала головой Смешинка. - В нее не пролезет даже Бекасик! - Один финик просверлит маленькую дырочку. А сто фиников? Девочка захлопала в ладоши: - Сто фиников просверлят сто маленьких дырочек или одну большую дыру! - Она вдруг посерьезнела. - А зачем все-таки ты велел Спруту остаться? При чем здесь платье? - Ох, маленькая глупая девочка, - покачал головой Мичман-в-отставке. - Задачу с финиками ты решила, а вот о другой задаче даже не думаешь. - О какой? - Как нам потихоньку выбраться из дворца. Позови Спрута и скажи, что берешь платье и будешь переодеваться, а он пусть встанет у двери и никого не впускает, да еще кликнет на подмогу других стражей. Мы выберемся в окно, спустимся вниз и незаметно выскользнем за ворота. Поняла? УЗНИКИ ТРИДАКНЫ СВОБОДНЫ Упорно размышляя над новыми порядками в городе, Лупибей не забывал и о своих пленниках. Каждый из них сидел в одиночной узкой пещере в скале, которую Спруты завалили тяжелыми камнями. Лупибей таскал пленников к себе на допрос, чтобы узнать, какое восстание в городе они готовили, кто из жителей дружил с бунтарями. Но пленники держались стойко и ничего ему не говорили. Тогда он приказал перевести друзей в одну большую темницу - раковину Тридакну и приставить к ней самого чуткого Дракончика-шпиончика 13-13, чтобы слушал не переставая днем и ночью. "Наверняка при встрече они разговорятся и назовут хоть одно имя, - думал Лупибей. - И тогда я уж раз­делаюсь с ними!" Но Храбрый Ерш разгадал хитрость Спрута. И как только друзья встретились в темнице, он сделал им знак: "Тс-с!" И глазами указал наверх, на потолок раковины. Друзья все поняли и замолчали. Слабое фосфоресцирующее сияние от стенок Тридакны едва освещало их. Так сидели они долго-долго, тесно прижавшись друг к другу. Вдруг они услышали где-то вдалеке непонятный глухой шум. Он все нарастал, приближался. Храбрый Ерш напряженно прислушивался, закипая от ярости. Колючки на его спине встали дыбом. - Что с тобой? - не выдержала Барабулька. - Вы слышите? - возмутился бунтарь. - Они смеются! Хохочут во все горло, как будто нет ни Спрутов, ни Пузанков, Ротанов и Горлачей! Как будто их не отправляют в пещеры! Как будто им живется лучше некуда! Он выкрикивал это, не обращая внимания на то, что Дракончик-шпиончик наверху слушает и запоминает каждое его слово. Пусть! Все равно сегодня последняя ночь... - Значит, Смешинка все-таки научила их смеяться, - тихо сказала Барабулька. Раздались шаги - осторожные, крадущиеся. - Кто бы это мог быть? - Храбрый Ерш напряг слух. - Стражники так не ходят, топают изо всей силы. Шпиончики ползают... Жужжание продолжалось. То один, то другой узник прислонялся к стенке Тридакны и чувствовал едва заметное дрожание, но понять, откуда оно и зачем, не мог. Вдруг на голову Бычка-цуцика посыпались легкие крошки. Он поднял глаза и увидел светлую точку. - Что это? - он приник к точке и почувствовал свежую струю. - Братцы, кажется, кто-то продырявил Тридакну! Толкая друг друга, узники рассматривали маленькую дырочку, сквозь которую струился слабый свет морских Звезд. - О, еще одна появилась! - завопил Бекасик. - Смотрите! - И здесь! И здесь! - наперебой кричали узники. Дырочки возникали одна за другой, как будто кто-то невидимый нанизывал жемчужное ожерелье. Все новые и новые жемчужины укладывались одна возле другой. Они образовали большой кружок. Снаружи кто-то изо всех сил топнул, кусок раковины, обсверленный со всех сторон точками-дырочками, легко отвалился и упал на дно темницы, а в образовавшееся отверстие хлынул свет. - Выходите, друзья! - воскликнул звонкий голос, и узники увидели склонившуюся над отверстием Смешинку. - Быстрее, пока не пришли Спруты! Барабулька, Бекасик и Бычок-цуцик кинулись к девочке и принялись нежно благодарить ее. Она, смеясь, отбивалась: - Это не я вас спасла, я только помогала... Это он! - и Смешинка указала на Мичмана-в-отставке, который заботливо собирал свои финики. - Он придумал, как спасти вас! - А где Шпиончик? - Храбрый Ерш, сердито встопорщив колючки, рыскал вокруг, и глаза его горели яростным огнем. - Сейчас я расправлюсь с ним! - Увидев нас, он бросился улепетывать к дворцу, - улыбнулась девочка. - Давайте и мы, братцы, разбегаться, - мрачно сказал Храбрый Ерш. - Дракончик поднял уже, наверное, всех на ноги. Он кивнул на прощание своим друзьям и исчез во мраке. Смешинка и Мичман-в-отставке направились в другую сторону. - Свободны! Свободны! - крикнула Барабулька и поспешила вслед за Бекасиком. Но для Храброго Ерша эта радостная ночь освобождения оказалась тяжелой и мрачной. Когда беглецы разделились, чтобы легче было идти через город, кишащий Спрутами и Каракатицами, к старым развалинам, где они обычно прятались, Храбрый Ерш направился к дворцу, куда двигались все жители города. Они смеялись и шутили на ходу, плясали и радовались. С горечью смотрел бунтарь на непонятное веселье. На площади перед Голубым дворцом бурлила громадная толпа. Все перемешалось здесь: крупные Чавычи и Белухи двигались степенно, юрко сновали Гольцы, Ласточки, Сайры, Кильки, Караси. Рядом с плоскими неповоротливыми Камбалами мелькала быстрая Корюшка. Морская толпа - это была стихия Храброго Ерша. Он сразу же нырнул в нее, но - странное дело! - не почувствовал здесь прежнего яростного напряжения. Раньше повсюду он видел только озлобленные, мрачные глаза, и стоило ему, проплывая мимо, бросить какое-нибудь едкое слово о дворцовых прихвостнях или жестоких стражниках, как глаза вспыхивали гневом и вся толпа устремлялась за ним. А сейчас, как он ни изощрялся, как ни подстрекал, шепча жителям города разные призывы к бунту, никто не слышал его. - Да брось ты! - хлопнул его по спине какой-то Карась-Ласкирь. - Не хотим мы сегодня думать о плохом. Жизнь и без того довольно тяжелая штука. Сегодня будем все веселиться! - Да, веселиться! - загорланил какой-то бесшабашный Минтай. - Хватит нам все думать и слезы лить по каждому пустяку. Пришел и на нашу улицу праздник! - Он еще не пришел, глупцы! - заорал изо всех сил Храбрый Ерш и этим на минуту привлек внимание окружающих. - Рано еще говорить о празднике, рано плясать и веселиться! Запомните: праздник наш будет тогда, когда выкинем из города всех Спрутов. - Ну а пока мы все равно будем веселиться! - крикнул кто-то из толпы. - Нет! - рявкнул Храбрый Ерш. - Мы не будем веселиться! Вспомните убогие лачуги, в которых вы живете! Вспомните о наших братьях, которые томятся в морских пещерах! - Еще не хватало на празднике об этом думать! Гоните его в хвост и в жабры, - крикнула какая-то Собачка. Из распахнутых окон дворца полилась чудная мелодия. Храбрый Ерш с отчаянием увидел, как редеет вокруг толпа. Все закружилось перед его глазами... нет, это кружатся пары. Они танцуют, они веселы, они не слушают его, бунтаря и бывшего узника Тридакны. - Пойдем с нами в хоровод! - пригласила его толстая рыба-Кабан. Но Ерш раздраженно оттолкнул ее и бросился прочь... ТАИНСТВЕННОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ Бал уже был в разгаре, когда в зал ворвались два Спрута: - Беда! Грязный Ерш сбежал! Бунтарь на свободе! Лупибей, стоявший посреди зала и наблюдавший за порядком, вздрогнул. - Как сбежал? Ведь он в Тридакне! - Только что видели его в толпе... мутил воду. - Почему не схватили? - Лупибей так потряс обоих Спрутов за пояса, что цветочки посыпались из их щупалец. - А как... мы схватим... у нас ор-ружия нет... - лязгали клювами Спруты. - Прекратить бал! Тревога! Всем вооружиться! Из темницы Тридакны сбежал преступник грязный Ерш! К нему подошел царевич, ведя под руку Смешинку. - Зачем ты прекратил бал? - Капелька был очень недоволен: только-только девочка снова стала веселой, а тут бал прекратился. Ему стоило больших трудов добиться у Смешинки прощения. И то после того, как царевич торжественно поклялся, что он ничего не ест, кроме салатов. А Смешинка думала: "Надо убедить его, чтобы он приказал Спрутам тоже перейти на салаты, а морские пещеры закрыть". - Сбежал грязный Ерш! - выкатывая глаза, сообщил Лупибей. - Его не могли задержать... Вот они, ваши цветочки! - Экая беда, - пожал плечами царевич. - Твое дело - ловить его, а наше дело - веселиться. - Но преступник мутил воду на площади перед дворцом! Вон те доблестные стражи видели его. Двое Спрутов, заискивающе кланяясь, подтвердили, что грязный Ерш мутил воду и подбивал жителей ворваться во дворец, напасть на стражников. - Пока они безоружны, - многозначительно добавил Лупибей. - А жители что? - полюбопытствовала Смешинка. - Они не стали слушать мутильщика. Заиграла музыка, и они пошли танцевать. Если бы царевич наблюдал за Смешинкой, то его удивило бы, как она внезапно опечалилась. - Ну вот видишь! - сказал Капелька начальнику стражи. - Нет причин тревожиться. Продолжаем бал! Лупибей с недовольным видом ушел. За ним поспешили "доблестные стражи". Опять заиграла музыка. О недавнем переполохе быстро забыли, и веселье продолжалось. Пронзительный визг Плотвички-Гимнастки заставил всех вздрогнуть и разом остановиться. Стихла музыка. В наступившей тишине, замерев, все смотрели на одно распахнутое окно. А там на подоконнике стоял Храбрый Ерш, держа черную гимнотиду. Вид у него был зловещий и решительный. Храбрый Ерш пережил ужасный вечер. Куда бы он ни направился, везде видел веселье, пляски, радость. "С чего это они радуются? - думал он с горечью. - Ведь все в городе осталось по-прежнему: Спруты и Каракатицы не выпустили власти из своих щупалец". Потом им овладел гнев. "Это все подстроила Смешинка! Она заставила жителей смеяться вместо того, чтобы проклинать грабителей и бороться с ними. Пока она в городе, нам не удастся прогнать Спрутов и Каракатиц. Но из города девчонка не хочет убираться. Ей хорошо во дворце, вместе с царевичем разъезжает в карете..." И Храбрый Ерш решил расправиться за это со Смешинкой. Правда, его очень угнетала мысль, что именно она помогла ему и его друзьям освободиться из темницы. "Но я должен думать прежде всего о жителях Кораллового города! Уничтожив Смешинку, я подниму всех на борьбу с угнетателями!" С этого момента все сомнения отпали. Храбрый Ерш действовал, как всегда, дерзко и решительно. Никто не заметил, как он проник в зал. Видимо, зараженная общим весельем, дворцовая стража утратила бдительность. Этим и воспользовался бунтарь. Он появился в окне в тот момент, когда рядом с ним оказались, проплывая в танце, царевич Капелька и девочка Смешинка. - Теперь-то я рассчитаюсь с вами за все! - сказал Храбрый Ерш, не сводя с них глаз. - Как раз вы-то мне и нужны! Он выразительно поигрывал гимнотидой, и никто, даже стражники, не посмели к нему приблизиться, зная, что бунтарь бросает рыбу-Нож без промаха. Только какой-то Пузанок стал суетливо пробираться к выходу, оставив танцевавшую с ним Плотвичку. - За страдания морских жителей, за их обман, за грабеж! За издевательский смех! - Голос бунтаря повысился. - Получайте! Все переполошились, бросились к дверям, началась давка. Орали Горлачи, пыхтели Ротаны, визжали Миноги. И только царевич и девочка стояли неподвижно, бесстрашно глядя в глаза опасности. Брошенная Храбрым Ершом плоская и острая гимнотида неминуемо пронзила бы обоих, если бы не Мичман-в-отставке, молниеносно заслонивший их собой. Гимнотида смертельно ранила его, отскочила и косо унеслась вверх. - Мой друг! - воскликнула Смешинка, бросаясь к несчастному, который медленно опускался к ее ногам. Она встала на колени. Глаза Мичмана-в-отставке уже мутнели. Он с трудом шевелил губами: - Проведи по ране... перьями... старого аиста, - услыхала девочка еле слышный шепот и вскочила. - Быстрее, быстрее отнесем его ко мне! - закричала она. - Перья у меня в комнате. Вдвоем с царевичем они осторожно перенесли раненого в комнату Смешинки и положили на кровать. Девочка достала из двухстворчатого шкафчика пучок перьев, которые она хранила с тех пор, как подобрала в развалинах, и бережно приложила их к зияющей ране на груди у Мичмана-в-отставке. Но он даже не пошевельнулся. - Ох! Он погиб! Мой Мичман-в-отставке умирает! - Не расстраивайся, - утешал ее Капелька. - Я прикажу, и завтра у тебя будут десятки Мичманов, и не в отставке, а молодых, жизнерадостных... - Не нужны они мне! - Смешинка заплакала. - Как ты можешь так говорить? Он единственный... - Надо найти Хирурга! Но тщетно искали они Хирурга по всему дворцу - трусишка где-то надежно спрятался от передряг. Печальные возвращались они к умирающему... Смешинка в изумлении остановилась на пороге. Мичман-в-отставке исчез. Вместо своего друга Смешинка увидела пестрое желто-красное создание с длинными черными плавниками. Над большими выразительными глазами незнакомца нависали пушистые белые брови. Он сидел в любимом кресле Мичмана-в-отставке и задумчиво теребил зеленый "галстук гостя", повязанный кокетливым пышным бантом. - Кто вы такой? - спросила Смешинка. - Где Мичман-в-отставке? - Какой Мичман-в-отставке? - удивился незнакомец. - Он был здесь! - Ах, этот белый... старый, - незнакомец пожевал губами. - Смешнее я не видел существа... Да. А я много повидал, много... Садитесь, - привстав, он вежливо пододвинул Смешинке второе кресло. - Вы, я вижу, волнуетесь. - Прекратите болтовню! - вскричала в отчаянии девочка. - Где мой друг? Незнакомец устроился поглубже в кресле и, кажется, заснул. Царевич, стоявший, у двери, подошел и грубо встряхнул его. - Вас спрашивают! Где Мичман-в-отставке? Незнакомец вздрогнул и несколько раз, привстав, почтительно поклонился царевичу, потом Смешинке. - Ох, простите... Проклятая привычка виновата. Я ведь по ночам работаю, наблюдаю Звезды, а днем сплю. Очень интересно, знаете ли, наблюдать Звезды. Они такие... смешные и милые. И разные. У каждой свой характер. Есть Звезды добрые, есть злые, есть равнодушные, сообразительные, коварные, тупые, но есть и благородные и честные! Да, да. - Нет, это становится невыносимым! - всплеснула руками Смешинка. - Так вы Звездочет? - оборвал его Капелька. - В жизни не видел такого болтливого Звездочета! И почему вы так необычно окрашены? Ведь все Звездочеты серо-черного цвета! - Видите ли, - пояснил Звездочет, - серо-черные тона угнетающе действуют на Звезды. Созвездия их распадаются, а сами они становятся раздражительными, капризными и часто закатываются... в истерике. А когда они видят меня, то становятся веселыми и радостными. Я их развлекаю. Как-то я подслушал, что за глаза они называют меня... клоуном. Да, клоуном. Смешинка умоляюще сложила руки: - Я сейчас стану перед вами на колени, только скажите мне, куда делся Мичман-в-отставке? Прошу вас! - А разве я еще не сказал? - удивился Звездочет. - Простите, простите... Общаясь со Звездами, поневоле становишься таким рассеянным и невнимательным к другим, хотя мне-то уж нельзя быть рассеянным... Так вот, - он наметил нетерпеливый жест девочки. - Мичман вышел. - Куда? - изумилась Смешинка. - В отставку. Да, кстати, вы ведь сами это прекрасно знаете. Просто нехорошо терзать меня расспросами в то время, как ответы давно известны вам, - укоризненно сказал Звездочет. Смешинка долго молчала, раздумывая. Искоса она посматривала на зеленый "галстук гостя", и догадка рождалась в ее душе вместе с надеждой. - А говорил ли он что-нибудь? - Не помню. Впрочем, кажется, говорил... Он сказал, чтобы вы сохранили вот это, - и Звездочет-Клоун жестом фокусника извлек откуда-то как будто букет диковинных цветов. Но взяв их, девочка увидела, что это перья старого аиста. Она порывисто прижала их к груди. - Эти перышки я приложила к его ране! Значит, он все-таки ожил... Но вот уже второй друг мой исчезает неизвестно куда. Зачем, зачем пришла я в это подводное царство?! Звездочет-Клоун задремал, сидя в кресле. На его груди поблескивал переливчатый "галстук гостя". МЕСТЬ КРЫЛАТОК - В городе объявлено тревожное положение, - сказал Смешинке царевич Капелька. - Лупибей рвет и мечет: грязный Ерш до сих пор не найден. На поиски бунтаря брошены все наличные силы Спрутов и Каракатиц. В самое ближайшее время шайка будет поймана. Но пока Лупибей предложил, чтобы мы отправились к моему отцу, Великому Треххвосту, потому что может снова быть покушение. Ты согласна? - Ну что ж... Я давно хотела повидать твоего отца и его таинственный замок. - Тогда я велю запрячь карету и взять еду на двоих. - Нет, на троих, - поправила Смешинка. - Кто же поедет с нами? - Этот смешной Звездочет-Клоун. - Как? Он еще не убрался из дворца? Зачем тебе этот несносный болтун? - Он будет напоминать мне о бедном Мичмане-в-отставке, - тихо сказала девочка. И вдруг оживилась: - Ты знаешь, он рассказал мне, что у морских Звезд по пять сердец, пять ног, а желудок один! - Вон у осьминогов тоже по восемь ног, желудок один, - отмахнулся царевич. - Что же удивительного? - Осьминогам приходится столько бегать и хватать, чтобы набить свой единственный желудок, а Звезды... о, они спокойны. И даже, если желудок им слишком надоедает, они выбрасывают его - пусть ищет пропитание сам. Звездочет столько знает о них! - Сплетник он, твой Звездочет, - усмехнулся Капелька. - Ладно, пусть едет. Раз он напоминает тебе о Мичмане-в-отставке... А тот напоминал тебе о ком-нибудь? - О старом аисте, - задумчиво сказала девочка. - Звездочет-Клоун напоминает мне и о Мичмане-в-отставке и о старом аисте. -А о ком напоминаю тебе я? - с обидой спросил царевич.. Смешинка удивленно взглянула на него: - Ты напоминаешь о самом себе... И вот приготовления закончились. Четырехглазка взмахнул длинным бичом. Крылатки плавно тронули карету и понесли ее по улицам города. У ворот с путешественниками попрощался Лупибей. Он опять был вооружен, и все стражники вокруг него тоже привычно помахивали дубинками. Правда, стража у ворот не отбирала еду, и жители по-прежнему беспрепятственно проходили в город, неся богатые дары моря, смеясь и перебрасываясь шутками. Но Звездочет-Клоун заметил, как алчно и нетерпеливо поблескивают глаза Спрутов. В это время Лупибей думал: "Поезжайте, поезжайте быстрей, я тут живо наведу порядок. Понюхают они у меня цветочки..." Он величественным жестом дал Четырехглазке разрешение ехать, и карета оказалась за городом. Смешинка повернулась к царевичу: - На этот раз мы, кажется, путешествуем без охраны Каракатиц? Царевич утвердительно кивнул. - Вот хорошо! Мне очень не нравятся Каракатицы... Да и зачем охрана? Ведь у тебя есть оружие... - и она посмотрела на острую рыбу-Саблю, висевшую на поясе царевича. - Ты ошибаешься, - улыбнулся царевич. - Охрана у нас есть. - Где же она? - А вот, - и Капелька указал на Крылаток. - Это самая грозная моя охрана. - Крылатки? - удивилась Смешинка. - Эти нежные, прекрасные и беззащитные создания? - Их еще зовут Скорпионами моря. Крылатки - опаснейшие существа. Легкий укол их колючек означает мгновенную смерть - настолько они ядовиты. Смешинка с удивлением и страхом посмотрела на Крылаток. - В этом и заключена мудрость моего отца. Он дал мне такую охрану - с виду очень безобидную, а на самом деле более могущественную, чем охрана из Спрутов или Каракатиц. - А что это там висит на передней Крылатке? - спросила девочка. - Какой-то блестящий кружок... - Пропуск Великого Треххвоста, - с гордостью сказал царевич. - Чтобы никто не задержал нас в пути. - Кто же осмелится задержать нас? - О! На пути к замку столько препятствий, что ни одно живое существо не преодолеет их без такого знака. - Какие препятствия? - встревожился Звездочет-Клоун. - Сначала будет Море Акул - все плавающее находит в нем свою гибель. Потом пойдут Крабьи Скалы - ни одно ползающее существо не минует их. Затем мы вступим в Струи Кальмаров - в толще воды так много этих чудовищных существ, что струи от их движения постоянно взвихряют воду. Но сразу же после этого мы попадем в спокойное, очень спокойное пространство, которое называется Стеной Ядовитых Медуз. Там одна над другой висят гигантские Медузы и смертоносные стрекала пронизывают воду до самого дна - мельчайший планктон не просочится сквозь стену. И только после этого мы увидим сказочный несравненный замок моего отца. - А зачем столько преград перед замком? - удивилась Смешинка. - Ведь к твоему отцу не сможет проникнуть ни один из жителей Кораллового города! - А что нужно жителю города в замке? - Не знаю, - пожала плечами девочка. - Но, наверное, Великий Треххвост хоть изредка должен встречаться с подданными? - Скажем, кто-то захочет пожаловаться на Лупибея или другого Спрута, - вмешался Звездочет-Клоун. - А может, кто-то захочет дать добрый совет. - Жалоб до сих пор не было, - спокойно улыбнулся царевич. - А советы отцу дают его советчики - Барракуда, Мурена и Щука-Мольва. - Советчиков этих я хорошо знаю, - заметил насмешливо Звездочет-Клоун. - Они могут советовать только, как побольше проглотить. Кучер Четырехглазка пошевелился и уставился на него одним из своих четырех глаз. При этом он не забыл вытянуть кнутом сразу всех Крылаток. - Значит, ни одно живое существо не может проникнуть в замок? - спросила Смешинка. - Почему же, может! - возразил царевич. - Есть Темная труба, соединяющая Коралловый город и замок. По ней ежедневно путешествуют лучшие жители города. - Точнее будет сказать, Спруты таскают их, чтобы кормить Прихвостней в замке, - вставил Звездочет-Клоун. - Чушь! - Почему же больше мы не видим тех, кто попадает в Темную трубу? - Просто они не хотят возвращаться обратно. Отправившись в дальние странствия, они видят так много необычного, интересного... - ...что обратно их и не тянет, - вставил Звездочет-Клоун. - Это, конечно, естественное желание, если учесть, что в городе хозяйничает Лупибей. - Городом руковожу я! - запальчиво крикнул царевич Капелька. - Да и ты не лучше. Столько безобразий вокруг, а ты одни балы устраиваешь. - Я хочу, чтобы всем было хорошо и весело! - воскликнул царевич. - О каких безобразиях ты говоришь? Ведь я привел Смешинку, чтобы никто не грустил. Кучер внезапно остановил карету и обратился к царевичу: - Я получил особые полномочия от Лупибея по охране вашей особы и уничтожению преступников. Так вот, заявляю вам, что этот Звездочет-Клоун в разговоре допустил три оскорбления: советчиков Великого Треххвоста, вашей особы и верного царского слуги - начальника стражи Лупибея. По данному мне приказанию я должен уничтожить преступника. И он показал Осьминожий камень, который светился зловещим зеленоватым светом. Этот камень Лупибей вручал только тем, кто выполнял его особые поручения. - Как... уничтожить? - со страхом спросила девочка. - Казнить. Тут же на месте. - Кто будет его казнить? - брезгливо спросил царевич. - Ты, что ли? - Нет, Крылатки. - Мне не хочется омрачать путешествие, - бросил царевич. - Нельзя ли отложить ваши... э-э, дела до прибытия в замок. - Нет! Я не могу везти преступника в замок, - и Четырехглазка сложил бич в девять раз. - Но он не совершил никакого преступления! - воскликнула девочка. - Во всяком случае, я его прощаю, - поспешно заявил царевич. - Поехали дальше. - Мы не можем ехать дальше, - твердил кучер. - Я должен выполнить приказание Лупибея. - Что это такое? Кучер приказывает? - нахмурилась Смешинка. - Царевич ты или нет? - Я царевич! Но, видишь... он не только кучер, но и тайный шпион, судья и представитель Лупибея. А тот отличный специалист во всяких расследованиях. Если он говорит, что старец - преступник, значит, так оно и есть. - Но ведь он не преступник, ты же видишь! - воскликнула отчаянно Смешинка. - Да, я вижу, что он как будто не преступник... - нерешительно сказал царевич, взглянув на побледневшего Звездочета-Клоуна. - Точнее, вы не видите, что он преступник, - поправил Четырехглазка. - А я вижу. - Ему нужно доверять, - поспешно согласился Капелька, обращаясь к девочке. -У тайных шпионов и зрение по-особому устроено: четыре глаза! Они видят то, чего нам не увидеть никогда. - Нет, он не умрет! - воскликнула девочка. - Я не позволю! Тайный шпион даже не посмотрел в ее сторону, а царевич принялся утешать Смешинку: - Ах! Пусть делает, что хочет. Звездочет-Клоун сам виноват: говорит много лишнего. Из-за него я не буду вмешиваться в дела Лупибея. - Нет! Нет! Нет! - твердила девочка. Звездочет-Клоун, выходя из кареты, потрепал ее по плечу: - Ну что ты волнуешься! Иногда пара старых подслеповатых глаз видит больше, чем две пары шпионских. Тайный шпион со злобой посмотрел на него и обратился к Крылаткам: - Скорпионы моря! Вам поручаю важное дело. Готовы ли вы? - Мы готовы, готовы... - шептали Крылатки. Они всегда говорили только шепотом. - Наши колючки налились ядом, сними же поскорее упряжь... Кучер, не сходя с места, одним движением снял упряжь. Девять полосатых Скорпионов, выстроившись в ряд, двинулись на Звездочета-Клоуна. Четырехглазка поспешил следом. На первый взгляд Крылатки казались одинаковыми, но, приглядевшись, можно было заметить, что они чуть отличаются по величине. В голове упряжки находилась обычно самая маленькая Крылатка, которую звали Крошка Ю. Она несла блестящий знак - пропуск Великого Треххвоста, который так сверкал, что на него нельзя было смотреть даже издали. Вслед за Крошкой Ю двигалось семь Крылаток. На каждой висел маленький колокольчик, издававший одну из семи нот: до, ре, ми, фа, соль, ля, си. Последней в упряжке была самая большая Крылатка - Ма. Яд ее спинной колючки, поговаривали, мог убить Кашалота, потому что на долю Ма приходилась вся сила ударов бича и от каждого прибавлялась капля яда. Глаза Крылаток вспыхнули чистым зеленым пламенем, как всегда происходило, когда они нападали. Всякого, кто видел этот зловещий огонь, пробирала зябкая дрожь. Но Звездочет-Клоун почему-то не обращал на своих палачей ровно никакого внимания. Позабыв обо всем на свете, он наклонился над небольшой Звездой и внимательно рассматривал се. - Эй, ты! -повелительно крикнул Четырехглазка. - Приготовься к смерти! - Ну вот еще! Я и к жизни-то не очень готовился... бормотал Звездочет-Клоун и вдруг закричал обрадованно. - Посмотрите! Наконец-то я нашел ее! - Кого? - спросил Четырехглазка, и строй Крылаток остановился. - Ее, знаменитую разноцветную Звезду! Посмотрите! - Действительно, это была удивительная морская Звезда: каждый луч ее был окрашен в свой собственный цвет. - Я слышал о ней, - взволнованно продолжал Звездочет-Клоун, - но никогда не видел. - Вперед! - взмахнул бичом тайный шпион. - Выполняйте приказ. Строй пестрых Скорпионов неожиданно изогнулся так, что Четырехглазка оказался отрезанным от кареты. Он растерянно попятился от наступавших Крылаток. - Пришла пора! - заговорили они непривычно громко. - Пришла пора нам с тобой рассчитаться, мучитель! - Что... что с вами? - забормотал Четырехглазка. - Долгими ночами мы мечтали об этом - говорили между тем Крылатки наперебой. - Каждый раз, когда на каши спины опускался тяжелый кнут, мы представляли, как ты за все ответишь. За свои издевательства ты прольешь немало слез. - Что вы хотите делать? - взвизгнул Четырехглазка. - Не бойся, мы не ужалим тебя. Ты оставишь здесь свой бич и тайный знак шпиона и будешь изгнан в далекие края. К Лупибею ты не посмеешь вернуться - он не простит тебе потерю тайного знака. Ты будешь скитаться в необитаемых скалах или непроходимых зарослях, и все живое будет гнать тебя прочь, как ненавистного слугу Спрутов. Четырехглазка не смел перечить своим грозным противникам. Покорно оставил он бич и Осьминожий камень и торопливо заковылял прочь озираясь: не передумали ли Крылатки, не гонятся ли за ним? Звездочет-Клоун поднял бич Четырехглазки и с отвращением далеко отбросил его. - Как же мы поедем теперь? - растерянно спросил Капелька. - Без кнута? - насмешливо сказал Звездочет-Клоун. - Не знаю, не знаю... - Эй, Крылатки! - окликнул царевич совещавшихся о чем-то Скорпионов. - Вы намерены везти нас дальше? От кружка Скорпионов отделилась Ма и приблизилась к карете: - Нет. Мы должны изгнать также и тебя. - Меня?! - изумился Капелька. - Но ведь я не найду дороги обратно. Я погибну! За что вы хотите изгнать меня? Он невольно положил руку на Саблю, но тут же снял ее: против Крылаток никакая сабля не поможет... - За наши страдания, - продолжала Ма. - Каждый удар, который падал на наши спины, ты мог бы остановить. Каждое унижение, которому нас подвергали, ты мог предотвратить. Но предпочитал ничего не замечать. - Я вообще ни во что не вмешиваюсь, - пожал плечами царевич. - Какое мне дело до чьих-то унижений, страданий и преступлений? Не правда ли, Смешинка? - Не знаю, - побледнев, ответила девочка. - Может быть, они правы. Каждый должен расплачиваться за те удары, которые он мог бы остановить. И я, наверное, сумела бы облегчить их жизнь. Если бы захотела... - Но как? - развел руками Капелька. - Ты же видела, даже кучер Четырехглазка меня не слушал. Не могу же я вмешиваться во все дела! Ма молча отплыла. Мгновение Крылатки были неподвижны, потом разом вытянулись в длинный ряд и стали надвигаться на карету... Но на пути Скорпионов вдруг оказался Звездочет-Клоун. - Постойте! Ведь вы не одни на белом свете. Может быть, есть в море существа, к которым царевич не был равнодушен, делал им добро и облегчал жизнь? Тогда ваше решение несправедливо. - Что же нам делать, мудрый Звездочет-Клоун, подскажи скорее! - Выход один. Отправимся дальше и будем спрашивать всех встречных, может быть, найдем кого-то, кто хорошо отзовется о царевиче. - Тогда в путь! - вскричали Крылатки. СТРАНСТВИЯ ПО МОРЯМ Вскоре путешественники увидели громадный, необозримый косяк Сельди, направлявшийся в город. - Выслушайте меня! - закричала Смешинка. Сельдяной Король, плывший впереди, остановился. Тотчас замер и косяк. Девочка рассказала о суровом решении Крылаток и об изгнании, которое ждет царевича Капельку, если никто не замолвит за него доброго слова. - Мы не знаем, - сказал Сельдяной Король, а все сельди молчали. - Мы ничего такого не знаем. Правда? И Сельди, как одна, закивали головами. - Но вы можете помочь Капельке! - разволновалась Смешинка. - Смотрите, как вас много - тысячи и тысячи! Если вы поплывете во все концы и станете искать, то непременно найдете кого-нибудь, кто вспомнит о добром деле царевича. И тут Сельди заговорили. - Как это - во все концы? - раздались испуганные голоса. - Мы можем только в один конец. Все вместе, косяком. За нашим дорогим Королем. - Это верно, - сказал Король. - Мы можем плыть только за мной. Девочка в отчаянии заломила руки. - Но может быть, среди вас найдется несколько Сельдей, которые захотят выполнить мою просьбу? - Может быть, и найдется. Сейчас мы это выясним, - радушно сказал Сельдяной Король. - Мы всегда готовы помочь тому, кто в беде. Слушайте! - обратился он к косяку. - Мы все плывем за мной, а остальные, кто не хочет плыть вместе с нами за мной, пусть остаются и выполнят просьбу Смешинки! И он поплыл к городу. Сельди повалили за ним. Девочка упрашивала их: - Останьтесь кто-нибудь, прошу вас! Помогите царевичу! Сельди испуганно шарахались от нее и отводили в сторону тусклые глаза: - Мы не остальные. Мы все вместе плывем за своим Королем. Пусть помогают остальные. Как решил косяк, так и будет. В конце концов девочка замолчала и тоскливо смотрела, как проплывают мимо тысячи Сельдей. Они отправились дальше. Вскоре карета вошла в Море Акул. В прозрачной воде неслышно скользили длинные хищные силуэты. Акулы сразу же окружили карету. Смешинка во все глаза рассматривала их. Здесь были громаднейшие Китовые Акулы, свирепые Тигровые и Белые, коварные Колючие Акулы и Акулы-Лисицы, лицемерные Морские Ангелы, неповоротливые Бородатые Акулы и суетливые .Акулы-Няньки, закаленные Полярные, непонятные Акулы-Катран, Кошачьи Акулы и многие, многие другие. У каждой Акулы под носом крутились пестрые Лоцманы. Они переговаривались между собой на разных языках и очень важничали, но Акулы просто не замечали их. Смотрели прозрачными, ничего не выражающими глазами на Смешинку и слушал