ыл выключен,  и вода  была  гладкая, как
зеркало.  Горизонт вдали  сначала порозовел,  потом  покраснел,  и вот среди
берЈз и сосен, замерших на берегу, очень медленно появилось солнце.
     Рядом с  дедушкой стояла женщина. Капитал ей тоже разрешил полюбоваться
восходом. Дедушка никогда не рассказывал, была ли это моя бабушка или кто-то
ещЈ. Они не были знакомы. Сначала  они смотрели на солнце, а потом - друг на
друга.
     Вдруг дедушка исчез из моей комнаты, и я снова оказался в постели.
     Как жаль, дедушка ни о чЈм меня не спросил, подумал я. Неужели ему было
не любопытно!  Или он не  разглядел, что это  был я, В.Швмбр, его внук! И он
даже не спросил, стал ли я писателем!
     Но  тогда  я подумал, что если человек умирает,  для него, может  быть,
остаЈтся всего один  момент из всей жизни: самый счастливый момент, ибо ради
этого он и жил? Это - единственное, о чЈм человек может думать после смерти.
Если он, конечно, может думать.
     А  какой самый счастливый момент в моей  жизни, подумал я. Наверное, он
ещЈ будет. Да, я точно знаю.

     Через неделю дедушка умер.
     Это был самый печальный момент моей жизни. Это я тоже точно знаю.
     Когда его хоронили, была очень хорошая погода. Небольшой процессией  мы
шли за гробом на кладбище. Там лежали разные знаменитости и пели птицы.
     У могилы мой дядя попытался застегнуть пальто. Но пуговица оторвалась и
упала на землю. Он  наклонился, но не смог  найти пуговицу  среди гравия. Он
опустился на колено. "Помоги", - попросил он мою тЈтю. Они  принялись искать
вместе. "Где же эта проклятая пуговица?" - бормотал дядя.
     - Тише, - зашептала моя тЈтя.
     Гроб опустили в могилу. Я всегда  буду о тебе думать, мысленно пообещал
я  дедушке.  Хотя мне не  нужно это  обещать, подумал  я, ведь я его  и  так
никогда не забуду.










     <b><a name="chapter23">Глава 23. Однажды меня вызвали к Королеве...</a></b>

     Однажды меня вызвали к Королеве.
     Я получил приглашение в конверте с золотой каЈмочкой.
     Интересно,  зачем,  подумал  я.  Может,  Королева  хочет  доверить  мне
государственный секрет? Или  назначить меня главным  лакеем, а, может,  даже
главой рыцарского ордена?  Может быть,  она  хочет проверить, не забыл ли я,
как меня  зовут?  А,  может, хочет спросить,  счастлив  ли я? Или она всегда
время от времени кого-нибудь вызывает?
     Маме и папе я ничего не  сказал. Иначе они обзавидовались бы и захотели
бы пойти со мной. Или, того хуже,  напросились бы к Королеве  сами, пояснив,
что я ещЈ маленький, и меня надо сопровождать.
     На следующий  день  я отправился во  дворец. Перед дворцовыми  воротами
стоял лимузин, под которым лежал лакей.
     Я  вежливо  кашлянул. Лакей вылез из-под машины  и  вытер  руки  о свою
ливрею.
     - В тормоза попала вода, - объяснил он.
     - Я по вызову к Королеве, - сказал я.
     Он кивнул и открыл мне ворота.
     Другие лакеи проводили меня в большой тронный зал.
     На троне у высокого, освещЈнного солнцем окна сидела Королева.
     Она что-то сказала,  пока я подходил поближе, но я не  смог расслышать.
Потому что один из лакеев был занят уборкой: он пылесосил ковровую дорожку.
     - Выключи пылесос! - приказала ему Королева.
     Теперь лакей еЈ услышал и выключил пылесос.
     - Я ещЈ не закончил, - заметил он.
     - Иди займись чем-нибудь другим, - сказала Королева.
     - Чем? - спросил лакей.
     - Вымой окна, например, - сказала Королева.
     - О да! - откликнулся лакей. - Хорошо.
     Он принялся мыть окна, стараясь не очень шуметь.
     Я остановился перед Королевой.
     - В. Швмбр? - осведомилась она.
     - Да, Королева, - сказал я.
     - Вы получили мой вызов?
     - Да, - подтвердил я.
     - Я пригласила Вас с тем, чтобы сообщить Вам важное известие, - сказала
Королева. Но тут вошЈл лакей в длинной огненно-красной ливрее.
     -  Вы  будете  томатный суп с  мясными шариками  или без? - спросил  он
Королеву.
     - С шариками, - ответила Королева, и лакей вышел из зала.
     -  Итак, я не могу больше быть Вашей Королевой, -  обратилась она снова
ко мне.
     Мне показалось, что я ослышался. В  моей  голове что-то  зазвенело,  и,
казалось, земля ушла из-под моих ног.
     - Следовательно,  Вы больше  не  являетесь моим  подданным,  -  сказала
Королева.
     - Чей же я теперь подданный? - только и мог я произнести.
     - Ничей, - ответила Королева.
     - Ничей!? - воскликнул я. - Но это же ужасно!
     - Ничего тут  ужасного нет,  -  пожала плечами Королева. - Я тоже ничья
подданная.
     - Но Вы - подданная самой себя? - заметил я и почувствовал, как  в моих
глазах появились слЈзы.
     Она почесала кончик своего носа и сказала: "Ну... Я не знаю...". Видно,
она об этом никогда не думала.
     Тут вошЈл лакей в жЈлтой ливрее. Он выглядел очень расстроенным.
     - Вы же не наденете красный капюшон? - спросил он у Королевы.
     - Нет, нет, -  ответила  Королева.  -  Только  зелЈный с  разноцветными
пЈрышками.
     - О, да, - успокоился лакей. - Это хорошо.
     И быстро вышел из зала.
     - Но почему Вы больше не хотите быть моей Королевой? - спросил я.
     Но она не  успела  ответить, потому  что  снова  вошЈл  лакей в  жЈлтой
ливрее.
     - А какие туфли Вы предпочитаете? - спросил он.
     -   МоЈ   платье  достаточно   длинное,  чтобы  прикрывать  ступни?   -
осведомилась Королева.
     - Да, - подтвердил лакей.
     - Тогда лучше те старые коричневые туфли. Они так удобно сидят.
     - Хорошо, - сказал лакей. - Думаю, теперь мне всЈ ясно.
     И он снова вышел из зала.
     - Вы совершили кое-то ужасное, -  сказала  Королева и строго посмотрела
на меня.
     - Я Вас чем-то обидел? - удивился я.
     Мне ничего в голову не приходило.
     - Уже тепло, - сказала Королева.
     - Я обманул Ваше доверие? - снова попытался я.
     - ЕщЈ теплее.
     - Вы имеете  в виду мой  рассказ про  то,  как я Вас  спасал в море?  -
спросил я.
     - Да, -  Королева отвернулась от меня  и  стала  рассматривать огромную
картину на стене.
     - Но я могу всЈ уничтожить!
     - Поздно, - сказала Королева.
     -  Я  могу  заменить Вас кем-то другим.  Певицей,  например, или кем-то
ещЈ... - не сдавался я.
     Но Королева лишь покачала головой.
     - Никто не заплывает так далеко в море, как я, - сказала она. -  И ни у
кого нет золотой купальной шапочки с бриллиантами.
     Тут снова  вошЈл какой-то лакей и пожаловался на других лакеев, которые
над ним смеются.
     - Скажи им, чтобы перестали, - посоветовала Королева.
     Лакей вышел из зала и ещЈ в дверях громко закричал: -  Перестаньте меня
дразнить. Это приказ Королевы!
     Из другой комнаты донЈсся приглушЈнный смех.
     Я был в отчаянии.
     - Что же мне теперь делать? - спросил я.
     - Ну, - сказала Королева. - Вы должны искупить свою вину.
     - Но как?! - воскликнул я.
     - Вы должны исполнить три желания, - сказала она.
     Я вздохнул.  Я сразу подумал о драконах, которых  я должен  победить, о
колдуньях, которых я должен превратить в жаб... Нет, у меня  это  никогда не
получится!
     -  Первое  желание: сделайте так, чтобы никогда больше не было войны, -
сказала Королева.
     - О,  но об этом я уже  позаботился,  -  обрадовался я. Первое  желание
оказалось лЈгким, если два следующих будут такими же, то в скором  времени я
снова стану подданным Королевы.
     -  Хм, я  этого не знала, - сказала Королева. -  Но я довольна. Война -
это ужасно!
     Она сделала глоток воды и продолжала:
     - Второе  желание:  изобретите  что-нибудь  против смерти. Умирать  мне
совсем не хочется.
     - Это совсем безнадЈжное дело, - вздохнул я. Я совсем упал духом: ведь,
я никогда  не  смогу  исполнить  это  желание и,  значит,  никогда  не стану
подданным Королевы.
     -  В таком  случае, - сказала  Королева.  - У меня есть  другое  второе
желание. Вы должны пять минут простоять на голове, прямо здесь, на полу.
     Это было совсем не трудно! Я поставил голову на блестящий дворцовый пол
и медленно поднял ноги вверх. Почти совсем не качаясь, я стоял на голове.
     А Королева следила за огромными золотыми часами.
     - Одна минута... Две минуты...
     Тут снова вошЈл какой-то лакей и спросил,  можно  ли  ему идти домой. У
него заболела мама. Сильная головная боль. Королева спросила, часто ли с ней
такое  случается и страдает ли кто-нибудь ещЈ в их семье головной болью, ест
ли она каждый день свежие фрукты и спит ли с открытым окном.
     Лакей пообещал, что уточнит всЈ это у мамы и выбежал из зала.
     Пять минут истекли, и я снова встал на ноги.
     В  голове у меня стучало,  и щеки  мои горели, но два желания из трЈх я
уже выполнил.
     - МоЈ третье  желание, - сказала Королева. -  Напишите  что-нибудь,  от
чего я заплачу.
     - Прямо сейчас? - спросил я.
     -  Нет.  Можно и  попозже.  - Королева встала и  жестом  позволили  мне
удалиться.  -  А  пока  Вы останетесь  лишь  моим соотечественником,  но  не
подданным.
     Я почувствовал, как мурашки пробежали по моей спине, и поклонился.
     - До свидания, Королева, - прошептал я.
     Королева кивнула и вышла из зала.
     Я  слышал, как лакей спросил  у неЈ, будет ли  она  этой ночью  спать в
голубой или красной комнате.
     - Но ведь сегодня я сплю в Сибири? - заметила Королева.
     - О, да, - сказал лакей. - Как глупо с моей стороны. Извините.

     Я пошЈл домой.
     Дома я сразу уселся за стол, взял тетрадь  и ручку.  Я писал рассказы о
птицах со сломанными крыльями, девочках  в  тонких платьицах, замерзающих на
морозе, голодных детях, беспомощных стариках, поскользнувшихся  на улице.  Я
писал стихи о кораблях, затонувших в  миле от  гавани, женщинах,  потерявших
любимых, о собаках, попавших в капкан и умирающих от голода.
     Каждый день я посылал свои стихи и рассказы Королеве. Но всякий раз она
писала в ответ:
     <i>"Уважаемый Швмбр,
     От таких историй я не плачу.
     Это моя повседневная работа.
     Для того и существуют в стране правители.

     Королева всех остальных."</i>

     Наступило Рождество.
     В первый день я сидел в комнате с мамой и папой и слушал речь Королевы.

     Она говорила:
     <i>" Мои соотечественники! Минус один!
     Снова наступило Рождество..."</i>

     Я вздрогнул.
     - Кто это - Минус Один? - спросил мой папа.
     - Понятия не имею, - ответила мама.
     - Я должен чихнуть, - сказал я  и вышел из комнаты. Королева обращалась
к своим подданным. Это были все еЈ соотечественники, минус один. Значит, мне
нельзя было слушать еЈ речь.
     Я отправился в свою комнату.
     Там я  снова  сел за стол  и взял чистый  лист бумаги. Я должен  что-то
написать! Что-то особенное. Не просто грустное. Если я ничего  не придумаю -
я пропал, думал я.
     И вдруг я  придумал.  Это было про любовь.  Я не  знаю, как  я до этого
додумался, ведь в любви у меня нет никакого опыта.
     Я написал всего пару строчек.
     И послал их Королеве.
     Через несколько дней, 31-го декабря, я получил ответ.
     Это был маленький голубой  листочек бумаги. Я с  трудом смог прочитать,
что там было написано, так как буквы совсем расплылись. Это слЈзы, догадался
я.

     <i>"Дорогой Швмбр,
     Спасибо.
     Вы снова мой подданный.
     Таково моЈ решение.
     Королева".</i>

     Так я снова стал подданным.
     Но  то,  что  было   в  написано  моЈм  письме,   ту  пару  строчек,  я
никогда-никогда никому не расскажу.
     Это знает только моя Королева. Моя Королева.










     <b><a  name="chapter24">Глава  24.  Однажды  я  сидел  за  столом и  писал
очередной рассказ...</a></b>

     Однажды я сидел за столом и писал очередной рассказ.
     Рассказ про девочку. Девочку, влюблЈнную в меня.
     Был тЈплый летний  день.  Я стоял на пристани. Вдали проплывал корабль.
Над его мачтами  кружились  чайки. Девочка  ехала ко  мне на  велосипеде. ЕЈ
красное платье  развевалось  на  ветру, а  солнце  светило ей  в глаза.  Она
въехала  на мост, с усилием крутя педали, и потом быстро скатилась вниз. Она
увидела меня, помахала мне рукой и крикнула, что у неЈ для меня чрезвычайное
известие.
     Я  отложил  ручку. Чрезвычайное  известие...  Это  никуда  не  годится,
подумал я. Так девочки не кричат. Я вздохнул.
     В этот момент в дверь постучали.
     Кто это  может быть, подумал я. Папы и  мамы дома не было. Может  быть,
это  мой  дедушка? Или слуга  Королевы? Или может  быть это  Смерть, которая
решила заглянуть ко мне на огонЈк?
     Я задрожал. Кто-то вошЈл в комнату.
     Я  развернулся.  В  дверях  стоял незнакомец. Уфф,  во всяком случае не
Смерть! Незнакомец был бледен и серьЈзен и в руке держал портфель.
     - Кто Вы? - спросил я.
     Он покачал головой, словно я задал вопрос не к месту.
     - В. Швмбр? - спросил он в свою очередь.
     - Да, - ответил я. - Но откуда Вы знаете?
     Незнакомец открыл портфель и достал какую-то бумагу. Он  развернул еЈ и
прочитал:
     <i>"Сим постановляется, что В. Швмбр с этого момента больше не имеет права
писать рассказы. Ему запрещается.
     Правительство."</i>
     - Нет, я имею право! - возмутился я.
     Незнакомец сложил лист бумаги и снова положил его в портфель.
     - Что же мне делать? - я почувствовал, как на глаза навернулись слЈзы.
     - Что делать...  - пробормотал незнакомец и вытащил из портфеля толстую
книгу.  - Что делать...  что делать... Нет, тут ничего об этом  не написано.
Правительство, очевидно, считает, что Вы сами должны это решить.
     - Но я хочу стать писателем, - сказал я. - И никем другим.
     - Да? - сказал он. - Тогда правительство выражает Вам своЈ сожаление.
     - А что если я всЈ-таки продолжу писать рассказы? - спросил я.
     - Это невозможно,  -  сказал  незнакомец .  -  Правительство никогда не
берЈт свои слова назад.
     И он вышел из комнаты.
     В окно я видел, как незнакомец  сел в большой лимузин и бесшумно укатил
в темноту.
     Я  снова  вернулся  к  столу.  Правительство...,  думал  я.  Что  такое
правительство,   в   самом   деле?   Кто-нибудь   когда-нибудь   видел   это
правительство? Есть ли у него руки? Зубы? Глаза?
     И как это правительство может мне запретить писать? Это невозможно!
     Я решил больше не думать о правительстве и писать дальше. Так, на чЈм я
остановился? Девочка  в красном платье едет по  мосту. Она увидела меня. Она
помахала мне рукой и закричала, что у неЈ для меня чрезвычайное известие.
     Снова это чрезвычайное известие!
     - Я... -  попытался я продолжить. Но когда я поднЈс ручку к бумаге, она
выпала из моих пальцев и скатилась на пол, а бумага помялась и скомкалась.
     Я попытался снова на новом листе. Я прижал его локтЈм и крепко вцепился
в ручку. Я решил написать что-то простое: мол, набежали тучки, или  гавкнула
собака.
     Но в тот же момент ручка снова выпала, а бумага опять смялась.
     Я действительно не мог больше писать.
     Но всЈ же я хотел писать. Я должен что-то написать! Я должен! Говорил я
сам себе.

     Всю ночь я не мог заснуть. Каждый час я слышал, как бьют часы на башне,
и придумывал разные интересные  приключения,  которые я, может быть, никогда
не смогу описать.
     Среди ночи я встал и взял свою тетрадь. Но страницы снова помялись, и я
снова не смог удержать ручку.
     И всЈ же я хотел писать!
     В мыслях я спасал мир. Я влюблялся. Я встречался с Королевой. Я находил
дедушкины тайные письма, адресованные мне. Я...
     Но я не мог всЈ это записать.
     Каждый  день я сражался  с  ручкой и бумагой. Чего я только не делал! Я
пытался  писать левой рукой.  Я  привязывал  ручку  к  пальцам проволокой. Я
ставил  тяжЈлые грузики на углы бумаги. И  10 раз в день повторял: сдаться я
всегда успею! Это никогда не поздно.
     Проходили месяцы, и, наконец, мне снова удалось что-то написать.
     Первое слово было "я". Я написал: "я".
     Я хорошо это помню. Слово было  написано посреди  страницы. Одна буква:
"я". И больше ничего.
     В  этой  букве  я  узнал  себя:  петелька  сверху  -  это  моя  голова,
наполненная всевозможными историями и сюжетами рассказов, две линии  снизу -
это  мои  широко  расставленные  ноги. Наклонившись  над тетрадью, я помахал
своему изображению, не выпуская ручки из пальцев.
     Потом я продолжил писать.
     Прошло ещЈ много времени, прежде чем я смог записывать свои истории без
того, чтобы ручка выпадала из рук, а бумага комкалась.
     Правительство всЈ-таки ошиблось, думал я и представлял, как оно скрипит
зубами от расстройства и стучит кулаками по бетонной стенке.
     Но  теперь писать было не так легко, как  раньше.  Мне приходилось быть
очень внимательным, иначе ручка выскальзывала  из моих пальцев, или  чертила
на  моЈм  листке  большой   крест.  А  если  я  случайно  отвлекался,  ручка
укатывалась под стол или оказывалась в мусорной корзине.
     Но я продолжал писать свои рассказы.
     Так я написал эту книгу.
     Я только  не  написал,  что именно  сказал мне  мой  дедушка. И от чего
Королева плакала навзрыд. Это останется моим секретом.