Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     JOHN RONALD REUEL TOLKIEN

     THE HOBBIT
     or
     There and Back Again
     Перевод с английского А. В. Щурова
     E-mails: Ashadow83@hotmail.com, evenstar@rambler.ru,
     Тел.: 8-0562-233-297
     Моб. т. +380665590902
     !ФТЗ, 11,13 а.л.
     На языке оригинала впервые опубликовано в 1937 году
     Перевод  осуществлен  по тексту на  сайте artefact.com,  выверенному по
изданию  Tolkien J.R.R.  The Hobbit  or There and Back Again. - Lnd., Harper
Collins, 1993
---------------------------------------------------------------




     


     Это давняя  история.  В  ту далекую пору языки  и  письмена  совершенно
отличались  от  нынешних.   Поэтому  основным  языком  нашего  повествования
становится тот, на  котором мы говорим сейчас. Тем не менее, следует сказать
о  двух моментах. 1) В современном языке  правильное множественное число  от
слова ''карлик'' -  ''карлики'', а прилагательное  -  ''карликовый''.  Слова
''карлы''  и ''карлов''(*)  также  используются  в  этой повести, но
только в речи древних  народов, к  которым  принадлежали Торин Дубощит и его
спутники. 2) Орк - слово не из современного  языка. Оно встречается  в нашей
повести один  или два  раза, и  обычно  переводится  как ''гоблин''  (или  -
''хобгоблин'', т.  е. гоблин-исполин). Орками  хоббиты  называли всех  таких
чудовищ, и это слово  совсем  не связано с  нашим "орк", которым мы называем
морских животных, родичей дельфинов или китов.
     Руны  были  древними  письменами,  которые  изначально  вырезались  или
выцарапывались на  дереве, камне или металле, а  потому были узкими  и имели
углообразную форму. В ту пору, о которой идет речь, ими  широко пользовались
только  карлы,  причем, главным  образом, для записей  тайного или  частного
характера. В  этой книге руны карлов соотнесены с  древнеанглийскими рунами,
которые  сейчас  мало  кто  помнит.  Если  буквы  на  Карте  Трора  заменить
современными(*) и соотнести их с их звуковыми аналогами, можно легко
прочесть заглавие, написанное  рунами. На карте можно найти все канонические
руны, кроме руны ?1?, обозначающей букву x. I  и U используются для
обозначения  J и V. Для
звуков Q  (используется  CW) и  Z (при необходимости, вероятно, используется
руна карлов ?2? )  какие-либо рунические  аналоги отсутствуют  вообще. Однако
нетрудно
заметить, что некоторые отдельные руны обозначали парные буквосочетания: th,
ng,  ee;  используются также и  другие  руны  (
     
     ),  подобные  упомянутым  выше.  Потайной  ход  обозначался   руной ?4?
   . Со стороны указующей на нее длани и под дланью было написано:
     0x01 graphic


     Две последние руны были инициалами Трора и Траина.

     Вот лунные руны, прочтенные Элрондом:
     0x01 graphic


     На  Карте  Трора  указатели  сторон света обозначены рунами;  Восток  -
вверху, по  обычаю карликов, а далее - по часовой стрелке: В (осток), Ю (г),
З (апад), С (евер).






     В  норе под землей  жил-был  хоббит. Не в мерзкой грязной и сырой норе,
где  не  на  что  сесть и  нечего съесть, но  и  не в пустом  песчанике, где
полным-полно червей. Нет, это была хоббичья нора, а значит - благоустроенная
и уютная. Вела в нее  зеленая дверь,  круглая, как люк, с ярко-желтой медной
ручкой  посредине. За дверью - прихожая, похожая на штольню:  стены  ее были
облицованы плитками, паркетный  пол  был  устлан  ковром,  на котором стояли
полированные  стулья,  на  стене  висели  крючки для  одежды  (хоббит  любил
принимать гостей),  а самое  главное - в этой  прихожей  никогда не  было ни
дыма, ни чада. По обе стороны прохода находилось множество маленьких круглых
дверей. Верхних этажей  хоббиты не  признают, поэтому спальни и комнаты  для
гостей (а их было великое множество), кладовые (их было несколько), погреба,
гардеробные  (все  комнаты, специально  для этого  отведенные,  были  набиты
одеждой),  кухня,  столовая - все  это, разделенное  проходом, находилось на
одном  уровне. Самые лучшие комнаты были расположены слева от входной двери:
ведь только  там были глубоко сидящие  окна с  видом на сад и спускавшуюся к
реке лужайку.
     Хоббит был  далеко  не бедным, а звали его  -  Бильбо Бэггинс. Бэггинсы
жили по соседству с холмом,  который с незапамятных времен так и назывался -
Холм. В округе  этот род  считался почтенным и многоуважаемым, не  только по
той причине, что многие из Бэггинсов были весьма зажиточны, но и потому, что
они никогда не пускались в путешествия или - вот уж чего хуже не придумаешь!
- в приключения. Можно было бы заранее сказать, что ответили бы  Бэггинсы на
вопрос о приключении: дескать, никакого толку от них. А рассказ  этот именно
о  том, как некто из рода Бэггинсов угодил в  приключение и совершал  просто
невообразимые вещи. Разумеется, он потерял уважение соседей, но что из всего
этого вышло, вы узнаете в конце.
     Матушкой этого чудаковатого хоббита была... Впрочем, кто они собственно
такие, эти хоббиты? Наверное, в наши дни  их становится все меньше и меньше,
а  неуклюжих  большунов, -  как  они нас называют, -  все  больше  и больше.
Хоббиты низкорослы, однако еше меньше  карликов,  у  которых  в  обычае было
отращивать бороды.  Как  раз  бород  у  хоббитов и нет.  Волшебством  они не
владеют, хотя  так можно было  бы назвать  их умение быстро прятаться, когда
всякие  бестолковые большуны проходят мимо них с треском и грохотом. Хоббиты
склонны к  полноте,  и любят носить все яркое  -  особенно желтое с зеленым.
Сапожного дела они  не знают и  башмаков  не  носят, ибо от природы их пятки
жесткие,  словно подметки.  Ступни  ног у  них  обросли темно-бурой шерстью,
вроде  той, что на голове,  только там  она курчавая. На  руках  у  хоббитов
темные пальцы; их лица обычно добродушны; смеются хоббиты звонко и заливисто
(обычно после сытного и плотного обеда, который бывает у них дважды в день).
Теперь понятно, с чего можно начинать.
     Как я  и говорил,  матушкой этого  чудного хоббита  - Бильбо Бэггинса -
была знаменитая Белладонна Тук -  одна из  трех чудаковатых дочерей  Старого
Тука,  возглавлявшего хоббитов за  Водьей  - небольшой речушкой, протекавшей
под Холмом. Кое-где поговаривали, что когда-то  давно кто-то из Туков взял в
жены  эльфийку(*). Конечно, это были  только сплетни, но  с Туками и
впрямь  происходило  нечто из  ряда  вон  выходящее:  порой  кто-то  из  них
пропадал, пускаясь в  приключения, а семья пыталась каким-то  образом замять
это  дело.  Все  же  Бэггинсы  - хотя  и  не были  так  богаты, как  Туки  -
пользовались большим уважением, чем последние.
     Но  любительница приключений Белладонна Тук стала женой Банго Бэггинса.
Банго,  отец  Бильбо, выстроил  для нее  роскошную  нору (отчасти  на деньги
Белладонны), которой  не было  равных ни под  Холмом,  ни за Холмом,  ни  за
Водьей,-  и в этой  норке они встретили свои последние дни. Вполне возможно,
что Бильбо, единственный сын Белладонны, был весь в отца, любившего  уют, но
и от Туков он кое-что унаследовал. И это кое-что укрепилось в его характере.
Не было только подходящего случая, чтобы  оно  проявилось к  этому  времени.
Бильбо Бэггинс был уже  достаточно взрослым  (ему было чуть более пятидесяти
или около того)  и жил в  уютной  норке, описание которой  уже  приводилось,
чтобы вы имели о хоббитах определенное представление.
     Так вот, как-то рано утром - тогда, в те далекие дни, когда в мире было
меньше шума и  больше зелени, а хоббиты были  многочисленным  и процветающим
народцем  -  Бильбо  Бэггинс  стоял  себе  в  дверях  и  покуривал  длинную,
спускавшуюся до его покрытых шерсткой  ног деревянную трубку. Вдруг - раз! -
и откуда ни  возьмись  не кто-нибудь, а сам Гэндальф. Гэндальф! Где бы он ни
появился, всякий раз происходили удивительные события и  приключения.  Много
лет Гэндальф не бывал в окрестностях Холма,  с тех  пор, когда не  стало его
приятеля - Старого  Тука.  Хоббиты  уж и забыли, как  выглядит Гэндальф, тем
более что у  него были какие-то  свои  дела в тех землях, что  лежат  по  ту
сторону Холма и Водьи, а они в то время были еще хоббитятами.

     Так что,  в это погожее утро  ничего не  подозревающий  Бильбо  заметил
какого-то старика  с  большущей  палкой  в руках, в  высокой синей  шляпе, в
длинном  сером  плаще.  Вокруг шеи  старика  был обмотан  серебристый  шарф,
скрытый длинной - до пояса - бородой, а на ногах - высокие черные сапоги.
     -Доброе утро! - обратился к старику Бильбо, явно ничего не имея в виду:
ярко  сияло солнце,  и зеленела трава. Но  Гэндальф пристально  посмотрел на
хоббита из-под кустистых седых бровей.
     -Это что же вы хотите сказать? - спросил он. - Желаете мне доброго утра
или хотите сказать, что оно для  меня доброе, хочу я этого или нет? А может,
все должны быть добрыми в это утро, или вы сами сегодня добрый?
     -Все сразу,  - ответил Бильбо. - К тому же это  подходящее утро,  чтобы
стать в дверях и выкурить трубку доброго табаку. Если у вас трубка при себе,
присаживайтесь и курите на здоровье. В такой денек и спешить-то некуда, да и
незачем.
     Затем,  скрестив ноги, Бильбо сел у двери  и выпустил изо рта  красивое
дымовое колечко.  Оно плавно поднялось вверх и, не разорвавшись, скрылось за
Холмом.
     -Весьма польщен! - воскликнул Гэндальф.-  Но у меня  нет времени на это
миленькое занятие -  пускать  дым кольцами!  Мне нужно  отыскать сообщника в
Приключении,  которое  я  намереваюсь  устроить.  Вот  только  трудно  найти
подходящего.
     -  Что  верно,  то  верно.  А  в  этих  краях  -  так  и  подавно. Одни
неприятности,  знаете  ли,  от  этих  приключений.  Попробуйте-ка  заставить
кого-нибудь  опоздать к обеду  -  никого  не  увидите,  -  произнес  Бильбо,
засовывая за подтяжку  большой палец и выдувая еще одно колечко дыма, больше
первого.  Затем  он  достал  утреннюю почту  и  принялся  рассматривать  ее,
притворившись, что не обращает на  старика  никакого внимания. Бильбо решил,
что  Гэндальф оставит  его в покое и  уберется восвояси, но тот и  не  думал
уходить.  Он  стоял,  опираясь  на свою  палку,  и,  ни  слова  не проронив,
пристально  разглядывал  хоббита  до  тех пор, пока  Бильбо  не  рассердился
по-настоящему.
     -Доброе утро! - наконец проворчал он. -  Премного  благодарен. Не нужны
мне  ваши приключения. Ищите себе сообщника за Холмом или за Водьей!  - этим
хоббит хотел показать, что разговор окончен.
     -Что у вас только  не означает ваше доброе утро! - воскликнул Гэндальф.
- Сейчас - это желание от меня отделаться, потому что пока я  здесь,  как вы
полагаете, это утро ничего доброго вам не сулит.
     -  Нет, нет, что вы, уважаемый! Постойте-ка, не кажется  ли  мне, что я
знаю ваше имя? Хотя - откуда...
     -Так оно и есть, Бильбо Бэггинс.  Как  видите, ваше имя мне известно. И
даже если  вы меня не помните в лицо, то должны  знать, как меня зовут. Я  -
Гэндальф,  а Гэндальф - не кто иной, как я!  Подумать только: сын Белладонны
Тук отмахивается  от меня своим ''добрым  утром'', будто я торгую пуговицами
вразнос!
     -Гэндальф!  Гэндальф! Вот  так  дела!  Не  тот ли  самый  странствующий
кудесник, который подарил Старому Туку пару чудесных алмазных запонок, и они
еще  застегивались  по  приказу?  Не  тот  ли  старик,  который на  пирушках
рассказывал о  великанах,  драконах, о спасенных  королевнах  и о счастливых
вдовьих сыновьях? Не тот ли дед-огневед, который  устраивал такие прекрасные
огненные потехи  на Средьлетень? Я  их помню.  Это бывало по просьбе Старого
Тука.  Частенько  эти  огни были как  огромные лилии, цветы львиного зева  и
золотых дождей в вечернем сумраке.
     Как видите,  Бильбо  не был  таким  занудным, каким он  хотел  казаться
самому себе. К тому же он любил цветы.
     -Ну  и ну! - продолжал  он.  - Не тот  ли  Гэндальф,  который заморочил
головы  стольким  тихим юношам и девушкам  и  повпутывал  их  в приключения?
Сперва  -  лазанье  по деревьям,  а потом  -  корабли, куда  они пробирались
тайком, чтобы плыть невесть  за какое море на край света. Откровенно говоря,
жизнь была такая удивите... то есть я хотел сказать, что в свое время вы тут
все, что  смогли,  перевернули вверх  тормашками.  Простите, но я  никак  не
думал, что вы все еще этим занимаетесь.
     -А  что мне  еще делать?  -  удивился  кудесник.  -  Но все же  приятно
слышать,  что вы  обо мне хоть что-то  помните. Вот вы любезно  помянули мои
огневые  потехи, а это уже  обнадеживает.  Посему,  ради вашего  деда Тука и
бедняжки Белладонны, я дам вам то, о чем вы просите.
     -Прошу прощения, но я у вас ничего не просил.
     -Ну, уж  нет, просили.  Даже  дважды.  Моего прощения. Прощаю.  И  я не
поскуплюсь. Да, я пошлю вас в это Приключение. Мне  - забава, а вам - польза
и еще что-нибудь хорошее, если, разумеется, вы это Приключение переживете.
     -Не нужны мне ваши приключения, благодарю  покорно! Может, в другой раз
как-нибудь? До  свидания. Но заходите  на  чай, когда вам заблагорассудится.
Почему бы не завтра? Зайдите завтра! Прощайте!..
     С  этими  словами  хоббит повернулся и скрылся в норе, закрыв  за собой
круглую дверь  таким образом, чтобы не показаться невежливым: чародеи они  и
есть чародеи - что с них возьмешь.
     -Ну,  чего ради  я  этого вертуна на чай пригласил? -  ворчал про  себя
Бильбо, по пути в кладовку. Он только  что  позавтракал, но решил, что  пара
кексов и чего-нибудь крепкого приведут его в чувство.
     А  Гэндальф  все  еще  стоял у  порога, заливаясь громким, но спокойным
смехом. Через какое-то мгновение он подошел поближе  и  острым  концом своей
палки  (а палка-то была колдовским жезлом) начертил на хорошо  выкрашенной в
зеленый цвет парадной двери  необычный знак. Затем кудесник пропал. И пропал
как  раз  тогда, когда Бильбо расправлялся с  последним кексом, полагая, что
ему удалось отделаться от приключения.

     О  кудеснике Бильбо  забыл на следующий день:  память  у  хоббита  была
неважная, и  поэтому он  все  записывал в Табличку Дел. В этом случае запись
была бы такая: ''Среда.  Гэндальф. Чай''. Но вчера Бильбо так разволновался,
что  попросту  забыл  это  сделать.  Как  раз  перед   чаепитием  послышался
настойчивый звон  дверного  колокольчика  - и только тут Бильбо вспомнил! Он
кинулся  ставить  на  огонь  чайник, накрывать  на стол,  поставил несколько
кексов и побежал к двери.
     ''Простите, что заставил вас ждать'', - хотел сказать Бильбо, но тут он
увидел, что в  дверях стоит не Гэндальф, а синебородый  карлик, подпоясанный
золотым кушаком. Глаза гостя горели ярким огнем под темно-зеленым капюшоном.
Едва  дверь отворилась,  карлик вошел внутрь. Этого Бильбо никак не  ожидал.
Гость  повесил  на  крючок свой  плащ  с  капюшоном  и, низко  поклонившись,
представился:
     -Двалин, к вашим услугам.
     -Бильбо Бэггинс... к вашим...-  сильно удивился хоббит. Таково было его
изумление, что он и вопросов  задавать  не  стал.  Последовало  молчание,  и
Бильбо,  неловко почувствовав себя, добавил:  - Я...  только  что  чай  пить
собирался... Заходите и присоединяйтесь, пожалуйста...
     Возможно, это  прозвучало довольно натянуто, но терпимо. Интересно, что
бы предприняли вы, если бы ни  с  того ни с сего к вам заявился  бы какой-то
карлик, да еще безо всяких объяснений повесил бы свои вещи в вашей прихожей?
     Бильбо и  Двалин  сидели за столом недолго: уже  был съеден третий кекс
или бисквит (что, впрочем, не столь важно), как вдруг из прихожей послышался
звон колокольчика, длившийся дольше прежнего.
     -Простите, -  сказал хоббит и направился к двери:  ''Ну, наконец-то это
вы!''  -  хотел сказать он Гэндальфу.  Но вместо кудесника  на пороге  стоял
седобородый,  по-видимому,  старый,  карлик  в  алом;  его лицо было  скрыто
капюшоном того же цвета, что  и одежда. Не успели отворить дверь -  а он уже
внутри да еще с таким видом, будто его пригласили.
     -Так, кажется, начинаем помаленьку  собираться, - заметил он,  глядя на
зеленый капюшон Двалина и вешая рядом с ним свой алый плащ. - Балин, к вашим
услугам.
     -Спасибо большое... - только и ответил Бильбо, открыв от удивления рот.
Такой  ответ учтивым не назовешь, но слова  начинаем собираться совсем сбили
его с толку. Не  то что бы Бильбо не любил  гостей  - но именно тех, кого он
пригласил.  И тут  хоббита поразила страшная  мысль: как  быть и что делать,
если непрошеные гости будут прибывать и прибывать,  а кексов с бисквитами на
всех  не хватит? Чем же  их таком  случае  угощать? Хотя  гости и свалились,
словно  снег  на голову, Бильбо  знал свои  обязанности  хозяина и не  желал
осрамиться.
     -Заходите... чаю попейте! -  смог он выдавить  из  себя,  глотнув  ртом
воздух.
     -Милый вы мой, мне  и  пиво  подойдет, если оно  у вас  есть, -  сказал
седобородый Балин. - Но и от булочек с тмином я бы не отказался.
     -Ну,  этого-то  добра у меня сколько угодно!  -  с удивлением для  себя
выпалил Бильбо, обнаружив, что ноги сами несут его в кладовку за теми самыми
тминными булочками, которые он испек сегодня для легкой закуски после ужина,
и нацедить добрую пинту пива. А когда  вернулся - увидел, что Балин и Двалин
уже сидят за столом и разговаривают, словно старые  приятели,  хотя на самом
деле  они были родными  братьями.  И  вот, Бильбо ставит  перед ними пиво  и
булочки - вдруг опять звонок!
     ''Ну, наконец-то Гэндальф  явился!'' - подумал хоббит,  открывая дверь.
Но нет! Еще карлики, причем сразу двое! Оба желтобородые, в синих капюшонах,
и  оба  подпоясаны  серебристыми кушаками.  Мало того:  приволокли  мешки  с
инструментами и кирками! Карлики прошмыгнули в нору, как только приоткрылась
дверь. Бильбо уже ничему не удивился.
     -Чем могу быть полезен, о карлики? - спросил он.
     -Кили, к вашим услугам, - ответил один из карликов.
     -И Фили, - добавил второй.
     -К  вашим  услугам  и услугам вашего рода, - вымолвил Бильбо,  стараясь
помнить о правилах вежливости.
     -Вижу,  Балин и Двалин  уже здесь,  - заметил Кили. - Ладно, примкнем к
нашему сборищу.
     ''Сборищу, - подумал про  себя Бильбо. - Ох, не нравится мне это слово.
Нет, мне нужно присесть хоть на  минутку,  собраться с мыслями и чего-нибудь
глотнуть''.
     Хоббит примостился в уголочке, пока карлики, сидя за столом, говорили о
золоте,  подземных  рудниках,   о  битвах   со  злобными   гоблинами  и   об
опустошительных  налетах  златолюбивых  драконов, и  о  многом таком,  о чем
Бильбо  знать  не  хотел:  уж  очень все  это  попахивало Приключением.  Тут
раздался  такой  оглушительный  трезвон,  словно шаловливый хоббитенок хотел
оборвать шнур колокольчика.
     -Кто-то идет? - моргая, произнес Бильбо.
     -И не один кто-то, а целых четверо, судя по трезвону, - ответил Кили. -
Кстати, я издалека видел, как они шли за нами.
     У бедного  Бильбо подкосились  ноги, и  он  сел на пол, обхватив голову
руками, пытаясь понять, что  происходит и что произойдет, и останутся ли эти
настырные карлики  к  ужину. Колокольчик  зазвонил  пуще прежнего,  и Бильбо
кинулся к двери. Но карликов-то  оказалось пятеро: один  из них, пока хоббит
сидел в прихожей  и  думал, успел спуститься  с  пригорка  и  догнать  своих
товарищей.  Бильбо  с  трудом  отодвинул  засов  -   и  вот  карлики  внутри
раскланиваются перед ним, предлагая свои  услуги. Звали  карликов Нори, Ори,
Оин  и Глоин. Два фиолетовых, серый, коричневый и белый капюшоны повисли  на
крючках, а  их  хозяева,  заложив  свои  широкие  ладони  за  серебристые  и
золотистые  кушаки,  проследовали  к  остальным  гостям.  И вот  в  столовой
расселось  то самое  сборище,  которого  так  боялся  Бильбо:  одни  карлики
требовали эля, другие - портера, третьи - кофе, но зато всем подавай кексы и
бисквиты. Так что, хоббиту пришлось попотеть.
     Уже и большой кофейник  стоял  на  огне,  и булочек с тмином совсем  не
осталось,  а карлики заканчивали с  масляными лепешками, как  вдруг раздался
громкий стук. Кто-то не звонил, а молотил по двери палкой!
     Рассерженный,  задерганный  и  в то  же  время  сбитый с толку,  Бильбо
опрометью  кинулся к  двери. Никогда в его  жизни  не было такой  несуразной
среды. Хоббит так резко рванул дверь на себя, что все,  кто стоял на пороге,
попадали в прихожую друг на друга,  свалившись в кучу. А у  порога, опираясь
на свой посох, стоял Гэндальф и смеялся.  Он  так измолотил свежевыкрашенную
дверь, что знак, начертанный им, попросту осыпался.
     -Осторожней! Осторожней! - воскликнул кудесник. - Непохоже это на тебя,
Бильбо Бэггинс, заставлять друзей  растягиваться  на половике. Ты так рванул
дверь, будто из самострела стрелял.  Позволь представить тебе Бифура, Бофура
и Бомбура. Особое внимание обрати на Торина.
     -К вашим  услугам! - сказали Бифур, Бофур и Бомбур, становясь в ряд.  И
вот два желтых, один светло-зеленый  и голубой капюшон  с серебристой кистью
повисли на крючках в прихожей. Последний капюшон принадлежал Торину, который
был ни кем иным, как самим Торином Дубощитом, - предводителем карликов. Было
от чего разозлиться:  Бифур, Бофур и Бомбур - а последний был  самым тяжелым
из этих троих - упали именно на него. Разумеется, ни про  какие услуги Торин
не обмолвился, но бедняга Бильбо так рассыпался перед ним в  извинениях, что
карлик  только проворчал, дескать, насчет этого  нечего  тратить слова,  и с
хмурым видом вошел в гостиную.
     -Вот теперь все уже собрались, - сказал Гэндальф, осматривая тринадцать
капюшонов,  -  самых лучших пристяжных праздничных капюшонов, -  повисших на
крючках.  - Превосходное сборище!  Надеюсь, и  еды  и  питья для  опоздавших
хватило. Это еще что? Чай? Нет, благодарствую. Лучше уж красненького винца.
     -Мне тоже, - буркнул Торин.
     -А мне  малинового варенья и кренделей с  яблочной начинкой, - попросил
Бифур.
     -И творожного печенья с миндалем! - крикнул Бофур.
     -Салата и пирога со свининой! - не удержался Бомбур.
     -Еще  кексов,  кофе,  эля, если  не  трудно! -  прокричали из-за  двери
остальные карлики.
     -Захвати несколько яиц и приготовь яичницу! - крикнул Гэндальф вдогонку
хоббиту, шедшему в  кладовку.  - И еще - холодного  цыпленка  с малосольными
огурчиками!
     ''Ощущение такое, -  с тревогой подумал Бильбо, решив,  не нагрянуло ли
прямо к нему одно из наихудших приключений, - что этому кудеснику лучше меня
известно о  моих  запасах''. За  это время хоббит достал  все  нужные вилки,
ножи,  блюда,  стаканы,  ложки  и тарелки,  расставил  все  это  кое-как  на
большущем подносе, пыхтя и краснея от раздражения.
     -Чтоб  всем  этим  карликам  объесться да  обпиться!  -  громко крикнул
Бильбо. - Нет, чтобы помочь,  так они...-  Раз - Балин и  Двалин уже стоят у
двери в  кухню, два - и за ними стоят  Фили и Кили. Хоббит и глазом не успел
моргнуть - а  карлики поставили подносы  с кушаньями  на небольшие столики и
отнесли их в гостиную.
     Гэндальф   восседал  во  главе  стола,  вокруг  которого   разместились
тринадцать  карликов,  в  то  время  как хозяину  пришлось  примоститься  на
табурете у камина, грызть сухарик  (какой уж там аппетит) и  пытаться делать
вид,  что все происходящее - самая обычная вещь, и  что никаким Приключением
тут и не пахнет.  А карлики все  это  время ели  и ели, говорили и говорили;
наконец  они откинулись  на  спинки  стульев,  а Бильбо  встал, чтобы убрать
посуду со стола.
     -Надеюсь, вы останетесь на ужин? - спросил хоббит, стараясь сделать это
как можно учтивее и искренне.
     -Разумеется,  -  отрезал Торин,  -  останемся: со  своими делами  мы не
управимся  раньше  глубокой ночи,  но сперва  - немного  музыки. Сейчас - за
уборку!
     Дюжина  карликов,  кроме  Торина,  который был  именитее  остальных  и,
кстати, остался говорить  с Гэндальфом, вскочила  на ноги  -  и вот на столе
высятся груды грязной посуды. Качающиеся  колонны тарелок и чашек с кружками
последовали на кухню, а Бильбо суетился среди карликов, которые несли посуду
без подносов, и с ужасом вопил: `'Осторожней, пожалуйста! Не стоит утруждать
себя, я и сам управлюсь!'' В ответ на это карлики запели:

     Об пол чарки! Блюдца бей!
     Вилки гни! Тупи ножи!
     Бильбо Бэггинс, не робей!
     Скатерть - в клочья! Пробки жги!

     Двери все облей вином!
     Ляпни пятна на паркет!
     Все мы пустим кувырком!
     Раз - и вот порядка нет!

     Два - посуду всю в котел!
     Три - киркой повороши!
     Что останется - на стол! -
     В кучу - и на ней спляши!

     Бильбо Бэггинс, не робей!
     Эй! Тарелки не разбей!


     Конечно, ничего такого карлики не натворили, даже наоборот - вымыли всю
посуду до блеска и ничего не разбили, пока хоббит метался по кухне, стараясь
мельком  углядеть,  что они делают.  А когда  все вернулись  в гостиную,  то
увидели Торина, сидящего в кресле и положившего ноги на каминную решетку. Он
курил  трубку. Карлик  выпустил  изо рта  прекрасное  колечко  дыма, которое
летело туда, куда он хотел - сперва за трубу дымохода, потом вокруг часов на
полке над очагом, под  стол  и  к  потолку.  Но  кольцу Торина не  удавалось
увернуться  от кольца Гэндальфа. Раз  - и колечко поменьше, которое выпустил
кудесник,  покуривавший  свою маленькую  глиняную трубочку, пролетало сквозь
каждое  кольцо Торина.  Затем кольцо кудесника  возвращалось и повисало  над
головой Гэндальфа, где  ухе  скопилась  настоящая дымовая туча из  колец.  В
тусклом свете это придавало Гэндальфу поистине колдовской вид.
     Бильбо стоял и смотрел. Ему самому нравилось пускать дым кольцами, и он
покраснел,  вспомнив,  что еще  вчера утром гордился  тем  колечком, которое
улетело за Холм.
     -А сейчас - музыку! - велел Торин. - Доставайте инструменты.
     Фили и Кили кинулись к своим мешкам и достали по  свирели; Дори,  Ори и
Нори  откуда-то из-под  курток  вытащили флейты; Бомбур приволок из прихожей
барабан, а  Бифур  и Бофур  вернулись с кларнетами, оставленными в  ящике  с
тростями.  Балин  и  Двалин  со словами:  ''Извините,  мы  оставили  свои  в
прихожей'', -  куда-то пропали,  но  вскоре  вернулись  с двумя виолончелями
(величиной с них самих) и чем-то  укутанным в зеленую ткань и захваченным по
просьбе Торина.  Когда ткань сняли, оказалось,  что под  ней была прекрасная
золотая  арфа. Торин коснулся ее струн, и полилась такая нежная музыка,  что
Бильбо, позабыв обо  всем, мысленно перенесся в далекие  таинственные страны
под нездешними звездами, которые находились по ту сторону Холма и Водьи.
     Сумрак,  войдя  через  окошко  с видом  на ту  сторону  Холма, заполнил
комнату;  огонь в камине тлел,  то  угасая,  то ярко вспыхивая; тень  бороды
Гэндальфа моталась по стене; карлики все играли и играли... Внезапно один из
них, а потом второй, третий - все запели. Гортанное многоголосье раскатилось
под потолком норы, словно карлики пели под сводами своих древних чертогов.

     За хладных Мглистых гор хребет
     Веди нас, утренний рассвет,
     В провалы нор и рудных скал,
     Где брезжит кладов тусклый свет.

     В благие дни времен седых
     Пел молот в искрах огневых
     А карлы чары мастерства
     Творили из трудов своих:

     Луч солнца и луны играл
     В огранке камня и блистал
     Звездой искристый самоцвет,
     Когда в кулоны попадал,

     Венец огнем дракона рдел,
     И ярый дух в мечах горел,
     Сверкали золота холмы
     И серебра блеск не мутнел.

     В даль, за туманных гор хребет,
     Зовет нас утренний рассвет
     В пещеры наших праотцев
     За золотом минувших лет.

     Напевный голос арф звенел,
     Но горек песенный удел:
     Ни эльф, ни человек тех дней
     Не знал, о чем народ наш пел.

     Рев вихрей, вой в часу ночном,
     Плач сосен на холме крутом
     Глушил и с треском пожирал
     Огонь в неистовстве своем.

     И город в доле был сожжен
     Под тяжкий колокольный стон,
     И разбегались все вокруг -
     Не знал пощады злой дракон.

     Гора дымилась под луной,
     Погибли карлы в сече той.
     Немногие тогда спаслись,
     Покинув бегством край родной.

     Пройдем мы сквозь подгорный мрак,
     Сквозь хлад и мглу и через страх,
     Но арфы, золото и дом
     Вернем - и да погибнет враг!

     Пока  карлики  пели,  хоббит  представлял  себе   красоту   рукотворных
сокровищ, созданных мудростью  и чарами  труда, ярую и  ревностную любовь  к
драгоценностям, живущую  в сердцах карликов.  Внезапно  проснулась туковская
половина, и  Бильбо захотелось увидеть высокие скалы, услышать скрип сосен и
рокот водопадов, посмотреть на пещеры и подержать в руках меч,  а не трость.
Он выглянул в  окошко. Над деревьями раскинулось  темное  небо  с мерцающими
звездами, и Бильбо показалось, что  так сверкают самоцветы  в темноте пещер.
Вдруг в лесу  за Водьей  блеснула огненная вспышка:  возможно, кто-то разжег
костер.  А хоббиту  почудилось, что на Холм опустились  грабители-драконы  и
изрыгают огонь. Бильбо содрогнулся, но тут же вспомнил, что он всего-навсего
Бильбо  Бэггинс из  Сумы, что  под  Холмом.  Но  дрожать хоббит не перестал.
Бильбо едва сообразил принести свечи. Одновременно ему пришла в голову мысль
спрятаться  в погребе  за бочками  с  пивом.  Неожиданно музыка  умолкла,  и
мерцающие в потемках глаза карликов уставились на Бильбо.
     -Вы куда? - спросил хоббита Торин, будто бы разгадав намерения хоббита.
     -За свечами... темно ведь, - пробормотал в ответ Бильбо.
     -Темнота в самый раз, - возразили карлики. - Темнота - для темных  дел.
До рассвета еще далеко.
     -Да, конечно, - сказал Бильбо,  опускаясь  при этом не на табурет, а на
каминную решетку, с грохотом роняя при этом кочергу и совок.
     -Тише! - рассердился Гэндальф. - Пусть говорит Торин!
     -Гэндальф,  карлы и господин Бэггинс! - начал  Торин. - Мы собрались  в
доме  нашего  друга  и  сотоварища по  сговору -  славного  и  дерзновенного
хоббита. Да не выпадет шерсть на его ногах, и да славятся его вино и эль!
     Торин  остановился,  чтобы перевести дух  и услышать от  хоббита  слова
благодарности.  Но от слов ''дерзновенный'' и ''сотоварищ'' Бильбо настолько
опешил, что у него отнялся язык. Поэтому Торин продолжил.
     -Мы  собрались, дабы  обсудить наши  замыслы, средства их исполнения, а
также различные способы и уловки. Мы отправляемся в путь  задолго до восхода
солнца,  но  некоторым из нас, а то и  всем, возвратиться будет  не суждено.
Последнее  не касается  нашего  друга  и  советчика -  премудрого  кудесника
Гэндальфа.  Великий  миг  настал.  Полагаю,  особо  говорить о  наших  делах
незачем:  цель, стоящая перед нами, ясна всем, кроме Бильбо Бэггинса и, если
не  ошибусь,  Фили  и  Кили  -  младших  карлов.  Поэтому,  я  объясню,  что
происходит.
     Такова  была  речь  Торина.  Он  был важным  карликом и,  если  бы  ему
позволили,  он  продолжал бы в  таком  же  духе  до полного изнеможения.  Но
большинству присутствующих было известно, о чем он говорил. К тому же Торина
грубо прервали:  бедный Бильбо при словах  ''могут не возвратиться'' завопил
так, будто из  туннеля вылетал  паровоз.  Карлики вскочили с мест, опрокинув
стол и стулья. Гэндальф  зажег  на конце своего посоха голубоватый огонек, и
все увидели, что хоббит повалился на колени  и трясется как осиновый лист. С
криком:  ''Молния!  Убивают!'' он  бухнулся на пол  и  долго не мог придти в
себя. Карликам ничего  не оставалось, как отнести бесчувственного  хоббита в
гостиную, положить его на диван, поставить на столик стакан воды и вернуться
к своему сговору.
     -Малыша  легко  взбудоражить,  - пояснил  Гэндальф.  - У  этого хоббита
бывают такие странные припадки, но, уверяю вас, что  он -  один из лучших...
один из самых лучших... А если его разозлить  - то он прямо дракон, которому
прищемили хвост.
     Если  вам случалось  видеть  дракона,  которому прищемили хвост,  то вы
поймете, что это было лишь поэтическое  сравнение,  примененное  к  хоббиту,
пусть  даже  его  двоюродный  прадед со стороны  Старого  Тука  по  прозвищу
Волынщик был (по хоббичьим меркам) столь высокого роста, что мог даже ездить
на лошади. Он прогнал  шайку гоблинов, явившуюся из Зловещей  Горы, - а было
это как раз в  битве за Зеленополье,  -  и увесистой дубиной сшиб голову  их
вожака Гольфимбула. Голова гоблина  пролетела  около сотни ярдов и угодила в
кроличью  нору.  Так завершилась  битва за  Зеленополье  и  появилась игра в
гольф.
     Между тем, изнеженный потомок Волынщика приходил в себя. Осушив стакан,
Бильбо подкрался к двери и прислушался.
     -Уф!  - говорил Глоин. - И ты,  Гэндальф, считаешь, что он  тот самый?!
Пускай твой хоббит и свиреп, как ты говоришь, но одного такого вопля хватит,
чтобы переполошить  спящего  дракона и всех  его родичей,  и  тогда -  конец
всему! Да и вопль  был скорее  не  от  возбуждения,  а от страха. Если бы не
метка,  блестевшая на двери, я бы и в жизни не подумал, что тут обитает вор.
Как только я увидел этого  пыхтящего и мечущегося коротыша, я решил,  что он
скорее не взломщик, а какой-то лавочник.
     Тут  Бильбо не выдержал и вошел  в  столовую. Туковская половина  взяла
свое. Хоббит почувствовал, что может обойтись без завтрака и постели, только
бы его  сочли  свирепым. А  слова ''пыхтящий'' и ''мечущийся''  окончательно
разозлили его. Но после этой встречи Бильбо неоднократно жалел, что впутался
в Приключение.
     -Простите уж,  - сказал  он, - если я услышал все то, что вы говорили о
ворах,  но, раз  я не  ошибаюсь, вы считаете меня к чему-то  непригодным.  Я
докажу обратное.  Нет, и не было на моей двери никаких меток, и я совершенно
уверен в том, что вы не туда попали. Едва я увидел ваши подозрительные лица,
как понял,  что  здесь  что-то  не  так. А ваш сговор рассеял  мои  сомнения
окончательно.  Но будем считать,  что  вы  не  ошиблись. Говорите,  что надо
делать, и,  если  понадобится, я отправлюсь с вами на самый дальний восток и
даже  буду драться с  дикими червеоборотнями  в Оконечной Пустыне. Вот был у
меня пра-пра-прадед Тук Волынщик, так он...
     -Но это все в прошлом, - заметил Глоин. - Я же говорил о вас. Я еще раз
утверждаю,  что  метка, которую используют  воры, была у  вас  на  двери.  А
означает  она  следующее: ''Вор-взломщик  ищет  хорошую работу с  множеством
опасностей и за крупное вознаграждение''. Можете, если угодно, называть себя
не вором, а кладодобытчиком. Некоторые воры так себя и  называют. Но нам все
равно. Гэндальф сказал, что в  этих краях есть некто, кто ищет такую работу,
и предложил встретиться с ним за чаем в среду.
     -Да,  метка была, -  молвил  Гэндальф.  - Я  сам поставил  ее и не  без
причины, ведь вы сами просили меня отыскать четырнадцатого участника похода,
и вот он - Бильбо Бэггинс.  Пусть только кто-нибудь  из вас посмеет сказать,
что  мой  выбор плох  или что я  ошибся  домом  - можете тогда  отправляться
втринадцатером  со  всеми вытекающими из этого  последствиями. А  нет -  так
возвращайтесь копать уголь!
     Кудесник так гневно  взглянул  на Глоина, что  тот спрятался  за спинку
стула, а когда Бильбо открыл рот, чтобы задать вопрос,  Гэндальф так сердито
нахмурился, что рот хоббита закрылся сам собой.
     -Хватит! - сказал кудесник. - Довольно споров. Я избрал Бильбо Бэггинса
и моего слова вам достаточно. Раз сказано, что он - вор, то так тому и быть.
Коли нет - станет, когда придет  пора. В этом хоббите  есть что-то такое,  о
чем вы, а  он  так тем более,  и знать  не  знаете. Вы мне потом за  это еще
спасибо скажете. А сейчас, Бильбо, мой мальчик,  принеси-ка сюда лампу, и мы
кое-что вытащим на свет.
     На  столе,  под  светом  большой  лампы с  красным  абажуром,  Гэндальф
развернул истертый кусок пергамента, чем-то похожий на карту.
     -Карту  эту,  Торин,  начертал  твой дед  Трор,  - ответил Гэндальф  на
возбужденные вопросы карликов. - Это карта Горы и окрестных земель.
     -Не понимаю, чем  она может помочь,  - разочаровано произнес Торин. - Я
прекрасно  знаю  все  переходы  внутри Горы  и ее  окрестности.  Мне  хорошо
известно, где  простирается Черная  пуща,  а где -  Мертвая пустыня,  откуда
прилетают драконы.
     -А вот багровый дракон, - заметил Балин. - Он парит прямо над Горой. Но
едва мы прибудем на место, встречи с ним все равно не избежать.
     -Но все же вы  кое-что упустили,  - возразил  Гэндальф. - Потайной ход.
Видите букву, на  которую указывает палец руки, что над  остальными  рунами?
Этот знак - вход в Нижний Чертог.
     -Может быть, ход  и был когда-то  потайным,  -  молвил Торин, - но ведь
старый Смауг так долго жил в Горе, что успел разнюхать все о каждой пещере.
     -Я в этом и не сомневаюсь. Все возможно, - сказал Гэндальф. - Но дракон
этим ходом не воспользуется никогда.
     -Почему?
     -Он слишком мал. ''Пять футов высотою дверь, и трое в ряд пройдут`',  -
вот  что гласят  руны. Даже будучи  молодым,  Смауг не  мог пролезть в такую
нору, так куда ему теперь,  особенно когда он пожрал стольких карлов и людей
из Дола!
     -По мне, так она  огромная, - вмешался Бильбо, который ничего не знал о
драконах,   но   зато   отменно  разбирался   в  хоббичьих   норах.  Он  так
разволновался,  вникая  в  разговор   кудесника   с  карлами,  что  не  смог
промолчать.  Хоббиту нравились всякие карты, к тому  же  у него  в  прихожей
висела  большая  Карта  Окрестностей,  на  которой  красными  чернилами были
отмечены любимые прогулочные  дорожки. - Да и как такую нору можно  спрятать
от всех, тем более от дракона?
     -Способов  немало, - ответил Гэндальф. - Но  как сокрыли  дверь, узнать
можно будет только на месте. Если  я правильно понял руны на карте, то дверь
сливается со скалой.  Разве это не излюбленный карлами способ укрытия тайных
дверей от чужих глаз?
     -Совершенно верно, - подтвердил Торин.
     -И еще к карте прилагается ключик. Вот он, - промолвил кудесник, вручая
Торину ключ с длинным стержнем и затейливой бородкой. - Храни его.
     -Да будет так, - ответил  Торин,  пристегнув ключ  к серебряной цепочке
под камзолом. - Теперь надежд больше и все идет только к лучшему: до сих пор
мы  еще  точно не знали, как пройдет путешествие. Мы осторожно и без шума  -
как  сумеем  - отправимся  на  Восток,  и, может быть, доберемся до  Долгого
Озера. Трудности начались бы потом...
     -Не потом,  а  гораздо  раньше,  -  прервал  Торина Гэндальф.  - Мне-то
слишком хорошо известно, что такое пути на Восток.
     -Дальше,  наверно,  придется идти  вверх  по течению  реки Быстрянки, -
продолжил  Торин,  не обращая никакого внимания на замечание  Гэндальфа, - а
оттуда рукой  подать до  Дола - старого города в логовине под сенью Горы. Но
через Главные Ворота не  пройти: из-под  скалы на южном подкряжье, в котором
прорублен вход  в Гору, берет начало Быстрянка. Из  этих Ворот и  выбирается
наружу Смауг, если он, конечно, не изменил своих повадок.
     -Главные Ворота тут  ни при чем, -  произнес  кудесник. - Без  могучего
воина или героя здесь  не обойтись. Я пробовал найти нужного воителя, но все
они  бьются в дальних  странах, а  героев в этих  краях, считайте, нет. Мечи
затупились,  боевыми  секирами рубят дрова,  а щиты пошли  на  колыбели  или
крышки для кастрюль. Драконы же здесь в диковинку, так как они живут слишком
далеко отсюда. Поэтому, часто думая  о  потайном ходе, я решился на кражу со
взломом, а  взломщик  наш  -  Бильбо Бэггинс. Теперь давайте хорошенько  все
обговорим.
     -Что ж, - молвил Торин, ехидно глянув на хоббита.  - Может, у вора есть
какие-то соображения?
     -Ну,  сперва я  хотел бы хорошенько разузнать обо  всем,  -  смущенно и
неуверенно ответил Бильбо, но Туковская половина брала свое: - Я имею в виду
золото, дракона и все вместе взятое: как оно  там  очутилось, чье оно  и все
такое.
     -Да где  же вы были? - удивился Торин. - Вы что же, карты не видели? Не
слышали, о чем мы пели? До сих пор не поняли, о чем мы тут толкуем уже целую
уйму времени?
     -И все же, я хочу узнать, что вы тут затеваете, - заявил Бильбо с таким
видом,  словно  у него просили денег в долг. К тому же,  он  счел за должное
проявить благоразумие и смекалку, чтобы оправдать поручительство  Гэндальфа.
- Еще  я хочу знать, опасен ли этот путь, во что выльются карманные расходы,
сколько на это все уйдет времени и прочее.
     Все  это  означало  примерно  следующее:  ''Что  мне  из   всего  этого
перепадет, и вернусь ли я вообще''.
     -Ладно, - проворчал Торин. - Когда-то род моего деда Трора  вытеснили с
Севера,  и карлы со своим скарбом,  орудиями и кладью пришли к Горе, которая
изображена на  карте: эту Гору открыл  еще мой предок  Траин  Старый. Только
теперь карлы  взялись за  нее всерьез: буравили и  копали,  рыли и возводили
проходы,  вытесывали в  гранитных породах обширные залы и  мастерские,  мало
того - нашли золотые россыпи, залежи самоцветов и драгоценных камней. Как бы
там  ни  было,  наша слава и  богатства росли,  а мой  дед  был коронован  и
объявлен Подгорным Государем,  которого  вскоре стали чтить не только карлы,
но и люди с юга. Эти люди поднялись верх  по реке Быстрянке и возвели Дол  -
прекрасный  город  в  логовине  под  сенью  Горы.  Короли  окрестных  земель
призывали наших кователей и мастеров.  Даже  самый  безыскусный  и нерадивый
карл Горы был несказанно богат. Отцы  посылали  к нам своих детей учиться  у
нас мастерству златоковов  и каменотесов; платил они щедро,  особенно всякой
снедью, поэтому мы не боялись  голода и не нуждались в земледельцах. У самых
бедных карлов было достаточно денег,  чтобы тратить  их в свое удовольствие,
но  главным  наслаждением  было  создать  что-нибудь  забавное. Что  уж  тут
говорить о тех игрушках, которые  были созданы в те времена - таких сейчас и
на  свете нет!  Со  временем  палаты  моего  деда  наполнились  доспехами  и
драгоценными  камнями,  чеканными кубками  и золотом,  а стены залов покрыла
замысловатая  резьба мастеров-каменотесов. А какая была  ярмарка  игрушек  в
Доле - просто чудо Севера!
     Сомнений  нет:  дракона  привела  молва о  наших богатствах.  Эти твари
похищают сокровища у  кого только могут, -  у  эльфов, у людей, у карлов,  -
собирают  их в огромные кучи  и  лежат на них, оберегая  от всех и вся, пока
живы (а живут драконы вечно, если их не убьют), но  никогда не воспользуются
даже самым  завалящим медным  колечком. Драконы  с  трудом  отличают изящное
изделие  от безобразного, хотя сами  прекрасно знают, что по чем. Эти  ящеры
ничего не умеют - даже разболтавшуюся чешуйку укрепить на своем теле. А в те
дни на  Севере развелась  тьма тьмущая  драконов, и, когда карлы  бежали или
погибли  в битвах,  золото иссякло,  и  наступило разорение, которое  всегда
приносят  драконы. Самым жадным, сильным и свирепым в  ту пору был  Смауг. В
тот злосчастный для  нас день он взмыл в небо и помчался на юг. Шум с Севера
был подобен вою урагана, а сосны на подкряжьях скрипели и трещали от бури. В
то время я как раз бродил вокруг Горы вместе с другими карлами. Это и спасло
мне  жизнь. Издалека мы увидели, как  Смауг, озаряемый  огненными вспышками,
опустился на Гору и медленно пополз по склону вниз. Миг - и лес запылал так,
что пламя достигло поднебесья. А в Доле уже  тяжко звонили в колокола, воины
в  спешке  вооружались,  надевали  доспехи и  кольчуги. Карлы  устремились к
Главным Вратам - ни один не спасся: Смауг давно  поджидал их.  От драконьего
жара   река   превратилась   в    непроглядный   туман,   окутавший   город.
Воспользовавшись  этим,  дракон перебил большинство воинов:  для  тех дней -
обычное  дело. И только потом  Смауг пробрался  в Гору через  Главные Врата,
обшарил  все  закоулки, подземелья, залы, кладовые и  сокровищницы,  обрушил
многие переходы, пока в чертогах моего деда не осталось ни одной живой души.
Дракон забрал все сокровища себе, сложил, должно быть, как  у них водится, в
одном из глубочайших  залов и устроил себе из этой кучи ложе.  Позднее Смауг
выползал из  Главных Врат, налетал на Дол, похищал  людей, особенно  молодых
дев,  и  пожирал  их.  Длилось  все это до тех пор, пока  последние  люди не
покинули город. Еще  тогда Дол пришел в запустение, а ныне  от него остались
одни  руины. Думаю,  что никто до сих  пор не  смеет  селиться в  тех краях,
заходя дальше южной оконечности Долгого Озера.
     А мы, - те, кто спасся,- рыдали и кляли Смауга, как вдруг к нам подошли
мой дед и мой отец. Их бороды были опалены.  Говорили они мало,  и вид у них
был угрюмый. Когда же я  спросил, как им удалось избежать гибели, они велели
мне держать язык за зубами и сказали,  что я узнаю обо всем в свой черед. Мы
скитались  по разным  странам  и зарабатывали на жизнь  своим трудом.  Порой
приходилось опускаться до работы  кузнецов или угольщиков.  Но  о похищенных
сокровищах Горы  мы  помнили  всегда. И даже  сейчас, когда  каждый  из  нас
сколотил себе кое-какое состояние для безбедной жизни, - Торин погладил свою
золотую  цепь,- мы жаждем возвратить  наше золото и даже  отомстить  Смаугу,
если сумеем!
     Часто  мне  не давала покоя  мысль: как моим  близким  родичам  удалось
спастись? Теперь  ясно, что был какой-то ход, о существовании которого знали
только они. Видно, что именно Трор и Траин составили карту. Скажи, Гэндальф,
почему она оказалась у тебя, а не у законного наследника рода Трора?
     -Карту мне отдали, - ответил кудесник.  - Вспомни,  Торин, что твой дед
пал от руки Азога, вожака гоблинов из подземелий Мории...
     -Да, будь это имя проклято! - подхватил Торин.
     -А Траин,  твой отец, - продолжил  Гэндальф, - пропал  без  вести, и  в
прошлый четверг, ровно двадцать первого апреля, этому исполнилось сто лет...
     -Да! Да! - согласился карлик.
     -Он  вручил мне  карту, чтобы  я отдал ее  тебе. Ты не можешь упрекнуть
меня, Торин  Дубощит: я сам избрал  час  для  этого,  да отыскать тебя  было
трудно. Дело в том, что твой отец не то что твоего имени, но и своего уже не
помнил.  Думаю, что  я заслужил  благодарность,  - сказал  Гэндальф, отдавая
карту Торину.
     -Из того, что  ты  сказал,  Гэндальф, я  ничего не  понял, -  проворчал
Торин,  и  Бильбо мысленно  согласился  с ним.  Уж  очень  путаным оказалось
объяснение.
     -Твой дед, - медленно и угрюмо заговорил кудесник, - отдал карту своему
сыну задолго до злосчастного похода  в Морию. После смерти Трора Траин решил
попытать счастья с картой. Однако, несмотря на все злоключения, выпавшие  на
его  долю,  Одинокой горы  он  так и не достиг. Как он  очутился  в темницах
некроманта, ума не приложу. Но я нашел его именно там.
     -А ты сам что там  делал? - вздрогнув, спросил  Торин, и  другие  карлы
тоже содрогнулись.
     -Вам это ни к чему. Как всегда выяснял кое-что. Опасное и в то же время
мерзкое  было дело. Даже  мне, Гэндальфу, с  трудом  удалось  спастись. Я  и
твоему отцу  пытался помочь, Торин, но было уже слишком поздно. Траин был не
в себе, у  него все стерлось  из памяти.  Только и твердил, что  о  ключе  и
карте.
     -Мы давно отомстили морийским  гоблинам, - воскликнул Торин, - и ныне -
черед некроманта!
     - Полная чушь! - вмешался Гэндальф. - Собери хоть всех карлов с четырех
сторон  света,  но и тогда некромант будет непобедим! Все, чего  хотел  твой
отец, Торин - это ключ и карта. Дракона с Горой вам хватит выше головы.
     -Слушайте! Слушайте! - неожиданно для себя крикнул Бильбо.
     -Слушайте что? - все карлики тут же посмотрели на хоббита.
     -Слушайте,  что  я хочу сказать... - промямлил покрасневший от смущения
Бильбо.
     -Так что же? - спросили карлики.
     -Думаю, вам  надо отправиться  на  Восток и там  разузнать, что к чему.
Есть же тайный ход, наконец, да и драконы спят когда-нибудь... Посидите  там
на  пороге, и,  я  вам  прямо скажу,  там  вы придете  к  решению всех своих
вопросов.  Надеюсь, вы поняли, что время позднее, пора спать...  Как  насчет
того, чтобы хорошенько выспаться, а рано утром отправиться в путь? До вашего
ухода, обещаю, вы хорошо позавтракаете и...
     -До нашего с тобой ухода, хочешь ты сказать? - прервал хоббита Торин. -
Иль ты  не вор?  Разве  сидеть на пороге не твое  дело,  разве ты  только  и
можешь,  что болтать?!  Но насчет  ночлега  и  завтрака  я согласен. Мне  бы
хватило ветчины и глазуньи с шестью хорошо прожаренными и целыми желтками.
     После  того,  как  каждый карлик заказал себе завтрак,  причем не особо
утруждая  себя  благодарностями  (что  особенно  раздосадовало Бильбо),  все
встали из-за стола.  Хоббиту пришлось размещать незваных гостей по комнатам,
которых, впрочем, не хватило, и  большая часть карликов заняла все свободные
кресла  и  диваны.  Сам  Бильбо,  усталый  и  измотанный, направился  в свою
комнату. Он хотел встать поздно, чтобы не кормить завтраком всю этих гостей.
Туковская половина  успокоилась,  и  хоббиту  расхотелось куда-либо ехать ни
свет ни заря.
     Лежа в постели, Бильбо слышал, как в соседней комнате пел Торин:


     Пройдем мы сквозь подгорный мрак,
     Сквозь хлад и мглу, и через страх,
     Но арфы, золото и дом
     Вернем - и да погибнет враг!


     Под  этот  напев  Бильбо  и  заснул.  Ему  снились  дурные  сны,  порой
переходившие в кошмары - вот что сделала эта песня. А проснулся он поздно.






     Вскочив с постели, Бильбо натянул  халат и вошел в столовую. Там никого
не  было, но  следы обильного и поспешного  завтрака были  налицо: в комнате
царил  такой  разгром,  будто  пронесся ураган,  на  кухне валялись  немытые
горшки, кастрюли и сковородки выглядели так, словно их  никогда  не чистили,
повсюду  громоздились горы грязной посуды...  Да,  что  бы  там ни  было, но
ночное сборище оказалось явью. Все же  хоббит был рад,  хотя и раздосадован:
карлики не разбудили его и не взяли в свое Приключение.
     - Не дури, Бильбо Бэггинс! - сказал он себе.  - В твои-то лета думать о
драконах и прочей чужеземной чепухе!
     Хоббит разжег очаг, вскипятил воду, надел  фартук, вымыл посуду, слегка
перекусил на кухне, а потом пошел  в столовую. Комната была залита солнцем и
наполнена свежим воздухом, ведь парадная дверь была  открыта. Бильбо  громко
насвистывал какую-то песенку и уже совсем позабыл о прошлой ночи. Но едва он
распахнул окно и собрался отобедать, в столовую ворвался Гэндальф.
     - Ну  и ну! -  вскричал кудесник. - Сколько же можно тебя  ждать! И это
называется уйду еще до зорьки?! Это в пол-одиннадцатого-то утра? Мы не могли
так долго задерживаться, и оставили послание.
     - Какое такое послание? - покраснел хоббит.
     - Громы и молнии! - сорвался Гэндальф. - Ты с утра такой заторможенный?
Даже пыль на каминной полке вытереть не удосужился!
     - Пыль вытирать, как же! Делать мне больше нечего: хватит с меня посуды
после тринадцати карликов и одного колдуна! - возмутился хоббит.
     - Протер бы пыль - нашел бы это! - воскликнул Гэндальф, доставая из-под
часов на каминной полке записку, написанную, кстати, на бумаге хоббита.
     И вот что прочел Бильбо:
     ''Мы,  Торин Дубощит со товарищи, приветствуем вора  Бильбо! Благодарим
за  оказанное  гостеприимство  и  щедрое  предложение  своих услуг.  Условия
таковы: оплата  за доставку  составит не  более четырнадцатой  доли  от всей
добычи, коли таковая будет. Дорожные издержки будут оплачены в любом случае,
а если дело окончится похоронами, то наши родичи обязуются их оплатить.
     Не сочтя нужным  прерывать  твой заслуженный отдых,  решено  дать  тебе
время на необходимые сборы. Ждем тебя ровно в одиннадцать часов до полудня в
корчме ''Зеленый дракон'', что в Уводье. Надеемся, что ты не опоздаешь.
     С глубоким почтением, Торин со товарищи''.
     - Но... - попытался возразить Бильбо.
     - Торопись! Всего десять минут! - крикнул кудесник.
     - Но...
     - Никаких но. Времени нет!
     Даже  под  конец  дня  хоббит никак не мог взять в толк, как это он без
шляпы,  без трости,  без денег и -  о ужас!  - без носового  платка, оставив
недоеденный  обед  и немытую  посуду,  впихнув  все  ключи от комнат  в руки
Гэндальфа,  бежал сперва  по переулку, потом около мили мимо мельницы  вдоль
берега Водьи.
     Было  ровно  одиннадцать  часов,  когда  Бильбо  наконец-то прибежал  в
Уводье,  а когда  прибежал, то выяснилось,  что он даже  носового платка  не
захватил.
     -  Прекрасно!  - воскликнул Балин. Он стоял  в дверях  корчмы и  ожидал
хоббита.
     А  тут еще  из-за  поворота, со  стороны поселка, показались  остальные
карлики, и все верхом на пони. Все лошадки были навьючены тюками и дорожными
мешками, кулями и свертками. Самый маленький пони предназначался для Бильбо.
     - Седлайте коней и в путь! - велел Торин.
     - Мне  очень жаль,  - покраснел хоббит, - но я не захватил  ни шляпы ни
носового платка, ни денег... Да и послание ваше я обнаружил, когда  было уже
без пятнадцати одиннадцать... Я так спешил... чтобы точно...
     -  Да не  убивайся  ты  так из-за какой-то  мелочи,  - успокоил хоббита
Двалин. - Придется обходиться без носового платка и прочих столь необходимых
мелочей вплоть до конца путешествия. А что до шляпы, так у меня есть в мешке
запасной капюшон.
     Так началось  путешествие на  Восток. Этим апрельским, по-майски теплым
утром карлики покидали ''Зеленый дракон''.  На Бильбо был темно-зеленый плащ
с  капюшоном, который ему одолжил Двалин. Вид в этой одежде был  у хоббита -
смешнее не придумаешь. И плащ, и капюшон оказались слишком велики.
     Бильбо  было  уже все  равно, что подумал бы  о  нем его покойный  отец
Банго, лишь бы за карлика  не приняли. Но это хоббиту не грозило, ибо у него
не было бороды.
     Отряд   проехал  небольшое   расстояние,  когда  к  нему  присоединился
Гэндальф, восседающий верхом на белом скакуне. Он привез Бильбо целую связку
носовых платков и трубку с табаком. Почти  весь день карлики о чем-то пели и
болтали, делая короткие привалы  только для того,  чтобы перекусить. Да, все
это не очень нравилось  хоббиту, но  он начал  думать,  что Приключение - не
такая уж и страшная штука.
     Сперва  путники миновали земли  хоббитов - края, населенные  порядочным
народом, с  хорошими  дорогами  и трактирами; время от  времени попадался то
карлик,  то  фермер,  спешившие  по своим  делам.  Но  вскоре  отряду  стали
попадаться земли, где народ говорил на незнакомом  языке и  пел такие песни,
которых Бильбо никогда  раньше не  слышал.  А  потом началась  глухомань. Ни
постоялых дворов, ни людей; дороги становились все хуже и хуже.
     Неподалеку  от Тракта возвышались  поросшие  деревьями - и, быть может,
поэтому мрачные - холмы. На некоторых из них возвышались каменные развалины,
о которых, еще в  ту пору,  когда они были  могучими крепостями,  шла дурная
молва. Все вокруг было темным и угрюмым. А тут еще, как назло, погода возьми
да испортись!  И хотя в конце мая  обычно стоит тепло, в  тот  день карликам
пришлось разбить лагерь, чтобы согреться.
     - И это называется июнь на носу! -  ворчал Бильбо.  Он оказался в самом
хвосте  из-за  пони,  который  медленно  плелся  по   размытой  дороге.  Уже
давным-давно прошло время пить чай, а ливень и не думал прекращаться. Вода с
капюшона капала хоббиту на нос, а плащ вымок до нитки. Лошадка  устала, то и
дело спотыкалась о камни. Впрочем, и карликов не тянуло на разговоры.
     ''Не хватало  только, чтобы  вода промочила одежду в тюках  да  снедь в
мешках  попортила,  - с  беспокойством думал Бильбо.  - Одни неприятности от
этого  Приключения,  будь оно  неладно!  Сидеть  бы  сейчас  дома,  у очага,
слушать, как свистит чайник...''
     И еще не раз хоббит думал об этом.
     Карлики ехали  молча  и не обращали  внимания на Бильбо. Изредка сквозь
тучи  пробивались  лучи  заходящего солнца.  Уже почти стемнело, когда отряд
спустился  к  небольшой  речушке  на  дне ложбины. Росшие по ее  берегам ивы
скрипели и гнулись под разбушевавшимся  ветром. К  счастью, дорога проходила
по  старому  каменному мосту: вода в реке,  берущей начало в холмах и горах,
бурлила и клокотала от бесконечных дождей.
     Когда все переправились через реку, стояла ночь. Ветер разогнал тучи, и
сквозь  их  серые  клочья  сверкнула ущербная  луна. Карлики сделали привал;
Торин что-то пробормотал по поводу ужина и сухого местечка для ночлега.
     И только тут  все  спохватились: Гэндальфа нет  как  нет! За  весь путь
старик не сказал, будет  ли он вообще участвовать в Приключении или едет так
-  за  компанию.  Он  ел,  говорил,   смеялся  больше  всех,  а   сейчас  он
просто-напросто исчез!
     - Никогда этого колдуна  на месте нет! Да еще  когда  позарез  нужен! -
ворчали Нори и  Дори, разделявшие взгляды хоббита,  касаемо еды  - почаще  и
посытнее.
     Наконец решили разбить лагерь. Карлики разошлись  в поисках хвороста, а
потом собрались  под деревьями. Вдруг  на них  обрушился  дождь  из  капель,
оставшихся  на  листьях.  Жуть!  А тут еще огонь  никак не развести! Карлики
могут развести огонь из чего угодно или даже почти ни из чего, при безветрии
или при  сильном шквале, но даже  Оин  и Глоин, считавшиеся лучшими  по этой
части, были бессильны в темноте.
     Вдруг что-то напугало одного пони. Он сорвался с привязи, и прежде, чем
его  удалось  поймать,  он  успел  забраться в реку;  Фили  и Кили,  которые
вылавливали испуганную лошадь, едва не утонули,  а поклажу, с большей частью
провизии, унесло бурным течением,  и поэтому на  ужин еды оставалось мало, а
на завтрак - и того меньше.
     Так  все,  хмурые  и  промокшие, сидели и  ворчали, пока  Оин  и  Глоин
пытались развести костер. Бильбо с горечью начинал понимать, что Приключение
- это не  только веселая поездка на  пони однажды в майский  день, как вдруг
Балин, который всегда был часовым, крикнул:
     - Там что-то светится!
     И в самом  деле: невдалеке  от Тракта был холм, местами густо  поросший
деревьями, но даже сквозь  заросли  карлики и Бильбо различали пробивающиеся
мягкие красноватые отсветы, словно мигало пламя костра или горел факел.
     Полюбовавшись  некоторое  время   на  этот  непонятный  свет,   карлики
заспорили. Одни говорили, что надо бы сходить и посмотреть, что к чему: ведь
это лучше, чем спать в мокрой одежде и ограничивать  себя в еде за завтраком
или ужином.
     -  Эти края толком-то  не разведаны, -  говорили другие. К тому же и до
гор рукой подать. По этому пути  редко кто ходит,  да и  в старых картах нет
никакого  толку:  дорога  без охраны, и, небось,  все  тут  переменилось.  О
здешнем короле, пожалуй, и  слыхом  никто не слыхивал.  В  общем, если мы не
пойдем на этот свет, то убережемся от беды.
     - В конце концов, нас же четырнадцать! - говорили третьи.
     Четвертые во всем  винили Гэндальфа. Постепенно все стали соглашаться с
ними. Тут дождь  хлынул как из ведра, но хуже всего было то, что Оин и Глоин
подрались.
     Было решено следующее: ''У нас есть вор''. Поклажу навьючили на пони, и
карлики,  соблюдая должную осторожность, направились  к огню. Они подошли  к
подножью  холма достаточно  быстро, хотя пробираться пришлось  сквозь густой
подлесок.
     Путники  пошли вверх по склону; тропа, бегущая к дому или  какой-нибудь
ферме, затерялась в темноте. Держать путь по густой чаще без шума, без гама,
без перебранок, да еще в кромешной тьме было невозможно.
     Вдруг,  где-то  поблизости,   красноватые   огоньки,  мелькавшие  между
древесными стволами, слились в нечто большое и яркое.
     - А теперь  пускай вор покажет, на  что он  способен, - решили карлики.
Конечно, говорили они о Бильбо.
     - Ты должен разузнать все про этот огонь: для чего он горит, не сыро ли
там, и главное: нет ли какой опасности, -  приказал хоббиту  Торин. - Иди  и
поскорее возвращайся,  если,  разумеется, там  все  в  порядке.  Нет -  тоже
возвращайся, коли сможешь. Дело сорвется - дважды прокричи сипухой, один раз
- совой, а мы сделаем все, что сможем.
     Пришлось хоббиту идти, прежде чем он смог объяснить, что он кричит  как
сова или сипуха точно так  же,  как он умеет летать. Но хоббиты, невзирая ни
на что, могут бесшумно пройти сквозь  любую чащу,  и  Бильбо, пробираясь  по
лесу и слыша позади весь этот  ''тарарам карликов'' - так  он называл шумное
передвижение  отряда  -  был  бы никем  не  замечен,  даже  если  бы вся эта
кавалькада  проехала прямо перед нами.  Он бесшумно прокрался  к огню, будто
хорек, и увидел вот что.
     Вокруг  костра из громадных буковых  бревен расселось  трое. Они жарили
баранью тушу  на  длинном  вертеле  и слизывали стекающий  с  пальцев жир. В
воздухе  носился вкусный  дразнящий  запах жаркого.  Рядом  стояла  бочка  с
каким-то питьем, откуда великаны черпали  целыми кувшинами, и  пили прямо из
них. Ой-ой- ой! Да ведь то были самые настоящие тролли!  Даже Бильбо, живший
в покое и уюте и  ничего не  знавший о троллях,  сразу понял, кто перед ним:
злобные рожи, огромный рост, плоские ноги и речь, которую, в лучшем  случае,
подходящей для разговора никак не назовешь. Все это было налицо.
     -  Вчера баранина,  сегодня баранина! Осточертело! Чтоб мне подавиться,
если и завтра опять будет баранина! - гаркнул один из троллей.
     - Ни тебе куска человечины здесь! - огрызнулся еще один тролль. - О чем
думал этот олух Уильям, когда затащил нас сюда? Вот уж и пиво  оприходовали!
- и он ткнул локтем Уильяма, пьющего прямо из кувшина.
     - Заткнись! - проревел, откашлявшись, Уильям. - Ты и Берт вот  уж точно
с придурью: думали, человечина прямо под ногами бегает, а?  Да как только мы
сошли с  гор, вы  тут  же полторы деревни сшамали! Большего захотели? А было
время, когда  брюхо прирастало к спине, так сразу: спасибо, Билл, за эту вот
баранину. И сейчас то же.
     Он тут же умял баранью ногу и утерся рукавом.
     Да, таковы все тролли, даже одноглавые. После всего  услышанного Бильбо
решил действовать. Надо бы ему было вернуться к  карликам да рассказать им о
троллях, которые, ко всему прочему, были в  прескверном настроении и  готовы
были бы изжарить всех карликов вместе с пони, подвернись они им под руку.
     Но хоббит решил доказать, что он хороший вор. Опытный грабитель пошарил
бы по карманам (хотя прежде бы подумал о последствиях),  стащил бы с вертела
баранину, умыкнул  бы бочонок  пива и  незаметно  скрылся  бы. Другие, более
опытные и не столь дерзкие воры,  сперва втихомолку зарезали  бы троллей,  а
потом уже  смотрели  бы, что  к  чему,  спокойно  наслаждались бы  ужином  и
радовались успеху.
     О таких делах Бильбо знал из книг,  но сам он ничего подобного  никогда
не делал  и  не  видел. Ему  было и омерзительно, и  тревожно.  Как  хоббиту
хотелось  оказаться  хотелось оказаться  подальше  отсюда, хотя бы на  сотню
миль! Но и вернуться к карликам с пустыми руками он не мог. Так Бильбо стоял
в  темноте, и  ломал голову, как ему быть. Наконец  он  решил, что лазить по
карманам троллей так же легко, как и проскользнуть за спиной Вильяма.
     Вильям снова пил, а Берт с Томом подошли к бочке. Тогда Бильбо собрался
с духом и сунул руку в огромный карман Вильяма.
     Хоббит нащупал там кошель, смахивавший скорее на сумку.
     ''Что ж, - решил Бильбо. - Лиха беда - начало''.
     Ничего себе  начало!  Да  и беда  - хуже не  бывает: ведь кошельки-то у
троллей с подвохом, и этот не был исключением.
     - Э-э-э! Ты еще  кто?  -  заверещал кошель. Вильям быстро  обернулся  и
схватил хоббита за шиворот, прежде чем тот успел спрятаться за деревьями.
     - Берт! Чтоб мне провалиться! Глянь-ка, что  я тут сцапал!  -  закричал
Вильям.
     - Что это? - спросили подоспевшие тролли.
     - А кто его знает. Ну, что ты еще за птица?
     - Бильбо  Бэггинс... вр...  вр... хоббит... - пролепетал  трясущийся от
страха Бильбо, думая, как бы дать знать карликам, пока его не задушили.
     - Врврхоббит? - удивились тролли. Вообще то тролли умом не отличаются и
с подозрением относятся ко всему незнакомому.
     - А что это врврхоббиту понадобилось в моих карманах? - спросил Вильям.
     - И этих врврхоббитов с чем едят? - вмешался Том.
     - Попробовать надо бы, - рявкнул Берт, берясь за вертел.
     - Да он на один зуб! - прорычал Вильям, успевший до этого перекусить. -
Кожа да кости!
     - Этаких, вот, небось, вокруг много, - возразил Берт. -
     Наловим - пирог состряпаем. Эй, крольчатина, вас тут таких много, а?
     С  этими словами Берт  вдруг схватил хоббита за ноги и сильно встряхнул
его.
     - Да, много... - запинаясь пробормотал Бильбо, но тут же спохватился: -
Совсем, совсем никого...
     - Это как это? - спросил Берт, схватив хоббита за волосы.
     - Ну... я... - еле выдавил из  себя Бильбо, - не гожусь на жаркое... Но
я сам  хорошо готовлю,  а  не готовлюсь, понимаете?  Я  могу хороший завтрак
состряпать, если меня не съедят на ужин...
     - Жаль малявку, - сказал  Вильям, который успел много  съесть и  выпить
много пива. - Отпусти-ка его, Берт.
     - Пускай сперва скажет, что  такое много и совсем никого, - заартачился
Берт.  - Не хочу, чтоб  мне во сне глотку перерезали. Поджарю этому пятки на
огне - запоет.
     - Я его поймал! - зарычал Вильям. - Он - мой!
     - Ты, Вильям, жирный дурак! - взревел Берт. - Я это еще раньше говорил.
     - А ты - осел безмозглый!
     - За осла врежу, Бил Хаггинс! - рявкнул Берт,  нанося удар прямо в глаз
Вильяму.
     Что  тут началось! Берт швырнул Бильбо наземь,  и хоббит отполз за круг
костра.  Тролли сцепились, как  бешеные псы, и  ругались, на чем свет стоит.
Мало того: упали и покатились вокруг костра, избивая друг друга, пока Том не
схватил бревно и не стукнул Берта и Билла, чтобы привести их в чувства. Куда
там! Ярость троллей только разгорелась.
     Пора бы Бильбо и уползти, но Берт так сильно смял его ноги своей лапой,
что  бедолага  был ни жив,  ни  мертв  от страха. Так он и  лежал,  никак не
приходя в себя, неподалеку от поляны, где пылал костер.
     В  самый разгар драки появился Балин.  Карлики заслышали издалека шум и
не стали ждать, когда горе-вор вернется или  закричит совой. Один  за другим
они пробрались к поляне, соблюдая тишину. Едва Балин подошел к костру, а Том
тут как тут, да еще и заревел во всю мочь. Тролли терпеть не могут карликов,
особенно в сыром  виде. Билл и  Берт прекратили драку,  как только  услышали
рев,  и  крикнули: ''Том,  куль  живо!''  И  прежде  чем  Балин  понял,  что
происходит, гадая, куда в этой сумятице подевался хоббит, ему на голову упал
мешок, а его самого сбили с ног.
     -  А  этих-то, пожалуй, больше, - сказал  Том. -  Явятся  еще, чтоб мне
отупеть. Вот что это - много и совсем никого: нет больше врврхоббитов,  зато
карлики кишмя кишат!
     -  Согласен,  ты  прав,  -  рявкнул  Берт.  -  Огонь  притушить  бы  да
спрятаться.
     Так тролли и сделали.  Едва карлик подходил и замирал от удивления  при
виде горящего костра, пустых кувшинов и объедков баранины - раз! - и у  него
на голове оказывался мешок, а сам карлик падал наземь. Так карлики очутились
в вонючих мешках, пропахших бараньим  жиром.  Балин  лежал рядом с Двалином,
Фили и Кили попали в один куль,  Дори, Ори и Нори - вповалку, а  Оин, Глоин,
Бифур, Бофур и Бомбур очутились у костра и чувствовали себя прескверно.
     - Так им!  - прорычал Том: Бифур,  Бофур и  Бомбур  сильно расшумелись,
оказав  неистовое  сопротивление,  как,  впрочем,  и все карлики,  когда  им
угрожает смертельная опасность.
     Последним пришел Торин, но  его не застали врасплох, как остальных.  Он
уже понял,  что дело с костром нечисто, и ему незачем было смотреть на ноги,
торчащие из мешков.
     - В чем дело? -  спросил  предводитель  карлов, скрываясь в тени. - Кто
посмел напасть на мою свиту?
     - Тролли! - крикнул из-за дерева Бильбо, о котором совсем забыли в этой
суматохе. - Они за деревьями, с мешками!
     - Ах,  вот оно что! - разгневался Торин, и прыгнул прямо к огню, прежде
чем тролли успели что-то сообразить и схватить его.
     Карлик  выхватил из огня  длинную пылающую  головню и ударил  стоявшего
неподалеку Берта прямо в глаз. Разгорелся страшный бой.
     Бильбо тоже пытался  помочь Торину: схватил Берта за ногу, - в обхват с
дерево, - а очутился в кустах, когда  тролль лягался, швыряя в  лицо  Торину
горящие уголья.
     В ответ Том  получил головней по  зубам, и  тут он взбесился.  А Вильям
подкрался  сзади и накинул мешок на  Торина,  накрыв им карлика с  головы до
ног. На этом  драка  окончилась.  Мешки  с карликами были завязаны, и тролли
уселись поодаль  от  них. И тут опять началась перебранка.  Взбесившиеся  от
ожогов  и  синяков Том  и  Берт  переругивались  с  Вильямом  из-за  добычи:
поджарить  на  медленном  огне,  изрубить  и  сварить  похлебку  или  просто
раздавить в  лепешку. У Бильбо, ободранного  и  исцарапанного,  волосы стали
дыбом и по спине забегали мурашки, но он не двигался: а вдруг услышат.

     Тут-то  и  вернулся  Гэндальф. Но его  никто не видел.  Наконец,  после
долгих  споров,  тролли  решили,  не  без  подачи Берта,  заменить  баранину
карликами, но сделать это чуть позже.
     - Вот еще: ночь  на это терять, -  произнес кто-то. Берт решил, что это
сказал Вильям.
     - Опять ты, Билл, за свое, - проревел Берт. - Времени хватит!
     -  А чего сразу на меня?  - отнекивался  Вильям, решив, что  спор начал
Берт.
     - Да ты спорить начал! - рыкнул Берт.
     -  Прям ж  таки! -  отозвался Вильям, и все  пошло  по-новому. В  конце
концов, карликов решили изрубить и сделать из них суп.
     - Зачем их варить-то? - крикнул голос, который Вильям и Берт приняли за
голос Тома. - Воды нет, а тут еще к колодцу топай!
     - Заткнись! - рявкнули Вильям и Берт. - Эдак до зари не кончим. Скажешь
- сам иди за водой.
     - Сам заткнись! - огрызнулся Том, решив, что это говорит Вильям.  - Сам
же начал! Не я же!
     - Да ты - медная башка! - прорычал Вильям.
     - От башки слышу! - проревел в ответ Том.

     Опять  началась потасовка, но  стало еще жарче. Наконец,  тролли решили
сесть на мешки и передавить  карликов  по очереди, а  похлебку  из карлятины
состряпать как-нибудь в другой раз.
     - На кого сперва сядем? - прорычал голос.
     - Лучше на последнего  - огрызнулся Берт,  которому Торин чуть не выжег
глаз. Он подумал, что с ним говорит Том.
     - Сам с собой не болтай-то! - рявкнул Том. - Хочешь сесть на последнего
- сядь! А, кстати, который он?
     - Этот, в желтых чулках, - проговорил Берт.
     - А я сказал - в серых! - крикнул Вильям.
     - Да точно, в желтых! - огрызнулся Берт.
     - В желтых, - поддакнул Вильям.
     - Так, что ж ты мелешь про серые? - возмутился Берт.
     - Не я, а Том!
     - Вот уж и не я! - отнекивался Том. - Это ты!
     - Двое - не один, вот и молчи! - взбеленился Берт.
     - Да на кого ты ревешь! - гаркнул Вильям.
     - Хватит! - взревели Берт с Томом. - Утро на носу. Прятаться надо.

     - Заря придет - и в камень вас возьмет! - раздался голос, так похожий и
в то же время совсем не похожий на рев Вильяма.
     Внезапно вершина холма  озарилась светом, а в кронах деревьев зазвенела
птичья трель. Вильям и слова не успел вымолвить, как застыл в том положении,
в котором стоял, а Берт и Том превратились в глазевшие на  него  скалы.  Так
они, наверное,  стоят и по сей день, будучи  прекрасным  местом для  птичьих
гнезд.
     Дело в том, что тролли всегда прячутся под землей перед  самым восходом
солнца,  чтобы  не  стать  теми  обломками  скал,  из  которых  они  некогда
появились. Вот что произошло с Бертом, Томом и Вильямом.
     - Чудесно! - воскликнул Гэндальф, выходя из-за деревьев.
     Кудесник  помог  хоббиту  выбраться из зарослей  терновника. Тут только
Бильбо  понял, что  именно  Гэндальф, изменяя  свой голос, заставил  троллей
ругаться  до самого рассвета. Далее  пришел черед освобождать карликов.  Они
были  очень  рассержены  и  раздражены;  кому понравится  сидеть  в мешке  и
слышать,  как  тролли  грызутся  между собой, не зная, что делать: изрезать,
зажарить или раздавить.
     Карликами несколько  раз пришлось  выслушать  объяснения Бильбо, прежде
чем их самолюбие было удовлетворено.
     -  Вот уж подходящее времечко подглядывать и красть кошельки ты выбрал,
нечего  сказать!  - проворчал Бомбур.  - И  это  тогда, когда нам нужна была
только снедь!
     - Без боя вы бы ее точно не получили - возразил Гэндальф. - Но не стоит
терять время попусту. Должно же быть какое-то убежище,  - яма  или пещера, -
где тролли прятались от солнца. Его нужно отыскать.
     Немного  погодя,  обнаружились  следы  огромных  ног,  бегущие  к лесу.
Карлики,  хоббит  и кудесник пошли по  этим следам и, пробравшись  вверх  по
склону, набрели на огромную каменную дверь, скрытую зарослями кустарника. Но
от повелительных заклинаний Гэндальфа не было никакого толку: дверь никак не
хотела открываться.
     - Может,  сгодится это? - спросил Бильбо,  когда карлики  начали терять
терпение. - Я нашел его на земле, там, где дрались тролли.
     Хоббит держал  в  руках большой  ключ,  который Вильям,  считавший  его
маленьким и потайным, наверняка  выронил  из кармана  перед  тем,  как стать
камнем.
     - Так что же ты молчал! - вскричали карлики.
     Гэндальф вставил ключ  в замочную скважину. Каменная дверь распахнулась
от одного сильного толчка, и путники  вошли в пещеру. Пол был усеян костьми,
а  тяжелый воздух источал смрад. На полках снедь лежала  вперемежку с разной
добычей: начиная от медных пуговиц и кончая горшками  с золотом по углам. На
стенах висело  много всякой одежды, слишком  маленькой  для  троллей, должно
быть, снятой с жертв.  И среди всего этого хлама  -  мечи различной  длинны,
форм, стран.  Но  лишь два меча привлекли особое  внимание: их рукояти  были
покрыты самоцветами и затейливыми узорами.
     Гэндальф и  Торин поделили эти мечи между собой, а Бильбо выбрал кинжал
в кожаных ножнах. Для  троллей он был  бы  обычным карманным ножиком, но для
хоббита - самым настоящим мечом.
     -  Хорошие  клинки!  -  воскликнул  кудесник, достав  мечи  из  ножен и
тщательно осматривая оружие. - Выковали их не тролли. Но и нынешним кузнецам
такая работа не  под силу. Вот разберем вырезанные на  клинках руны, тогда и
узнаем больше.
     -  Давайте-ка выбираться  отсюда,  -  предложил  Фили.  -  Смрад  здесь
тошнотворный.
     Карлики вынесли из  пещеры всю пригодную снедь, выкатили полный бочонок
эля и вытащили горшки с золотом. Уже наступило время  завтракать, а  так как
карлики страшно проголодались,  то не  преминули воспользоваться запасами из
тролльей  кладовой,  тем  более что после случая  на реке, их  запасы сильно
оскудели. Теперь у них было много хлеба и сыра, ветчины, кусочки которой уже
поджаривались на вертелах, и целая бочка пива.
     Потом  все  уснули,  чтобы отдохнуть от неприятной ночи,  и проспали до
самого полудня.  Потом  карлики  навьючили  пони горшками с золотом,  отвели
лошадок к  реке неподалеку  от Тракта, и закопали там клад,  наложив на него
множество  заклятий в расчете вернуться сюда за золотом.  Когда все это было
проделано, карлики сели  на пони,  и  путешествие  на  восток  продолжилось.
Кудесник и Торин ехали впереди всех.
     - И где  же  ты пропадал,  позволь тебя спросить?  - обратился Торин  к
Гэндальфу.
     - Смотрел, что впереди, - ответил тот.
     - А почему ты вернулся, да еще в самый нужный миг?
     - Оглянулся назад, - ответил Гэндальф.
     - Хорошенькая история!  - рассердился Торин. -  Можно объяснить,  что к
чему?
     - Ладно,  - вымолвил старик. - Я оставил вас, чтобы  разведать эти края
получше, ибо  скоро наш путь будет труден и небезопасен. Еще меня беспокоило
то,  что еды оставалось в обрез.  Однако я заехал довольно далеко. И тут мне
навстречу - парочка моих старых друзей из Раздола...
     - А это еще где? - вмешался в разговор Бильбо.
     -  Помолчи  и слушай! - прикрикнул Гэндальф.  - Повезет -  окажемся там
через несколько дней,  только бы набрести на нужную тропу. Стало быть, как я
говорил, мне повстречались  двое из  народа  Элронда, но они торопились, ибо
боялись троллей. От них-то я и узнал, что недавно с гор  сошло трое троллей,
поселились в лесу неподалеку от Тракта, да еще наводят  страх на всю округу,
не говоря уже о случайных путниках.
     У  меня  появилось  недоброе  предчувствие,  и я повернул  коня  назад.
Оглянувшись, я увидел костер,  ну а что  было потом, вам хорошо известно.  В
следующий раз будьте осторожнее, иначе мы так никуда и не уедем.
     - Спасибо! - буркнул в ответ Торин.







     Ни сегодня, хотя погода улучшилась, ни на следующий день, ни через день
никто  ничего  не  пел и не рассказывал.  Путникам чудилось,  что  опасности
подстерегают их на каждом шагу.
     Заночевали  прямо  под звездами;  пони  наелись  досыта, потому что эти
места  изобиловали сочной травой. Однако снеди в мешках оставалось  немного,
даже если  принять во внимание пополнение из  кладовой троллей.  Как-то рано
поутру пришлось пресекать  реку  в мелком,  но  каменистом  и шумном  месте;
противоположный берег оказался крутым и  скользким.  Когда путники взошли на
пригорок, их взорам открылась горная цепь, казавшаяся такой близкой. Хотя до
подножия  ближайшей горы  был всего  лишь день пешего ходу, а  по  ее темным
склонам  мелькали  солнечные блики,  и  белоснежные  соседние  вершины  ярко
сверкали под лучами солнца, гора казалась мрачной и зловещей.
     - Это и есть та самая Одинокая гора? - дрожащим голосом спросил Бильбо.
     -  Да нет! - ответил Балин.  - Это пока нижние подкряжья Мглистых  гор,
которые  нам  нужно  пересечь  любой ценой, чтобы добраться до Диких Земель,
простирающихся за этим хребтом. Мы только начали путешествие на  Восток, где
находится  наша  Одинокая  гора,  в  недрах  которой Смауг  лежит  на  наших
сокровищах.
     - О! - вырвалось у Бильбо, и  он тут же  почувствовал,  что Приключение
ему надоело. Сидел бы в своей норке, в гостиной,  в мягком кресле у очага  и
слушал бы свист кипящего чайника... Не в первый и  не в последний раз хоббит
думал об этом!
     Впереди отряда ехал Гэндальф.
     -  Теперь главное отыскать путь, - сказал он,  - иначе  - всему  конец.
Нужно  хорошенько  подкрепиться  и отдохнуть в безопасном месте,  прежде чем
идти  по главной тропе  Мглистых гор. Если  вы не послушаете  меня, то лучше
начать все сызнова... Но для этого надо еще выжить.
     Карлики засыпали старого кудесника вопросами о том, куда он ведет их, и
ответ был таков:
     -  Вы  должны  знать,  что  здесь пролегает  предел  Дикоземью.  Где-то
поблизости находится прекрасная заповедная долина Раздол, а там, в Последней
Светлой Обители, живет Элронд. Я послал ему весточку через двух моих друзей,
о которых я упоминал, и нас уже ждут.
     Сообщение звучало многообещающе, но до Раздола путники еще не дошли, и,
по-видимому,  дорога к Последней Светлой Обители к западу от гор  была не из
легких. Казалось, впереди ничего: нет деревьев, нет долин и  балок, не видно
холмов,  пробивающихся   к  небу.  Была   только  огромная  узкая  крутизна,
стремящаяся куда-то вверх к подножью ближайшей горы; по диким скалам кое-где
пробивался  чахлый вереск,  а  клочья  мха, трав и  лишайника  говорили, что
где-то здесь есть вода.
     Прошло утро, наступил полдень,  но никаких домов  или селений еще никто
не увидел. Карликам было  не по  себе: ведь  Раздол мог  быть  за горами,  в
межгорьях  или оказаться далеко позади.  Неожиданно появлялись  узкие пади и
логовины с крутыми склонами, на дне которых клокотала река, и росли деревья.
Попадались  глубокие овраги,  которые можно было  бы  перепрыгнуть, если  бы
потоки не превратили их  в  водопады. Встречались и  темные провалы, которые
нельзя было  ни обойти,  ни  перескочить.  Дальше -  топи, местами  поросшие
травами и цветами, но забреди туда пони с тяжелой поклажей - пиши пропало.
     Бильбо был поражен: столь обширными оказались земли, отделяющие брод от
горного кряжа. Единственная тропка была помечена белыми  камушками,  которые
либо  были  слишком  малы,  либо  скрывались подо мхом  или  вереском. Отряд
продвигался слишком медленно, не  смотря  на то, что шедший впереди Гэндальф
прекрасно знал эти места.
     Казалось, старый кудесник  мел дорогу бородой - так низко он нагибался,
чтобы отыскать очередную  метку. День  шел на убыль,  и карлики  начали было
думать, что пути не будет  конца. Время чаепития давным-давно прошло, и,  по
всей  вероятности,  об  ужине  можно  было бы  забыть.  Откуда-то  слетелись
мотыльки;  свет  потускнел, а  луна еще не вышла на мутное небо. Пони Бильбо
начал спотыкаться о камни и торчащие из-под земли  корни. Путники так быстро
очутились на краю обрыва, что конь Гэндальфа едва не соскользнул в пустоту.
     - Вот мы и пришли! - подозвал кудесник своих спутников.
     Карлики обступили его  и с  любопытством глянули вниз: оттуда доносился
шелест  деревьев, а в долине  за речушкой,  громыхавшей по каменистому  дну,
мерцали яркие огоньки.
     Нет,  Бильбо  никогда  не  забыть  крутой и скользкой извилистой тропы,
ведущей  в  заповедный  Раздол! Чем ниже  спускались  странники, тем  теплее
становилось вокруг,  а смолистый запах  сосен одурманивал  так, что  хоббиту
пришлось  уткнуться  лицом   в  конскую   гриву,  чтобы   не  свалиться   от
головокружения. Запах крепчал,  а тропа уводила все  ниже и  ниже... Вот уже
стали попадаться  дубравы  и буковые рощи, воздух дышал  сумерками. И  когда
зелень трав скрылась в потемках, отряд вышел на приречную поляну.
     - Гм! Вроде бы чую эльфов, -  решил  Бильбо и  взглянул на звезды, ярко
мерцающие  в ночном  небе  серебряными  и  голубоватыми  огнями.  И  тут  же
раздалась песня, похожая на смех и доносящаяся откуда-то из-за деревьев:

     Вы куда, куда, куда
     И зачем спешите?
     Пони без подков! Беда!
     Лучше отдохните!
     О! Тра-ла-ла-лели!
     Спуститесь в ущелье!

     Что вам нужно? На огне
     Хлебцы подоспели.
     Подъезжайте все к реке:
     Эльфы здесь запели!
     О! Трил-лил-лил-лоли!
     Отдохните в раздоле!
     Бородами старый мост
     Карлы подметают!
     Ну, а с Бильбо что за спрос?
     Разве кто узнает!
     А Балин и Двалин
     Свалились в долину
     В июне
     Ха! Ха!

     Оставайтесь с нами вы
     И не уходите.
     Пони нужен стог травы -
     Сами поглядите!
     Падает ночная тишь,
     Всем поспать охота;
     Нашу песенку услышь -
     Пропадет дремота!
     Смейся до зорьки!
     Пой до утра!
     Пляши вместе с нами!
     Ха! Ха!

     Голоса смеялись и  пели, причем, надо сказать,  глупостей в  песне было
немало.  Узнай  они  об  этом  -  смеху  было  бы еще  больше:  ведь  голоса
принадлежали эльфам. Вскоре Бильбо, по  мере  того как  его глаза привыкли к
темноте, смог различить  их среди деревьев. Ему нравились эльфы, хотя сам он
их  встречал редко и даже побаивался.  А карлики эльфов  недолюбливали. Даже
такие почтенные  карлики, как Торин и его спутники, считали эльфов глупыми -
что само по себе нелепо - и  способными вызывать раздражение. Может быть, по
той причине, что эльфы любят подразнить карликов, особенно из-за их бород.
     - Вот  так дела! -  то  и  дело слышалось отовсюду.  - Подумать только!
Хоббит Бильбо верхом на пони! Разве не удивительно?
     - Просто непревзойденно!
     И эльфы сразу же запели новую песню, такую же  смешливую  и несуразную,
как  и  первая. Тут из-за деревьев  вышел  молодой  светловолосый  эльф.  Он
поклонился Гэндальфу и Торину.
     - Добро пожаловать в Раздол! - промолвил эльф.
     -  Спасибо на добром слове! - проворчал в ответ Торин;  а  Гэндальф уже
слез с коня и весело болтал с эльфами.
     - Вы  несколько  отклонились от тропы,  -  сказал  эльф. - Единственная
дорога к Обители  ведет через  мост. Держитесь  правее -  и придете, но  при
переходе  реки  лучше  спешиться.   Может,  все-таки  останетесь  с  нами  и
присоединитесь к нашему веселью?  Но если судить по запаху костров за рекой,
то там готовят ужин.
     Несмотря  на  усталость, Бильбо хотел остаться: не пропускать же  песни
эльфов  под  открытым июньским  небом! Как же не  поговорить с этим народом,
который, кажется, знает все  обо всем! Эльфы  знают немало, и вести о других
краях и народах доносятся до них быстрее горного потока.
     Но  карлики  хотели  ужинать, - и как можно  скорее, - поэтому  путники
поехали дальше. Затем  они спешились  и вели лошадок,  пока  не оказались на
хорошей дороге,  ведущей к самому краю берега  реки, которая  была быстрой и
шумной, как и все другие горные потоки, особенно, когда стоит летний вечер и
солнце скрывается  за снежными вершинами гор. Единственный каменный мост без
перил был таким узким,  что по нему можно было провести  только одного пони,
да и то, держа под уздцы. Эльфы с яркими светильниками в руках вышли и снова
пели, пока карлики не перешли мост.
     -  Не  намочи бороду в воде,  папаша!  -  кричали  эльфы вслед  Торину,
который едва не переползал мост на четвереньках. - Она  и так длинная! Зачем
ее поливать?
     -  Следите,  чтобы хоббит Бильбо не съел все  пироги и пышки! - кричали
другие. - Ведь ему и так не пролезть в замочную скважину!
     -  Тише! Угомонись, Светлый Народ! Мирной тебе  ночи, - вмешался едущий
позади  кудесник.  -  И  у  долов  есть уши,  а у  некоторых эльфов  слишком
болтливые языки. Покойной ночи!
     Наконец путники подъехали к широко раскрытым  воротам Последней Светлой
Обители.
     Как  ни  удивительно,  но  почему-то  о  всяких  хороших  вещах  обычно
рассказывают  мало,  а слушают  о  них  еще  меньше.  Что  же  до  различных
неудобств, гадостей и даже ужасов,  то об этом можно говорить бесконечно и в
довершение  всего   придумать  настоящий   рассказ.   Короче  говоря,  после
двухнедельного отдыха карлики  никак не хотели покидать Раздол, не говоря уж
о Бильбо, который с  радостью  остался бы здесь  навсегда,  даже если бы ему
захотелось  без особого  труда оказаться в своей норке. Поэтому о пребывании
карликов рассказывать совсем нечего.
     Хозяином  Обители  в  Раздоле был Друг Эльфов - один из тех, чьи предки
еще в  незапамятные времена упоминались  в сказаниях и  воевали  на  стороне
северных  людей и эльфов  со  злобными гоблинами. В те  дни,  о которых идет
речь,  еще жили те немногие, чьими праотцами были  эльфы и северные герои, и
Элронд был их вождем.
     Он был благороден  и светел ликом, как истинный  владыка  эльфов, мудр,
как  кудесник,  могуч, как  подобает воину,  почитаем, как государь  карлов,
ласков, как летний  день.  Хотя  об Элронде было  сложено немало легенд, его
участие  в  Приключении Бильбо было невелико. Но это могло показаться только
поначалу.  В  Обители Элронда можно было делать все:  есть, спать, работать,
слушать древние саги, петь, сидеть и думать о чем угодно или заниматься всем
этим сразу. Но злу в Раздол пути не было.
     Жаль, что  здесь  невозможно привести ни  одной песни или  рассказанной
легенды.  Скитальцы (а  заодно и пони) поправились и набрались сил буквально
через  несколько  дней после  прибытия.  Им  починили  и  вычистили  одежду,
расчесали и  подстригли бороды;  настроение у карликов  поднялось.  Дорожные
мешки  наполнились всякой снедью - легкой,  чтобы не тяжело  было  нести, но
сытной,  чтобы перейти горные  перевалы. Благодаря  мудрым  советам  карлики
пересмотрели  свои  замыслы  к  лучшему.  Так пролетало  время,  и никто  не
заметил, как наступил  самый  канун Средьлетня. Карлики  решили  выехать  на
следующее утро.
     Элронду были ведомы все руны,  он легко читал и понимал эти письмена. В
тот вечер он рассматривал мечи из логовища троллей.
     - Не тролли  их ковали,  - молвил  Элронд. - Это древние, очень древние
мечи Вышних Эльфов Закатного Края, с которыми я в родстве. Клинки ковались в
королевстве  Гондолин  -  воевать с гоблинами. Должно быть, они находились в
сокровищнице какого-нибудь дракона или на месте  гоблинского  становища, ибо
драконы и гоблины разрушили Гондолин много веков назад. Вот этот меч, Торин,
зовется на  языке рун  Гондолина  Оркрист,  Гоблиноруб.  Да, славный это был
клинок...  А твой  меч, Гэндальф, зовется Гламдринг,  что означает Врагобой;
сам король Гондолина некогда носил его. Храните эти мечи!
     - Хотел бы  я знать, как  они оказались у троллей! - воскликнул  Торин,
еще пристальней разглядывая свой клинок.
     - Точно не знаю, - ответил  Элронд,  - но, видимо, ваши тролли ограбили
других грабителей или  набрели  на  разбойничий тайник, затерянный  где-то в
горах. Ходят слухи, что, со  времен войн карлов с гоблинами,  опустелые копи
Мории до сих пор хранят несметные богатства.
     - С честью сберегу свой меч! - изрек Торин. -  Да сокрушит он гоблинов,
как встарь!
     - Это случится, едва вы очутитесь в горах, - ответил Элронд. - А теперь
покажите мне вашу карту.
     Рассматривая   обрывок   пергамента,   Элронд   покачал   головой:   он
недолюбливал  карликов из-за  их  ревностной  страсти к  золоту и  ненавидел
драконов  за  беспредельную злобу.  С  печалью он вспоминал руины  Дола, его
некогда звонкие колокола и ныне  выжженные берега Быстрянки. Узкий серп луны
переливался серебром. Элронд поднял карту, и белесое сияние осветило ее.
     - Что я вижу? - удивился Элронд. - Рядом с надписью ''Пять футов выстою
дверь, и трое в ряд пройдут'' появились лунные руны!
     - Какие  такие  лунные  руны? - не выдержал от  волнения хоббит. Дело в
том, что Бильбо  обожал  не только разные карты, но и различные  тайнописи и
руны, хотя буквы у него самого походили на пауков.
     - Письмена  эти  сродни  обычным  рунам, но  они невидимы для  простого
глаза, - пояснил Элронд. - Их можно увидеть только в том случае, если сквозь
них  просвечивает луна. А есть еще одна  хитрость:  луна  должна  быть точно
такой, как в  день и час создания надписи,  иначе ничего  не увидать. Лунные
руны придумали карлы и писали их серебряными перьями, но, думаю, Бильбо, что
твои  друзья и сами  знают об  этом.  Похоже,  эту  запись  сделали в  канун
Средьлетня, когда луна стояла серпом.
     - Читай скорее! - хором крикнули Гэндальф и Торин. Им обоим было слегка
досадно,  что запись  открыл  именно  Элронд,  хотя  у  них  не  было  такой
возможности.
     -  Стань у  серого камня, когда застучит  дрозд, - прочитал Элронд, - и
взгляни на замочную скважину в последнем луче Дня Дурина.
     -  Дурин!  Дурин! -  воскликнул Торин. -  Это же  имя отца  отцов  рода
Долгобрадов, моего предка!
     - Тогда что же такое День Дурина? - задал вопрос Элронд.
     - Первый день  нового года по летоисчислению карлов, - ответил Торин. -
Думаю, все знают, что первый день Порога Зимы - последней недели осени  - мы
зовем Днем Дурина. В этот день последняя осенняя луна встречается с солнцем.
Но,  боюсь, проку от  этого не  будет.  Древние знания  утеряны, и неведомо,
когда может наступить такой день.
     - Это мы еще увидим, - возразил Гэндальф. - Больше ничего нет?
     - Если  и есть, то не  для  этой луны, -  ответил Элронд, отдавая карту
Торину.  Потом все пошли к  реке повидать эльфов,  поющих  и  танцующих пред
зарей Средьлетня.
     Утро выдалось таким погожим, о каком можно было только мечтать: на небе
- ни облачка, а по воде плясали солнечные блики.  Путники  ехали  быстро, но
далеко  позади все  еще  звенели прощальные  песни эльфов. Карлики думали  о
новых приключениях  и о тропе, которая  должна была  вывести их в края по ту
сторону Мглистых гор.








     Бессчетное  множество тропинок  терялось в Мглистых горах, а  перевалов
было и  того больше. Но  многие  пути обманывали и путали, они вели в никуда
или  к погибели,  а  самое главное -  к смертельным опасностям  или к горным
чудищам  в  глубоких  теснинах.  Благодаря  советам  Элронда и  памятливости
Гэндальфа карлики и хоббит оказались на верном пути к нужному перевалу.
     Уже прошел не один день пути, где-то  далеко осталась Последняя Светлая
Обитель,  а странники карабкались  и карабкались  куда-то  вверх.  Это  была
трудная  и извилистая тропа, опасная и  коварная. С вершины  горной  громады
можно увидеть  далеко внизу  землю, окутанную зеленоватой дымкой листвы. Все
приятное и обыденное было там, на Западе, и Бильбо знал, что там остался его
дом,  его  уютная норка... Он вздрогнул: похолодало.  Чем выше, тем холоднее
из-за ветра, воющего в скалах. Лучи полдневного солнца подтапливали снег,  и
изредка, подпрыгивая, срывались камни. Хорошо еще, что они пролетали  мимо и
не падали на головы, хотя такая возможность была! По ночам  было  холодно  и
тревожно; из-за гулкого эха все боялись петь и говорить; казалось, тишина не
хотела,  чтобы  ее  беспокоил  неизвестно  кто,  кроме  воя  ветра,  грохота
срывающихся камней или рокота водопадов.
     ''Где-то внизу лето в самом  разгаре, - думал Бильбо. - Косьба, сенокос
к  зиме, веселье... Охо-хо! Соберут там весь  урожай,  жатву окончат, а этим
горам конца-края не видать!''
     Карлики думали примерно  о  том  же,  несмотря  на  то, что, прощаясь с
Элрондом в день Средьлетня, они были полны  надежд, и на подходе к Мглистому
у них  завязался непринужденный  разговор.  Уже  было не важно,  что  Раздол
остался позади. Все мысли карликов были о потайной двери в Одинокой горе и о
том, когда они достигнут цели: либо к первому осеннему новолунию,  либо, как
полагали  некоторые, в  самый День Дурина. Только Гэндальф молчал. В отличие
от него  карлики уж давно  не  хаживали этой тропой, а старый кудесник знал,
сколько  опасностей таится  в Диких Землях, особенно с тех пор,  как драконы
истребили здешний  народ и после войн за подгорное государство Мория гоблины
тайно вернулись в глубокие пещеры.  Поэтому,  как  бы ни были хороши замыслы
Гэндальфа  и  Элронда,  они  могли  запросто  сорваться,  если   бы  путники
столкнулись с  опасностями на границе Диких  Земель. Кудесник хорошо понимал
это.
     Могло  произойти  все,  что угодно;  Гэндальф не  надеялся, что  горный
хребет с множеством одиночных пиков и никем не управляемых низин можно будет
пересечь без  происшествий. Вскоре это  подтвердилось.  Все  шло хорошо,  но
вдруг разразилась самая настоящая гроза.  Да что там гроза -  сущая битва  в
небесах! Грозы в  долинах ужасны, особенно когда в  одном месте  встречаются
бури с запада и востока. А тут ночь, да еще в горах! Содрогаются скалы, пики
горят  бледными  отсветами  от  вспыхивающих в  черном небе молний, громовые
раскаты  сотрясают  воздух,  и  устрашающе  гудит  в  пещерах  и  расселинах
немолчное эхо! Повсюду внезапные вспышки света и кромешная тьма.
     Гроза  застигла  путников  на  каком-то  узком  уступе,  неподалеку  от
которого со страшным ревом обрушивался в  темную  расселину  водопад. Хоббит
дрожал, укутавшись  в одеяло с  головы  до  пят; от холода не  спасала  даже
отвесная  скала. Если  Бильбо и осмеливался выглянуть наружу, то во вспышках
молний  ему чудилось,  что каменные  великаны,  играя, швыряют друг  в друга
обломки скал, подхватывают их и сбрасывают в  темноту, где они раскалывались
вдребезги или обращали в месиво многолетние деревья. Резкий промозглый ветер
крепчал, и  отвесная  скала уже никого не могла  защитить.  Все  продрогли и
вымокли до нитки, пони  стояли, повесив  головы и  мотая хвостами. Некоторые
лошадки дрожали от ужаса. А великаны вопили  и  топали так, что  сотрясались
склоны гор.
     - Чудесно, нечего сказать! - проворчал Торин. - Нас сдует ветер, снесет
водопад или, чего доброго, молния прибьет!..  Вот  окажемся внизу -  и будем
летать у каменных великанов вместо скал.
     - Так отведи нас в  место посуше, если  можешь! -  разозлился Гэндальф,
которому тоже не хотелось встречаться с великанами.
     Перепалка закончилась тем, что на поиски нового пристанища послали Фили
и  Кили - самых младших и зорких (им было  всего  каких-то пятьдесят  лет от
роду).  Это  им поручили  еще и потому, что  от вора не было никакого толку.
Конечно, если хорошо искать, обязательно что-нибудь да  подвернется, но вряд
ли это может оказаться тем, что нужно. Так было и в этот раз.
     Вскоре Фили  и  Кили,  держась  за  скалы,  чтобы их  не  сдуло ветром,
приползли обратно.
     - Там сухая  пещера!  -  кричали они наперебой.  - Прямо за  поворотом,
совсем рядом. Поместятся все... и пони...
     -  А вы ее  хоть толком  осмотрели? - осведомился кудесник. Он-то знал,
что пещеры в горах редко пустуют.
     - Да! Да! - затараторили Фили и Кили, хотя у  всех возникло подозрение,
что  этого  они как раз и  не  сделали: уж очень быстро они вернулись. - Она
близко! Она небольшая!
     Пещеры  всегда   опасны,   потому  что  никогда  не  знаешь,   где  они
заканчиваются, куда ведут, и что может таиться внутри. Однако весть, которую
принесли Фили и  Кили,  оказалась слишком убедительной. Все стали  понемногу
собираться.   Оглушительно  грохотал  гром,   и  выл   ветер;  путники  едва
вскарабкались на  коней. Не  нужно  было  ехать  далеко,  чтобы увидеть, как
огромная скала  суживает  тропу.  Чуть позади  в  склоне можно было заметить
что-то  вроде низкого  сводчатого  входа.  Места было  достаточно,  но  пони
затащили в пещеру  с  трудом, несмотря  на то,  что их заранее развьючили  и
расседлали. Как хорошо слушать завывание ветра и шум ливня, когда находишься
в пещере и радуешься, что  не столкнулся с каменными великанами! Но Гэндальф
не  хотел  подвергать всех  опасности.  Он  зажег  свой  жезл,  как  в  день
пиршества, который показался Бильбо таким далеким. При свете  жезла кудесник
осмотрел пещеру.
     Она была не  очень  высокой, маленькой и  самой  обыкновенной,  с сухим
полом и уютными закоулками. В дальнем конце пещеры нашлось место и для пони.
Одни  покусывали удила и тяжело  дышали, другие уткнулись мордами в торбы  с
кормом. Оин и Глоин  хотели разжечь у входа костер, чтобы просушить  одежду,
но  Гэндальф и слушать их не  стал. Пришлось всем стаскивать  с себя  мокрую
одежду, раскладывать ее на земле, доставать сухую из  тюков... Закутавшись в
одеяла  все  достали трубки и  стали курить,  выпуская кольца  дыма, которые
кудесник заставлял плясать под потолком и окрашивал  в  разные  цвета, чтобы
как-нибудь  развеселить карликов. Позабыв о  буре, они  болтали  о том,  что
каждый сделает со своей  долей сокровищ (когда оно  будет добыто, причем без
особых хлопот), покуда всех постепенно не сморил сон.
     Как ни поразительно, но в эту  ночь  горе-вор доказал, что и он кое-что
может  сделать.  Бильбо  никак  не  мог  уснуть, а  если и удавалось, то сны
оборачивались кошмарами. Ему снилось, будто трещина в стене растет и растет,
ширится  и ширится,  и  хоббит ничего  не мог  поделать  -  только  лежать и
смотреть.  А  земля вдруг  разверзается, и Бильбо летит  куда-то  вниз...  в
безызвестность...
     Хоббит проснулся от собственного душераздирающего  вопля, и тут его сон
сбылся: никакой  трещины  в дальнем  краю  пещеры уже нет -  была огромная и
широкая  впадина, в  которой исчезал  хвост  последнего  пони!  Тогда Бильбо
заорал еще громче, так громко, как может это сделать хоббит.
     Да и было от чего! Из впадины выскакивали  гоблины:  огромные  гоблины,
уродливые,  страшные гоблины  -  тьма  тьмущая  гоблинов! Их  приходилось по
шестеро на каждого карлика, а на хоббита целых два. И не  успел никто глазом
моргнуть - все очутились в узком проходе. Но вопль хоббита  все-таки  сделал
свое дело. Схватить Гэндальфа гоблины не успели. От крика кудесник  внезапно
вскочил  на ноги, а когда гоблины  кинулись к нему, нестерпимо яркая вспышка
молнии  наполнила   пещеру  пороховой  гарью,  и  несколько  гоблинов  упали
замертво.
     Щель с  грохотом захлопнулась, и Бильбо вместе с карликами  оказался по
ту сторону стены!  Где  бы  ни был Гэндальф, ни они, ни гоблины не думали, а
последние на это и времени тратить не хотели.
     Гоблины связали пленников и потащили их в глубь, к корням гор, во тьму,
где  они привыкли жить.  Пещеры  то  пересекались,  то расходились  в разные
стороны,  но гоблины  отлично знали дорогу  вниз. Воздух становился спертым.
Гоблины били,  безжалостно щипали  пленников  и  смеялись над ними каменными
голосами. Бильбо казалось, что в лапах троллей ему было куда лучше. Он снова
и снова хотел оказаться в своей уютной норке, и уже в который раз.
     Впереди замерцало огненное  свечение. Гоблины запели, завыли,  затопали
по камням своими плоскими ступнями и принялись остервенело трясти пленников:


     Хватай и держи! В нору - и вяжи!
     Пинай и дави! Жми и лупи!
     Вглубь тебя, вглубь, на гоблинов путь
     Утащим живо тебя!

     Бей, молоти! Вали, колоти!
     Молот, тиски! Клещи, свистки!
     Вниз тебя, вниз! Под землю спустись!
     Все глубже тащим тебя!

     Хлещи и пори! Избей и дери!
     Кусай и прибей! Мычи и блей!
     Работай живей, и пикнуть не смей!
     А гоблин пьет, а гоблин поет!
     С горы, с горы, в темень норы,
     Туда притащили тебя!

     Вой гоблинов  звучал  страшно. Эхо  громко кричало ''хватай  и держи'',
''вали,  колоти''  и разносило  по  пещерам  хохот гоблинов,  мешавшийся  со
словами ''туда мы  тащим  тебя''.  Но значение всего  этого прояснилось лишь
тогда, когда гоблины, выкрикивая ''хлещи и пори'', выхватили бичи и плети, и
стали гнать  пленников  еще быстрее. Карлики едва не заблеяли и замычали, но
тут их втолкнули в огромную пещеру.
     Посреди  пещеры пылал огромный костер, на стенах  тускло горели факелы,
и,  разумеется, там были гоблины. Они загоготали, затопали ногами, захлопали
своими лапами, когда  карлики (а Бильбо был ближе всех  к бичам), погоняемые
охраной,  ввалились  внутрь.  В  углу сгрудились пони, рядом  -  разорванные
дорожные  мешки, содержимое  которых гоблины  уже успели обнюхать,  ощупать,
разбросать и даже поделить, причем без драки не обошлось.
     Путникам уже было не суждено увидеть своих лошадок, в том числе и коня,
которого Элронд одолжил Гэндальфу:  тот не годился  для горных  троп. Дело в
том, что гоблины едят коней, пони, ослов и кое-что  еще, хотя бы из-за своей
прожорливости. Но пленники  думали сейчас каждый  о себе. Гоблины стянули им
руки  за  спинами,  сковали их всех  по одному (хоббит оказался последним) и
погнали их в самый дальний конец пещеры.
     Там в  темноте на  большом  плоском  камне  сидел  громадный  уродливый
большеголовый гоблин,  вокруг которого  стояла  охрана, вооруженная  кривыми
мечами и секирами. Гоблины всегда были жестокими, злобными и  коварными. Они
не знают ни света, ни красоты - ничего,  кроме  тех вещей, для  изготовления
которых  нужен  ум. Они  могут при необходимости  проложить туннель  не хуже
любого из самых искусных в этом деле карликов, хотя гоблины всегда  грязны и
оборваны. Боевые молоты, алебарды,  секиры,  мечи,  кинжалы,  тиски, клещи и
другие орудия пыток у гоблинов выходят отменно, но ведь заставить делать все
это можно рабов или пленников, которые трудятся в подземельях, пока не умрут
от  недостатка  воздуха и  света.  Немудрено, что  именно  гоблины придумали
различные машины, которые тревожат мир. Особенно те, которые в мгновение ока
могут сразу  убить множество людей: гоблинам всегда нравились колеса, машины
и взрывы. К тому же гоблины  ничего не хотят делать своими  руками, но  в те
дни, о которых идет речь, они не имели никакого понятия о механизмах. Особой
приязни к  карликам они не испытывали, впрочем, как  и ко  всему, что  ни на
есть  порядочному  и  цветущему.  Иногда гоблины заключали  союзы  со  злыми
карликами, но с  племенем Торина у них были свои счеты,  ибо оно было врагом
гоблинов  во  времена  кровопролитной  войны  с  карликами.  Короче  говоря,
гоблинам было все равно, кого хватать, лишь бы напасть на жертву из-за угла,
чтобы та не могла отбиться.
     - Что это еще за крысиные отродья? - проревел вожак гоблинов.
     - Карлы и этот! - ответил один  из охранников и дернул за  цепь с такой
силой, что Бильбо упал на колени.
     - Что скажешь в свое оправдание? - спросил вожак, обращаясь к Торину. -
Думаю, ничего. Наверняка  за моим  племенем  подглядывали!  Небось,  еще  не
только лазутчики,  но  и  всякие  там головорезы  и друзья эльфов.  Ну, чего
молчишь?
     - Торин из народа карлов к твоим услугам, - из учтивости ответил Торин.
- Мы ничего подобного не замышляли, только укрывались в уютной пустой пещере
от грозы. Мы не хотели зла твоим гоблинам, - и это была правда!
     - А! - рыкнул вожак. - Вот  ты как! Что вообще вы делали  в этих горах,
откуда идете  и куда направляетесь? Да, я хочу знать все об  этом. Хотя не в
твою пользу, Торин Дубощит:  мне все известно о твоем народце. Уже известно.
А теперь выкладывай все, иначе никому не сдобровать!
     - Мы едем навестить наших родичей, племянников, племянниц, двоюродных и
троюродных братьев и сестер, и  других наследников  моих праотцев, живущих к
Востоку  от  этих поистине  гостеприимных  гор  - ответил Торин,  толком  не
понимая того, что говорит, но и не желая открывать правду.
     - Лжет!  Лжет, о истинно ужасный! - рявкнул один из гоблинов. - Наших в
пещере молнией поубивало, когда мы пригласили этих тварей спуститься  к нам!
И пускай скажет, как у них оказалось вот это!
     С этими словами он достал меч Торина, добытый в берлоге троллей.
     При  виде  клинка  вожак гоблинов  пришел  в  бешенство,  а  его  воины
заскрежетали зубами,  затопали ногами, забили  в  щиты.  Гоблины узнали  меч
сразу. Некогда, во время войны,  когда эльфы Гондолина  преследовали их  или
сражались с  ними  под стенами  своего  города, этот меч убил не  одну сотню
гоблинов. Эльфы дали мечу имя Оркрист, Гоблиноруб, а гоблины просто - Кусач.
Гоблины ненавидели этот меч и всякого, кто носил его.
     - Убийцы гоблинов и друзья эльфов! - ревел  вожак гоблинов. - Бейте их,
кусайте, топчите,  давите!  Бросьте их  в  ямы  со  змеями,  чтобы они света
невзвидели!
     Он яростно соскочил с камня и, раскрыв пасть, бросился на Торина.
     Вдруг все факелы погасли,  а костер взметнулся  до  потолка раскаленным
синим столпом, разбрасывая обжигающие искры, летящие прямо в гоблинов.
     Рык,  вой,  стон,  угрозы  и  проклятья  перекрывали  друг друга.  Даже
несколько сот волков и  диких кошек, которых поджаривали вместе на медленном
огне, не выли бы так! Искры прожигали гоблинов насквозь, а с потолка повалил
дым.  Гоблины падали наземь, налетали друг  на друга,  лягались  и кусались,
словно окончательно обезумели.
     Вдруг  из  огненной  вспышки появился меч,  и  Бильбо  увидел,  как  он
насквозь пронзил  вожака гоблинов, который в  замешательстве застыл  посреди
всего  этого кошмара. Гоблин  рухнул  замертво,  а  остальные,  завидев меч,
кинулись куда-то во мрак.
     Меч вернулся в ножны.
     - Живо за мной! - велел властный и  суровый голос, и  прежде чем Бильбо
что-то понял, ему пришлось плестись  хвостом за карликами в черные переходы,
оставляя за собой пещеру, где выли гоблины. Все бежали за тусклым свечением,
указывающим путь.
     - Скорей! Скорей! - приказывал голос. - Гоблины вот-вот зажгут факелы!
     -  Подожди! - крикнул Дори, который семенил перед Бильбо. Карлик присел
настолько, насколько ему позволяла цепь, чтобы  хоббит  вскарабкался  ему на
плечи (настолько  высоко,  насколько  позволяли скованные  руки  Дори).  Все
побежали  вперед, гремя  оковами и спотыкаясь  в  непроглядной  тьме.  Через
некоторое  время карлики  остановились. Должно быть, они  оказались  у самых
корней гор.

     Гэндальф  вновь  засветил  жезл.  Да,  именно  кудесник  вел карликов в
темноте.  Но  на  расспросы времени не было. Он  снова  достал  меч, который
замерцал сам собою. Клинок  вспыхивал  ярко только тогда, когда  по близости
был  гоблин, но сейчас он от радости испускал бледно-голубое сияние: ведь им
был убит вожак гоблинов.
     Меч с легкостью  разрубил цепи, и путником  стало легче, ибо имя клинку
было Гламдринг - Врагобой. Гоблины называли этот меч  Убоем и ненавидели его
еще  более  лютой  ненавистью,  чем Кусача. И  Оркрист  был  здесь: Гэндальф
выхватил его из лап дрожавшего от страха стражника. Старому кудеснику многое
приходило на  ум, и если он не мог сделать для своих друзей  всего, то ему в
трудную минуту удавалось привести в исполнение, по меньшей мере, большинство
своих замыслов.
     - Ну, все здесь? - спросил Гэндальф, с поклоном возвращая меч Торину. -
Один -  это Торин,  два... три, четыре,  пять, шесть, семь, восемь,  девять,
десять, одиннадцать...  Где Фили и Кили? А, уже здесь... двенадцать и Бильбо
Бэггинс - тринадцатый.  Что ж,  все четырнадцать на месте, не говоря уж  обо
мне.  Могло  быть и похуже. Мы еще  хорошо отделались. Ни коней, ни еды,  ни
поклажи, а позади - гоблины ордами!.. Вперед!
     Снова пришлось идти. Но Гэндальф и тут оказался прав: вскоре  за спиной
послышался  шум  и рев гоблинов,  настигших  добычу. Это  заставило карликов
бежать еще быстрее, а Бильбо никак не мог угнаться за ними. Поэтому карликам
пришлось таскать хоббита по очереди на своих спинах.
     Но  гоблины, если их разъярить, бегают быстрее карликов,  тем более что
именно гоблины рыли все эти пещеры. Вопли и рычание врагов приближались. Вот
уже  слышен топот  их ног  и, кажется  откуда-то  из-за поворота...  Вот уже
изможденные от усталости карлики видят позади багровые отсветы факелов...
     -  Ну  зачем,  зачем я покинул  свою родную норку? -  причитал  Бильбо,
трясясь на спине Бомбура.
     - И чего все  я да я тащу этого хоббита во время похода за сокровищами!
- ворчал вспотевший от страха толстяк Бомбур.
     На повороте  Гэндальф  и  Торин  внезапно остановились,  а потом  резко
обернулись.
     - Кругом! - крикнул кудесник. - Меч из ножен, Торин!
     Больше ничего  не  оставалось.  Как раз это  и напугало  гоблинов.  Они
сделали резкий поворот, и их внезапно ослепил свет  Врагобоя  и Гоблиноруба.
Гоблины  впереди  бросали  наземь факелы и  выли  пред смертью,  испугав еще
больше воинов,  наступавших сзади,  а те, дико  вопя:  ''Кусач  и Убой!''  -
кинулись назад, падая и сбивая друг друга с ног.
     Они еще долго  не осмеливались  подойти к тому повороту,  а карлики все
бежали по темным пещерам гоблинов. Когда же гоблины разобрались, что к чему,
то  снова зажгли факелы, надели мягкую обувь и начали прокрадываться вперед,
заранее  выслав  впереди  себя  гонцов  -  самых  быстрых,  зорких и  жутких
гоблинов,  которые бегали во тьме так быстро, как  не летают даже  нетопыри.
Вот почему  ни  Бильбо,  ни Гэндальф, ни карлики  ничего  не  услышали. И не
увидели. Зато гоблины, крадущиеся  сзади, прекрасно  видели беглецов. К тому
же кудесник не гасил жезл, чтобы светить карликам в пути.
     На сей раз,  Дори  оказался  в конце, потому что был  его  черед  нести
Бильбо. И вдруг кто-то в  темноте схватил Дори за ногу! Карлик с криком упал
наземь,  а хоббит  откатился куда-то в сторону, ударился головой  о каменный
выступ и больше ничего не помнил...








     ...Когда Бильбо открыл  глаза,  то  усомнился, не ослеп  ли он:  вокруг
стояла  кромешная тьма. И  никого  поблизости. Как он перепугался! Ничего не
видеть, ничего не слышать и ничего не чувствовать под собой, кроме камня!
     Бильбо  с  трудом поднялся  на четвереньки  и пополз,  пока  не нащупал
стену. Поблизости не  было ни  гоблинов, ни карликов. У  хоббита голова  шла
кругом, и он едва понимал,  куда он отполз от  места своего падения. Пока он
полз, и,  судя  по  всему,  долго, то ощупывал  рукой землю. И  тут  посреди
прохода Бильбо  под руку  подвернулось что-то  маленькое и круглое. Это было
золотое  колечко. Ничего толком не  соображая  и не догадываясь о дальнейших
последствиях, Бильбо незаметно для себя сунул находку в карман, потом сел на
холодную землю и принялся сетовать на судьбу. Он думал о яичнице с ветчиной,
о своей кухне - и только сейчас понял, насколько проголодался. Есть от  чего
упасть духом.
     Хоббит никак не мог придумать, что нужно делать, никак не мог осознать,
того, что случилось,  и  почему его бросили, - если только бросили, - почему
его не схватили гоблины  и отчего у  него  путаница  в голове.  Правдой было
только то, что он долго лежал в темном проходе, никем не замеченный и никому
не нужный.
     Через некоторое время Бильбо захотелось выкурить трубку, и, по счастью,
трубка оказалась цела. К тому же  в кисете было немного табаку. Затем Бильбо
начал  искать  спички,  но  их  не  оказалось  на  месте,  что  окончательно
расстроило  хоббита. И  как раз в то время, когда он почти пришел в себя! Но
запах табака и  чирканье  спичек  могли  бы  привести  из  черных нор  чудищ
пострашнее  гоблинов.  Все надежды рухнули. В поисках спичек хоббит принялся
рыться  в  карманах и задел рукоять  меча - того  самого кинжала, который он
раздобыл  в  логове  троллей. Сам Бильбо  о  нем  забыл,  а  гоблины  его не
обыскивали.
     Только сейчас Бильбо достал меч. Клинок тускло светился.
     -  Стало быть,  и этот  клинок эльфийский,  -  решил  хоббит. - Гоблины
недалеко, но и не близко.
     Так  или иначе, он успокоился.  Бильбо был горд тем,  что носит  меч из
Гондолина, выкованный для войн  с  гоблинами, о  которых поется не  в  одной
песне. И еще Бильбо заметил, что гоблины боятся таких мечей.
     -  Возвращаться,  как же... -  размышлял  он. -  Нет,  это  не  пойдет.
Свернуть куда-нибудь?  Нет, не годится. А если  прямо?.. Да, только прямо. В
путь!
     Хоббит встал и  пошел, держась одной рукой  за  стену и выставив вперед
свой меч. Сердце так и колотилось в его груди.
     Бильбо оказался  в безвыходном  положении. Однако хоббиты  не похожи на
людей,  и, хотя их уютные и хорошо проветриваемые норки не  похожи на пещеры
гоблинов,  они  более  привычны  к передвижению под землей. Поэтому, окажись
хоббит в подземелье, да еще с головной болью от удара о камень, он все равно
не потеряет нужного направления.  В  придачу  к этому хоббиты  знают столько
старых  присловий  и поговорок,  каких люди  уже  не помнят  или никогда  не
слышали.
     Да, положение  Бильбо Бэггинса  было  незавидным. Пещерам, казалось, не
будет конца.  Бильбо знал только одно: он все время  идет прямо, несмотря на
извилистую  тропу  и попавшуюся  пару  поворотов. Порой  попадались  боковые
пещеры,  о  чем хоббит узнавал,  когда его  рука проваливалась в пустоту или
когда их высвечивал меч. Но Бильбо боялся гоблинов и других  тварей, которые
могли  там быть,  поэтому он  ускорял шаг,  не обращая  на  пещеры  никакого
внимания. Бильбо все шел и шел, спускался все глубже и глубже; он  ничего не
слышал - только шорох крыл нетопырей, которые задевали его за ухо. По началу
хоббит  испугался, но  шорохи  повторялись так  часто,  что вскоре он  к ним
привык.  Долго ли коротко ли Бильбо блуждал в  норах, не смея остановиться и
испугаться,  но он  почувствовал смертельную усталость.  Похоже, он  шел всю
ночь.
     Вдруг  нога хоббита плюхнулась в воду. Холодную как лед! Бильбо  тут же
отдернул ногу. Он не знал то ли это пруд, то ли подземная  река, пресекающая
пещеру,  то  ли  глубокое озеро. Меч едва светился.  Бильбо прислушался -  и
ничего. Только капли падали откуда-то сверху.
     ''Значит, это пруд или озеро, - решил про себя Бильбо, - а не подземная
река''. Но ему  было  страшно переходить  озеро вброд. Во-первых,  хоббит не
умел  плавать,  а  во-вторых,  он  подумал  о  скользких  противных   слепых
пучеглазых  тварях, живущих  в  воде:  под  корнями  гор  всегда  скрывались
диковинные  существа,  тем  более,   в  прудах  и  озерах.  Например,  рыбы,
прародители   которых  плавали  здесь   всегда.  Их   глаза  вспучились   от
беспрестанного вглядывания во  мрак.  Но  есть  твари страшнее  рыб. Даже  в
пещерах, которые проложили гоблины, живут такие существа,  о  которых толком
никто  ничего не знал. Эти твари когда-то спустились в  горные подземелья  и
затаились там. Некоторые из них  жили здесь еще задолго до гоблинов, которые
изрыли своими  норами их  исконные пещеры. Насиженных  мест эти существа  не
покидали, скользили, шумели - и только.
     Где-то  глубоко-глубоко под землей, у  самой воды, жил старый  Голлум -
большая  и скользкая  тварь. Откуда он появился  и  кем был  раньше, не знал
никто. Он был Голлум - и  все  тут:  темный  как тьма,  если не считать пары
тускло горящих круглых глаз-плошек  на узкой морде. Была у него плоскодонка,
на которой можно было бесшумно плавать по озеру -  а это было и в самом деле
озеро:  глубокое,  широкое,  с  жуткой ледяной водой. Голлум  тихонько,  без
единого всплеска, греб  своими плоскими ступнями,  свесив их по  обе стороны
своего  суденышка.  Своими  горящими  глазами он  высматривал  слепую  рыбу,
которую, не задумываясь, хватал длинными пальцами. Мясцом эта тварь  тоже не
брезговала: подвернется гоблин -  сгодится, главное, чтобы  его, Голлума, не
нашли. А  там  уж все пойдет как надо. Подкрасться к гоблину сзади, если тот
подходил к самой кромке воды, когда Голлум охотился, напасть и свернуть шею.
Но гоблины  редко  ходили  к озеру, будто  чувствовали, что там, под корнями
горы притаилась какая-то угроза.
     Об озере они знали давно: рыли проходы - и вода преградила им путь. Так
как дальше дорогу  прокладывать было некуда, гоблины почти не бывали  в этих
местах. Разве  что вожаку  захочется рыбки. Хотя иногда  ни рыбки,  ни ловца
больше никто не видел.
     Голлум жил на скользком каменистом островке посреди озера. Он уже давно
заприметил  Бильбо  издалека, но  никак не  мог понять,  кто  это:  точно не
гоблин.
     Он  плюхнулся  в свою лодчонку и ногами  оттолкнулся  от островка, пока
хоббит сидел на берегу  и думал,  как быть дальше. Вдруг до  Бильбо  донесся
тихий свист:
     -  Взблес-ск  и  всплес-с-ск,  моя  прелес-с-сть! С-славно  наедимс-ся!
Наконец-то вкуснос-с-сти, голлм!
     Это ''голлм'' прозвучало с  каким-то  бульканьем в  горле. Может  быть,
поэтому  Голлум  и  получил  свое  прозвище,  хотя  себя  он  называл  ''моя
прелесть''.
     Хоббит от этого  посвиста подпрыгнул так, что едва не выскочил из своей
собственной шкуры. И  тут он  увидел,  как на него  уставилась пара  горящих
глаз.
     - Ты кто? - спросил Бильбо, выставив перед собою меч.
     - Что  оно такое, прелес-сть? - чуть слышно прошипел Голлум (он  всегда
разговаривал  сам  с  собой,  потому  что  было  не с  кем).  Он  не  совсем
проголодался и пришел  сюда из простого  любопытства. Но будь Голлум голоден
по-настоящему, он бы сперва вцепился в жертву, а потом бы расспрашивал.
     - Я - Бильбо Бэггинс, хоббит. Я отбился от карликов, потерял кудесника,
не знаю, где я и знать не хочу - только как отсюда выбраться.
     -  А в  руках  у него  что? -  спросил Голлум,  с  недоумением глядя на
кинжал.
     - Меч из Гондолина!
     -  Ш-ш-ш-ш,  - прошипел  Голлум  и  тут же стал  приторно  вежливым.  -
Пос-с-сидим здес-сь и поговорим  с-с-с ним,  моя прелес-сть. Оно  ведь любит
загадс-с-сы, да?
     Ох, как тяжко было  Голлуму прикидываться  дружелюбным!  Но он решил не
нападать, покуда не  выведает побольше  о  мече  и хоббите, действительно ли
хоббит  совсем один, каков он на вкус и голоден ли Голлум сам. Загадки - это
первое, что пришло ему на ум.
     Игра в угадайку была единственной, которую  Голлум знал и в  которую он
играл когда-то  с такими же существами, как он; тогда у него были  друзья, и
он не спускался так глубоко под землю, пока не добрался до корней гор.
     - По рукам, - согласился Бильбо, которому тоже было не  по себе. Хоббит
решил выяснить, не один ли Голлум, не хищник ли он, и не друг ли он гоблинам
вообще. Но поскольку Бильбо не мог припомнить ни одной загадки, то предложил
начать Голлуму.
     И вот что загадал Голлум:


     Выше дерева она,
     Корни не находят дна,
     Вверх никак не подрастет,
     Но до неба достает.

     - Легко! - сказал Бильбо. - Вроде бы, это гора.
     -  Оно   легко  угадывает!  -   просвистел  Голлум.   -   Сос-стязание,
с-с-состязание,  моя  прелесть,  с-с  нами!  Ес-сли  мы  спро-с-сим,  а  оно
промолчит, то мы, моя прелес-сть, это с-с-схрумаем. А ес-с-сли мы не ответим
на  его загадку, моя прелес-с-с-сть, мы  сделаем  вс-се, что оно захочет. Мы
покаж-жем ему дорогу, моя прелес-с-с-с-ть, да?
     - Идет! - согласился  Бильбо и  напряг всю свою память, чтобы вспомнить
какую-нибудь загадку, только бы не быть съеденным.


     Тридцать белых жеребцов
     Скок на красные холмы:
     То сошлись,
     То разошлись -
     И тихонько стали -

     это была  единственная  загадка,  которую вспомнил  Бильбо,  потому что
мысль  о  съедении так и  крутилась  у него в  голове.  Но загадка оказалась
слишком старой, и Голлум знал на нее ответ.
     - С-старье! Старье! - свистел  он.  -  Зубс-с-сы! Зубс-сы!  Их  у нас-с
всего ш-шес-с-сть!
     И снова пришел черед Голлума:

     Безголосый кричит,
     Бескрылый летает,
     Безротый рычит,
     Беззубый кусает.

     -  Подожди  чуток! -  крикнул Бильбо, так и не придя  в себя от  страха
перед съедением.  По  счастью,  он  когда-то слышал что-то похожее и  быстро
нашел ответ. - Ветер! Это же ветер!
     Хоббит так обрадовался, что решил отыграться.
     ''Ну,  погоди,  чудище-страшилище противное!'' -  подумал  он, а  вслух
сказал:
     Из синевы глаз посмотрел -
     И братца в травке разглядел:
     ''Совсем как я,
     Он мне родня.
     Но он - внизу,
     А я - наверху''.

     - Ш-ш-ш-ш-ш-ш, - прошипел Голлум. Он так долго жил под землей,  что обо
всем позабыл.  Бильбо  уже надеялся, что Голлум не найдет отгадку. А  Голлум
вспоминал те времена, когда он жил с бабушкой в уютной норке над рекой.
     - Ш-ш-ш, прелес-сть моя, - ответил он. - С-с-солнце и ромаш-ш-шки, да.
     Но обычные загадки  земли утомили Голлума. Он вспомнил те дни, когда он
не  был  таким  мерзким,  подлым  и  одиноким.  От  этого  он  разозлился  и
по-настоящему проголодался. Вот Голлум и придумал загадку покаверзнее:

     Ее не увидишь, ее не узнаешь,
     Ее не услышишь и не поймаешь,
     Гасит звезды она, под горами живет,
     И во все норы она заползет.
     Уходит последней и первой встречает,
     Смех убивает и жизнь кончает.

     На беду Голлума Бильбо эту загадку слышал давно, да  и ответ был совсем
рядом.
     - Тьма, - ответил хоббит.
     И тут же загадал свою загадку, чтобы выиграть немного времени:

     Без замка и крышки ларец не пустой:
     В нем укрыт слиток золотой.

     Загадка была очень легкой,  даже если хоббит сказал что-то  не  так. Но
Голлуму  она  оказалась не по зубам. От злости он  шипел, что-то бормотал  и
шептал. Бильбо уже горел от нетерпения.
     - Так каков твой ответ? - спросил он. - Не кипящий  же чайник, судя  по
твоему шипению!
     - Дай нам время, время, моя прелес-с-сть!..
     - Ну? - задал вопрос Бильбо, подождав еще немного. - Готов ответ?
     Тут Голлум вспомнил, как когда-то разорял птичьи гнезда,  а потом, сидя
вместе с бабушкой на берегу реки, учил ее высасывать...
     - Яйц-ца! Яйц-ц-ца! - просвистел Голлум.
     Теперь пришел его черед:

     Не дышит, а живет,
     Кругом вода - не пьет,
     В кольчуге она,
     Как смерть холодна.

     Сам Голлум  считал загадку довольно легкой, потому что  ответ  он  знал
очень хорошо. Но  ничего получше  он  не придумал. Загадка  про яйцо  совсем
сбила его с толку. А бедняга Бильбо никак  не мог найти ответ, тем более что
воду он брал только для мытья или стирки. На эту загадку можно было бы легко
ответить, если сидишь в уютном доме, а не дрожишь от мысли, что тебя съедят.
Бильбо сидел и думал, но не находил ответа.
     А Голлум на радостях снова заговорил сам с собой:
     -  Моя  прелес-сть,  оно  вкус-с-сное?  Оно с-соч-ч-чное?  Его  мож-жно
с-сгрызть или с-с-схрумать?
     -  Подожди,  - дрожащим  голосом вымолвил хоббит. -  Я ведь  давал тебе
такую возможность.
     - Пус-с-сть  пос-спеш-шит, поспеш-ш-ш-шит,  - прошипел  Голлум.  Он уже
выбрался из челнока и начал подползать к Бильбо.
     Но когда его перепончатая лапа опустилась в воду, оттуда выскочила рыба
и шлепнулась хоббиту прямо на ногу.
     - Брр! Ну и холодная! - воскликнул Бильбо и  тут же  выкрикнул: - Рыба!
Рыба! Это рыба!
     Голлум был  страшно  раздосадован. Ему  пришлось  вернуться  в лодку  и
думать над новой загадкой хоббита. А она была такая:

     Без ноги на одноногом,
     А двуногий - на трехногом,
     Что-то съест четвероногий.

     Загадка  была - затасканней не придумаешь, но Бильбо  больше  в  голову
ничего  не  пришло. В другой раз Голлум и поломал бы себе голову над ней, но
загадка  про рыбу помогла  ему. Ответ  был таков:  рыба  лежит на столе,  за
столом  на табурете  сидит человек,  а кошка  объедает кости. Теперь  Голлум
решил загадать что-нибудь действительно трудное и страшное:

     Оно сожрет и сгложет все:
     Цветы, деревья, птиц, зверье.
     Железо съест, искрошит сталь,
     Камней и скал ему не жаль,
     Град сгубит, короля убьет,
     И гору в серый прах сотрет.

     Бедный хоббит сидел в темноте и перебирал в уме все известные ему имена
сказочных  драконов, великанов и  людоедов,  но ему  казалось, что он  знает
правильный  ответ,  только никак не может вспомнить. Бильбо стало страшно, а
страх всегда мешает думать.
     Голлум, видя замешательство  хоббита, потихоньку начал  выкарабкиваться
из своей плоскодонки. Он шлепал своими лапами по воде и уже выполз на берег.
Бильбо видел,  как на него  уставились  горящие глаза.  Язык хоббита  словно
прилип к небу.  Он  хотел крикнуть: ''Дай мне еще немного  времени!  Дай мне
время!'' - но вместо этого у него вырвался писк:
     - Время! Время!
     Хоббита спасла чистая случайность: это и была отгадка.
     Голлум  уже не просто разочаровался. Он разозлился не на  шутку, к тому
же игра ему  наскучила. Мало  того: проснулся  голод. К лодке  Голлум уже не
пошел,  а  уселся в темноте  рядом с Бильбо. Это еще больше напугало и сбило
хоббита с толку.
     - Ещ-ще загадки, да, да, моя прелес-сть! Ещ-щ-ще разгадать загадку, да,
да! - свистел Голлум.
     Но  Бильбо  больше  ничего не  мог придумать, потому что  рядом уселась
противная мокрая  холодная  тварь  и пялила  на  него глаза. Как  хоббит  не
пытался, на ум ничего не приходило.
     - С-спрос-с-си нас-с! С-спроси нас-с-сс! - свистел Голлум.
     Хоббиту  только  и  оставалось  покрепче  сжать рукоять  меча,  но  тут
свободная  рука скользнула  в карман  и нащупала то самое найденное в пещере
кольцо, о котором он совсем забыл.
     - Ой! Что это такое у меня  в кармане? - громко спросил себя Бильбо. Но
Голлум, решив, что это такая загадка, страшно разозлился.
     -  Не чес-стно!  Не  чес-стно!  -  засвистел  он.  - Не чес-с-стно, моя
прелес-с-ть, спраш-шивать, ч-ч-то у него в мерзких карманцах!
     - Ну, так что же у меня в кармане? - еще громче повторил вопрос Бильбо,
когда понял, наконец, что произошло.
     - Ш-ш-ш-ш-ш! - прошипел Голлум. - С-с трех раз, моя прелес-с-с-с-сть! С
трех раз-з!
     - Ладно, угадывай! - согласился Бильбо.
     - Ручищ-щ-щи! - выдавил Голлум.
     -  А  вот  и нет! - возразил  хоббит, к счастью,  успев вынуть руку  из
кармана.
     -  С-с-с-с-с-с!  -  засвистел  от  расстройства  Голлум.   Он  принялся
вспоминать все то, что некогда носил в карманах: рыбьи кости, зубы гоблинов,
мокрые ракушки, кусочек крыла летучей мыши, острый камушек  для подтачивания
клыков... Вобщем, всякий хлам. Голлум пытался  припомнить,  что же еще может
быть в кармане.
     - Нож-ж-жик, - сказал он наконец.
     - Не то, - ответил Бильбо, и так зря потерявший столько времени.
     Теперь Голлум оказался в положении похуже, чем в  тот раз, когда Бильбо
загадал ему загадку про яйцо. Голлум шипел и свистел, раскачивался туда-сюда
и  шлепал лапой по камням, вертелся  и строил рожи, не сходя с места,  но он
так и не решался истратить третью попытку.
     - Шнурок или пусто!  - взвизгнул он,  хотя давать сразу два ответа - не
по правилам.
     - Все равно не угадал! - крикнул от волнения Бильбо, который, подскочив
и выставив перед собой меч, прижался к стене.
     Он  знал, что  игра в  угадайку очень древняя.  Даже самые  отъявленные
злыдни не  смели  нарушать ее  правила.  Впрочем,  если говорить  о  тех  же
правилах, то вопрос хоббита загадкой назвать было нельзя.
     Голлум,  во всяком случае, нападать не собирался. Пока не собирался: он
видел  меч  в  руке  хоббита. Голлум  расселся,  что-то  шипя  про  себя или
насвистывая, пока Бильбо не надоело ждать.
     - Ну? -  спросил хоббит.  -  Так что  же с  обещанием? Я иду. Показывай
дорогу.
     -   А  мы  что-то  говорили,  моя  прелес-с-сть?   Показ-зать  мерзкому
Бэггинс-с-с-су  дорогу  отс-сюда,  да-с,  да-с-с-с? Только ч-ч-то  у него  в
карманц-ц-цах, а? Не шнурок, но и не пус-с-с-то... О нет, голлм!..
     - Не важно, - перебил его хоббит. - Обещание есть обещание.
     - Оно ещ-ще и сердитс-с-с-ся, моя  прелес-сть! - засвистел Голлум. - Но
оно  подождет, да-с-с-с-с.  Мы  не можем бысс-тро идти  по пещ-щ-щерам.  Нам
кое-что нуж-жно, да, кое-что для нас-с-с...
     -  Тогда поторапливайся!  -  велел  Бильбо.,  испугавшись,  что  Голлум
улизнет.  Хоббиту  показалось,  что  эта  тварь изворачивается  и  потом  не
вернется. О чем шипел  Голлум? Что такое важное  он мог хранить на озере? Но
вопреки  сомнениям хоббита,  Голлум  решил вернуться. Он был  зол и голоден,
подл и мерзок, а потому - всегда себе на уме.
     Об  озерном  островке  Бильбо,  разумеется,  и  знать не  знал. Там был
тайник,  в  котором  Голлум прятал  кое-какой хлам.  Но  там было  и кое-что
драгоценное, прекрасное и удивительное - золотое кольцо.
     - Подароч-ч-чек! Мой деньрожденный подароч-чек!  - как всегда шипел про
себя Голлум. - То, что нам нуж-жно сейчас-с, да! Он нам нуж-ж-жен!
     Это кольцо - на самом деле это было одно из Колец  Власти - имело некое
свойство, - и вот  какое: тот, кто надевал  его, становился невидимым, а при
ярком солнце можно было увидеть только смутный сгусток тени.
     - Деньрожденный подароч-ч-чек! Ведь мне его на рож-ждение подарили, да,
моя  прелес-с-с-ть? - Голлум все время так говорил  о  кольце, но кто знает,
как он заполучил его в те дни, когда таких Колец было много? Быть может, сам
Властелин Колец, - а когда-то у всех  волшебных  колец был один создатель  и
господин,  - так  вот, даже сам Властелин  Колец,  наделивший это  сокровище
чарами, не смог бы этого сказать. Голлум сперва носил кольцо на пальце, пока
ему  не надоело, потом  - в мешочке на шее, - который натер ему кожу, - пока
не возненавидел, и, наконец,  спрятал кольцо среди камней на своем островке,
изредка наведываясь туда, чтобы полюбоваться своим сокровищем. Иногда, когда
становилось совсем невмоготу, Голлум надевал кольцо.
     Иногда,  проголодавшись, он становился  невидимым, чтобы поохотиться на
рыбу или найти  заблудившегося  гоблина. Порой Голлум забредал  даже в такие
подземелья, где горели факелы.  Хотя свет и резал ему глаза, он был в полной
безопасности. Никто бы не увидел, никто  бы  не заметил эту тварь, покуда ее
цепкие пальцы не впивались в глотку.  Всего каких-то несколько  часов  назад
Голлум с  помощью кольца сцапал гоблиненка. Как тот визжал! Пара косточек от
этого детеныша осталась про запас, но Голлуму хотелось чего-нибудь понежнее.
     - Мы будем в целлос-с-сти и сохранности, да-с, - шипел про себя Голлум.
- Оно ведь нас-с-с не увидит, правда, моя прелес-с-сть? Да, не увидит, а его
противный маленький ноож-ж-жик будет бесполез-зз-зным, да, бесполез-зным.
     Вот что  задумала  эта маленькая злобная тварь, пока ускользала во мрак
на своей лодчонке. Бильбо решил, что больше ничего не услышит  о Голлуме, но
он остался ждать на берегу, ведь пути назад он не знал.
     Вдруг  хоббит  услышал душераздирающий визг. У  него  по спине забегали
мурашки:  где-то во  тьме,  наверное, совсем рядом, судя по звуку, слышались
вопли и ругань Голлума, который что-то искал на своем островке.
     -  Где  оно?  Где?!  - истошно  вопил  Голлум.  -  Потерялос-с-сь,  моя
прелес-сть,  потерялос-с-сь,   потерялос-с-с-сь!  Разрази  нас-с   и   удави
насс-с-с-с, моя прелес-с-с-ть, потерялос-с-ь!
     - Да что с тобой? - крикнул Бильбо. - Что еще там потерялось?
     - Не его дело с-с! - взвизгнул Голлум. - Пус-с-сть не с-спраш-ш-шивает,
нет, голлм! Оно потерялос-с-ь! Голлм, голлм, голлм!
     -  А как  же я?  -  крикнул еще раз хоббит. - Я тоже  потерялся и  хочу
найтись! Я  выиграл -  так выполняй обещание. Лучше  иди  сюда! Иди  сюда  и
выводи меня из пещер, а потом ищи свою пропажу.
     Но  каким  горестным ни  был визг Голлума, Бильбо не  думал о жалости к
этой скользкой  твари и чувствовал, что от  той вещи,  которая  понадобилась
Голлуму не стоит ждать ничего хорошего.
     - Ну, иди сюда! - опять крикнул хоббит.
     - Нет, не сейчас-с-с, моя прелес-с-сть! - крикнул в ответ  Голлум. - Мы
долж-жны его отыс-скать! Оно потерялось, голлм!
     - Ты так и не ответил на мой вопрос,  - возразил Бильбо. -  И за  тобой
обещание.
     -  Так и не ответил, - повторил Голлум, и  тут же из тьмы донеслось его
шипение: - А что у него в карманц-ц-цах? Пус-сть скажет! Пусть с-с-скажет!
     Насколько Бильбо знал правила игры  в угадайку, ответ  давать он был не
обязан.  Но Голлум  быстро догадался, что к чему: ведь  эту  вещицу он берег
годами, боялся, как бы кто-нибудь  ее  не украл.  Бильбо разволновался не на
шутку. Он играл, поставив на кон свою жизнь, и выиграл честно.
     - Ответ можно и не давать, - возразил он.
     - Но вопрос-с-с  был нечес-стный! -  выкрикнул Голлум. -  Не з-загадка,
нет, моя прелес-с-ть!
     -  А  если загвоздка только в  этом, -  сказал  Бильбо,  -  то я спрошу
первым. Что ты потерял? Скажи мне, что?
     - Ч-что же у  него в  карманц-ц-ц-цах? -  еще громче зашипел  Голлум  и
уставился на хоббита. Бильбо встревожился,  когда заметил вперившиеся в него
две маленькие белесые разгорающиеся искры, ибо подозрения Голлума росли.
     - Да что там у тебя пропало?
     Глаза  Голлума  загорелись  зеленым огнем,  а  сам  он уже  был в своей
лодчонке и быстро  приближался.  Он выскочил  на  берег, даже забыв о мече -
столь велико было его подозрение.
     Бильбо никак не мог понять, что могло взбесить это мерзкое существо, но
он  быстро понял, что все было зря, что  Голлум все равно  убьет его. Хоббит
побежал назад тем проходом, которым пришел, придерживаясь рукой за стену.
     - Так ч-что же у него  в карманц-цах? -  слышал он позади себя  громкий
свист и всплеск воды. Наверно, Голлум был уже на берегу.
     -  И  что у меня в кармане, ума  не приложу, - сказал про  себя Бильбо,
пыхтя и спотыкаясь по дороге. Он сунул  левую руку  в карман и почувствовал,
как на указательный палец скользнуло холодное кольцо.
     Свист был  совсем близко. Хоббит  оглянулся и увидел,  как над  покатым
склоном поднимаются горящие глаза Голлума. От страха Бильбо решил бежать изо
всех сил, но споткнулся о камень посреди прохода и растянулся на земле, упав
на меч. В  этот миг Голлум был уже совсем близко, но прежде чем хоббит успел
что-либо предпринять или воспользоваться мечом, тварь, не обращая на хоббита
никакого внимания, пробежала мимо, проклиная все, на чем свет стоит.
     Что бы это значило? Голлум хорошо видит в темноте, и даже издали Бильбо
различал бледное  свечение его глаз. С трудом хоббит поднялся и обнажил меч,
который пылал ярко, словно от гнева.
     Только тогда Бильбо пошел  дальше. Ему казалось, что хуже не будет - не
возвращаться же к озеру Голлума. Может, если проследить за  этой  тварью, то
она выведет Бильбо к выходу, сама того не подозревая?
     - Проклятье! Рас-с-стреклятье! Проклятье! - свистел Голлум. - Проклятье
на Бэггинс-са! Оно ис-счезло! Но  ч-что же у него в карманц-ц-ц-цах?.. О, мы
угадали,  угадали, моя прелес-с-с-сть!  Он его  нашел,  да, оно у него!  Мой
деньрож-ж-жденный подароч-ч-ч-чек!
     Бильбо  прислушался.  Только сейчас он  начал кое-что понимать.  Хоббит
последовал за Голлумом,  но  на некотором расстоянии - как  раз на таком, на
какое он осмелился приблизиться.
     Голлум все  шел и шел,  не оглядываясь, но  вертя головой то налево, то
направо - это Бильбо  понял, глядя на отсветы его глаз, которые  мелькали по
стенам.
     - Мой, мой деньрожденный, мой подароч-ч-чек! Чтоб ему, этому хоббитс-су
пус-с-с-сто  было! Но  как мы его потеряли, прелес-с-с-сть?.. Да, так. Когда
мы, мы  здесь  проходили,  и  когда  мы  скрутили ш-шейс-с-су этому  гадкому
маленькому  пис-скуниш-ш-шке.  Да,  так.  Проклятье!  Оно  с-с-соскользнуло,
уш-ш-ш-шло от нас-с-с-с пос-с-сле стольких лет!.. Оно потерялос-с-сь, голлм!
     Тут  Голлум  расселся  посреди  пещеры  и  зарыдал, засвистел,  страшно
забулькал, вернее, что-то заклокотало у него в горле. Бильбо прижался спиной
к стене. Чуть  погодя,  Голлум  прекратил свои  причитания и  заговорил, как
могло показаться, сам с собою.
     - Не нуж-ж-жно идти назад и ис-с-скатть, нет. Мы не помним вс-сех мест,
де были. И это ни к чему. Оно у Бэггинс-с-са в карманц-ц-це, да. Гнус-с-сный
шустряк его наш-шел, да-с. Мы угадали, моя прелес-сть, но только угадали. Мы
не узнаем, пока не найдем этого гнус-с-сика и не придуш-шим его. Но ведь оно
не знает, что делает подароч-чек, да? Оно только пряч-чет его в карманц-цах.
Оно  не знает и  не  может уйти далеко. Оно с-с-само потерялос-сь, мерз-зкое
пролазливое сущ-щ-щество,  оно не знает, где выход. Оно так сказало. Оно так
сказало, да.  Но это подвох. Оно не вс-се говорит. Оно не говорит, ч-ч-что у
него  в карманц-ц-ц-цах!  Оно знает, оно  знает,  как  войти и,  должно быть
знает, как выйти,  да-с-с-с! Оно, небос-сь, к  задней двери пош-ш-шло, да, к
задней  двери. А  там его  с-схватят гоблинс-с-сы!  Оно там  не пройдет, моя
прелес-сть.
     Ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, голлм! Гоблинищ-щ-щ-щи! Но ес-сли подарочек у него, мой
бес-с-сценный подарочек, то он тоже достанетс-с-ся гоблинс-с-сам, голлм! Они
уз-знают, они узнают, что делает подароч-чек. И мы никогда не  будем ц-целы,
голлм.  Гоблинищ-ще его наденет, и его никто  не  увидит.  Дажже наши зоркие
глаз-зки  его  не увидят.  Он прокрадетс-с-ся неслыш-ш-шно и  сцапает нас-с,
голлм,  голлм!..  Хватит  болтать, моя  прелес-с-сть!  Пос-спеш-шим!  Ес-сли
Бэггинс-с-с пош-ш-шел  туда, мы  пойдем и  поспеш-ш-шим. Идем и пос-смотрим.
Здес-ссь рядом. Поторопимс-ся!
     Голлум вскочил и кинулся в темную  глубь пещер. Бильбо побежал  за ним,
все еще  соблюдая некоторую осторожность: на пути то и дело попадались камни
или  коряги,  о  которые  можно  было споткнуться  и  разбить  себе нос.  От
удивления и случайной  надежды у хоббита  голова  шла  кругом. Еще бы:  ведь
кольцо оказалось волшебным - и не просто волшебным, а кольцом-невидимкой.
     Конечно, Бильбо слышал, что  такое происходит только в сказках, да и  в
то, что кольцо подвернулось ему под руку чисто случайно,  верилось с трудом.
Но это  было так: Голлум всего лишь на ярд  не приблизился к  нему, хотя сам
хорошо видел в темноте.
     Дорога не  кончалась; впереди, шипя, свистя  и ругаясь,  шлепал Голлум.
Бильбо  прокрадывался  следом,  стараясь  не  выдать  себя  шорохом.  Многим
хоббитам это удается, и Бильбо не был исключением. Вскоре за пологим спуском
появился развилок, и Голлуму пришлось считать повороты:
     -  Налево  один, да,  один  направо,  дас-с-с. Два  направо, да-с.  Три
налево, дас-с!..
     По  мере того,  как увеличивался отсчет, Голлум замедлял  шаг,  начинал
дрожать и  поскуливать: он  все дальше  удалялся от  воды, и ему становилось
страшно. Кольца у него не было,  а  гоблины  могли  оказаться  совсем рядом.
Наконец он остановился у прохода, слева от которого начинался крутой подъем.
     - С-с-седьмой с-справа, да! Ш-шестой налево, дас-с-с! - шипел Голлум. -
Это он! Это ход к задней двери, дас-с!.. Этот ход!
     Он выглянул и тут же скользнул назад за каменный выступ.
     -  Нет,  мы  не  с-смеем,   моя   прелес-с-сть,  не  с-с-смеем!  Там  -
гоблинс-сс-сы! Много гоблинс-сов!  Мы  чуем их,  ш-ш-ш-ш-ш...  Ч-что же  нам
делать? Раз-зрази их и  заш-ш-шиби их! Нам нуж-жно подож-ж-ждать  здес-с-сь,
подож-ж-ждать немного и пос-ссс-смотреть.
     Вот так  оба и оказались в  тупике, ибо хотя Голлум и  привел хоббита к
выходу, Бильбо  не мог покинуть пещеры. Голлум, скорчившись в  три погибели,
уселся посреди  прохода. Глаза его  горели холодным огнем. Он вертел головой
во все стороны, то и дело зажимая ее коленями.
     Бильбо попробовал бесшумно, настолько бесшумно, что так не смогла бы  и
мышь, подойти к проходу, но Голлум сразу учуял его. В глазах твари вспыхнули
зеленоватые огоньки, и она тихо,  но угрожающе, зашипела.  Голлум  не  видел
хоббита, но был наготове, потому что во тьме  ему  помогали слух и обоняние.
Он согнулся и оперся на руки так, что уткнулся в  камень носом. Хотя  Голлум
казался черной тенью в свете своих глаз, Бильбо почувствовал, что  эта тварь
натянулась как тетива и готовится к прыжку.
     У хоббита бешено забилось сердце и перехватило дух. Он совсем отчаялся.
Пусть его покинули силы, но из этой страшной тьмы он должен  выбраться. Даже
если придется сражаться.  Проткнуть  эту  мерзкую  тварь мечом,  выколоть ей
глаза,  убить, наконец! Прикончить без лишних слов! Хотя это  было бы подло.
Голлум был безоружен, а хоббит -  невидим. Ведь не  угрожал же Голлум  убить
Бильбо,  да и  не пытался  еще... К тому  же  Голлум был потерян, ничтожен и
одинок.  В сердце хоббита жалость смешалась с ужасом: вот так жить все время
во  тьме без просвета, среди  холодных камней и скользких  рыб,  свистеть  и
шипеть... Все это молнией промелькнуло у него в голове. Бильбо  содрогнулся.
И тут, будто обретя силы, совершенно неожиданно  для себя он прыгнул! Прыжок
был  не весть  каким, да еще и  вслепую. Бильбо  перепрыгнул  через Голлума,
оставив его  на  целых семь футов  позади  (подскочил хоббит  на три фута  в
высоту!). Но  Бильбо было не до этого, тем более что он  с трудом понял, что
едва не расшиб голову об низкий свод пещеры.
     Голлум тут  же  отпрянул и  сомкнул лапы, чтобы  схватить  хоббита,  но
поймал только пустоту. Бильбо приземлился  на свои  крепкие  ноги и бросился
вперед. Он даже  не оглянулся посмотреть как Голлум. А  тот шипел, свистел и
проклинал. На какой-то миг  воцарилась  тишина, а потом из прохода  раздался
душераздирающий  вопль,  полный  ярости,  ненависти,  отчаянья.  Голлум  был
посрамлен и не смел идти дальше. Он потерял добычу и  то, что ценил и обожал
больше  всего на свете - свое  сокровище, свою прелесть.  От этого  вопля  у
хоббита  душа  ушла  в пятки,  но  он  не  останавливался.  Жутким  эхом его
преследовал проклинающий крик:
     -  Ж-жулик!  Вор!  Ворюга!  Бэггинс-сс-с  наш-ш-ш  враг!  Навс-с-сегда!
Навс-ссегда-а! Навс-сегда-а-а-а!..
     И вновь тишина. Но на сей раз, Бильбо испугался именно ее.
     ''Раз гоблины  так близко, что Голлум учуял их,  -  решил он, - то  они
слышали  его  крики  и  брань.  Поосторожней, Бильбо,  а  не то  эта дорожка
приведет тебя к новым неприятностям''.
     Неряшливо  выкопанный  проход был  с низким сводом.  Даже хоббиту  было
трудно идти по нему, тем более что ноги Бильбо касались холодных и скользких
камней, как бы осторожно он ни  шел. ''Чуть маловат  для  гоблинов  и прочих
большунов,'' - подумал хоббит. Он  не знал, что большуны, особенно гоблины и
орки из  этих  гор, могут по  таким переходам передвигаться  довольно быстро
даже на четвереньках.
     Дорога  все время куда-то спускалась, и вдруг она резко пошла вгору,  а
еще  немного  погодя она превратилась  в крутой склон, по которому,  изредка
срываясь, Бильбо карабкался  вверх.  Подъем кончился,  тропа  сразу  куда-то
свернула и резко пошла вниз.
     Бесшумно  проскользнув  за поворот, хоббит увидел на  дне слабый свет -
нет, не алый отсвет светильника  или факела, а тусклый  свет дня. Тут Бильбо
не выдержал и побежал.
     Ухитрившись удержаться на ногах, он свернул в  нужном  направлении  - и
вдруг он  оказался  на  открытом месте. Еле пробивавшиеся сквозь узкую  щель
между каменной дверью  и скалой солнечные лучи казались ослепительным светом
после пребывания во тьме.
     Моргая, Бильбо все же  увидел гоблинов. Они были в полном вооружении, с
обнаженными мечами  в руках, сидели у  выхода и стерегли дверь. Гоблины были
насторожены  и  готовы ко  всему. Они  увидели хоббита еще  раньше,  чем тот
заметил их. Да, именно увидели! Ибо Кольца на пальце у  Бильбо не оказалось:
то ли оно соскользнуло случайно, то ли  это  была  его  последняя  проделка,
прежде  чем признать нового обладателя. Гикая от радости, гоблины кинулись к
Бильбо.
     Страх и чувство потерянности  охватили  хоббита, словно он  оказался на
месте  Голлума;  Бильбо даже не  вытащил меч, а сунул  руки в  карманы  и...
почувствовал на пальце Кольцо.  Гоблины остолбенели.  Они не видели  Бильбо:
как это так - взял да исчез! Они заорали еще громче, но уже от злобы.
     - Где он? - кричали одни гоблины.
     - Назад, к проходу! - ревели другие.
     - Сюда! Сюда! - слышался крик.
     - Смотрите за дверью, олухи! - ревел начальник стражи.
     Выли  свистки,  гремели  доспехи, скрежетали  мечи,  гоблины  ревели  и
бранились,  бегали туда-сюда, то и дело натыкаясь друг на друга, сбивая друг
друга с ног и приходя  от  этого в еще большую  ярость и неистовство.  Всюду
рычание, сутолока, злость.
     Но  как Бильбо ни был испуган, ему  хватило ума спрятаться за бочку, из
которой  пили охранники и таким образом  избежать  участи быть схваченным на
ощупь, раздавленным или искалеченным.
     -  К  двери! К двери! - все  время говорил  он себе,  но  как  ему было
страшно! А  вокруг происходило нечто, напоминающее страшную  игру  в жмурки.
Гоблины метались по пещере, один из них умудрился даже сбить хоббита наземь,
хотя так и не понял, что ему попало под ноги. Бильбо на четвереньках прополз
всю  дорогу, проскользнул под ногами  начальника стражи, поднялся и рванул к
двери.
     И как раз вовремя! Гоблины уже почти закрыли дверь. Бильбо никак не мог
сдвинуть  ее  с  места и  решил  протиснуться в щель. Тискался-тискался  - и
застрял. Просто ужас!  К тому же  еще  и пуговицы заклинило  между косяком и
притолокой. Хоббит видел только кусочек неба да несколько ступеней,  бегущих
в узкий распадок среди высоких гор. Из-за  тучи выглянуло яркое солнце, а он
никак не мог выбраться наружу!
     - У двери тень! - вдруг заорали гоблины. - Снаружи кто-то есть!
     У  Бильбо  упало  сердце.  Он   резко  дернулся  -  и  пуговицы  жилета
разлетелись  во  все  стороны.  Жилет  и плащ  порвались  в  клочья и висели
лохмотьями,  но  зато Бильбо был  свободен!  А  гоблины  все  еще  подбирали
красивые медные пуговицы, раскатившиеся по всему порогу.
     Разумеется,  гоблины вскоре кинулись  в  погоню. Они гикали, улюлюкали,
выли, бежали  среди  деревьев. Но гоблины ненавидят солнце: от его света они
слабеют и  тупеют.  Они не  могли поймать хоббита с  Кольцом на  пальце, тем
более что они бежали изо всех сил, не покидая тени деревьев. Через некоторое
время гоблинам  пришлось возвращаться не  солоно хлебавши,  всячески браня и
проклиная стражников. Бильбо спасся.



     Бильбо удалось сбежать от  гоблинов,  но он  не знал, где  очутился. Он
потерял плащ, потерял капюшон, провизию, пони, пуговицы и друзей. Хоббит шел
и шел,  пока солнце не начало опускаться на западе - за горами. Тени пиков и
скал скрыли тропу, и Бильбо  оглянулся. Потом он посмотрел  вперед и увидел,
как  горные склоны и отроги спускались в  густо поросшие лесом ложбины,  где
между деревьями изредка мигали лучи заходящего солнца.
     - Ну  и ну! - воскликнул Бильбо. -  Это что  ж  такое: я оказался по ту
сторону Мглистого хребта и стою прямо  на границе Загорных  земель?!  И куда
Гэндальф с карликами  запропастились? Надеюсь, что их в  пещерах не схватили
гоблины!
     Он пошел,  куда глаза глядят, пересек небольшое плато, а дальше - вниз.
Но на  душе у  хоббита было неспокойно. Идет  неизвестно куда,  пусть даже с
волшебным кольцом, а нужно было  бы  вернуться назад в пещеры,  в эти жуткие
пещеры, и искать своих спутников.  Но едва  Бильбо решил  это сделать, - а в
эту  минуту  он  почувствовал  себя  очень  жалким, -  как вдруг  неподалеку
послышались голоса.
     Хоббит остановился и прислушался. Вроде бы не гоблины,  но осторожность
не помешает; поэтому он тихонько отошел в сторону так, чтобы  приблизиться к
месту, откуда доносились голоса. Бильбо спускался по  каменистой  извилистой
тропинке,  придерживаясь  левой рукой за  отвесную скалу. По  другую сторону
тропы, под скалой, были поросшие деревьями и кустарником ложбины, в одной из
которых кто-то о чем-то спорил.
     Бильбо подошел к ложбине  и, случайно заглянув в ложбину, заметил между
двумя огромными  деревьями красный капюшон.  Значит,  на  страже был  Балин.
Хоббит  мог  бы  закричать  от  радости,  захлопать  в  ладоши,  но  вовремя
опомнился. Из-за  боязни неприятных неожиданностей у него на пальце все  еще
было кольцо, к тому же Балин не видел  хоббита,  хотя,  должно быть, смотрел
прямо в его сторону.
     "Ну  и удивлю  же  я их!"  - решил Бильбо,  прячась  в  кустах на  краю
ложбины. Внизу Гэндальф спорил с карликами. Они обсуждали все то, что с ними
произошло  в  пещерах,  а также  дальнейшие  действия.  Карлики  ворчали,  а
кудесник доказывал им, что нельзя идти дальше и  бросить Бильбо  Бэггинса  в
лапах гоблинов, так и не узнав, жив ли он, и можно ли его спасти.
     - Что  бы там ни было, он мой друг, - воскликнул Гэндальф,  -  и весьма
надежный. Я отвечаю за него! Хотел бы я знать, как вы его упустили!
     Но карлики недоумевали, почему Гэндальф  выбрал  им  в попутчики именно
Бильбо, почему хоббит  не может догнать  своих спутников  и присоединиться к
ним, и почему кудесник не выбрал кого-нибудь понадежнее.
     -  Хлопоты  с ним одни,  -  проворчал кто-то  из  карликов,  -  а толку
никакого.  Неприятностей будет  еще больше,  если мы опять сунемся в пещеры,
вот как!
     - Я  взял его! - не выдержал  Гэндальф.  - Взял, потому что знаю, что к
чему.  Или  вы  помогаете  мне в поисках хоббита, или выкручивайтесь из этой
передряги  как сумеете!  Найдем его сейчас -  потом, когда все это кончится,
еще спасибо мне за это скажите. И чего ради ты упустил Бэггинса, Дори?
     -  Ты бы не упустил,  -  нехотя проворчал Дори, - если в такой  темноте
гоблин хватает тебя за ноги и колотит по спине!
     - Так почему же ты не подобрал хоббита?
     - Упреков  только  не хватало! Гоблины дерутся,  кусаются, колотят друг
дружку, катаются по пещере! Торин размахался Оркристом, а ты, Гэндальф, чуть
было  не  снес мне голову  своим  Гламдрингом! Потом  вспышка  зажглась  так
быстро,  что мы увидели как гоблины с воем убегают назад. Дальше ты крикнул:
"Все  за  мной!"  - и мы побежали. Ясно же: тогда невозможно было заниматься
подсчетами,  тем более  что  мы  проскочили  через заднюю дверь под носом  у
стражи и  скатились прямо сюда!.. И  вот, все мы здесь,  в этой ложбине, без
вора, будь он неладен!
     - А вор давно  здесь! - выкрикнул Бильбо, сняв  с пальца  кольцо и став
между  карликами.  Все  вскочили. Карлики кричали  от восторга  и удивления.
Гэндальф был поражен не меньше остальных,  но радовался не  меньше. Кудесник
подозвал Балина и  отчитал его за  то, что он,  будучи  на страже, ничего не
говорит  своим товарищам и пропускает кого  попало.  Разумеется, после этого
случая  карлики стали уважать хоббита  еще  больше. Если, несмотря  на слова
Гэндальфа, они сомневались  в Бильбо,  то теперь  от сомнений не осталось  и
следа. Балин поздравлял Бильбо больше остальных, и все карлики говорили, что
хоббит показал себя молодцом.
     Бильбо так обрадовался похвалам, что чуть было не загордился.  О кольце
хоббит,  разумеется,  промолчал,  а  когда  карлики спрашивали,  как он  это
проделал, Бильбо говорил: "Да так, прокрадывался  помаленьку. Конечно, очень
осторожно и тихо".
     - Что  ж, впервые у меня под  носом проскользнула мышь, да так, что я и
не заметил, - сказал Балин. - Снимаю перед тобой капюшон, Бильбо.
     Так он и сделал:
     - Балин к твоим услугам.
     - Бильбо Бэггинс - к твоим, - отвечал хоббит.
     Карлики хотели знать все о приключениях Бильбо в пещерах после стычки с
гоблинами, и тот рассказал им  о произошедшем,  разве что, не  упомянул им о
кольце. ("Как-нибудь в  другой раз" - подумал он). Слушателей заинтересовала
игра в угадайку, а при описании Голлума многие невольно вздрагивали.
     - А когда  я больше  ничего не  смог придумать, - закончил хоббит, - он
уселся прямо  передо  мной.  Тут я и спроси: "Что  у  меня  в кармане?"  Эту
загадку Голлум никак не мог разгадать с трех раз. Я ему говорю, значит: "Как
насчет обещания? Выводи  меня отсюда". Он собрался убить меня на месте, но я
побежал, споткнулся, и вот Голлум меня и  не заметил. Куда уж ему в такой-то
темени. Потом из-за болтовни Голлума я последовал за ним: думал, что я  знаю
дорогу к выходу, и  решил опередить  меня. Голлум  сел посреди прохода  - ну
никак не  пройти. Вот мне  и пришлось  перепрыгнуть через эту тварь и бежать
дальше, к воротам.
     - А стража? - наперебой закричали карлики. - Там была стража?
     - Да  тьма-тьмущая стражи; от нее я  ускользнул.  Там  была  приоткрыта
дверь, но  еле-еле.  Пришлось  лезть  в  щель  и  растерять все  пуговицы, -
печально  сказал  Бильбо   разглядывая   рваную  одежду.  -  Но  я  все-таки
протиснулся и попал прямо сюда.
     Карлики  прониклись  к хоббиту еще  большим уважением,  особенно  в  те
минуты, когда он рассказывал об одураченных стражниках, прыжке через Голлума
и  о  том, как он протискивался в щель  приоткрытой  двери, -  словом Бильбо
рассказывал так, будто это были очень милые и приятные вещи.
     -  Ну,  что  я вам  говорил?  - рассмеялся Гэндальф.  - Бильбо  Бэггинс
способен и не на такое, только вряд ли вы об этом догадываетесь.
     Сказав это, старик пристально взглянул  на хоббита из-под всклокоченных
бровей,  и  Бильбо стало  не по себе: вдруг  Гэндальф догадывается,  что  он
рассказал не все.
     Хоббит хотел о  многом расспросить кудесника, но тот,  по-видимому, уже
говорил об этом с карликами. Бильбо не терпелось узнать и о дальнейшем пути.
     Откровенно  говоря,  Гэндальф любил похвастать своими похождениями.  Он
рассказал Бильбо, что они  с  Элрондом давно знали про гоблинов в этой части
гор. Но их  главные  ворота раньше находились на  проторенной тропе, поэтому
гоблины  легко хватали  путников, заночевавших  поблизости  от  этого  хода.
Потом, памятуя  о гоблинах, тропу забросили. Вот им и пришлось открыть новый
ход как раз на том самом месте, где заночевали карлики. Тем более, что новая
караванная тропа считалась безопасной.
     - Надо  посмотреть,  есть  ли подходящие  великаны, чтобы  завалить эту
дверь, - сказал Гэндальф. - Иначе скоро через горы нельзя будет перебраться.
     В пещере же произошло следующее:  услышав вопль Бильбо, Гэндальф  сразу
понял, что  случилось. Во  вспышке,  убившей приблизившихся к нему гоблинов,
Гэндальф проскользнул в щель, которая сомкнулась  в одно мгновение, а  затем
последовал за толпой стражников и пленников, пока не открылся вход в главную
пещеру. Там Гэндальф сел в углу и создал свое лучшее колдовство.
     - Дело было слишком опасным, - вспомнил он. - Все висело на волоске.
     Но Гэндальф  недаром  занимался  огненным  колдовством  (даже хоббит не
забыл фейерверков  на празднике Старого Тука в Средьлетень). Все случившееся
потом,  кроме того, что кудеснику было  хорошо известно  о задней двери (так
этот  ход  называли гоблины), где хоббит растерял все свои пуговицы, особого
интереса не  вызывало,  ибо было  уже  известно всем. Задняя дверь  не  была
тайной  для  всех,  кто  был  хорошо  знаком с  этой  частью гор,  но только
кудесник, каковым  и был  Гэндальф, мог  не  сбиться  с  правильного  пути и
спокойно вывести спутников из пещер.
     - Гоблины  сделали эти ворота много лет назад,  - закончил свой рассказ
Гэндальф. - Отчасти, чтобы спастись бегством,  если понадобится; отчасти как
выход в Загорные земли, чтобы по ночам грабить и разорять ближайшие селения.
Ворота  всегда  охранялись, и никто не мог даже в  мыслях бежать чрез них. А
теперь их будут стереть с еще большим усердием.
     Тут кудесник  рассмеялся,  а вслед за ним  - карлики. Пусть они  многое
потеряли, но зато сбежали от гоблинов, убили их вожака и выбрались из пещер,
так что можно было говорить о  более-менее благополучном исходе происшествия
под землей.
     Но Гэндальф быстро охладил эту радость:
     - Мы немного отдохнули, и теперь нам нужно  уходить отсюда, и как можно
скорее. Немедленно, - сказал он. -  Когда наступит  ночь,  по  нашим  следам
кинутся сотни гоблинов. Они  могут их учуять даже через несколько часов.  До
наступления  темноты мы  должны  пройти много миль. Ночь сегодня лунная,  и,
если это  действительно так, нам  же  лучше. Не  потому, что гоблины бояться
луны, а потому,  что луна укажет нам дорогу... Ах да! - обратился кудесник к
хоббиту, чтобы  тот не задавал  лишних  вопросов. - Ты, Бильбо,  блуждая  по
пещерам,  потерял  счет  времени.  Сегодня четверг, а  в  понедельник ночью,
точнее, во вторник утром  нас схватили.  Мы прошли много миль  сквозь горные
недра и оказались на другой стороне, сократив тем самым  дорогу. Но мы зашли
далеко  на юг и попали  не туда... А впереди лежит Дикоземье... Мы все еще в
горах, и поэтому нельзя мешкать. Идемте!
     - Я страшно голоден! - простонал Бильбо, только сейчас почувствовавший,
что  у него не было не крошки целых два дня. И это выпало на его-то долю!  В
животе у хоббита было пусто, ноги словно налились свинцом.
     - Ничего не могу  поделать,  - сочувственно произнес Гэндальф.  - Но ты
поди к гоблинам и попроси, пусть вернут тебе пони и поклажу.
     - Ну уж нет! - возмутился Бильбо.
     - Тогда подтянем пояса  и поторопимся, а  то сами окажемся  ужином, что
куда хуже, чем обойтись без него.
     По пути Бильбо осматривался вокруг в поисках чего-нибудь съестного.  Но
черная смородина  только расцвела, нигде не  было орехов, даже незрелых ягод
боярышника было не видать. Хоббит пожевал  несколько листков щавеля, напился
из ручья, пересекавшего тропу, съел две-три ягоды  земляники, которая  росла
на берегу. Легче от этого не стало: голод только усилился.
     Путники  все  шли  и  шли.  Извилистая  каменистая  тропа  закончилась.
Кустарники  и жесткая трава, пробивавшаяся из-под камней, пожеванные зайцами
клочки  дерна,  побеги чабреца и шалфея, желтые огоньки купальниц и  майоран
скрылись из виду, и скитальцы очутились на краю обрыва, с которого то и дело
соскальзывали  мелкие  камешки, что свидетельствовало  о  недавнем  оползне.
Когда  странники  начали  спускаться,  то  из-под ног  покатились  голыши  и
небольшие камушки, - вскоре обломки камней полетели вниз, с грохотом увлекая
за собой мелкий щебень и огромные глыбы, которые, разбиваясь, превращались в
целые облака  каменной пыли.  Казалось,  что склон  движется,  и путники, от
страха сбившиеся  в  кучу, скользили, скатывались,  подпрыгивали  под грохот
камней.
     Спасли  их деревья, которыми  поросло дно оврага. Отряд вынесло прямо к
подлеску соснового  бора, который по мере спуска  вниз превращался в  темную
чащу. Одни карлики обхватывали руками стволы  деревьев, другие ловили  низко
растущие  ветви, третьи,  как Бильбо, прятались за сосны, чтобы укрыться  от
летящих обломков  скал. Вскоре  опасность миновала, оползень остановился,  а
снизу  доносились  глухие  звуки  катящихся  по папоротниковым зарослям  или
ударяющихся о корни деревьев валунов.
     - Славно проехались! - воскликнул Гэндальф. - Гоблинам придется изрядно
пошуметь и погрохотать, прежде чем спуститься сюда!
     - А  я думаю,  -  проворчал  Бомбур, - что  гоблинам не  составит труда
швырять камни нам на головы.
     Карлики и Бильбо были недовольны и потирали ушибленные ноги.
     -  Чепуха!  Теперь  нужно уйти с  тропы оползня.  И не мешкая!  Заходит
солнце!
     Солнце  уже   давно  спряталось  за  горный  хребет,  вокруг  которог8о
спустились долгие тени,  хотя  далеко, между ветвями сосен и  над их черными
верхушками, спускавшимися в логовину, все еще мелькали предзакатные огоньки.
Путники ковыляли по тропе, которая бежала вниз по покатому склону, поросшему
сосняком. Ковыляли  на юг.  Порой  приходилось  пробираться  сквозь  заросли
папоротника, молодые побеги которого были ростом с хоббита,  идти по опавшей
хвое,  но  так,  чтобы  не  шуметь;  все это время тишина росла, наполнялась
густыми сумерками. Вечер был безветренным. Ни одна ветка не шелохнулась.
     -  Нам еще  далеко? -  спросил Бильбо, когда  стемнело настолько, чтобы
борода Торина стала едва различимой, и пыхтение карликов усилилось. - Я сбил
все пальцы, у меня болят ноги, и живот болтается как пустой мешок!
     - Пройдем еще дальше, - буркнул Гэндальф.
     Через несколько минут, которые показались веками, все вышли на открытую
прогалину, освещенную луной. Почему-то прогалина не понравилась никому, хотя
на первый взгляд здесь не было ничего подозрительного.
     Вдруг  откуда-то  из-под  горы  донесся  протяжный  жуткий вой.  Где-то
близко, должно быть, справа, послышался ответный призыв. Слева, но еще ближе
раздался глухой заунывный  звук.  Да это же были волки, волки выли на луну и
собирались в стаю!
     В краях,  где жил Бильбо  Бэггинс  (и  тем более,  рядом с его  норой),
никаких волков не было, но хоббит сразу понял, кто воет. Об этом он слышал в
разных  россказнях  и сказках. К тому  же  один из двоюродных  братьев, - по
Туковской линии, - которому нравилось путешествовать, часто изображал волка,
чтобы напугать Бильбо, для которого волчий вой в лесу, да  еще в лунную ночь
превратился в кошмар. Даже колдовские кольца  бесполезны:  они не спасают от
волков,  тем  более от тех,  которые живут стаями  под сенью горных владений
гоблинов за Пределом Дикоземья в  Загорных Землях. Волки чуют запахи гораздо
лучше гоблинов, и им не нужно видеть свою жертву, чтобы поймать ее.
     - Что  же делать? Что же нам делать?! - воскликнул Бильбо. - Сбежали от
гоблинов прямо к волкам!
     Последние слова со временем  и превратились в поговорку, а мы попадая в
какую-нибудь беду говорим: из огня да в полымя.
     - Живо на деревья! - велел Гэндальф,  и все бросились к  соснам на краю
поляны, толпясь и толкаясь вокруг деревьев с более-менее стройными стволами,
по которым можно было бы вскарабкаться, или с низкими ветками. Карлики очень
быстро, насколько это было возможно, залезли на сосны и вскарабкались вверх,
насколько  позволяли  ветки.  Глядя издалека на карликов, свесивших  бороды,
можно было  бы принять их за стариков, которые впали в детство,  и играли  в
мальчишек. Фили и Кили взгромоздились на верхушку высокой лиственницы и были
похожи на рождественскую звезду. Дори,  Ори, Нори, Оин и Глоин устроились на
высоком  дереве, ветви которого  росли  как спицы в  колесе.  Бифур,  Бофур,
Бомбур  и  Торин расположились на соседней  сосне.  Гэндальф,  будучи повыше
ростом,  нашел дерево, на которое никто не мог залезть,  - огромную сосну на
краю  поляны.  Кудесника  скрыли  ветки,  но  когда он выглядывал из  своего
укрытия, его глаза ярко блестели при лунном свете.
     А  что же Бильбо? Он совсем  не умел лазить по деревьям - вот и метался
туда-сюда, как заблудившийся кролик, которого преследуют гончие.
     - Опять ты вора забыл! - упрекнул Нори Дори, когда посмотрел вниз.
     - Все я взломщика на своем горбу таскаю! - огрызнулся Дори. - Сперва  в
пещерах, а теперь еще и на дерево! Да что я носильщик, по-твоему?
     -  Его  же  съедят,  если  ты  ничего  не  сделаешь! - вмешался  Торин.
Завывание доносилось отовсюду и  становилось все  громче. - Дори! -  крикнул
карлик. - Живо подай руку хоббиту!
     Несмотря на  ворчливость  Дори был не таким уж плохим.  Он тянулся  изо
всех сил, но хоббит никак  не  мог поймать его  руку. Тогда  Дори спрыгнул с
дерева и подставил  спину,  чтобы  хоббит вскарабкался на  нее.  И  как  раз
вовремя!
     Волки выскочили на прогалину и сотни горящих глаз уставились на хоббита
и карлика. Но Дори не бросил Бильбо: он подождал, пока хоббит не переберется
с  его плеч на ветку, а потом ухватился за  нее и сам. Но  волк,  пока  Дори
раскачивался на ветке, успел схватить карлика за плащ и едва не стащил его с
дерева. Еще миг - и вот уже  вся стая заполнила поляну; звери жадно смотрели
на добычу, окружали сосны и царапали стволы деревьев.
     Но  даже дикие варги  (так  звали  злых  свирепых  волков, живущих близ
Предела Дикоземья) не могут лазать по деревьям. На время путники оказались в
безопасности. Хорошо  еще, что  ночь была  теплой  и безветренной.  Особенно
долго на деревьях  не посидишь, тем более, когда холодно и дует ветер, а под
деревьями волки  ждут того, чтобы ты свалился и  был разорван  ими  в мелкие
клочья.
     Поляна  в  кольце  сосен  оказалась  местом  сборища  варгов.  Они  все
приходили  и приходили. Волки оставили стражу  у подножья сосны,  на которой
сидели Дори и Бильбо, а  сами принялись обнюхивать каждое дерево: нет ли еще
кого.  Под  соснами, где  были остальные  карлики,  варги  оставили  часовых
(должно  быть  не  одну сотню)  и  уселись  в  круг,  посреди  которого  был
здоровенный волчище. Он заговорил на своем грубом языке. Гэндальфу было ясно
все.  Бильбо,  которому волчье  рычание было совсем  непонятным,  только мог
догадаться, что волк говорил про какие-то злодейства. Так оно и было.  Из-за
громкого воя, который волки издавали  в ответ на речь вожака, хоббит едва не
свалился с ветки.
     Вот  что  понял  Гэндальф,  и  чего  не  понял  Бильбо:  оказывается  в
лиходействах варги были заодно с гоблинами. Обычно гоблины не отходят далеко
от гор, если  они не ищут места  для новой стоянки, если их не прогонят, или
же если они не отправляются  воевать (что в  наши дни, к счастью,  случалось
крайне  редко). Но в те времена гоблины  совершали набеги в поисках пищи  и,
разумеется,  новых  рабов.  В  этих случаях приходили на  помощь варги, хотя
приходилось делить добычу. Иногда волки везли  гоблинов на своих спинах, как
лошади  возят людей. И сейчас, скорее  всего, этой ночью зверье собралось на
поляне,  чтобы  договориться  с  гоблинами  о  большом набеге, но  последние
опаздывали  из-за смерти  своего вожака  и тарарама, учиненного  кудесником,
карликами и хоббитом, за которыми они все еще охотились.
     Но вопреки опасностям многие смельчаки из  южных стран вернулись в  эти
края.  Они  вырубали  деревья  и строили дома в лесистых  долинах  и  речных
поймах. Людей было  много, они  были смелы и  хорошо  вооружены. Даже  варги
боялись нападать на них  при свете дня. Теперь волки рассчитывали на то, что
этой  ночью вместе с гоблинами они нападут на близлежащие селения.  Если все
пройдет успешно, то гоблины угонят в горы лишь  горстку пленников, остальные
будут перебиты и на следующий день от поселков не останется и следа.
     Страшно было слышать  все это, потому что беда грозила не только семьям
лесорубов,  но и  Гэндальфу,  Бильбо,  карликам. Варги были  раздосадованы и
удивлены,  обнаружив чужаков  на месте своего  сборища. Они решили, что  это
друзья  лесорубов,  которые пришли,  чтобы выведать  о готовящемся  набеге и
рассказать обо  всем  жителям долин. Тогда  гоблинам  и варгам  пришлось  бы
сражаться не на жизнь, а на смерть с теми, кого  они  смогли бы схватить или
сожрать  прямо  в постелях. Волки  решили не расходиться, по крайней  мер до
утра,  а присмотреть  за  соглядатаями, чтобы они не сбежали.  "А задолго до
рассвета, - говорили они, - с  гор спустятся гоблины. Они-то умеют лазать по
деревьям и рубить их".
     Этим и можно было объяснить страх Гэндальфа:  от варгов даже  с помощью
волшебства не так то легко отделаться. Но несмотря на то, что кудесник сидел
на  дереве,  окруженном  волками,  так  просто  он  не собирался  сдаваться.
Кудесник сорвал росшие по близости крупные шишки,  поджег одну  из них синим
пламенем, и  швырнул прямо в  круг волков.  Она попала  на  спину одного  из
варгов, и зверь тут же дико завыл от боли, запрыгал, живым факелом заметался
по  прогалине.  А  синие,  зеленые, красные огни  все продолжали сыпаться  с
сосны. Они разгорались, упав  на землю посреди  волчьего круга,  и сразу  же
гасли, рассыпая яркие искры и затягивая поляну едким дымом. Особенно большая
шишка  угодила варгу-вожаку прямо в нос. Он подпрыгнул вверх на целых десять
футов и закружился по  поляне,  от страха  и ярости  кусая  и царапая других
волков.

     Карлики и Бильбо кричали от радости. Волки взбесились, и шум раскатился
по лесу:  веками они  испытывали страх  перед огнем, но  эти горящие  шишки,
которые  безжалостно  жгли,  стали чем-то  более  ужасным.  Если  хоть  одна
маленькая искорка попадала на волчью шкуру, она тут же превращалась в пламя,
прожигающее изнутри: варги катались по земле,  но все было напрасно, - искры
не только не удавалось сбить, но и огонь становился более жгучим. Вскоре все
больше  и больше волков,  которых  охватило безумие, каталось по земле, пока
живые факелы их сородичей страшно выли и  носились по поляне, поджигая  тех,
кто  был еще невредим. Другие варги, завывая, гнали своих  сородичей вниз по
склону, и несчастные были вынуждены искать воду.

     -  Что за шум  сегодня ночью?  - спросил Предводитель орлов.  Он,  весь
черный в свете луны, сидел на вершине одинокой скалы в восточной части  гор.
- Я слышу волчий вой. Не бесчинствуют ли там гоблины?
     Он поднялся в воздух, и тут же двое орлов из свиты сорвались со  скал и
последовали  за  своим Предводителем. Они закружились в поднебесье и, глянув
вниз,  увидели  кольцо  варгов  - крошечное  пятно, мелькавшее где-то  среди
деревьев.  Но  у орлов достаточно  острое зрение,  чтобы издалека  различать
крошечные предметы. Предводитель орлов  с Мглистых гор мог не мигая смотреть
на солнце  без  страха  перед  слепотой и  различить  лунною ночью  бегущего
кролика, пусть даже с  высоты не меньше  мили. Поэтому, никого не замечая на
деревьях,  он увидел  смятение  среди  варгов,  заметил  крошечные  огненные
вспышки в  их шкурах, услышал визг и вой, доносившиеся издалека снизу. А еще
-  отблески  луны на шлемах и  копьях гоблинов, будто бы вся горная  нечисть
длинным строем выбиралась из пещер и вклинивалась в чащобы.
     Орлы совсем не милые  и безобидные птахи. Порой они бывают трусливыми и
жестокими. Но  древние  орлы северных  гор были величайшими из своей породы:
благородные,  гордые и сильные. Они  терпеть не могли гоблинов и не  боялись
их. Как только птицы замечали гоблинов (а орлы их не едят),  они налетали на
них и загоняли их обратно в пещеры, тем самым, мешая их лиходейским умыслам.
Гоблины же боялись и ненавидели орлов, но они никак не могли добраться до их
гнездовий на отвесных скалах или вообще прогнать с гор.
     Да, этой  ночью  Предводителя орлов заинтересовало происходящее  внизу,
поэтому  он собрал большую  стаю, которая  под его  началом покинула горы  и
медленно закружилась, спускаясь все ниже и ниже,  все ниже, к кольцу варгов,
к месту их встречи с гоблинами.
     И вовремя! Внизу происходили страшные события.  Горящие волки  метались
по лесу,  и сосняк  запылал сразу в нескольких местах.  Лето  было  в  самом
разгаре,  и в этом месте Мглистого хребта дождей  выпадало немного. Пожухлый
папоротник,  бурелом,  сухой  ковер  из  осыпавшейся  хвои,  кое-где стоящие
мертвые  деревья  вскоре  охватило  пламенем.  Вокруг  поляны  варгов встала
огненная стена, но волки не ушли,  не бросили охранять  соглядатаев. Высунув
языки и злобно глядя вверх своими огненно-красными глазами, они от бешенства
и ярости еще пуще завыли и заскакали вокруг деревьев, проклиная  карликов на
своем ужасном языке.
     Внезапно, гикая и крича, на поляну выбежали гоблины. Им почудилось, что
битва  с лесорубами уже  началась,  но  вскоре они поняли, что  случилось на
самом деле. Некоторые гоблины попадали со смеху. Другие потрясали  копьями и
били их  древками  в щиты. Гоблины  не  боятся огня, и вскоре  они придумали
развлечение, которое показалось им изумительным.
     Одни  гоблины  согнали  волков  в  стаю.  Другие  натащили  бурелома  и
папоротника,  разбросали  все это  вокруг деревьев,  в то время  как  другие
затаптывали  и  сбивали  огонь, охвативший  поляну,  и почти  погасили  его,
оставив пламя только под деревьями, на которых сидели карлики. Гоблины  даже
подкармливали  огонь листьями, папоротником, сухими ветками. Немного  погодя
карлики  оказались окруженными огнем  и  удушливым дымом, которым гоблины не
давали  перепрыгнуть  на  другие  сосны.  Дым  разъедал  хоббиту  глаза,  он
чувствовал  жар пламени  и  сквозь  чад  различал  пляшущих  вокруг деревьев
гоблинов,  будто  это был  праздничный костер в день  Средьлетня. А рядом  с
кругом  пляшущих  воинов, которые трясли копьями и секирами, на почтительном
расстоянии поджидали наблюдающие за пляской волки.
     Бильбо слышал, как гоблины затянули страшную песню:

     На пяти соснах - пятнадцать птиц,
     Перья им жжет огненный хлыст!
     Куда ж вы без крыльев хотите лететь?
     Глупые птицы, не время вам петь!
     Что с вами сделать? Зажарить? Сварить?
     Живыми сожрать или прокоптить?

     Тут гоблины прекратили петь и закричали:
     -  Улетайте, пташки!  Летите, если можете! Спускайтесь  сюда или мы вас
прямо в гнездах изжарим! Пойте, пойте, пташки! Чего молчите?
     - Убирайтесь отсюда, противные мальчишки, - прокричал в ответ Гэндальф.
-  Еще не  пора птицам вить гнезда! А скверных мальчишек,  которые играют  с
огнем, наказывают!
     Он крикнул это, чтобы разозлить гоблинов  и показать им: дескать, я вас
не боюсь.  Однако на самом  деле  все  было совсем не так,  и от  могущества
кудесника  это  не зависело. Гоблины не обратили на него никакого внимания и
дико завыли:

     Пылает трава! Горят дерева!
     Жар пусть чадит! Дым пусть коптит!
     Факелов свет шлет ночи привет!
     Эгей!
     Жарь и души! Пали и глуши!
     Тлей, борода! Вытекайте, глаза!
     Волос, смерди! Жир, растай!
     Кожа, трещи! В золе остывай!
     Куча костей!
     Глупых гостей!
     Костер разжигай!
     Скорей, смерть, карликов встречай!
     Э-гей!
     Э-ге-ге-гей!
     Йа-ха!

     Под  выкрик  "Йа-ха!"  пламя  подползло к  дереву  Гэндальфа,  и  через
мгновение - к  другим. Кроны  охватило  огнем,  и  нижние  ветки  затрещали.
Гэндальф взобрался на верхушку дерева. Его посох вспыхнул молнией и кудесник
приготовился  прыгнуть прямо на копья гоблинов. Тут  бы ему и конец, но зато
Гэндальф  убил бы многих врагов, молниеносно обрушившись на них. Но этого не
произошло, ибо Предводитель орлов подхватил когтями Гэндальфа и взмыл ввысь.

     Гоблины  завыли  и завопили  от  удивления  и злости.  В ответ раздался
клекот Предводителя орлов, которому кудесник что-то сказал; птицы, повинуясь
воле  своего вожака, ринулись вниз,  подобно  огромной тени. Волки завыли  и
защелкали  зубами,  гоблины разозлились, затопали  и зарычали, стали  метать
копья в орлов, но тщетно. Птицы хватали и относили горных тварей подальше от
поляны,  расцарапывали когтями  их  злобные рожи, пока  остальные летали над
деревьями и хватали карликов,  которые  пытались изо всех сил  вскарабкаться
как можно выше.
     Бедолагу  Бильбо   опять  едва  не  бросили!   Но  ему  посчастливилось
ухватиться  за  ноги  Дори: того схватили  последним, -  так они оказались в
небе, пролетая над пожарищем и  смятением. Хоббит раскачивался  в воздухе, и
ему казалось, что его руки вот-вот оборваться.
     Где-то внизу варги и гоблины  разбежались по всему лесу; некоторые орлы
все  еще кружились над местом происшествия. Вдруг  огонь подпрыгнул и лизнул
самые  высокие ветви, которые тут же оделись пламенем.  Всю поляну  затянуло
дымовой  завесой,  пронзаемой  потоком  огненных  искр.  Бильбо  выбрался  в
последний момент.
     Вскоре зарево пожара осталось позади:  внизу, посреди  черноты,  мигало
крошечное огненно-красное пятнышко. Путников несло все  выше и выше. Позднее
хоббит вспоминал,  как он крепко-накрепко  вцепился в лодыжки  Дори, стонал:
"Руки мои, руки!" - а Дори причитал в ответ: "Ноги мои, ноги!".

     Даже в  лучшие  времена у хоббита от высоты кружилась голова.  Когда он
смотрел вниз  с края невысокого обрыва, у него темнело в  глазах, ему всегда
не  нравились  лестницы  и  лазанье  по  деревьям (ведь  раньше  хоббиту  не
приходилось  убегать  от волков).  Можно только представить,  как  у  Бильбо
закружилась голова, когда он посмотрел вниз и увидел проплывающие под ногами
широко  раскинувшиеся  ночные  края, озаряемые мутным  светом  луны,  крутые
скалы, протекавшие в долинах речушки.
     Снова приблизились горные вершины, по которым  небрежно  скакали лунные
блики, несмотря на то,  что было лето, в  горах  царил холод. Бильбо думал о
том, сможет ли он выдержать все это до конца. Тут он попробовал  вообразить,
что может произойти, если ослабнут руки, и его замутило.
     К  счастью  для  хоббита  полет  закончился:  еще  немного  и  руки  бы
разжались. Со  вздохом выпустил  руки  Дори  и  упал прямо  на  жесткое  дно
орлиного  гнезда.  Бильбо лежал  молча,  в голове  у него страх оказаться  в
бездонной  темени  долин  смешался  с удивлением  от спасения из  огня.  Его
тошнило от голода и тех  испытаний, которые выпали на его  долю в  последние
три дня.
     -  Теперь  я  знаю,  что  чувствует кусок ветчины, когда  его  подденут
вилкой,  снимут со сковородки и положат назад в кладовку! - сказал он, придя
в себя.
     -  Вот  и нет! - послышалось  ответное ворчание  Дори.  - Кусок ветчины
знает, что  в конце концов плюхнется на  сковородку, а мы, надеюсь,  нет.  К
тому же орлы не вилки.
     - О  нет! Не вилки и  даже не  вилы! Нет,  я не  это  хотел  сказать! -
спохватился Бильбо, ерзая на месте и поглядывая на орла, который примостился
неподалеку. Хоббит  испугался: какую еще околесицу он успел наговорить, и не
сочтет  ли  орел все  это  грубостью с его  стороны. Не  нужно грубить  этим
птицам, особенно если ты ростом с хоббита и находишься в их гнезде.
     Орел точил клюв о камень, чистил перья и не обращал ни на кого никакого
внимания.
     Вскоре прилетел другой  орел: "Предводитель требует  пленных на Большой
уступ!" - проклекотал он и тут же взмыл в небо. Дори сразу схватили в  когти
и унесли далеко в ночь, оставив Бильбо на скале. Совсем одного. Хоббит никак
не мог понять,  что хотел сказать орел словом "пленные",  и решил,  что  его
обязательно  разорвут в клочки на ужин вместо  кролика, когда  наступит  его
черед.
     Орел вернулся, схватил хоббита за шиворот и  унес под  облака.  На этот
раз полет был коротким. Очень  скоро трясущийся от страха Бильбо оказался на
земле, точнее  на широком выступе одной из скал горного хребта. Оттуда можно
было только  спрыгнуть: другого пути вниз не было; не было  и дороги наверх:
на  выступ можно было только взлететь.  Тут  хоббит увидел карликов, которые
сидели, прислонившись спинами к каменной  стене. Предводитель орлов тоже был
там и говорил о чем-то с Гэндальфом.
     В  конце  концов, выяснилось, что  Бильбо вовсе не собираются есть. Как
оказалось, кудесник и  Предводитель  орлов давным-давно знали друг  друга  и
были даже  старыми  друзьями.  Дело в том, что Гэндальф,  часто  бывавший  в
горах,  оказал  орлам  великую услугу  - вылечил  их Предводителя  от  раны,
нанесенной стрелой. Поэтому  словом "пленные" орлы называли добычу гоблинов,
вырванную  из  их  лап,  а  не как-нибудь  иначе. Прислушавшись  к разговору
кудесника и орла, хоббит понял, что они наконец-то выберутся из этих ужасных
гор. Гэндальф просил птицу, чтобы та,  собрав своих сородичей, отнесла  его,
карликов и хоббита как можно дальше от гор и поближе к равнинам, чтобы можно
было продолжать путешествие.
     Но  Предводитель  орлов  не  захотел   относить  их  близко  к  людским
поселениям:
     - Люди будут стрелять в нас из больших тисовых  луков, - сказал  он,  -
потому что им покажется, будто мы прилетели за их овцами. Отчасти они правы.
Мы, орлы, рады, что мы отплатили тебе,  Гэндальф, за добрую услугу, но мы не
будем подвергать себя опасности в южных краях ради горстки карликов!
     - Что ж, - ответил Гэндальф, - тогда отнесите  нас как можно дальше  от
гор,  куда  захотите! Мы  и так  вам  уже  многим обязаны.  Но  меня и  моих
спутников мучит голод.
     - А я и подавно умер! -  прошептал Бильбо таким тихим  голосом, что его
никто не расслышал.
     - Этому горю помочь можно, - согласился Предводитель орлов.
     Через  некоторое время  на  выступе  запылал  костер,  вокруг  которого
расселись карлики,  и  от  которого  повалил дурманящий  запах жаркого. Орлы
натащили сушняка, принесли  зайцев,  кроликов  и  ягненка. Карлики  занялись
готовкой. Бильбо был слишком слаб, чтобы  помогать им, к тому же  он не умел
свежевать кроликов и резать мясо,  потому что привык к тому, что все готовое
ему  поставлял  мясник.  Гэндальф  разжег костер  и прилег,  сочтя свое дело
сделанным,  ибо  Оин  и  Глоин потеряли трутницы. (До  сих  пор  карлики  не
признают спичек!)
     Так закончились  приключения в  Мглистых горах.  Вскоре Бильбо наелся и
почувствовал себя хорошо. Теперь он мог спать спокойно, хотя ему хотелось не
мяса, поджаренного на вертелах, а булки с маслом. Хоббит свернулся калачиком
на твердой скале и  захрапел  гораздо  громче, чем в те дни, когда он спал в
своей постели в уютной норке. Бильбо снилось, что дома он ходит из комнаты в
комнату и ищет что-то такое, чего он никогда не видел, или не мог вспомнить,
как выглядит эта вещь.



     На рассвете Бильбо разбудили яркие  лучи солнца. Хоббит  вскочил, чтобы
посмотреть  на часы, поставить на огонь чайник - и понял: он не дома. Он сел
и стал мечтать -  причем зря - об умывании и расческе. На завтрак не было ни
чая,  ни ветчины с гренками, а  только холодные остатки вчерашней баранины и
крольчатины. А после завтрака нужно было сразу же отправляться в путь.
     На сей раз хоббиту позволили вскарабкаться орлу на спину и примоститься
между крыльями.  В лицо дул ветер, и Бильбо зажмурился. Карлики  выкрикивали
прощания  и  обещали при первой  же возможности  отблагодарить  Предводителя
орлов,  когда птицы  взмыли  с крутой вершины в поднебесье. Солнце  все  еще
освещало вершины крайних  восточных гор. Утро выдалось прохладным, в долинах
и впадинах клубился  подкрадывавшийся к  ледникам  и вершинам  туман. Бильбо
приоткрыл один  глаз и увидел, что  орлы  поднялись очень высоко над землей,
оставляя  горы  далеко  позади. Хоббит зажмурился  и еще  сильнее вцепился в
перья.
     - Ни щиплись, - сказал орел. -  Ты же не кролик, хотя похож на него. Не
бойся.  Нет ничего приятнее прохладного  утра и  легкого ветерка. Что  может
быть лучше полета?
     Бильбо  хотел  сказать: "Теплая ванна  и поздний завтрак на лугу" -  но
решил, что лучше промолчать и ослабить хватку.
     Немного погодя, орлы, должно быть, залетели на место посадки: они стали
кружить  на  месте,  опускаясь  все ниже  и ниже. На  это ушло  еще  немного
времени,  и хоббит наконец-то  отважился  открыть  глаза. Земля  была  очень
близко; внизу  раскинулись зеленые  луга, поросшие дубами  и вязами. Равнину
пересекала река, посреди которой торчала то  ли скала,  то ли каменный холм,
напоминавший обломок горы, будто бы сюда его забросил во время игры какой-то
великан. Орлы быстро опустились на скалу и оставили там путников.
     -  Прощайте!  -  проклекотали  птицы.  -  Пусть  во  время  похода  вам
сопутствует  удача,  пока  вы  не  вернетесь  в  свои  гнезда! - Так  обычно
прощаются орлы.
     -  Да  поможет попутный ветер  долететь вам  туда,  где  бродит луна  и
плавает в воде  солнце!  - прокричал Гэндальф, - зная, что  нужно отвечать в
таких случаях.
     Так они расстались. Позже Предводитель орлов стал королем  всех птиц, а
карлики преподнесли ему золотую корону и золотые ожерелья для его пятнадцати
охранников. Больше хоббиту не довелось увидеть орлов, разве что в день Битвы
Пяти  Воинств, когда они кружили высоко в небе. Но обо всем этом речь пойдет
в конце нашей повести.
     Вершина скалы, с которой  к мелкому броду вели ступеньки, была плоской,
а в ее подножии была пещерка, где пол  был покрыт голышами. Путники укрылись
в ней и начали думать, что делать дальше.
     - Я  всегда хотел, чтобы все мы, если бы  это  было возможно, -  молвил
кудесник, - пересекли горы. Благодаря моему умелому руководству  и удаче нам
это удалось. Мы  очутились намного восточнее того места, куда я раньше хотел
вас вывести,  в  конце концов, это не мое приключение.  Может  быть,  мы еще
увидимся  до  того, как оно  закончится, а  пока мне  нужно  заняться  более
неотложными и важными делами.
     Карлики  почувствовали  себя преданными  и стали возмущаться, а  хоббит
захныкал:  ведь  они  думали, что  Гэндальф  будет с ними до конца,  да и от
опасностей будет спасать.
     - Пока я еще могу  побыть с вами, - ответил он.  - По меньшей мере день
или два. Может, я еще смогу  вытащить вас из  того положения,  в  котором вы
оказались,  да  и мне  самому  такая помощь  не помешала бы.  У  нас нет  ни
провизии,  ни поклажи, ни пони, чтобы ехать  дальше. Мы даже не  знаем, куда
нас занесло.  Думаю, мы сейчас находимся на несколько лиг севернее от тракта
- еще  бы  в  такой  то спешке!  Мало  кто  живет  в  этих краях,  хотя люди
поселились здесь еще когда я последний раз хаживал здешними  тропами, а было
это уже  не припомню когда.  Но мне известно,  что неподалеку  отсюда  живет
некто. Этот самый некто и вырубил степени в скале - Карроке, кажется,  он ее
называет  именно так. Он, разумеется, сам  бывает  здесь нечасто,  только по
ночам,  но  встречаться с ним  опасно.  Чтобы наш, точнее ваш,  поход прошел
удачно,  мы первыми должны отправиться к нему. Надеюсь, что когда вы пойдете
дальше, я смогу  пожелать вам, как, впрочем, и орлам,  попутного ветра, куда
бы вы ни направлялись.
     Карлики  умоляли кудесника остаться.  Они сулили  ему драконово золото,
серебро и драгоценные камни, но Гэндальф оставался непреклонен.
     - Посмотрим, посмотрим, - проворчал он, - сперва добудьте это золото, а
потом будем делиться.

     После этого  карлики замолчали.  Затем они  разделись  и  выкупались на
мелководье с  каменистым дном. Солнце было  жарким, так что путники  обсохли
быстро, кое-как подкрепились, чтобы утолить голод,  перешли реку вброд (неся
хоббита) и пошли меж толстых дубов и вязов по лугу с высокой зеленой травой.
     -  А  почему  эта скала  называется Каррок?  -  спросил шедший рядом  с
кудесником Бильбо.
     - Он так называет на своем языке все похожие скалы, - пояснил Гэндальф.
- Но эту - не просто карроком, а  большой буквы,  потому  что  она находится
рядом с его домом, и о ней ему известно все.
     - Кто называет? Кому известно?
     - Тому самому Некто, о котором я говорил. В этих краях он хозяин. Когда
я представлю вас ему, будьте с ним как  можно учтивее. Знакомить с ним вас я
буду постепенно,  - подвое, -  а вы  ДОЛЖНЫ НЕ  разгневать его, иначе  боюсь
представить,  что может случиться.  В  гневе  он  ужасен, а если  в  хорошем
настроении - с ним еще можно будет кое-как столковаться. Еще раз говорю вам:
не злите его.
     Едва расслышав,  о чем  говорят  Гэндальф и  Бильбо,  карлики  сразу же
окружили кудесника.
     - Это мы прямо сейчас к нему идем? - наперебой спрашивали  они. - Разве
здесь нет никого подобрее? Не пора ли объяснить все поподробнее?
     - Да, к нему! Нет, и точка! Я только  и делаю,  что объясняю! - сердито
отвечал кудесник. - Хотите знать больше  - его зовут Беорн. Он очень сильный
и умеет менять шкуры.
     -  Что? Скорняк?  Который  делает  котика  из  кролика, если не удается
спустить за белку? - спросил Бильбо.
     -Громы небесные! Нет,  нет, нет и еще раз НЕТ! - воскликнул Гэндальф. -
Не  будь  дураком,  Бильбо Бэггинс,  если можешь!  И  постарайся,  во всяком
случае,  даже  за  добрую  сотню  лиг  от  его дома не  поминать  скорняков,
меховщиков, муфты, меховые накидки, пледы  и про всякое  такое, будь все эти
вещи неладны! Потому что он - оборотень! Да, оборотень, потому что если он и
меняет  шкуры,  то  свои  собственные: иногда  его  видят  в  образе черного
медведя,  а  иногда -  в облике  черноволосого человека с сильными руками  и
косматой  бородой.  Больше  я  вам  ничего  не  скажу,  но  и  этого  вполне
достаточно.  Говорят,  он  ведет  свой  род  от  древних  медведей,  которые
спустились с гор, когда там  обосновались великаны. Другие рассказывают, что
он  потомок тех людей, которых  Смауг  вместе с другими  драконами прогнал с
северных  гор, где потом поселились  гоблины.  Точнее не знаю, но думаю, что
правы последние. Расспросов Беорн терпеть не может.
     На него не действуют никакие горы,  кроме  его  собственных. Он живет в
большом  бревенчатом доме посреди  дубравы и как  человек разводит скотину и
лошадей,  таких  же  чудных,  как   и   он  сам.  Они  работают  на  Беорна,
разговаривают с ним, а он их не  ест,  впрочем, Беорн и не охотится на диких
зверей. А еще у него есть ульи с  большими злыми  пчелами, потому что ест он
только  мед и молоко. В медвежьем облике Беорн  может очень быстро и  далеко
передвигаться. Как-то ночью я увидел  его на вершине Каррока; он наблюдал за
луной, которая садилась за Мглистый хребет, и я  слышал, как он проворчал на
своем  медвежьем языке: "Придет день, когда  все они вымрут, а  я вернусь!".
Вот поэтому я решил, что Беорн пришел с гор.
     Теперь Бильбо и карлики  замолчали:  им было  над  чем подумать.  Опять
пришлось идти далеко: сперва  -  вверх по склону, а потом -  вниз, в долину.
Солнце  припекало  все  сильнее. Иногда путники отдыхали в тени  деревьев, а
Бильбо так проголодался, что съел бы и желуди, созрей они  достаточно, чтобы
упасть на землю.
     Уже перевалило за полдень, когда  показались огромные  пятна  цветочных
зарослей,  бутоны которых только начали  раскрываться.  Казалось, будто  это
были огромные клумбы. Особенно много было дикого белого  душистого  клевера.
Воздух подрагивал от  жужжания. Вокруг летали пчелы.  И какие!  Таких Бильбо
раньше не приходилось видеть.
     "Такая ужалит, - подумал он, - сразу вдвое распухну!".
     Каждая  пчела  была больше любого  шершня.  Их  жала  - больше большого
пальца, а желтые полосы на их черных тельцах отливали огнистым золотом.
     Через  некоторое  время  отряд очутился  перед кольцом  высоких дубов и
изгороди из  терновника - такой густой и высокой, что  через нее нельзя было
перелезть или увидеть, что происходит внутри.
     - Лучше подождать здесь, - посоветовал кудесник карликам, -  а когда  я
позову или свистну - идите, но парами, через каждые пять минут, запомнили? А
сейчас смотрите  внимательно, куда  я пойду.  Бомбур пойдет последним: из-за
своей толщины сойдет и за двоих. Идем, Бильбо  Бэггинс! Где-то  рядом должна
быть калитка.
     Хоббит и  кудесник подошли к высокой и широкой деревянной  калитке,  за
которой   виднелся  сад  и  скопище  деревянных  построек  из  обтесанных  и
необтесанных бревен: амбары, сараи, конюшни и длинный  низкий дом.  На южной
стороне подворья  стояли  бесконечные  ряды ульев  с аккуратными соломенными
крышками: воздух наполняло жужжание пчел.
     С трудом открыв скрипучую калитку, Гэндальф с хоббитом пошли к дому  по
широкой  дорожке.  Несколько лошадок, чистых и хорошо  ухоженных, посмотрели
умными глазами на незнакомцев и помчались к постройкам.
     - Теперь они расскажут ему о чужаках, - заметил Гэндальф.
     Немного погодя незваные  гости вышли на  подворье,  огражденное главным
строением  и его двумя  большими  крыльями.  Посреди  двора  лежал  огромный
дубовый ствол, рядом с которым валялись обрубленные ветки. Над стволом стоял
огромный   детина  с  густыми  черными  волосами   и  курчавой   бородой,  с
мускулистыми руками  и ногами.  На  нем  была  длинная, до  колен, шерстяная
туника, а сам он опирался на большой топор. Лошадки стояли рядом, уткнувшись
мордами в его плечи.
     -  Уф! И это они? - спросил детина лошадок. - Идите, с виду  они, вроде
бы, не опасные.
     Он громко расхохотался, бросил топор и подошел ближе.
     - Кто вы такие, и что вам  тут  понадобилось? - хмуро спросил  верзила,
возвышаясь над Гэндальфом. А что до Бильбо, так  хоббит мог  спокойно пройти
под ногами незнакомца, не задев при этом края его бурой туники.
     - Я - Гэндальф, - представился кудесник.
     -  Совсем не  слыхал  о таком! - проворчал детина. - А  это что  еще за
карапуз?  -  спросил он, пригнувшись  и пристально  глядя на  хоббита из-под
всклокоченных черных бровей.
     -  Это  Бильбо  Бэггинс, хоббит из  приличной  семьи  и  с  безупречной
репутацией, -  вставил слово  Гэндальф. Бильбо поклонился. Ему было неловко:
на жилете  совсем  не  было пуговиц  и  не  было шляпы, чтобы снять. -  Я  -
кудесник и кудесник, - продолжил Гэндальф. - Если вы  ничего не слышали  обо
мне, то я о вас наслышан достаточно. Но быть может, вам  что-нибудь известно
про Радагаста, моего  двоюродного брата, который живет  неподалеку  от южных
окраин Черной пущи?
     - Слыхал,  как же. Даром  что колдун  -  человек  порядочный. Мы  с ним
видимся  изредка, - ответил Беорн. - Ладно,  я теперь знаю, кто вы, или,  по
меньшей мере, за кого себя выдаете. Что вам нужно?
     -  Честно говоря, мы растерялись все свои пожитки, почти заблудились  и
нам  очень нужна  помощь или хотя бы совет.  К  тому же в  горах мы попали в
переделку с гоблинами.
     - С  гоблинами,  - переспросил Беорн,  но уже не так угрюмо. - Ого! Так
значит, у вас были неприятности с гоблинами? А чего вас к ним занесло?
     -  Это  вышло случайно.  Они  внезапно напали  на нас  возле  перевала,
который  мы  хотели пересечь, чтобы выйти где-то  в этих краях. В общем, это
долгая история...
     - Тогда ступайте в дом, и я вас слушаю, если это не затянется на  целый
день, - велел Беорн, показав дорогу через темный проход, которая вела в дом.
     Бильбо и Гэндальф  оказались в  просторном покое, посреди  которого был
очаг. Хотя  стояло лето, в очаге горел огонь, а дым поднимался к закопченным
стропилам и  отверстию в кровле. В конце  полутемного покоя  была  маленькая
дверь  на площадку, похожую на  веранду,  которая стояла на  сваях из  целых
древесных  стволов.  Веранда выходила на  юг. Залитая светом,  она сохраняла
тепло,  склонявшегося  к западу  солнца,  которое  покрывало позолотой  сад,
особенно цветы, подступавшие к ступенькам веранды.
     Там они сели на  деревянные  скамьи, и,  пока Гэндальф начинал рассказ,
Бильбо свесил  усталые ноги и разглядывал цветы в саду, пытаясь угадать, как
они называются, хотя таких цветов хоббит раньше никогда не видел.
     - Я отправился в горы с одним-двумя приятелями... - начал Гэндальф.
     - Или двумя? Я вижу лишь одного,  да и то фитюльку, - перебил кудесника
Беорн.
     - Что ж, по правде говоря, я не хотел вас беспокоить, если бы знал, что
вы заняты. Можно мне их позвать?
     - Давай, зови!
     Гэндальф издал долгий и  пронзительный  свист  - и  вот, Торин  и  Дори
обходят дом по садовой дорожке; поднимаются на веранду и кланяются.
     - С  одним-тремя,  если  не  ошибаюсь! -  удивился  Беорн. - Но  это же
карлики, а не хоббиты!
     - Торин Дубощит, к вашим услугам!  Дори, к вашим услугам!  - поочередно
ответили карлики, еще раз поклонившись.
     - Не нужны мне  вовсе  какие-то услуги, спасибо, - буркнул Беорн. - Но,
думаю,  мои вам понадобятся.  Карликов я не жалую, но  раз  уж ты Торин (сын
Траина, сын Трора,  если не  ошибаюсь), раз твои спутники так знамениты, раз
вы  враги  гоблинов и  не замышляете чего-нибудь в моих краях... А,  кстати,
куда это вы направляетесь?
     - В  земли своих  отцов,  далеко на  восток от Черной пущи,  - вмешался
Гэндальф.  - В ваши края  мы  попали не по своей  воле. Мы  переходили через
Высокий Перевал, который должен был  вывести  нас  к  тракту, который  лежит
южнее ваших  угодий,  когда  на  нас  напали  те самые гоблины,  о которых я
рассказываю.
     -  Валяй  дальше,  -  сказал   Беорн,  который  никогда  не   отличался
вежливостью.
     - Разразилась  страшная  гроза,  каменные  великаны швырялись обломками
скал,  а  мы укрылись в пещеры, которая  была  в  конце тропы.  Хоббит, я  и
несколько наших спутников...
     - Так, по-твоему, двое - это несколько?
     - Конечно, нет. На самом деле нас было больше.
     - И где они? Убиты? Съедены? Вернулись восвояси?
     - Да что вы! Должно быть, не все пришли на мой свист. Стесняются, как я
полагаю. Понимаете, мы  очень  боимся потревожить вас  и оторвать  от важных
дел.
     - Ну так свисти! Раз уж ко  мне  и заявились гости, то, думаю, если  их
будет одним-двумя больше, все равно придется встречать.
     Гэндальф снова свистнул, но  не успел  закончить, как  Ори  и  Нори уже
оказались  у  веранды: ведь кудесник велел  карликам приходить  через каждые
пять минут.
     - Ба!  -  воскликнул Беорн. - Быстро же вы  объявились, где  вас только
прятали. Ну, давайте, проходите, чертики из табакерки.
     - Нори, к вашим услугам. Ори, к ва... - но Беорн прервал их.
     -  Спасибо, если что  понадобится,  скажу. Сядьте  и  продолжайте  ваши
россказни, а то вы так до ужина не управитесь.
     - Едва мы уснули, - продолжил  Гэндальф, - как в дальнем  конце  пещеры
появилась трещина, оттуда  выскочили  гоблины, схватили  хоббита,  карликов,
стадо пони...
     - Целое стадо  пони?! Да вы что, бродячий цирк? Или везли много всякого
добра? И ты всегда называешь шестерку стадом?
     - О нет! Ведь там было больше пони, чем шесть,  потому  что больше было
нас. А вот  и еще двое! - как раз  в это время появились Балин и Двалин. Они
так низко кланялись, что  подметали  своими  бородами каменный  пол.  Детина
сперва нахмурился, но карлики так старались быть как можно вежливее, что все
кланялись  да кланялись,  размахивая своими капюшонами так  (а  это  было  в
обычае у карликов), что Беорн  не удержался и громко  расхохотался:  так его
рассмешили.
     -  Вот  уж и впрямь цирк!-  воскликнул он. -  Да  еще  какой!  Входите,
весельчаки, и  называйте  имена. Сейчас ваши  услуги мне ни  к  чему, только
имена, а потом садитесь и прекращайте подметать пол.
     - Продолжай, - велел Беорн кудеснику.
     - Где же  я остановился? Ах,  да! Меня им не удалось  схватить.  Я убил
вспышкой пару гоблинов...
     - Хорошо! -  взревел Беорн. -  Оказывается  и от колдунов есть какой-то
толк!
     -  ...И  они  скользнули в  щель,  перед  тем,  как она  сомкнулась.  Я
последовал к главной пещере, где  собирались гоблины. Там был их вожак и его
охрана, кажется тридцать-сорок воинов. И я подумал: "Даже если  пленные и не
скованы, то что может дюжина против всей этой толпы?".
     -  Дюжина? Впервые  слышу,  чтобы  восьмерых  называли  дюжиной!  Или в
табакерке есть еще чертики?
     - Да, еще  двое. И они как раз идут сюда... Наверняка, Фили и  Кили,  -
ответил  Гэндальф,  когда карлики вошли,  встали в дверях и начали с улыбкой
отвешивать поклоны.
     -  Довольно,  -  сказал  Беорн.  - Сядьте  и  помалкивайте.  Продолжай,
Гэндальф.
     Гэндальф  продолжил  свой рассказ, пока не  дошел до  описания  битвы в
темноте,  о том,  как  нашли  нижние ворота, и как  все  перепугались, когда
обнаружили, что Бильбо Бэггинс исчез.
     - Мы считали и обнаружили, что хоббита нет. Нас было четырнадцать.
     -   Четырнадцать?   Впервые  слышу,   чтоб   из   десятерых  оставалось
четырнадцать! Может быть, все же девять, или ты опять кого-то прячешь.
     - Ах, да!  Вы  ведь  еще не видели  Оина и Глоина. Великое пламя, вот и
они! Ничего страшного, если они вас потревожили?
     - Пускай входят  и побыстрей!  Вы,  двое,  входите  и салитесь.  Только
посмотри,  Гэндальф, даже сейчас  у нас  десять  карликов,  ты  да пропавший
хоббит. Но тогда, если не считать потерявшегося, вас  всего одинадцатеро, да
и то если не считать кудесника человеком. Ладно, дальше рассказывай.
     Хозяин  и виду  не подал,  что  его  заинтересовал  рассказ  кудесника:
издавна Беорн очень хорошо знал ту часть гор, которую  описывал Гэндальф. Он
только кивнул и нахмурился, узнав о  появлении  хоббита, оползне и стычке  с
волками.
     Когда Гэндальф подошел к тому, как  он и его спутники вскарабкались  на
деревья  и были  окружены  волками, Беорн  вскочил,  забегал  по  веранде  и
проворчал: "Меня там не было! Я бы им закатил кое-что получше фейерверка".
     -  Что ж, - сказал Гэндальф,  видя,  что  его рассказ  произвел хорошее
впечатление, - я  сделал все, что мог. Под нами бесновались варги, а  сосняк
загорелся. Тут с гор спустились гоблины и быстро обнаружили нас.  Они завыли
от радости и запели, чтобы позабавиться. Кажется: "На пяти соснах пятнадцать
птиц..."
     - Этого мне только не доставало! - взревел Беорн.  - Только не  говори,
что гоблины не умеют считать! Умеют и еще как! Дюжина -  не пятнадцать, и им
это известно!
     -  И мне тоже. Там еще  были  Бифур и Бофур. Раньше  я  не осмелился бы
представить их вам, но они уже здесь.
     Вошли Бифур и Бофур.
     -  И  я!  - пыхтя выпалил бежавший позади  Бомбур. Толстяк рассердился,
потому  что его оставили напоследок. Он  не  захотел  ждать положенных  пяти
минут и тут же пустился догонять последнюю пару.
     -  Ну,  теперь-то  вас точно пятнадцать,  -  и  так как  гоблины  умеют
считать, полагаю, столько  же вас и было на деревьях. Теперь наверняка, ваши
россказни закончатся без перебоев.
     Только  сейчас Бильбо  понял, как  умно поступил Гэндальф.  Перерывы  в
рассказе постепенно увлекали Беорна, и  он, по крайней  мере, не выставил бы
карликов, как подозрительных попрошаек: если он мог,  то старался  никого не
приглашать, тем более, что  друзей  у  Беорна  было мало, к тому же жили они
далеко,  и  за раз Беорн не приглашал  больше двух.  А тут у него на веранде
сидят четырнадцать бродяг!
     К этому времени кудесник окончил рассказ на том, что  их спасли орлы, и
отнесли на Каррок. Солнце скрылось за Мглистsм хребтом, а тени в саду Беорна
выросли.
     - Хорошая история!  - сказал  он.  -  Давненько  я  ничего подобного не
слыхал.  Если бы все попрошайки рассказывали так, как вы, я,  может,  был бы
подобрее с ними.  Вы, разумеется, могли  все это  и  выдумать, но ужин-то вы
заслужили. Давно пора.
     - Да, конечно, - отвечали они. - Большое спасибо.

     В  покое стало  совсем  темно. Беорн  хлопнул в  ладоши; вошло  четверо
красивых  белых  пони  и  несколько больших  длинноногих серых собак.  Беорн
что-то  сказал  им на странном языке, похожем  на загнанное в  нос  звериное
хрипение.  Они вышли и вскоре вернулись, неся во  ртах факелы,  которые  они
потом зажгли  от очага, и воткнули в низко расположенные скобы,  вделанные в
стропила. При желании собаки могли ходить на  задних  лапах, а  в передних -
нести вещи. Они быстро достали доски и козлы, разместили их вокруг очага.
     Потом послышалось  бяя-бяя-бяя!  -  и  появились  белоснежные  овцы под
предводительством черного барана. Одна из них  принесла скатерть  с вышитыми
по краям звериными  фигурками, другие принесли на широких спинах  подносы  с
чашами,  тарелками, ножами  и  деревянными ложками,  которые  собаки  быстро
разложили на маленьких столиках. Они были слишком низкими даже для хоббита и
казались неудобными.  Пони  поставили  перед гостями  две  низкие  скамьи  с
широкими  сиденьями и короткими толстыми ножками для Гэндальфа и Торина, а в
дальнем конце стола, сделанный точно так же,  как и скамьи, большой стул для
Беорна (когда он сел, его ноги протянулись далеко  под  столом). Все стулья,
которые  находились в доме, были низкими, наверное,  для  удобства  чудесных
животных,  которые ждали Беорна. Только на  чем сидеть  гостям?  Про  них не
забыли. Пони прикатили отполированные и отшлифованные круглые колоды, низкие
даже для Бильбо. Вскоре все расселись вокруг стола Беорна, в жилище которого
так давно не было гостей.
     Там гости отобедали, или отужинали, потому что они толком ничего не ели
с тех пор, как покинули Последнюю Светлую Обитель на Западе и распрощались с
Элрондом. Вокруг  мигали отсветы  факелов и очага,  а на  столе  горели  две
восковые  свечи.  Пока  путники  ели,  Беорн  глубоким  раскатистым  голосом
рассказывал  о  землях Глуши по эту  сторону гор и, особенно, про дремучий и
опасный лес, простирающийся на расстояние целого дня пути, как на север, так
и на юг, про дебри, которые преграждали путь далеко на  Восток - про ужасную
Черную пущу.
     Карлики слушали и качали головами: им-то было хорошо известно, что рано
или поздно придется войти в лес, и что он - самое опасное  препятствие после
гор, которое преграждало им  путь к  логову  дракона. Когда обед закончился,
они стали говорить о своем, но хозяина это не интересовало и, казалось,  его
разморило. Карлики говорили в основном о золоте, серебре, драгоценных камнях
и кузнечном деле, но Беорну было все равно: в его доме не было ни золота, ни
серебра, кроме нескольких ножей.
     Карлики  долго  еще сидели за столом,  попивая мед из  деревянных  чаш.
Снаружи  наступила  ночь.  В  очаг  подбросили  несколько  поленьев,  факелы
погасли, и карлики  уселись вокруг пляшущего огня, который будто бы окутывал
стропила, темные верхушки  которых казались деревьями в ночном лесу. Было ли
это колдовством или нет, но Бильбо почудилось, будто  меж ветвями проносился
ветер, а сверху, издалека, слышится крик совы. Вскоре он стал клевать носом.
Голоса казались хоббиту далекими... Вдруг он проснулся.
     Огромная дверь скрипнула и захлопнулась.  Карлики сидели на полу вокруг
огня,  скрестивши ноги.  Они пели,  пели долго,  но  Бильбо удалось  кое-что
запомнить.

     Усохший вереск мнут ветра,
     А в Пуще не шумит листва:
     Живут там чудища во мгле,
     Накрывшей чащи навсегда.
     Вихрь, холодом неся от гор,
     Обрушился на лес и дол,
     Ломая ветви; лес стонал -
     Теперь стоит он - сир и гол.

     А вихрь мчал дальше, на восток -
     Угрюм, могуч, свиреп, жесток.
     Над топями пронесся он,
     И выл, смешав с водой песок.

     Поник тростник, трава легла,
     И в мутном зеркале пруда
     Темнели клочья черных туч,
     И над водой клубилась мгла.

     Вихрь мчал над выжженной горой,
     Над той драконовой норой,
     Где камень и земля мертвы,
     И смрадный дым чадит порой.

     Затем, поднявшись от земли,
     Вихрь устремился к морю тьмы,
     Гася неверный звездный свет
     И затмевая лик луны.

     Бильбо опять сморило. Внезапно поднялся Гэндальф.
     - Нам надо спать,  -  сказал  он. - Нам, но, думаю,  не Беорну.  В этом
покое мы можем  чувствовать себя в полной безопасности, но еще раз напоминаю
вам всем предупреждение хозяина: не смейте и носу высовывать наружу, пока не
взойдет солнце.
     Только   сейчас  хоббит  заметил,  что  на   небольшом   возвышении   у
противоположной стены, между стропилами, были разостланы постели. Для Бильбо
приготовили набитый соломой  тюфяк  и  шерстяное одеяло.  Огонь едва  горел,
хоббит уснул. Проснулся Бильбо  среди ночи. Пламя в очаге почти угасло, если
не считать  нескольких догоравших  угольков.  Гэндальф и  карлики,  судя  по
храпу,  крепко спали:  по  полу  протянулась  тонкая  полоса лунного  света,
проскользнувшего  сквозь  дымовое  отверстие в  потолке.  Снаружи  слышались
рычание  и шум, будто у двери топтались огромные  звери. Бильбо никак не мог
понять, что происходит, и испугался, что Беорн, приняв медвежий облик, решил
их  съесть.  Хоббит закутался в одеяло с  головы до ног  и, несмотря на свой
страх, крепко заснул.
     Проснулся  он  поздно: один из карликов  споткнулся о хоббита и с шумом
полетел с помоста на пол. Это был  Бофур.  Он заворчал, когда Бильбо  открыл
глаза.
     - Поднимайся, соня! - пробубнил карлик. - А то завтрак проворонишь.
     Бильбо вскочил.
     - Завтрак! - воскликнул он. - Где завтрак?
     -  Большей  частью в  наших желудках,  -  ответили  прогуливающиеся  по
комнате карлики. - Но кое-что  осталось на веранде.  Мы ищем  Беорна: следов
хозяина нигде нет, а на веранде мы обнаружили приготовленный завтрак.
     - А где Гэндальф?  - спросил Бильбо, торопясь на веранду, только скорее
бы чего-нибудь да съесть.
     - Куда-то запропал, - ответили ему. Хоббит стал ждать кудесника, но тот
появился только под вечер. Как раз перед заходом солнца он вошел в  зал, где
хоббит   ужинал  с   карликами,  которым  на   протяжении  дня  прислуживали
удивительные животные Беорна. Карлики ничего не слышали о Беорне с тех  пор,
как прошла ночь.
     - Где наш хозяин и где ты сам бродил весь день? - воскликнули все.
     - Задавайте ваши вопросы по одному, но только после ужина. У меня после
завтрака и маковой росинки во рту не было.
     Отодвинув  тарелку и  кувшин,  - а съедено было два каравая  (с  медом,
маслом и со  взбитыми сливками) и  выпита добрая  кварта  медового настоя, -
Гэндальф закурил трубку.
     - Сперва я отвечу  на  второй вопрос,  - сказал он. - Чудо!  Прекрасное
место, чтобы пускать дым кольцами!
     Карлики долго еще не могли услышать от Гэндальфа ни слова -  так он был
занят: приказывал кольцам кружить  вокруг балок, придавал им разные величины
и цвета, отправлял одно за другим в дымовое отверстие. Должно  быть, снаружи
было  красивое зрелище,  когда  зеленые,  синие,  красные, серебристо-серые,
желтые, белые, большие в виде  восьмерок кольца устремлялись в  небо, словно
птицы.
     - Я шел по медвежьим следам, - сказал, наконец, Гэндальф. - Этой ночью,
наверное, было  целое  сборище медведей: вскоре  я  понял, что одному Беорну
было  бы не  под  силу натоптать столько  разных следов.  Должно быть,  сюда
приходили  медвежата  и  взрослые  медведи,  -  маленькие,  обычные  и  даже
великаны, - и все плясали  тут до утра. Они приходили отовсюду, только не  с
запада, не от реки, стекающей с гор.  Туда вели следы только одного медведя.
Я следил за ним вплоть до Каррока. Река там слишком быстрая и глубокая - мне
не перейти. А следы обрывались  как  раз в том самом месте. Вы, должно быть,
помните, что с этого берега реку можно перейти вброд и оказаться на карроке,
но с другой стороны над стремниной нависают скалы. Пришлось пройти несколько
лиг, прежде чем я отыскал довольно мелкое место, чтобы вплавь перебраться на
другой берег.  И столько же  лиг мне пришлось пройти обратно, чтобы отыскать
следы медведя, но было слишком  поздно. А следы-то вели  в тот самый сосняк,
где позапрошлой ночью мы так мило повеселились вместе с варгами.  Думаю, что
ответил  и  на  первый  вопрос,  - закончил  Гэндальф,  после  чего  надолго
воцарилась тишина.
     Бильбо показалось, что он догадался, о чем подумал кудесник.
     - Что же нам делать, - воскликнул он, - если Беорн приведет сюда варгов
и гоблинов?  Нас же схватят и убьют! Ты  же говорил, Гэндальф,  что Беорн  с
ними во вражде!
     -  Да, говорил. И  прекрати выдумывать то, чего нет. Иди-ка ты спать, а
то уже совсем ничего понять не можешь.
     Хоббит обиделся, и ему ничего не  оставалось, как пойти спать; и,  пока
карлики  пели,  он, нисколько не задумываясь о Беорне, быстро уснул.  Бильбо
снились  сотни горных  медведей, которые  медленно и неуклюже отплясывали на
подворье,  залитом  лунным светом.  Хоббит  проснулся.  Все  спали.  Снаружи
слышалось все то же рычание, ворчание, урчание и шум, как и вчера ночью.
     Утром всех разбудил Беорн.
     -  А, вы  все  еще  здесь?  -  спросил хозяин.  Он встряхнул хоббита  и
расхохотался. - Вижу, тебя не съели гоблины, варги или свирепые медведи, - и
тут  же  самым  бесцеремонным  образом  ткнул  пальцем  Бильбо  в  живот.  -
Крольчонок располнел и отъелся на хлебе и меду, - Беорн снова рассмеялся:  -
Так иди и поешь еще!
     Все пошли завтракать. На  этот раз Беорн  был приветливее: казалось, он
был в прекрасном расположении духа,  и ему даже удалось развеселить  гостей.
Путешественникам не пришлось долго гадать, где был Беорн и почему сегодня он
был так  весел,  тем более, что  хозяин сам все рассказал. Он  был за рекой,
куда он, благодаря, во всяком  случае,  медвежьему облику, добрался довольно
быстро.  Увидев  на  поляне  следы  пожара,  он  понял, что  часть  рассказа
Гэндальфа  была правдой, но  Беорну  удалось  узнать  еще больше: он  поймал
рыскавших по  лесу  варга  и  гоблина. От них он  узнал,  что волчьи  стаи и
гоблины все  еще охотятся за карликами и хотят отомстить за своих  вожаков -
за  убитого  гоблина и  волка, у  которого обуглился нос, а также за  смерть
зверей из  его охраны,  которые погибли в колдовском пламени. Беорн заставил
их  признаться не  только  в  этом. Он  также узнал, точнее,  догадался, что
гоблины вкупе с волками решили устроить большой набег на земли,  лежащие под
сенью гор, чтобы отомстить людям, которые, по их  мнению, укрывали карликов,
или, в лучшем случае, найти последних и расправиться с ними.
     -  Отменные  у вас россказни,  да,  -  закончил Беорн.  -  Но  когда  я
убедился, что вы  ничего  не  выдумали,  они  мне  понравились  еще  больше.
Простите, что не поверил на слово. Живи вы как  я, возле самого Черной пущи,
тоже никому бы не верили,  если  бы  не  знали некоторых своих знакомых, как
родных братьев, если не лучше.  Как только я  все выяснил, опрометью кинулся
домой, чтобы убедиться, что с  вами  ничего не  случилось и чтоб помочь вам,
чем смогу. Впредь буду лучше думать про  карликское  племя. Ха! Убить вожака
гоблинов! Самого вожака гоблинов! - и он тихо и злобно засмеялся.
     - А  что  вы сделали с... гоблином и варгом?  - неожиданно задал вопрос
Бильбо.
     - Идем, покажу!  -  ответил Беорн, и все вышли из дому. Один из столбов
калитки украшала голова гоблина, а на ближайшем дереве  красовалась прибитая
гвоздями волчья шкура. Страшным врагом мог оказаться Беорн! Но сейчас он был
другом, и Гэндальф предпочел рассказать ему  все о целях путешествия,  чтобы
прочно заручиться поддержкой Беорна.
     Вот что пообещал  хозяин.  Для  поездки к  лесу  он дает  всем пони,  а
Гэндальфу - коня; такое количество провизии, что при скудном расходовании ее
хватило бы  на несколько недель,  и упаковать ее так, что тюки  не покажутся
тяжелыми - орехи, муку, горшки с сушеными фруктами, мед в крынках из красной
глины  и нескоропортящиеся  лепешки. Никто, кроме Беорна, не знал секрета их
приготовления, но то,  что все его кушанья обильно сдабривались медом,  было
очевидно: от них всегда хотелось пить. Как сказал Беорн, воду с собой  брать
было не нужно, потому что на пути к лесу попадалось множество источников.
     - Но путь через Черную Пущу труден, темен и опасен, - предупредил он. -
Воду и пищу там найти очень трудно. Орехи еще не созрели (или успеют сгнить,
пока вы  доберетесь до  восточного  края леса), а только они  и пригодны для
еды. Звери в лесу дикие, свирепые  и  страшные. Я дам мехи для воды, луки  и
стрелы. Но, боюсь,  во всей Черной пуще вы  не отыщите ничего съедобного или
более-менее пригодного для питья.  А  еще  я  слыхал о  потоке,  - черном  и
быстром, -  что пересекает  главную  тропу. Ни в коем случае не окунайтесь в
него и тем более  не пейте: поговаривают, дескать, он  навевает  чары сна  и
забвения. Не думаю, что в  сумерках тамошних краев вы сможете что-нибудь или
кого-нибудь  подстрелить  и при  этом  не сойти с тропы.  Поэтому  вы просто
ДОЛЖНЫ держаться тропы несмотря ни на что.
     Это все, что я  могу  вам посоветовать.  В пределах Черной пущи  я буду
бессилен помочь вам, поэтому рассчитывайте на удачу, вашу храбрость и снедь,
которую вы получите.  Но  прошу  вас вот о чем: подъедете к лесу -  оставьте
моих  коней неподалеку от  его окраин. Желаю вам поскорее добраться до  дома
ваших  предков,  а  если  придется  возвращаться - двери  моего дома  всегда
открыты для вас.
     Карлики  выразили  свою благодарность Беорну многочисленными поклонами,
едва не подметали при этом своими  капюшонами пол, и то и  дело говорили: "К
вашим  услугам,  хозяин  бревенчатых  хором!".  Но  его  безрадостные  слова
окончательно  испортили  всем  настроение:  только  сейчас  они  поняли  всю
опасность  своего похода, а ведь  они совсем об этом раньше не задумывались,
забыв при этом, что в конце пути их поджидает дракон.
     Утром все занялись сборами. Прошел полдень, а  вместе с ним и последний
обед в  доме Беорна. Путники сели на коней и, прощаясь с хозяином, выехали в
хорошем расположении духа.
     Вскоре,  обойдя с востока высокую терновую изгородь, отряд  свернул  на
север, и направился к северо-западу. По совету Беорна путники решили не идти
по главной тропе, которая  была южнее его владений. Пойди  они так, вышли бы
по ущельям к ручью, который впадал в Великую Реку южнее Каррока и набрели бы
на брод, который можно было бы пересечь верхом на пони и  тут же выйти прямо
на Старый Лесной  Тракт. Но  Беорн предупредил, что трактом часто пользуются
гоблины, а  сама дорога  заросла и уперлась в непролазную трясину. К тому же
ответвление  от  тракта  вело  далеко  на  юг от Одинокой  горы, и  карликам
пришлось бы преодолевать  тяготы  пути на  север. А  вот к северо-востоку от
Каррока границы Черной  пущи  подходили ближе к Великой Реке, да и горы были
неподалеку. Как раз где-то там начиналась мало кому известная тропа, которая
вела через всю Черную  Пущу  прямо к Одинокой горе,  всего лишь в нескольких
днях пути к северу от места ночлега карликов.
     - Гоблины, - говорил Беорн, - не  посмеют перейти  Великую Реку даже за
сотню миль севернее Каррока и, те более, объявляться возле моего дома: ночью
он надежно охраняется. Но на вашем  месте я  бы  поторопился:  если  гоблины
захотят вскоре устроить набег, то реку они пересекут на юге и отрежут вас от
леса,  а  варги бегают быстрее, чем пони.  Поэтому,  отправляясь на  север и
приблизившись  к гоблинским  норам,  вы будете в большей безопасности. Этого
гоблины никак не ждут, поэтому они продлят сроки набега, чтобы поймать  вас.
Уезжайте сейчас и поскорее!
     Вот  почему  странники ехали молча, галопом  проносясь  по  травянистым
равнинам, оставляя слева темные горные вершины, а справа -  поросшие редкими
рощами  берега  реки.  Когда отряд выехал,  солнце обратилось к западу  и до
вечера озаряло окрестные земли  золотистым светом. Трудно  было представить,
что гоблины гнались именно  за ними. Отъехав  на  много лиг  от дома Беорна,
путники снова начали  петь и разговаривать,  чтобы на  время забыть о темной
тропе, которая поджидала их  впереди. А вечером, когда сгустились сумерки  и
темные горные  пики врезались  в  закат, карлики разбили лагерь и  выставили
часовых;  многие уснули, но  спалось  плохо:  снился  волчий  вой  и гиканье
гоблинов.
     Утро  выдалось  погожим  и  свежим. Было прохладно, по  земле  стелился
осенний туман, который  рассеялся,  едва  на востоке взошло  красное солнце.
Тени все еще  были долгими. Путники отправились дальше. Они  ехали еще около
двух  дней и ничего не видели  на своем  пути,  кроме трав  и цветов,  птиц,
одиноких деревьев или стад  благородных оленей, пощипывавших молодые побеги.
Даже во время  отдыха  в тени  деревьев  карлики не замечали ничего  нового.
Иногда  взгляд хоббита  случайно  падал на торчавшие из высоких трав  оленьи
рога,  которые Бильбо поначалу  принял за сухие  ветки. На третий вечер было
решено продвигаться как можно дальше, ибо Беорн сказал, что утром четвертого
дня они достигнут лесной опушки, поэтому отряд ехал вечером и поздней ночью,
когда из-за туч вышла  луна.  А  когда она снова скрылась, Бильбо показалось
что-то  то ли  слева, то  ли справа - колыхнулась огромная  черная  медвежья
тень. Но  едва хоббит сказал об этом Гэндальфу, кудесник  только отмахнулся,
дескать, ты никого и ничего не видел.
     Еще  до  рассвета карлики покинули  свой последний привал,  несмотря на
короткий  отдых.  Как  только показались первые лучи  солнца, им почудилось,
будто  впереди  встал черной угрюмою степною лес, который  только и поджидал
странников. Начались  возвышенности, и  хоббит  решил, что путь  подходит  к
концу.  Оленей больше  нигде не было, даже кролики исчезли. К полудню  отряд
подъехал  к пределам Черной пущи и остановился под раскидистыми деревьями  с
толстыми  искореженными  стволами  и  кривыми  ветвями  с  длинными  темными
листьями, задушенными ковром изо мха и плюща, который стелился и по земле.
     - Ну, вот и  Черная пуща!  - воскликнул Гэндальф. -  Это самый огромный
лес северного мира. Надеюсь, он вам еще приглянется. Теперь отпустите пони.
     Карлики стали возмущаться, но Гэндальф грубо прервал их:
     - Глупцы! Беорн не так уж и далеко, как вам кажется, и советую сдержать
данное ему слово, если не хотите, чтобы он отомстил. У Бильбо Бэггинса глаза
поострее  ваших, коли вы до сих пор  не заметили  огромного черного медведя,
который сидел вдали от наших стоянок и глядел на  луну. Он охранял не вас, а
своих коней.  Беорн  наш друг, но  животные  дороги ему как дети  родные. Да
представляете ли вы, какую доброту  проявил Беорн, отпуская с  карликами так
далеко своих коней, тем более что вы гнали их во весь опор?! Понимаете ли вы
теперь, что он сделает с вами при первой же попытке увести пони в лес?
     - А  твой конь?  -  спросил  Торин. - Ты не говорил,  что отсылаешь его
обратно.
     - Не говорил, ибо действительно не отсылаю его.
     - А что же с твоим обещанием?
     - Я не нарушаю его, потому что возвращаюсь на этом коне.
     Тут только  всем стало ясно, что  Гэндальф покидает их  у самых  границ
Черной пущи - было  от чего  прийти в  отчаяние.  Как карлики  ни  старались
уговорить кудесника, он своего решения не изменил.
     - Об этом я вам говорил еще на Карроке, - заметил он. - Со мной спорить
бесполезно, тем более что  на юге, как я вам уже докладывал,  меня ждут дела
чрезвычайной  важности,  а  с  вами  я  и  так  замешкался.  Может,  мы  еще
встретимся,  а  может,  и  нет.  Это  зависит  от вашей  удачи,  смелости  и
решительности.  К тому же, Бильбо Бэггинс  остается  с  вами. У  вас впереди
достаточно  времени, чтобы лучше  узнать его.  Бильбо,  не  супься! Веселей,
Торин сотоварищи! Вы уже  затеяли  поход.  Думайте лучше о  том, что в конце
пути вас ждут несметные сокровища и постарайтесь хотя бы до утра не думать о
Черной пуще и о драконе!
     Утром  все повторилось.  Карликам  ничего  не  оставалось  делать,  как
наполнить меха  чистой родниковой  водой и снять  с пони  поклажу. Скитальцы
нацепили на спину,  кто сколько  мог, хотя  Бильбо показалось, что он  тащит
больше всех и что придется тащиться с такой тяжестью не одну лигу.
     - Не унывай! - подбодрил Торин. - Очень скоро тебе будет слишком легко.
Я уже представляю, как всем нам захочется  наполнить мешки, когда еда пойдет
на убыль.
     Пони  отпустили.  Лошадки   радостно  помчались  назад.  И  тут  Бильбо
показалось, что вслед за ними помчалась огромная тень, похожая на медвежью.
     Теперь пора было расставаться с Гэндальфом. Бильбо с горя сел на землю.
Как  ему  хотелось  быть сейчас  на коне, позади кудесника!  Сразу  же после
завтрака  хоббит заглянул  в тень леса  и увидел, что  утром  там  темно как
ночью. Что-то подсказывало ему, что в лесу с ними произойдет нечто ужасное.
     - Прощайте!  - обратился Гэндальф к Торину. - Прощайте все! Идите прямо
по  тропе  и никуда не сворачивайте.  Тысяча против одного, что, сделав  это
один раз, вы уже никогда не  выйдете из Черной пущи,  и мне,  впрочем, как и
многим из живущих больше не придется увидеться с вами.
     - А нам и в самом деле нужно в этот лес? - спросил хоббит.
     - Обязательно! -  воскликнул кудесник. -  Если только вы хотите выйти к
Одинокой горе. Вы  должны идти  или  все бросить. И я запрещаю  отказываться
тебе, Бильбо Бэггинс! Мне стыдно за тебя! Будешь присматривать за карликами!
- и тут Гэндальф засмеялся.
     - Нет! Нет! - поторопился Бильбо. - Не это.  Может, можно как-нибудь  в
обход...
     -  Если хочешь топать  две сотни лиг к северу и вдвое больше на  юг. Но
этот  путь опасен: в этой  части мира вообще нет  безопасных дорог. Помните,
что вы  в Дикоземье, а опасности здесь на каждом шагу. Вы не обойдете Черную
пущу с севера, как тут же уткнетесь в отроги  Серых гор, которые кишмя кишат
гоблинами,  хобгоблинами  и орками самого худшего роду-племени. И на  юг вам
дорога заказана:  окажетесь  во владениях Некроманта, и даже тебе, Бильбо не
нужно рассказывать  об  этом злобном колдуне. Не приближайтесь  даже  к  тем
местам, откуда издалека видна даже тень его черной крепости! Придерживайтесь
тропы, не падайте  духом, полагайтесь на удачу и, кто знает, может  быть,  в
один прекрасный день вы выйдете к Долгой Топи, а за ней - Одинокая гора, где
живет и, я надеюсь, не ждет вас старина Смауг.
     - Утешил,  нечего сказать! - проворчал Торин. - Прощай! Не идешь с нами
- молчи и проваливай!
     -  Прощайте и удачи вам! - произнес Гэндальф и  повернул коня на запад.
Отъехав довольно далеко, он не  смог удержаться, чтобы не  оставить за собой
последнего слова.  Прежде  чем  скрыться  из виду  кудесник развернул коня и
крикнул:  - Прощайте! Берегите  себя и не наделайте глупостей! Не  сходите с
тропы!
     Затем он пустил коня галопом и исчез.
     -  Прощай  и езжай  своей дорогой!  -  буркнули  карлики,  ибо вместе с
Гэндальфом скрылись и их надежды.  Теперь началась самая опасная часть пути.
Скитальцы взвалили  на плечи  котомки  со снедью, мехи с  водой, повернулись
спинами к свету, заливавшему окрестности и вошли в лес.







     Узкая  тропа, - такая, что отряд шел гуськом, - начиналась под  сводами
двух  очень старых деревьев  с переплетенными  ветвями, задушенными  плющом,
мхом  и   клочьями  лишайника,   на  которых  торчало  несколько  сморщенных
почерневших  листочков. Вскоре  свет, проникавший извне, превратился в яркое
пятнышко,  тишина  была  такой, что путники  слышали шорох  своих  шагов,  а
деревья, казалось, склонились и прислушивались ко всему.
     По мере того, как глаза путников привыкали к сумраку, небольшие отрезки
тропы (перед  ними) покрывались мутно-зеленоватыми отсветами:  иногда тонкий
лучик  солнца проскальзывал в случайные прорехи в густой  листве,  но  часто
этому мешали переплетенные ветви и сучья. Вскоре прекратилось и это.
     В  лесу  жили  черные  белки.  Зоркие  любопытные  глаза  Бильбо быстро
привыкли к потемкам, и он видел, как белки, махнув хвостами, убегали с тропы
и скрывались  за  деревьями.  Вокруг  стоял странный  шум: ворчание,  свист,
скрежет, шорохи в подлеске и сухой  листве, укрывающей землю тяжелым ковром.
Но  в  темноте  невозможно было  увидеть,  кто  так  шумел. Противнее всего,
пожалуй,  была  паутина  -  черная  и  липкая,  с  очень   толстыми  нитями,
перекинутыми с дерева на дерево или опутавшими липкими комками нижние сучья.
Однако сети были только по обе стороны тропы. Ни одна сеть не соединяла двух
противоположных деревьев, то ли из-за каких-нибудь чар, то ли еще неизвестно
почему.
     Вскоре путники  возненавидели  Черную  Пущу  еще  сильнее,  чем  пещеры
гоблинов; надежды выбраться из его дебрей таяли. Но путь вел только  вперед;
а как  хотелось света и ветра! Казалось,  воздух застыл  под лесным пологом,
навсегда  уступив духоте  и  вечному  мраку.  Это  чувствовали даже карлики,
привыкшие к полутемным пещерам, но хоббит, который  никогда, особенно летом,
не запирался в подземельях, просто задыхался.
     Хуже всего было по ночам.  Лес окутывала кромешная  тьма - такая, будто
опрокинули огромный котел смолы. Бильбо  попробовал  как-то поднести  руку к
носу, но ничего не увидел. Хотя  кое-что все-таки он заметил. Глаза. Карлики
спали, прижавшись  друг к другу и выставили часовых, а когда подошла очередь
хоббита, то он видел, как во мраке светились огоньки, иногда красные, иногда
зеленые,  которые порой  складывались в  пары. Они  были  совсем  близко, то
опускались,  то  пропадали,  чтобы  вспыхнуть  в  другом  месте.  Порой  они
вспыхивали наверху, должно быть, на ветках, -  и  это было  страшнее  всего.
Иные  огни и вовсе не  нравились  хоббиту -  огромные,  мертвенно бледные  и
какие-то  выпуклые.  "Как у насекомых, - решил Бильбо.  - Никак не звериные,
даром что огромные". Хотя было не холодно, карлики ночью попробовали разжечь
сторожевые  костры, но вскоре они отказались от этой затеи. Впечатление было
такое, что огонь притягивал целые сотни глаз, но твари, которые прятались во
тьме,  были слишком  осторожными  и старались, чтобы их не высветил малейший
язычок пламени. Хуже всего было то, что на свет костра  слетались  огромные,
величиной с ладонь, темно-серые и черные мотыльки, которые кружились  вокруг
огня и задевали карликов за  уши.  Такое соседство карликам  не понравилось,
тем более, что  огонь  притягивал  еще и  черных нетопырей, поэтому пришлось
отказаться от костров и проводить ночи в непроглядной тьме.
     Хоббиту  чудилось, что  этот кошмар длиться уже  не одну  сотню лет; он
недоедал, потом  что провизию пришлось  урезать. На самом  деле прошло всего
несколько  дней,  но  лесу  словно  не  было  ни  конца,  ни  края.  Путники
встревожились:  запасы были не вечны, они  уже  кончались.  Карлики захотели
настрелять белок,  но  истратили попусту очень много стрел,  прежде  чем  им
удалось сбить хотя  бы одну, прямо  над  тропой. Но поджаренное беличье мясо
оказалось тошнотворным на вкус, поэтому пришлось отказаться и от белок.
     Страшно хотелось пить. Воды в мехах было мало, а карликам до сих пор не
попадались  источники.  И так было  вплоть до  того,  пока однажды  тропу не
пересекла река. Течение  было сильным и быстрым, вода в реке была черной или
казалась такой в сумерках. Это  был тот самый поток, о котором  предупреждал
Беорн, иначе, несмотря на его цвет,  карлики наполнили бы мехи и напились бы
из них. Сейчас они столпились на берегу, думая, как переправиться на  другой
берег, чтобы не погружаться  в воду.  Когда-то здесь был деревянный мост, но
он давно сгнил и развалился. Из воды прямо у берега торчали обтесанные сваи.
     Опустившись на колени и всмотревшись в темноту, Бильбо крикнул:
     - У того берега лодка! Давайте-ка, перетянем ее сюда!
     - И как далеко она от нас? - спросил Торин, который теперь узнал, что у
хоббита самые зоркие глаза.
     - Не так уж и далеко. Кажется чуть больше дюжины локтей.
     - Всего-то, а мне, по  меньшей  мере, показалось тридцать,  но  у  меня
сейчас не те  глаза, как сто  лет назад. Но  двенадцать локтей - это для нас
все равно, что лига: нам не перепрыгнуть  реку и никто не  захочет переплыть
ее или перейти вброд.
     - Разве никто не сможет перебросить на тот берег веревку?
     - А толку? Ладья  наверняка привязана, даже если мы сможем зацепить ее,
в чем я сомневаюсь.
     -  Вовсе она не  привязана, - возразил Бильбо, - хотя в эдаких потемках
точно не разглядишь. Но,  сдается мне, что ее только  прибило к берегу и как
раз к тому месту, где начинается тропа.
     - Дори самый сильный, но Фили будет позорче и помоложе, -= решил Торин.
-  Иди-ка  сюда,  Фили,  и  скажи,  видишь лодку, о  которой говорит  Бильбо
Бэггинс?
     Фили  сказал, что  видит, но ему пришлось долго всматриваться  во мглу,
чтобы  определить  верное  направление,  пока  остальные  искали  подходящую
веревку.  К концу самой  длинной  привязали большой  железный крюк - один из
тех,  которыми карлики прикрепляли тюки с поклажей к заплечным  ремням. Фили
взял веревку, прицелился и бросил.
     - Недолет! - воскликнул Бильбо, который смотрел вперед. - Еще немного и
ты бы зацепил ее. Попробуй еще. Не думаю, что колдовство повредит тебе, если
ты прикоснешься к мокрой веревке.
     Фили вытащил крюк  и, все еще сомневаясь, закинул его во  тьму. На этот
раз бросок был довольно сильным.
     - Перелет! - не удержался Бильбо.  - Ты  забросил веревку прямо в чащу.
Тяни ее назад, только медленно.
     Карлик так и сделал. Веревка туго натянулась, и он тащил зря. На помощь
бросился Кили, а вместе с ним - Оин и Глоин. Они тянули и тянули, пока вдруг
не свалились с ног. Бильбо, который был начеку, успел подхватить  веревку  и
поймать палкой быстро уплывающую черную лодчонку.
     - Помогите! - крикнул хоббит  и Балин поспешил подвести лодку к берегу,
прежде чем течение унесло бы ее навсегда.
     - А  она и  в  самом деле была привязана, - заметил Балин, рассматривая
обрывок линя, который  болтался на носу лодки. -  Хороший рывок  друзья. Нам
повезло с веревкой.
     - Кто поедет первым? - задал вопрос Бильбо.
     - Я, -  ответил Торин, -  ты,  Фили и  Балин.  Как раз столько выдержит
лодка за раз. Потом - Кили, Оин, Глоин и Дори. Следующими - Ори, Нори, Бифур
и Бофур. Последние - Двалин и Бомбур.
     - Вечно  я последний, хорошо, ничего не скажешь, -  пробурчал Бомбур. -
Сегодня пусть кто-нибудь другой будет последним.
     - Нечего было отращивать  такой живот!  Ты вообще  должен был  ехать не
только  последним,  но  и  одним, чтобы  не  потопить  лодку.  Не  ворчи,  а
подчиняйся, иначе получишь как следует.
     - Здесь нет весел, как же мы будем грести? - спросил Бильбо.
     - Дай-ка крючок и веревку подлиннее, -  сказал  Фили  и, когда все было
готово, он  закинул веревку как можно дальше во  тьму.  Но веревка  не упала
вниз,  должно  быть, насколько они могли разглядеть, запуталась в  ветвях. -
Садитесь в лодку, - предложил  Фили.  -  Один  из вас  обвяжет конец веревки
вокруг  дерева, а тот, с крюком, остальные воткнут в судно.  Так можно будет
переправить лодку назад.
     Таким  способом  через  заколдованную  реку  переправились  почти  все.
Двалин, намотав  веревку  на  руку,  уже  вышел  из  лодки, а Бомбур  только
собирался  это  сделать,  как  приключилась  новая  беда.  Впереди, в  чаще,
послышался шорох, и  вдруг из темноты выскочил олень.  Он прыгнул,  раскидал
карликов рогами и приготовился к новому прыжку. Раз - и он на другом берегу!
Но Торин был  единственным, кто быстро  опомнился.  Он уже давно, как только
вышел из  лодки, натянул  лук  и наложил  стрелу -  вдруг  появятся  те, кто
охранял лодку. Он выстрелил, олень покачнулся, но вскоре его поглотила мгла,
а в мертвой тишине раздался частый цокот копыт.
     Прежде  чем  карлики  успели воздать  хвалу меткому  стрелку,  раздался
отчаянный вопль Бильбо:
     - Бомбур в воде! Бомбур тонет!
     Это было так. Бомбур стоял на  земле только одной ногой,  когда  олень,
прыгая,  толкнул его.  Карлик свалился в воду,  умудрясь  при этом отпихнуть
лодку от берега. Его руки хватали  торчащие  скользкие  корни деревьев, пока
лодка совсем не скрылась из виду.
     Когда  карлики  подбежали  к  берегу,  то  увидели  поверх воды  только
капюшон. Они быстро кинули в воду веревку с крюком. Бомбур ухватился за нее,
и его вытащили с большим трудом. Он вымок с головы до ног, но  это было  еще
не самое страшное. Едва Бомбура положили на землю, он уснул,  ухватившись за
веревку,  да так  крепко, что никто не смог разжать его рук, впрочем, как  и
разбудить.
     Все столпились вокруг Бомбура, жалуясь на судьбу, проклиная его толщину
и оплакивая потерю  лодки: без нее невозможно было вернуться и искать оленя.
Вдруг издалека донесся протяжный звук рогов и  лай собак.  Все прислушались.
Казалось, хотя не было видно, что к северу от тропы идет охота.
     Карлики и  хоббит долго сидели, не  смея пошевелиться. Бомбур спал.  На
его мясистом лице появилась улыбка,  ибо его не тревожили  заботы. На  тропе
показалась белая оленуха с детенышами, такими же, как и злополучный олень, и
быстро промелькнула в потемках. Карлики вскочили на ноги и, прежде чем Торин
успел  остановить  их, растратили все свои стрелы. Тщетно: олени скрылись  в
дебрях, а карлики все еще продолжали стрелять.
     - Остановитесь!  Хватит! - кричал Торин, но было слишком поздно. Стрелы
кончились, и луки, которыми снабдил их Беорн, стали бесполезными.
     Этой ночью было темно, а в последние дни лесной морок только сгустился.
Хоть карлики и  переправились через заколдованную реку, тропа казалась такой
же, как прежде,  а лес - бесконечным.  Знай они больше про Черная пуща,  про
оленей и про охоту на них, то поняли бы, что большая часть пути уже пройдена
и  скоро покажутся восточные окраины пущи, нужно было бы только  надеяться и
поддерживать в себе мужество; вскоре  лес поредел  бы и сквозь деревья начал
бы проникать солнечный свет.
     Но карлики этого  не знали. Им больше  ничего не  оставалось, как  идти
вперед и  тащить  на быстро сколоченных  носилках толстяка  Бомбура. Его  по
очереди несли четверо из отряда, в то время как остальным приходилось делить
их поклажу. Если бы мешки с каждым днем не становились все легче, карлики ни
за  что бы никуда  не продвинулись. Храпящий и улыбающийся Бомбур был  таким
тяжелым, что сам  заменял  мешки со снедью.  Прошло  несколько дней, вода  и
провизия  кончились.  Карлики не видели никаких растений, которые можно было
есть. Только мох и трава с блеклыми  хилыми листочками, которые омерзительно
пахли.
     После переправы через реку минуло четыре дня, и путники вошли в буковую
чащу. Сперва перемена  их  обрадовала: было не так  темно,  и  пропал густой
подлесок. Вокруг  разливался зеленоватый свет и местами падал на тропу. Но в
этом  свете   лес   показался  путникам   сумрачным   бесконечным  залом   с
бесчисленными  колоннами -  деревьями. Было  свежо, дул  легкий  ветерок, но
шелест листвы  только  угнетал. Несколько пожелтевших листьев прокружились в
воздухе,  напоминая,  что за  пределами леса близится  осень. Шаги  путников
шуршали  в  густом  лиственном  ковре,  наметенном  не  за  один  год. Ветер
переносил листья над пурпурным покровом, убегающим в далекие чащобы.
     Бомбур  все спал,  а  путники  совсем  выбились  из сил. Временами  они
слышали  будоражащий смех. Иногда издалека доносилось чье-то  пение, звенели
смеющиеся голоса. Нет, гоблины  так  не смогли бы. Прекрасное  пение звучало
странно,  чарующе и, порой, пугающе, поэтому, невзирая на усталость, карлики
поспешили покинуть это место как можно скорее.
     Через два дня  тропа круто пошла  вниз, и путники очутились в логовине,
густо поросшей могучими дубами.
     - Этот  растреклятый лес кончится когда-нибудь?  - проворчал  Торин.  -
Кто-то должен залезть на  дерево и осмотреться  вокруг. Теперь нужно выбрать
самое высокое дерево, которое растет у самой тропы.
     Разумеется, речь шла о хоббите. Выбрали его, потому что он был довольно
легким,  чтобы под  ним  не  обломились  тонкие верхние сучья,  когда хоббит
высунулся бы из-под лесного полога.  Бедный Бильбо  совсем не умел лазать по
деревьям, и  его пришлось подсаживать на самую толстую ветку огромного дуба,
который едва не вклинивался в тропу - вот и карабкайся, как знаешь. Хоббит с
трудом  карабкался по корявым ветвям,  то и  дело  ударяясь об них головой и
едва  избегая тех,  которые норовили хлестнуть его  по глазам,  перепачкался
черным  и  зеленым,  хватаясь  за  старую кору  огромных  сучьев,  все время
срывался, но вовремя успевал схватиться за ветки и, наконец, преодолев самую
трудную часть пути,  где, казалось, не было ни одной подходящей ветки, чтобы
ухватиться,  Бильбо залез  на  верхушку дерева. Все  это  время хоббит думал
только о двух вещах: есть ли на дереве пауки и как спуститься вниз, чтобы не
упасть.
     Тут он высунул  голову  из  густой листвы и  сразу  же увидел пауков  -
маленьких,  обычных.  Были еще и бабочки.  Дневной  свет  ослеплял  хоббита.
Далеко  внизу  слышались  крики  карликов,  но  он  молчал,  только  моргал,
ухватившись за ветки. Ярко светило солнце, и Бильбо долго привыкал к нему. А
когда привык,  то  увидел вокруг  себя  море  зелени,  которое колыхалось от
ветра.  Вокруг порхали  сотни  бабочек. Наверняка и  "пурпурные императоры",
которые любят верхушки дубов.  Но эти были не то, чтобы  пурпурные, они были
какого-то непонятного цвета, напоминающего черный бархат.
     Бильбо  долго любовался "черными  императорами"  и радовался  тому, как
ветерок обдувает его  лицо  и  волосы. Но  крики  карликов,  которые  просто
извелись  от  нетерпения,  напомнили  хоббиту  о  его  обязанностях.  И  так
некстати. Он оглядывался вокруг, но зелени не было конца. Его сердце, на миг
освещенное  солнцем и ощутившее свежесть ветра,  замерло. Бильбо  совсем  не
хотел спускаться.
     На самом деле до пределов Черной пущи  было рукой  подать,  и  если  бы
Бильбо сообразил что к  чему,  он понял бы, что дерево, на которое он залез,
росло на самом дне огромной  воронки,  поэтому зелень казалась нескончаемой,
поэтому  невозможно было  узнать, как далеко  протянулся лес. Но  хоббит  до
этого  не додумался и спустился вниз  в  полном отчаянии, грязный, взмокший,
растерянный и ослепший в лесном сумраке. От его слов карлики потеряли всякую
надежду.
     - Этому лесу нет  конца! Что же  нам  делать?  И какой прок оттого, что
послали  хоббита?  -  кричали  они,  будто потерпели поражение.  Мотыльки  и
бабочки их  не  интересовали, а когда хоббит рассказал им о ветерке, карлики
разозлились еще больше, ведь они были слишком тяжелыми, чтобы карабкаться по
деревьям.
     Этим вечером кончились все припасы. Утром голод обострился.  А тут, как
назло, еще и ливень  начался! Крупные капли тяжело ударялись о землю! Но это
напомнило о не менее страшной жажде. Нельзя же утолить ее, стоя под огромным
дубом  и  ожидая,  когда   тебе  на  язык  случайно  упадет  тяжелая  капля!
Единственным утешением было пробуждение Бомбура.  Он проснулся  неожиданно и
сел,  мотая головой. Ему было непонятно, где и почему он оказался, особенно,
почему он так голоден, ибо Бомбур забыл  все, кроме того майского дня, когда
началось  путешествие.  Последнее,  что он  отчетливо  помнил  - чаепитие  у
хоббита, и ему было трудно поверить, что после этого с ним  произошли все те
события, о которых ему рассказали.
     Когда Бомбур узнал, что есть нечего, он расселся  и захныкал,  чувствуя
какую-то тяжесть в ногах.
     -  И  зачем я только проснулся! - ревел  он. - Я  так сладко  спал! Мне
снилось, что  я в лесу,  вроде этого, только  с веток свисали светильники, к
стволам были  привязаны факелы, на  земле горели костры, а вокруг  был такой
пир! Там  был лесной  король в  короне  из листьев,  там так весело пели!  А
всякой всячины - не счесть!..
     -  И  не пытайся!  - оборвал Бомбура Торин. -  Или  молчи или говори  о
чем-нибудь  другом! И  так уже столько  бед  из-за тебя! Если не проснешься,
останешься здесь со своими дурацкими снами! Мы тебя и так сколько тащили!
     Пришлось карликам потуже затянуть  пояса вокруг пустых  животов,  взять
пустые  котомки  и  ковылять вперед  без  малейшей надежды  на  то,  что они
выберутся из Черной пущи, прежде чем  они умрут от голода. Весь день путники
еле плелись, а Бомбур все время жаловался, что его не держат ноги и клонит в
сон.
     - Ну  уж  нет! - возмутились остальные. - Мы и так слишком далеко несли
тебя. Пусть теперь тебя несут твои ноги!
     Вдруг Бомбур отказался идти дальше и бухнулся на землю.
     - Иди, ты должен, - говорили ему.
     - Вот еще! Сейчас  лягу, и мне приснится еда.  Надеюсь, мне не придется
больше просыпаться!
     Тут Балин, который немного опередил остальных, крикнул:
     - Что это? Мне показалось, что вдали мигает огонек!
     Карлики  посмотрели  -  где-то  далеко  впереди, как им  почудилось,  в
темноте  мигал  красный  огонек,  от  которого  брызнуло  множество  искр  и
загорелись точно такие  же  огни.  Даже Бомбур встал, когда  все кинулись на
свет,  не  зная то ли там гоблины,  то  ли тролли.  Огоньки  мигали слева от
тропы. Карлики почти приблизились к огням,  и им показалось,  что будто  это
был свет факелов и костров, а тропа-то осталось далеко позади!
     - Вот вам и сны  в руку, - выпалил  пыхтевший Бомбур.  Он хотел  бежать
прямо к огням, но остальные хорошо помнили советы Беорна и кудесника.
     - Если мы не вернемся живыми с этого пира, то какая нам от него польза,
- проворчал Торин.
     - Но  и без  него  нам долго не протянуть, - возразил  Бомбур, и Бильбо
искренне согласился  с ним.  Карлики  долго спорили  о том, идти  вперед или
назад, и наконец, решили послать двоих из  отряда  на разведку. Но они никак
не смогли решить, кого  послать: никто  не  хотел  заблудиться, чтобы  потом
никогда не выбраться из лесных дебрей. В  конце  концов,  за карликов  решил
голод, тем более, что Бомбур продолжал описывать трапезы из  своих снов. Все
углубились в чащу.
     Им  пришлось долго  пробираться и  даже ползти под  разбитыми  стволами
деревьев, пока впереди не показалось что-то  вроде прогалины. Там было много
всякого  народу одетого  в бурое и  зеленое; незнакомцы сидели  на  колодах,
расставленных по кругу, посреди которого ярко  пылал костер, а  на древесных
стволах были привязаны факелы.  Но самым изумительным было то, что весь этот
народ ел, пил и весело смеялся.
     Запах жаркого  был  таким заманчивым,  что все,  не  советуясь  друг  с
другом, толпой ввалились  в  круг, думая о том, как добыть немного снеди. Но
едва первый  из отряда  ступил  на  прогалину, все  огни  погасли, словно по
колдовству,  кто-то  разворошил  костер  так,  что  пламя,  рассыпая  искры,
взметнулось вверх - и карлики очутились в кромешном  мраке. Они  долго никак
не могли найти друг друга,  блуждали вслепую, спотыкались о колоды, налетали
лбами на деревья, звали и кричали. Наконец  все сбились в кучу и  нашли друг
друга,  тыкая  в  каждого пальцем. Но самое страшное, разумеется, было не  в
этом,  ибо  никто не помнил, в какой стороне  лежит тропа. Было решено ждать
рассвета и никуда не уходить. Никто не смел даже наощупь поискать ягод - так
все были напуганы. Но сон  был  коротким. Едва  Бильбо  задремал, как  Дори,
который в этот раз дежурил первым, громко прошептал:
     - Там снова огни, и там - везде. Их еще больше.
     Все снова  вскочили  на ноги.  Неподалеку  светились отблески  мигающих
огней,  и  слышался звонкий смех.  Карлики  медленно,  вытянувшись  в ряд  и
касаясь руками спины соседа, подкрались к этому  месту.  Когда отряд подошел
совсем близко, Торин сказал:
     - На этот раз всем стоять на месте! Пока я не скажу, никто не выйдет на
прогалину.  Сперва  пойдет  Бильбо  Бэггинс  и  потолкует  с теми,  кто  там
находится. Его они не испугаются ("А  что  будет со мной?" - подумал Бильбо)
и, я так думаю, ему никто не причинит вреда.
     Подойдя вплотную к огромному  кругу, карлики вытолкнули  Бильбо внутрь.
Прежде чем хоббит успел надеть кольцо, его озарил свет костра и факелов. Все
огни немедленно исчезли, и воцарилась непроглядная тьма.
     Если  в первый  раз  было собраться  трудно, то  сейчас  это  было  еще
труднее.  Особенно долго  искали  хоббита.  Каждый раз карлики пересчитывали
друг друга - тринадцать!  Они кричали: "Бильбо  Бэггинс! Хоббит!  Чтоб  тебе
пусто было!  Эй,  хоббит, лес тебе на голову! Где ты?"  - и прочее в том  же
духе.
     Карлики  уже  решили отказаться  от  поисков,  а  тут  Дори  возьми  да
споткнись  обо что-то.  В  темноте  он  решил, что это  бревно, и тут понял:
хоббит. Бильбо хорошенько растормошили, и он проснулся недовольным.
     -  Я  так  сладко  спал,  -  пробурчал  хоббит.  -  Мне  снилась  такая
вкуснятина...
     -  Этого еще не доставало! Сперва - Бомбур, а теперь и хоббит спятил! -
зашумели карлики. - Помалкивай про свои сны. Зачем нам слушать про пиры, где
нет нас?!
     - Вообще-то это самое лучшее, что можно добыть в такой глуши, -  ворчал
в ответ Бильбо, ложась рядом с карликами и пытаясь снова уснуть.
     Но огни зажглись снова. Посреди непроглядной ночи закричал бывший в это
время в дозоре Кили:
     -  Совсем  рядом вспыхивает яркий огонь, может, свет факелов и костров,
как по волшебству. Там поют и грают на арфах!
     Немного  полежав и послушав пение, никто  не смог противостоять желанию
подойти ближе  и еще раз  попытаться попросить помощи. Все снова  встали, но
никто  не  знал,  что  последствия  будут очень ужасными.  Пир оказался  еще
великолепнее двух предыдущих, а во  главе сидел  лесной  король  в венце  из
листьев на золотых  волосах -  Точно такой,  как  во сне  Бомбура.  Пирующие
передавали друг другу через  костры чаши,  многие из  них пели или играли на
арфах.  В блестящих  волосах пестрели  цветы, воротники  и  кушаки  блестели
алмазным  шитьем, лица  светились  весельем, а песни  были  такими громкими,
звонкими и прекрасными,  что  Торин не удержался и  вступил прямо в середину
круга.  Песни оборвались на полуслове. Свет погас. Костры заклубились черным
дымом. Карликам засыпало глаза золой  и пеплом,  и  те снова  наполнили чащу
своими воплями и криками.
     Бильбо  мерещилось,  что  он все время бежит  по  кругу.  Он звал их по
именам,  в то время  как  они  (хоббит совсем не видел их) звали  Бильбо. Но
крики все удалялись и затихали. В какой-то миг хоббиту почудилось, что зовут
на  помощь,  зовут откуда-то издалека, должно быть, справа. Бильбо остался в
темноте, один-одинешенек.

     Эти минуты стали для хоббита самыми страшными в его жизни, но он решил,
что  лучше подождать,  пока  не  наступит  день;  не  бродить же  по лесу  в
безнадежных поисках  еды.  Бильбо опустился на землю,  прислонился спиной  к
дереву и вспомнил, уже в который раз, свою норку с ее кладовками. Он думал о
яичнице  с  ветчиной,  хлебе  с маслом,  как  вдруг он  почувствовал  чье-то
прикосновение.  Что-то  вроде  крепкой  липкой  бечевки обмотало левую руку.
Попробовал встать - тут же упал.
     Тут из-за дерева, - а именно он-то и связывал хоббита, пока тот дремал,
- выскочил  огромный паук и пополз прямо  к  Бильбо. Хоббит не только  видел
горящие глаза твари, но  и чувствовал  на  себе  ее мохнатые  лапы,  которые
обматывали  вокруг  него липкие  нити.  Бильбо  повезло,  что  он  опомнился
вовремя:  вскоре  он  не смог бы и  пальцем пошевелить. Хоббит стал отчаянно
отбиваться от паука  руками, - тот  решил  впрыснуть в Бильбо яду, точно так
же, как это проделывают с мухами обычные пауки, - как вдруг вспомнил о своем
мече  и обнажил его.  Паук от неожиданности  отпрыгнул в  сторону, и  хоббит
успел перерезать путы на ногах. Теперь пришел черед Бильбо нападать. Куда уж
пауку знать про мух  с таким  жалом, иначе  он  задал бы стрекача. Не успело
чудище  скрыться, как хоббит нагнал его  и с размаху вонзил  меч твари между
глаз. Паук  запрыгал  как  сумасшедший,  заскакал  в  дикой пляске,  страшно
выкидывая коленца и выворачивая лапы, пока его не добил второй  удар; Бильбо
совсем ничего не понимая повалился наземь и долго не приходил в себя.
     Стоял обычный тусклый день, когда  Бильбо очухался.  Рядом с ним  лежал
мертвый паук, а на валявшемся рядом мече пятнами чернела кровь. Убить такого
огромного паука в одиночку,  без помощи кудесника, карликов или  кого-нибудь
еще  -  разве  не  настоящий  подвиг для  него, для Бильбо Бэггинса!  Хоббит
почувствовал себя совсем другим, - более  храбрым и беспощадным, -  несмотря
на пустой желудок. Он вытер меч об траву и вложил его в ножны.
     - С этих пор я буду звать тебя Жалом, - обратился хоббит к мечу.
     Бильбо задумался. Каким мрачным и  зловещим ни  был лес, было ясно, что
сперва надо  спасать карликов, которые, наверняка, были где-то близко. Звать
их было ни к чему, да и опасно. Хоббит  долго переминался с ноги на ногу, не
зная, куда идти.
     - И чего  мы не послушались советов Гэндальфа и Беорна! - выкликнул он.
- А теперь мы вляпались по уши! Мы! Хорошо, если мы; так страшно одному...
     В  конце  концов,  Бильбо  выбрал более-менее  правильное  направление,
откуда, как  ему  показалось, ночью доносились  крики карликов.  Он старался
красться  как  можно  тише  (ведь  хоббиты умеют бесшумно скрываться даже  в
лесной чаще), не забыв при этом надеть кольцо. Вот почему пауки  не услышали
и, тем более, не углядели хоббита.
     Еще  немного  -  и  впереди раскинулась тень,  слишком темная даже  для
Черной  пущи. Словно  клочок  тьмы,  которую  никто никогда не мог развеять.
Подойдя  поближе, хоббит понял,  что это был сплошной ком черной паутины,  в
которой перепутались все нити.
     И тут он  заметил  пауков  - огромных  и страшных.  Хоббит испугался  и
задрожал: кольцо кольцом, а  вдруг обнаружат? Спрятавшись за деревом, Бильбо
наблюдал  за пуками,  и  понял (а никаких других звуков в лесу не было), что
эти  мерзкие твари переговариваются между собой. Хотя  их голоса  напоминали
скрип и свист, из их разговора хоббиту  было ясно многое. Пауки говорили про
карликов.
     - Подрались славно  и не  зря! -  сказал один. - Ну и противная  у  них
шкура. Зато внутри сочные, вот как я кумекаю.
     - Сочные, сочные,  -  поспешно  соглашался другой.  - Только пускай еще
немного повисят.
     - Нечего им тут качаться!  Как  бы не перевисели, -  возразил третий. -
Долго же их не кормили.
     - Впрыснуть в  них,  впрыснуть, - просвистел  четвертый. -  Дохлыми еще
немного повесят и созреют.
     - Они и так уже окочурились, говорю тебе, - прогнусавил первый паук.
     - Как  бы не так.  Один сам мотнулся,  я видел.  Отошел, да-а... Сейчас
покажу...
     С этими словами  толстый паук  пополз вверх  к дюжине  коконов, которые
свисали  с высокой ветки в  ряд. Бильбо стало  не по себе, когда он к своему
ужасу, увидел  как эти свертки  с торчащими из них ногами,  кончиками бород,
носов и капюшонов, раскачивались в полумраке.
     Паук  подполз  к  самому  большому  кокону  ("Наверное,  бедный  старый
Бомбур", -  решил  Бильбо)  и  сильно ущипнул  торчащий  кончик носа. Внутри
кокона что-то проурчало, и торчащая  нога крепко ударила паука в брюхо. Звук
был таким,  как будто пнули по спущенному мячу;  тварь свалилась с ветки, но
успела повиснуть на собственной нити.
     Остальные захихикали:
     - М-да, ты прав! Мясцо свежее, но брыкается!
     - Ну,  сейчас  я их всех прикончу! -  гневно просвистел паук, взбираясь
вверх по ветке.
     Бильбо понял, что больше медлить нельзя. Но  ему нечем было стрелять, а
приближаться к паукам без  оружия не годилось. Осмотревшись,  Бильбо увидел,
что здесь  когда-то  текла река с  каменистым  дном. Хоббит прекрасно  метал
камни, и он быстро нашел голыш, похожий на яйцо, который легко  уместился на
ладони.  Еще хоббитенком Бильбо попадал в  белок,  кроликов и птиц,  которые
быстро  прятались,  видя,  как  он  нагибается  за  очередным камушком. Даже
повзрослев, хоббит метал кольца, дротики,  играл в  кегли и прочие  нешумные
игры, а ведь он умел  многое, кроме игры в угадайку, готовки и пускания дыма
кольцами.  Но  пока  он  собирал  камни,  паук  уже  подполз  к   Бомбуру  и
приготовился ужалить его. И  тут в  паука  угодил камень  - прямо в  голову!
Запутавшись в своих лапах, чудовище рухнуло с ветки.
     Следующий  камень  со  свистом  разорвал  сеть  и намертво  врезался  в
сидящего  внутри нее паука.  Среди  тварей началось такое страшное смятение,
что они и  вовсе забыли про  карликов.  Пауки не  видели Бильбо, зато  легко
догадались, откуда летят камни. Молниеносно размахивая передними лапами, они
кинулись  по  направлению к  хоббиту,  так часто разбрасывая нити, что стало
казаться, будто воздух окутали летучие сети.
     Но  Бильбо перебежал  в  другое  место. Он надумал  увести  разъяренных
пауков  как можно дальше  от  карликов,  ошеломить  и еще  больше  разозлить
чудовищ. Когда около полусотни тварей  оказались  на том  самом  месте,  где
раньше  стоял  хоббит, в  них градом  полетели  камни, задевая  тех  пауков,
которые только  приближались к  этой прогалине,  а Бильбо возьми да и запой,
бегая  между деревьями, мол, еще позлю эти  мешки, да и карликам дам  о себе
знать:

     Старый толстый паук
     На суку завис!
     Старый жирный паук
     Вот-вот плюхнется вниз!

     Мухоед и пузан!
     Олух и яду жбан!
     Среди белого дня
     Он меня не видит!

     Эй, паук-дуралей!
     Спрыгни вниз побыстрей!
     Разыщи-ка меня,
     И поймай поскорей!

     Вышло не очень складно,  к тому же хоббит придумал дразнилку наспех. Но
он  добился своего.  Он пел, топал ногами и швырял камни в пауков. Почти все
чудища сорвались с места и бросились на хоббита: некоторые падали  на землю,
другие, перебираясь с дерева на дерево, ползли по ветвям, или выбрасывали  в
темень черные нити.  Они устремились на шум еще быстрее,  чем ожидал Бильбо.
Пауки страшно разъярились. Мало  каменей, так еще называют олухами, пузанами
и мухоедами - кому такое понравится!
     Бильбо  выбежал на прогалину, но  несколько пауков разбежались в разные
стороны  от  своего  гнезда  и начали раскидывать свои  нити  повсюду  между
стволами деревьев. Еще немного и хоббит оказался  бы окруженным липкой сетью
-  так задумали пауки.  Стоя  посреди просвета,  который  окружали прыгающие
твари, хоббит набрался смелости запеть новую песню:

     Эй, капуши-пауки,
     Что плетете сети?
     Не поймать вам меня
     Ни за что на свете!

     Мошка я - ну и что?
     Увернусь - и нету!
     Ну а вы все зато -
     Дурачье-паучье -
     Лопните со смеху!


     Но,  едва оглянувшись,  Бильбо увидел, что все просветы между деревьями
затянуты  паутиной. Но,  к  счастью, в одном  из них  пауки успели  натянуть
только  две  толстые  нити, пока  хоббит мотался посреди прогалины в поисках
выхода. Бильбо выхватил меч,  разрубил нити и выскочил в  чащу, отчего пауки
рассвирепели пуще прежнего.
     Только сейчас пауки увидели меч - хотя они толком  не  поняли, что  это
такое - и  сразу же,  тряся мохнатыми  лапами и щелкая клювами,  разбрасывая
вокруг  ядовитую  слюну и  зверея  до  того,  что у  них разгорелись  глаза,
пустились вслед за хоббитом. Они забрались в лес настолько далеко, насколько
Бильбо  посмел  их  увести.  Затем хоббит, крадучись тише мыши,  вернулся  к
паучьему гнезду. Он знал, что до прихода озверелых пауков у него очень  мало
драгоценного времени. Бильбо быстро подбежал к дереву, где висели карлики, с
мыслью спасти их  как можно  скорее. Взбираться на дерево, а потом  лезть на
ветку  с покачивающимися коконами -  хуже не придумаешь. Бильбо никогда и не
удалось  бы  этого  сделать,  если бы  рядом  не  болталась  нить,  случайно
оставленная кем-то из пауков. По ней, по липкой, сдирая ладони, хоббит залез
на ветку и тут  же столкнулся с жирным  злобным пауком, которого по старости
лет  оставили стеречь  добычу и  который пощипывал пленников,  чтобы узнать,
какой будет посочнее  и  втихомолку  полакомиться им. Но Бильбо торопился, и
паук,  прежде, чем  понял,  что к чему, пронзенный мечом, кубарем свалился с
ветки.
     Теперь  пора  было освобождать  карликов. Только  как?  Если перерезать
нить,  карлик разобьется. Пробираясь по ветке (отчего коконы  затряслись еще
сильнее) хоббит подполз к первому свертку.
     "Фили или Кили,  -  решил он, судя по кончику синего капюшона,  который
торчал из свертка. - Все-таки Фили", - подумал Бильбо, заметив выпирающий из
нитей  кончик  длинного носа. Хоббит наклонился и  перерезал толстые  мягкие
нити кокона, пока Фили, который еще  не отошел  от яда,  прыгал  в них,  как
кукла на ниточках, чем рассмешил Бильбо.
     Фили с трудом влез  на ветку и  постарался по мере сил помочь  хоббиту,
хотя карлика тошнило от паучьего  яда  и оттого, что он  провисел в пеленках
весь день  и остаток яда, едва не задохнувшись, ведь  из кокона  торчал лишь
кончик его носа. Карлику пришлось потратить немало времени, чтобы смахнуть с
бровей и глаз налипшую паутину,  а большую часть  бороды  пришлось отрезать.
Бильбо вместе с Фили  принялись освобождать  карликов. Последние чувствовали
себя  не  лучше Фили и Кили,  а  некоторым пришлось  и вовсе худо. Некоторые
карлики едва дышали (носы у  них были  не  такими  длинными), а  в некоторых
пауки впрыснули больше яду.
     Так были спасены Кили, Бифур, Бофур, Дори и Нори. Бедный  старый Бомбур
был так изможден, - он был самым толстым  и его все время щипали и пинали, -
что он мешком свалился на землю и, к счастью, угодил в кучу сухих листьев.
     Бильбо   сразу  перебрался  в   конец   ветки,   чтобы  сразу  прикрыть
спускающихся карликов. Но, спасая Фили, ему пришлось снять кольцо, а об этом
хоббит забыл. Тут его приметили возвращающиеся пауки и зашипели от злости:
     -  А,  мы тебя видим,  гаденыш! Мы  так иссосем тебя, что  развесим  на
деревьях  твою кожу да  кости! Ух! Так у него жало? Ничего, все равно выйдет
по-нашему. Повесим вверх тормашками на денек - другой!
     Пока  пауки  приближались,  карлики   успели  освободиться   от  пут  и
перерезать кинжалами нити. Освободились-то они быстро, но никто не знал, что
будет потом:  пауки  захватили карликов ночью,  да еще и врасплох, а  теперь
назревала самая настоящая битва.
     Тут Бильбо заметил, что пауки сгрудились в кучу как раз вокруг лежащего
на земле Бомбура, связали его и уже куда-то поволокли. Хоббит дико заорал  и
прыгнул  с  дерева  в  самую  гущу  пауков,  для  которых эльфийский  кинжал
превратился в самое настоящее  жало.  То тут,  то там  он вспыхивал молнией,
светился  от  радости,  протыкая пауков. Шестеро  из  дюжины тварей валялись
мертвыми, и пауки разбежались, оставляя в покое Бильбо и Бомбура.
     -  Вниз,  вниз! Прыгайте!  -  истошно  закричал хоббит карликам.  -  Не
оставайтесь  на месте, а то вас  накроют сетью!  - Ибо  он увидел, как пауки
взбираются по деревьям и подползают к добыче по верхним ветвям
     Все карлики  то ли прыгнули,  то  ли  свалились,  то  ли попадали одной
кучей. Многие еле  стояли на ногах, и многих  знобило. Теперь  путников было
двенадцать,   если  брать  в  расчет  Бомбура,  которого   с  одной  стороны
поддерживал двоюродный брат  Бифур, а с другой - родной  брат Бофур.  Бильбо
метался,  размахивая  из  стороны  в  сторону  Жалом,  а  вокруг  собирались
озлобленные и разъяренные пауки. Казалось, все было безнадежным.
     Начался  бой.  У некоторых карликов были  кинжалы, у  других  -  палки,
кое-кто успел подсобрать  камней, а  у хоббита был эльфийский кинжал. Пауков
отбивали, многие из них были смертельно ранены,  но так  больше продолжаться
не могло.  Бильбо совсем обессилел, только четверо карликов могли еще как-то
продержаться, и пауки вскоре накрыли бы всех тенетами, как мух. Чудовища уже
стали  переползать  с дерева  на  дерево,  подкрадываясь к  своим  жертвам и
перебрасывая нити  с ветки на ветку.  Как хоббиту  не хотелось  рассказывать
карликам про свое кольцо! Но пришлось.
     -  Сейчас я  исчезну! -  выпалил он.  - Отвлеку пауков, а вы  держитесь
вместе и уходите налево, там вроде бы мы последний раз видели костры!
     Карлики  ничего толком не  поняли. У  них темнело  в  глазах, от криков
разболелась голова, а  тут еще им  пришлось отбиваться  от пауков палками  и
камнями.  Наконец, Бильбо понял, что мешкать  нельзя. Круг пауков сужался  с
каждой минутой. Он надел кольцо и исчез к всеобщему удивлению карликов.
     Вскоре из чащи послышалось: "Дурачье! Олухи! Копуши!" -  как показалось
карликам, справа.  Ярость пауков не  знала  пределов.  Они  остановились,  и
некоторые из них тут же кинулись на голос. А от клички "ядовитый жбан" они и
вовсе озверели.  Только  сейчас Балину стало ясно, что  задумал хоббит, и он
возглавил нападение. Карлики сгрудились в кучу, осыпая пауков градом камней,
направились влево и прорвались  сквозь кольцо врагов. Далеко позади внезапно
стихло насмешливое пение.
     Отчаявшись  в том,  что Бильбо  удалось  спастись,  карлики отправились
дальше. Но далеко от места сражения они не отошли. Они выбились из сил, ноги
у  них  подкосились,  а пауки  преследовали  их по пятам.  Время от  времени
карлики отбивались от пауков, хотя некоторые из них сбрасывали сверху липкие
нити.
     Казалось,  все  было  напрасно, но вдруг, откуда ни возьмись,  появился
Бильбо.
     - Идите! Идите вперед! - кричал он. - Я им сейчас задам!
     Хоббит  рассекал  паутину, размахивал кинжалом,  подсекая  паучьи лапы,
протыкал  мешкообразные  тулова,  когда  пауки  подползали  слишком  близко.
Разгневанные  твари изрыгали проклятия, плевались и исходили  пеной,  шипели
страшные  ругательства, но  теперь  Жало  внушало им ужас.  Как  ни лютовали
пауки,  но они не  смели  подойти слишком  близко к  добыче,  а  та, хотя  и
медленно,  но  ускользала.  Неожиданно,  когда  весь  этот  кошмар показался
карликам бесконечным,  а Бильбо не  мог  от  усталости поднять меч и нанести
очередной улар, пауки отступили и медленно поползли восвояси.
     И только сейчас карлики заметили, что они стоят на самой границе круга,
где  горели  костры. Был  ли это один из тех кругов, который они уже видели,
или  другой,  но,  казалось,  что  здесь действовали  какие-то  добрые чары,
которые отпугивали пауков. Во всяком случае, свет был здесь позеленее, ветви
не были такими толстыми и страшными, и теперь можно было перевести дух.
     Карлики  какое-то  время лежали, стеная и ухая, но вскоре они  засыпали
хоббита вопросами, дескать, как он становится  невидимым. Рассказ о том, как
Бильбо  нашел  кольцо,  так  увлек  карликов,   что  они   забыли   о  своих
злоключениях. Особенно настойчивым оказался Балин, мол, какие были  загадки,
что произошло с Голлумом и какое место во всей этой истории занимало кольцо.
Но вскоре  стало  смеркаться, и возникли новые вопросы. В какой части Черной
пущи все очутились, где тропа, как добыть воду и что делать  дальше. Вопросы
повторялись все  чаще,  и карлики ждали  ответов от  Бильбо: как  видно, они
изменили свое мнение о хоббите  в лучшую сторону, что и  предрекал Гэндальф.
Карлики  ждали, что именно он  придумает какой-нибудь замечательный план,  и
поэтому не ворчали. Они знали, что если бы хоббит не оказался рядом в нужную
минуту,  то вскоре  их  бы не  стало; вот  и  пришлось Бильбо  выслушать все
благодарности карликов.  Кое-кто  даже встал и  поклонился хоббиту, хотя эти
карлики валились с ног и попытки повторить это были неудачными. Узнав правду
об  исчезновениях, карлики ничуть не изменили своего мнения о Бильбо, ведь у
него были  ум, удача и волшебное  кольцо. Похвалы сделали свое  дело: хоббит
ощутил  себя  дерзким  искателем приключений,  хотя если  бы было что-нибудь
перекусить, он стал бы еще смелее (так он думал).
     Но  ничего, совсем ничего съестного  не было!  И никто не хотел идти на
поиски  еды или потерянной  тропы. Потерянная  тропа!  Только о  ней и думал
измотанный Бильбо, который сел и уставился на бесконечные ряды деревьев. Все
уже почти уснули, а Балин долго болтал сам с собой.
     - Голлум! Ну и дела. Так незаметно прошмыгнуть мимо меня - вот оно что.
Теперь я  знаю.  Совсем один в  темноте, Бильбо? Пуговицы  по всему  порогу!
Неплохо,  Бильбо... Бильбо... Бильбо-бо-бо-бо... - тут он уснул и  наступила
мертвая тишина.
     Вдруг Двалин открыл глаза и огляделся вокруг.
     - А где Торин? - испугался он.
     Удар  был страшен. Тринадцать:  хоббит и  дюжина карликов!  Куда  же, в
самом деле, пропал Торин? Они гадали, что с ним  приключилось, не стал ли их
предводитель жертвой колдовства или чудищ; путники лежали на земле и дрожали
от страха. Почти все уснули, но сны были слишком ужасные;  за вечером пришла
черная ночь; карлики слишком устали и не выставили часовых.
     На  самом  деле Торина  схватили  гораздо  раньше:  так  вот вступив  в
последний из кругов, Бильбо уснул.  То же  случилось  и с Торином:  едва  он
вышел в  круг, на него навалилась тьма, а сам он упал как подкошенный. Крики
затерявшихся во мраке карликов, зовы  о помощи, когда  их связывали пауки, и
шум битвы пролетели мимо Торина, будто ничего вокруг не происходило. А потом
пришли лесные эльфы и унесли его.
     Да,  именно  эльфы  Черной   пущи  устроили  в  эту  ночь  великолепные
празднества  с  пирами.  Это  совсем не злое  племя,  но  оно  подозрительно
относится ко всем чужакам. Хотя лесные эльфы были  искушены в колдовстве, но
уже в  те  дни они были крайне осторожными. Они  отличаются от Вышних эльфов
Запада и более опасны, хотя менее мудры. Большинство лесных  эльфов вместе с
дальними родичами  из гор и холмов, происходили  от древних  племен, которые
никогда не бывали на Западе  - в Эльфийском краю.  Там эльфы света, глубин и
моря жили веками,  становясь все мудрее и прекраснее;  они создали с помощью
чар  и хитроумного  мастерства  много  чудес,  прежде  чем  некоторые из них
возвратились в большой мир. Что же до лесных эльфов, то они жили в сумерках,
окутывавших землю до рождения луны и солнца. Эльфы лесов больше всего любили
звезды  и бродили  в их мерцании по древним пущам тех краев, о  которых ныне
помнят только предания.  Они селились в  основном  на лесных опушках, откуда
отправлялись охотиться или гулять  в свете  луны или звезд, пока не разросся
людской род. Тогда  эльфы отступили в  сумерки. Но, несмотря на  неприязнь к
людям, эльфы - добрый народ.
     В обширной пещере, неподалеку от восточных границ Черной пущи, жил в то
время  верховный король  лесных эльфов. Перед  огромными каменными  воротами
текла река,  которая брала начало где-то далеко в горах и впадала в болота у
самой  лесной кромки.  От  главной  пещеры ответвлялось  множество  залов  и
переходов, но в них было светлее и легче дышать, ибо в отличие от гоблинских
берлог,  они не были такими глубокими. Подданные короля жили преимущественно
в чащобах, на земле и на  деревьях, на ветвях которых разместились небольшие
домики. Особенно  подходящими  для этого  были  огромные буки. Пещера короля
была и  дворцом,  и  сокровищницей и неприступной крепостью, где  его  народ
укрывался от врагов.
     Во дворце были и темницы.  Эльфы без церемоний втащили Торина в пещеру,
ибо они терпеть не могли  карликов, и  сочли его  врагом. В  древние времена
между  эльфами  и карликами вышла  война  из-за  того, что карлики  похитили
сокровища эльфов.  Карлики же  утверждали, что  взяли должное: король эльфов
заказал у них  украшения  из золота и серебра,  но столь безмерной  была его
скаредность, что он отказал мастерам в оплате. Справедливости ради говоря, у
короля эльфов была страсть к накоплению драгоценностей - особенно изделий из
серебра и  самоцветов - и хотя  его кладовые ломились от богатств, он жаждал
гораздо  большего  - уподобить свою  казну  сокровищницам эльфийских  владык
древности. Его народ не работал в копях, не обрабатывал золота и драгоценных
камней, не  отягощал себя торговлей и  земледелием. Об  этой войне знали все
карлики, хотя племя  Торина никак не было  связано  с ней.  Такое  неучтивое
обращение, естественно,  разгневало  предводителя карликов. С  Торина  сняли
заклятье,  он  пришел  в  себя и  решил  ни слова не говорить  о  сокровищах
Одинокой горы, как бы с него не выпытывали.
     Когда Торин предстал  перед королем, тот грозно посмотрел на карлика  и
устроил допрос. Но Торин твердил лишь одно: он умирает с голоду.
     - Почему  ты  вместе  со  своими  спутниками  трижды  нападал  на  моих
подданных во время пира? - сурово спросил король.
     - Мы не нападали,  - отвечал  Торин. - Мы только  хотели просить вас  о
помощи, ибо умирали с голоду.
     - А что вы делали в лесу?
     - Искали еду и воду, чтобы выжить.
     - Да что вас вообще привело в мои владения? - разгневался король.
     В ответ на это Торин умок и больше ничего не ответил.
     -  Ах,  так!  -  воскликнул  король.  -  В  подземелье  его!  Стерегите
хорошенько  этого упрямца, пока он  не  захочет сказать  правду,  пусть даже
придется ждать сто лет!
     Тогда эльфы  заковали  Торина, отвели  его в  самую  глубокую пещеру  с
крепкой железной  дверью и  заперли  его  там. Они  хорошо  поили  и кормили
узника, хотя  и не совсем  вкусно;  лесные эльфы -  не гоблины, и они хорошо
обращаются  с  пленниками,  даже  если  это  смертельные  враги.  Только   к
гигантским паукам эльфы не знали жалости.
     Торин остался в темнице; в душе он был признателен эльфам за хлеб, воду
и мясо, и вскоре он стал думать над тем, что сталось с его товарищами. Ждать
ответа пришлось недолго.

     (*)  В  оригинале  рассматривалось  множественное  число  слова
Dwarf.  В  современной английской орфографии конечная буква f при добавлении
суффикса -es заменяется буквой v  - таково общее правило. Однако слово dwarf
является   исключением,   поэтому  его  множественное  число  -  dwarfs,   и
соответствующее прилагательное  -  dwarfish.  Толкин использует  иную  форму
образования множественного числа, подводя это  слово под общее правило, т.е.
в английском тексте встречаются формы  dwarves и dwarvish, наподобие elves и
elvish, в отличие  от традиционных elfs и elfish. Также необходимо сказать о
той  путанице,  которая  произошла   с  понятиями  карла  и  гном.  Согласно
скандинавской мифологии карлы (карлики),  или  дверги (dveorgs, в английской
огласовке - dwarrows, и позже - dwarves), были воинами и мастерами, живущими
в своих подгорных королевствах, что, по сути, встречается  и в "Хоббите",  и
во "Властелине Колец", и  в "Сильмариллионе". Гномы -  элементалы, стихийные
духи, стерегущие руды и драгоценные камни, впервые были описаны Парацельсом,
и с древнегерманской мифологической традицией не имеют ничего общего. К тому
же, словом gnome (правильно произносится - ноум), в ранних черновиках легенд
о Первой Эпохе Среднеземья были названы эльфы из племени нолдор. Номом,  или
же Мудрецом,  был  наречен король Нарготронда Финрод Фэлагунд, встретивший в
Бэлерианде  первых  людей. Все  эти  грамматические  особенности  в  русском
переводе,  безусловно,  были  бы утрачены,  если  бы  слово  dwarf  было  бы
переведено не иначе, как "гном", а тут уже возмущался бы сам Толкин, знай он
русский язык. Прим. - переводчика.
     (*)  Безусловно,  речь  идет о  фонетическом  и буквенном строе
современного  английского  языка.  Поскольку   автор  постоянно  говорит  об
английском  языке "Хоббита"  и  "Властелина  Колец"  как  о  языке  перевода
летописей  Алой  Книги  Западного  Крома,  то  в этом  предисловии  сохранен
английский аналог рун. Надписи на Карте Трора по-английски звучат так  "Five
feet high the  door and three  may walk abreast" и  "Stand by the grey stone
when  the thrush knocks and the setting sun  with  the last light of Durin's
Day will shine upon the key-hole".

     (*) В оригинале - "взял жену  из фей". Хотя в английском тексте
и  употребляется  слово   fairy,  которое  обозначает  фею  или  эльфа,  сам
Дж.Р.Р.Толкин, в  дальнейшем  это слово  не использует, дабы  у читателя  не
возникла  ассоциация  с  докучливыми и  занудными созданиями из литературных
сказок. Об этом недвусмысленно сказано  в одном  из приложений к "Властелину
Колец".  Безусловно,  говоря  о феях, писатель вкладывал в  это слово совсем
иной  смысл.  В первых набросках к  "Сильмариллиону", которые стали известны
как "Книга  Утраченных Преданий" сказано,  что феи - это те айнур,  которые,
спустившись  в  Арду,  приняли облик прекрасных мудрых  дев, а  потом уже  у
Толкина так стали  называться эльфы и,  преимущественно, эльфийки. Например,
фея  Гвендэлен,  владевшая   чарами  сна  и  дремы,  стала  супругой  короля
Тинвэлинта  и  матерью  Лютиэн  Тинувиэли,  тоже,  кстати,   если  читать  в
подлиннике "Лэ  о Лэйтиан", названной  феей  (Lthien the  Fay).  В редакции
К.Толкина (имеется в виду  "Сильмариллион", а не "Книга Утраченных Преданий"
и "Лэ  Бэлерианда")  фей  уже  не было,  а  были девы-майяр.  Так что,  если
переводить слово fairy, то, вполне вероятно, что речь идет именно об эльфах,
том самом  Fair Folk (Светлом или Дивном  Народе), о котором упоминается и в
"Хоббите", и во "Властелине Колец". - Прим. Переводчика.









     На следующий день после сражения с пауками Бильбо и карлики предприняли
отчаянную попытку выбраться из Черной пущи, пока они еще не умерли от голода
и жажды. Они пошли в ту  сторону, где, по мнению восьмерых  из тринадцатерых
была тропа, но даже если отряд и  пошел в нужном направлении, ему не суждено
было  отыскать  ее. Дневные  потемки леса уже переходили в  кромешный ночной
мрак,  как  вдруг  путников  окружил  красный  свет факелов,  будто  с  неба
спустились звезды. Из-за деревьев выскочили лесные эльфы, вооруженные луками
и копьями, и приказали карликам сдаться.
     О сопротивлении  и нечего было думать. Даже если бы карлики не были так
измождены, что пленение они сочли благом, они были бы бессильны против луков
и стрел  эльфов,  которые  могли в темноте пронзить птице глаз.  Поэтому все
карлики остановились и сели, все, кроме  Бильбо, который успел надеть кольцо
и отскочить в сторону; поэтому эльфы, сковав карликов чередой и пересчитывая
их по несколько раз,  ничего не узнали  о  хоббите.  Эльфы  не  видели и  не
слышали, как хоббит крался за мерцанием их факелов, которое уходило вместе с
пленными все дальше в лесные дебри. Карлики ничего не видели перед собой, но
это не  имело значения:  даже Бильбо ничего не мог различить впереди себя, и
ему больше ничего не оставалось,  как  следовать вслед за горящими факелами,
ибо эльфы подгоняли карликов все быстрее и быстрее, не  обращая внимания  на
то, что последние совсем выбились из сил, ведь так приказал король. Внезапно
факелы остановились, и Бильбо хватило времени, чтобы догнать процессию прямо
у нависшего  над  рекой  моста, который вел  прямо  к  воротам  королевского
дворца.  Река была черной и  бурной, с быстрым течением;  на противоположном
конце   моста  были  ворота,  плотно  закрывавшая  вход  в  пещеру,  которая
находилась  в  поросшей деревьями крутой  горе. К реке  спускались  огромные
буки, корни которых опускались в воду.
     Эльфы погнали  пленников по мосту, и хоббиту стало  страшно. Ему совсем
не понравились ворота, но он решил  не  бросать товарищей  в беде и  кинулся
вслед за последним эльфом. Ворота с грохотом захлопнулись.
     Карликов  провели  по  гулким  извилистым  коридорам, которые  освещало
красноватое  пламя факелов,  в огромный  многоколонный  зал,  вырубленный  в
цельной  породе,  где на  резном  деревянном троне восседал король эльфов  в
короне из ягод и пурпурных  листьев, ибо  наступала  осень.  Весной он носил
корону из лесных цветов. В руке у него был точеный дубовый жезл.
     Пленников  подвели  к трону,  и король, глядя на них исподлобья,  велел
снять с карликов оковы, ибо те были измученными и обессилевшими.
     - Тем  более,  что в оковах  нет надобности, - молвил  он.  - Тем,  кто
попадает в мой дворец, не убежать через заколдованные ворота.
     Долго и настойчиво король расспрашивал карликов, куда и с  какой  целью
они направлялись, но узнал от них не больше, чем от Торина. Карлики же сочли
себя  обиженными  и  оскорбленными  и  поэтому   они  едва  сдерживались  от
дерзостей.
     - В чем же наша вина, о король? - возмутился Балин, который был  теперь
за старшего. - В том, что мы заблудились в лесу и едва не умерли от голода и
жажды? В том, что нас едва не съели пауки? Или эти твари твои ручные звери и
любимцы, что смерть нескольких из них разозлила тебя?
     Этот вопрос так разгневал короля, что он выкрикнул в ответ:
     -  Да, бродить  по МОИМ  владениям без МОЕГО ведома - преступление!  Вы
забыли, что  вы  находитесь в  МОЕМ  королевстве, что  вы бродили  по тропе,
проторенной  МОИМ  народом? Не вы ли трижды нападали  на МОЙ  народ во время
пира? Не вы  ли  взбудоражили  пауков  своими  воплями и буйством?  И  после
учиненных  вами бесчинств, я требую,  чтобы вы  сознались во всем, иначе  вы
пребудете в темнице, пока не станете учтивее!
     Он приказал заключить каждого карлика в  отдельные камеры, накормить их
и напоить, но стеречь неусыпно, пока хоть один из них  не захочет признаться
во  всем. Но о Торине, который  тоже находился где-то в  подземельях дворца,
король не  обмолвился  ни словом.  Именно  Бильбо посчастливилось узнать  об
этом.
     Да,  Бильбо  Бэггинсу  опять  не  повезло.  Во  дворце  эльфов  он  был
один-одинешенек и поэтому, чтобы его не обнаружили, хоббит не снимал кольца,
прятался в  самые темные закутки, спал урывками, но ему стало тоскливо и  он
принялся  бродить по дворцу. Хотя ворота запирались  чарами, Бильбо время от
времени  выбирался наружу,  ибо  король в сопровождении многочисленной свиты
часто  выезжал на охоту  или  по другим делам, чаще всего в лесу и в землях,
которые  лежали  к  востоку  от  его  опушек.  Если  хоббиту  удавалось,  он
проскальзывал  вслед  за  эльфами,   хотя  это  было  довольно  небезопасно.
Неоднократно, когда проходил  последний эльф, ворота смыкались, и Бильбо мог
оказаться раздавленным, но хоббит боялся втискиваться в  толпу - а вдруг его
выдаст собственная  тень, смутная и неверная в свете факелов, или кто-нибудь
из эльфов наткнется на него. Но и  карликов было негоже бросать в беде,  тем
более, что  без  них Бильбо совсем не знал, куда  идти. Бильбо не  мог найти
тропы  из  леса,  не  следил, куда  эльфы  ездят  на  охоту,  бродил  где-то
неподалеку от пещеры, ожидая, пока  ворота снова не откроются: так велик был
страх заблудиться. В лесу ему приходилось жить  впроголодь (охотиться Бильбо
не  умел),  а во  дворце  - когда  под  рукой  не  было  ничего  более-менее
съедобного - красть еду.
     "Я, как  вор,  который не может выбраться из  дому и должен обкрадывать
его каждый день, - думал хоббит. -  Это самая отвратительная и бессмысленная
часть этого злополучного, изнурительного и гадкого приключения! Плохо, что я
сейчас не в своей уютной норке у камина, при горящей лампе..." - Бильбо было
плохо и от того, что он хотел послать  весточку Гэндальфу,  но никак  не мог
сделать этого. Вскоре ему стало ясно, если что-то и можно сделать, то только
самому, без чужой помощи.
     Случайно, через неделю-другую потайной жизни,  наблюдая и прокрадываясь
за  стражниками, подслушивая  их разговоры, Бильбо, пусть и не сразу удалось
узнать,  в  каких камерах  содержали  карликов.  В  разных  частях дворца он
отыскал  двенадцать подземелий и  вскоре  научился  безошибочно узнавать их.
Каково же было изумление хоббита, когда ему удалось послушать, как стражники
говорили  еще  про одного  карлика,  заключенного  в самой глубокой темнице!
Бильбо  сразу  понял,  что речь  шла  о Торине,  и  немного  погодя  догадка
подтвердилась. После многих трудностей ему, наконец,  удалось выяснить,  где
находится камера  предводителя карликов,  как найти ее и даже переговорить с
ним, когда поблизости не было ни одного эльфа.
     Торин был слишком подавлен, чтобы сердиться  из-за своих неудач, и даже
стал подумывать о том,  не рассказать ли королю эльфов  все про сокровища  и
цель путешествия (так он упал духом), когда услышал сквозь замочную скважину
писклявый  голосок Бильбо. Карлик  с трудом поверил  своим ушам,  но  вскоре
понял,   что   голос  действительно   принадлежит   хоббиту;   Торин   долго
переговаривался с Бильбо сквозь замочную скважину.
     Да, именно Бильбо разнес карликам тайное послание от Торина, в  котором
говорилось,  что их государь, как и они, пребывает узником  в  подземелье, и
что никто не должен рассказывать королю о цели путешествия, пока не разрешит
Торин.  Ибо  последний  снова  воспрял духом,  услышав,  как  хоббит  спасал
карликов от  пауков, и  решил  не  отягощать себя  обещанием  части  добытых
сокровищ  королю, пока не  исчезнет  малейшая  надежда  на  побег, или  пока
незримый Бильбо Бэггинс, о  котором Торин  был  теперь  высокого мнения,  не
придумает чего-нибудь получше.
     Получив такое известие,  карлики обрадовались. Они  решили, что их доля
сокровищ  (которые  они  уже считали своими, невзирая  на пленение  и на еще
здравствующего  дракона) сильно уменьшится, если придется делиться с лесными
эльфами.  Все  свои надежды карлики  возлагали  только  на  хоббита. А  ведь
Гэндальф говорил как  раз  об  этом.  Может, он  уехал  именно  из-за своего
пророчества.
     Однако  Бильбо вовсе  не проникся радостью  карликов. Ему не доставляло
удовольствия  делать все самому,  и  он  жалел о  том,  что  рядом  не  было
кудесника.  Да   это  было  без  толку;  ибо  между  хоббитом  и  Гэндальфом
раскинулось огромное  пространство Черной пущи. Бильбо уселся  на пол и стал
думать, пока  у него  не разболелась  голова. Но  ничего  стоящего  так и не
пришло ему на ум. Конечно, волшебное кольцо - вещь хорошая, но как разделить
его  на  четырнадцатерых?  Прошло  еще несколько дней, но  хоббиту  все-таки
повезло.
     Как-то  раз,  бродя  по  дворцу,  Бильбо  обнаружил  кое-что  достойное
внимания: зачарованные  ворота  были не единственным выходом из пещеры.  Под
самыми нижними  закоулками дворца протекал поток, который далеко  за  крутым
склоном  горы впадал в  русло лесной реки. С гладью воды соприкасался низкий
каменный  свод,   но   дальше,  вниз  по  течению,  была   опущена  решетка,
преграждающая водный путь во дворец. Но решетку часто поднимали, ибо по реке
шла  торговля. Если бы кто-нибудь плыл этой рекой,  он оказался бы  в темной
пещере,  которая  углублялась  в  самое  сердце  горы, но  в  одном месте, в
потолке,  было  прорублено  большое  отверстие,  наглухо закрытое  огромными
дубовыми дверьми, которые  вели  в королевские  подвалы.  Там стояли  жбаны,
бочки,  кадушки,  но больше  всего  там  было  именно  бочек:  лесные эльфы,
особенно их король, любили вино, хотя в их краях не было виноградников. Вино
доставлялось или  от людских виноделен, которые  находились далеко от Черной
пущи, или от родичей с юга.
     Спрятавшись за одной из  самых больших  бочек,  Бильбо  подсматривая за
всем  происходящим и подслушивая разговоры королевских слуг,  узнал  все про
подземную реку  и про то, как вино и другие товары переправлялись к  Долгому
озеру. До сих пор там,  посреди этого озера,  стоял на  сваях и  бревенчатых
полостях  город людей, чтобы легче  было  обороняться от врагов, особенно от
дракона  из Одинокой  горы. Из Озерного города  бачки отправлялись вверх  по
лесной реке.  Иногда бочки везли на  лодках, но чаще их связывали в огромные
плоты.
     Когда бочки  пустели, эльфы открывали  люк, поднимали  решетку и бочки,
натыкаясь друг на друга, плыли по реке, пока течение не относило их к крутым
берегам,  едва  ли  не к  восточным опушкам  Черной  пущи. Там их  собирали,
связывали в плоты и гнали по реке назад в Озерный город, который стоял в том
самом месте, где лесная река впадала в Долгое озеро.
     Не  долго   думая,   Бильбо   принял  отчаянное   решение,  как   можно
воспользоваться бочками для побега.
     Как-то вечером  узникам  разнесли  ужин. А  потом  по переходам  прошли
стражники и унесли все факелы. Неожиданно Бильбо услышал разговор начальника
сегодняшней смены караула и дворецкого.
     - Теперь-то  можно  спуститься  в  подвалы,  - говорил  дворецкий,  - и
отведать вина.  Его  только  что привезли.  Этим  вечером придется попотеть:
опять надо бочки обратно отправлять. Вот сперва и  надо  бы  глотнуть винца,
чтоб дело спорилось.
     - Ладно, - засмеялся начальник караула,  -  Выпью  с  торбой  и выясню,
годится ли это вино для  королевского стола. В верхних покоях сегодня пир, а
что за дело подавать туда кислятину или уксус!

     От  этих слов Бильбо разволновался: с ним была удача,  к тому же у него
снова  появилась   возможность  осуществить  свой  отчаянный   замысел.   Он
последовал за двумя эльфами, пока они не  вошли в маленький погреб и сели за
стол,  на  котором стояли  две большие кружки.  Эльфы начали  петь и  весело
хохотать. И  тут хоббиту снова повезло, ибо вино должно  быть очень крепким,
чтобы опьянить лесного эльфа. Но это вино было особым даром из Дорвиниона, и
предназначено оно  было  не для  слуг, и уж тем более  не для  солдат, а для
самого короля,  причем  пить его надлежало не из таких больших кружек,  а из
маленьких кубков.
     Очень скоро начальник караула стал клевать носом и вскоре крепко уснул,
ничего  не  замечая, опьяневший  дворецкий продолжал смеяться, болтать сам с
собой,  но  немного  времени спустя  он громко  захрапел.  Хоббит  прокрался
внутрь. Мгновение -  и  у начальника  стражи пропали ключи, а  Бильбо в  это
время со всех ног мчался к подземельям. Огромная связка ключей была тяжелой,
сердце хоббита было почти готово вот-вот  выскочить из груди. Даже кольцо не
могло заглушить звона ключей, от которого по спине у хоббита пошли мурашки.
     Сперва он выпустил Балина и, едва карлик  оказался  в  коридоре, Бильбо
аккуратно  запер камеру.  Удивление Балина было  велико, но он был рад, что,
наконец, покинул тесную темницу. Карлик хотел обо всем расспросить хоббита.
     -  Не сейчас!  - оборвал  его тот. - Иди за мной!  Нам всем нужно  быть
вместе и  не  расходится. Сбежать  должны  все  или никто. Это  единственная
возможность. Если все раскроется, бог весть, куда вас отправит король, велев
сковать по рукам и ногам. Вот и не спорь!
     Они бегали от камеры к камере, пока их не набралась дюжина. Карлики шли
не  слишком  быстро:  было  темно  и  сказывалось  довольно  продолжительное
заключение. Сердце у хоббита падало, когда карлики сталкивались, ворчали или
шептались. "Что б  все  эти копуши провалились!" - думал про себя хоббит. Но
все шло хорошо. На пути им не  встретился ни один  стражник. Дело в том, что
этой ночью в лесу и в верхних покоях дворца был великолепный пир, на котором
собрались почти все подданные короля.
     Наконец, шумя  и толкаясь, отряд подошел к  узилищу Торина; по счастью,
он хоть и находился глубоко под землей, но до погребов было рукой подать
     - Слово чести!  - воскликнул Торин, когда Бильбо сказал ему, что  можно
присоединиться к  товарищам. - Гэндальф как всегда оказался прав! Кажется ты
становишься настоящим взломщиком. После этого случая мы все к твоим услугам.
Только что нам делать сейчас?
     Бильбо понял, что пришла пора рассказать карликам  о  своем замысле, но
он  боялся,  как они воспримут это предложение? Страхи  хоббита оправдались:
карлики, несмотря на опасность, стали громко возмущаться и слышать не хотели
про какие-то бочки.
     - У нас будут ссадины и синяки, мы  разобьемся насмерть, и, разумеется,
утонем! - ворчали они. - Мы надеялись, что ты придумаешь  что-то получше,  а
если нет - то и ключи ни к чему. Это просто безумие!
     -  Тогда,  -  прорвало  хоббита, который был  взвинчен и  без этого,  -
идите-ка вы в свои уютные темницы,  где я вас запру, и придумайте что-нибудь
получше. Но вопрос в том, смогу  ли я в следующий раз  умыкнуть ключи,  даже
если попытаюсь.
     Это  было  слишком.  Карлики  затихли.  Оставалось,   конечно,  принять
предложение Бильбо. Было очевидно,  что через  верхние покои  не  пройти,  а
через  зачарованные  ворота  -  и подавно. К тому же  на  шум  могли  прийти
стражники. Карлики  прокрались в погреба вслед  за  хоббитом, миновав дверь,
через которую были видны  счастливо похрапывающие  и улыбающиеся дворецкий и
начальник караула. Вино из Дорвиниона навевает приятные сны и  грезы. Завтра
выражения  лиц  этой парочки совсем  изменятся;  хоббит  прокрался  к ним  и
повесил ключи на пояс начальника стражи.
     - Это  спасет его от завтрашних неприятностей, - сказал себе  Бильбо. -
Он был  не  таким уж плохим и сносно обращался с узниками. Ну и удивятся все
тутошние эльфы!  Решат, что  у нас  было какое-то могучее волшебство, раз мы
смогли  пройти сквозь  ворота и  исчезнуть!  Именно исчезнуть! Надо  уходить
отсюда по-быстрому, пока не поздно!

     Балина оставили следить за дворецким и начальником охраны и дать знать,
если они проснутся. Остальные спустились в тот погреб, где  был люк. Времени
было в обрез. Вскоре,  как и  предполагал Бильбо, должны  были прийти эльфы,
чтобы  помочь  дворецкому очистить подвал от  стоящих  рядами пустых  бочек,
которые  будто ждали,  когда их сбросят  в реку. Некоторые бочки были из-под
вина, но в них не  было ни малейшего проку: их нельзя было бесшумно открыть,
и нельзя было  хорошо закупорить. Но среди них были и такие,  где  хранилось
масло, яблоки и все то, что доставлялось по реке во дворец.
     Карлики  быстро нашли  тринадцать  бочек,  в  которых  мог разместиться
каждый из  них. Несколько бочек оказались такими просторными, что, забираясь
в  них, карлики с  ужасом думали, какая  будет тряска,  хотя Бильбо с трудом
разыскал  соломы,  чтобы  как  можно  удобнее,  насколько  позволяло  время,
разместить  карликов  в  бочках. Наконец,  дюжина  карликов была  упакована.
Особенно много  хлопот  причинил Торин: он  огрызался, будто  цепной  пес, и
беспокойно вертелся, будто бы его закрыли в тесной конуре, ворчал, что дырки
для  воздуха слишком малы  и  что он задохнется, прежде  чем бочку  закроют.
Бильбо, как  мог,  затыкал и замазывал все щели  бочек и  пытался  поплотнее
пригнать крышки. Он  бегал от бочки к бочке, заканчивая устраивать карликов,
и надеясь на то, что осуществлению его замысла ничто не помешает.
     Все было сделано вовремя. Не прошло и пары минут после того, как Бильбо
пригнал крышку к  бочке Балина, - послышались голоса  и  неподалеку замигали
огни факелов. Смеясь и весело болтая,  в погреб вошли  несколько эльфов. Они
шли с пира, который проходил в одном  из дворцовых покоев, и куда они хотели
поскорее вернуться.
     -  Где это старина Галион, дворецкий? - спросил один  из вошедших. - На
пиру я его не видел, а он должен показать, что надо делать.
     - Я  буду  вне себя, если этот копуша замешкается, - заметил кое-кто из
эльфов. - Наверху веселятся, а чем я хуже?
     -  Ха!  Ха!  - воскликнул кто-то. - Вон  он, злодей, - уткнулся носом в
кружку!  Славно  же  он налакался вместе  со  своим  приятелем,  начальником
стражи.
     - Тормоши его! Буди! - с нетерпением закричали остальные.
     Галиону  совсем  не  понравилось, что  его  разбудили,  и  что  над ним
посмеиваются.
     - Все вы лодыри, - промямлил он. - Я э-э вас тут давно жду. А вы поете,
хихикаете и про все позабыли. Вот... Я тут с ног валюсь от усталости!..
     - Не удивительно, - сказали эльфы, - если  объяснение всему этому стоит
рядом в кружке. Дай-ка нам твоего снотворного, а потом - за работу. Ключника
будить не за чем: он судя по всему, уже получил свое.
     Эльфы отпили из  кружек, и вино вскружило им  головы,  но не настолько,
чтобы совсем захмелеть.
     -  Помилуй, Галион! - крикнули они.  - Ты так рано начал пировать,  что
вино задурманило тебе голову! Некоторые бочки полные, если говорить о весе!
     - Давайте  работать! - прикрикнул  дворецкий. - Это все вам сдуру, нет,
спьяну, кажется. Эти вышвыривайте, я вам сказал!
     - Ладно, - проворчали  эльфы, подкатывая бочки к  люку, - тебе же хуже,
если  бочки с лучшим вином  и маслом из погребов окажутся у озерников. А они
сумеют попировать на славу!

     Раз-два - покатили,
     Три-четыре - вниз спустили!
     Пять-шесть - в люк бросай
     И ворота открывай!


     Так пели эльфы, сбрасывая очередную бочку с высоты нескольких  локтей в
ледяную воду. Некоторые бочки  были действительно пусты, а в некоторых -  по
старательно   упакованному   карлику:  бочки  катились   одна   за   другой,
сталкивались и ударялись  друг о друга, падали на те, которые уже находились
в реке, глубоко погружались в воду  и выплывали, натыкаясь на стены  пещеры.
Весь этот караван подхватило быстрое течение.
     И только сейчас Бильбо понял,  что он не все предусмотрел: ведь не было
никого, кто  разместил  бы  его в  бочке  и  упаковал. Значит,  смириться  с
окончательной  потерей друзей  (все  бочки с карликами  уже  были в реке)  и
навсегда  остаться   невидимым  вором  во  дворце  эльфов?  Выберись  хоббит
когда-нибудь через ворота, у него  все  равно не было  возможности  отыскать
карликов,  ибо он  не знал дороги к тому  месту, где собрались бочки. Бильбо
боялся, что без  него  карлики  обязательно попадут  в новую беду: у него не
было времени, чтобы рассказать  им про все, что  он узнал и хотел предложить
сделать после того, как они покинут Черную пущу.
     Пока все эти  мысли проносились в голове хоббита,  эльфы весело запели.
Кое-кто  уже  подошел к  веревкам,  чтобы открыть  шлюз, поднять  решетку  и
выпустить бочки из пещеры:

     Уплывайте в край родной
     Вниз по речке по лесной!
     Из пещерных погребов,
     Из-под северных холмов,
     Из чащоб лесных во мгле
     Плыть вам к светлой синеве,
     К солнцу, к тонким камышам,
     Что шуршат по берегам,
     К топким поймам, где ветра
     Мчат над морем тростника,
     Сквозь туман ночных озер,
     Скрывший сумрачный простор!
     Ночью же держитесь вы
     Нетускнеющей звезды.
     А когда придет рассвет,
     Пусть поток ускорит бег
     И вас вынесет на юг,
     К свету дня, где зелен луг,
     Где медвяные цветы,
     Где на выпасе быки!
     К зреющим плодам в садах
     На подсолнечных холмах,
     К свету солнца у излук
     Их неси, река, на юг!
     Уплывайте в край родной
     Вниз по речке по лесной!

     И тут покатили последнюю бочку! В отчаянии, не зная, что делать, Бильбо
схватил  ее за и край и полетел - бултых! - прямо в темную холодную воду, да
еще под бочкой. Он обхватил бочку и, как крыса, попробовал вскарабкаться  на
нее и  усесться верхом -  ни в какую, каждый  раз  бочка переворачивалась, и
Бильбо оказывался в  воде.  Бочка была пустая и  плыла, как пробка. В ушах у
хоббита была вода, но он ясно слышал, как сверху, издалека, доносилось пение
эльфов. Внезапно  люк с  грохотом захлопнулся, и  их голоса  затихли. Бильбо
плыл в ледяной воде совсем один - не считать же карликов в бочках.
     Немного времени спустя в темноте замаячило серое пятно. Бильбо услышал,
как  позади  закрылся  шлюз,  и  оказалось,  что  хоббит  находится  посреди
толкающегося и  бьющегося моря бочек,  которое хотело поскорее выбраться  из
пещеры к солнечному свету.  Бильбо изо всех сил пытался удержаться на бочке,
чтобы не быть раздавленным, но никак не  мог этого сделать.  И тут ему снова
повезло:  бочки одна за  другой  стали скрываться  под  сводом пещеры в  том
месте, где он почти соприкасался с водой. Оседлай хоббит бочку - худо бы ему
пришлось, ибо потолок спускался  так круто, что между ним и водой оставалось
очень мало свободного времени даже для Бильбо.


     Теперь  бочки плыли по реке,  над которой низко свисали ветви деревьев.
Бильбо хотелось верить, что карлики чувствуют себя относительно хорошо и что
в  их бочки  не набралось много воды. Некоторые бочки, как  ему  казалось  в
темноте,  были довольно глубоко  погружены в воду. Наверняка карлики  были в
них.
     "Надеюсь, что крышки  я подогнал  плотно", - подумал хоббит, но  все же
больше он сейчас беспокоился  о себе, чем  о  своих  спутниках. Он  старался
держать голову над  водой, ему было  зыбко,  и  он думал, что вот-вот утонет
там, о том, сколько он сможет  продержаться, прежде чем ему  снова улыбнется
удача, и не лучше ли было пройти по берегу.
     Бильбо  все  же  повезло намного  раньше,  чем он предполагал:  течение
замедлялось и в одном месте несколько бочек едва не прибило к берегу, потому
что их задержал окунувшийся в  воду древесный корень. Пока бочки простаивали
таким  образом,  Бильбо удалось взгромоздиться на свою.  Он вскарабкался  на
бочку, будто  тонущая крыса и  уцепился  за нее так, чтобы не  соскользнуть.
Ветер был холодный, а в  воде еще холоднее,  и хоббит хотел  только одного -
удержаться на своем суденышке, когда поплывут остальные бочки.
     Вскоре бочки освободились и поплыли  вниз  по течению. Опасения хоббита
оправдались:  удержаться  на  бочке было  нелегко, тем более,  что  пришлось
застыть  в самой неудобной позе.  На свое счастье Бильбо был легкий, а бочка
была не маленькая, к тому же она набрала немного воды. Это было что-то вроде
езды  без стремян  и  сбруи  на очень  круглом  пони, который  так и норовил
поваляться на траве.
     Вскоре  деревья поредели,  и между ними можно  было  различить  обрывки
тусклого неба. Русло расширилось, переходя в гирло, ибо здесь поток впадал в
Лесную реку, которая текла  мимо  ворот королевского дворца. Сильное течение
подхватило бочки и понесло их прочь. Темную гладь воды ничто не  затеняло, и
хоббит видел отражение туч и звезд. Речное течение прибило бочки к северному
берегу, в который вгрызалась широкая излучина. Под отвесными берегами лежала
песчаная  коса, сплошь покрытая галькой и  затененная выступающей на востоке
скалой. Вот к этой отмели и прибило бочки, причем некоторые из них ударились
о скалистый мыс.
     А тут  их поджидали плотогоны. Они шестами подогнали  бочки  к  отмели,
пересчитали их,  связали в плот и ушли, оставляя их до  утра. Как не повезло
карликам!  Немногим  лучше чувствовал себя  Бильбо. Он соскользнул  с бочки,
выбрался на берег и побрел к хижинам, которые виднелись неподалеку от кромки
воды.  Хоббит  уже не  раздумывал над тем,  что  заявится без  приглашения и
стащит чужой ужин, - и  не  в первый раз, -  ведь он теперь хорошо знал, что
такое настоящий голод,  - не вежливое  любопытство к лакомствам в  кладовой.
Еще он заметил среди деревьев свет костра и почувствовал, как  ему холодно и
неуютно в прилипшей к спине мокрой одежде.
     О  ночных  похождениях  Бильбо рассказывать  нечего, тем  более что его
путешествие на  восток подходило к концу, и самые  главные события  в  жизни
хоббита были  еще  впереди. Конечно, не  без помощи  волшебного  кольца,  на
первых порах у Бильбо все шло гладко, но его выдавали мокрые следы, когда он
присаживался или шел, с него стекали капли; у  хоббита заложило нос, поэтому
как он ни  старался  спрятаться,  раздавалось его тяжелое сопение и чихание.
Короче  говоря,  хоббит  вскоре  переполошил  весь поселок,  но ему  удалось
скрыться, унося  с  собой краюху хлеба, бутылку вина  и  пирог. Остаток ночи
пришлось провести  в сырости.  Хоббит был далеко от костра, но  его  немного
согревало  вино.  Хотя  рано  стемнело и  холодало, он  заснул,  свернувшись
калачиком на сухих листьях.
     Бильбо громко чихнул  и проснулся. Утро выдалось  пасмурным, а  внизу у
реки  слышался  шум:  освобожденные  от  веревок  бочки,  связывали в  плоты
поменьше, и вскоре  эльфы  плотогоны  отправят их  вниз по  реке, в  Озерный
город. Бильбо опять чихнул. Он уже просох, но ему было холодно. Он спустился
вниз  настолько быстро,  насколько ему  позволяли затекшие ноги, и  как  раз
вовремя,  чтобы затеряться в общей сутолоке и добраться к бочкам. К счастью,
тучи  скрыли солнце, и  тени хоббита не было заметно. К тому же, на какое-то
время, он перестал чихать.
     Заработали  шесты.  Эльфы,  стоявшие  на  отмели   помогали  плотогонам
отталкивать  от берега бочки, которые, связанные вместе,  скрипели и терлись
друг о друга.
     - А некоторые  бочки тяжелые, - ворчали  эльфы.  -  Да  и сидят слишком
глубоко. Небось, полные.  Если бы днем их прибило к  берегу - посмотрели бы,
что там.
     - Некогда! - закричали плотогоны. - Толкайте!
     Наконец, поначалу медленно,  пока не миновали  скалу, где стояли эльфы,
отгоняющие  шестами плоты  от берега,  бочки, постепенно убыстряя  свой бег,
когда их подхватило мощное течение, устремились к Долгому Озеру.
     Путники  сбежали из королевских темниц и  выбрались из  Черной пущи, но
живыми или мертвыми - неизвестно.





     Бочки  все  еще плыли по Лесной реке.  Тучи  разредились, и  потеплело.
Через какое-то мгновение река круто обогнула возникший слева мыс, похожий на
утес-остров посреди  бурной стремнины, который исчез  также  внезапно, как и
появился.  Крутые  берега  сменились  поймой. Черная  пуща  осталось  далеко
позади.
     Вот что открылось глазам Бильбо.
     Земли, раскинувшиеся на  много лиг вокруг,  заполнило  множество речных
рукавов,  которые то  разветвлялись сотнями ручьев  и  потоков, то, не найдя
дальнейшего пути, превращались в болота и озерца с небольшими  островками; и
посреди всего  этого буйства  - мощное  течение реки. Вдалеке, разрывая тучи
своей   темной   вершиной,  возвышалась  гора.   Северо-восточные  хребты  и
окружающие  ее пустоши разглядеть было невозможно. Она яростно  вздыбилась в
своем уединении,  злобно  уставившись  на  болота  и  дальнюю  кромку  леса.
Одинокая гора! Хоббиту пришлось столько всего претерпеть, чтобы добраться до
нее, но от одного вида горы он оробел.
     Прислушиваясь к разговорам плотовщиков и прибавляя к этому все то,  что
удалось узнать мимоходом, Бильбо  понял: раз он увидел гору издалека, то ему
снова  улыбнулась  удача.  Как  бы  ни был  ужасен плен или  то положение, в
которое  нынче попал хоббит (не говоря уже о карликах),  ему повезло гораздо
больше, нежели он полагал. Разговоры велись о торговле и о том, что по  реке
движется  все больше товаров,  -  ибо тропы, которые  когда-то  выводили  из
Черной  пущи,  либо  вовсе  исчезли, либо их заколодило, - о  склоках  между
озерниками и лесными эльфами из-за размещения  постов  вдоль  реки. Эти края
неузнаваемо изменились с  тех  пор,  как карлики покинули Одинокую  гору.  В
людской  памяти  дни  процветания  Подгорного  Государства  теперь  мелькали
смутной тенью преданий. Уже несколько лет, как Гэндальф не получал вестей из
этих  земель, а их облик продолжал меняться и в последние годы. Нескончаемые
ливни  и  разливы  направили  течение  рек  на  восток,  произошло  одно-два
землетрясения, которые люди были склонны приписывать  дракону, обозначая его
проклятьем  или   недобрым  кивком  в  сторону  горы.  Трясины  и  болотняки
разрослись вширь.  Тропинки исчезли,  а  топи поглощали всадников  или пеших
путников,  если те  пытались  отыскать потерянные дороги, чтобы пересечь эти
края. Даже эльфова тропа, о которой Беорн рассказывал карликам, обрывалась в
чаще, не доходя  до восточных опушек  Черной  пущи; ныне  только  река  была
более-менее  безопасной  дорогой в  северные земли, раскинувшиеся  под сенью
горы. Но Лесную реку охраняли  стражники  короля эльфов. Так что Бильбо, сам
того не  зная,  нашел единственно  правильный путь.  Наверное,  дрожащему  и
озябшему хоббиту,  который  ухватился за бочку,  было бы немного  спокойнее,
узнай  он,  что где-то  далеко Гэндальф  получил вести  о карликах  и сильно
встревожился,  что он почти  закончил какие-то свои важные  дела и  на  днях
отправится на  поиски  Торина и его спутников. Но Бильбо об этом  ничего  не
знал.
     Ему казалось, что реке не будет конца, он проголодался, страшно простыл
и  сильно невзлюбил гору,  которая,  чем ближе подплывали  к  ней плоты, все
больше  становилась хмурой  и  грозной. Вскоре река  устремилась на юг, гора
скрылась из виду, и, наконец, ближе к полудню, по обе стороны реки появились
скалистые берега, все мелкие течения слились в одну мощную струю, которая со
страшной быстротой потащила бочки вперед.
     Солнце  скрылось  за тучей,  когда  русло вновь свернуло  на  восток, и
Лесная река устремилась в Долгое озеро. Здесь ее широкое устье проходило меж
двух скалистых губ, словно в ворота, чья основа была усыпана галькой. Бильбо
никогда  не  мог представить себе столько воды в  одном  месте, разве что  в
море.  Озеро  было  столь  широко,  что  его  берега,  особенно  на северной
оконечности, упиравшейся едва ли не в гору, трудно было различить. Только по
карте  где-то здесь в осеннем  ночном небе мерцает Звездный Серп(*),
под  которым в одном месте Лесная  река и  Быстрянка впадают в Долгое озеро.
Когда-то  в  этом  месте  было  плоскогорье, простершееся  на  дне  глубокой
котловины. На юге  били мощные  водопады, и река дальше бежала по незнакомым
землям.  В  вечерней тишине грохот водопадов можно было  принять за  далекий
громкий рев.
     Неподалеку от гирла Лесной реки раскинулся чужеземный  город, о котором
говорили эльфы в  королевских погребах. На берегу стояло несколько хижин, но
город,  находившийся  в  излучине  под  утесом,  который  сдерживал  сильные
течения, был построен прямо на водной  глади.  Длинный дощатый  мост бежал к
площадкам  на  сваях, где  расположился  торговый город - не город эльфов, а
город  людей, осмелившихся  жить под тенью  драконовой горы. Они  занимались
речной  торговлей  еще  в те  стародавние  времена, когда Дол был  богатым и
процветающим городом.  Озерники  еще тогда были богатыми, а из  их  владений
отправлялись лодки и струги - иногда с золотом, а иногда с воинами в крепких
доспехах. По берегам до сих пор виднелись останки старого города, в основном
прогнивших деревянных пристаней. Но это было возможно только при отливе.
     Об этих временах не знали ничего, хотя изредка в старых песнях поминали
карликов  Горы, Подгорных Государей Траина  и Трора из рода Дурина, пели про
нападение дракона и про гибель властителей Дола. Кое-кто даже певал, якобы в
один прекрасный день - с возвращением Трора и Траина - из ворот горы потекут
золотые  реки,  а в здешние края придет  радость  и наступит время новых для
песен. Но эти сказания никогда не нарушали будничной жизни Озерного города.

     Едва  показались бочоночные плоты,  как  от  городского причала отплыло
несколько  лодок,  и сидящие в них встретили плотогонов криками приветствия.
Бросили  веревки и подняли весла; плоты вскоре вывели из течения Лесной реки
и пришвартовали в излучине неподалеку от Озерного  Города. Плоты уткнулись в
отмель.  Вскоре  должны  были  приехать люди  с  юга, забрать  часть  бочек,
наполнить их товаром и  отправить их назад по реке к королю лесных эльфов. А
пока,  до  поры до  времени, бочки  оставались  лежать на берегу.  Между тем
эльфы-плотовщики и лодочники отправились в Озерный Город на пир.
     Если бы  они не ушли и дождались наступления ночи, их удивлению не было
бы предела: Бильбо освободил первую же бочку, выкатил ее на берег и сорвал с
нее крышку.  Изнутри послышался глухой стон и вскоре на свет  выполз карлик.
Но в каком виде! В потрепанной бороде торчала солома, а сам он был так избит
и измолочен, что едва держался  на ногах. Карлик  сделал несколько  шагов  и
растянулся  пластом на берегу. Взгляд его  был безумен как у  цепной собаки,
которую заперли в конуре, и о которой никто  не вспоминал, по  меньшей мере,
неделю. Это был Торин, но узнать его  можно было только по золотой цепи и по
грязному синему капюшону с потрепанной серебряной кистью. Прошло  еще немало
времени, прежде чем он снова заговорил с хоббитом.
     -  Ну,  живы вы или нет?- резко спросил Бильбо, забыв о том, что только
ему  одному  удалось  перекусить  и  подвигаться.  Поэтому  он  говорил  так
раздраженно:-  Вы  еще в  подземелье или свободны? Хотите есть и  продолжать
свое  дурацкое  приключение, - в конце концов, оно ваше, а не мое,  - машите
руками, растирайте ноги и помогайте вытаскивать остальных, покуда есть такая
возможность!
     Конечно, Торин понял, что к чему; он со стоном встал на ноги и принялся
по  мере сил помогать  хоббиту. Блуждать  ночью в холодной  воде  неприятно,
особенно среди бочек. Поди,  найди нужные! Стуча  по  бочкам и громко крича,
Бильбо и Торин  отыскали еще шестерых карликов, которые смогли откликнуться.
Их с трудом вытащили из  бочек и вынесли на берег, где они расселись, стеная
и охая,- так  сильно  их трясло, колотило и  било  внутри бочек,  что им и в
голову  не  пришло  поблагодарить  хоббита.  Хуже всего досталось  Балину  и
Двалину,  поэтому  просить  их  о  помощи  было бесполезно.  Бифур  и  Бофур
пострадали не так сильно, но они улеглись на голой земле, не желая и пальцем
пошевелить.  Однако  Фили и  Кили, которые  (по меркам  карликов)  были  еще
молоды, разместились в  небольших бочках, в которых было немало соломы.  Они
вылезли оттуда, улыбаясь и отделавшись двумя-тремя ссадинами.
     - Надеюсь,  мне не придется  слышать запаха яблок, - проворчал  Фили. -
Моя   бочка  ими  насквозь  пропахла.  Холодно,  есть   хочется,  не  можешь
пошевельнуться, и вокруг  яблоками пахнет - просто с  ума можно  сойти. Я бы
съел сейчас все, что угодно, только не яблоки!

     Фили, Кили, Торин  и Бильбо освободили оставшихся  в  бочках  карликов.
Бедный  толстяк Бомбур спал без задних ног,  Дори,  Нори,  Ори, Оин и  Глоин
насквозь вымокли и лежали полумертвыми; всех по одному перенесли на берег.
     -  Ну вот,  все  на  месте! -  молвил Торин. - Думаю, надо  благодарить
судьбу и  Бильбо  Бэггинса.  Он вполне  это заслужил, хотя мог устроить  все
получше. Мы очень признательны тебе, хоббит, но  признательность наша  будет
еще больше, если  мы отдохнем и найдем какую-нибудь еду. Кстати, что  же нам
делать теперь?
     - Предлагаю идти в  Озерный  город, -  сказал  хоббит. - Другие  мнения
есть?

     Конечно, предложить было  нечего; оставив товарищей  на берегу,  Торин,
Фили, Кили и Бильбо  пошли  к мосту,  рядом с которым была  сторожка. Охрана
была там только  для  вида,  ибо в ней давно не было  особой  необходимости.
Озерники были  в дружбе с лесными эльфами, если не считать  случайных стычек
из-за речных пошлин. Другие  народы жили далеко от этих  мест.  Некоторые из
молодых жителей города открыто отрицали существование дракона и смеялись над
стариками  и старухами, которые  утверждали,  что видели в дни  своей юности
парящего  в небе змия. Немудрено, что  стража сидела в караулке, пила вино и
смеялась, не  слыша грохота, производимого бочками, и шедших к ним карликов.
Каково же было удивление стражников, когда в дверях показался Торин Дубощит!
     -Ты кто и что тебе нужно? - вскричали они, хватаясь за оружие.
     -Торин, сын Траина сына Трора, Подгорного Государя!- последовал громкий
ответ;  невзирая  на  оборванную  одежду и  измятый капюшон, Торин  выглядел
по-королевски. Золото  переливалось  на цепи и на кушаке, а  глубоко сидящие
под  капюшоном глаза горели  ярким огнем. -  Я возвратился и хочу сей же час
говорить с вашим старейшиной.
     Возбуждение только возросло. Кто  был поглупее, выбежал  из сторожки  в
надежде  на то, что с горы вот-вот  заструится  река  из  чистого золота,  а
черная вода озера засверкает под ночным небом.
     Подошел начальник караула.
     -А это кто такие? - спросил он, указывая на Фили, Кили и Бильбо.
     -Сыны дочери  моего  отца,  - ответил Торин, -  Фили  и Кили из  колена
Дурина и Бильбо Бэггинс из Западных Земель.
     -Раз вы пришли с миром, оставьте оружие здесь, - велел стражник.
     -Его у нас нет, - прозвучал искренний ответ, ибо кинжалы, даже Оркрист,
забрали лесные эльфы.  Бильбо как всегда  спрятал  свой меч под одеждой,  но
промолчал. - Разве нужно оружие тем, кто, наконец, вернулся в  свои исконные
владения? К тому же вас слишком много. Отведите нас к старейшине.
     -У него пир, - ответил начальник караула.
     -Тогда у  тебя еще больше причин, чтобы отвести нас к нему! - взорвался
Фили, которого уже  начал раздражать этот обмен любезностями. - Мы  измотаны
долгой дорогой, измождены, у нас  есть  больные. Не  мешкай и  помолчи, а то
твоему старейшине найдется, что тебе сказать.
     -Ладно, идите за мной, - велел начальник караула, и  шестеро стражников
сопровождали путников от ворот до рыночной площади - широкого водного круга,
который окаймляли дома на высоких сваях. Пройдя по набережным со  множеством
лестниц,  спускавшихся  прямо к  поверхности озера, они  подошли к  большому
строению с ярко освещенными окнами, из которого доносились голоса. Путники в
сопровождении охраны  вошли в  дом (а  это  была  ратуша).  Свет полуослепил
вошедших,  хотя они  смотрели  на столы с яствами,  за  которыми было  много
народу.
     -Я Торин, сын  Траина сына  Трора,  Подгорный Государь!  Я  вернулся! -
громко крикнул с порога предводитель  карликов, не  дабы ни слова  вымолвить
начальнику стражи.
     Все вскочили на ноги. Резко встал с кресла  старейшина Озерного Города.
Но  больше  всех  были  ошеломлены эльфы-плотогоны,  сидящие в дальнем конце
зала. Расталкивая толпу, они пробрались к столу старейшины.
     -Это же пленники нашего короля! -  наперебой кричали  эльфы. - Бродяги,
которые не могли позаботиться о себе, а только рыскали по всей Черной пуще и
тревожили наш народ!
     -Правда ли это? - задал вопрос старейшина. Он решил, что, скорее всего,
истина исходит от эльфов, к тому  же он не  верил в существование Подгорного
Государя, даже если бы таковой и был на самом деле.
     -Правда в том, что король эльфов  несправедливо заключил нас в темницу,
когда мы держали путь в земли своих  отцов! - воскликнул Торин. - Но никакие
замки и  решетки не  препона старым пророчествам о возвращении Государя. Или
ваш город  уже  подчиняется  королю  эльфов?  Так  вот,  я говорю не  с  его
плотовщиками, а со старейшиной Озерного Города!
     Тут  старейшина  растерялся,  переводя  взгляд  то  на  Торина,  то  на
плотогонов.  В  этих краях  король  эльфов  был  довольно могущественным,  и
старейшине было ой как не выгодно враждовать с ним, тем более  что не старые
песни, а заботы о грузах и золоте привели старейшину в кресло  ратуши.  Но в
этот раз, однако, люди решили за него. Весть о возвращении Государя карликов
охватила город с быстротой  страшного пожара. Помосты сотрясались от  топота
ног, и кое-кто затянул старые песни о приходе Подгорного Государя, как будто
бы это был  не внук и наследник Трора, а  сам Трор. Тем не менее, это никого
не  волновало. В зале  и  на улице  столпилась тьма  тьмущая народу. И вдруг
зазвучала новая  песня,  которую  подхватили многие, да так  громко, что  ее
звуки разнеслись от озера далеко на много лиг вокруг:

     Наш Государь Подгорный,
     Владетель серебра,
     Воссел на трон узорный,
     Как в древние года.

     Его венец сверкает,
     И арфа вновь поет,
     Безмолвье отступает
     И золото течет

     Стремительной рекою
     Меж молодых лесов,
     А серебро - струею
     В траве и средь цветов.

     Озера заискрятся,
     Ручьи загомонят,
     И в край наш возвратятся
     Веселье, радость, лад.

     Остальную  часть  песни  заглушили крики толпы  и музыка арф  и  флейт.
Такого столпотворения не помнили даже самые  почтенные старожилы. А у лесных
эльфов удивление смешалось со страхом: ведь они не знали, как Торину удалось
сбежать. Вдруг их король допустил какую-то оплошность? Старейшина же  ничего
не сказал  и  решил, во всяком  случае, на время подчиниться  воле  толпы  и
сделать  вид,  что  поверил словам Торина.  Он уступил предводителю карликов
свое кресло, усадил по обе  стороны Фили и Кили. Даже Бильбо досталось место
за  главным столом, хотя о  нем в песнях не  было ни  намека, никто не знал,
откуда он взялся, да и забыли о хоббите в общей суматохе.
     Вскоре в город доставили остальных карликов и как можно быстрее оказали
им необходимую помощь. Их подлечили, накормили, разместили по домам, одели в
роскошные  одежды,  приличествующие  гостям. Ратушу  отдали  в  распоряжение
Торина и его  свиты,  им также предоставили и лодки.  Люди целыми днями пели
песни, столпясь вокруг  ратуши, и  ликовали, если показывался  хоть  один из
карлов.
     Песни  были  старыми, но  раздавались  и новые, говорившие  о внезапной
гибели дракона и о  несметных богатствах, которые река доставит  к  Озерному
городу.  Эти песни были с подачи старейшины и не очень-то радовали карликов.
Но за время пребывания в городе путники окрепли  и набрали в весе. Не прошло
и  недели, а карлики уже  отдохнули  от трудного пути. Теперь они щеголяли в
новых одеждах, - каждый  своего цвета, - подстригли и расчесали бороды, да и
походка стала тверже. Торин ходил с таким видом, словно его  государство уже
было отвоевано, а Смауг - изрублен в мелкие кусочки. Гэндальф снова оказался
прав в своей дальновидности: уважение карликов к хоббиту возрастало с каждым
днем. Нареканий больше не было. Карлики пили за здоровье Бильбо, хлопали его
по спине, подбадривали,  но он не забыл ни грозного вида Горы, ни дракона. К
тому же он совсем простыл. Три дня к ряду хоббит чихал, кашлял и не  выходил
из  дому,  а  на пирах  он  ограничивался  единственной  фразой:  ''Пдебдого
бдагодаден''.

     Между тем, лесные эльфы поднялись  вверх по Лесной  реке и взбудоражили
своей вестью весь дворец. Что произошло с дворецким и  начальником стражи  -
не известно.  Карлики  во  время  пребывания  в Озерном  Городе и словом  не
обмолвились о бочках и ключах, а Бильбо не пользовался кольцом, потому что в
невидимости не  было  нужды.  Прояснилось многое,  хотя  для  эльфов  хоббит
оставался  загадкой.  Во  всяком  случае,  король  эльфов   узнал  о   целях
путешествия  карликов. ''Что ж, поживем  - увидим, - подумал он. -  Ни  одно
сокровище не пройдет через  Черную пущу без моего ведома. Но,  скорее всего,
карлы  поплатятся за  свою  дерзость. Поделом  же  им''.  Король решил,  что
карлики не будут  сражаться  с  драконом,  а прибегнут к  воровству.  Выслав
соглядатаев на берега Озера и на Север, он стал выжидать.
     К концу  второй  недели Торин начал подумывать  об отплытии. Нужно было
заручиться поддержкой,  пока оживленье в  городе  не пошло на  убыль.  Да  и
откладывать было не к чему.  Он сказал старейшине и  советникам ратуши,  что
карлы вскоре покинут Озерный Город.
     Впервые  старейшина удивился  и  всполошился: неужели  Торин  и  впрямь
наследник и потомок былых  Государей?  Он и  представить  себе не  мог,  что
карлики  осмелятся  так близко подойти  к  дракону, и считал их мошенниками,
которых   вскоре   удастся   разоблачить.   Но   старейшина   ошибся.  Торин
действительно  был  внуком Подгорного  Государя  и,  как всякий карл, он  бы
сделал все, чтобы вернуть утраченное.
     Старейшина только  обрадовался скорому  отъезду карликов. Их содержание
обходилось городской казне слишком дорого, а  прибытие вообще превратилось в
затяжной праздник,  из-за которого стала торговля. ''Пусть  сунутся в Гору и
потревожат Смауга, - решил он. - Посмотрим, как их встретит дракон''.
     А вслух сказал:
     -Да,  ты  прав,  Торин, сын Траина сына  Трора! Самое  время  сбываться
старым песням. Иди и  возьми  свое.  Ратуша  окажет  вам  посильную  помощь,
надеясь в будущем на щедрость Государя, возвратившего свои владения.
     Как-то  поутру, -  а была уже поздняя  осень, -  когда промозглый ветер
обрывал с деревьев  последние  листья, от  пристани Озерного города отчалило
несколько лодок с гребцами, карликами и  хоббитом. В  некоторых лодках  были
тюки со  снедью. Коней и  пони  повели  по  суше  к  месту высадки  карликов
окольным  путем. Именитые горожане, во главе со старейшиной, распрощались  с
карликами на ступенях ратуши, бежавших прямо к водной глади. Люди столпились
на помостах, высовывались из окон домов и пели песни. Белые весла  с плеском
погрузились в воду, и лодки, увозя  карликов  к их цели и завершающей  части
Приключения, устремились на север. Единственным из всех, кто чувствовал себя
глубоко несчастным, был хоббит.



     Через  пару  дней  лодки вошли в устье  реки Быстрянки, и впереди снова
угрюмо  впилась  в  небо  Одинокая  гора.  Течение  было  сильным,  и  лодки
продвигались медленно. Вечером третьего дня, - поднявшись  еще  на несколько
лиг вверх  по реке, -  решено было пристать к  западному  берегу и  устроить
стоянку. Сюда же прибыли лошади с  провиантом и необходимыми вещами, а также
привели  и пони  для  карликов. Карлики навьючили на пони все, что  могли, а
остальное спрятали в палатку; никто из  озерников  не хотел коротать ночь  в
пустошах  под  тенью   драконова  логова;   пусть,  мол,  исполнятся  старые
пророчества. Здесь было легче поверить в дракона, чем в Торина. Да и поклажу
охранять было незачем. Места  эти давно обезлюдели и превратились в пустыню.
Хотя   сумерки  уже  сменила   ночная   темнота,  проводники   стали  быстро
возвращаться в Озерный город по суше и по реке.
     Ночь была холодной. Карлики были совсем одни и пали духом. На следующий
день поход продолжился. Позади всех,  держа под уздцы  пони с поклажей ехали
Бильбо  и Балин,  в то время как  остальные  медленно продвигались  вперед и
разведывали дорогу, ибо пути совсем исчезли. Отклонившись к северо-западу от
Быстрянки, отряд все  ближе  и  ближе подходил к  отрогу, который  начинался
где-то на юге и, казалось, выступал навстречу путникам.
     Дорога была  изнурительной, безмолвной и какой-то  скрытной:  никто  не
смеялся,  молчали  струны  арф,  а гордость и надежда,  вселенные  в  сердца
старыми песнями Озерного города,  отступали перед отчаянием. Все знали,  что
поход  близится  к  концу,  причем,  возможно,  страшному.  Окрестные  земли
становились все более  запущенными  и  холодными, хотя  раньше,  как говорил
Торин, здесь когда-то зеленели прекрасные сады и перелески. Травы было мало.
Вокруг  - лишь искореженные и почернелые от  изгари и огня древесные стволы.
Ни единого  деревца. Ни одного кустика. Здесь начиналась драконова  пустыня;
карлики же прибыли в эту страну к концу года.

     Отряд благополучно  достиг  подножия горы.  Казалось,  ничто не  давало
знать  о  драконе, кроме  разора вокруг его берлоги. Перед путниками нависла
темная  горная  громада.  Первый лагерь карлики  разбили на западной стороне
южного отрога - Вороновой высотке.  Когда-то здесь была  дозорная  башня, но
никто  не посмел залезть на скалу: она была слишком открытой. Перед тем, как
искать  в  западном подкряжье потайную  дверь,  Торин  выслал  отряд,  чтобы
разузнать о происходящем возле южного отрога, где находились Главные Ворота.
Он выбрал Фили, Кили, Балина и Бильбо. Они  отправились  под хмурые  утесы к
самому подножью Вороновой высотки. В этом месте река описывала  петлю вокруг
низины, где в старые  времена стоял город Дол,  устремлялась на юг к Долгому
озеру,  с грохотом  преодолевая  перекаты. Над рекой  нависали  голые крутые
скалистые  берега,  а  за   ее  пенистым  темным  бурным  течением  путникам
открывалась  широкая  низина,  затененная  горными  подкряжьями,  где серели
развалины былых  домов, храмов, крепостных стен,  гордых в  прошлом башен  и
укреплений.
     -  Все,  что осталось от Дола,  - прошептал Балин. - На горных  склонах
шумели  леса,  логовина  была плодородной,  а  в  городе был слышен перезвон
колоколов, - при этих словах карлик  опечалился и помрачнел; он был одним из
спутников Торина в тот день, когда Смауг напал на Подгорное Государство.
     Подойти  еще  ближе  к воротам они побоялись,  ибо  южный отрог был уже
далеко.  Карлики  и хоббит притаились  за скалой.  Чуть дальше,  между двумя
утесами, выступавшими далеко вперед, зияла  темная дыра  пещеры,  из которой
вырывался  клокотавший поток - начало реки Быстрянки - и клубами  валил пар,
вперемешку с  черным дымом. Никто и ничто не  нарушало мерного грохота реки,
разве что редкое злобное  карканье  черных ворон,  которые  кружили в  небе.
Балину стало не по себе.
     - Пора возвращаться, - решил он. - Здесь больше делать нечего. И мне не
по душе эти черные птицы, предвестники зла.
     - А дракон еще в горе, да к тому же жив-здоров, если  судить по дыму, -
добавил хоббит.
     -  Дым еще ни  о чем ни говорит, - возразил Балин. - Хотя  ты наверное,
прав.  Может, он сейчас куда-то вылетел,  а  может,  притаился где-нибудь на
склоне.  А  что до  дыма  и  пара, то все палаты  небось насквозь  провоняли
драконом.
     С угрюмыми мыслями,  преследуемые  вороньим карканьем, они вернулись  в
лагерь. Подумать только, в июне они гостили  в прекрасной обители Элронда, а
сейчас, в конце осени, когда близилась зима, эти светлые  мгновения казались
далекими годами.  В  этой  пустыне  карлики были совсем одни. На постороннюю
помощь рассчитывать не  приходилось. Путешествие закончилось, а цель все еще
была так далека! Надежды ни у кого не осталось.
     Однако, как  это  ни странно, лишь  хоббит сохранял  бодрость  духа. Он
часто брал у Торина  карту и ломал голову над рунами лунной надписи, которую
прочел  Элронд. Именно Бильбо настоял  на  том, чтобы карлики начали опасные
поиски потайной двери в западном отроге. Стоянку перенесли в узкую ложбину -
уже,  чем долина  Главных Ворот и  истоков Быстрянки,  - которая  находилась
где-то посреди двух более низких отрогов, уходивших далеко на запад от  горы
и плавно  спускавшихся в  логовину,  где  следы мародерства дракона  были не
столь заметными. Кое-где даже пробилась чахлая трава. Из лагеря, спрятанного
под утесами и громадой горы,  выходили  небольшие отряды  -  искать тропу на
склоне горы. Судя по карте, дверь должна была находиться высоко над долиной,
прямо в скале. Проходили дни, а потайного хода так и не нашли.
     В  конце  концов,  дверь  нашли  благодаря случаю. Фили, Кили  и хоббит
однажды  возвращались  в  лагерь  долиной,  пробиваясь   через  скалы  Южной
оконечности.  Около полудня, крадучись мимо камня, похожего на столб, Бильбо
набрел  на  ведущие  вверх неотесанные каменные выступы, которые  напоминали
лестницу.  Взбираясь  по  ступеням, хоббит  и  карлики обнаружили, что здесь
когда-то  была  узкая  тропинка;  порой она  обрывалась, а  порой  отчетливо
виднелась среди скал, теряясь где-то на вершине Южного утеса и заканчивалась
устремившимся к северу узким карнизом. Поглядев вниз, разведчики поняли, что
над  долиной  нависла скала. Они глянули на  лагерь - крошечную точку далеко
внизу. Молча,  прижимаясь  спинами  к стене,  карлики  и хоббит  растянулись
гуськом по  карнизу.  Поворот  -  и  они уже на маленькой,  укрытой  скалами
площадке - тихой и безмолвной. Снизу она была невидна из-за отвесных утесов,
а издали она казалась крошечной щелью. Это была не пещера - вверху виднелось
небо. В самом дальнем конце площадки стена была плоской и гладкой, будто над
ней  работал камнерез, но ни единой подпорки,  ни малейшего  признака порога
или притолоки, ручки, засова или замочной скважины -  ничего этого  не было,
однако никто не сомневался, в том, что заветная дверь наконец найдена.
     Карлики  стучали в  нее,  били, толкали, пытались  открыть, произносили
обрывки разрывных  заклинаний,  да без толку. Они  вымотались настолько, что
уселись  на скудные клочья  травы,  и  только поздним  вечером спустились  в
лагерь.
     Этой ночью на  стоянке  царило  возбуждение. К утру  все  было собрано.
Только  Бофур и  Бомбур остались стеречь пони и большую  часть привезенной с
реки  поклажи.  Остальные  спустились  в  ложбину,  а  потом  поднялись   по
новонайденной  тропе к узкому  карнизу.  Никто не нес  с  собой  ни тюков ни
мешков; на такой высоте - сто пятьдесят локтей - захватывало дух, тем более,
что внизу были острые  скалы. К поясу каждого были прикреплены прочные мотки
веревки. Особых  происшествий не было,  и  вскоре  отряд вышел  на  поросшую
травой площадку.
     Здесь карлики разбили третью стоянку. Все, что было нужно, поднимали на
веревках.  Тем же  путем  спускали пронырливых карликов  (таких, как  Кили),
чтобы разведать местность или сменить дозорных, когда на площадку  поднимали
Бофура. Бомбур не захотел подниматься ни под каким видом.
     -  Я слишком толст для таких прогулок,  - бурчал  он.  - У меня  голова
закружится, я  наступлю  себе на бороду и нас опять будет тринадцатеро! Я не
муха, чтоб летать над обрывом, а ваши веревки меня не выдержат.
     К счастью, он оказался неправ.
     Однажды, разведывая тропу возле карниза, карлики нашли дорогу,  которая
убегала  далеко вверх по склону. Тем не менее, они побоялись отходить далеко
от  стоянки,  да  это  было и  ни  к чему.  Там  царила мертвая  тишина,  не
нарушаемая  даже  птичьими  криками.  Лишь ветер стонал  среди скал. Карлики
перешептывались и не осмеливались  кричать: мало ли  что  может затаиться  в
утесах  и расселинах. У тех, кто оставался возится с потайной дверью, ничего
не  получалось. Они были  слишком заняты, чтобы возиться с картой  и лунными
рунами, пытаясь  узнать, где приблизительно в гладкой скале укрыта дверь. Из
Озерного города  карлики привезли  много  кирок, заступов,  лопат  и  мотыг,
которыми было  решено воспользоваться в  первый и последний раз: ударами  об
камень карлики  содрали  руки до крови, стальные наголовники  смялись, будто
это была простая жесть, а чары оказались слишком крепкими. Но страшнее всего
было раскатистое Эхо.
     Бильбо в одиночестве сидел на пороге - так в шутку прозвали травянистую
площадку,  припомнив слова хоббита в  тот вечер, когда в его норке случилось
нежданное  пиршество,  дескать  посижу,  мол,  на  пороге,  пока  ничего  не
придумается. Хотя, на самом деле, никакого порога не было. Чем  чаще карлики
терялись в догадках, тем мрачнее они становились.
     Они немного  обрадовались, отыскав  дверь,  но  вскоре и вовсе  сникли;
отказываться от цели карлики не собирались. Хоббиту тоже ничего не приходило
в  голову. Он так бы ничего и не делал, только сидел бы, прислонясь спиной к
утесу, и  смотрел  бы  на  запад,  где  за темной стеной  Черной  пущи стоят
крошечные пики Мглистого хребта,  такие крошечные, что и не разглядеть. Если
карлики приставали к Бильбо с расспросами, то слышали в ответ:
     - Вы же сами сказали сидеть на пороге и  думать, как пробраться внутрь,
а не входить в пещеру. Вот я сижу и соображаю.
     Но хоббит думал только о своей норке.
     Посреди площадки лежал огромный серый валун  похожий на обломок  скалы.
Хоббит угрюмо  смотрел на камень, наблюдая за улитками.  Казалось,  им одним
нравилось жить на этой площадке с холодными скалистыми  стенами. Улиток было
много. Медлительные, большие и липкие...
     - Завтра будет последняя неделя осени, - как-то заметил Торин.
     - А потом - зима, - проворчал Бифур.
     - И следующий год, - сказал Двалин. - Тут так ничего и не произойдет, а
наши бороды отрастут так, что будут подметать  долину. И чем только этот вор
занимается? У  него есть кольцо-невидимка,  а значит  с него и спрос больше.
Пускай пройдет в Главные Ворота и разузнает что к чему.
     Хотя  говорившие  это  стояли  на  скалах,  Бильбо все  слышал.  "Опять
вляпался!  -  подумал  хоббит.  - Так вот что  они  удумали!  Все  время  их
вытаскиваю из передряг, с тех пор, как уехал кудесник.  Ох,  чувствую, что в
конце  со  мной случится  что-нибудь страшное.  Я  уже  не  могу смотреть на
злосчастную логовину Дола. А эти дымящие ворота чего стоят!!!.."
     Плохое предчувствие не покидало хоббита даже ночью, и от этого он никак
не мог заснуть. Днем карлики разошлись в  разные стороны: одни  - проверить,
как  пони, другие - разведать склоны горы. Весь день Бильбо  сидел и смотрел
то на  проем в утесе,  то на скалу.  У него было  ощущение, что в этот  день
произойдет что-то необычное. "А вдруг  вернется Гэндальф?" -  промелькнуло у
хоббита в голове.
     Когда хоббит снова поднял  свой взгляд, то увидел впереди ту же  тонкую
полоску леса,  по которой мелькал  золотистый  свет:  день  заканчивался,  и
солнце клонилось  к  закату.  Вскоре огненный шар пришелся вровень с глазами
Бильбо. Солнце  опустилось к проему в утесе, как вдруг на горизонте появился
узкий серп бледной луны.
     Внезапно  хоббит  услышал  за  спиной  громкий  стук.  На  серой скале,
поросшей   кое-где  травой,   уселся   огромный   дрозд,  угольно-черный,  с
бледно-желтой пятнистой грудкой. Тук! Он  поймал в клюв слизняка  и застучал
им по камню. Тук! Тук!
     Бильбо осенило. Позабыв об опасности,  он выбежал  на карниз и принялся
звать карликов, крича и  размахивая руками. Те, кто  был поближе, прошли  по
карнизу настолько быстро,  насколько это было возможно, придерживаясь руками
за  скалы. Они не могли взять в толк,  что происходит, а  те, кто был внизу,
кричали, чтобы их подняли на веревках (кроме Бомбура, разумеется).
     Бильбо быстро все  объяснил. Все замолчали: хоббит стоял возле скалы, а
карлики  с недоверием трясли  бородами.  Солнце опускалось  все ниже и ниже,
надежда  угасала.  Когда  солнце  скрылось  за  красноватой  тучей,  карлики
застонали,  а Бильбо застыл на  месте. На горизонте  восходила  новая  луна.
Наступил вечер. Вдруг,  когда  надежды  почти не осталось, из тучи  вырвался
красный луч  и, будто указательный палец, указал прямо в лощину  и застыл на
гладкой  поверхности   стены.  Старый   дрозд,   наблюдавший  за   карликами
маленькими,  похожими  на  бусинки  глазками,  склонил  голову  набок   -  и
неожиданно для всех  раздалась его  звонкая трель. Послышался громкий треск.
От  стены откололось несколько обломков,  а в  трех  локтях от земли  на  ее
гладкой поверхности показалась щель.
     Быстро,  боясь упустить и без этого  скользкую удачу, карлики бросились
толкать скалу, но тщетно.
     - Ключ! Ключ! - закричал хоббит. - Где Торин?
     Подбежал Торин.
     - Ключ! - закричал Бильбо. - Который с картой! Сейчас или никогда!
     Торин подошел к двери, снял ключ с  серебряной цепочки и вставил  его в
замочную  скважину.  Ключ  подошел и повернулся.  Крак!  Луч  исчез,  солнце
скрылось, спряталась луна, небо окутали сумерки.
     Все  принялись толкать скалу, и  ее  часть медленно  стала  съезжать  в
сторону. Сперва показалась длинная прямая  щель, потом дверь высотой  в пять
локтей и  в три шириной, которая бесшумно отошла  внутрь. Казалось, будто из
пещеры, подобно  пару, вырвался сгусток  кромешной  темноты  - зияющая дыра,
ведущая вниз.



     Карлики долго  стояли в темноте перед дверью  и спорили, пока, наконец,
их не прервал Торин.
     - Ныне  пришла пора  досточтимому  и многоопытному Бильбо Бэггинсу, что
явил себя во время долгого и опасного пути достойным спутником, хоббиту, чья
отвага и самоотверженность гораздо выше,  нежели он сам, который,  если  мне
позволят так сказать, столь удачлив, что  простым везением  это не назовешь,
показать  то,  на что он способен и  ради чего  мы  пригласили его в  поход.
Настало время заработать свою награду.
     Миг  был знаменательным,  а это  значило,  что Торин  снова  взялся  за
красноречие. Бильбо не выдержал.
     - Если ты считаешь, о Торин Дубощит, сын Траина, -  рассердился хоббит,
-  что мне первому придется  лезть  в эту нору, то так и говори, да отрастет
твоя борода!  А  то  я могу и  отказаться. Я вас  всех и так уже два раза из
передряг вытаскиваю, а в сделке ничего такого не было. Но, как говаривал мой
отец, третий  раз окупает все с лихвой, -  вот я и согласен. Может, я сейчас
больше,  чем  когда-либо  поверил в свою  удачу,  - (Бильбо имел  в виду  те
весенние дни, когда  он вовсе и  не думал  отправляться в приключение, и ему
казалось, что с тех пор прошло много лет). - Но, в любом случае, я загляну в
эту нору и выйду оттуда. Кто со мной?
     Хоббит  не ожидал  услышать хор добровольцев, и  поэтому  нисколько  не
разочаровался. Фили и Кили  смущенно переминались  с ноги на ногу, остальные
промолчали.  Балин, который  успел привязаться  к Бильбо, предложил провести
хоббита вглубь и, если понадобится, позвать подмогу.
     Это  было  даже  больше, чем  можно  было бы  ожидать  от карликов, они
действительно хорошо заплатили бы хоббиту за  труды, и не возражали бы, если
бы он сделал за них всю грязную  работу, тем более, что взяли они его именно
для этого, и не без согласия Бильбо. Попади хоббит в беду -  карлики сделали
бы все возможное, чтобы спасти его, как в случае с троллями, когда хоббит не
совершил еще ничего такого, за что его можно было бы благодарить. У карликов
это  в  обычае:  никаких  безрассудных геройств, расчетливость, знание  цены
деньгам;  некоторые из них тороваты, некоторые  -  скаредны,  а некоторые  -
просто злодеи, другие же вовсе не такие, вроде Торина и его спутников.
     Когда  хоббит крадучись вошел в пещеру, на темном небе зажглись звезды.
Идти было гораздо легче, чем он  ожидал. Это были не подземелья гоблинов или
неотесанные пещеры лесных эльфов:  проход был  вырублен еще  в пору величия,
богатства  и расцвета  мастерства карликов -  совершенно  прямой, с  гладким
полом и ровными стенами, медленно убегающими вниз, в темноту.
     Немного погодя  Балин  пожелал хоббиту  удачи и остался  в  том  месте,
откуда еще можно было разглядеть  бледный  окоем  двери и расслышать  слабые
отзвуки  шептавшихся снаружи голосов. Оббит надел кольцо и,  предупреждаемый
эхом идти как  можно тише, бесшумно  пробирался  все ниже. Бильбо был уже не
тем  хоббитом,  который когда-то  покинул  Суму,  не захватив даже  носового
платка,  без денег,  да и  зачем они ему сейчас.  Он спрятал кинжал в ножны,
потуже прикрепил их к поясу и пошел.
     - Вот теперь ты совсем  завяз, Бильбо Бэггинс, -  сказал себе хоббит. -
Влез  по уши в тот злосчастный  вечер, когда пирушку  устроил, а теперь и не
выкарабкаешься! Ох-хо-хо, дураком был, дураком и остался! - заговорила в нем
Туковская кровь. - Ведь  все эти драконовы  сокровища-то мне без надобности,
чтоб  им тут лежать веки вечные. Если  бы  это был сон,  то я бы проснулся в
своей уютной норке, а не в этой растреклятой пещере!
     Конечно, он не проснулся, а шел, пока дверь совсем не скрылась из виду.
Теперь Бильбо был совсем один. Вроде бы  потемнело. "А вдруг впереди пожар?"
- подумал хоббит.
     Пожар не пожар, но впереди становилось все жарче. Вскоре перед хоббитом
заполыхало красное пламя. Бильбо  вспотел, прямо в лицо ему ударили  слабые,
но многочисленные струйки пара. Все  громче  слышалось  сопение зверя такое,
словно это храпел огромный кот,  а  неподалеку  в  раскаленном котле бурлила
ключом  вода.  Внизу храпело нечто огромное  красное  и  пышущее  жаром. Тут
Бильбо остановился. А потом все-таки решился - продолжил  путь. Произошедшее
дальше  было поразительным,  ибо хоббит преодолел свой страх, хотя прекрасно
знал о поджидающей  его опасности. И вот,  он идет вниз,  видит проход точно
такой  же ширины и высоты,  как потайная дверь, просовывает в него голову  и
видит  то  ли  огромную  кладовую,  то  ли  подземный зал  древних карликов,
выдолбленный у самых корней  горы.  Беспредельный  во  тьме.  По полу бегают
отблески огня, а впереди - он.
     Да, именно он, Смауг, огромный  красно-золотой дракон. Лежит и спит. Из
его пасти и ноздрей вырываются пар и  кольца дыма, но пламя  будто бы тлеет.
Под его лапами  и  огромным  кольчатым  хвостом  по  всей  пещере  рассыпаны
несметные богатства -  обработанное  и  необработанное  золото, самоцветы  и
драгоценные камни, проржавевшее от бликов его панциря серебро.
     Смауг лежал,  сложив крылья, как огромная летучая мышь,  и накренившись
немного набок, так что хоббит видел его белесое брюхо, к которому от долгого
лежания прилипли золотые слитки и самоцветы. А на стенах, насколько позволял
это  увидеть  мрак, висели  кольчуги, шлемы, секиры,  мечи  и копья; на полу
рядами стояли доверху наполненные сокровищами горшки.
     Сказать, что  у  Бильбо перехватило дух, - значит не сказать ничего. Не
осталось слов, чтобы выразить столь сильное изумление,  с тех пор, как  люди
изменили языки эльфов, перенятый у  последних в дни молодости мира. Бильбо и
раньше  доводилось  слышать песни и  легенды  о  сокровищах драконов, но  он
никогда не мог  постичь их блеска, могущества  и  великолепия.  В его сердце
появилась  жажда самому обладать всеми богатствами  горы.  Хоббит застыл  на
месте  и  не смог  оторвать взгляда от  золотых россыпей, совсем  позабыв об
ужасном страже. А  золото  притягивало;  Бильбо казалось, что он любуется им
целую  вечность,  и вдруг он  поневоле  вступил в дверной проем,  подошел  к
ближайшему концу горы, на которой лежал дракон, зловещий даже во сне, быстро
ухватил большую двуручную чашу, какую только  можно было поднять, и тревожно
посмотрел вверх. Смауг  пошевелил  крылом, зевнул и  затих. Бильбо опрометью
кинулся прочь. Но дракон все еще спал и видел новые сны, полные жестокости и
насилия, пока хоббит бежал по темной пещере. Сердце Бильбо едва не выскочило
из груди, а ведь оно едва не остановилось, когда хоббит спускался в нору. Но
он  крепко-накрепко  сжимал чашу  и  думал: "Получилось! Вот  теперь карлики
увидят, какой я лавочник! Самый что ни на есть вор!"
     Так  и  было.  Радость Балина, когда он  увидел  хоббита,  смешалась  с
изумлением.  Он  взял  хоббита на руки и вынес из  пещеры.  Было  далеко  за
полночь,  и тучи заволокли  звезды, но  Бильбо  лежал на земле,  не открывая
глаз, прерывисто дышал и радовался холодному  ночному воздуху, не обращая ни
малейшего  внимания  на  ликование карликов, их  похвалы, хлопки по спине  и
предложения различных услуг от них и будущих потомков.
     Карлики все  еще вертели  чашу,  передавая ее  из  рук в руки и  весело
болтая о возвращении  своих богатств,  как вдруг из горных  недр  послышался
мерный  рокот, внезапно прерванный страшным ревом, словно старая огнедышащая
гора пробудилась от долгой спячки. Дверь почти закрылась, но захлопнуться ей
мешал  камень, который подложил  кто-то  из карликов. Тут из  пещеры донесся
грохот такой силы, что под ногами у карликов затряслась земля.
     Радость и  бахвальство сменились  ужасом.  Со  Смаугом  еще приходилось
считаться. Своими кладами  драконы не пользуются,  но если они долго владеют
своим золотом, то знают о  нем все, вплоть до мельчайшей  крупинки,  и здесь
Смауг  не  был исключением. От  беспокойного  сна,  в  котором  его тревожил
храбрый маленький  воин с мечом, дракон  перешел к дреме и, немного  времени
спустя, к долгому пробуждению. В пещере стоял  незнакомый запах.  Не из этой
ли  маленькой  норы? Дракону она всегда  не нравилась, и  ему было невдомек,
почему  он не завалил  ее  еще раньше. А  совсем  недавно  оттуда доносилось
глухое   постукивание.   Смауг   приподнялся,   медленно  вытянул   шею   и,
принюхиваясь, пополз  по залу,  пристально  всматриваясь в  свои  богатства.
Считал - и недосчитался чаши.
     Воры! Пожар! Убийство! Такого еще не  бывало с тех самых пор,  когда он
завладел горой! Гнев дракона был неописуем, словно это был богач, у которого
украли  совсем   ненужную  безделушку.  Пламя  Смауга   разгоралось,  пещеру
заволокло дымом, а  от неистового рева задрожали корни горы. Он сунул голову
в нору, но тщетно. Тогда дракон взревел так, будто  загремел  гром, и пополз
из своего логова - по древним палатам - к Главным Воротам.
     Обыскать всю гору, схватить вора и разорвать его - только это крутилось
у  него  в  голове.  Раскаленный  Смауг  выполз  из  ворот в алых и  зеленых
отблесках  огня,  и  река  превратилась  в  огромное облако  пара, окутавшее
вершину горы.  Карлики  слышали яростный шум крыльев и прижимались спинами к
стене  площадки,  съежившись от  страха  и  надеясь не  попасться  на  глаза
разгневанному дракону.
     Они бы и погибли, если бы не Бильбо.
     - Скорей! Скорей! - выдавил из себя хоббит.  -  ВЫ пещеру! Здесь больше
нельзя!
     Подбодренные этими словами, карлики уже хотели пробраться в пещеру, как
вдруг раздался крик Бифура:
     - Мои родичи! Бомбур и Бофур - мы про них забыли, они внизу!
     - Дракон расправится с ними, с пони и с  поклажей. Им  уже не помочь! -
крикнули в ответ.
     -  Глупости!  - с  достоинством  выкрикнул Торин.  - Мы их  не  бросим.
Бильбо,  Балин и вы двое - Фили и Кили  -  живо в пещеру. Всех нас дракон не
найдет. Остальные - веревки вниз! Живее!
     Эти  мгновения  были  самыми  страшными  в  жизни  карликов.  Ужасающие
отголоски Смаугова рева  разносились в мертвой тишине верхних пещер, в любую
секунду дракон мог обнаружить непрошеных гостей, кружа над горой или заметив
свисающие  сверху  веревки.  Бофур  уже  успел  подняться  на  площадку.  На
поскрипывающих  от  тяжести  вересках  поднялся  пыхтя  и отдуваясь  Бомбур.
Подняли часть поклажи и инструментов, но опасность приближалась. Шум крыльев
нарастал.  По скалам заплясало красное  огневое зарево.  Дракон  был  совсем
близко.
     Времени  на  возвращение в  пещеру  было в  обрез.  Едва успели карлики
затащить в пещеру последние свертки, с  севера, рассекая со свистом  воздух,
облизывая склоны горы языками пламени и хлопая крыльями с такой силой, будто
проносится  ураган, налетел Смауг.  Его огненное дыхание подпалило траву  на
площадке,  проникло  в щель  между  стеной  и  дверью  и  обожгло  карликов.
Взметнулись ввысь кровавые зори пожара и заплясали в неистовстве черные тени
скал. Опять пролетел дракон - и пала тьма. Пони заржали от ужаса и обезумев,
сорвались, с привязи. Змий устремился за ними в погоню.
     -  Пропали бедные животные, - сказал с горечью Торин.  - Стоит хоть раз
попасться Смаугу на глаза - пиши пропало. Мы все  должны оставаться  здесь в
норе,  даже если  кто-то из вас  отважится  пересечь  пустыню  под  надзором
дракона.
     Мысль пришлась всем  не по душе.  Карлики  отошли  подальше от  двери и
прилегли. Было жарко и душно,  но их знобило, пока сквозь щель не  пробились
первые утренние  лучи.  Всю ночь то тут, то там слышался затихающий  и снова
возобновляющийся драконий рев.
     Увидев  пони и  следы  стоянки, Смауг  догадался, что от озера по  реке
поднялись  люди,  которые  сейчас были где-то  на  склонах горы. Сама  дверь
осталась незамеченной драконом, тем более,  что ее укрывали от  постороннего
взгляда скалистые стены. Они же и спасли ее от всепожирающего огня.
     Смауг летал долго, пока  наступившее утро не убавило  его  гнев. Дракон
вернулся  на  золотое ложе - набраться  сил.  Нет, он  не забудет  кражи, не
простит  вора,  но змий  мог  позволить себе  ждать, пусть даже  тысячелетия
обратят его в неподвижную скалу. Медленно и бесшумно он заполз в свое логово
и прикрыл глаза.
     С  наступлением утра  карлики  приободрились. Они  поняли, что подобные
опасности  неизбежны,  особенно  если  иметь  дело  с  таким стражем,  но  и
отказываться от цели было негоже. И уйти было нельзя, как говорил Торин, ибо
от дракона не скроешься. Кони пропали, а карлики не хотели ждать, пока Смауг
ослабит  свою  бдительность настолько,  чтобы можно было пересечь  драконову
пустыню. К счастью  удалось спасти кое-что из поклажи, а этого хватило бы на
некоторое время.
     Они  долго спорили,  но  никто не  заикнулся о  том, как избавиться  от
Смауга, который был слабым местом  во всех замыслах карликов. Об этом хоббит
пытался  сказать, но  ему не дали: карлики были из тех, кто в случае крайней
необходимости сваливает вину  на  других. Они  накинулись на Бильбо, обвиняя
его в том, что сначала  принесло  радость, дескать, принес чашу, но разозлил
дракона.
     - А чего вы еще хотели? - взорвался Бильбо. - Меня нанимали воровать, а
не убивать драконов - это работа для воина. Я начал, как сумел, или  вам тут
всем  взбрело в голову, авось  вор возьмет да  и вынесет  на своем горбу все
Троровы богатства? Если кто тут и должен возмущаться, то  только я. Ведь вам
нужно было привести не одного а пятьсот воров! Я уверен, Торин, что твой дед
достоин уважения, но ты никогда и словом не обмолвился, насколько велики его
богатства. Чтобы их вынести мне понадобиться не одна сотня лет, даже если бы
я был раз этак в полсотни больше, а Смауг был бы кроткий как кролик.
     Разумеется, после таких слов карликам стало стыдно.
     - И что же делать сейчас, Бильбо Бэггинс? - учтиво спросил Торин.
     - Пока не знаю, если ты на счет выноса  сокровищ.  Ясно,  как день, что
все зависит от удачи и как скоро мы отделаемся от  дракона. Убивать Смауга -
не  мое  дело, но  над этим я  еще подумаю. Хотя у  меня  лично  нет никакой
надежды, сейчас мне хотелось бы оказаться у себя дома.
     - Причем здесь дом? Лучше скажи, что делать!
     -  Ладно,  раз  уж  вам  понадобился мой совет, то  ничего  не делайте.
Оставайтесь здесь. Днем, в этом я не сомневаюсь, можно потихоньку выходить и
дышать  воздухом.  Может,  мы  заранее  пошлем  двоих карликов за  остальной
поклажей, но по ночам вы обязательно должны быть в пещере.
     Вот что я хочу предложить: у меня есть волшебное кольцо, так что днем -
тем более, что Смауг,  должно быть, спит - я  проберусь в пещеру и посмотрю,
что там происходит. Может, случится все, что угодно. "У каждого дракона есть
слабое место", - говаривал  мой отец, хотя, думаю, с драконами он никогда не
сталкивался.
     Карлики с радостью  поддержали предложение. Они прониклись уважением  к
хоббиту, который  теперь стал главным действующим  лицом  в приключении, тем
более,  что он сам  стал обдумывать и предлагать дальнейшие действия.  Когда
наступил полдень, Бильбо  был  уже готов к новому путешествию в  недра горы.
Конечно,  оно  ему совсем не нравилось, но  разве можно сравнивать  спуск  в
сокровищницу со спящим драконом? Знай Бильбо больше про драконово коварство,
он испугался бы еще больше и не надеялся бы застать Смауга спящим.
     Снаружи  ярко  светило солнце,  но  в  пещере было совсем темно. Вскоре
померк и свет, пробивавшийся  в узкую  щель между  дверью  и  стеной. Бильбо
крался так  тихо,  что  в  пещере  слышались звуки  движения  дыма  и  пара.
Приближаясь к залу, Бильбо немного загордился. Внизу мигали слабые огоньки.
     "Намаялся старый Смауг и спит, - решил Бильбо. - Он меня не видит и  не
слышит.  Давай, Бильбо, не вешай нос!" Но хоббит не знал или позабыл о  том,
что драконы обладают острым нюхом. А еще, если они что-то заподозрят, спят с
полузакрытыми глазами.
     Смауг, выпускающий из ноздрей  струйки невидимого пара,  казался  почти
мертвой и  темной громадой, когда  Бильбо  заглянул в  сокровищницу.  Хоббит
решил  войти  -  как вдруг  он заметил, что из  левого  глаза дракона падает
тонкий,  едва-едва  приметный красноватый  луч.  Смауг  только  прикидывался
спящим! Он следил за входом. Хоббит быстро отступил в проход и возблагодарил
судьбу за кольцо. И тут Смауг заговорил:
     -  Я чую тебя, вор, слышу  твое дыхание. Войди  и возьми  немного.  Мои
богатства все равно не оскудеют. Здесь хватит на всех!
     Но Бильбо все  же  кое-что знал про драконов, и Смауг разозлился бы еще
больше, если бы хоббит не попался в ловушку.
     - Нет, благодарю тебя, о Смауг Ужасающий,  -  ответил  он. -  Меня сюда
привели не сокровища.  Я только  хотел узнать,  правду ли говорят предания о
твоем могуществе. Не очень-то я им верил.
     - А теперь поверил? - спросил польщенный дракон, все еще не веря словам
хоббита.
     -  По  правде  говоря,  песни и  легенды  далеки  от  истины,  о Смауг,
Грознейшее и Величайшее из бедствий! - восторженно воскликнул Бильбо.
     - Что-то ты  больно учтив для лжеца и вора, - засомневался дракон. - Ты
знаешь мое имя, а я не припомню твоего запаха. Хотелось бы мне знать, кто ты
и откуда.
     - О, да! Можешь узнать все. Дорога вела меня из-под холма, под горами и
над горами. Я тот, кто летает и ходит невидимым.
     - То, что ты невидим, я и сам вижу, - прервал хоббита  Смауг, - но вряд
ли это твое настоящее имя.
     - Я  тот,  кто  ищет следы и разрубает паутину. Я - жалящая муха и меня
еще выбрали для счастливого числа.
     -  Чудные  прозвища,  -   захохотал  дракон.  -  Но  сомневаюсь,  чтобы
счастливые числа приносили удачу.
     -  Я тот, кто заживо хоронит друзей, топит их  и  живыми вытаскивает из
воды. Я пришел из сумы, но никогда не сидел в ней.
     - Звучит не очень убедительно, - фыркнул Смауг.
     - Я - друг медведей и гость орлов. Я - хозяин кольца и удачи. Я - ездок
на бочках, - продолжал Бильбо, входя в раж.
     - Уже кое-что, - промолвил Смауг. - Только не выдумывай то, чего нет.
     Если не  хочешь назвать себя  (и это мудро) и  если не хочешь разозлить
дракона  отказом (и это  не менее мудро), то именно так  и нужно говорить  с
ним.  Ни один дракон не  уступит перед искушением разгадать загадку, сколько
бы  времени на это ни ушло. Здесь было  много  такого,  чего Смауг совсем не
понял, но змий решил, что для осуществления своих коварных замыслов он узнал
достаточно.
     "Ездок на бочках, вот как! Я так и думал.  Эти жалкие людишки с севера,
презренные торгаши и тупые бочкогоны, будь я ящерицей! Там я не бывал долго,
надо бы наведаться".
     - Ладно, ездок  на  бочках, -  съязвил дракон,  -  скажи, может, Бочкой
звали твою кобылку? Или нет?  Для лошади она была довольно толстой. Да будет
тебе известно, что сегодня ночью я  поймал и сожрал шестерых пони. В награду
за вкусный ужин вот тебе мой совет: не якшайся с карлами.
     - С карликами! - не выдержал Бильбо, притворившись удивленным.
     -  Меня не проведешь! - проревел Смауг. - Я как никто знаю запах и вкус
карлятины. Не думай, что я  не учуял их запах, когда ел твоих кляч! С такими
друзьями  ты плохо  кончишь, вор-бочоночник.  Выберешься живым и передашь им
это  - я  не  буду в  накладе, - но дракон промолчал, что  учуял  совершенно
незнакомый  запах, запах хоббита, а это сбивало  его с толку.  - Хорошо тебе
заплатили  карлы  за чашу,  а? -  продолжил  он. -  Заплатили? И пальцем  не
пошевельнули!  Что  ж,  это  на  них похоже.  Уверен,  они  сидят  снаружи и
посмеиваются, а ты должен выполнять  всю грязную работу и тащить все, что бы
ни попалось под руку, пока я не слежу за ними? И обещали хорошую награду? Не
верь им! Тебе еще повезет, если ты выберешься отсюда живым!
     Бильбо  забеспокоился  по-настоящему.  Буравящий взгляд Смауга искал во
тьме хоббита, а когда красноватые лучики случайно  попадали  на Бильбо,  тот
дрожал  и хотел вбежать в сокровищницу,  чтобы все  рассказать  дракону. Еще
чуть-чуть и Бильбо попал бы под власть драконьих чар. Но набравшись мужества
он снова заговорил.
     - Ты не знаешь всего, Смауг Могучий! - пролепетал Бильбо.  - Не  только
золото вело нас сюда.
     - Ха! Ха! Ты  сказал "нас"! - разразился хохотом Смауг. - Почему бы  ни
сказать четырнадцатеро  и покончить с твоими  загадками, Счастливое Число? Я
рад слышать, что сюда вас привело не только золото. Тогда вы наверное не зря
тратите время. Не знаю, сумел ли бы ты вынести все эти  сокровища, - крупицу
за крупицей, истратив не один десяток лет, - но если бы и сумел, то скажи-ка
мне,  вор, ты увез  бы их отсюда  далеко? Какая польза  от золота  здесь, на
склонах горы? А в лесу? Великое пламя! Да разве ты об этом совсем не думал?!
Четырнадцатая часть или еще что-то такое - эти условия,  да?  Вот только как
быть  с доставкой? А повозки?  А вооруженная охрана и пошлины? - Смауг опять
засмеялся. Хотя он  был  зол и  коварен,  но  не так уж и далек  рот истины.
Однако  дракон  считал, что во всем  виноваты  озерники и что большая  часть
награбленного осядет в Озерном городе, который в дни его молодости назывался
Эсгарот.
     Бедолага Бильбо был  совсем  ошеломлен. До сих пор он думал лишь о том,
как добраться до  горы и найти заветную дверь. Он совсем забыл о повозках, о
том, какова  его  доля и как  добраться с таким богатством  в Суму, что  под
Холмом.
     Хоббита  стало грызть  подозрение: а  вдруг  карлики  возьмут  да  и не
вспомнят  о своем обещании, сидят, дескать, сейчас и втихомолку посмеиваются
над ним. Так действуют на неопытных речи драконов. Бильбо  был настороже, но
Смауг мог ошеломить кого угодно.
     -  Я скажу  тебе, - ответил  хоббит, стараясь не выдать  своих друзей и
одновременно избежать чар дракона, - что мы  здесь  вовсе не из-за сокровищ.
Это не так уж важно. Мы прошли под горами и над горами, по воде и по воздуху
ради  МЕСТИ! Да,  о Смауг Несметно Богатый,  разве  ты не  знаешь, что  клад
карликов принес тебе смертельных врагов?
     Тут  Смауг  расхохотался так, что страшные раскаты его громового  смеха
сбили хоббита с ног и  были услышаны карликами, которые  сгрудились  в кучу,
решив, что с Бильбо стряслась беда.
     - Ах  месть!  Вот как! - проревел Смауг. -  Месть!  Подгорный  государь
мертв, а где его родичи, которые осмелились бы требовать с меня виру? Нет  в
живых  и  Гириона, властителя  Дола, его народ я пожрал как волк овец, а где
сыны их  сынов? Я убиваю кого хочу, где хочу и  когда хочу и  никто не смеет
противиться мне! Я умерщвлял древних воинов, - таких  сейчас нет, - но тогда
я был молод, слаб  и  нежен. А сейчас я стар, могуч,  силен и тверд, слышишь
меня, вор во тьме!  - загремел дракон. - Моя броня прочна как десяток щитов,
мои зубы - мечи, когти -  копья, удар хвоста - гром, мои крылья - ураган,  а
дыхание - смерть!
     - А я  то всегда думал, - со страхом сказал Бильбо, - что снизу драконы
всегда  мягкие, особенно  там внизу где  гру... грудь...  Но с таким прочным
панцирем тебе не о чем беспокоиться...
     На мгновение дракон прекратил похвальбу.
     -  Это  все  слишком  старо! - фыркнул он.  -  Сверху и снизу я  покрыт
алмазами и железной чешуей! Такую броню не пробьет ни один клинок!
     - Надо  было мне  догадаться, - выдохнул Бильбо. - Воистину  нет равных
Смаугу Восхитительному: это так прекрасно - носить алмазную кольчугу!
     -  Да,  это  и  в  самом  деле неплохо,  -  возгордился  Смауг.  Он  не
подозревал,  что  хоббит  давно  заметил  его  необычное  покрытие  и  хотел
рассмотреть его поближе. Дракон перевернулся на спину.
     - Ну, гляди! - рыкнул он. - Что скажешь?
     -   Ослепительно    прекрасно!   Само   совершенство!   Непревзойденно!
Изумительно! - громко воскликнул хоббит. А про себя подумал: "Старый болван!
У тебя же на левой груди туловище торчит, как улитка из раковины!"
     После увиденного Бильбо решил убраться как можно скорее.
     -  Что  ж,  не  смею больше докучать  Вашему  Великолепию,  - промямлил
Бильбо, -  и отрывать вас от необходимого сна. Поймать пони не так-то легко,
да и вора тоже, - выпалил хоббит отступая в пещеру.
     Замечание  было неудачным,  ибо  дракон  выпустил  вслед  Бильбо мощное
пламя.  Хоббит бежал, не щадя ног,  как  вдруг (а  он  не успел отбежать  на
безопасное  расстояние)  в  проход  протиснулась  огромная  голова Смауга. К
счастью, дракону  не удалось ухватить насмешника в пасть, но из ноздрей змея
вылетел огонь со  жгучим  паром,  так что одуревшему  от  боли и страха вору
пришлось ковылять на ощупь, едва не  валясь с ног от головокружения. Хоббиту
понравилось,  как  он держал себя с драконом, но тут Бильбо отрезвили слова,
которые он сказал в конце.
     - Бильбо,  ты дурень: никогда не смейся над живым драконом, - сказал он
себе.  Слова  эти стали  позже  поговоркой, а затем  -  пословицей.  -  Твое
приключение еще не закончилось, - добавил хоббит, и был как всегда прав.

     Снаружи сгущались  сумерки, когда Бильбо выбрался из пещеры, споткнулся
и  упал без сознания  на "пороге". Карлики привели  его в чувство и залечили
ожоги как могли, но еще долго на пятках и затылке  хоббита будут красоваться
черные подпалины выжженных до корней волос.  Карлики подбадривали Бильбо, но
еще больше они  сгорали от желания услышать его рассказ и  объяснения насчет
разъярившегося дракона.
     Но Бильбо было не по себе, и карлики долго не могли вытянуть из него ни
слова.  Размышляя  над недавней  разведкой,  хоббит  перебирал  в  уме,  что
наговорил Смаугу, и не  хотел  повторять  этого карликам. На скале сидел все
тот же  свесивший голову на бок  старый  дрозд и прислушивался к  разговору.
Хоббит был в таком скверном настроении,  что схватил камень и  запустил им в
дрозда, который успел отлететь в сторону и тут же вернулся на место.
     - Проклятая  птица! - разозлился Бильбо. - Она мне  совсем не по нутру.
Мне сдается, она подслушивает.
     - Оставь птицу в покое, - сказал Торин. - Дрозды - мирные и дружелюбные
птицы. А  этот  - очень  старый, стало  быть, из  древнего  племени, которое
приручили  мой дед и отец. Живут дрозды две - три сотни лет, если не больше.
Говорили,  что  доляне  научились их языку и  использовали  птиц  в качестве
гонцов между Долом и Долгим озером.
     -  Что ж, будут ему вести для  Озерного города,  раз  это  то, что  ему
нужно, - пробурчал хоббит. - Хотя не думаю, что на озере знают язык дроздов.
     -  Так  что  же  случилось?  -  второпях  загалдели карлики.  -  Скорее
рассказывай!
     И  Бильбо изложил карликам все, что смог припомнить. Он признался,  что
подозревает, дескать  дракон разгадал  большинство  загадок, а  также понял,
откуда в его краях появились стоянки и пони.
     -  Я  уверен, Смауг узнал, что мы пришли из  Озерного города и получили
там помощь. У меня недоброе предчувствие: а  вдруг дракон  нагрянет туда? Уж
лучше бы мне  молчать про ездока на бочках! Даже слепой крольчонок, и тот бы
понял, что речь-то шла про озерников.
     - Да не убивайся ты так! Слово вылетело - не поймаешь, а я слыхал,  что
говоря с драконами нельзя  не проболтаться, - успокаивал хоббита Балин. - Ты
сделал все, что мог, - так бы я  ответил,  спроси  ты меня, - узнал  кое-что
важное и вернулся  живым - это благополучный  конец, если взялся говорить  с
такими, как Смауг. Удача уже в том,  что мы узнали о прорехе в броне старого
гада.
     Потом  карлики  завели  разговор  про  сражения  с  драконами.  Карлики
припоминали  все,  что  только  могли:  сказки,  предания,  летописи, боевые
искусства,  говорили  об  известных  им  способах и уловках...  Короче,  все
сводилось к тому, что на самом деле напасть  на Смауга врасплох не удастся и
что такая попытка привела бы к  еще  большей беде,  чем сражение в открытую.
Дрозд сидел на камне и  слушал внимательно. Вскоре на темном небе показались
тускловатые звезды. Птица бесшумно расправила  крылья  и поднялась в воздух.
Карлики все еще говорили, уже совсем стемнело, но Бильбо был так встревожен,
что его знобило от страха.
     Наконец он прервал карликов.
     - Вы тут болтаете, - насупившись пробурчал хоббит, - а мне вот сдается,
что сюда вот-вот нагрянет дракон! Думаю, рассиживаться тут нечего. Смауг уже
успел выжечь  до тла всю траву,  да и  холодает. Я  мозгом  костей чую,  что
дракон  опять сюда заявится: он знает,  как я спустился в нору и, можете мне
поверить, сообразил, где находится вход в  пещеру. Если понадобится завалить
дверь  - так для Смауга раздробить весь склон дело пустяшное, если еще и нас
задавит, то вообще позлорадствует.
     - Слишком  ты угрюм, Бильбо, - возразил  Торин. - Почему  же дракон  не
завалил  вход  в  сокровищницу  со  своей  стороны,  если  не  желал увидеть
непрошеных  гостей? Если  бы Смауг  летел сюда, мы  ба услышали шум крыльев.
Нет, Бильбо, дракон еще далеко.
     - Не  знаю, не знаю:  сперва он хотел, чтобы  я вышел, а теперь -  ждет
ночи,  чтоб  начать охоту.  Не разорять  же  дракону свою постель! Но хватит
спорить. Смауг вот-вот появится, а все,  что мы можем, - спрятаться в пещере
и захлопнуть дверь.
     Хоббит говорил так искренне, что карлики, в конце концов, вняли совету,
хотя двери  закрывать  не торопились: замысел  показался  им  отчаянным, ибо
никто  не знал, как  выбраться наружу, а мысль  о том, что единственный путь
наверх  лежал через сокровищницу  дракона, не  радовала никого.  Снаружи и в
пещере  воцарилась мертвая  тишина.  Немного погодя,  карлики снова  уселись
возле  полуоткрытой  двери  (правда,  в  пещере)  и  возобновили  прерванный
разговор.
     Теперь речь  зашла про то, с  какой  злобой дракон говорил о  карликах.
Бильбо хотелось бы никогда не  слышать этих  слов или, по крайней мере, быть
уверенным в  честности  карликов, ибо  те  думали сейчас лишь о  возвращении
своих богатств.
     - Забрать хотя бы крупинку золота  у Смауга - отчаянная и  безрассудная
затея, - молвил Торин. - Но мы им  все равно  овладеем, и тогда у нас  будет
вдосталь времени, чтобы каждый распорядился сокровищем по своему усмотрению.
Что же до твоей роли, Бильбо, уверяю тебя, мы будем только рады, если ты сам
выберешь четырнадцатую часть, как только у нас будет, что делить. Я понимаю,
что с перевозкой  возникнут трудности, - края эти дикие,  глухие -  но мы об
этом позаботимся и оплатим провоз золота сами. А верить мне  или  нет - твое
дело.
     Заговорили о сокровищах.  Торин с  Балином пытались припомнить все, что
могли; и не лежат ли все эти богатства в  целости  и  сохранности:  копья  с
трижды  закаленными  наконечниками  и  древками,  покрытыми  хитрым  золотым
узором, которые ковались  для уже мертвого короля Бладортина; щиты, кованная
двуручная  чаша  Трора с птицами и цветами, чьи  лепестки и  глаза  были  из
самоцветов,  позолоченные   и   посеребренные   доспехи;  ожерелье  Гириона,
властителя  Дола,  из пяти  сотен  зеленых как трава изумрудов  -  плата  за
кольчугу древней ковки из истинного, прочного как сталь, серебра, для своего
старшего сына, но самым прекрасным был  алмаз, который глубоко под землей, у
самых  горных  корней  отыскали  карлики, а  Трор его огранил и  дал  имя  -
Аркенстон.
     - Аркенстон! Аркенстон!  - в полудреме шептал Торин,  свесив  голову на
колени.  - Словно тысячегранный шар, сверкающий  как серебро при свете огня,
как  вода на солнце, как снег в мерцании  звезд, как дождевые капли в сиянии
луны!..
     Бильбо слушал  бормотание Торина  вполуха:  хоббита уже  давно покинула
жажда обладать всеми этими давно никому не нужными сокровищами. Сейчас самое
главное - услышать, нет ли снаружи  или в подземелье какого  шороха. Потемки
сгущались, а хоббит становился все беспокойнее.
     - Закройте дверь! - попросил хоббит. - Я... ну, в общем... думаю, Смауг
совсем близко. У меня от этой тишины  мурашки по  спине бегают.  Уж лучше бы
дракон ревел во всю мощь... Скорее закройте дверь, а то будет поздно!
     В  голосе Бильбо было  что-то такое, отчего  карлики  и  в  самом  деле
всполошились.  Очнувшись ото сна и медленно встав, Торин выбил ногой камень,
который  придерживал дверь. Карлики  дружно навалились  на  глыбу,  и  она с
грохотом  покатилась на прежнее  место.  На  двери  не осталось и  следа  от
замочной скважины. Теперь путники были заперты в горе!
     Едва  карлики отошли  вглубь  пещеры, на гору  обрушился страшный удар,
будто  великан молотил  по ней  тараном из  ствола исполинского  дуба. Скала
загудела, а на  головы карликам  посыпались камни.  Что бы случилось, оставь
они  дверь открытой! Все кинулись вниз, к сокровищнице, радуясь,  что до сих
пор живы; а в  это время снаружи ревел и буйствовал Смауг. Ударами огромного
хвоста  он  молотил  по  стене  и разбивал  скалы,  пока карниз,  площадка с
опаленной травой, обломки камней с  улитками, да заодно и скала, на которой,
бывало, сиживал дрозд, мелким щебнем не рухнули в долину.
     Дракон спокойно покинул свое логовище, бесшумно взмыл ввысь и медленно,
тяжко  махая  крыльями, будто страшная  ворона, полетел  к западному  склону
горы, надеясь застать кого-нибудь врасплох и отыскать вход, по  которому вор
проник  в  пещеру. Никого не  увидев,  Смауг выместил  всю ярость на горе, и
решил, что теперь больше его никто не потревожит.  А пока у него были другие
замыслы, как и кому надо бы отомстить.
     - Бочкогон! - гневно проревел Смауг.  -  Явился по воде - значит пришел
вверх  по  реке!  Не знаю твоего запаха, но  раз  ты не из озерников, то они
помогли тебе. Они увидят и надолго запомнят, кто здесь Подгорный Государь!
     Озаряемый вспышками огня,  дракон круто развернулся  и  полетел  на юг,
вниз по реке Быстрянке.






     А в это время карлики сидели в  полной темноте, и вокруг них воцарилась
гнетущая  тишина. Ели  они  мало, а говорили еще меньше.  Они  потеряли счет
времени  и  боялись  сделать даже малейшее движение,  ибо  даже самый  тихий
шепоток  раскатывался  по проходу  громким и гулким  эхом.  Если и удавалось
задремать, то  просыпаться приходилось все в том же мраке и в той же тишине,
которую страшно было нарушать. Наконец, как им казалось, после дней  и  дней
ожидания,  когда  от  нехватки  воздуха   у  карликов  началось   удушье   и
головокружение,  терпение  лопнуло.  Даже  если  бы  снизу  доносился   шум,
издаваемый возвратившимся драконом, они были бы рады даже этим звукам. Но  в
этой тишине им было страшно: Смауг мог замыслить любое коварство,  а карлики
не могли сидеть в норе вечно.
     Но вот заговорил Торин:
     - Давайте высадим дверь! Или я скоро  почувствую, как свежий ветер дует
мне в  лицо или я  умру. Уж лучше быть раздавленным Смаугом, чем подыхать  в
этой норе!
     Несколько карликов встали и подошли туда, где раньше была дверь. Но они
обнаружили,  что верхний  конец хода был разрушен и завален разбитой скалой.
Ни  ключ,  ни чары, которым раньше была  подвластна дверь, никогда больше не
откроют потайной ход.
     - Мы в западне! - застонали они. - Это конец! Мы все здесь умрем.
     Но почему-то,  когда карликов охватило глубочайшее  отчаяние,  у Бильбо
непонятно от чего вдруг стало легко на сердце, словно камень с души упал.
     -  Идемте! Идемте! - воскликнул  он.  - Пока живу - надеюсь, так  часто
говорил  мой  отец,  а  третья попытка  решает  все.  Я  собираюсь  еще  раз
спуститься в сокровищницу. Я уже дважды побывал там,  зная о драконе, потому
я отважусь пройти тем же путем, не зная  наверняка, есть ли он в той пещере.
Как бы ни  было - единственный путь ведет только вниз. И еще я  думаю, что в
этот раз вам всем надо пойти со мной.
     В  отчаянии  карлики  согласились, и Торин решил первым идти  следом за
Бильбо.
     - Теперь  будьте  крайне  осторожны! - прошептал  хоббит - Ступайте как
можно тише.  Есть внизу Смауг или нет его  - не известно. Незачем подвергать
себя ненужной опасности!
     Они  спускались  все   ниже   и  ниже.  Конечно,  куда  было  карликами
состязаться в бесшумности с  хоббитом: они пыхтели и сопели, и эхо  тревожно
раскатывалось  по  подземелью; Бильбо  время  от  времени  останавливался  и
прислушивался, нет ли какого шороха или звука  там,  рядом с залом. Когда же
хоббит, так ему показалось, подошел близко к сокровищнице дракона, то он тут
же надел кольцо и продолжил путь. Но необходимости в невидимости не  было: с
кольцом на пальце или без него незримым было все вокруг - такая стояла тьма.
Мрак был таким  беспросветным,  что хоббит, сам того не  заметив, оказался в
широком  пространстве:  он вытянул  вперед  руку,  сделал  шаг  - и  кубарем
скатился в зал!
     Так он  и  замер  на  месте,  лежа  лицом вниз  и  не  смея не то чтобы
подняться, но  даже  вздохнуть.  Но е было  ни малейшего шороха. Не было  ни
слабейшего блика, хотя, как почудилось хоббиту, где-то там, в черной вышине,
мерцало  тусклый белый  огонек. Конечно же,  хоббит чувствовал  вкус  гари и
запах  дракона - им пропахла  вся пещера насквозь - но этот огонек не был ни
огнем, ни свечением Смауга.
     Наконец, Бильбо Бэггинс потерял всякое терпение.
     - Давай, выползай сюда, Смауг, старый  червяк! - громко взвизгнул он. -
Хватит  играть  в  прятки!  Давай-ка, посвети,  поймай  меня  и съешь,  если
сможешь!
     По  залу прокатилось  слабое эхо, но  никакого  ответа  не последовало.
Бильбо встал на  ноги, и понял, что не знает,  в каком направлении ему нужно
идти.
     - Хотел бы я  знать,  какую  игру  затеял Смауг,  -  сказал  он. - Явно
сегодня - все равно,  что сейчас, ночь или день, - его нет дома. Если бы Оин
и Глоин не потеряли трутницы, может, можно было  бы зажечь  немного света  и
осмотреться,  прежде  чем  нам  улыбнется  удача.  Света! -  крикнул  он.  -
Кто-нибудь, зажгите свет!
     Карлики, разумеется, смертельно перепугались, когда  Бильбо с  грохотом
скатился по ступеням,  и остались тихо сидеть там, где и оставили хоббита  -
перед входом в зал.
     -  Ш-ш! - зашипели они в ответ на его слова: хотя это и помогло хоббиту
определить, где были карлики, прошло еще некоторое время, прежде чем он смог
чего-нибудь дождаться от них. Но вот, когда Бильбо принялся топать  ногами и
кричать  во  всю  мочь  дрожащим  голосом,  чтобы  зажгли  свет,  Торин  дал
разрешение,  и Оин  с Глоином  были  отправлены назад, к  завалу,  за своими
трутницами.  Прошло  немного времени, и в проходе загорелся  огонь: вернулся
Оин с горящим  факелом в руке,  за  ним, держа подмышкой связку факелов, шел
Глоин. Бильбо быстро подошел к входу в туннель, взял факел, но как хоббит не
пытался убедить карликов зажечь остальные факелы и следовать  за ним, у него
ничего  не   получилось.  Торин   дотошно  объяснил,  что  договор  все  еще
действителен и что он,  Бильбо Бэггинс, все еще остается их профессиональным
вором  и разведчиком. Если ему нравится подвергать себя опасности и зажигать
свет - это  его  дело. Карлики же останутся в  туннеле и подождут дальнейших
сведений из сокровищницы. Поэтому они сели у входа и стали ждать.
     Карлики видели, как темная  маленькая фигурка  хоббита  идет по темному
залу, освещая себе  дорогу тусклым огнем поднятого  факела. Время от времени
едва  поблескивало  золото,  стоило  лишь Бильбо споткнуться  о какую-нибудь
драгоценную вещицу. Огонек постепенно съедала тьма - это хоббит все дальше и
дальше уходил в огромный зал. Но вот танцующий  огонек  поплыл вверх. Бильбо
карабкался на  вершину  золотой горы. Вскоре, достигнув  вершины,  хоббит на
мгновение  остановился, а потом начал  спускаться с другой стороны  золотого
кургана.  Карлики заметили,  что  хоббит замешкался, но не  поняли  истинной
причины. Причина же была, и имя ей было Аркенстон, Сердце Горы. Бильбо узнал
его  по   описанию  Торина;  даже  в  такой  прекрасной   сокровищнице,  как
сокровищница  Трора, да что там  в сокровищнице, во  всем мире не могло быть
двух  таких  камней.  Ноги  сами  несли хоббита  к белому  свечению, пока он
поднимался на вершину горы золота. Постепенно свечение превращалось в бледно
сияющий  шар.  Когда же  хоббит  подошел  ближе,  колеблющийся  свет  факела
отразился на поверхности  шара несчетным  множеством  разноцветных мерцающих
искорок. У Бильбо  захватило дух, когда  он посмотрел под  ноги. Прямо перед
ним лежало  величайшее сокровище, огромный камень,  светившийся  собственным
внутренним  сиянием,  ограненный  карлами,  которые  давным-давно проникли в
самое  сердце горы;  камень  вбирал  в  себя весь доступный  внешний свет  и
превращал его в  десятки тысяч искр белого сияния, способного превращаться в
любые оттенки радуги.
     Чары камня притягивали и  завораживали; ручонки  Бильбо  никак не могли
обхватить камень - такой он был крупный и тяжелый. Но хоббит все-таки поднял
сокровище, зажмурился и засунул его поглубже в карман.
     "Вот теперь я вор хоть  куда! - решил он. - Но надо бы все ж рассказать
про эту находку карликам... когда-нибудь.  Они же сами сказали,  что я  могу
сам выбрать себе награду - я так и сделал. Остальное пусть забирают!"
     Однако в душе  у Бильбо зародилось предчувствие, что Аркенстон принесет
еще немало бед.  Хоббит спустился по другую сторону насыпи, и миганье факела
скрылось  от наблюдающих за  ним карликов. Но огонек снова загорелся  где-то
вдали. Бильбо переходил на другую сторону подземелья. Хоббит бродил по залу,
пока не дошел до огромной двери в его дальнем конце. Оттуда струился воздух,
легкий, свежий;  факел едва  не  погас. Бильбо  робко выглянул из зала, и  в
пляске огня ему удалось различить что-то вроде переходов и ступенек, ведущих
вверх, в самую темень.  Там царила  тишина; вроде бы  Смауга  не  видно и не
слышно. Чуть только  Бильбо захотел  вернуться,  как  вдруг порхнуло  что-то
черное и задело  его  по лицу. Он  вскрикнул,  отступил назад и  упал. Факел
выпал из рук и погас.
     - Хоть бы это была летучая мышь, - пролепетал хоббит. - Вот только, что
мне теперь  делать?  Куда  идти,  да и в какую сторону? Торин!  Балин!  Оин!
Глоин! Фили! Кили! - крикнул Бильбо во всю мочь. Сзади, в бескрайней черноте
что-то зашуршало. - Факел погас! Идите сюда, кто-нибудь! На помощь!
     На миг хоббита покинуло мужество.
     Карлики совсем ничего не расслышали из его криков, хотя до них долетало
только одно: "На помощь!"
     -  А  теперь  что  с этим  хоббитом? - пробурчал Торин. -  Ясно, что не
дракон, а то бы вор не визжал.
     Карлики  подождали  немного, но  до них  донесся  только далекий  голос
Бильбо:
     - Пусть придет кто-нибудь и принесет пару факелов!
     - Ладно, придется спасать вора, - велел Торин.
     -  Теперь  наш черед помогать, -  согласился Балин, -  и я  с  радостью
пойду. Как бы там ни было, а я уверен, что все в порядке.
     Глоин  зажег еще несколько факелов, и  карлики  по одному  прокрались в
дальний  конец зала. И уж спешили  они как могли. Уже было недалеко, когда к
ним подошел Бильбо. Едва увидев мигающие огоньки, он быстро опомнился.
     - Летучая мышь факел выбила из рук, ничего страшного, -  ответил хоббит
на расспросы  карликов.  Хотя  они  вздохнули  с  облегчением,  им  хотелось
поворчать, мол, испугались попусту, но что  бы они сказали, если  бы в  этот
миг Бильбо поведал им об Аркестоне! Бесчисленные пляшущие отблески несметных
сокровищ, которые лежали прямо  перед  карликами, зажгли в их сердцах алчное
пламя; ибо  когда оно  пробуждается даже в  душе самого почтенного карлы, он
теряет рассудок  и исполняется неистовства при  виде золота или  драгоценных
камней.
     Теперь  спешка  была ни к чему. Все рвались осмотреть пещеру, пока была
такая возможность, и убедиться, пусть не на долго,  в том, что Смауг покинул
свое логово. Каждый  карлик сжал  в руке  горящий  факел  и, обходя с разных
сторон золотую гору, забыл не только о страхе, но и об осторожности. Карлики
говорили и перекликались, поднимали драгоценные изделия и показывали их друг
другу, снимали со стен, ощупывали их и бережно ласкали.
     Фили и Кили,  будучи в самом  лучшем расположении духа, нашли на стенах
много золотых арф с серебряными  струнами, не поврежденных  даже драконом, у
которого не было склонности  к музыке. Братья их сняли и ударили по струнам.
Арфы были настроены, и пещеру заполнили дивные звуки, нарушившие многолетнее
безмолвие. Но многие карлики были поглощены иными думами: они распихивали по
карманам  самоцветы, а что  не  могли унести -  со вздохом пропускали сквозь
пальцы..  и  Торин был  в их  числе,  причем не  из  последних. Он сновал из
стороны в  сторону,  пытаясь  что-то отыскать,  но  не находил.  А  искал он
Аркенстон, хотя ни с кем ни словом не обмолвился об этом.
     Сейчас  карлики снимали со  стен  оружие  и  кольчуги.  Воистину  Торин
выглядел  по-королевски в рубахе из золоченых  колец и пластин, подпоясанной
рубинами, и с боевой секирой с серебряной рукоятью.
     - Бильбо  Бэггинс!  - подозвал он хоббита. -  Вот  тебе часть  из твоей
награды. Сбрасывай плащ и надевай это!
     С этими словами  Торин надел  на Бильбо  кольчужку, сплетенную когда-то
для  какого-то  маленького  королевича  эльфов.  Кольчуга  была  сделана  из
серебра,  не  уступающего по  крепости  стали, - эльфы  называли этот металл
митрилом, - и к  ней  прилагался поясок  из  жемчугов и  алмазов. На  голову
хоббиту  водрузили  легкий  шлем  из  тисненой  кожи,   укрепленный  изнутри
стальными обручами и окаймленный мелкими бриллиантами.
     "Я  чувствую  себя  прекрасно,  - решил  Бильбо, - но  выгляжу  круглым
дураком.  Да,  посмеялись бы  надо  мной  дома.  Хорошо  бы  зеркало  сейчас
оказалось под рукой!"
     Но чары сокровищ  не так сильно задурманили хоббита,  как карликов. Еще
задолго до того, как карлики вымотались, рассматривая свои богатства, Бильбо
устал и сел на пол, с тревогой подумывая,  чем все это кончится. "Я бы отдал
все  чеканные кубки,  -  размышлял он, - за глоток чего-нибудь бодрящего  из
деревянной чаши Беорна!"
     - Торин!  - громко воскликнул он.  - Что  же дальше? Мы  вооружены,  но
разве крепкий доспех защитит от Смауга Ужасающего? Сокровища еще не наши. Мы
же  ищем  сейчас  не золото, а выход;  к тому  же мы слишком  долго искушали
судьбу!
     -  Ты прав, - Согласился Торин,  собираясь с  мыслями.  - Идемте. Я вас
поведу. Даже за тысячу лет мне не забыть всех  переходов и закоулков горы. -
Он  позвал  остальных   и,  держа  поднятые  факелы,  все   направились,  не
оглядываясь назад, к дверному проему.
     На поблескивающие кольчуги уже были наброшены старые плащи, а мерцающие
шлемы закрыли поношенные капюшоны. Отряд растянулся цепью вслед за Торином -
череда огоньков во тьме, которые то  перекликались, то умолкали при малейшем
шорохе - возможном приближении дракона.
     Хотя  древние  настенные росписи и  старинные резные узоры давным-давно
обветшали или стерлись, хотя все вокруг было загажено или разрушено во время
передвижений  дракона,  Торин  узнавал каждый переход  и поворот.  Вверх  по
ступеням, поворот  и  вниз  по  гулким  пещерам,  затем  -  опять  поворот и
бесконечные  ступени  вверх.  Лестница  была  широкой  и  гладкой,   словом,
высеченной из цельной горной породы; карлики поднимались все выше и выше, но
не   встретили  ни  одной  живой  души,  только  бесшумные  тени  плясали  в
колеблющихся от неизвестно откуда шедших воздушных потоков отсветах факелов.
     Но  ступени   были  слишком  круты   для   хоббита,  и  вскоре   Бильбо
почувствовал, что  у него больше нет сил,  как вдруг потолок словно рванулся
ввысь, ускользая от сияния факелов. Откуда-то сверху падал беловатый свет, а
воздух   вроде  бы   посвежел.   Мутный  свет   струился   сквозь  громадные
полусожженные двери, свисавшие с искореженных петель.
     - Это  палата  Трора,  - молвил Торин,  -  пиршественный  зал и  чертог
собрания старейшин. До главных ворот теперь рукой подать.
     Отряд  прошел  по  разоренному  залу.  Прогнившие  столы,  опрокинутые,
обугленные и  заплесневевшие стулья и скамьи... Кости  и черепа валяются  на
полу  среди  кувшинов  и  кубков,  ржавых и  треснувших  рогов для вина... И
повсюду  грязь... Миновав  еще  несколько  дверей карлики  услыхали журчание
воды, да и стало светлее.
     -  Здесь берет  начало река Быстрянка, -  произнес Торин. -  Отсюда она
стремится к главным воротам. Нужно идти по ее течению.
     Из  темной  норы  в  скалистой стене, а далее - по  дну  прямого узкого
канала,  созданного  умелыми  руками  древних мастеров,  струился клокочущий
поток.  Неподалеку  от канала  бежала мощеная булыжником дорога,  достаточно
широкая, чтобы много людей могло пройти по  ней вряд. Карлики бежали быстро,
и - о чудо! - за поворотом показалась  широкая полоса дневного света, словно
окаймленная широким  сводом, на котором проступала древняя резьба, давно уже
полуразрушенная,  полустертая и покрытая сажей.  Между отрогами горы  тускло
светило окутанное дымкой  солнце, но его золотистые лучи  падали на  мощеный
порог.
     Стая летучих мышей, испуганная светом дымящихся факелов, пронеслась над
путниками, едва  они  ступили на плиты, покрытые  слизью от  частых  вылазок
Смауга. Прямо у ног скитальцев  пенный  поток  обрушивался  вниз  и убегал в
долину. Они  притушили об землю факелы и застыли, глядя вперед, на развалины
Дола.
     -  Ну  и  ну!  -  вылетело у  Бильбо. - Не  думал я, что  доведется мне
смотреть из этих  самых ворот. И  еще я никогда не радовался  так  солнцу  и
ветру. Ой! А ветер-то зябкий!
     Так оно  и  было. Колкий  восточный ветер  грозил приближением зимы. Он
проносился мимо горных отрогов и устремлялся в низины, завывая среди утесов.
После долгого пребывания в  чадных жарких пещерах  карлики зябли на морозном
солнце.
     Вдруг Бильбо  почувствовал, что он обессилел не только от усталости, но
и от голода.
     -  Кажется, уже  позднее  утро, - проворчал он, -  и еще, думается мне,
самая пора хотя бы позавтракать,  если только есть чем. Да ворота Смауга для
этого   совсем   неподходящее  место.  Давайте-ка,   в  самом   деле,  уйдем
куда-нибудь, где не так опасно и можно немного отдохнуть.
     - Совершенно верно! - подхватил Балин. - И я даже знаю, куда нам нужно:
на юго-западной стороне есть старый дозорный пост.
     - А он далеко? - спросил хоббит.
     -  Ходьбы эдак  часах в пяти. Но дорога  не  из легких.  От  ворот  она
тянется  по левому берегу, но, кажется, она разрушена.  А теперь  гляньте-ка
вниз. Река сворачивает  к востоку прямо у руин Дола. Когда-то там был  мост,
ведущий  к  крутой лестнице  на правом  берегу,  и  то же  самое с тропой  к
Вороньей Высотке. Слева от дороги должна быть тропа прямо в караулку. Подъем
труден, причем очень, даже если лестница сохранилась.
     - Вот те  на!  -  буркнул хоббит. - не  позавтракавши, а все  туда же -
карабкаться.  Хотелось  бы мне знать,  сколько завтраков и  всего  такого мы
проворонили, забывши про время в этой грязной и мерзкой дыре!
     На самом деле прошло две ночи и один день (причем не  совсем без еды) с
тех пор,  как  дракон размолотил потайную  дверь, но Бильбо совсем сбился со
счета, и ему чудилось, будто прошла одна долгая ночь или семь ночей подряд -
все, что он смог сказать по этому поводу.
     -  Идем, идем!  -  рассмеялся в  ответ  Торин: его  настроение  заметно
улучшилось, и он  перебирал  в  карманах  самоцветы. - Не называй мой дворец
мерзкой дырой. Вот увидишь, каким он станет, когда его вычистят и отстроят!
     - Как  же,  жди, пока Смауг умрет, - насупился Бильбо. - Кстати, где он
может быть?  Я бы отдал свой  завтрак,  чтобы узнать об этом. Надеюсь, он не
следит за нами с вершины горы?
     Эта мысль сильно встревожила карликов, и они решили, что Бильбо и Балин
правы.
     - Отсюда  нужно уходить, - сказал  Дори. - У меня ощущение, будто Смауг
смотрит мне прямо в затылок.
     - Здесь холодно и уныло, - заныл Бомбур. - Пить еще можно - река рядом,
а  харчей никаких.  Да  уж,  озвереешь  от этого  вечного голода,  что уж  и
говорить тогда про дракона.
     - В путь! В путь! - закричали  остальные. - Идемте по  тропе, о которой
говорил Балин.

     Справа под скалистой стеной  тропы  не  было, поэтому путникам пришлось
ковылять  по каменистому левому берегу, а раскинувшийся вокруг разор ужаснул
даже  Торина.  Мост, о  котором  говорил Балин, оказался давно разрушенным -
только  несколько   глыб  поднимались  над  шумным  мелководьем;   но  отряд
переправился  через  реку без  особого  труда,  дошел  до  ступеней  и начал
карабкаться на высокий берег. Вскоре открылась тропка, спускавшаяся в долину
под отвесными  утесами.  Там  карлики  отдохнули  и  немного  перекусили,  в
основном водой  и кормом. Точно нельзя сказать,  что такое корм, но он похож
на сухари, прекрасно хранится и считается питательным, хотя на самом деле он
годится  только  для  работы  челюстей. Обычно  корм  для долгих путешествий
готовят озерники.
     Подкрепившись, путники продолжили путь. Теперь тропа бежала на запад по
левому  берегу,  а выступающий  далеко  вперед южный отрог  стал  еще ближе.
Наконец  показалась  стежка,  бегущая  вверх  по  крутому  склону;  карликам
пришлось лезть по одному, пока, - а  близился вечер, -  они не очутились  на
крутом гребне и не увидели склоняющееся к закату зимнее солнце.
     Неподалеку была площадка, ничем не огороженная с трех сторон, разве что
в северной стене открывался проем,  похожий на дверь.  С площадки было видно
далеко на юг, восток и запад.
     - Здесь, - сказал Балин, - когда-то стояла стража, а вот эта дверь вела
в караулку,  вырубленную прямо в утесе. Вокруг горы много таких площадок. Но
в  дни процветания Подгорного государства в часовых вроде бы  не было нужды,
да  и обходились они очень  дешево, но если бы все было иначе, мы  бы  давно
узнали о  приближении  дракона. И, быть может,  все  обернулось бы иначе. Но
все-таки  мы  можем  затаиться здесь  на некоторое время, да  и отсюда видно
многое; нас же не заметит никто.
     - Толку  от этой  караулки,  если мы уже попались  на глаза  дракону, -
проворчал  Дори,  который постоянно озирался на вершину горы, ожидая увидеть
взгромоздившегося, будто птица на шпиле башни, Смауга.
     - Но попробовать необходимо, - возразил Торин. - Сегодня нам уже дальше
не пройти.
     -  Правильно! Правильно!  -  воскликнул  Бильбо  и тяжело  опустился на
землю.
     В караулке могло разместиться около  ста человек, к  тому  же  рядом, а
заодно и  подальше от холода,  была еще одна  комната - поменьше. Запустение
было и здесь: даже  дикие  звери не  смели забредать сюда  в дни владычества
Смауга.  Путники  сняли  поклажу;  некоторые  тут  же  повалились  спать, но
остальные сели возле входа и стали  решать, что делать дальше. Все разговоры
сводились к одному: где Смауг? Посмотрели на запад -  никого, на восток - то
же самое,  на юг -  ни  малейшего признака дракона.  Лишь птицы собирались в
стаи.  Карлики выглядывали и удивлялись,  но так  ничего  и  не поняли, даже
когда на небе зажглись первые ледяные звезды.



     А  вот  что случилось два дня тому назад, после  того  как Смауг разбил
дверь и в ярости помчался на юг.
     В  тот вечер многие жители  Озерного  города сидели по домам. С востока
дул промозглый  ветер, но некоторые горожане гуляли по набережным и смотрели
на звезды, которые проглядывали в прорехах туч и отражались на водной глади.
На дальнем конце  озера, там,  где  впадала  Быстрянка, находились невысокие
холмы,  скрывавшие  Одинокую  гору. В ясную  погоду можно  было  увидеть  ее
вершину, но редко кто смотрел в ее сторону, ибо даже в утренних лучах солнца
она казалась зловещей и устрашающей. Сейчас гора была далека, словно утонула
во тьме.
     Внезапно она озарилась мгновенной вспышкой.
     - Глядите! - крикнул один  из гулявших. - Опять эти огни! Прошлой ночью
их заметили стражники, и сполохи то вспыхивали, то гасли до самого рассвета.
Наверняка там что-то неладное.
     -  А  может,  Подгорный  Государь  кует золото,  -  возразил  кто-то. -
Давненько подался он на север. Пора бы сбыться старым песням.
     - Какой  еще там  государь?  -  вмешался угрюмый голос. -  Нравится -не
нравиться,  но это ворюга-дракон  изрыгает  огонь  -  единственный подгорный
государь, которого мы знаем.
     - Вечно ты накаркаешь! - не  выдержали остальные. - Если не наводнение,
так мор на рыбу. Думай-ка лучше о чем-нибудь поприятнее.
     Вдруг из-под холмов рванулся яркий свет, а северная  оконечность  озера
засверкала золотыми огнями.
     -  Подгорный  Государь  в  Гор!  -  раздались  крики.  -  Горят  огнем
богатства,  ручьи сверкают  серебром,  а злато - речкой ясной! С горы  течет
золотая река!
     Распахивались настежь окна, и раздавался топот бегущих ног.
     В мгновение  ока город охватило  радостное возбуждение и  ликование, но
обладатель угрюмого голоса со всех ног кинулся к старшине.
     -  Дракон приближается,  или  я  сошел с ума! -  закричал  он. - Рубите
мосты! К оружию! К оружию!
     Тревожно  зазвучали  рога, и их стон  раскатился  по скалистым берегам.
Веселье  оборвалось, и  радость  сменилась  ужасом.  Вот почему  дракону  не
удалось застать горожан врасплох.
     Вскоре  -  столь быстро летел  Смауг  -  люди увидели мчащуюся  на  них
огненную искру, которая разрасталась и  разгоралась  все ярче, и даже  самые
легковерные засомневались  в истинности старых пророчеств.  Но в запасе было
еще немного времени. Каждый сосуд наполняли  водой, вооружались все, кто мог
носить  оружие, готовили стрелы, копья и дротики,  а мост на берег разрушили
еще задолго до оттого, как раздался нарастающий рев неминуемого  приближения
дракона  и  по озеру  заплясали  от могучих ударов крыльев  огненно-багряные
волны.
     Услыхав людские  крики, вопли  и плач,  Смауг ринулся вниз к  мосту - и
мимо!  Теперь  враги сидели на острове,  окруженном  водами  озера,  слишком
глубокими, темными и холодными. Можно было бы нырнуть и поднять вокруг такие
густые туманы и пары, что окрестностей не стало бы видно еще несколько дней,
но озеро сильнее:  оно  бы  остудило змия, прежде  чем  тот подобрался  бы к
городу.
     С ревом дракон взвился над городом, подгоняемый тучами черных стрел, но
наконечники  отскакивали от  его  алмазной  чешуйчатой  брони, а их  древки,
воспламеняясь от его огненного дыхания,  летели со свистом в озеро. Ни  один
фейерверк не шел в сравнение с той ночью. От свиста стрел и воя рогов ярость
дракона вспыхнула  с  новой  силой, ослепляя  его и  сводя  с ума. В течение
многих  веков  никто не  осмеливался  выступать с  оружием против  него,  не
посмели  бы и нынче, если бы обладатель угрюмого голоса (Бард  было его имя)
не  бегал бы с место на место, подбадривая лучников и  настаивая на том, что
старшина приказал сражаться до последней стрелы.
     Из  драконьей пасти  хлынул огонь.  Змей  какое-то время  покружил  над
озером, освещая его воду, а деревья по  берегам уже пламенели медью и кровью
со  скачущими  тенями у их подножий. Тут  Смауг  кинулся вниз,  сквозь  тучу
стрел,  разъяряясь  пуще прежнего и  забыв  об осторожности,  не  подставляя
врагам даже свой крепкий панцирь - только бы сжечь город дотла!
     Огонь  заплясал  по тростниковым крышам и бревенчатым балкам, хотя дома
обмывались перед самым налетом. Сотни рук плескали воду туда, где вспыхивала
хоть  малейшая искра.  И вновь дракон ринулся вниз.  Удар мощного хвоста - и
рухнула  кровля ратуши. Мгновенно языки пламени  прорезали ночное  небо. Еще
удар  и еще - и дома  один за другим рушатся,  охваченные огнем; и ни единая
стрела не задела, не ранила Смауга, будто это был рой болотной мошкары.
     Люди уже прыгали в воду. Женщины с детьми  садились в лодки на рыночной
площади. Оружие было брошено. Над городом раздался  плач и  стон,  а ведь не
так давно  он  был  полон  радостными песнями  о Подгорном Государе.  Теперь
карликов  проклинали. Сам старшина спустился к большой раззолоченной  лодке,
надеясь уплыть прочь во время всеобщей сумятицы. Вскоре город опустеет, и на
поверхности озера останутся одни головешки.
     Как  раз этого и хотел Смауг: пускай бегут в  лодках, а об остальном он
сам  позаботится. Можно поохотится на  людишек,  а  можно  заставить  их  не
покидать озеро, пока  они не  перемрут  от голода. Пусть только сунуться  на
берег, он их подождет. Скоро запылают все окрестные леса, поля и пастбища. А
сейчас дракон радовался, разрушая город, радовался так, как никогда.
     Но несколько лучников еще оставались в сердце  пожара. Их предводителем
был человеку с  угрюмым голосом и суровым  лицом  - Бард,  которого товарищи
винили  в  предсказании наводнения  или  мора на  рыбу,  но  его  ценили  за
храбрость и честность. Он был дальним  наследником Гириона, властителя Дола,
чьи жена и сын много лет назад покинули по Быстрянке гибнущий город.  Теперь
Бард стрелял из тисового лука, пока в колчане не осталась  одна-единственная
стрела.  Огонь был  уже  совсем  близко,  и  товарищи покидали  его. Бард  в
последний раз натянул тетиву.
     Внезапно из темноты  выпорхнуло что-то черное  и  уселось ему на плечо.
Лучник оглянулся - это был всего лишь старый  дрозд. Без страха птица что-то
застрекотала на ухо. И тут  Бард  с удивлением обнаружил, что понимает  речь
дрозда; ведь стрелок был родом из Дола.
     - Жди! Жди! - говорил  дрозд. - Всходит луна. Когда дракон пролетит над
тобой, ищи темное пятно на левой груди! -  и пока Бард  молчал от удивления,
дрозд вкратце поведал ему все, что слышал у горы.
     Бард  натянул тетиву  изо всех сил.  А дракон  уже  возвращался,  низко
кружась в воздухе;  и тут над восточным берегом поднялась луна и посеребрила
его огромные крылья.
     -  Стрела!  -  молвил  лучник.  -  Моя  черная  стрела!  Я оставил тебя
напоследок. Ты  никогда  не предавала меня и всегда возвращалась  ко  мне. Я
получил  тебя от отца,  а тот -  от своих  отцов.  И если ты вышла из  кузни
истинного Подгорного Государя, - лети и не промахнись!
     Дракон  кружил,  все  снижаясь  и  снижаясь  -  и  вот  в лунном  свете
засверкали  белыми  огоньками алмазы его брони, но  одно место  было темным.
Зазвенела тетива, и стрела вонзилась в черную  прореху на груди дракона, где
широко оттопырилась  передняя лапа, - вошла по самое оперенье, столь сильным
был  ее  полет.  С  ревом,  от  которого  глохли  люди,   валились  деревья,
раскалывались скалы, Смауг, перевернувшись в воздухе, обрушился с высоты.
     ... И прямо на город. В предсмертных корчах змий разметал его в искры и
головни. Озеро забурлило, закипело, взорвалось  белым туманом  во  внезапную
темень и затихло, шипя  в водовороте. Так пришел конец Смаугу и Эсгароту, но
не Барду.

     Поднималась  мертвая  луна,  громче  и холоднее  становился  ветер.  Он
скручивал туманы в колеблющиеся столпы и  быстрыми тучами гнал их  на запад,
чтобы развеять их в клочья над  топями  у Черной  пущи. Темными  точками над
озером  виднелись  лодки,  от которых  ветер  разносил  скорбные  причитания
жителей  Эсгарота о  разрушенном  городе, погибших товарищах  и  разваленных
домах. Но если  бы они  хорошо подумали,  то возблагодарили  бы судьбу:  три
четверти  жителей спаслось,  леса,  поля,  скот,  лодки  и пастбища остались
нетронутыми, а дракон погиб. Озерники так ничего и не поняли.
     Скорбные  толпы  людей  стекались  на  западный берег, дрожа на ледяном
ветру; первой жертвой их недовольства  стал старшина, который быстро покинул
город, пока немногие храбрецы сражались до последнего.
     -  Да уж, и впрямь неплохо он  печется о своих делах, особенно о них, -
говорили  некоторые, - а  когда что  стрясется  -  жди толку,  как  же! -  и
нахваливали  меткий выстрел Барда. - Был бы он правителем, если бы не погиб.
Бард-драконобоец из рода Гириона! Если бы он был жив!
     И  тут посреди разговора из  мглы выступила высокая тень. Вся вымокшая,
на лице и на плечах - черные космы, а в глазах - яростный огонь.
     - Бард  жив!  - рявкнула  она  в ответ. - Он уплыл их  Эсгарота,  когда
сразил врага. Бард, потомок Гириона - я, и я убил дракона!
     -  Барда королем!  Барда! - раздалось в толпе, но  старшина заскрежетал
зубами.
     - Гирион был властителем Дола, а не королем Эсгарота, -  процедил он. -
В Озерном городе старшины выбирались из числа стариков и мудрецов и  никогда
не терпели верховенства солдатни. Пусть этот ваш король Бард, или как вы его
там  называете, убирается  в свое королевство: Дол освобожден  его отвагой и
преград к возвращению  больше нет. Пускай с ним идет,  кто хочет, если им по
душе  голые скалы под  тенью  горы,  а не зеленые  берега озера;  те же, кто
поумнее  останутся   здесь,  чтобы  отстроить   город   и  наслаждаться  его
спокойствием и процветанием...
     -  Барда в короли!  - закричали неподалеку. -  Хватит с нас стариков  и
толстосумов! - и многие поддержали клич. - Власть стрелку  и  долой денежный
мешок!
     - Я  не из последних,  кто воздает  должное Барду Лучнику, - беспокойно
вмешался  старшина (ибо Бард стоял рядом с ним). - Сегодня он заслужил честь
быть  одним из благодетелей  нашего города, и он достоин  не одной хвалебной
песни. Но за что, о люди, - и тут старшина заговорил громко и ясно, - за что
мне такая кара? В чем моя вина, хотел бы я узнать? А кто  разгневал дракона,
почивавшего в своей норе? Кого мы богато  одарили и поддержали  в час нужды?
Кто заставил нас поверить в старые пророчества? Скажите, кто сыграл на нашем
мягкосердии и грезах? И какое золото пришло взамен по реке? Драконова ярость
и смерть!  Так с  кого  же нам  требовать возмещения  наших убытков и помощи
нашим вдовам и сиротам?..
     Да, не  зря  старшина занимал свое  место.  Люди  мгновенно  забыли про
нового короля  и  направили свой  гнев  на Торина  и его спутников.  Повсюду
раздавались  ругань и  проклятья, а те, кто недавно  громче  всех пел старые
песни, нынче  громче  всех кричали,  что гномы  умышленно  натравили  на них
дракона.
     - Дураки! - вмешался Бард. - К чему тратить гнев на этих несчастных? Да
они же первыми и погибли в огне! Смауг сунулся сюда только потом.
     Говоря  это, Бард  вспомнил  о баснословных сокровищах горы, оставшихся
сейчас без сторожа и владельца; и тут лучник умолк. Он задумался над словами
старшины про заново выстроенный Дол с его золотыми колоколами. Вот только бы
найти людей...
     Наконец он сказал:
     -  На   проклятья   и  новые  мысли,   старшина,  времени  нет.  Работы
невпроворот. Пока я  тебе  послужу,  но, может, я скоро  подумаю  над твоими
словами и подамся на север с теми, кто последует за мной.
     Бард  ушел,  чтобы  помочь навести  порядок в лагере  и  позаботится  о
раненых и больных. Но старшина  остался сидеть на земле и угрюмо косился ему
вслед. Он много думал и мало говорил, разве что кричал,  чтобы ему доставили
воды и огня.
     Куда бы Бард ни приходил, он  узнавал, что слухи о несметных богатствах
без  хозяина  распространялись с  быстротой  пожара. Говорили  о  возмещении
убытков,  что золота  так  много, что  хватит с лихвой, что можно будет даже
покупать роскошные вещи, сделанные в южных странах. Да, все это подбадривало
несчастных  людей.  А  хуже было  некуда  -  дол  того  противной и холодной
выдалась ночь.  Хижин по  берегам было и  так  немного,  одну  из них  занял
старшина, - а еды и того меньше  =- даже старшина голодал. Этой ночью многие
заболели от голода,  сырости  и  горя;  многие больные, которые благополучно
спаслись из разрушенного города, в  конце  концов, умирали. В  ближайшие дни
голод и болезни только разрастались.
     А  пока  Бард  взял дела в  свои  руки и  стал распоряжаться  по своему
усмотрению,  пусть  даже и от имени старшины. Но перед лучником была трудная
задача  - успокоить людей и расселить их. Возможно, многие погибли бы зимой,
которой  сменилась осень, если бы не пришла помощь, ибо Бард тут же отправил
гонцов вверх по  реке к королю лесных эльфов;  гонцы же  встретили на  своем
пути их войско, хотя был всего лишь третий день после гибели Смауга.
     Дело в том,  что король  эльфов узнавал все  от своих соглядатаев и  от
птиц, которые были дружны с его народом. Во всяком случае, узнал он немного:
уж  очень  сильным  было   смятение  среди  пернатых,  живущих  на  границах
Драконовой  пустыни. В небесах  кружили  бессчетные птичьи  стаи, а крылатые
вестники  сновали повсюду.  Над Черной пущей  разнеслось чириканье,  свист и
гам, и далеко за его пределы полетела молва о смерти дракона. Шуршали листья
и высовывались любопытные уши.  А еще задолго до выхода  воинства  эльфов во
главе с королем, эти вести докатились и на запад, прямо до сосняков Мглистых
гор; Беорн услышал их в  своем  бревенчатом  доме, а гоблины  засовещались в
пещерах.
     - Боюсь, мы последний раз слышали о Торине Дубощите, - молвил король. -
Лучше  бы он оставался моим  гостем. Все равно,  - добавил он, -  это черный
ветер и дует он не к добру, - ибо он помнил предания о сокровищах Трора.
     Вот  почему  послы  Барда встретили короля  среди многочисленных  ратей
лучников и  копьеносцев, над которыми кружились вороньи  стаи в предвкушении
войны, которой давно не было в этих краях.
     Услышав  молитвы Барда,  король  сжалился, ибо он был владыкой  доброго
народа;  поэтому,  свернув  с  раннее  намеченного пути к  горе, он вместе с
войском поспешил  вниз  по  реке  к  Долгому озеру. Плотов и лодок  не было;
пришлось  переходить реку вброд.  Однако эльфы  заблаговременно отправили по
реке немало товаров. Эльфы - легконогий народ, и хотя они не ходили в те дни
по  болотам и  пустынным краям между озером и Чернолесьем,  они продвигались
быстро.  Прошло всего пять дней со смерти Смауга, а они уже были  на берегах
озера перед  разрушенным городом.  Приход эльфов  был как нельзя  вовремя, а
погорельцы во главе  со старшиной были готовы пойти на любую сделку,  только
бы получить помощь от короля.
     Вскоре решение было  принято:  старшина остался с  женщинами  и детьми,
стариками и больными,  остались ремесленники  и эльфийские мастера,  которые
начали валить деревья, и встречали плывущий  вниз по реке строевой  лес. Они
стали наскоро строить домики по берегам реки (все таки была уже почти зима),
а под руководством старшины мастера решали, где и как построить новый город,
- конечно, побольше и получше, да и не на прежнем месте: намного севернее от
той части озера,  где упокоились останки дракона, от  которых  веяло ужасом.
Никогда больше Смауг не вернется на золотое ложе. Он застыл как искореженная
скала на мелководье.  Отныне в ясную  погоду его кости среди  жердей старого
города были видны  издалека. Но немногие с тех пор осмеливались плыть  через
это проклятое место, и никому не придет в голову нырнуть даже за опавшими  с
гниющего драконьего тела самоцветами.
     А  между тем все, кто мог  носить оружие и большая часть дружины короля
эльфов, готовились к пути на север. Вышло так,  что  через  одиннадцать дней
после  разорения  города  войска  вошли  в  скалистые ворота и  оказались  в
опустошенных землях.





     Теперь вернемся к Бильбо  и  к  карликам.  Всю  ночь  напролет  карлики
выставляли  дозорных, но  когда  пришел рассвет, не  было слышно и видно  ни
малейшего  признака  опасности. Более того; птицы  слетались в большие стаи.
Они мчались с юга, а вороны, еще  живущие в окрестностях горы, непрестанно с
громким карканьем кружили в небе.
     - Что-то не то происходит, - проворчал Торин. - Время осенних перелетов
миновало, а  это  птицы, которые жили здесь испокон веков. Они собираются  в
косяки и стаи, но с ними летят и стервятники, словно приближается битва!
     И тут Бильбо оглянулся.
     - Опять этот  дрозд! - воскликнул он.  - Кажется, птица спаслась, когда
Смауг размолачивал вдребезги  горный склон, но,  боюсь, улиток  для  нее  не
осталось.
     Да,  это был тот самый дрозд, и Бильбо узнал его. Птица сел ан торчащий
поблизости  камень.  Затем  она  распустила  крылья  и  застрекотала,  потом
склонила  голову   набок,  будто  прислушиваясь,  снова  защелкала  и  снова
прислушалась.
     - Дрозд хочет что-то сказать. Это точно,  -  предположил Балин. - Но  я
никак не уловлю, что он говорит. Язык дроздов быстр и труден. Разбираешься в
нем, Бильбо?
     - Не очень, - смутился хоббит, который на самом деле ничего не понял из
этой трескотни, - но птица вроде бы чем-то обеспокоена.
     - Жаль, что это не ворон! - воскликнул Балин.
     - А  я думал, ты их терпеть не  можешь.  Мне  показалось, что, когда мы
сюда шли, ты их испугался.
     - Так это же были ворны! Мерзкие подозрительные твари и грубиянки, как
правило. Слыхал, как они нас  поносили? Но вроны  совсем другие. Их племя и
народ Трора были в великой дружбе; птицы часто приносили нам тайные сведения
и получали за это блестящие безделушки и прятали их в своих гнездах.
     Вороны  живут  много  лет,  у  них долгая  память  и свою  мудрость они
передают  детям.  Когда я был маленьким,  я знавал немало воронов со скал. А
эту  площадку  называли Вороновой Высоткой: вот здесь, по-над караулкой, жил
когда-то мудрый Карк  с женой.  Но, думаю, никто  из этого древнего  племени
здесь больше не селится.
     Едва карлик окончил, дрозд громко крикнул и тут же улетел прочь.
     А потом послышался шум крыльев - дрозд вернулся вместе с очень старой и
дряхлой  птицей. Она  была  уже полуслепая,  едва  держалась в воздухе, а на
затылке у  нее красовалась плешь. Это был огромный  древний ворон. Он камнем
опустился на землю, медленно забил крыльями и заковылял к Торину.
     - О Торин,  сын Траина, и Балин,  сын Фундина! - хрипло прокаркал ворон
(а Бильбо понял все,  ибо  птица говорила  по-человечьи). -  Я  -  Рок, сын
Карка. Нет  больше Карка, но вы  знали его в  былые времена. Три сотни лет и
еще пятьдесят тому назад  я вылупился  из яйца,  но помню,  что  говорил мне
отец.  Ныне  я предводитель  воронов горы.  И хоть  нас мало,  мы не  забыли
древних государей.  Многие мои соплеменники далеко, ибо идут великие вести с
юга - одни радостные, иные не к добру.
     Так  слушайте! Видите, птицы слетаются  к горе и к Долу со всех  сторон
света, ибо прошла молва о том, что Смауг умерщвлен!
     -  Умерщвлен? Погиб?  -  закричали  наперебой  карлики. -  Сгинул?! Нам
теперь нечего  бояться: сокровища наши!  -  они запрыгали и закувыркались от
радости.
     - Да, умерщвлен,  - молвил  Рок. - Дрозд,  пусть никогда не выпадут  у
него перья, видел это, и  он нее солжет. Он был  свидетелем  того, как Смауг
был сражен в полнолунье в битве с озерниками три ночи назад.
     Торину  пришлось утихомирить  карликов, чтобы  узнать,  какие еще вести
принес ворон, а на это ушло еще немного времени. Наконец, закончив рассказ о
битве, Рок продолжил:
     -  Радуйся,  Торин Дубощит. Смело вступай в  свои палаты,  а  богатства
предков  - твои, но  не  на долго: не только птицы  слетаются сюда.  Весть о
смерти  стража сокровищ разнеслась повсюду,  а предания  о  богатствах Трора
рассказывали не один век подряд, и теперь многие жаждут  урвать  хотя бы  их
малую толику.  Уже сюда держат путь  эльфы, а  над  ними кружат стервятники,
ожидая битвы и падали. Да им озерники ропщут  на  карликов, повинных во всех
их белах, ибо многие из них остались без  крова, а многие умерли, потому что
Смауг  разрушил  их  город. Они тоже решили искать вознаграждения  от  бед в
ваших сокровищах, невзирая на то, живы ли вы или нет.
     Пусть мудрость подскажет вам верное решение, но тринадцатеро - это лишь
малая горстка  обитавшей  здесь  части  племени Дурина,  ныне рассеянного по
миру. Если вам нужен совет, то  верьте не старшине  Озерного города, а тому,
кто сразил дракона. Бард его имя, и он - один из долян, наследник  и потомок
Гириона.  Он  хотя  и  угрюм,  но  честен.  Еще  возможно  примирение  между
карликами, людьми и эльфами, но вам это будет стоить немало золота. Я сказал
все.
     Тут Торин разгневался:
     - Благодарствуй,  Рок, сын Карка! Ты и твое племя не будут забыты. Но,
пока мы живы, ни один вор без борьбы не унесет ни малейшей крупицы золота. А
ежели хочешь  большего, доставляй нам вести обо всем, что происходит вокруг.
И еще, прошу, если у тебя  есть  молодые сильнокрылые гонцы, пошли их к моим
родичам  в северных горах, отправь на  восток  и на запад  своих  воронов  с
вестью о наших бедах. Но первым должен быть извещен мой двоюродный брат Даин
из Железистого кряжа, ибо его воины хорошо вооружены и живут  ближе  всех  к
нам. Не медли!
     - К  радости или  к горю твое решение, не скажу, - прокаркал Рок, - но
сделаю все возможное, - и он немедленно улетел.
     - Назад, в гору! - крикнул Торин. - Со временем туго!
     -  А без еды совсем худо! - не выдержал хоббит, сохраняя здравый смысл.
Во  всяком  случае,  ему  казалось,  что,  откровенно   говоря,  приключение
закончилось гибелью дракона. Бильбо в этот раз очень  ошибся в своих мыслях,
и он отдал бы большую часть своей доли, чтобы все закончилось миром.
     -  Назад, в гору! - подхватили  карлики, словно  и  не услышав хоббита;
пришлось Бильбо идти за ними.

     У  карликов, судя по последним новостям, было  в запасе несколько дней.
Они  еще раз  осмотрели пещеры  и  нашли,  как  и  ожидали,  Главные  ворота
открытыми.  Все  остальные двери  и  ворота  (кроме  потайной)  Смауг  давно
разрушил  или завалил. Теперь карликам  предстоял  тяжкий труд по укреплению
Главных  ворот.  А  ведь  от  них  нужно  было еще  проложить  новую  тропу.
Отыскалось  немало орудий  старых копателей,  камнерезов и  строителей, а уж
карлики в этих делах были довольно искусны.
     Карлики работали,  а вороны  постоянно приносили  им  вести.  Так стало
известно, что войско  короля эльфов свернуло  к озеру, и поэтому  у карликов
было в  запасе еще  немного времени.  Но  доброй новостью было  то, что  три
лошадки спаслись и теперь бродили далеко вниз по Быстрянке, как раз там, где
сгрузили поклажу. Фили  и  Кили были посланы искать пони и  привезти  на них
все, что только возможно; конечно, путь им указывал ворон.
     Пролетело  еще  четыре дня, и карлики узнали про  военный союз людей  с
эльфами  и про спешащее к горе воинство. Но  надежды карликов выросли, ибо у
них было  еды на несколько недель  (при  бережном  расходовании),  - главным
образом, всем надоевший корм, но корм все  таки  лучше, чем ничего, - к тому
же вход уже был почти перекрыт стеной из уложенных всухую обтесанных камней.
Стена была широка и высока, в ней  были отверстия  для стрельбы и просмотра;
не было только  выхода. Карлики  взбирались  на стену и  спускались с нее по
лестницам, а поклажу поднимали на веревках.  У основания  укрепления карлики
оставили  отверстие для  реки, а возле входа в гору они так раскопали русло,
что между стеной и водопадом появился пруд, из которого река мчалась к Долу.
Теперь ворот можно  было достичь только вплавь или по  узкой тропе, бежавшей
справа по уступам.  Пони привели к лестнице над старым  мостом, развьючили и
отпустили на юг.
     Наступила ночь, когда вдруг в Доле загорелось множество огней, будто бы
то были кострища и факелы.
     - Они уже здесь! - крикнул Балин. - Их стан очень большой. Должно быть,
они проникли в низину ночью по обоим берегам.
     В этот  раз карлики почти не  спали.  Утро выдалось ненастным. Вскоре к
горе  подошел  отряд.  Из-за  стены  карлики наблюдали, как враги вступили в
долину  и медленно  стали подниматься к  Главным воротам. Еще раньше карлики
заметили в отряде вооруженных Озерников и лучников  - эльфов. Кое-кто из них
уже  вскарабкался по  скалам на  плоскую  площадку  у  водопада и с  великим
удивлением смотрел на пруд и на стену из недавно обтесанных валунов.
     Воины стояли, указывая на  стену, и переговаривались между собой, когда
к ним обратился Торин:
     - Кто  вы,  - громко крикнул он, - пришедшие с войной к  вратам Торина,
сына Траина, Подгорного Государя, и что вам нужно?
     Но  ответа не  последовало.  Некоторые отправились назад, а  остальные,
мельком оглядев стену и ее защитников, вскоре ушли за своими товарищами. Еще
до  наступления сумерек лагерь переместился к востоку  от  реки и стал прямо
между двумя отрогами. Скалы  огласили отзвуки голосов и  песен, чего не было
на протяжении многих дней. А  еще зазвучала сладкая музыка  эльфийских  арф.
Она нахлынула  прямо  на карликов,  и им почудилось, будто  морозный  воздух
согрелся, и повсюду разнеслось пьянящее благоухание свежих  весенних  лесных
цветов.
     Как  же хотелось Бильбо сбежать из этого  укрывища  и разделить веселье
пирующих у костров! Карликов, тех, что были помоложе, тоже очаровала музыка,
и  они  заворчали, что дела  могли бы сложиться  иначе,  если бы  пришельцев
встретили как друзей, но Торин промолчал.
     Тогда  карлики  вынесли   арфы  и  прочие   инструменты,  найденные   в
сокровищнице,  и  заиграли,  чтобы задобрить  своего государя; но  пели  они
совсем не так, как эльфы, а как давным-давно в хоббичьей норке:

     В чертог, одетый черной мглой,
     Вернулся Государь былой.
     Дракон убит, - так пусть же впредь
     Врагов конец настигнет злой.

     Стрела быстра и меч остер,
     Крепки врата и с этих пор,
     Лишь те, кто храбр и чист душой,
     Войдут под своды древних гор.

     Когда-то заклинаний хор
     Лился из древних рудных нор
     И пели молоты в огнях,
     Одевших каменный простор.

     В венцах драконий огнь сверкал,
     В сребре свет ясных звезд мерцал,
     И песнопенье звонких арф
     Будило замолчавший зал.

     Освобожден подгорный трон!
     Старейшины своих племен
     Покиньте глушь и, возвратясь,
     Вершите родичей закон.

     Повсюду пусть летит молва:
     Вернитесь в древние дома,
     Струятся злато с серебром
     И Государь открыл врата.

     Вернулся Государь былой
     В чертог, одетый черной мглой.
     Дракон убит, - так пусть же впредь
     Встречает враг конец такой!

     Этой  песней карлики угодили  Торину;  он снова улыбнулся, повеселел  и
даже стал прикидывать расстояние до Железистого кряжа и за сколько дней Даин
доберется  до Одинокой  горы, если  он  вышел с войском, как только  получил
послание. Но от этой песни  и от разговоров  у Бильбо душа ушла в пятки - уж
очень все это отдавало войной.
     Рано на рассвете был замечен  отряд копьеносцев, который перешел  через
реку и вступил в долину. Они несли перед собой зеленый стяг короля  эльфов и
синее знамя Озерников, пока не остановились у самых ворот.
     Снова к ним громко обратился Торин:
     - Кто вы, пришедшие  с войной к вратам Торина, сына  Траина, Подгорного
Государя?
     На сей раз Торин получил ответ.
     Высокий черноволосый человек с угрюмым лицом выступил вперед.
     - Привет  тебе,  Торин! -  воззвал он. -  Зачем ты оградился как вор  в
берлоге? Мы не враги тебе, и мы не чаяли увидеть тебя среди живых. Здесь  мы
никого не ждали, а теперь нам нужно поговорить и принять решение.
     - Ты кто и о чем хочешь говорить?
     - Я -  Бард и моей рукой сражен дракон, а  твои  сокровища освобождены.
Разве  это  тебе ни о чем не говорит?  Более того,  я по праву  -  потомок и
наследник  Гириона  из  Дола,  а  в  твоих кладовых  немало богатств из  его
чертогов и городов, которые похитил Смауг. Разве об этом нельзя не помянуть?
Еще Смауг в последней битве разрушил дома жителей Эсгарота,  а  я пока служу
их старшине. Я говорю от его имени и спрашиваю: не испытываешь ли ты жалости
и  сострадания  к  несчастным.  Они  помогли  тебе,  а  в  награду  получили
разорение, пускай и ненамеренное.
     Гордые и суровые  слова были справедливы; и  Бильбо  решил,  что  Торин
сразу поймет, о чем шла речь. Конечно, хоббит и не ждал, что вспомнят о том,
кто именно узнал о слабом месте в драконьей броне,  но  он и  не подозревал,
какими чарами обладает золото, если оно не один век принадлежало дракону; не
знал он и о ревностной страсти карликов  к богатствам. В последние дни Торин
немало часов проводил в сокровищнице, и вожделение золота одурманило его.  И
хотя он разыскивал Аркенстон, времени  было достаточно,  чтобы положить глаз
на многие прекрасные вещи, пробуждающие воспоминания о трудах и горестях его
народа.
     -  Худшее из доказательств ты  приберег напоследок, -  ответил Торин. -
Нет  ни  у кого  прав на богатства моего  народа, и пусть кто-нибудь посмеет
оспорить  это. Сокровища не  принадлежали дракону и  его злодеяния не  будут
оплачены. За  товары и  помощь Озерников мы воздадим в свое время.  Но мы не
дадим ничего, даже цены  каравая хлеба, коли нам  угрожают силой. Пока перед
воротами стоит вооруженной войско, мы видим в вас воров и грабителей.
     А теперь пришел мой черед спрашивать, что бы получили наши родичи, если
бы нашли сокровищницу без стража, а нас - убитыми?
     - Справедливый  вопрос,  - согласился Бард. - Но  вы все живы, а мы  не
грабители. Более того, у богачей должно быть сострадание к беднякам, которые
выше всяких прав, ибо последние помогли в час нужды. К тому же остальные мои
вопросы остались без ответа.
     - Я уже сказал, что не буду говорить ни  с кем, пока под моими воротами
стоит войско,  тем паче с  дружинниками короля эльфов, к которому я не питаю
добрых чувств.  В  этом  споре ему нечего делать. Уходите сейчас, а  не то в
ответ полетят стрелы! И прежде, чем говорить со мной, отошлите войско эльфов
в  их  лес,  а портом возвращайтесь,  сложив  оружие  задолго  до  того, как
подойдете к моему порогу.
     - Король эльфов - мой друг, и он помог  моему народу в годину бедствия,
хотя его дружбы мы не искали, - возразил в ответ Бард. - Мы даем тебе время,
чтобы обдумать свои слова. Призови всю свою мудрость до нашего  возвращения,
Торин Дубощит.
     Бард отошел, и отряд отправился в лагерь.
     Прошло много  часов,  и вот  показались знаменосцы;  глашатаи выступили
вперед и затрубили в трубы.
     - Именем  Эсгарота и Пущи, - прокричал один  из них, - мы  обращаемся к
Торину Дубощиту, сыну Траина, нарекшему себя Подгорным Королем, и просим его
хорошо  обдумать  наши  требования,  иначе  он  будет  объявлен  врагом.  Он
обязуется  выдать   Барду  как  победителю  дракона  и  наследнику   Гириона
двенадцатую часть всех  своих  богатств. Из  этой  части  Бард  сам  выделит
пожертвования  в помощь Эсгарота;  а ежели Торин желает почестей и дружбы  в
окрестных землях, каковыми пользовались его предки,  то он даст часть золота
во благо людей с озера.
     Тут Торин натянул лук и выстрелил в глашатая.
     - Коль таков твой ответ, - выкрикнул посол, - я объявляю осаду горы. Вы
не покинете  ее лона, пока  сами не  пожелаете  говорить.  Мы же не применим
оружия против вас, но оставляем с  вами наедине ваше золото. Ешьте его, если
хотите!
     На этом глашатаи уехали, а карлики  засовещались.  Торин так озлобился,
что  даже если бы они и хотели бы его упрекнуть, то не посмели бы. К тому же
большинство разделяло  его убеждения, кроме толстого старика Бомбура, Фили и
Кили.  От  такого  поворота  дел  Бильбо,  разумеется,  стало  не  по  себе.
Пребывание в горе ему порядком опротивело, и ему не нравилось жить взаперти.
     - Вся эта гора насквозь провоняла драконом,  - ворчал он про себя. - От
нее меня уже с души воротит. Да и корм уж поперек горла стоит.



     Дни   текли   медленно  и  тяжко.  Карлики  коротали  время,  перебирая
сокровища, ибо Торин теперь без умолку твердил об Аркенстоне и умолял их изо
всех сил искать камень - едва ли не в каждом закутке.
     -  Ибо  Аркенстон,  найденный моим отцом, - говорил он,  - дороже  всех
золотых рек вместе взятых, а для меня оно вообще  не  имеет  цены.  Из  всех
богатств  я  объявляю свое право на этот камень, и месть  настигнет всякого,
кто найдет его и утаит.
     Услышав такие речи, Бильбо испугался и задумался над тем, что случилось
бы, найдись камень в свертке из старого тряпья, служившего хоббиту подушкой.
Но как бы там ни было, Бильбо ни словом не  обмолвился о своей находке: ведь
тягучесть дней  становилась для  него все невыносимее и невыносимее. И вот в
его голове начал созревать замысел.
     В  течение  некоторого  времени  все  шло  по-старому,  но  вот  вороны
сообщили,  что  Даин во  главе  воинства,  в  котором было более  пяти сотен
карликов, спешит изо  всех  сил по  северо-восточным дорогам и  находится от
цели в двух днях пути.
     - Но он не достигнет Одинокой горы незамеченным, - добавил  Рок, - и я
боюсь,  что  в долине  битва все-таки произойдет.  Твои  решения я  не  могу
назвать  мудрыми,  Торин.  Хоть  твои родичи  и  грозны,  им не  совладать с
врагами, да и что толку в их победе? За ними спешит снежная зима. Как вы тут
прокормитесь  без поддержки и дружбы с окрестными землями? Дракон  мертв, но
сокровище сулит и вам верную смерть!
     Торин не шелохнулся.
     - Зима и  снег - это еще одна беда для людей и эльфов! - процедил он. -
Пусть поживут в этой  пустыне без  крыши над головами, когда  на них нападут
мои родичи и зима. Тогда они точно станут более сговорчивыми.
     Этой ночью Бильбо решился. Небо было черным и безлунным. Едва наступила
полная темнота, хоббит  прокрался  во  внешнюю комнату  неподалеку от ворот,
снял с  крюка  моток  веревки  и  замотанное  в  тряпки  Аркенстон. Потом он
поднялся на стену. Там был только Бомбур: нести дозор этой ночью выпало ему,
ибо карлики теперь выставляли по одному стражу.
     - Брр! Ну и холод! - злился Бомбур. - Костер бы сюда что ли,  такой как
внизу!
     - Внутри довольно тепло, - посочувствовал Бильбо.
     -  Вот,  а я о  чем!  Мне  тут еще  до полуночи маяться,  - не выдержал
Бомбур.  - Хороша  ночка, нечего  сказать! Но против Торина не поспоришь, да
отрастет длиннее его борода, хотя с головой у него нелады.
     -  Но с головой-то у него  получше, чем  у  меня с  ногами,  - возразил
Бильбо.  - Вот  не  костер  бы  сюда, а травку мягонькую. Много я  бы за это
отдал...
     - А я бы много отдал, лишь бы горло  кое-как  промочить, да  чем-нибудь
покрепче. И еще бы - за мягкую постель после плотного ужина.
     - Ну, всего этого я дать  тебе не  могу, пока длится осада. Да,  что-то
давненько я не караулил.  Хочешь, Бомбур,  я за  тебя постою, а?  Все  равно
бессонница одолела.
     - Славный ты малый, Бэггинс, я не  против. Только запомни: чуть  что  -
буди сперва меня. Слева есть комната. Спать я буду там. Это рядом.
     -  Иди, -  сказал  Бильбо.  - Я  тебя  в  полночь  разбужу, а потом  ты
разбудишь следующего часового.
     Не успел  Бомбур  уйти,  как  Бильбо  надел  кольцо,  сбросил  веревку,
скользнул по ней вниз и исчез. У него было в запасе около пяти часов. Бомбур
наверняка уже спал (он мог  спать в любое  время  и после  скитаний в Черной
пуще  он  пытался  вернуть свои  прекрасные  сны),  а  остальные  перебирали
сокровища  с  Торином. Даже Фили и  Кили  не подошли бы к стене раньше своей
очереди.
     Когда хоббит сошел с новой тропы и начал спуск к  речному руслу, стояла
такая темень,  что хоббит решил:  не  заблудился ли он? Наконец, он дошел до
брода и начал перебираться через реку, чтобы добраться  до  становища. Здесь
было мелко,  но поток оказался широк.  Поди, перейди его ночью. Бильбо почти
добрался  до  противоположного  берега, как вдруг он споткнулся о  камень  и
плюхнулся в студеную воду. Едва он, отфыркиваясь и дрожа от холода, выбрался
на  сушу, как из темноты  выбежали эльфы с  факелами: как видно  шум и плеск
встревожил их.
     -  Это не  рыба! - сказал один  из  них. - Точно,  соглядатай. Спрячьте
факелы.  Если  это  то самое  маленькое  существо,  которое,  по  слухам,  в
услужении у карлов, свет скорее поможет ему, чем нам.
     - Вот еще, в услужении! - прохрипел  Бильбо и  чихнул  так громко,  что
эльфы  собрались  вокруг  того  места, откуда  донесся звук.  -  Раз  я  вам
понадобился, то вот он, я.
     Тут хоббит ловко снял кольцо и вышел из-за скалы.
     Но несмотря на свое удивление, эльфы схватили его.
     - Ты кто?  Хоббит от карлов? Что ты делаешь здесь? Как ты  сумел пройти
так далеко мимо наших стражей? - наперебой расспрашивали они.
     - Я -  Бильбо Бэггинс, - отвечал хоббит. - Спутник Торина, если  хотите
знать.  Мне  и ваш король знаком,  хотя сам он меня ни разу не видел. Но обо
мне известно Барду, а его-то мне и надо.
     - В самом деле? - спросили эльфы. - И зачем?
     - Это уже не про вас, милостивые государи.  Но если вы  хотите поскорее
покинуть это жуткое место и вернуться в Пущу, - сказал Бильбо в ответ, стуча
зубами, -  так  он  озяб,  - вы сейчас же отведете меня к костру обсыхать, а
потом  я  буду говорить  с  вашими  предводителями: у  меня  в запасе  всего
час-другой.

     Вот  как получилось,  что через  каких-то два часа после побега из Горы
Бильбо  сидел у жаркого костра перед  большим  шатром. На него с  изумлением
воззрились Бард  и  король эльфов:  хоббит в  эльфийских  доспехах,  да  еще
закутанный в старое одеяло был им в диковинку.
     - Вобщем, вам  и так все ясно, -  самым что ни на  есть  деловым  тоном
начал Бильбо. -  Дела летят кувырком  - хуже  некуда. Сам я  от  всего этого
порядком устал. Сейчас мне бы хотелось оказаться дома,  на западе, где народ
куда благоразумнее. Но в этом деле у меня свой интерес - четырнадцатая часть
от чистой прибыли, вознаграждение, о котором говорится в этом самом  письме,
которое я, по счастью, ношу с собой.
     И хоббит  вытащил  из  кармана  своей старого  жилета, надетого  поверх
кольчуги, помятый  и потертый лист  бумаги, который  Торин  оставил в мае на
каминной полке.
     - В чистой прибыли из всей добычи, заметьте! - продолжил  Бильбо. - И я
хочу ее получить. Но  вы  не знаете Торина Дубощита, как знаю его  я. Уверяю
вас, он усядется на своей горе золота, и будет умирать от голода, пока вы не
уйдете.
     - Ну и пусть! - воскликнул Бард. - По уму и награда.
     - И  я того же  мнения,  - согласился  Бильбо. - Я  понимаю,  о чем  ты
говоришь.  Но  близится  зима, вот-вот  пойдет снег  и тяжко придется всем и
особенно, как мне кажется,  эльфам. Только  это еще не все.  Слышали ли вы о
Даине и карликах из Железистой Гряды?
     - Когда-то давно, но что нам с этого? - спросил король.
     - Так я и думал. Выходит, кое-чего вы не знаете. Так вот, Даин, скажу я
вам,  находится  отсюда  в двух  днях  пути,  да еще  с пятьюстами свирепыми
карликами, многие из которых воевали в страшных войнах с гоблинами, о чем вы
без сомнения, слышали. Подмога придет - и ваши беды только начнутся.
     - Зачем  ты это  рассказываешь? Предаешь товарищей или угрожаешь нам? -
нахмурился Бард.
     -  Почтенный Бард! -  воскликнул Бильбо.  -  Не  торопись. Никогда я не
встречал таких  подозрительных  особ.  Я только пытаюсь предотвратить  общую
беду. У меня есть к вам предложение.
     - Послушаем.
     - Лучше посмотрим, - ответил хоббит. - Вот!
     Он достал Аркенстон и развернул тряпье.
     Сам  король   эльфов,  повидавший  немало  красот  и  чудес,  застыл  в
удивлении. Даже Бард замолчал и словно завороженный смотрел на камень - шар,
наполненный лунным сиянием в трепещущей сетке льдистого мерцания звезд.
     -  Это Аркенстон, Сердце  Горы,  камень Траина,  - пояснил  Бильбо, - и
сердце Торина. Он ценит это сокровище превыше всех рек золота. Камень - ваш.
Он поможет вести переговоры.
     Без  содрогания и сожаления Бильбо вручил чудесный  камень Барду, а тот
держал его в руке, очарованный его красотой.
     - Но как ты добыл его? - запинаясь спросил лучник.
     -  Ах,  это! - и тут хоббит  замялся. -  Не знаю точно, да что  уж там,
разве вы не догадываетесь, что... Вобщем,  это моя доля. Может, я и вор, как
обо мне говорят - тьфу! терпеть этого не могу - но вор честный. Более-менее,
надеюсь. Во всяком  случае, я возвращаюсь обратно, и пусть карлики делают со
мной, что хотят. Надеюсь, камень вам пригодится.
     Король эльфов посмотрел на Бильбо с неменьшим изумлением.
     - Бильбо Бэггинс! - произнес он. - Ты куда более достоин носить доспехи
эльфийских  княжичей, чем те,  кому они  пришлись бы к лицу. Сомневаюсь, что
так думает и Торин, ибо я знаю карлов лучше тебя. Вот мой совет: оставайся с
нами, и тебе окажут должные почести.
     -  Я  в этом не сомневаюсь, благодарю, конечно,  - поклонился Бильбо  в
ответ, -  но  после всего, что я пережил вместе с карликами,  мне не гоже их
оставлять.  И еще: я обещал разбудить  Бомбура в полночь! Мне  в самом  деле
пора уходить, и поскорее.
     Бильбо не остановили ни  просьбы Барда, ни увещевания короля, поэтому с
ним отправили проводников и оказали должные почести. Когда они проходили  по
становищу, с  сидения поднялся высокий  старик, закутанный в темный  плащ, и
подошел к ним.
     -  Неплохо,  Бильбо  Бэггинс!  - воскликнул он,  похлопывая  хоббита по
плечу. - Всегда возьмешь, да и выкинешь что-нибудь неожиданное.
     Стариком этим оказался Гэндальф.
     Впервые за последние дни Бильбо обрадовался по-настоящему.  Но  времени
не было, а он хотел расспросить кудесника о многом.
     -  Все как нельзя кстати, - заметил старик. - Дело близится к развязке,
хотя я могу  и ошибаться. Впереди  еще немало невзгод,  но будь мужественен.
Быть  может, с тобой будет все  в порядке. Есть вести,  которых и  вороны не
слыхали. Доброй ночи!
     Удивленный, но  подбодренный  Гэндальфом, Бильбо поспешил к  Горе.  Его
провели  к  безопасному  броду  и  перенесли  на  другой  берег.  Там Бильбо
распрощался  с эльфами и начал взбираться к воротам. Он смертельно устал, но
когда он влез на стену,  было еще далеко до полуночи (веревка-то  оставалась
спущенной). Хоббит  смотал  и  спрятал веревку,  а  потом уселся на стене, с
тревогой думая о будущем.
     В полночь он  разбудил Бомбура и свернулся  калачиком в углу, совсем не
слушая  излияний благодарности  (причем, хоббит понимал, что  незаслуженных)
старого карлика.  Забыв  обо всех неприятностях до  утра,  Бильбо заснул.  А
снилась ему яичница с ветчиной.



     С  восходом  солнца  в  лагере  затрубили.  Немного  погодя,  показался
одинокий  посланник,  торопливо  шедший по косогору. Он стал чуть поодаль от
ворот  и, поприветствовав карликов, спросил, готов ли Торин выслушать  новые
требования, ибо многое изменилось с приходом новостей.
     - Должно быть, Даин на подходе! - воскликнул Торин. -  Осаждающие о нем
уже  прослышали.  Думаю,  от  такой  вести  они пришли  в  отчаянье.  Пускай
приходят, но малым отрядом и без оружия. Может, тогда и поговорим, - ответил
карлик послу.
     Около  полудня перед  глазами  карликов  вновь показались стяги Озера и
Черной  пущи. В  отряде было двадцать воинов.  Подойдя  к тропе, они сложили
мечи и  копья и направились  к  воротам. Карлики  удивились, когда увидели в
отряде  Барда и  короля эльфов,  перед  которыми  шел  закутанный  в плащ  с
капюшоном  старец,  держащий в  руках  тяжелый  деревянный ларец,  окованный
железом.
     -  Приветствую тебя, Торин!  -  начал  Бард.  - Ты  не  изменил  своего
решения?
     - Я  не  меняю решения  с  несколькими восходами и  закатами  солнца, -
ответил  Торин. - Или ты  явился лишь затем, чтобы задавать глупые  вопросы?
Как я вижу, эльфы не собираются уходить! Пока они здесь, о договоре нечего и
говорить.
     - И нет ничего такого, что стоит выкупить золотом?
     - Ничего, что могли бы предложить твои сообщники.
     - А как же быть с Аркенстоном, достоянием Траина? -  задал вопрос Бард,
и старик тут же открыл ларец. Из его рук заструилось утренним светом яркое и
белое сияние.
     Торин  совершенно  онемел и  опешил  от  изумления.  Наступило затяжное
молчание.
     Наконец,  предводитель  карликов нарушил тишину, и  его голос был полон
гнева.
     - Камень принадлежал моему отцу и принадлежит мне!  - возопил он. - Так
почему  я  обязан  выкупать  его? - однако  удивление  превозмогло,  и Торин
добавил:  - Но  как  вы овладели  наследием моего дома,  хотя есть  ли нужда
спрашивать у воров?
     -  Мы  не  воры! -  с достоинством  возразил Бард. - Ты  получишь  свое
сокровище в обмен на наше золото.
     - Но как вы его добыли? - крикнул, еще больше разъяряясь, Торин.
     - Я дал! - пискнул Бильбо, который испуганно смотрел со стены.
     - Ты! Ты! - взорвался Торин,  хватая хоббита за грудки. - Ты, никчемный
воришка! Ты, дрянной хоббит! - кричал карлик, не выбирая слов и тряся Бильбо
как кролика. - Клянусь бородою Дурина! Хотел  бы я видеть  сейчас Гэндальфа!
Будь он проклят за такой выбор! Чтоб у него  борода отсохла! А тебя я сейчас
сброшу со скалы! - крикнул Торин и поднял Бильбо над головой.
     - Стой!  Твое желание исполнилось! - выкрикнул  кто-то. Старец с ларцом
откинул капюшон и распахнул плащ. - Гэндальф здесь и, сдается, вовремя! Коли
не нравится мой вор, будь любезен, не  калечить его. Поставь хоббита на ноги
и послушай сперва, что он скажет.
     - Да  вы все в сговоре!  - воскликнул  Торин,  швыряя Бильбо  наземь. -
Никогда  больше  не  стану  якшаться  с  колдунами и их прихлебателями.  Ну,
говори, ты, крысиный выродок!
     - Батюшки!  - не удержался Бильбо. - Оно-то все, конечно, противно.  Но
вспомни, ты сам  сказал, что мне можно выбрать  четырнадцатую долю! Может, я
понял это слишком  буквально,  а ведь  говорили мне, что карлики вежливее на
словах. Было же  время, -  и не  раз! -  когда ты думал,  что я понадоблюсь.
Крысиный выродок, как же! И это все? Это то, что мне обещали? Считай, что  я
распорядился своей долей по своему разумению, и покончим с этим.
     - Ладно, - хмуро вставил Торин. - А теперь катись отсюда, и чтоб я тебя
больше не видел! - потом он обратился к послам. - Меня предали! Хорошо же вы
рассчитали,  узнав,  что мне  не вынести  утраты Аркенстона, сокровища моего
рода.  За него я  плачу четырнадцатую долю от  всех моих богатств  золотом и
серебром, не  считая  самоцветов. Но  это будет доля предателя  и  пусть  он
убирается  э этой наградой. Делите ее  как знаете. Ему все  равно достанется
мало, в этом я уверен. Забирайте и вора, если вам  дорога его жизнь, и пусть
он не ищет моей дружбы. Спускайся к своим! - крикнул карлик хоббиту. - Иначе
я тебя сброшу!
     - А золото и серебро? - осведомился Бильбо.
     - Пребудет в свой черед, после подсчетов, - процедил сквозь зубы Торин.
- Проваливай!
     - А камень пока будет у нас! - прокричал Бард.
     - Не подобает такая грубость Подгорному Государю, - добавил Гэндальф. -
Но все еще может измениться.
     - Еще как может! - буркнул  Торин. Даже сейчас - столь сильно  овладели
им  чары сокровища  - он думал,  как с помощью Даина  можно было  бы вернуть
Аркенстон, не тратя своих богатств.
     Бильбо спустили со  стены,  и он ушел без  награды за труды,  кроме тех
доспехов, которыми  снабдил его Торин. Прочим  карликам, ставшим свидетелями
ухода хоббита, было стыдно.
     -  Прощайте! - воскликнул  Бильбо. -  Может, мы  еще встретимся  не как
враги.
     - Прочь! - взревел Торин. - На тебе кольчуга, сработанная моим народом,
и  она  слишком хороша  для тебя!  Ее  не  пронзить стрелой,  но если  ты не
поторопишься, стрела пронзит твои уродливые лапы. Убирайся и поскорее!
     -  Не торопись, -  обратился Бард к карлику. -  Мы  даем тебе время  до
завтра.  В полдень  мы вернемся  и удостоверимся, вынес  ли ты те богатства,
которые станут выкупом за бриллиант. Если все пройдет без подвоха, мы уйдем,
а эльфы вернутся в Черную Пущу. А пока до встречи.
     С этими  словами  отряд отправился в лагерь, но  Торин отправил воронов
Рока к Даину с вестью о происшедшем и с мольбой поспешить изо всех сил.

     Прошел день, и миновала ночь. С утра дул западный ветер, но вокруг было
темно и уныло. И тут весь лагерь  взбудоражил  крик:  прибыли  разведчики  с
вестью  о  войске карликов,  которое появилось  у  восточного отрога горы  и
торопилось прямиком к Долу.  То  пришел Даин.  Его дружина была в дороге всю
ночь  напролет, поэтому она  показалась  раньше, чем ее ожидали. Каждый воин
был облачен в стальную  кольчужную рубаху до  колен, а на ногах  - поножи из
прочной  и  гибкой сетчатой металлической ткани, секрет изготовления которой
знали лишь в племени Даина. Карлики обычно кряжистые и достаточно сильные, а
их соплеменники  из Железистого кряжа превосходили их даже  в этом. В битвах
они ловко управлялись  с тяжелыми боевыми молотами, но у каждого сбоку висел
короткий  широкий  меч,  а  на  спине - круглый  щит.  Бороды  карликов были
заплетены в две косы и заткнуты за  пояса, шлемы и обувь  были  железными, а
лица - грозными.
     Трубы призывали эльфов и людей к  оружию. Карлики быстро  спустились  в
низину, и их  увидели; войско карлов расположились  между  рекой и восточным
подкряжьем, но небольшой отряд продолжал путь  и, переправившись через реку,
приблизился  к  лагерю осаждающих. Карлики сложили оружие  и  подняли руки в
знак мира. Навстречу им вышел Бард, и Бильбо присоединился к нему.
     - Мы послы  Даина, сына Наина, - ответили карлики. - Мы спешим  к нашим
родичам с тех пор, как пришла  весть  о возрождении древнего государства. Но
кто вы, сидящие в низине как враги перед осажденной крепостью?
     Конечно, эта учтивость на старом языке просто означала: "Вам тут нечего
делать. Мы все равно пройдем. Расступитесь, или мы будем сражаться!" Карлики
думали прорваться между горой и излучиной реки, ибо, как им казалось, брод в
том месте почти не охранялся.
     Бард, разумеется, отказался пропускать  карликов прямо к горе. Он хотел
подождать, пока в обмен на Аркенстон не доставят золото и серебро, ибо он не
верил  в  это,   если  осажденные   получат  столь   мощное  и  воинственное
подкрепление, которое пришло с немалой помощью: карлики  могут нести большие
тяжести, а у каждого воина Даина, несмотря на  быстрый и трудный переход, на
спине  вместе с оружием было по  большому тюку с провизией. Осаду можно было
бы выдержать несколько недель, а за  это время  собралось  бы  все больше  и
больше  карликов,  ибо у Торина было немало родичей. К тому же карлики могли
бы открыть новые ворота в любом  другом  месте,  что вынудило бы  осаждающих
растянуть оцепление вокруг горы, а сил для этого было мало.
     Да,  это нарушало замыслы карликов: пускай вороны летают то к Даину, то
к Торину,  но  проход был перекрыт, и после главных  речей послы  удалились,
бранясь  в бороду.  Бард тут же  послал гонцов к воротам, но никакого золота
или  другой  платы там не  было, и  они  в  злобе  повернули  назад.  Лагерь
будоражило как  будто перед сражением, потому что войско Даина  продвигалось
по восточному берегу.
     - Глупцы! - рассмеялся Бард. - Идут прямо под горой. Может,  они хорошо
бьются под землей, но наверху им  нечего делать. Над правым отрогом в скалах
засело много  лучников  и копейщиков. Кольчуги  карликов хороши, но им самим
скоро придется  туго. Пока они не отдохнули, нам  надо напасть сразу с  двух
сторон!
     Но король эльфов возразил:
     - Я лучше подожду подольше, прежде чем начинать битву за золото. Карлам
нас не миновать, если мы сами не захотим этого или они не сделают ничего без
нашего ведома. Будем  надеяться на  чудо. У  нас  - достаточно преимуществ в
силе, коли все пойдет прахом.
     Но он плохо знал карликов. Их жгла мысль о том, что Аркенстон находится
в  руках врагов,  а тут еще они  увидели колебания Барда и  его  товарищей и
решили нанести неожиданный удар.
     Карлики  напали  внезапно,  без  знака   к  битве.  Натянулись  луки  и
засвистели стрелы. Казалось, сечи не миновать.
     Но  вдруг  - еще миг! - навалилась тьма. Небеса  затянула  черная туча.
Зимний  гром  и  яростные вихри,  воющие в горных  отрогах,  прокатились  по
долине,  а  гору  озарили  вспышки  молний.  А  под  тучей, далеко  впереди,
клубилась иная  тьма, но  не  вихри гнали  ее: она  сама  мчалась с  севера,
подобно беспросветной туче птиц.
     - Стойте! - вскричал Гэндальф, воздев руки и врываясь между войсками. -
Остановитесь!  -  голос  его  был  подобен  грому,  а  из  посоха  вырвалась
молниеносная вспышка. - Грядет  ужас! Горе вам! Погибель  мчит скорее, чем я
думал. Близятся гоблины!  С севера  мчит  Болг, Даин, чьего отца ты сразил в
Мории.  Смотрите!  Над войском гоблинов кружат  нетопыри  как  тучи саранчи.
Гоблины едут на волках, и варги идут следом!
     Всех охватило смятение. Гэндальф говорил, а тьма  разрасталась. Карлики
замерли, взирая на небо. Наперебой кричали эльфы.
     -  Идемте!  - призвал  кудесник.  -  Есть еще  время для  совета. Пусть
поскорее присоединится к нам и Даин, сын Наина!

     Так началось сражение,  которого  никто не  ждал; и  назвали его Битвой
Пяти Воинств;  и  была она  страшной.  С  одной стороны нападали  гоблины  и
свирепые волки, а с другой - люди, эльфы и карлики. Началось все с того, что
после смерти вожака гоблинов  Мглистого хребта  ненависть подземных тварей к
карликам  переросла  в бешенство. Между гоблинскими крепостями,  стоянками и
поселками сновали гонцы, ибо было  решено идти  войной на северные  земли. С
тайными  вестями перебегали  лазутчики,  во  всех  пещерах ковали  оружие  и
доспехи. Потом гоблины шли по горам и долинам, спускались к тайным подземным
путям, пока,  наконец, на севере в недрах горы Гундабад, где было их главное
становище,  не  собралось невиданное  доселе  войско,  готовое подобно  буре
обрушиться на юг. Через некоторое  время гоблины проведали о смерти Смауга и
возликовали; они перебирались через перевалы  по ночам,  и вскоре налетели с
севера, едва не наступая на пяты воинам Даина. Даже вороны ничего об этом не
знали,  пока гоблины  не  вторглись в  пустыню, разделявшую  дальние холмы и
Одинокую гору. Что проведал  о нашествии Гэндальф  неизвестно, но было ясно,
что даже он не ожидал столь внезапного нападения.
     Вот  о чем говорили на совете  король эльфов, Бард и Даин, ибо государь
карликов  присоединился  к  союзникам: гоблины были всеобщим врагом и  с  их
приходом все распри были позабыты. Единственная надежда  - загнать вражеское
войско между отрогами горы, а союзники засядут на скалах. Но если бы гоблины
разделились, то они бы напали сзади и сверху на объединенное воинство, но на
принятие иного решения или на ожидание подкрепления не было времени.
     Вскоре  загремел  гром, прокатываясь далеко на  восток, и  закружилась,
спускаясь  все ниже, туча нетопырей  над  горными отрогами, затмевая  свет и
нагоняя ужас.
     - К горе! - воззвал Бард. - К горе! Занимайте утесы и склоны,  пока  не
поздно!
     На нижних подкряжьях южного отрога и у его подножья засели  эльфы, а на
восточном  -  люди и карлики. Но Бард  вместе с самыми проворными  людьми  и
эльфами поднялся на гребень восточного  отрога, чтобы видеть происходящее на
севере. Немного погодя они уже наблюдали, как земли у подножия гор почернели
от быстрого многочисленного войска еще  задолго до  того, как головной отряд
гоблинов обошел отрог и ринулся к Долу. То  были самые искусные наездники на
волках,  и  вскоре далеко разнеслись  их  крики и  вой. Несколько смельчаков
пало, оказывая им яростное  сопротивление, прежде чем  союзники отступили на
другую  сторону.  Как и  надеялся Гэндальф,  основные силы  гоблинов шли  за
головным отрядом, и, не разбирая от ярости дороги, они рванулись в  глубокую
теснину между горными отрогами, ожидая найти врага там. Замаячили бессчетные
знамена -  черные и багровые -  и гоблины хлынули в ловушку, словно буйный и
неистовый прилив.
     Страшная  выдалась  битва. Это  была  самая ужасная часть  Приключения,
которую Бильбо ненавидел больше всего и которой, откровенно говоря, гордился
еще больше. Хоббит любил вспоминать об  этой сече, хотя  в ней  он не принял
особого  участия: как  только  начался  бой,  Бильбо  надел  кольцо  и  стал
незаметным  для  всех.  Но  волшебное кольцо  -  слабая  защита  в  битве  с
гоблинами;  оно не  останавливает летящих  стрел и метких копий,  зато можно
убежать и спасти голову от меча.
     Первыми  кинулись   в  бой  эльфы.  Они  встретили   гоблинов  холодной
ненавистью.  Их  мечи  и  копья   сверкали  во  тьме  ледяным  огнем,  столь
смертельной  была ярость держащих их рук.  Едва вражеское войско ворвалось в
долину,  на него обрушился ливень  стрел,  сверкающих, будто  жалящие  языки
пламени.  Вслед за  стрелами спрыгивали  тысячи  копейщиков  и  кидались  на
гоблинов. Раздались воинственные кличи защитников, а скалы покрылись черными
пятнами гоблинской крови.
     Но  как  только  гоблины опомнились  от неожиданности,  и эльфы  начали
терпеть поражение,  с другой стороны  с криками  "Мория" и "Даин" вклинились
карлики из Железистого кряжа,  размахивая  мотыгами, а за ними  - озерники с
длинными мечами.
     Гоблинов  охватило  смятение,  и  когда   им  пришлось  отражать  новое
нападение, ударили эльфы вместе  с подоспевшим  десятикратным подкреплением.
Уже немало гоблинов спаслось бегством, а за  ними вниз  по реке мчали волки,
набрасываясь на раненых  и убитых. Казалось, победа была в руках  союзников,
но со скал  послышались  крики: то  гоблины  обошли  гору и  карабкались  по
уступам  к  воротам; многие  уже  были  внизу,  другие с  воем  срывались  и
расшибались насмерть, но у людей,  карликов и эльфов не было достаточно сил,
чтобы перекрыть горную тропу, бегущую от ворот  к горным отрогам. Надежда на
победу умерла, ибо удалось отбить лишь первый натиск.
     Приближался  вечер.  Гоблины опять  собрались  в низине.  Прибыли  стаи
варгов; над ними кружили воронье и нетопыри. Появился отряд Болга - огромные
гоблины в  стальных  латах  и  с  кривыми  мечами.  На грозовое  небо вскоре
надвинулась  настоящая кромешная  тьма.  Нетопыри  сновали, задевая крыльями
людей  и эльфов, или  сосали  из раненых кровь.  Теперь, медленно отступая и
защищая  восточный  отрог,  отступал  и  Бард,  а эльфы были рядом со  своим
королем в излучине на южном склоне, вблизи Вороновой высотки.
     Вдруг раздался громкий клич, и из ворот донесся звук трубы. Все  совсем
забыли о Торине! Часть стены была разобрана и с грохотом обвалена в пруд. Из
пещеры  выскочил  Подгорный Государь  со  своими воинами. Плащи  и  капюшоны
исчезли;  вместо них  были  сверкающие доспехи,  а  глаза карликов  полыхали
красным  огнем.  Во  тьме  их предводитель  сверкал,  как  золото в пылающем
горниле.
     Гоблины стали сбрасывать  на них камни, но карлики уцелели, спрыгнув на
подножие водопада, и метнулись в битву. Перед  ними падали волки и  гоблины,
многие враги бежали.  Торин размахивал секирой и  разил нападающих насмерть.
Карлик казался неуязвимым.
     - Ко мне! Ко мне! Люди и эльфы! Ко  мне, мои родичи! - кричал он и  его
голос разносился по низине ревом рога.
     На зов о помощи толпой устремились карлики Даина, подоспели и люди, ибо
Барду  было  их не  удержать,  а  с  другой стороны  наступали  во множестве
копьеносцы эльфов.  Гоблинам снова пришлось  туго.  От их  тел почернел Дол.
Варгов разогнали, и Торин схватился с дружинниками Болга.
     Позади Торина громоздились друг  на  друга мертвые гоблины, но  полегло
немало людей и карликов, и многим  эльфам было  не суждено вернуться  в лес,
где  они прожили не один  век. Но пространство  ширилось, и  напор союзников
ослабевал: воинов не  хватало, и фланги  были  неприкрыты. Вскоре нападающим
пришлось обороняться, и они  сомкнулись  в круг, сталкиваясь лицом к  лицу с
гоблинами  и  волками. Завывая,  подоспела охрана  Болга  и  хлынула  в ряды
карликов  как  волны на  песчаные  горы. Союзники не  могли им  помочь,  ибо
нашествие на  гору  возобновилось с удвоенной  силой, и то тут, то там падал
сраженный человек или эльф.
     На побоище Бильбо смотрел  с горечью. Хоббит находился среди эльфов  на
Вороновой высотке,  хотя бы потому, что  оттуда  легче  было убежать (о  чем
говорила Туковская  половина), и  отчасти потому, что  если битва нахлынет и
сюда, то ему хотелось  защищать короля эльфов. Там был и Гэндальф - сидел на
земле, глубоко задумавшись и готовя напоследок какой-нибудь колдовской удар.
     Казалось, битва была совсем близко.
     "Долго она  не продлиться, -  решил Бильбо. - Еще  до того, как гоблины
захватят ворота, нас всех перебьют или сгонят вниз, а там  схватят. Как  тут
не  плакать!  Ведь  все почти закончилось.  Уж лучше бы Смауг лежал на своем
распроклятом золоте,  чем  оно досталось бы этим злыдням!  А  бедный старина
Бомбур,  а  Фили и  Кили, а  все  остальные...  и  такой конец! А  еще Бард,
озерники, эльфы...  Несчастный я! Доводилось  мне слышать песни  о битвах, и
мне всегда  думалось,  что  поражение может быть славным.  Только это жутко,
если не сказать - страшно. Поскорее бы все закончилось".
     Тучи  разорвало  ветром, и  запад перечеркнула багровая  полоса заката.
Увидев свет во мраке, Бильбо осмотрелся. И тут он громко закричал - от этого
зрелища у  хоббита забилось  сердце  - черные  тени, еще крошечные,  но даже
вдали они были величавы.
     - Орлы! Орлы! - кричал хоббит. - Орлы летят!
     Глаза  Бильбо ошибались редко. Орлы  летели по ветру, огромными стаями,
будто они собрались со всех северных гнездовий.
     - Орлы!  Орлы! - кричал  Бильбо, приплясывая и размахивая руками.  Если
эльфы его не видели, то,  по крайней мере, слышали. Воины подхватили крик, и
он огласил всю низину. Много широко раскрытых глаз устремились  вверх,  хотя
не было видно ничего, кроме южных отрогов горы.
     - Орлы! - еще раз крикнул Бильбо, но тут его ударило что-то тяжелое  по
шлему, и хоббит без сознания упал наземь.




     Когда Бильбо пришел в себя, вокруг  не было  совсем никого. Он лежал на
плоских  камнях  Вороновой  высотки  один-одинешенек!  Наступал  светлый, но
морозный день. Бильбо затрясло. Он был холоден как камень, а голова горела.
     - Что же тут все-таки было? - сказал хоббит себе. - Меня не  убили, это
уж точно. Но для этого, кажется, времени довольно.
     Он с трудом сел.  Поглядев на долину, хоббит не увидел ни одного живого
гоблина. Немного погодя в голове у Бильбо немного прояснилось, и он заметил,
как внизу по утесам снуют эльфы. Хоббит протер глаза. Точно, совсем близко в
долине все еще стоял  лагерь. А что же у  ворот? Кажется,  карлики разбирают
стену. Но  вокруг стояла мертвящая  тишина. Ни единого звука, ни шороха,  не
слышно песен. Словно в воздухе застыла скорбь.
     - Надеюсь,  мы все-таки победили! - сказал хоббит, чувствуя, как у него
болит голова. - Только, сдается мне, радости здесь никакой.
     Тут он увидел, как к нему по скалам взбирается человек.
     - Эй! - дрожащим голосом крикнул Бильбо. - Эй, там! Какие вести?
     - Что  это за голос среди камней? - спросил человек, став неподалеку от
того места, где сидел Бильбо, и осмотрелся.
     И только сейчас хоббит вспомнил: кольцо! "Что ж, мне везет! - решил он.
-  Но все  же у невидимости есть свои недостатки. Иначе я, конечно, давно бы
спал в теплой и мягкой постели".
     -  Это я,  Бильбо Бэггинс,  спутник  Торина!  -  крикнул вслух  Бильбо,
поспешно стаскивая с пальца кольцо.
     - Хорошо, что ты отыскался! - воскликнул человек, подходя к  нему. - Ты
нужен,  а  тебя  искали слишком  долго. Мы думали, что тебя  убили,  если бы
кудесник Гэндальф не сказал, что он слышал твой голос в этом месте. Я пришел
сюда в последний раз. Ты не сильно ранен?
     - Думаю, что всего лишь сильно ушибли по голове, - ответил Бильбо, - но
на мне был шлем, да  и череп не из мягких. Только у меня ноги до сих пор как
бы соломенные.
     - Я снесу тебя в лагерь, - сказал человек и легко поднял  хоббита. Воин
шел быстро. Еще немного - и он принес Бильбо к одному из шатров. Рядом стоял
Гэндальф с рукой на перевязи. Даже кудеснику  досталось, и во всем войске не
было никого уцелевшего.
     Когда Гэндальф увидел хоббита, радости его не было предела.
     - Бильбо! -  воскликнул он. - Какое счастье! И... я рад за тебя... Я уж
было решил, что удача изменила и тебе.  Битва была страшной, все чуть ли  не
пошло прахом. Но новости подождут. Идем, - и голос кудесника помрачнел. - Ты
нужен.
     Взяв Бильбо за руку, Гэндальф вошел в шатер.
     - Вот, Торин, - молвил он у входа, - я его привел.
     Там  лежал весь израненный Торин Дубощит, а рядом - разбитые  доспехи и
зазубренная секира. Когда Бильбо приблизился, карлик взглянул на него.
     -  Прощай,  добрый  вор,  - прошептал Торин. - Сейчас я уйду  в обитель
ожидания,  и  буду сидеть там со  своими предками, пока мир не  изменится. Я
оставляю  все  золото  и  серебро;  там,  куда я  отправляюсь, оно ничего не
стоит... Прости мне мои слова, сказанные у ворот...
     Бильбо с горечью опустился на колени.
     -  Прощай,  Подгорный  Государь!  -  сказал  он.   -  Это  было  плохое
приключение, если оно так кончается; такой  утраты не заменят горы золота: я
рад,  что делил  с  тобой  все опасности  -  это даже  большее, чего мог  бы
заслужить любой из Бэггинсов.
     -  Нет!  -  вырвалось у Торина. - В  тебе куда  больше  доброты, чем ты
думаешь, дитя ласкового запада. Немного  храбрости,  благоразумия  в меру...
Если бы хорошая  еда, смех и песни ценились  превыше  сокровищ, было бы жить
веселее. К горю или к радости, я ухожу. Прощай.
     Бильбо  отвернулся и  вышел из шатра, а потом, укутавшись в  одеяло, он
плакал, пока у него  не осип  голос,  и  не  покраснели глаза. И прошло  еще
немало  времени,  прежде чем он смог прогнать грусть. "Хорошо, - сказал себе
Бильбо наконец, - что я очнулся раньше. Жаль, что Торин умер, но  мне легко.
Ведь мы расстались друзьями. Ты, Бильбо,  - олух, а еще заварил такую кашу с
камнем. Все равно битва случилась, хотя ты изо всех сил пытался купить мир и
спокойствие. Но, думаю, тебя нельзя за это винить".
     Бильбо узнал о том, что произошло после того, как он  потерял сознание,
чуть  позже;  но это огорчило его больше, чем обрадовало;  да  и приключение
порядком ему надоело. Хоббита  тянуло домой. А произошло вот что. Орлы давно
прознали про войсковые сборы гоблинов, ибо ни одно движение в горах не могло
укрыться от их зорких птичьих глаз. И они тоже собирались в стаи под началом
Предводителя орлов с Мглистых гор, а, учуяв издалека битву, птицы как нельзя
вовремя примчались в долину. Именно они ужасали гоблинов, засевших на горных
склонах. Орлы  сгоняли  оттуда  их или  сбрасывали вниз;  и падавшие гоблины
орали от страха и безумия. Птицы очистили гору сверху, а из низины подоспели
люди и эльфы.
     Но даже помощи  орлов было мало. В последний час появился  сам  Беорн -
никто не  знал, как и откуда. Он пришел один, в медвежьем облике и казалось,
что от гнева  он  вырос до небес.  Его  рев был подобен грохоту барабанов, и
оборотень  сметал  с  пути  гоблинов и волков, словно сено или  перья. Беорн
кинулся в ряды врагов  и прорвался  молнией в окружение. Там он остановился,
поднял с земли Торина, израненного копьями  и вынес карлика из гущи битвы, -
где на низком холме бились соплеменники Торина, защищая своих предводителей.
     Однако  Беорн вскоре  вернулся,  и ярость его удвоилась, поэтому ничто,
даже  оружие, не брало оборотня. Медведь перебил дружинников,  швырнул оземь
Болга и раздавил его. Гоблинов охватило отчаянье, и они разбежались в разные
стороны. Зато  их враги обрели надежду, и они усилили натиск на гоблинов, не
давая им скрыться.  Многих загнали в Быстрянку, а  те, кто пытался бежать на
юг или на  запад,  угодили прямо  в  непроходимые топи у Лесной реки,  где и
погибла большая  часть гоблинского войска;  те же, кто прорвался во владения
эльфов, были убиты или пропали в кромешной тьме гиблых дебрей Черной пущи. В
песнях говорилось,  что в тот день  сгинуло три  четверти  от всех  северных
гоблинов, и в горах на долгие годы воцарился мир.
     Гоблинов разгромили еще до наступления ночи, но когда Бильбо вернулся в
лагерь, мало кто держался на ногах, почти все были ранены, многие умерли.
     -  А  где сейчас  орлы?  -  спросил  хоббит  Гэндальфа,  закутавшись  в
несколько теплых одеял.
     - Вернулись в гнезда, - ответил кудесник, - правда, некоторые  все  еще
гоняются за гоблинами. Птицы  все равно улетели  бы  отсюда  с  первым лучом
солнца. Даин подарил их Предводителю золотую корону и заключил с орлами союз
вечной дружбы.
     - Жаль. Я хотел сказать, что, быть может, больше не увижу их, -  зевнул
Бильбо,  -  Возможно  мы встретимся по  пути  домой.  Надеюсь,  что  скоро я
отправлюсь домой.
     Но  на самом  деле прошло  еще  несколько дней  перед  отъездом. Торина
похоронили в самых глубоких недрах горы, близ ее корней, а Бард возложил ему
на грудь Аркенстон.
     - Здесь ему и лежать, пока гора не сравняется  с землей, - молвил он. -
И пусть камень принесет счастье народу, который поселится здесь.
     На  надгробье Подгорного Государя  король  эльфов поместил Оркрист, тот
самый клинок, который эльфы  отобрали у Торина  во время пленения. В  песнях
сказано,  что  при  приближении врагов  меч разгорался во  тьме, и  твердыню
гномов нельзя было застать врасплох. Ныне бразды правления взял в  свои руки
Даин, сын  Наина; он стал  Подгорным  Государем,  и  вокруг  его  престола в
древних  чертогах  собралось немало  Карлов.  Из двенадцати спутников Торина
осталось десятеро: Фили и Кили защищали своего родича  щитами и телами, ведь
он  был   братом  их  матери.  Остальные  остались   с  Даином,  ибо  он  по
справедливости распорядился сокровищами горы.
     Конечно, сейчас о  задуманном  ранее  дележе богатств  не  могло быть и
речи: оно не досталось ни Балину с Двалином, ни Дори, Нори и Ори,  ни Оину и
Глоину,  ни Бифуру,  Бофуру  и  Бомбуру, ни,  тем  более, Бильбо. Но все  же
четырнадцатая часть  от  всего золота и серебра  -  в слитках и в изделиях -
была  отдана Барду,  ибо  Даин  решил:  "Мы  почтим  волю  погибшего; отныне
Аркенстон в его руках".
     Однако даже четырнадцатая доля сокровищ оказалась несметным богатством,
куда большим,  чем владели  когда-либо смертные короли. Из  этой  доли  Бард
отдал  много  золота  старшине  Озерного  города   и  щедро   одарил   своих
сподвижников. Королю эльфов он отдал изумрудное ожерелье  Гириона,  ведь эти
самоцветы король любил больше всего, к тому же так хотел и сам Даин.
     А хоббиту Бард сказал:
     - Сокровища такие же  твои, как  и  мои, хотя  старые договоры утратили
силу:  многие отвоевывали  это  золото.  Но  если  даже ты забыл  о  прежних
условиях, я не  хотел бы, чтобы слова  Торина  сбылись,  и ты ничего  бы  не
получил. Тебя мне хотелось бы одарить богаче всех.
     - Ты добр,  - ответил Бильбо, - но для меня это тяжкая ноша. Да и как я
довез  бы до дома  все эти богатства без  сражений и смертоубийств? И  я  не
знаю,  что мне с ним делать, когда  я вернусь.  Пусть  сокровища остаются  в
твоих руках. Так будет лучше.
     В конце  концов,  после  уговоров  он взял  два  ларчика  с  золотом  и
серебром,  какие  мог  увезти сильный  пони. "Это  как раз столько,  сколько
нужно", - заметил хоббит.
     Вскоре пришло время разлуки.
     -  Прощай, Балин, - говорил Бильбо, -  прощай  и ты,  Двалин, прощайте,
Дори, Нори, Ори, Оин, Глоин, Бифур, Бофур и Бомбур! - и, обернувшись к горе,
добавил: - Прощай, Торин Дубощит, прощайте, Фили и Кили! Пусть о вас никогда
не забудут!
     Карлики, стоявшие у ворот низко поклонились, но они не могли произнести
ни слова.
     - Прощай  и удачи тебе!  - вырвалось  с трудом у Балина.  -  Если будут
отстроены наши чертоги, и ты снова приедешь к нам... - вот радость-то будет!
     - Будете рядом, - предложил Бильбо, - заходите. Чай у меня в четыре, но
вы всегда желанные гости.
     Бильбо тронулся в путь.

     Воинство эльфов  возвращалось  в лес.  К  несчастью потери  в  нем были
немалые; но многие ликовали, потому что радость  надолго пришла  в  северный
мир. Дракона  больше не было, гоблинов разбили, и эльфы ждали,  когда в след
зиме придет ясная весна.
     Гэндальф и Бильбо ехали позади короля эльфов, а рядом с ними шел Беорн,
снова в человечьем облике; по пути он громко пел и хохотал. И так было, пока
войско не добралось  до границ Черной пущи, к северу от  того места, где  из
мрачной чащобы вытекала Лесная  река. Здесь пришлось распрощаться с эльфами,
так  как ни Бильбо, ни кудесник, ни за что на свете  ни вошли бы в пущу; они
так же отклонили приглашение короля  ненадолго  погостить в его дворце. Было
решено объехать лес по  его северной границе,  как раз  по  пустыне, которая
простиралась между  лесистым  краем  и подкряжьями  Серых  гор.  Дорога была
долгой  и  безрадостной,  но  теперь гоблины были  разбиты, и  она  казалась
намного  безопасней тропинок под  тяжким сумрачным лесным пологом. К тому же
путников сопровождал Беорн.
     - Прощай, король эльфов, - молвил Гэндальф. - Пусть зеленеют твои леса,
пока молод мир! И пусть будет счастлив твой народ!
     - Счастливого тебе  пути! - ответил король.  -  И  пусть  всегда  будет
нежданным твой  приход, особенно там, где нуждаются в помощи и  ожидают тебя
меньше всего. Почаще появляйся в моих владениях мне на радость.
     -  Я прошу  тебя, - обратился  Бильбо к королю, переминаясь  с  ноги на
ногу, - принять этот подарок.
     Хоббит  достал серебряное  ожерелье с жемчугами, которое вручил ему  на
прощанье Даин.
     - Чем же я заслужил такой дар, о хоббит? - удивился король.
     - Ну, я, э-э,  подумал, - смущенно промямлил Бильбо, -  что это тебе, в
общем, небольшая плата за, м-м-м,  гостеприимство. Я хочу сказать,  что  и у
воров есть честь,  а я и  так выпил  много твоего вина  и съел много  твоего
хлеба.
     -  Я  принимаю  твой  подарок,  Бильбо   Великолепный,  -  торжественно
провозгласил король. - И я объявляю тебя  другом эльфов и благословенным. Да
не уменьшится твоя тень, а то воровать станет слишком легко. Прощай!
     Затем эльфы свернули в лес; у хоббита впереди лежал долгий путь.
     По дороге он  столкнулся с новыми приключениями и немалыми трудностями.
Дикоземье, каким  диким  было,  таким  и  осталось, да и  в те  времена  там
водились  твари  почище гоблинов; но Бильбо  ехал  не  один  и  его  надежно
охраняли:  с ним  был кудесник, к тому же  Беорн прошел  большую часть  пути
вместе  со  странниками. Так что  ничего страшного  с хоббитом не случилось.
Чтобы  там ни было, но к  середине  зимы Гэндальф  и Бильбо миновали  Черную
Пущу, и дошли  до самых дверей дома Беорна,  где они ненадолго  задержались.
Там они весело  отпраздновали зимнее солнцестояние,  тем более, что отовсюду
на  пир  к   Беорну  съехались  гости.  Гоблины  с  Мглистого  хребта   были
малочисленны и  перепуганные насмерть, прятались в  таких глубоких  пещерах,
какие только существовали в горах; варгов совсем не стало, и поэтому люди из
окрестных  земель  собирались без страха. В  конце концов,  Беорн и сам стал
великим вождем в этих краях и управлял обширной страной между рекой и Черной
пущей;  говорили,  что многие  его потомки  сохранили способность  принимать
медвежий облик; некоторые из них были злыми и  хмурыми, но многие были душей
в Беорна, даже если они были меньше ростом и слабее  своего предка. В их дни
из Мглистых гор прогнали последних гоблинов, и  на границах  Дикоземья снова
настал мир.
     Стояла солнечная и погожая весна, когда  Бильбо и Гэндальф простились с
Беорном и отправились домой. Бильбо  уезжал с грустью: весенние цветы в саду
Беорна были ничуть не хуже летних.
     Наконец  странники выехали  на долгую тропу и  поднялись  на  тот самый
перевал,  где их когда-то схватили гоблины.  Рано  поутру  хоббит и кудесник
стояли на гребне  перевала и,  оглянувшись,  они увидели  белое солнце,  под
которым  раскинулись далекие  земли.  Где-то  впереди в  блеклой голубоватой
дымке виднелась,  окаймленная темной зеленью, Черная  пуща. А еще дальше, за
лесом, возвышалась Одинокая гора. На ее вершине поблескивал нетающий снег.
     -  Вот и снег  после огня, и даже  драконам приходит конец, -  вымолвил
Бильбо  и  отвернулся,  словно прощаясь с  приключением. Туковская  половина
выдохлась, а Бэггинсова набирала  силу с каждым днем.  - Мне сейчас  хочется
только одного - очутиться в своем кресле!




     Было  первое  мая,  когда двое  всадников подъехали к краю Раздола, где
стояла Последняя  (а, может быть, с этой стороны и  Первая) Светлая Обитель.
Опять смеркалось, лошадки, особенно та, что несла поклажу,  выбились из сил.
И им и всадникам нужно  было  отдохнуть.  Когда они спускались по извилистой
тропке,  Бильбо  услышал среди деревьев  пение эльфов, будто  бы  оно  и  не
прекращалось со времени  отъезда карликов; и едва путники въехали на поляну,
раздалась песня, похожая на ту же, что и когда-то:
     Мертв безжалостный дракон,
     Смежил свои веки,
     Смолк его кольчуги звон -
     Он уснул навеки.
     Ржою едкой меч покрыт,
     Троны исчезают,
     Оскуделый клад разрыт,
     Силы убывают.
     Но средь шелеста дерев
     В пору трав цветенья
     У звенящих чистых рек
     Слышно эльфов пенье.
     Тра-ла-ла-лели,
     Вернитесь в ущелье!

     Звезды ясные горят
     Ярче самоцветов,
     Блики лунные искрят
     Серебром доспехов,
     Жарче золота костры
     Летней ночью пышут,
     Странник, отдохни и ты,
     Наш напев услышав.
     О, тра-ла-ла-лол,
     Вернись в раздол!

     Так зачем же вам идти
     В сумрак и ненастье?
     Если сбились вы с пути,
     Отказало счастье,
     Скоротайте эту ночь
     С эльфами долины.
     Пусть уйдут невзгоды прочь
     Вместе с тенью длинной!
     Тра-ла-ла-лели,
     Вернитесь в ущелье,
     Тра-ла-ла-лели,
     Фа-ла-ла-лели,
     Фа-ля!

     Затем  вышли эльфы. Они  встретили путников  и провели их через реку  в
обитель  Элронда.  Там  хоббита  и  кудесника  радушно  приняли,  а  вечером
собралось  немало  народу,  чтобы  послушать  об  их  приключениях.  Говорил
вообще-то Гэндальф,  потому  что Бильбо притих и вскоре задремал:  во многих
событиях хоббит участвовал  сам и о многом он рассказал кудеснику по пути из
владений Беорна. Но время от времени хоббит открывал глаза и прислушивался к
речи Гэндальфа, когда тот говорил о своих делах.
     Так Бильбо узнал  из разговора  Элронда  с кудесником,  почему Гэндальф
покинул карликов возле Черной  пущи: оказалось, что Гэндальф  был на Великом
Совете кудесников и мудрецов, сведущих в светлых чарах,  и что им наконец-то
удалось изгнать некроманта из его мрачной твердыни.
     - Теперь, -  заключил Гэндальф, - Черная пуща просветлеет и разрастется
пуще  прежнего,  и, надеюсь,  север  на многие  годы  освободится  от ужаса.
Сожалею лишь об одном: от самого некроманта мы так и не избавились.
     - Когда-нибудь  и  он  сгинет,  -  заметил  Элронд,  -  но, боюсь,  это
произойдет ни в эту, ни в последующие эпохи нашего мира.
     Рассказ  о  путешествии  хоббита  и кудесника закончился,  но  начались
другие - предания далекой  старины и новые повести, и сказания, которые были
почти что забыты, пока Бильбо не свесил голову на грудь и не уснул в уголке.
     Хоббит открыл глаза, и оказалось, что он лежит в белоснежной постели, а
в  окно  светит  луна.  Совсем близко  на берегу реки громко пели и смеялись
эльфы:

     До зорьки нам петь, до утра веселиться,
     Пусть ветер нам веет, пусть речка искрится
     Под темным покровом, где звезды сияют
     И в башне у ночи луна расцветает!
     Легко и беспечно нас танец закружит,
     И трав луговых шелест музыкой служит!
     Река серебрится, и зыбкие тени
     Бегут нам вослед в хороводе весеннем.
     Мы песней сны сладкие гостю навеем,
     А сами уйдем, чтобы спалось милее!
     Подушка, будь мягкой! Ясень и ива,
     Усните; сосна, не скрипи сиротливо!
     Снов сладких и вам, дуб, рябина и терн!
     Баюшки-баю! Баюшки-бай!
     Раскинула ночь в полнолунье шатер,
     Река, тише пой, ручей, засыпай!

     -  Эй, веселый народ!  - воскликнул  Бильбо, выглядывая наружу.  -  Это
который  же час ночи?  Вашей колыбельной пьяного  гоблина будить! А впрочем,
спасибо.
     - А  от  твоего храпа  проснется каменный дракон за тридевять земель! -
рассмеялись в ответ эльфы. - Скоро  рассвет, а ты проспал до  самого вечера.
Возможно, завтра усталость и вовсе покинет тебя.
     - Немного  поспать в доме Элронда -  замечательное лекарство,  - сказал
хоббит. - Еще раз доброй ночи, друзья.
     С этими словами он отправился в постель и проспал до позднего утра.
     В  обители  Элронда усталость  у  Бильбо  словно рукой сняло,  и хоббит
только и делал, что веселился с эльфами с утра  до ночи. Но его не оставляла
тоска  по дому. Поэтому через неделю Бильбо простился с Элрондом, умолив его
принять хотя бы самый скромный подарок, и уехал вместе с кудесником.
     Но  едва они  выехали из Раздола, на западе потемнело небо, и их накрыл
ливень.
     - Опять  май  хорош,  нечего  сказать! -  ворчал  Бильбо, когда  ливень
хлестал его по лицу. - Но приключение закончилось, и мы приближаемся к дому.
Хотелось бы верить, что это последняя пакость.
     - До дома еще далеко, - возразил Гэндальф.
     - Но это уже последние лиги, - ответил Бильбо.
     Путники добрались  до  реки, по  которой проходила граница Дикоземья. А
вот и знакомы брод и тот же косогор... Вода бушевала и от тающих снегов и от
ливня,  затянувшегося  на  целый  день,  но  всадники,  хотя   и  с  трудом,
переправились через реку и ехали дальше, пока не наступили сумерки.
     Дорога была той же, что и год назад, только отряд сильно уменьшился,  и
вокруг  было намного  спокойнее. К  счастью, тролли по пути не  встречались.
Бильбо ехал  и вспоминал  о событиях годичной давности, которые казались ему
десятилетием.  Хоббит сразу  узнал то место, где пони свалился в реку, и где
карлики свернули к холму,  на  котором произошла стычка  с  Бертом,  Томом и
Вильямом.
     Неподалеку  от  дороги  хоббит  и  кудесник  отыскали  золото  троллей,
спрятанное карликами, и никем не тронутое по сей день.
     - Мне своего  хватит, -  пыхтел Бильбо, вытаскивая сокровища.  -  А это
золото, Гэндальф, бери себе. Ты-то найдешь ему применение.
     - Конечно, найду!  -  сказал  кудесник.  - Но мы его все равно поделим.
Может,  ты вернешься домой, а  там  стряслось  такое, чего тебе и во сне  не
снилось.
     Они ссыпали  золото  в  мешки  и навьючили их  на  пони,  которым такая
тяжесть  пришлась не по нутру. Путешествие  после этого  замедлилось, потому
что пришлось идти пешком. Но вокруг все зеленело, и хоббит бережно ступал по
буйным травам.  Он утирал  лицо  красным шелковым  платком (его  собственный
приказал долго жить,  а этот одолжил Элронд), ведь  с июнем пришло  и  лето.
Снова светило солнце и стояла жара.
     Так как все заканчивается, то вскоре наступил день, когда Бильбо увидел
край, где он родился  и  вырос, и  в котором  ему все было  хорошо  знакомо.
Поднявшись  на холм, чтобы рассмотреть далекое  Подхолмье, он  остановился и
вдруг произнес:

     Дороги и пути бегут
     По голым скалам и лесам,
     Сквозь мрак пещер они ведут
     К мелеющим в жару ручьям,
     Спешит по снегу лютых зим,
     По летним луговым цветам,
     По липкой вязкости трясин,
     По пыльным и немым камням.


     Дороги и пути бегут
     Под солнцем, звездами, луной,
     Пока тропинки не свернут
     В любимый сердцем край родной.
     Прочь от сражений и огней,
     Прочь от темниц и от врагов
     К весенней свежести полей
     И светлой зелени холмов.

     Гэндальф оглянулся.
     - Милый мой! - воскликнул  он. -  Что-то с тобой, Бильбо, произошло. Ты
уже не тот хоббит, каким был раньше.
     Путники  перешли  мост и, миновав  мельницу у  реки, оказались прямо  у
порога норки Бильбо.
     - Силы небесные! - вырвалось у хоббита. - Да что же это?!
     А была сумятица,  в  которой много народу,  как уважаемого,  так  и  не
очень, сновало  то  в нору, то  из норы, даже не вытерев ноги о  коврик, что
вывело Бильбо из себя.
     Но если он был удивлен, то каково же было  изумление толпы: ведь Бильбо
приехал с  самом  разгаре  торгов. На калитке висело  объявление,  в котором
черным и красным было  написано, что двадцать второго июня почтенные господа
Гребл и  Рытль  продают  имущество Бильбо Бэггинса, эсквайра, проживающего в
Суме близ Подхолмья,  в Хоббитоне. Торги  должны были  начаться  в десять, а
сейчас  стояло самое обеденное время,  и немало вещей уже разошлось, большей
частью  за  бесценок,   как  и   бывает  в   подобных  случаях.  Что  же  до
Саквиль-Бэггинсов, двоюродных  родственников Бильбо, так они уже  вымеривали
шагами комнаты,  думая, как  разместить в  них  свою мебель.  Короче говоря,
Бильбо сочли покойником и многие поняли, что этот слух оказался ошибочным.
     Возвращение Бильбо Бэггинса переполошило всех, кто жил под Холмом  и за
Холмом,  и  за  Водьей, а  обсуждалось это событие целых  девять дней кряду.
Однако  судебное разбирательство  затянулось  не  на один год. Долго  еще не
признавали  Бильбо  живым,  особенно те, кто  задешево сделал  на распродаже
хорошие покупки, поэтому, чтобы не  тратить  зря  времени,  хоббиту пришлось
выкупать  большую  часть  своей мебели.  Немало столового  серебра, особенно
ложек, исчезло самым таинственным образом - как  в воду  кануло.  Сам Бильбо
подозревал в краже Саквиль-Бэггинсов, но те  отнекивались и, в свою очередь,
не признавали Бильбо своим родственником, и отношения, в конце концов, между
ними совсем испортились: ведь  Саквилям так хотелось поселиться в его уютной
норке!
     Вскоре Бильбо понял, что утратил большее, чем ложки  - свое доброе имя.
Да,  он  до  конца жизни оставался другом эльфов,  его не гнушались карлики,
чародеи и всякий подобный народ, но соседи смотрели на хоббита искоса. Среди
них он прослыл чудаком, если не считать племянников и племянниц по туковской
линии, да и им старшие запрещали общаться с Бильбо.
     Но  он  не обращал на это внимания. Хоббит был спокоен,  чайник на огне
посвистывал  еще  звонче,  чем раньше, до  Нежданного Пиршества. Меч  Бильбо
повесил над  камином,  кольчугу -  в прихожей (потом он отдал ее в  какое-то
хранилище), а серебро и золото растратил большей  частью на  поджарки, - как
полезные, так и удивительные, - чем заслужил любовь племянников и племянниц.
Волшебное кольцо он держал в великой тайне и пользовался им, когда приходили
неприятные посетители.
     Бильбо увлекся  стихосложением и  стал  хаживать к эльфам, хотя  многие
хоббиты качали головами и крутили пальцами у лбов, мол, совсем из  ума выжил
бедолага. И хотя  мало кто верил его рассказам, Бильбо был счастлив до конца
дней своих, которые были необычайно долгими.

     Как-то осенним вечером Бильбо  сидел в кабинете и писал воспоминания, -
он хотел назвать книгу "Туда и обратно, странствования хоббита", - как вдруг
раздался звонок. Это были Гэндальф и карлик - Балин собственной персоной.
     - Заходите! Заходите!  - пригласил  их  Бильбо, и  вскоре они сидели  в
креслах  у  очага.  Если  Балин  заметил,  что  жилет  у  Бильбо  стал более
роскошным, с настоящими золотыми  пуговицами, то хоббит обрадовался, увидев,
что  борода Балина отросла на несколько дюймов, и что его пояс с самоцветами
был великолепен.
     Потом  друзья  вспомнили  приключение,  и Бильбо захотелось узнать, что
происходит  в окрестностях Одинокой горы. Вроде  бы там все шло хорошо. Бард
восстановил Дол  и туда пришли не только озерники, но и много людей с запада
и  юга; приречные низины и долины стали снова богатыми  и плодородными, а на
месте Драконовой пустыни в весенних цветущих садах не умолкали птичьи трели,
и осенью устраивались пиры. Озерный город выстроили заново, и он стал богаче
прежнего, много  товаров шло  вверх  и  вниз  по Быстрянке.  К тому же между
людьми, эльфами и карликами был заключен мир.
     Старый правитель Эсгарота кончил плохо.  Бард дал  ему немало золота  и
серебра,  чтобы  помочь  озерникам,  но,  будучи  одним  из  тех, кто  легко
заболевает,  особенно  драконьей  алчбой,  старшина  похитил  большую  часть
золота, сбежал и умер в пустыне, брошенный своими спутниками.
     - Новый хозяин города куда умнее,  - заключил Балин, -  и он куда лучше
прежнего, ведь  ему приписывают  нынешнее процветание. Уже поют о том, что в
дни его правления потекли реки из чистого золота.
     -  Так значит,  пророчества  старых песен все-таки сбылись?  -  спросил
Бильбо.
     - Конечно! - воскликнул Гэндальф. - И, собственно  говоря, отчего бы им
ни  сбыться? Надеюсь, ты не  разуверился в предсказаниях только  потому, что
сам  помог  им  осуществиться?  Правда,  не  думай,  что   ты  избежал  всех
опасностей, благодаря простой удаче. Ты очень славный малый, Бильбо Бэггинс,
и ты мне по душе, однако ты всего-навсего песчинка в этом огромном мире!
     - Ну  и  ладно!  -  рассмеялся  в  ответ  Бильбо и  протянул  кудеснику
табакерку.


     








     (*)  Точнее  -  Серп  Валар,  или  Валакирка.  Так   называлось
созвездие,   тождественное  Большой  Медведице,  которое  в   Первую   Эпоху
Среднеземья  зажгла  на  небе  Варда,  Королева   Звезд,  в  знак  грядущего
посрамления  Моргота, первого Властелина Тьмы. Подробнее  об этом  сказано в
"Сильмариллионе" (Прим. переводчика).













Last-modified: Sun, 19 Nov 2006 21:01:42 GMT

Оцените этот текст: