для нас абсолютно достаточно. Если "Манруф" откажется, он, конечно, поставит только себя вне интернациональной левой. Но зачем же вам, как интернациональному бюро, исходить заранее из того, что он откажется? Когда вопрос будет поставлен ребром, -- а я считаю, что пришло время поставить вопрос в ультимативной форме, -- тогда "Манруф" или часть его сторонников пойдут на объединительную конференцию. Это есть единственно правильная линия поведения с вашей стороны. ...Только что получено ваше письмо по поводу конфликта вокруг синдикального вопроса508. Это есть то самое, чего я все время боялся, по поводу чего я писал и тов. Гурже509, и другим товарищам. Отсюда сейчас подать совет в высшей степени трудно, поскольку дело касается ближайшей конференции Унитарной оппозиции510; вернее, не трудно, а невозможно, так как письмо придет слишком поздно, но некоторые общие соображения я все же хочу высказать. Синдикальный вопрос есть основной вопрос. Более важной задачи у Лиги нет. Руководство синдикальной работой должно быть, следовательно, основной работой самого Центрального комитета. Я никогда и нигде не видел и не слышал, чтобы руководство такой работой возлагалось на одного товарища. Первое, что необходимо в результате данного конфликта, -- как бы он ни разрешился, -- изменить этот порядок и способ руководства Унитарной оппозиции и синдикальной работы вообще. Мне кажется, что необходима комиссия минимуму из трех товарищей, которая, опять-таки, минимум два раза в месяц (а если нужно, то и чаще) отчитывалась бы перед Центральным комитетом. Но как поступить все же ввиду сегодняшнего конфликта? Я допускаю на минуту, что поставленный перед почти законченным фактом Центральный комитет примирился с неправильными тезисами и допустил таким образом их проведение через конференцию. Я считаю, что это было бы неправильным, но я делаю это предположение, как самое крайнее и невыгодное. Если это произошло, то страницы "Веритэ" должны быть открыты для дискуссии, как по поводу принятой резолюции, так и по поводу всей нашей синдикальной тактики. В этом случае резолюцию т. Гурже следует рассматривать (по линии Лиги, а не синдикальной организации) как проект резолюции, предназначенной для конференции. Этому проекту другая группа товарищей может противопоставить контрпроект, из чего станет сразу ясно, что решение Унитарной конференции не есть решение Лиги. Самое важное для данного документа будет этим достигнуто. Правда, обнаружится, что в Лиге имеются разногласия по этому вопросу, или оттенки, но тут беды никакой нет, раз дело идет о действительных разногласиях, а не о фиктивных. Я исхожу из того, что резолюция т. Гурже делает чрезмерные уступки нейтрализму и реформизму. Разумеется, на этот счет я смогу себе составить мнение, только получив сам текст резолюции. В этом смысле все мои соображения имеют гипотетический характер. Если бы оказалось, что Унитарная конференция отложена, то можно было бы, может быть, принять такого рода компромисс: члены Лиги голосуют за половинчатую резолюцию на Унитарной конференции, но тут же вносят отдельное заявление, в котором дают свое истолкование резолюции и в мягкой форме отмечают ее неполноту. Высказаться за такой компромисс можно было бы, только имея перед собой текст самой резолюции: можно в известных условиях голосовать за резолюцию, которая говорит не все, что нам нужно; но нельзя голосовать ни при каких условиях за резолюцию, которая говорит против нас, ослабляя нашу принципиальную позицию. Во всяком случае, даже идя на компромисс, необходимо было бы, как уже сказано, огласить совершенно точное, заранее написанное и одобренное Центральным комитетом Лиги заявление в указанном выше смысле. Об отставке тов. Гурже, как и об отставках вообще. Поскольку тов. Гурже мог считать, что Центральный комитет не одобряет его линии, и поскольку он (Гурже) хотел облегчить замену себя другим товарищем, он, конечно, имел право подать в отставку. Но если Центральный комитет не примет его отставки или изберет синдикальную комиссию под председательством Гурже, то, разумеется, он не сможет выйти в отставку, ибо это было бы нарушением элементарнейшей дисциплины. Таковы самые общие мои соображения по поводу всего вопроса в целом. Разумеется, вы можете их сообщить тем товарищам, которые будут ими интересоваться. Свое мнение я высказываю, разумеется, в совершенно частном порядке, поскольку вопрос вообще не стал публичным. Тов. Миллю. Оказывается, что синдикальные тезисы здесь получены были уже вчера, но я о них случайно не знал. Я только что успел прочитать 15 страниц тезисов. Наряду с правильными вещами в этих тезисах есть совершенно неприемлемые пункты. 1. Основой Унитарной оппозиции объявляется Манифест просвещенцев. Все остальные документы, т. е. прежде всего документы Лиги, не существуют. 2. На странице 3 берется под защиту федерация чиновников. Таким образом, Унитарная оппозиция размещается на пространстве между учителями и чиновниками. Это придает всему документу непролетарский характер. 3. Не говоря о принципиальных недостатках Манифеста просвещенцев, представители этого союза должны были бы сами в интересах дела не выдвигать на первое место свой союз, как непролетарский. 4. На 1-ой странице говорится о "злоупотреблении анализами и перспективами в ущерб прозаической организационной работе". Формула неправильная в корне. Недопустимо противопоставлять анализ и перспективу -- практической работе. Надо противопоставлять ложный анализ правильному анализу, ложную перспективу правильной перспективе. Только на такой основе и возможна плодотворная практическая работа. 5. То, что говорится на 2-ой странице о нынешнем кризисе со ссылкой на Энгельса, односторонне и неправильно. Нельзя знать, не превратится ли этот кризис в последний, по крайней мере, для некоторых стран. Какой смысл выдавать заранее гарантию буржуазному обществу, что оно выйдет из кризиса в целом? Это не реализм, а педантизм. 6. Хуже всего то, что сказано на странице 3 о взаимоотношении между конфедерацией и партией: французский опыт, видите ли, показал глубокую вредоносность постоянной связи вместо временных комитетов. Но если политика партии ложна, то она будет вредна во временных комитетах, как и в постоянных, а если политика правильна, то она будет полезна и там, и здесь. В каких случаях предполагаются временные комитеты? Очевидно, в наиболее важных случаях. Но тогда выходит, что вредную политику партии в важных случаях можно терпеть, а в мелких нельзя. Вопрос здесь поставлен фальшиво с начала до конца. Вопрос совсем не в этом. Так он ставится Монаттом, но не нами. Речь идет о правильной синдикальной политике, проводимой коммунистами в синдикатах под руководством партии. Существуют ли комитеты между партией и синдикатами, -- постоянные или временные, -- это вопрос техники, и включать его в платформу смешно. В платформу, наоборот, нужно включить критику подобного рода постановки вопроса Монаттом. 7. На стр. 10 говорится об интернациональной Унитарной оппозиции, с исключением анархо-синдикалистов. Какова принципиальная база этой интернациональной оппозиции, не указано совершенно, ибо платформа сознательно опирается исключительно на французский опыт. 8. На странице 11 говорится об огромных трудностях "социалистического строительства в СССР", но ни слова не говорится о теории социализма в отдельной стране. Платформа тщательно избегает обнаружить свою солидарность с левой оппозицией. 9. Протест против преследований революционной оппозиции "всех категорий" без определения, о чем и о ком идет речь, имеет совершенно недопустимый характер. 10. Критика теории синдикальной независимости на страницах 12-13 сделана не под коммунистическим, а под эклектическим углом зрения. Гораздо правильнее было бы ограничиться практической платформой в 100 строк, оставляя за собою свободу агитации, т. е. свободу защиты идей коммунистической левой оппозиции. Манифест же, о котором идет речь, вовсе не есть практические синдикальные тезисы, а целая политическая платформа, охватывающая все вопросы рабочего движения. В этом смысле это есть платформа новой политической фракции, работающей главным образом в синдикатах. Но эта платформа не есть наша платформа. Это есть эмбрион конкурирующей платформы новой фракции. Эта платформа стоит между нашей и официально центристской, т. е. является левоцентристской платформой. Разумеется, я вовсе не приписываю такого рода позиции тов. Гурже. Он стоит на нашей позиции, но он пошел на ряд компромиссов, -- не в практической области, где компромиссы нужны и неизбежны, особенно на синдикальной арене, -- а в принципиальной области, где они совершенно недопустимы, и где они неизбежно на известном этапе обернутся против нас и в пользу наших противников. Таким образом, все, что мною сказано в письме по этому поводу, остается в полной силе. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М. Миллю] 19 ноября 1930 г. Дорогой товарищ Милль! 1. Тов. Франкель511 должен был вам написать о том, что в список наших предложений оказалось по оплошности не включенным принятое на нашем совещании решение включить в Бюро тов. Шахтмана, как представителя американской Лиги. 2. Оформлены ли вообще решения путем голосования всеми секциями? Необходимо придерживаться на этот счет строжайшего порядка, соблюдая все формальности: в этой области бюрократизм отнюдь не вреден. Вы получили, конечно, резолюцию правления германской оппозиции. У них есть кое-какие сомнения и возражения относительно предложенной нами организации. Тем важнее совершенно точно проголосовать по предложениям нашего совещания. Насколько я знаю, правление французской Лиги одобрило наши предложения. Голос русской оппозиции -- за эти предложения. Насколько я понимаю опять-таки, группа Фрея высказалась тоже положительно. Если это так, то надо добиться скорейшего голосования других групп и затем официально оповестить о результатах голосования. Еще раз повторяю: здесь необходима строжайшая формальность, т. е.: точные формулировки, точные голосования, ясная и точная санкция вынесенных решений и своевременное оповещение всех секций о принятом решении. Особенно важно это в данном случае, где дело идет о конституировании руководящего органа512. 3. Как обстоит дело с Сюзо513? Необходимо всячески ускорить это дело. Виделись ли вы с этим товарищем? Вели ли с ним переговоры? Навилль занят всеми другими делами, и мы через месяц услышим, что он не успел переговорить, между тем этот вопрос имеет громадное значение. Вам необходимо как можно скорее сговориться с Сюзо. 4. В номере 65 "Ля Веритэ" напечатано заявление итальянской оппозиции по поводу сартрувилльского дела514. Прекрасное заявление, свидетельствующее о том, что у этих товарищей есть настоящая революционная жилка, которой, увы, многим в оппозиции не хватает (не забудем о великом оппозиционере Пазе). Передайте, пожалуйста, при случае итальянским товарищам, что я аплодирую революционному духу их заявления. Да и с литературной стороны оно написано очень хорошо. 5. Поведение одного из итальянских товарищей в Москве было, по словам Навилля, не на высоте. К сожалению, он не выполнил обещания и не прислал мне подлинного текста речи на синдикальном конгрессе. Прошу вас, сделайте это за него. 6. При случае напомните, пожалуйста, Навиллю о том, что он обещал написать по поводу выступлений Суварина в буржуазной печати в защиту Сталина515. В "Веритэ" я пока еще ничего не видел. Между тем, упускать время -- вредно. 7. Правление германской оппозиции просит о предоставлении ежемесячно 100 марок для их органа. Разумеется, этот вопрос должен рассматриваться в секретариате. Разумеется, было бы очень желательно оказать им эту помощь, если есть возможность. 8. Ландау пишет мне о плане издания теоретического журнала на немецком языке... в Париже. Мне сперва это показалось просто шуткой. У действительно революционной организации не только редакция, но и экспедиция журнала является боевым штабом. Как можно немецкий журнал издавать в Париже? Кто будет о нем заботиться? Уж не надеется ли Ландау на редакцию "Ля лютт де клясс", которая перестала выпускать свой собственный журнал? Мысль об издании немецкого журнала в Париже надо просто высмеять, как литераторские бредни. Необходимость постановки немецкого теоретического журнала, безусловно, назрела. Он может и должен быть органом всех секций немецкого языка (германской, австрийской, отчасти чехословацкой и швейцарской, когда она образуется). Наладить такой журнал можно только на основе соглашения между германской и австрийской оппозицией. Для этого надо урегулировать вопрос с Австрией -- на тех же основах, на каких мы его урегулировали в Германии. Вопрос о теоретическом журнале сводится сейчас практически к вопросу об объединении группы "Манруф" с основной оппозиционной организацией в Австрии. 9. Примем ли мы меры к тому, чтобы голосование было произведено немедленно? Если административный секретариат уже сконструирован, то прежде всего должен высказаться он, а так как один из членов Бюро (Ландау) внес предложение, прямо противоположное моему, то необходимо, чтобы немедленно проголосовал Росмер. Надеюсь, что все это будет проделано без задержки. В качестве крайней меры остается еще апелляция ко всем национальным секциям (т. е. опрос или референдум), но я надеюсь, что в этом нужды не будет. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М. Миллю] 27 ноября 1930 г. Дорогой товарищ Милль! 1. Посылаю вам для "Веритэ" еще одну статью, посвященную вопросу, который сейчас многих товарищей волнует: "О термидоре, бонапартизме и пр."516 Мне писал об этом Вель, затем Ландау, а сейчас получена статья от Франка на ту же тему. Я спешу обеспечить вас статейным материалом еще и с той целью, чтобы на случай возможного редакционного кризиса имелся достаточный запас статей. 2. Сегодня получил копию послания Фрея Интернациональному секретариату об их выходе из Интернациональной левой оппозиции. Я думаю, что незачем спешить с ответом ему, надо раньше урегулировать вопрос о секретариате и бюро. Незачем, пожалуй, спешить откликаться на заявление Фрея и в No 2 "Бюллетеня", если он до сих пор еще не напечатан. По существу дела, Фрей показал, что он к интернациональным вопросам не имеет никакого интереса. Франк всегда утверждал, что для Фрея дело сводится к субсидии, чтобы продолжать свою австрийскую возню, которая замыкает весь его горизонт. Если помните, я не раз ссылался на отсутствие у него интереса к интернациональным проблемам. Писал я об этом и ему, и его друзьям. Это признак всегда опасный, особенно для человека, стоящего во главе организации. Заявление Фрея тем более нелепо, что никакого решения Интернациональное бюро ведь еще не выносило. У него даже не хватило терпения дождаться этого решения. Как мог он при этом не понять, что решение это было бы в основном для него благоприятно? Но, пожалуй, лучше, что он проявил себя полностью до решения. Пускай себе делает свою маленькую политику "в отдельной стране". 3. Австрийского вопроса как отдельного вопроса для нас, в сущности, нет. Есть немецкий вопрос. Оппозиция крайне слаба в Германии, неспособна поставить серьезный орган, и мы имеем поэтому в Австрии жалкую возню. Австрийцев можно будет в течение ближайшего времени предоставить собственной участи, формально дезавуировав обе группы, дабы они не могли нас компрометировать. Рычаг надо будет приложить в Берлине, т. е. уделить германской оппозиции столько же времени и сил, сколько уделено было французской. Но и этот вопрос надо временно отложить: в центре стоит сейчас вопрос французский, и прежде всего урегулирование интернационального секретариата и бюро. 4. Тов. Франк из Вены пишет о своих сомнениях по поводу венгерской оппозиции: нет ли тут каких-либо полицейских происков и т. д.? Не знаю, насколько серьезны его соображения. 5. Совершенно очевидно, что необходимо укрепить центральный рычаг; это значит, прежде всего обеспечить правильный выход интернационального Бюллетеня. Для этого надо как можно скорее и прочнее договориться с Сюзо. 6. Последний номер "Веритэ", на шести страницах, производит очень внушительное и выгодное впечатление. Надо как можно скорее выбраться из периода саботажа и итальянских забастовок: с такой газетой дело во Франции пойдет на лад. 7. Замечательна история с письмом ко мне парижских товарищей по поводу поворота. Ложная точка зрения политики никогда не проходит безнаказанно. Сталинцам оказалось выгодным напечатать это письмо ко мне. Статья в "Веритэ" по поводу этого инцидента очень хороша, но она хороша именно потому, что дезавуирует ошибочное письмо. 8. Мы находимся, таким образом, в полосе кризисов. Может показаться, что чуть ли не все рушится. Но на самом деле это обман зрения. При спокойствии и выдержке с нашей стороны все довольно скоро войдет в норму, и интернациональная оппозиция почувствует себя более зрелой. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] Дорогой товарищ Миль! Обращаюсь к вам со следующей просьбой: передайте прилагаемое французское письмо руководящему итальянскому товарищу. Из самого письма вы увидите, в чем дело. Я очень хотел бы в кратчайший срок написать памфлет против подлой клеветы, которую почтеннейшие буржуазные писатели плетут вокруг Ленина. Сотрудничество итальянского товарища мне для этого безусловно необходимо. Если бы кто-нибудь из них взялся за дело серьезно, с тем чтобы посвятить этому значительное время, то он бы, разумеется, сделался участником моего гонорара. Я был бы очень рад такому сотрудничеству. В письме я этого не говорю, так как не знаю ни лиц, ни условий, но вы лично поговорите об этом с Молинье, а он пусть поговорит с итальянцами. Буду вам очень благодарен за такую услугу. 27 ноября 1930 г. Получил только что ваше письмо от 20 ноября с приложением большого количества документов, которых я еще не читал, так как спешу ответить вам на ваши письма к сегодняшней почте. 1. Большое спасибо за обстоятельность и, так сказать, "содержательность" письма, которое сразу позволяет составить себе представление о действительном положении дел. Прошу и впредь давать мне подробную информацию. 2. Вы уже, конечно, знаете о новом антраша517, совершенном Фреем. Это вполне в его духе. Да, я вспомнил, что вчера уже вам писал об этом. Я предлагал вчера официально пока никак не реагировать на выход Фрея и поддерживаю сегодня свое предложение с удвоенной силой. Надо предварительно хорошо продумать и подготовить почву, чтобы действовать наверняка. Для подготовки почвы вам следовало бы лично от себя написать Правлению Фрея письмо, не от имени административного секретариата, но, разумеется, с ведома административного секретариата и его согласия. Проект такого письма тов. Франкель пишет сейчас по соглашению со мной, и этот проект будет приложен к настоящему письму. Задача пока такова: прощупать, что у него внутри организации. Именно поэтому, на мой взгляд, тон письма должен быть спокоен и разъяснителен, но, разумеется, принципиален. "Манруф" попытается, разумеется, истолковать этот инцидент в свою пользу. Еще бы! Но, надеюсь, он напорется на каменную стену. Нам не нужны такого рода ненадежные, легковесные союзники. Кстати: "Манруф" не может даже назвать себя органом левой оппозиции (очевидно, из-за Граца) и именуется поэтому с комичной претенциозностью "Органом трудящегося народа". . Как ужe я писал вчера, ключ к Австрии находится в Берлине. Что политика тов. Ландау не на высоте, а его организационные приемы имеют истинно австрийский характер -- с этим я совершенно согласен. Но я не считаю, что тов. Вель действует правильно. Я в письмах всячески уговаривал его придать конференции революционный политический характер, сделав решительную попытку согласовать свое поведение с поведением Ландау и др. Вместо обсуждения политических тезисов и попытки на основе их договориться тов. Вель выдвинул вопрос о Грилевиче, Ноймане и др[угих] как центральный вопрос. Против этого я всячески предостерегал, ибо эти товарищи, особенно же Нойман, жестоко скомпрометировали себя, показав полную невыдержанность. Выдвигать вопрос о них теперь как боевой вопрос было самой грубой политической и организационной ошибкой, какую можно только совершить. Этим я вовсе не хочу сказать, что надо поставить крест на тов. Ноймане. Наоборот, я поддерживаю переписку с его семьей, посылал ему дружеские приветы во время его нахождения в больнице, ибо считаю, что он ценный товарищ, который, вероятно, будет работать с нами. Но нельзя же навязывать организации людей, которые оскорбили ее своим недопустимым выходом из нее и фальшивой аргументацией этого выхода. Надо прежде создать нормальные условия на политических основах, а затем уже поднимать больные вопросы. Обо всем этом я предупреждал тов. Веля, но, к сожалению, безуспешно. Я считаю, что он совершил большую ошибку и понес поражение не случайно. Можете ему, конечно, сообщить это мое мнение. 4. Сказанным я вовсе не хочу оправдать политику Ландау, но ведь для того, чтобы бороться против этой политики, нужно иметь надежную опору. Простая фронтальная атака могла бы разрушить существующее, не создав ничего взамен. 5. Вы пишете об Урбансе. В течение последних месяцев я замечал, что он как будто готовит почву к отступлению на позиции интернациональной левой оппозиции. Помнится, я вам даже говорил об этом. Но одновременно он печатал кабалистические бормотания Артура Поллака. Это значит, что он ведет двойную игру. Нельзя забывать также всю предшествующую историю. Я вел переписку с Урбансом в течение свыше года, убеждал его в ряде писем, пытался вести переговоры через третьих лиц, приглашал его на Принкипо и проч. Словом, сделал все для взаимопонимания. В первых публичных выступлениях против него я не говорил о разрыве, а оставлял возможность соглашения открытой. Вы знаете, что из этого ничего не вышло. Свою неразборчивость в средствах он доказал вполне своим поведением в деле о помощи русской оппозиции. Словом, у Урбанса очень отягощенное прошлое. То обстоятельство, что товарищи Вель и Сенин так легко решают вопрос о том, чтобы пересесть на другого коня (Ленинбунд), показывает, что они находятся в состоянии большой запальчивости против Ландау. Я не считаю, что мы должны закрыть Урбансу путь возвращения к нам. Но предварительно должна быть достигнута полная ясность с его стороны. Обеспечить эту ясность -- полностью и целиком его задача и обязанность. Дело идет, разумеется, не о каких-либо ритуальных покаяниях, -- эту мерзость мы должны изгнать из наших рядов, -- а о содержании "Фольксвилле" в вопросе об отношении к СССР, к китайской революции и, разумеется, к Интернациональной оппозиции. К европейской конференции должны быть выработаны тезисы платформы (мы их, если помните, шутливо называли 21 условием приема)518. Когда мы их выработаем и примем в качестве Интернационального бюро, Урбанс будет иметь полную возможность определить свое отношение к ним. Это будет, так сказать, последним испытанием. В ожидании же этого он должен был бы, если бы добросовестно хотел вернуться в наши ряды, ясно сказать, что его отделяет от нашей позиции, в частности, в немецких делах: согласен или не согласен он с данною мною постановкой вопроса в последней брошюре. Разумеется, в самом благоприятном случае (а до этого еще очень далеко) речь могла бы идти не о пересадке с одного коня на другого, а об объединении обеих организаций. Но это сомнительная музыка будущего. Практически я предлагаю немецкие дела, насколько возможно, отложить, пока не будут отрегулированы дела во Франции и в Интернациональном секретариате. 6. Самой важной частью вашего письма я считаю ваше сообщение о том, что вы, наконец, договорились с тов. Сюзо и конституировались официально в качестве административного секретариата. Это великолепно, и я вас с этим искренне поздравляю. Это теперь завоеванная позиция, которую нужно укреплять изо всех сил. Каковы настроения тов. Сюзо? Я был бы очень рад получить от него письмо, как об отношении к бордигистам, так и об его общих впечатлениях от Лиги и от работы в секретариате. Технически работа секретариата должна быть поставлена на основе полной самостоятельности. Это есть единственное условие непрерывности работы секретариата. Мне кажется, в этом вопросе ни на какие уступки идти нельзя: свой собственный адрес, своя маленькая техника, прямая непосредственная связь с типографией и проч. При этом: точные дни заседаний, два члена составляют кворум и, разумеется, точные записи решений. В решениях советую всегда точно указывать, кто должен выполнить и в какой срок. Так вы избегнете лишних трений и затруднений. 7. О некоторых мелочах. Напрасно, кажется мне, вы не зарегистрировали официально несуществование внутрипартийной группы в Австрии. Вашим официальным обращением вы немножко вынуждаете Франка поддерживать фикцию группы, а это ни ему, ни вам невыгодно. Каковы финансовые дела секретариата? Как обстоит дело с квартирой? 8. По поводу русских дел. Вам послано за последние дни 5 статей, из них 4 посвящены России. Большая статья, посвященная экономическим вопросам, будет вам послана завтрашней почтой: вы найдете там ответы на интересующие вас вопросы. Поэтому здесь на этом не останавливаюсь. ПРИМЕЧАНИЕ: Когда я говорю о неизбежности правого поворота, я имею в виду не какие-либо уже осуществленные мероприятия, а общее экономическое положение, с одной стороны, и подготовительный сталинский маневр, с другой. Об этом тоже говорится, впрочем, в одной из последних статей. [Л.Д.Троцкий] [Письмо какому-либо члену итальянской коммунистической оппозиции] 29 ноября 1930 г. Итальянс[кому] тов[арищу]519 Дорогой товарищ! Я обращаюсь к вам сейчас по совсем особому поводу. Граф Сфорца520, бывший министр иностранных дел в министерстве Джиолитти521, выпустил большую книгу, посвященную характеристике различных политических деятелей, в том числе и Ленина522. Книга сама по себе банальна, поверхностна, но не лишена некоторого интереса, поскольку граф говорит о людях своего круга. Характеристика Ленина представляет собой, однако, исключительное сочетание глупости и подлости. На немногих страницах нагромождено почти столько же фактических ошибок, сколько и утверждений. Сфорца рисует дело так, будто Красин523 и Воровский524 делились с ним своими не только критическими, но и презрительными отзывами о Ленине525. Чтобы охарактеризовать вам книгу, достаточно привести одну фразу, которую Сфорца вкладывает в уста Воровского (по отношению к Ленину): "Нами руководит немецкий школьный учитель, которому сифилис оставляет еще две искры гениальности, прежде чем его убить". Чтобы иметь возможность вложить такую гнусность в уста Воровского (которого, кстати сказать, Сфорца называет лгуном), господин граф изображает дело так, будто Воровский познакомился с Лениным только в 1917 году и относился к нему, как к чужому человеку. Между тем Воровский был преданным учеником Ленина начиная с 1913 года. Фраза о сифилисе заимствована из белогвардейских писаний более позднего периода, т. е. времени болезни Ленина (сплетня о прогрессивном параличе и пр.). В тот период, к которому относится разговор Воровского с графом, сама эта сплетня еще не родилась. Этого достаточно. Все остальное может быть менее гнусно, но находится, в общем, на том же уровне. Я хочу ответить графу, как и нескольким другим титулованным и нетитулованным негодяям, клеветавшим на Ленина, политическим памфлетом. Для этого мне необходима личная и политическая характеристика графа Сфорца, нет ли за этим джентльменом каких-нибудь темных, фривольных или скандальных дел? Церемониться я с ним не намерен ни в малейшей степени. Недурно было бы заглянуть в его родословную, как по мужской, так и по женской линии. Насколько я помню, Сфорца является одним из старейших итальянских родов. Отсюда можно уже априори заключить, что среди его предков было немалое количество разного рода негодяев, грабителей, насильников и пр. Можно побиться об заклад, что среди них были и такие, которые обогатили свой род той болезнью, которую французы называют неаполитанской, а итальянцы французской526. Как ни противно рыться в скандальной хронике рода Сфорца, но на этот раз это безусловно необходимо. Не сомневаюсь, что итальянские товарищи могут сделать это в Париже с большим успехом. Чем конкретнее, точнее и сочнее будут сведения, тем лучше: этому можно посвятить одну-две странички, чтобы отбить у сиятельных господ надолго охоту писать глупости о великом революционере. В своей книге Сфорца щеголяет своей литературной изысканностью и всесторонней образованностью. Хорошо было бы и на этот счет иметь какие-нибудь данные. Фашисты527 наверняка опубликовали немало документов, компрометирующих последние буржуазные министерства, в том числе министерство Джиолитти. Нет ли среди этих публикаций интересных фактов, касающихся Сфорца? Если бы кто-либо из итальянских товарищей провел дня два в Национальной библиотеке, то он мог бы, несомненно, собрать чрезвычайно ценные данные. Буду с нетерпением ждать от вас ответа. Ваш Л.Троцкий [Письмо М. Миллю] 29 ноября 1930 г. Дорогой товарищ Милль! 1. С самым большим нетерпением я буду ждать сведений от вас об окончательном конституировании секретариата с участием тов. Сюзо, об ориентировке последнего в спорных вопросах и пр. Надеюсь, у нас с вами нет расхождения насчет того, что этот вопрос является сейчас ключом ко всем остальным вопросам. Я не хочу терять надежды на дружную работу с тов. Навиллем. Но необходимо, чтобы секретариат отражал в своей политике не случайные настроения того или другого товарища, а политическую позицию подавляющего большинства Интернациональной оппозиции. Если у вас будет достаточная солидарность с тов. Сюзо, то это более или менее обеспечено. Тогда можно будет приступить к правильному и систематическому разрешению всех накопившихся и накапливающихся частных вопросов. Если бы вы пришли к выводу, что Сюзо полезно съездить на Принкипо для обмена мнений, то я бы постарался оказать этому необходимое содействие. В высшей степени поучительно, что Ландау выступил против назначения итальянского товарища: они-де слишком недавно вошли в ряды оппозиции. Разумеется, вопрос о стаже имеет известное значение, но только в связи с другими вопросами. Мы имели и имеем такое количество "старых" и полностью прокисших оппозиционных кружков, что не можем себе позволить никаких иллюзий насчет так называемого стажа. Можно сказать, что от оппозиции 1923 года в Западной Европе528 остались одни лишь жалкие остатки. Не проделывая систематической работы, не участвуя активно в революционном движении, эти элементы в большинстве своем разложились и получили филистерский характер529 . Наоборот, свежие элементы, примкнувшие к нам в тот период, когда оппозиция вышла на международную арену (китайский вопрос, англо-русский комитет и пр. и пр.), проявили сразу гораздо большую жизненность и активность. Такова американская оппозиция, чехословацкая и французская. Ибо для создания "Веритэ" понадобилось разрушить все старые, традиционные, заслуженные, т. е. прокисшие, группы. В Германии мы имеем пока еще крайне слабую организацию. Но и она возникла путем разрушения старых перегородок в значительной мере из свежих элементов, по крайней мере в Саксонии, где оппозиция оказалась активнее всего. Итальянская оппозиция возникла недавно, но она возникла из людей, которые не отрывались от революционной работы ни на час, притом из людей высококвалифицированных, которые проделали опыт с большим запозданием (это можно поставить им в вину), но проделали его, может быть, и даже вероятно, с большей основательностью и глубиной, чем старожилы оппозиции. Таким образом, мы имеем здесь своего рода "закон" развития оппозиции. Но Ландау считает, что этот закон, подтвердившийся во всех странах, неприменим к Австрии, где мы имеем прямо-таки идеальную оппозиционную ячейку в лице "Манруфа". 2. Вопрос о "Манруфе", Фрее и проч. я лично не буду ставить до тех пор, пока не выясню себе полностью характера секретариата, т. е. наличие в нем твердого большинства, в случае, если тов. Навилль попытался бы и дальше вести политику личных капризов и личных пристрастий. В случае, если эта позиция обеспечена, надо будет поставить вопрос об Австрии в первую очередь, и на этом примере показать, что Интернациональная оппозиция не позволит скомпрометировать себя ни дрянной склокой, ни мелкими беспринципными поисками. Соответственный меморандум с изложением всех обстоятельств дела будет изготовлен на днях тов. Франкелем (шатания "Манруфа", отношение к этим вопросам Ландау, ваши наблюдения в Вене и Граце, последние предложения Ландау и т. д.). Одновременно с этим я напишу для 3-го номера "Бюллетеня" или для "Веритэ" статью, в которой изложу указанный выше "закон развития оппозиции" и сделаю необходимые выводы в отношении Австрии. 3. Если т. Ландау поймет этот серьезный принципиальный урок, тем лучше. Это облегчит нам систематическое воздействие на немецкую оппозицию, которая является -- т. е., должна являться -- руководящей для всех стран немецкого языка. Если бы оказалось, что т. Ландау слишком предан "австро-оппозиционизму" (это удачное слово изобрел т. Франкель), то немецкий вопрос встал бы в более острой и боевой форме. Разумеется, надо сделать все, чтобы избежать этого, т. е. чтобы добиться всех необходимых результатов без лишних потрясений и личных осложнений. Но тут уж дело будет зависеть не только от нашей доброй воли, но и от другой стороны. 4. Надеюсь, что "стратегическая" мысль моя вам ясна: не смешивать сейчас все вопросы в одну кучу, ибо тогда в ней многие не разберутся и получатся лишние осложнения. Надо расположить вопросы в порядке очередности. 5. Вопрос о "Бюллетене" приобретает сейчас решающее значение. Необходимо установить точные сроки выхода "Бюллетеня". Я собирался прислать формальный протест секретариату против затяжки с выходом "Бюллетеня", и не отказался еще от этой мысли. Разумеется, если вопрос с тов. Навиллем вполне урегулирован и издание Бюллетеня не будет дальше саботироваться, то я готов вопроса о прошлом не поднимать. В противном случае я сохраняю за собой право от имени русской секции поставить вопрос формально. Если дальше издание пойдет таким же темпом, то секретариат себя сделает смешным. 6. Посылаю вам из "Интернациональной корреспонденции" (Импрекор)530 вырезку об австромарксистах, присланную мне из Вены тов. Франком. Чрезвычайно важно не только внимательно следить за содержанием греческого еженедельника, но и давать переводы статей в "Веритэ" и "Бюллетене". Надо греческим товарищам сообщить прилагаемую заметку. Вообще необходимо рассеять всеми мерами легенду, которую пытается создать вокруг них Коминтерн. Послано ли им, наконец, выработанное нами коллективное письмо? Получили ли они его? Вынесли ли они резолюции по поводу поведения на суде, применения насилия в отношениях между революционными фракциями и пр.? Все это очень важно. 7. Болгарские товарищи жалуются, что не получают или почти не получают ответов из Парижа. Правильное поддержание корреспонденции есть основа всей организационной работы, чего, к сожалению, т. Навилль не понимал. В Манифесте болгарской группы есть несколько мест, которые мне кажутся сомнительными. Ставить этот вопрос официально нет пока никакого смысла. Так как болгарские товарищи просили меня высказаться по поводу их манифеста, то я им напишу сегодня письмо с критикой их манифеста и копию его пошлю вам для сведения и для архива. 8. По вопросу об отставках нам надо будет выработать твердое правило. Выход в отставку против воли организации означает оставление боевого поста, т. е. поступок столь же недопустимый в революционной организации, как и в армии. Есть немало элементов в оппозиции, которые смешивают разнузданный анархизм и борьбу против бюрократизма. Но сразу всего сделать, конечно, нельзя. Раньше надо наладить подобие "аппарата". Пишу вам так часто и так подробно для того, чтобы обеспечить взаимное понимание и максимальную солидарность, какая только возможна на таком большом расстоянии. [Л.Д.Троцкий] 29 ноября 1930 г. Рабоче-марксистской группе "Освобождение "531 Дорогие товарищи! Только сегодня я получил возможность написать вам некоторые свои соображения по поводу вашего Манифеста. Чрезвычайно ценно, что вы изложили основные зигзаги сталинско-бухаринской политики в Болгарии, раскрыв тем самым полный параллелизм болгарской "генеральной линии" с той же линией в России, Германии, Китае и проч. Под разными меридианами, в разной форме оппортунизм и авантюризм в своем чередовании и в своем сочетании везде обнаруживали одни и те же основные черты. Для меня лично совершенно новыми были два важных факта: оппортунистический избирательный блок [19]26 года532 и возрождение синдикального движения в том же году533. Было бы крайне желательно, чтобы краткий исторический очерк был составлен вами для международной печати, с более конкретным выяснением основных обстоятельств каждого этапа. Дальше позвольте с полной откровенностью высказать некоторые свои сомнения, отчасти даже возражения. Весьма возможно, что в том или другом случае я буду ломиться в открытую дверь, т. е. возражать против взглядов или тенденций, которых вы вовсе не разделяете, как можно было бы предположить по отдельным кратким формулировкам Манифеста. Тем лучше, если окажется так. В политике лучше некоторая дружеская придирчивость друг к другу, чем неряшливость и безразличие. Лучшее качество революционной политики -- ясность. 1. Вы справедливо осуждаете тактику индивидуального и группового терроризма, когда она применяется вне условий массовой революции. Но мне показалось, что вы придали вашему осуждению излишний морально-патетический характер. Вы пишете о "бесславной эпохе русских эсеров"534. Я бы так не сказал. В их тактике был элемент авантюризма, который мы осуждали, но мы не говорили о бесславной эпохе даже по отношению к террористическому героизму одиночек, хотя политически и предостерегали от этого пути. Бесславной партия эсеров стала с того времени, как отказалась от революционной борьбы вообще и вступила в блок с буржуазией. 2. На той же 6-ой странице вы говорите об авантюризме "нелегальной коммунистической партии", а на странице 8-ой говорите о радости рабочих в связи с возникновением рабочей партии535, как "легального политического органа классового рабочего движения". Эти два места могут дать повод думать, будто вы вообще осуждаете нелегальную форму организации, принципиально противопоставляя ей легальную, как единственно достойную массового движения. Разумеется, такая точка зрения была бы в корне неверна, и я не сомневаюсь, что вы ее