распахнул дверцу и с залихватским криком умчался к гномам и Зеппелину. А Инси ловко перебралась на переднее сидение. Пард, глядя в мутное дождливое марево за стеклом, нервно постукивал пальцами по рулю джипа. Джип к дождю оставался равнодушным, и, похоже, решил малость вздремнуть. - Ну и льет! - тихо сказала Инси. - У вас так часто? - Часто, - признался Пард. - Особенно весной. Пард Замариппа не знал, о чем говорить с ней. С девчонкой, которая нравилась и манила. И одновременно - с Техником Большого Киева. - Скажи, - все так же тихо спросила она. - Зачем ты все это затеял? - Что? Экспедицию в Крым? - Да. - Не я один. - Брось. Я же вижу. Если бы не ты - ни Гонза, ни твой друг Дюша и не шевельнулись бы. Разве что поговорили бы вечерком за бокалом вина - вот, неплохо бы. Это ты их накрутил, я ведь чувствую. - Правильно, в общем-то... Я их долго уламывал. Пард задумался. Действительно, зачем он все это затеял? Из-за денег? Но он и другими делами успешно зарабатывал. Достаточно зарабатывал, чтоб жить в своем Николаеве безбедно и еще вдобавок разъезжать по всему Киеву и соседним городам. Из-за зуда в одном месте, который не позволял ему сидеть без движения в одном районе? Так можно было выбрать цель и побезопаснее. - Не знаю... Наверное, оттого, что хотелось изменить что-нибудь. В жизни. - А чем тебе не по нраву твоя жизнь? Пард усмехнулся: - Ты... Вы полагаете, что на этот вопрос можно внятно ответить? - Обращайся ко мне на "ты", - попросила Инси. - Я ведь всего лишь секретарша Вольво... Для остальных. - Ладно, - ответил Пард, чувствуя, что для этого потребуется некоторое усилие. - Ты осознаешь, как изменится мир, если мы добудем секрет изготовления машин? - Ну... - протянул Пард. - Изменится, наверное... Дождь гулко барабанил по крыше. - Сколько тебе лет? - спросила вдруг Инси. - Двадцать восемь, - неохотно ответил Пард. - Летом будет. А что? Инси ненадолго умолкла. - Я слышала твой разговор с Гонзой. Тот, где Гонза сказал: "Если в мир пришли короткоживущие люди, значит это кому-нибудь нужно". Как ты думаешь, кому нужен приход людей? И какова их миссия в этом мире? - Инси... Ты требуешь от меня ответов на вечные вопросы. Я просто не знаю истины. Откуда мне ее знать? Мне всего двадцать восемь. Спроси лучше Гонзу - ему скоро сто восемьдесят. Он изучал этот мир гораздо дольше меня. - И все же, - настаивала Инси. - Я не требую от тебя истины. Я хочу услышать твои соображения на этот счет. - Ну... - протянул Пард. - Если коротко, то люди пришли для того, чтобы расшевелить этот мир. Слишком уж долгожители... одинаковы, что ли. Они не меняются из поколения в поколение, а вместе с ними остается прежним и мир. Инси глядела на Парда с неподдельным интересом. - Ты сам до этого додумался? - Нет, - неохотно признался Пард. - Это Гонза так считает. Но я с ним вполне согласен. - Правильно, - кивнула Инси. - Чтобы это осознать, нужно прожить полтораста лет. Не меньше. Долгоживущие расы слишком консервативны. Им и голову не приходит, что мир может когда-нибудь измениться. Он остается прежним, таким же, каким был пятьсот, тысячу, десять тысяч лет назад... - Да? - спросил Пард с легкой иронией. - Десять тысяч? А ты об этом откуда знаешь? - Из книг, - хладнокровно парировала Инси. - У меня богатейшее собрание Хроник Техников Большого Киева. За последние четырнадцать тысяч лет. Отец оставил... А кроме того, мне Иланд много рассказывал, еще когда я ребенком была и только начинала обучение. - Эльф? А когда он родился? - Больше шести тысяч лет назад. Он самый старший в команде Техника. Пард содрогнулся. Шесть тысяч лет. Два миллиона двести тысяч дней - одинаковых, как капли дождя, что бушевал снаружи. Для того, чтобы вынести груз этой бездны времени и не сойти с ума нужна была нечеловечески крепкая душа. Душа эльфа. - Пард, наш мир застыл, как будто его сняли на "Полароид", а фотографию повесили на стену. Жизнь - это вечное движение. Если стоять на месте, тебя неизбежно догонит смерть. Я думаю, она уже близко ко всем нам. Ко всему миру. - И ты решила, что мир нужно расшевелить и заставить тронуться с места? - Это не я решила. Это сам мир решил, ведь он обязан пытаться спастись. Поэтому пришли люди. Живущие очень недолго, но жадные к новому, к переменам. Мир защищается. Защищается нашими руками и нашей тягой к переменам. - Постой, - Пард задумался. - А как же система, которая наоборот, борется с переменами? - Мир и система - это не одно и то же. Система - это всего лишь сеть городов на поверхности мира. Здания и машины. А мир - он вокруг нас. Это солнце. Это звезды. Это море, к которому мы приближаемся. Это земля под ногами. - Под ногами у нас все чаще всего асфальт. - В том-то и дело. Пришло время изгнать из мира систему. - Скажи... А как возникла система? Почему вырос первый город? Откуда взялась первая машина? - Хроники об этом умалчивают. Впрочем, вернемся - почитаешь сам. Извини, я их, конечно, не выкладывала в свободный доступ. Они есть только на головном сервере-автономе Большого Киева. А он даже не подключен к сети. - Что же, они начинаются с полуслова? Вдруг? - Да. Именно так. И мне не хочется, чтобы они закончились тоже на полуслове. Дождь продолжал хлестать, словно пытался смести беспорядочными струями непокорные машины, покинувшие город. И живых, что замахнулись на систему. Решили пробудить мир от спячки. - Странно... - вздохнул Пард. - А ведь в команде из людей, призванных расшевелить мир, лишь ты, я, Ас, да покойные Банник с Лазукой. Остальные - долгожители. - Это не меняет дела, Пард. Среди долгожителей тоже попадаются непоседы. Только такие и становятся техниками. И исключительно такие попадают в команду Техника Большого Киева. - Даже Иланд, которому шесть тысяч лет? - Даже Иланд. Дождь стал потихоньку стихать, но за стеклами джипов и не думало светлеть. Надвигался вечер. Слабо пискнул вызов рации, и Пард потянулся к микрофону. - Вторая, - отозвался он. Рация наполнила салон джипа голосом Вольво: - Темнеет, Пард. Сегодня, наверное, никуда уже дергаться не станем. Степь раскисла, Босвельт говорил тут овраги встречаются, промоины. Еще застрянем. Как думаешь? Пард сообразил, что Вольво на самом деле советуется с Техником. С Инси. Он взглянул на девушку: та согласно кивнула. - Думаю, вы правы, шеф. От города мы отъехали, а утром двинем дальше. Инси протянула руку и взяла микрофон. - Шеф! Я останусь с Пардом. Можно? Вольво помедлил. - У вас хоть оружие есть? А то, не приведи жизнь... - Есть, - перебил Пард, потянувшись к девушке. Точнее, к микрофону у нее в руке. - Мой пистолет, и ружье Гонзы. Да и что тут может случиться? - Это степь, Пард. Мне, что ли, тебя учить? Ты же тут вырос. - Не волнуйтесь, шеф. Самое страшное, что может случиться ночью в степи - это то, что пива найти не удастся. А с остальным вполне можно совладать. Да и рядом ведь мы, я ваш багажник вижу. А мой багажник видят Бюс, Роел, Зеппелин и Гонза. - Чуть что - зовите, - проворчал Вольво и отключился. - Позовем, - эхом отозвался Пард, хотя никто его уже не мог слышать. Только Инси. - Позовем, если потребуется. Инси улыбнулась. - Скажи, - Пард вдруг набрался храбрости, - а как тебе удалось стать Техником Большого Киева? Улыбка Инси стала шире. - На сервере-регистраторе стоит метка: "по совокупности знаний". - Это как? Не нашлось никого достойнее? - Именно так. Пард глубоко вздохнул. Слабо в это верилось. Неужели в Большом Киеве не удалось отыскать техника сильнее двадцатилетней девчонки? Абсурд. - А как насчет редких компьютерных формул? Помнишь, ты говорила, что тебя им научил Вольво? - Честно говоря, - ответила Инси коротко, - это я научила Вольво многим формулам. А меня научил отец. - Когда ты все успела? - Успела. Семьдесят лет обучения - срок долгий. Пард замер. Потом медленно повернулся к девушке всем корпусом. - Сколько лет? - Семьдесят. Только - я тебя умоляю! - никому не говори, что я такая старуха. - Не понял, - Пард растерялся. - Люди в семьдесят лет выглядят несколько... иначе. Особенно женщины. - А кто тебе сказал, что я человек? Парда пригвоздило к водительскому креслу. "А кто тебе сказал, что я человек?" Вот так-то. - Как? - Пард растерялся окончательно. - Кто же, если не человек? Инси выглядела вполне невозмутимой. - Ну, точнее сказать, я не короткоживущий человек. Мы не другая раса, мы... как бы тебе объяснить... особая семья внутри человеческого рода. Все долгоживущие люди - техники. - Но не все техники - долгоживущие люди, - мрачно добавил Пард. - Я и не знал, что люди тоже могут жить долго. - Если живут эльфы, гномы, вирги - почему бы не жить и людям? - А как же тогда людская тяга к переменам? Ты ведь говорила, она присуща только людям, чей век вмещает от силы семьдесят лет. - Люди непохожи на остальных живых. Даже наша семья - мы такие же, как и обычные люди. Только умрем позже. Мне кажется, время старших рас уходит. Их и так уже меньше, чем людей. Вряд ли это случайно. Мир нащупал свое спасение, и пытается восстановить шатающееся равновесие. У короткой жизни есть большой минус: не успеваешь многому научиться. А дикари миру не нужны. Он пытается сделать нас изменчивыми, и пытается продлить наш век. - У нас это называется "сесть одной задницей на две скамьи", - проворчал Пард. - Если люди станут жить также подолгу, они быстро потеряют вкус к переменам. И все вернется к исходной точке. Хотя... скажу честно: теперь я тебе завидую. Я бы тоже хотел жить долго. За двадцать восемь лет я успел смириться с участью своей расы. А теперь выясняется, что и тут не все равны перед ликом Смерти... Пард умолк. - Ну, что же ты? - Инси подняла на него жесткий, как замерзший брезент, взгляд. - Самое время сказать: "Как несправедливо устроен мир!" - Ладно, - глухо выдавил Пард, отворачиваясь. - Не стану я ныть. Все равно ведь ничего не изменишь. - А вот это еще неизвестно, - небрежно сказала Инси. Пард снова обернулся к ней. - То есть? - Если мы вывезем из Крыма новое знание, мир изменится. А значит, изменятся и те, кто в мире живет. То есть, мы. Невозможно изменить что-то в мире, не изменив сначала что-нибудь в себе. Запомни это, техник. Крепко запомни. 24. Бадахшань - Гунгашань (Миньяк-Ганкар). Проснулся Пард от холода - левый бок прижимался к пластмассовой рукоятке двери. Справа было тепло: там спала Инси. Пард глянул за окно, но увидел только мутные разводы на мокрых стеклах. Было тихо, непривычно тихо. Ни звука не доносилось снаружи. Пард давно отвык от загородной тишины. Впрочем, на трассе Большой Киев - Большая Москва все сто километров тишины не дождешься. Это здесь, на юге Киева, где дорог просто нет, царит безмолвие. Полное и абсолютное безмолвие. Ни звука. Не рычат двигатели, не шумит движение, не разговаривают живые... Нет звуковой рекламы. Ничего. Совсем ничего. Словно они застряли в ватной туманной пустоте. Пард приоткрыл окно. Сразу стало еще прохладнее, и обнаружилось, что снаружи тишина все же не гробовая: шуршала на ветру мокрая трава. И где-то высоко-высоко заливался жаворонок. Инси пошевелилась, просыпаясь, и вдруг замурчала, словно кошка. Пард выполз из-под одеяла и нашарил рядом с педалями любимые ботинки. Где-то позади их джипа звонко хлопнула автомобильная дверца - команда просыпалась. Пард вышел из джипа в утреннюю влажную прохладу. Поежился. От крайнего "Хорива" ему приветственно помахал рукой друг-орк Вася. - С добрым утречком, Пард! - И тебя туда же... - проворчал Пард, снова зябко передергивая плечами. Они отошли с Васей шагов на полста в раскисшую степь. Сделали ее еще более раскисшей. - Грязища, - Вася зевнул. - Не завязнем, как думаешь? - Не знаю. "Хоривы", вроде, обученные. Авось пройдут. Звонко хлопали дверцы машин - наверное, многие уже не спали, когда Пард выбрался из машины. Просто неохота было покидать теплые салоны и выходить в промокшее весеннее утро. Вольво спешил. Тронулись почти сразу. Пард предоставил джипу ехать самостоятельно, а сам с аппетитом жевал бутерброд с размороженной говядиной и запивал легким николаевским пивом. "Хорив" деловито полз вперед, не забыв ненадолго включить просушку стекол и дворники. Окна сразу стали кристально-прозрачными, а горизонт отодвинулся куда-то в бесконечность. Шестерку джипов окружала бескрайняя, от горизонта до горизонта, степь. Инси ушла в переднюю машину, а Гонза вернулся. Он ничего не спросил у Парда, знай шуршал обертками от бутербродов и откупоривал маленькие пивные бутылочки. - Гонза, - сказал Пард наконец. - Она долгоживущая. - А я знал, - невозмутимо ответил Гонза к несказанному удивлению Парда. - Точнее, догадывался. Слишком она... спокойная для двадцатилетней. И глаза у нее не те. - А я, вот, почему-то не догадался... - Да как ты мог догадаться? - вздохнул Гонза. - Честно говоря, лонгера я вижу впервые. Я даже не был уверен, что болтовня о лонгерах хоть на вот столечко правдива, - гоблин отмерял кончик указательного пальца, одну фалангу, и показал Парду. - Я о них вообще никогда не слышал. - А, - отмахнулся Гонза. - Это наши гоблинские байки. Наверное, у каждой расы есть свои байки. Даже у метисов. - Что за байки? - Ну, - Гонза отхлебнул и неопределенно поводил у лица полупустой бутылкой. - Болтали, что в Большом Нью-Йорке раскрыли общину какую-то странную. Вроде как человеческую, но с другой стороны общину эту лет двести живые рядом с собой помнили. И людей - одних и тех же. Прижали их малость, ну и выяснилось, что это не совсем люди. Внешне - один в один. И привычки чисто людские, не спутаешь ни с гномьими, ни с нашими. А с другой стороны - выглядели они по людским меркам от силы на тридцать, а было им всем больше сотни лет. Ну, почти всем, там дети еще нашлись, с десяток. Кстати, дети у лонгеров почему-то рождаются очень редко. Гораздо реже, чем у простых людей. - И? Чего дальше-то? - Что и? Раз в Нью-Йорке такие есть, значит и у нас встретиться могут. - Почему же они скрываются? - Пард недоумевал. - Дурень ты, Пард. Люди иногда эльфов по паркам режут из слепой зависти к их долголетию. А тут - свои же, но долгоживущие. Да их бы на клочки тут же и разорвали. Вы, люди, скоры на все, в том числе и на расправу. - Мистика какая-то... - Пард сердито швырнул в окно опорожненную бутылку. - Новая раса, что ли, зарождается? - А что? Хольфинги и гномы тоже когда-то были одной расой. Взгляни на Мину или Беленького - вылитые ж гномы, только на добрую голову ниже. Хольфингов раньше, кстати, так и звали - полугномами, а потом, после луганской резни, приняли в правительстве формулу, по которой их следовало звать так, как они себя сами зовут. Хольфингами, стало быть. Лет за тридцать старое название как-то и забылось... Да не дуйся ты, Пард. Она ж не виновата, что она - лонгер. Иначе она никогда не стала бы Техником Большого Киева. - Я не дуюсь, - уныло отозвался Пард. - Я вот подумал: кто я для нее? Раньше хоть помечтать можно было. А теперь... - Брось. Мир знавал и не такие союзы. Эльфки отчего-то часто выходят замуж за людей. И ничего. Вон, у нас аж два полуэльфа в команде. - Ага, - саркастически поддакнул Пард. - Помрет муженек от старости, она за следующего выйдет. И так сто раз подряд... Гонза безнадежно шевельнул ушами. - Урод ты, Пард. Полный. - Да брось ты меня утешать! Ну, подумаешь, меланхолия напала. Это у нас, короткоживущих, видовое. Поною и перестану. - Что да, то да, - согласился Гонза. - Вы даже злиться долго не умеете. И хорошо, по-моему. Машина Вольво впереди резко затормозила, ее протащило юзом еще метров пять, и наконец она замерла, оставив позади глубокую косую колею. - Что там? - Гонза, втянув шею, выглянул в открытое окно. Впереди, перед джипами, стоял смуглый черноволосый парень, предостерегающе подняв над головой руки. На груди у него болтался автомат с укороченным стволом и компенсатором-розочкой. Из переднего джипа текуче выскользнули Иланд и Вахмистр с оружием наизготовку. Потом вышел Вольво. Пард тоже не утерпел и выбрался из машины. - Кто из вас Вольво? - спросил смуглый парень ровным голосом. У него был едва различимый странный акцент. - Я, - вирг отвечал спокойно, но взгляд у него был настороженный. - Меня прислал Тюринг. Предупредить. - Предупредить? О чем? - Я матрос с "Гелиодора", Мануэль Мойя Атенсио Маноло. Вы ведь должны были погрузиться на "Гелиодор" в Голой Пристани, да? - Ну, допустим, - озадаченно сказал Вольво. - И что? - Голая Пристань атакована. Вольво опешил. - Кем? - С юга пришла флотилия катеров. Южные орки, из-за моря. У нас их зовут турками. В порту сейчас бой. Издалека и впрямь доносился слабый треск, в которой из-за расстояния не сразу и опознаешь автоматную и ружейную стрельбу. - Система, чтоб ее, - процедил сквозь зубы Вольво. - Ты давно из Голой Пристани? - Полночи шел. Как дождь стих, они и напали. Капитан Фран связался по рации с Тюрингом, Тюринг велел вас встретить. Послали меня. - Садись в машину, - велел матросу Вольво. - Показывай дорогу. Матрос немедленно уселся в головной джип. - Эй, команда! - зычно крикнул Вольво стоящим у открытых дверей живым. - Заряжайте пушки, сейчас будет дело! Через минуту джипы сорвались с места. Оскальзываясь на поворотах, они помчались к Голой Пристани. Туда, где звучали выстрелы. Гонза, насвистывая, вкладывал в затвор "Крока" желтые цилиндрики патронов. - Там второе ружье где-то, погляди. Среди припасов, - Пард, сжав на руле пальцы, помогал джипу. - Ага, - Гонза разбросал пяток пакетов и извлек помповое ружье, наподобие любимых гномьих. Нашел патроны к нему, набил целый пояс-патронташ и отдал Парду. Тот мрачно подпоясался, проверил пистолет, и сунул его в боковой карман куртки. До Голой Пристани оставалось километров семь. Узкая ниточка плохонькой дороги перечеркивала степь с севера на юг. На севере смутно виднелась окраина Большого Киева, Херсон, а южнее, у самого моря, растеклась по песчаному берегу Голая Пристань. Пародия на город. Несколько десятков квартальчиков, жмущихся к нескольким причалам. Джипы, почуяв под колесами хоть паршивую, но твердую дорогу вместо раскисшего чернозема, воодушевленно взревели и свернули на юг. Они ворвались на окраинную улицу, словно удирающие от охотников грузовики. Люки на крышах "Хоривов" были открыты; команда Вольво ощетинилась стволами. Стрельба раздавалась ближе к морю, на единственной площади. Низкие одноэтажные домики проносились мимо. Улица была пустынна, словно живые вымерли все до единого. На площади, перед длинным трехэтажным домом, кучей был навален всякий хлам - полуразбитая мебель, металлические конструкции из беспорядочно переплетающихся прутьев, остатки нескольких киосков, плоские деревянные щиты с непонятными рисунками. За этой сооруженной наспех баррикадой укрывались темнокожие орки. Близкие родичи Васи-Секса. Южане из-за моря, которых в причерноморье издавна звали турками. В здании засели защитники Голой Пристани. Непохоже, чтобы их было особенно много. Во всяком случае стрельба из окон велась жиденькая. Джипы вырвались из тесноты улицы на площадь и рассыпались веером. Трыня, Мина и Беленький дали залп из ракетниц-металлорезок. Залп, другой, третий. Из окон и люков стреляли остальные. Атака была такой внезапной, что многие турки не успели даже понять отчего умерли: баррикаду размело взрывами; удирающих турков расстреляли в спины. Полминуты - и на площади остались только трупы, да еще буйное пламя, пожирающее остатки баррикады. - Вот идиоты, - сказал Гонза, перезаряжая "Крок". - Они что, шум моторов не слышали, что ли? В одном из окон здания на третьем этаже мелькнул силуэт пожилого вирга. Увидев Вольво, вирг просиял. - Эй! Вы кто такие? - крикнул пожилой. - Команда Техника Большого Киева! - с достоинством ответил Вольво. - Что тут творится? - Вы можете подняться в здание? Тут у нас штаб... Последний рубеж обороны. - Иду, - сказал Вольво коротко. - Пард, пошли со мной. Первыми в здание вошли охранники-эльфы, потом Вольво с Пардом, а следом - Бюскермолен и Роелофсен с неразлучными помповушками. - Внимательнее тут! - сказал Вольво остающимся уже из вестибюля. - Чуть что - стреляйте, да так, чтоб второй раз стрелять уже не пришлось. В здании даже не было лифта. Они поднялись по гранитной лестнице с выщербленными от времени ступенями. На площадке третьего этажа их встретил пожилой вирг в компании четырех вооруженных людей и одного безоружного орка. - Как вы вовремя... - сказал вирг. - У нас почти закончились патроны, а к складу прорваться мы не смогли. - Меня зовут Вольво, - сказал вирг-машинолов. - Десант большой? - Живых сто, не больше. Семь катеров. Впрочем, добрую треть вы уже положили там, внизу. И, спохватившись, представился: - Манфред, начальник порта. - Сколько у вас живых? - В здании - двенадцать, еще десятка два - в порту. Кажется, кто-то из местных пытался отстреливаться на восточной окраине, но кто - я не знаю. Там эльфы-огородники недавно поселились. Они, наверное. - Как с оружием? - Нормально. Вот только патронов бы... В руках живые Манфреда держали обычные автоматы АК-74. - Кроме "калашей" какое-нибудь оружие есть? - Только ружья "Шлейф". - Отлично. У меня есть патроны и к калашам, и к "Шлейфам". Где остальной десант? - В порту, грабят склады. - Собирайте живых! Сейчас мы их вышибем. Связь с группой, что в порту налажена? - Нет. Турки повредили телефонные линии. Попросту взорвали местный коммутатор, и все. - А рации? - Только в порту. В этом здании ни одной нет. - Бардак, - констатировал Вольво. - Ладно, где ваши живые? Бюс, скажи Жору и Трыне, чтоб подготовили боеприпасы для АК и "Шлейфов". Бюскермолен молча убежал вниз по лестнице. Безоружный орк высунулся в коридор и гортанно позвал остальных. Явилось еще семь живых: трое людей, вирг, орк и два полуорка. Все были вооружены АК-74, кроме вирга и одного из полуорков. У этих в руках чернели вороненой сталью "Шлейфы". - Я - Вольво из Центра, - жестко сказал Вольво. - Внизу стоят шесть джипов. Получите патроны, садимся в джипы и в порт. Вышибем десант, потом разговоры и прочее. Командую я. Понятно? Живые Манфреда нестройно загудели в ответ. - В здании что-нибудь ценное есть? - осведомился Вольво. - Да нет, в общем-то... Это управа местная, - Манфред пожал плечами. - Тогда - вниз! Зарядить оружие и набрать патронов про запас - дело нескольких минут. Живые рассаживались по джипам, выставляя стволы в окна. Пард заметил, что у Инси в руках восточное ружье "Крок". И еще заметил, что Вольво увидел это, помрачнел и отвернулся. Но не сказал ни слова. Теперь Пард понимал все - понимал, кто здесь хозяин. Но нападением на порт командовал все-таки Вольво. - Трогай! - зычно скомандовал Вирг и вереница джипов втянулась с площади в узкую провинциальную улочку. Ту, что вела к порту. К морю. Снова мелькнули с обеих сторон низенькие окраинные дома. Корявые южные деревца росли у каждых ворот. И везде было пусто - ни одного живого. В порту вяло постреливали - то ли турки больше думали о грабеже, то ли у защитников тоже было туго с патронами. Ворота порта были распахнуты. Впрочем, будь они заперты, это ничего не изменило бы. Вольво уже вполне настроился их протаранить, а жесткий каркас перед лебедкой и бампером каждого "Хорива" выдержал бы любой таран с честью. В джипах было тесно, по пять-шесть вооруженных живых. Хорошо еще, что один-двое постоянно торчали вверху, высовываясь из люка на крыше. В машину к Парду и Гонзе сели матрос с "Гелиодора" и трое живых Манфреда, все люди. Передний джип вильнул, резко сворачивая вправо. - К четвертому пирсу рвут... Там турки швартовались... - сказал в пустоту Маноло. Они въехали на длинную и широкую бетонную полосу; от нее прямо в море, опираясь на литые сваи, ответвлялись длинные пирсы. Эдакие каменные побеги. У пирсов покачивались на волнах несколько катеров: Пард насчитал шесть, хотя помнил как Манфред говорил о семи. У каждого на корме трепыхался флаг: белые звезда и полумесяц на красном фоне. От приземистого здания, крытого алюминиевой раскаткой, турки таскали разнообразный скарб в коробках, пакетах и мешках. Несколько вусмерть запуганных автопогрузчиков помогало им в этом. Киевляне вихрем пронеслись по пирсу, сметая огнем все с бетонной поверхности. Ракетчики били по катерам; стрелки - по туркам. Пард, выставив в окно помповуху, только успевал нажимать на спуск и передергивать затвор. Минута, и от похожей на цепочку муравьев вереницы турков остались только трупы, да беспорядочно брошенные коробки. Кто уцелел - удирал к катерам. И еще Парда удивило, что практически никто из турков не отстреливался. - Группа захвата дальше, - мрачно сказал один из местных. - Тех так просто не возьмешь. Пард ожидал, что Вольво скомандует развернуться и совершить еще один заход, но передний джип скользнул в щель между ангарами-складами. И в промежутке между первым и вторым рядом складов они нарвались на встречный огонь турков. Огонь боевой группы. Непонятно чему учил джипы незнакомый Парду Кондрат, гаражный Босвельта. Но стрельбы они совершенно не испугались: тут же, визжа протекторами по бетону, рассыпались по всей ширине портовой "улицы", и, виляя, стали утюжить ее. Методично и напористо. Турки прятались за бочками и ящиками у входов в ангары-склады. Сначала они стреляли по джипам, но быстро поняли, что те пуленепробиваемые. Пард понял это примерно в ту же минуту: прямо перед ним что-то звонко стукнуло, а на лобовом стекле расцвела сеточка трещин, разбегающихся из центра-углубления. И еще что-то постоянно колотило в двери. Пули, конечно. Ахнула металлорезка, раз, другой. Из дымного облака веером летели щепки; огромные контейнеры вдруг подпрыгивали, становились на ребро, рушились, распадались на отдельные металлические листы, покореженные и изломанные. Шквал пуль щербил бетон. Дым застил небо. Они все-таки проскочили, несмотря на отчаянную стрельбу турков. Но впереди был тупик. Джипы сноровисто развернулись, совершив сложное перестроение, и ни один не задел за соседа. Теперь "Хорив" Парда и Гонзы шел крайним слева. Они начали второй заход, стрельба вспыхнула с новой силой. Ойкнув, сполз в люк человек Манфреда, прижав руки к окровавленному плечу. Кто-то упал на горячий бетон из соседнего джипа. А потом турки не выдержали, и тоже побежали. К пирсам. Пард заметил, что из ангара, перед дверью которого было особенно много бочек, ящиков и контейнеров, по одному выскакивают живые в одинаковых синих комбинезонах, подбирают оружие и яростно палят туркам вслед. - Ваши, что ли? - не прерывая стрельбы спросил Гонза. - Да... - У вас аптечка есть? - спросил один из местных. - Шлему ранили... Гонза сунулся в бардачок и бросил за спину коричневый пакет с красным крестом. Поворот налево, бетонная полоса перед пирсами. Теперь на ней полно убитых и всякого хлама, джипам приходится вилять, а Пард в очередной раз восхитился искусству Кондрата. Турки спешно грузились на катера и отваливали от причалов. Из семи пришедших уцелело пять; один турки бросили, самый дальний от места боя. Четыре продолговатых судна, ревя двигателями, выходили на рейд, разворачивались и на глазах удирали в море, через узкую щель между двумя волноломами, мимо маяка на самом краю одного из волноломов. Над волнами с криками носились чайки. Последний из турецких катеров, сильно накренившийся, медленно погружался. Швартовочные канаты натянулись в струну, и вскоре не выдержали и лопнули. Бой затих. Джипы сбрасывали обороты и останавливались. Живые выходили на пирсы. Пард тоже вышел, разгоряченный недавним боем. Ружье он все еще держал в руке. - Ну, Манфред! - послышался радостный крик. - Ну, вы вовремя! Высокий вирг в синем комбинезоне, тоже не выпуская из рук автомата, обнял начальника порта. - Это не меня благодари, а вот их... - он кивнул в сторону Вольво. - Знакомься, Андертон, это Вольво, знаменитый машинолов из свиты Техника Большого Киева. А это - его команда. Вольво сдержанно кивнул. - Потерь много? - спросил Манфред озабоченно. - Много. Половина, если не больше. Манфред помрачнел. Рядом с Пардом встал матрос Маноло, пристально глядя на дальние пирсы. - Что-то я не пойму, где "Гелиодор"? - "Гелиодор"? - переспросил кто-то из местных, тоже в комбинезоне портовика. - Это посудина, что швартовалась вчера вечером у четырнадцатого? - Ага. - Они пытались уйти, с час назад, примерно. Один катер турков погнался за ними. Вдоль берега, на запад - в открытом море им от турков не уйти. "Вот куда делся седьмой катер!" - понял Пард с опозданием. Вольво, слышавший все, сжал челюсти так, что кончики клыков впились в кожу щек. В глазах его читалось всего одно слово: "Система..." - Вы еще можете их догнать, - вдруг сказал Манфред. - На запад песчаное побережье тянется миль на сорок. И нет ни одного залива, ни одной бухты. Попробуйте... Там дорога вдоль берега, не асфальт, не бетонка, но проехать можно, тем более у вас такие джипы... - Маноло, дорогу знаешь? - Плохо, - растерялся тот. - Я ведь моряк... - Витька! Покажешь! - велел Манфред молодому виргу, скорее всего своему сыну. - По машинам! - рявкнул Вольво, и Пард рванулся к джипу. Прямо рядом с ним на бетоне врачевали раненого Шлему. - Спасибо, хлопцы! - негромко поблагодарил один из врачевателей, когда Гонза, Пард и Маноло захлопывали дверцы. - Даст жизнь - сочтемся. Вирг Витька сел, конечно же, в машину к Вольво. Ворота порта были по-прежнему открыты. Да и кто бы их мог закрыть, пока у пирсов шел бой ? Улочки, ведущие к морю, ничуть не отличались от тех, что тянулись к жиденькой трассе на Херсон. Не прошло и десяти минут, как шестерка все еще неповрежденных джипов покинула Голую Пристань и оказались в степи. В приморской степи. Слева плескалось море - водная равнина до горизонта. А справа раскинулась степь. Земляная равнина до горизонта. Разница состояла лишь в том, что справа, если заглянуть за горизонт, начинался Большой Киев. А слева было только море. Если не считать, конечно, острова Крым. Но кто в здравом уме стал бы считаться с островом Крым? С легендарным, невозможным... Невозможным больше, чем море, островом? Никто. Кроме команды Техника Большого Киева. Рация, искажая голоса, доносила до слуха все, что говорили в остальных машинах. Гонза расставил уши пошире и прищурился, словно это могло ему помочь. Пард с опаской косился то на стремительно рвущуюся под колеса дорогу, то на черную ребристую панель рации. - Гони, Иланд, гони... - цедил сквозь зубы Вольво. Наверное, не отрывая взгляда от пыльной "дороги", больше похожей на две параллельных тропинки. - А колея действительно прямая? - Не беспокойтесь, сударь. Прямая, до самого Бугского лимана... Вирг Витька успокаивал Вольво. Словно Вольво нуждался в успокоении. Пард не видел ничего этого - ни как шеф цедит слова сквозь зубы, ни как глядит на землю перед капотом джипа. Глазами - не видел. Но он догадывался, что сейчас происходит в передней машине. За минувшие дни Пард неплохо научился предсказывать реакцию этого сдержанного вирга и его поступки. Возможно, это еще одна странность человеческой расы - обостренное чутье и наблюдательность. Жаль, мысли Пард еще не научился угадывать. Песчаный пляж оставался слева, а еще левее плескалось море. - Я никогда раньше не видела моря, - донесся из рации голос Инси. - Оно красивее, чем я думала. Ей никто не ответил. Впрочем, Пард и не надеялся, что ей ответят. Джипы мчали так, что дух захватывало. Пард не рискнул вмешаться в управление. Он не знал, доверили ли переднему джипу гнать самостоятельно, или за рулем сидит живой. Если живой - то Пард заочно уважал такого шофера. Степь справа имела много лиц, непохожих друг на друга: солончаки сменялись обширными песчаными пустошами, пустоши сменялись островками хилой южной травы. Только море оставалось прежним: синим и слегка волнующимся. Пард раньше видел море. Даже купался в нем неоднократно. Как-никак родственники отца уже лет сорок жили в Скадовске, районе Большого Киева, вплотную прилегающему к Азову... Конечно же, Пард там частенько гостил в детстве. Да и повзрослев не раз заезжал. Но то был все же Азов, а не Черное. А что Азов в сравнении с Черным? Лужа, не более. Впрочем, в Черном Пард тоже купался. В Коблево. Правда, там он бывал реже, чем в Скадовске. Джипы мчались вдоль береговой линии. Пенный след катера первым увидел эльф, конечно же. Вахмистр. Особое устройство глаз... Второй эльф, Иланд, был занят: вел джип. Все таки джипом управлял живой, Пард понял это по переговорам. За шесть тысяч лет можно было научиться водить машину. Виртуозно. Иланд так и вел: каждое прикосновение к рулю позволяло джипу еще глубже ввинтиться в южную весну, и будь у руля менее искушенный водитель или вовсе никакого, "Хорив" поспел бы сюда многими минутами позже. Два катера напрягали все силы в стремлении успеть к западу. Двенадцатиметровая галоша "Гелиодор" и туркский торпедник, хищная остроносая посудина со спаренными пулеметами на верхней палубе. За пулеметами как раз колдовали два турка, укладывая ленты слоями восемьдесят на восемьдесят, как принято в боевых выходах. - Трыня, Беленький, Мина, металлорезки к залпу! - рявкнул в рацию Вольво. - Готово, шеф. Турков топить, или как? - холодно отозвался половинчик Трыня, с виду мирный и безобидный. - Топить. В голосе Вольво не оставалось места колебаниям. - Топить, Трыня, топить ко всем живым и мертвым! Залп! Чуть позади ухнули металлорезки; раз, другой, третий... Туркский торпедник, получив в борт и по надстройкам, сбился с ритма, зачихал и сбросил обороты, а значит замедлился. И отстал, конечно же. И тут пущенная особо искушенным стрелком ракета с шипением плюхнулась в воду и разорвалась у борта туркского катера. Катер словно споткнулся, клюнув носом и сразу же завалившись на правый борт. А потом у него рванул не то двигатель, не то топливные баки. На месте изящного стремительного кораблика вспух огненный цветок, и только металлические ошметки взвились высоко в небо. Впрочем, небо металл не приняло. Оно швырнуло металл в воду. Туркский катер переломился пополам, и затонул за какую-то минуту. Кое-кто из матросов сумел выпрыгнуть за борт, но не успел отплыть достаточно далеко. Жадная воронка поглотила все: и живых, и плавучие обломки. На "Гелиодоре" радостно взревели, это было слышно даже на берегу. - Ну, - сказал Маноло, - считайте, что вы уже в Крыму. Капитан Фран не хотел вас высаживать, но после такого... - Эй, матрос! - позвал Вольво из переднего джипа. - На какой частоте ваша корабельная станция фурычит? И Парду стало вдруг легко и радостно. И еще - немного не по себе. Не то от незнакомых формул, не то от непонятного жаргона моряков. Но все равно радостно. 25. Гунгашань (Миньяк-Ганкар) - Тиричмир. Моряки "Гелиодора" носили звучные многоступенчатые имена - Ксавьер Сьерра Фумеро Сандро. Хосе Рико Перес Каминеро. Луис Мария Лопес Рекарте. Да тот же Маноло, которого полностью звали Мануэль Мойя Атенсио Маноло. Исключением были двое, имена у которых почему-то были односложными: Феликс и Рауль. Эти двое вечно пропадали в трюме, где было темно, сыро и грязно, и Пард сначала решил, что занимаемое на иерархической лестнице положение впрямую зависит от длины имени. У моряков иерархия соблюдалась весьма жестко - жестче, чем на берегу. Но потом Пард узнал, что капитан Фран носит трехступенчатое имя, в отличие от других живых на "Гелиодоре": Сальвадор Глезиаз Фран. А боцман - и того непонятнее: Де ла Фуэнте Маркос. То ли двухступенчатое, то ли трех. И тем не менее, боцману подчиняются и Дани Алонсо Мичел Сальгадо, и Игнасио Ортега Мартин Домингес... В общем, все подчиняются, кроме капитана Франа и старшего помощника Сандро. Друг к другу матросы обращались коротко, по последней ступени имени. К капитану - просто "Капитан". К боцману - просто "Боцман". К старпому - просто "Старпом". К Феликсу и Раулю - чаще всего просто "Эй, ты!". Пард в первые же минуты не стал выяснять - почему. Потом, решил он. Потом все прояснится. Само-собой. Когда туркский торпедник был благополучно потоплен, "Гелиодор" заглушил машину и лег в дрейф; на воду спустили надувной аварийный плотик. Капитан Фран лично сошел на берег и поблагодарил Вольво за столь своевременное вмешательство. А также заверил, что "Гелиодор" - к услугам команды Вольво, и не только согласно распоряжения Тюринга... Сначала вытащили все припасы из багажников и потихоньку переправили на борт катера. Потом стали перевозить живых. Местному виргу Витьке поручили доехать на джипе-вожаке до Голой Пристани, и там все джипы отпустить. Витька преданно кивнул Вольво, вскочил в головной "Хорив", и умчался на восток, уводя колонну послушных машин за собой. В общем, уже к полудню вся команда Вольво расположилась в кают-кампании, самом большом помещении на двенадцатиметровой посудине. Гномы и хольфинги полегли на полу, подстелив какие-то сомнительного вида рогожи, и заявили, что с места не сдвинутся, пока снова на берег сходить не придется. Смуглые матросы-люди весело скалили зубы, глядя на них. Вольво и Инси отвели каюту старпома, а старпом временно переехал к капитану. Остальным предложили на выбор - либо ту же кают-кампанию, либо ночлег на палубе, под открытым небом. Парду было все равно, он к морю привык. И еще попросили днем по палубе попусту не слоняться. И все. "Гелиодор", взревев машиной, завибрировал, затрясся, плюнул в небо черным дымным шлейфом, развернулся к прибою кормой и двинул прямо в открытое море. Пард и Гонза стояли на корме и глядели на постепенно удаляющийся, тонущий в белесой дымке, берег. Северный берег Черного моря, куда едва не дорос Большой Киев. Парду очень хотелось верить, что он видит этот берег не в последний раз. - Ладно, - вздохнул Гонза. Вышло несколько мрачновато, но настроению, обуявшему Парда, вполне соответствовало. - Ладно. Пошли гномов утешать, а то изведутся ведь... - Надеюсь, - заметил Пард, - что если нас занесет когда-нибудь в тоннели под городом - неважно под каким - гномы тоже поспешат утешить нас, дружище... Но гномов утешить им не удалось: пришел Вольво и, качнув головой, предложил Парду и Гонзе следовать за собой. Приятели-николаевцы переглянулись, и пошли следом за виргом. Ведь выбора у них не было. В тесной старпомовской каютке, похожей на двухместное купе поезда, сидели капитан Фран со старпомом Сандро и пили эльфийский ром. Редкий и дорогой ром, какой делали только на юго-востоке, не то на Яве, не то на Филлипинах. Инси забралась на верхнюю полку и лежала тихонько, словно ее здесь и не было. Фран и Сандро не обращали на нее внимания. Едва вошли Вольво, Пард и Гонза, старпом извлек откуда-то из-под стола три пустых стакана и наполнил их едва не до краев. Вирг сел на полку, рядом с капитаном, Парду пододвинули небольшую корабельную баночку-табурет, а Гонза уместился с краю, у самой двери, на пузатом матросском рундуке. - Ну, - поднял стакан капитан. - За удачу. Она н