мне оставалось? Во-первых, я уже решил убираться из Дренгерта, потому что оседлый вулх - мертвый вулх, а в окрестностях Дренгерта, похоже, снова затеяли охоту на оборотней. Во-вторых, более благовидного предлога, чем наем на работу, трудно было представить. Дом - джерх с ним, я его купил за гроши, не жалко и бросить. А вещей у меня немного... - Знаешь место под названием У-Наринна? - У-Наринна? - я недоверчиво посмотрел на чародея.- А ты уверен, что такое место есть? Если даже я о нем не слышал, то вряд ли кто о нем знает вообще. Чародей противно хихикнул. - Есть, есть такое место,- сказал он.- Его еще называют Каменный лес. Я потер лоб, вспоминая. Про каменный лес я, кажется, где-то слыхал, но вот где и что именно? - Да, чародей, ты меня удивил,- медленно произнес я. - Я было начал думать, что про окрестные земли знаю все. - Пожалуй, что и знаешь,- прищурился чародей.- Только вот У-Наринна - это очень особенное место. Впрочем, дойдешь - увидишь. Если дойдешь. Я слегка расстроился - гонимый вулх думал, что знает об окружающем мире все. Да у меня, если хотите знать, несколько вариантов бегства разработано! А кое в каких городах даже жилье есть на первое время. Хоть это и стоило мне немалых денег. Но жалеть не приходится, подобные действия уже не раз спасали мне жизнь, а уж жизнь подороже денег, как ни крути. И все же... Я должен был знать о каменном лесе. И - не знал. Почти... А впрочем - ничего не знал. Кроме названия. - Но ведь в Дикие земли соваться опасно... - я постарался подпустить в вопрос побольше сомнительных ноток-интонаций. - Поэтому я и посылаю тебя, а не тетушку Фили! Что ж, резонно. - Мне понадобится оружие. - Дам. И оружие дам, и коня дам... Даже спутницу тебе дам. Верную - вернее не сыскать. Тут я нахмурился, потому что спутница мне была совершенно не нужна. К чему оборотню лишний свидетель его ненормальности? До сих пор девчонки в Плиглексе, Торнсхольме и Риве, должно быть, вспоминают странного парня, который любил их только в свете Меара, и никогда - в багровых отблесках Четтана, хотя издревле повелось отводить для утех время красного солнца. - Не хмурься, Моран, это не человек. Всего лишь ручная карса. Тут я, вероятно, выразил слишком много скепсиса, потому что Лю недовольно грохнул по столу бокалом. - Карса. Ручная. Мне вовсе не нужно, чтобы во время твоей красной охоты какой-нибудь олух увел коня. Или стащил поклажу. - Карсу невозможно приручить, - возразил я. - Кажется, - старик был ехиден, дальше некуда, - некоторое время назад мы договорились, что там, где замешана магия, случается еще и не такое. - Ладно, - сдался я. - Понял. Что еще? - Еще? Еще - вот. Старик вытащил откуда-то из складок одежды (темно-синего чародейского балахона) толстый ошейник, украшенный металлическими бляшками. - Ты наденешь его сейчас и не станешь снимать до самого Каменного леса. Это железное условие. Я стерпел. Тьма с ним, стерплю еще и не это. Ради памяти - стерплю. - Л-ладно... Не то чтобы я сразу поверил Лю-чародею. Но даже если бы надежда, что это правда, была в тысячу раз призрачнее, все равно стерпел бы. Потому что обладающего памятью оборотня поймать не удастся никому. - Все переправы через Юбен ты, конечно, знаешь. Ту, что неподалеку от Айетота, конечно, тоже. Чуть выше переправы по течению Юбена есть старая заброшенная мельница, ты должен знать. Туда и иди. Коня, оружие, припасы и одежду найдешь там. И киску тоже, хотя она вполне может бродить где-нибудь невдалеке. Пока на тебе - и на ней - ошейники, вы останетесь друзьями. Она пойдет за тобой даже в пламя лесного пожара и перегрызет глотки даже дюжине вильтов-воинов, если заподозрит в них врагов. Так что... - Ладно, - повторил я. - Меня интересуют две вещи. Какие гарантии, что ты меня не надуешь? Лю развел руками. - Чародеи не врут. Помощь, за которую не заплачено, повредит мне сильнее, чем тебе мой обман. Весы есть Весы, их не вывести из равновесия... Тьфу, заговорил ты меня, лопочу, словно пьяный менестрель. - И второе, - продолжил я. - Что я должен буду сделать в У-Наринне? - Смутные дни! Ты куда-то торопишься, Одинец? Я пожал плечами. - Должен же я знать, зачем туда иду? - Сначала - дойди. Там и узнаешь, - отрезал старик. Лю жадно отхлебнул пива и тоном монарха, отдающего приказы царедворцам, велел: - К мельнице поспей сегодня же к вечеру - времени тебе хватит. И выезжай немедленно в Дикие земли. Двенадцать синих дней - и ты будешь в У-Наринне. Гляди, не опоздай. - Что, - хмыкнул я, - неужели до Смутных дней осталось всего двенадцать суток? Лю изумленно уставился на меня. У него даже сыр изо рта вывалился, смачно шлепнув по столешнице. - Ты знаешь что-нибудь о Смутных днях? Теперь настала очередь изумиться мне. Я ничего не знал о Смутных днях, кроме того, что это расхожее ругательство. И, кажется, старик решил, что я вкладываю в эти потерявшие смысл слова нечто важное - понятное ему и недоступное мне. Как бы не показать, что я случайно набрел на исчезнувший след? И вообще - стоит ли это делать? - Ну... - протянул я. - Наступят же они когда-нибудь, если люди не забыли эти два слова! А, Лю? Я неправ? - Хватит! - оборвал меня Лю. Жестко, я даже вздрогнул. - Не болтай о том, чего не знаешь. И вообще - поменьше болтай. Я пожал плечами - мне не привыкать. Болтать я не люблю. Сегодня только почему-то разобрало. - Хорошо, чародей. Хочу верить, что ты не врешь, и я получу то, о чем мечтал долгие круги. - Кстати, - сказал старик. - Ты начнешь помнить время зверя еще в пути к У-Наринне. Так что будешь поспокойнее там, в Каменном лесу. Я взглянул на него - пристально и недоверчиво. - Рад, если так. Теперь об оружии... Не знаю, уж откуда Лю узнал обо мне столько, но рта мне раскрыть он так и не дал. Просто перечислил, что я найду у старой мельницы, и все. Честно говоря, я намеревался потребовать вполовину меньше. И каждая описанная им вещь мне понравилась - от хадасского кинжала до варварских метательных шариков. Конечно, все это еще нужно было повертеть в руках, но слова старика убедили меня, что в оружии он разбирается не хуже моего. К удивлению, я не обнаружил среди оружия меча. Но старик сказал, что это не должно меня волновать. Можно подумать, что с мечом я волновался бы меньше! - Конь? - Ривский жеребец-три круга. Заклят от хищников. - Даже от карсы? - В карсу он влюблен. И вообще - чего ты такой беспокойный? Ты же полмира исходил, а, Одинец? - Не от хорошей жизни, чародей. Тут Лю понимающе кивнул. Хотя - что он мог понимать? Для того, чтобы понять оборотня, нужно быть оборотнем. А так... В общем, я допил свое пиво и побрел домой - готовиться. Несмотря на то, что мне часто приходилось уходить из более-менее насиженного места в полную неизвестность и начинать все практически с нуля, каждый раз я покидаю свое временное пристанище с сожалением. Наверное, не будь я оборотнем и живи постоянно в одном и том же месте, я бы очень любил свой дом. А так, обзаводясь жильем в очередном городе, я подспудно сознаю, что спустя круг-два покину его. И это мешает по-настоящему полюбить. Но уходить все равно жаль. Я прошелся по комнатам, провел ладонями по дверцам приземистых шкафов мурхутского дуба, посидел за обширным столом, где пыль быстро оседала на письменных принадлежностях... Я ведь редко сидел за этим столом и еще реже мне приходилось писать. Сами сборы много времени не заняли. Тем более, что все необходимое ждало меня на заброшенной мельнице чуть не доходя до Айетотской переправы. Итак. Увесистый кошель с монетами. Пакетики с пряностями. Плоская шкатулка с горстью пещерных самоцветов, они в наших краях диковина. Несколько книг. Стопка чистых листов бумаги, перехваченная атласной ленточкой, затейливая чернильница, сработанная из лесного ореха и мое любимое перо, которое я не отдам никогда и никому. Пара метательных ножей, с которыми я не хотел расставаться вот уже десять кругов. Вот и все. Лекарства мне не нужны - я оборотень. Оружие... Оружие на этот раз будет. Хотя обычно я выгляжу безоружным - ножи мои никто из живых в этом мире не видел. А кому приходилось увидеть, тот быстро переставал быть живым. Сумку я опустил в углу, у самой двери. И взглянул на громадные песочные часы, реликвию времен Хадасской войны. Неумолимо близился восход Четтана. Еще несколько часов, и синий по-вечернему Меар скроется за силуэтом Неспящей башни. Я вздохнул и на минутку повалился на низкое ложе, как всегда поступал перед дальней дорогой. Но прежде запер окна. Запоры эти сработал я сам и поставил в первый же синий день жизни в этом доме, и на окна, и на двери. Потому что зверю, что живет во мне, совершенно нечего делать красным днем на улицах Дренгерта. Но сейчас дверь запирать незачем - я скоро уйду. Вечером, когда я доберусь до мельницы, мгла, медленно заволакивающая память, не заставит себя ждать. Моран умрет, а вместо него родится взрослый Вулх. Хищник. Зверь. Чужак. Я очнусь на пересвете. Голова будет ясной и свежей - к счастью, я не знаю, что такое похмелье. Пива-то я сегодня выпил изрядно... Даже не скажу - оттого ли, что я оборотень, или просто организм у меня такой. Не знаю, и все тут. Вскоре я вскочил - разлеживаться времени не было. И я пошел к соседу. Надо же объяснить, что я нанялся на работу, попросить присмотреть за домом... Какая разница, что я никогда в этот дом не вернусь? Сосед должен верить, что вернусь. Вот пусть и присматривает, тем более, что в конце концов он приберет мое нынешнее жилище к рукам. Не заплатив ни гроша, заметьте. С соседом я говорил минут двадцать; потом вернулся за сумкой, еще раз замер в знакомой и привычной комнате... Тьма, за что мне была уготована судьба бродяги, которому не суждено отыскать под двумя светилами-Близнецами свой истинный дом? Я вздохнул. В общем, к переправе я отправился куда позже, чем рассчитывал. В Дренгерте, как в любом нормальном городе, многие придерживались красного цикла, и сейчас по их понятиям было время глубокого сна. Но не меньше было и тех, кто предпочитал жизнь при свете Меара. Гудели, как шмелиные гнезда, кабаки и таверны, а толстая тетушка Фили зазывала шатающихся по улицам бездельников в свой полулегальный бордель. Девочки тетушки Фили строили тем же бездельникам глазки из окон второго этажа. Бездельники пускали слюни и машинально шарили в карманах и на поясе, там, где полагалось висеть кошелькам. Надо сказать, местные щипачи часто повергали бездельников в изумление - кошелек в половине случаев находился вовсе не там, где ему полагалось. На рыночной площади, как обычно, было не протолкнуться. Заглушая многоголосый гам, прозвонил колокол на Неспящей башне - я оглянулся. Наверное, я долго больше не услышу боя дренгертского колокола. Если вообще еще когда-нибудь услышу. Я уворачивался от чересчур назойливых продавцов и отпихивал рыночную шпану, не испытывая при этом обычной злости. Шпану я не любил. Попрошайничают, а могут и стянуть чего при случае. Вроде ж не калеки, что мешает работать? Рук в городе, как обычно, не хватает, мастеровые работников берут без разговоров. Нет - попрошайничают. Я направлялся на юг, к переправе через Юбен, соединяющей дорогу, что вытекала из западных земель, с наезженным трактом на Запредельные восточные княжества. Дорогу эту проложили еще хоринги - в незапамятные времена, которых теперь никто толком не помнит. Она так и не заросла лесом, потому что хоринги понимали лес куда лучше людей. По ней ходить отваживались только смельчаки-одиночки, да горские караваны, вооруженные до зубов. Караваны проходили только самое начало дороги, а потом отклонялись на юг, к Плиглексу. Мне, похоже, предстояло идти этим негостеприимным путем гораздо дальше, к местам последних хорингских поселений. В компании вороного жеребца и дикой карсы, которая, по словам Лю-чародея, предана мне, словно пес хозяину. В последнее я, понятно, верил не больше, чем в милосердие людей, обнаруживших оборотня. Протолкавшись сквозь рыночную толпу, я миновал оружейный квартал, квартал Синих Светильников, нуртские трущобы, где приходилось все время держать левую руку на рукояти ножа. Левую, ибо заподозри местные головорезы, что правая рука прохожего шарит под плащом, прохожему точно несдобровать. Я же правой рукой беззаботно помахивал, и меня не тронули. Как всегда. Впрочем, если бы стало туго, а подраться желания не возникло бы, стоило мне упомянуть имя старого Вара Гремячей Глотки, и дорогу тут же очистили бы без лишних разговоров. Обитатели нуртских трущоб прекрасно знали, благодаря кому они еще не передохли с голоду. У Южной стены скучали четверо стражей, а из караулки перед самыми воротами доносился раскатистый храп. Четтанская смена, поди, отсыпалась. Ворота были заперты, так же, как и северные. На востоке не было ни стены, ни ворот, там протекал Юбен. А западная стена была глухая - кому придет в голову отправиться в Дикие земли? Только психу или нелюди, вроде меня. Но нужно было сохранять важный и таинственный вид, ведь я не нелюдь - для остальных. Одного из стражей я даже знал - Гудда Три Лапы. Он тоже меня узнал, приветливо кивнул и оперся на ритуальную пику. - Привет, Одинец! - Привет, Три Лапы. Как служба? - отозвался я с готовностью. Гудд был смышленым парнем и добыл мне немало сведений о перемещениях караванов по южным дорогам. В свою очередь у него не было оснований жаловаться на мою скупость - платил я всегда исправно и щедро, потому что сведения были действительно ценные, а в моем деле это много значит. - Идет служба... помалу. - Три Лапы многозначительно подмигнул. - А ты теперь с Лю работаешь? Старик обещал утрясти вопрос со стражей, и, несомненно, утряс. - Тише, Три Лапы! - я притворно всплеснул руками. - Это ведь страшная тайна! Гудд и остальные стражники довольно заржали, и я вместе с ними. Некоторая фамильярность льстила им, простым солдатам, а мне была весьма на руку их вера в некие совместные дела с Лю-чародеем. - В Айетоте новости, - сообщил Три Лапы. - Беша Душегуба хлопнули. И с ним еще двоих - костолома из Ранимировых и Бешева деньговара, не местного, приехал как раз на свою задницу. - Стража? Или Чистые братья? - спросил я равнодушно. Судьба Беша меня совершенно не волновала. Три Лапы нахмурился. - Тьма его знает! Болтают, что у Беша последние круги жила взрослая карса. Наверное, это она постаралась, потому что от всех троих мало что осталось. Самого Беша я не знал и никогда не видел, но с одним из его людей, а именно со старым пьянчугой по прозвищу Унди Мышатник, я встречался регулярно. Унди мертв, упокой Тьма его нетрезвую душу, а теперь пришел черед и его хозяина, Беша Душегуба... Что же, я всегда считал, что дела вести нужно иначе, нежели вел Душегуб. Может быть, поэтому я еще и жив, а он уже нет? - Карса, - сказал я с отвращением. - Всегда ненавидел этих проклятых кошек. Помнишь, когда две карсы сбежали из бродячего зверинца? Полкруга назад? Кровь тогда неделю не могли отмыть от мостовой у Неспящей башни... Три Лапы вздохнул: - Помню... Лучше б не помнить. До сих пор мутит, стыдно сказать. Железом так не суметь, как эти шельмы когтями или клыками... Зверье, одним словом. Не скажу, чтобы я любил Беша, но мне его жалко - такая смерть не для людей. Даже для таких, как Беш. Я понимал стража, бывалого воина, участника не одной стычки с дикарями из диких северных земель или головорезами трущоб. И еще я крепко задумался о своей попутчице - не разделить бы мне судьбу беспутного Беша. Особенно во время Четтана. Карса и вулх - злее врагов не сыскать во всем мире. Остается уповать только на магию Лю-чародея. Но резня в Айетоте меня насторожила. Поэтому я отозвал Гудда в сторонку и негромко спросил: - А не знаешь ли, Лю-чародей днями в Айетоте не бывал? Гудд странно взглянул на меня. - Бывал. Сегодня только вернулся, едва Четтан сел. А что? - Хм! - сказал я и полез за монетами. У Гудда тут же отпала охота задавать вопросы. Неужели это та самая карса? Джерх забери! Этого мне только и не хватало - карсы-людоеда в попутчиках. - И вот еще, - объявил я громко, подбросив на ладони серебряный кругляш хадасского риала. - Это всей смене. Попьете пива вечерком... Приятели Гудда одобрительно загудели. Можно не сомневаться, что риал сегодня же осядет у кого-нибудь из кабатчиков. - Ладно, Гудд. Продолжай замечать... ну, ты знаешь, о чем я. - Конечно, Одинец. До встречи. Ты к переправе? - Угу. - Хмур, открой ворота! - гаркнул он на самого молодого стража, и тот опрометью помчался к тяжелой, окованной железом створке. - Будь осторожен на западе. Там, говорят, вильты расплодились. Хорошо иметь своих людей в страже - причем, не среди офицеров, а среди простых солдат. Точно никаких проблем не будет, хоть в город идешь, хоть из города, хоть красным днем, хоть синим. Впрочем, я ходил только синим. Насколько мне известно... Южнее Дренгерта не было даже возделанных полей, как на севере. Просто плоские, как тарелки, луга, да далекое серебрение Юбена где-то слева. И, конечно, узкий тракт, что вел к переправе. Я шел быстро, мягко ступая по утоптанной земле. В отличие от восточных дорог, на этой почти не виделось следов от повозок, только отпечатки конских копыт, да людской обувки. Меар незаметно клонился к Диким землям, сползал все ниже и ниже. Беспокойно поглядывая на него, я ускорял шаг, потому что нужно было успеть к заброшенной мельнице до восхода Четтана. Иначе пробудившийся Вулх мог натворить глупостей. Мог, конечно, и не натворить, но кто поручится? Лучше успеть, как советовал Лю. Я успел. Пузатый бревенчатый сруб, прикрытый сверху покосившейся двускатной шапкой из замшелой дранки, чернел у самого Юбена. Волны лизали ветхое колесо, давно уже неподвижное. Вороной, о котором толковал Лю, стоял тут же, рядом. Вместо коновязи служил гигантский сухой пень. Унди говорил, что когда-то тут рос вековой вяз, но его убила молния. Засохшее дерево потом спилил мельник, а пень корчевать даже не пытался, потому что пришлось бы копать Тьма знает как глубоко, а это под силу только рудокопам. Конь, заслышав меня, повернул голову. У него был на редкость внимательный взгляд. Я погладил его по теплой морде; вороной фыркнул. Тогда я скормил ему кусочек соленого хлеба. - Жуй, красавец, - я похлопал коня по шее. - Нам с тобой многое предстоит. За дверью пахло грибами и сыростью. В углу я сразу узрел походный двумех, который перебрасывают через седло, и заплечную сумку, незаменимую в путешествиях. Секундой позже обнаружилась и оружейная, сшитая из непромокаемой кожи. Содержимым я остался доволен, но удивило отсутствие меча. Впрочем, Лю говорил, что меч появится несколько позже... Что бы это могло значить? Нашелся и сверток с одеждой, которую я не стал рассматривать. Не стоит, наверное, ломать голову. Главное, я на месте. Еще несколько минут, и Моран уснет. Вулх же вряд ли станет задавать какие-нибудь вопросы, потому что он вулх, и к Морану отношения почти не имеет. Но где же обещанная попутчица, будь она неладна? Раздевшись и спрятав куртку, штаны, сапоги и плащ, я вышел наружу и огляделся. И сразу же заметил ее - здоровенную рыжую карсу, сидящую на краю прохудившейся крыши. Желтые пятаки глаз глядели на меня холодно, но без злобы. На шее черной полосой выделялся ошейник, такой же, как и у меня. Несколько секунд мы глядели в глаза друг другу, а потом перед глазами встала привычная красная пелена и Моран уснул. Глава третья. Четтан, день второй. Я пришла в себя на крыше мельницы. Где-то там, за лесами на восточном берегу Юбена, красный Четтан выполз из-за края мира и повелел моей человеческой половине проснуться. Начался первый день моего путешествия. Я зевнула и потянулась всем телом. Наверное, вот так потягиваясь и жмурясь спросонья, я была похожа на обычную женщину человеческой породы... только какого джерха делать человеческой женщине нагишом на крыше, да не где-нибудь, а на окраине Диких земель? Загорать, что ли? Ну, я-то уж точно загорать не собиралась. Я оперлась рукой о подгнившую черепицу, примериваясь, как бы половчее спрыгнуть. И тут только увидела его. Это был здоровенный серый зверь. Под густым и жестким мехом рельефно проступали тугие клубки мышц. Он сидел совершенно неподвижно и пристально смотрел на меня серыми блестящими глазами. На какой-то миг я растерялась, и рука моя сама собой потянулась к поясу, где я - в человеческом облике - обычно держу хадасский кинжал. Но тут я заметила у зверя на шее черный, с металлическими бляхами, ошейник, и все встало на свои места. На пороге мельницы сидел не дикий вулх, как мне сгоряча показалось, а тот самый прирученный зверь, которого колдун посулил мне в попутчики. Вчера я добралась до мельницы с последними лучами красного солнца, и вулха разыскать не успела. Интересно, как они поладили с Карсой? Говорят, что злее врагов, чем карса и вулх, не сыскать во всем мире. Впрочем, говорят также, что вулха приручить невозможно. А вот передо мной живой доказательство обратного - взрослый вулх в ошейнике. В магическом, следует добавить, ошейнике. Двойник которого красуется и у меня на шее. Одинаковые ошейники - отличная основа, чтобы договориться. А, колдун? Ты это имел в виду? Оттолкнувшись обеими руками, я спрыгнула с крыши и приземлилась в двух шагах от вулха. Серая зверюга и ухом не повела, так и продолжала сидеть на месте и рассматривать меня пристальным взглядом. Забери меня Тьма! Было в его взгляде нечто эдакое, от чего мне стало не по себе. Вообще-то я научилась смотреть в глаза зверям еще тогда, шесть кругов назад, в передвижном зверинце. Но этот ручной - если, конечно, он и вправду ручной - вулх смотрел на меня как-то не по-звериному. Его взгляд был.... сочувственным, что ли? Или просто чересчур понимающим? Клянусь Четтаном, у меня даже мелькнула безумная идея - вдруг он не просто вулх, а зверь-оборотень? Но идея поистине была безумной, ведь я никогда за все двадцать с лишним кругов своей жизни не слышала, чтобы оборотень продолжал оставаться зверем с наступлением красного дня. А уж я-то с самого детства все истории об оборотнях слушала как нельзя внимательнее. Правда, историй этих не так чтобы много - люди не любят говорить о том, что их по-настоящему пугает. Да и Чистые братья за подобные байки могут упрятать в яму с червями-мясоедами... Безумная мысль мелькнула и пропала. Зверь как зверь. А то, что он умен, это как раз хорошо: присмотрит за конем и поклажей, пока на небе Меар. И охранит меня на восходе Четтана, в миг превращения, когда оборотень наиболее уязвим. А пока у меня нет другого выхода, кроме как проверить на собственной шкуре - не врал ли старик-чародей, утверждая, что мы с вулхом договоримся. Я шагнула вперед, протягивая руку. - Здравствуй, вулх. Остроконечные уши зверя дрогнули. Моя рука скользнула по жесткой, плотно прилегающей шерсти звериного загривка. Вулх стерпел прикосновение, и терпел ровно до тех пор, пока мои пальцы не наткнулись на ошейник. Тут зверь качнул мощной головой, уходя из-под руки, и встал с порога, освобождая проход в развалины мельницы. На пороге я обернулась и встретила спокойный и пристальный взгляд его серых глаз. Ну, по крайней мере в одном старик не соврал. Он обещал мне надежного спутника, и я его получила. Насчет оружия колдун тоже не обманул. Вчера вечером, добравшись до старой мельницы уже на закате Четтана, я не стала разбираться с сумками и свертками, которые ждали меня в развалинах. Теперь же, одевшись и позавтракав куском сыра и ломтем вяленого мяса, я старательно пересмотрела снаряжение. И осталась в общем-то довольна. Два тяжелых метательных ножа гурунарской работы мне по-настоящему понравились. Славные ножички, я бы и сама себе такие выбрала. В сумке нашлись и специальные наручи, чтобы метательные ножи всегда были под рукой. Я подбросила нож на ладони и еще раз одобрительно улыбнулась. А вот варварские шарики для метания... единственный толк, который я в них нашла по размышлении - тот, что не каждый наемник, не говоря уж о разбойниках и бродягах, знает, что это такое. Я-то знала, меня раб-северянин по приказу Беша полкруга натаскивал, как с ними обращаться. К синему урожаю я уже могла сбить шипастым шаром голубя над крышей - кстати, ненавижу голубей,- но полюбить это оружие так и не полюбила. Варварские штучки, одно слово. Была в сумке еще одна занятная штуковина - уж и не знаю, какие варвары ее придумали? - костяное кольцо с привязанными к нему восемью шнурками с камешками на концах. Я долго вертела ее в руках, но так и не поняла: если это оружие, то как им пользоваться? В конце концов я пожала плечами и сунула кольцо с веревочками обратно в оружейную сумку. Если колдун считает, что оно может мне пригодиться, пусть будет. Арбалет, сработанный, судя по клейму, мастерами Дренгерта, меня вполне устроил. Хорош оказался и хадасский кинжал - младший брат моего собственного. Хотя, в общем-то, два кинжала мне ни к чему. Но где же меч?! Либо я чего-то не понимаю, либо здесь тоже не обошлось без магии. Старик в своем рассказе вообще был невнятен, а в некоторых его местах - особенно. Что же такого он мне сказал про меч после пятой... нет, после шестой кружки пива? Я крепко зажмурилась и постаралась вспомнить. Кажется, так: "А про меч не беспокойся, госпожа Тури. Меч всегда найдется". Я открыла глаза и обнаружила, что недоуменно таращусь в стенку. "Меч всегда найдется". И это все? Тогда почему я была так уверена, что здесь замешана магия? Что-то ведь навело меня на эту мысль... ага, вот оно! "...не беспокойся, госпожа Тури", затем пауза, и ехидная его чародейская улыбочка. Мол, не все тут просто. Я решительно встала и подтянула пояс. Вот и не буду беспокоиться. Найдется так найдется. Если уж на то пошло, я и без меча не пропаду. В человеческом теле я больше полагаюсь на легкое оружие - кинжал, стилет, метательные ножи. И на свойственную оборотням быстроту движений. Ну, а Карсе оружие ни к чему. Я поправила ошейник под воротом балахона и подтянула ремни на запястьях. Если что-то меня и раздражало по-настоящему, так это странная одежда. Одежда представляла собой нечто вроде просторных штанов из тонкой кожи и такой же рубахи с капюшоном, соединенных на поясе - вернее сказать, даже не соединенных, а... не разделенных, что ли? - потому что никакого шва на поясе не было. Швов в этой неприятной одежде не было вообще нигде. Увидев ее в первый раз, я поинтересовалась у колдуна, с кого это он снял такую шкуру. Но старый хрен опять отговорился магией - в том смысле, что это никакая не шкура, а магический предмет. Хотя, по-моему, одно другому не противоречит. Сначала эта магическая шкура на мне висела, как половик на заборе. А потом как-то вроде обмялась и даже, кажется, уменьшилась в размерах. Но все равно я обрадовалась, что рукава на запястьях и штанины на щиколотках можно прихватить ремнями из обычной воловьей кожи. Честно говоря, очень мне не понравилась навязанная колдуном обновка. Может, магическая шкура в бою незаменима - скажем, стрелы отводит или невидимым для врага делает. Не знаю, колдун не уточнял. Но вот ежели мне понадобится в кустики, этот балахон придется чуть ли не целиком снимать, да еще приглядывать, чтобы капюшон не обделать. Чего-то господа чародеи здесь не додумали. Или все зависит от того, чем человек чаще занимается - сражается или гадит? Я бы все-таки предпочла, чтобы второе со мной случалось чаще первого. И я имею в виду не понос. В общем, я решила, как только представится удобный случай, найти себе нормальную одежду. А пока сойдет и эта. Тем более, что другой у меня - стараниями колдуна - не было. Собрав сумки, я вышла наружу. Вороной встретил меня укоризненным ржанием. И правда, пора уже в путь. Ветер нетерпеливо переступал с ноги на ногу, пока я его запрягала. Я перебросила через седло походный двумех и оглядела поляну перед старой мельницей. Та-ак... А где же вулх? - Вулх! - позвала я негромко. Мне никто не ответил. - Хэй, вулх! - крикнула я в полный голос. Бесшумно раздвинув кусты, зверь появился на поляне и посмотрел мне в глаза. К верхней губе у него прилип окровавленный клочок шерсти. "Ладно, не ори", - говорил его взгляд.- "Позавтракать-то надо перед дорогой?" - Ну извини,- сказала я вслух, и вскочила в седло. Едва заметная тропка вела от развалин мельницы на запад. Легким движением поводьев я направила вороного по тропе, вглубь Диких земель. Раннее утро в лесу было прохладным. По обе стороны тропинки рос густой бурьян, мокрый от росы. Вулх, который сразу деловито нырнул в лес и теперь бежал параллельно тропе, надо полагать, уже изрядно промок. Время от времени он серой тенью мелькал впереди, одним прыжком перебираясь по другую сторону тропы. Как и обещал колдун, Ветер ничуть не боялся хищника. Жеребец шел легкой трусцой и каждый раз при виде вулха косил на меня глазом, интересуясь, не догнать ли его - просто так, для собственного удовольствия. Но мне пока не хотелось торопить ни коня, ни события. В лесу, особенно незнакомом, не стоит без особой надобности мчаться во весь опор. Даже по тропе. Тропинка, ведущая в нужном мне направлении, не исчезала и даже никуда не сворачивала. Видно, кто-то ей пользовался хотя бы изредка. Кто-то бывал в глубине Диких земель и возвращался обратно... или наоборот, жил здесь в лесу и иногда выбирался к людям. В любом случае тропа может привести меня к тем, кому известно местонахождение У-Наринны, этого самого Каменного леса. Я мимолетно задумалась над тем, как может выглядеть каменный лес. Мне нарисовались огромные деревья с неохватными стволами из черного камня, чья бугристая поверхность напоминала кору старого дуба. Могучие ветви были неподвижны и совершенно безлистны, и ветер лишь бессильно шуршал в голых каменных кронах. Мертвый лес. Угрюмый лес. Почему-то он привиделся мне в ненастную погоду, под низко нависшим мутно-серым небом. Бр-р! Как-то не хочется ехать в такое место... Я встряхнулась и огляделась по сторонам. Вокруг был самый обыкновенный лес. Даже чуточку слишком обыкновенный - совсем такой же, как хорошо знакомый мне лесок к югу от Айетота, куда наши женщины под водительством старухи Фоньи ходили за травами и ягодами. Ну разве что подлесок был погуще, да чаще встречались старые валежины. Точно так же тянулись к небу стройные сосны и терхи, а приземистые многодревы сплетали ветви в вечном объятии. Тусклой медью отблескивала в свете Четтана темная листва дубов, и этот отблеск красной патиной ложился на узорчатые листья соседнего паутинника. Издалека виднелись нежно-алые стволы берез, будто светящиеся в красноватом полумраке леса. Наверху, в кронах деревьев, хрипло прочирикивались спросонья воробьи. Лес просыпался - вернее, просыпались те из его обитателей, кто живет по красному циклу. Звери, птицы и растения синего цикла уснули с заходом Меара. Жизнь леса вдруг показалась мне очень размеренной и какой-то очень правильной по сравнению с жизнью города. В следующий момент я резко натянула поводья. Ветер встал, как вкопанный. Справа в кустах кто-то плакал. Я спешилась, стараясь не шуметь. Рядом со мной тотчас беззвучно возник вулх. Он повел носом, и на его морде явственно отразилось недоумение. С удвоенной осторожностью я развела в стороны ветки боярышника. Под кустом была яма - неглубокая, мне по колено. А в яме, спутанное веревками, ворочалось и всхлипывало непонятно что, похожее на клубок корней. - Темное небо! - вырвалось у меня.- Да что ж это? Клубок перестал ворочаться и скулить, и откуда-то из его сердцевины вдруг раздался скрипучий голосок: - Развяжи-и... Я нагнулась и достала из ямы странное существо. Оно оказалось неожиданно легким - может, и впрямь состояло из корней или веток. Я никогда не слышала ни про что подобное. Вулх с сомнением засопел мне в ухо, когда я стала разматывать веревки. Освобожденное мной существо я бы не назвала ни зверем, ни человеком. Больше всего оно напоминало корявый сучковатый пенек с узловатыми корнями, небольшим дуплом и парой кривых веток. - Ты кто? - спросила я, не надеясь на ответ. В пеньке вдруг прорезались две трещинки, а из них глянули блестящие черные глазки - словно ягоды паслена. - Корнягой зовут,- натужно проскрипел пенек.- Спасибо, вызволила. Возьми - дорогу покажу. - Чего ее показывать,- хмыкнула я.- Тропа сама ведет. Лесная тварь шевельнула корнями и без дальнейших разговоров шмыгнула под куст. Тут только я спохватилась. - Э, стой! Корняга! Пенек нехотя высунулся из-за ветки, сверкнул на меня ягодками глаз. - А в Каменный лес дорогу знаешь? - Знаю,- скрипнул Корняга. - Доведешь? - Доведу. Я ехала, низко пригнувшись к холке Ветра, чтобы жеребцу легче было выбирать дорогу среди ветвей, и мне было странно. Корнягу мы подобрали как нельзя вовремя. Вскоре после того тропа резко свернула на юг, и дальше наш путь лежал через лес по бездорожью. Проводником Корняга оказался толковым. Он пристроился у меня на плече, вцепившись своими корнями в ремень сумки, и оттуда кратко сообщал: "слева родник" или "сверни, завал". Странно мне было по двум причинам. Во-первых, я ехала по незнакомому месту в достаточно странном товариществе. Вулх в магическом ошейнике, говорящий лесной пенек и вороной жеребец, который спокойно воспринимает и одного, и другого - еще позавчера я бы фыркнула и не стала слушать, если бы мне попытались рассказать, что под Четтаном случается и такое. Я глянула вперед, где в красноватом сумраке леса время от времени показывалась серая спина вулха. Серьезный зверь. То-то при нашем приближении все в лесу замирает. Лишь изредка шарахнется вверх по стволу испуганная белка - и снова тишина. Хотя постороннему взгляду лес всегда кажется пустым. В лесу ничего не увидишь просто так, все нужно разыскивать, выслеживать - что зверя, что птицу, что затерянное жилье или тропу. Здесь и крылась вторая причина, по которой мне было странно. Как-то все чересчур легко складывалось. С первых же шагов встретить проводника, который доведет до У-Наринны... Ох, не верю! Хотя... велел же старик ничему не удивляться? Магия, мол. Да какая тут магия? Договорился, небось, загодя с этим лесным чучелом обо всем - а мне не сказал, чтобы зорче по сторонам смотрела. Впрочем, Корняга в проводники не навязывался. Сидел себе связанный в яме и тихо хныкал... Кстати, надо бы у него кое-что выяснить по этому поводу. - Слышь, Корняга! Я скосила глаза на лесовика, и чуть не плюнула. Ну и рожа! Корни топорщатся, черные глазки из трещин коры зыркают, дуплецо рта щерится в кривой ухмылке... Так, наверное, люди и начали плевать через плечо. Кто-то первый оглянулся, увидел эдакую вот нечисть и плюнул. А нечисть сгинула почему-то. Интересно, почему? - Что, госпожа? Я вовремя спохватилась, а то спросила бы Корнягу, что с ним станется, ежели на него плюнуть. К джерху в задницу такие вопросы! Захочу узнать - плюну да посмотрю. А спрашивать надо о другом. - Кто это тебя в яму посадил? Тут я чуть не свалилась с коня от неожиданности. Все сучки-корешки на лесовике встали дыбом, как шерсть на спине разъяренного кота, и он трескучим шепотом проскрипел: - Враги! - Доб!.. - выдохнула я, спешно хватаясь за шею Ветра, и только потом договорила: - ...рая динна-заступница! Ветер неодобрительно глянул на меня через плечо. Может, как и я минутой раньше - хотел плюнуть, но сдержался. Я примирительно похлопала его по холке. - Ну, рассказывай, Корняга,- велела я.- Может, твои враги нас вон в тех кустах поджидают? - Нет их там,- буркнул живой пенек. Он завозился у меня на плече, выбираясь повыше и расправляя корни. Потом протяжно вздохнул и заговорил. Говорят, в семье не без урода. Корняга давно и прочно был признан в своей семье самым что ни на есть уродом. Главным же его недостатком был рост. Деревья, в отличие от людей, растут всю жизнь. А корневик рождается на свет деревом. Дерево, которое при некотором стечении обстоятельств может когда-нибудь стать корневиком, людям хорошо знакомо и называется ведьминой гребенкой. Крона его представляет собой беспорядочную охапку колючих сучьев, в которых всегда полно застрявших клочьев звериной шерсти, птичьих перьев, принесенных ветром сухих листьев и прочего мусора. За это дерево и получило свое название. Его семена - похожие на кленовые крылатки, только колючие - звери разносят повсюду, так что растет ведьмина гребенка в самых неожиданных местах. Дерево живет нормальной растительной жизнью - ловит солнечные лучи, пьет воду, старается задушить соседнюю поросль, бездумно шелестит листвой. И все время растет. Наконец, через сотню-полторы кругов, ему приходит время умирать. Ствол начинает гнить и делается дуплистым, но мощные корни продолжают держаться за землю. Потом верхушка ведьминой гребенки обламывается, и от дерева остается только пень. Как правило, такой пень продолжает по древесному обыкновению тихо гнить, и ничего интересного с ним уже не происходит. Но иногда то, что казалось мертвым - как кажется мертвой неподвижная куколка бабочки - вдруг оказывается живым. В урочный час пень просыпается. Корневики не знают, почему одни деревья умирают насовсем, а другие превращаются в разумные и способные к передвижению существа. Однако было замечено, что чаще становятся корневиками те пни ведьминой гребенки, которым хорошо жилось еще в виде деревьев. Если дерево росло на богатой почве, если ему доставалось вдоволь света и сладкой подземной воды, то после смерти от него остается солидный и могучий пень. Лесное племя корневиков знает в лесу все такие пни и присматривает за ними - с тем, чтобы прийти на помощь новорожденному корневику сразу после его пробуждения. Появления на свет Корняги никто не ждал. Ведьмина гребенка, которая дала ему жизнь, была чахлым и замученным деревом, выросшим на самом краю глубокого оврага. В один из дождливых кругов сильные ливни размыли склон, и половина корней ведьминой гребенки осталась висеть в воздухе. Деревце было молодым, оно приспособилось. Только вот навсегда стало кривым и корявым, да и размерами не вышло - не на что ему было расти, все силы уходили на то, чтобы выжить. Как ни цеплялось за жизнь упрямое дерево, настал и ему черед стать пеньком. И пенек из него, понятное дело, получился маленький, кривой и корявый. Никому из корневиков и на ум не взбрело, что он может ожить. Вот так и вышло, что Корняга пробудился к жизни в полном одиночестве. На этом месте мой проводник замолчал. Я не успела спросить, в чем дело, как он просительно проскрипел: - Воды дай, а? В горле пересохло. Я чуть не поперхнулась от неожиданности. Все-таки удивительная тварь этот Корняга. Джерх его знает, чего от него ждать. В горле у него, видите ли, пересохло! Я прижала поводья локтем к боку, отстегнула от пояса флягу с водой и, не глядя, сунула ее за плечо: - Держи! За плечом забулькало - да так азартно, что я не выдержала и поинтересовалась: - Может, ты и пиво пьешь? - А есть пиво? - тотчас отозвался Корняга. - Нету,- сурово сказала я.- И кто тебя в лесу пиво пить научил? - Люди,- скрипуче вздохнул Корняга, перебираясь через мое плечо, чтобы вернуть флягу. Фляга изрядно полегчала, а вот в Корняге веса почему-то совсем не прибавилось. Интересно, с какими это людьми он в лесу компанию водил? Я и себе сделала пару глотков из фляги, пр