сохранилось пока главное - фундаментальная наука и школа. Если утратим это, то тогда все, конец. "НЕ ТАК МНОГО ДЕНЕГ И НУЖНО" - Откуда вы на все это деньги возьмете? - А вы знаете, не так много и нужно. Это не проблема денег. Это та же проблема понимания. - Ну и сколько бы вы платили, например, молодым специалистам, с учетом понимания? - Скажем, на Западе им платят порядка пяти тысяч долларов. А если мы заплатим, условно говорю, две тысячи долларов? - Ой! - Да. И, прикинув, могу сказать, что тогда подавляющее большинство никуда не поедет. Жить в среде своего родного языка, среди близких, родных, знакомых, в своей стране, получать немного выше, чем другие, - это даже выгоднее. - Все же непонятно. Судьям вы собираетесь повышать зарплаты, вообще госаппарату, армии, на образование и науку нужны деньги. Откуда? Завтра Америка решит распродать свой стратегический запас нефти, цены упадут и... - Деньги есть, только утекают сквозь пальцы. Пока не будет сильного государства, мы так и будем зависеть от чьего-то стратегического запаса. "ВОЗМОЖНЫ ПОПРАВКИ" - Вот вы юрист. Закон - это вещь незыблемая? - Закон надо соблюдать, а если он отстает от жизни, его надо менять. Один из постулатов теории права - закон всегда отстает от жизни. - А как насчет нашей Конституции? Она не отстает от жизни? - В Конституции должны закрепляться самые общие принципы, поэтому она и живет дольше, чем обычный закон. Это правильно, поскольку Конституция гарантирует обществу определенные правила игры на длительную перспективу. Но можно вносить поправки. - Так надо вносить поправки, например, в главу о полномочиях президента? Ограничить их, скажем? Правда, сейчас предлагают и иного рода поправки - увеличения срока полномочий президента до семи лет. - Не знаю, может, и четырех лет достаточно, чтобы что-то реально сделать. Все должно быть естественно, хотя четыре года - маленький срок. Технологи, с которыми мы работаем, выстраивают программу действий по годам. Первый - формирование целей, команды, второй и половина третьего - поэтапное достижение конкретных результатов, конец третьего - начало четвертого - предъявление этих результатов и вхождение в следующую избирательную кампанию. И если этот цикл сорван, тогда все идет насмарку, просто уже ничего не сделаешь и не впишешься в цикл подготовки к следующим выборам. - А как с полномочиями президента? - Я не исключаю, что возможны поправки. Надо только внимательно посмотреть, насколько то, что там сформулировано сейчас, отвечает интересам государства, всего общества. Если записаны чрезмерные права в главе о полномочиях президента, то можно подумать об их пересмотре. Я считаю, что это должно быть предметом широкого обсуждения. А вообще Россия с самого начала создавалась как суперцентрализованное государство. Это заложено в ее генетическом коде, в традициях, в менталитете людей. "МОНАРХ МОЖЕТ ДУМАТЬ О СУДЬБАХ НАРОДА" - Если уж вы так исторически подходите к вопросам, то в традициях России заложена и монархия. Что же теперь, восстанавливать? - Я думаю, что маловероятно. Но в целом... в определенные периоды времени... в определенном месте... при определенных условиях... монархия играла и играет до сих пор положительную роль. В Испании, допустим. Я думаю, что монархия сыграла там решающую роль в отходе страны от деспотии, от тоталитаризма. Монархия была очевидно стабилизирующим фактором. Монарху не нужно думать, изберут его или нет, мелко конъюнктурить, как-то воздействовать на электорат. Он может думать о судьбах своего народа и не отвлекаться на мелочи. - А обо всем остальном подумает премьер-министр. - Да, правительство. - Но в России это невозможно. - Вы знаете, нам многое кажется невозможным и неосуществимым, а потом - бах! Как с Советским Союзом было. Кто мог представить, что он сам по себе возьмет и рухнет? Да в страшном сне такое не могло привидеться. - А вы были на погребении останков царской семьи в Петербурге? - Нет. - Как вам кажется, правильно сделали, что захоронили? - Думаю, что да. "ТАКОЙ ЖИВОЙ УМ!" - У государства должны быть отношения с крупным бизнесом? - Обязательно, потому что от крупного бизнеса очень многое зависит. Но эти отношения должны строиться на основе того же самого закона, тех же общих правил. Кстати, и сам крупный бизнес заинтересован в том, чтобы в среде бизнесменов у государства не было фаворитов, чтобы все были поставлены в равные условия. - То есть общение с крупными бизнесменами не исключено? - Конечно. Я считаю, что государство должно прислушиваться как к рабочим - а их выразителями являются профсоюзы, так и к представителям крупного бизнеса, ассоциациям предпринимателей. От того, как они строят политику своих фирм, своих крупных компаний, многое зависит. Зачем же делать вид, что мне это безразлично? Это неправильно. Государство не должно командовать бизнесом. Это правда. - Кстати, о фаворитах. Борис Березовский сказал в одном из интервью, что встречается с вами раз в месяц. Это так? - Наверное, реже. - По чьей инициативе? - По его. У него такой живой ум и много предложений. Все они связаны главным образом с Кавказом - Чечней, Карачаево-Черкесией. Он же был все-таки замсекретаря Совета Безопасности, занимался этим. Кстати, на мой взгляд, его предложения по Чечне были нереальны и неэффективны, поэтому, собственно говоря, ничего из того, что он предлагал, не осуществляется. Но я время от времени встречаюсь не только с Березовским, но и с другими бизнесменами, например Авеном, Потаниным, Алекперовым... "МЫ ДОЛГО ПИЛИ ПИВО" - Ваша жена сказала, что вы не любите обсуждать людей, с которыми работаете. Но нам же о людях интересно. Вот Борис Николаевич, например... - Вы хотите, чтобы я дал оценку его роли в истории? - Но у вас же были отношения с ним, личные в том числе. - Особенно близких отношений с Борисом Николаевичем не было, просто хорошие рабочие отношения. Он относится ко мне очень по-доброму, и я ему за это благодарен. Я с ним практически не встречался в быту. - И в теннис вы не играете? - И в теннис я не играю. До его отставки я и домой к Ельцину приезжал только с деловыми вопросами, с бумагами. Больше того, я могу сказать, что когда он начал со мной обсуждать вопрос об отставке, я только тогда впервые почувствовал в нем душевность определенную, понял, что он чувствует. - Вы ему звоните? - Да. Мы сейчас с ним чаще общаемся, чем до отставки. Тогда мне и в голову не приходило... То есть я мог снять трубку, и звонил пару раз, но по рабочим вопросам. Сейчас - другие отношения. Я могу просто позвонить, поговорить. - А заехать? - Заезжаю. Не так давно заехал по делам, а Борис Николаевич говорит: "Оставайтесь у нас ужинать. Будем есть суши". Он, оказывается, один раз попробовал суши в ресторане, и ему понравилось. И вот жена и дочки решили устроить для Бориса Николаевича такой японский ужин дома. Я, конечно, остался. Потом мы еще долго сидели, пили пиво, разговаривали. - А Ельцин звонит вам сам? - Звонил несколько раз. Интересовался, как дела на Кавказе. Потом как-то спрашивал, что у нас там с внутренними войсками, все ли в порядке. По поводу саммита СНГ звонил. Мы с ним встречались по моей инициативе, обсуждали, как ставить некоторые вопросы на встрече с лидерами СНГ, обсуждали какие-то решения по поводу руководства Содружества. Его опыт тут очень нужен. "ИЛЛЮЗИЙ БОЛЬШЕ НЕ ВОЗНИКНЕТ" - Всем интересно, будете ли вы так же жестко, как раньше, бороться с Лужковым? - Так же жестко? Я с ним вообще никак не боролся. - Тогда так. Вы будете добивать его или будете работать как с рядовым членом Совета Федерации? - Буду работать, конечно. Больше того, я даже готов опираться на него как на человека, который имеет влияние на крупнейший регион в стране - на столицу, при условии, что его собственные действия будут направлены на укрепление государства. - А до сих пор на что они были направлены? - До сих пор в значительной степени на удовлетворение политических амбиций. Когда региональный лидер ставит перед собой такую задачу, я думаю, это разрушает страну. Кстати, мне кажется, что это происходило не из-за чьих-то агрессивных устремлений, а в результате слабости центральной власти. Как только региональные лидеры чувствуют, что власть сильная и эффективная, они возвращаются к тому, что предписано им Конституцией, - начинают заниматься своими делами. - Кольцевой дорогой? - Да. Кольцевой дорогой. - Говорят, что воровали там много. - Когда слышу, что кого-то обвиняют в воровстве или еще в чем-то подобном, я хочу спросить: а у нас еще есть презумпция невиновности? Если преступление не доказано, никто не имеет права обвинять человека. Конечно, есть чисто российская специфика, о которой всем известно. Помните, в советское время был анекдот. Приезжает Брежнев к Картеру. Картер говорит: "Вот видишь, какой красивый мост?" - "Вижу". - "В одну сторону пять полос, в другую - пять... А по проекту было в одну десять и в другую - десять". - "Так где же они?" - "Так все здесь!" - И показывает на обстановку в Белом доме. Брежнев думает: "Ну ладно!" Приезжает к нему Картер. Наш говорит: "Видишь Москву-реку?" - "Вижу". "А мост видишь?" - "Не вижу". - "Потому что все здесь!" - И показывает на обстановку в Кремле. Конечно, можно предположить, что кто-то сжульничал на строительстве кольцевой дороги, но она хотя бы есть, эта дорога! И ею можно гордиться. А если кто-то считает, что там что-то украли, пусть пойдет и докажет. - Как, вы думаете, Лужков будет вести себя с вами? - Уверен, что будет вести себя конструктивно. Не думаю, что у него будет какая-нибудь возможность вести себя по-другому. - На что вы намекаете? - Ни на что. Знаете, не на какие-нибудь силовые акции. Я думаю, что в какой-то момент многие решили, что президента как центра власти больше не существует. До этого ведь вели себя вполне лояльно. Я просто сделаю так - если, конечно, вынужден буду, - чтобы ни у кого таких иллюзий больше не возникало. "ПЛОХАЯ КРЕДИТНАЯ ИСТОРИЯ" - А вот самый знаменитый петербуржец - Анатолий Чубайс. У вас с ним близкие отношения? Вы ведь с ним знакомы еще по Питеру? - Когда я пришел работать к Собчаку, Чубайс был зампредом исполкома Ленсовета. Непосредственно с Чубайсом у меня никогда дел не было. Я с ним близко не общался. - А когда он ваучеры придумал, вы как отреагировали? - Никак. - Что вы со своим ваучером сделали? - Я его потерял сначала, потом нашел и что-то купил на него, какую-то глупость. Когда где-то за год до приватизации я с Василием Леонтьевым, лауреатом Нобелевской премии, разговаривал на эту тему, он мне сказал: "Да раздайте вы кому угодно эту собственность, все равно через два-три года вся она окажется в нужных руках. Хоть бесплатно раздайте". Вот Чубайс и раздал. Я думаю, что у него именно такой подход был, хотя, конечно, надо об этом его самого спросить. - Через два-три года, значит. Вы считаете, что это неминуемо? - Я не знаю, минуемо это или нет. Важно, чтобы она оказалась у эффективного собственника. - Так ведь она оказалась у разного собственника. - В том-то и дело. - Вы не обиделись, что когда он пришел работать в администрацию президента, первым делом ликвидировал должность, которую обещали вам? - Нет, не обиделся. Я знаю его технократический подход к решению проблем. Он решил, что такая структура не соответствует задачам, которые стоят перед администрацией. - Ничего личного? - Это не из области интриг. Он человек, который руководствуется не сантиментами. Я не могу, конечно, сказать, что очень обрадовался тогда этому, но у меня не было никаких подозрений в его адрес и даже, если честно сказать, обиды не было особой. - А когда ваше общение с Чубайсом стало более-менее регулярным? - А никогда. - Но на дачу он к вам может приехать? - Может, иногда приезжает. - Вас удивило, что Чубайс поддержал операцию в Чечне? - Да. - Почему? - Я думал, что он в большей степени живет в мире иллюзий. Оказалось, что он все-таки прагматик и способен воспринять реалии жизни, а не руководствоваться какими-то эфемерными идеями. - А когда он сказал, что поддержит вашу кандидатуру на президентских выборах? - Нет, это не удивило, потому что он прекрасно знает, что я не диктатор и не собираюсь возвращать страну к директивной административной экономике. Чубайс, между прочим, очень хороший администратор. Я смотрел, как он руководит Комиссией по оперативным вопросам, как работает на заседаниях правительства. Он умеет схватить главное и, как говорил Владимир Ильич Ленин, потом вытащить всю цепь. Но, конечно, он упертый, такой большевик... да, это правильное определение в его адрес. К сожалению, у него плохая кредитная история. Я имею в виду кредит доверия у населения. "Я САМ ИХ ЗАКЛЮЮ" - Кто из политических лидеров вам интересен? - Наполеон Бонапарт. (Смеется) - А если серьезно? - Де Голль, наверное. И еще мне нравится Эрхард. Очень прагматичный человек. Это он выстроил новую Германию, послевоенную. Кстати говоря, у него вся эта концепция восстановления страны начиналась с определения новых моральных ценностей общества. Для Германии это было особенно важно после крушения нацистской идеологии. - Почему вы до выборов отменили все поездки за границу? - Формально потому, что президент и премьер не имеют права одновременно ездить за границу. А я одновременно и премьер, и и.о. президента. - А неформально? Боялись, что заклюют за Чечню? - Я сам их всех заклюю. Просто они не очень хотели с нами встречаться из-за Чечни, а если хотели, то не в том формате, который нас устраивал бы, не на том уровне. А чтобы было в том, как нам надо, они говорят: измените свою позицию по Кавказу. Это тем более нас не устраивало, потому что стоило дороже, чем мои поездки за границу. - Но пока вы еще были "выездным" премьер-министром, успели встретиться с Клинтоном в Новой Зеландии. - Да. Он мне понравился. - Чем? - А он обаятельный человек. Я имею в виду в разговоре. - У вас, видимо, взаимная симпатия. Он тоже вас тут недавно поддержал в Интернете. - Он и при той, первой встрече проявил внимание. Когда мы были в Новой Зеландии - не помню, за обедом или за ужином, уже ближе к концу, - он специально ко мне подошел. А мы сидели за разными столами. Поговорили о чем-то, а потом он сказал: "Ну что, пойдем?" Все выстроились коридором - лидеры других государств, гости, - и мы с ним вдвоем демонстративно шли сквозь этот коридор. Мы выходили из зала под аплодисменты. Я расценил это как знак особого внимания. Может, поэтому он и произвел на меня впечатление. Шучу. Он действительно в разговоре выглядит как человек искренний, открытый и приятный, что очень важно. - У него природное обаяние. - Наверное. Если нет природного обаяния, то этому ведь трудно научиться. Я это хорошо знаю. - С кем еще вам приходилось встречаться лично? - С Колем, с Тэтчер. С Мейджором. - Это когда вы еще в Петербурге работали? - Да. - С Колем вы разговаривали по-немецки? - Он встречался с Собчаком, минут тридцать. Я переводил. Это были самые общие разговоры, ни о чем. За ланчем. И он тогда предложил: "Давайте сейчас не будем ничего всерьез обсуждать. Приезжайте в Бонн недели через две, и все обговорим". Собчак принял это предложение и взял меня с собой. Это была деловая поездка. Вы знаете, что меня больше всего удивило? Я не ожидал, что один из крупных политических деятелей Европы так хорошо и глубоко знает Россию. Меня это просто поразило. Сейчас, может быть, не смогу воспроизвести на память все, что он говорил, но помню собственные ощущения. Он поразительно глубоко знает и историю нашей страны, и современную жизнь. Он понимает суть происходящих событий. И мне было особенно приятно, когда он сказал, что не представляет, как бы Европа существовала без России. Он говорил, что немцы заинтересованы не только в российском рынке, но и в том, чтобы Россия стала достойным партнером. - Но это могли быть просто обязательные слова вежливости. - Нет, мне так не показалось. Это были не протокольные слова. У меня сложилось убеждение, что он действительно так думает. - Такой сильный лидер и какой скандал после отставки! Странно. - Ничего странного. Какой лидер, такой и скандал. На самом деле они ослабли, их добивают. В известной степени ошибки были допущены и руководством ХДС. От одного лидера, даже столь сильного, как Коль, за шестнадцать лет устанет любой народ, даже такой стабильный, как немцы. Они должны были это вовремя понять. "НЕ Я НАЗНАЧИЛ" - Вот вы пришли в Кремль, с которым постоянно в последнее время связаны какие-то скандалы: Бородин и "Мабетекс", деньги "семьи"... Вы молчите, и это объясняют тем, что "семья" вас привела, и вы теперь в благодарность все эти страсти потушите. - У меня никогда не было никаких особых отношений с теми людьми, которые близко работали с президентом. А доверять такое ответственное дело, как "тушить" что-то, малознакомому человеку очень рискованно. - Не так уж, видимо, рискованно, если вы назначили Бородина на пост госсекретаря Белоруссии и России. - Не я назначил. Я предложил. И его избрали. - При том что за ним тянется хвост всяких скандальных обвинений? Вы не считаете, что с этим нужно было сначала разобраться, а потом уже предлагать Бородина на какой-то пост? - Я считаю так, как это написано в законе. Есть золотое правило, основополагающий принцип любой демократической системы, и называется он "презумпция невиновности". "БЫЛА ВСТРЕЧА ВЧЕТВЕРОМ" - Но ведь и в случае со Скуратовым ничего не было доказано судом, что не помешало лишить его работы. - Скуратов отстранен от работы в полном соответствии с законом, в котором написано, что на период расследования возбужденного против генерального прокурора дела он должен быть отстранен. Что и было сделано. - Вы допускаете, что если расследование завершится ничем, он вернется? - Теоретически да. Но есть ведь не только уголовно-правовая сторона, есть и моральная. Для меня лично с этой моральной стороной все ясно. Я точно знаю. Мы с ним на эту тему говорили. - А почему же он потом опять отказывался? - Потому что не хотел быть скомпрометированным, вот и все. - В какой-то газете написали, что второе заявление об отставке Скуратов написал после того, как лично вы провели с ним работу. И после этой работы подвалы Лубянки могут показаться для человека счастьем. - Да чушь все это. - А как было? - Была встреча вчетвером. Борис Николаевич, премьер-министр Примаков, я, тогда директор ФСБ, и он. Борис Николаевич достал кассету и фотографии, сделанные с видеозаписи. На стол просто положил. И говорит: "Я считаю, что вы не можете работать дальше Генеральным прокурором". И Примаков тоже согласился: "Да, Юрий Ильич, я считаю, что вам надо написать заявление". Юрий Ильич подумал, взял бумагу и написал, что уходит в отставку. - Окажись вы в подобной ситуации, как бы вы действовали? - Если бы я считал, что это несовместимо с исполнением служебных обязанностей, я бы, конечно, ушел. Я уверен, что должность Генерального прокурора, например, несовместима с таким скандалом. - А должность премьера? - Премьера? Как ни странно, в меньшей степени. Прокурор - это другое. Прокурор должен быть образцом морали и нравственности, потому что именно он наблюдает за исполнением законов всеми гражданами: и премьером, и президентом, и всеми. - Еще вопрос в связи с героинями этой истории. Надо бороться с проституцией? - Социально-экономическими методами. - Какими? - Надо, чтобы люди жили нормально. Вот после Второй мировой войны в Западной Европе проституция процветала, потому что население там было нищим. Поговорите с ветеранами Великой Отечественной войны, они вам скажут, что женщины отдавались за кусок хлеба. И сейчас все от нищеты, от безысходности. Если жить нормально, если экономика будет развиваться, если уровень жизни будет высоким... - Ну вот для примера, в Германии уже высокий. И что? Проституции полно, и даже легализована. - Так ведь там одни только иностранки в борделях, немок просто нет. - А вы откуда знаете? - Рассказывали. Такие, как вы... люди свободных профессий. - Ну хорошо, немок нет, но ведь проституция есть. - Проституция есть. Я говорю сейчас просто о национальности участниц этого движения. Они все на виду. И среди них нет немок, потому что уровень жизни в стране очень высок. - А вы за легализацию этого движения или против? - Я не считаю, что проституцию нужно легализовывать. С ней нужно бороться социально-экономическими методами. Тогда никому не захочется. А вы что, за легализацию? - Ну, в публичных домах все-таки врачи... И девушек не будут обдирать, издеваться над ними не будут. - У вас доброе сердце. "С КЕМ ВОЗНИКАЕТ ЧУВСТВО ЛОКТЯ" - К чьим предложениям вы прислушиваетесь, кому доверяете? Вот вы говорили, что ваши технологи в качестве задачи на первый год ставят формирование команды. Кто в вашей команде? Кому вы доверяете? - Доверяю? Сергею Иванову, секретарю Совета Безопасности. - Вы давно знакомы? - Давно, но не очень близко. Он начинал работать в ленинградском Управлении КГБ. Я тогда просто знал, что есть такой человек. Потом он уехал в Москву и так здесь и остался. Был в нескольких длительных загранкомандировках, по нескольку лет. У нас было много общих друзей. В общем, информация о нем была с разных сторон, положительная информация. Знает несколько языков: английский, шведский и финский, по-моему. Я считаю, что он вполне на своем месте. Недавно вернулся из Штатов, очень хорошо поработал. Он встречался с Клинтоном, Олбрайт, Бергером. Я доволен его работой. - Но вы же еще ни с кем не съели пуд соли. - Конечно, лучше, если есть возможность в чем-то убедиться на практике. Но давайте согласимся, что есть еще такое понятие, как чувство локтя. Вот с Ивановым такое чувство возникает. И с Николаем Патрушевым тоже, и с Димой Медведевым. - Медведев возглавляет ваш предвыборный штаб. Он же тоже питерский? - Он работал на кафедре гражданского права в Ленинградском университете, кандидат юридических наук, эксперт хорошего уровня. Во время работы с Собчаком мне там, в аппарате мэрии, нужны были люди. Я пришел за помощью к юрфаковцам, и они мне предложили Диму. Когда я был заместителем мэра, он был у меня советником, работал года полтора. А потом, после тех неудачных выборов, он, естественно, через какое-то время ушел из мэрии и вернулся в университет. - Вы его недавно пригласили в Москву? - Совсем недавно, в этом году. Вообще-то у меня идея была насчет Димы другая. Я хотел, чтобы он возглавил Федеральную комиссию по ценным бумагам. Он специалист по рынку ценных бумаг. Ему вроде бы работать в нашей команде нравится, а где конкретно - посмотрим. - Еще кто? - Я Алексею Кудрину доверяю. Он сейчас первый замминистра финансов. Считаю, что он парень порядочный и профессиональный. Мы вместе работали у Собчака, оба были его заместителями. За годы совместной работы можно было человека узнать как следует. - А Игорь Сечин откуда появился? - Сечин тоже работал у нас в Петербурге, в протокольном отделе. Он филолог по образованию. Знает португальский, французский и испанский языки. Работал за границей - в Мозамбике и Анголе. - Воевал? - В общем, воевал. Потом попал в исполком Ленсовета. Когда я стал заместителем мэра и набирал свой аппарат, многих пересмотрел, и Сечин мне понравился. Предложил ему перейти ко мне на работу. Это было году в 92 - 93-м. А когда поехал работать в Москву, он попросился со мной. Я его взял. "ЭТО ВИРТУАЛЬНЫЕ ВЕЩИ" - А что же будет со старой-то гвардией в Кремле, с камарильей? Все говорят: подождите, вот Путин выиграет выборы и от них освободится. В лучшем случае уволит. - Вы знаете, такая логика характерна для людей как раз с тоталитарным мышлением. Потому что так, по идее, должен был бы поступить человек, который хочет остаться на этом месте на всю жизнь. А я не хочу. - Но есть какие-то фигуры, которые воспринимаются как общественные аллергены. Мы говорили о Павле Бородине. Вот еще глава администрации президента Александр Волошин. Нелюбим общественностью. - Волошин нелюбим не столько общественностью, сколько частью истэблишмента. Есть негатив, возникший на уровне группировок и кланов, которые боролись между собой. Досталось и Волошину. Боролись, между прочим, негодными средствами. Я не считаю, что это - основание увольнять кого-то. На сегодняшний день он меня более чем устраивает. Работа, которой занимается Волошин, довольно тонкая. Мы с ним вместе обсуждали, кого можно было бы поставить на его место, говорили про Диму Медведева. Волошин сам сказал: "Пусть замом Дима поработает, потом, может быть, вырастет и будет вариант на мою замену". Сейчас загадывать нет смысла. - Но есть все-таки смысл ответить на те упреки, которые общество предъявляло власти в Кремле, окружению бывшего президента. - Я сам тоже давно на государство работаю. В окружении я или нет? Это виртуальные вещи. Дороже на самом деле человек со своими знаниями, возможностями в работе, способностями. Я буду ориентироваться на свои представления о том, соответствует человек занимаемой должности или нет. Потому что это - основное. Ну и кстати, я пока не президент. Надо сначала выборы выиграть. А я, честно говоря, человек суеверный, поэтому стараюсь заранее не думать о таких вещах. Или лучше, по-вашему, думать? ИСПОЛНЯЮЩИЙ ОБЯЗАННОСТИ - Вы предполагали, что можете поплатиться за войну карьерой, а стали исполняющим обязанности президента. - Наверное, помогло то, что я не хотел быть никаким президентом. - А когда Ельцин сказал, что хочет уйти досрочно, вы не сказали: "Да что вы, Борис Николаевич?!" - Нет, я не стал его отговаривать, но не стал и восторгаться, благодарить и уверять, что оправдаю доверие. Первая реакция была такая - я не готов... Когда назначили премьером, было интересно, почетно. Думал, ну поработаю год, и то хорошо. Если помогу спасти Россию от развала, то этим можно будет гордиться. Это целый этап в жизни. А дальше... Недели за две-три до Нового года Борис Николаевич пригласил меня в свой кабинет и сказал, что принял решение уходить. Таким образом, я должен буду стать исполняющим обязанности президента. Он смотрел на меня, ждал, что я скажу. Я сидел и молчал. Он стал более подробно рассказывать - что хочет объявить о своей отставке еще в этом году... Когда он закончил говорить, я сказал: "Знаете, Борис Николаевич, если честно, то не знаю, готов ли я к этому, хочу ли я, потому что это довольно тяжелая судьба". Я не был уверен, что хочу такой судьбы... А он мне тогда ответил: "Я когда сюда приехал, у меня тоже были другие планы. Так жизнь сложилась. Я тоже к этому не стремился, но получилось так, что должен был даже бороться за пост президента в силу многих обстоятельств. Вот и у вас, думаю, так судьба складывается, что нужно принимать решение. И страна у нас какая огромная. У вас получится". Он задумался. Было понятно, что ему нелегко. Вообще это был грустный разговор. Я не очень серьезно относился к назначению себя преемником, а уж когда Борис Николаевич мне сообщил о своем решении, я точно не совсем был к этому готов. Но надо было что-то отвечать. Вопрос же был поставлен: да или нет? Мы ушли в разговоре куда-то в сторону, и я думал, что забудется. Но Борис Николаевич, глядя мне в глаза, сказал: "Вы мне не ответили". С одной стороны, есть свои, внутренние аргументы. Но есть и другая логика. Судьба складывается так, что можно поработать на самом высоком уровне в стране и для страны. И глупо говорить: нет, я буду семечками торговать, или нет, я займусь частной юридической практикой. Ну, потом можно заняться, в конце концов. Сначала здесь поработать, потом там. КАТЯ: Я обалдела, когда узнала, что папа стал исполняющим обязанности президента. Когда мама сказала, решила, что она шутит. А потом поняла, что так она шутить не будет. Потом постоянно звонил телефон, все поздравляли. Одноклассники наши, даже жена директора школы. Она у нас английский ведет. В полночь мы включили телевизор и увидели, как папа поздравляет людей. Мне понравилось. Он был такой серьезный... или спокойный. В общем, как всегда. Папа и папа. Мне, с одной стороны, хочется, чтобы он стал президентом, а с другой - не хочется. МАША: А мне, с одной стороны, не хочется, чтобы он стал президентом, а с другой - хочется. Мы еще в тот день Бориса Николаевича послушали. У меня горло заболело. Но знаете, не так, как болит, если простудишься, а как-то по-другому. Он в душу проник. ЛЮДМИЛА ПУТИНА: Я узнала об отставке Бориса Николаевича 31-го днем, в начале первого. Мне позвонила подруга и сказала: "Ты слышала?" Спрашиваю: "Что такое?" Вот от нее и узнала. Плакала целый день. Потому что поняла, что личная жизнь на этом закончилась. Как минимум на три месяца, до президентских выборов, а как максимум - на четыре года. - Так вам хочется быть президентом или не хочется? - Когда я уже начал работать как исполняющий обязанности президента, то почувствовал... удовлетворение... может быть, это не самое удачное слово... от того, что самостоятельно принимаешь решения, от сознания, что - последняя инстанция, а значит, от тебя многое зависит. И ответственность тоже на тебе. Да. Это приятное чувство ответственности. У меня есть некоторые собственные правила. Одно из них - никогда ни о чем не жалеть. Постепенно я пришел к выводу, что это очень верно. Как только начинаешь жалеть, возвращаться назад, начинаешь раскисать. Думать нужно всегда о будущем, смотреть всегда вперед. Надо анализировать, конечно, ведь где-то в прошлом могли быть ошибки. Но анализировать нужно только для того, чтобы скорректировать тот курс, которым ты идешь по жизни. - Вам нравится такая жизнь? - Надо получать удовольствие от процесса. Мы живем каждую секунду, и эту секунду никогда не вернуть. - Вы так серьезно это сказали, как будто никогда в жизни не совершали легкомысленных глупостей, не тратили время на пустяки. - Совершал, тратил. - Например? - Пожалуйста. Ехали как-то со старшим тренером "Труда" на базу под Ленинградом. Я тогда в университете учился. Навстречу идет грузовик с сеном. У меня окно открыто, и сено очень вкусно пахнет. Когда я с грузовиком на повороте поравнялся, за сеном и потянулся. Машины прямо вплотную...Раз! Руль пошел в сторону. Меня потащило к заднему колесу грузовика. Я резко вывернул руль в другую сторону. Несчастный "Запорожец" встал на два колеса. Я практически потерял управление. Мы, конечно, должны были улететь в кювет, но, к счастью, вернулись в исходное положение - на все четыре колеса. А тренер мой сидел как вкопанный, ни слова не сказал. Только когда мы уже подъехали к гостинице, он из машины вышел, на меня посмотрел и говорит: "Рискуешь..." И пошел без комментариев. Бывают же такие совершенно необъяснимые поступки. И чего меня к этой машине потянуло? Наверное, сено вкусно пахло.