ву, царицу за­нимали, захватывали ее мысль, а порой и волновали вопросы широкого значения. Так, в письмах своих к го­сударю она касается самых разнообразных тем. Тут и свое­временное обеспечение городов, а в частности столи­цы, продовольствием и топливом, и понижение, в ин­тересах бедных людей, цен за проезд по городскому трам­ваю, тут и необходимость наблюдения за производством заводами боевых припасов. И надо признать, что, в об­щем, суждения ее по этим вопросам отличаются здравым смыслом и подсказаны горячим желанием облег­чить положение неимущих и содействовать благоустрой­ству в стране. С большим мужеством, ввиду ее немецко­го происхождения, высказывается она против поднятой во время войны травли балтийских немцев и бессмыс­ленности преследования лиц, носящих немецкие фа­милии. В этом отношении ярко сказывается, насколько Александра Федоровна отличалась рассудительной де­ловитостью и практичностью". Здравый смысл не может появиться вдруг, под воз­действием минуты. Он присутствовал в Александре Фе­доровне всегда и не оставлял ее никогда. Все это важно понимать, когда пытаешься разобраться в груде трудов, доказывающих, что мой отец подчинил себе волю русских монархов. Глава 11 РОЖДЕНИЕ НАСЛЕДНИКА И ИНТРИГИ СТАРОГО ДВОРА Болезнь Алексея -- Тайна царицы и генерала Орлова -- Покушение Болезнь Алексея За год до первой встречи с отцом царица, наконец, родила сына, царевича Алексея Николаевича. Вот как пишет великий князь Александр Михайло­вич: "30 июля 1904 года императрица разрешилась от бремени долгожданным сыном. Трех лет от роду, играя в парке, цесаревич Алексей упал и получил ранение, вызвавшее кровотечение. Выз­вали придворного хирурга, который применил все из­вестные медицине средства для того, чтобы остановить кровотечение, но они не дали результата. Царица упала в обморок. Ей не нужно было слышать мнения специа­листов, чтобы знать, что означало это кровотечение: это была ужасная гемофилия -- наследственная болезнь мужского поколения ее рода в течение трех столетий. Здоровая кровь Романовых не могла победить больной крови Гессен-Дармштадтских, и невинный ребенок дол­жен был страдать от той небрежности, которую про­явил русский двор в выборе невесты Николая Второго. За одну ночь государь состарился на десять лет. Он не мог перенести мысли, что его единственный сын, его любимый Алексей был обречен медициной на преждев­ременную смерть или же на прозябание инвалида. -- Неужели в Европе нет специалиста, который мо­жет вылечить моего сына? Пусть потребует что угодно, пусть даже на всю жизнь останется во дворце. Но Алек­сей должен быть спасен!" Старый двор, то есть двор вдовствующей императри­цы Марии Федоровны, не унимался в своей злобе по отношению к Александре Федоровне и после рождения ею наследника. Это, кроме всего прочего, говорит и о том, что долгое отсутствие наследника -- не основная причина недовольства царицей. Старому двору просто нужна была другая царица, которой можно было бы управлять, а через нее -- и Николаем. Александра Федо­ровна была слишком целеустремленной натурой, чтобы нравиться Марии Федоровне. Николай нашел опору в Александре. Объединившись, они пытались противосто­ять -- разумеется, в разные моменты с разным успехом -- нападкам внешних сил. Именно это и раздражало. И вот очередным проявлением злобы старого двора по отношению к Александре Федоровне, а, значит, те­перь уже и к Николаю Второму, стала гнусная сплетня, заполнившая столичные салоны сразу же после рожде­ния сына и дополнявшаяся со временем новыми под­робностями сообразно действительно имевшим место событиям. Тайна царицы и генерала Орлова Об истории рождения наследника говорили следующее. Всем было известно, что в первые годы супружества у царицы рождались лишь дочери. Я уже говорила, чем это отзывалось при дворе. В конце концов будто бы и сами Николай и Алексан­дра Федоровна, отчаявшись, перестали верить в воз­можность рождения сына. Вину за то, что у Александры Федоровны рождались лишь девочки, Николай припи­сывал себе. (Вмешаюсь, чтобы отметить, даже в сплетне в этом моменте передан характер Николая.) Поэтому он будто бы пришел к невероятному решению на время отказаться от прав мужа и предоставить свою жену другому. (Здесь тоже вмешаюсь, чтобы сказать -- царь не мог пойти на такое хотя бы потому, что это создало бы трудности при передаче трона, так как сохранить в пол­ной тайне подобный шаг еще никогда не удавалось. А ссылка на то, что якобы рождение наследника поме­шает планам дядей о низвержении Николая с престо­ла, не выдерживает критики. Наоборот, пойди Нико­лай на "подлог", он точно бы стал заложником своих родственников.) Продолжу. Якобы выбор царицы пал на командира уланского ее имени полка генерала Орлова. Тот был очень красив, к тому же вдов. Как утверждали, царица с согласия сво­его мужа вступила в интимную связь с Орловым. Цель этой связи была достигнута, и царица родила сына, который при крещении получил имя Алексея. Но за это время, как передавали, у царицы развилась сильная любовь к своему вынужденному любовнику. Николай Второй как будто не ждал подобного обо­рота событий. Приводили и такую подробность. Так как роды были очень тяжелыми, понадобилось вмешательство грамот­ного хирурга. Николая поставили в известность о риске для жизни и матери, и младенца. Ему прямо задали воп­рос: кого спасать в крайнем случае -- мать или дитя? Царь будто бы ответил: -- Если это мальчик, то спасайте ребенка. Однако все обошлось благополучно. Но больше Алек­сандра Федоровна не могла иметь детей. Александре Федоровне будто бы тут же донесли, что Николай готов был ею пожертвовать, и это как будто усилило ее чувство к Орлову. Так как отношения Александры Федоровны с Орло­вым не прекращались и после родов, то есть по испол­нении плана, Николай якобы решил во избежание скан­дала услать удачливого во всех отношениях соперника в Египет. Перед отъездом он пригласил его на ужин. Что на этом ужине произошло между царем и Орловым, не знает будто бы никто. (Думаю, что воображения сплет­ников просто не хватило на придумывание таких уж подробностей.) После ужина Орлов был вынесен из дворца без чувств. Не доехав до места предписания, Орлов умер. Пере­давалось это таким тоном, что должно было становить­ся понятным -- его убили по приказу Николая. Тело Орлова было доставлено в Царское Село и там с большой пышностью погребено. Страдания Александ­ры Федоровны были для нее непосильны, и она даже как будто тронулась умом. И якобы Александра Федо­ровна долгое время сторонилась Николая. После смерти Орлова царица как будто целый год посещала его могилу, всячески ее украшая. С этим событием, то есть со смертью Орлова, многие связывали начало тяжелых истерических припадков у Александры Федоровны. На такой ноте заканчивался рассказ о тайне рожде­ния Алексея. Не стану тратить еще силы, чтобы доказы­вать лживость приведенного. Скажу только, что каждый момент в рассказе можно с легкостью толковать как угод­но. Например, то, почему утяжелились истерические припадки Александры Федоровны. Покушение Итак, счастливое в других обстоятельствах событие стало источником жесточайших мук для Николая и Алек­сандры Федоровны. Надежды на то, что приговор докторов ошибочен, быстро истаяли. Великий князь Александр Михайлович писал: "Им­ператрица отказывалась подчиняться судьбе. Она непре­станно говорила о невежестве врачей. Она обратилась к религии, и ее молитвы были полны отчаяния". Александра Федоровна повторяла: "Для Бога нет не­возможного. Нужно только быть достойным его мило­сердия, и чудо придет". К Алексею приставили телохранителя -- матроса по фамилии Деревянко. Он должен был ограждать ребен­ка от малейшей опасности, могущей послужить причиной непоправимой трагедии. Даже самые безопасные для других детей забавы могли стать для наследника роковыми: малейший ушиб или укол мог привести к смерти. Впрочем, не только укол шипа мог стать роковым для Алексея. Симанович передает историю, которую мне не при­ходилось слышать от других, даже сейчас, спустя столько лет после отъезда из России. "Мне известны подробности страшного события из первоисточников. Российская общественность об этом, насколько мне известно, ничего не знала. Я не хочу ни­кого обвинять и поэтому не стану передавать всех под­робностей. Но правильность моих сведений подтвердил мне также Распутин, перед которым и при царском дворе не было никаких тайн. Многие из читателей, наверно, видели фотографию наследника, на которой он изображен на руках своего дядьки, рослого матроса. В свое время рассказывали, что наследник упал на императорской яхте "Штандарт" и при падении повредил себе ногу. Вскоре после этого газеты сообщали, что капитан "Штандарта" контр­адмирал Чагин (предшественник Саблина) покончил с собой выстрелом из винтовки. Самоубийство Чагина свя­зывали с несчастным случаем, происшедшим с наслед­ником. Говорили, что адмирал Чагин вынужден был покончить самоубийством из-за того, что на командуе­мом им судне случилось несчастье с наследником. Все же эта причина не достаточна для самоубийства. По моей информации, с наследником вообще никако­го несчастного случая не было, а мальчик стал жертвой произведенного на него в Царском Селе покушения. Мне рассказывали, что родственники царя обратились к ад­миралу Чагину с просьбой рекомендовать двух матросов для службы в Царском Селе. Они должны были посту­пить туда в качестве чернорабочих. При дворе был заве­ден порядок, по которому для исполнения и самых про­стых работ принимались лишь такие люди, которые уже раньше работали в одном из дворцов или известных домов... Это был хороший метод для подбора надежного персонала. Оба рекомендованные Чагиным матроса были спер­ва использованы для садовых работ в Аничковом дворце. В Царском Селе они были также назначены садовыми рабочими. Никому и в голову не могла прийти мысль, что оба матроса имели задание убить царевича. Однажды мальчик играл в присутствии одного камер­динера в дворцовом саду, где как раз оба матроса были заняты обрезкой кустов. Один из них бросился с боль­шим ножом на маленького Алексея и ранил его в ногу. Царевич закричал. Матрос побежал. Находящийся побли­зости камердинер нагнал матроса и задушил его тут же. Второго матроса также поймали и по приказу царя без суда повесили. Было установлено, что оба матроса попали в Царс­кое Село по рекомендации Чагина. Этот случай до того потряс Чагина, что он покончил самоубийством, так как мысль быть заподозренным в участии в покушении на наследника была для него невыносима. Он наполнил ствол винтовки водой и выстрелил себе в рот. Его голо­ва в буквальном смысле была разнесена на куски. Чагин оставил письмо императору, в котором изложил всю историю этого дела. После покушения царская чета переживала страш­ное время. Положение Алексея было весьма опасным, и он поправлялся очень медленно. После этого родители постоянно опасались за жизнь своего сына. Они боялись новых покушений со стороны своих родственников и не смели никому его доверять. Мать почти никогда не ос­тавляла его одного. Ее материнская любовь становилась болезненной. Царь также был сильно потрясен и не на­ходил выхода. Этим объясняется многое в его странных поступках". Глава 12 ЧУДО Доктор Боткин бессилен -- Григорий Ефимович поможет -- "Открой глаза, сын мой!" -- Было ли "подтравливание" -- Рецепт Распутина Доктор Боткин бессилен Однако совершенно невозможно удержать здорового в других отношениях мальчика от занятий, которые мо­гут вызвать небольшое кровотечение; здоровые мальчи­ки проливают много капель крови, пусть и не за один раз, пока растут. И разумеется, случилось неизбежное. В возрасте четырех лет царевич во время игры споткнулся и упал, но в отличие от своих сверстников, которые падают, поднимаются и продолжают играть, Алексея тут же охватила сильная боль, и началось внутреннее кровотечение. Его отнесли в постель, он сильно мучил­ся, поэтому спешно послали за доктором Боткиным, личным лекарем царской семьи. Он сделал все, что смог, но вынужден был признать, что бессилен, и даже са­мые действенные из имеющихся болеутоляющих средств не облегчали страдания царевича. Александра Федоровна не отходила от постели сына ни днем, ни ночью. Доктор Боткин также оставался в комнате больного, отлучаясь лишь на самое короткое время. Шел третий день с момента начала приступа, а Алек­сею становилось все хуже. Он корчился от боли, лицо его приняло пепельный оттенок и покрылось потом. Во дворце и в городе служили молебны за выздоров­ление наследника. Все было напрасно. Становилось ясно, что жизнь мальчика может спасти только чудо. У Коковцова: "Александра Федоровна верила, что каждому дано право искать помощи от Бога там, где он может ее найти. Она искала утешения горя, которое постигло государя и ее -- неизлечимая болезнь их на­следника, их единственного сына и продолжателя ди­настии -- в чуде, доступном только Богу, там, где на­ука открыто бессильна..." При этом важно иметь в виду, что Александра Федо­ровна, в противоположность многим другим обитатель­ницам обоих дворов, была прекрасно образованна, име­ла, например, степень доктора философии Кэмбриджа. Как тут кстати слова отца: "Нужно быть на все приго­товленным. И не в научном настроении духа...". Рациональное знание не всегда может дать ответ на реальные вопросы жизни. А где кончается знание, то есть "научное настроение духа", начинается вера. И пос­ледней часто удается сделать больше и лучше. Приведу и другое свидетельство: "Царица материа­листка. В области, которую она называет "религиозной" и "духовной", -- ей нужно осязательное, видимое, те­лесное, человеческое. Ей необходим Распутин: без него ей не на что ноги поставить, неоткуда делать свои по­нятные земные дела. Ей для них нужна постоянная Бо­жья санкция, словесная, слышимая". Григорий Ефимович поможет В этот момент во дворец приехала великая княгиня Анастасия. Имея доступ в комнату больного, она смогла поговорить с измученной царицей. Анастасия предложила -- как последнее средство -- позвать во дворец моего отца: "Григорий Ефимович по­может". Александра Федоровна несколько оживилась. Утопа­ющий всегда хватается за соломинку: "Уверена, его мо­литвы помогут". Только тогда Александра Федоровна узнала от вели­кой княгини Анастасии о том, что отец может не толь­ко толковать Священное Писание, но и исцелять. Замечу, что в первую встречу с царской семьей отец, по словам Симановича, "избегал хвастаться своей сверхъестественной силой". Так что Александре Федо­ровне и не могло придти в голову обратиться к нему за помощью в лечении царевича. Примечательно, что о сверхъестественной силе отца Александра Федоровна узнала от других, уже осведом­ленных и как бы предупрежденных достаточно близких людей. Это знание как будто было приготовлено и жда­ло только своего часа. Обо всем этом и о последующих событиях мне рас­сказывала несколько лет спустя сама великая княгиня. Замечу, что в течение некоторого времени, пока си­туация известным образом не изменилась, это была одна из ее любимых историй. Великая княгиня Анастасия выбежала из дворца, и, не имея времени на соблюдение формальных правил хорошего тона, обычного для дам такого ранга, сама велела кучеру мчаться во весь опор к ней во дворец. Приехав и даже не поднявшись на свою половину, она разослала слуг на поиски отца. Тому, кто приведет его во дворец великих князей, была обещана басно­словная награда. Не прошло и часа, как отца нашли. Он, разумеется, тут же согласился ехать к больному царевичу. Анастасия велела кучеру держать коляску наготове, и поэтому они, не теряя ни минуты, добрались до царского дворца. Подъехали к боковой лестнице, ведущей в царские по­кои, и дворецкий сразу же проводил их наверх, мимо десятка гвардейцев, стоящих по стойке смирно и оде­тых в великолепные мундиры, в комнату больного. Когда они вошли, все взоры устремились к ним. "Открой глаза, сын мой!" Отец описывал мне эту сцену так. Вокруг постели мальчика стояли убитые горем роди­тели, четверо юных великих княжон -- сестер цареви­ча, Анна Александровна Вырубова -- фрейлина царицы, архимандрит Феофан, доктор Боткин и сестра ми­лосердия. Отец благословил крестным знамением всех находя­щихся в комнате. Потом подошел к царской чете, по­здоровался сперва с царем, а затем, более нежно, с царицей своим обычным троекратным поцелуем (в "Жи­тии опытного странника" отец несколько раз ссылается на слова апостола "Приветствуйте друг друга святым лобзанием") и сердечным объятием. Царицу нисколько не возмутило это, она и потом никогда не усматривала в подобном проявления фами­льярности, как некоторые придворные "святоши". (Руднев свидетельствует: "Входил Распутин в царс­кий дом всегда с молитвою на устах, обращаясь к госу­дарю и императрице на "ты" и трижды с ними лобыза­ясь по сибирскому обычаю". Обратите внимание на сло­во "всегда". Кроме того, что это означает -- "неодно­кратно", из этого следует, что троекратный поцелуй был частью ритуала, а не проявлением чего-то чувственно­го, плотского.) В ответ на приветствие отца Александра Федоровна почтительно поцеловала его руку. Отец повернулся к страдающему мальчику, посмот­рел на его бледное, искаженное болью лицо, опустил­ся на колени и начал молиться. По мере того, как он молился, присутствующих охватывало ощущение по­коя, и вне зависимости от степени религиозности, все опустились на колени и присоединились к его немой молитве. В течение десяти минут ничего не было слышно, кроме дыхания. Потом отец поднялся с колен. Он обратился к Алексею: "Открой глаза, сын мой! Открой глаза и посмотри на меня!" Услышав его слова, остальные тоже встали и с изум­лением увидели, как веки Алексея затрепетали и при­открылись. Сперва мальчик оглянулся вокруг с некото­рым замешательством, но потом его взгляд сосредото­чился на лице моего отца. На губах царевича появилась слабая улыбка. Радостный возглас царицы нарушил тишину комна­ты. К ней тут же присоединились остальные. Но отец махнул им рукой, призывая к молчанию, и снова обратился к мальчику: "Боль твоя уходит, ты ско­ро поправишься. Ты должен возблагодарить Господа за свое выздоровление. А теперь спи". Алексей закрыл глаза и вскоре погрузился в спокой­ный сон, впервые за несколько дней. Отец повернулся к родителям мальчика. Сказал: "Ца­ревич будет жить". И никто из присутствующих не усомнился в том, что он говорит правду. Произошло чудо, на которое так уповали. Гурко: "Государыня почти сразу настолько уверовала в Распутина, что сочла его за Богом посланного челове­ка, имеющего специальную миссию -- спасти и сохра­нить наследника русского престола". С того дня пути царской семьи и моего отца -- про­стого сибирского мужика -- соединились. Было ли "подтравливание" Многие из тех, кто оставил записки о том времени, отмечают особые отношения, связавшие отца и малень­кого царевича. Могу подтвердить, что отец действитель­но очень любил его. И вовсе не потому, что, как полага­ли недоброжелатели, через ребенка хотел влиять на его мать -- царицу Александру Федоровну. Ковалевский передает следующее: "Когда по настоя­нию Коковцова Распутин был удален от дворца, Алек­сей снова заболел. И доктора не могли найти причину, не знали средства прекратить эти болезненные явления. Выписывался снова Распутин. Он возлагал руки, де­лал пассы, и болезнь через несколько времени прекра­щалась. Эти махинации устраивались Вырубовой при содействии известного доктора тибетской медицины Бадмаева. Бывшего наследника систематически "подтрав­ливали". В числе средств тибетской медицины у Бадмае­ва был порошок из молодых оленьих рогов, так называемых пантов, и корень женьшеня. Это очень сильно дей­ствующие средства, принятые в китайской медицине. Бывший наследник был, как известно, очень пред­расположен к кровотечениям. И вот, когда нужно было поднять влияние Распутина или вызвать в случае его удаления новое появление, Вырубова брала у Бадмаева эти порошки и это средство ухитрялась, подмешивая к питью или пище, давать Алексею. Болезнь открылась. Пока не возвращался Распутин, наследника "подтрав­ливали". Доктора теряли голову, не зная, чему припи­сать обострение болезни. Не находили средств. Посыла­ли за Распутиным. Порошки переставали давать, и че­рез несколько времени болезненные явления исчезали. Так Распутин являлся в роли чудотворца. Жизнь и здо­ровье Распутина связывали с жизнью и здоровьем быв­шего наследника. Получая анонимные письма и теле­графные сообщения о том, что его убьют, Распутин го­ворил Александре Федоровне: -- Когда я умру, на 40-й день по моей кончине на­следник заболеет. И пророчество действительно исполнилось. На 40-й день кончины Распутина наследник заболел. Очевидно, Вырубова решила и после смерти Распутина тем же спо­собом держать в руках семью Николая Второго. Быть может, она пыталась хотя отчасти сыграть роль, кото­рую играл покойный". Правда здесь только в том, что доктор Бадмаев ис­пользовал порошки и притирания, характерные для во­сточной медицины. И, надо сказать, лечил ими многих, и небезуспешно. Именно поэтому доктора, не разделяю­щие методов Бадмаева, видели в нем врага и конкурента. Можно себе только представить, какого врага и кон­курента эти же доктора увидели в моем отце после того, как он справился с задачей, оказавшейся для них непо­сильной. Кроме того, сошлюсь на Руднева: "Доктор тибетской медицины Бадмаев водил знакомство с Распутиным, но их личные отношения не выходили из рамок отдель­ных услуг со стороны Распутина по проведению очень немногочисленных ходатайств. Бадмаев, будучи бурятом, составил несколько брошюр о своем крае и по этому поводу имел несколько аудиенций у государя, но эти аудиенции не выходили из ряда обычных и отнюдь не носили интимного характера. Хотя Бадмаев и был врачом министра внутренних дел Протопопова, однако царская семья относилась критически к способам его врачевания; Григорий Рас­путин тоже не был поклонником тибетских медицинс­ких средств Бадмаева, а допросом дворцовой прислуги царской семьи было несомненно установлено, что Бад­маев в покоях царских детей в качестве врача никогда не появлялся". Что же касается замечания относительно роли Анны Александровны Вырубовой, то не буду тратить силы, чтобы опровергать этот страшный наговор. Позже я рас­скажу о ней, и всякому непредвзятому человеку станет понятно, что она не могла сделать ничего, способного повредить мальчику, да и кому бы то ни было вообще. Истории, подобной той, которую описал Ковалевс­кий, во множестве сопровождали отца везде, где он имел неосторожность проявить свои способности целителя. Рецепт Распутина В противовес приведу свидетельство Симановича. Он сам, будучи человеком не совсем здоровым и имея тя­жело больного сына, живо интересовался вопросами медицины и целительства, так что в этом ему верить можно: "С первой же встречи с царевичем он отнесся к больному мальчику с особенной предупредительностью. Он владел даром влиять на людей успокаивающим об­разом. Его спокойствие и уверенное обращение сильно влияли на людей. Его особенное искусство воздейство­вать на больных сразу поставило его в надлежащее по­ложение у кровати страдающего мальчика. Бедный ребенок страдал кровотечениями из носа, и врачи не в силах были ему помочь. Обильные потери крови обессиливали мальчика, и в этих случаях родите­лям всегда приходилось дрожать за его жизнь. Дни и ночи проходили в ужасном волнении. Маленький Алексей полюбил Распутина. Суггестивные способности Распу­тина оказывали свое действие. Однажды, когда опять наступило кровотечение из носа, Распутин вытащил из кармана ком древесной коры, разварил ее в кипятке и покрыл этой массой все лицо больного. Только глаза и рот остались открытыми. И произошло чудо: кровотече­ние прекратилось. Распутин рассказывал мне подробно об этом своем первом выступлении в царском дворце в качестве врача. Он не скрывал, что кора, которой он покрыл лицо царевича, была обыкновенной дубовой корой, имеющей качество останавливать кровотечение. Царская чета при этом случае же узнала, что существу­ют сибирские, китайские и тибетские травы, обладаю­щие чудесными целебными свойствами. Распутин, меж­ду прочим, умел исцелять также без помощи трав. Бо­лел кто-нибудь головой и лихорадкой -- Распутин ста­новился сзади больного, брал его голову в свои руки, нашептывал что-то никому непонятное и толкал боль­ного со словом "Ступай". Больной чувствовал себя выздоровевшим. Действие распутинского нашептывания я испытал на себе и дол­жен признаться, что оно было ошеломляющим". Ничего, подобного подтравливанию, не могло быть и еще по одной причине, для меня совершенно очевид­ной и бесспорной. Я уже говорила, что отец потерял первенца, расска­зывала я и о том, как тяжело переживал он эту потерю. Так вот, зная все это, нельзя себе представить, чтобы он пошел на такие страшные шаги. Даже за все сокро­вища мира. Тем более, что мог бы воздействовать на царственных особ другими средствами. Мог бы, но не делал этого. (И в дальнейшем я постараюсь показать это.) Он не за этим пришел. Он пришел помогать. Подтравливателей надо было искать в среде тех, кто был виноват в покушении на наследника, о котором я уже писала. Но туда вряд ли кого-нибудь допустят... Глава 13 ДОМАШНИЕ ХЛОПОТЫ Семья снова вместе -- Подслушанный разговор -- -- Тайные подозрения -- Ненавистный отец Петр -- -- Спасение от насильника Семья снова вместе После двух лет, проведенных вдали от дома, отец решил съездить в Покровское. К тому времени строи­тельство "железки" -- Транссибирской магистрали -- закончилось, и он ехал домой "как барин". В честь его приезда устроили праздник на всю ночь. Причин для радости было несколько. Во-первых, вер­нулся отец. Во-вторых, мама отлично управлялась со все расширяющимся хозяйством и могла похвастаться ус­пехами перед мужем. Пусть и не надолго, но вся семья снова была вместе. Отец много времени проводил с нами. И за играми, и за разговорами, как мне теперь кажется, совсем взрос­лыми... Наверное, торопился рассказать нам, детям, о том, чего нам уже никто не расскажет. Мне было тогда слишком мало лет, чтобы понимать все или хотя бы малую часть из рассказов отца. Очень жаль. Я хорошо помню только, как мы все вместе ходи­ли в лес к "папиному дереву". Об отце пишут, что он был несусветным лентяем, что его нельзя было и силой заставить работать. Не хочу в сотый раз доказывать, что это не так... В тот свой при­езд он с каким-то даже азартом работал в поле, без конца чистил лошадь, что-то подправлял в доме. Как мне кажется сейчас, отец, как человек, безусловно, чуткий и, что бы о нем ни говорили, тонкий, то есть тонко чувствующий, таким образом пытался дать по­нять всем нам и матери в первую очередь: он очень лю­бит нас и хотел бы быть рядом с нами, разделять наши заботы, жить нашей жизнью... Но он не мог остаться. Не в его воле это было. Подслушанный разговор И вот однажды ночью, вскоре после того, как мы улег­лись спать, я услышала, как вскрикнула мама, словно от боли. Я подбежала к комнате (соседней с нашей), где они спали, постучала. Мама каким-то сдавленным голо­сом ответила, что все в порядке, и отослала меня спать. Какой уж там сон! Я старательно прислушивалась, голоса мамы и отца звучали слишком тихо, и я не раз­личила слов. Потом до меня донеслось что-то, похожее на всхлипы. Кое-как промаявшись до утра, я бросилась к маме. Не терпелось узнать, что произошло ночью. Это не было простым детским любопытством. Надо сказать, что ког­да отец приехал, он сразу не сказал нам, что вернулся лишь на время. Откладывал почти до самого конца. В один из дней, когда отец искал что-то в сундуке, давно не открывавшемся и "сосланном" поэтому в чулан, я зачем-то позвала его. При этом крикнула: -- Потом найдешь, он никуда не денется! Отец отозвался: -- Он-то -- нет, я-то денусь. Я так запомнила эту совершенно невинную фразу, потому что подумала -- отец скоро умрет. Почему я так решила? Наверное, потому, что не могла себе предста­вить, что он может опять оставить нас. А если может, то только потому что умрет. Когда же я в ту ночь услышала все, что услышала -- горю моему не было предела... Я из суеверия не стала ничего рассказывать маме, и когда она утром постаралась отделаться от расспросов, это только укрепило меня в невеселых мыслях. А через несколько дней отец снова уехал. Тайные подозрения С его отъездом в наш дом пришла беда. Мама тяжело заболела. Дуня изо всех сил старалась ей помочь. Но что она могла? Испробовав все домашние средства, меня, наконец, послали за повитухой, исполнявшей в деревне обязан­ности и акушерки, и доктора широчайшего профиля. Тогда я и узнала правду, которую уже невозможно было дальше от меня скрывать: у мамы открылось силь­ное кровотечение. Помощь повитухи пришла вовремя. Еще немного, и мама умерла бы. Я не отходила от маминой постели. Здесь надо сказать, что в тот приезд отца в Покрове -кое, к нему даже из города приезжали просители за бо­лящих. Слава о нем как о целителе уже распространи­лась так широко, что никем не ставилась под сомнение. Приведу свидетельство Ковалевского: "В селе Покров­ском Тобольской губернии, расположенном в восьми­десяти верстах от Тюмени, распространились слухи о появлении святого. Кличка эта произносилась местны­ми жителями сначала презрительно, но мало-помалу в отзывах стало появляться известное почтение. Крестьян особенно поражал образ жизни старца. Летом, после зимней жизни в Питере, когда Распутин приезжал в село Покровское, к нему вереницей тянулись высоко­поставленные дамы, княгини, генеральши и пр. Распутин надевал тогда свои старые валенки, хол­щовую рубашку, портки и в таком виде щеголял по селу с надушенными, в модных шляпах барынями, которые под руку вели его в церковь, не стесняясь местных кре­стьян. Дамы заглядывали ему в глаза и величали его свя­тым отцом". Ковалевский, как и другие, не смог избавиться от ироничного тона, рассказывая об отце. Уберите его, и вы увидите истинную картину, которую могли наблю­дать все. Однажды я, держа мамину руку в своей, спросила: -- Почему папа не исцелит тебя своими молитвами? Мама ответила, что не хотела тревожить его, поэто­му ничего ему не сказала. Тут в комнату вошла Дуня и заговорила о том, что уже явно обсуждалось раньше. Разговор пошел о том, что маме надо бы срочно поехать в больницу, в Тюмень. Дуня уговаривала со всей настойчивостью, на которую была способна. Но мама, как и большинство людей, боялась боль­ниц, поэтому ответила, что не хочет ехать туда, "на вер­ную смерть". Она даже накричала на бедную Дуню. Мама просто пришла в исступление, когда выгова­ривала Дуне за то, что она якобы хочет от нее, мамы, избавиться. Помню, как Дуня вспыхнула и выбежала из комнаты. А мама в отчаянье зарыдала, уткнувшись в подушки. Только позже я поняла подоплеку этой сцены. На­верно, мама заподозрила, что Дуня неравнодушна к отцу и страшно испугалась. Поэтому и усмотрела в искрен­нем желании Дуни помочь тайный и коварный умысел. Потом, успокоившись, мама позвала Дуню. Та сей­час же прибежала. Они обнялись и заплакали в два голо­са. Мама просила прощения у Дуни, та -- у мамы. На следующий день мама попросила Дуню, чтобы та не сообщала отцу о ее болезни. Дуня с явной неохотой обещала. Как я жалею, что Дуня в силу сложившихся обстоя­тельств не могла преступить обещание -- напиши она отцу, это стало бы известно матери и могло опять на­толкнуть ее на мысли о связи Дуни и отца (не существо­вавшей тогда!). Если бы отцу стало известно о болезни мамы после первого приступа, она бы, без сомнения, не умерла так рано. Я вовсе не о том, что отец непременно исцелил бы ее, как многих других. Он был целителем, но не вол­шебником. И сам это хорошо понимал. Через несколько недель мама почувствовала себя до­статочно хорошо и отправилась в поле; она всегда бес­покоилась, если не могла сама следить за работниками. Но пробыла она там совсем недолго. Я услышала, как Дуня вскрикнула и выбежала из дома. Бросилась за ней и увидела маму, лежащую без чувств на дороге. У нее снова началось кровотечение, только на этот раз еще более сильное. Из дома прибежала Катя, и мы втроем уложили маму в постель, и тут Дуня нарушила свое обе­щание. Она послала отцу телеграмму. Не успела мама опомниться, как очутилась в ком­фортабельной карете, везущей ее в Тюмень. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. В Тюмени ее по­садили на поезд, и скоро она уже была в Петербурге. Диагноз поставили быстро: у нее обнаружили опу­холь, необходима была операция. Ее сделал один из са­мых известных во всей России хирургов, и все прошло очень удачно. Через два дня после приезда в столицу мама уже поправлялась в лучшей отдельной палате боль­ницы. Великий князь Петр Николаевич настоял на том, чтобы оплатить все расходы. А когда ее выписали из боль­ницы и пришло время возвращаться в Покровское, ве­ликий князь нанял для нее сиделку, чтобы она ухажи­вала за мамой, пока та окончательно не поправится. Отец поехал вместе с мамой. Ненавистный отец Петр Н-а этот раз отец пробыл с нами три месяца. Я, Митя и Варя были в восторге. Отец брал нас на Туру ловить рыбу, чему, как можно себе представить, мы были очень рады. Не скрою, особенно мы с Дмитрием радовались тому, что отец не слишком ревностно следил за нашими ус­пехами в обучении. Я никогда не отличалась особой прилежностью, так что у учителей имелся повод бранить меня. Но все же наш учитель закона Божьего -- давний недоброжела­тель отца -- священник отец Петр -- был ко мне при­страстен. Поэтому я платила ему единственной доступ­ной мне монетой и была самым непослушным ребен­ком в классе. (Да и вообще по характеру я всегда была непоседли­вой, даже можно сказать -- непокорной. Но к отцу это ни в коей мере не относилось. Он был для меня всем. И он любил меня. Мне даже кажется, что только со мной он давал волю чувствам. Ведь я видела, как он старается с другими держаться ровно. Со мной отец "размякал". Как-то, уже в Петербурге, придя поздно из дворца, где провел целый день у больного царевича, он зашел ко мне в спальню и долго гладил меня по голове, пла­кал, повторяя: "Слава Богу, что ты здорова!" Может быть в такие минуты, он сомневался, хватит ли у него сил в случае необходимости помочь своим детям? Как это ни страшно для меня, но я, кажется, уже тогда понимала, что из нас четверых он выберет царевича.) Что же касается наказаний, назначаемых мне учите­лем-священником, то я умела отомстить. Я не любила на уроках Закона Божия учить катехи­зис. Замечу, что когда отец объяснял даже самые труд­ные, в моем тогдашнем представлении, "Божественные материи", мне было интересно. Так что основные поло­жения я, конечно, знала. Но я не желала рассказывать урок Петру. Ему же только этого и надо было. За каждую секунду промедления или неправильный ответ я полу­чала тяжелую затрещину. Я терпеливо дожидалась случая и, когда Петр пово­рачивался к классу спиной, чтобы написать что-то на доске, бросала в одноклассников жеваной бумагой. Те, разумеется, с радостью, начинали отвечать мне тем же, и когда шум в классе делался оглушительным, отец Петр оборачивался посмотреть, кто устроил безобра­зие. Но к тому моменту я уже сидела, примерно сло­жив руки на парте и с самым невинным выражением лица. И хотя, я уверена, отец Петр подозревал, кто был виновником переполоха (даже при всей тупости его на это хватало), он ни разу не сумел поймать меня на месте "преступления". Спасение от насильника Думаю, следует рассказать историю, сыгравшую важ­ную роль для меня. Она как раз произошла в тот приезд отца. Моей лучшей подругой была Елена, дочь бедной вдо­вы. Я очень жалела ее и обычно приводила после школы к себе домой. У нас было тепло и сытно. Елену поначалу удивляло, что можно без спросу отрезать большой ло­моть хлеба и даже запить его молоком или, что уж со­всем невероятно, намазать вареньем. Мы крепко дружили несколько лет, пока ее мать снова не вышла замуж. С тех пор Елена сникла. Прежде веселая и открытая, она замкнулась. Стала и меня избегать. Не могу описать мою радость, когда однажды Елена неожиданно пришла, чтобы позвать к себе с ночевкой. К радости от появления любимой подруги примеши­валось еще кое-что -- приглашение сулило необычное приключение, ведь до сих пор я никогда не ночевала вне дома. Дуня собрала узелок с гостинцами, и я отправилась гостевать. К Елене я влетела, как на крыльях, но скоро стало ясно, что веселья не будет. И дело было вовсе не в том, что их дом был бедным даже по деревенским меркам. Я поймала взгляд матери Елены. В нем застыл неизбывный испуг. Она то и дело оглядывалась, как будто ожидая внезапного нападения. Все разъяснилось, когда пришел отчим. Страх просто повис в комнате. И он не мог не передаться мне. Мужчина был похож на медведя. Было видно, что он полностью подчинил себе жену. Не увидев на столе привычной бутылки, он набро­сился на жену с кулаками. Мы с Еленой вжались в стену. Но в ту минуту он нас не замечал. Отведя душу, он обратился к нам. Голос его звучал отвратительно-елейно: "Девочки, мои дорогие девочки, лакомые кусочки, тоненькие косточки...". А все произошедшее минутой спустя стало для меня кошмаром, не отпускавшим долгие годы. Не знаю, какие смутные видения проносились в явно не слишком здоровой голове, но отчим Елены букваль­но бросился к нам. Сбил с ног жену, попытавшуюся закрыть нас собой, ухватил меня за край платья, рва­нул. От страха я потеряла сознание. Слава Богу, иначе мой кошмар оказался бы еще ужаснее. Очнулась я дома. Надо мной с кружкой воды склони­лась Дуня, к ней прилепились испуганные Елена и ее мама. Рядом стоял отец с перевязанной головой... Потом мне рассказали, что Елене удалось выскольз­нуть из дома. Она во всю прыть побежала к нам, благо, было недалеко... Только увидев ее лицо, Дуня схватила топор и, на ходу что-то крича отцу, возившемуся во дворе, броси­лась меня спасать. Следом побежал отец. Слава Богу, они успели вовремя -- сумасшедший уже почти подмял меня под себя. Отец оттащил его от меня, думая, что этого будет достаточно. Но тот вскочил на ноги, выхватил у Дуни топор и пошел на отца. Тот ви­дел, как опускался топор, но замешкался и не сумел уклониться от удара, обрушившегося ему прямо в лоб. Отец упал без чувств, кровь из разбитой головы хлыну­ла потоком. На крики сбежались соседи, отца и меня отнесли домой. И отец, и я оправились очень быстро. У отца оказалось легкое сотрясение мозга. Об этом у отца "на память" осталась вмятина. (Она видна на сде­ланных позже фотографиях. Интересно, что и эта отме­тина не давала покоя недоброжелателям отца. Одни го­ворили, что она -- след от удара, полученного отцом в пьяной драке, другие -- что он получил ее, когда был з