Оцените этот текст:



---------------------------------------------------------------
     © Copyright Виталий Рапопорт
     Email: paley11@yahoo.com
     Date: 22 Nov 2004
---------------------------------------------------------------




     Один из самых привлекательных способов времяпровождения в Москве -- это
пребывание  в парной  бане. Так,  по крайности, было в мое время. У  каждого
уважающего себя жителя столицы была своя, излюбленная баня, к которой он был
привязан  ничуть не  меньше,  чем  к избранной  в  детстве  и  на всю  жизнь
футбольной команде. Одни были патриотами Сандунов, другие клялись и божились
Центральными  банями,  третьи  готовы  были  всякую минуту  отстаивать честь
других   заведений  --  Астраханских,  Краснопресненских   и  прочих.  Споры
москвичей о сравнительных достоинствах этих  мест  отдохновения  всегда были
яростными и непримиримыми.
     --  Я  и слышать не  хочу  про ваши  Центральные,  дешевый шик,  больше
ничего. Другое дело у нас в Сандунах. Стоит только взглянуть  на  отделанные
добрым деревом кабинки, как душа начинает отмокать.
     -- Ну, дела! Человек в баню  ходит из-за кабинок!  Ты в парную хоть раз
заглядывал?  Там  же дышать нечем! То  ли  дело у нас в Центральных. Парилка
огромная, мощная,  кругом мрамор, не  говоря  уже про  бутерброды  с красной
икрой...
     --  Вот  пижоны, так пижоны!  Толкуют про икру, мрамор, деревяшки,  а в
бане главное,  определяющее  -- пар. Такого  пара, как  в Астраханских, нету
нигде в мире. Целительный, в  душу льется, ровно масло. На  курорт  не  надо
ездить.
     --  Вот уж не заметил! Грязь видел, тараканов наблюдал, от вони едва не
задохнулся,  а курорта не обнаружил. Если  кто понимает в  паре, тому надо в
Оружейные.
     --  Бывал  я там, и не  раз. Пар держится только с  утра пару часов,  а
дальше помойка. И татар много...
     Мои собственные банные привязанности со временем менялись.  Я начинал в
Центральных, переметнулся  в Сандуны,  пробовал другие места,  а с  середины
семидесятых стал отдавать предпочтение  Кадашевским и Вятским. Это были бани
нового типа, приближавшиеся к сауне. Точнее будет сказать, бани были старые,
однако  перестроенные с новым типом  парилки:  стены  обшиты деревом  вместо
кафеля,  мощная печь и  вытяжной вентилятор. Благодаря этому температура там
была высокая, иногда  до невыносимости, пар  сухой,  а воздух почище. Все же
иногда  я по старой  памяти заглядывал в Центральные, в  высший  разряд (Это
отделение потом поставили на капитальный ремонт, который длился  много лет и
во  время которого оно  сгорело  --  говорят,  в результате поджога с  целью
замести  следы  хищений;  но  это  произошло потом,  когда я  был  в  уже  в
эмиграции).  Местоположение этих бань  было  в самом  деле  центральное -- в
воображаемом треугольника,  в  вершинах  которого  были  расположены Большой
театр, Лубянка  и  ресторан "Метрополь". В  этот  день, как сейчас  помню, в
субботу,  я  был  по  дела в центре и освободился  раньше, чем  предполагал.
Собрался было домой ехать, но вдруг решил заскочить в баню. У входа в высший
разряд  меня встретила очередь длиной человек в десять. Я ругнул себя за то,
что отправился в баню в неурочный день (обычно  это был понедельник), но все
же  решил, что постою  немного,  понаблюдаю, как  движется  очередь. Она,  к
счастью, перемещалась  довольно  быстро,  и  уже  минут  через  двадцать нас
впустили  внутрь, меня и еще  несколько соседей по очереди. В высшем разряде
стояли  диваны,  на  которых  посетители  оставляли  свою  одежду  --  не  в
шкафчиках, как в местах поплоше. Ценности, в частности бумажники, полагалось
оставлять  на  хранение в  кассу,  но это редко кто  делал: в Центральных  с
воровством  было  спокойно.  Я  стал  раздеваться  на  месте,  указанном мне
пространщиком   (в   московских   банях  зал,  где  раздеваются,  называется
пространство), рядом поместился  мужик,  стоявший впереди меня в очереди.  Я
еще там отметил его  вертлявость: он  минуты не мог  устоять на  месте,  все
суетился, оглядывался по сторонам, переминался  с  ноги на ногу и всем своим
видом  выражал недовольство  тем, что  приходится ждать.  Вот и  сейчас  он,
вместо того,  чтобы  раздеться, стал  ныть,  что  ему тесно, что пространщик
долго не  появляется с пивом и все в таком роде. Одет он был невыразительно,
провинциально:  помятый шевиотовый  костюм,  несвежая  рубашка без галстука.
Глаза  у  моего  случайного соседа были  узкие  и  бегающие,  лоб  низкий  и
приплюснутый нос. Не отвечая на его ламентации, я поскорее снял с себя все и
ушел в мыльную. Готовясь к первому заходу в парилку, я  замочил в тазу веник
и присел на минуту  на лавку. Очень скоро меня кто-то тронул  за  плечо. Это
был пространщик:
     -- Ступай  вещи свои  проверь, там какой-то негодяй  у тебя по карманам
шарил.
     Выругавшись, я поплелся за ним. В пространстве нам пришлось пробираться
сквозь  любопытную  толпу.  Возле  моего  дивана  вертлявый  сосед  стоял  в
окружении двух милиционеров и чуть не плакал: Сукой быть, ничего я  не брал,
чтобы мне с места не сойти.
     Я  проверил карманы брюк, бумажника не было.  Не успел я  это сообщить,
как  пространщик закричал  "Ах,  ты  выблядок,  козел вонючий!"  и  со всего
размаха заехал вертлявому в ухо.
     -- Ну, ты того, рукам воли не  давай, -- добродушно пожурил его один из
милиционеров,  в ответ на что пространщик  нагнулся и с  торжествующим видом
поднял с пола мой бумажник.
     --  Вот видите,  --  взвизгнул вертлявый, --  бумажник валяется,  а  вы
честного человека обвиняете.
     -- Честного!? -- пространщик опять на него замахнулся, но сдержался. --
Ты лучше, падла, закройся, не вводи  меня в грех. Таких честных надо за ноги
вешать.  Понимаешь, -- объяснил  он  милиционеру, --  он  бумажник  в  рукав
припрятал,  поэтому вы его обыскали и  ничего  не нашли,  а  потом  подловил
момент и на пол сбросил. Я  за ним все время  следил, мне  эти штучки  давно
известны.
     Дальше пошла милицейская рутина. Из ближайшего отделения пришла машина,
вертлявого увели,  а меня  пригласили в  соседнее  помещение к  следователю.
Следователь был приветливый  и деловой. Бумажник, в котором всех денег  было
рублей пять, он описал  и вернул мне, пообещав, что на суд меня вызывать нет
надобности,  поскольку  показаний  пространщика  будет  достаточно.  Еще  он
сообщил интересные подробности про арестованного:
     --  Удивительный   тип,   нарочно   не  придумаешь.   Семь  судимостей,
освободился недавно, временно проживает у  сестры в  Тушино. И вот, подумать
только, потащился  через всю  Москву, чтобы влететь  на копеечной краже. Как
рецидивист, получит теперь лет пять,  а то и больше.  Это  как пить  дать. И
надо  же,  выбрал Центральные бани,  где  почти все  пространщики  -- бывшие
офицеры милиции. Прихватил его, кстати,  капитан Заварзин, в нашем отделении
служил.
     Я  вернулся от  следователя несколько успокоенный, но все равно  банный
день был  испорчен. Какое-то время сидел на диване в нерешительности, думая,
не податься домой, так и не заглянув в парилку.
     --  Вы, я вижу, совсем расстроились, это не годится. Не надо допускать,
чтобы подобная мразь могла на нас влиять.
     Надо  мной  стоял,  завернутый  в  простыню, человек  в роговых  очках,
сухощавый, роста повыше среднего, седоватые волосы зачесаны на косой пробор.
Как видно, моя растерянность была на физиономии нарисована.
     --  Это,  кстати,  я заметил, что этот  тип у вас  в вещах  копается  и
подозвал  пространщика. Мне его  криминальная  внешность  еще  в очереди  не
показалась,  я  стоял сзади  вас на  пару человек. День сегодня  нескладный.
После этого происшествия  подошел  ко  мне  бывший  сослуживец  с  печальной
новостью -- про смерть одного человека.
     Я сделал сочувственное лицо и  пробормотал что-то, идущее  к случаю. Он
помолчал, потом сказал: У меня  такое  предложение. Как я тоже был всем этим
отвлечен,  то  так  и  не  удосужился  попариться.  Посему  давайте  сделаем
несколько  заходов в парную, а потом  оправимся ко мне,  я живу поблизости и
водочки   выпьем.  От  огорчений  жизни   лучшее  лекарство,  если   им   не
злоупотреблять.
     --  С  удовольствием,  --  отозвался  я,  подумав,  что собеседник мой,
видимо,  человек  одинокий. С другой стороны,  поезда и  бани, больше всего,
пожалуй, располагают людей к быстрым знакомствам.
     -- Зовут меня Пашков, Федор Пахомович,-- он протянул мне руку. Я назвал
себя.
     Мы  славно попарились. В  перерывах между заходами в парилку,  отдыхали
сосредоточенно,  почти  в полном  молчании.  Только один  раз  мой  напарник
высказался. По  соседству несколько солидных  мужчин яростно  спорили о том,
какой  способ похудения  является  наилучшим.  "Редькой  надо  питаться,  --
вставил  он. -- С редьки  жиру не нагуляешь". Под конец мы выпили  по кружке
пива, принесенного пространщиком,  неспешно  оделись и  вышли на улицу.  Как
всегда после бани тело было легкое,  расслабленное. Стоял свежий октябрьский
день, но мы еще по  инерции потели.  Я стал думать,  в какой Гастроном ближе
заскочить за водкой, в это время Федор Пахомович, догадавшись, сказал:
     -- Следуем прямо ко мне, выпить дома найдется



     С  Кировской мы  свернули в Большой  Комсомольский, пересекли небольшой
двор  и, войдя  в полутемный  подъезд, поднялись  на третий этаж. В подъезде
ощущался обычный  для  таких  мест  запах  --  смесь  мочи,  пыли,  краски и
прогорклого  постного масла.  В квартире  мы прошли через тесную переднюю  с
вешалкой  на стене  и зеркальным  комодом и оказались в квадратной  комнате,
примерно четыре на  четыре  метра, где  посредине  стоял  круглый раздвижной
стол, покрытый зеленой скатертью с бахромой, у одной стены славянский буфет,
очень  темный,  у  другой  --  диван с зеркальцем  в спинке. Четыре  стула с
высокими спинками окружали  стол. Кроме  входной  двери, в  комнате была еще
одна, закрытая,  видимо,  ведущая  в спальню. Пашков пригласил меня сесть за
стол и зажег электричество, потому что окно, выходившее во двор, давало мало
света, к  тому же  было закрыто занавеской, которую он  отодвигать  не стал.
Шелковый с кистями абажур на лампе был под цвет  скатерти. Хозяин ушел назад
в переднюю, как я скоро  понял  в  кухню, хотя поперву я  ее  не заметил. Он
вернулся через короткое время с большим расписным  подносом, на котором были
открытая  банка  килек,  ломтики  черного  хлеба  на мельхиоровой  хлебнице,
зеленый лук, тонко нарезанный швейцарский  сыр,  что я определил  по большим
дыркам,  и  фаянсовая масленка. В его внешности  и движениях была методичная
аккуратность  и целесообразность, такое же впечатление производила квартира.
Я решил, что он проживет здесь один. Он  достал из буфета бутылку Московской
водки  в  импортном исполнении (в обычной продаже ее  давно  не  было) и два
граненых лафитника, налил в них водку, после чего сел за стол.
     -- Первым  делом помянем Сергея  Ивановича Огольцова,  который помер  в
прошедший вторник. Пусть земля  ему будет  пухом. Как вы знаете, поминая, не
чокаются.
     Мы выпили. Я закусил перышком лука, а Федор Пахомович  повел себя более
обстоятельно. Он намазал хлеб маслом, после  чего разместил сверху  кильку и
зеленый лук. Съевши это аппетитное сооружение, он налил по второй.
     -- Ну а теперь за знакомство и за все хорошее.
     Мы  чокнулись и  выпили.  Почти  сразу  он  встал  и  покинул  комнату.
Возвратился с большой эмалированной кружкой, из которой поднимался пар.
     -- Этой чай, -- разъяснил он, хотя я не спрашивал. -- Дело в том, что я
больше  двух  рюмок не  принимаю.  На вас  это  не должно  повлиять  никаким
образом, чувствуйте  себя свободно и пейте, сколько душа  пожелает. Водки  в
доме хватит (Он тут же наполнил мою рюмку).
     -- Федор  Пахомович, вы меня  извините, ради Бога, но,  уж раз  мы  его
помянули, хотелось  бы знать, кто такой Сергей Иванович  и  сколько ему было
лет.
     -- Вопрос закономерный. Огольцов Сергей был мой родственник, двоюродный
брат матери, прожил 76,  а точнее 76 лет и два месяца  без трех дней, а  еще
точнее (он достал из кармана записную книжку и  начал в ней писать) 76 лет и
59 дней или всего 27 тысяч и 817 дней. Вроде бы долгая жизнь, только надобно
принять  во  внимание, что  последние годы, двадцать с лишним,  он провел  в
бесчестии и обиде. История это грустная и поучительная.  Я, по совести, даже
не уверен, что имею право занимать ее ваше внимание.
     -- Что вы! Что вы! Мне  действительно интересно, тем более вы упомянули
особые обстоятельства.
     --  Что  особые,  то  особые, справедливо. Сергей  Иванович  много  лет
прослужил в особых отделах, и вся биография  у него неординарная. Мне самому
хочется  сегодня  вспомнить   его  жизнь  и   всю  эту   эпоху.  Должен  вас
предуведомить.  Если хотите  про него слушать, приготовьтесь к  историческим
отступлениям, и довольно обширным. Вас это не пугает?
     -- Что вы, даже наоборот, очень интересно.
     --  Ну, воля  ваша. Даже  и  не  пойму  с чего  начать. Наверно,  лучше
хронологически.  Родился он  в  1900 году  в селе Канино Сапожковского уезда
Рязанской губернии, откуда происходит и моя мамаша. Биографические  сведения
-- дело скучное, сухое,  но  они нередко тесно  переплетаются с историей. По
сей причине ими не стоит пренебрегать, можно узнать кое-что поучительное. Вы
что же это не пьете совсем, не едите?
     -- Я с удовольствием, -- сказал я и торопливо опрокинул в рот лафитник.
     --  Так-то лучше, -- одобрил  Федор Пахомович и потянулся наполнить мою
рюмку, но я остановил его жестом руки.
     --  Понимаю,  душа меру знает. Закусить, однако,  вам надо обязательно,
вот  сырка  отведайте.  Помните   песенку:  Любил  папаша   сыр  голландский
московской водкой запивать.
     -- Этот по виду швейцарский, -- заметил я.
     -- Вас на мякине не проведешь, -- он улыбнулся  и поднялся из-за стола.
-- Я  на кухню иду за  чаем, он там у меня под бабой  томится,  может,  и вы
хотите?
     -- С удовольствием.
     Он принес две кружки чаю, и мы какое-то  время молча его  прихлебывали.
Чай был крепкий, горьковатый, душистый.
     -- Чай у вас отменный, Федор Пахомович.
     --  Не моя заслуга. Из хорошего продукта  заварен, знаете  ли, из Индии
привозят  в больших жестянках.  Как  говорится, купи поросенка за грош... Но
довольно  отвлекаться. В  1916 году  Огольцов окончил  двухклассное сельское
училище, пошел  работать  помощником письмоводителя  в волости. Образование,
конечно,  не  ахти  какое,  но  все равно  был  грамотный.  Через  год  стал
секретарем волостного исполкома. С  18-го  года служит в ЧК, где поднимается
по служебной лестнице: следователь,  оперативный  комиссар обысков,  уездный
уполномоченный и так далее, с 19-года -- в партии.  С 23-его служит в особых
отделах разных дивизий на Украине.
     -- Простите за невежество, что это -- особый отдел?
     -- Войсковая контрразведка, представители органов в рядах армии.
     -- С какой целью?
     -- Слежки или,  если  угодно, наблюдения. Самих  особистов было не  так
много,  человека  три-четыре  на  полк,  но  они  вербовали  себе  секретных
сотрудников,  сексотов,  примерно  каждого десятого. В 27-ом  году  Огольцов
проучился  какое-то  время  в  Высшей пограничной  школе  ОГПУ, с  35-года в
погранвойсках. В  марте  39-го  года  стал  начальником Управления  НКВД  по
Ленинграду и  Ленинградской области. Это назначение уже от Берии,  который в
это  время  чистил  ставленников  Ежова, тот  двумя  годами  раньше  так  же
искоренял  людей Ягоды. В  конце 1942 года, в разгар войны Огольцов получает
такую же должность в Куйбышеве.
     -- На понижение пошел, -- предположил я.
     --  Я  бы  не  сказал.  С  середины  октября  41-го  Куйбышев  исполнял
обязанности столицы. Туда эвакуировали правительство, иностранные посольства
и многие  учреждения, Большой театр в том числе.  В следующем  году началось
возвращение  в  Москву,   но  посольства   оставались  до  августа   43-его.
Следовательно, Огольцова направили в горячую точку. Он  был на хорошем счету
у  Сталина  и  Берии,  что  показывает  следующее   назначение  --   министр
госбезопасности Казахстана в марте 44  года. Туда выселили  крымских  татар,
калмыков,  чеченцев и прочие неугодные народы, кто-то должен был озаботиться
их  расселением, а главное  --  режимом содержания. С  этим Сергей  Иванович
справился  хорошо,  о  чем  говорит  следующий  пост  -- первый  заместитель
министра  госбезопасности  Союза,  апрель  1945  года.  В  августе  чекистам
присвоили  воинские  звания:  Берия  получил маршала,  министр Меркулов стал
генералом армии, Огольцов  --  генерал-лейтенантом.  Это  была награда за их
деятельность во время войны, но в  целом ситуация в руководстве органов была
напряженная. Как, впрочем, и раньше,  и потом. Чекистские  учреждения никому
не  обещали  спокойного существования.  Как вы, возможно,  знаете,  в апреле
43-го  года  из  ведомства  Берии  был выделен  НКГБ,  Народный  комиссариат
госбезопасности, нарком Меркулов Всеволод Николаевич (я, признаться, понятия
не имел об этом важном событии, но вида не подал). В декабре победного 45-го
года  Берия стал зам. председателя Совнаркома,  но  свой пост в НКВД передал
Круглову  Сергею Никифоровичу. Берия оставался кандидатом в члены Политбюро,
возглавил Специальный комитет, отвечавший за атомное оружие, словом, занимал
ответственные посты, но органами больше не занимался.



     -- Т. е. не руководил?
     -- Можно и так сформулировать.
     -- Я  ничего не понимаю.  До сих  пор  все говорят, что после Ежова был
Берия. Мне  даже  недавно  показали журнал  "Тайм"  48-го года,  на  обложке
изображен Берия и подпись "The Cop at the Keyhole is King", что означает...
     --  Я  английский  немного  знаю,  --  улыбнулся  мой   собеседник,  --
полицейский  у  замочной   скважины  все  равно,  что  король.  Хлестко,  но
неправильно.  В  западной   прессе   тоже  попадаются  некомпетентные  люди.
Недобросовестные тоже. В тридцатых годов московским корреспондентом Нью-Йорк
Таймс был некий  Уолтер Дюранте. В самый разгар голода он писал, что рынки в
СССР  ломятся от продовольствия, а дети и  тельцы  все  весьма упитанные. Он
даже  Пулитцеровскую  премию  получил.   Но  назад  к  Лаврентию  Павловичу.
Существенно, что  органы  больше  Берии не подчинялись. Связь оставалась: по
части использования  зеков  в  его  ведомстве, а также  по  линии  добывания
атомных  секретов в Америке, но не руководство. Действительно, многие до сих
пор считают, что Берия  был  главным  чекистом  с  25 ноября  1938-го до его
ареста 26 июня 1953 года. На самом деле, был  перерыв -- с  декабря 45-го по
март 53-го. Послевоенные события и без  того  головоломка, а без учета этого
обстоятельства  и  подавно.  Вы  следите за моим изложением  или  нужны  еще
пояснения.
     -- Я стараюсь следить, но  не вполне понимаю, почему  Берию отодвинули,
если он такой заслуженный и маршал.
     -- Много  захотели, батенька. Очень часто на  подобные вопросы ответить
невозможно.  Эта  контроверза,  этот  разрыв  между  как  и  почему,  всегда
присутствует   в   истории,  в   советской  особенно,   из-за   повсеместной
секретности. Мы  нередко знаем про события, но не про их причины. Так что не
ждите исчерпывающих объяснений от скромного архивариуса.
     -- Архивариуса?
     --  Ну да. Я архивист -- по образованию и по опыту работы.  В 1950 году
окончил  Московский  историко-архивный  институт  и   по  распределению  был
направлен   в   МГБ  СССР,   в  отдел   "А",  архивно-учетный,  под   начало
генерал-майора Герцовского.
     -- Вот откуда вы знаете столько фактов и деталей!
     -- Это действительно так, но еще надобно учесть, что, начиная со смерти
Сталина,  наш  отдел  почти  постоянно  занимался  составлением  обширнейших
справок:  сначала  для Берии -- дело  врачей, убийство  Михоэлса, ряд других
дел,  а   потом  для   ЦК  по  всему  диапазону  репрессий  --  в   связи  с
реабилитациями. Начальником, правда, был уже Плетнев, Герцовского арестовали
в  один  день в Берией. Прежде, чем вернуться  к Сергею  Ивановичу,  давайте
бегло  посмотрим   на   ситуацию   в   высшем  руководстве.   Сталин   Иосиф
Виссарионович,  66  лет, генеральный  секретарь ЦК,  Предсовнаркома,  нарком
обороны, Председатель Государственного комитета  обороны, признанный вождь и
учитель,  корифей  всех  наук,  в просторечии -- Хозяин,  во многих бумагах,
особенно  секретных, а  также  в  повседневном жаргоне посвященных  -- Глава
правительства.  В важнейших делах он  опирался на созданный  им партаппарат,
верховные органы которого стоит упомянуть.  Это  были ПОЛИТБЮРО ЦК:  Андреев
А.А.,  Ворошилов  К.Е., Жданов  А.А., Каганович Л.М.,  Калинин  М.И., Микоян
А.И., Молотов В.М., Сталин И.В., Хрущев Н.С., кандидаты: Берия Л.П., Шверник
Н.М.,  Вознесенский  Н.А.,  Маленков  Г.М., Щербаков А.С.,  СЕКРЕТАРИАТ  ЦК:
Сталин (генсек), Андреев, Жданов, Маленков,  Щербаков. ОРГБЮРО  ЦК: Андреев,
Жданов,  Каганович, Маленков,  Мехлис Л.З., Михайлов  Н.А., Сталин , Шверник
Н.М., Щербаков.
     --  Федор  Пахомович!  Имейте снисхождение  к  рядовому  гражданину,  к
государственным делам непричастному. Слова вроде Оргбюро и Политбюро я знаю,
но не смысл. Стыдно, но факт.
     -- Виноват, должен был разъяснить.  Коротко, Политбюро -- это партийный
ареопаг для  принятия важнейших решений.  Собиралось оно крайне нерегулярно,
время от времени, только по желанию  хозяина. Членство в ПБ было почетно, но
само по  себе  не  давало реальной  власти. Секретариат --  другое  дело, он
руководил деятельностью как партии, так и правительства. Каждый секретарь ЦК
курировал, имел  под  своим началом,  сразу несколько наркоматов и ведомств.
Огбюро  занималось,  главным  образом,  назначением  и перемещением  кадров,
номенклатуры.  Таким образом, наибольшей властью обладали те, кто был членом
всех  трех коллегий: разумеется,  Сталин,  плюс Жданов,  Щербаков, Маленков,
Андреев. По законам партийного  дарвинизма, четверка перечисленных товарищей
должна была  бороться за  положение второго  человека в иерархии.  Щербакова
можно из  списка претендентов исключить, он к этому времени был тяжело болен
(ожирение,  алкоголизм, сердечная недостаточность), умер 10 мая  45-го года.
Андреева,  беспощадного  коллективизатора  тридцатых  годов,  тоже  можно не
рассматривать по двум  причинам. Этот бывший троцкист, а с  1925 года верный
сталинец, был полуглухой и пользовался слуховым аппаратом, но, еще хуже, был
женат на еврейке. В то время это был  недостаток  весьма ощутимый. Вы  ведь,
как я понимаю, тоже еврей?
     -- Есть такой грех, -- я насторожился и насупился.
     -- Боюсь, вы меня неправильно  поняли. Лично я давно научился принимать
людей, как они есть, не по племенной принадлежности. Но приходится считаться
с тем, что в русском сознании понятие еврейский имеет отрицательный оттенок.
Это особенно заметно  в  языке. Например, можно услышать: жадный, как еврей,
чего  ты  жидишься  и  подобные  вещи.  Часто  это  говорят   люди,  которые
практически не  сталкивались  с  евреями на своем  жизненном пути. Все равно
такое  отношение  у них  в сознании  и  языке.  Первоначально это пришло  от
церкви,  но  это  особая  тема. После революции руководство страны перестало
проводить политику  ограничения евреев,  но общее количество антисемитов  от
этого не  уменьшилось. Они, естественно, все грехи советской власти относили
на счет евреев. С началом войны  антисемитизм взметнулся в населении, многие
в партийном руководстве думали  так же. Вот вам один пример, очень выпуклый.
В августе 42-го года, в то лето  тяжелых поражений, когда судьба Сталинграда
висела  на  волоске, Управление пропаганды и  агитации ЦК (т. Александров Г.
Ф.)  направило секретарям  ЦК  Маленкову,  Щербакову  и  Андрееву  докладную
записку. Угадайте про что?
     -- Про усиление воспитательной работы или про наглядную агитацию...
     -- Черта с  два!  О подборе и выдвижении кадров  в  искусстве, это было
название, фактически  речь шла о еврейском засилье в театрах, консерваториях
и филармониях, а также  в  редакциях газет. Широкая  кампания  травли евреев
развернулась после войны, но это очень характерно.
     -- Реприманд  неожиданный,  что  и  говорить. С другой  стороны, бедный
Сергей Иванович, мы теперь с ним нескоро встретимся.



     --  Бедным его  назвать трудно.  Паек номенклатурного работника,  вроде
Огольцова,  включал  продукты  питания  в   количествах,   достаточных   для
прокормления  десятка простых  трудящихся.  Мы действительно отвлекаемся, но
это необходимо, чтобы понять обстоятельства, в которых  происходили события,
так сказать, экспозиция.  Итак, на роль  второго лица  в партии претендовали
Жданов  и Маленков.  Внешне  между ними  было  некоторое  сходство,  круглые
оплывшие лица,  кителя-сталинки,  только Жданова носил усы.  Было  ему в  то
время  под пятьдесят,  1896 года рождения, Маленков,  на  пять  лет  моложе,
растительности на лице не  держал, его за глаза звали Маланьей.  Биографии у
них  совсем  непохожие. Жданов,  старый большевик,  в  партии  с  1915 года,
подпольщик, политработник,  с  1924 по 34-ый год -- секретарь Нижегородского
губкома  партии, рано  примкнул к  Сталину, в 25-ом году стал  кандидатом  в
члены ЦК, в 30-ом  -- полным членом. На Семнадцатом съезде -- секретарь ЦК и
член Оргбюро,  сохранил  эти  посты, когда поехал  в Ленинград  после смерти
Кирова. Уверенно проводил политику уничтожения  врагов  народа, но, кажется,
не получал от этого удовольствия. По должности должен был заседать в тройке,
выносившей  огульные  приговоры,  но посылал  взамен  себя второго секретаря
Кузнецова. После снятия блокады  в 1944  году переехал в  Москву,  возглавил
идеологию. Эту сторону Жданова все знают.
     -- Журналы "Звезда" и "Ленинград", травля Зощенко с Ахматовой...
     --  Именно.  Жданов  стал  вторым  лицом  в  партии.  Он   был  идейный
аппаратчик.  Нам  сегодня  могут  не нравиться  его  проповеди  относительно
литературы и  искусства,  но, похоже, он делал это  искренне. Имел некоторое
образование: реальное училище в Твери, полгода  в Тимирязевской  академии, 4
месяца  в  тбилисской  школе прапорщиков.  В юности учился  музыке  у самого
Александрова...
     -- Того самого, краснознаменного?
     -- Совершенно верно, у Александра Васильевича. Недурно играл на гармони
и фортепьяно. Получил  за  это от  Кагановича кличку  гармонист, но  Сталину
нравилось петь  под аккомпанемент Жданова  --  иногда  самые  легкомысленные
кабацкие песенки. Теперь о Маленкове. Начал  служить в Красной  армии в 1919
году  политработником, в партии -  с 20-го года. С 1921 года учится  в МВТУ,
Бауманском,   начал  с  рабфака,   занимался  главным  образом  партработой,
отличился в борьбе с троцкистами. Ушел  из  училища в 1925 году, не окончив,
потому что  открылась  вакансия  технического  секретаря  Оргбюро.  Был  под
каблуком  у  его  жены  Голубцовой,  расчетливой  карьеристки.  В 1930  стал
техническим секретарем  Политбюро. Каганович  взял его в Московский  комитет
заведующим  агитационно-массовым  отделом,  где  он  хорошо  потрудился  при
партийных  чистках.  С  1934  года он  уже  в ЦК, зав.  Отделом  руководящих
парторганов. В годы террора  работал в тесной связи с Ежовым, но был один из
первых,  кто  стал  копать могилу "железному  наркому". Маленков,  неглупый,
аккуратный,  исполнительный   карьерист,  не  имеющий  собственного  мнения,
готовый на все, стал  нужен Сталину, который над ним подсмеивался, но ценил.
В 1939 его назначили секретарем ЦК и начальником Управления кадров. Ежов был
арестован  в  его  кабинете.  Маленков  вообще  не  брезговал   полицейскими
функциями, нередко сам участвовал в допросах. Быстро сблизился  с Берией,  с
которого познакомился в 1937 году, когда они вместе руководили репрессиями в
Армении. Таковы были  главные претенденты  на роль  второго лица в партии. В
октябре  1945  года  у  Сталина  случился первый  инсульт,  скорее  всего не
обширный, но все  равно месяц с лишним его никто не видел и звонить ему было
нельзя.  Ходили слухи, что он потерял речь. На два месяца он пропал из виду,
даже дочь не имела с  ним контактов. К концу года ему стало получше. Видимо,
закупорка сосудов головного мозга  не  сопровождалась кровоизлиянием. Точных
сведений  про  это нет  и,  возможно,  никогда  не  будет.  В  Кремлевке  на
протяжении  многих лет все  данные о  состоянии  здоровья  вождя заносили  в
"Историю  болезни  И.  В.  Сталина".  В  1952  году  после ареста профессора
Виноградова  все медицинские  документы  о  Сталине были уничтожены  по  его
личному приказу. Мы  зато точно знаем, что  в конце декабря 45-го Берия сдал
дела в  НКВД. Что это было?  Результат долгих раздумий, что Лаврентий забрал
слишком много власти? Или Жданов начал работу по ослаблению опасной для себя
связки  Берия-Маленков?  18  марта 46-ого  эти  двое стали  полными  членами
политбюро, но  и Жданов не остался  в  накладе. Два его ближайших сотрудника
получили посты в ЦК. Михаил Родионов из  Горького (Нижнего Новгорода), глава
правительства РСФСР,  был введен в состав  Оргбюро, а ленинградский партбосс
Алексей Кузнецов стал секретарем ЦК, членом Оргбюро и начальником Управления
кадров. На  этой последней  должности  он  сменил Маленкова,  который  терял
влияние. Уже  на  следующий день тот  лишился поста заместителя председателя
Совнаркома. 6 мая -- новый удар:  освобожден от обязанностей секретаря ЦК  в
связи   с  "авиационным   делом".  Маленков  курировал  эту  отрасль,  а  ее
руководители  были арестованы  и осуждены.  Правда, сроки  были относительно
умеренные: министр Шакурин получил семь лет, главный  маршал авиации Новиков
- пять. Говорят, что Сталин дал указание  не приговаривать на всю катушку --
за  заслуги  в  недавно   окончившейся  войне.   Следствие   вела  войсковая
контрразведка  СМЕРШ во главе  с Абакумовым  Виктором  Семеновичем. СМЕРШ  с
43-го  года входил в Наркомат обороны,  таким  образом,  Абакумов подчинялся
непосредственно Сталину. Арестованных  допрашивали с пристрастием, но смогли
добиться  только  признаний   в  халатности  и  приемке  недоброкачественной
продукции. Организационное руководство следствием со  стороны ЦК осуществлял
Кузнецов, он же возглавил комиссию, которая  рассмотрела работу руководителя
госбезопасности Меркулова Всеволода  Николаевича, близкого  сотрудника Берии
из Закавказья.. 4 мая, за два дня до отстранения Маленкова, Меркулова  сняли
с поста министра (в марте наркоматы переименовали в министерства) за то, что
в  годы войны  не вел борьбы  с  троцкистами. Позиции Берии и Маленкова были
серьезно  ослаблены.  Министром  в  МГБ  назначили  Абакумова.  Похоже,  что
ждановцы  приложили  к  этому  руку, отблагодарили  Абакумова за авиационное
дело. Две  недели  спустя  Огольцов,  которого  мы  надолго  оставили, но не
забыли,  перестал  быть первым  заместителем,  стал  заместителем  по  общим
вопросам.  Интересно, что он был первым  в  списке кандидатов  на  должность
министра, но,  как говорят, попросил  самоотвод -- по причине недостаточного
опыта. Абакумов,  семью года моложе Огольцова,  видимо, не хотел соперников.
Новый министр был москвич,  из  рабочих,  образование: три класса городского
училища.
     -- Да... -- сказал я.
     -- Весной 46-го года завязались в тугой  узел нити, без которых  трудно
понять дальнейший ход событий. Берию с Маленковым явно пощипали, им пришлось
отступить,  зализывая раны. Берия сосредоточился на атомных делах,  надеясь,
-- не  без  основания --  что  бомба  сделает  его незаменимым  для Сталина.
Маленков  даже  поехал на периферию, в Ташкент, уж не знаю в каком качестве.
Скорее   всего,  это  была   ссылка  под  видом   длительной   командировки.
Секретарский пост он потерял, но не членство в Политбюро. Через пару месяцев
он снова был в Москве, заместитель главы правительства по ракетной технике.
     -- Одну минуточку, его же сняли за развал авиации?
     --  То  в марте, а  это в  августе.  Диалектика.  Не  спрашивайте меня,
скромного архивариуса.  Возможно, Берия отвоевал какой-то клочок  потерянной
территории, хотя госбезопасность была теперь не его епархия. Сергей Иванович
стал служить под началом Абакумова. Новый  министр  был личность интересная.
Рослый,  физически крепкий, направлен в ОГПУ  в  1932  году с  комсомольской
работы  -- как тогда выражались "для усиления",  очевидно по поводу рабочего
происхождения. В 1934 проштрафился: попался  на использовании конспиративных
квартир для встреч с  женщинами. Уцелел, но на время его сослали работать  в
ГУЛАГ, в 1937 вернули в центральный аппарат, в  секретно-политический отдел,
где он быстро дослужился до начальника. Осенью 1938 его бросили на прорыв --
уполномоченным  НКВД  по Ростовской  области,  где при  проведении  массовых
репрессий он  себя  зарекомендовал  себя с  лучшей стороны. Помните у Бабеля
пассаж,  что Беня  Крик  слыл  грубияном  даже  среди биндюжников?  Так вот,
Абакумов  славился своей  жестокостью даже в  НКВД, с удовольствием принимал
участие в допросах.  Перед войной стал заместителем  наркома,  с  июля 41-го
года ему подчинялись Особые отделы всех вооруженных сил. В 43-ем году их под
названием  СМЕРШ  перевели в  Наркомат обороны  под  начало самого  Сталина.
Абакумов, как и многие, заразился в Германии "трофейной болезнью", имущество
вывозил  вагонами.  Вождь про  это  знал,  но мер  не  принимал,  накапливал
компромат.
     -- Как он мог знать, если Абакумов и был главный надсмотрщик?



     --  А доносы? Серов Иван Александрович, будущий глава КГБ, был во время
войны представителем НКВД на фронте и в  грабежах не отставал  от Абакумова.
Они  без устали  катили  бочки друг на  друга, однако пока что Абакумов  был
Сталину нужен. После войны у чекистов было полон рот дел. Про дела авиаторов
я  упоминал.  Другие  рода  войск  тоже  не  обидели.  Осудили  на  тюремное
заключение  по  надуманным  обвинениям  четырех адмиралов,  трех  сухопутных
генералов,  Гордова,  Кулика,   Рыбальченко,   расстреляли,  немалое   число
арестовали, Жукова фактически сослали. Еще одна категория врагов были евреи.
Их  травили  в  печати  как безродных  космополитов  и театральных критиков,
одновременно  МГБ, явно по  указанию свыше, стало подбираться  к  Еврейскому
антифашистскому комитету.  Сегодня расхожее  мнение,  что все  преследования
евреев исходили  от Сталина. Я  так утверждать не могу. Он никогда не сгорал
от любви к евреям, это правда, но это не мешало ему с ними  уживаться. В его
ближайшем окружении можно  указать  на  Мехлиса  и  Кагановича, на  философа
Митина, на историка Минца. Он даже не воспрепятствовал своей дочери Светлане
выйти замуж за еврея Григория Морозова. В восторге не был, но не запретил. Я
уже  говорил,  что  во  время войны  стихийный  антисемитизм во  всех  слоях
советского общества бил ключом. Включая  высшие слои партии  и  государства.
Прагматист  Сталин  плыл  по течению. Население  и многие партийцы настроены
против евреев? Что ты будешь с ними делать, пусть тешатся, особенно если это
поможет победить  врага. Официальная пропаганда замалчивала тот факт, что во
время войны евреи (4 миллиона) по числу полученных наград  стояли на третьем
месте  после  русских  (100  миллионов)  и  украинцев (25).  Были  ослаблены
драконовские   ограничения  на   православную  церковь,   главный   источник
антисемитизма. Сталин в  речах взывал  к русскому  патриотизму, который  для
многих эквивалент  шовинизма: любовь к своему народу подразумевает презрение
и ненависть ко всем прочим, особенно к жидам, чичмекам и  т.  д. Сам Сталин,
по-моему, презирал все народы,  обожал уничижительные  анекдоты  про евреев,
армян и другие национальности. Мне кажется, он и русский народ ни  в грош не
ставил.
     -- А как же знаменитый тост?
     --  То  был  политический   акт,  вождю  нужна  была  поддержка  самого
многочисленного народа Союза. Забавно, однако, что он все равно не удержался
от презрительного пассажа.
     -- Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.
     -- Этот текст  я на память знаю:  "Я поднимаю тост за здоровье русского
народа не только потому,  что он -- руководящий народ,  но и потому,  что  у
него имеется  ясный  ум, стойкий  характер и терпение..." Похвала по большей
части  пустая. У какого народа мутный ум и  нестойкий  характер? Все дело  в
долготерпении, по поводу которого следует издевка:  "У  нашего Правительства
было немало ошибок, были и моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах...
Иной  народ  мог бы сказать Правительству:  вы не оправдали наших  ожиданий,
уходите  прочь, мы  поставим  другое Правительство,  которое заключит  мир с
Германией и обеспечит нам покой. Но  русский  народ  не пошел на это, ибо он
верил в правильность  политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы
обеспечить разгром Германии". Вряд ли русский народ беззаветно верил Сталину
во время  катастроф 41-42  годов. Главное, что он вытерпел, не весь сдался в
плен, не возмутился,  не восстал.  За это ему жалуется титул  народа-фюрера,
который нам, Правительству с большой буквы, не стоит ни  копейки. Хотя прошу
прощения,  это у Геббельса народ-фюрер, у Сталина -- руководящий народ.  Вот
за что он любил русский  народ. Кстати, Сталин в этом выступлении обнаружил,
что с русским языком у  него не  все в порядке. "Я поднимаю  тост"  -- режет
ухо. Поднять  можно бокал, рюмку или другой сосуд, тост  произносят. Русский
народ и это стерпел. Вернемся, однако, к нашей теме. Итак, власть взялась за
евреев,  хотя  мы не знаем  точно, по  какой причине. Скорее  всего, их было
несколько: стихийный антисемитизм населения, попытка власти отвлечь массы от
ужасающей   бедности   тех  лет,  подозрительность   к  иудейскому  племени,
рассеянному  по  всему миру,  следовательно, родственники за  границей...  В
целом мы эту ситуация не можем обсуждать, она  нас слишком далеко заведет. Я
начал  про  ЕАК,  Еврейский антифашистский  комитет, но  мы отвлеклись. Идею
создать  комитет  высказали  в первые месяцы войны  еврейские  интеллигенты,
сгруппировавшиеся вокруг двух Соломонов -- Лозовского и Михоэлса. Первый был
замнаркома иностранных дел и заместитель начальника Совинформбюро, второй --
знаменитый  актер,   художественный  руководитель   ГОСЕТ,  Государственного
еврейского театра. Поначалу Щербаков,  начальник  Совинформбюро и  секретарь
ЦК, был  против создания еврейского органа,  но Берия сразу распознал выгоды
для своего ведомства плюс возможность качать доллары из богатых американских
евреев. В конце  концов, в  декабре Сталин  согласился с  идеей в принципе и
утвердил  председателем Михоэлса. Реальное  формирование  комитета,  который
стал  частью  Совинформбюро, заняло  еще пару  месяцев.  Причина,  почему  я
привожу все эти подробности, в том,  что без  них следующий эпизод биографии
Огольцова будет выглядеть, как милицейский протокол. Гражданин Пупкин распил
с  неизвестными  лицами две поллитры водки,  по  приходу домой  избил жену и
соседа, оказал сопротивление при аресте.
     -- Вы какой эпизод имеет в виду?
     -- Убийство Михоэлса, разумеется, но не будем забегать вперед. С самого
начала ЕАК находился под контролем ЦК (Щербаков, Лозовский) и НКВД. Сексотом
был  ответственный  секретарь комитета журналист и театральный  критик Шахно
Эпштейн и сменивший его  вскоре поэт Ицик Фефер, Были и другие осведомители:
зам.  ответственного  секретаря  Григорий  Хейфец,  члены  комитета  супруги
Ватенберг  и  Иосиф  Юзефович. Конечно,  ЕАК не  был  исключением: стукачом,
например,  был  ответственный  секретарь  Всеславянского комитета  Молчанов.
Такова советская  жизнь.  В  1943 году  Михоэлс и Фефер совершили поездку  в
Америку, где встречались с  разными знаменитостями  (Чарли Чаплин, Эйнштейн,
Драйзер, Шагал), собрали много денег для Красной армии и, похоже, подхватили
идею  о  создании еврейской  автономии  в  Крыму. Во всяком  случае, они  ее
обсуждали  в  благотворительной организации  ДЖОЙНТ  с миллионером  Джеймсом
Розенбергом,  который в  свое  время  давал миллионы  на еврейские колонии в
Крыму.  По возвращении домой идея "Калифорнии в Крыму" горячо  обсуждалась в
ЕАК.  Некоторые,  как  прозаик  Бергельсон,  были  за  то,  чтобы  развивать
существующую  Еврейскую  автономию  на  Дальнем Востоке, поэт  Перец  Маркиш
предпочитал   территорию  немцев  Поволжья,  свободную  после  их  массового
выселения,  Михоэлса, Фефера и Эпштейна  привлекал  Крым. Посоветовавшись  с
Лозовским,  эта  троица  в  феврале  44  года  отправила  письмо  Сталину  с
предложением  "создать Еврейскую  советскую  социалистическую республику  на
территории  Крыма". Через  неделю  подобное послание получил Молотов. Актер,
критик  и поэт выступили от имени  всего  еврейского населения СССР, хотя их
никто не избирал. Ответа  не  было, но вряд ли  письмо произвело  на Сталина
благоприятное  впечатление. Вскоре  Крым  освободили  от германских войск  и
немедленно  ведомство Берии  занялось освобождением полуострова от  крымских
татар,  болгар, армян,  греков,  немецких  колонистов  -- всего выселили 225
тысяч.  Руководителей  ЕАК это не  смутило.  Они  продолжали  надеяться, что
вот-вот последует  приглашение заполнить  образовавшийся  вакуум  евреями  с
Михоэлсом и его окружением во главе. Все в советской послевоенной реальности
доказывало  несбыточность этих  ожиданий.  В Крыму  евреям,  вернувшимся  из
эвакуации, отказывали в  прописке, не давали работы. Власти смотрели  сквозь
пальцы на еврейские  погромы -- Киев,  Рубцовск.  Супруга Молотова Жемчужина
сказала Михоэлсу: обращаться к Жданову или Маленкову бесполезно; все зависит
от Сталина, а он настроен против евреев. Руководители ЕАК все еще  надеялись
на чудо. Их политический кругозор был, извините за выражение, местечковый.
     -- Федор Пахомович, они были обречены и ничего не могли сделать.
     -- Что обречены, с этим трудно не согласиться...
     -- Вы хотите сказать, у них была возможность чего-то добиться?
     -- Прежде, чем ответить, я бы хотел бы выяснить вашу лояльность.
     -- Лояльность? -- оторопел я. -- Какую лояльность?
     -- Известно какую, по отношению к существующему в СССР режиму.
     Тон его оставался безразлично спокойным, объективным, как у  доктора на
обследовании.  Я  в  растерянности  молчал,  в  голове  у  меня  проносились
разнообразные предположения.  Провокация?  Втянуть в задушевный разговор,  а
потом  ошарашить,  как Порфирий  Раскольникова?  Эту  возможность я  тут  же
отверг. Педантичный Федор Пахомович меньше всего напоминал инквизитора. Если
не то, то  что?! Диссидент из МГБ? Неужели  такое возможно  в природе? Чтобы
выиграть  время,  я спросил: Вы какой режим имеете в  виду, при Сталине  или
нынешний?
     -- Он один и тот же, произошла только смена личностей.
     -- Тогда... Если принять без доказательства, что режим тот же, как  при
Сталине, со  всеми  вытекающими  репрессиями,  тогда...  я не хочу быть  ему
верным, лояльным, -- я не собирался ничего такого говорить.
     -- Понятно. А вы что вы сделали, чтобы выразить это ваше отношение?
     -- Я в подаче, -- этот ответ вытекал из предыдущего и дался мне легко.
     -- Простите, в какой подаче?
     -- Заявление подал на выезд в Израиль.
     --  Вот  оно  что! По  существу, вы сами  ответили  на свой  вопрос про
возможности Михоэлса и других.
     -- Не понимаю.
     -- Они могли перестать быть лояльными.
     -- Как? Не представляю, что это было возможно в тех условиях.
     -- Ошибаетесь, молодой человек, и я попробую вас разубедить. Но прежде,
чем начинать сие предприятие нам потребуется чай, много чаю.
     Мы проследовали на кухню, где он поставил на огонь чайник, алюминиевый,
начищенный.  В  ожидании,  пока он закипит,  мы присели  на табуретки  около
маленького столика. Уже через минуту он встал и занялся очисткой спитого чая
из большого фаянсового заварного чайника, гладко-белого, без  украшений.  Он
его  вымыл  тщательно  --   сначала   холодной   водой,  потом  кипятком  из
алюминиевого чайника, который к этому времени поспел. После этого из большой
жестянки со слоном он засыпал столовую ложку  с верхом  листового чая, долил
доверху кипятком и  накрыл бабой, цветастой, как деревенское одеяло. Все это
время мы  молчали. Снова присев за маленький  столик,  он посмотрел на меня,
впервые за  все  время  этого  процесса, занявшего добрых минут десять.  Я к
этому  времени как-то успокоился,  перестал думать о провокациях и вычислять
варианты.
     -- Вы, Федор Пахомович, прямо мастер чайной церемонии.
     -- Лестно, но  незаслуженно. Настоящая  церемония -- это очень  сложный
театрализованный  ритуал,  в  своем  роде балет.  Требуется  особая посуда и
приспособления.  Например,  после  того,  как  чай  настоится,  его  следует
помешать специально метелочкой. Аз многогрешный ложку употребляю. В одном вы
правы.    Неторопливое,    по    правилам,   приготовление   чая    помогает
сосредоточиться, настраивает созерцательно.
     -- Еще  успокаивает,  задает  правильный ритм,  --  сказал  я, хотя сам
приготовлял чай по большей части на скорую руку и из пакетиков, если таковые
имелись.
     -- Согласен. Чай, я думаю, уже настоялся.
     Сняв бабу, он помешал чай в чайнике ложкой, но не той,  которой насыпал
заварку, а другой, чайной. Отлил немного дымящейся  жидкости  в кружку и тут
же вылил назад в чайник. Только после  этого он  наполнил наши кружки, и  мы
вернулись в столовую. Там мы присели за обеденный стол.
     -- Пусть чаек  поостынет малость, чтобы языка не обжигал, а мы вернемся
к разговору.  У меня вот  какая мысль. Прежде, чем обсуждать если бы да кабы
конца сороковых годов,  давайте сперва рассмотрим события. Так, мне кажется,
будет способнее.
     -- Вам виднее, -- быстро согласился я.
     --  Не  получив  ответа на свой крымский проект и  наблюдая  нарастание
преследований,  руководство  ЕАК металось в поисках выхода. Связи Михоэлса с
еврейской  научной  интеллигенцией осуществлялись  в основном  через  Захара
Гринберга  из Института  мировой литературы.  Осенью 1946 Гринберг  привел к
нему на  Кропоткинскую  10 своего старого знакомого  Исаака  Гольдштейна  из
Института  экономики.  Михоэлс  и Гольдштейн  познакомились раньше  во время
официального  сборища,  на  этот раз  у них  состоялся  серьезный  разговор.
Обсуждалось  знакомство  Гольдштейна  с Аллилуевыми, родственниками покойной
жены Сталина.



     -- Не может быть! --  вырвалось у  меня. --  Михоэлс  обсуждал подобные
вещи в своем служебном кабинете?
     -- Это установленный  факт.  Вы правы:  он должен был  подумать  насчет
подслушивания, не говоря уже о том, что тема была скользкая, но так было.
     -- Уму непостижимо. На кой ляд ему потребовались эти сплетни?
     --  Председателя ЕАК не интересовали интимные  подробности жизни  Главы
правительства. У него родилась идея добиться от Сталина более благосклонного
отношения  к  нуждам  евреев, действуя  через его  еврейского  зятя Григория
Морозова. В этой утопической операции Гольдштейну отводилась роль  связного.
Последствия оказались фатальными --  для самого Михоэлса и почти всех членов
ЕАК, а также для множества других. Вы с семьей Аллилуевых знакомы?
     -- Честно говоря, не очень?
     --  Придется  заняться  семейными подробностями,  как  у  Теккерея  или
Паустовского.   Старый  большевик  Сергей  Яковлевич  Аллилуев   работал   в
Закавказье, где познакомился со Сталиным, потом в Петербурге. В июльские дни
1917 г. в квартире Аллилуевых скрывались от Временного правительства Ленин и
Зиновьев, а с августа 1917  г.  жил  Сталин,  вскоре  женившийся на  младшей
дочери  Надежде. Клан Аллилуевых вошел  в высшие слои новоявленной советской
элиты. У каждого был кремлевский пропуск, чудодейственный сезам, открывавший
все двери. Сталин взял под свое крыло старшего из аллилуевских  детей Павла,
поручив  его заботам Ворошилова.  Тот  устроил сталинского  свояка сначала в
торгпредство в  Берлине, потом комиссаром  Бронетанкового  управления  РККА.
Свояченица  Анна  во  время  гражданской войны служила в ЧК в Одессе,  замуж
вышла   за  Станислава   Реденса,   помощника   Дзержинского.   Реденс   был
руководителем Украинского  ОГПУ во время коллективизации,  когла  от  голода
погибло несколько миллионов человек, в 1932 стал уполномоченным ОГПУ-НКВД по
Москве  и  области.  Из  Аллилуевых  Гольдштейн  хорошо знал  только Евгению
Александровну,  урожденную  Земляницыну,  с  которой  когда-то   работал   в
берлинском торгпредстве. Дочь священника, она первым  браком была замужем за
дядей Светланы Павлом Аллилуевым, после его смерти в 1938  году быстро вышла
за  своего  старого  друга  Николая  Молочникова,  вдовца  с  тремя  детьми.
Молочников в 30-х  ездил  в Америку стажироваться  на  заводах  Форда, после
войны  работал  в  Гипромезе, был,  кстати, сексотом МГБ. После разговора  с
Михоэлсом Гольдштейн стал  иногда  бывать  у  Евгении Аллилуевой. Сведений о
том, что он  познакомился со  Светланой  и  Морозовым, нет. Была еще старшая
сестра Надежды,  Анна Сергеевна, выпустившая в 1946 году книгу воспоминаний.
Как  свойственники вождя, Аллилуевы всегда  были под неустанным  наблюдением
органов, а во время  описываемых событий еще и под подозрением. С 1938 года,
когда Павел умер,  а Реденс был репрессирован,  Сталин больше  Аллилуевых  к
себе  не  пускал, кремлевские пропуска у них отобрали. Им  оставалось только
сетовать  на  обрушившиеся  их  несчастья  и сплетничать,  о  чем  постоянно
докладывали Сталину. Светлана продолжала общаться с тетками, особенно близка
была она  с  Евгенией.  Сталин  позволил  Светлане выйти  за  Морозова, даже
поселил их в своей кремлевской квартире, в которой давно не  жил, но с зятем
ни разу не встретился. Светлана иногда ездила  к нему на Ближнюю дачу. В мае
1947  года  он  вызвал  ее  к  себе  и  распорядился  немедленно разойтись с
Морозовым, если не хочет, чтобы его приковали к тюремной тачке.
     -- Федор Пахомович, Светлана в своей книге написала, что они расстались
по личным причинам.
     -- Книгу  читал, но стою на своем. Слукавила Светлана Иосифовна. Может,
не хотела добавлять черной краски к характеристике отца. Кстати, с Морозовым
она развелась только в  1956 году.  В ее книге  вообще много неточностей. Но
назад в 47-ой.  14 мая в "Правде" -- с опозданием почти на год --  появилась
рецензия  на воспоминания  Анны  Аллилуевой, неприкрытый  разнос за то,  что
книга  противоречит  Краткому  курсу.  Статью   подписал  партийный  философ
Федосеев,  но  было ясно,  что  она инспирирована  Сталиным. На  самом  деле
никакой крамолы в  мемуарах нет. Скорее всего, Сталину  не понравилось,  что
там неоднократно упоминается его тогдашняя близость с семьей Аллилуевых. Это
было  только  начало. 10 декабря  арестовали  Евгению Аллилуеву  и  ее  мужа
Молочникова.  16 декабря,  на первом допросе  Евгения  упомянула, что к  ней
заходил Гольдштейн,  интересовался Светланой и  Морозовым. Тремя днями позже
арестовали Гольдштейна -- по распоряжению Абакумова и без санкции прокурора.
Следователь Сорокин получил от министра такую установку: в инстанции (имелся
в виду лично Сталин) считают, что интерес  Гольдштейна к  личной жизни Главы
Правительства продиктован иностранной  разведкой. События понеслись галопом.
Никаких  материалов  на  Гольдштейна  в  МГБ  не  было,  поэтому  немедленно
арестовали его жену.
     -- Не понял логики.
     -- Не будешь с  нами  сотрудничать,  обрушимся на жену. Тем  более, что
следователи получили от Абакумова разрешение применять физические методы.
     -- Пытки?
     --  Можно и так  сказать, обычно это были резиновые дубинки. Гольдштейн
очень скоро дал нужные следствию показания. Первое, в президиуме  ЕАК засели
отъявленные  еврейские   националисты,  извращающие   национальную  политику
советского  Правительства.  Второе, Михоэлс  проявил  повышенный  интерес  к
личной жизни  Главы  Правительства.  Третье,  эта  информация  добывалась по
заказу американских евреев. Что и  требовалось доказать. Абакумов немедленно
примчался в  Лефортово.  "Выходит, Михоэлс --  сволочь?"  "Да,  сволочь," --
ответил  еле  живой от избиений Гольдштейн. "А Фефер?" Фефер был сексот МГБ.
"Фефер  нет". Выслушав доклад  Абакумова, Сталин дал указание  ликвидировать
Михоэлса. Это было в первых числа января 48-го года. Следствие продолжалось,
аресты  следовали  один за другим  (Гринштейн, отец Григория Морозова,  Анна
Аллилуева, дочь Евгении  Аллилуевой и множество других), однако от Михоэлса,
ставшего  личным врагом вождя, следовало избавиться при первой  возможности.
Случай представился 5 января, когда стало известно, что Михоэлс едет в Минск
по  командировке  Комитета  по  Сталинским  премиям.  Сталин  дал  добро  на
проведение операции  и  утвердил  ответственных: Сергей  Иванович  Огольцов,
министр госбезопасности  БелоруссииЛаврентий Фомич Цанава и  начальник  2-го
Главного управления МГБ (контрразведка)  Федор  Григорьевич Шубняков.  Метод
ликвидации  -- наезд  автомобилем  на  глухой  улице,  точнее,  инсценировка
такового.  Глубокой  конспирации ради  решили  принести  в  жертву  спутника
актера,  театрального  критика  и  осведомителя  МГБ  Голубова-Потапова (он,
кстати,  был  еврей  --  с  двойной  русской фамилией).  Огольцов немедленно
вылетел  в Минск с  бригадой  чекистов, в составе  которой были специалисты:
полковник  Лебедев  и  старший лейтенант  Круглов (не путать  с  министром),
которые имели в своем активе  подобную  операцию в Ульяновске. Все произошло
по плану. 12 января в  10 вечера оперативники схватили Михоэлса  с Голубовым
на улице  и  доставили на  дачу  Цанавы на окраине  Минска. Там  им  сделали
инъекции яда, после чего трупы раздавили грузовиком.  Через пару  часов тела
убитых  были  вывезены на Белорусскую  улицу напротив  стадиона  "Динамо"  и
сброшены  на снег.  Расследование причин смерти вела бригада МВД из  Москвы,
получившая  инструкцию  подтвердить  автомобильный  инцидент  и  не   копать
глубоко, что и было исполнено. В их отчете есть фраза, показывающая, что они
имели заранее определенную цель. Цитирую по  памяти: нет никаких данных, что
Михоэлс  и  Голубов  погибли не от  случайного наезда, а  от каких-то других
причин. Документ этот, разумеется, не  попал в газеты. Актера  похоронили за
счет государства, чекисты получили ордена -- через несколько месяцев.



     -- Федор Пахомович, неужели вы имели доступ ко всем этим материалам?
     -- Имел. В 53-ем, когда мы писали справку для Берии.
     -- Зачем ему понадобился такой взрывоопасный документ?
     --  Высокая  политика.  Берия  послал справку  партийной  верхушке  для
иллюстрации, какой Сталин был плохой.
     -- Ничего себе! Сразу после смерти?
     -- 2 апреля. Понимаю ваше недоумение,  но всего не объяснишь. Получится
слишком долго. Вы лучше чай пейте.
     -- Федор Пахомович, это нечестно,  вы меня затравили, а теперь бросаете
историю на самом интересном месте.
     -- Ладно,  что  с вами  поделаешь. Опять придется Сергея  Ивановича  на
время  оставить. В  ситуации  начала  48-го года  не  все  ясно.  Ликвидация
Михоэлса осталась тайной даже для членов Политбюро. ЕАК распустили через  10
с лишним месяцев, а аресты его членов начались еще месяц спустя.
     -- Может, были международные соображения?
     -- Логично,  но  куда  они  девались поздней осенью? Повторяю,  дело не
совсем ясное.  При проведении репрессий Сталин любил  порядок  --  чтобы все
было  документировано и одобрено.  Решения  принимал  обычно  он,  но  члены
Политбюро и  даже всего ЦК получали  проект решения и должны  были письменно
выразить свое мнение, если не было пленума.  Так поступали в 37-ом, так было
с  делом  авиаторов. С Михоэлсом  Сталин нарушил  свои  собственные правила.
Члены  ПБ  не были информированы  про ликвидацию --  ни до,  ни после.  Даже
Берия.
     -- Как вы это объясняете?
     -- Никак. Нет у  меня ответа.  Я  только знаю, что в  последующие  годы
Сталин  не раз вел себя  не по-сталински,  особенно по поводу ленинградского
дела. А также по поводу дела врачей.
     -- С нами крестная сила! -- вырвалось у меня.
     -- Именно. Хотя подобного замечания я от вас не ждал.
     -- Потому что я еврей?
     -- Простите, я ничего оскорбительно в виду не имел.
     --  Дорогой Федор  Пахомович,  русский  язык для  меня родной  и,  увы,
единственный, которым я владею.
     -- Реплика ваша пришлась кстати, но  выражение это употребляется в наше
время редко. И с вами не очень вяжется. Но, наверно, и у меня есть невольные
предубеждения. Тем более вы в Израиль собрались.
     -- А что бы вы на моем месте сделали?
     -- Наверно,  то  же  самое.  Да не лезьте вы в амбицию, я вас  вовсе не
осуждаю. Помните, я вас про лояльность спросил?
     -- Помню, вы при этом упомянули про какую-то связь...
     -- Связь  прямая, непосредственная.  Начнем с вас. Как реагировали вы и
многие  другие  сограждане  еврейской  национальности?  Вы  приняли  решение
покинуть страну,  где  вы подвергаетесь ограничениям  и притеснениям.  Вы не
стали кричать про свои права,  гарантированные  сталинской  конституцией, не
предлагали создать Еврейскую ССР со столицей в Малаховке. Вы ведь не выбрали
этот светлый путь?
     -- Потому что это химера,  утопия.  Потому что ничего хорошего из этого
не вышло бы.
     --  Совершенно верно. Вместо того, чтобы выслушивать демагогию о дружбе
народов и подвергаться полицейским  преследованиям, вы проголосовали ногами.
Это для властей  бомба замедленного действия. Ваш  пример подрывает в глазах
остающихся миф  о крепости  и  незыблемости  режима.  И  указывает  им путь.
Обратимся  теперь  к  Еврейскому  антифашистскому   комитету.  В   нем  была
представлена, главным образом,  привилегированная  интеллигенция. Выехать из
Союза  они не  могли,  даже  в только что  образовавшийся  Израиль  их бы не
отпустили. Однако  существовал  другой  путь, другой способ  протеста. У них
были постоянные и обширные контакты с Западом, поскольку ЕАК  был для того и
создан,  чтобы  качать  деньги из зарубежного еврейства  и  вести среди него
пропаганду. Могли они  при этом  передавать на Запад информацию о нарастании
антисемитизма  в  СССР? Могли.  Передавали  они  такую  информацию?  Нет, не
передавали.
     -- Да кто бы им позволил? Скрутили бы при первой же попытке.
     -- Неверно. Опасность очевидная,  но были  и возможности. Они постоянно
общались с чужеземцами, ели с ним и пили, передавали им множество материалов
с  дозволения  начальства.  Они  определенно  могли вложить  туда  несколько
листков  крамолы.  Особенно  на  идиш. У  МГБ  были  с этим  языком  немалые
трудности. Это я вам сейчас продемонстрирую.
     Он  ушел  в другую  комнату, откуда  вернулся  с  коричневой папкой для
бумаг.  Положив папку на стол, он  очень ловко, наподобие того, как  кассиры
пересчитывают деньги, перелистал ее содержимое и извлек машинописный листок.
     --  Вот   стихи   Маркиша  из   поэмы,  посвященной   памяти  Михоэлса,
опубликованы в газете ЕАК:

     Разбитое лицо колючий снег занес,
     От жадной тьмы укрыв бесчисленные шрамы,
     Но вытекли глаза двумя ручьями слез,
     В продавленной груди клокочет крик упрямый:

     О, Вечность! Я на твой поруганный порог
     Иду зарубленный, убитый, бездыханный.
     Следы злодейства я, как мой народ, сберег,
     Чтоб ты узнала нас, вглядевшись в эти раны...

     Течет людской поток -- и счета нет друзьям,
     Скорбящим о тебе на траурных поминках,
     Тебе почтить встают из рвов и смрадных ям
     Шесть миллионов жертв, запытанных, невинных.

     Вот что можно  было, оказывается,  напечатать в  СССР в  1948 году.  На
идиш, разумеется. Представьте, что они могли бы передать. Если  бы, конечно,
захотели.
     -- Вот не ожидал я, что Маркиш был такой...
     -- Какой?
     -- Даже не зная как выразиться.
     --   Думаете,  смелый?   Не   обольщайтесь.   Он   вообще-то   Михоэлса
недолюбливал. Это у него стиль такой, безудержный.  Маркиш поначалу  считал,
что на стихи по поводу убийства имеется социальный заказ, поскольку это дело
рук  польских  националистов,  ходил  такой  слух.  Вот другой  образец  его
творчества:

     На бойни гнать бы вас с веревками на шеях,
     Чтоб вас орлиный взор с презреньем провожал,
     Того, кто родину, как сердце, выстрадал в траншеях,
     Того, кто родиной в сердцах народов стал.

     Знаете, когда это написано? И по какому поводу?
     -- Нет.
     -- Январь 37-го, процесс Пятакова-Радека.
     -- Действительно социальный заказ. Хотя не вполне понятно.
     -- Важен общий смысл. Орлиный взор  и  человек,  заменяющий  родину, --
атрибуты  Сталина, которому,  правда,  не пришлось сидеть в траншеях, но все
равно сгодится. В восхвалении переусердствовать невозможно.  Тогда все вышло
на  славу,  через пару лет Маркиша наградили орденом Ленина, по  тем времена
редкая  почесть  для  литератора. Бросается  в  глаза, что Михоэлс, Маркиш и
другие никогда,  я это  подчеркиваю,  никогда не говорили с иностранцами про
антисемитизм,  только про  большие успехи евреев  в  СССР.  Знаете  причину,
помимо  страха? Они пользовались  немалыми благами  и привилегиями,  которых
потерять  не хотели. Все меньше людей  понимало идиш, но государство -- пока
-- содержало убыточный театр Михоэлса.  Маркиш  хвастался одному американцу,
что  у него  вышла книга на  русском языке, гонорар за которую  составил 120
тысяч рублей,  и  это не  считая 20-30 тысяч  за журнальные  публикации.  Вы
понимаете, что это были за суммы?
     --  Мне  про  это  трудно  судить, после войны  вроде  бы  была сильная
инфляция.
     --  Это правда,  но зарплата  обычных людей  исчислялась в сотнях: 300,
400, 700 рублей  в месяц. 150 тысяч они  даже выговорить не могли.  Надо еще
помнить,  что  элите  не  приходилось  тащиться  на  черный   рынок   или  в
коммерческие магазины,  где цены были  астрономические, например, кило масла
200 рублей. Нет, Маркиш  и  его  друзья  свои литерные  пайки отоваривали  в
закрытых  распределителях,  где  цены  были  довоенные.  Так   оно   и  шло.
Приходилось лизать руку,  которая их попеременно кормила и  секла, а в конце
концов задушила.
     -- Хреновая ситуация, ничего не скажешь. Но, Федор Пахомович, вы  же не
хотите сказать, что подыми они голос, они бы выжили.
     -- Кто в СССР застрахован от сумы и тюрьмы! Но тогда они хотя бы знали,
за что их жарят на медленном огне. То, что с ним произошло -- театр абсурда.
Члены ЕАК  провели на Лубянке три  года, и все это время пытались  доказать,
какие  они замечательные патриоты социалистической родины. Но довольно, я им
не  судья,  я  только высказал  одно соображение.  Вам нравится  роман  "Три
мушкетера"?



     -- Сюжет острый, -- ответил я неуверенно, не понимая, куда он гнет.
     --  Клюквенный   кисель  для   дошкольного   возраста,   а   не  сюжет.
Отечественные  политики  того  периода,  про который  мы  говорим,  сочинили
образцовый остросюжетный  роман, пока, увы, секретный. Мы обращаемся к этому
произведению, при чтении  которого вы не раз будете сбиты с толку, это я вам
обещаю.  Начнем  с краткой  сводки событий 48-го  года.  Январь  -- убийство
Михоэлса;  март -- Абакумов посылает  в ЦК и Совмин информационную записку с
обвинениями в  адрес  ЕАК;  20 апреля  СССР завил в  ООН,  что  поддерживает
создание  еврейского  государства  в  Палестине;  14  мая --  провозглашение
Израиля, немедленное признание со стороны  СССР, поставки оружия  еврейскому
государству  через  чехов; 24 июня начало блокады Западного Берлина; 1  июля
Маленков  вернул  себе  должность  секретаря ЦК,  на  том  же пленуме Жданов
получил нагоняй, в  плохом  состоянии поехал в  отпуск и умер  31 августа; в
сентябре в Москву в  качестве посла Израиля приехала Голда Меир, восторженно
встреченная туземными евреями, в  том числе и женой Молотова; чехи прощупали
почву  относительно посылки  в  Израиль  советских добровольцев, израильтяне
отказались; 6 октября --  землетрясение в Ашхабаде, которое  пытались скрыть
от всего мира; ноябрь -- Политбюро решило закрыть  ЕАК; декабрь --  начались
аресты еврейских националистов, первыми были поэт Фефер и  актер Зускин.  30
декабря Политбюро  исключило из  партии Полину  Жемчужину, с которой Молотов
накануне развелся  по требованию Сталина. Молотов  сначала  воздержался,  но
потом письменно  проголосовал за. В 49-ом  еврейские аресты продолжались: 13
января директор Боткинской  Шемелиович и  Юзефович, правая рука Лозовского и
сексот, 21 января Жемчужина.
     --  Что-то  здесь  не  пляшет.  Поддержка  Израиля,  и  в то  же  время
преследование жены  министра иностранных  дел за контакты с  послом Израиля?
Зачем тогда посылать евреям оружие?
     -- Сталин рассчитывал, что помощь Израилю ослабит британское влияние на
Ближнем Востоке и даст возможность СССР туда пролезть.
     -- Но  ведь одновременное открытое  преследование евреев  в  СССР имело
прямо противоположный эффект.
     --  Нормальная диалектика.  Сталин был не  очень  силен в  географии  и
мировой политике, свои решения основывал на всесильной науке марксизма. Если
действительность отклонялась от правильного курса, тем хуже для нее.
     -- Я все равно не понимаю.
     -- Здесь понимать нечего.  Во второй половине сороковых годов у Сталина
наряду  с  ухудшением  физического   состояния  наблюдается  прогрессирующее
ослабление умственных способностей. Израильско-еврейские дела --  всего лишь
пример. И  не самый  яркий. Возьмите  отказ от плана Маршалла в 47-ом, когда
половины страны лежала  в  развалинах,  а  на Украине  был  голод.  Возьмите
конфликт с Югославией. Сталин  раздул  его из пустяков, заодно показав миру,
что он не так всемогущ в Восточной Европе, как  раньше думали.  Москва так и
не смогла скинуть Тито, который был больший сталинист, чем хозяин  Кремля. В
январе  49-го  начал действовать Совет экономической взаимопомощи, с которым
Сталин   связывал  далеко   идущие  планы.  Он   заявил  собравшимся  вождям
восточноевропейских стран, что СЭВ скоро станет основным поставщиком сырья в
Европе, особенно для Франции и  Италии, которые по этой причине откажутся от
американской  помощи.  Еще  один пример  сталинской  дальновидности  блокада
Берлина.  Сталин бросил  вызов  Америке,  которая  дважды успешно  применила
атомное  оружие.  У него  самого  такого  оружия еще не было, равно,  как  и
средств доставки, т.е. стратегической авиации.  США и  союзники предпочли не
воевать,  а  снабжать  двухмиллионный  Западный  Берлин  по  воздуху. Сталин
возможно  радовался, что истощает ресурсы капиталистов, но  Западная  Европа
благодаря плану Маршалла быстро освобождалась от последствий войны. Еще хуже
для советской политики было создание НАТО. Провалившуюся блокаду сняли 5 мая
49-го  года, но еще на месяц раньше  десять западноевропейских стран, США  и
Канада  создали  организацию  Северо-Атлантический  договора.  Нападение  на
одного участника  пакта означало  нападение  на всех.  Раньше  Сталину  была
присуща  крайняя осторожность,  постепенность.  Впав  в  маразм,  он закусил
удила. Блокада ничему его не  научила. В  октябре  коммунисты  Мао  Цзе-дуна
победили  в Китае.  Сталин,  который  почти до последней минуты считал,  что
главная  компартия в Азии не китайская, а индийская, теперь подался в другую
крайность. Он решил, что пора бросить  вызов  Америке  на Дальнем Востоке  и
очень скоро дал Ким Ир Сену добро на развязывание корейской войны.
     -- Федор Пахомович, может, на него раньше Жданов положительно влиял?
     -- Сомневаюсь. Андрей Александрович  тоже носил большевистские  шоры на
глазах. Это  он  в 39-ом больше всех ратовал за  пакт с  Германией,  это  он
полностью одобрил отказ от плана Маршалла. Даже Молотов,  у которого издавна
была репутация трудяги-дурачка, и то поначалу усмотрел в этом  плане  выгоды
для  СССР, но не Жданов. Мы о нем вспомнили  кстати. Потому что зимой  49-го
года  начинается  ленинградское  дело,  которое  еще точнее было бы  назвать
антиждановским. Маленков  и Берия  разворачивают наступление  на  всех, кого
привез в Москву недавно скончавшийся секретарь ЦК.  Смерть Жданова и события
вокруг нее завязали  тугой  исторический узел,  откуда  вышли два крупнейших
дела, ленинградское и врачебное. 1 июля Маленков вернул себе пост  секретаря
ЦК. Иногда говорят, что он  стал вторым секретарем,  но я бы от такой оценки
воздержался.  Официально  титула  "второго   секретаря"   не   существовало.
Назначение Маленкова было проведено письменным опросом членов ЦК, Сталин это
применял широко.  Вместо  того,  чтобы собирать пленум, членам ЦК  рассылали
предложения, на которых они ставили свой голос. Жданов, разумеется, не был в
восторге от усиления своего соперника. Через две недели после опроса, Андрей
Александрович  уехал  в отпуск, а в  конце августа скончался. Обстоятельства
его смерти были  и остаются сомнительными, но попали в фокус внимания только
в 52 году. Между тем, немедленно изменился баланс сил в  высшем руководстве.
Берия с  Маленковым  давно имели высокий прицел. Видя, как быстро ухудшается
здоровье  вождя,  они хотели в момент его  смерти занимать наиболее выгодные
позиции.  С это  целью нужно было избавиться  от ждановцев,  своих очевидных
соперников в  борьбе за власть. Главную мишень  составлял  Кузнецов, который
занимался  кадрами  и  надзирал  за  МГБ.  Сталин   как-то  заявил  в  кругу
соратников,  что все  мы  стареем,  будущее принадлежит  молодым, таким, как
Кузнецов. Искренне  это  было сказано  или нет, но Маленков  и Берия приняли
замечание  всерьез.  Во  внутрипартийной борьбе  оба  они  были старательные
ученики Сталина, кроме  того, соображали быстрее остальных  члены Политбюро.
Прямое  нападение  на  партийные  кадры  было  чревато   опасностями,  могло
последовать контробвинение в склоке. Куда безопаснее  и эффективнее сказать,
что  имя  рек  принадлежит  к  такой-то  неофициальной группе.  Это смертный
партийный  грех, так  как фракции  запрещены  еще  на  Десятом  съезде.  Так
возникла  ленинградская  группа.  Дескать,  ленинградский  секретарь  Попков
попросил  Кузнецова и  Вознесенского взять  шефство над городом.  Совершенно
неважно,  был ли  подобный  разговор на самом  деле,  однако группе с самого
начала придали  криминальную окраску.  Из Ленинграда  поступил  сигнал,  что
Попков   фальсифицировал   протоколы   счетной    комиссии   на    областной
партконференции.  Донос, скорее всего,  организовал  Маленков. Как бы то  ни
было,  расследование стало необходимым, и поручили его Маленкову. Следите за
ходом игры?
     -- Вроде бы понятно, но я пока не вижу фракции. И вообще...
     -- Это вы  не  видите.  А крайне  подозрительный  Сталин  сразу  почуял
неладное.  Он  как-то  сказал  Хрущеву,  еще  в  тридцатых:  если  в  доносе
содержится 10% правды, этого достаточно, чтобы  действовать на  всю катушку.
Лаврентий  Павлович  и  Георгий Максимилианович эту  сторону  Хозяина  знали
прекрасно. Раз один из  группы под  подозрением, все остальные попадают в ту
же категорию. Попков нарушил святость партийных выборов?  Значит, его друг и
покровитель  Кузнецов больше  не заслуживает полного доверия. 28 января  его
вывели  из Секретариата ЦК.  Контроль  над  органами  и  кадрами  перешел  к
Маленкову.  Абакумов  по  его  распоряжению  принялся  разрабатывать  своего
бывшего шефа.
     -- Разрабатывать?
     --  Ну   да.  На  языке  чекистов  этот  глагол  означает  следить   за
определенным человеком,  собирать на него материал. Словоупотребление пришло
из царской охранки. Берия и Маленков не дают железу остыть, куют его на свой
лад. Уже через две недели Кузнецов исключен из ЦК,  сняты с работы Попков  и
Родионов.  Последнего привязали к  группе только потому, что он из Горького,
где долго работал Жданов и,  естественно,  его ставленник. В  это  же  время
берут  всех,  кому предстоит  быть подельниами на процессе  ЕАК:  литераторы
Маркиш,  Квитко,  Бергельсон,  биохимик  Лина Штерн, издательские  редакторы
Теумин  и   Ватенберг   с   женой-переводчицей.   24   января   Оргбюро  под
председательством  Маленкова  постановило  начать кампанию  против безродных
космополитов. Повсеместно развернулась травля евреев, их поносили в печати и
на собраниях,  исключали из партии, пачками увольняли с работы. Единственный
островок безопасности было ведомство Берии, занятое созданием атомной бомбы.
Евреи-атомщики оценили заботу  партии и правительства:  23 августа произошло
успешное испытание  советской атомной бомбы. Теперь Сталину  сам черт был не
страшен, развязанная  через  10 месяцев  война в Корее  тому свидетельством.
Пока же  нужно было добивать  врагов внутренних. В  МГБ 35 следователей вела
дела еврейских националистов. Про ждановцев в печати  ничего не было слышно,
но  кольцо вокруг  них стягивалось.  Расследование их дела  вела  специально
назначенная комиссия в составе  Маленкова,  Хрущева  (в то время  украинский
партийный босс) и Шкирятова. Последний, большевик с 1906 года, был партийный
инквизитор,  председатель   Комиссии   партконтроля.  Вслед   за  Кузнецовым
безработным оказался Вознесенский.  Берия  представил  Сталину госплановский
документ,  где   один   из  заместителей  Вознесенского,  ведавший   химией,
докладывает шефу  буквально следующее:  (он  порылся в папке и извлек из нее
листок)  "мы  правительству доложили, что план этого года в первом  квартале
превышает  уровень  IV  квартала  предыдущего  года.   Однако  при  изучении
статистической  отчетности  выходит,  что  план первого квартала  ниже  того
уровня  производства, который  был  достигнут в четвертом квартале,  поэтому
картина оказалась  такая же, что и в предыдущие годы". На записке стоит виза
Вознесенского  "В дело",  т.е.  в  архив.  Проверка  показала, что  документ
правдивый. Возмущению  Сталина  не  было  предела.  Скрыть  от Политбюро, от
партии? Виновника выгнали из Политбюро, сняли с поста в Госплане.
     -- Федор Пахомович, он действительно был крупный экономист?
     -- Я бы так  не  сказал. По должности,  конечно, по знаниям -- едва ли.
Вот вам  пример его эрудиции. Накануне  Ялтинской  конференции  американский
посол Гарриман, из богатой банкирской семьи, предложил достать для СССР заем
для поставок  оборудования после  войны: 1 миллиард долларов на 30 лет под 3
процента. Вознесенский был против: вернуть  придется на 90 процентов больше.
Сколько  Микоян  ни доказывал,  что  условия  чрезвычайно выгодные,  крупный
экономист стоял на своем. Вознесенский, как и его товарищи по несчастью, был
выдвиженец периода чисток. Он много лет работал в Донбассе, пропагандистом и
в госконтроле, после убийства Кирова попал в Ленинград, а в конце 1937  года
его перевели в Москву заместителем  председателя Госплана. Через  два месяца
последовал  арест  его шефа Межлаука и  34-летний Вознесенский  сел  на  его
место.  В  экономике  он  был,  как  теперь  принято  выражаться, убежденный
волюнтарист, главным экономическим законом считал государственный план.  Как
захотим, так и сделаем. Его книга "Экономика  СССР периода войны" состоит из
множества  таблиц  вперемежку  с  примитивной пропагандой. За год  до своего
падения  он получил за  эту книгу  Сталинскую премию  первой степени. Сталин
ценил  его  за умение представлять статистику, но  он  как-то  заметил,  что
Вознесенский великодержавный шовинист редкой степени, который даже украинцев
не считает за людей, не  говоря  уже о грузинах и армянах. Все  лето аппарат
Маленкова, в распоряжение  которого поступили Абакумов и  МГБ, трудился  над
созданием ленинградского дела.  В августе члены  Политбюро получили материал
для  чтения  --  переплетенный  том  с обвинениями  против  Кузнецова  и его
ленинградских сообщников. Их преступления в основном сводились к следующему.
Будучи  недовольны  засильем  кавказцев  в  руководстве  страны,  они  ждали
естественного ухода из жизни Сталина, чтобы изменить это положение. Покамест
они  хотели перевести  Правительство  РСФСР  в Ленинград,  чтобы оно  меньше
зависело от московского руководства.  Были еще обвинения  меньшего  калибра:
проведение  в  Ленинграде  оптовой  ярмарки без  соответствующего оформления
через ЦК,  попытка Кузнецова возвеличить себя через музей обороны Ленинграда
и прочее.
     -- Обвинения какие-то несолидные: столица в Ленинграде, ярмарка...
     --  Ага, заметили! Это бросается в глаза, но так обстояло  дело. Многие
документы   по  ленинградскому  делу  уничтожены,  про  это   речь  впереди.
Обвинения,  представленные  в  Политбюро, подготовили непрофессионалы,  люди
Маленкова.  Почему,  не  знаю.  То  ли по причине  занятости МГБ  еврейскими
делами, то ли Маленков хотел это  сделать сам.  Как бы то ни  было, это все,
что они сумели состряпать. Для Сталина и Политбюро это оказалось достаточно.
13  августа 1949 года по  выходе из кабинета Маленкова без санкции прокурора
(не  удосужились  сделать  даже  это!)  были  арестованы  Кузнецов,  Попков,
Родионов, Лазутин, Соловьев. Стали сотнями арестовать ждановские кадры -- не
только в Питере, но и в других местах, например в Крыму.
     -- А Вознесенский?
     -- Пока оставался на свободе. Он был связан с Ленинградом слабо, прожил
там всего пару лет, поэтому  поначалу против него копали  по линии Госплана.
Кроме того, Сталин, похоже, колебался  относительно  Вознесенского. Хрущев в
мемуарах утверждает, тот  после снятия с работы некоторое время появлялся на
сталинских обедах. Даже если у вождя и были  сомнения, они Вознесенского  не
спасли. 9  сентября  Шкирятов  передал Маленкову предложение КПК:  исключить
Вознесенского из партии и привлечь к суду за утрату Госпланом СССР секретных
документов. 27 октября  его арестовали  и сделали  одной  из  главных  фигур
ленинградского дела, которое теперь вело МВД под неусыпным взором Маленкова.
Следующим на очереди был Попов.
     -- Вы хотите сказать Попков?
     --  То в Ленинграде, а Попов Георгий  Михайлович был коренной москвич и
партийный  босс  столицы.  32  лет  от роду после  Промакадемии стал  вторым
секретарем  в Москве,  это произошло  в 38 году. Типичный  выдвиженец времен
чисток, Попов  пользовался доверием Сталина: председатель Моссовета,  первый
секретарь МК, одновременно секретарь ЦК  и член Оргбюро.  12 декабря снят со
всех партийных постов  за  зажим  критики и  отсутствие  самокритики,  через
некоторое   время   его   сослали  директором   авиазавода  в   Куйбышев.  К
ленинградскому    делу    его    привязывать   не   стали,   видимо,   сочли
нецелесообразным.  Куда  интереснее, кто  сел  на  его место,  именно Никита
Сергеевич  Хрущев.  Здоровье Сталина  было из  рук  вон скверное.  В  начале
октября  он  перенес  инсульт,  второй по счету, сопровождавшийся  частичной
потерей речи.  21 декабря  праздновали его семидесятилетие в Большом театре.
Вождь весь вечер просидел истуканом между Хрущевым и Мао, даже короткой речи
не произнес в ответ на поздравления и восхваления. Сталин уже не мог держать
в руках  бразды правления, его участие  в  управлении  страной  было  теперь
спорадическим  и,  если   угодно,  спазматическим,  лихорадочным.   Налетит,
нашумит, наколет дров и  опять запрется на Ближней  даче. Мао,  прибывший  в
СССР для переговоров, застрял надолго. Скрывая свое плохое состояние, Сталин
не  принимал его  по месяцу и больше.  В  западной  печати пошли слухи,  что
китайский вождь арестован. Во второй половине 50-го Сталин опять не принимал
посетителей -- с августа по декабрь. Берия с Маленковым могли потирать руки.
События развивались в  соответствии с  их  планом.  На поверхности репрессии
были  направлены против еврейских националистов,  но главной задачей органов
сделали выкорчевывание ленинградских кадров. В марте 50-го Абакумов приказал
закончить следствие по всем  делам  ЕАК,  хотя серьезных обвинений так  и не
сумели добыть.  Практически  все силы были брошены  на ленинградские дела --
числом  около  2000.  Суд,  выездная  сессия Военной  коллегии,  начался  29
сентября в Ленинграде, без прокурора и без адвокатов. Формально заседания не
объявили закрытыми,  но  они  не  освещались  в  печати,  в зале  сидели 600
отобранных  активистов. Ход процесса транслировался по проводам в  отдельное
помещение, где сидел  Маленков.  Исход  был предрешен  в  Москве.  При  этом
заранее озаботились изменением нормы закона, поскольку в  1945 году отменили
смертную казнь.  12 января  1950 г. был  принят  указ  Президиума Верховного
Совета СССР  "О применении смертной  казни к  изменникам  Родины,  шпионам и
подрывникам-диверсантам".   В   час  ночи  1   октября  огласили   приговор:
Вознесенский, Кузнецов, Родионов,  Попков,  Капустин и Лазутин к высшей мере
накзания. Их расстреляли через  час, не дав послать  просьбу о  помиловании.
Казненных  похоронили  на Левашевской  пустоши  под  Ленинградом,  это место
органы использовали с 37 года. Вскоре развернулась массовая чистка городской
и  областной номенклатуры -- из города высели 1500 человек с семьями. Аресты
и суды продолжались  еще два года, последними в апреле 52 года приговорили к
длительным  срокам  заключения  50 человек.  Ленинградское  дело даже  после
смерти Сталина не было  расследовано как следует. Поэтому мы не знаем общего
числа  жертв. Чаще всего  говорят  про  2 тысячи  репрессированных, но ходят
также  слухи,  что  на  печально  знаменитой  пустоши  похоронили  четыре  с
половиной тысячи.
     -- Почему же такая секретность через четверть века?
     --  Замешаны не только Маленков и  Берия, но также  и Хрущев. Я еще про
эту скажу попозже. Скажите, выполнил я свое обещание?
     -- Какое?
     -- Я обещал сюжет покрепче, чем у Дюма.
     -- Выполнили. На все сто двадцать процентов.
     --  То ли  еще будет.  Давайте остановимся на  секунду  и  посмотрим на
Маленкова с Берией. Они за два  года  -- 49-ый и 50-ый  -- добились многого.
Первым  делом,  избавились от  ждановцев в  центре и на  местах.  Второе:  в
главных  парторганизациях  теперь сидели  их люди.  Я,  по совести, даже  не
помню, кого послали в Ленинград, но уверен, что Маленков посадил туда своих.
Москву с приходом Хрущева тоже основательно почистили.
     -- Разве Хрущев из той же шайки, пардон, группы?
     -- В 49-ом это ни у кого сомнения не  вызывало. Хрущев знал Маленкова с
начала  тридцатых, когда  они работали в московской организации под  началом
Кагановича.  После   переезда  на  Украину  Никита   в  Москве  очень  часто
останавливался  у  Егора Маленкова.  И  с  Лаврентием  Никита  тоже  был  на
дружеской  ноге,  с  того  времени, когда тот появился  в  столице.  Перевод
Хрущева в Москву был  наверняка подсказан Сталину тем же Егором, Никита  про
это говорит в  своих мемуарах довольно прозрачно. С конца 49-го года  троица
Маленков,  Берия,  Хрущев  стала  неразлучной.  Они  еще  взяли  в  компанию
хрущевского  протеже Булганина, ставшего  первым  замом Сталина  в  Совмине,
вместо  Вознесенского. Фактически  все ежедневные  дела  и бумаги шли  через
Булганина. Сталин,  разумеется,  утвердил  его назначение,  но  в  лицо  его
узнавал не всегда.
     -- Это шутка?
     --  Это  факт,  сообщенный самим Булганиным. Несколько раз  Сталин  его
спрашивал у себя на даче: Ты кто такой? -- Булганин. -- Я так и думал.
     -- Вы хотите сказать...
     --  Хочу. Сталин все меньше занимается делами, фактически ЦК заправляет
Маленков. Он и Берия, однако, не  считают, что на случай смерти вождя у  них
все готово. Нет, сударь мой, они, как способные администраторы, в этом им не
откажешь, понимали,  что необходимо для успеха  задуманного предприятия. Про
два этапа  я говорил, подошло время  третьего --  пора было  посадить  в МГБ
своего человека.



     -- Но Абакумов и так подчинялся Маленкову?
     -- Правильно, но он не был свой. Маленков еще  помнил, как он пострадал
в результате дела авиаторов, состряпанного Абакумовым. Кроме того, Абакумов,
имеший прямой доступ к Сталину, забрал себе немалую власть. С октября  49-го
года в его подчинение перешли  погранвойска и  милиция,  это в дополнение  к
охране Кремля и высших  руководителей. Ведомство было  слишком важное, чтобы
не взять его под  полный контроль. По  законам партийного  дарвинизма, После
ленинградского дела,  Абакумов был обречен. Я уже говорил, что  в  50-м году
Сталин  пять  месяцев   никого  не  принимал.  В  декабре  доступ   к   нему
возобновился,  но не для Абакумова. Все это время Маленков настраивал  вождя
против главного охранника и готовил его падение. В распоряжении секретаря ЦК
была теперь  специальная тюрьма,  Матросская тишина 18, персонал набрали  из
МВД,  но подчинялись они только  Маленкову  и Комитету партийного  контроля.
Маленков  часто сам проводил допросы, прямо в  здании ЦК на Старой площади в
специальной  комнате  без  окон  на  пятом  этаже  по  соседству  с Оргбюро.
Подследственных  привозили  в Ипатьевский  переулок  и  поднимали  на особом
лифте. Нет, так  не  годится. Прежде, чем говорить про устранение Абакумова,
нужно  хоть  что-то  сказать,  про  происходивший   одновременно  всесоюзный
еврейский погром.  В 49-ом году  был ооткрытый охотничий сезон  на евреев во
всех  сферах  жизни.  Начали  со  сферы управления. Евреев  гнали  взашей  с
административных постов, используя ненависть советского человека  ко всякому
начальству, то, что Троцкий называл "основной факт советской жизни".
     -- Троцкий так сказал?
     -- Ох, сказал. У него был острый язык. Ему принадлежат и другие летучие
выражения, такие как "ножницы цен",  "грызть гранит  науки". Но к  делу. Так
вот, используя  упомянутый  факт  в  сочетании  с врожденным антисемитизмом,
власти  создали  в  СССР  атмосферу  махрового  мракобесия.  Она  напоминала
средневековье, а еще сильнее нацистскую Германию. Неудивительно, что  многие
евреи ожидали следующего шага или  шагов: расовые законы, депортация, лагеря
уничтожения.
     -- Но ведь выселение уже готовилось?
     --  Насколько  я знаю, это  миф. Естественный, логичный, популярный, но
все же миф. Его происхождение легко объяснить, но история -- баба капризная,
предпочитает документы.
     -- Их, естественно, уничтожили...
     --  Это вы  принимаете  без доказательства.  Почему  же  тогда остались
документальные свидетельства  других варварских актов? Таких,  как выселение
крымских татар и других народов, таких,  как  Катынь. Вы  думаете, что можно
организовать высылку миллионов людей и не оставить бумажного следа?
     -- Я не утверждаю, но про это столько говорили.
     -- Это и есть миф. Все говорят, не зная фактов. Мифы, как  меня учили в
школе, основаны  на  вере. Но назад, к нашей теме. Евреев изгоняли не только
из администрации, но также из научных учреждений, из редакций и издательств,
из медицины, отовсюду, кроме создания бомбы, про что я уже говорил.
     -- А аресты?
     -- Были и аресты, не могли же органы остаться в стороне, но масштаб был
не  такой,  как  в 37-ом.  В  описываемый период  увольнения  исчислялись  в
тысячах, аресты -- в десятках.  В 1950-ом члены ЕАК оставались в заключении,
а органы  занимались другими еврейскими делами, самое  крупное  из  них дело
ЗИСа. Там арестовали  около  50  человек, почти  все  евреи. Брали  людей на
других предприятиях автомобильной  и тракторной промышленности. Обвинение --
национализм  и  шпионаж,  связь с журналистом  Персовым,  которого  объявили
крупным американским  шпионом. Его расстреляли в ноябре, с ним 8  работников
ЗИСа,  прочие  получили  длительные сроки.  Тогда же,  в ноябре,  арестовали
профессора Якова Этингера, который давно был у органов на крючке. На него, в
числе  других  медиков, указал  Фефер. Этингер  получал зарубежные еврейские
издания, слушал вражеские  "голоса" и был несдержан на язык, дома и в других
местах. Материал  на  него  накапливался,  тем более,  что  в  квартире  его
установили микрофоны. Его лишили кафедры, перестали приглашать консультантом
в Кремлевку. Еще  раньше арестовали его приемного сына-студента, тоже Якова.
Первоначально   профессору   инкриминировали    еврейский   национализм    и
клеветнические высказывания в адрес Щербакова и Маленкова, которых он считал
главными  антисемитами. Так в руках МГБ  оказался  первый из  обвиняемых  по
будущему делу врачей. Следователь Рюмин, сравнительно недавно переведенный в
центральный  аппарат из Архангельска, очень  хотел показать  себя.  Он решил
добиться  от  Этингера  признания,  что  тот  намеренно  залечил  Щербакова.
Профессор  доказывал, что  он у  Щербакова  не был  лечащим  врачом,  только
консультантом. Присутствовавший на одном из допросов министр Абакумов решил,
что линию вредительского лечения лучше не продолжать, о чем и сказал Рюмину.
Мол,  держись  антисоветских  разговоров  и  не  рыпайся.  Вмешивать в  дело
кремлевских пациентов без приказа свыше было опасно. Рюмин, однако, не хотел
останавливаться.   Он  придумал,  что   Этингер  был  частью  разветвленного
заговора, составил список участников, куда включил многих, с кем Этингер был
связан  профессионально.  Это  был  первый  набросок  дела  врачей,  хотя  в
окончательный  вариант  попали только  Этингер и  Вовси.  Еще три  человека,
Збарский,  Шерешевский   и  Яков  Рапопорт,  были  потом  арестованы,  но  в
официальное сообщение о деле врачей не включены.
     -- Простите, это Збарский, который Ленина бальзамировал?
     -- Он самый. Этингер  отказывался подтвердить существование  врачебного
заговора,  и  Рюмин  в начале января 51-го года перевел  его в Лефортово,  в
сырую камеру, куда  нагнетали холодный воздух.  2 марта  Этингер умер  -- от
паралича сердца, как сказано в акте о смерти. Абакумов был раздражен, он уже
жалел, что перевел Рюмина в Москву. Рюмин испугался.  Он только  что получил
выговор за то, что забыл папку с материалами следствия в служебном автобусе.
Еще  хуже были факты биографии, которые  он  скрыл от  органов:  отец-кулак,
тесть, служивший в  армии Колчака.  Отступать  было  некуда, и он бросился в
атаку, сочинил донос на Абакумова.
     -- Не побоялся?
     -- Терять было нечего. Тут  есть одна неясность. Донос Рюмина, попавший
в архив,  датирован 2  июля.  Это  широко известный  в  определенных  кругах
документ, поскольку он использован  в  закрытом  письме  ЦК от  13  июля  "О
неблагополучном  положении в МГБ  СССР". Скорее всего,  Маленков уже готовил
расправу с Абакумовым,  когда подвернулся Рюмин.  Этот исторический донос не
обязательно  первый. Рюмин мог  написать  письмо  к Сталину,  оно  попало  к
Маленкову,  его помощник Суханов вызвал Рюмина к себе  и заставил писать под
свою  диктовку.  Возможен и другой  вариант: Суханов  сам нашел Рюмина. Злые
языки в  МГБ сообщали, что  из-за неполадок  с  чистописанием  и содержанием
беловую  версию доноса пришлось переписывать одиннадцать раз.  Процесс занял
шесть часов, все это время Суханов по телефону снимал возникавшие вопросы со
своим  боссом.  В  закрытом  письме утверждалось, что  Этингер  сознался  во
вредительском лечении  Щербакова. Абакумов обвинялся в том, что он намеренно
уморил  Этингера,   чтобы  помешать  "ЦК  выявить   безусловно  существующую
законспирированную группу врачей, выполняющих задания иностранных агентов по
террористической деятельности против  руководителей партии и правительства".
Он   также   притушил  дело   еврейской  молодежи,  убрав  их  признания   в
террористических намерениях. Посему снять Абакумов с поста министра, снять с
работы начальника  следственной части по  особым делам  Леонова и  его  зама
Лихачева. Заместителям министра Огольцову и Питовранову объявить выговор. Но
это больше для  острастки, потому что именно Сергей  Иванович исполнял в это
время обязанности министра.  В  письме  не было  пикантной  детали:  где  же
Абакумов.
     -- На Лубянке, наверно?
     -- Не угадали. В новой спецтюрьме  Матросская тишина, но попал он туда,
по некоторым  данным, еще  12  июня. 4 июля,  как только был зарегистрирован
донос Рюмина, для  его проверки создали комиссию в составе Маленкова, Берии,
Шкирятова  и Игнатьева.  9 июля Абакумов перестал официально быть министром.
Не   спрашивайте,  почему   Маленков  произвел  арест,  не  получив  решения
Политбюро, Один факт неоспорим. Начался новый разгром органов.
     -- Федор  Пахомович, имейте снисхождение к рядовому гражданину! Неужели
можно  было  посадить  в  кутузку  всемогущего  министра,  не отрешая его от
должности?
     -- Запросто. В то время была поговорка, что блат сильнее наркома. То же
самое можно  сказать про  ЦК.  А  Маленков в то  время  и был ЦК, потому что
Сталина мало кто видел и слышал.  Все, что  известно, исходит от Клейменова,
начальника особой тюрьмы.  12 июня  к  тюрьме  подъехала машина,  где сидели
замминистра МГБ Гоглидзе, начальник Главного управления погранвойск Стаханов
и два чина военной прокуратуры. Пятым пассажиром был Абакумов, легко одетый.
Скорее всего, это надо понимать "не в форме", может, в тренировочном костюме
(министр  любил  спорт и  физические  упражнения).  Гоглидзе:  Знаете  этого
человека? -- Знаю (Клейменов еще недавно был заместителем Главного тюремного
управления МВД).  --  Примите  его как арестованного. Вот  и все.  Абакумов,
кстати,  не  был  в наручниках,  т.е.  подчинился, когда  ему объявили  меру
пресечения. Присутствие прокурорских  работников  дает основание думать, что
арест  был  каким-то  образом  оформлен.  Думаю,  что  Гоглидзе не  стал  бы
действовать на  основании устного  распоряжения. Вот  вам  советский вариант
заточения в Бастилию. В целях конспирации личность нового узника знал только
начальник тюрьмы, для всех остальных он был "заключенный N 15".
     -- Железная маска. Лихо, ничего не скажешь.
     --  В  этом  деле есть подробности  похлеще. В  закрытом письме  группа
врачей-вредителей названа "безусловно существующей". Это рука  Сталина.  Еще
один след сталинского участия -- это параграф, где говорится о врачах Левине
и Плетневе, которые довели до смерти  Куйбышева  и Горького. Маленков такого
бы в документ не вставил.
     -- Почему? Вроде бы нормальная пропаганда.
     -- Так говорить нельзя. Партийные бумаги тщательно редактировались,  ни
одного слова туда  не включали просто  так.  Это  птичий язык,  своего  рода
эзоповщина, но все, кому полагалось,  понимали. Так вот, такая ссылка давала
основание  для  опасных ассоциаций. Левин  с  Плетневым получали приказы  от
Ягоды,  а тот  -- от  Бухарина  с  Рыковым.  А здесь?  Кто стоял  за  спиной
врачей-убийц?
     -- Иностранная разведка.
     -- Шум смерти  не  помеха.  В 38  году Бухарина и сообщников обвинили в
том, что  они действовали  по указке иностранных разведок. Нет, нет, Егор не
стал бы в такие  игры играть.  Тем более, что в 53 году  передовая "Правды",
явно с подачи Сталина, прямо говорила о правых. В переводе это означало, что
сегодня, как  и тогда, следы ведут в Политбюро. Я больше скажу. Дело врачей,
которое в тот момент существовало только в замысле, сильно помогло Маленкову
и Берия, они смогли заменить Абакумова послушным Игнатьевым. Но одновременно
они выпустили джина из бутылки. Сталин двумя руками вцепился в это дело, как
некогда   в  Шахтинское,   уж   больно   оно   гармонировало   с   советской
действительностью.  Он стал совершать  действия, которые им  были явно не по
нутру. Ради высокой цели приходилось молчать, делать козью морду.
     -- Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.
     -- Дело врачей могло кончиться худо для любого члена Политбюро, включая
их самих. Более непосредственно,  погром в МГБ. Многих из тех, кого посадили
в 51 и  52-ом, Берия немедленно выпустил в  53-ем. Абакумов, кстати, остался
за решеткой.
     -- А как же банда Берии-Абакумова?
     --  Это  выдумка  Хрущева и  компании, но ее  сочинили  уже после казни
Лаврентия. А в 1951 было немыслимое дело Абакумова-Шварцмана.
     -- Это что еще за персонаж? Я про такого и не слыхивал.
     -- Что персонаж,  то  персонаж.  Мы  еще  про  него поговорим. Министра
государственной  безопасности  не  могли арестовать одного, без  подобающего
окружения. Нужен  был  заговор, непременно разветвленный. Чтобы операция  не
выглядела  как личная месть или расправа. Упаси Бог! Начали с того, что жену
министра, Антонину Николаевну,  тридцати  одного  года  (мужу  было  43),  с
двухмесячным сыном  на руках заключили  в Сретенскую  тюрьму  МВД. У  матери
сразу  пропало молоко, ребенка посадили  на  искусственное  питание. В  этом
аресте  не было  ни политического, ни  сыскного смысла,  зато  в последующих
этого  добра было  в избытке. За  решеткой оказались  важные чины МГБ  СССР:
начальник Следственной части по особо важным делам генерал-майор  А. Леонов,
его  заместители полковники М. Лихачев, В. Комаров, Л.  Шварцман,  начальник
секретариата министерства полковник И. Чернов, его заместитель полковник  Я.
Броверман.  Формула  обвинения была на всю  катушку: члены преступной группы
Абакумова,  занимавшейся  враждебной   деятельностью  против  Большевистской
Партии  и Советского Государства. Поначалу  арестованные сидели в Матросской
тишине,  допросы  вели следователи  прокуратуры. Без  применения  физических
методов. Почему доверили прокуратуре, точных  сведений нет. Вероятнее  всего
потому, что  МГБ  было  обезглавлено.  Больше  месяца  не  назначали  нового
министра,   Сергей   Иванович   исполнял   обязанности,    рядом   находился
уполномоченный ЦК Семен Денисович Игнатьев, креатура Маленкова. Оба занимали
выжидательную  позицию.  Кроме  того,  кому  в МГБ  вести  следствие,  когда
руководство следственной части сидело в  тюрьме. Свято место, однако,  пусто
не бывает.  В августе  Игнатьева назначили министром, Рюмина --  начальником
следственной  части.  Новый руководитель  МГБ  был  из  партаппаратчиков,  с
чекистской  работой не  знаком.  Рюмин  получил  большую  свободу  действий,
понимал,  что  министр от  него  зависит,  иначе  нечего  будет  докладывать
Сталину. Рюмин, однако,  для  своей новой  роли был  подготовлен скверно. Он
пришел  из СМЕРШа, следователем работал  с 1947  года,  плохо знал порядки в
центральном  аппарате.   Многие   в   МГБ  считали  его   бездарью.   Да   и
подследственные  не хотели  идти  навстречу. Он им задавал  простые вопросы:
кого Абакумов  намечал  в  свой кабинет  министров после свержения  Сталина?
Когда  вы  начали  работать  на  иностранную  разведку?  Они  полностью  все
отрицали. Дело было бы совсем плохо, не приди на выручку Шварцман.
     -- Он что, сексотом был?
     -- Полковник МГБ? Идея дразнящая, но пока не применялась. Дело обстояло
проще, он  начал давать  показания. Но прежде, чем  о них говорить,  полезно
будет  на него  дать  объективку.  По профессии  он  был  журналист, работал
когда-то ответственным  секретарем  "Московского  комсомольца". Числился  по
следственной части, но допросов не  вел.  Производственный  процесс выглядел
примерно так.  Головка  министерства  решала,  чего именно нужно добиться от
того или иного подследственного,  Чернов и Броверман  из секретариата писали
сценарий,  следователи  доводили  его  до  арестованных, пользуясь  в  своей
режиссерской работе всеми доступными  методами. Особенно славился  полковник
Комаров, методически избивавший своих жертв -- с нанесением тяжелых телесных
повреждений,  иногда  до   смерти,  как  адмирала  Гончарова.  После   этого
подключался  Шварцман,  который  оформлял  выбитые показания,  творчески  их
редактируя.
     -- Действительно, производственный процесс!
     -- Конвейер почище  фордовского. И вот такого  стахановца, как Комаров,
посадили.  Даже  под  следствием он  делился опытом: Абакумов  учил:  "Мотай
арестованного! Не забывай, что работаешь в ЧК, а не в уголовном розыске!"
     -- Мотай?
     -- Выматывай.  Не давай спать, есть и т.д. Комаров  спокойно, не выходя
из себя, обрабатывал подследственных резиновой  дубинкой, после чего они  не
могли ни сидеть, ни стоять, ни лежать. Представляете  его чувства  в тюрьме?
Сохранилось его письмо т. Сталину:
     Милый товарищ Сталин!
     К  Вам,  отцу  родному, Советский  народ несет  свои  радости  и  горе.
Разрешите  и  мне  в  тяжелые  для  меня  дни  обратиться  к  Вам  со  своим
несчастьем... Я очень прошу Вас вернуть меня к жизни, к работе, по которой я
так  стосковался. Я  хочу  быть  в строю советских тружеников,  чтобы  иметь
возможность вложить свой честный труд в общее дело. Мне еще только 35  лет и
я еще могу сделать много полезного для своей Родины.
     -- Отозвался вождь на этот крик души?
     --  Оставил  без последствий. Вернемся  к  Шварцману.  Он начал  давать
показания, обширные показания.  Почему, трудно  сказать.  Некоторые считают,
что он надеялся добиться снисхождения, но это вряд ли. Шварцман в органах не
новичок, еще в деле Николая  Вавилова участвовал,  он не мог не  знать,  что
тех, кто сотрудничал со следствием, все равно уничтожали. Показания его были
гротескные. Их даже пересказывать неловко, вот цитата: "До сих пор я скрывал
от следствия, что являюсь педерастом и на этой почве имел половые сношения с
Абакумовым, с английским  послом Керром  и с моим собственным сыном Сергеем,
когда тому было 12 лет... Наряду с этим я сожительствовал и с родной дочерью
Анной". На вопрос, кто вражеские агенты в МГБ, он сообщил, что там действует
сионистская  организация,  куда   зачислил  всех  ответственных   работников
еврейской национальности, числом 30 душ. Вам это ничего не напоминает?
     -- Да нет.
     -- Он же ведет себя, как Ноздрев.
     Федор Пахомович вскочил и с удовольствием потянулся. Сколько времени мы
заседаем, подумал я. На  часы  смотреть не стал.  Он быстро отыскал книгу на
этажерке и вернулся к столу:
     --  В десятой главе чиновники допрашивают Ноздрева, кто  такой Чичиков:
"Он отвечал на все пункты даже не заикнувшись ...  на вопрос, не шпион ли он
и на старается ли что-нибудь разведать,  Ноздрев отвечал, что шпион, что еще
в школе, где он с ним вместе учился,  его называли фискалом... На вопрос, не
делатель ли  он  фальшивых  бумажек, он  отвечал, что делатель... На вопрос,
точно ли Чичиков имел намерение увезти губернаторскую дочку и правда ли, что
он  сам  взялся  помогать и  участвовать в  этом деле, Ноздрев отвечал,  что
помогал  и что если  бы не он,  то  не вышло бы  ничего...  Попробовали было
заикнуться  о Наполеоне, но и сами были не рады, что попробовали, потому что
Ноздрев понес  такую околесину, которая не только не  имела никакого подобия
правды,  но даже просто  ни  на что  не  имела  подобия, так что  чиновники,
вздохнувши,   все   отошли    прочь..."   По-моему,   Шварцман   нагромождал
фантастические   детали   в  надежде,  что  следователи   усомнятся   в  его
здравомыслии. Представитель военной прокуратуры  решил  направить полковника
на  психиатрическую  экспертизу,  но  Игнатьев  с  Рюминым  из  осторожности
доложили  Сталину. Тот  аналогии  с  героем  Гоголя  не  заметил,  пикантные
подробности  про   педераста,  сожительствующего   с   собственной  дочерью,
пропустил  мимо ушей,  зато, как подлинный  полководец, принял  молниеносное
решение:   "Вы  оба  дураки.  Этот   подонок  просто  тянет  время.  Никакой
экспертизы.  Немедленно   арестовать  всю  группу".   В  октябре   названные
Шварцманом еврейские  чекисты оказались за  решеткой, в их числе легендарный
Эйтингон,  муж  балерины  Лепепшинской  генерал  Райхман,  полковник  Андрей
Свердлов,  сын того  самого.  Взяли  также  их подчиненных  с  чистых  пятым
пунктом,  взяли двух  заместителей  министра  Селивановского и  Питовранова,
взяли их  сотрудников.  На  образовавшиеся в МГБ вакансии  Маленков  посылал
своих -- в основном,  партаппаратчиков.  Вроде бы работа кипела,  но  это не
удовлетворяло Сталина.



     -- Чем? План по посадкам недовыполнили?
     --  Все шло  не так. В его  глазах аресты  эти была  мелочевка,  буря в
стакане воды.  Сталин жаждал урагана, мечтал  про новый 37 год, спал и видел
массовый  энтузиазм  по поводу  репрессий и  показательные  процессы.  Ничем
подобным  теперь  не  пахло.  Никто в  Политбюро  не  осмеливался  объяснить
впадавшему  в маразм вождю,  что мечтания его несбыточны.  В  глубине своего
мутнеющего  сознания Сталин упрямо надеялся, что в один  прекрасный день ему
доложат про раскрытие  великолепного, классического, разветвленного заговора
с  участием  всех,  кому  положено  --  сионистов,  троцкистов,   буржуазных
националистов, иностранных  шпионов,  а во  главе будет кто-то  теоретически
подходящий,   лучше   всего   член    Политбюро.    Когда   действительность
разочаровывала, он все больше замыкался  в  себе, давая волю своему отчаянию
во вспышках ядовитого, нередко смертельного недовольства. Помните у Пушкина:
С горя начал царь кудесить, и гонца велел повесить.
     -- Почему же раньше у него все получалось? Возраст был другой?
     --  Время  было  другое.  В  тридцатых годах  партийная масса  в  любом
происшествии умела немедленно  разглядеть вредительство и  заговор и во весь
голос  требовала   крови.  Террор  и  война  многое  изменили.  Мыслили  они
по-старому, шпиономания,  ксенофобия и прочие здоровые привычки остались, но
не  было прежнего пыла, страсти,  энтузиазма.  Не было сил. Люди  устали  от
казней. Так  бывает.  Как  и Робеспьер  в 1793, Сталин  в тридцатых годах не
выдумал склонности массы к расправам, он только вовремя разглядел, подхватил
и  раздул эти настроения, возглавил массовый  террор,  использовал  его  для
укрепления своей власти. Тема эта  бездонная, мы ее  едва коснемся  и пойдем
дальше. Одним словом,  никакие аресты в  МГБ  или  Еврейском  антифашистском
комитете не давали топлива для кровавой вакханалии, которая сотрясала страну
в 37 и 38-ом.
     -- Выходит, Иосиф Виссарионович стал бессилен?
     --  Он не  был  всесилен.  Он  не  был  в состоянии  по своему  желанию
создавать настроения массы,  но  кое-что  все-таки мог. Достаточно вспомнить
внешнеполитические  провалы  --  Югославия,  Берлин,  Корея,  все,  что  его
наследники кинулись исправлять сразу после смерти дорогого и любимого вождя.
Еще министерскую  чехарду в правительстве, особенно в МГБ. Это при  том, что
его, как молодого Вертера  никто его не понимал. Правда, хоть и одинокий, он
не собирался кончать с собой.  В октябре 1951 Рюмина  назначили заместителем
министра по  следственной  работе.  Казалось бы,  ретивый следователь  может
теперь  без  оглядок  довести  до  конца  начатое им дело врачей-вредителей.
Раньше  Абакумов  мешал разоблачать, теперь  он томится в Матросской тишине.
Реальность  другая.  Приходится  заниматься  делом ЕАК.  В  августе  министр
Игнатьев доложил, что почти  совершенно отсутствуют доказательства шпионской
деятельности  руководителей  комитета. В  самом  факте  сомнений  нет, нужно
только подобрать документы. Где их взять, другой вопрос. Поэтому, хотя  он и
заверил инстанцию, что с  прежней беспечностью покончено, поначалу ничего не
происходило.  Здесь  много  неясного.  Похоже, Сталин  к  ЕАКу  не  проявлял
интереса. Он  зато  помнил про врачей, сам вписал в письмо ЦК про безусловно
существующий заговор. Прошло полгода, а по этому поводу никаких  новостей. В
январе  1952  вождь  вызвал  Игнатьева:  "Я  не проситель у  МГБ! Я  могу  и
потребовать,  могу и  в морду  дать,  если вами  не  будут  выполняться  мои
требования.  Мы  вас  разгоним,  как баранов".  Эта  рулада  для  Сталина не
характерна.  Обычно он  являлся посетителям  как  олицетворение уверенности:
немногословный,  спокойный,  каждое  слово  для  истории  и  на вес  золота.
Истерический  тон  свидетельствует  о  бессилии   и  отчаянии.  Перепуганный
Игнатьев возобновил следствие по делу ЕАК.



     -- Но ведь нахлобучка была по другому поводу!
     -- Правильно, только на врачей у него к тому времени  ничего за пазухой
не  было. Сказать по правде, здесь  масса  неясностей. Может,  он побежал  к
Маленкову и  тот  дал такое указание.  По-бюрократически  это было  неплохо:
заняты большим делом. Шутка сказать, со смерти Михоэлса прошло  четыре года,
члены ЕАК сидели за решеткой три. Чуть не забыл: еще одно дело подошло в эти
дни к завершению, дело СДР. Не удивляйтесь, вы про него не можете знать. Оно
не получило огласки ни тогда, ни  после, в пору реабилитаций. За сокращением
скрывается Союз борьбы за дело революции, московская  группа, очень  юная по
составу, почти детская. Их было 16 человек в возрасте 17-20 лет, в том числе
10 девушек, из которых 3 школьницы. Они хотели спасти революцию, загубленную
Сталиным, вернуться на ленинский путь. Составили программу, в констатирующей
части режим СССР был назван бонапартистским, экономика госкапиталистической,
внешняя  политика империализмом. Позитивная часть была взята из "Государства
и революции". Их  взяли  еще  в январе  51-го  при  Абакумове. Очень  кстати
пришлось, что в группе было 13 еврейских членов. Как и полагается, у них был
раскол -- по  поводу  индивидуального террора.  Все на уровне  теоретических
споров.  Абакумов  не придал  этому  серьезного значения, что  и отмечено  в
письме ЦК, но Рюмин ухватился. В середине февраля 52-го последовал приговор:
3  юношам  --  расстрел,  10  четвертаков и 3 десятки.  Днем позже  Огольцов
получил новое  назначение, министром госбезопасности Узбекистана, где сменил
Гоглидзе,  который за несколько месяцев до  того вот так же был переведен из
Москвы  с  должности  первого  зама  МГБ.  Гоглидзе вернулся  в  столицу  на
должность  замминистра. Подоплеки этих рокировок  не знаю,  думаю, кто-то из
них с Рюминым не поладил, а может быть и оба. Не исключено, что причины были
совсем другие, но Гоглидзе был явно человек Берии. В любом  случае, недавний
подполковник, а ныне генерал-лейтенант Рюмин достиг в это время апогея своей
карьеры.  Сталин  возлагал  на него  большие надежды. Того 15 февраля, когда
Огольцову  предписали  ехать  в  Ташкент,  Рюмин  впервые представил Сталину
материал  на  профессора  Виноградова  и в  качестве  подготовительной  меры
получил разрешение  арестовать Рыжикова,  замдиректора  санатория Барвиха по
медицинской части.  У  Сталина были свежие основания быть недовольным  своим
лекарем.  Тот  при  последнем  плановом  осмотре  нашел,  что   атеросклероз
головного мозга зашел у Сталина слишком далеко, поэтому рекомендовал строгий
щадящий режим с  полным отказом от активной деятельности.  Такой диагноз был
для Сталина нож острый, он с этого времени избегал врачей.
     -- Любых врачей?
     --  Так  точно. Но  посмотрим  на положение верхушки МГБ. Когда  Сталин
устроил сцену  Игнатьеву, он пригрозил его отправить  туда же, где Абакумов.
Министр  и  Рюмин  спешно  рапортовали   про  свои  ударные  достижения:  1)
возобновлено  следствие  по  делу  членов  ЕАК,  2)  закончен  суд  по  делу
молодежной   организации   СДР,   3)   получены  новые   факты  относительно
врачей-вредителей.  Это  последнее было не ахти что, но  все-таки лучше, чем
ничего.  В  июле  51 года  Рюмин  арестовал врача  Софью Карпай,  еврейку по
национальности,  которая  до  1950-го  заведовала  Кабинетом  функциональной
диагностики в Кремлевской больнице.
     -- Что это такое?
     --  Кардиограммы,  насколько  я  понимаю.  Взяли  ее,  чтобы   получить
компромат   на  врачей,   лечивших   Щербакова   и   Жданова.   Оба  померли
скоропостижно, 44 и 52 лет соответственно, следовательно, можно  подозревать
вредительство. Вдобавок  состояли  в  свойстве:  Жданов  был женат на сестре
Щербакова. Карпай упорствовала, следователь начал копаться в ее прошлом. Для
начала ее обвинили в смерти Калинина.  Карпай отбивалась: я была его лечащим
врачом в 1940-42, а опухоль,  от которой он умер, обнаружили только в 44-ом.
И хотя  Карпай отказывалась подписывать фальсифицированные протоколы, все же
в процессе допросов  выяснилось, что, будучи под ее наблюдением,  всесоюзный
староста  жаловался  на  боли в  кишечнике. Она  хотела провести  тщательное
всестороннее  обследование,  но  Виноградов,   главный  терапевт  Кремлевки,
прописал  клизмы, порошки и диету. Рюмин навострил уши:  Виноградов, лечащий
врач  Сталина,  ездил  с  ним  в  Тегеран,  пользовал  также  других  членов
Политбюро. Карпай отошла на  второй план, в официальное дело ее не включили,
так и  просидела до смерти Сталина.  Тем временем  Абакумов и арестованные с
ним чекисты  были из прокуратуры  переданы  в  МГБ. Коллеги  церемониями  не
утруждались. Один из сидевших тогда, чудом уцелевший, потом рассказывал, как
от него требовали описать распределение портфелей в правительстве Абакумова.
Этот  человек, полковник, фамилию назвать не могу, отказался. Тогда Коняхин,
только что переведенный в МГБ  из ЦК, отослал его в  65-ый кабинет, где трое
исполнителей  под   руководством  начальника  Внутренней   тюрьмы   Миронова
обработали его до беспамятства  и выпадения  прямой кишки.  Коняхин, кстати,
занял место изувера Комарова.
     -- Может это место такое, а человек не виноват?
     --  Очень  может  быть.  Имеется  также  и  письменное   свидетельство,
принадлежащее Абакумову.
     -- Неужели успел мемуары написать?
     -- Это письмо от  22 апреля 52-го года, адресованное Маленкову и Берии,
двоим сразу.
     -- Как же Рюмин его пропустил?
     -- Судьба  Абакумова еще была под  вопросом, в любую минуту  кто-то мог
появиться на его допросе, тот же Маленков. Письмо крайне красноречивое, дает
представление,  как обращались с подследственными, хоть  ты и бывший главный
чекист.  Слушайте: "На всех допросах  стоит  сплошной  мат,  издевательство,
оскорбления, насмешки  и прочие зверские выходки. Бросали  меня  со стула на
пол... Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер, а  на
деле, как потом  оказалось,  это была  холодильная  камера с  трубопроводной
установкой,   без  окон,  совершенно  пустая,  размером  2  метра.  В   этом
страшилище, без воздуха, без питания (давали кусок хлеба и две кружки воды в
день),  провел  восемь  суток.  Установка  включилась,  холод  в  это  время
усиливался. Я много раз... впадал в беспамятство.  Такого зверства я никогда
не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал -- был обманут.
Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг, 23 марта это
чуть  не кончилось смертью - меня  чудом  отходили  и  положили в  санчасть,
вспрыснув сердечные препараты и положив под  ноги резиновые пузыри с горячей
водой".
     -- Неужели он действительно про это не знал раньше?
     -- Сомневаюсь. Он мог не знать только в одном случае. Если не хотел про
это знать. Этингера держали в подобной  камере,  может, в  той же самой. Все
равно  Абакумов  отказывался  давать  показания.  В  апреле   Лихачев  вдруг
"вспомнил",  что Этингер в присутствии Абакумова и  его сознался в намерении
сократить жизнь  Щербакову.  Рюмин навалился на еле живого Абакумова,  чтобы
тот подтвердил -- ничего подобного. 22 июля устроили очную ставку Лихачева и
Абакумова,  но ничего не добились. Положение Рюмина становилось  незавидным.
Связь еврейских  врачей с Абакумовым  все  еще  не  была  доказана,  даже по
стандартам МГБ. Сталин  ждал политических разоблачений, а их все не было. Не
знаю, понимал ли это руководители МГБ.  Пока что Игнатьев с Рюминым решили в
помощь следствию  привлечь группу врачей, из  тех, кто  тайно сотрудничал  с
МГБ. Цель  -- подтвердить показания  Лихачева  и вообще  представить научные
доказательства медицинской диверсии.  Так 24 июля на Лубянке появилась Лидия
Федосеевна  Тимашук.  Поначалу  ее  расспрашивали  про  Щербакова  и  ничего
определенного не добились.  11  августа  ее вызвали снова, на  этот  раз для
экспертизы   по  поводу   лечения  Жданова.   Здесь   следователя   Елисеева
подстерегала  неожиданная  удача.  Тимашук,  ветеран  Кремлевки  с 25-летним
стажем,  выразила  возмущение:  я относительного  неправильного  лечения  т.
Жданова сигнализировала 4 года назад, но никто не обратил  внимания. Кстати,
расхожее представление о Тимашук как  о провокаторе неправильное. Она до сих
пор доказывает, что это не так.
     -- Да разве она жива?
     -- Вы, бьюсь  об заклад, уверены, что ее грузовик сбил. Так все думают,
но сие миф. Она жива, находится на заслуженном отдыхе.
     -- Вот тебе и раз! Откуда же взялся слух?
     -- Логически напрашивается исход, когда неугодного человека убирают без
лишнего шума. Как Михоэлса. Когда действительность другая поверить трудно. В
этом месте нам придется дать задний ход, и  вот почему. Рассказ мой построен
хронологически,  насколько это возможно. Второй  визит Тимашук  состоялся 11
августа 1952 года. На следующий день расстреляли 13 членов ЕАК, а я ни слова
не сказал про суд.



     -- Как вы помните,  Игнатьев  приказал  возобновить следствие в  январе
52-го. По причине отсутствие в деле документальных  доказательств. Заявление
в высшей степени странное.
     --  Я  не  вижу  в этом ничего странного.  Следователь должен  получить
доказательства вины...
     --  Может, так  на  лекциях говорят,  но  в практике  чекистской работы
стержень был признания арестованных. Большевики всегда презирали юридическую
казуистику:  если знаешь, кто  враг,  доказательства  приложатся.  Вышинский
провозгласил    признание    обвиняемого    необходимым    и     достаточным
доказательством.  Это   стало  юридической  нормой.  Во  всех  показательных
процессах  документами  не  пахнет, одни  оговоры  или  самооговоры.  Первый
вариант:  Иванов,  на какую  разведку  работал  Петров?  -- На  такую-то. --
Петров, вы подтверждаете показание Иванова? -- Подтверждаю. Второй: Я должен
облегчить свою совесть, я долго скрывал,  что был агентом такой-то разведки.
Эти  нехитрые сценарии разыгрывались снова  и  снова,  других  доказательств
никто не  спрашивал. Тысячи евреев получили приговоры  как германские шпионы
-- никто не удивлялся. Почему это  вдруг Игнатьеву документы  потребовались,
как выдумаете?
     -- Вам лучше знать.
     -- Я  тоже не  знаю, но что-то  с делом  ЕАК было неладно, высказывание
Игнатьева   это   отражает.   Придется   делать   предположения.  Во-первых,
международная  реакция, неизбежные обвинения в  антисемитизме. Во-вторых,  в
партии,  несмотря на массовые  исключения,  все еще было много евреев, тысяч
150-200.  Поэтому,  наверно,  показательный  процесс ЕАК  сочли  политически
нецелесообразным.  Расправа  задержалась года на два. Но  это, повторяю, моя
догадка, не научный факт. Похоже, что наверху сомневались, стоит ли доводить
дело до приговора, и Маленков это потом  подтвердил, косвенно. Судила членов
КАК Военная коллегия Верховного Суда. Процесс начался  8 мая в  здании клуба
им.  Дзержинского, т.е.  на территории МГБ.  Место было необычное для такого
рода дел, раньше они проходили в здании Военной коллегии на ул. 25 Октября.
     -- Где это такое?
     --  Рядом  с  аптекой  Феррейна.  Расстояние  пустяковое,   но  разница
существенная: подсудимых в перерывах  обрабатывали на  Лубянке,  в судейской
комнате  стояла  аппаратура для подслушивания. Подсудимых  было  15 человек;
один,  Брегман  из  Министерства  госконтроля, скоро  выбыл, потому  что его
поместили в санчасть. Относительно остальных МГБ  заранее определило, что 13
будут расстреляны,  а академик Лина Штерн получит тюремный  срок и  высылку.
Соответствующие бумаги ушли в инстанцию. Возражений  оттуда не  последовало.
Суд  начался  с  накладки.  Только Фефер и Теумин  признали  все  обвинения;
четверо,  Лозовский,  Маркиш,  Шимелиович  и Брегман, их полностью отвергли,
остальные  согласились  с  ними  только  частично.  Дальше  было  не  лучше.
Председательствующий  генерал-лейтенант  Чепцов  чувствовал   себя  неуютно.
Давать вышку на основании таких дырявых обвинений ему не хотелось.
     -- Он что, был последователь Толстого?
     -- Он был тертый калач, в Военной  коллегии прошел  все  ступени  -- от
делопроизводителя до председателя.  Отправил  на тот свет  множество  людей,
включая лиц  еврейской национальности.  В частности, в ноябре  50-го Военная
коллегия приговорила к расстрелу 9 евреев с ЗИСа, а также журналистов Мириам
Айзенштадт-Железнову и Самуила Персова.
     -- Чем эти жертвы отличались от других?
     --  Сказать трудно, он у меня  на исповеди не был. Может,  боялся, что,
посылая на смерть антифашистский комитет, выглядит фашистом. В любом случае,
то, в чем обвинялись подсудимые, по  меркам Чепцова,  выглядело смехотворно.
Вот вам иллюстрация для сравнения. На бухаринском процессе нарком земледелия
Михаил  Чернов  признался  в  том,  что  а) 10  лет был  агентом  германской
разведки,  б)  занимался  активным   вредительством  в  сельском  хозяйстве,
например, в масло подкладывали битое  стекло. Другие подсудимые выглядели не
лучше. Что было здесь? Мелочевка. Артист Зускин ставил плохие пьесы, которые
возбуждали у зрителей националистические чувства.  Поэт Квитко "содействовал
в сборе  материалов  об  экономике  СССР для отсылки их  в США".  Тот  самый
Квитко,  стихи  которого знал  каждый советский  ребенок:  Климу  Ворошилову
письмо  я написал, товарищ  Ворошилов народный  комиссар... Рюмин  клялся  и
божился, что приговоры по  делу ЕАК одобрены Политбюро. Чепцов не  хотел ему
верить  на  слово,  опасался,  чтобы  при следующей  перемене погоды его  не
обвинили в грубых нарушениях социалистической законности. Он сначала перенес
некоторые заседания на свою территорию, а в начале  июля  и вовсе  остановил
процесс,  послав  дело  на доследование.  Шаг  необычный, даже  неслыханный.
Чепцов пошел по  кабинетам власть  предержащих в поисках совета и поддержки.
Список  тех, к  кому он обращался,  длинный:  генеральный прокурор  Сафонов,
председатель Верховного Суда Волин, Шкирятов из КПК, председатель Президиума
Верховного Совета Шверник, секретарь  ЦК Пономаренко, еще кто-то. Все только
разводили руками: принять решение может один Маленков. Когда Чепцов вместе с
Рюминым  и  Игнатьевым предстал перед  Маленковым,  реакция последнего  была
нервная: "Вы что,  нас хотите на колени поставить перед этими преступниками?
Приговор  по этому делу апробирован народом, этим делом Политбюро занималось
три  раза. Выполняйте  решение  Политбюро!" Сия истерика  подтверждает,  что
предмет  был чувствительный,  иначе зачем его обсуждать  трижды.  С 11 по 18
июля проходило вторичное  слушание дела,  где был вынесен заранее одобренный
народом приговор:  расстрел для  всех, кроме Лины Штерн.  Апелляции по таким
делам не полагалось, все осужденные подали просьбы о помиловании в Верховный
Совет, которые  были отклонены. 12 августа их казнили.  Дело  это  мутное  и
странное.  Почему  нужно  было  расстреливать интеллигентов,  не  занимавших
серьезного положения?  С другой стороны, раз  уж за низ взялись,  почему  не
провязали с врачами-вредителями? В 1953  Михоэлса задним  числом  упомянут в
Сообщении  ТАСС  по делу врачей.  Почему  с этим  так долго тянули,  а потом
завершили, не проведя следствия по обычным стандартам террора? Я подозреваю,
что  исход  дела был связан с каким-то другим  событием, этот мостик от  нас
скрыт,  и   мало   что   можно   понять.  Например,  это  только  логическое
предположение, Сталин мог заявить  по поводу готовившегося съезда:  что  как
его можно  проводить,  когда дела  в  МГБ  накапливаются. Но  это всего лишь
гипотеза.  Пересмотр дела началась вскоре  после смерти  Сталина. В  июне 53
года  выпустили  академика Лину Штерн. В ноябре 55 года,  еще до  Двадцатого
съезда, приговор по делу ЕАК был отменен, а все осужденные реабилитированы.
     -- Почему приговор для Штерн был такой мягкий?
     -- Она занималась проблемами долголетия. Возможно, поэтому Сталин решил
ее сохранить, но это только слух.



     Не успели покончить с Еврейским антифашистским комитетом, как на сцену,
словно deus  ex  machina,  выступила  Лидия  Федосеевна Тимашук,  1898  года
рождения   (Брест-Литовск),   беспартийная,  мать  полька,  отец   украинец,
унтер-офицер  царской   армии.  В   Лечебно-санаторном   управлении   Кремля
(Лечсанупр,  ЛСУК, Кремлевка)  с 1926 года.  Но  прежде,  чем  перейти к  ее
исторической  роли, нам придется  возвратиться  к событиям  лета 48-го года.
Кстати, какие у вас знания по биологии?
     -- Самые рудиментарные.
     --  У меня  тоже,  тем  не менее, от генетики нам никуда не  деться, от
Лысенко  и  тому  подобных  материй. Они  имеют прямое  отношение  к  нашему
предмету. Так что не обессудьте. До войны Лысенко, взгляды которого разделял
Сталин, взял верх над Николаем  Вавиловым. Последнего в 1940 посадили, через
три  года он умер. В 1945 его брат Сергей, физик, стал президентом  Академии
Наук. Генетики и вавиловцы,  что, как мне объяснили не совсем  одно и то же,
малость  воспрянули духом.  Тем  более,  практические  достижения  у Лысенко
отсутствовали.  Весной  48-го года Дмитрий  Шепилов, зам Агитпропа ЦК, решил
повести  атаку  на  Трофима Денисовича, спустив на него своего протеже  Юрия
Жданова, 29  лет,  которого  он  только что  продвинул на  пост  заведующего
отделом науки ЦК. Шепилов был ловкий царедворец, пока не сломал себе шею.
     -- До меня только сейчас дошло, что это тот самый, примкнувший к ним.
     --  Совершенно  верно.  Заметьте,  что   нам  с  вами  не   обязательно
разбираться  в  существе тогдашних  споров.  Мы  только отмечаем,  что  Юрий
Жданов,  химик  по  образованию,  выступил  против Лысенко,  в  защиту  идей
Менделя,  Вейсмана  и  Моргана.  Это  был,  если  память  мне  не  изменяет,
инструктивный доклад  для  обкомовских  лекторов,  место --  Политехнический
музей, время  -- 10 апреля.  Юрий  влез  в это дело вопреки  совету отца: Не
связывайся  с  Лысенкой  -  он  тебя  с  огурцом  скрестит!  Жданов-старший,
начальник Шепилова,  сам  незадолго  до этого  лягнул  Лысенко  на  Оргбюро,
заметив,  что руководство  ВАСХНИЛ надо бы  укрепить. Скорее  всего, это был
пробный   шар,   возможно  также,  что  Сталин  отозвался  на   эту  критику
неодобрительно, во всяком случае, Андрей Александрович больших никаких шагов
в этом  направлении не  сделал. Лысенко немедленно  пожаловался  вождю,  тот
расценил доклад Юрия как акцию в поддержку формальных генетиков, которая шла
в разрез  с позицией  ЦК (т.е.  Сталина).  В двадцатых  числах  мая 1948  г.
состоялась  встреча Сталина с  Лысенко. Присутствовал  также старший Жданов,
молчал,  мотал на  ус, но было поздно. 31  мая  и 1 июня  было что-то  вроде
расширенного политбюро  по  поводу присуждения Сталинских премий. Там Сталин
устроил Юрию разнос  в присутствии отца, перед всем составом  политбюро,  на
глазах  у академических,  совминовских  и  цековских чиновников:  "Ю. Жданов
поставил своей целью  разгромить и  уничтожить  Лысенко.  Это неправильно...
Лысенко  -- это Мичурин в агротехнике...  Лысенко имеет недостатки  и ошибки
как ученый  и  человек,  но  ставить  своей задачей уничтожить  Лысенко  как
ученого  -- это лить воду на мельницу разных Жебраков". Профессор Жебрак был
известный генетик, Сталин эту  породу на дух не переносил. Главный удар, как
все  поняли, пришелся по старшему Жданову,  который ни разу не был упомянут.
Верный сталинец Андрей Александрович числился в близких друзьях вождя добрых
лет двадцать. Здоровье его в это время было самое  что ни на  есть скверное:
атеросклероз, ожирение, алкоголизм.
     -- Вы шутите? Главный идеолог алкаш?
     --  Жизнь у них была  нелегкая:  ответственность  перед  народом, перед
историей. Вожди пили  крепко, Джилас это отметил не  без изумления. Жданов к
этому времени стал сдавать. По распоряжению  Сталина  ему на Ближней даче за
обедом наливали  один лимонад. Дела  покатились под гору. 1 июля  Маленкова,
опросом членов Центрального комитета, утвердили секретарем ЦК. В сочетании с
недавним наскоком на Юрия это назначение показывало, что Жданов котируется у
Сталина не так  высоко, как прежде.  7  июля  Юрий написал  вождю  покаянное
письмо  сугубо личного характера. 10 июля Андрей Жданов и Маленков направили
Сталину проект сообщения "О положении в  советской биологической науке", где
действия Ю. Жданова  квалифицировались  как  ошибочные.  13  июля еле  живой
Жданов уехал в отпуск на юг, там ему  стало хуже. За год до этого он  прошел
курс неудачного  лечения в  Мацесте,  но  кремлевские врачи любили  посылать
своих пациентов к  Черному  морю. На этот раз  Жданов быстро переместился на
Валдай, где он  вроде бы  стабилизировался, пока 23  июля телефонный  звонок
Шепилова все не испортил.  После этой  беседы Жданов  крайне возбудился, а к
вечеру  и  вовсе свалился с  тяжелейшим  сердечным  приступом. Про  что  был
разговор, неизвестно, но  я подозреваю биологические  науки. У  этой догадки
имеются  основания,   потому  что  летом  1948  в  Кремле  много  занимались
биологией.  Маленькое  отступление. Вы  знаете  сущность  разногласий  между
Лысенко и его противниками?
     -- Очень смутно, что-то по поводу идеализма.
     --  Придется этого коснуться.  Вот сталинская  цитата,  которая неплохо
объясняет  сей  предмет:  "Вейсманисты   и   их  последователи,   отрицающие
наследственность  приобретенных  свойств, не  заслуживают того, чтобы  долго
распространяться  о них. Будущее  принадлежит  Мичурину". Лысенко утверждал,
что  изменения в живом  организме, полученные  под  влиянием условий  жизни,
передаются по наследству. Генетики возражали, что такая передача  невозможна
в  принципе,   поскольку   наследственная  информация  хранится  в  генах  и
хромосомах. Лысенко  пытался подтвердить это  опытами, которые не удавались,
но он  был  изворотливый  жулик, подтасовывал  результаты  и,  главное, умел
подводить марксистскую базу.
     -- Но  если экспериментальные доказательства отсутствовали,  как  же он
сохранял свое положение?
     --  А как алхимики могли  продолжать свои старания на протяжении многих
веков? Или изобретатели вечного двигателя? Цель была привлекательная. Сталин
принял сторону Лысенко из политических соображений: если эти положения верны
относительно   растений,  то  их  можно  применить  к  людям.  Тогда  навыки
строителей  социализма,  достигнутые с  помощью пропаганды и  террора, будут
автоматически  проявляться  у  следующего  поколения  советских  людей.  Это
понятно?
     -- В первый раз  до меня  дошел смысл этой борьбы с генетикой.  В школе
нам так не объясняли.
     -- Ладно. Лысенко еще  в  47-ом писал Сталину: "Метафизическое учение о
живых  телах   --  морганизм-менделизм,   вейсманистский   неодарвинизм   --
преподается во всех вузах, мичуринское же учение, советский дарвинизм, почти
нигде не преподается.  Прошу  Вас, товарищ  СТАЛИН, помочь  этому  хорошему,
нужному для нашего сельского хозяйства делу". Сталин тогда ничего не сделал,
сил было мало.  Теперь он решил, что надо действовать.  События  развивались
драматично. Директор Ботанического сада академик Цицин обратился к Сталину и
Жданову   с   предложением   устроить   в   ВАСХНИЛ   публичное   обсуждение
несостоятельных концепций Лысенко. Пора, мол, окончательно разоблачить этого
шарлатана. Цицин  некогда был  с Лысенко заодно, но после происшедшего у них
конфликта сводил счеты.  Сталин нашел идею полезной, но  применил по-своему.
Тогда в ВАСХНИЛ из-за репрессий оставалось  всего  16 действительных членов.
15  июля  Сталин постановлением  Совмина  добавил к  ним  сразу  35  --  все
лысенковцы.  Прочитав  в  газете  список  новых  академиков,  Цицын  слег  с
инфарктом.  23  июля  Лысенко  прислал  Сталину   текст  своего  доклада  на
предстоящей  сессии  ВАСХНИЛ,  этот  документ  вождь  внимательно  прочел  и
отредактировал. Очень вероятно, что в тот же день он дал Шепилову конкретные
указания по поводу  сессии, о  чем тот  и сообщил своему шефу Жданову. Среди
этих  указаний  одно  было  особенно  примечательное: в день закрытия сессии
опубликовать покаянное письмо Юрия, которое отправитель явно не предназначал
для печати. Неудивительно,  что  Жданов  свалился.  Сессия ВАСХНИЛ прошла  в
атмосфере  махрового  мракобесия, очень в духе того времени, если  вспомнить
всесоюзные  потуги  доказать русский  приоритет  в  каждой  области  знания.
Морган, а  особенно  подозрительные для  русского  уха Вейсман  и Мендель не
могли  устоять  против  нашего  посконного  Мичурина. Президент  Белорусской
академии генетик Антон Романович Жебрак, которому крепко всыпали на  сессии,
попал  после этого на прием к Шепилову: "Вас,  генетиков, спасли немцы. Если
бы  не война,  мы вас уничтожили бы  еще в 1941 году".  Он имел в виду после
ареста Николая Вавилова.
     --  Позвольте,  ведь  это  Шепилов  начал травить  Лысенко  устами Юрия
Жданова?
     -- Он диалектику  хорошо усвоил, держал нос  по ветру.  И потом,  какая
разница кого уничтожать? Жданов при смерти, довольно биологии, пора заняться
медициной.  25  июля  на  Валдае  больным  занялась  бригада  из  Кремлевки:
начальник   Егоров,   главный  терапевт  Виноградов,  профессор   Василенко,
заведующая  кабинетом  функциональной диагностики врач Карпай. Лечащий  врач
Майоров   был  тут  же,  ожидая   заключения  вельможных  гостей.  Оно  было
успокаивающим: острый приступ сердечной астмы, главная причина -- застарелый
кардиосклероз,  опасности  для  жизни   нет,  продолжать  назначенное  ранее
лечение.  Страстный рыболов  Майоров  вернулся к  своему  любимому  занятию,
повседневное  наблюдение вела  медсестра.  7  августа  у  Жданова  перестали
снимать кардиограммы, 27-го грянул новый тяжелый приступ.  На следующий день
в санатории на Валдае  появились те же московские светила за вычетом Карпай,
бывшей в отпуске. Уже по прибытии Егоров решил  снять ЭКГ, кардиограмму,  на
каковой предмет из Москвы самолетом доставили врача Тимашук.
     -- Выходит, вся эта страшная история -- результат случайности?
     --  Не думаю. И  вообще не торопитесь с выводами.  Именитый диагноз был
такой:  функциональное  расстройство на  почве  склероза  и  гипертонической
болезни, рекомендации: увеличить подвижность, с 1 сентября разрешить поездки
на машине, 9 сентября решить вопрос о поездке в Москву. Тимашук была другого
мнения.  Она на основании  ЭКГ  обнаружила у  Жданова, я  цитирую,  "инфаркт
миокарда  в  области  передней  стенки  левого желудочка  и  межжелудочковой
перегородки". Егоров и Майоров дружно  встали на дыбы. Они, я опять  цитирую
письмо  Тимашук,  "предложили  мне  переписать  заключение,  не  указывая на
"инфаркт миокарда", и  писать осторожнее, так, как это сделала доктор Карпай
на  предыдущих ЭКГ".  С  этим  Тимашук  вернулась  в  Москву.  Как назло, на
следующий день, 29 августа, больному стало совсем худо, и ее вызвали снова.
     -- Профессора, наконец, ей поверили?
     -- Ничего  подобного. Словами самой Тимашук: "29/VIII у А.А. повторился
(после вставания с постели) сердечный приступ, и я  вторично была вызвана из
Москвы. Но по  распоряжению академика Виноградова и  профессора  Егорова ЭКГ
29.VIII, в день  сердечного приступа, не была сделана, а мне вторично было в
категорической  форме  предложено  переделать  заключение,  не  указывая  на
инфаркт миокарда,  о чем я поставила в известность  тов. Белова А.М.". Майор
госбезопасности Белов был начальник личной охраны Жданова.
     -- А диагноз как же?
     -- Она его переписала, после чего доложила -- устно Белову и  письменно
Власику, начальнику Главного управления охраны МГБ. Вот  концовка ее письма:
"Считаю, что  консультанты и лечащий  врач  Майоров недооценивают безусловно
тяжелое состояние А.А., разрешая ему подниматься с постели, гулять по парку,
посещать  кино,  что и  вызвало  повторный  приступ, а  в  дальнейшем  может
привести к роковому исходу.
     Несмотря на то, что я по настоянию своего начальника переделала ЭКГ, не
указав в  ней  "инфаркт миокарда", остаюсь при  своем мнении и настаиваю  на
соблюдении строжайшего постельного режима для А.А.".
     -- Не знаю, как у вас, а у меня эта история вызывает странные чувства.
     -- Это цветочки, то ли еще будет.
     -- И потом, почему она обратилась к охранникам?
     -- К кому же, по вашему мнению, ей следовало обратиться?
     -- Не знаю, например, в Минздрав.
     -- Интересная  идея. Она написала Власику по той естественной  причине,
что она была  сексот, тайный  осведомитель МГБ.  Она опасалась, что ее потом
могут взять за воротник,  в то же время она знала свое  дело,  в этом ей  не
откажешь.  Все-таки давайте по  порядку. 30-го августа  Власик  отдал письмо
Тимашук  с  приложенной  ЭКГ  Абакумову,  тот   с  короткой  сопроводиловкой
переправил  его  Сталину. Рукой последнего на  записке Абакумова  поставлена
помета "В архив".
     -- В архив?
     -- В архив. Кстати, 31-го Жданов отдал Богу душу. Официальной  причиной
смерти объявили "паралич болезненно  измененного сердца при явлениях острого
отека легких". Инфаркт, как видите, не  упомянут.  Узнав о смерти Жданова, в
санаторий немедленно прибыли Кузнецов, Вознесенский Попков, знакомые фигуры,
будущие жертвы ленинградского дела. Примчался и начальник Лечсанупра Егоров,
прихватив патологоанатома  Федорова, который вечером в тесной ванной комнате
с недостаточным освещением  произвел вскрытие. Свое заключение  ему пришлось
составлять под неусыпным оком Егорова, по каковой причине обнаруженные рубцы
на  сердце, свежие и застарелые,  были квалифицированы  весьма  расплывчато:
некротические очажки, фокусы некроза, очаги миомаляции.
     -- Федор Пахомович!
     -- Как? Не знаете, что это такое миомаляция? Шучу, сам наводил справки.
Так  называют  расплавление отмерших  участков  миокарда,  сердечной  мышцы.
Птичий  язык употребили  с  целью замаскировать инфаркты миокарда,  избежать
упоминания.  Анатомический препарат сердца Жданова  в тот  же день самолетом
доставили  в Москву,  где  под председательством  Егорова состоялся  заочный
консилиум:  Виноградов,  Зеленин,  Этингер,  Незлин,  Марков.  Перечисленные
светила тоже не заметили инфарктов.
     -- Теперь понятно, почему Сталин и прочие видели заговор.
     -- По крайней мере, налицо, то, что в Америке  называют  cover-up, т.е.
усилия что-то скрыть,  замаскировать, выдать одно за  другое. Прежде давайте
закончим  с фактической стороной. Руководству Кремлевки нужно было угомонить
Тимашук.  Власик  ознакомил Егорова  с ее  письмом,  и вот что они  сделали.
Сначала Егоров в присутствии главврача Брайцева категорически посоветовал ее
забыть свои фантазии. Это было 4 сентября. Она стояла на своем, тогда Егоров
через день собрал у  себя в  кабинете  совещание,  где  на Лидию  Федосеевну
дружно  навалились  все  замешанные  в  этом  деле:  Виноградов,  Василенко,
Майоров, Федоров.  Ее  обвинили  в  невежестве,  объявили человеком чуждым и
опасным.  7  сентября  последовали  оргвыводы:  Тимашук  перевели  в  филиал
кремлевской поликлиники. Будучи уверена в своей правоте, она написала письмо
секретарю  ЦК Кузнецову. Не  получив ответа, она обратилась к Кузнецову  еще
раз, результат был такой же.
     --  Не понимаю! Смерть Жданова не была на руку  Кузнецову, почему же он
не реагировал?
     --  А  почему  не  реагировал  обычно  подозрительный  Сталин?  Жданова
похоронили с почетом, в 49-ом Светлана Сталина вышла замуж за Юрия Жданова.
     -- Значит, Сталин не добивался его смерти?
     --  Хотел  бы  я знать ответ на этот вопрос! Здесь столько неизвестных,
что возможна чертова уйма догадок. Один возможный вариант: Сталин плохо себя
чувствовал  или  был  в припадке глубокого  маразма.  Существуют  и  другие,
например: Сталин понял смысл письма, но  решил, что  от алкаша  Жданова  все
равно  мало  толку,  пусть  себе  помирает, похороним как  верного ученика и
соратника. Сталинская душа -- потемки. Взять хотя бы историю смерти Фрунзе в
1925   году.   Наркомвоен,  которому  было  40   лет,   умер  от   сердечной
недостаточности  во время  операции  по  поводу  язвы  желудка. В  атмосфере
ожесточенной фракционной борьбы  того времени  очень скоро  распространилась
байка,  что на  операции  Фрунзе  усиленно  настаивали Сталин  и  Ворошилов.
Документальных доказательств нет, зато есть литературный след. Борис Пильняк
написал тогда аллегорическую "Повесть непогашенной луны". В  речи Сталина на
похоронах Фрунзе имеется такая фраза: "Может быть,  это так  именно и нужно,
чтобы старые товарищи  так легко  и просто спускались в  могилу".  Несколько
месяцев  спустя  хоронили  "железного Феликса". И  что же? Сталин начал свое
выступление  такими  словами:  "После Фрунзе Дзержинский..." Разумеется, все
это могли быть просто совпадения.
     --  Ничего себе совпадения. Это все равно,  как в трагедии  Пушкина уже
отравленный Моцарт играет Реквием.
     --  Аналогия интересная.  Много вопросов  вызывает  поведение Егорова и
Виноградова. Почему они так упорно отказывались видеть в заболевании Жданова
опасность  для жизни?  Казалось  бы,  признание  инфаркта  было  дело вполне
безопасное. Прописали строгий  постельный режим, а там видно будет. Так  нет
же, кипятились, ни за что не  хотели согласиться  с осторожной Тимашук. Мало
того, делали из нее изверга рода человеческого. Особенно Виноградов. Я забыл
упомянуть,   что   сразу   после   кончины  Жданова   он  поставил  министру
здравоохранения Смирнову ультиматум относительно Тимашук: или я, или она.
     -- Может, его раздражало, что она сексот?
     -- Уж чья бы корова мычала! В 1938 году во  время бухаринского процесса
Виноградов среди прочих  подписал заключение о вредительских методах лечения
профессора Плетнева, докторов Казакова и Левина. Плетнев, между прочим,  был
его учитель. Виноградов знал, что  Плетнев и Левин угодили в это дело только
потому, что хотели сохранить достоинство.
     -- Достоинство?
     --  Ну  да. В  1932 году, когда застрелилась жена  Сталина, медицинских
светил заставили, ради высших соображений, дать  заключение, что она  умерла
от  острого  приступа  аппендицита.  Канель,  Плетнев   и  Левин  отказались
поставить  свои подписи и попали  на чекистскую заметку. Каннель скончался в
1936. Такая история. У Виноградова могли быть и другие мотивы. Прежде всего,
он,  успешно  практиковавший  с   1907   года,  ученик  Павлова,   Сеченова,
Остроумова,  Захарьина,  не  слишком  доверял электрокардиографии  и  прочим
новомодным штучкам, полагался  больше на свой опыт и  стетоскоп. Играл  роль
статус:  как  смеет  это  козявка,  рядовой   врач  учить  меня,  академика.
Виноградов был вельможа, жил в неслыханном для советского  времени достатке:
картины  Репина  и  Шишкина,  масса  антиквариата, бриллианты, до  революции
содержал скаковых лошадей.
     -- Вы, следовательно, исключаете возможность злого умысла?
     --  Ничего  нельзя  исключить!  Потому  что,  если  даже  принять,  что
Виноградов  был  надутый  индюк,  все  равно  остается Егоров,  ленинградец,
которого в Лечсанупр поместил никто иной, как Кузнецов.
     -- Он, следовательно, не был заинтересован в смерти Жданова?
     --  Кто  его  знает!  Надобно  признать,  что  мы  не  знаем.  Возможны
комбинации  самые  невероятные,  ох,  возможны.  Кто-то   мог   настоятельно
посоветовать Егорову: не стоит применять к Андрею Александровичу радикальных
методов  лечения. Подтекст: дайте человеку умереть спокойно, с достоинством.
Кто мог дать такой совет?  Кто  угодно: Маленков,  Власик, Сталин, даже  сам
Кузнецов. Чего это он  примчался на  Валдай? Убедиться, что вскрытие пройдет
по плану?  И почему  вскрытие делали там,  а не в Москве?  Но, повторяю, это
только  возможные  ходы. Был  ли вообще  такой  разговор,  неизвестно.  Пора
остановиться, пора признать, что мы не знаем и остаемся при своих сомнениях.
Последний штрих. Уже после смерти вождя Виноградов признал, что он  вместе с
другими просмотрел инфаркт у товарища Жданова.



     Пора вернуться в 1952 год. Итак, 11 августа Тимашук опять пригласили на
Лубянку, на этот раз для  разговора о  лечении Жданова.  Здесь  следователей
ждал  сюрприз: я сигнализировала  о  неправильном  лечении  А.А.еще в  сорок
восьмом  году.  Кому?  Сначала  Власику,  потом  дважды  Кузнецову.  Запахло
жареным.   Рюмин   торжествовал:   вот    оно,   доказательство   врачебного
вредительства, получено из первых рук, подтверждает то, что я твержу с 50-го
года. Доложили Сталину, который про письмо ничего не помнил. Или сделал вид,
что не  помнил. Генерал-лейтенант  МГБ  Николай Сидорович  Власик возглавлял
личную охрану вождя с начала тридцатых, после смерти Надежды Аллилуевой стал
также  фактическим опекуном сталинских детей. Генерал своего простонародного
отчества стеснялся,  требовал,  чтобы  подчиненные к  нему обращались как  к
Николаю Сергеевичу, Сталин  называл его, по своему  обыкновению, по фамилии.
Возможное  объяснение Власика,  что  он  отдал  письмо  Абакумову, мало  ему
помогало. Дело в том,  что  он показал письмо  Тимашук  Егорову,  но тот был
вредитель,  следовательно,  предупредил  врага.  Положение Власика  к  этому
времени было  и  без  того пиковое. 23 мая  ГУО, Главное управление  охраны,
которое  он возглавлял,  преобразовали  в просто  Управление  охраны,  а его
самого   еще   раньше   отправили   заместителем   начальника   Баженовского
исправительно-трудового лагеря в Асбесте  Свердловской области. Причины я не
знаю, но в личной охране в это время  произошла перетряска.  29  мая министр
Игнатьев   стал   по   совместительству   начальником   Управления   охраны.
Генерал-майор  Кузьмичев, начинавший  постовым  у  дачи Сталина,  с  16 июня
оказался  начальником Дубровлага  в  Мордовии. Вождь приказал  Поскребышеву:
письмо Тимашук отыскать, роль Власика расследовать. Поскребышев не стал (или
не мог)  наводить справки  у опального министра,  письмо искал  у себя,  это
заняло много  времени. Видимо, помета  Сталина квалифицировала  документ как
малозначительный, и секретарь его засунул куда попало. Еще, наверно, сыграло
роль  то  обстоятельство, что  из-за  чрезвычайной и болезненной секретности
Поскребышев вел  сталинские бумажные дела один, хотя был генерал-лейтенант и
член  ЦК.  29  августа  главный  терапевт  Минздрава  проф.  П.Е.  Лукомский
подтвердил диагноз Тимашук. Дело врачей оформлялось,  наполнялось  деталями.
Рюмин  принялся  за  составление справки о деле, с  которой Игнатьев пошел к
Сталину:  профессора ЛСУК Егоров,  Виноградов,  Василенко,  Ланг, Этингер  и
другие  умертвили  Щербакова  и  Жданова. Ознакомившись  с этим  документом,
Сталин, наконец, дал  МГБ добро на аресты кремлевских  врачей.  Это  было  в
двадцатых  числах сентября. Примерно в  это  же  время  Шварцман  стал,  как
выражались  следователи,  "клеветать"  на  членов  Политбюро  Кагановича   и
Хрущева, на Меркулова, Мамулова и других чекистов.  В этих новых  показаниях
никто   не   усмотрел  пользы.   Органы   все  внимание   сосредоточили   на
Лечебно-санитарном управлении  Кремля.  27  сентября  взяли  жену начальника
этого учреждения  Е.Я. Егорову, на  следующий день  -- отставного начальника
А.А. Бусалова, а  также Г.И. Майорова  и  А.Н.Федорова. Следующим на очереди
был  сам  профессор  Егоров,  но   его  арест  несколько   задержался  из-за
начинавшегося съезда.
     -- Какого съезда?
     -- Девятнадцатого съезда нашей партии.


     -- Сталин  к партийным  съездам всегда относился  настороженно. По мере
того, как укреплялась его  власть, созывал  их все реже и реже. С 1917 года,
пока был жив  Ленин, съезды  собирались каждый год.  В  1925 году установили
трехлетний интервал, в 1934 -- пятилетний. Этот удлиненный интервал пришелся
кстати:  только за  два  года,  1937  и 38,  расстреляли  миллион с  лишним.
Последний предвоенный партийный съезд,  Восемнадцатый, был в 1939, следующий
полагалось созвать в 44-ом, но все понимали, что не до этого, за четыре года
был  всего  один  пленум  ЦК.  В  мирные  годы  мало  что   изменилось.  Это
неудивительно, если  вспомнить, что  в октябре  45-го  у Сталина  был первый
инсульт.  После того,  как на Пятнадцатом  съезде (1928) всех оппозиционеров
выгнали из партии, съезды превратились  в церемониальные  представления, где
главным событием  стал отчетный доклад  хозяина  партии, который длился  4-5
часов. Дряхлеющему вождю  такая  нагрузка  была уже не  под силу.  Он крайне
редко  появлялся на людях, предпочитал печатать в "Правде" ответы на заранее
согласованные вопросы.
     -- Все равно, в 52-ом году съезд состоялся. Он что,  себя  почувствовал
получше?
     -- Ничуть.
     -- Тогда в чем же дело?
     --  Определенного  ответа  у меня  нет,  только  предположения.  Думаю,
согласие Сталина  было вынужденное. Съезд был определенно на руку Маленкову,
за  которым стоял  Берия.  Для  них  это был важный этап на  пути  к власти.
Помните, они устранили  соперников (ленинградское дело), посадили в Москве и
Ленинграде своих, заменили Абакумова на своего  Игнатьева. Следующий шаг был
провозгласить  официально, кто законный  наследник Сталина. Отчетный  доклад
Маленкова на съезде говорил именно об этом. Как они уломали  вождя, остается
неясным. Скорее всего, докладывали ему, что с мест поступает много запросов,
члены партии не понимают, как это пропущены уже два  срока,  1944  и 1949, и
т.д.  В  докладе  Маленкова  привычным  образом  преувеличивались  успехи  и
замалчивались  отрицательные  сторон  советской  жизни.  Оно заявление  было
примечательное:  "зерновая проблема,  считавшаяся  ранее  наиболее  острой и
серьезной  проблемой, решена с успехом, решена окончательно и бесповоротно".
Двух лет не прошло, как партия признала, что в стране острая нехватка зерна,
а цифры, приведенные в докладе, фальшивые. Маленков также сообщил, что  СССР
свободен  от  врагов,   подобно  тому,  как   нацисты  объявляли  территории
свободными  от  евреев.  Вы  послушайте: "Разгромив  троцкистско-бухаринское
подполье, являвшееся  центром притяжения  всех  антисоветских сил  в стране,
очистив от врагов народа, наши партийные и советские организации, партия тем
самым своевременно  уничтожила  всякую  возможность появления  в СССР "пятой
колонны"  и политически подготовила  страну к активной обороне". Эта  пышная
фраза  показывает,  что  Сталин  либо  доклада  не  читал,  либо  это  место
просмотрел.
     -- Не понял.
     --  Тут понимать нечего. Если в СССР уничтожена, как сообщил  Маленков,
даже  возможность пятой колонны, зачем тогда органы и куда  девать все дела,
которые велись в  это самое время. С такой ересью Сталин не мог согласиться.
У меня еще будет случай это показать.
     -- Как же случилось, что это прошло незамеченным?
     -- Сталин на съезде пробыл очень мало.  Отсутствовал  на 16 заседаниях,
ненадолго появился на  двух.  В  день  открытия уселся на сцене отдельно  от
остальных  членов президиума съезда, вещь совершенно беспрецедентная, вскоре
и  вовсе  исчез.  Возник снова  только в  последний день,  чтобы  произнести
необъявленную заранее короткую  речь. Хрущев в  мемуарах сообщает: вождь был
горд, что сумел простоять на трибуне семь минут.
     -- В чем же смысл ереси Маленкова?
     --  Партийная  эзоповщина.  Будущий хозяин партии давал  понять,  что с
репрессиями  пора  кончать.  Новые  правления обычно начинают  с  милостивых
актов.  Еще  одну  ересь  высказал на съезде  Берия.  Говоря о  национальной
политике партии, он перечислил опасности отклонения от  правильной  линии  в
таком  порядке:  на  первом  месте  стоит  великодержавный,  читай  русский,
шовинизм, на втором -- буржуазный национализм и только на третьем буржуазный
космополитизм, он  же сионизм. Хрущев доложил об изменениях в Уставе партии:
новое название -- КПСС, Политбюро заменили  Президиумом ЦК. Делегаты избрали
новый состав ЦК -- 225 членов, 111 кандидатов -- после чего им сообщили, что
повестка дня исчерпана. Ошарашенные, они разъехались по домам.
     -- Чем они были так поражены?
     --  По  установившейся  традиции, новоизбранный  ЦК  собирался  еще  до
закрытия съезда, чтобы сформировать свои исполнительные органы. Только после
оглашения результатов пели  "Интернационал" и закрывали  съезд. На  этот раз
пленум произошел  через два дня, 16 октября. Начали с выборов Президиума ЦК.
Вместе  с  членами  старого  Политбюро Сталин поместил туда много  новичков:
ветеранов  Шкирятова  и   Куусинена,  министра   госбезопасности  Игнатьева,
несколько  аппаратчиков   второго  ранга   и   малоизвестного  пропагандиста
Чеснокова, которого он, скорее всего,  никогда в глаза не  видел, разве  что
прочел статью  за его  подписью. Новый орган получился  весьма распухший, 25
членов взамен прежних 11 в Политбюро. Для того, чтобы запутать врагов, вождь
предложил создать  не предусмотренное уставом и не подлежащее оглашению Бюро
Президиума  из  9 человек.  Назвав  членов нового  бюро,  Сталин  неожиданно
обрушился на Микояна  и  Молотова, особенно  свирепо говорил про последнего:
трясется перед  американским империализмом, а  перед войной  допускал ошибки
бухаринского  толка. Перепуганные соратники  пытались оправдываться, реакция
Сталина была: вот ведь какие смелые люди, с т. Сталиным решаются спорить. До
оргвыводов  вроде исключения из ЦК или партии дело, однако, не дошло. В бюро
вошли 7 членов  прежнего Политбюро плюс Сабуров и  Первухин. Туда не  попали
Молотов  и  Микоян,  а также Андреев  (вообще не  избран в Президиум, скорее
всего,  по  болезни)  и Косыгин (стал кандидатом в  члены  Президиума).  Еще
Сталин заявил,  что уходит в отставку  с  поста генсека, от чего  его дружно
отговаривали присутствующие. Все равно в опубликованном отчете  о пленуме он
назван просто секретарем ЦК. В партии больше не было Генерального секретаря.
     -- Не знаю, как вам, а мне это напоминает сумасшедший дом.
     --  Можно  и  так сказать.  В  поведении  Сталина  невозможно  отделить
коварство  от  маразма.  Одно  несомненно:  происходила  глухая возня  между
Сталиным и его  соратниками.  Очень возможно, что, допустив созыв съезда, он
потом  спохватился и  попытался  взять реванш. Отсюда  сидение в  президиуме
отдельно  от  всех,   демонстративное   отсутствие  на  большинстве  рабочих
заседаний,  раздувание  состава   Президиума,  нападки  на  людей,   которые
проработали с ним добрых 30  лет. Маленков, тем не  менее, мог быть доволен:
страна  и  номенклатура  узнали,  кто  законный наследник хозяина, даже если
Сталин  и не  утвердил его в этом качестве.  Результатом пленума было шаткое
равновесие. Соперники Сталина добились своего, их главная забота была теперь
собственная  безопасность.  Сталин,  чувствовавший,   что   кормило   власти
выскальзывает из  рук, на какое-то  время  успокоился.  Он  добился  своего,
перекроив главные исполнительные  органы. В  Бюро Президиума,  "девятке"  не
было Маленкова и Молотова. Туда, правда, попал Ворошилов, которого вождь уже
какое-то   время  не  пускал  на  заседания  Политбюро,  подозревая  в   нем
английского  шпиона.   Так  же  было  и  с  новым  органом.   Это  не  имело
практического значения,  потому  что  Бюро собиралось крайне редко.  Главные
дела решались  в узком кругу "пятерки", куда, кроме Сталина, входили как раз
те, кто хотели заменить его у власти: Маленков, Берия, Хрущев и Булганин.



     -- Пока шли  съезд и пленум  ЦК,  арестов не  было, но  уже  18 октября
Сталин  занялся  сыском,  самолично  потребовал от руководства МГБ применять
"физическое воздействие на арестованных". В тот же день взяли Петра Егорова,
начальника Кремлевки, а на профессора Бусалова, арестованного тремя неделями
раньше,  надели  наручники и  не снимали в течение 52 дней.  4 ноября пришла
очередь  главного терапевта Лечсанупра Кремля академика  В.  Н. Виноградова,
11-го  на  Лубянку привезли  М.С.  Вовси, который был до 1949  года  главным
терапевтом  Военного министерства.  Это был первый еврейский врач, взятый по
этому делу после падения  Абакумова, вскоре за  ним последовали другие: Б.Б.
Коган, Фельдман, Гринштейн.  Сталиным  овладело лихорадочное  нетерпение. Он
хотел   раскрытия  большого  разветвленного  заговора,  в  котором  замешаны
Абакумов,  профессора  из  Кремлевки, американский империализм  и кто-то  из
Политбюро. 6 ноября  по  его личному указанию  начинается новая  серия пыток
Абакумова.  Теперь  его   не  только  избивают,  но  и  постоянно  держат  в
"кандалах",  как  сказал Сталин (днем -- руки за  спиной, ночью сковано  все
тело). В середине ноября в руках Рюмина, которому принадлежала идея заговора
врачей  с  целью вредительства, находился  весь  цвет  элитарной медицины  и
бывшее  руководство  МГБ.  Казалось,  сейчас  он  развернется  во всю  силу,
подготовит  большое громкое дело, которого так ждет вождь. 14 ноября  грянул
руководящий гром. Сталин обрушился на Игнатьева, у которого вскоре произошел
инфаркт миокарда. Дорого ему далась роль слуги двух господ. Он хотел угодить
своему покровителю Маленкову  и  в то же  время  панически  боялся  Сталина.
Забавно, как он ставил задачи перед чекистами: "нужно снять белые перчатки и
с  соблюдением осторожности прибегнуть к избиениям арестованных". В  тот  же
день 14 ноября Рюмин был уволен из органов и переведен старшим контролером в
Министерство госконтроля.
     -- Вы шутите?
     -- Какие там шутки.
     -- Но в этом нет  никакой логики.  Он только что,  несколько дней,  как
заполучил своих главных обвиняемых: Виноградова, Вовси...
     -- Это вы так думаете, потому что считаете  врачебный заговор  главным.
Сталин,  похоже,  смотрел на  ситуацию  иначе,  ждал  большого политического
улова. Ведь Абакумов,  Эйтингон,  ряд других,  держались стойко и ничего  не
подписывали. Кроме того, нельзя не брать в  расчет приступов маразма. Как бы
то  ни  было,  Рюмин лишился  поста замминистра  и генеральского звания.  По
мнению  знающих   людей,  ему   предстояли  арест  и  расправа.   15  ноября
ответственным за  дело врачей сделали Серго Гоглидзе,  которого  повысили до
первого заместителя  министра.  В  отсутствие больного  Игнатьева он  теперь
должен был ходить к Сталину. 18-го Виноградову зачитали Заявление следствия.
Это  любопытный документ: "Мы имеем поручение руководства передать  вам, что
за совершенные  вами  преступления  вас  уже  можно  повесить, но вы  можете
сохранить  жизнь и получить возможность работать, если правдиво  расскажете,
куда ведут корни  ваших преступлений  и на кого вы ориентировались, кто ваши
хозяева  и  сообщники".  Странное,   чтобы  не  сказать  противоестественное
построение фразы  позволяет  предположить,  что  ее  составил  человек,  для
которого русский язык не  родной.  Одно  выражение "куда  ведут  корни" чего
стоит!
     -- Т.е. Гоглидзе или Сталин?
     -- Почти  наверняка Сталин лично или Гоглидзе  под диктовку Сталина. Но
слушайте  дальше:  "Нам  также поручено передать вам, что вы можете изложить
свои показания  на  имя вождя, который обещает сохранить вам жизнь  в случае
откровенного признания вами  всех  ваших преступлений и полного разоблачения
своих  сообщников. Всему миру известно, что наш  вождь всегда выполняет свои
обещания".  Русский  язык  здесь  еще   хуже:  "показания   на  имя  вождя",
повторяется  практически   все   сказанное   в   первой  фразе,  а  концовка
представляет  собой  намеренную   ложь.  В  1936  году  Зиновьев  и  Каменев
согласились  давать  ложные  показания  именно  потому,  что  Сталин  обещал
сохранить им жизнь. Что  с ними случилось, всему миру известно. Тут есть еще
один нюанс. Двумя днями раньше, 16 ноября, такое  же  заявление прочли проф.
Василенко.  Это  позволяет  думать,  что дело пытаются переориентировать как
еврейское.
     -- Простите, я не понимаю.
     --  Рюмин первоначально хотел  построить  дело  как еврейский врачебный
заговор, но Этингер умер и на какое-то время эти идея отошла на задний план.
По  письму Тимашук все плохие люди оказались не евреи:  Виноградов,  Егоров,
Майоров. Теперь сохранить  жизнь  ценой выдачи сообщников предлагают  только
Василенко и  Виноградову.  Всего по этому  делу арестовали 28  врачей, 10 из
которых евреи, однако в памяти  народа дело это осталось как анти-еврейское.
У  нас еще  будет повод про это поговорить, и  не  один. В ноябре 1952  года
события  идут   густо.  20-го  в  Праге   открылся   процесс  по  откровенно
антисемитскому  делу  Сланского,  еще  из  Ташкента  вернули нашего  давнего
знакомого Огольцова, назначили первым заместителем министра.
     -- А как же Гоглидзе?
     -- Такой же первый зам. Вещь для того времени допустимая. Того же 20-го
числа группа экспертов, профессора Кремлевки М.А. Соколова,  В.Ф.  Червяков,
С.А.  Гиляревский,  а также майор  мед. службы Н.Н. Купышева  из Центральной
поликлиники МГБ дали заключение о вредительском  характере  лечения Жданова.
Эти  эксперты  знали, чего от  них  ждут: месяцем  раньше они  дали подобное
заключение относительно лечения Щербакова. Что еще случилось  в  ноябре? Как
же,  как  же!  Потерял  работу   Александр  Николаевич  Поскребышев,  личный
секретарь  и  верный  оруженосец  Сталина,  цербер  у его  дверей, служивший
хозяину с 1924 года. Генерал-лейтенант Поскребышев был член ЦК и зав. Особым
сектором  ЦК.  Это глубоко  засекреченный орган  надзирал  за  всеми прочими
секретными  органами.  Он  также  вел  секретарские  дела  Политбюро,  потом
Президиума  и  Бюро  Президиума  ЦК.  Более  верного  Сталину пса вообразить
невозможно. Поскребышев  был женат  на еврейке, как и  многие  большевики  в
окружении   Сталина:  Киров,  Андреев,  Молотов,  Ворошилов...  После  войны
Брониславу   Соломоновну   Поскребышеву,  дальнюю   родственницу   Троцкого,
арестовали. Никакие просьбы мужа не помогли: ее продержали в тюрьме три года
и расстреляли.
     -- Поскребышева тоже арестовали?
     -- Обычно с высоких и важных должностей не брали, сначала переводили. В
данном  случае  ареста не последовало,  скорее всего, из-за быстрой  кончины
хозяина.  Т.   Поскребышева,  1891   года  рождения,  соучастника  множества
сталинских деяний, просто  отправили  на пенсию. Думаю, персональную. Умер в
1965. Был, как и Сталин, сыном сапожника.
     -- За что все-таки Сталин его удалил?
     -- Дело темное, документов не осталось. Ходила байка, что Берия устроил
пропажу каких-то важных  документов из архива Поскребышева. Еще одна версия,
что Лаврентий убедил вождя в причастности личного секретаря к делу врачей. В
самом деле, если личный врач продался врагам, почему не может секретарь? Еще
более показательно, кого  назначили  на  место опального  цербера.  Владимир
Никифорович Малин,  1906 года, партаппаратчик, последние годы работал первым
секретарем Ленинградского горкома, определенно человек Маленкова.  1 декабря
1952 Сталин сообщил  членам  Бюро  Президиума ЦК,  что "среди  врачей  много
евреев-националистов",  а  "любой  еврей-националист  это агент американской
разведки". У чекистов "притупилась бдительность", да  и вообще они "сидят  в
навозе".  Абакумов  с  помощью врачей убил  секретарей ЦК А.С.  Щербакова  и
А.А.Жданова и, если не он, Сталин, то многие из тех, кто слушает его сейчас,
должны были быть уничтожены "убийцами в белых халатах". Печальный вывод: "Вы
слепцы, котята, что же будет без  меня  -  погибнет страна, потому что вы не
можете  распознать   врагов".  3  декабря  в  Праге  повесили   11  человек,
приговоренных по делу Сланского, после кремации пепел развеяли  по  ветру. 4
декабря Сталин снова  собрал  соратников, доклад о  состоянии дел в  органах
госбезопасности  сделал  Гоглидзе.  От  имени ЦК  приняли  постановление  "О
положении в  МГБ и о вредительстве в лечебном  деле",  заодно сняли с работы
министра здравоохранения Е.И.Смирнова, назначенного на этого пост  в феврале
1947  г.  с  подачи  Жданова.  Смирнов,  оказывается,  "неудовлетворительным
руководством    и   политической    беспечностью"   невольно   потворствовал
преступлениям своих коллег, с которыми "сросся на почве пьянства". В декабре
с большим пристрастием продолжали  следствие  по  делу  кремлевских  врачей.
Профессоров с помощью запугивания и  физических мер  заставляли  оговаривать
друг друга, также империализм, американский и британский. Странным образом в
этих показаниях нет почти ни слова  про Абакумова и Власика, которого, между
тем,  арестовали 15 декабря по обвинению "в подозрительных связях с агентами
зарубежных разведок и тайном сговоре с Абакумовым", после чего  немилосердно
избивали  и  мучили.  Дело  о  большом,  широко  разветвленном  заговоре  не
складывалось. Вопреки желанию Сталина.
     -- Почему?
     -- Я бы много отдал, чтобы  знать точный  ответ.  Очевидно, кто-то  или
что-то мешало. Конечно,  Абакумов и  ряд  других  не  хотели сотрудничать со
следствием.  Но было,  по-видимому, еще  что-то,  скорее всего,  саботаж  со
стороны  Маленкова и Берии. Как они это делали, неизвестно, но  ежу понятно,
что   они  были  против  врачебно-абакумовского  процесса   или  даже  чисто
врачебного процесса.  По  той  простой причине,  что  в  подобное дело легко
втянуть  любого  члена  Политбюро,  включая  их  самих. Например,  заставить
Виноградова дать такое показание:  в 1945 году нарком Берия дал мне указание
неправильно  лечить  Щербакова.  Помните, как Ягода приказал  расправиться с
Куйбышевым?  Увы,  никаких  документов  мы  не знаем. Факт, однако,  налицо:
обвинительного заключения по делу Абакумова нет, одни проекты. То же самое с
врачами.
     -- А что же в газетах было?



     --  Опубликовали  Сообщение  ТАСС.  Я думаю,  что  саботаж предотвратил
проведение  судебного процесса, и главным в этой деятельности был Лаврентий,
который по сообразительности стоял на  голову выше  своих коллег.  Благодаря
этому  качеству  он мог работать с физиками, создававшими бомбы.  Интересно,
что раньше во главе этого дела стоял Молотов, но Курчатов и другие выпросили
у Сталина Берию.  При этом внешне все  выглядело по-старому:  Сталин  вещал,
соратники  соглашались. Маленков по привычке усвоенной с того времени, когда
он  был  техническим  секретарем,  а  не  членом  Политбюро,  даже  доставал
блокноте, куда заносил гениальные указания вождя.
     --  Мне  не  совсем  ясно, зачем, в самом  деле, нужен был суд?  Почему
нельзя было просто прикончить арестованных?
     -- В этом случае Сталин не получал никакой политической прибыли. Членов
ЕАК расстреляли, а проблемы остались. Нет, ему нужен был большой,  открытый,
т.е.  показательный процесс, ну как в марте 38-го года, когда напоказ  всему
миру  судили Бухарина, Рыкова, Ягоду, а  с ними  несколько врачей,  лечивших
кремлевских пациентов.
     -- Откуда известно, что Сталин стремился такой процесс провести?
     -- Кое-какие доказательства у нас имеются. Пока вспомним, что 1 декабря
Сталин рассказывал членам Бюро Президиума про злодейский альянс  Абакумова с
врачами, через  3 три дня они  приняли специальное постановление про  МГБ  и
медицину.  Когда  же вождь собрал  их снова 9 января 1953  года,  он говорил
только про врачей, про Абакумова ни  слова. Сталин зачитал им письмо Тимашук
-- впервые. На вечер  того же дня было намечено расширенное заседание, чтобы
обсудить, как преподнести дело врачей народу и миру. Присутствовали 8 членов
Бюро  Президиума,  7  секретарей ЦК  (Аристов,  Брежнев, Игнатов,  Михайлов,
Пегов,  Пономаренко,  Суслов), председатель Комитета  партконтроля Шкирятов,
главный редактор "Правды" Шепилов и два заместителя министра госбезопасности
-- Гоглидзе и Огольцов.
     -- Позвольте, но в Бюро было 9 человек?
     -- Совершенно верно, пришли все, кроме Сталина.
     -- Вот тебе и раз! Почему?
     -- Некого  спросить.  Возможно, решил  остаться в  стороне:  как  никак
начиналась неслыханная даже по советским  масштабам погромная  антисемитская
кампания.  При  заключении  пакта с  Гитлером фамилия  Сталина  на несколько
недель исчезла из печати. Или он теперь не хотел отвечать на вопросы: почему
да  что. Или плохо себя  почувствовал. Или не  хотел подписывать решение (на
архивной копии стоит: Бюро Президиума ЦК). Как бы  то ни было, 19  советских
сановников  обсудили и  одобрили  подготовленное  Сообщение ТАСС и передовую
"Правды".  Документы  эти  предельно  красноречивые. Мы  Сообщение  разберем
параграф за параграфом,  каковых в  нем восемь.  По моему убеждению,  бумага
составлена  лично  Сталиным.   Доказательство?  Плохой,  даже  по  партийным
стандартам,  русский язык,  много  повторов. Скорее  черновик,  чем  беловой
вариант.  Редакторы для  устранения этих недостатков, конечно,  имелись,  но
текст остался  в  сыром,  первозданном виде. Причина  простая: редактировать
Сталина никто не решался.  Итак, Сообщение ТАСС.  Заголовок документа: Арест
группы  врачей-вредителей. Параграф  первый:  "Некоторое  время  тому  назад
органами  госбезопасности  была  раскрыта  террористическая  группа  врачей,
ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь  активным
деятелям  Советского  Союза".  Обратите  внимание  на  выражение  "некоторое
время", необычное для официальных бумаг. Обычно писали: Органами  раскрыта и
т.д.  Второй  параграф  сообщает состав  группы.  "В  числе участников  этой
террористической группы оказались  проф. Вовси  М. С., врач-терапевт;  проф.
Виноградов В.  Н., врач-терапевт;  проф.  Коган М. Б., врач-терапевт;  проф.
Коган  Б.  Б., врач-терапевт;  проф.  Егоров  П.  И.,  врач-терапевт;  проф.
Фельдман  А.  И., врач-отоларинголог;  проф. Этингер  Я.  Г., врач-терапевт;
проф. Гринштейн  А. М., врач-невропатолог;  Майоров  Г. И.,  врач-терапевт".
Выражение "врач-терапевт" повторяется 7 раз, их можно было сгруппировать, но
Сталин  любил повторы. Два участника  группы, Этингер и Когана М. Б., умерли
еще  в 1951 г.  (одни  в  тюрьме, другой --  от  рака на свободе), но это не
сказано. Посмертно обвиненному  Когану отводилась  в этом деле видное место:
давнишний  агент  Интеллидженс   сервис,  он  лечил  Жемчужину,   завербовал
Виноградова  и до  последней  минуты требовал  от него  сведений о состоянии
здоровья  вождя.  Виноградов, кстати, долгое время отвергал роль британского
агента:  У меня  все связи  с Германией.  В  конце  концов, следователи  его
убедили. Идем дальше: "Документальными данными, исследованиями, заключениями
медицинских   экспертов   и  признаниями   арестованных   установлено,   что
преступники,  являясь  скрытыми врагами  народа, осуществляли  вредительское
лечение  больных  и подрывали  их здоровье".  Все  документы --  это  письмо
Тимашук, где,  кстати, упомянуты только  три  обвиняемых из  9  и ничего  не
говорится про вредительство, только про  неправильное лечение.  Исследования
упомянуты  для  красного  словца  и  солидности,   все  дело   в  признаниях
арестованных, которые скромно  поставлены  на последнее место.  В  четвертом
параграфе говорится практически то  же,  что  и  в  предыдущем:  "Следствием
установлено, что участники террористической группы, используя свое положение
врачей  и  злоупотребляя доверием больных, преднамеренно злодейски  подрывая
здоровье  последних,  умышленно игнорируя данные  объективного  обследования
больных,   ставили   им   неправильные   диагнозы,   не    соответствовавшие
действительному  характеру  их  заболеваний, а затем  неправильным  лечением
губили  их". Итак, эти врачи губили своих  пациентов. Слово для официального
документа  неподходящее, употреблено для  усиления  эффекта.  Далее  следует
детали  вредительства:  "Преступники  признали,  что  они,  воспользовавшись
болезнью  товарища   А.   А.  Жданова,   неправильно   диагностировали   его
заболевание,   скрыв   имеющийся   у   него   инфаркт  миокарда,   назначили
противопоказанный этому  тяжелому заболеванию режим  и тем  самым  умертвили
тов. А. А. Жданова. Следствием установлено, что преступники  также сократили
жизнь  тов.  А.  С.   Щербакова,   неправильно  применяли  при  его  лечении
сильнодействующие лекарственные средства, установили пагубный режим и довели
его таким путем до смерти".  Про  Жданова  мы говорили  достаточно, займемся
Щербаковым. В 1945  году он был секретарь  ЦК, кандидат в  члены  Политбюро,
начальник Совинформбюро и  Политуправления армии, зав. Отделом международной
информации ЦК.  Хрущев  вспоминает, что Щербаков  пил  по-черному  и спаивал
других  "в  угоду  Сталину". Был очень  тучный. В  мае находился в санатории
Барвиха  по  поводу  сердечной  недостаточности.  Уломал  главврача Рыжикова
отпустить его  в город по случаю победы, перепился и скончался в возрасте 44
лет. Рыжиков  был  на  Лубянке, но в Сообщении не упомянут, чтобы не портить
еврейский процент.  Шестой параграф:  "Врачи-преступники старались в  первую
очередь подорвать здоровье советских руководящих военных кадров, вывести  их
из строя и ослабить  оборону страны.  Они старались вывести из строя маршала
Василевского,  маршала Говорова,  маршала  Конева, генерала  армии Штеменко,
адмирала Левченко и других, однако  арест  расстроил их злодейские  планы  и
преступникам не удалось достичь своей цели". В первую очередь? Еще в декабре
Сталин  запугивал членов Политбюро Маленкова,  Хрущева  и других, посылая им
протоколы следствия, где врачи сознавались, что  хотели их уморить. Здесь об
этом ни слова.  Мог также возникнуть кощунственный вопрос, а почему в первую
очередь  не  залечили самого Сталина?  Все  условия были налицо.  Акцент  на
военных сделан потому, что в главари группы решили назначить еврея и выбрали
Вовси,  бывшего  Главного  терапевта  Военного  министерства.  Это  ясно  из
следующего  параграфа:  "Установлено,  что  все  эти  врачи-убийцы,  ставшие
извергами   человеческого  рода,   растоптавшие  священное   знамя  науки  и
осквернившие  честь  деятелей  науки,  --  состояли   в  наемных  агентах  у
иностранной разведки. Большинство участников террористической группы (Вовси,
Коган,  Фельдман,  Гринштейн, Этингер и  др.) были связаны  с  международной
еврейской  буржуазно-националистической  организацией  "Джойнт",   созданной
американской  разведкой  якобы для оказания  материальной  помощи  евреям  в
других странах. На  самом  деле  эта  организация  проводит под руководством
американской разведки широкую шпионскую  террористическую  и иную  подрывную
деятельность в ряде стран, в том числе в Советском Союзе. Арестованный Вовси
заявил  следствию,  что он получил  директиву  "об  истреблении  руководящих
кадров СССР" из США от организации "Джойнт" через врача в Москве Шимелиовича
и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса. Другие  участники
террористической группы (Виноградов, Коган М. Б., Егоров)  оказались давними
агентами   английской  разведки".  Этот   отрывок   самый  длинный  и  самый
многозначительный.  Дело врачей  --  в  первую  очередь  и  по  преимуществу
юдофобское.   Поэтому   здесь   Сталин  расправляется  с   фактами  особенно
беззастенчиво.  Евреи  составляли  меньше  половины  арестованных  врачей, в
Сообщении из 9 фамилий 6 еврейских. Наконец, официально провозгласили врагом
Михоэлса. Назвав  Шимелиовича, в первый  раз  затронули  процесс  Еврейского
антифашистского  комитета.  Обратите  внимание на язык.  Каждый  раз,  когда
приводятся домыслы,  употреблен глагол "установлено". Умилителен пассаж, где
разоблачаются   "врачи-убийцы,   ставшие   извергами   человеческого   рода,
растоптавшие священное знамя  науки  и осквернившие честь  деятелей  науки".
Ставшие  извергами?  Когда?   Переполненный  ненавистью   и   злобой  Сталин
пользуется  терминами  из  церковного,  антипартийного  лексикона.  Концовка
Сообщения:  "Следствие  будет  закончено  в  ближайшее  время". Все,  Сталин
расписался в собственном бессилии.
     -- Почему?
     --  Что это за выражения "некоторое время назад",  "в ближайшее время"?
Большевики не мямлят, они действуют по плану. Во всех громких делах, начиная
с  шахтинского в  1928  и  кончая  бухаринским  в 1938,  публикация подобных
сообщений  всегда  происходила  в  первый  день  суда. Что  мы  видим здесь?
Расплывчатое обещание закончить  следствие, про суд вообще ни слова. Знающие
люди уже тогда пожимали плечами, украдкой. Сообщение  ТАСС показывает, что у
Сталина осталось мало власти.  Он еще мог запустить антисемитскую  кампанию,
однако назначить суд было за пределами его возможностей.  Я понимаю: на вас,
как    на    большинство   населения,   произвело    впечатление   неистовая
пропагандистская  кампания,  а   также  бесконечные  разговоры  о  публичном
повешении на  Красной  площади, о массовом выселении евреев и  т.п. Хотя эти
сфабрикованные  слухи  вперемешку  с  мифологией  имели   большое  хождение,
политическая  реальность  была  другая.  Долгое время  на  это  не  обращали
внимания,  сегодня  это очень  ясно.  Вернемся в  год 1953. 12  января отдел
пропаганды и агитации ЦК разослал в редакции директивные указания, где почти
дословно повторялись установки февральско-мартовского пленума  ЦК 1937 года.
Сообщение ТАСС  появилось  в  печати во  вторник 13-го. По русскому  обычаю,
который молча переняли большевики, серьезных дел на понедельник не начинают.
В тот же  день "Правда" посвятила делу врачей заранее одобренную передовицу,
которая тоже,  на мой взгляд, написана лично  Сталиным:  "...некоторые  люди
делают  вывод,  что  теперь  уже снята  опасность  вредительства,  диверсий,
шпионажа...  Но  так  думать и  рассуждать могут только правые оппортунисты.
люди, стоящие на антимарксистской точке зрения "затухания" классовой борьбы.
Они не понимают или не могут понять, что наши успехи ведут не к затуханию, а
к обострению борьбы,  что  чем успешнее  будет наше  продвижение вперед, тем
острее будет борьба врагов народа". Речь не  идет про  разногласия Сталина с
некоторыми  людьми,  это  даже не  обвинение,  это приговор.  Правые --  это
Бухарин и  Рыков, казненные за неправильные взгляды, были членами Политбюро.
Следовательно,  новых  правых следует  искать на  том  же уровне,  и  первые
кандидатуры, приходящие на ум,  это Берия и Маленков. Достаточно  вспомнить,
как  Маленков на съезде утверждал,  что в СССР нет почвы для оппозиции. Дело
не меняло то  обстоятельство, что они в  числе тех немногих,  которых Сталин
еще пускал  к себе. Кто-кто,  а  Берия нависшую над ними  опасность  понимал
лучше нас с  вами,  тем  более под  него  уже  был один подкоп, Менгрельское
дело.. Кстати, передовица эта -- обещанное  доказательство, что Сталин хотел
повторения бухаринского процесса с участием новых правых и врачей-убийц.
     -- Выглядит действительно так.
     -- Другое  дело,  что  как  про слона, про Сталина этого периода  можно
сказать: да кто ж ему даст!  После публикации  Сообщения ТАСС  и  передовицы
"Правды" в печати началась  вакханалия антисемитизма. По Москве и  по стране
ползли чудовищные слухи  о  том,  что  еврейские врачи  и  аптекари  взялись
извести советких людей. Трудно  сказать, были эти слухи сфабрикованы МГБ или
рождались в  перепуганном сознании народа, скорее всего  и то, и другое. Шли
разговоры  о   погромах.   Плохих  евреев  стали  разоблачать   ежедневно  и
повсеместно, про хороших ничего не  было слышно. Хотя виноват. Еще в декабре
Эренбургу  присудили  Международную Сталинскую премию. 27 января  состоялось
вручение  награды,  которое  ничего,  конечно,  не  изменило.  Между тем  из
библиотек изымали  труды  врачей вредителей,  а также  книги  про  Михоэлса.
Странным  образом  в потоке юдофобской пропаганды  пока  еще не  слышно  про
употребление евреями  крови христианских младенцев. Атмосфера, однако,  была
такая,  что  это было не  так уж  невозможно.  Следовало  только  приправить
марксистским соусом. Из Чехословакии пришла интересная новость. Оказывается,
героя  сопротивления  Юлиуса Фучика выдал  нацистам  еврей по  имени Берджих
Рацине,  если  память мне не изменяет. В  то же  время  пропаганда  упустила
случай использовать исторический эпизод еврейского вредительства в медицине.
При Иване III в Москве оказался венецианский еврей мастер Леон, по профессии
врач. Сын  великого князя, Иван Молодый, был тяжко болен, и Леон взялся  его
вылечить, предложив в залог свою голову. Молодой князь все-таки умер, за что
врача  в  1490  г.  публично казнили.  По  чьему-то  недосмотру  эта  важная
информация до  советского народа  не дошла. 20  января беспартийную  Тимашук
вызвали в ЦК, где Маленков передал ей личную благодарность товарища Сталина.
На следующий день Шверник вручил ей орден Ленина. Я должен буду ограничиться
рамками  дела врачей, остальное буду задевать постольку, поскольку это прямо
касается нашей темы. Так  вот, несмотря на оголтелую антисемитскую шумиху  в
печати  --  публиковались  статьи, за  которые в  20-х  и  30-х  определенно
поволокли  бы  в ГПУ --  следствие, похоже, не продвигалось к завершению. Не
подумайте плохого, допросы и пытки шли вовсю, но чего-то нехватало. Наверно,
по  этой  причине  продолжались аресты.  14  января  взяли  жену  Вовси Веру
Львовну, 25-го -- профессора В.Ф. Зеленин, капли которого все знают, пионера
применения  электрокардиографии. Он, оказывается, с  1926  до  начала  войны
работал на германскую разведку,  получая задания от  еврейского националиста
Вовси.
     -- Позвольте, как это еврей  Вовси  мог быть  связан с Германией, где у
власти стоял Гитлер?
     --  Если  мог еврей  Троцкий, Вовси ничем не лучше. По таким обвинениям
отправили на  тот свет  не  одну тысячу  людей.  В  начале февраля  схватили
профессоров Я.Л. Рапопорта и Н.А. Шерешевского, которые были в списке Рюмина
еще с 1950 года. 9 февраля на территории миссии СССР в Тель-Авиве  произошел
взрыв.  10 февраля по распоряжению Огольцова,  согласованному с  Маленковым,
арестовали  госстраховского  врача М.Е.  Вейцман,  60  лет,  сестру  первого
президента Израиля.
     -- Как заложницу?
     -- Не похоже. Через  несколько дней СССР все равно разорвал отношения с
Израилем.  Нет, ее разрабатывали  давно, главным  образом за  то, что она, я
цитирую,  "в  силу  своих  враждебных убеждений постоянно  вынашивает  мысль
выехать из Советского Союза в Палестину".  Вроде  вас. Взять Марию Евзоровну
взяли,  допрашивали  скрупулезно  про  множество вещей,  вплоть  до  событий
25-летней  давности,  но в дело не включили. Она просидела до августа, когда
ей  аккуратно дали пятерик за антисоветскую агитацию, но выпустили в связи с
мартовской амнистией. Вот видите, обещал не отвлекаться, а  все равно заехал
в сторону.
     -- Как-никак с Огольцовым связано, мы его сегодня поминаем.
     -- Тоже  правда.  13  февраля умер Лев Мехлис,  личность из внутреннего
кабинета Сталина,  в  1934-30  был  его  личным секретарем, потом  главный в
"Правде",  начальник Политуправления армии, после  войны министр Госконтроля
СССР, с этой должности как еврей освобожден  по  состоянию  здоровья в 1950.
Ему  закатили пышные государственные  похороны:  некролог  в "Правде",  тело
выставили в Колонном зале, 15-го урну с прахом поместили в кремлевскую стену
в присутствии членов  президиума ЦК и прочей знати, не  было только Сталина.
Была  ли  это отмазка,  дескать мы только  против  плохих евреев, или сигнал
другого рода, я до сих пор не уверен. Через день появился еще один некролог,
на  этот  раз  в  "Известиях". Генерал Петр  Косынкин, 50  лет,  заместитель
Игнатьева по Управлению охраны, фактически главный  сторож  Сталина.  Вокруг
вождя оставалось все меньше старых караульщиков, нет Поскребышева,  Власика,
Кузьмичева. Теперь вот Косынкин.  Вдобавок  в январе  взяли пять человек  из
охраны, рангом пониже.
     -- Вы хотите сказать, что это заговор?
     --  Такое мнение существует. До сих пор ходит байка,  что Косынкин умер
не от  инфаркта,  а от  яда, который дает похожие симптомы. Проверить  это у
меня  нет возможности, поэтому  я только  констатирую бесспорные  факты.  17
февраля последний раз в печати появилось сообщение о  том, что Сталин принял
посетителя. Им был посол Индии Кришна Менон. Менон потом говорил, что Сталин
выглядел  совершенно  здоровым,  но  особенно  доверять  этому свидетельству
нельзя. Менон  был  очень просоветский, возглавлял Всемирный комитет  защиты
мира,  который  был  организован   МГБ,  и  по  этой  причине  говорил,  что
полагалось. С середины  февраля  из газет исчезли призывы изучать эпохальные
произведения  корифея всех  наук т. Сталина по  экономике  и  языкознанию  и
вообще  славословия в его адрес. Не спрашивайте почему.  20 февраля "Правда"
поместила статью Ольги Чечеткиной "Почта Лидии Тимашук". Статья правоверная,
но со странностями. Описывая  подвиг доблестной врачихи, журналистка ни разу
не  называет  имен  докторов-убийц,  призывает сплотиться  вокруг  партии  и
товарища Сталина. Не гениального или  великого, просто товарища. И партия на
первом месте.  На птичьем языке это  могло  что-то означать.  Существует еще
одно  свидетельство о  Сталине  в  эти дни.  21  февраля  у  него  вместе  с
Игнатьевым   и  Коняхиным   побывал  генерал-лейтенант   Павел   Судоплатов,
знаменитый диверсант,  один из  организаторов  убийства Троцкого. Сталин, по
его словам, был уставший старик. Он всегда  говорил медленно, теперь он явно
произносил слова  как бы через  силу, а паузы  между  словами стали длиннее.
Видимо,  слухи о двух инсультах были верны. Чуть  не  забыл важную деталь. В
конце января по личному распоряжению  Сталина из Кустаная в Москву доставили
"объект-12", Полину Жемчужину. К этому времени несколько арестованных врачей
уже  изобличили  ее  как  еврейскую националистку, оставалось  связать ее  и
Молотова с  американской  разведкой. Последний  раз она была  на  допросе  2
марта, после чего  ее больше  не  водили к  следователю.  1 марта в "Правде"
опубликованы Призывы ЦК КПСС к  женскому празднику,  где  продолжается  тема
"скрытых врагов  советского народа". На следующий газеты  вышла  с передовой
("Расцвет социалистических наций".  Вопреки естественным  ожиданиям  там нет
врачей-убийц и сопровождающих  терминов. 3  марта снова ничего не говорилось
про  дело врачей,  зато  4-го  было  Правительственное  сообщение о  болезни
СТАЛИНА. "... Товарищ  Сталин потерял сознание. Развился паралич правой руки
и ноги. Наступила потеря речи".



     -- Событий, связанных со смертью Сталина, я коснусь предельно кратко, а
про  многое  не  буду  говорить  вовсе.  Например,  про  реакцию  одуревшего
населения  или про  отклики Запада. В сообщении 4 марта было  две  заведомых
лжи. Там говорилось, что Сталин свалился в своей кремлевской квартире в ночь
с 1 на 2 марта. На самом деле, это произошло в ночь  с 28 февраля на 1 марта
на Ближней даче  около Кунцева. В субботу 28-го у Сталина за поздним  ужином
сидели  гости.  По свидетельству "прикрепленного"  полковника МГБ  Лозгачева
пили Маджари, легкое  вино, которое  Хозяин назвал соком:  "...  в эту  ночь
Хозяин  вызвал меня и  говорит: "Дай  нам сока бутылки по две". Кто был в ту
ночь? Обычные его гости: Берия, Маленков, Хрущев и бородатый Булганин. Через
некоторое время  опять вызывает: "Еще принеси  сока". Ну,  принесли, подали.
Все спокойно.  Никаких замечаний". Обратите внимание,  что вино приносил  не
официант, а телохранитель. Гости уехали в пятом часу, Сталин пошел спать, но
перед  этим   сказал  другому   "прикрепленному",   полковнику  Хрусталеву":
"Ложитесь-ка вы спать. Мне ничего  не надо. И я тоже ложусь. Вы  мне сегодня
не понадобитесь". Телохранители заснули. По словам Лозгачева, никогда раньше
Сталин не давал "прикрепленным" таких послабок. Вы не подумайте, что вождя в
это  время  никто  не охранял,  просто телохранители  не бодрствовали внутри
дачи. Наружная охрана стояла в карауле, как обычно.
     -- Как я понял, это странное распоряжение  слышал только этот, как его,
Хрусталев?
     -- Верно. Вы задаете вопросы, как заправский следователь.
     -- Хрусталев? Откуда-то я знаю эту фамилию в связи со Сталиным.
     -- Из  воспоминаний Светланы. Когда все поняли, что Сталин мертв, Берия
вышел из комнаты и закричал: "Хрусталев, машину!" Однако давайте по порядку.
"Прикрепленные" проснулись около 10 утра, их разбудил Хрусталев, которого  в
это время сменил полковник Старостин. Собрались на кухне. По их наблюдениям,
в комнатах Сталина нет  движения, иными словами  спит. Движения нет в  11, в
12,  в  час.  Телохранители  начинают беспокоиться,  к этому времени  Хозяин
обычно встает. 3 часа дня, 4 -- то же самое. Лозгачев спрашивает Старостина,
что делать, тот отвечает: придется ждать, без вызова входить не имеем права.
Телохранители   сидят  в   дежурной  комнате,  которая   длинным   коридором
соединяется с покоями Сталина. 8, 9, 10 вечера. Лозгачев говорит Старостину:
Ты  главный,  иди  проверь. Тот  отвечает: Я  боюсь. --  Ты  боишься,  а  я,
по-твоему, герой? Привезли почту из ЦК, Лозгачев взял пакет, пошел в комнаты
Хозяина, где обнаружил  его на  полу в луже мочи. Сталин был в  сознании, но
говорить не мог. Карманные часы валялись рядом,  показывали  6:30. Возможно,
он упал в это время, но не исключено, что кончился  завод.  Лозгачев спросил
Сталина, не  нужно ли позвать доктора, тот промычал что-то невнятное. Дальше
пошли совсем  интересные дела. Вождя уложили на диван,  позвонили Игнатьеву.
Он  приказал  немедленно  сообщить  Берии  и Маленкову. Берии не было  дома,
Маленков трубку  поднял,  но ничего определенного не сказал. Через некоторое
время позвонил сам, сообщил, что отыскал Берию. В 3 часа ночи, это было  уже
2  марта, приехали Берия  с  Маленковым. Сталин  к этому  времени  уснул.  У
Маленкова скрипели ботинки, он их снял.  Берия дал  охране нахлобучку: "Что,
Лозгачев, наводишь панику и шум? Видишь, товарищ  Сталин крепко спит. Нас не
тревожь и товарища Сталина не  беспокой. Пошли  отсюда, Маленков". Лозгачев,
опасавшийся,  что  Сталин  умрет  у  них  на руках,  убедил Старостина снова
позвонить начальству. В 8 утра прибыл  Хрущев, между 8 и 8:30 доктора, через
девять  часов  после  того,  как  охрана  обнаружила,  что  Хозяину  плохо..
Появились  дети  Сталина,  приехали Маленков  и Берия. Врачебная бригада  во
главе с новым министром Третьяковым и новым начальником ЛСУК Купериным  мало
чем могла помочь, они  установили,  что  Сталин  при  смерти после  тяжелого
инсульта. Главная  забота  медиков была,  чтобы  их  самих  не  обвинили  во
вредительстве.  Сталину ставили пиявки,  делали рентген легких и уколы. Было
опубликовано три бюллетеня  о здоровье Сталина, составленные так, чтобы дать
понять  безнадежность  его  состояния.  Медицинский  журнал  последних  дней
Хозяина  исчез;   все,  что   осталось  --  это   машинописное   заключение,
составленное, вы не поверите, в  июне,  после ареста Берии. Члены Президиума
ЦК парами дежурили у постели Хозяина: Хрущев с Булганиным, Берия и Маленков,
Ворошилов и Каганович. Микояна послали присутствовать  в Совете министров. В
четверг  5 марта  врачи  заверили соратников, что конец очень  близок. На  8
вечера назначили  в Кремле  совместное  заседание Пленума  ЦК  КПСС,  Совета
Министров СССР, Президиума Верховного  Совета СССР. На самом деле собрались,
главным  образом,  члены  старого   Политбюро.  Не  было  только  Булганина,
дежурившего на  Ближней даче. 40  минут сидели  в ожидании,  не позвонит  ли
Булганин, потом  Маленков  открыл  заседание,  предоставил слово  Берии.  За
несколько минут  произошел подлинный государственный  переворот.  Сталинская
гвардия  захватила  все ключевые посты в  партии и государстве. Первым делом
Сталина  по  болезни  освободили от  должности  Предсовмина.  На  его  место
назначили Маленкова,  он  оставался  также  секретарем  ЦК  (как  оказалось,
ненадолго).  Первыми  заместителями  главы  правительства  назначили  Берию,
Молотова,   Булганина  и   Кагановича.   Берия  получил  также  объединенное
Министерство внутренних дел (старые МВД  и МГБ), Молотов -- МИД, Булганин --
военное  министерство.  Ворошилов  стал  председателем Президиума Верховного
Совета, Хрущев ушел из Московского  комитета партии,  "чтобы сосредоточиться
на работе в ЦК". Бюро Президиума ликвидировали,  утвердили  Президиум  ЦК  в
следующем составе: И. В. Сталин, Г. М. Маленков, Л. П. Берия, В. М. Молотов,
К. Е.  Ворошилов, Н. С. Хрущев,  Н. А.  Булганин, Л.  М.  Каганович,  А.  И.
Микоян, М.  3. Сабуров, М.  Г. Первухин, кандидаты:  М. Д.  Багиров,  Л.  Г.
Мельников,  П.   К.  Пономаренко,   Н.  М.  Шверник.  Все  перемещения  были
подготовлены заранее, поэтому  операция  заняла несколько минут. Через час с
лишним в 21:50 пришла долгожданная весть: Сталина больше не  было. 7 марта в
"Известиях" появился текст заключения авторитетной  медицинской  комиссии  в
обновленном  составе:   "Результаты   патолого-анатомического   исследования
полностью подтвердили диагноз,  поставленный профессорами-врачами, лечившими
И.  В.  Сталина.   Данные  патолого-анатомического  исследования  установили
необратимый  характер   болезни  И.  В.   Сталина  с  момента  возникновения
кровоизлияния в мозг. Поэтому принятые энергичные меры лечения не могли дать
положительный результат и предотвратить роковой исход".

     -- Федор Пахомович, выходит, они все-таки укоротили ему жизнь?
     -- Вопрос уместный, только  ответа у меня  нет. Медицинская помощь была
оказана с опозданием, это  факт, была ли эта задержка злонамеренной, сказать
не могу.
     -- Я не понимаю.
     -- Видите ли, вы  приписываете  этим людям нормальные образ мыслей,  но
как  тогда рассматривать пакт с Гитлером, который обошелся стране во  многие
миллионы  жизней? Я бы  предпочел  прямое  доказательство.  Например, кто-то
слышал, как  Берия сказал  Маленкову: пусть подыхает тиран,  давно пора, или
что-нибудь  в  этом  роде.  Хрущев  сообщил,  что  Берия  однажды сказал про
Сталина: он сошел с ума и всех нас  перестреляет. По словам  Молотова, 1 мая
1953  года Берия сказал  ему на  трибуне мавзолея: Я его  убрал. Я вас  всех
спас!  Никто из соратников не обвинил Берию в  ликвидации Сталина, но  такое
ощущение возникает и, боюсь, никогда не найдет разрешения. Последние  месяцы
своей жизни Сталин был явно  не в своем уме. Он остался  без личного  врача,
без  начальника  охраны  и  без  преданного  секретаря-цербера --  по  своей
собственной   воле.   Он   стал   уязвим   и,   возможно,   соратники   этим
воспользовались. Провести такую  операцию  успешно  и  без лишнего шума  мог
только  Берия.  Он  был  мастер  решать  трудные  задачи:  будь  то убийство
Троцкого, выселение народов, Катынский расстрел или создание бомбы.
     -- Себя только не смог защитить.
     --  И  на  старуху,  как говорят,  бывает  проруха.  Нам, однако,  пора
вернуться  к Сергею Ивановичу Огольцову. В марте он остался не у дел, дальше
было еще хуже.


     -- Перемены, начатые государственным переворотом 5 марта, после  смерти
Хозяина  пошли  что  называется галопом. Они были  особенно  заметны в новом
объединенном Министерстве  внутренних  дел. Берия запретил  применение пыток
при следствии,  назначил комиссию для пересмотра  дела врачей,  провозгласил
новый  режим:  никаких ночных бдений, всем отправляться  домой  в  6  часов.
Раньше,  ожидая звонка  от ведшего  ночной образ жизни Хозяина, руководители
отделов и управлений торчали в министерстве почти до полуночи  и держали под
рукой изрядную часть штата. Кадровые  сдвиги были крутые. Берия опирался  на
тех, кто  работал  с  ним  в  старом  НКВД. Первыми  заместителями  поставил
Круглова,  Серова  и  Богдана  Кобулова.  Из  первых  заместителей  министра
госбезопасности  один,  Гоглидзе, пошел на понижение: стал  начальником 3-го
управления (контрразведка в армии и флоте), другой, Сергей Иванович, повис в
воздухе. Берия  его вызвал, поинтересовался здоровьем, спросил, где бы хотел
работать. Огольцов ответил, как полагалось: где руководство  сочтет  нужным.
Министр ничего не предложил. Огольцов сидел дома. Специальная комиссия между
тем расследовала дело врачей.  17 марта  арестовали Рюмина, вскоре Огольцова
вызывали писать объяснения относительно ликвидации Михоэлса. Сергей Иванович
взбеленился: что  за кощунство,  эта  операция в свое  время получила  очень
высокую оценку т. Сталина.  Этот аргумент впечатления  не  произвел, от него
все  равно  требовали  объяснений.  В  поисках  справедливости  он  позвонил
Игнатьеву, ставшему секретарем ЦК. Тот помочь не мог, у самого почва уходила
из-под ног. Огольцов пошел на прием к министру: чем вызвано такое отношение,
почему он оказался  за бортом.  Берия  стал на него кричать:  "Вы занимались
безобразиями, сажали  не того, кого нужно; вы так могли  и меня посадить. Не
воображай,  что  ты  был  ближе к  Сталину,  чем  Берия!"  Огольцов  пытался
оправдаться:  работая десять месяцев в Ташкенте, он не несет ответственности
за то, что делалось  здесь. Берия не хотел слушать: "Ты будешь отвечать,  ты
должен был знать, что тут  делалось.  Можешь  не  писать  объяснений,  будем
допрашивать". Огольцов все еще не понимал, что его ждет. Жена  Раиса умоляла
написать Маленкову, он упирался, считал, что нет смысла идти на конфликт.
     -- Что Берия имел против Огольцова? Тот ведь был у него в старом НКВД.
     --  Лаврентий  не  любил,  когда  ему  мешали  осуществлять то, что  он
задумал. Его  стратегическая цель  была,  вне всякого  сомнения,  развенчать
Сталина. Он не случайно начал с врачей и Михоэлса. Возможно, он бы не тронул
Огольцова,  как Гоглидзе,  если бы тот сразу  дал объяснения. Но  не  станем
гадать,  обратимся  лучше к событиям. Сталина  похоронили 9 марта,  запрудив
Красную  площадь тысячами чекистов.  Сотни тысяч  простых граждан  рвались в
Колонный зал, где было выставлено тело. Организовать этот колоссальный поток
не сумели, из-за чего сотни погибли. Никто точной цифры  не знает, но только
в  день похорон в давке  раздавили  человек 400.  Траурный  митинг напоминал
похороны  Ленина:  была клятва  Сталину и заявление,  что набальзамированное
тело будет  выставлено в Мавзолее.  На митинге выступили Маленков, Молотов и
Берия, это  было воспринято  как  знак  их власти. Председателем  похоронной
комиссии был Хрущев  -- серьезный  сигнал для посвященных.  Население, между
тем, ожидало,  что Сталина сменит Молотов. Как  видите,  неразберихи  было с
избытком --  в головах людей  и в государстве.  14 марта собрали  пленум ЦК,
надо  было узаконить перемены  5 марта. Еще  раз  перетрясли Секретариат ЦК.
После  Девятнадцатого съезда Сталин включил туда  10 человек. В день  смерти
вождя  туда  ввели  Игнатьева,  Поспелова  и  Шаталина, освободив  Брежнева,
Игнатова, Пегова  и  Пономаренко. Секретарей стало восемь. 14-го Секретариат
перекроили еще раз.  Первым делом оттуда вывели Маленкова -- по его просьбе,
после чего избрали  пятерых: Хрущев,  Игнатьев,  Поспелов, Суслов,  Шаталин.
Сообщение о пленуме опубликовали только 21 марта: по-видимому, была какая-то
закулисная  возня.  Хрущева  при  перечислении секретарей поставили  впереди
остальных.  Это  надо  понимать,  что  он  стал первым  среди  равных,  хотя
официально звания  первого  секретаря  еще  не  было.  Президиум  ЦК  теперь
собирался  регулярно,   практически  еженедельно,  и   принимал  решения  по
важнейшим  вопросам. Раньше это делал Секретариат. Новое положение назвалось
коллективное руководство. О значении этих перемен нам еще придется говорить.
     -- Почему Маленков подал такую необычную просьбу? Перегрузок испугался?
     -- Вряд ли. Думаю, уступил давлению коллег, не хотевших второго Сталина
на свою шею. Кто взял на себя инициативу, интересный вопрос. Были слухи, что
Берия. Если это правда, тогда предательство  Маленкова в июне выглядит более
логичным,  но  точно  сказать  не  могу.  Берия  в  эти  дни  развил бешеную
деятельность, о чем мы  еще поговорим. Начнем с его самой  заметной акции. 2
апреля  в  Президиум ЦК поступила  его  докладная записка  о  деле врачей  и
убийстве С.М.Михоэлса. Там были  поставлены все  точки  над  и: 1)  убийство
артиста  организовали Сталин, Абакумов,  Огольцов и Цанава,  2) знакомство с
Михоэлсом  послужило  основанием  использовали  для того, чтобы  обвинить  в
террористической  и  шпионской  деятельности  кремлевских  врачей,  а  также
Жемчужину;.  На  следующий день  Президиум решил  объявить  о закрытии  дела
врачей.  Жемчужину восстановили  в  партии  за две  недели до  этого,  новый
партбилет ей  вручил  Шкирятов,  который  охотился за  ней  еще с  довоенных
времен.
     -- Рука не дрогнула?
     --  Шкирятов  был настоящий  большевик.  Как и  те  соратники  Сталина,
которые 9  января одобрили  дело врачей, а  3  апреля проголосовали  за  его
закрытие. Вы послушайте: "1. Принять предложение Министерства внутренних дел
СССР: а)  о полной реабилитации и освобождении из-под стражи врачей и членов
их семей, арестованных по  так называемому  "делу  о  врачах-вредителях",  в
количестве  37   человек;  б)  о  привлечении  к  уголовной  ответственности
работников  бывшего  МГБ  СССР,  особо   изощрявшихся   в  фабрикации  этого
провокационного дела и в грубейших извращениях  советских  законов". Вот вам
хрестоматийный  пример  политического ханжества  и  лицемерия. Объявили  про
арест 9  человек, из коих только 7  живых, реабилитировать пришлось  37. Тон
будничный: поступило предложение МВД,  и мы его одобрили.  В случае чего, мы
не при чем. Подпункт б) еще интереснее: наказать стрелочников из МГБ, только
из МГБ, да и  то не всех, а только "особо изощрявшихся  в фабрикации".  Само
дело назвали провокационным, это можно  оставить без  комментариев.  Был еще
пункт  об Игнатьеве: его  поперли их  секретарей ЦК  за  "серьезные ошибки в
руководстве бывшим Министерством государственной безопасности СССР".
     -- Посадили?
     -- Поначалу казалось, что к этому идет. В конце апреля Игнатьева вывели
из состава  ЦК.  Однако после падения Берии восстановили и  назначили первым
секретарем в Башкирию. В воскресенье 4  апреля  в печати появилось Сообщение
Министерства  Внутренних  Дел СССР.  Не ТАСС, как в январе,  а  просто  МВД:
"Министерство   внутренних   дел   СССР  провело  тщательную  проверку  всех
материалов предварительного следствия и других данных по делу группы врачей,
обвинявшихся  во  вредительстве,  шпионаже  и террористических  действиях  в
отношении активных деятелей  Советского государства.  В результате  проверки
установлено,  что привлеченные по этому делу профессор Вовси М.С., профессор
Виноградов  В.Н., профессор Коган  М.Б., профессор  Егоров  П.И... профессор
Фельдман  А.И., профессор Этингер Я.Г., профессор  Василенко В.Х., профессор
Гринштейн  А.М.,  профессор  Зеленин  В.Ф.,  профессор  Преображенский Б.С.,
профессор Попова  Н.А.,  профессор Закусов В.В., профессор Шерешевский Н.А.,
врач Майоров  Г.И.  были  арестованы  бывшим  Министерством  государственной
безопасности СССР  неправильно,  без  каких-либо  законных оснований".  Из 9
январских  фамилий Б.Б. Коган пропущен, потому что успел помереть до ареста,
зато  добавлены   5  новых,  четыре  русских,  одна   еврейская.  Вместе   с
перечисленными  лицами  на  свободу выпустили  еще свыше  двадцати  человек,
медиков и членов семей. Один из этих  безымянных, знаменитый  патологоанатом
Яков Рапопорт сообщил интересные детали. Его взяли в начале февраля, держали
в  Лефортове,  где  за  месяц  он потерял  14 килограммов.  В марте  допросы
прекратились, зато следователи поинтересовались его мнением по поводу шансов
одного больного --  без фамилии. Только потом он сообразил, что ему показали
диагноз  Сталина.  Рапопорт  сказал,  что  шансов  выжить  нет.  Заключенных
развозили по  домам ранним  утром. Им вернули конфискованные ценности, в том
числе правительственные награды. Рапопорт  прицепил на  пиджак орден Ленина.
Все это было  б так смешно...  В  сообщение  была  одна тема, которую партия
потом  продолжала  до  Двадцатого  съезда.  Ответственность  за террор несут
органы, и никто  больше. Партийных и  государственных деятелей, т.е. себя, в
этом не обвинили. Послушайте: "показания  арестованных, якобы подтверждающие
выдвинутые  против них обвинения, получены  работниками  следственной  части
бывшего   Министерства   государственной   безопасности   путем   применения
недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия".
Народу внушали, что чекисты применяли эти нехорошие методы  на  свой страх и
риск.  Последняя  фраза  сообщения  была  многозначительная,  но  не  вполне
правдивая:  "Лица,  виновные в  неправильном ведении следствия, арестованы и
привлечены  к  уголовной ответственности". Потому  что по этому делу  взяли,
насколько мне известно, одного Рюмина.
     -- Как насчет Огольцова?
     -- Сергея Ивановича арестовали  4  апреля, как и Цанаву, но они шли  по
убийству Михоэлса,  про которое публике ничего не сказали. Рюмин поначалу не
хотел давать показаний,  тогда его поместили  в  карцер.  Он сломался,  стал
рассказывать подробности, многое валил  на Абакумова.  Цанава доказывал, что
он был в стороне,  все  происходило под руководством  находившихся  в Минске
Огольцова и Шубнякова, которые поддерживали постоянный контакт с Абакумовым.
Линия защиты Сергея Ивановича была такая: я получил приказ министра провести
операцию, одобренную Главой правительства. Шубняков, арестованный еще в 1951
вместе  с Абакумовым, показывал то же самое. Берия выпустил многих чекистов,
Эйтингона  и Селивановского даже  восстановили в партии специальным решением
Президиума  ЦК,  однако  Абакумов и его  подручные  оставались за  решеткой.
Огольцова теперь включили в туже группу и будущее его представлялось в самом
мрачном свете.
     -- Федор Пахомович, почему же Абакумов не попал  в волну  освобождений?
Ведь его арест мотивировали заговором, в котором были врачи?
     -- Вопрос  уместный, только мой ответ будет расплывчатый. Формально его
взяли за  связь с сионистами,  но  те, кто  готовили его  арест,  Маленков и
Суханов, прекрасно  знали,  что  это  повод,  не причина.  Причина,  точнее,
причины были другие. Например, расплата за дело авиаторов. А также за другие
дела  против  военных. Жуков теперь опять был в  фаворе,  первый заместитель
министра  обороны, и он еще не забыл, как  его загнали  за Можай сразу после
войны. Конечно, приказы отдавал  Сталин, но главным егерем был  Абакумов. Не
стоит также  забывать про ленинградское дело. Правда,  при Сталине Абакумова
обвиняли, что он преследовал ленинградцев, теперь на него можно было свалить
все дело. Что и было  сделано  впоследствии. Большевики --  большие  мастера
такого рода диалектики. Пока что Виктор Семенович и его ближайшие сотрудники
пребывали  в   тюремном   вакууме.  Потому  как  в  кремлевском  руководстве
заварилась другая каша.


     --Снова  мы  имеем  дело  с сюжетной  ситуацией,  за которую  Александр
Дюма-отец ухватился бы двумя руками. Только похоронили вождя, как  Лаврентий
стал засыпать  Президиум  ЦК  своими  записками и  предложениями. Вы  только
послушайте.  Март: 21 -- о  восстановлении в партии Жемчужиной,  которую  он
выпустил еще  10-го,  27 --  об  амнистии,  30 -- о восстановлении в  партии
Эйтингона  и  Селивановского.  Апрель:  3  --  о  деле  врачей,   10   --  о
фальсификации   менгрельского   дела,   17   -   о  реабилитации   Яковлева,
Волкотрубенко,  Мирзаханова и других  артиллеристов. Май:  7 -- о посмертной
реабилитации М. М. Кагановича, 9 -- решение, чтобы ходатайства о помиловании
действительно рассматривались  на  заседании Президиума  Верховного  Совета,
того же 9 -- о реабилитации адмиралов  Алафузова, Галлера и Степанова, 12 --
о  результатах изучения  обстоятельств ареста  и осуждения Жемчужиной, 27- о
положении немецких  спецпоселенцев. Июнь: 12  --  о  реабилитации  Шахурина,
Новикова, Репина и других осужденных по делу авиаторов, 15 -- об ограничении
прав особого  совещания при МВД СССР. Этот список внушительный сам  по себе,
но  это  еще не все. Берия закрыл следственные  дела на  400 тысяч  человек,
начал процесс передачи ГУЛАГа из  МВД в министерство юстиции. Активность его
не  ограничилась  полицейскими функциями: он выступил за сокращение  военных
расходов,  добился  замораживания  химерических  строек  коммунизма и начала
серьезных  переговоров   в  Корее,  попытался   нормализовать   отношения  с
Югославией и приостановить социализм в ГДР.
     --  Ничего  себе!  Это  же  чистая  десталинизация,  которую  весь  мир
приписывает Хрущеву.
     -- Совершенно  верно.  Хотя Берию вскоре  убрали,  начатые им  перемены
пришлось продолжать. По той причине,  что Сталин завел страну в тупик. Берия
задал  тон  и направление  всей  советской  политике  на многие годы.. Можно
спорить  о том,  какие у него были мотивы  -- вписать  свое  имя в  историю,
заработать политический капитал, был ли он искренен, но он это сделал. В его
активности  был  вместе  с тем большой  изъян. Я  не имею в виду  промахов и
просчетов, коих  было немало. Взять одну  амнистию, когда сгоряча  выпустили
сотни тысяч рецидивистов, которых пришлось снова отлавливать. Речь,  однако,
идет про другое. Там был изъян другого рода, можно сказать роковой. Берия не
позаботился о своей собственной  безопасности. Точнее, не  предполагал,  что
его  коллеги по Президиуму ЦК могут его уничтожить. Не спрашивайте почему --
я не  психолог.  Одно несомненно. Он торопился, как  говорится, делать дело,
чем в полной мере воспользовался Хрущев.
     -- Именно Хрущев?
     -- Никита Сергеевич. По сей день некоторые детали  этого дела  остаются
размытыми, но не  эта. Падение  Берии задумали  и осуществили  Хрущев и  его
команда: многолетний  помощник Григорий Шуйский, переводчик Олег Трояновский
и  журналист  Алексей  Аджубей,  зять. Трудно  сказать,  какое  у  них  было
распределение  обязанностей, кто первым сказал  а,  но дело это сварили они.
Хрущев,  сделавший  карьеру в Москве  под  крылом Кагановича,  был хитрый  и
изворотливый,  как  Тартюф.  Многие  годы   он  успешно  изображал  из  себя
рубаху-парня, неутомимого труженика, гостеприимного хлебосола, а при Сталине
исполнял роль клоуна. Это не помешало ему проявить исключительную жестокость
в  разгар чисток. Посланный в  Киев  в  1938  на смену мягкотелому  Косиору,
Хрущев  устроил  массовую  вырубку украинских  кадров.  Очень  возможно,  он
руководствовался   инстинктом  самосохранения   и   не  питал   неприязни  к
репрессированным  товарищам, только  вряд  ли  им было от  этого  легче.  Из
оставшихся в живых многие были с ним в хороших отношениях. Определенно никто
в кремлевской  верхушке не воспринимал его как соперника в борьбе за власть.
Отдавая Никите  Секретариат ЦК, Маленков и Берия считали, что укрепляют свои
позиции.  Весной 1953 года невозможно  было  вообразить  этого бритоголового
простака в  роли нового хозяина СССР. Хрущев решил, что главным препятствием
на  его  пути  является Лаврентий,  и  стал ждать удобного  случая.  Таковой
подвернулся в середине июня, когда начались массовые волнения в ГДР.
     -- Федор Пахомович, простите, что  перебиваю,  но  при чтении  мемуаров
Хрущев у  меня создалось  впечатление, что  главная причина устранения Берии
была  связана с  национальной  политикой.  Правда, говорится про  это  очень
расплывчато.
     -- Логичностью наш бывший лидер не грешил, царствие ему небесное. Как и
откровенностью.   Он   действительно  обвиняет   Лаврентия   в   антирусских
тенденциях.  Тот требовал,  чтобы  первые секретари в  республиках  были  из
коренной  национальности, чтобы заседания велись на местном языке и  т.п., а
это такому наместнику, как Никита, был нож острый.  Он умело это использовал
в разговорах с Маленковым, по крайней мере, он  так  пишет, но главный мотив
был  устранить с дороги главное  препятствие на  пути  к  креслу  вождя. Вот
соответствующее  место в  мемуарах: "В его предложениях далеко  не  все было
неправильным.  ЦК  КПСС  и  сам  к  тому  времени взял  курс  на  выдвижение
национальных кадров. И мы  приняли решение,  что  в республиках пост первого
секретаря ЦК  должен занимать  местный  человек, а  не присланный из  Москвы
русский.   Вообще  же  у  Берия  имелась   антирусская  направленность.   Он
проповедовал, что на местах царит  засилье русских, что надо их осадить. Так
все и поняли и начали громить не только русские, но и те национальные кадры,
которые не боролись с русским "засильем". Это произошло  во многих партийных
организациях национальных республик. Я не раз говорил Маленкову: "Неужели ты
не видишь, куда клонится дело? Мы идем к катастрофе.  Берия подобрал для нас
ножи". Маленков мне: "Ну, а что делать? Я вижу, но как поступить? ""
     -- Вы верите, что действительно такой разговор действительно состоялся?
     -- Думаю, что это даже не половина правды, хорошо, если четвертушка или
осьмушка.  Тем не менее, Хрущев каким-то образом убедил  Маленкова совершить
предательство  по  отношению к  своему многолетнему  другу  и союзнику.  Или
уговорил. Или вынудил.  Здесь поле для догадок весьма обширное. Никита был в
это  время  полный  хозяин  в архивах  ЦК,  которые он  усиленно  чистил  от
неблагоприятных  для   себя  бумаг,   одновременно   подбирая  компромат  на
соратников. Вот  вам одна возможность.  Никита говорит  Егору:  я скрою твою
роль в ленинградском деле, а ты за это подмогни мне убрать Лаврентия. Что-то
в этом роде произошло, поскольку Маленков вышел из этого дела незапятнанным.
Есть и другие ходы. Если Сталин умер  не вполне своей смертью, то осуществил
это  Берия с  согласия собеседников, про  которых идет речь. Чем  платить по
такому векселю,  лучше уничтожить  заимодавца.  Такая  благородная  черта  у
Никиты в характере имелась, достаточно вспомнить, как он отблагодарил Серова
и  Жукова. Итак,  Никита заполучил Егора Маленкова на свою сторону, это  был
критический  момент.  Маленков,  как  Председатель   Совета  Министров,  вел
заседания Президиума, от него зависели назначения в  армии.  Министр обороны
Булганин был долгие годы  заодно с Хрущевым, его  уговаривать не пришлось (в
1958 году Никита  и с  ним расправился,  в  долгу не остался).  Первого зама
Булганина маршала Жукова Хрущев тоже привлек  на свою сторону. Сыграл на его
неприязни  к Берии, еще  своевременно  оказал  маршалу  услугу, которая  ему
самому ничего не стоила: 2 июня провел на  Президиуме решение о реабилитации
Жуковского  дружка генерал-лейтенанта Крюкова и его жены  певицы Руслановой.
Из членов  Президиума заговорщики  полностью посвятили в  свои планы  только
Молотова. Его привлекли  не потому, что он мог реально что-то сделать, а  по
причине его популярности у населения. Так сказать, для веса.
     -- А что Молотов имел против Берии?
     --  Во-первых,   Вячеслав  Михайлович  не  был   согласен   со  многими
начинаниями Лаврентия. Еще он, как и Хрущев, не любил оставаться  в долгу. В
старом  Политбюро  Берия  был  единственный,  кто  после  ареста  Жемчужиной
сочувствовал Молотову, несколько раз украдкой сообщал ему, что Полина  жива.
Только умер  Сталин,  Берия  занялся  освобождением молотовской  жены.  Пока
оформлялись бумаги, ее поместили в кабинете Берии на  Лубянке,  а 10 марта в
день  рождения  мужа  доставили  домой. Как  видите,  у  Молотова  были  все
основания присоединиться к тем, кто хотел уничтожить Берию.
     -- Выходит, он был такой же моральный кремень, как Никита?
     -- Ленин называл Молотова каменная задница, заодно у него было каменное
сердце. В 1938  году  судили  знаменитого доктора  Левина, который перелечил
очень многих в Кремле. Его сын Владимир,  дипломат,  обратился  за помощью к
Молотову,  которого Левин  пользовал с 1919  года.  Резолюция предсовнаркома
была:  "Почему этот  Левин  В. Л.  находится  еще в  Наркоминделе,  а  не  в
Наркомвнуделе. В.  Молотов". Ошибку исправили, расстреляли.  Для  таких, как
Молотов, общественное, т.е. репрессии, всегда стояло  выше  таких  пустяков,
как сострадание и  милосердие.  Он до сих пор так  думает. Но  назад, в 1953
год.  В  середине  июня  заговорщикам  удалось  удалить  Берию  из  столицы,
командировав его в ГДР, после чего они  получили свободу действий. Повод был
основательный: там наблюдалось сильное брожение, которое  частично  питалось
робкими попытками либерализации режима. Лаврентий улетел 15-го июня, а 17-го
в   Восточном   Берлине  вспыхнуло  восстание  рабочих,  которое  немедленно
разлилось по всей территории ГДР. Неблагодарные немцы жгли портреты Сталина,
Вильгельма Пика и Отто Гротеволя, требовали объединения Германии и Берлина.
     --  Почему все-таки послали Берию?  Он  хоть  и маршал, но не настоящий
военный...
     -- Дело в том,  что все это рассматривалось как  полицейская акция, для
каковой он был наилучший кандидат. Кроме того, Берия фактически  заварил эту
либерализацию, предлагал даже вовсе отменить строительство социализма в ГДР.
Поэтому командировка  имела  смысл:  поезжай  расхлебывать  свою  кашу. Пока
советские войска расправлялись с мятежниками, заговорщики в Москве трудиилсь
не покладая  рук. Первым  делом они обработали остальных  членов Президиума.
Берии надо  дать  по  рукам,  он  лезет не  в  свои  дела  и  успел  изрядно
напортачить: дурацкая  амнистия, теперь ГДР. При этом каждому  говорили, что
все остальные  уже согласились. Ворошилов поначалу  заартачился, но потом не
захотел быть  в меньшинстве. Надо еще учесть,  что речь не шла об  аресте, а
понижении, например, назначить министром нефтяной промышленности.  Обеспечив
политическую сторону дела, перешли к самой  операции. Имея на своей  стороне
Совет  Министров  и Министерство Обороны, Хрущев решил  наступать  на  Берию
большими силами. Столичным военным округом и гарнизоном с предвоенных времен
заправляли чекисты: командующий Артемьев Павел Артемьевич, комендант Синилов
Кузьма Романович. Им внезапно предъявили приказы о переводе  в другие места,
оба подчинились и со временем благополучно  ушли на заслуженный отдых. На их
место были назначены два армейских  генерала: Кирилл  Семенович Москаленко и
Иван  Колесников,  отчества  не  знаю.  Комендантом  Кремля  стал  армейский
генерал-лейтенант  Андрей  Веденин, сменивший  Николая  Спиридонова  из НКВД
(официально  эта  замена  была  оформлена  только  через  3  месяца).  Новый
командующий МВО  генерал-полковник  Москаленко заслуженный  командарм времен
войны, был переведен с поста командующего Московским округом ПВО. Хрущев его
знал  с  первых дней войны,  когда  был членом Военного Совета Юго-западного
фронта. Это там, напомню в скобках, Тимошенко  в паре  с Никитой, задумали и
провели   Харьковскую   операцию    42-го   года,    печально    знаменитую,
катастрофическую. Москаленко  убедили,  что  Берия  готовит  государственный
переворот.  Он отнесся  к своему  новому назначению со всей  серьезности  и,
насколько можно судить, роль его оказалась решающей. На случай сопротивления
войск МВД, краснопогонников, 26  июня, в день  переворота, к столице стянули
немалые силы.  Части  МВД в  Лефортове и  других  местах были  заблокированы
армией. Танковые колонны Кантемировской  дивизии стояли на Ленинских  горах,
гвардейский  зенитный  артиллерийский полк  перебросили  на окраины  Москвы.
Несколько  танков  поставили  в  центре   Москвы:  около   Большого  театра,
Центрального   телеграфа,  у  входа   в  МВД  на  Лубянке.  Армейские  люди,
участвовавшие  в  операции, не  знали  ее  целей,  просто выполняли  приказы
высшего  начальства  -- Булганина, Жукова  и Москаленко.  26  июня  в первой
половине дня  Берия вернулся в  Москву.  На военном аэродроме  его  встретил
Микоян.  Они были знакомы более  30 лет,  но Анастас  Иванович и не  подумал
предупредить старого приятеля. В  лимузине  проследовали в Кремль, где,  как
сказал  Микоян,  собрались  члены  Президиума, чтобы из  первых рук узнать о
положении в ГДР.  На заседании Лаврентий спросил, какая повестка дня, на что
Хрущев ответил с  вызовом: Один  вопрос,  о Лаврентии Берии. Маленков открыл
заседание  с  антибериевской речи,  после  него  говорили Хрущев,  Первухин,
Сабуров. Содержания их выступлений  я не знаю, но все были против Лаврентия.
Потом у Маленкова не выдержали нервы и он, не дожидаясь решения  Президиума,
дважды  нажал на  скрытую  кнопку.  По эту  сигналу  в зал  заседаний  вошли
Москаленко и выбранные им  4 офицера,  за ними Жуков. Бледный, как  сметана,
Маленков приказал: "Именем советского закона арестовать Берию". Москаленко и
его люди направили на Лаврентия пистолеты, Жуков, у которого не было оружия,
обыскал  оторопевшего маршала. Заговорщики  опасались, что Берия вооружен  и
вдобавок  владеет  приемами джиу-джитсу.  Страхи оказались  напрасными,  тем
более,  что  до  этого  времени  все  посетители  Кремля,  до  высших  чинов
включительно, должны были сдавать оружие. Берия  схватился было за портфель,
но вынужден был его  оставить под дулами  пистолетов. Там нашли лист бумаги,
на котором красным карандашом 19 раз было написано слово "тревога". Вывозить
арестованного  сановника из  Кремля  при свете дня  не  решились.  Берию,  у
которого, несмотря  на  его  протесты, отобрали  пенсне,  почти до  полуночи
продержали в комнате отдыха  при зале заседаний. При нем дежурили Москаленко
и  его  команда: генерал Батицкий,  полковники  Баксов  и Зуб,  подполковник
Юферев. Снаружи, со стороны приемной, двери охраняли Гетман, Неделин, Пронин
и Шатилов и еще одна личность, хорошо  всем известная, именно Брежнев Леонид
Ильич.
     -- Вот это да!
     -- Брежнев в это время был на должности  первого заместителя начальника
Политуправления  армии  и  флота.  После Девятнадцатого  съезда  он  взлетел
высоко, стал секретарем ЦК и кандидатом в члены  Президиума, но 5  марта его
вместе с прочими недавним выдвиженцами вышвырнули с кремлевского Олимпа. Его
участие в перевороте объясняется тем, что он пользовался доверием у Хрущева,
за что, как и положено большевику, впоследствии воздал Никите сторицей.
     --  Егор Пахомович, извините, что перебиваю, но уж очень знать хочется.
Что, предательство было обязательным атрибутом  большевика? Без этого нельзя
было сделать карьеру в партии?
     -- Не  знаю насчет  обязательности,  но  практиковалось широко. Приведу
один  классический  пример: Бухарин. Кумиром Николая Ивановича был  Троцкий,
он,  однако, сблокировался со  Сталиным, чтобы  изгнать  из партии Троцкого,
Каменева, Зиновьева и их сторонников, После этого он предал Сталина, побежав
блокироваться  с  опальным  Каменевым.  И  так далее.  Вернемся к низложению
Берии. Страх перед главным чекистом  был  такой, что в туалет его водили под
дулами  пистолетов.  Наступила ночь. За это  время  в  кремлевских караулах,
наружных  и  внутренних,   гебистов  заменили  армейскими  офицерами,  благо
гарнизон и  комендатура Кремля  были  теперь в руках  заговорщиков. Наконец,
Берию провели по кремлевским коридорам, где по стенам двойными рядами стояли
офицеры ПВО,  усадили в машину Булганина и под охраной той же пятерки повези
на  Московскую   гарнизонную  гауптвахту   за  Абельмановской   заставой.  В
автомобиле по бокам  от маршала уселись Батицкий и Юферев.  Последний уткнул
ему  под  ребро   дуло  пистолета  --  на  всякий  случай.  На   гауптвахте,
расположенной  в  комплексе  Алешинских  казарм,  устройством  арестованного
занялся новый начальник  столичного гарнизона Иван  Колесников.  Начальником
караула  был назначен генерал Батицкий, ответственными дежурными --  Гетман,
Зуб, Юферев,  Нефелин,  Баксов. Караул несли офицеры войск  ПВО. Как видите,
Берию со всех сторон окружали  доверенные люди  Москаленко.  Сам он, похоже,
эту  ночь тоже  провел в казармах.  Во  всяком  случае,  он было  налицо  на
следующий день,  27 июня, когда около полудня туда пожаловали новый  министр
внутренних дел Круглов и его первый зам  генерал  Серов.  Оба эти сотрудника
Берии  действовали  заодно  с  заговорщиками,  это  они  допустили в  Кремль
вооруженных людей для ареста и вывоза Берии. Все равно Москаленко был  вовсе
не рад  прибывшим. "Как здесь  очутились эти сволочи?" -- спросил  он своего
адъютанта Юферева. -- "Прибыли для проведения следствия". Москаленко слышать
про это не хотел и, сославшись на полученные им инструкции, не пустил гостей
из  МВД, после чего отправился к Маленкову с  докладом об инциденте. Собрали
Президиум  ЦК  (это  была  пора  коллективного  руководства),  где  порешили
перевести Берия в штаб МВО на улице Обуха, а следствие поручить Генеральному
прокурору Руденко. Как видите,  даже  вопрос о том, в какой темнице  держать
Лаврентия, решали высшие сановники.



     -- А почему?
     -- Причина простая.  Хрущев  со товарищи опасались, что в любой  тюрьме
МВД найдутся сторонники Берии,  которые помогут ему бежать. Вряд ли это было
так, но, в их  воображении  он вырос во всемогущую фигуру.  Вслед за арестом
Берии немедленно взяли  его ближайших подручных,  потом  тех, кто, по мнению
Хрущева и Маленкова,  мог быть его сторонником. Или, что немаловажно, знал о
причастности  новых  хозяев  страны  к  массовым  репрессиям.  Среди  первых
арестованных были подельники предстоявшего суда над  Берией:  Кобулов Богдан
Захарьевич, 1904  года  рождения, ) Деканозов Владимир Георгиевич, 1898 года
рождения,  Мешик  Павел  Яковлевич, 1910  года  рождения,  Влодзимирский Лев
Емельянович,  1902  года рождения,  Гоглидзе Сергей  Арсентьевич,  1901 года
рождения.  Нехватало  только  Меркулова  Всеволода  Николаевича,  1895  года
рождения,  министра госконтроля.  Его  сначала  изваляли в  грязи,  заставив
написать  подробное объяснение,  сиречь донос на  Берию, но в  сентябре  все
равно арестовали.  Интересно, что  с  поста  министра  его официально  сняли
только  16 декабря, за неделю до суда. В МВД  началась  ночь  длинных ножей.
Круглов  и  Серов   лютовали  изо  всех  сил,   доказывая  свою  преданность
кремлевскому руководству. Вдобавок  за ними следил специальный  надсмотрщик:
Маленков   назначил   своего   подручного   секретаря    ЦК    Шаталина   по
совместительству первым заместителем министра внутренних дел. Одновременно с
Лаврентием  и его  ближайшими  сотрудниками арестовали еще  двух  интересных
людей:  начальника управления охраны правительства генерал-майора Кузьмичева
и начальник учетно-архивного спецотдела "А" генерал-майора Герцовского.
     -- Федор Пахомович, он ведь был вашим начальником?
     -- Совершенно верно.  Никаких  разъяснений  мы не получили.  Герцовский
исчез,  через   некоторое  время  был   назначен  другой  начальник  отдела.
Кузьмичев,  если помните, много лет прослужил в охране Сталина,  был убран в
Мордовию  в 1952, в марте 53-го назначен начальником  управления охраны. Бог
весть,  за  что  его  взяли:  то  ли  отказался  выполнить  какой-то  приказ
заговорщиков  в день  переворота, то ли что-то другое.  Взяли также  многих,
кого  Берия выпустил:  Райхмана, Этингона,  Свердлова,  взяли Судоплатова...
Этих людей второй волны судили отдельно от Лаврентия, дали длительные сроки.
С  Огольцовым было  иначе. В  конце июня Маленков позвонил его  жене Раисе с
хорошей новостью,  дело  вашего  мужа пересматривается.  Целый  месяц  семья
ничего не знала,  и Раиса отправила  слезное письмо Маленкову. Вскоре  после
этого  Сергей  Иванович  пришел  домой.  Не  знаю  точно,  но  возможно  это
напоминание  сыграло роль.  С Огольцова сняли все  обвинения и  направили  в
распоряжение  Управления кадров МВД. Следствие по  делу об убийстве Михоэлса
остановили,  но Цанава  продолжал  сидеть.  Как грузина,  его  автоматически
зачислили  в банду Берии, прошел год, дугой, дело его не двигалось, в апреле
55 года он покончил самоубийством. Мы, однако, забежали далеко вперед. Летом
1953  года события  развивались  так.  Через неделю после переворота 2  июля
собрали  Пленум ЦК для  партийной расправы  с Лаврентием.  Он,  кстати,  как
депутат Верховного Совета обладал неприкосновенностью, но сессию собирать не
стали, просто Ворошилов  подписал указ  о снятии  с  должностей.  Пленум  ЦК
провели  в  лучших  традициях  сталинских судилищ  с  важным  и карикатурным
отличием.  Берию топтали ногами заочно. Бухарин, Рыков, Ягода присутствовали
и  выступали  на февральско-мартовском  Пленуме 1937 года, ставшим отправной
точкой массового террора внутри партии.
     -- Так они его боялись?
     --  Думаете, мог взглядом испепелить? Кто их знает. Берия  их бункера в
штабе МВО бомбардировал соратником письмами. Писал  с трудом, потому что при
аресте генерал  Батицкий  отобрал  у него  пенсне. Эти три  письма,  на  мой
взгляд,  представляют   чрезвычайный  интерес.  Я  их  вам  прочту.   Первое
адресовано Маленкову.
     ЦК КПСС
     Товарищу Маленкову
     Дорогой Георгий. Я был уверен, что из той большой критики на Президиуме
я сделаю  все необходимые для себя выводы и буду полезен в коллективе. Но ЦК
решил иначе. Считаю, что ЦК поступил правильно. Считаю  необходимым сказать,
что  всегда был беспредельно предан партии Ленина-Сталина, своей Родине, был
всегда активен  в работе. Работал в Грузии, в  Закавказье, в  Москве в  МВД,
Совете Министров  СССР и вновь в МВД, все отдавал работе, старался подбирать
кадры   по   деловым  качествам,  принципиальных,  преданных  нашей   партии
товарищей.  Это же  относится  к  Специальному комитету. Первому  и  Второму
главным управлениям, занимающимся атомными делами и  управляемыми снарядами.
Такое  же положение Секретариата и помощников  по Совмину.  Прошу  товарищей
Маленкова Георгия, Молотова Вячеслава, Ворошилова Клементия, Хрущева Никиту,
Кагановича  Лазаря,  Булганина Николая,  Микояна Анастаса  и  других - пусть
простят,  если  и  что  было  за  эти пятнадцать лет  большой  и напряженной
совместной работы. Дорогие товарищи, желаю всем вам больших успехов в борьбе
за дело Ленина-Сталина,  за единство и монолитность нашей партии, за расцвет
нашей славной Родины.
     Георгий, прошу, если это сочтете возможным, семью (жена и старуха-мать)
и сына Серго, которого ты знаешь, не оставить без внимания.
     Лаврентий Берия
     28. VI. - 1953 г.
     -- Совсем  не похоже  на  письмо  заговорщика,  собиравшегося совершить
государственный переворот.
     -- Зависит от того, как вы к Берии относитесь. Можно сказать, что писал
матерый шпион  и  диверсант.  Одно  заметно:  Лаврентий  пытается  играть по
правилам  партийной  инквизиции.  Оказался в меньшинстве  -- начинай  истово
каяться. Истина  никого не волнует. Маленков не ответил, и через 3 дня Берия
отправил через своих тюремщиков новый вопль.
     В ЦК КПСС
     Товарищу Маленкову
     Дорогой Георгий!
     В течение этих четырех  тяжелых суток  для меня я основательно продумал
все, что имело с моей стороны за последние месяцы после пленума ЦК КПСС, как
на работе, так и в отношении лично тебя и некоторых товарищей  из Президиума
ЦК, и  подверг свои  действия самой  суровой  критике, крепко осуждаю  себя.
Особенно  тяжело  и непростительно мое  поведение в  отношении  тебя, где  я
виноват на все сто процентов...
     У меня всегда была потребность с тобой посоветоваться и всегда для дела
получалось  лучше. Я видел в лице тебя старшего, опытного партийного деятеля
большого  масштаба,  талантливого, энергичного  и  неутомимого,  прекрасного
друга  и  товарища, я  никогда не забуду твою роль  в отношении  меня в ряде
случаев, и особенно когда хотели связать меня с  событиями в Грузии. И когда
не стало  товарища Сталина,  я, не  задумываясь,  назвал тебя,  также, как и
другие товарищи. Председателем правительства...
     Вячеслав  Михайлович! У меня всегда было прекрасное, ровное отношение к
Вам. Работая в Закавказье, мы все высоко ценили, считали Вас верным учеником
Ленина  и  верным соратником  Сталина,  вторым лицом после товарища Сталина.
Если спросить мою семью, Вам могут рассказать  очень много  хорошего о Вас с
моих слов...
     Клемент Ефремович! Тоже начну с Закавказья, мы Вас  крепко любили, я по
поручению руководящих органов Грузии ездил специально в Москву в  ЦК и к  т.
Сталину и настоял прислать Вас в связи с пятнадцатилетием Советской Грузии.
     В начале войны товарищ Сталин сильно обругал меня и назвал политическим
трусом, когда я предложил назначить в  тяжелые времена,  переживаемые  нашей
Родиной, известных всей стране т-щей  Вас и Буденного командующими фронтами.
Обругать обругал, а  чуть позже  т-щ Сталин назначение провел. Это, я думаю,
товарищи подтвердят. С т. Маленковым Г. М.  очень часто говорили между собой
и  с  другими   товарищами  о   предложении   т-щу  Сталину  назначить   Вас
председателем Президиума Верх. Совета, и  только теперь это  было проведено.
Всего не скажешь.
     Никита Сергеевич! Если не считать  последнего случая  на Президиуме ЦК,
где ты  меня крепко и гневно ругал, с чем я целиком согласен, мы всегда были
большими  друзьями.  Я всегда гордился  тем, что  ты прекрасный  большевик и
прекрасный товарищ, и я не раз тебе об этом говорил, когда удавалось об этом
говорить, говорил и т-щу Сталину. Твоим отношением я всегда дорожил.
     Николай Александрович! Никогда и нигде  я тебе плохо  не делал. Помогал
честно и как мог. Т. Маленков Г. М, и я не раз о тебе говорили т-щу Сталину,
как о прекрасном товарище и большевике. Когда т-щ Сталин предложил нам вновь
установить очередность председательствования,  то  я с  т. Маленковым  Г. М,
убеждали, что  этого не надо, что  ты  справляешься с работой, а помочь мы и
так поможем.
     Лазарь Моисеевич  и Анастас Иванович. Вы оба знаете меня давно. Анастас
меня направил еще в 1920 году из Баку для нелегальной работы в Грузию. Тогда
еще меньшевистскую.  От имени Кавбюро  РКП  и Реввоенсовета XI армии. Лазарь
знает меня с 1927 года, не забуду никогда помощи, оказанной мне по партийной
работе в Закавказье,  когда вы  были секретарем ЦК. За время работы в Москве
можно  было многое  сказать. Но одно  скажу: всегда  видел  с Вашей  стороны
принципиальное отношение, помощь в работе и дружбу...
     Товарищи Первухин и Сабуров говорили, что у меня было привилегированное
положение при  жизни т-ща  Сталина.  Это  же неверно. Георгий,  ты это лучше
других знаешь, знают это и другие члены Президиума... Что же  касается моего
отношения  к т.  Сабурову, то т.  Маленков Г.  М, и я отстояли  его на посту
председателя Госплана, а т. Первухина, конечно, по заслугам, я  представил к
Герою Социалист. Труда и провел это решение...
     Лаврентий Берия
     Т-щи, прошу извинения, что пишу не  совсем связно и плохо в силу своего
состояния, а также из-за слабости света и отсутствия пенсне (очков).
     1 июля 1953 г.
     Лаврентий  продолжает  в  духе  первого  письма,  но  пытается  взывать
индивидуально к каждому из соратников. Не помогло.
     -- Что он имеет в виду, когда говорит Маленкову, что виноват на все сто
процентов?
     --  Точно  сказать не берусь,  возможно  речь идет  про письмо Мдивани.
Драматург Мдивани,  лично знакомый с Берией,  обвинил Маленкова  в плагиате.
Дескать, фраза  о том, что нам нужны новые Гоголи и  Щедрины, взята  из речи
царского  министра внутренних дел Булыгина в Государственной Думе. Начальник
секретариата  Людвигов  получил  от  Берии  приказ  всякие контакты  с  этой
сволочью Мдивани прекратить, а письмо,  сняв копию,  переслать в секретариат
Маленкова. Говорят, после этого дружбе Егора с Лаврентием пришел конец.
     -- Я, по совести, не вижу, где здесь вина на сто процентов.
     --  У вас  беспартийная  оценка ситуации.  По-большевистски  полагалось
Мдивани  схватить,  а письмо  уничтожить.  Такие  дела.  Прошло еще  немного
времени  и  Лаврентий, не  получая ответы  на свои слезные призывы, написал,
что-то  вроде  заявления.  На документе  не проставлена дата, но  из  текста
следует, он написан того же 1 июля.
     В Президиум ЦК КПСС
     Товарищам   Маленкову,   Хрущеву,  Молотову,   Ворошилову,  Кагановичу,
Микояну, Первухину, Булганину и Сабурову
     Дорогие товарищи,  со  мной  хотят расправиться  без  суда и следствия,
после 5-дневного  заключения,  без единого  допроса,  умоляю вас всех, чтобы
этого не  допустили, прошу немедленного  вмешательства,  иначе будет поздно.
Прямо по телефону надо предупредить.
     Дорогие т-щи, настоятельно умоляю вас назначить  самую ответственную  и
строгую  комиссию  для  строгого  расследования  моего  дела,  возглавив  т.
Молотовым или  т.  Ворошиловым. Неужели  член  Президиума  ЦК не заслуживает
того, чтобы его дело тщательно  разобрали, предъявили обвинения, потребовали
бы  объяснения,  допросили свидетелей. Это  со всех точек зрения хорошо  для
дела  и для ЦК.  Зачем  делать так, как сейчас делается, посадили в подвал и
никто  ничего не выясняет и  не  спрашивает.  Дорогие товарищи, разве только
единственный  и  правильный  способ решения  без  суда и  выяснения  дела  в
отношении члена ЦК и своего товарища после 5 суток отсидки в подвале казнить
его.
     Еще раз умоляю вас всех, особенно  т.,  работавших с т.  Лениным  и  т.
Сталиным, обогащенных большим опытом и умудренных в  разрешении  сложных дел
т-щей  Молотова,  Ворошилова, Кагановича  и  Микояна. Во имя памяти Ленина и
Сталина прошу,  умоляю вмешаться, и вы все убедитесь, что я абсолютно  чист,
честен, верный ваш друг и товарищ, верный член нашей партии.
     Кроме  укрепления мощи нашей страны и единства  нашей великой партии  у
меня не было никаких мыслей.
     Свой ЦК  и свое Правительство  я не  меньше любых  т-щей  поддерживал и
делал  все, что  мог.  Утверждаю, что все обвинения будут сняты, если только
это захотите расследовать. Что за спешка и притом подозрительная.
     Т.  Маленкова  и т.  Хрущева прошу не упорствовать. Разве  будет плохо,
если т-ща реабилитируют.
     Еще и еще раз умоляю  вас вмешаться и невинного своего старого друга не
губить.
     Ваш Лаврентий Берия.
     Здесь речь  уже идет про расправу. На следующий день собрали  ЦК, куда,
как  я  уже говорил, Лаврентия не позвали.  Пленум этот  показал, что Сталин
умер, но дело его живет. По законам волчьей стаи, поверженного хищника рвали
на части недавние соратники. Основной доклад сделал Маленков. Его поддержали
все без  исключения,  не  заботясь о  приличиях  или логике. Хрущев  обвинял
Лаврентия в недооценке руководящей  роли партии. "Что  ЦК?  -  цитировал  он
Берию.  -  Пусть  Совмин  все  решает,  а  ЦК  пусть  занимается  кадрами  и
пропагандой". Микоян, не дрогнув, приписал своему старому  другу препятствия
в выращивании  риса. Каганович  назвал  его  фашистом. Секретарь  ЦК Шаталин
заявил,  что  реабилитация  обвиняемых  по  делу  врачей  произвела  тяжелое
впечатление.  В это  время  в МВД раздавались  голоса, что некоторые врачей,
например,  Вовси  и Когана,  выпустили  зря, на  них, мол,  было  достаточно
материала. Маленков с Хрущевым, однако, не собирались возобновлять дело. Они
не  дали Пленума  отклониться от  темы.  Берию  исключили  из партии, заодно
Игнатьева восстановили в ЦК.



     Про арест Берии народу объявили только после Пленума, кажется, 10 июля.
Реакция была вялая, никаких протестов, то же  самое в партии.  Потом был еще
один Пленум ЦК, сентябрьский. Ввели должность Первого секретаря, на  которую
избрали Хрущева. Признали, что хлебная проблема в СССР решена не на полях, а
только в  статистике. Цифры урожая, приводимые в докладах и газетах, --  это
не зерно,  засыпанное в закрома, а прогноз на основании результатов с лучших
участков.  По  докладу  Маленкова   одобрили   послабки   для   колхозников.
Благодарное население распевало частушку:

     Жора Маленков
     Дал нам хлеба и блинков,
     А Лавруша Берия
     Не оправдал доверия.

     Маленков, небось, радовался  этому  выражению народных  чувств, хотя не
исключено,  что частушку  запустили  органы.  Однако без  Лаврентия  он  был
обречен.  Сталинский  мальчик на побегушках  не  имел  руководящих  качеств.
Жестокость у него  в натуре  была,  но не было умения и характера  давить не
только реальных соперников, но и возможных. Этим качеством его новый дуумвир
Хрущев  обладал  в  избытке.   Берию  держали  в  бункере  на  улице  Обуха,
прокуратура  СССР  под   руководством  Руденко  вела   следствие.  Положение
следователей было щекотливое. Дело нужно было оформить  таким образом, чтобы
подсудимые выглядели  извергами  рода  человеческого,  но  в то  же время не
затрагивать  реальных  преступлений,  таких, как массовые репрессии, Катынь,
выселение народов. Чтобы, упаси Господь,  не бросить тень на коллег Берии по
Политбюро. С этой задачей они справились. Дело Берии и его шести подельников
слушалось с 18 по  23 декабря  1953  года  Специальным Судебным Присутствием
Верховного Суда СССР  в следующем составе: маршал И. С. Конев, председатель,
члены:  председатель  ВЦСПС  Н.  М. Шверник, первый заместитель председателя
Верховного  суда СССР Е. Л.  Зейдин, секретарь Московского обкома КПСС Н. А.
Михайлов,  председатель  Совета  профсоюзов  Грузинской  ССР  М.  И. Кучава,
председатель Московского городского  суда Л.  А. Громов,  первый заместитель
министра внутренних дел СССР К. Ф.  Лунев и генерал армии К.  С. Москаленко.
Обратите  внимание  на  состав  суда:  два профсоюзника,  двое военных,  два
юриста, чекист, партаппаратчик.  Учитывая  национальную чувствительность, не
забыли включить одного грузина и одного еврея. По той же  самой причине  и в
связи с  недавним  делом  врачей никого из еврейских  сотрудников  Берии  не
посадил вместе с ним на скамью подсудимых.
     -- В местечковом фольклоре  это  называется еврейское счастье.  Есть  и
советская вариация. Стоит длинная очередь за мясом, мяса нет, но люди  ждут,
что  его  подвезут.  В  конце дня объявление: Лицам еврейской национальности
мясо  сегодня  отпускаться не будет.  Евреи уходят, прочие продолжают ждать.
Наконец,  поздно ночью,  новое  объявление:  Мяса сегодня  не будет. В толпе
стон: И здесь евреи выгадали!
     -- Язвительно, ничего не скажешь. Мы знаем некоторые подробности о суде
и казни, собранные неким  диссидентом путем опроса  участников -- Батицкиго,
Баксова  и   Юферева.  Описание  выглядит  правдоподобно,   но  ручаться  за
достоверность я не могу.  Суд происходил в штабе  МВО, в  том же здании, где
держали  Берию, только не в  бункере, а на первом этаже. Когда начали чтение
обвинительного заключения, весьма объемистое, Берия заткнул уши.  Руденко не
смутился: Вас арестовали согласно решению правительства, и вы это знаете. Мы
вас  заставим  выслушать  обвинительное заключение. Берия  отвели в камеру и
перестали кормить. Через  день он сломался.  Суть  этого длинного  документа
сводилась к  следующему.  Берия "сколотил враждебную  Советскому государству
изменническую группу заговорщиков, которые ставили своей целью  использовать
органы  внутренних   дел   против  Коммунистической   партии   и  Советского
правительства,  поставить  МВД  над  партией  и правительством  для  захвата
власти,   ликвидации   советского   строя,    реставрации   капитализма    и
восстановления господства буржуазии". Берия и его сообщники  рассчитывали на
поддержку  заговора реакционными  силами из-за  рубежа, для чего  установили
связи  с  иностранными разведками.  В  последующие  годы, вплоть  до  своего
ареста, Берия поддерживал и расширял тайные связи с иностранными разведками.
На  протяжении  многих лет  Берия  и  его соучастники  тщательно  скрывали и
маскировали свою вражескую деятельность.
     -- Федор  Пахомович, много  слухов ходило  про амурные  подвиги маршала
Берия...
     -- Соленого материала в деле  было предостаточно. Упоминались имена 200
женщин, которых Берия  принудил к сожительству, говорилось, что он  подцепил
сифилис и много других пикантных  подробностей.  Многое  он признал,  но про
детали и подробности судить трудно.
     -- А почему вы сомневаетесь?
     -- Речь идет  о  бытовых преступлениях, которые полагалось разбирать  в
открытых заседаниях, с участием  защитника.  Не исключено, что, беря на себя
эти обвинения  и отрицая политические, Берия рассчитывал на переквалификацию
дела, надеялся, что  его передадут в  обычный  суд. Вот его слова: "Я должен
заявить суду, что врагом  народа я не был и не  могу быть... Я категорически
отрицаю, что все мои действия были направлены к захвату власти. Я скажу так,
что особой скромностью я не отличался - это факт.  Я действительно  влезал в
другие  отрасли  работы,  не имеющие  ко  мне никакого отношения,  это  тоже
верно... то, что  я старался себя популяризировать - это было. Что  касается
моих бонапартистских  вывихов,  то  это неверно...  Прошу вас  при вынесении
приговора тщательно проанализировать мои действия, не рассматривать меня как
контрреволюционера, а применить ко мне те статьи Уголовного кодекса, которые
я действительно заслуживаю". В официальном сообщении о  завершении  процесса
сообщалось, что виновность всех подсудимых полностью  доказана, они признали
себя виновными  в совершении тягчайших  государственных преступлений, таких,
как  измена  Родине, организация антисоветской заговорщицкой  группы с целью
захвата   власти   и   восстановления   господства   буржуазии,   совершение
террористических актов.  Всех семерых приговорили к  высшей мере  наказания,
расстрелу. Приговор был окончательный и обжалованию  не подлежал.  Советские
люди могли спать спокойно. Им больше не угрожал  капитализм и сопровождающие
его  социальные  несчастья,   такие,  как  права   человека,   избирательная
демократия и изобилие товаров потребления.
     -- А как происходила казнь?
     -- В лучших сталинских традициях, некоторые  могут сказать по-воровски:
тайком,  в подземелье, без представителей прессы.  Вот  дословная цитата  из
упомянутого  выше диссидента: "Казнили  приговоренного к  расстрелу в том же
бункере штаба МВО. С него сняли гимнастерку, оставив белую нательную рубаху,
скрутили веревкой сзади руки и привязали  к крюку, вбитому в деревянный щит.
Этот щит предохранял присутствующих от рикошета пули.
     Прокурор Руденко зачитал приговор.
     Берия: Разрешите мне сказать.
     Руденко: Ты уже все сказал. (Военным): Заткните ему рот полотенцем.
     Москаленко  (Юфереву): -- Ты  у нас самый  молодой,  хорошо  стреляешь.
Давай.
     Батицкий: Товарищ командующий, разрешите мне (достает свой парабеллум).
Этой штукой я на фронте не одного мерзавца на тот свет отправил.
     Руденко: Прошу привести приговор в исполнение.
     Батицкий  вскинул  руку.  Над повязкой сверкнул  дико  выпученный глаз,
второй Берия прищурил. Батицкий нажал на курок, пуля угодила в середину лба.
Тело  повисло на  веревках. Казнь свершилась в  присутствии маршала Конева и
тех военных, что арестовали и охраняли Берию". Батицкий, если помните, и при
аресте вел себя очень агрессивно,  это он отобрал у Берии пенсне. Если уж на
то пошло, послушайте акты о приведении приговоров.
     -- А почему акты, множественное число?
     -- Вы, как я вижу, все замечаете. Актов два: один  про Берию, второй --
про шестерых  подельников. Составлены они не  совсем одинаково, что повело к
множеству слухов. Одни говорят, что никакого суда  вообще  не было,  другие,
что Берию казнили сразу, а остальных в декабре. И так далее. Зная склонность
к   государственному   вранью,  эти   альтернативные  версии   категорически
отвергнуть  нельзя. С другой  стороны, их  принятие означает,  что в процесс
фальсификации  было   вовлечено  множество  людей,   и   ни   один  пока  не
проговорился. Одним словом, мучительная неизвестность. Итак, к документам.

     1953 года декабря 23-го дня
     Сего числа в 19  часов 50  минут на основании Предписания  Председателя
Специального Судебного Присутствия Верховного суда СССР  от 23 декабря  1953
года  за  No.003   мною,  комендантом  Специального  Судебного   Присутствия
генерал-полковником  Батицким П.Ф.,  в  присутствии  Генерального  прокурора
СССР, действительного  государственного  советника  юстиции Руденко  Р.А.  и
генерала  армии Москаленко К.С. приведен в исполнение приговор  Специального
Судебного  Присутствия по отношению к осужденному к высшей  мере наказания -
расстрелу Берия Лаврентия Павловича.
     Генерал-полковник Батицкий
     Генеральный прокурор СССР Руденко
     Генерал армии Москаленко.

     23 декабря 1953 года зам. министра внутренних дел СССР тов. Лунев, зам.
Главного военного прокурора т. Китаев в  присутствии генерал-полковника тов.
Гетмана, генерал-лейтенанта Бакеева и генерал-майора тов. Сопильника привели
в исполнение  приговор Специального Судебного  Присутствия  Верховного  суда
СССР от 23 декабря 1953 года над осужденными:
     1) Кобуловым Богданом Захарьевичем, 1904 года рождения,
     2) Меркуловым Всеволодом Николаевичем, 1895 года рождения,
     3) Деканозовым Владимиром Георгиевичем, 1898 года рождения,
     4) Мешиком Павлом Яковлевичем, 1910 года рождения,
     5) Влодзимирским Львом Емельяновичем, 1902 года рождения,
     6) Гоглидзе Сергеем Арсентьевичем, 1901 года рождения,
     к высшей мере наказания - расстрелу.
     23  декабря 1953  года  в 21  час.  20  минут вышеуказанные  осужденные
расстреляны.
     Смерть констатировал - врач (роспись).
     Как видите, на первом акте нет подписи врача, а на втором -- палачей.



     Сергей  Иванович,  как  вы  помните,  после   освобождения  оказался  в
распоряжении  кадровиков. Ободренный участием  Маленкова в его судьбе,  он с
минуты  на минуту  ждал  нового назначения.  Должности, однако, для него  не
подобрали и в январе  1954 года отправили на пенсию. Возраст его был 53 года
с небольшим.  Хрущев,  шестью годами  старше Огольцова, на покой уходить  не
собирался. Излучая кипучую энергию, он как  локомотив истории  пер к высокой
цели,  я хотел  сказать,  должности. Должности нового  хозяина  СССР. В  его
деятельности после устранения  Лаврентия появился новый аспект  -- пересмотр
дел  периода  репрессий.  10 декабря, Берия еще  томился  в бункере,  Хрущев
получил от Круглова  с  Серовым записку о родственниках деятелей, осужденных
по ленинградскому делу. Были и другие. Ручеек реабилитаций, начавшихся после
смерти  Сталина, грозил затопить пирамиду власти до  самой верхушки. Хрущев,
надо отдать ему должное, этого не допустил, спас себя, своих коллег и партию
от  народного  суда  и  гнева, Этот процесс  занял  несколько лет, при  этом
формулировки возложения вины уточнялись и шлифовались.
     -- Но ведь и Берии пришлось бы с этим столкнуться.
     --  Безусловно.  Он  собственно  и  начал этот процесс.  Уже  в  первых
документах появилась формулировка насчет того, что дело сфабриковано  бывшим
МГБ.  3   мая  1954  года  Президиум  ЦК  распорядился,  чтобы   Прокуратура
опротестовала   приговоры   по   ленинградскому  делу,  определил   денежные
компенсации реабилитированным (10 тысяч на каждого  неправильно осужденного,
5  тысяч  на  каждого члена  семьи),  распорядился  о  выделении жилплощади.
Приняли это решение те, кто еще недавно голосовал за осуждение ленинградцев.
Про это ни слова. Очень характерно возложение вины:
     "Используя  факты  нарушений  государственной  дисциплины  и  отдельные
проступки со стороны Кузнецова, Попкова, Вознесенского  и других, за которые
они  были  сняты  с занимаемых  постов  с  наложением  партийных  взысканий,
Абакумов и  его сообщники искусственно представили эти действия как действия
организованной антисоветской изменнической  группы  и избиениями и  угрозами
добились вымышленных показаний арестованных о созданном якобы ими заговоре".
Упоминание  о  проступках  и нарушениях сделано для самооправдания. Мы-де их
наказали  по-партийному,  а  сволочь   Абакумов   воспользовался  этим   для
фабрикации  дел.  Это  решение  Президиума  было ответом  на  многочисленные
запросы   и  протесты  из  Питера.  Текст  решения  немедленно  направили  в
Ленинград, где уже находился Генеральный прокурор Руденко. Выступая в тот же
день на собрании партийного  актива, он всю вину свалил на Абакумова, заодно
обвинил  Берию. Актив продолжался  еще  несколько  дней -- видимо, на душе у
ленинградских товарищей накопилось.  7  мая  в город  пожаловал  Хрущев. Его
выступление очень знаменательно. Он не только продолжал тему Берия-Абакумов,
но  имел смелость  показать на Сталина. В печати этот новый козел  отпущения
появился  только после Двадцатого  съезда, т. е.  2  года спустя. Вы  только
послушай, это из неправленой стенограммы, которая нее была опубликована:
     "Спрашивается, как могли возникнуть такие "дела", почему врагам удалось
состряпать липовые дела и расправляться с честными людьми?
     Одной из причин является то, что враги партии и народа Берия и Абакумов
втерлись  в  доверие к  товарищу  Сталину  и,  глубоко маскируясь,  пытались
использовать органы  МВД  -  МГБ против партии и  правительства.  Это врагам
часто удавалось потому, что в Президиуме  ЦК, особенно в последнее время, не
было должной коллегиальности. Надо  сказать,  что основой возникновения этих
позорных дел является возведение культа личности. Не все еще осознали, какое
это  зло  для  партии. Я  говорю свое  мнение  и  знаю  мнение товарищей  по
Президиуму ЦК.
     Мы считаем, что  во вред товарищу Сталину неимоверно  был раздут  культ
личности  товарища Сталина. Товарищ Сталин  действительно  является  большим
человеком,  гениальным марксистом. Но даже  таким людям нельзя  давать таких
прав, какими он  пользовался. В результате этого мы имели  "дело"  врачей  и
"ленинградское дело". Товарищ Сталин вызывает Абакумова, дает  ему указания,
тот  что-то  докладывает. Никто из членов Президиума,  кроме Берия,  не имел
права вызывать Абакумова или взять под  сомнение  то,  что  пишет  Абакумов,
взять  под сомнение  протоколы  допросов, которые он  представляет. Мы же не
допрашивали преступников". Великий Сталин слишком доверял врагам, мы не  при
чем. Очень удобно. В  эти дни  Хрущев на коне, все у него получается. Он все
больше забирает в свои руки руководящие вожжи.  Как главный  секретарь ЦК он
контролирует партаппарат, печать, пропаганду и агитацию, а в марте 1954 года
получает  органы, когда  был  создан  Комитет  госбезопасности  во  главе  с
хрущевским ставленником Серовым. Не удержусь  еще  от  одной  цитаты из речи
Хрущева  в Питере:  "Видимо,  в ближайшее время будет  суд над Абакумовым. У
меня  было  такое  мнение,  мы  обменивались мнениями,  не  знаю,  насколько
целесообразно:  может быть,  суд  над Абакумовым следовало  бы  организовать
здесь,  в  Ленинграде.  (Аплодисменты.)  Я   вам  скажу:  единственное,  что
удерживает  нас  от этого,  этот  негодяй  в  своих показаниях  будет  много
ссылаться  на товарища  Сталина. Вот это немножко и сдерживает, а  так этого
негодяя  надо  было  бы судить  здесь, чтобы вы  посмотрели на этого  врага,
потому  что  прокуратура  его  разденет   и  он  предстанет  во  всех  своих
многочисленных грехах, которые совершил,  во всех своих гнусностях.  Об этом
надо  подумать". Все это, конечно,  ханжество. Хрущев  подумал  и решил, что
полуоткрытый процесс --  вещь очень хорошая. Меньше всего  он думал о добром
имени  Сталина, главная забота была --  выгородить себя  и успокоить местных
партийцев. Один  раз  он проговорился:  "Не  зная  подробностей этого  дела,
допускаю, что в следственных материалах по нему может иметься среди других и
моя  подпись". В  декабре  в  городе  на  Неве  судили  Абакумова,  Леонова,
Комаровым,  Бровермана, Лихачева  и  Чернова.  Подсудимые  оправдывали  свои
действия тем, выполняли указаниям ЦК,  инстанции. Сталин,  Хрущев и Маленков
персонально  не  упоминались:  возможно, им  пообещали сохранить  жизнь.  19
декабря  1954 года Военная  коллегия присудила Броверману четвертак, Чернову
-- 15, остальным --  расстрел. Руденко немедленно позвонил в Москву Хрущеву,
спросил, можно ли закругляться. Можно, -- разрешил Первый  секретарь.  Когда
Абакумова ввели  в камеру,  обшитую  досками для предотвращения рикошета, он
крикнул: "Я  все напишу, все  напишу в  Политбю...".  Со  времени  вынесения
приговора прошел час и 15 минут.
     -- Федор Пахомович, а где же Рюмин? Где Шварцман?
     --  Рюмина приговорили к расстрелу  7  июля,  казнили  22-го.  Шварцман
продолжал  сидеть,  его расстреляли в  марте  1955 года.  Примерно  тогда же
ликвидировали Аьаяка Кобулова, младшего брата Богдана, и Мильштейна, старого
сотрудника Берии, работавшего перед арестом зам.  министра внутренних дел на
Украине. Казалось  бы,  Егор  Маленков  мог  утереть пот  со  лба, перевести
дыхание.  Главным  виновником  официально провозглашен  Абакумов, у которого
больше  нет  возможности  открыть рот,  многие документы с компрометирующими
подписями уничтожены. Не тут-то было! В  январе 1955 года угодливый редактор
"Правды"  Шепилов поместил передовую  статью  с  резкой  критикой  некоторых
товарищей.  Список  грехов недвусмысленно  указывал на  Маленкова:  развитие
легкой промышленности, разрядка с Западом,  тезис о  том, что  в предстоящей
ядерной  войне не будет победителей. Вскоре состоялся Пленум ЦК, где все эти
обвинения повторил  Хрущев:  Егор не  является  достаточно  зрелым и твердым
большевистским деятелем,  хочет руководить не  только правительством,  но  и
Президиумом ЦК, стремится к дешевой популярности среди народа. Припомнил ему
близкие отношения с Берией,  участие  в Ленинградском  деле, неблагополучное
положение  в сельском хозяйстве. Маленков  к этому  времени уже, наверно, не
раз пожалел,  что  без  борьбы  отдал  Хрущеву  ЦК.  Он  дважды  выступал  с
покаянием,   сохранил  место  в   Президиуме,  но  из  главы   правительства
превратился в министра электростанций.  На  его место был назначен Булганин,
алкоголик, шедший  на поводу у Хрущева. Они стали колесить  по  миру вдвоем:
фигуральный  премьер и  настоящий  хозяин.  Ликвидация сталинского  наследия
отнимала много  сил. В декабре 1955 года  создали комиссию для  установлению
причин массовых  репрессий  против  членов и  кандидатов в  члены ЦК ВКП(Б),
избранных  на  ХVII  съезде  партии, председатель П. Поспелов,  члены  -- А.
Аристов,  Н. Шверник, П. Комаров.  Доклад  комиссии  поступил в Президиум  9
февраля  1956 года, за пять дней до  открытия ХХ съезда. Там  были леденящие
кровь сведения  о довоенных репрессиях. Вы только послушайте:  "Нами изучены
имеющиеся в Комитете госбезопасности архивные документы,  из  которых видно,
что 1935-1940 годы в нашей стране являются годами массовых арестов советских
граждан.  Всего за  эти  годы было  арестовано по обвинению в  антисоветской
деятельности 1 980 635 человек, из них расстреляно 688 503... за  два года -
1937-1938  было арестовано 1  548 366 человек и из них расстреляно 681 692".
Главное внимание сосредоточили на потерях партийных кадров: "из 139 членов и
кандидатов  в члены ЦК ВКП(б), избранных на  17-м съезде, было  арестовано и
расстреляно в эти годы 98 человек. Поражает тот факт, что для всех преданных
суду членов и кандидатов в  члены ЦК ВКП(б) была избрана одна мера наказания
- расстрел, что ни  одного из  них не оставили  в  живых.  Из 1966 делегатов
съезда  с  решающим  и  совещательным  голосом  арестовано  по  обвинению  в
контрреволюционных  преступлениях 1103 человек, из них расстреляно  848".  В
докладе  главную вину  за  репрессии возложили  сначала на  ретивость Ежова,
потом без перехода  и не совсем логично на Сталина. Вот заключительная часть
этого  документа:  "Позорные  дела,   творившиеся  в  стенах  органов  НКВД,
проводились  якобы с санкции и  даже "в интересах партии". На  самом же деле
это делалось в угоду одному человеку, а иногда по его прямым указаниям (см.,
напр., шифртелеграмму от 10.1.1939 г.).
     Вот  к  чему  привел антимарксистский, антиленинский "культ  личности",
созданный безграничным восхвалением и возвеличением И.В.Сталина.
     Владимир Ильич Ленин был глубоко прав, когда предупреждал партию: "Тов.
Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и
я не уверен,  сумеет  ли он  всегда достаточно  осторожно  пользоваться этой
властью".".  Для  партийной  верхушки  это  была бомба  пострашнее  атомной.
Правленой стенограммы  этого заседания не  осталось,  кто-то  позаботился. К
счастью, сохранилась  рабочая  протокольная  запись,  карандашные заметки  с
изложением  выступлений,. Хрущев сразу взял быка за рога, предложил доложить
съезду: "Несостоятельность  Сталина раскрывается как  вождя.  Что  за вождь,
если всех уничтожает. Надо проявить мужество, сказать правду.
     Мнение: съезду  сказать, продумать как сказать,  кому сказать.  Если не
сказать - тогда проявим нечестность по отношению к съезду. М[ожет] б[ыть] т.
Поспелову  составить   доклад  и  рассказать  -  причины,  культ   личности,
концентрация  власти в  одних  руках. В  нечестных  руках.  Где  сказать: на
заключительном заседании  съезда".  Вокруг того,  как  сообщить и  кто будет
докладывать,  и вертелась  вся дискуссия.  Молотов,  поддержанный Сусловым и
Кагановичем, предостерег, чтобы не Сталина совсем не затоптали в грязь. Мол,
было два Сталина: один хороший, до 1934  года, и второй, испорченный, с 1934
до смерти. Ворошилов начал с предостережения от спешки, в заключение ляпнул:
"Сталин  осатанел (в  борьбе)  с врагами. Тем  не  менее  у него много  было
человеческого.  Но  были  и  звериные замашки".  Неожиданно  резко  выступил
Сабуров:  "Молотов,  Каганович,  Ворошилов  неправильную  позицию  занимают,
фальшивят. Один Сталин (а не  два). Сущность его  раскрыта  за последние  15
лет.  Это  не  недостатки  (как говорит  т. Каганович), а  преступления.  Т.
Молотов говорит: "Он с нами был 30 лет". Но  известна его роль в войне. Но в
послевоенный  период  испортили  отношения со  всеми народами (выступления о
проливах). Мы потеряли  многих из-за  глупой политики (финская война, Корея,
Берлин). Сказать правду о роли Сталина до конца".  Самокритикой, надо отдать
им  должное,  никто  не занимался,  все  согласились, что вина  за репрессии
ложится на Сталина,  не на  них.  Похоже, что решения  в этот  день так и не
приняли.  Этим блестяще  воспользовался  Никита, который  засадили за работу
Шепилова и  своих подручных. Воспользовавшись  материалами комиссии,  они за
считанные дни  сочинили знаменитый секретный  доклад.  13  февраля, накануне
съезда, он собрал Президиум. Застигнутые врасплох, соратники, практически не
читая, проштамповали документ, прочно вписавший Хрущева в историю.



     Вот  ведь как  у  нас с  вами получилось.  Начали  с  биографии  одного
человека, а  получился краткий курс... преступлений власти. Или национальных
бедствий. Боюсь,  Сергей  Иванович  потерялся в  этой лавине. Воистину, поэт
издалека заводит речь... Хотя какой я, прости Господи, поэт. После ХХ съезда
восхождение  Хрущева  продолжалось.  Он  справился  с мятежами  в  Польше  и
Венгрии, устоял  против  заговора  антипартийной  группы,  стал  единоличным
хозяином страны, запустил собственный культ  личности. Мудростью не  блистал
(достаточно кубинский кризис  вспомнить), зато цепкости и живучести в борьбе
за власть было хоть отбавляй. Режим, между тем, стал  менее свирепым. Внутри
партии  казнили  только тех,  на  ком  поставили  клеймо сторонников  Берии.
Последними,  кажется,  были  Багиров и  его подручные.  Эту  группу из шести
человек судили в Баку,  сенсационные отчеты  о  ходе  процесса  печатались в
местной газете. 7 мая 1956 года: Багиров,  Борщев, Маркарьян, Григорьян были
приговорены к расстрелу, Атакишев и Емельянов  получили по 25 лет. Просьба о
помиловании  ушла  в Москву, ее, понятное дело,  отклонили и  через  5  дней
осужденных казнили. Закрытые процессы без защитников запретили в 1956  году,
но некоторых чекистов, еще находившихся под следствием, все равно пропустили
через этот шемякин  суд.  Эйтингон получил 12  лет в 1957 году, Судоплатов в
следующем году -- 15. В это же время дошла  очередь до гулявших на  свободе.
За несколько лет без лишнего шума исключили из партии, лишив воинских званий
и пенсий,  около ста генералов и полковников КГБ-МВД в отставке.  Круглова в
январе  1956  года,  незадолго до съезда, убрали с поста министра внутренних
дел.   Смещение   оформили  на   основании  заключения   работавшей  в   МВД
правительственной комиссии во главе с секретарем ЦК Аристовым: "Министерство
внутренних  дел  СССР неудовлетворительно выполняет  поставленные  перед ним
партией и правительством задачи... Бывший министр т. Круглов, члены коллегии
и  др.  руководящие  работники  МВД  СССР  не  сделали  должных  выводов  из
постановлений   ЦК  КПСС  1953  года...  В   работе  МВД   СССР  преобладает
канцелярско-бюрократический стиль руководства местными органами МВД. Критика
и  самокритика  в  МВД  не  была  развита".  Два  года  он прокантовался  на
должностях  поменьше,  в 1958 был  уволен  на пенсию по инвалидности, в 1959
лишен генеральской пенсии, квартиры и дачи, а в 1960 исключен  из партии "за
причастность к  политическим репрессиям". Мне  рассказывали, что он  живет в
ужасающей  бедности, совсем как простой  советский  человек. Круглов,  между
тем, отличался  от  большинства чекистов образовательным уровнем. Он окончил
Московский  индустриально-педагогический  институт  им  Либкнехта, учился  в
японском секторе Института востоковедения  и  Историческом институте красной
профессуры. В  1937 попал на работу в аппарат ЦК, а в ноябре следующего года
был  брошен  на  укремпление  в  НКВД.  Лаврентий,  только  что  назначенный
наркомом, сразу  оценил Круглова и  поручил ему чистку ставленников Ежова. В
1939 Круглов был уже кандидат в члены  ЦК.  Он был  один  из самых способных
сотрудников Берии. Во время войны провел  депортацию неугодных  народов,  за
что  получил полководческий орден  Суворова. Был очень неглуп, умел схватить
существо дела. Например, в 1954 доложил партии и правительству, что в растет
число задержанных за попрошайничество: во втором полугодии 1951 года 107 766
человек, в 1952 году - 156 817 человек, а в 1953 году - 182 342 человека. 70
% попрошаек  --  это  инвалиды  войны  и  труда, 20 % --  лица,  впавшие  во
временную нужду,  10  %" --  профессиональные нищие. Причина: "...отсутствие
достаточного количества домов для  престарелых  и инвалидов и интернатов для
слепых инвалидов".
     -- Вы хотите сказать, что он был профессионал своего полицейского дела?
     --  Можно  и  так   сказать.  В  окружении  Берии  дураков  было  мало,
большинство были люди, добивавшиеся результатов. Таких Лаврентий награждал и
продвигал. Можно, конечно,  сказать, что результаты были  расстрелы, атомные
бомбы,  выселения,  но  с  поставленными  задачами  они  справлялись  умело.
Председатель КГБ Иван Серов  был из той  же когорты. В частности, командовал
операцией "Чечевица" по выселению чеченцев и ингушей, где его  заместителями
были Круглов и Кобулов Богдан. Серов, знавший Хрущева еще по Украине, крепко
выручил  Никиту  в  1957  году: в  разгар  схватки  с антипартийной  группой
обеспечил  молниеносную  доставку  в Москву преданных Хрущеву членов  ЦК. Не
помогло. В  конце 1958  года  его понизили  в начальники ГРУ. Какое-то время
казалось,  что этим  дело  и ограничится,  но в 1963  году  грянул скандал с
Пеньковским. На  генерала  армии Серова посыпались наказания: разжаловали до
генерал-майора,  лишили  звания  Героя, сослали в провинцию.  После  падения
Никиты Серова исключили из партии "за  нарушения социалистической законности
и использование служебного положения  в личных целях", а вскоре вытолкали на
пенсию.
     -- Все-таки генеральскую?
     -- Похоже, что генеральскую.
     -- Почему же такая разница с Кругловым?
     -- По этому поводу вам следует  обратиться к инквизиторам из ЦК и  КПК.
Сергея Ивановича  тоже  не  миновала  чаша  сия.  В  феврале  1958  Комиссия
партийного контроля  при  ЦК КПСС постановила  исключить  его из  партии "за
грубое нарушение  социалистической законности,  в  результате которого  были
осуждены к  высшей мере  наказания и  длительным срокам заключения работники
ленинградских  высших учебных заведений". Летом следующего года  новая кара:
лишен воинского звания и правительственных наград. Этот день,  понедельник 8
июня, мне хорошо запомнился. Я с Огольцовым общался редко,  но тут  сам  ему
позвонил:  мать поручила на именины пригласить. Он говорил по телефону таким
безжизненным,  безразличным голосом, что я  сразу  заподозрил  худшее:  Дядя
Сережа, я к вам сейчас приеду. Выглядел он еще хуже, чем звучал. Обнял меня,
показал   злополучную   бумагу:   Совет  Министров  СССР...  лишить...   как
дискредитировавшего себя за время работы в органах... и недостойного в связи
с  этим  высокого  звания  генерала".  Он все пытался  разобраться  в смысле
написанного: Федя, ты же ученый историк, объясни мне, что к чему. Если я был
недостойный и  этот как его  дискретировший, чего же  они меня  все эти годы
назначали, награждали и  повышали. Товарищ  Огольцов туда, товарищ  Огольцов
сюда, так точно, товарищ министр...  будет сделано, товарищ секретарь  ЦК. Я
служил партии, Советскому Союзу, выходит вся служба насмарку. Работал с утра
до вечера,  как  батрак, не воровал,  не  распутничал,  трофеев вагонами  не
возил,  все одно рылом не вышел. В 53-ем, когда  Берия меня арестовал, орден
Красного знамени за  минскую операцию  отобрали, так и  не  вернули.  Теперь
снова-здорова:  сдать  все  ордена и награды.  Иконостас у Огольцова был для
чекиста  неплохой: орден Ленина,  два  ордена  Красного  Знамени  (не считая
отобранного),  орден  Кутузова 2 степени, два  ордена Отечественной. войны 1
степени, орден Красной Звезды, еще знак "Почетный  работник ВЧК--ГПУ (XV)" и
медаль "ХХ  лет РККА".  Я  утешал его, как мог,  а про себя  думал: радуйся,
старый дурак, что тебе не прописали девять грамм или путевку во Владимирский
централ, где тогда многие чекисты отдыхали по  10-15 лет: Мамулов, Эйтингон,
Судоплатов, Людвигов, Шария, Максим Штейнберг,  Саркисов... Думать думал, но
вслух не выговорил -- ни тогда, ни после. Встречались мы с ним редко, только
на семейных сборищах. Последний раз я его  видел пару лет назад. Выглядел он
молодцом, видимо, оправился от потрясения. Жену Раису схоронил в 70-м. Такие
дела.
     -- За что же все-таки его и прочих чекистов в грязь втоптали?
     -- Знать не знаю, предполажить могу. В связи с реабилитациями жалобы от
граждан шли потоком, в десятках тысяч. Наказывая чекистскую верхушку, Хрущев
и компания, во-первых, реагировали на сигналы, а во-вторых, отводили удар от
себя. Во всем виноваты Сталин  и НКВД-МГБ. Рассказ мой, между тем,  окончен,
хотя  у вас,  я  думаю,  имеются вопросы.  Например,  какая объективная роль
Сталина, Берии или  Хрущева.  Отвечать я не готов. И время позднее, и, самое
главное,  не готов. События должны отлежаться в памяти, муть  должна осесть.
Ключевский Василий Осипович справедливо сказал, что писать историю по свежим
следам  неразумно,  надо  выждать хотя  бы  полстолетия. Есть  у  меня  одно
соображение, возможно  в этом ключ. Мы в России всегда добиваемся положения,
которое  легко  потерять.  Может,  пора  о  правах подумать. Надеюсь, мы еще
встретимся. На всякий случай, разрешите пожелать вам удачи.
     Я видел, что Федор  Пахомович устал, лицо у него  стало бледное,  глаза
невольно закрывались. Я вскочил, схватил протянутую руку, долго и бестолково
ее тряс, высказывая свою признательность.



     Только я на улицу ступил, как  спохватился, что забыл ему один мучавший
меня  вопрос  задать. Все на  конец приберегал.  Насчет  того,  ушел  он  из
органов, или все эти годы там протрубил.
     Возле книжного  магазина на Кировской  я невольно остановился. Что-то в
голове вертелось, так и не вспомнил.
     Я  шел  по улице  и озирался  по  сторонам  с  любопытством, как  будто
вернулся в Москву после долгой отлучки. У входа в метро Дзержинская взглянул
на  часы. Они  показывали два часа без трех минут.  Нужно тачку ловить. Ноги
сами понесли меня к Красной площади.
     На  полдороге  до меня  дошло, что здание Военной коллегии около аптеки
Ферейна  я  уже миновал.  Так  и не осмотрел его,  как  намеревался.  Ладно,
как-нибудь другим  разом. Вышагивая по Никольской, я  укрепился  в намерении
посетить могилу Сталина, сей же час, немедленно. Я отчетливо представил, как
стану  у надгробной плиты и  все ему выскажу. Так, мол,  и так.  Почему,  на
каком  основании  и  по какому  праву.  Я  мямлить  не стану,  я такие задам
вопросы, от которых  покойнику сделается неуютно. Пусть диалог воображаемый,
но нельзя же все время молчать.
     У самого выхода на площадь я замешкался, с вызовом посмотрел  в сторону
Василия Блаженного и вдруг осознал, что  нет у меня желания идти  к Сталину,
вдрызг  расхотелось. Не о  чем мне с  ним беседовать. Тем  более, что я, Бог
даст,  скоро  уеду.  Я  вдруг понял,  отчетливо  и  ясно, почему у  книжного
задержался. Знакомый продавец звонил,  он  для  меня  книжку Стерна оставил.
Жизнь  и  мнения   Тристрама  Шенди,  джентльмена.  Так-то  лучше  будет.  Я
решительно  и   с   облегчением  повернул  направо.  Напоследок  победоносно
оглянулся назад: на-ка выкуси, кирза  усатая, у  меня есть занятия поважней,
чем с  тобой посмертно  дискутировать. Только я  это  подумал,  как  заметил
надвигавшийся  зеленый  глаз  таксомотора.  Небрежно   поднял  руку,  машина
остановилась.
     -- Отвези меня, шеф, домой!
     -- С нашим толстым удовольствием.

     1 января 2003
     Кресскилл, Нью-Джерси






     © Copyright 2002 by Vitaly Rapoport. All rights reserved.





Last-modified: Mon, 22 Nov 2004 19:42:41 GMT

Оцените этот текст: