Григорий Рейнгольд. Один день Григория Борисовича (рассказ-однодневка с элементами пародии) Иркутск, 2000 Предисловие автора Дорогие читатели! Вы держите в руках мою третью книгу, "Один день Григория Борисовича" ("ОДГБ"). Она, в отличие от первых двух, представляет собой не сборник коротких рассказов, а один большой рассказ. Над ним я начал работать, когда писал вторую книгу - "Школу выживания" ("ШВ"), куда он должен был войти. Однако, само собой получилось так, что он "перерос" ее и никак в нее не вписался. Он гораздо больше всей "ШВ", и, пожалуй, по объему это даже не рассказ, а повесть. Но по духу своему "ОДГБ" и "ШВ" очень близки. Во многом они пересекаются. Многие герои "ШВ", как и герой рассказа "Теоретик" из первой книжки, действуют и в "ОДГБ" под старыми именами, и вообще эти книги трудно полностью отделить друг от друга... Как мне теперь кажется, "ШВ" порой не достает художественности, некоторые рассказы из нее скорей напоминают газетные статьи или заметки. Этот недостаток я попытался преодолеть в "ОДГБ". Итак, перед вами - рассказ-однодневка, то есть рассказ, описывающий один день главного героя от начала до конца. Основоположник этого жанра - А.И. Солженицын со своим рассказом "Один день Ивана Денисовича". Я, разумеется, далек от мысли поставить себя в один ряд с классиком, произведения которого, особенно вышеупомянутый рассказ, очень люблю. Просто мне понравился этот довольно редкий жанр. В самом начале работы над этим рассказом я сделал удивительное открытие: жизнь современной российской демократической школы, как, впрочем, и советской, имеет много общего с жизнью ГУЛАГа! Многие мои знакомые учителя, хотя сначала и удивились этому сравнению, но потом вынуждены были согласиться со мной. Порой я не удерживался от пародирования "Ивана Денисовича", однако пародией в чистом виде этот рассказ признать нельзя. Он повествует об одном дне простого школьного учителя, человека со многими слабостями, присущими каждому из нас, но, несмотря ни на что, остающегося человеком. Поскольку главного героя зовут также, как и меня, то особо хочу предостеречь от отождествления главного героя с автором, и его родных с родными автора, т.е. моими!!! Этот мой рассказ, как и все остальные, произведение художественное. Те, кто меня знает, найдут массу отличий в биографиях Григория Борисовича-автора и Григория Борисовича-героя. У нас даже внешность разная. Образ главного героя - собирательный, разные его черты взяты от разных моих знакомых учителей и не только учителей, в чем-то он, безусловно, сродни и мне... Я долго думал, как мне его назвать, притом хотелось, чтоб имя-отчество было созвучно Ивану Денисовичу. При этом совпадения с именами моих знакомых были полностью исключены. После долгих раздумий и колебаний, я решился пожертвовать своим именем. Теперь о языке, на котором написана эта книга. Я старался писать ее литературным русским языком. Однако, в книге про школу, а значит и про современную молодежь, мне не удалось обойтись без молодежно-блатного жаргона, на котором говорят между собой многие современные ученики. Эти слова выделены курсивом, в конце книги приводится их перевод на нормальный русский язык. Не удалось мне обойтись и без непечатной русской брани, которая, к сожалению, тоже является фактом нашей жизни и понятна всем без перевода. Я, правда, слова эти заменил многоточиями, но все равно прошу извинения у культурных читателей. Выражаю огромную благодарность Жанне Ивановне Райгородской, Алексею Юрьевичу Рогову, Елене Васильевне Карелиной за неоценимую помощь в подготовке рукописи. Григорий Рейнгольд "Служенье муз не терпит суеты..." (А.С. Пушкин) Григорий Борисович вместе со всеми своими дочками, а всего их у него было четыре, на электричке возвращался домой из леса, куда они все вместе ездили по грибы. Весело ехали, смеялись беззаботно, приключения сегодняшние вспоминали. Счастливый день выдался, ничего не скажешь. Грибов три портфеля полных набрали. Григорий Борисович сидит, грибы проверяет, оценки ставит, хорошо, ручка с красной пастой при себе оказалась. Быстро работа идет И вагон какой-то особенно хороший попался, необычный такой. Проводник чай принес, в электричках это редко бывает, руки предложил помыть, после грибов это кстати. У младших, близняшек, Даши и Насти, спрашивает: - Вы устали, наверное? На верхнюю полку ложитесь. Они туда полезли. Хороший, в общем, вагон, для электрички, какой-то необычный, с комфортом, в купе светло, за окном огни мелькают... Вдруг, что это? Стекло разбилось отчего-то, кажется, камень прилетел... Крик! Он понять пытается, девочки его в порядке или нет, но темно вдруг стало, ничего не видно. Он пробует крикнуть, спросить, но ни слова произнести не может и ощущает свою полную беспомощность... Голоса его не слышно, все погружается в темноту и тишину... Пи, пи, пи... Московское время час ночи. x x x Григорий Борисович проснулся от того, что на кухне заговорило радио и понял, что видел несуразный кошмарный сон. Такой сон забыть лучше... 6 часов. Еще минут двадцать можно полежать. Он предпочитал просыпаться не по будильнику, а по радио, заранее с вечера включая его. После того, как проснулся, можно еще немного полежать в постели, собраться с мыслями. Передавали последние известия, из кухни было плохо слышно, но Григорий Борисович сильно и не прислушивался, думая о своем. Бастуют шахтеры Приморья... Он сразу вспомнил, как в сентябре прошлого года его школа решала вопрос, бастовать ли один день, поддерживая всероссийскую стачку учителей, или ограничиться собранием и пикетированием губернской администрации. Поначалу все были настроены решительно, но выступил директор, и сказал, что в случае забастовки со школы будет снята тридцатипроцентная дифференциальная надбавка за целый месяц, притом снята на законных основаниях. Учителя получат в среднем процентов на пятнадцать-двадцать меньше, а многие, особенно мужчины, потеряют гораздо больше... И не решились учителя бастовать. "Теперь я смогу объяснять ученикам, кто такой штрейкбрехер на своем примере", - сострил учитель истории и обществоведения Иван Евгеньевич, один из немногих, кто стоял за стачку до конца. А чего ему не стоять, он бы лично немного потерял. Ох уж эта "режиковская" надбавка, названная так по имени губернатора Прибайкальской губернии Георгия Режикова. Сколько из-за нее мороки! От всего фонда зарплаты школы берется тридцать процентов. Впрочем, и это не так, вовсе не от всего фонда. На классное руководство, допустим, надбавка не положена, за заведование кабинетом не положена..., только за "часы", за уроки то есть. Вся эта сумма делится администрацией по своему усмотрению между всеми работниками, иногда, раз в квартал примерно, к этому дележу допускается профком. В первые два года вообще была полная неразбериха, но в последнее время удалось с помощью учителя информатики Ильи Давыдовича, который сделал специальную компьютерную программу, навести мало-мальский порядок. Часть денег распределяется "за основную работу", пропорционально нагрузке и окладу, а часть "за дополнительную", за особые заслуги... А и теперь не обходится без взаимных обид, не всем понятна новая система. В общем, надбавка эта, как кость, брошенная на драку собакам, хотя кому-то она и помогает выжить... Но постоянно висит угроза отмены этой надбавки, говорят, что противоречат они федеральному законодательству, что и так нечем платить зарплату. А ведь с помощью "режиковских" оплачивается всякая дополнительная работа, например ведение кружков или какая-либо физическая работа. Многие учителя-мужчины пострадали бы сильно от забастовки. Сам Григорий Борисович получал из этого фонда за ведение математического кружка. Он как представил себе, что получит тысяч на сто меньше, как пойдет после этого домой... А многие учителя ведут и платные занятия, они ни за что пострадают. В общем, сорвалась забастовка. А пикетировать никто не поехал, где на это время взять... 6 часов 25 минут, - передало радио. Пора подниматься, но Григорий Борисович еще с вечера чувствовал недомогание. "Наверное, это грипп", - подумал он. По городу гулял грипп. Многие учителя и ученики болели, классы на уроки приходили неполные, многие на уроках кашляли, чихали и сморкались. Из-за болезни учителей часто срывались уроки, и по школе постоянно слонялось без дела много учеников... Ощущая головную боль и ломоту во всем теле, Григорий Борисович подумал: "Может, остаться дома и вызвать врача?" Мысль о том, что можно не подниматься сейчас из теплой постели, а остаться дома и отлежаться, в конце концов, отоспаться, на некоторое время ослабила его волю. Проснулась жена. Она сразу встает, не валяется в постели долго. - Гриша, ты что лежишь? Опоздаешь на работу, - сказала она. - Танюша, кажется, я приболел, всего ломит, - ответил Григорий Борисович. Супруга потрогала у него лоб и сказала: - Горячий. Надо измерить температуру, если что, то вызовем врача. Она встала, принесла градусник, подала его мужу. 6 часов 30 минут. Встала и теща, было слышно, как она прошла из своей комнаты на кухню и начала греметь кастрюлями и посудой, возвещая всему миру, что заступила на свой пост. Лежа с градусником в постели, Григорий Борисович слышал, как на кухне разговаривают жена с тещей. - Зачем ты взяла градусник? - Кажется, заболел Гриша. - Этот бездельник? Другие мужчины работают, заботятся о семье, а этому дураку на все наплевать! Дома нечего есть, кончились деньги, а он, видите ли, заболе-ел, - в последнее слово она вложила всю ненависть, которую питала к зятю, сама не зная за что. Сейчас ее звездный час, декабрь на дворе, а октябрьской зарплаты еще не было! - Мама, он же не виноват, что зарплату задерживают всей школе, он разве не работает?.. - попыталась вступиться за мужа дочь. - Больше его защищай, совсем на голову сядет! - уже кричала теща, - нашел себе работенку, учи-итель, - опять в одно слово слишком много ненависти, кажется, больше уже не осталось. Однако нет, осталось, - да в школе одни женщины работают, у них мужья хорошо зарабатывают. За такие деньги настоящий мужик работать не станет! Только такой, как твой дурак... Наплодил детей, только и умеет, а прокормить не может... В общем, шел обычный утренний разговор. Теща для Григория Борисовича была Божьим наказанием за какие-то грехи, а может и испытанием. После смерти тестя лет десять назад, ее, как больного и старого человека, который нуждается в постоянном уходе, пришлось взять в свою семью. Вскоре после этого никому в семье не стало жизни, ни Григорию Борисовичу, ни его жене, ни их четверым дочерям. Бабушка постоянно чем-то или кем-то недовольна. В день, когда ей приносят пенсию и два-три последующих дня, если до зарплаты еще далеко, и семья вынуждена жить на ее пенсионные деньги, находиться дома невыносимо. Кстати, сегодня как раз такой день. Пенсию, правда, в последнее время тоже стали задерживать, однако вроде бы сегодня должны принести... А, впрочем, теща во многом права. Работа учительская мужской, то есть трудной и серьезной, да и нужной не признается ни государством ни обществом. Да если бы учителей по зарплате с сантехниками, с водителями троллейбусов, с уборщицами электричек уравняли, то они раза в два-три больше бы получать стали, людьми бы себя почувствовали. А так считается, что работа легкая и работают в школе одни дураки и лентяи... - Давай градусник, - жена вернулась с кухни и включила свет. Григорий Борисович достал его и попытался посмотреть сам. Однако без очков видно было плохо. - Давай, - поторопила жена, - я тоже тороплюсь, - посмотрев на термометр, она сказала, - тридцать семь ровно. Что будем делать: вызывать врача, или пойдешь на работу? Это еще вопрос, дадут ли больничный с такой температурой. Да, впрочем, и болеть нежелательно. Не болеющие учителя получают дифнадбавку и дополнительные дни к отпуску. Достаточно проболеть один день, и все пропадет. Да он за последние годы ни разу не был на больничном, хотя бывало всякое. Как-нибудь перемогусь! Однако дело не только в материальном поощрении. Есть еще что-то, что не позволяет учителю так просто расклеиться, да и дел на сегодня намечено много, кроме восьми уроков (в девятых классах - контрольная работа), занятие кружка, да и в гости к Васе Сидорову надо сходить, болеет он или гуляет? Завуч сказала, что если на него из милиции опять бумага придет, то будет серьезно с Григорием Борисовичем разбираться. Классный руководитель должен вести воспитательную работу со всеми учениками, он за это деньги получает... Городская проверка ожидается сегодня в их школе, вчера об этом предупредили... Впрочем, и остаться больному с тещей совершенно невыносимо, сегодня она получит пенсию, тут и со смертного одра встанешь!.. Эти мысли мгновенно пронеслись в голове учителя, чувство долга и чувство голода слились в одну мощную силу, которая подняла его с постели и он, надевая штаны от спортивного костюма, довольно бодрым голосом сказал: - Ничего, вроде полегчало, потихоньку пойду. 6 часов 40 минут, передало радио. Надо поторапливаться. По много лет назад заведенной привычке, Григорий Борисович начал было делать утреннюю зарядку. Бывает, встанешь утром совершенно разбитый, в плохом настроении, а сделаешь несколько упражнений, присядешь раз двадцать, пробежишь на месте минут пять (благо вес у Григория Борисовича небольшой, соседи не ругаются), и все как рукой сняло! Эту привычку пытался он привить и дочерям, однако, без особого успеха. Нет внутренней потребности! Впрочем, девчонкам это не так важно, а сыновей Бог не дал... Однако, сделав первое упражнение, почувствовал Григорий Борисович такую ломоту во всем теле, что от дальнейшей зарядки отказался. Ванная комната занята, умывается старшая дочь Маша, ученица девятого класса, той же школы, где работает Григорий Борисович, ей тоже к первому уроку. Ничего, всем надо, можно и подождать, пока убрать постель с дивана и сложить его. Григорий Борисович с женой спали в зале, у дочерей была своя комната, у тещи - своя. 6 часов 50 минут. Кстати, надо с утра проверить и завести часы, часы для учителя очень важны. Спешат всего на две минуты, отметил Григорий Борисович, запомню, но не буду пока подводить, школьные часы тоже, кажется, спешат. Из ванной вышла Маша, уже почти взрослая девушка четырнадцати лет в домашнем халатике, сказала: - Доброе утро, папа! Ты что, заболел? - рукой отцовский лоб потрогала, - да у тебя температура! - Привет, Машенька. Не беспокойся, все в порядке, почти нормальная температура, - Григорий Борисович постарался придать своему голосу побольше бодрости. - Знаю я твое "все в порядке", - проворчала дочка, однако она знала все отцовские резоны, и, ничего больше не сказав по этому поводу, ушла в свою комнату одеваться. Посмотрев ей вслед, отец подумал: "Когда только успела вырасти, уже почти взрослая..." Дочерей своих он любил больше всего на свете. Григорий Борисович умылся, тщательно промыл и вытер очки. Глядя в зеркало на свое лицо, подумал: "Вечером побреюсь, надо бы сейчас, да уже поздно". Он брился раз в два-три дня, с вечера, причем в два дня было слишком часто, борода не успевала толком вырасти, и он не столько брился, сколько резался, а три - маловато, на третий день рыжеватая, негустая щетина на подбородке и щеках была заметна. Несколько лет назад Григорий Борисович отпустил усы, делавшие его облик более солидным, он хотел отпустить еще и бороду, даже не бороду, а небольшую "интеллигентскую" бородку, которая очень пошла бы ему, но она была бы у него слишком редкой и с ней бы он выглядел бы смешно. А так с усами - неплохо. В общем, он смотрится ничего, густые, еще почти не начавшие редеть и седеть, русые волосы пострижены под ежик. Когда он приходит из парикмахерской, жена ворчит: "прическа как у зэка". Но, во-первых, это сейчас модно ("крутая стрижка"), во-вторых, такой стрижки надолго хватает, можно стричься всего раза четыре в год - все экономия, да и ухода она никакого не требует. Рост у него хороший - метр восемьдесят, правда, для такого роста он явно худоват, чтоб не сказать - тощ. Это следствие язвы желудка, которую он заработал за пятнадцать отданных школе лет. Для своих тридцати семи он сохранился неплохо, морщин почти нет, однако, все, связанные с работой и жизнью невзгоды отразились на его лице и, вообще, во всем его облике: в первую очередь постоянная озабоченность из-за нехватки денег, так мешающая работе. Да, пожалуй, не совсем здоровый цвет лица, тоже не от сладкой жизни... - Сколько можно перед зеркалом красоваться? Иди есть, остывает все - это теща, - весь бы день смотрелся в зеркало... 7 часов, - говорит радио, опять известия, ну мы уже в курсе: забастовка шахтеров Приморья... Мы в прошлом году тоже чуть было, не стали бастовать, да из-за "режиковских"... Тьфу, сколько можно! Лучше сосредоточиться на еде. Завтрак сравнительно неплохой: пять отварных картофелин, горячих еще, подсолнечным маслом политых, одно яйцо вкрутую, кусок хлеба с маслом сливочным (откуда такая роскошь перед пенсией?!), стакан чая с сахаром. Правда и тут теща на высоте: вылила ему в кружку старую заварку и тут же заварила новую. Вот стоит рядом заварной чайник, на всю кухню от него аромат, а у тебя в кружке - вчерашние остатки. Ничего не поделаешь - надо экономить. Да и какой-то холодноватый чай в кружке, хотя на плите только что вскипевший чайник. Григорий Борисович очень тяготится тем, что еду ему готовит и подает на стол теща, гораздо лучше и быстрее он это мог бы делать сам, или жена (или дочери), однако, поделать с этим ничего не может. Что поделаешь, раз такое Божье наказание - теща? В другой раз она еще и специально попозже на стол подаст, помня о его больном желудке, авось это как-нибудь скажется на его работе. Когда у него все хорошо - для нее это хуже горькой редьки... Впрочем, во время еды нельзя думать о неприятном, как нельзя и торопиться, а то еда впрок не пойдет. Есть надо вдумчиво, потихоньку, размеренно, не пытаясь во время еды решать какую-нибудь проблему. Надо каждый кусочек душой принимать, Бога за него благодаря. Он картошку вилкой разминает, чтобы масло в нее впиталось, и только потом ест, так и вкуснее, и сытнее, да и масло не пропадет. Тут же рядом ест кот Марсик, тоже член семьи. Пару лет назад его взяли совсем маленьким котенком, а теперь он уже большой кот. Тогда еще "Китекет" рекламировали. "У котенка желудок не больше наперстка..." Вот это наперсток! Да из таких наперстков лошадей поят. Аппетит у кота самый лучший в семье (не считая Григория Борисовича), сегодня, правда, завтрак кошачий неважный, теща ему сырое яйцо разбила и три картошки дала. Яйцо он давно съел, от картошки обиженно отказался, сидит еще чего-нибудь ждет. На Григория Борисовича смотрит и жалобно мяучит. Ей Богу, совестно есть под таким взглядом! Теща ему говорит сердито: - Все, Марсик! Поел, уходи. А он сидит и не уходит. Рядом сидит Маша, да не столько ест, сколько ковыряется вилкой в тарелке. С детства плохой аппетит, почти ничего не ест. - Маша, съешь хоть что-нибудь, ведь тебе до часу учиться, не дотянешь, с Марсика пример бери, - сказал отец, понимая, впрочем, бесполезность этих слов. - Папа! Я уже взрослая, сама знаю, сколько есть, - отвечает Маша. А это что такое? Из крана горячего вода капает, даже и не капает а тоненькой струйкой льется. Она, вообще-то уже недели две как льется, да никак не удается сантехника жэковского вызвать. Надо к нему домой идти вечером, да никак не выходит: поздно Григорий Борисович с работы возвращается, а то и забывает, может сегодня получится? Сейчас, пожалуй, и жена об этом напомнит. На кухню зашла жена. Ей уже пора выходить из дому, до работы добираться далеко. Она уже собрана, одета и успела позавтракать. - Гриша, сегодня очень холодно, тридцать пять градусов, одевайся теплее. И еще добавила: - Дома ни копейки, даже хлеб не на что купить. Принесут пенсию, или нет, еще неизвестно. Может, вам сегодня зарплату дадут? Не прозевай, как в прошлый раз... Что было, то было. Последнюю зарплату Григорий Борисович действительно прозевал. Ее, как впрочем, и всегда в последнее время (после ограбления нескольких школ), дают без предупреждения, и поэтому ни накануне, ни даже утром никто ничего не знает. Узнавать приходится каждый день, хотя это и очень нервирует женщину-завхоза, которая выдает деньги. Попробуй, ответь ста пятидесяти человекам каждый день одно и то же! Поэтому узнавать ежедневно вроде некультурно. И, бывает, что привезли в школу деньги, уже дают, а многие не в курсе. Так и случилось прошлый раз: Григорий Борисович узнавал накануне (разумеется, ответ был неопределенный), а в тот день, когда давали деньги, не узнавал. И вообще, он в тот день сильно заработался, решал со своими лучшими учениками-кружковцами олимпиадные задачи, потом читали стихи, такая у них сложилась традиция, хоть кружок и математический, а каждый раз стихи читают... Тут все позабудешь. А на другой день Григорий Борисович узнал, что вчера давали зарплату. Все бы ничего, да вот беда: денег с первого раза всем не хватило, и некоторым (и ему тоже) пришлось ждать еще дней десять. Жена об этом узнала от соседки-учительницы той же школы, и был крупный разговор, с участием тещи, разумеется... - ... если вам сегодня не дадут зарплату, то надо хотя бы занять! - У кого мне занимать, Таня? - вопрос риторический, - у нас все так же живут... Подумал, мы то еще неплохо, месяц с небольшим - задержка пустяковая, как-никак Прибайкальск - губернский центр. В дальних волостях люди по полгода и больше без денег сидят, как живут - непонятно... - Но другие мужчины как-то выходят из положения, ведут платные занятия или находят себе дополнительную работу... Посмотри на ребенка, она на эту картошку уже смотреть не может, детям то мы должны обеспечить нормальное питание! Кота уже нечем кормить. Посмотри на соседей, вон Петя из сорок третьей квартиры совсем запился, а дома всего полно, жене недавно шубу купил, зубы золотые вставил... Это хорошо, что еще картошка есть в достатке, своя. Хоть покупать ее не надо... - Сама виновата, надо было лучше смотреть за кого выходишь, будто хороших парней не было, - теща не может остаться в стороне, - великий деятель, работает по двенадцать часов, а получает миллион... Да мужчины настоящие в школе не работают, настоящие мужчины на настоящей работе вкалывают, меньше двух миллионов домой не приносят... Ну, положим, не миллион он домой приносит, а миллион двести тридцать, работая на две с лишним ставки, но Григорий Борисович счел за благо не отвечать, нельзя ругаться во время еды. А так, почти все, что говорила жена правда. И про Петю из сорок третьей квартиры тоже правда, хотя и не вся. Да, подарил он жене новую шубу, но и на прошлой неделе синяк ей поставил под глазом, когда она начала его попрекать (было слышно на весь дом) тем, что он ходит по бабам. А что касается новых зубов, то старые он в прошлом году сам выбил по пьяному делу. И про учителей тоже правда. Действительно, некоторые мужчины-учителя нашли возможность дополнительного заработка: кто ведет платные занятия (особенно учителя английского языка или информатики, на это сейчас большой спрос) или находят себе какую-либо дополнительную работу. Некоторые, кроме того, что работают учителями, устроены у себя же в школе сторожами, рабочими или уборщицами. А что, это гораздо выгоднее, чем уроки вести ("режиковские" техперсонал получает по сто процентов, а учителя - пятнадцать-двадцать). Правда, задержки зарплаты - одни для всех. Впрочем, мыть полы учителю не с руки (хотя классному руководителю и приходится порой делать это бесплатно за нерадивых учеников). Да и устроиться на эту дополнительную работу учителю почти невозможно - слишком много желающих. Григорий Борисович в прошлом году как-то попробовал поговорить об этом с завхозом, бесполезно. Некоторые учителя прямо в школе пытаются торговать, беря где-то на реализацию товары. Поначалу некоторые на этом ухитрялись неплохо зарабатывать, потом возникла большая конкуренция, зарабатывать стали меньше, да и откуда у полунищих учителей деньги на покупки? Пока Григорий Борисович решился заняться торговлей, по примеру удачливых коллег, она сошла на нет. Может, это и к лучшему, пусть каждый занимается своим делом. Григорий Борисович -- математик, и не из последних. В принципе мог бы заняться и репетиторством, да, пожалуй, и надо, наконец, этим заняться. Однако, у него и так в школе огромная нагрузка, времени лишнего нет. Кроме того, где заниматься? Можно было бы дома, но дома Григорий Борисович старается поменьше бывать из-за тещи. Некоторые учителя ухитряются заниматься репетиторством прямо в школе, но там порой и уроки негде вести... Но ничего, он что-нибудь обязательно придумает, найдет выход. Григорий Борисович представил себе, как, заработав большие деньги на репетиторстве, он купил всей семье хорошие подарки, колбасы (почему-то колбаса на ум пришла), торт, коробку конфет, бутылку шампанского, цветы и пришел пораньше домой... - ... ты слышишь, - голос жены, - раздобудь хотя бы немного денег! Я уже занимала, теперь твоя очередь. Вдруг сегодня пенсии не будет. Да что-то и с краном надо делать, ты ждешь пока кипяток прорвет? Найди вечером сантехника, договорись с ним -- это мужское дело. И проконтролируй, чтобы тебе "режиковские" как надо проставили, к завучу подойди... И жена ушла на работу. Найти-то сантехника сегодня можно, но ему же сразу заплатить надо, откуда деньги взять?.. А что касается "режиковских", то кому следует про них и так знают, чего постоянно начальству глаза мозолить? Картошку всю доел, куском хлеба тарелку вымазал дочиста. Ну вот, с завтраком и покончено. Хорошо... Хорошо да мало. Тарелка блестит абсолютно чистая. Жена как-то сравнила его с котом из рекламы, который "чисто моет посуду". Сказав теще "спасибо" (она не обратила на это внимания), Григорий Борисович встал из-за стола и помыл за собой посуду. - Постыдился бы при взрослой дочери в таком виде за стол садиться! - теща намекает на то, что он без рубашки, в одной майке, из которой выглядывает слегка волосатая, довольно тощая мужская грудь. Это лучше пропустить мимо ушей. Года три назад Григорий Борисович как-то не выдержал и послал ее по матери (дочек рядом не было) и получил, соответственно, в ответ, после чего у него чуть не случился сердечный приступ. Главное не связываться, если не связываться, то жить можно! 7 часов 15 минут. Григорий Борисович одевается по-рабочему: в первую очередь - теплое белье, в школе очень холодно, в лучшем случае градусов пятнадцать. Сравнительно новые, сшитые года два назад брюки, на которые жена в случае надобности, раз в полгода примерно, ставит почти незаметные заплаты. Материал хороший: погладил, и недели две стрелки держатся. Светлая рубашка, тоже почти новая, не больше трех лет, только воротник чуть потрепанный, надо будет при возможности эту рубашку заменить. Галстук, без него несолидно. Светлый пуловер, связанный женой, она рукодельница, удобный очень и солидный, с карманами. Лучше, конечно, пиджак, но во-первых, пиджаки быстро занашиваются, ведь работать приходится с мелом и тряпкой, а стирать пиджак, в отличие от пуловера, нельзя, во-вторых, в пиджаке работать не очень удобно. Чуть не забыл, чистый носовой платок, сегодня он может пригодиться. 7 часов 20 минут. Тетради, сегодня необходимые, в портфель. Этот портфель служит Григорию Борисовичу уже шестнадцатый год, с тех пор, как он пошел работать в школу. Большой и вместительный, несколько отделений, очень крепкий, нигде еще не порвался, лишь обтрепался местами. Жена давно порывается его выбросить и купить новый (с каких шишей?), но Григорий Борисович не дает. К старым вещам он очень привязан, как к старым друзьям. "Я тоже уже потрепанный, - отшучивается он, - ты же не хочешь поменять мужа!" Жена только качает головой в ответ, а по глазам видно: не хочет. Чуть не забыл, надо взять с собой что-нибудь перекусить, Григорий Борисович уходит на целый день. Во-первых, одних уроков сегодня восемь, притом в двух сменах с окнами; во-вторых, вечером, после уроков второй смены занятие кружка; в-третьих, после работы нужно зайти к Васе Сидорову. По давно заведенному порядку, он, уходя в школу, берет с собой еду. Как правило, это картошка или каша (гречневая или пшенная), или вермишель с котлетой, сосиской или яйцом (а перед получкой порой и пустая или с куском сала) в литровой банке и кусок-другой хлеба или пирожок, когда жена постряпает. В банке же обычно брал он с собой и сладкий чай... Можно, конечно (хотя и не всегда - порой с одиннадцати до трех сплошные уроки), было бы в окно между уроками сходить домой пообедать, благо школа рядом с домом, но зачем тещу видеть лишний раз?.. Обычно она выставляет ему еду на полку в прихожую, иногда "забывает" и ее нужно об этом просить. Но просить унизительно, Григорий Борисович лучше до вечера потерпит, раз в месяц-два это и случается, главное, чтоб не слишком часто, иначе ноги протянешь... Можно было бы жену попросить, но она уже ушла на работу, ей добираться далеко. Жена, работает бухгалтером в одном губернском департаменте, это в центре Прибайкальска, получает раза в два больше мужа. Государственные служащие - не чета бюджетникам. Ей на работу далеко добираться. Встает она обычно позже мужа, а уходит раньше, не может понять, чего он так долго возится, а Григорий Борисович, уходя на работу не может торопиться, собираясь, он должен на нее настроиться, вспомнить все, что нужно сегодня сделать... Да и больной желудок со счетов нельзя сбрасывать, может неожиданно прихватить, так что минут пятнадцать в запасе обязательно надо иметь, ну хотя бы пять... 7 часов 27 минут. Так, что еще не сделано? Все ли взято, не дай Бог чего-нибудь упустить или забыть, ведь длинный рабочий день впереди... С мыслями собраться... 7 часов 33 минуты. Еды все нет. Теща на кухне гремит посудой (непонятно, чем греметь, ведь вся посуда - чистая, каждый, выходящий из-за стола моет за собой) и громко ругается, чтобы было слышно во всей квартире. Она видит зятя, но "занята". Она ждет, что он попросит еду, и тогда можно еще кое-что добавить. Потолкавшись еще минуты три, Григорий Борисович решил плюнуть на все и пойти на работу без обеда. Денег на столовую у него, конечно, не было, да и готовят в школьной столовой неважно, впрочем, он уже и не помнит, когда последний раз там был. Ничего, до вечера он как-нибудь продержится, бывало и хуже, позавтракал то он неплохо! Григорий Борисович надел на себя видавший виды пуховик, довольно приличную (пять лет) шапку, совершенно новые (всего второй год!) импортные зимние сапоги и такие же меховые перчатки, подумав при этом "Не так уж и бедно мы живем!" 7 часов 36 минут. - Маша, поторапливайся и одевайся теплее, - сказал он больше для порядка старшей дочери, зная, что она никогда не опаздывает, просто ученикам не надо приходить так рано, как учителям, - да и Ане с Дашей и Настей пора вставать. - Я выйду минут через десять, - ответила Маша, - Аня, Даша, Настя вставайте! Взяв портфель, Григорий Борисович вышел из своей квартиры и стал спускаться по лестнице с пятого этажа. Была середина декабря, на улице еще темно, спальный микрорайон освещен редкими фонарями. Идти надо осторожно, попадаются скользкие места и кучи дерьма собачьего. Очень холодно, мороз за тридцать градусов (впрочем, для Сибири это обычное дело). Ничего, школа почти рядом с домом, однако, пока дойдешь, лицо замерзнет. Лицо мерзнет больше всего, особенно после бритья. Порой встречаются коллеги, идущие на работу, ученики, они здороваются с Григорием Борисовичем, и он отвечает им, стараясь при этом не отвлекаться от своих мыслей. Дорога в школу - очень важна, как и еда. За эти пять-семь минут нужно полностью сосредоточиться на работе, вспомнить все, что собираешься сегодня сделать, настроиться. Торопиться никак нельзя, когда боишься опоздать и бежишь, обязательно что-нибудь забудешь, придешь в школу не с тем настроем. Поэтому надо выходить из дому с хорошим запасом, идти не торопясь, погружаясь постепенно в свои думы. Казалось бы, всего пять, ну семь минут, ведь живешь почти рядом с работой, что можно за это время? Но прийти в школу надо совсем другим человеком, совсем не таким, каким вышел из дома. Дома Григорий Борисович кто? Маленький человек, которого все считают недотепой и неудачником (какова зарплата, таков и авторитет). А раз домашние, значит и соседи. Хорошо, еще, что никто из многочисленных соседских ребятишек, у него не учится... В школе такому делать нечего. Пока идешь на работу, надо полностью преобразиться, как артисту перед спектаклем, иначе ничего не получится, лошадь, говорят, и та чувствует неуверенного седока. Вышел из дому один Григорий Борисович, а в школу пришел совсем другой Григорий Борисович. Раньше, бывало, домашняя ругань сильно выбивала его из колеи, бывало и уроки из-за нее срывались. Учителю урок провести, как хирургу операцию. А вы бы хотели, чтоб вас оперировал хирург, с которым жена или теща перед операцией провели крупный разговор? Но человек ко всему привыкает, ко всему приспосабливается. Теперь никакие домашние дела не мешают работе, бывает и наоборот, теща с утра поскандалит, а ему какая-нибудь мысль интересная в голову придет, творческий подъем начнется... Первые четыре урока в девятых классах. Да, классы эти самые трудные... Для многих, пожалуй, для большинства девятиклассников этот школьный год - последний. Кто перейдет из своей обычной школы в лицей или гимназию, кто поступит в техникум или колледж, кто в ПТУ. Много и таких, кому учеба уже давно впрок не идет, кто мечтает поскорей окончить девятый и навсегда распрощаться с нелюбимой, увы, школой и всякой учебой. Это при старом режиме заставляли всех учиться, а сейчас - свобода: хочешь - учись, хочешь - работай, хочешь - бей балду, хочешь - воруй или грабь, в общем, сам выбирай себе путь в жизни, государство за тебя это не сделает... Сегодня в девятых - контрольная работа, можно будет в это время допроверить тетради, вчера вечером все не успел, неважно себя чувствовал. Вообще, в старших классах часто тетради можно не проверять, да завуч сказала к проверке городской все сделать, тетради смотреть будут, за них учителям отдельно доплачивают, так смотреть будут, кому надо платить, кому нет. Потом четыре свободных урока, домой он в это время, в отличие от большинства коллег, не ходит, надо опять проверять тетради, писать планы, хорошо, если учительская будет свободна. Если в кабинете информатики окажется компьютер свободный, то может удастся, наконец, закончить статью в журнал... По классному руководству кое-какие дела надо сделать в это "окно". Перекусить... Тут Григорий Борисович вспомнил, что сегодня он без обеда и слегка приуныл. Впрочем, сейчас не до ерунды, надо думать о только работе. Потом два урока в шестых классах, действия с дробями... Потом опять один урок свободный (найдется работа и на это время), потом два урока в десятых, вот говорят: неудачник, недотепа, а ведь кому попало старшие классы не доверят. Потом полтора урока свободных, а потом, в семь вечера самое главное - кружок. При воспоминании о нем настроение у Григория Борисовича резко поднялось. Кружок этот - главное достижение Григория Борисовича за время работы в школе (хотя мало кто это понимает), главный смысл его работы... Петя Борисов, десятиклассник, будет делать интересный доклад по системам счисления, к которому готовился с сентября. А вот после придется выполнить обязанность не очень приятную, Васю Сидорова навестить. Девятиклассник Вася - беда и педагогическая неудача Григория Борисовича. Впрочем, что может сделать учитель, если дома созданы все условия для морального разложения ребенка... Единственно правильным решением было бы забрать его из семьи (если ее так можно назвать) еще много лет назад, однако, положа руку на сердце, хороших детдомов в реальной жизни что-то не видно, да и формальных оснований нет. Надо было бы вчера сходить, да сил не было, а сегодня кровь из носу... За этими мыслями Григорий Борисович дошел до школы. Посмотрел на часы: 7 часов 43 минуты. Учеников еще в школу не запускают, рано, однако их столпилось у входа уже человек пятьдесят. В основном малыши, эти приходят даже раньше учителей и ждут у входа. Жалко их, особенно в мороз, как сегодня, а запустить раньше учителей нельзя, иначе порядку в школе не будет. Сколько ни говорят им приходить не раньше семи сорока пяти, бесполезно. А старшие подходят в последний момент, свое время берегут. - Ребята, пропустите, - Григорий Борисович протискивается через толпу, стучит в стеклянную дверь. Дежурный, видя, что это учитель пропускает его. По давней привычке Григорий Борисович посмотрел на школьные часы, висящие в фойе, и обрадовался, что не подвел утром свои, и школьные и его часы спешат на две минуты. Григорий Борисович (опять же по старой, еще с детства привычке), войдя в школу, снял шапку. Сейчас уже мало кто сохранил эту старорежимную привычку. Что говорить об учениках, если, как правило, их отцы не делают этого, да и многие мужчины-учителя, но Григорий Борисович иначе не может. Мария Николаевна, завуч первой смены стоит, как всегда, встречая учителей. - Здравствуйте, Мария Николаевна, - говорит Григорий Борисович. - Здравствуйте, Григорий Борисович, - отвечает она, - поторапливайтесь, через две минуты запустят учеников, учителя должны уже быть в кабинетах. Да, сегодня он немного припозднился, десять минут мерил температуру, обычно он приходит раньше. Ничего, еще успею. Плохо только, что очки с мороза запотели, почти ничего не видно, но ничего, сейчас отойдут. Взять у вахтера ключ; посмотреть, нет ли изменений в расписании на первую смену (изменения есть, но его не касаются); подняться на третий этаж, вообще-то он второй, если смотреть от главного входа в школу, а с другой стороны -- третий. Поднимаясь по лестнице, опять почувствовал ломоту и недомогание, но думы о предстоящей работе отодвинули это куда-то далеко. Открыть кабинет; пуховик и шапку на вешалку в шкаф, переобуться, в школе провести придется часов двенадцать, в сапогах ноги вспотеют; достать из портфеля тетрадь с планами... В классе, мягко говоря, прохладно, градусов едва ли пятнадцать. В коридоре послышался топот и детские голоса: учеников в школу запустили. Григорий Борисович подумал: уже 7 часов 45 минут. Посмотрел на часы: так и есть. Слышны голоса малышей (начальная школа и пятые-шестые классы). Старшие начинают подтягиваться минут за пять-шесть до начала урока, каждый раз кто-то опаздывает. Вот и теперь никто из девятиклассников не торопится на математику, а будет контрольная. Им бы наоборот, прийти пораньше, зайти на перемене, подготовиться, выгадать несколько минут для работы, ан нет. Но, думая об этом, Григорий Борисович не сидит за своим учительским столом, а пишет текст контрольной работы на доске. Писать на доске он не любит: от мела (а мел в последние годы просто отвратительный) много грязи, а воды в кабинете нет, руки от мела пос