тоянно
грязные, что неизбежно сказывается и на одежде. Да и почерк у Григория
Борисовича не из лучших. Он пишет не торопясь, обернув кусок мела в бумагу,
чтоб не сильно пачкаться, стараясь сильно не давить, не сломать мел. Но вот,
наконец, все задания написаны, вроде получилось нормально. Григорий
Борисович еще раз критически посмотрел на свою работу и взглянул на часы:
7 часов 55 минут.
Дверь открылась, вошла Маша.
- У тебя же сейчас не математика, - сказал отец.
- Папа, я тебе еду принесла, ведь тебе работать до позднего вечера,
почему ты сам не взял?
Впрочем, им обоим и так все ясно без слов, обсуждать нечего. Маша
аккуратно поставила полиэтиленовый пакет с двумя банками (в одной картошка с
яйцом, в другой чай), ложкой и тремя бутербродами с сыром в отцовский
портфель и пошла на свой урок, времени уже много:
7 часов 57 минут.
Ура, обед это сила, теперь живем! Да, кстати, высморкаться не помешает,
из-за гриппа, видно, в носу уже полно. Пока учеников нет...Да, что-то
девятого "Г" нет, а вот и они. Ввалился сразу почти весь класс, как это у
них получается? Шумно, вразнобой здороваются с Григорием Борисовичем, журнал
своего класса на учительский стол положили, рассаживаются, открывают сумки,
достают тетради и прочие принадлежности. Рядом с тетрадями и учебниками
пристраивают шапки, а кто и шарфы. Для учебных принадлежностей места мало
остается. Вот еще беда: шапки и шарфы приходится носить с собой, в гардероб
их не принимают, т.к. шапки у всех дорогие (говорят, что живем бедно!), их
могут украсть, хотя гардероб закрывается на замок и имеется гардеробщица.
Когда Григорий Борисович в школе учился никаких гардеробщиц в школе не было,
а шапки в раздевалке оставляли, с собой не носили, и никто их не крал. Да и
шапки были в основном цигейковые, простые, такие и теперь не воруют... У
многих шарфы на шее.
- Ребята, снимите шарфы, - говорит Григорий Борисович, - некрасиво, да
и мешают.
- У вас в кабинете холодно, - отвечают. Тем не менее, кое-кто снял.
В кабинете действительно почти холодно, хотя у Григория Борисовича
кабинет один из самых теплых. Из-за этого постоянно висит угроза, что этот
кабинет у Григория Борисовича отберут и отдадут кому-нибудь боле пробивному,
умеющему поставить себя, а самого его переселят в другой, холодный. Завучи
уже несколько раз намекали, да повода найти не могут. Вот и сегодня, шел
Григорий Борисович на работу и думал: "А вдруг придется работать в холодном
кабинете?" Впрочем, за кабинет свой он стоит горой, сколько времени и сил,
своих, учеников и их родителей (и их денег!), приложено к тому, чтобы
привести его в мало-мальски приличный вид. И батареи поставлены такие, каких
уже давно не ставят в новых школах (а их школе всего пять лет). Спасибо отцу
Гали Васильевой, как хорошо, что среди родителей есть сантехник... Нет,
кабинет свой Григорий Борисович не отдаст!..
- Григорий Борисович, сейчас контрольная будет?
- Да, текст на доске.
Некоторые читают условия заданий, обсуждают между собой:
- Стремная работа, пацаны!
- Ништяк, справимся, я врубился уже, в натуре!
- Да примеры то легкие, я тащусь...
- Гонишь! Ты прошлую контрольную закосячил, ты только говоришь, что по
математике шаришь. Третий как будешь решать? Обломишься...
- Да ты, вообще, тормоз!
Григорий Борисович в общем-то этот жаргон понимает, даже немного
объясниться на нем может, недаром пятнадцать лет в школе отработал, а душой
принять его не может. Зачем новые слова придумывать, их в русском языке и
так достаточно, почитайте Пушкина, Толстого... От этих мыслей Григория
Борисовича отвлек звонок. Значит,
8 часов ровно.
Он поднялся из-за стола, и с полминуты молча дожидался, пока все
утихнут и тоже встанут.
- Еще раз здравствуйте, ребята, - говорит Григорий Борисович, -
садитесь. Сегодня нам предстоит написать контрольную работу по пройденной
теме "Арифметическая и геометрическая прогрессии". Учебники уберите, да и
тетради тоже. Я раздам вам тетради для контрольных работ.
Пока они убирают все лишнее, надо раздать эти тетради, они наготове.
- Не забудьте написать сегодняшнее число. На доске написаны условия
заданий, не спутайте варианты. Все готовы? За работу.
Учащиеся работают, переписывают задания и начинают решать: кто надолго
задумывается, кто быстро строчит, кто ждет, когда учитель отвлечется и можно
будет либо воспользоваться шпаргалкой, либо списать (хотя списывать еще не у
кого, никто еще не решил). Григорий Борисович открывает журнал и заполняет
его, это очень важное дело, начальство за журнал в первую очередь
спрашивает. Он, стараясь выводить каждую букву, пишет сегодняшнюю тему,
число. Надо отметить отсутствующих. Или пока не делать этого, вдруг кто-то
опоздает? В классе не хватает шести человек. Ну Афанасьева Света болеет уже
вторую неделю, Васильев Миша тоже (грипп). Еще три человека. А вот с Женей
Поповым что? Большой разгильдяй, любит поспать утром, опаздывает постоянно,
хотя и живет совсем рядом со школой. Этот пожалуй придет. Григорий Борисович
посмотрел на часы:
8 часов 7 минут.
Однако, для опоздания многовато. Как только он об этом подумал,
раздался стук в дверь. Не успел учитель сказать: "Войдите", как дверь
открылась и на пороге показался Женя. Он тяжело дышит, видно бежал.
- Григорий Борисович, можно войти? - говорит он, и только теперь
вспоминает о шапке, которая у него на голове. Свободной рукой он шапку
наконец снимает и ждет учительского выговора и за опоздание, и за шапку
(опять эти шапки). Григорий Борисович и хотел было сделать выговор, и рот
уже открыл, а потом передумал, бесполезно, только время зря тратить и класс
отвлекать. Тяжело вздохнув, он говорит:
- Проходи быстрей, готовься и начинай решать контрольную.
Проходя к своему месту и взглянув на задания, написанные на доске, Женя
не удерживается от замечания:
- Эту что ли? Эту я быстро!
Класс и так отвлекся из-за Жениного опоздания, а тут опять все подняли
головы и с интересом ждут, что скажет учитель. Но тот "не слышит" этого
замечания, и все продолжают работу.
8 часов 10 минут
Ученики молча работают (или делают вид), и Григорий Борисович работает:
проверяет тетради девятиклассников, которые вчера вечером не успел. Осталось
около шестидесяти. Проверка тетрадей вроде и за работу почти не считается
(судя по оплате), а времени на нее уходит порой побольше, чем на урок.
Контрольную проверить, допустим, дольше, чем ее провести. Почерка у нынешних
учеников почти у всех неважные, порой понять трудно, что они написали. Да и
носить с собой тетради домой каждый день - морока, особенно женщинам. Одна
учительница, Марья Ивановна, рассказывала: возвращается она каждый день
поздно, полную сумку тетрадей несет, а соседки сидят у подъезда на лавочке,
новости обсуждают. Одна как-то говорит (думала, что Марья Ивановна не
слышит): "Вот говорят: бедные учителя. Платят им, видите ли, мало! А домой
каждый день полные сумки тащут. Накупила всего..."
- Григорий Борисович, во втором задании какая буква: а или дэ? -
спрашивает кто-то из класса. Он отвечает и думает: "Многие решают уже второе
задание."
Посмотрел на часы:
8 часов 17 минут.
Встает и проходит, не торопясь, между рядами. Надо посмотреть, как у
кого идут дела, и вообще, кто чем занимается. Когда учитель встал, было
слышно, как кое-кто прячет шпаргалки. Обычное дело, без этого контрольные не
обходятся, впрочем, списать тоже надо уметь... Большинство заканчивает
первое задание, многие уже делают второе (Женя-разгильдяй хоть и пришел
последним, а тоже второе заканчивает)... Когда Григорий Борисович подходит к
Андрею Иванову, тот поспешно перелистывает тетрадь и глубоко задумывается.
Понятно, ничего не делает, собирается в конце урока у кого-нибудь списать. И
не один он такой в классе, человек пять наберется точно. Что делать, не всем
математика дается, да и не всем она нужна! Тот же Иванов парнишка неплохой,
руки и него золотые. Почти всем ребятам, имеющим мотоциклы, не говоря уж о
велосипедах, ремонтирует он их машины, мечтает стать шофером или
автослесарем. Той математики, что он уже знает ему за глаза хватит. Ему бы
сейчас не сидеть в классе, ерундой заниматься, а у верстака или станка в
школьной мастерской постоять. А то, что он один из главных школьных
хулиганов, то в этом не только его вина. С Григорием Борисовичем у него
отношения хорошие, хотя тот и ставит ему регулярно двойки. Дотянуть бы ему
до ПТУ, даже не до ПТУ, а до армии, пока дружки не дотянули его до тюрьмы. А
так парень неплохой, недавно сломался у младших дочек Григория Борисовича
велосипед (сам он в этом мало смыслит), Иванов сделал... Прошел весь класс,
отметил про себя, какие ошибки чаще всего встречаются, на часы посмотрел:
8 часов 20 минут.
- Осталось двадцать минут, - говорит он, - Обращайте внимание на
арифметические ошибки.
Опять сел проверять тетради. Однако, уже надо быть начеку, сейчас
начнется списывание. Можно, конечно, стоять и ходить, как полицейскому, и
полностью исключить возможность этого, однако редко, кто из учителей так
делает. Во-первых, надо, все-таки, тетради девятиклассников допроверить;
во-вторых, для некоторых учеников списывание, как ни печально, единственный
выход. Сейчас, конечно, в школе туфты меньше, чем лет десять-двадцать назад,
но все-таки есть. Григорий Борисович тетради проверяет, а сам за классом
следит и замечания порой делает. Иванова, допустим, надо пожалеть (давно у
него троек не было, одни двойки), а Петров пусть сам работает, он при
старании может и четверку получить... В класс постучали. Зашел
дежурный-семиклассник и сказал:
- Григорий Борисович, вас завуч просит на перемене зайти.
Григорий Борисович не любит ходить к начальству, и, вообще, лишний раз
попадаться ему на глаза, только когда вызывают. А вызывают, как правило для
того, чтобы выговорить за какой-либо недочет в работе, порой и мнимый. С
начальством у него вообще отношения трудно складываются. С одной стороны,
оно его ценит как безотказного и хорошего работника, который никогда не
берет больничный, хорошо учит детей (недавно его ученики на районной
олимпиаде неплохо выступили, призовые места заняли) и которого дети любят. С
другой стороны, как можно относиться к такому недотепе, как он. Все его
неурядицы, семейные, бытовые, материальные, у него на лице написаны, как он
ни пытается их скрыть. А у начальства положение очень сложное, все давят и
сверху, и снизу, и сбоку, все чего-то требуют, из горла рвут. А всех всегда
удовлетворить невозможно, только самых горластых да близких. Поэтому
Григорий Борисович для начальства клад, такой из горла не рвет, не умеет.
Если кому-то чего-то недодать надо (а надо постоянно, так как школе
недодают), или если что-то на общественных началах сделать надо, то
подходящий человек под рукой. Если ты, дружок, себя в семье не смог
поставить, то чего же ты от нас на работе хочешь? Работай, и будь
благодарен, что работать дают (действительно, не мешают). И не проси ничего.
Начальству видней, кого поощрять, кому и за что из диффонда доплачивать, а
если когда он и чего попросит, так построже посмотреть на него, с него этого
хватит. Работай, дружок, лучше, старайся, а то смотри, начнем проверять...
Впрочем, и он не без греха: почерк плохой, значит журналы заполняет
некрасиво; на уроках позволяет себе много отсебятины, отступлений от
программы, а порой и просто лирических отступлений; поурочные планы имеет
вроде всегда, а если в них вчитаться... (впрочем, это отдельный разговор);
ученик его класса Сидоров два раза в милицию попадал... Наверно, опять про
Сидорова разговор будет, жаль не зашел к нему вчера, надо было, да
приболел... И Григорий Борисович опять почувствовал утреннее недомогание. Он
подумал, что было бы здорово денек-другой отлежаться. Лежать целый день и
спать, и видеть хорошие сны. Забыть про все невзгоды хотя бы на день... А
потом опять лет пять работать и не болеть. Но он знает, что на больничный
ему нельзя, да и толку с больничного... Останешься, так теща обязательно
работу найдет, ковры выбить или картошку перебрать, она вычитала где-то, что
труд - лучшее лекарство от всех болезней... Да, кстати, один вопрос надо у
завуча выяснить: Вася Власов, ученик десятого "А" в школу ходить не может,
болеет сильно и находится на домашнем обучении. Учителя к нему домой ходят.
Григорий Борисович тоже. С этим учеником заниматься -- одно удовольствие,
способный очень и работает много, у него в жизни, пожалуй, кроме учебы
ничего нет. Другие ребята много времени на улице проводят, а ему выйти из
дома -- целое событие. Григорий Борисович любит к Васе ходить. Так вот,
непонятно, доплачивают ему за эти занятия как положено или нет. Не может он
никак толку добиться, и сумма то пустяковая - тысяч тридцать в месяц, но для
Григория Борисовича и это деньги. Выяснить надо, кажется не доплачивают ему
за домашнее обучение. Опять задумался, что такое? Сейчас надо
сосредоточиться на классе и проверять тетради. Кстати, сколько времени?
8 часов 30 минут.
Впрочем, думы эти не мешают работе, еще две проверил. Ничего, успеет,
еще три контрольных впереди. Тетради эти только завтра раздавать, но
проверить надо обязательно сегодня до вечера, т.к. вечером надо контрольную
проверять. Да, трудное это дело - проверка, гораздо легче самому решить, чем
за чужой мыслью уследить... Если серьезно к этому подходить, так на одну
тетрадь надо не меньше пяти минут тратить, а учеников в классе под тридцать,
стало быть на тетради одного класса часа два минимум, если даже халтурить,
не вдаваться сильно, то все равно не меньше часа... Да и классы теперь
небольшие, Григорий Борисович когда сам в школе учился - по сорок человек
классы были (не все хуже стало)...
Да что ты будешь делать! Опять отвлекся от работы, видно не зря
начальство и жена ему пеняют на несобранность, на что не посмотрит, чего не
увидит - тут же полез в философские обобщения, а реальное дело стоит. Другой
бы давно уже проверил все тетради не отвлекаясь... Впрочем, опять отвлекся.
Все, работаю, что тут у Михайлова написано, три икс в квадрате или три икс в
кубе. Да вроде в квадрате, а нет, ясно, в кубе... Черт возьми, ну и почерк,
еще почище, чем у него самого! Самого всегда в школе за это ругали. Вот
учитель информатики Илья Давыдович говорит, что скоро все только на
компьютерах будут писать, начиная с первого класса, что тетради станут
музейными экспонатами. Как здорово будет ученические работы, отпечатанные на
принтере, проверять... Все-таки в квадрате или в кубе у Михайлова. По
привычке посмотрел на часы:
8 часов 38 минут.
- Осталось две минуты, заканчивайте, - говорит он.
Некоторые начинают сдавать свои работы (Женя Попов первый) и складывать
свои вещи в сумки. Григорий Борисович смотрит на учеников. Вроде никто не
списывает, а если и списывает, то квалифицированно, это тоже уметь надо. Вот
еще вопрос сложный, если ученик списал, но не попался на этом, что ему
ставить, если факт списывания учителю очевиден... Да и вообще, всем ли нужна
математика? Конечно не всем, да и всем она и впрок не...
Звонок с урока прервал его мысль, значит
8 часов 40 минут
по школьному времени.
- Все, сдавайте, что сделали и торопитесь на следующий урок.
Большинство так и делает, но человека три сидят и отчаянно пишут,
ничего не видя вокруг. Между тем, девятый "А" подходит. Чуть не забыл,
пройтись по кабинету и убедиться, что на столах ничего не написано, а под
столами не наплевано. Настольные надписи - беда школы. Еще когда учитель
работает в своем кабинете, он следит за этим (стирать самому придется!), а
если в твоем кабинете прошел чужой урок, да еще в восьмом-девятом классе, то
половину парт разрисуют и распишут как стену в подворотне. А в последнее
время появились еще такие ручки импортные, что после них можно только
закрасить, стереть почти невозможно, поэтому в иных кабинетах на партах
полный словарь русского устного... Ну, на этот раз вроде ничего.
Девятиклассники Григория Борисовича знают! В прошлом году в мае Федя Семенов
попался на росписи парт, так он такое устроил. И на педсовете Федю
разбирали, и выговор ему в личное дело вписали и даже родителей его краску
покупать заставили и все столы перекрашивать (благо родители его оказались
приличными людьми, не люмпенами какими-нибудь, хотели им еще на работу
написать да пожалели)... В общем его ученики вроде больше не пишут у него в
кабинете, а проверять все равно надо постоянно.
- Как вчера "Сибскана" сыграла?
- А ты не знаешь? Выиграла у "Енисея" три один, прикинь, прикольно
играли! Мы вчера на стадион ходили, угорали.
- А на каком она месте?
- На третьем пока. Вот, если бы на выезде в Хабаровске судья не
подсудил и пенальти нам не назначил, а в Красноярске перед матчем Петров не
напился и "Енисей" "Кузбассу" не продул, то мы были бы на втором месте...
Григорий Борисович потихоньку отвернулся, нос прочистил. Вроде сильно и
болезнь не чувствуется, а насморк только.
Звенит звонок на второй урок, значит уже
8 часов 45 минут.
Ксюша Степанова, последняя из девятого "Г" сдала свою тетрадь, собрала
вещи и побежала на свой второй урок. Григорий Борисович сделал из кучи
тетрадей, сданных девятым "Г", аккуратную стопку, встал из-за стола,
дождался, пока девятиклассники утихнут и встанут, поздоровался, объявил о
контрольной, раздал для этого тетради (они приготовлены заранее). Двух минут
не прошло, а все сидят и работают. Что сейчас лучше проверять, вчерашние
тетради или контрольную девятого "Г"? Нет, вначале закончить старую работу,
эти тетради надо завтра утром раздать. Вообще в девятом классе каждый день
тетради можно не собирать, достаточно раз в неделю. Григорий Борисович так и
делает, порой и так не выходит. Однако работы от этого меньше не становится.
По крайней мере домашние работы проверить все надо! А контрольную он вечером
дома проверит, в крайнем случае ее можно не завтра, а послезавтра раздать.
Да, пока не забыл журнал заполнить, кого нет отметить. Он смотрит, кого нет.
Так, Трифонов и Казаков вроде были на перемене, или ему показалось. Он хочет
спросить у старосты, но не спрашивает, не хочет отвлекать от работы. В дверь
постучали, на пороге Трифонов и Казаков, в шапках (впрочем их они тут же
сняли) и шарфах. Они заранее знают, что им хочет сказать Григорий Борисович
(говорил сто раз), и он знает, что говорить это им бесполезно. Он молча
делает им знак, и они так молча проходят и начинают работать. Лица их
розовые с мороза. Понятно, курить бегали, а для этого надо выбегать на
улицу, вот еще проблема, где курить детям? Но прочь посторонние мысли,
работать, работать и работать! На первом уроке только семь тетрадей
проверил. За три оставшихся контрольных надо кровь из носу закончить с
тетрадями. Так, что тут у Михайлова? Будем считать икс в квадрате, ну да
тогда все нормально, дальше он икс в квадрате и икс в квадрате сокращает и
избавляется от знаменателя. Ладно, кто там дальше? Петухов. Они с Михайловым
друзья, только Михайлов в математике соображает, а Петухов ни в зуб ногой.
Так, что у него? Так, домашнее задание почти полностью списано у Михайлова,
только в двух местах сделаны незначительные ошибки. Петухов соображает, если
списать полностью, то это сразу бросится в глаза. Так он по-божески
списывает, специально делает ошибки, чтоб не списать на пятерку. Целую
систему изобрел, философ. С такими способностями можно и математику выучить.
Так что ему поставить, двойку или тройку? А почему, собственно, тройку? Если
бы он самостоятельно сделал, то была бы четверка, а факт списывания надо еще
доказать. Петухов спорщик заядлый, готовится поступать на юридический, хочет
адвокатом стать. По гуманитарным предметам у него все пятерки. Да и зачем
ему эта математика? Юристу математики восьми классов за глаза хватит... Тьфу
опять думаю не о том. Поставлю тройку и с плеч долой! Кто следующий?
- Григорий Борисович, что у вас во втором задании написано? - это Ира
Давыдова, одна из лучших учениц. Он подходит к ней и тихо, чтоб не мешать
другим, поясняет.
- А кружок сегодня будет? - спрашивает Ира.
Он отвечает, что будет обязательно, потом проходит для порядка между
рядами. Кто списывает, пусть так списывает, чтоб видно не было, а кто
попадется - не взыщи. Впрочем, когда учитель проходит - какой дурак
списывать будет? Кто списывает, сейчас сидит и делает вид, что работает, а
когда учитель опять погрузится в тетради, тут не зевай! Сколько времени?
8 часов 51 минута.
Черт, забыл на перемене к завучу зайти, ничего следующая перемена
большая, десятиминутная, только бы не забыть! Ну ладно, за тетради. Усилием
воли он заставил себя сосредоточиться на тетрадях и дело пошло. Три минуты -
тетрадь! Три минуты - тетрадь! Три минуты - тетрадь!.. Когда Григорий
Борисович погрузился в работу, это сразу видно. Сидит и кроме своей работы
ничего вокруг не замечает, лишь бормочет что-то себе под нос. Ученики это
сразу поняли. Для тех, кто собирался списать настал подходящий момент, и
работа пошла... Три минуты - тетрадь, три минуты - тетрадь... От работы его
отвлек шумок в классе, сильный довольно шумок. Потерявшие осторожность дети
стали уже переговариваться почти в голос и списывать почти в открытую.
Григорию Борисовичу пришлось прерваться и привести класс (а заодно и себя) в
чувство. Ребята присмирели, если Григория Борисовича рассердить, он может и
двойку поставить (хотя запас терпения у него огромный). Лишь неуспевшие
списать обиженно надулись (теперь им ждать новой рабочей паузы учителя).
Однако, к Григорию Борисовичу они относятся в целом хорошо: не сильно
докучает назиданиями (только тогда, когда они могут дать реальный
результат), справедливый, готов терпеливо объяснять сколько требуется... С
таким учителем ссориться - дураком последним быть. Григорий Борисович
посмотрел на стопку тетрадей - хорошая продвижка, если так пойдет, то за
оставшиеся контрольные успеет проверить все. Кстати, сколько времени?
9 часов 15 минут.
Посмотрел в окно - светло уже. Пожалуй, можно свет потушить. Ну что,
опять за тетради. Это только со стороны кажется, что работа механическая,
три минуты - тетрадь. А вдуматься, каждая тетрадь уникальна, как и ее
хозяин. Чтобы задание проверить надо тем же путем пройти, что и ученик.
Тогда и суть ошибок понятна будет. Здесь, допустим, незнание формулы, а тут
неумение ее применить, а здесь механическая ошибка при переписывании, вот
подгонка под ответ, а этого арифметика подвела. Некоторые говорят, вот, мол,
какая мелочь, арифметическая ошибка, что за нее оценку снижать? А вдуматься,
от арифметических ошибок, от неаккуратности столько потерь человечество
несет. Вот марсианскую станцию отправили чуть-чуть не туда, и нет ее, хорошо
еще людей там не было. Или, допустим, в общем-то неглупый ученик, но
рассеянный, выполнил не то действие (задумался о чем-то), и все решение
насмарку... У Григория Борисовича такой случай был: пришел он как-то
получать зарплату, а в ведомости сумма раз в десять меньшая, чем ожидал.
Пошел выяснять в бухгалтерию. "Извините," - говорят, - "промашка вышла. Надо
было умножить на три, а мы по рассеянности разделили, чуть-чуть ошиблись..."
Что-то опять шумно! Вдруг за дверью в коридоре взрыв раздался, сильный
довольно. Но никто не испугался, только оживились все. Взрыв
"предновогодний", всякие хлопушки, петарды уже в продажу поступили, а до
нового года еще полмесяца. А детям охота уже сейчас их испробовать. Перед
Новым годом в школе постоянно взрывы слышны, ничего с этим поделать не
удается. Черт, опять задумался, надо тетради проверять. Сколько там времени?
9 часов 22 минуты.
Скоро конец урока. Он напомнил об этом ученикам, отложил проверку
тетрадей (отметил, что за урок одиннадцать проверил - маловато!), в конце
урока надо быть начеку. Да и урок надо кончить организованно, чтобы
выпроводив класс и не запустив новый можно было бы закрыть кабинет и сходить
к завучу. Вот и сдавать тетради стали потихоньку.
- Ребята, по звонку все сдаем тетради и сразу уходим!
Все, кто еще не закончил, полностью поглощены работой, а кто закончил
сидят с собранными вещами, готовые по звонку вскочить и бежать. Вот и
звонок, значит
9 часов 25 минут.
Кто сидел наготове с вещами сорвались и убежали, а кто еще решают,
звонка будто не слышали.
- Ребята, кончайте, меня Мария Николаевна ждет, - взмолился бедный
учитель.
- Сейчас, Григорий Борисович, еще чуть-чуть, - а сами голов от тетрадей
не поднимают.
Он конечно мог бы и просто выгнать учеников, отобрать тетради и
выгнать, но уж больно их жалко. Жестокость применять хорошо лишь когда
полностью уверен в своей правоте, а сейчас такой уверенности нет. Ну ладно,
минута-другая погоды не сделает, подождет завуч, контрольная важнее. Сколько
там времени?
9 часов 28 минут.
- Ну все, больше времени нет, - он уже начал отбирать тетради, а это не
так просто.
Вот одна тетрадь, вот другая, еще три штуки осталось. Тут дверь
открывается, девятый "В" пришел. Проходят, здороваются с учителем. Григорий
Борисович хотел громко сказать, чтобы они подождали в коридоре (и они бы
вышли сразу), но что-то с горлом случилось, получилось у него очень тихо и
почти никто не расслышал. А класс это человек тридцать, они уже выкладывают
вещи: тетради (а кто и дневники), ручки, шапки, шарфы...
- Ребята, девятый "В"! Выйдите, пожалуйста в коридор, - наконец смог
громко сказать Григорий Борисович (Все тетради девятого "А" уже у него).
- Минутку, сейчас только приготовимся, - отвечают и начинают выходить
по одному.
Он на часы посмотрел:
9 часов 32 минуты.
Опять можно опоздать!
- Выходите сейчас же! - тут уже не до вежливости.
Чуть не в шею выгнал самых медлительных, закрыл кабинет и быстрей на
первый этаж, ведь уже
9 часов 33 минуты.
Раньше, еще когда Григорий Борисович сам был школьником, такой проблемы
вроде не было. Учителя не боялись оставить учеников в классе. Сейчас если
оставить (кроме только "своих", у которых ты классный руководитель, в своем
кабинете), то в лучшем случае парты разрисуют... От этой мысли Григорий
Борисович отвлекся потому что какой то ученик, семи- или восьмиклассник,
убегавший от своего приятеля, не успел изменить траекторию своего полета и
врезался в учителя сбоку из-за поворота, едва не сбив его с ног. Догонявший
тоже сплоховал, но его масса оказалась гораздо больше, он сбил обоих сразу,
и возникла куча-мала. Пока они все поднимались, пока ученики извинялись
перед учителем (совершенно искренне), пока все вместе искали его очки (к
счастью не разбились!), пока он ругал учеников (тоже совершенно искренне),
но потом пожалел и отпустил прошло больше минуты, и у самого порога
завучевской, его застал звонок. Значит
9 часов 35 минут.
Что делать? Если пойти к завучу, то девятый "В" минут пять-десять
(сколько займет разговор) будет беситься в коридоре и помешает вести занятия
в соседних кабинетах. За это можно и замечание от начальства получить. И
Григорий Борисович, тяжело вздохнув, повернулся и пошел обратно к себе.
Следующую перемену не прозевать, она тоже большая, десятиминутная.
Поднимаясь по лестнице он услышал шум многих голосов, на фоне которого
сильно выделялся бас Саши Борисова. Саша не самый большой в классе и не
самый сильный, выглядит не старше своих четырнадцати лет, а голос - на
зависть любому мужику. Он гонится за Пашей Трофимовым и громко кричит ему:
- Стой, гад, все равно догоню!
В руках у Паши Сашина сумка. Паша чуть не налетел из-за угла на
Григория Борисовича, но тот уже был начеку. Девушки сбились в кучку и что-то
оживленно обсуждают. В речи их причудливо перемешаны слова молодежного
жаргона, иностранные (особенно английские) слова, ненормативная русская
лексика и нормальные русские слова... Григорий Борисович поскорее запускает
их всех в свой кабинет и начинает контрольную. Журнал быстро заполнил, и сам
за работу, тетради, будь они неладны, проверять. Этот класс посильней и
поспокойней, в нем списывающих поменьше. Сейчас бы только темп сохранить,
три минуты - тетрадь. За урок бы тетрадей пятнадцать проверить. Сколько там
времени?
9 часов 40 минут.
Интересно, будет сегодня городская проверка? В этом месяце уже раза три
предупреждали, а все не было. (Тетрадь проверена!) А если будет, то пойдут
ли по урокам, или только бумаги посмотрят? А если пойдут, то зайдут ли к
нему? Собственно, чего бояться? (Еще одна тетрадь.) Вроде у него все в
порядке. А это как посмотреть! Ну-ка, покажите ваши планы?! Что это урочные
планы? Да это все что угодно, но не урочные планы! (Опять тетрадь!) А какие
воспитательные цели вы ставите на сегодняшний урок? Вы разве не знаете, что
каждый урок должен воспитывать! А где у вас дифференциация учащихся? У вас
что, один план на все четыре девятых класса?! А ведь все классы, наверное,
разные. Да... с методикой у вас слабовато. (Снова тетрадь.) А чем это вы,
собственно, занимаетесь? Что, на уроке тетради проверяете? Да... Этим вы
дома должны заниматься, вам за это деньги платят! А покажите журнал. Да, это
называется журнал, ну и почерк у вас! А когда вы белили потолок в кабинете
последний раз? Два года назад? А дома у себя вы так же за чистотой следите?
А шторы когда последний раз стирали? (И еще тетрадь.) Три месяца назад?
Так-так. Ну ладно, покажите ваш план воспитательной работы. А где график
посещения трудных...
В общем, не любит Григорий Борисович проверок. Еще хорошо, когда свое
начальство прикроет, а это бывает не всегда. Когда прикроет, а когда и
наоборот, подзадорит проверяющих, выставит тебя перед ними дураком.
Проверяющие будто с другой планеты прибывают. (Тетрадь.) Не знают, что
зарплату давно не платили. Что мужчинам-учителям домой хоть не появляйся.
Что для того, что хоть как-нибудь прожить, приходится нагрузку брать просто
немыслимую. А это значит - либо халтурь, силы и здоровье свои береги, либо
работай на износ. (Очередная тетрадь.) Да на ту же тетрадь, разве три минуты
требуется? Что говорить? Вроде и работаешь на износ, а все равно без
халтуры, без туфты не обходится. А какие сейчас семьи попадаются... А деньги
на ремонт класса с родителей собирать приходится... (И еще тетрадь!) Правда,
Григорий Борисович никогда таких вещей проверяющим не говорил. А Иван
Евгеньевич как-то сказал высокой комиссии своим громовым голосом:
- Что вы меня проверяете, такие-растакие, зарплату на месяц задержали,
я голодный с утра, дома есть нечего, и дети голодные! Я сейчас веду урок и
думаю, чем мне сегодня своих детей накормить?..
Ну тут он немного перебрал, а тем и ответить нечего, оробели и ушли от
него не солоно хлебавши, других пошли проверять, у которых голос пожиже.
Молодец мужик, сумел себя поставить. А проверяющие сильно лютовали в том
раз, многим досталось по первое число... (Ну и тетрадь!) Если сам себя не
поставишь, то будут об тебя ноги вытирать все кому не лень, в крайнем
случае, ездить на тебе будут. Сколько времени?
10 часов 7 минут.
Прошелся для порядку по классу, вроде все нормально. Опять за работу.
На перемене обязательно к завучу успеть! (очередная тетрадь.) Для этого надо
организованно урок закончить, Девятый "В" выпроводить, кабинет закрыть... А
впрочем, зачем выпроваживать, ведь следующий девятый "Б" - его класс (снова
тетрадь.), они в своем кабинете пакостить не будут, ведь здесь они сами
генералят, отремонтирован кабинет на деньги их родителей, да и Маша, дочка
Григория Борисовича, в этом же классе учится, она за порядком последит. И
еще одну тетрадь успел проверить, когда прозвенел звонок с урока.
10 часов 15 минут.
Да, девятый "В" класс сильный и организованный, почти одновременно все
тетради сдали и пошли на следующий урок. Сколько тетрадей проверил? Еще
двенадцать. Маловато, а быстрей никак нельзя. Тут девятый "Б" показался,
Григорий Борисович Маше, дочке сказал, что к завучу идет (она все с
полуслова поняла), и поспешил, уже
10 часов 18 минут.
- А-а-а...
- Хавать!
- Ура!
- Кто последний, тот лох!
Дикая орава учеников, человек сто, кажется, семиклассники, пронеслась
мимо него с криками и гиканьем, в столовую за бесплатными завтраками. Еще и
бомбочку взорвали по пути. Он едва увернуться успел, растопчут и не заметят.
Надо было, конечно, толпу эту остановить, вмешаться, он обычно так и делает,
да тогда к завучу не успеешь, а это очень важно. Как ввели эти завтраки
бесплатные (булочка и чай), так столько мороки из-за них!. Ввести то ввели,
а порядка обеспечить не смогли. То есть, пытались, конечно. Директор
строгий-престрогий приказ издал, чтобы по одиночке в столовую учеников не
пускать, а только по классам и в свое время. Учитель, к которому класс на
урок в это время пришел, должен все дела свои бросить, построить ребят и
строем в столовую привести, проследить, чтобы там все нормально было, чтобы
ели, а не безобразничали, чтобы всем досталось, и строем же привести обратно
в свой кабинет. По первости за этим строго следили, классы без учителей не
пускали в столовую, учителей наказывали, дифнадбавки лишали, за
неисполнение. Другой раз, бывало, и учителю булочка доставалась, дежурные
передадут, или кто из учеников заболеет... А поломался приказ. Перемена
большая всего десять минут. Учителя за перемену только к уроку следующему
подготовиться успевают (условие контрольной, допустим, написать), свои
какие-то свои дела сделать, когда, бывает, учителя завуч, а то и директор
вызовет... Когда им в столовую с классами идти за порядком следить? Потом
сказали, неофициально уже, что классы водить могут старосты. А староста, как
правило лучший ученик, где с классом своим справится, кто старосту слушать
будет? Дети нынешние совсем страх потеряли, они и учителя то не любого
слушают! Вот и бегают толпами. Ученик пошел несознательный, невоспитанный.
Не только свою порцию схватить норовят, но и чужую. Да не столько съесть,
сколько нахулиганить, напакостить. После перемены булочки недоеденные, а то
и целые по всей школе разбросаны. Дежурные во время урока на класс стол
накрывают, а там кто вперед успеет, не зевай. Прибежал, свою пайку, булку то
есть, взял, съел и гуляй, другим место дай... Кому вчера не досталось,
бывает, норовит сегодня чужую булку прихватить, кто смел, тот и съел, кому
не досталось - тот лох! Между разными классами соревнование идет, кто вперед
успеет. Вы, гады, вчера нас обогнали, наши завтраки уполовинили, так сегодня
получайте... Многие из-за этого и вовсе в столовую не ходят, брезгуют. Да и
условий нормальных там нет. Руки толком не помоешь, мыла нет, да и когда
мыть, пока будешь руки размывать, у тебя булочку уведут, получится - зря
мыл...
Помня о том, что случилось на прошлой перемене, учитель старался ни о
чем не думать, а смотреть по сторонам. Дети всех возрастов носятся как
угорелые. Замечания мало помогают. Да, если рассудить, надо же им и
подвигаться, побегать, попрыгать, посмеяться, даже покричать, ведь опять
сорок минут за партой сиднем сидеть. Это в их школе еще уроки по сорок
минут, сокращенные, а в других по сорок пять. Только вот бегать бы не так
быстро и смотреть, куда бежишь, кричать не так громко и думать, какие слова
выкрикиваешь. Да, если прислушаться, то явно слышен мат, не только у
мальчишек, но и у девчонок. И это не ругань, а скорей душевный русский
разговор, по выражению Солженицына. В последние годы просто беда, во многих,
даже благополучных семьях мат считается не руганью, а нормальным языком.
Родным языком. Внучки эти слова впервые слышат от дедушек, сыновья от
матерей. Они и не воспринимают их как ругань, и, придя в школу, не могут
понять, за что им делают замечания учителя... Пока Григорий Борисович до
приемной дошел, то на ходу сделал нескольким ученикам замечания за
ругательства и за те же шапки, не мог мимо пройти, а задерживаться для
долгого разговора тоже не мог, торопился. Перед дверью посмотрел на часы:
10 часов 20 минут.
Григорий Борисович вошел в приемную, налево завучевская, направо
кабинет директора. С секретаршей, которая разбиралась с какими-то бумагами,
поздоровался:
- Здравствуйте, Маргарита Алексеевна, - вообще-то ее почти все Ритой
зовут и на ты, молодая еще и на маленькой должности (хотя это вопрос
спорный, секретарь и в школе не последний человек, часто такое знает, что
простым учителям знать не положено), но Григорий Борисович всех в школе,
вплоть до уборщиц, на "вы" зовет и с отчеством, и себя тыкать никому не
позволяет.
- Здравствуйте, Григорий Борисович, - ответила не отрываясь от бумаг.
- Мария Николаевна у себя? - спросил Григорий Борисович уже берясь за
дверную ручку.
- Она работает с комиссией.
Так, комиссия приехала уже... Григорий Борисович от двери отошел,
подошел поближе к секретарскому столу и спросил, стараясь, чтобы его голос
звучал посолидней, не заискивающе:
- А комиссия давно приехала?
- Примерно час назад, сидят с завучами, смотрят документацию.
Собираются по урокам идти, я слышала, с математиков начнут, может зайдут и к
вам, журналы будут смотреть и тетради, как регулярно их учителя проверяют,
кто нерегулярно, с того доплату тетрадную снимут... - и Маргарита Алексеевна
опять принялась что-то искать в бумагах, сочтя, видно, что и так уж много
сказала Григорию Борисовичу.
- А меня Мария Николаевна просила зайти, - сказал Григорий Борисович,
не зная, что ему делать, - удобно ли заходить в завучевскую, когда там
комиссия?
- Когда просила?
- Прислала дежурного на первом уроке, да я только сейчас выбрался.
- Зайдите потом, сейчас она занята, - твердо сказала секретарша, и
Григорий Борисович пошел к себе. Большого желания заходить к завучу при
комиссии он не испытывал, да и без комиссии тоже, он вообще, приучен лишний
раз начальству на глаза не попадаться. "До чего нас довели, - подумал он, -
зарплату не платят, а заставляют перед проверкой дрожать!" К себе в кабинет
он вернулся со звонком.
10 часов 25 минут.
Без лишних предисловий начал контрольную и задумался, проверять сейчас
тетради или нет. Заполнил журнал, не забыв отметить отсутствующих. Посидел
немного, следя за порядком в классе и все-таки принялся за тетради.
10 часов 30 минут.
Только теперь он думал о том, что если придут проверяющие, надо сделать
так, чтоб они посторонних тетрадей не заметили. Зайдут или не зайдут?
(Аккуратно проверенную тетрадь в стопку.) А хоть бы и зашли! У него совесть
чиста, за работу свою готов ответить. А причем тут совесть? (Следующую
тетрадь.) Если бы всегда по совести оценивали! А то начнут придираться ко
всякой ерунде, как не раз бывало. В работе учителя (как, наверное, и в
любой) две стороны есть: сама работа и видимость, показуха от той работы. И
часто находятся они в большом противоречии. Если все силы только на саму
работу тратить, то перед начальством и проверяющими можно последним
разгильдяем предстать. Работа, она не всегда и не сразу, да и не всем видна.
(Еще одна тетрадь готова.) А если слишком много сил на показуху потратить,
то на саму работу не хватит. Так можно и в передовики выйти, но не надолго,
туфта она и есть туфта, должно и настоящее дело быть. И получается так, и
работай, и видимость работы создавай. (Тетрадь.) У некоторых, у ж