ючки. И от якоря к пароходу идет цепь. Я спросил бабушку: - Почему якорь? Бабушка говорит: - Не почему якорь, а для чего якорь. И что он для того, чтобы пароход мог стоять, где хочет. Захочет - у берега, а как захочет - прямо на середине реки. Возьмет и станет, ему все равно, что нет пристани. Матросы возьмут да пустят якорь в реку. А он на самое дно потонет. И за дно своими крючками как вцепится! Так и будет держаться. Прямо как когтями. А пароход к якорю цепочкой привязан. Сколько захочет, столько и будет стоять. Потом приходил матрос Гриша, мой знакомый, и говорил, как они мячик доставали. Он думал, что я нарочно кинул. А я ему сказал, что это Витька ногой. Гриша сказал, что Витьке надо уши надрать. Я просил Гришу, чтоб посмотреть якорь. Гриша сказал бабушке: - Можно, мы с гражданином пойдем якорь смотреть? Бабушка сказала, что можно и что она тоже хочет якорь смотреть. Мы на самый-самый нос пошли. И видали, какие у якоря крючки. Они толстые, как у меня рука. Нет, еще даже толще - как нога. А на другом конце у якоря кольцо. И потом цепь идет. В пароход. Я спросил Гришу, когда якорь будут бросать: скоро или кет. Гриша сказал, что сегодня не будут, а завтра, наверное, будут. Только ночью. Я тогда спать буду. КАКАЯ КУХНЯ НА ПАРОХОДЕ Бабушка сказала, что это ничего, что я спать буду. Зато мы сейчас пойдем кухню смотреть. Гриша бабушке сказал, что надо кухню смотреть. И сказал, что у них три кухни. И там все время жарят. Мы с бабушкой пошли по лестнице вниз, там тоже была палуба. Только загородка кругом не из решетки, а как забор. И там было много людей. У них были узлы и всякие мешки, и они на них сидели и курили папиросы. И все говорили очень громко. Бабушка сказала, что им недалеко ехать и они скоро будут выходить, а потом другие будут приходить. И тоже ехать. Там была одна каюта. У нее двери не было, а просто загорожено досочкой. А там чай дают. И баранки. И яблоки. И еще рыбу. Я стал бабушку просить, чтобы она мне купила такую рыбу. А бабушка сказала, что эта рыба очень соленая и я ее есть не буду. Бабушка только купила мне два яблока. Потом была еще дверь, и там был дядя, очень толстый. Весь в белом, и на голове у него - белая шапка, как пузырь. В этой каюте плита, только не как у нас дома, а вся железная. На ней кастрюли стоят, большие, как ведра. И еще сковородки. Бабушка сказала, что это кухня и дядя-повар. Он варит обед, и ему очень жарко. Оттого он такой красный. Дядя-повар увидал меня, что я гляжу, подошел к самой двери и говорит: - Ты что на обед хочешь? Пирожное, наверное, на обед хочешь? А я сказал: - Не хочу пирожного. А повар сказал, что я молодец. И чтобы я ел на обед рыбу с картошкой. И что он очень вкусную сделает, лучше даже пирожного. Бабушка сказала, что мы непременно попросим рыбу. Повар вдруг испугался и побежал к плите. Он закричал: - Ой! Ой! Котлеты горят! Я стал смотреть, как горят. Бабушка мне сказала, что это значит - очень зажарились, а никакого огня не будет. Я думал, что как пожар. Потом мы с бабушкой над этим все смеялись: котлеты горят! ПРИСТАНЬ Вдруг пароход загудел. Все люди встали и начали мешки подымать. Колеса перестали шлепать, и пароход стукнулся так, что я чуть не упал, и бабушка тоже. А одна тетя совсем упала и корзинку уронила, и сама засмеялась. Это потому, что пароход в пристань стукнулся. Мы к пристани пришли. И все стали выходить. Матрос Гриша кричал: - Успеете! Успеете! А они все равно толкались. Один маленький мальчик заплакал: его затолкали. Гриша как схватит его и сразу наверх поднял. Потом его маме отдал. Бабушка говорила, зачем мама его на руки не взяла. А эта мама ей сказала, что у ней две корзинки и она не может взять мальчика. Гриша сказал: - Давайте корзинки. А мальчика берите на руки. Гриша понес корзинки, а тетя - мальчика. Мальчик не стал больше плакать. Потом Гриша увидал меня и говорит: - А ты, Алешка, дальше едешь? Бабушка сказала, что нам еще далеко-далеко. И мы потом долго ехали на пароходе, и был через реку мост. Он шел сверху. А мы проехали внизу, как будто в ворота. Потому что мост был очень высоко. По этому мосту поезд шел. Я видел, как паровоз пар пускал и свистел. Только пароход громче свистит. КАК МИШКУ КУПАЛИ Я хотел бросить мишку в воду и чтобы его потом спасли, как мячик, а бабушка сказала, что его спасать не будут. А что он сначала поплавает, а потом намокнет и утонет. А я все-таки просил. Бабушка достала много веревочек и их связала, и сделалась очень длинная веревка. Потом мы мишку привязали очень-очень крепко. И стали через загородку спускать его в воду. Все люди смотрели, что мы делаем. А бабушка говорила, что мы мишку купаем. Мишка совсем не тонул. А только по воде кувыркался и прыгал. Пароход его очень скоро тянул. Потом мы его вытащили. Он был мокрый, только не очень. И все смеялись, что мишка купался. И говорили, что теперь меня надо привязать на веревку и тоже пустить в воду. А я не боялся, потому что они шутят. КАК МЫ К КАПИТАНУ ХОДИЛИ Ночью бабушка меня разбудила и одела. Сказала, что сейчас пароход придет к пристани и мы выйдем и поедем по железной дороге, и опять сядем на другой пароход. На том пароходе мы приедем в Киев. А сейчас надо идти прощаться с капитаном и с Гришей. Мы пошли к капитану в каюту. Бабушка постучала и сказала: - Товарищ капитан! А он оттуда ответил: - Кто там? Войдите. И открыл дверь. У капитана целая комната. На стене - карточки, и на одной карточке был пароход. А на другой, кругленькой, были мальчик и девочка. Капитан сказал, что это его дети. И что мальчик с ним ездил, только прошлый раз. Я мог бы с ним играть. Потому что ему пять лет. Потом капитан подарил мне карточку с нашим пароходом и спросил меня, как пароход называется. Я сказал: - Знаю, "Партизан". Капитан говорит: - Ну, значит, молодчина. А бабушка сказала: - Прощайте, мы сейчас выходим. А я рассказал, что мы купали мишку, и сказал, что я тоже буду капитаном. И мы с бабушкой пошли искать Гришу. Мы с ним стали прощаться. А он говорил, что не надо. Что он нам непременно вещи вынесет. И меня посадит на автомобиль, чтоб ехать на железную дорогу. Мне очень не хотелось уходить. Я хотел плакать. Бабушка сказала, чтоб я не плакал и даже чтоб не начинал. Гриша будет смеяться и скажет: рева. А если рева, то все равно капитаном не буду. А чтоб лучше я спел чего-нибудь. Я ничего не стал петь. А тут пароход зашатало. Значит, мы приехали и толкнулись в пристань. Бабушка ушла. А потом пришел Гриша, завязал поясом чемоданы да прямо через плечо повесил. Гриша меня за руку взял. Он очень сильно взял. А я не сказал, что больно. Я спросил: - А бабушка на автомобиле? Гриша сказал: - На извозчике. И как пошел, прямо со всей силы. И прямо на пристань и потом прямо по мостику, и там бабушка. Она на извозчике сидела. Бабушка меня посадила рядом. А потом Гриша вещи наши поставил и потом еще сказал: - Ну, прощайте! И стал с бабушкой прощаться. А бабушка закричала: - Ой, милый, руку поломал! А Гриша не поломал. Он очень крепко взял, оттого что он очень сильный. Гриша сказал: - Ах, извините, бабушка. А потом Гриша взял меня и поцеловал и опять меня посадил и говорит: - Ну, прощай, Алешка! Смотри, будь капитаном. И шапкой нам Гриша махал. А мы на извозчике поехали на вокзал. ДНЕПР Потом мы ехали по железной дороге и опять на другом пароходе, по реке. Бабушка сказала, что это очень большая река. Называется Днепр. И что около самой реки будет большой город. Это и будет Киев. Там очень хорошо. И там живет бабушка. В Киеве, бабушка сказала, есть такие комнаты, и там можно всякую игрушку взять и поиграть. А когда не захочется, отдать назад, и тебе другую игрушку дадут. И так можно много-много раз. Сколько хочешь. И еще в Киеве есть такой дом, куда все дети приходят, и там очень интересно. И мы с бабушкой туда пойдем, и, может быть, мне там дадут ружье. И я буду ходить и петь. Большие мальчики там делают самолетики, которые сами летают. И что я потом буду делать тоже самолетики. Мне очень захотелось, чтобы скорее был Киев. И я все глядел вперед и кричал: - Бабушка, вон Киев! А бабушка все говорила, что это не Киев, а деревня. И что там в садах растут вишни. И яблоки. И еще груши и сливы. И мы потом будем из слив варить варенье. Вдруг один дядя закричал: - Смотрите, смотрите: невод! И все стали смотреть на берег. Мы с бабушкой тоже стали смотреть. Все кричали: - Невод! Невод! А там на реке была большая лодка, красная, и я думал, что эта лодка - невод, и сказал: - Какой красный невод! И все стали смеяться. Бабушка мне сказала, что невод - это не лодка, а сетка. Она большая. Ее кидают в реку, а потом тянут к берегу и сгребают рыбу. Я хотел посмотреть, как сгребают, но мы уже проехали. Я только видел, что там, на берегу, много людей. Бабушка сказала, что это ничего, что мы проехали. В Киеве есть невод еще лучше, и мы с бабушкой пойдем смотреть, и я увижу, какие рыбы всякие бывают в реке. И есть рыба щука. Она может так укусить, что даже может палец откусить. И она маленьких уток, совсем маленьких, которые еще утята, тоже хватает. И съедает. И всяких рыб тоже глотает. Только раков не может глотать. И что мы пойдем смотреть на невод и что мне покажут щуку. Мы с бабушкой обедали, и я ел куриную ножку. Один дядя посмотрел в окно и сказал очень громко: - Ого-го-г-о-го! Уже Киев видно! А я не хотел есть, а хотел, чтоб посмотреть Киев. Бабушка сказала, что еще далеко. А я все равно не стал есть. Бабушка вытерла мне руки, и я побежал на палубу смотреть. Я хотел смотреть, а смотреть не мог. Все хотели смотреть - стали и загородили. А один матрос увидал, что я хочу смотреть, и сказал: - А ну, давай пойдем. И мы как пошли, и прямо на лестницу к капитану. Только не к капитану, а где ведра стояли. Там ведра деревянные стояли. Матрос сказал - они чтоб помогать пожар заливать. Он сказал мне: - Держись за ведра. А у них ручки из веревки. Они толстые. Они прямо как железные. Я за эту веревку стал держаться. А матрос говорит: - Гляди, вон Киев! А там все деревья и немного домов. А потом стало много домов видно. И пароходов всяких много. И лодок очень много. Наш пароход как загудел в гудок, так ведро стало прыгать. А потом я услышал, что бабушка кричит: - Алеша! Алеша! Куда ты делся? А я не делся, я наверху. Я сначала не кричал, а потом крикнул: - А я тут! Бабушка все смотрела, где я. А я наверху. Я еще закричал: - А я тут! А я тут! И все стали смотреть на меня и смеяться. Бабушка тоже посмотрела. Бабушка закричала: - Ну, держись крепче! Это потому, что загородки не было. А у меня зато ведра были. Они в ряд стояли. Там длинная-длинная скамеечка. И в ней дырки большие. А в эти дырки ведра поставлены. Они ни за что не упадут. Бабушка ко мне пришла и стала рукой ведро толкать. Думала, оно упадет. А оно не упало. Бабушка сказала, что она боялась, что я упаду. А я сказал: - Ха-ха-ха! Это дядя-матрос меня сюда привел, чтоб я Киев посмотрел. Я очень хотел увидать бабушкин дом, где мы будем жить. А бабушка сказала, что его все равно не видно и чтоб идти мишку прятать и вещи все, и мы пошли в каюту. А потом пришел этот матрос и сказал, чтоб мы его ждали. Потому что он придет и наши вещи вынесет. А что сейчас пристань будет и ему надо идти помогать пароход привязывать. Потом пароход толкнуло. Бабушка сказала: - Ну, приехали. И все стали топать, все стали выходить, а мы не стали. Бабушка сказала: - Не вертись, успеем. Придет матрос и возьмет вещи. А никто не приходил. И матрос не приходил. Бабушка пошла посмотреть: может быть, он не может прийти, и велела, чтоб я сидел в каюте. Вдруг матрос пришел. Он очень скоро схватил наши вещи и все говорил: - Пошли, Алешка, пошли. Я извозчика нашел. Мы опять на извозчике поехали. Мы тихо поехали, потому что вверх. А потом опять скоро, и там улицы и трамваи, только не как в Москве. В Москве они побольше. И вдруг бабушка закричала: - Стойте! И потом сказала: - Ну, дома. ДОМ У БАБУШКИ В БАБУШКИНОЙ КВАРТИРЕ Я стал смотреть, какой дом. А он очень большой. И вдруг пришел дядя и стал наши чемоданы забирать. А это дядя-дворник. И он говорит: - Ну як, Марья Васильевна? Ну як там? А я не знал, что это "як", а потом узнал. Мы с бабушкой пошли в дверь. А там лестница. Я бабушке говорил, чтоб скорей идти, где она живет. Бабушка сказала, что мы сначала пойдем за кошкой. Бабушка свою кошку отдала одной тете. Чтоб она ее кормила. А то бабушка уехала, и кошка одна осталась. Мы пошли по лестнице. Немножко прошли, и бабушка говорит: - А хочешь, мы наверх поднимемся без всякой лестницы? А я закричал: - Я знаю, это лифт! И там дядя-лифтер с пуговками. Бабушка сказала: - А вот и нет лифтера. Сами поедем. Мы подошли к дверке. И около дверки были кнопочки, как для звонка. Бабушка надавила одну кнопочку, и за дверью загудело. А потом что-то щелкнуло. Бабушка открыла дверь. А там уж лифт стоит. Только совсем маленький. Как будто шкафик. Мы туда вошли. Бабушка закрыла все двери и нажала кнопочку, как будто она не бабушка, а лифтер. Я думал, ничего не выйдет. А мы поехали. Я обрадовался и стал хлопать в ладоши и кричать: - Ай, бабушка! Ай, бабушка! А бабушка нарочно завезла меня на самый верх, а потом немножко вниз. Лифт остановился, мы открыли дверь и вышли на лестницу и снова двери закрыли. Потом бабушка нажала кнопку около двери, и лифт сам пошел вниз. В лифте никого не было. Мы с бабушкой позвонили в квартиру, и отворила девочка. Она закричала: - Ах, вы приехали! А это, наверное, Алеша. И сказала, что она сейчас принесет бабушкину кошку Пуму. Пума очень обрадовалась и стала мордочкой тыкать бабушку в ноги и мурлыкать. Я думал, что она запачканная. А это она не запачканная, это шерсть у нее разными кусками, всякими - черными и желтыми. Очень смешная. Потом девочка бабушке ключ дала, и мы пошли в другую дверь. Бабушка говорит: - Вот тут я живу. Вот посмотри. А ничего не было видно. Потому что все было газетами закрыто. Бабушка сказала, чтоб я ушел - сейчас будет пыль. А я все равно не ушел. И мы с бабушкой стали газеты снимать. А я снял газеты и увидел, что это плита. И бабушка сняла газеты. А там за газетами - полка. Это на стене полка, даже две полки. Только они газетами были завешены. А на полках - разные кастрюлечки, и все блестят. И чайнички и кувшинчики. И еще сковородки и потом мельница, которая для кофе. КАК Я ПЛИТКИ БОЯЛСЯ Кошка вскочила на плиту и стала все нюхать. А там, на плите, была черная коробочка, круглая, большая. Только сверху она очень смешная. У ней сверху не крышка, а каменный кружок. А в кружке канавка. Канавка идет кругом по всей крышке. А сбоку из этой коробочки торчат две медные палочки. А сама коробочка железная. Кошка стала коробочку нюхать. А я закричал: - Почему? Бабушка сказала: - Опять почему? А я сказал: - Коробочка. Почему коробочка? А потом сказал: - Бабушка, какая это коробочка? Бабушка говорит: - Ага! Вот сейчас увидишь, что будет. Принесла белый шнурок. У него две белые трубочки на одном конце, а на другом - два гвоздика. Бабушка трубочки надела на коробочку, прямо на палочки, которые из нее торчат. Потом схватила шнурок за другой конец, где у него медные гвоздики, и засунула в стенку. А в стенке были две дырочки. Я не знал, что будет, и ушел от плиты и сел на лавку. Бабушка говорит: - Ты не бойся, чего ты убежал! А я скорей стал ногами на лавку и сказал, что я не боюсь, а это чтобы лучше было видно. А там коробочка вся сверху засветилась, и в канавках, на крышке, стало красно, как уголья. Я стоял и смотрел, а подходить не хотел. Бабушка засмеялась и говорит: - Это электрическая плитка. На ней можно чай варить, яичницу жарить, молоко кипятить. Иди, - говорит, - посмотри, какой жар. Бабушка стала над плиткой рукой водить. Я пошел смотреть, какой жар. А это в канавках проволочки. И они все стали красные от жару. Бабушка сказала, что это электричество идет и греет. И я тоже руку держал над плиткой. И от нее тепло, как от огня. Кошка легла около плитки и не боялась. ГАЗ Вдруг в дверь позвонили, и пришла девочка, которая бабушке кошку давала. Бабушка сказала: - Ты что, Клавдя? А Клавдя говорит: - Я пришла вам помогать. Бабушка говорит: - Поставь воду на газ. Я хотел сказать "почему" и не сказал. И смотрел. А Клавдя подошла к плите, повернула краник и потом в плиту спичкой, прямо сверху. И вдруг в плите как пыхнуло: "Пых!" И даже немножко выстрелило. И там, в плите, загорелся синий огонь. Очень синий. Клавдя поставила сверху большую кастрюлю. Прямо как ведро. Это чтоб воду кипятить. Я пошел к плите - смотреть, почему газ. Клавдя стала говорить: - Ага, вот и не знаешь, какой газ! А он по трубочке идет. Захочу вот - хоп! А я говорю: - Какой хоп? А Клавдя краник закрыла, огонь чуть хлопнул и погас. А потом Клавдя говорит: - А сейчас я захочу, и - хоп! И опять краник повернула и зажгла спичкой. И снова пыхнуло, и загорелся синий огонь. Клавдя опять сказала "ага". Она все - "ага". - Ага, у вас такого нету. Ага, у вас дрова жгут. Ага, у нас электрическая печка. Я сказал: - И не ага, не ага! И у меня мячик есть. Как лепешка. А Клавдя сказала: - Ты его раздавил, потому и лепешка. Ага! А я стал говорить: - Не ага, не ага... Бабушка сказала мне: - Перестань сейчас же! А потом сказала Клавде: - Смотри, Клавдя, уже кипит. Сними кастрюлю и потуши газ и плитку электрическую. Клавдя сняла кастрюлю и опять краник закрыла, а я хотел, что пусть знают, что я не боюсь: я подбежал к плитке электрической и стал дуть, чтоб потушить. Она не тухла и все равно была красная. Клавдя, противная, стала хлопать в ладоши и на ножке прыгать и кричать: - Ага! Ага! Ага! И потом пальцем стала показывать. И еще кричать и петь: - Вот смотрите! Вот смотрите! Как он дует! Не задует! Ай-ай-ай! Ага! Ага! Я еще дунул со всей силы и заплакал. И к бабушке скорей побежал. И стал плакать еще больше, зачем плитка не тухнет и Клавка дразнит. Бабушка мне сказала, чтоб я стал на табуретку и чтоб я рукой взял за шнурок, где он в стенку воткнут. И чтоб дернул. И тогда плитка потухнет. Я немножко боялся, а все-таки полез. Клавка хотела раньше меня дернуть шнурок. А я скорей сам дернул. Шнурок так и вылетел из стенки. Там у него на конце черная коробочка. Из нее два гвоздика торчат. Они так из стенки и выскочили, как я за шнурок дернул. Я посмотрел на плитку. Она еще немножко красная была, а потом потухла. Я Клавке сказал, даже закричал нарочно: - Ага! А бабушка говорит: - Теперь вставь обратно, как было. Я стал эти медные гвоздики вставлять и не мог попасть в дырочки. Я потому не мог, что Клава все хотела вырвать. А бабушка ей не дала. Бабушка сама взяла мою руку и моей рукой вставила эти гвоздики в самые дырочки. И плитка опять загорелась. А потом я сам вынул обратно, и плитка потухла. Я тоже говорил Клаве: - Ага! Ага! И зажигал и тушил. Бабушка сказала, что это штепсель, где дырочки. А где гвоздики медненькие, это вилка. Я сказал: - Ха-ха-ха! Вилка! И вовсе не вилка! И совсем не вилка! А просто рожки. И стал говорить: - Рожки! Рожки! Рожки! Клава кричала: - А вот вилка! Вилка! Вилка! Бабушка сказала: - Фу, гадость какая! Слезай сейчас же с табуретки. А потом сказала Клаве: - А ты не егози. Большая, а такая глупая. Клавдя достала с полки кастрюльку. Она была очень чистенькая, прямо как серебряная. У ней внизу торчали две медненькие палочки. Клавдя сказала, что она нальет в кастрюльку воды и поставит кастрюльку на стол, а не на плиту, и вода сама закипит. Я спросил бабушку: - Правда? Бабушка сказала, что правда. А только вода не сама закипит, а потому что под кастрюлькой внизу плитка электрическая навсегда приделана. И если шнурок электрический провести, как вот к плитке, так вода закипит. Потому что плитка там разогреется, а вовсе не сама. А все равно я хотел, чтобы вода закипела и чтоб не на плите, а на столе. Потому что я думал, что она, может быть, и не закипит. Я сказал Клавде: пусть нальет воды и пусть на столе закипит. А Клавдя стала кричать: - Не верит! Он не верит! Она скорей схватила кастрюльку и налила воды. И шнурок провела от кастрюльки к дырочкам, которые на стенке. Я залез на табуретку, чтоб смотреть, как на столе вода закипит в кастрюльке. Она сначала не кипела. И я все пальцем пробовал ее тихонько. Вода потом стала теплей. А потом совсем стала теплая, и я не хотел палец туда макать. Потом пошли пузырьки, и Клавдя стала кричать "ага" и стала мне нос показывать, только чтоб бабушка не видала. Бабушка опять сказала: - Не егози! И выдерни шнурок. Клавдя не стала егозить. Мы пошли с ней снимать газеты, которые у бабушки в комнате. Мы как сняли все газеты со стенок, так там у бабушки на стенках все картинки, картинки. Только не картинки, а они ниточками вышиты. Гуси идут, а мальчик их веточкой подгоняет. И гуси все белой ниточкой вышиты, а трава зеленой ниточкой. У мальчика рубашка тоже из ниточек и глаза тоже. А потом один дядя на лошади сделан. Клавдя сказала, что это Ворошилов. Бабушка сказала, что он самый главный военный. Потом был коврик. Весь из ленточек. Он на стенке висел. И еще коврик. Только поменьше. Он на столике лежал, и на нем всякие цветы были нашиты из разных тряпочек: красные, желтые и маленькие синенькие. Клавдя говорит: - Это не коврик, а скатерть. Это я сделала. А я сказал, что вовсе не она, а это бабушка все сделала, и потому комната такая красивая. Как будто в саду. Даже еще красивей. Мы с Клавдей стали кричать, потому что я говорил, что "бабушка", а она говорила, что "не бабушка", а "девочки", и что она больше всех шила, и что она самая главная, и она скатерть сделала и все цветы. КАК МЫ РУКИ МЫЛИ А газеты мы все равно убирали, и Клавдя вытирала стол. Вдруг бабушка пришла и сразу постелила на стол скатерть. Только простую, белую. И поставила на стол очень большую яичницу. И сказала, чтобы мы с Клавдей шли мыть руки. А руки мыть очень было смешно, потому что из одного крана бежит горячая вода, а из другого холодная. Можно дырочку в раковине закрыть медной пробочкой и напустить в раковину воды. А это не раковина, а умывальник. Он фарфоровый и очень чистый. В нем можно сделать какую хочешь воду. Мы с Клавдей сделали теплую. А потом пустили горячей и стали держать - кто скорей вынет руки. Рукам стало совсем горячо. А бабушка все равно слышала, что мы делаем. Пришла и говорит: - Не выдумывайте глупостей! Ошпариться захотели! Я руки поскорей вытянул, потому что все равно очень горячо. Они стали красные-красные. Я говорил "шпариться" и смеялся. Бабушка говорила: - Ну, ладно. Садитесь за стол. Мы стали есть яичницу. И я сказал, зачем Клавдя врет, что она скатерть сделала и все цветы пришила, и сказал, что все это бабушка сделала. КАКАЯ КУКЛА С НОСОВЫМ ПЛАТОЧКОМ Бабушка сказала, что она здесь ничего не сделала, а все это делали девочки, и Клавдя тоже. А бабушка только показывала. Клавдя закричала: "Ага, ага!" - и высунула язык. А на языке яичница. Бабушка сказала, чтоб Клавдя язык назад засунула. А мне сказала, что мы пойдем, где девочки вышивают. Там бабушка их учит, как вышивать нитками всякими - и красными, и синими, и желтыми, - чтоб выходили картинки. И как из тряпочек вырезать цветочки и листики и делать скатерти и картинки. Еще как всякие платья шить для кукол. И как перчатки вязать и шапочки. Вдруг Клавдя соскочила со стула и убежала. Бабушка кричала: - Куда ты? А она все равно не послушалась. А потом прибежала и принесла куклу. А кукла в шубке и меховой воротничок. И его можно отгибать, и он становится наверх, как настоящий. Он из настоящего меха, только маленький. На рукавичках тоже настоящий мех. Я в карманчик палец засунул. А там ничего нет. Я сказал, что ничего нет. А Клавдя из другого карманчика вынула маленький носовой платочек. А потом сняла шубу, а там на шубе мех. И этот мех кроликовый. Только из него волосы вылезают. На платье у куклы было много волосиков. Клавдя стала очищать, потому что платье очень красивое. Красное и белые пуговки. И еще воротничок белый. КАК Я КЛАВДЮ ДРАЗНИЛ Бабушка сказала, чтоб мы пили чай, а она посмотрит шубу. Бабушка стала смотреть и вдруг как достанет ножницы! Чик-чик - и отрезала воротник. А Клавдя не заплакала. Бабушка ей сказала: - Сиди на месте и пей чай. И потом бабушка еще ножницами резала. И потом иголкой шила. И говорила: - Кто же так воротник пришивает! А это не бабушка пришивает плохо, а Клавдя. А потом Клавдя посмотрела, как бабушка сделала, и сказала: - Ага! А я стал Клавдю звать "Ага". И говорю бабушке: - Вон Ага на скатерть накапала. Бабушка говорит: - Какая это Ага? Я сказал: - Вот Ага. И пальцем в Клавдю. - Вот! Вот! Вот! Бабушка вдруг меня по руке - хлоп! И как крикнет: - Гадость какая! И ногой топнула. Мне не больно было. А я все равно хотел заплакать. Клавдя закричала: - Ага! Ага! Ага! И убежала в кухню. КАК ЭЛЕКТРИЧЕСТВО КУСАЕТ Потом я тоже в кухню пошел. Клавдя говорит: - А электричество кусается. Я сказал: - Пусть тебя и кусает. Клавдя сказала: - И тебя укусит. Я сказал: - Ничего не укусит, потому что это ты нарочно. Она говорит: - И не нарочно. А вот и укусит. Вот сунь сюда пальцы. И показывает на дырочки: куда шнурок от плитки вставляют. Я сказал, что не хочу, потому что там все равно ничего нет. Потом бабушка позвала Клавдю, чтоб она ей щетку дала. А я полез на табурет и стал пальцем пробовать. Только не совсем. А Клавка, противная, сзади подошла и как пихнет мне руку! И меня так куснуло, что я всей рукой дернул. И попал Клавде в нос. Она боялась плакать, потому что она противная. А потом я стал плакать. А все равно бабушке не сказал, почему. Тут вдруг зазвонил звонок, и Клавдя побежала дверь отпирать. А бабушка ей крикнула: - Не отпирай! Спроси, кто. Я тоже побежал в кухню и стал кричать: - Не смей отпирать, а спроси! А Клавдя закричала на меня: - Не твое дело! Ишь, какой! Подумаешь! Я тоже стал кричать: - Вот и спроси! Вот и спроси! А звонок опять зазвонил: дзинь! дзинь! дзззз! Бабушка пришла и говорит: - Фу, какой базар подняли! Замолчите сейчас! Стало тихо, и бабушка спросила: - Кто там? И мы все слушали. А из-за двери какой-то дядя сказал: - Это я, Петр Викторович, откройте! Бабушка открыла, а там дяденька. И даже вовсе не дяденька, а мальчик, только большой. Даже больше бабушки. Бабушка говорит: - Здравствуйте, Петр Викторович. А Петр Викторович сказал: - С приездом, Марья Васильевна. Это очень хорошо, что вы приехали. Пойдемте, у нас дети собрались. С ними скорей заняться надо. И потом все говорил: - Пожалуйста, пожалуйста. Бабушка тоже говорила "пожалуйста", чтоб он чай пил. И потом, чтоб сел. А он сказал, что никуда не пойдет, а пойдет только с бабушкой. И чтоб сейчас. ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ МЫ ПОШЛИ К ПИОНЕРАМ Бабушка стала шляпу надевать и сказала, что я тоже пойду. А Клавдя стала на меня шапку надевать. И еще поправляет. И приговаривает: - Не вертись, егоза какая! А я шапку сорвал и сам надел нарочно на самые глаза. А Клавдя стала скакать на ножке и на меня пальцем тыкать. И стала петь: - Ага, ага, ага! Бабушка взяла меня за руку. А Клавде сказала, чтоб уходила. Мы с Петром Викторовичем пошли вниз по лестнице. А Клавдя стала к себе звонить. Петр Викторович спрашивает бабушку: - Это что же за мальчик такой? Бабушка сказала: - Внук. А он опять спрашивает: - А почему же он такой сердитый? Бабушка говорит: - Разве сердитый? - и посмотрела, что у меня шапка на глаза. И сказала: - Не дурачься, надень как следует. Я не хотел. И нарочно вертел головой. А Петр Викторович поправил и прихлопнул сверху ладошкой. - Вот, теперь хорошо. Он взял меня за руку. А я другой рукой за перила. Он меня вверх поддергивал. И я очень высоко скакал. И потом стал смеяться. А когда вышел на улицу, я сказал, что меня зовут Алеша. И потом спросил: - А вы мальчик или дядя? Петр Викторович сказал, что он дядя и художник. А художник - это значит, что очень хорошо умеет рисовать всякие картинки: и чтоб смотреть и чтоб вырезать. Бабушка сказала: - Вот придем во Дворец, там увидишь. Петр Викторович тебя научит вырезать. Я сказал: - Какой дворец? А Петр Викторович говорит: - Это Дворец пионеров. Там мальчики и девочки рисуют, вырезают и танцуют. И там их учат играть на рояле и на трубе тоже. А потом учат их стрелять из ружей и петь, и они там сами делают лодочки, и паровозики, и вагончики тоже. А потом там есть еще игрушки, которые сами ходят. И там Петр Викторович будет им показывать, как делать из бумаги аэропланчики, которые летают, а бабушка их научит делать себе варежки. И еще всякое интересное. Мне очень захотелось, чтоб скорей туда. А бабушка остановилась и стала яблоки покупать. Я стал кричать: - Я не хочу яблок! Скорей идем! Бабушка взяла и сказала: - Я вовсе не тебе яблоки покупаю, а Петру Викторовичу и себе. А ты не ешь, пожалуйста. А главное, не кричи на всю улицу. Я рассердился на бабушку. А она всего два яблока и купила. Только большие-пребольшие. И дала одно Петру Викторовичу. Он положил в карман и сказал мне тихонько: - Потом съедим. ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ Петр Викторович пошел очень скоро. И меня за руку потянул. И вдруг он говорит: - Смотри! Я посмотрел и вижу - дом. И ступеньки. А там дверь. А около дома стоят два мальчика. И трубят в трубы. Только они ничего не трубят, потому что они каменные. И они очень большие и серые. Я сразу узнал, что это пионеры. Потому что они с трубами. Я стал кричать: - А я знаю! А я знаю! Пионеры! Пионеры! Петр Викторович закричал: - А ну, бегом! И мы побежали через улицу. И прямо в этот дом. Это и был Дворец пионеров. Мы вошли, а там большая комната. В ней столбы. Они не круглые, а с углами. И на этих столбах сделаны картинки. Там девочки, и мальчики, и звери тоже. А Петр Викторович говорит: - Потом посмотришь. Теперь вытирай скорей ноги. И мы пошли, где вешалки. И я там отдал тетеньке шапку. И Петр Викторович свою шапку тоже отдал. Там много-много вешалок. И они отгорожены длинным столом. Тетенька положила на стол железный кружочек с веревочкой. Я посмотрел и закричал: - А я знаю! Семь и семь. Тетенька засмеялась. И Петр Викторович тоже засмеялся. И сказал: - Верно, верно. Только надо говорить: семьдесят семь и еще - не кричать. Я не стал кричать и услыхал, что играют на трубах. Только не знал, где. А потом была большая лестница. И я хотел туда идти. Потому что очень красиво. И около лестницы стоят деревья. Они в зеленых кадках, а в кадках - земля. Деревья оттуда и растут. А вдруг кто-то крикнул: - Алеша, Алеша! Я оглянулся. А это бабушка. Она говорит: - Чего же вы убежали? Я сказал, что очень хочу игрушки, которые сами ходят. И потом вырезать аэропланчики, которые сами летают. ТОНЯ Я хотел идти туда, где лестница. А бабушка пошла со мной совсем не на лестницу, а вбок, в комнату. И Петр Викторович тоже. Там сидели какие-то тетеньки. Они вскочили и стали говорить: - Ах, Марья Васильевна! Ах, как хорошо! Ах, какой мальчик! Все "ах, ах" говорили. И бабушка стала с ними что-то быстро говорить. А Петр Викторович посадил меня на диван и сам сел рядом. И говорит: - Ты успокойся. Мы сейчас пойдем смотреть игрушки. А сначала яблоки съедим. Достал это большое яблоко, которое бабушка дала. Потом ножичек из кармана. Очистил яблоко, и мы стали есть очень интересно. Потому что он вырезал из яблока лодочки, кубики и кружочки. И все смеялись, потому что Петр Викторович очень смешной. Вдруг в дверь постучали. Прибежала девочка, больше Клавди, и у ней на шее красный галстук, как у пионеров. Она побежала к бабушке и что-то ей говорила очень быстро. Я думал, что не по-русски, а это она по-русски. Только так скоро, что все засмеялись. А бабушка сказала: - Тоня, ты не все слова сразу, а по очереди. А Тоня не стала больше говорить и стала очень красная. И потянула бабушку за руку. Прямо со всей силы. Бабушка так боком и пошла, потому что не могла устоять. И ничего не успела договорить. А крикнула: - Алешка, идем! И мы все пошли на лестницу. Тоня меня за руку вела. Бабушка за другую. Мы пошли по лестнице на самый верх. А другие девочки смотрели на нас, как мы идем. И все говорили: - Здравствуйте, Марья Васильевна! И еще говорили: - Тоня, кто это такой? Какой маленький! А Тоня тоже им говорила. Она очень скоро говорила, и я не понимал, что она говорит. Девочки кричали: - Что? Что? Тоня, что? А Тоня стала рукой махать. Тут мы пришли в комнату. Очень большую, прямо как на вокзале. И там много-много стульев. На стульях сидели девочки и мальчики и смотрели, как говорил один большой. Там пол был выше, чем у нас, где стулья. Потом мы пришли в комнату, где стоит рояль, и там мальчик учился играть. И тетенька сидела рядом. Это для того, чтобы его учить. Я сказал бабушке, чтоб меня тоже учить. Бабушка сказала, что я маленький. И что мне можно играть только в игрушки. А когда мне будет восемь лет, меня тоже будут учить играть на рояле. КАК МЫ ПТИЧЕК ДЕЛАЛИ А потом мы пошли по лестнице в самый низ. И мы пришли в комнату. В этой комнате все стульчики маленькие, и все столы маленькие, и все скамеечки маленькие. Они такие маленькие, как у меня дома есть стулик, на котором я сижу. Мальчики сидели около стола, и Петр Викторович показывал, как складывать бумагу и потом вырезать, чтоб вышла птичка. Мальчики вырезали, и выходила птичка. Если ее снизу подергать, то она машет крылышками. И все мальчики сделали таких птичек. И мне захотелось такую. Я схватил одного мальчика за руку и закричал: - Дай, дай! А потом сказал: - Пожалуйста. А мальчик птичку поднял совсем вверх и сказал: - Ишь, какой! Возьми да сделай. Тогда я заплакал. А на меня никто не глядел. Все мальчики кричали и дергали птичек. И птички махали крылышками. Мальчики говорили: - А моя вон как! - А моя еще лучше! - А моя шибче! Я рассердился, стал махать руками, как птица, и закричал: - А я еще бегать могу! И побежал. А они все равно не глядели. Я их стал нарочно хлопать руками, когда бегал. Один мальчик сказал: - Ты что дерешься? Я его хотел опять хлопнуть. И вдруг Петр Викторович меня поймал и говорит: - На тебе птичку. А я махал руками и нарочно хлопнул по птичке. Птичка упала на пол, а я убежал и все махал руками. И вдруг увидел бабушку. Она с девочками и мальчиками сидела у низенького столика. Бабушка застучала ножницами по столу и сказала очень громко: - Алеша, сейчас же ко мне! КАК МЫ КОВРИКИ ДЕЛАЛИ Я увидал мальчиков. Они качались на очень больших лошадях. Я убежал туда и схватил одну лошадь за хвост. Она не стала качаться. Мальчик рассердился и крикнул: - Пусти! А я не пускал. Тогда он стал слезать. И говорил: - Ну, погоди! Ну, погоди! А я со всей силы закрыл глаза и крепко-прекрепко стал держать хвост. Я думал, мальчик начнет меня тащить или бить, чтоб я пустил. А меня взяли за плечо. И это бабушка. Она сказала: - Перестань сейчас же безобразничать! И за плечо увела меня к столику, где сидели мальчики и девочки. Посадила на скамеечку и села со мной. А там девочки и мальчики вырезали из бумаги тесемочки: красные, белые и всякие. А потом из тесемочек делали коврики и радовались. Я сначала не хотел, а потом тоже стал вырезать тесемочки. Только очень криво. Бабушка сказала, чтоб я потихонечку. Я стал потихонечку и вырезал одну красную совсем хорошо. Потом еще зеленую. Тоня все говорила, а мальчики смеялись, что она непонятно говорит. Бабушка сказала Тоне, чтоб она потихоньку говорила, а то мы не станем понимать. И пусть скажет как надо. И все ее стали передразнивать и смеялись. Тоня стала понемногу говорить, как будто читает. И тогда мы понимали. И все ей давали: и ножницы, и бумагу, и бумажные тесемочки давали, и все, что она просила. КАК МЫ ЗАПУСКАЛИ АВТОМОБИЛЬЧИКИ Потом пришел Петр Викторович и говорит: - Пойдем, Алеша, заводные автомобильчики пускать. Я сказал: - Почему заводные? Он сказал, что их ключиком заводят. И они сами бегают. У них в серединке машинка. Один мальчик сказал: - Я тоже хочу. И мы пошли. А когда Петр Викторович завел и пустил, я сказал: - Я знаю. Это не автомобильчик, а танк. Он был зеленый. Сверху башня. А из башни выходит пушка. А сбоку у танка ключик. Надо сначала ключиком повертеть, а потом поставить на пол. И тому мальчику, что с нами пошел, Петр Викторович тоже дал танк. Такой же, как мне. Мы сели на пол и стали пускать танки. Я на его танк, а он на мой: чтоб столкнулись. А они не попадали. И пробегали мимо. Мы их ловили и опять запускали. И потом они попадали. Они как столкнутся, так - трах! И один упадет. Совсем набок. Лежит и жужжит. Это в нем машинка жужжит. А потом пускали танки вместе. У кого скорей. Только я не мог заводить. И мне другой мальчик заводил. Потом Петр Викторович показывал вагончики и паровозики из бумаги. И танки тоже. И аэропланчики. Это мальчики-пионеры наделали. Он пускал аэропланчики, так они через всю комнату перелетали. И даже через тех мальчиков, которые на лошадях качались. Мы потом аэропланчики приносили, и Петр Викторович опять их запускал. И он сказал, что всех научит, как такие аэропланчики делать. И мы стали кричать, чтоб сейчас научил. Он сказал, чтоб приходили завтра. КАК Я КАТАЛСЯ НА ЛОШАДИ Потом пришла тетя и сказала, что она будет учить, как петь песню. Кто хочет петь, пусть идет. Мальчики слезли с лошадей и сказали, что хотят петь. А я скорей побежал к лошадям. Я никак не мог влезть, потому что высоко. Тоня прибежала, и тогда я сел, потому что она меня подняла. На лошади было очень высоко, и я испугался. А Тоня убежала к бабушке. Я тихонько сидел и все боялся. И крепко держался руками. А потом стал болтать ногами. И лошадь стала немножко качаться. А потом немножко больше. Я совсем не стал бояться. И еще сильнее стал раскачивать. Лошадь даже вперед пошла, как у мальчиков. Я стал радоваться и стал кричать: - Го, го! Но, но! А потом стал кричать: - Берегись! Берегись! И стал падать. А не упал. Потому что я руками очень сильно ухватился. Я стал кричать: - Тоня! Тоня! А она не шла. Я сидел и уже не качался. Я совс