мсом Уаттом. Вскоре ведущее место заняла текстильная промышленность, в
частности производство хлопчатобумажных тканей.
Бурно развивающаяся промышленность требовала капитала и много рабочей
силы, приток которой обеспечивали круги мелких предпринимателей и
ремесленников, разоренных конкуренцией крупного промышленного производства,
а также сельское хозяйство, которое тоже стало терять свой мелкотоварный
характер. Так стал образовываться промышленный пролетариат, подвергавшийся
жестокой эксплуатации. В ужасных условиях на заводах и фабриках работали
много часов не только мужчины, но и женщины и дети.
После окончания войн с наполеоновской Францией британские фабриканты
обнаружили, что в годы континентальной блокады в Европе сформировалась
сильная конкурентная промышленность, в частности в нынешней Бельгии,
Германии и Франции. Следствием этого была безработица и обострение уже
существовавших социальных конфликтов. Безработицу увеличивало и включение в
производственный процесс возвращавшихся к гражданской жизни солдат.
Начались столкновения. Серия их имела место в 1811 -- 1812 годах в
окрестностях Ноттингема, где местные чулочники выступали против
индустриализации своей отрасли и вытекающей из этого безработицы, разбивая
машины, считая их главной причиной своего несчастья. Этих чулочников
называли "луддисты" по имени их организатора -- "генерала" или "короля"
Лудда. Когда в парламенте готовили против луддистов жестокие законы, в их
защиту выступил двадцатичетырехлетний член Верхней палаты лорд Джордж
Байрон, знаменитый английский поэт. Он говорил о страданиях рабочих, "людей,
чьим смертельным грехом является бедность", и вопрошал лордов: "Какое же
лекарство вы предлагаете?... Нужно ли лечить судороги смертью? Да и
испугается ли голодный бедняк, который не побоялся ваших штыков, вашей
виселицы?".
Однако правительство тори ожесточенно продолжало проводить свою
реакционную антинародную политику. Был издан закон, по которому пойманные
браконьеры ссылались в далекие колонии, были ограничены гражданские права,
включая право на свободу собраний.
Когда в 1819 году в Манчестере состоялась почти восьмидесятитысячная
демонстрация, требовавшая реформы парламента, против нее была послана конная
полиция. В итоге было одиннадцать убитых и четыреста раненых, в том числе
около сотни женщин. Эта неслыханная бойня, насмешливо называемая "Питерлоо"
(по месту проведения манчестерской демонстрации -- Питерсфилда и, конечно,
по аналогии с Ватерлоо) привела к тому, что виги стали открыто выступать
против тори.
Таким образом, Британия стала не только первой европейской страной, где
началось развитие промышленной революции, но и колыбелью рабочего класса и
его борьбы с нищетой и эксплуатацией.
Поэтому почти закономерен тот факт, что в 1848 году в Лондоне был
впервые издан "Коммунистический манифест". Но это уже другая история.
Однако вернемся к Георгу III, который, как уже было сказано, в 1812
году отрекся от престола в связи с душевным заболеванием. Поэтому более чем
правдоподобно, что развивающаяся промышленная революция и связанные с ней
проблемы доходили до него очень смутно, если он вообще был способен их
воспринимать.
Однако, прежде чем подробнее рассмотреть его заболевание, посмотрим, в
каком состоянии находилась в то время медицина.
МЕДИЦИНА НОВОГО ВРЕМЕНИ. Ее корни уходят в период Возрождения, когда
стали освобождаться чувства в искусстве я мышление в науке. Постепенно
освобождалась от средневековых оков и медицина. Первым факел возжег немецкий
врач и естествоиспытатель Теофаст Бомбаст фон Гогенгейм (1493--1541).
который, в соответствии с тогдашней модой, принял латинское имя Парацельс
("как Цельс" -- известный древнеримский врач). Он был первым, кто стал
использовать в медицине и фармакологии химию. И как естественные науки
постепенно отходили от постоянных ссылок на Аристотеля, так и медицина
освобождалась от груза вечного цитирования Гиппократа и Галена. Повсюду
начинают проводиться собственные исследования и эксперименты.
С расширением возможностей вскрытия увеличиваются познания в анатомии.
(Известно, что в начале XVII века провел первое вскрытие в Праге Ян
Есениус). К тому же времени относится великое открытие англичанина Уильяма
Гарвея -- большой и малый круг кровообращения. Перестает быть ремеслом и
хирургия: в 1615 году Королевская коллегия брадобреев и хирургов
(фельдшеров) была разделена на две, и хирургия отделилась в качестве
самостоятельной медицинской дисциплины. Но еще за два поколения до этого во
Франции Амбруаз Паре стал отцом подлинно научной хирургии, формировавшейся
на основе многих успешных операций раненых на полях сражений.
В XVII веке появились медицинские исследования, которые уже начинают
иметь почти клинический характер. Это, например, работы Томаса Синденгэма в
Англии, который первым стал заниматься детскими болезнями; у нас научную
медицину представлял профессор Карлова университета Марк фон Кронланд,
описавший разные формы эпилепсии; при этом страдающий ею уже воспринимается
как человек больной, а не как одержимый дьяволом. Основой новой
патологической анатомии стал труд "О местонахождении и причинах болезней,
выявленных анатомом", опубликованный в 1761 году Джованни Баттистой
Морганьи, преподававшим в университете в Падуе.
В XVII веке происходит небывалое развитие естественных наук, в
особенности химии и ботаники. Наблюдения начинают сопровождаться опытами.
Медицина получает от этих новых исследований необычайную пользу.
Благоприятное влияние на ее развитие оказали в первую очередь химики
Лавуазье. Бэйли, Ломоносов, а также ботаники Линней, Бюффон. Не отставала и
физика. Открытия Гальвани, Вольта и Фарадея в области электричества имеют
прямую связь с тем, что позже будет называться электродиагностикой и
электротерапией. Результаты их познаний проявятся в полной мере уже в наше
время -- в XX веке.
Начали появляться новые медицинские дисциплины. В конце XVIII века
французский врач Пинель снял с душевнобольных цепи, в которых их держали со
времен Средневековья, став таким образом основателем психиатрии. Люди с
психическими заболеваниями перестали быть узниками и стали пациентами.
Большое развитие имело место в медицине в XIX веке. В это время
произошло отделение терапевтической и детской медицины, где ведущее
положение занимали французские и немецкие врачи. Новые познания
обуславливаются открытиями в патологической анатомии. Основываются и
строятся гражданские больницы, и пациентов уже не направляют в одни только
монастырские приюты. Но главное -- вскрытия становились обычным явлением,
ибо именно они обуславливали познание причин заболеваний. В то же время
возникло и большинство названий, обычно используемых не только в медицинских
кругах, но и среди широкой публики (склероз, фиброз, цирроз и др.)
Постепенно расширяется и лечебный арсенал по мере изучения действия
строфантина, наперстянки и других лекарственных веществ.
Такими же темпами развивается и хирургия, что парадоксально связано с
наполеоновскими войнами в начале XIX века. Врачи на обеих воюющих сторонах
получали богатый опыт при обработке раненых, что к сожалению, продолжалось и
во время первой и второй мировой войны. Крупными вехами в развитии хирургии
стали два больших открытия в прошлом веке: около 1850 года была открыта
анестезия с помощью эфира, а несколько позже -- антисептика. Из анестезии
возник наркоз, а за ним и все анестезиологическое и
анестезиологическо-ресситутационное обслуживание, обуславливающее работу в
сегодняшних операционных залах. Антисептика в значительной мере ограничила
нагноения, которые невероятно осложняли операционное вмешательство.
То, что в первой половине XIX века означала для распознания причин
болезней морфология (патологическая анатомия), то в его второй половине
означало появление новой дисциплины -- физиологии -- науки о функциях
органов человеческого тела. Это вело к более глубокому пониманию
функционирования здорового и больного организма. Тут уже недостаточно было
наблюдений, нужны были эксперименты. Стали появляться опытные
физиологические лаборатории. К известнейшим ученым того времени относятся
француз Клод Бернар и чех Ян Эвангелиста Пуркинье, считающиеся
основоположниками физиологии.
Голландский естествоиспытатель Антони ван Левенгук, который в 1650 году
усовершенствовал микроскоп так, что открыл кровеносные капилляры и наблюдал
бактерии, не предполагал, что его работа будет способствовать развитию
медицины, обусловит углубление исследований в анатомии, патологии и
гистологии, проложит дорогу великим открытиям Луи Пастера во Франции и
Роберта Коха в Германии, которые, как известно, обнаружили микроорганизмы,
вызывающие инфекционные заболевания. Так были объяснены причины тифа,
холеры, чумы, дизентерии и других "бичей" человечества. Отсюда уже вел
прямой путь к изучению вирусов, к антибиотикам и к преодолению большинства
инфекций.
Что касается неврологии, которая нас больше всего интересует, то она
появилась в качестве отдельной дисциплины в XIX веке, когда от хирургии
начали отделяться глазные болезни, заболевания уха, горла и носа, а от
внутренних болезней -- кожные, детские и нервные. Так, в некоторых больницах
Парижа и Лондона среди терапевтов стали появляться врачи, которые
специализировались только на заболеваниях нервной системы. Очень скоро
обнаружилось, что для одного человека это более чем достаточно. От
внутренних болезней неврология отделилась в качестве самостоятельной
дисциплины во Франции, в России, в Скандинавии, Англии и Соединенных Штатах
Америки.
Иным было развитие в немецкоязычных странах и в странах, находившихся
под немецким влиянием (например, Италия). Когда в конце 1850 года немецкий
психиатр Гризингер заявил, что душевные заболевания являются болезнью мозга,
психиатрия должна была стать составной частью неврологии. В действительности
же все получилось наоборот: неврология оказалась частью психиатрии. Так или
иначе, возникла нейропсихиатрия, которая в течение долгого времени тормозила
развитие немецкой неврологии. Интересно, что в нашей стране неврология
возникла обоими путями: в Праге -- из терапии, в Брно и Братиславе -- вместе
с психиатрией.
К настоящему времени произошло колоссальное развитие этих дисциплин,
говорится уже о "нейрологических науках". Одна из них -- детская неврология
-- выделилась в Чехословакии в отдельную дисциплину.
Медицина XX столетия переживает головокружительное развитие в
технической области. Невероятного уровня достигла трансплантация органов
человеческого тела. Однако никакие технические совершенства медицины не
помогут человечеству, если они не будут связываться со вдумчивым, глубоким и
правильным отношением врача к пациенту.
ОДНОЗНАЧНЫЙ ДИАГНОЗ? О болезни Георга III писалось немало. Некоторые
врачи, которые изучали ее, пришли в последние десятилетия к выводу, что речь
шла о порфириновой болезни.
Порфириновая болезнь -- это редко встречающееся нарушение обмена
веществ с образованием необычных порфиринов. какими являются уропорфирин и
копропорфирин. Люди, страдающие этим нарушением, чувствительны к свету, на
коже, даже темной, находящейся на свету, образуются пузырьки. У больных
увеличена печень и замутнена роговица. Типичной является темная моча --
цвета "бургундского вина". В острой фазе заболевания к этому добавляются
спазматические брюшные боли, рвота, запор, а также нервные и психические
признаки: паралич периферийных нервов и конечностей, эпилептические
припадки, галлюцинации. Прогноз такого заболевания обычно плохой: больной
острой формой порфириновой болезни быстро умирает. При хронической форме
чувствительность к свету меньше, не бывают брюшные и нервные симптомы.
Существует еще одна форма -- смешанная, при которой появляются нервные,
психические и брюшные признаки.
Диагноз порфириновой болезни был поставлен у Георга III на основе того
факта, что его кожа была смуглой, иногда появлялись психические симптомы,
моча временами бывала темной.
Говорить об острой порфирии в данном случае трудно, ибо она начинается
в детстве, протекает тяжело и имеет ряд симптомов, которые не были
обнаружены у Георга III. Не могла идти речь и о хронической порфирии, при
которой отсутствуют психические симптомы. Остается смешанная форма, которая
проявляется уже у взрослых людей, иными словами, редкая форма редкого
заболевания.
А может быть, это было что-то другое? Нет, мы не исключаем заранее
смешанную форму порфириновой болезни, но, возможно, имело место другое,
более обычное заболевание?
Воспроизведем вкратце развитие болезни короля Георга III. Его поведение
с самого начала было необычным. Это и ненужная твердость по отношению к
американским колониям (или подчинение правительствам тори?), его
неанглийское или, по крайней мере, неподходящее в тогдашней Англии
стремление к личной власти и другие странности, которые, конечно, можно
считать причудами не особенно одаренного короля. Позже у него стали
появляться приступы галлюцинаций с агрессией, при которых он, например,
рубил кусты и Виндзорском парке, принимая их за прусского короля,
голландского короля, русскую царицу (Екатерина II была его современницей).
Постепенно Георг III стал впадать в отупение, которое углублялось. и в 1812
году короля заменил регент -- его сын, принц Уэльский, который после смерти
отца в 1820 году вступил на британский престол под именем Георга III.
Это краткое описание приводит к мысли о том, что Георг III страдал
одним из самых сложных и тяжелых душевных заболеваний -- шизофренией,
представляющей собой раздвоение личности с галлюцинациями, бредом,
агрессивными состояниями, отупением эмоций и, наконец, ослаблением
интеллекта. Темная кожа могла быть результатом совсем другого заболевания,
темная моча могла свидетельствовать об отдельном печеночном заболевании
(содержание билирубина), которое появлялось и появляется до сих пор по одной
простой причине -- алкоголизма.
И длительная ремиссия в заболевании, то есть перерыв в появлении
признаков, длившийся более двадцати лет (первые признаки появились у короля
в довольно молодом возрасте), говорит скорее о шизофрении, чем о порфирии,
ибо даже при хронической форме порфирии ремиссии не бывают столь
продолжительными.
Шизофрения является тем более правдоподобной, что в английском
королевском роде существовала определенная родовая наследственность. Предки
Георга III из династии Стюартов (Карл 1, Якоб II) отличались странностями в
поведении, так же. как и оба сына Георга III -- Георг IV и Вильгельм IV.
(Позже английские монархи избавились от этой родовой наследственности,
заключая брачные союзы по возможности вне круга прямых родственников).
Можно, конечно, вести споры о том. насколько действительно повлиял или
не повлиял на историю Англии конца XVIII и начала XIX столетия третий король
из Ганноверской династии Георг III. Возможно, именно его болезнь открыла
путь многим способным премьер-министрам. Ведь в тот период Великобритания
достигла довольно значительных успехов, особенно но внешней политике...
А что бы было, если бы король был здоров? И в этом случае история
Англии и мира развивалась бы в принципе также, поскольку болезнь Георга III
влияла на нее совершенно незначительно.
Книга 2
СОДЕРЖАНИЕ
БОЛЕСЛАВ II
ВАЦЛАВ II
РИЧАРД III
ЖАННА Д'АРК
ГЕНРИХ II
РУДОЛЬФ II
ВАЛЛЕНШТЕЙН
МИРАБО, МАРАТ, РОБЕСПЬЕР, КУТОН
НАПОЛЕОН
ФРАНЦ ФЕРДИНАНД Д'ЭСТЕ
БОЛЕСЛАВ II
Кто есть князь!
Повелитель людей, которые его слушают.
Повелитель людей услужливых. Ни больше, ни меньше.
Он может вывести их на поле, может решать их дела правовые.
Он повелевает, приказывает, мчится, как поток в русле.
ВЛАДИСЛАВ ВАНЧУРА "КАРТИНЫ ИЗ ИСТОРИИ ЧЕШСКОГО НАРОДА"
Болеслав II, чешский князь из династии Пржемысловичей, правил во второй
половине X века, точнее в 972--999 гг. В это время в чешской котловине
развертывались чрезвычайно важные события, которые оказали значительное
влияние на развитие раннефеодального государства Пржемысловичей и
формирование чешского народа вообще. Многие из них, как мы вам покажем,
происходили с легкой руки самого князя, что тогда и не могло быть иначе. В
те времена -- более чем когда-либо -- признавалось право сильного, а им, как
правило, был князь, вождь племени, правитель, располагавший вооруженной
дружиной, с помощью которой он правил. В руках князя практически
сосредоточивалась вся политическая, военная, экономическая и судебная
власть. От него зависела жизнь и смерть его подданных, он мог, как ему
заблагорассудится или скорее как позволяли обстоятельства и великодержавные
интересы, на подчиненной территории распоряжаться землей, лесами,
поместьями, селениями и поселенцами.
В нашем сегодняшнем восприятии X век представляется временем темным,
варварским, жестоким и суровым. Жестокими и суровыми были и люди, которые
своей жизнью, своими делами наложили на него отпечаток исключительности,
создали его отличительную примету. Болеслав II был также человеком своей
эпохи. И он оставил за собой следы своих деяний, но, невзирая на крупные
успехи, не вышел за рамки своего времени. Он лишь сумел в подходящий момент
воспользоваться напрашивавшимися возможностями и разумно приумножить то, что
досталось ему в наследство от Болеслава I, по пути которого он шел
целеустремленно и неукоснительно до самой смерти. Если мы хотим правильно
понять сына, нужно сначала вернуться к отцу.
По следам предшественников. В начале X века, когда под ударами венгров
- кочевников пала первая западнославянская держава Великая Моравия, центр
чешского государства перемещается дальше на запад, на территорию, где
правили князья племен Средней Чехии. Они происходили -- как нам известно из
"Чешской хроники" Козьмы -- из рода легендарного Пржемысла Пахаря,
существование которого исторически не доказано. Точно так же не существует
хотя бы в какой-либо мере достоверных письменных сведений о его семи мнимых
наследниках. Козьма приводит их имена (Незамысл, Мната, Войен, Внислав,
Кршесомысл, Неклан и Гостивит), не скрывая того, что они были язычниками.
Автор не отрицает и факта, что для составления родословной этого княжеского
рода послужило ему всего лишь "повествование старцев", т. е. предания и
легенды, не имеющие фактографической ценности.
Первым представителем Пржемысловичей, о котором есть упоминание в
письменных источниках, был князь Борживой, правивший около 870 года.
Приблизительно в то же время в соседней Моравии насильственно захватывает
власть Сватоплук, который к державе Моймиров, т. е. к Великоморавской
державе, составлявшей рубеж между Восточно - Франкской империей и Византией,
присоединяет новые и новые славянские племена, населявшие Центральную
Европу, и превращается в одного из могущественных правителей своего времени.
Вскоре Борживой, подчинившийся Сватоплуку и ставший его вассалом, оказывает
ему военную помощь и устанавливает с ним дружеские отношения. Поскольку
Великоморавская держава к этому времени уже была христианским государством,
Борживой и его жена Людмила, прибывшие в Велеград около 880--885 гг.,
принимают христианство. Их крестил моравский архиепископ Мефодий. Борживой и
Людмила становятся ревностными последователями и распространителями новой
веры (Людмила позднее была провозглашена святой). Борживой вызывает из
Моравии и священника, для которого строят в городище Левы-Градец костел
(по-видимому, первый в Чехии). Второй, посвященный Деве Марии, возводят на
обширном городище в Праге, куда переводят резиденцию князя.
Крещение и христианизация чешских племен были первыми значительными
шагами Борживоя в деле постепенного претворения в жизнь идеи создания вокруг
столицы Праги более крупного государственного образования под властью
Пржемысловичей. В это время на территории, населенной чешскими племенами,
происходил распад родового строя и начинали формироваться раннефеодальные
отношения собственности, т. е. процесс узурпации общего родового имущества
сильными личностями, вождями, вельможами, захватившими с помощью вооруженной
дружины в свои руки целые селения, этнически родственные роды и, наконец,
племена, которых они заставляли работать на себя и содержание двора и
дружины. Эти новые феодалы между собой соперничали и боролись за власть.
Причем борьба была жестокой и беспощадной, часто завершающейся смертью
противника и присоединением его владений к владениям победителя. Именно этот
процесс объединения меньших этнических и территориальных единиц в более
крупные, в более прочные формы государственной власти способствовал
ускорению распространения христианства.
Борживой -- точно так же, как и остальные предшествовавшие или
последовавшие за ним князья, -- понял, что новая религия таит в себе
невиданную силу. Она может освящать все деяния, совершающиеся по воле
правителя -- христианина, если только они служат интересам церкви и прежде
всего делу распространения христианства. Ведь он призван господствовать "по
воле божьей" как посланник самого могущественного бога на Земле -- Христа --
на конкретном земельном пространстве, которым он владеет с дружиной или
которым он овладеет в будущем. (Точно так, например, судили франкские князья
и вельможи, обращавшие в христианство славян - язычников Полабья и Поморья).
Борживой понял, что новая религия превращает еще недавно свободных
земледельцев-язычников в людей покорных, послушных господину, людей,
завороженных таинственными обрядами и уповающих на блага посмертной жизни.
Эту конструктивную роль христианства, как и его значение в деле
развития образования в период феодализма осознавали и наследники Борживоя.
Однако по мере того, как росло число крещенных, священников и костелов,
перед первыми представителями Пржемысловичей вставал чрезвычайно важный
вопрос, которым они вынуждены были заниматься длительное время. Речь идет об
отношении христианской организации в Чехии к церковным верхам, и прежде
всего к епископу, резиденция которого находилась в Регенсбурге в Баварии, в
чужой стране, далеко за пределами чешского княжества.
С этим в определенной мере был связан и более широкий аспект отношения
Пржемысловичей к соседям, в частности, к Восточно-Франкской империи, которую
вскоре будут называть Священной Римской империей. Если Борживой искал опору
на востоке, у Сватоплука в Моравии, то его сын Спитигнев в период 895-- 905
гг. обратился в Регенсбург, куда он год спустя после смерти отца и
Сватоплука (894) приехал в сопровождении свиты и чешских вельмож воздать
почести королю Арнульфу из династии Франкских Каролингов. Неизвестно,
возникла ли тем самым некая ленная зависимость Пржемысловичей. Источники
говорят о том, что тогда чешские племена отторглись от Великой Моравии. Ни
больше, ни меньше. Определенно лишь одно: на протяжении последовавших 40 лет
никаких более или менее серьезных конфликтов между соседями не произошло.
(Видимо, этому способствовали сложные отношения в Восточно-Франкской империи
после смерти Арнульфа, завершившиеся ее распадом на отдельные
самостоятельные герцогства, которые позднее при Саксонской династии вновь
объединились).
Необходимость поддержания добрососедских отношений с могущественным
германским королевством особенно чувствовал внук Борживоя князь Вацлав --
один из наиболее противоречивых представителей в нашей истории вообще. Когда
он вскоре после насильственной смерти был канонизирован, о нем возникли
бесчисленные легенды в стихах, а позднее -- десятки и сотни книг, хотя мы до
сих пор не знаем даже точных дат его жизни. Очень долго считалось, что он
правил в 921--929 г., как об этом упоминал в своей "Чешской хронике" на
латинском языке декан собора св. Вита в Праге Козьма почти двести лет
спустя. Однако исторические исследования показали, что он ошибался: историки
передвинули дату убийства князя Вацлава на конец сентября 935 года. Точно
так же следует внести поправки и во многие распространенные взгляды о его
правлении. Понятно, что он ни в коем случае не был монахом, предающимся
бесконечным молениям, а был средневековым феодалом, христианином, ничем не
отличавшимся от князей своей эпохи. Он насаждал христианство с жестокостью,
соответствовавшей тому времени, с такой же неукоснительностью взыскивал с
подданных разные сборы, натуральные налоги и десятины. Как пишет А. Резек в
"Иллюстрированной истории", он не останавливался даже перед вооруженным
подавлением сопротивления князя зличан Радслава (предшественника
Славниковичей?). Однако его союзнику, германскому королю Генриху Птицелову,
вторгшемуся с войском в Чехию, князь Вацлав не только не оказал
сопротивления, но даже подписал мир. Договор, заключенный в 929 г., означал
для Вацлава своего рода вассальство с обязанностью уплаты годовых налогов и
участия в военных действиях.
В результате этого против Вацлава возникает оппозиция. Важную роль в
ней играют его мать Драгомира (вдова сына Борживоя -- Братислава) и младший
брат Болеслав, в то время феодальный князь Пшовского удела, которым он
управлял в каменном замке в Старом Болеславе. Болеслав был решительным
человеком с крутым нравом, воинственным феодалом, жаждущим большей доли
власти. Он не мог смириться с унизительным договором, подписанным Вацлавом.
Его взгляды разделяли и другие вельможи, а главное -- члены его дружины, для
которых война была подходящим случаем для военной добычи и щедрых
вознаграждений от хозяина.
Так сформировался заговор и было совершено первое убийство правителя из
династии Пржемысловичей. Это произошло в сентябре 935 года, по некоторым
сведениям, у ворот костела Козьмы и Дамиана в Старом Болеславе, куда Вацлава
пригласил брат Болеслав на крестины сына. Как пишет Козьма, вероломное дело
совершили наемные убийцы.
На освободившийся престол взошел братоубийца.
Что Козьма утаил?
Печать братоубийства Болеслав нес всю жизнь, она перешагнула за ним в
историю. Из-за него (опять же у хрониста Козьмы) он получил прозвище
Грозный, хотя как государь он был, по тем временам, относительно умеренный.
Он продолжал сопротивляться немцам, мужественно и довольно успешно отражал
на протяжении долгих 14 лет натиск преемника Генриха -- короля, позднее
императора образовавшейся "Священной Римской империи" Оттона I Великого. И
лишь в 950 г., когда Оттон подступил к Праге с большим перевесом войск,
произошло примирение. С той поры Болеслав живет с Оттоном в мире и согласии,
а в 955 г. помогает ему разбить в битве на реке Лехе под Аугсбургом
венгров-кочевников, опустошавших своими набегами Центральную и даже Западную
Европу. После этого поражения они прекратили свои налеты и прочно осели на
венгерской низменности. Существует мнение, будто Болеслав I у разгромленных
венгров отнял Моравию и часть Словакии, присоединив их к своему государству.
Достоверно лишь то, что он получил Силезию и княжество вислян с Краковом, т.
е. территорию, граничащую с возникавшей тогда Польшей. С польским князем
Мешко I из династии Пястов он поддерживает дружеские отношения, закрепляя их
в 995 году браком дочери Доубравки с этим основателем первой польской
королевской династии. (Как известно, позднее Доубравка внесла большой вклад
в обращение Польши в христианство).
В соответствии с территориальным расширением рос и авторитет Чешского
княжества и его князя Болеслава 1 у соседних правителей и на родине. Ни
племенные вожди (если только они еще оставались), ни другие чешские вельможи
не осмеливались ему прекословить, поэтому он был свободен в проведении
политики внутри страны. Он осуществляет ее решительно, энергично, но
продуманно, со знанием дела. А это значит -- успешно. Так, он вводит новую
монету, серебряный денарий, который чеканит сразу в двенадцати местах. Эта
монета с некоторыми видоизменениями остается в силе в качестве платежного
средства вплоть до 1300 г., когда ей на смену приходят знаменитые пражские
гроши. В результате Прага становится значительным торговым центром, куда
приезжают купцы со всех концов мира. Они бывают здесь охотно, отмечая при
этом, что дороги в этих краях безопасные, содержатся в хорошем состоянии, а
пошлины и дорожные сборы сносные (как и годовые налоги и десятины). Поэтому
в этот период растет число крепостей, замков, поселений, всюду процветает
торговля товарами (вплоть до товаров с Востока), мехами, медом, полотном,
серебряными украшениями, но и рабами, за которых щедро платят в Багдаде.
Казалось бы, чем не идиллия хозяйственного расцвета и благосостояния.
Вопрос только: для кого?
Покупать и продавать могли, прежде всего, князь и его свита, члены
дружины, придворные, служащие и другие вельможи с их семьями, т. е.
небольшая горстка людей, две или три тысячи, живущая на плоды труда других.
Тех, кто их должен был кормить, в сотни раз больше. Но после сдачи княжеским
сборщикам полагающихся налогов, годовых общих мирских сборов и десятин
церкви, им едва оставалось на то, чтобы сводить концы с концами. Их жизнь
складывалась из постоянной борьбы с природой при добыче средств к
существованию, из страха перед молнией и наводнением, из боязни остаться в
опустошенном жилище, которое могли разорить дружинники князя или поджечь
враги, что тоже бывало нередко. Этим действительно нечего было продавать,
разве самих себя в рабство, и то в случае согласия князя. Тот был хозяином,
ему принадлежало все. Даже уже не верилось; что когда-то их деды говорили:
"Это наше, это принадлежит нашему роду". Не в лучшем положении были и
ремесленники из окрестностей замка, хотя они еще могли менять свои изделия
на сельскохозяйственные продукты. Но серебряных денариев не было и у них.
Уже при Болеславе I, но еще больше в годы правления его сына, после
полного объединения страны, происходят значительные изменения во всей
системе управления. Прежнее разделение государства по племенам и родам
изжило себя. Племенные вожди и старейшины отдельных родов, если только они
не подчинились князю, были давно истреблены. Больше того, не существовали
даже некоторые роды и целые племена. Так, в Чехии Пржемысловичей постепенно
внедряется административное управление, т. е. разделение государства по
жупам (позднее областям), с центром управления в одном из княжеских замков,
где, помимо служилых во главе со старейшиной (позднее бургграфом),
находились гарнизон и дворовые. В это время и в столичном городе Праге
возникают соответствующие учреждения с действием на всей территории
(управляющий жупой, позднее главный бургграф, верховный канцлер, верховный
судья, главный камергер, главный писарь и т. п.).
Князь на все эти должности назначал людей, главным образом, из своей
дружины в благодарность за верную службу. Они получали не деньги, а так
называемую награду из собственности князя -- селения, крепости и хозяйства с
подданными, которыми сначала они пользовались как ленными владениями до
своей смерти и которые позднее стали переходить к их наследникам. Так из
вассалов, сначала полностью зависимых от князя и преданных ему, стала
формироваться и на протяжении дальнейших десятилетий укрепляться чешская
аристократия...
О политических и государственных способностях Болеслава I говорят и
другие шаги, сделанные в интересах освобождения чешского государства от
зависимости немецких епископов и господ. Шаги, которые от государя,
отмеченного печатью Каина, менее всего можно было ожидать. Речь идет об
основании пражского епископства, т. е. самостоятельной чешской церковной
организации.
Для этого, конечно, необходимо было согласие церковных и мирских
верхов. Поэтому Болеслав I в 965 г. поручает своей дочери Младе, находящейся
в Риме, связаться с папой римским. По-видимому, ее миссия была успешной.
Папа римский Иоанн XIII передал ей учредительную грамоту не только пражской
епархии, но и женского бенедиктинского монастыря св. Георгия в княжеском
замке (Млада стало его первой аббатисой).
Однако сам Болеслав I этого не дождался, как не дождался он и
инвеституры первого епископа в Праге. Он умер 15 июля 972 г. (в хронике
Козьмы приводится ошибочная дата 967 г.: либо первый чешский хронист
допустил неточность, либо -- согласно версии Д. Тршештика -- сделал это
сознательно, передвинув дату смерти Болеслава, дабы не приписывать
братоубийце заслугу за основание епископства). Тридцатисемилетнее успешное
правление Болеслава на весах истории значительно перевешивает чашу, на
которой лежит обвинение в братоубийстве. Он многое сделал, но ушел из жизни,
не докончив своих дел. К счастью, его сменил способный наследник.
Яблоко от яблони недалеко падает. Новый князь Болеслав II был достоин
отца во всем, а кое в чем его и превосходил. Если применительно к отцу
многие хронисты и историки употребляют прозвище Грозный, то сына называют
Благочестивый. В этом заслуга хрониста Козьмы Пражского, ибо для него князь
Болеслав II "человек самых христианских качеств, человек, верящий в церковь,
отец сирот, защитник вдов, утешитель угнетенных, радушный хозяин,
принимающий священников и странников, основатель церквей божьих".
Действительно, этих церквей Болеслав II построил ровно двадцать, что
церковному служителю Козьме казалось особенно значительным и привлекательным
в князе. Все остальное в этой цитате -- лишь атрибуты литературного штампа,
часто встречающегося у средневековых авторов. Далее Болеслав основал три
монастыря монашеского ордена бенедиктинцев (св. Георгия, в Бржевнове и
Острове) и щедро наделил им богатств, земли, скота и всего необходимого для
жизни монахов и монахинь, что, вместе взятое, создавало условия для развития
культурной деятельности монастырей, возникновения церковных школ и роста
образования.
Однако прежде всего он довел до победного конца дело, начатое отцом, и
основал епископство. Вскоре после своего вступления на трон он получил
согласие епископа Вольфганга из Регенсбурга и императора Оттона I (лишь
император имел право инвеституры, т. е. введения в должность епископа), но
поскольку Оттон I внезапно скончался, Болеславу пришлось ждать согласия его
преемника Оттона II. Наконец, в 973 г. он получает официальные регалии для
епископа пражской епархии Детмара, родом саксонца, но знающего славянский
язык, т. к. он до этого жил многие годы в Чехии.
Новая епархия организационно была подчинена Мангеймскому архиепископу,
что, в общем, было невыгодно, но основание епископства в Праге в целом можно
считать успехом в политике Болеславов I и II в деле укрепления мощи
Пржемысловичей. Тогда церковь была полностью подчинена государям. Князь
назначал и отстранял от должности священников в отдельных костелах и даже
собирал десятинные налоги, которые платили верующие церкви. А пражский
епископ был, собственно, княжеским капелланом, который выполнял целый ряд
светских задач, например, вел дела с зарубежными монархами и т. д. Таким
образом, из средневекового крылатого выражения "крест и меч" преимущество
извлекала светская власть. (Так называемое клюнийское движение за
преобразования, направленные на завоевание независимости церкви от светской
власти и повышение нравственности христиан, и прежде всего среди священников
и монахов, во Франции и Италии было еще в зародыше; в Чехии оно получило
распространение в годы деятельности второго пражского епископа Войтеха из
княжеского рода Славниковичей).
Примером отца руководствовался Болеслав II и в вопросе освобождения от
политической зависимости чешского княжества от Священной Римской империи.
Как только в 974 г. разразилась борьба князей за трон, он вмешался в нее и
поддержал Генриха Баварского. Как выяснилось, князь поставил не на ту карту:
победил Оттон II, который в отместку Болеславу за его "вероломство" трижды
безуспешно вторгался в Чехию. И лишь четыре года спустя, в 978 г., наконец,
заставил чешского князя признать его главенство. Мир, заключенный Болеславом
II, развязал ему руки в деле территориальных захватов на Востоке. Он
расширил свою державу за счет части Верхней Лужицы и на некоторое время --
части территории галицкой земли, граничащей с Киевской Русью. Вплоть до этих
мест, к реке Бугу, простиралась власть чешского князя, как об этом сообщают
хроники и летописи тех времен. Однако о характере этих захватов в них ничего
не сказано. На сей раз, видимо, речь шла о военных захватнических действиях,
о внезапных нападениях на поселения и крепости вооруженных отрядов князя. И
только страх и перевес оружия могли удержать правителей на далеких берегах
Вислы или в других краях в зависимости от чешского государя. А если они
хотели отторгнуться и пытались найти помощь и защиту в другом месте,
Болеслав без колебаний бросал туда все силы (как, например, в Силезии его
войска подавили мятеж под руководством его зятя, польского князя Мешко I).
Территориальное расширение чешского княжества, которое вело к усилению
власти правителей, было оплачено кровью, насилием и страданиями тысяч людей
-- как воинов, так и пахарей -- которые часто и не знали, что те дикие
всадники, что вторгались в их селения, забирая урожай и скот, а в случае
сопротивления поджигали их дома, были из дружины Болеслава.
Думаю, это надо было отметить, чтобы понять смысл (и значение)
жестокого даже по тем временам события, происшедшего в конце жизни Болеслава
не где-то в пограничных лесах, а прямо в центре чешской котловины, в замке
Либице. Он был построен на пологом холме недалеко от слияния рек Цидлина и
Лаба и обнесен двойным крепостным валом, за которым высились великолепный
замок, костел и дома для дворовых и вооруженной дружины. Но этот замок --
что важно подчеркнуть -- не принадлежал Пржемысловичам.
Его построил где-то в середине IX века неизвестный вельможа из зличан
или хорватов -- племен, осевших на востоке от реки Влтава и в восточной
части Полабской низменности. Здесь постепенно стал формироваться своего рода
политический центр, вокруг которого насильственным путем (как и в Чехии
Пржемысловичей) объединялись роды и племена из окрестности, пока не возникло
княжество, известное в истории под названием владение Славниковичей. Свое
название оно получило по имени князя Славника, который владел Либице в годы
правления Болеславов. Славник был человек необычайно способный, а что
касается политических амбиций, в этом он не уступал обоим Пржемысловичам. В
Либице у него был собственный капеллан, большой княжеский двор. Он чеканил
собственную монету, а с соседними правителями поддерживал внешние связи,
которые скреплял династическими браками своих сыновей и дочерей с
влиятельными немецкими родами.
За всем этим Болеславы (их жены были также немецкими принцессами)
следили с беспокойством. Особенно Болеслав И видел в Славниковичах угрозу
для Пржемысловичей и их государства. Он тяжело переживал то, что после
смерти Славника (981) его сыновья пытались полностью освободиться из-под
власти пражского князя. Напряженность между этими династиями не ослабла даже
после того, как сын Славника Войтех стал вторым пражским епископом (982).
Наоборот, со временем она еще более усили