аходи!" -- а когда Франц шагнул внутрь, привычной скороговоркой забубнил: "В карцере не курить, на пол не плевать, а с завтрева переводишься на половинный рацион питания, двух-третевый рацион сна и усиленные физкультурные". Не дожидаясь окончания ритуала, второй охранник пошел обратно. "И не вздумай на звонок попусту жать, зараза! Ежели вызовешь без нужды, лучше сразу харахере себе сделай". -- "А что такое харахере, господин Член Внутренней Охраны?" -- как можно вежливее спросил Франц. "Это когда сам себе хер отрезаешь, -- любезно разъяснил охранник. -- От слова 'херург', понял?" Дверь захлопнулась. Послышался звук запираемых замков. Карцер представлял собой крошечную комнатушку с четырьмя двухэтажными кроватями; под потолком в четверть накала горел красный ночник. С первого же взгляда Франц понял, что ему повезло: он был единственным штрафником (карцеры имелись лишь на каждом третьем этаже, так что в среднем там скапливалось до восьми заключенных с трех разных потоков). Он быстро разделся, залез на дальнюю от параши верхнюю полку и закрыл глаза, стараясь не потерять ни секунды короткого карцерного сна. Лежа в последнем приступе бодрствования, Франц вспомнил прощальную ухмылку толстого новичка: зловещая -- вот как ее можно описать... если б только зловещая ухмылка на устах этого труса имела какой-нибудь смысл... Нет, не вяжется. Франц уснул. Проснулся он, судя по самочувствию, часа через полтора -- с явственным ощущением чего-то произошедшего. Он свесил голову вниз: на двух нижних койках (под ним и на противоположной) спали люди -- новых штрафников, видимо, привели уже после отбоя. Перевернувшись на живот, Франц закрыл глаза: "Из нашей камеры или нет?..." -- сонно подумал он. Примерно через час он проснулся опять, на этот раз, с сильным ощущением тревоги. Секунд тридцать он лежал, не шевелясь и анализируя ощущения; в карцере царили полная тишина и привычный полумрак. Голова была тяжелая -- как всегда, когда проснешься среди ночи. Все будто бы в порядке... что ж тогда разбудило его? Франц сел на кровати и медленно, стараясь не шуметь, слез на пол. Лишь подойдя к параше (и, соответственно, ко входной двери), он понял, что было не в порядке: в узкую щель между дверью и косяком проникала полоска тускло-желтого света! Не веря своим глазам, Франц качнул приоткрытую дверь пальцем -- раздался громкий скрип. Он отдернул руку и оглянулся. Соседи его не шевелились -- очевидно, спали... или же... Застыв на месте, Франц всмотрелся в очертания фигур на кроватях: что-то с ними было не то. (Его захлестнула волна беспричинного страха.) Что же с ними не то... что именно... что же?! Отклеив подошвы босых ног от липкого пола, Франц на цыпочках подкрался к одному из спящих и склонился над ним: тот был с головой укрыт простыней и не шевелился. Франц осторожно выдохнул воздух... и вдруг осознал, что простыня на лежавшем перед ним человеке не поднимается и не опускается в такт дыханию. Он прислушался: звуков дыхания тоже слышно не было. Ощущая, как лоб его покрывается испариной, Франц медленно распрямился; сердце его стучало, отдаваясь в висках. Он прислушался к лежавшему на кровати напротив: тот тоже не дышал. Или они оба мертвы -- или они оба... бежали! Бежали?... Ну конечно, эти двое бежали из карцера -- а потому и дверь осталась открыта... Как все просто! Франц с облегчением опустился на табуретку и отер пот со лба... но сидеть почему-то было неудобно. Он ощупал табуретку: а-а, его комбинезон... В полутьме, он пересел на другую табуретку, но и там лежала какая-то одежда... Что за черт, откуда здесь еще комбинезон -- разве те двое могли бежать голые? У него опять заколотилось сердце. А как они смогли открыть дверь?... Что за черт... каким надо быть идиотом, чтоб поверить в этот дурацкий побег?! Франц вытер со лба холодный пот, потом встал и осторожно, за краешек потащил простыню с одной из безмолвно лежавших фигур. Повернувшись лицом к стене и откинув правую руку за спину, под простыней вытянулся на животе абсолютно голый человек. Несколько долгих мгновений Франц всматривался в него, затем коснулся пальцами голого плеча. И тут же отдернул руку: кожа была холодная и липкая. Уже не сомневаясь, что человек мертв, Франц перевернул труп на спину. Некоторое время он не мог оторвать глаз от перерезанного от уха до уха горла (из рассеченных кровеносных сосудов до сих пор сочилась кровь), потом перевел взгляд на лицо мертвого... То, что он увидал, заставило его резко распрямиться, больно ударившись затылком о верхнюю полку: это был Моджахед. Секунд десять Франц стоял, стараясь замедлить барабанную дробь сердца, потом склонился над трупом еще раз: да, действительно Моджахед. (Темно-коричневое лицо урки стало светло-коричневым, прокуренные зубы желтели в просвете губ.) Франц повернулся и осторожно стащил простыню со второго тела: в полном согласии с законами симметрии, на койке лицом к стене лежал другой голый мертвец. Преодолевая отвращение и непроизвольно искривив лицо, Франц перевернул его на спину -- как и следовало ожидать, это был Чирей. Кровь, покрывавшая грудь и живот урки, лаково отсвечивала в полутьме, нижняя простыня и поролоновый матрац пропитались ею настолько, что, когда Франц ворочал труп, под тем хлюпало. Желудок Франца скрутил спазм тошноты -- он рывком распрямился и несколько раз вдохнул-выдохнул вонючий карцерный воздух. Щекоча висок, со лба скатилась капля пота. Франц нерешительно посмотрел в сторону кнопки вызова охранников, расположенной около двери... да эти ж идиоты первым делом подумают, что он-то и прикончил Чирея с Моджахедом! И вообще: откуда здесь, скажите на милость, Чирей и Моджахед? Франц проглотил слюну... как всегда при недосыпе вкус во рту был отвратительный. А почему открыта дверь? Он подошел и тщательно осмотрел замок -- отперт, а не взломан. Что еще? Проверить, разве что, карманы комбинезонов урок... Франц обыскал одежду Чирея и Моджахеда, но не обнаружил ровным счетом ничего -- даже сигарет или зажигалок (насколько он помнил, оба курили). Он быстро оделся, придвинул табурет вплотную к стене и сел -- ощущения опасности и незащищенной спины не покидали его ни на секунду. Прежде, чем принять какое-либо решение, нужно было подумать. Дано: когда он уходил, Моджахед и Чирей оставались в камере. Если Мордастый и послал их потом в карцер, то уж, конечно, не на этот этаж: по Уставу участники драки должны быть разъединены. И еще: не могли урки дать себя зарезать без шума и драки -- если б это произошло здесь, Франц бы услыхал... или их зарезали во сне? Он заставил себя посмотреть на лица мертвых -- глаза у обоих были открыты, губы искривлены одной и той же гримасой страха (он также заметил ссадины, полученные в недавней драке с ним самим, и с содроганием отвел глаза). Так, это он правильно сообразил: Моджахед и Чирей были убиты не здесь. Но тогда откуда же под трупами столько крови?... Франц перевел дух и опять покосился на безмолвные фигуры на кроватях по обе стороны от него... соседство к размышлениям не располагало. Может, залезть на верхнюю полку?... Пожалуй, нет: оттуда не видно моджахедова трупа -- а когда держишь их в поле зрения оба сразу, как-то спокойнее... "Тьфу, о чем я сейчас думаю... -- со злостью подумал Франц. -- Какая, к черту, разница, где их убили?..." Каждый мускул его тела был напряжен, лицо -- покрыто холодным потом. "Где, кто и с какой целью их убили я сейчас не выясню: недостаточно информации. Да и плевать... сейчас важно, что я должен делать? Нет, не так: чего я не должен делать! А не должен я делать того, что они хотят, чтоб я сделал. А чего они хотят?..." -- Франц вскочил с табуретки и стал в возбуждении прохаживаться по карцеру, спотыкаясь о сапоги Чирея и Моджахеда... ужас сделать ошибку пронизывал его насквозь. Выбор у него был небольшой. Во-первых, он мог вернуться на свою кровать и прикинуться спящим до прихода охраны. На мгновение Франц представил себя лежащим на верхней полке, а внизу -- двух окровавленных мертвецов, и немедленно понял, что на это у него просто не хватит духа. Во-вторых, можно выйти из камеры, а дальше по обстоятельствам... но ведь это, небось, и есть то самое, что они хотят (он подошел к двери и заглянул в щель, но ничего, кроме белой стены напротив, не увидал). Затем они, верно, дверь и не заперли... Чем дольше Франц думал над этим вариантом, тем меньше тот ему нравился: выйдешь в коридор -- а тебя того... при попытке к бегству. Наконец можно вызвать охранников -- и будь, что будет! Ведь не смогут же они доказать, что Франц убил Чирея и Моджахеда -- оружия-то в карцере нет. Или он просто не заметил?... Встревожившись, Франц стал планомерно обыскивать комнату: сначала матрасы и подушки на свободных койках, затем, преодолевая тошноту и стараясь не запачкаться, трупы и постели под ними (чтобы не касаться мертвецов руками, он разорвал моджахедову простыню на полосы и обмотал ими ладони). Потом опустился на четвереньки и заглянул под одну из свободных коек, однако не разглядел ровным счетом ничего: там было слишком темно. В раздумье он посмотрел на входную дверь, отделявшую темный карцер от освещенного коридора... чувство опасности подсказывало ему, что дверь открывать не следует. Тогда Франц размотал "перчатки", сунул их на всякий случай в карман, растянулся на полу и стал шарить под кроватями вслепую. Когда он дошел до койки Моджахеда (стеклянные глаза мертвеца находились на уровне его собственных глаз, желтые корявые зубы -- ощерены), то нащупал что-то холодное... Есть! Предполагая, что это лезвие ножа, Франц осторожно похлопал ладонью по полу в поисках рукоятки... и вдруг ощутил на пальцах влагу. Он поднес руку к лицу: Господи!... его ладонь была испачкана моджахедовой кровью, протекшей, видимо, сквозь матрас. Сильнейшие спазмы скрутили желудок Франца; чудом удержав рвоту, он вскочил на ноги и стал яростно вытирать руку о первую попавшуюся простыню... Дыхание с астматическим хрипом вырывалось из его сведенного судорогой горла, колени дрожали. Сдвинуться с места он смог лишь минуты через две -- нужно было завершать обыск. Разглядеть в полумраке карцера ничего не удавалось, лезть рукой под кровати с мертвецами Франц уже не мог, так что пришлось открыть дверь -- плевать! Так или иначе, но ничего, кроме двух луж крови, под койками Чирея и Моджахеда не было. Франц опустился на табуретку у стены и прислонился спиной к холодной штукатурке: нужно что-то решать. Хотя чего там решать... все однозначно: отлежаться на своей полке до прихода охранников, у него не хватит духу; идти наружу -- значит действовать по их сценарию. Оставался лишь вариант с вызовом охранников -- быстро, чтобы не передумать, он подошел к кнопке вызова и нажал ее. Где-то вдалеке зазвенел звонок. Секунд пять Франц прислушивался к тишине, раздававшейся снаружи, а потом заметался, не зная, куда встать. (Охранники увидят незапертую дверь и, конечно, возьмут оружие на изготовку; а при любой неожиданности -- его резком движении, например, -- будут стрелять.) На мгновение он остановился, стараясь успокоиться и кляня себя за поспешные и непродуманные действия, потом в мгновение ока залез на свою полку. Внутрь карцера не проникало не звука. Сидя на жестком матрасе, Франц поднял руки вверх; сердце его неровно колотилось у самого горла. "Или стоило затворить дверь?..." -- запоздало подумал он. Медленно тянулись минуты -- никто не шел. "Может, спуститься вниз и выглянуть в коридор?" -- руки у Франца затекли. Обратившись в слух, он опасливо слез на пол и подкрался к двери. Он уже совсем было высунул голову наружу... но вдруг представил, как сталкивается нос к носу с охранником, вооруженным пистолетом, и тот, реагируя на движение, спускает курок. В результате, никуда не выглядывая, Франц еще раз нажал на кнопку вызова, а затем стремглав вскарабкался на свою полку и принял исходную позицию -- руки вверх. Прошло еще три томительные минуты, и он опустил затекшие руки. Этот вариант не сработал -- нужно пробовать что-то другое. Уже не стараясь передвигаться тихо, Франц спустился на пол, подошел к двери и осторожно высунул голову: справа коридор заканчивался тупиком, слева проход был пуст до сочленения с периметром. Впрочем, скрыватся не имело смысла -- Франц вышел на середину коридора. И немедленно увидал метрах в десяти от себя, на белом линолеуме пола лужу крови. И еще одну, побольше -- метрах в пяти дальше по коридору. А еще дальше на стене имелось красное пятно с неестественно ровным верхним краем и потеками внизу. Франца затошнило опять. Чья это кровь -- Чирея, Моджахеда? Вытекла, когда их тела перетаскивали в карцер?... Прижавшись спиной к стене (на середине коридора он почувствовал себя неуютно), Франц боком прошел до первой лужи: кровь, как кровь, -- темная, почти черная. Он пошел дальше -- вторая лужа была побольше, глянцевая поверхность ее отражала свет лампы наверху. Наконец он добрался до пятна на стене -- и сразу понял, почему у него такой ровный верхний край: кровь вытекала из-под небольшой дверцы, расположенной в метре от пола. Обычно за такими дверцами располагались стенные шкафы с ведрами, щетками, вениками и тому подобным хламом -- Франц повернул торчавший из замка ключ и потянул за ручку. Положив голову щекой на подогнутые колени, в шкафу сидел мертвый охранник. Глаза его слепо смотрели сквозь Франца, руки безвольно свисали вниз, черты лица застыли в выражении изумления. Когда дверца отворилась, труп потерял равновесие и выпал наружу -- Франц еле успел отскочить в сторону. Эхо от тяжелого удара мертвого тела об пол прокатилось по пустому коридору, и Франц аж присел. В воздухе висел терпкий запах свежей крови. Охранник лежал на спине, раскинув руки и задрав подбородок кверху; голова его была наполовину отделена от туловища (широкий разрез поперек горла рассекал желтоватые трубочки кровеносных сосудов и дыхательного горла). Перед белого мундира пропитывала кровь, прозрачные глаза бездумно, как при жизни, смотрели вверх. Было ясно, что он уже никогда не попадет на танцы -- ни на мужскую, ни на женскую половину Яруса. Преодолевая ужас и тошноту, Франц заставил себя обыскать тело -- и ничего не нашел: ни связки ключей у пояса, ни пистолета в кобуре. Последнее, впрочем, ничего не означало: в целях безопасности наставники выдавали внутренней охране оружие лишь по окончании вечернего обхода (то есть, спустя час после отбоя). Так что имел ли маньяк, содеявший все это, пистолет, зависело от того, когда именно он убил охранника. Стоя над трупом, Франц в растерянности оглянулся -- темный провал карцера выглядел намного привлекательней противоположного конца коридора. Однако запереться там без ключей было невозможно, а ключи имелись лишь у сумасшедшего убийцы. "Дойду до двери у сочленения с главным периметром, -- подумал Франц, -- а уж там решу, что делать". Крадучись вдоль стены, как мускусная крыса Чучундра из сказки Киплинга, он пошел вперед. И увидел следующее. Решетчатая дверь, отделявшая вспомогательный коридор от главного, была открыта настежь. Из-за угла высовывалась чья-то нога в черном сапоге, к подошве которого пристала расплющенная блямба жевательной резинки. Рядом с сапогом, разбросав пестрые страницы, как бабочка крылья, валялся журнал непристойного содержания. Франц завернул на подгибавшихся ногах за угол и увидал владельца журнала целиком: второй охранник лежал на полу с простреленным лбом. Рот несчастного был разинут в безмолвном крике, пустые серые глаза -- вытаращены настежь. Голову мертвого окружал ореол густо блестевшей крови, из чего следовало, что пуля прошла навылет. Рядом лежал пистолет с вынутой обоймой. Обыск трупа не дал никаких результатов: карманы пусты, связка ключей у пояса пропала. Пол усеивали осколки разнесенного вдребезги телефона, а в стенной нише, где тот когда-то располагался, неопрятным пучком висели оборванные провода. Невдалеке от тела валялась стреляная гильза. Франц подобрал с пола пистолет (рубчатая рукоятка удобно легла в ладонь) и сел на корточки, прислонившись спиной к стене. Та-ак... это, значит, предохранитель... а так взводится затвор... Прохладный блеск вороненого металла действовал успокаивающе. Вариантов имелось два: идти вперед или вернуться в карцер. Обратно в карцер?... Франц представил себя, лежащим на верхней полке. И вдруг по коридору приближаются шаги... ближе, ближе... наконец, в дверях возникает окровавленный убийца с пистолетом в руках. Бр-р-р!... Франц с трудом перевел дух. А что, если пойти вперед? Направо по главному коридору располагались: запертая кладовка, запертая прачечная, запертый физкультурный зал, запертая баня и запертый изолятор; налево -- запертая столовая, запертый бельевой склад и запертый вход на территорию Потока. Живых охранников на этаже больше не осталось -- отпереть некому. Что еще?... Да, чуть дальше входа в Поток расположена квартира Мордастого. А что, это идея: "Так и так, господин Наставник, рапортую о четырех убийствах на вверенном вам этаже -- караул, тревога!..." А если и он уже того... в смысле, если убийца успел побывать и у Мордастого? Пожалуй, нет: у охранников ключей от квартиры Наставника быть не могло -- а значит, у убийцы тоже. Итого: как ни противно искать защиты у этого кретина, Мордастый является единственным выходом из положения... Франц встал и положил пистолет на пол. Стараясь сделаться как можно меньше и двигаться как можно неслышнее, он пошел налево. Коридор просматривался на триста метров вперед, и идти было не очень страшно -- до тех пор, пока Франц не достиг ответвления на бельевой склад. В отличие от карцера, решетчатой двери здесь не было... а что, если за поворотом -- маньяк-убийца?... (Воображение Франца уже настолько свыклось с этим персонажем, что тот каждый раз возникал в одном и том же образе: жидкие волосы прилипли к бугристому черепу, тонкие губы искривлены в неестественной улыбке, стеклянно-голубые глаза застыли на бледном лице.) Откуда же он взялся -- с другого этажа, что ли? А зачем он притащил в карцер Чирея и Моджахеда? И почему не прикончил Франца, пока тот спал?... Вопросы, вопросы... Помедлив несколько секунд перед поворотом на бельевой склад, Франц осторожно заглянул за угол -- никого. Он вытер со лба холодный пот и вдруг заметил, что руки его (впервые в жизни) дрожат. Через сто пятьдесят метров коридор втыкался в небольшую площадку перед входом в отключенный на ночь главный подъемник, а потом сворачивал на юг к спальной камере и квартире Мордастого. (Дефектная лампа дневного света щелкала и мигала. Легкий сквозняк кружил пыль по белому линолеуму пола.) Секунд десять Франц с сожалением постоял перед дверью подъемника... увы, если б даже тот не был сейчас отключен, попасть в него могли лишь наставники и охрана, у заключенных магнитных карточек-пропусков не было. Помедлив перед поворотом еще несколько секунд, он заглянул за угол -- и опять не увидел никого... Францево сердце ускоряло и замедляло ритм, как мотор машины, спускающейся по горной дороге. Непредвиденное началось, когда Франц поравнялся со входом на территорию Потока: дверь была приоткрыта. Он остановился и прислушался: изнутри не доносилось ни звука. Неслышно переставляя ноги, он подошел к двери, заглянул в щель и увидел абсолютно пустой центральный зал. А в дальнем углу, на полу перед входом в спальную камеру лежал нож -- узкое длинное лезвие изъязвлено ржавыми пятнами засохшей крови. Как завороженный, Франц толкнул тяжелую металлическую дверь и под царапающий сердце громкий скрип вошел -- голубой блеск стали притягивал его, как магнит. Ничего не замечая вокруг, он пересек центральный зал и наклонился над ножом -- самодельным клинком с белой пластиковой рукояткой. Лезвие было длиной сантиметров тридцать и на вид очень острое; кровь, засохшая на нем, видимо, принадлежала Моджахеду, Чирею или одному из охранников. А на рукоятке -- четким дактилоскопическим узором -- отпечаталась рука убийцы. Как в детективном романе -- кровью. Не трогая ножа (чтобы не повредить отпечатка), Франц присел на корточки рядом. Брать -- или не брать? Не брать -- или брать?... Нож, как заноза в глазу, не позволял сосредоточиться на мыслях о нем. "Решай скорее, идиот!" -- проговорил Франц вслух, отводя взгляд в сторону... и только тут заметил, что дверь в спальную камеру тоже не заперта. Забыв про нож, он встал и вошел внутрь. В камере было темно и почему-то пахло гарью -- Франц нашарил выключатель и зажег свет. На самом видном месте -- в проходе между рядами коек -- лежал пистолет и, рядом с ним, пустая обойма. На полу валялись крупные, явно не пистолетные гильзы... и еще какая-то продолговатая металлическая коробка сантиметров тридцать длиной. "Что это?..." -- не додумав мысль до конца, Франц заметил торчавшую из-под крайней кровати в правом ряду растопыренную пятерню. Оскальзываясь на гильзах, он бросился туда и присел на корточки: из под кровати ему в лицо смотрел Дрон. Щека урки мирно покоилась на вытянутой руке. "Т-ты ч-чего?..." -- запинаясь, прошептал Франц. Дрон не отвечал, ибо был мертв: из-под живота его расползалась лужа крови. Франц встал на ноги. На соседней койке лежал Коряга, по шею укрытый простыней, посередине которой имелось круглое кровавое пятно, посередине которого имелась маленькая круглая дырочка. Лицо Коряги хранило спокойное и удовлетворенное выражение -- в момент смерти ему, вероятно, снился суп. Франц перевел глаза дальше: на следующей кровати, наполовину свесившись вниз, лежал труп Патлатого; длинные волосы, из-за которых тот получил свою кличку, тихонько шевелились на сквознячке. В голой груди несчастного виднелись два пулевых отверстия. Франц обвел глазами комнату и увидал окровавленные простыни, окровавленные подушки и окровавленные трупы. Все заключенные в камере были мертвы. А еще, в проходе между двумя кроватями лежала небольшая автоматическая винтовка -- вороненый металл угрюмо поблескивал в тусклом свете единственной на всю камеру лампы. Пустой рожок был отсоединен и валялся рядом; увидев его, Франц понял, что продолговатая коробка на полу возле пистолета -- это другой использованный рожок. Сценарий, видимо, был такой: расстреляв оба рожка, убийца достреливал раненных из пистолета. "Откуда у него автомат?!..." -- подумал Франц. "Был автомат, -- поправился он. -- А теперь нету. Равно, как и пистолета". Нету? -- Франц почувствовал чудовищное облегчение. -- Нету! А нож? Что -- нож? Убийца оставил в камере пистолет и винтовку потому, что у него кончились патроны, -- но почему он бросил нож?... А-а, плевать, почему... Важно, что бросил, а мы его теперь возьмем. А отпечатки его пальцев? Франц на мгновение задумался: оставлять единственное на всем этаже оружие не хотелось категорически: если его не подберет Франц, то его подберет убийца... А что, запросто, вернется и подберет... может быть, уже подобрал. Помертвев, Франц торопливо вышел в центральный зал -- нож лежал на месте. Вот незадача: брать нельзя и оставлять нельзя... Оставалось одно -- спрятать. Он выбрал на лезвии место без пятен крови, брезгливо взял нож двумя пальцами и вернулся в спальную камеру ("Усыпальную камеру..." -- усмехнулся своим мыслям Франц). И куда его теперь?... Он положил нож на постель Дрона и прикрыл простыней. Потом в последний раз окинул сцену побоища взглядом: два десятка мертвецов на койках, один мертвец под койкой (Дрон был единственным, кто хоть как-то среагировал на происходившее). Четыре койки были пустыми: Франца, Чирея с Моджахедом, плюс в камере всегда имелась одна свободная кровать... Стой, а где ж тогда новичок? Неужто убийца увел толстяка с собой? Нет, судя по тому, что Франц уже видел, пленных маньяк не брал... Может, новичок прикинулся мертвым, подождал, пока убийца уйдет, а затем забился в какую-нибудь щель? Впрочем, значения это не имело -- нужно было идти к Мордастому. Стараясь не шуметь, Франц вышел через центральный зал во внешний коридор и зашагал налево -- до входа в апартаменты Наставника оставалось около двухсот метров без боковых ответвлений. Чувствовал себя Франц намного увереннее, чем раньше: оружия у убийцы вроде бы уже не было, и шансы, в этом смысле, уравнялись. Периодически оглядываясь, чтобы застраховать себя от неожиданностей с тыла, он подошел к металлической двери с надписью "Наставник Потока" и постучал. Ответом была тишина. "Просыпайся, старый черт... опять, небось, нализался?" -- раздраженно подумал Франц и постучал сильнее. Ответа не последовало. Рискуя привлечь внимание убийцы, он забарабанил по двери кулаком. Впрочем, слово "забарабанил" не вполне подходило: от первого же удара дверь отворилась, ибо была незаперта. С холодеющим сердцем Франц переступил порог. Прихожей не имелось -- он очутился прямо в кабинете: рабочий стол, книжный шкаф с набором уставов и руководств, два сейфа -- большой и маленький. По стенам стояло несколько стульев, на полу лежал персидский ковер. Справа находилась дверь (спальни?), на столе горела лампа в желтом абажуре. А позади стола, в глубоком кожаном кресле, сидел сам господин Наставник -- верхняя часть его черепа была снесена, а мозги (если это слово применимо к субстанции в голове Мордастого) -- разбрызганы по стене позади кресла. В широко раскрытых глазах несчастного застыло выражение крайнего недоумения. На столе стояла порожняя бутылка из-под рома, стакан, полупустое блюдо с грушами и полуполное блюдце с огрызками. Насколько Франц мог судить, события развивались так: убийца несколько раз выстрелил в замочную скважину (вдребезги разбитый замок почернел от пороховой гари), потом вошел в кабинет и прямо с порога остатком патронов разнес Мордастому череп. Среагировать на происходившее Наставник не успел, ибо, напившись пьян, безмятежно спал в кресле. Оба телефона на его столе убийца разбил. На ковре около входной двери лежала пустая пистолетная обойма. Ужаса перед мертвецом Франц на этот раз не испытывал -- то ли уже привык, то ли страх за собственную жизнь вытеснил страх перед чужой смертью. Его не тошнило, коленки не дрожали, сердце находилось, где положено, а не в пятках. Да, собственно, и страха Франц почти не ощущал: он уже на том свете -- чего бояться, разве что по привычке... Но у него было два вопроса. Вопрос первый: Где сейчас убийца? Вопрос второй: Какой из этой ситуации есть выход? Вот только ответов, к сожалению, Франц не знал. Зато ему стало ясно, где убийца достал автомат: больший из двух сейфов в кабинете Мордастого был открыт (ключи торчали в дверце) и содержал в себе бархатные подставки для всего арсенала, имевшегося на этаже. С изрядной долей облегчения Франц обнаружил подставки для одного автомата и двух пистолетов -- следовательно, у маньяка-убийцы оружия сейчас нет. На нижней полке сейфа лежали два запасных рожка. Взять, разве что, патроны и сходить за автоматом?... Франц сунул рожки в нагрудный карман комбинезона и направился к двери. Потом остановился -- перед уходом стоило осмотреть квартиру Мордастого. Быстро проверив второй сейф (заперт) и книжный шкаф (ничего интересного), Франц обследовал рабочий стол: посуда; осколки телефонов; стопка неинтересных бумаг, придавленная куском неотшлифованной яшмы. Он обошел вокруг и проверил ящики в тумбах -- девственно пусто. Затем, стараясь не глядеть на голову Мордастого (кровь, мозги и клочья волос по краям), Франц приступил к осмотру тела. Памятуя о пустых карманах обоих охранников, на интересные результаты он не надеялся, однако оказался не прав. В карманах Наставника обнаружилась куча всяких мелочей: полпачки сигарет, зажигалка, грязный носовой платок, записная книжка... Извлекая все новые и новые предметы, Франц не смотрел по сторонам -- и вдруг услыхал приглушенное царапанье. Сердце его ухнуло вниз, он поднял глаза. Царапанье раздавалось из-за двери, ведущей в спальню. Убийца был в спальне. На какое-то мгновение Франц запаниковал; "Бежать!" -- мелькнуло в голове. Он даже бросился вокруг стола в сторону входной двери, но тут же остановился: бежать значило отдавать инициативу врагу. В конечном счете, убежать с этажа невозможно -- так лучше встретить убийцу лицом к лицу сейчас! Оружия у того нет, а значит, и шансы равны. Схватив со стола кусок камня, которым покойный Мордастый придавливал бумаги, Франц повернулся к двери в спальню. Царапанье раздалось сильнее, дверь начала растворяться -- медленно, толчками и со скрипом. Слушая оглушительные удары сердца, Франц, сжимал в правой руке холодный камень. "Встать позади открывающейся двери?..." -- запоздало подумал он и сделал шаг вперед. Второй шаг он сделать не успел. Из полурастворенной двери выскользнул огромный угольно-черный кот, вышел на середину комнаты и уселся напротив Франца. Секунд пять человек и животное молча созерцали друг друга, потом зверь лизнул лапу и стал умываться. Голова Франца кружилась, кровь била в виски отбойными молотками, руки и колени ходили ходуном; чтобы не упасть, ему пришлось привалиться к столу и положить на него камень. "Что же ты, з-зараза..." -- с чувством произнес он. Кот ответил безмятежным взглядом. Потом встал, извилистой походкой манекенщицы подошел к столу и запрыгнул наверх; холеная шерсть его блестела. Франц протянул руку, чтобы погладить, но кот уклонился, вежливо понюхал его пальцы и пошел дальше. Опершись передними лапами на грудь своего мертвого хозяина, животное стало слизывать с его лица кровавые куски мозга. Это было чересчур -- в глазах Франца потемнело, из горла вырвался нечленораздельный хрип. Чувствуя, что его сейчас вырвет, он заорал страшным голосом: "Бр-р-рыс-с-сь!" Кот обернулся, присел и зашипел -- длинные белые клыки обнажились, усы угрожающе растопырились. "Пш-ш-шел вон!" -- еще громче заорал Франц. Кот порскнул со стола, бросился к двери и выскочил в коридор. Франц отер пот со лба. Царапанье когтей по линолеуму пола затихло в отдалении. И тут, наконец, Франц заметил, что из нагрудного кармана Мордастого высовывается магнитная карточка-пропуск от подъемника! Ну и что?... Главный-то подъемник все равно отключен. А вспомогательный?! Как же он забыл о вспомогательном подъемнике?... Франц перегнулся через стол и выхватил карточку из кармана Мордастого. На мгновение он замер, просчитывая, что сделает: бросится к двери, пробежит двадцать метров по коридору налево, завернет за угол, вызовет подъемник... скорее, скорее!... Однако сбыться этим планам суждено не было: повернувшись и сделав один шаг, Франц налетел на какого-то человека. В следующую секунду он испытал одну за другой три взаимоисключающие эмоции. Сначала недоумение: откуда здесь человек? Потом ужас: убийца застиг его абсолютно неподготовленным, и даже кусок камня, которым Франц вооружался в предыдущем случае, остался на столе. Затем облегчение: ибо он столкнулся не с убийцей, а с давешним толстым новичком. Вид тот имел дикий: ни сапог, ни комбинезона; потное жирное тело вываливалось из тесной майки. Брызги крови покрывали толстяка с головы до босых ног, в глазах застыло стеклянное безумие. -- Ты не ранен? -- хрипло спросил Франц. -- До вспомогательного подъемника дойдешь? Парень засмеялся (нижняя губа его неприятно отвисла, блестевшие от пота щеки заходили ходуном), а затем схватил Франца за горло. "Ты чего?!" -- удивился тот, но из горла вырвалось лишь нечленораздельное сипение. Он попытался свернуть руки сумасшедшего со своей шеи, однако толстяк держал крепко, и Францевы пальцы соскользнули с потной скользкой кожи. Не разжимая хватки, парень толкнул его назад и повалил спиной на стол -- Франц бессильно извивался на скользкой поверхности, безуспешно пытаясь оттолкнуть безумца ногами. Бутылка из-под рома, стакан и тарелки полетели на пол; в спину Францу впились осколки разбитых телефонов. Ощущение мягких влажных пальцев на горле было нестерпимо -- Франц стал задыхаться. Сумасшедший парень, все так же улыбаясь, с отвисшей губой, смотрел сверху вниз ему в глаза и испытывал, казалось, физиологическое наслаждение. По подбородку толстяка стекала струйка слюны. Франц ударил безумца по рукам -- тот даже не поморщился; Франц попытался добраться до его лица -- однако руки у парня были длиннее. Положение казалось безнадежным. И в тот самый миг, когда в глазах Франца уже начало темнеть, его правая рука нащупала на поверхности стола камень. Вложив в размах все оставшиеся силы, он ударил -- или, вернее, метнул -- камень в висок безумца. Раздался глухой удар... глаза парня замутились, хватка ослабла. Франц вывернулся из-под него, оттолкнул в сторону -- и сразу же кинулся за камнем, отлетевшим к двери. Грудь его разрывалась от кашля. Мотаясь от полученного удара из стороны в сторону, парень полез вперед -- Франц изо всех сил размахнулся и еще раз ударил его камнем в висок. Вернее, попытался ударить. С неимоверной для такого увальня ловкостью толстяк выставил левую руку -- их предплечья столкнулись. Камень вылетел из пальцев Франца, как из катапульты, пролетел мимо лица безумца и с чмокающим звуком врезался сверху в голову мертвого Мордастого. Труп упал лицом вниз на стол. Безумец, тряся потными телесами и сохраняя на лице ужасную улыбку, шел на Франца. "Нож!" -- подумал тот. Что -- нож? Спрятанный в камере нож -- единственный верный шанс. А без ножа -- не более, чем пятьдесят на пятьдесят. Надсадно кашляя, Франц выскочил в дверь и бросился по коридору. Поначалу ему удалось оторваться от своего грузного врага метров на семь-восемь, однако кашель сбивал дыхание, бежать становилось труднее. Сумасшедший стал медленно догонять. Хуже того, перебои в дыхании, в свою очередь, усиливали кашель -- в глазах Франца от напряжения сплетались и расплетались синие змеи, колени дрожали... если псих догонит его сейчас, без ножа защититься будет трудно. Жутко мешали сапоги, болтавшиеся на ногах и один раз зацепившиеся друг за друга... с трудом удержав равновесие, Франц потерял еще метра три. Грузное шлепанье босых подошв по липкому линолеуму неуклонно приближалось, но и вход в Поток был уже рядом. С разрывающимися легкими Франц пронесся сквозь центральный зал, ворвался в камеру и устремился к кровати Дрона. Как действовать теперь: угрожая ножом, отогнать... или попытаться убить? Вонзить нож в заплывшее жиром горло?... а может, вспороть трясущийся живот? Сумасшедший настиг Франца в двух метрах от цели и толкнул в спину -- ударившись плечом о стойку кровати, тот грохнулся на спину в проходе между койками Дрона и Коряги. Убийца повалился сверху. После короткой борьбы толстяк сел на Франца верхом и схватил за горло; ситуация вернулась в исходное положение. С учетом того, что Франц и без того задыхался, продержаться он мог не более полуминуты... очертания предметов в его глазах стали расплываться и темнеть. На мгновение он замер, собираясь с силами, а затем ударил безумца коленями по почкам -- тот зашипел от боли и на секунду расслабил хватку. Тогда Франц изогнулся, сколько мог, оторвал спину от пола и запустил ладонь под простыню на кровати Дрона. Кончиками пальцев он зацепил рукоятку ножа. С короткого размаха он ударил убийцу в бок. Проколов кожу, нож пронизал толстый слой сала, чуть развернулся в руке, чтобы протиснуться между ребрами, и пошел внутрь безо всякого сопротивления. Жирные телеса парня содрогнулись. На какое-то мгновение Франц и маньяк глядели друг другу в глаза; затем убийца издал странный кашляющий звук, кадык его дернулся. Изо рта толстяка хлынул поток крови... не в силах отодвинуть голову, Франц зажмурился и затаил дыхание. Он почувствовал, как руки парня расслабились, а тело, потеряв равновесие, упало вперед, животом ему на лицо. Франц столкнул жирную скользкую массу набок и откатился в сторону. Его вырвало. Все еще кашляя и испытывая слабость во всех членах, он выполз в проход между кроватями. В ушах у него звенело, руки и колени дрожали. Он даже не пытался понять произошедшего -- просто вспоминал, где осталась карточка-пропуск от подъемника, и собирался с силами для попытки встать. И вдруг услыхал тихие быстрые шаги -- почти пробежку: топ-топ-топ... И, спустя секунду, еще раз: топ-топ-топ... А потом погуще, будто перебегали сразу двое или трое: топ-топ-топ-топ... Истерически рассмеявшись в полный голос, Франц без усилия встал. Из глаз его текли слезы, лицо было сведено конвульсиями. Он выдернул нож из трупа толстяка, вытер о свой комбинезон и сунул за пазуху. Затем подобрал с пола винтовку, достал из нагрудного карамана рожок, вставил в магазинное отверстие и передернул затвор. (Из коридора донеслась новая россыпь шагов.) На то, чтобы понять, как переключить винтовку с одиночного боя на автоматический, ушло менее десяти секунд -- Франц подошел к двери спальной камеры и нажал на курок. Со страшным завыванием автомат забился в его руках, однако вся очередь ушла в точности туда, куда он метился: сквозь гулкое пространство центрального зала и проем двери -- в стенку коридора. Полетели крупные куски штукатурки. Франц отпустил курок. Стало тихо. В течение пяти секунд не происходило ничего. Потом он услышал усиленный мегафоном размеренный голос: "С вами говорит Начальник Службы Безопасности 17-го Сектора. Выход с территории Потока блокирован. Сдавайтесь..." Франц медленно пошел по направлению к внешней двери. По щекам его струились слезы, промывая две дорожки в кровавой маске на лице. "Если не сложите оружие, будем штурмовать территорию Потока с применением слезоточивого газа. Вы будете убиты. На ответ даю три секунды: раз..." -- Сдаюсь... -- закричал Франц, но из горла вылетело лишь слабое сипение. "Два..." -- Сдаюсь... -- прохрипел он, задыхаясь. "Бросьте ваше оружие в дверь". Он отсоединил рожок, уронив его на пол, передернул затвор, а потом швырнул винтовку в дверной проем. "Теперь выходите сами. Руки за голову... Шаг вправо, шаг влево -- стреляем без предупреждения". Проходя сквозь дверь, Франц краем глаза уловил какое-то движение позади-слева от себя. Он повернулся и увидал: на заднем плане -- коридор, запруженный охранниками с автоматами наизготовку; на переднем плане -- стремительно приближавшийся к его голове приклад. Удар пришелся точно в лоб -- и Франц с благодарностью провалился в беспамятство. 3. Допрос Франц сидел на высокой неудобной табуретке в большой комнате перед расставленными полукругом столами. С момента ареста прошло около часа, в течение которого он принял (находясь под неусыпным надзором) душ, получил чистую одежду и был немедля переведен в карцер Службы Безопасности. Отдохнуть ему не удалось -- через двадцать минут его вызвали на допрос, и чувствовал он себя соответственно. -- И как вы все это можете объяснить? -- вопрос прозвучал нейтрально, пожалуй, даже сочувственно. За столами перед Францем сидели три человека в белых мундирах -- следователи Службы Безопасности, позади расположилась стенографистка, а у задней стены -- какие-то мужчина и женщина в черной униформе внешней охраны (они опоздали минут на пять и