ко. Я хотел спросить: вы знаете доктора Климмера? - Климмера? Это крупный ученый, специалист в области эмбриологии и генетики. Лично я с ним незнаком, но, думаю, его имя тоже... делает честь Лорингании. - Я бы не сказал этого. Доктор Климмер в отличие от вас, Рико, спешит. Спешит поставить свою науку на службу "акулам". То есть уже поставил. В джунглях действует отряд людей-роботов, отряд головорезов, выращенных в реторте на фабрике доктора Климмера. - Действует? Вы сказали - уже действует? - Да. И эти парни вырезали в джунглях несколько деревень. Раскромсали ножами стариков, детей, женщин. РД-1 спросил хрипло: - Вы хотите, чтоб я... и другие ученые... объявили протест? - Нет. Это бесполезно. "Акул" протестами не прошибешь. Я хочу лишь заметить, доктор Климмер выбивает у вас почву из-под ног. Он создает солдат, которых не потребуется "околпачивать". - Вам знаком этот термин? Сугубо внутренний, институтский термин? - Я же в своей стране, Рико. - Ах, да. Но мы не собираемся никого околпачивать буквально. Этот шутливый термин появился только потому, что на голову подопытного надевается контактный колпак, который... - Который позволяет стереть у человека собственные извилины и перенести в его мозг извилины из-под колпака некой модели, образца, "эталонного солдата". Так? - Грубо говоря, так. - Рико вздохнул. - Я вижу, вы неплохо информированы. Но из наших лабораторий не вышел еще ни один "эталонный солдат", потому что... Джо засмеялся. Его мягкий смех и твердый жест руки остановили РД-1. - Потому что в вашей лаборатории существует еще и третий, никакой наукой не предусмотренный колпак, верно? - Что за чушь, Джо? О чем вы говорите? - О вашей бритой голове, Рико. И о следах от присосок, которые еще сейчас видны у вас на затылке. А третий колпак вместо "эталонного солдата" формирует некоего нейтрала, человека вне политики, вроде вас, не правда ли? На сей раз большой клетчатый платок РД-1 изрядно-таки намок. Но, протерев насухо свой череп, Рико озорно подмигнул и рассмеялся. - А мы бы подружились, Джо. Я имею в виду, во дворе, когда я был Рико, а вы Джо. Вы играли в нападении? - Нет, я выступал центральным защитником. - А я левым краем. Боже мой, как давно это было! - Да, Рико, это было давно. К тому же теперь мы поменялись местами: я выступаю на левом краю, а вы, так сказать, в центре. - Но я готов сместиться влево. Конечно, если вы подскажете, как это сделать. - Сделать это очень просто. Мы приглашаем вас на денек в джунгли, в партизанский центр. Нам нужна консультация, как я уже говорил. - Исключено, Джо. Я здесь слишком на виду. - А жаль! Там у нас живет десяток "стриженых". То есть парней доктора Климмера. Парней из реторты. - Да что вы говорите?! - вскочил с кресла РД-1. - Нет, серьезно? Целый десяток? Вы взяли их в плен? - Нет, они пришли к нам добровольно. - Невероятно! Убийцы - и добровольно? РД-1 так заинтересовался, что схватил "гостя" за руку. Он напоминал в этот момент мальчишку из дворовой команды, забившего решающий гол в "девятку". Поняв, что дело сделано, Джо как-то сразу обмяк, расслабился, и стало ясно, что человек этот устал, смертельно устал, что он уже давненько не смыкал глаз. - Это странные ребята, Рико. С точки зрения психологии они, по-моему, сплошная загадка. Двадцатилетние младенцы. Роботы, жаждущие найти маму и папу. Вам будет интересно познакомиться с ними. Интересно для науки. А нам нужен ваш совет. Совет специалиста. - Я согласен, Джо. Но здесь охрана, автоматика. Отсюда мышь не убежит незамеченной. - Но мы же в своей стране, черт возьми! Джо Садовник, человек неприметной внешности и неопределенного возраста, досадливо отодвинул стопку листов фотокопии и, задумавшись, запустил пятерню в голову. Этот жест, типичный для лоринганского крестьянина, заставил его усмехнуться и на какое-то время забыть о деле; трудно все-таки переделать себя, в чем-нибудь да проглянет суть, пусть даже в таком пустяке; однажды, нарядившись, скажем, владельцем магазина, он вот так же простодушно поскребет в затылке - и это будет конец. Как-то, было дело, Джо едва не засыпался на подобном же несоответствии; он служил садовником у Тхора, тогда заместителя начальника главного штаба; конечно, он не столько ухаживал за садом, сколько знакомился с положением дел в армии, хотя и сад успевал содержать в образцовом порядке; и однажды папаша Тхор застукал его в саду с томом "Стратегии контрудара". Вот это был удар! Никогда не знаешь наперед, на чем засыплешься, все, кажется, предусмотрено, а какая-нибудь мелочь, самая незначительная, разрушит скрупулезно возведенную конструкцию. За четыре года службы у Тхора Джо успел изрядно продвинуться в военном искусстве, изучив добрую половину специальной литературы в библиотеке хозяина и незримо присутствуя на всех приватных домашних совещаниях, где, как правило, решались самые щекотливые вопросы; все сходило благополучно; и вдруг - садовник читает "Стратегию контрудара"! Благо еще книга была с иллюстрациями, и Джо моментально сориентировался: простите, дескать, виноват, что в рабочее время, но страсть обожаю картинки про войну; Тхор поверил и назавтра же подарил своему воинственному садовнику кипу старых иллюстрированных журналов. Да, вот и это - никогда не знаешь наперед, что может пригодиться в дальнейшем; мог ли он предположить, что умение мастерски имитировать голос и манеру речи Тхор а сослужит ему столь добрую службу? Сначала Джо скуки ради развлекал прислугу; именем хозяина отчитывал кухарку за пригоревший пирог, отпускал сомнительные комплименты в адрес горничной, ворчал на шофера за опоздание - те только за бока хватались. Потом и мальчики, сыновья папаши Тхора, постепенно втянулись в игру. А позднее, когда старший, студент, влип в историю, пришлось его выручать, звонить в полицию и голосом папаши взывать к милосердию, обещая "не остаться в долгу"; слава богу, дело удалось замять без лишнего шума, да и парень того стоил, не в отца пошел, стал хорошим помощником садовнику в разных "подозрительных" начинаниях... Джо очнулся и шершавой ладонью садовника стер с лица липкую паутину сонливости; было не до воспоминаний; впрочем, когда уже третью ночь проводишь почти без сна, забыться на полчаса вовсе не грех; но времени мало, слишком мало - на рассвете будет ждать Рико, чтобы к вечеру успеть в центр. А до рассвета еще предстоит решить эту головоломку, раскусить сверхкрепкий орешек - досье доктора Климмера. Командир непременно спросит: "А ты что предлагаешь, Джо?" И Джо - хоть лопни - должен будет представить план дальнейших действий: но не потому, что он такой умный, наоборот, сейчас ему вовсе не помешало бы стать хоть чуточку поумнее, а потому, что начальник разведки просто обязан вносить предложения. Вопрос стоит слишком важный - отыскать ключ к проблеме "стриженых", научиться по крайней мере выключать из игры эту неожиданно возникшую силу. Старик и Айз как будто бы протоптали тропинку, по которой следует идти, но стратегия не может полагаться на тропинки; Джо предстоит превратить тропинку в добротное шоссе. И дело даже не в тех двух сотнях "стриженых", которые дислоцированы в столице; дело совсем не в них; в предвидении важных событий, о которых не только говорить, но и думать пока приходится крайне осторожно, следует обезопасить себя от возможного появления в тылу партизанской армии не двухсот, а двадцати тысяч "стриженых"; случись что серьезное - "акулы" не постесняются кинуть против восстания все воинство Климмера; вот почему так важно заранее это предусмотреть, заранее выработать рекомендации; вот почему он и не спит третью ночь. Постукивая протезом, в каморку вошел инвалид, молча поставил перед Джо горячий кофейник; спасибо, дружище, очень кстати, чтобы освежить мозги; времени до рассвета осталось совсем немного, а он еще не сдвинулся места. Просто удивительно, как мало прибавило к его сведениям даже сверхсекретное досье военного министерства! Обычно такие досье - собрание улик, грешков и пороков, а вот доктор Климмер чист. Человек без ущербинки. Кристальная личность. Может быть, преданный служака? Прекраснодушный раб науки? Этакий сверхмозг с научными шорами на глазах? Эх, было бы за что зацепиться! И Джо снова углубился в листы фотокопии. Послужной список. Наградной лист. Военная характеристика. Муниципальная характеристика. "Характеристика нравственного облика". Ни сучка, ни задоринки. Купчая на приобретение участка земли посреди пустынного плато в южной провинции. Глушь, дичь, бездорожье - зато подальше от людских глаз, это понятно. Подряд на строительные работы - в самых общих словах, не очень-то доверяют главари "акул" своему военному архиву, и правильно делают. Медсправка. Группа крови. Наградной лист. Фотографии. Благообразное умное лицо, впрочем, пожалуй, с чертами ограниченности Это не редкость среди ученых - человек одной идеи. Кто же сказал, что умное лицо бывает не у того, кто много и легко думает, а у того, кто думает мало и трудно? Кажется, Гегель. Никаких следов страстей. Умеренность, самоограничение, дисциплина. Вероятно, педант, с такими трудно в домашней обстановке. А жена его нечто прямо противоположное: большеглазая, страстная, импульсивная женщина. Как говорится, пожившая. Итак, займемся вплотную личной жизнью доктора Климмера. В день бракосочетания ей было... тридцать два. А ему... сорок восемь. Шестнадцать лет разницы, многовато. Что же их соединило? Нет, определенно красавица! Опасная, русалочья красота. Глаза, вероятно, зеленые. Коварная полуулыбка. Спадающие на плечи светлые волосы. И в тридцать два она выглядела прекрасно, в двадцать два, надо полагать, еще лучше. Интересно, какова же она теперь? Стоп! Эдна Климмер, тридцати четырех лет от роду, погибла в автомобильной катастрофе. Это уже нечто! Автомобильная катастрофа всегда нечто. Но где же я видел ее раньше? А ведь где-то видел. Так, так, так... Откуда же выкопал эту красотку старичок Климмер? Кабаре? Балет? Кино? Ба, да это же... это же Эдна Браун! Эдна Браун, скандальная кинозвезда! "Ее веселая жизнь"... "Последний поцелуй"... "Вдова миллионера"... "Выстрел в ночи"... И что там еще? Ну да, "Девчонка из предместья", шикарный фильм, там-то она и запомнилась мне. Но за каким же дьяволом понадобилось тихому и скромному кабинетному ученому, по характеру затворнику, это воплощение страстей? Эта опасная, отпугивающая красота? Джо вспомнил: душный зал, яркое пятно экрана - и на нем девчонка из предместья, оборванка, лихо отплясывающая на столе в сомнительном кабачке, куда волею судеб и режиссера попал почтенный и седовласый нефтяной король. Тогда Эдна очаровала не только короля - весь зал, всю страну. Чего уж там, и Джо не остался равнодушен, помнится, два или три раза бегал смотреть фильм. Одно время даже ее фотографию, вырезанную из журнала, носил в кармане. Эдна... Она стала эталоном женщины. Ей подражала вся Лорингания. Шляпка "Эдна Браун". Юбка с разлохмаченным подолом. Кривая улыбочка - бьющая через край страсть... Едва ли не каждая лоринганка стремилась стать похожей на Эдну. Повальная мода. Зараза, облетевшая страну. На каждом тротуаре, в каждом баре, за каждым прилавком - Эдна, Эдна, Эдна... Массовый психоз? Не это ли повлияло на выбор Климмера - захотелось подержать в руках не копию, а эталон? Странно, не правда ли: серийное производство людей - и пристрастие к эталону? Ну что, Джо, разве это не зацепка, чтобы поразмышлять на досуге? Да, конечно, только досуга-то нет. "Женщина номер один". Выходит, и мужчина номер один? Два сапога пара? Но что это нам дает?.. Кофейник давно опустел, однако не прогнал усталость. Глаза слипались. До рассвета оставалось сто пятьдесят минут. В пять его будет ждать Рико. В шесть их подберет у маяка рыбачья шхуна. В полдень с военно-морской базы подымется патрульный вертолет. От плато, где он их высадит, до центра еще два часа пешком. В девятнадцати начнется совещание у Командира. А в девятнадцать сорок пять Командир спросит: "А ты что предлагаешь, Джо?" 7 Командир встал, прошелся по землянке; на его исхудалом, изможденном лице остались, кажется, одни глаза; но глаза эти то лукаво щурились, то блестели азартом, то темнели в гневе, то мягко, застенчиво улыбались. - Значит, по-твоему, иного выхода нет? - спросил Командир. - Может, он и есть, выход, да времени у нас нет, - протирая очки, ответил Начальник штаба. - Если так будет продолжаться, через неделю-другую надо ждать их здесь, в болотах. А это нам сейчас совсем ни к чему. - Тогда не проще ли перебазироваться дальше в джунгли? - усмехнулся Комиссар. - Нет, перебазироваться - значит отступить, - жестко произнес Командир. - Для предстоящих событий вовсе не безразлично, где расположен центр. Мы должны ежеминутно чувствовать пульс страны. Отступить - значит погубить восстание. - Но оставаться здесь просто опасно, - наставительно, как на уроке, повторил Начальник штаба. - Если они всего лишь обнаружат наше местоположение, уже тогда нарушатся все связи и повстанческая армия останется без головы. А если искромсают ножами? Едва ли это пойдет на пользу восстанию. - Но ведь их всего две сотни! - воскликнул один из присутствующих. - Теперь уже сто девяносто. А нас здесь, в центре, и того меньше. Так что это сила достаточно реальная, и не считаться с нею нельзя. Но главное, подчеркиваю, главное: они могут начать карательную операцию как раз в тот момент, когда мы уже сообщим на места день и час выступления, и задушат восстание еще в колыбели. А что касается перебазировки - мы только оттянем время. Рано или поздно они возьмут в кольцо и новый центр. - Резонно. - Далее. Предложение Комиссара повторить опыт Старика, по-моему, обречено на провал. Десятка "стриженых" исчезла неведомо куда - конечно же, охрана усилена. Но даже если бы и удалось вырвать еще десятку - какой от этого прок? - Кстати, - спросил Командир, - занятия с ними продолжаются? - Полным ходом, - ответил Начальник штаба. - За всю свою педагогическую практику не встречал более усердных и восприимчивых учеников. Заниматься с ними одно удовольствие. - И все-таки ты предлагаешь... - Да, Командир. Взорвать правее крыло Императорских казарм. - Чтобы раскрыть свои карты? Чтобы вместо двух сетей против нас выпустили две тысячи головорезов? Возможно, "акулы" и не догадываются, что наткнулись на самую выгодную тактику. - Совершенно верно, - поддержал Комиссар. - Вполне могут кинуть подкрепление. Айз говорит, их там несчетное количество, в этом Городке. - Айз не умеет считать! - раздался насмешливый голос. - Ну до тысячи считает даже Биг. По землянке с лица на лицо перепорхнула беглая, невеселая улыбка. - Прошло десять дней, как Старик привел их в джунгли. Скажи мне откровенно, Валентино, ты же учитель, у тебя специальное образование, неужели нет сдвигов? - Сдвиги, конечно, есть. В них в каждом начал пробуждаться человек. Но беседы, которые мы ведем, - это же кустарщина. Мы действуем вслепую, наугад. Мы даже не знаем определенно, какая программа в них заложена... - Программа! Будто это машины! - перебил Комиссар. - Да, в какой-то степени. Но, к сожалению, все-таки не машины. Сменить программу компьютера несложно. А вот перевоспитать человека... Вы же знаете, какой это медленный, мучительный процесс. Мы стараемся, но все еще не добрались до понятий социальных. Покамест все ищут родственников... отцов. - А почему здесь нет Старика? - вспомнил Командир. - Да сих пор он сделал больше, чем все мы, вместе взятые. Бочком протиснулся в землянку Старик, пристроился в уголке. - Мы тут обсуждаем проблему "стриженых". Старик. Итак, было предложение взорвать правое крыло Императорских казарм. На мой взгляд, предложение не выдерживает критики. Оно не обеспечивает безопасность центра, а главное, бесперспективно. Нам следовало бы гарантировать не только успешное начало восстания, но и его успешное завершение, а для этого мы должны во что бы то ни стало подобрать ключ к "стриженым". Давайте учитывать, что в определенной ситуации "акулы" двинут против нас весь Городок. Наступила пауза. Командир обвел взглядом собравшихся и остановился на человеке с лицом, которое трудно запомнить, которое, три раза в день мелькнувши в толпе, не вызовет в памяти никаких ассоциаций. Это был Джо Садовник, о котором в повстанческой армии ходили легенды. - А ты что скажешь, Джо? У тебя есть предложение? Джо мельком глянул на часы и улыбнулся какой-то своей мысли. - Есть. Но не предложение, скорее предположение. Вот в чем суть, если в двух словах. В армиях некоторых стран Европы и Америки существует сложная засекреченная система оперативного принудительного перевоспитания. В тонкостях этой механики я не разбираюсь, знаю только, что человека "околпачивают": промывают бедняге мозги с мылом и щелочью, а затем в эти очищенные мозги вписывают содержимое головы вышколенного, образцового солдата. Так вот, подобная система есть и у нас, в Лорингании. Здесь ее называют "Кузнечик", потому что мысли перескакивают из головы в голову, понимаете? Правда, "Кузнечик" не работает на "акул", все еще настраивается, и за это мы должны благодарить нашего крупнейшего ученого-психолога, известного под "инициалами РД-1. Он антифашист, сочувствующий. И он... здесь. - Здесь?! - Зачем? - А не слишком ли это рискованно? - Нет, - твердо ответил Джо. - На человека, вот уже несколько лет саботирующего пуск системы, можно положиться. - Я не об этом, - мягко перебил Командир. - Не опасно ли это для самого РД? Если его заподозрят в связях... - Нет. Подозрений не будет, все предусмотрено. Я привел его сюда, чтобы он лично познакомился со "стрижеными" и высказал свое мнение. А кроме того, мне хотелось бы пригласить его на совещание... - Ни больше ни меньше? - рассмеялся Командир. - Да. Само присутствие на совещании, доверие центра должно подействовать на него. Командир задумался на минуту, не более. - Узнаю нашего Джо. Можно подумать, ты был не садовником, а эквилибристом в цирке. - Приходилось и это, Командир, - скромно признался Джо. - А кроме того, я объезжал диких лошадей, охотился за змеями... - Ладно, Джо, давай его сюда. Он в курсе проблемы? - Насчет "стриженых" он знает все, что и мы. - Как я должен его называть? Не этими же дурацкими буквами? - Когда он гонял мяч во дворе, его звали Рико. В землянку вошел высокий сутуловатый человек с голым черепом. Голова его, несоразмерно крупная, чуть клонилась набок - словно бы под тяжестью, накопленных в ней знаний. Он наклонил ее еще больше в знак приветствия и молча сел. - Мы ценим ваши заслуги перед наукой и перед народом, Рико, - начал Командир. - И только крайняя нужда заставила нас пойти на риск пригласить вас сюда. Надеюсь, все, о чем здесь, пойдет речь, останется между нами. - Само собой разумеется, - неожиданно густым басом ответил Рико. - Я честный лоринганец, и мои симпатии всегда были на стороне, народа. - Отлично. Мы решаем проблему "стриженых". Пока было лишь одно предложение - взорвать казарму, то есть физически уничтожить отряд карателей. Но это нас не устраивает. Требуется более радикальное решение. - Перетянуть "стриженых" на нашу сторону? - Это "на нашу сторону" произвело на всех хорошее впечатление. - Или хотя бы нейтрализовать? - Совершенно верно. - И для этих целей, как я понимаю, предлагается использовать систему "Кузнечик"? - Если бы это было возможно! - В принципе это возможно. Говоря между нами, система действует, хотя и не готова для широкого применения. Но практически... Что нам даст, если мы пропустим одного "стриженого", от силы двух? Здание института охраняется как первостепенный военный объект. - А нельзя ли, скажем, похитить оборудование и установить здесь? Если понадобится, стоит подумать о десанте, - предложил Начальник штаба. Рико только руками развел. - Все оборудование института слишком громоздко и требует длительной отладки. Очень сожалею, что не в силах ничем помочь. Не знаю, как и отблагодарить вас за доверие. Разве что поделиться некоторыми научными соображениями... Командир и Джо переглянулись. - С удовольствием послушаем вас, - без особого энтузиазма согласился Начальник штаба. - Видите ли, говоря откровенно, системы принудительного перевоспитания как таковой вообще не существует. Ни у нас, ни за рубежом. Эксперименты показали: достигаемый эффект крайне неустойчив. Солдата первой категории, созданного с помощью нашей техники, хватает на какую-то одну ответственную операцию, не более. Затем психика начинает восстанавливаться в первоначальном виде. Конечно, и этот эффект, попади он в руки "акул", весьма опасен: за день можно столько дров наломать! Но я лишь хочу подчеркнуть: психика непостижимо устойчива. Выбить из человека то, что заложено в детстве, практически невозможно. Любой педагог знает, как сравнительно легко воспитать человека и как трудно перевоспитать. Все головы, как по команде, повернулись к Начальнику штаба: до сих пор никто не забыл, что он учитель. - Вы хотите сказать, перевоспитание "стриженых" невозможно в принципе? - в упор спросил он. - Напротив! Насколько я понимаю, их психика в известном смысле - табула раса, чистая доска. Дрессировка еще не воспитание, а они подвергались лишь дрессировке. Дрессировка же не затрагивает стержня личности, ее социальной основы, лишь заставляет приспосабливаться к обстоятельствам. Скажем, они беспощадны, но эту беспощадность при желании можно направить и в противоположную сторону. На мой взгляд, в отношении "стриженых" немыслим термин перевоспитание. Только - воспитание. - По-вашему, ничего не стоит воспитать их заново? - недоверчиво улыбнулся Командир. - Ну это уж слишком. Я не сказал: ничего не стоит. Я говорю: возможно. Мы, психологи, знаем, что античеловеческие, звериные инстинкты не приживаются в нормальной, здоровой психике. Как не приживается в организме чужое сердце. Оно попросту отторгается. Человек создан для человеческого. Стало быть, не так уж сложно было бы воспитать в этих ребятах основы человеческого, гуманного. Тем более что отчасти они взрослые люди, их интересы, любознательность, сознание своего человеческого "я" в известной степени сложились. Их уже мучают проклятые вопросы: кто я, зачем я, имею ли я право убивать? Только что мы два часа беседовали с Айзом - чрезвычайно поучительная была беседа! - и он меня окончательно убедил: такого рода парадоксальную личность воспитать легче, чем ребенка семи лет, хотя психика "стриженого" находится примерно на уровне семилетнего. А дети, как вы знаете, не рождаются злодеями. - Любопытно, любопытно! - воскликнул Командир и в волнении прошелся но землянке, от стены к стене. - Стало быть, вы считаете, что самое надежное средство - обычное воспитание? Что к ним надо относиться как к детям? - К ним надо относиться как к взрослым детям. В том-то и беда, что они уже сложились как личности - хилые, однобокие, уродливые личности. В них есть понятие "я", но нет для этого "я" устойчивого социального фундамента, нет "мы". Вот в чем их однобокость. И в этом случае существует только один подход для успешного воспитания, открытый русским ученым Макаренко: зацепиться за какой-то наиболее надежный сучок на кривом и хилом деревце этого "я"... - И такой "сучок" есть? Вы его нащупали? - Есть. Но нащупал его не я. Здесь у вас обнаружился талантливейший педагог... - И сиять все взгляды устремились к Начальнику штаба. - ...который в кратчайшие сроки сумел сделать то, на что обычно уходят годы. Он перенес на "стриженых" не только свою психику, но и, условно говоря, элементы собственной личности. Уверяю вас, на подобное не способен никакой "Кузнечик"... - Выходит, это ты, Старик, такой талантливый педагог? - рассмеялся Командир. - Вот уж не думал! Старик, донельзя смущенный, нервно пощипывал вновь отросшее подобие бородки - мягкую сизую щетину. Реплика Командира заставила его подняться в пробормотать: - Этот ученый человек много здесь наговорил правильных слов. Сразу видно, здорово подкован. Только уж ты, дорогой друг, не вгоняй меня в краску на старости лет. Какой из меня учитель! Видишь ли, дело простое: каратели отняли у меня обоих моих сыновей, и теперь эти десять стали мне вроде как сыновьями. А больше ничего. И сел под добродушный смешок всех собравшихся. - Вот именно, больше ничего, - продолжил Рико. - Старик нащупал главную направленность личности "стриженого", его больное место, если хотите, идефикс: кто я, чей я сын? Этим они все болели еще там, у себя в Городке. Очевидно, доктор Климмер допустил ошибку; им с самого начала не объяснила, чьи они дети. Или по каким-то неизвестным нам причинам не могли объяснить. А Старик интуитивно угадал эту потребность и вернул им детство, а заодно и социальный фундамент. Вместе с отцовством они обрели новое устойчивое "я", опирающееся на "мы". И это "мы" - наше, народное. Я не очень сложно говорю... друзья? - Что вы, абсолютно понятно, дорогой товарищ! - откликнулся Командир. - Постарайтесь понять меня и в дальнейшем, - предупредил Рико, - это очень важно. Хорошо, что Старик нащупал "сучок", плохо, что нащупал вслепую. Зацепка не очень-то надежна: мы ведь не в состоянии ответить на вопрос "стриженых", мы сами не знаем, чьи они дети. Если бы мы узнали это, в наших руках оказался бы ключ к их сердцам. Пока же мы действуем отмычкой, по сути, морочим беднягам головы... - Ученый человек, верно, шутит, - снова вмешался Старик. - Я и не думал морочить им головы. Я только рассказал им про Момо. Вы ведь знаете Момо? Про Момо и немножко про себя. Я рассказывал эти истории еще своим маленьким сыновьям. А теперь все десять парней считают себя сыновьями Момо, даже тот, который поначалу принял за отца меня. И нет сил доказать им, что это не так. Вот ведь какая штука, а вовсе я не морочил... На Старика зашикали, замахали руками, чтобы не мешал, но Рико со вниманием выслушал его. - Я раньше не знал Момо. Да и не столь важно, чьими сыновьями считают они себя, твоими или Момо. Разве ты не заметил, Старик: они и на Момо смотрят твоим взглядом. Наверное, ты сам почитал его отцом. И все же это не ключ, только отмычка. Психологическая отмычка. Вот я и думаю: не лучше ли, чем взрывать казармы, воспользоваться отмычкой? Покуда не найден ключ... Командир азартно хлопнул в ладоши: - Блестящая идея! У меня у самого что-то подобное вертелось в голове. Но как?! - А это уж совсем просто. Я уже говорил, что беседовал с Айзом. За два часа он едва не убедил меня - заметьте, меня, а не "стриженого", - что я сын Момо. И таких Айзов у нас десять. - Вы предлагаете отправить их обратно в казармы? - Выпустить на волю?! - Рискованный шаг! - Чтобы они вернулись с ножами? - А что, в этом есть зерно... Рико тщательно вытер голову большим клетчатым платком и, когда умолк шум, сказал коротко: - Уверяю вас, риска никакого. То, что произошло с ними здесь, необратимо. Детство из человека не выколотить никакими палками. - А как же ключ? - спросил Джо. - Ищите! Чем быстрее найдете, тем лучше. Но я убежден: начинать надо уже сейчас, немедленно. Вот, друзья, и все научные соображения, которыми я хотел поделиться. Большое вам спасибо за внимание, давненько не встречал таких заинтересованных слушателей. Командир поднялся и обнял его за плечи. - Спасибо вам за науку, Рико. - А тебя, Старик, я должен поблагодарить особо. - Рико подошел к Старику и низко склонил перед ним свою тяжелую голову. - С точки зрения науки ты меня здорово подковал. Большое тебе спасибо, Старик! 8 Время шло, а они все еще оставались в партизанском центре; здесь к ним хорошо относились; даже нет, к ним никак особенно не относились, они были как все, как все нормальные люди; может быть, они и стали уже нормальными людьми? Когда-то они были одинаковыми; теперь все больше и больше становились разными, совсем разными, непохожими. Если Айз мечтал о том, чтобы в его стране победили свобода и справедливость, то Биг, например, по-прежнему мечтал жениться, обзавестись домиком и жить тихо и мирно, выращивая детей и цветы. Но и Биг, и все другие очень хорошо понимали: их мечты осуществятся лишь после того, когда народ покончит с "акулами", заставляющими убивать. В тот вечер к ним в землянку пришел большой веселый человек с бородой - Командир, любимец партизан; Айз тоже полюбил его; они разговаривали несколько раз, и Айз всем существом почувствовал: это самый надежный человек на свете. Вместе с Командиром пришел Старик. - Вам придется вернуться в город, ребята. В казарму, - прямо сказал Командир. - Так надо. - Ни за что! - воскликнул вспыльчивый Найс, и уши его покраснели. - Назад - ни за что! Нам здесь нравится. Командир рассмеялся, он очень заразительно смеялся, этот большой человек, и объяснил, в чем дело. Им надо вернуться в казарму временно, чтобы рассказать остальным "стриженым" о том, что узнали они сами. Пусть все двести "ничьих" почувствуют себя сыновьями Момо, пусть узнают, что у них есть братья и сестры, и пусть помнят, что эти братья и сестры ждут их помощи. Нужно только рассказывать, больше ничего. - А потом... когда все они сделаются, как мы, сыновьями Момо... тогда что? - спросил Айз. - Тогда ты скажешь Педро, Чертенку Педро: передай дядюшке - мы готовы. И мы вместе освободим страну от "акул". Без вашей помощи не обойтись. Десять пар глаз настороженно переглянулись; они и сейчас туговато соображали, его друзья по десятке, но глаза уже не были тупыми, мутно-равнодушными; у каждого теплились во взгляде то радость, то недоверие, то задумчивость, то смех; вот и теперь Айз прочел в их глазах решимость. - Мы согласны, Командир, - сказал Айз. - Мы готовы выполнить все, что ты прикажешь. Потому что верим тебе. Только... почему бы вместо нас не пойти туда Старику? Он так здорово рассказывает - ему сразу все поверят, а нас, может, и слушать не станут. - Ну уж нет! - закричал Найс. - С него хватит! Они могут растерзать его. Нет, нет, не отпущу! Айз никогда не видел Найса таким решительным, таким непреклонным; вот что делает с человеком забота об отце; он вспомнил, как несмышленым мальчишкой промывал своей кровью гнойные раны Момо; вероятно, Найс прав, не следует посылать туда Старика. - Да, Найс прав, - подтвердил Командир, - это опасно. Вспомните себя. Чтобы вы почувствовали себя сыновьями Момо, Старику пришлось увести вас в джунгли. А ведь там не десять человек, всех не уведешь. Да и охрана усилена после вашего исчезновения. - Я бы пошел, - просто сказал Старик. - Я не боюсь. Но теперь они скорее поверят вам. Вы для них свои, а я все-таки чужак. Они поверят, а слов вам не занимать. У вас же есть все нужные слова, разве не так, Биг? Биг постукал себя по голове и заявил с гордостью: - Они все здесь. Ни одно не потерялось. - Наши головы - как пластинки с песнями, - добавил Найс. - Пластинки тоже всегда поют одну и ту же песню. - Да нет же, сынок! - одернул его Старик. - Ваши головы - как много-много пластинок. Вы будете каждый раз выбирать нужную песню, судя по обстановке. - Это ясно, - сказал Стек. - И ребята нас поймут. Они все очень быстро полюбят Момо. - А что мы скажем, когда вернемся? - озабоченно спросил Айз. - Что попали в плен, много дней сидели в темной яме, а потом сбежали? - Примерно так, - согласился Командир. - Старик объяснит, что сказать. Будьте там осторожны, берегитесь капралов и не очень спешите. А пока прощайте. До встречи, Стек! До встречи, Кэт! - И он всем по очереди пожал руки, только один раз спутав Дэя с Дэком. - А ты, Айз, проводи меня до землянки. Над джунглями висела густая черная ночь, обильно посыпанная искрящимся звездным песком. Где-то вдали глухо прокричала ночная птица. - Назначаю тебя командиром группы, - сказал Командир. - Потом примешь командование и всем отрядом "стриженых". Учти - вам поручается очень важное дело. Кое в чем судьба Лорингании будет зависеть и от вас. Когда дашь сигнал, к вам придет Старик, расскажет, как действовать дальше. - А ты не боишься. Командир, что мы выдадим вас, приведем сюда остальных? - Нет. - Почему? - Я вам верю. Здесь вы стали людьми, а такое не забывается. Разве не правда? - Да, конечно. Наверное, потому мне и не хочется туда. - На такое дело, Айз, нельзя идти без желания. Тебя что-нибудь тревожит? - Нет, ничего не тревожит, Командир. Я полон решимости. А грусть... это моя собственная грусть. Ведь я все понимаю... - Айз усмехнулся растерянно. - Я сразу понял, что Старик вовсе не отец Найса. Мы жаждали найти отцов - и мы их нашли. Но и Момо тоже... как это сказать? - только символический наш отец. Ведь признался же доктор, со шрамом, что за много лет его работы в Городке туда не привезли ни одного ребенка. Я и сам припоминаю: нам было два-три года... и мы ползали, как щенята, по загаженному бетонному полу... а потом шел теплый дождь, и мы тянулись к нему руками. - Командир слушал, попыхивал угольком сигары. - Нет-нет, у нас просто не может быть отцов. Мы искусственные люди или что-то вроде. Я чувствую себя сыном Лорингании, я связан с нею детством, судьбой, всем - и это наполняет меня уверенностью. Но я знаю, что никогда не найду своего отца, вот почему мне грустно. Никогда не найду отца... - Возможно, ты и прав, Айз. Возможно, ты и в самом деле никогда не найдешь отца. Ну и что же? Ты взрослый человек. Зато ты нашел брата. Считай меня своим братом, Айз. Всех нас считай братьями. И, поверь, эти узы крепче кровных. - Ты правда будешь моим братом? - Конечно! Разве мы не похожи на братьев? - Но я же не настоящий... мы все... - Человек, родившийся на свет, - всегда настоящий человек. А как и от кого он родился - не так уж важно. У моей матери три сына, и все трое абсолютно не похожи друг на друга. Мы и понятия не имеем, кто наши отцы, а ничего, живем. - Но у вас есть мать! Послушай, Командир. Скажи мне как брату: ты правда не знаешь, кто мы? - Не знаю. Я не стал бы скрывать от тебя. Если бы мы узнали это, наша задача намного упростилась бы. Да и твоя тоже. - А этот лысый человек, которому все известно наперед? Он тоже не догадался? - Тоже, Айз. Кстати, ему было очень приятно поговорить с тобой. По-моему, за эти десять дней ты вырос на десять лет. - Сам чувствую, Командир. Потому-то мне и хуже, чем остальным. Они еще многого не понимают. Это понимание делает меня одиноким. - В твоем возрасте все парни чувствуют себя одинокими. А потом находят подружку, вьют гнездышко - и одиночества как не бывало. Вот погоди, покончим с "акулами" - сыграем тебе свадьбу. Так что приглядывайся к девушкам, Айз. - У меня уже есть девушка. - У тебя? Откуда?! - Она осталась там, в Городке. Ее зовут Шпринг. Прошу тебя как брата: если со мной что-нибудь случится, запомни: ее зовут Шпринг, весна... Прежде чем снова отправиться в столицу, Джо Садовник, отоспавшийся и посвежевший, зашел в командирскую землянку. - Садись, Джо, наливай кофе. Опять в путь? Слишком уж часто появляешься ты в городе. - Ничего не поделаешь, надо пройти еще сквозь некоторые закрытые двери. Не дает покоя проблема "стриженых". Я хочу держать в руках ключ. Командир усмехнулся в бороду. - Я тоже хочу держать ключ, и как можно быстрее. Но не очень ли много риска? - Риск - самая надежная моя лошадка, Командир. - Смотри, до поры до времени. Взбрыкнет и выбросит из седла. - Лучше уж так, чем от инфаркта... как прошлой весной. Будут какие-нибудь указания? - Только одно: рискуй разумно. Да, Джо! Кажется, я виноват перед тобой. Кажется, я проморгал нечто важное. Вчера мы прощались с Айзом, и он сказал, что у него есть девушка там, в Городке Климмера. Невеста. Ее зовут Шпринг, весна... - Девушка? В Городке?! - Ты не знал, что там есть женщины? - Нет. Никто и словом не обмолвился об этом. Но как ты мог, Командир?! - Сам удивляюсь. - Он выглядел как провинившийся мальчишка, даже голову повесил, переживая свой промах. - Только утром хватился, когда Старик уже увел их. Это важно для тебя? - Не знаю. Никогда не знаю, что важно, что неважно. В нашем деле нет неважного. Похоже, это меняет всю картину. Эх, Командир, Командир! И он не сказал, как она выглядит? - Не сказал. - Полжизни отдал бы за портрет!.. Он шел знакомой тайной тропой сквозь джунгли и думал... Климмер, ученый затворник, педант, аккуратист - и Эдна Браун, "женщина номер один", прославившаяся скандальными романами. Какая дьявольская ниточка связала их? Бог мой, и женщины в Городке! От испуга, что ли, забыл про них меченый доктор? Но ведь и Айз ничего не говорил. А я... я не догадался спросить. Итак, Эдна Браун. Погибла в автомобильной катастрофе через два года после свадьбы. Стало быть, сделала свое дело, превратилась в помеху. Грозила разоблачениями? Едва ли. Просто убрать. Убрать как ненужное. Господи, а как была хороша в этом фильме! На такую женщину ни у какого самого отпетого гангстера не подымется рука. И все-таки погибла в автомобильной катастрофе. Эдна Браун - и Шпринг, весна... Ладно, до Шпринг нам пока не добраться. Но автомобильную катастрофу попробуем раскопать... И все же почему Климмер не объяснил им, чьи они дети? Ошибка очевидная, Рико прав. Но Рико говорил и другое: "Это крупный ученый, его имя, делает честь Лорингании". А крупный ученый не мог так непростительно, так элементарно ошибиться. Значит, либо это входит в задумку, либо у него не было выбора. Эдна, Эдна... Тьфу ты, мама родная! Задумавшись, он оступился и едва не угодил в болото. Вытаскивая ногу из хлюпающей жижи, он все еще твердил "мама родная". Вдруг два эти слова - "Эдна" и "мама" - сцепились и слились воедино. И Джо ухватился за них обеими руками, как провалившийся в болото хватается за спасительную ветку... У себя в лачуге на окраине города, даже не умывшись после утомительной дороги, он извлек из тайника две фотографии и положил рядом: Климмер и Эдна Браун. Он долго рассматривал их цепким взглядом профессионала: нос, уши, скулы, овал, разрез глаз, подбородок, ноздри, брови, губы, - выискивая черты сходства с Айзом, Найсом, Бигом. Да, некоторые черты Климмера повторялись в "стриженых", однако полной уверенности не было. На мягком, интеллигентном лице Климмера резкие, первобытные черты Айза расплывались, теряли характерность. "Ну что ж, - думал Джо, - превратности жизни скрадывают генетические признаки. Даже два близнеца, тупой и умник, могут иметь меньше сходства, чем два ученых, два банкира, два политика разных национальностей. Не исключено, что Климмер их отец. Но Эдна - нет! Эдна не может быть их матерью. Ничего общего! Тогда за каким же чертом понадобилась ему эта роковая красавица, стоившая миллионы? И что представляет собой малютка Шпринг с ее сестрицами? Эх, Командир, Командир..." В подвале было сыро и темно; уже несколько дней они жили в подвале, питались сухим хлебом, спали на голом полу; их объяснения о побеге из плена никто не стал слушать. Вскоре они поняли, что им не верят, но как сделать, чтобы им поверили, хотя бы выслушали? Однажды Грей сказал: - Они ошиблись, Командир и Старик. Все наши слова при нас, а что толку? - Нет, - решительно возразил Айз. - Это не они ошиблись. Это мы ничего не можем придумать. Был бы здесь Момо... И они долго фантазировали, что предпринял бы на их месте Момо. Они напридумывали десять десятков остроумных выходов из положения, но все выходы никуда не годились, потому что опирались наг какое-нибудь "если". Если бы охранники забыли запереть дверь... Если бы в казарме начался пожар... Если бы у них оказался пистолет... Вечером над головами бестолково топали тяжелые башмаки, доносились