Владимир Савченко. Вторая экспедиция на странную планету
---------------------------------------------------------------
Из коллекции Вадима Еpшова
http://www.chat.ru/~vgershov
---------------------------------------------------------------
Косматый пылающий диск Ближайшей стремительно погружался за
желто-красные зазубрины горизонта. Вместе с ней торопливо ныряли за скалы
окрестные звезды. Вся ослепительная пиротехника заката длилась не более
минуты.
Разведывательная ракета стояла наклонясь на каменистой площадке. В
кабине было тихо и темно, хотелось молчать.
Вверху засветился овальный экран, на нем показалось продолговатое лицо
телеметриста Патрика Лоу, дежурного по звездолету:
- Капитан, они снова что-то передавали о нас! Удалось записать.
Смотрите замедленную запись.
Экран мигнул. Появились расплывчатые светлые линии, затем замелькали
быстрые и яркие, как вспышки, изображения.
Вот их ракета-разведчик медленно планирует в магнитном поле над
поверхностью Странной планеты. Абстрактный пейзаж из разноцветных скал и
камней. Вот они - Антон Новак и Сандро Рид - неуклюже выпрыгивают из люка
ракеты на площадку. Бредут, опустив головы в прозрачных шлемах,
наклоняются, что-то поднимают... Вот они приникли к скале в нелепо
напряженных позах.
- Все это было и так и не так, - заметил Сандро.
Вот именно. Они высадились, ходили, наклонялись, приникали к скалам -
все это было. Однако изображения, появлявшиеся сейчас на экране, не были
ни фотографиями с натуры, ни кинорепортажем - все выглядело гораздо
выразительнее, яснее. И еще было в них нечто - то нечто, которое
заставляет человека подолгу смотреть на самую заурядную по сюжету картину
талантливого художника; в жизни прошел бы и не заметил, а так - стоишь,
смотришь, вникаешь. Это нечто - точная обобщающая мысль, которую художник
потому и изображает красками и линиями, что ее не выразить словами... И в
изображениях на экране тоже была какая-то мысль. Но какая?
- Антон, а прошлый раз, в первую экспедицию, было такое?
- Нет.
Новак вздрогнул от неожиданности: из экрана к нему приблизилось его же
лицо, упрощенно, но точно схваченное немногими штрихами. Это был
гениальный живой рисунок, и Антону стало но по себе, когда он всмотрелся в
него. <О природа, неужели у меня такие недобрые глаза, такая
безапелляционно властная складка губ!.. Самодур какой-то, а не капитан
звездолета>. Лицо вдруг перекосила ужасная гримаса, потом оно
паралитически задергалось, сократилось, как мяч, на который наступили
ногой. Исчезло. Сандро хихикнул.
- Это вчера, когда и х <ракетка> пикировала на меня, - пробормотал
Новак. - Ага, вот и ты!
Сандро Рид на экране разыграл такую пантомиму, на какую Сандро Рид в
жизни не был способен. Карикатурно шаржированные штрихами движения губ,
глаз, подбородка, повороты головы рассказали все о нем: и что он еще
молод, невинен и восторжен, что он преклоняется перед капитаном и
побаивается его, и что он скучает по Земле, по дому, и что он болезненно
самолюбив и мнителен. <Комики, тоже мне! Какое их дело...> - хмуро
проворчал Рид.
На экране тем временем появилась целая группа: Максим Лихо, Патрик и
Юлий Торрена. Мелькнули какие-то упрощенные разноцветные изображения.
Потом в овал экрана влетела <ракетка>: были отчетливо видны четыре острых
выступа на носу, частые ребристые полосы вдоль фюзеляжа, оканчивающегося
тремя плоскими треугольными выростами, похожими на стабилизатор бомбы
крупного калибра.
- Я не понимаю одного: зачем у <ракеток> хвостовое оперение? - молвил
Сандро. - Ведь планета не имеет атмосферы.
- Хм... а все остальное ты понимаешь?
- Смотри!
<Ракетка> исчезла. На экране появилось сосредоточенное лицо Ло Вея -
без шлема и на фоне звезд. Экран погас.
- Но Ло Вей ведь не опускался па планету! Как же?..
- Значит, о н и наблюдают и за <Фотоном>. Он не раз выходил наружу,
проверял рефлекторы.
- Наблюда-ают... - протянул Сандро. - Что же о н и сами-то прячутся?
Боятся нас, что ли? Где о н и? И какие о н и?
Телепередача и слова Рида снова всколыхнули в душе Новака досаду и
самые недобрые чувства к этой Странной, будь она неладна, планете. Он уже
ясно понимал, что и вторая экспедиция сюда закончится, как и первая,
ничем. Ну, будет масса мелких наблюдений, которые обрадуют гравитологов,
магнитологов и космологов... но главная цель, из-за которой летели -
контакт с иной цивилизацией, - не будет достигнута. <Не желают они
вступать с нами в контакт - что тут поделаешь? А на Земле нас ждут... Как
стыдно будет вернуться ни с чем!..>
- Скажи, Анти, а в первую экспедицию здесь тоже были <ракетки>?
- Нет. Были <самолетики> - с крыльями. Они летали, опираясь на
атмосферу. Была здесь довольно плотная атмосфера из инертных газов.
Красивейшие переливчатые закаты и восходы Ближайшей были - красно-зеленые,
радужные... Когда мы прилетели сюда второй раз, я подумал, что мы ошиблись
планетой! Но других-то планет здесь и близко не найдешь.
- Действительно... за каких-то двадцать лет не стало атмосферы. А ведь
инертные газы не могли соединиться с почвой. Да и почвы, как таковой,
здесь нет... Скажи, а вы тот раз не пробовали изловить или посадить эти
<самолетики>?
Новак помолчал, сказал глухо:
- Пробовали. Из-за этой затеи погибли Петр Славский и Анна. Они
поднялись на вертолете развесить металлическую сеть. <Самолетики> разбили
винт вертолета.
- Антон... скажи: а ты очень любил ее? Анну?
Новак пошевелился в темноте, но ничего не ответил. Сандро смутился.
- Извини, Антон, я глупо спросил... Я ведь еще никого не любил,
понимаешь?
В этот момент полуторачасовая ночь кончилась. Ближайшая резво вылетела
из-за горизонта. Через задний иллюминатор в кабину хлынул прожекторный
сноп света. Он резкими, без полутонов контурами изваял из темноты две
сидящие в креслах фигуры. Одна - массивная, с крепко посаженной между
широких плеч головой; короткие седые волосы сверкнули мраморными
завитками, глаза запали в черные тени от надбровий. Вторая - юношески
стройная - откинулась в кресло; свет ясно очертил профиль: крутой лоб,
тонкий нос с небольшой горбинкой, мягкие черты губ и подбородка.
Лучи выхватили из тьмы часть пульта с приборами, стойку с
полупрозрачными, нескладными, как манекены, скафандрами, квадрат обитой
кожей стены.
Скалы за окном вспыхнули, засверкали гранями.
Новак встал.
- Собирайся, Малыш, пойдем, - он усмехнулся, - искать следы
материальной культуры. Черт побери, если есть культура, должны же быть
какие-то следы! - Он наклонился, поворошил черные кудри на голове Рида. -
Эх, ты! Разве можно любить <не очень>?
Планета вращалась так стремительно, что у экватора центробежная сила
почти уравновешивала тяготение. В средних широтах, где опустилась
разведочная ракета, быстрое вращение Странной вызывало своеобразный
гравитационный эффект: стоять на поверхности можно было, только наклонясь
градусов под пятьдесят в сторону полюса. Новак и Рид карабкались по
скалистой равнине, вздыбившейся горой до горизонта, рассматривали в
бинокли окрестности, ворошили камни под ногами и в выемках.
Этот поиск был безуспешен, как и предыдущие. Здесь - как и более чем в
пятидесяти иных исследованных ими местах планеты - не обнаруживалось
никаких намеков на <культурный слой>: на скопления мусора, отбросов и
обломков, которые неизбежно остаются там, где хоть ненадолго располагаются
разумные существа.
В шлеме Новака мигнул красный вызов звездолета.
- Капитан! - послышался певучий голос Ло Вея. - У нас возникла идея...
Вы слышите?
- Слышу. Так что же?
- На частотах, на которых передают эти существа, транслировать им не
тесты Комиссии по контактам, а просто подробную информацию о нас. Так
сказать: позвольте представиться...
- Отлично! - включился в разговор Сандро. - Действительно, что им эти
египетские треугольники и таблица Менделеева в двоичной системе!
- Что же вы намереваетесь передать? - спросил Новак.
- О Солнечной системе, о ее месте в Галактике, о Земле, о наших
городах и сооружениях... Торрена предлагает: наше искусство. Конечно, все
придется передавать в ускоренном ритме, иначе не воспримут.
- Так... - Новак в раздумье остановился, ухватившись за край скалы. -
Информацию о солнечной системе и ее координаты сообщать не надо. Остальное
- попробуйте.
- Почему, Антон? - снова вмешался Сандро. - Надо же им знать, откуда
мы взялись.
- Нет, пока не надо! - отрезал Новак. - Доверие должно быть
обоюдным... Ло, об искусстве тоже не стоит, не поймут.
- Ясно, капитан. У меня все. Буду монтировать кинограмму.
Ло Вей отключился. Некоторое время Новак и Рид молча пробирались по
наклонной скалистой пустыне. Звезды были вверху и под ногами - бесконечная
звездная пропасть, за неровную стену которой они цеплялись. Созвездия
перемещались так ощутимо быстро, что это вызывало головокружение. Длинный
сверкающий корпус <Фотона-2>, неподвижно висевший в вышине, казался
единственной надежной точкой в пространстве.
Новак оглянулся па Сандро, увидел капельки пота на его лице.
- Привал, Малыш!
- Уф-ф... воистину: Странная планета. Где <верх>, где <низ> не
разберешь! - Сандро опустился рядом, начал устраиваться поудобнее, но
замер. - Антон, <ракетки>! На северо-западе.
Капитан поднял голову:
- Вижу.
Невысоко над северной частью горизонта среди звезд появились маленькие
серебристые капли. Их движение было похоже на огромные плавные прыжки: они
то падали к поверхности планеты, то, не долетев, снова резко взмывали
вверх и вперед. <Ракетки> описывали над равниной правильный круг.
- И все-таки в них нет живых существ, - как бы продолжая давний спор,
сказал Сандро. - Никакое живое существо не перенесет такие ускорения.
Смотри, что делает!
Одна <ракетка> отделилась от улетевшей стаи и мчалась к ним бесшумной
серебристой тенью. Вот она внезапно, будто ударившись о невидимую
преграду, остановилась, повисла в пространстве; начала падать со все
возрастающей скоростью на острые зубья скал... Потом произошло нечто,
похожее на бесшумный выстрел: <ракетка> взмыла в высоту, описала там петлю
- и снова начала падать.
- Не иначе как ищет нас.
- Да... - Новак следил за <ракеткой> исподлобья, раздумывал: <Ну,
попытаться? Иначе ведь так и улетим ни с чем...> Он нажал кнопку вызова
звездолета. - <Фотон-2>! <Фотон-2>!
- Зачем?! - встревожился Сандро. - Она нас запеленгует!
- Ничего. Поиграем с ней в пятнашки... <Фотон-2>!
- Слышу вас, капитан!
- Патрик? Включите систему радиопомех, держите нас под ее прицелом. По
моему сигналу пошлете луч на нас.
- Хорошо.
...<Ракетка> пикировала прямо на них - беззвучная и ослепительная, как
молния перед ударом грома. Сердце Сандро сжалось в тоске, ему захотелось
закрыть глаза, упасть наземь или побежать неизвестно куда; он еле
сдержался. Серебристая капля вырастала так стремительно, что глаза не
успевали улавливать подробности. Но в неуловимое мгновение, оставшееся ей,
чтобы не врезаться в скалы, она затормозила и повисла в пустоте. От
сильного удара магнитного поля искривился горизонт и контуры ближних
утесов раскалились добела и тотчас потемнели, остыв, какие-то
металлические брызги. <Ракетка> кувыркнулась, сделала горку... Новак и Рид
одновременно выдохнули воздух из легких.
- Ну и локаторы у этого устройства! - восхитился Сандро. - Куда нашим!
- Патрик! - снова радировал Новак. - Переключите систему помех на
управление от моих биотоков. И установите максимальную энергию луча.
- Готово! - тотчас доложили из звездолета.
...Темно-сизую косую стену дождя над степью кто-то раскалывал белыми
извилистыми молниями. Пятилетний мальчуган бежал босиком по скользкой
траве, по жидкой грязи, по лужам, кричал и не слышал собственного голоса в
грохоте бури. Дождь стегал тугими струями по лицу и плечам. Но вот совсем
рядом завесу дождя проколола слепящая сине-белая точка - молния,
направленная прямо в него! В нестерпимом ужасе мальчик шлепнулся в грязь,
зажмурился...
Это воспоминание из глубокого детства мелькнуло в сознании Новака,
когда <ракетка> пикировала на них второй раз. Он напряг волю,
сосредоточился. <Не пропустить нужный момент... и не заспешить>. <Ракетка>
была уже в десятке метров над скалами. <Сейчас начнет тормозить>. Сознание
Антона материализовалось в одной непроизнесенной команде: <Луч!>
Система помех ответила сразу. Навстречу <ракетке> метнулся мощный хаос
радиоволн - он отозвался в наушниках разведчиков скрежетом и воем. На
ничтожную долю секунды <ракетка> потеряла управляемость и врезалась в
камни. Без звука содрогнулась почва. Сверкнув в пологих лучах заходящей
Ближайшей метнулись во все стороны осколки <ракетки>, смешались с лавиной
камней, устремились <вниз>, в сторону экватора.
Новак вскочил, едва не потерял равновесия.
- Скорее! - бросил он Сандро. - До темноты надо найти хоть несколько
кусков!
Эту скоротечную ночь они провели в экспресс-лаборатории ракеты. Новак
рассматривал поверхность осколков <ракетки> в микроскоп, водил по ним
остриями электрических щупов, смотрел показания осциллографов. Сандро
сначала помогал ему, сделал спектральный анализ вещества <ракетки> -
получилась комбинация почти всех элементов менделеевской таблицы; потом,
сморенный усталостью, задремал в мягком кресле.
...Коричневые шестигранные ячейки, прослойки белого и красного металла,
вкрапления желтых прозрачных кристалликов, серые прожилки какого-то
минерала - все это образовывало сложную, но, несомненно, не произвольную
структуру. Новак снова и снова рассматривал ее в микроскоп - и то верил,
то пугался зревшей в мозгу догадки. <Вот оно что! Вот оно как... И о н о
тоже успело пережить за последние миллисекунды страх смерти, отчаяние,
боль. Жажда жизни, страх смерти - это, пожалуй, единственное, что роднит
нас с н и м и. Роднит - и разделяет>.
Бело-розовая Ближайшая снова взлетела в черное небо. Новак поднял
покрасневшие от напряженного всматривания глаза на дремавшего Сандро,
тронул его за плечо:
- Переходи в кабину, закрепись. Улетаем.
- Уже?! Нам еще полагается шесть часов работать.
- Да, уже. Мы с тобой убили живое существо. Причем, похоже, более
высокоорганизованное, чем мы, люди.
- Как?! - Сандро широко раскрыл глаза. - Неужели в <ракетке>?..
- Нет, не в <ракетке>, - перебил Новак. - Не в <ракетке>, а - хм, нам
бы следовало понять это раньше! - сами <ракетки> живые существа. И иных на
этой планете нет...
За стеклом иллюминатора быстро, как светлячки, ползли звезды. Сверкали,
нагромождаясь к полюсу в гористую стену, скалы. Из-за горизонта невдалеке
вылетела <ракетка> и помчалась <вниз> пологими многокилометровыми прыжками.
- Почему <мы с тобой убили>? - глядя в сторону, неуверенно пробормотал
Сандро. - Я же не знал, что ты сделаешь это...
Новак удивленно глянул на него, но промолчал.
Ло Вей и Патрик просматривали смонтированную кинограмму.
...Земля на экране была такой, какой ее видят возвращающиеся из рейса
астронавты: большой шар, укутанный голубой вуалью атмосферы, сквозь нее
смутно обозначаются пестрые пятна континентов и островов в сине-сером
пространстве океана; белые нашлепки льдов на полюсах и, будто продолжение
их, белые пятнышки туч и айсбергов. Контуры материков расширялись,
наполнялись подробностями: коричневыми ветвистыми хребтами, сине-зелеными
лесными массивами, голубыми пятнами и линиями рек и озер. Горизонт
опрокинулся чашей с зыбкими туманными краями. Внизу стремительно
проносятся тонкие серые линии автострад, скопления игрушечно маленьких
зданий, желтые прямоугольники пшеничных полей, обрывающийся скалами берег
и - море, море без конца и края, в сине-зеленых бликах играющей под
солнцем воды.
Вот телеглаз мчит их по улицам Астрограда - мимо куполов и стометровых
мачт Радионавигационной станции, мимо отделанных разноцветным пластиком
жилых домов, мимо гигантских ангаров, где собирают новые ракеты. Всюду
люди. Они работают в ангарах, идут по улицам, спорят, играют в мяч на
площадках парка, купаются в открытых бассейнах. Рослые, хорошо сложенные,
в простых одеждах, с веселыми или сосредоточенными лицами - они красивы.
Эта красота лиц, тел, движений, осанки не была нечаянным даром природы,
щедрой к одним и немилостивой к другим,- она пришла к людям как результат
чистой, обеспеченной, одухотворенной трудом и творчеством жизни многих
поколений. Шли обнявшись девушки по краю улицы. Под темнолистым дубом
возились в песке дети.
Город кончился. Теперь Ло и Патрик мчались между скал и строений по
извилистому шоссе - к космодрому, к жерлу пятисоткилометровой
электромагнитной пушки, нацеленной в космос. Они снова поднялись в воздух
и сейчас видели целиком блестящую металлическую струну, натянутую между
Астроградом и высочайшей вершиной Гималаев - Джомолунгмой. Вот из жерла
пушки в разреженное темно-синее пространство алюминиевой стрелой вылетела
вереница сцепленных грузовых ракет...
Экран погас, кинограмма кончилась. Ло Вей и Патрик молча сидели в
затемненной радиорубке звездолета, боясь хоть словом спугнуть ощущение
Земли. В напряженной работе, в бесконечном потоке новых впечатлений
астронавтам некогда было думать о Земле. Они сознательно отвыкали от
мыслей о ней. Но сейчас Земля спокойно и властно позвала их-и они
почувствовали тоску... Нет, никаким кондиционированием воздуха не заменить
терпкий запах смолистой хвои и нагретых солнцем трав, никакие миллиарды
космических километров, пройденных с околосветовой скоростью, не заменят
улиц, по которым можно просто так идти - руки в карманы - и смотреть на
прохожих; никогда мудрая красота приборов и машин не вытеснит из сердца
человека расточительной, буйной и нежной, яркой и тонкой, тихой и грозной
красы земной природы.
- Эх, под дождь бы сейчас, - вздохнул Патрик. - Босиком по лужам, как
в детстве. <Дождик, дождик, пуще - расти трава гуще!>
- А на лужах от капель пузыри выскакивают, - подхватил Ло. - Веселые
такие. И лопаются...
- Ладно, хватит об этом, - сказал Патрик, сердясь на себя и на
товарища. - Готовь телемонитор. Странно, что капитан не разрешил показать
им весь наш участок неба. Осторожничает...
Пол радиорубки вдруг мягко дрогнул, будто уходя из-под ног: это
электромагнитная катапульта <Фотона> приняла разведочную ракету с Новаком
и Ридом.
- Что это они так рано? - удивился Патрик, отправляясь встречать.
Ло Вей настроил передатчик монитора на частоты <ракеток> и включил его.
То, что при просмотре длилось полчаса, в ускоренной передаче заняло меньше
минуты. Дипольные антенны <Фотона> распространили электромагнитные лучи во
все стороны планеты. Ло Вей по многим наблюдениям знал, насколько быстрее
счет времени и восприятие у существ Странной: чтобы улавливать их
видеоинформацию, приходилось применять экраны с послесвечением, затягивать
вспышки изображений на доли секунды. Он несколько раз повторил передачу
кинограммы, потом переключился на прием: не удастся ли чего-нибудь поймать?
В радиорубке было сумеречно и покойно. Восемь телеэкранов слабо мерцали
от помех. На стене светились два циферблата: земные часы, отсчитывавшие с
учетом релятивистских поправок время Земли, и часы звездолета.
Десять минут спустя на крайнем левом экране вспыхнуло и пропало смутное
изображение. Ло Вей насторожился, включил видеомагнитную запись.
Изображение мелькнуло снова, на этот раз яснее: двое в скафандрах около
темно-красной скалы, пикирующая на них <ракетка>, потом какие-то
абстрактные мелькания. Экран погас. Немного подождав, Ло выключил запись.
Все последующее произошло ровно за те доли секунды, которые
понадобились пальцам Ло Вея, чтобы дважды перебросить рычажок видеозаписи:
сначала на <выкл.> и тотчас снова на <вкл.>. Естественно, что на магнитной
ленте ничего не зафиксировалось, и в событиях, которые вскоре последовали,
Ло Вей руководствовался лишь субъективным впечатлением от увиденного.
Одновременно засветились два средних экрана. Изображения чередовались:
будто двое переговаривались между собой. На левом экране вспыхнул
упрощенный, без деталей, почти символический силуэт звездолета. На правом
в ответ замелькали отрывочные кадры недавно переданной кинограммы:
застывшие волны моря, улица Астрограда, лица людей, горы, ракеты,
вылетающие из жерла электромагнитной пушки. Из-за послесвечения экрана
кадры накладывались друг на друга, изображения причудливо переплетались.
Ло Вей различал их лишь потому, что знал, что это... Второй экран ответил
несколькими непонятными символами. Первый показал звездолет (на этот раз
детально): из кормовых дюз его вылетали столбы пламени. На втором
появилось четкое изображение Астрограда и Радионавигационной станции;
вспыхнув, оно вдруг завертелось в странном вихре. Будто скомканное,
исчезло голубое небо, кучей бесформенных линий рассыпались мачты и купола
станции, дома, деревья. Но прежде чем полностью стерлись земные очертания,
через экран промчалась стайка <ракеток>.
Оба экрана погасли - <диалог> двух существ окончился раньше, чем Ло
включил запись. Он недоуменно размышлял над последними вспышками
изображений. <Что это было? Накладка? А эти линии-изломы - будто трещины в
стенах домов... И <ракетки> летели как будто над Землей. Померещилось?
Или... что они имели в виду?>
Ло Вей дежурил у экранов еще несколько часов, досадуя на свою
оплошность. Но ничего больше не увидел.
Как ни торопился Новак, но команде необходимо было объяснить причину
преждевременного старта. Все собрались в общем зале. Антон показал осколки
<ракетки>, описал свои наблюдения.
- ...Мы столкнулись с кристаллической жизнью, понимаете? Именно
столкнулись, потому что не были готовы к этой встрече. Слишком долго
держалось на Земле самодовольное убеждение, что возможна лишь наша
органическая жизнь, высшим проявлением которой являемся мы, люди; что,
если доведется встретиться с разумными существами в иных мирах, они будут
отличаться от нас лишь деталями: формой ушей или там размерами черепа...
Наиболее радикальные умы допускали, что возможна высокоорганизованная
жизнь на основе других химических элементов: германия или кремния вместо
углерода, фтора или хлора вместо кислорода. Все предшествующие экспедиции
не могли ни подкрепить, ни опровергнуть это мнение, так как не удалось
обнаружить сложные формы жизни ни на планетах солнечной системы, ни у
других звезд. И когда мы во второй раз отправились сюда, на Странную,
чтобы установить контакт с какими-то неизвестными, но, несомненно,
разумными существами, мы представляли их себе подобными! Если бы не этот
случай, то, возможно, мы и не поняли бы очевидное: эти <летательные
аппараты>, эти <ракетки> и есть живые существа. Странная планета -
странная жизнь... По-видимому, она сродни не нам, а скорее тому, что
создано руками и умом человека: электрическим двигателям, фотоэлементам,
ракетам, электронным машинам на кристаллах...
Новак помолчал, раздумывая, потом продолжал:
- Я грубо объясняю себе различие между ними и нами так: мы растворы,
они кристаллы. Мы <собраны> природой из клеток, которые есть не что иное,
как сложные растворы сложных веществ в воде. Наша жизнь основана на воде,
наши ткани на две трети состоят из нее. Они, <ракетки>, состоят из сложных
и простых кристаллов - металлических, полупроводниковых, диэлектрических.
- Словом, как роботы, - вставил Торрена.
- Совсем не как роботы, Юлий! В том-то и дело, что наши
электронно-шарнирные роботы порождены умом и фантазией людей для своих
целей, приспособлены к нашим движениям, к нашему быту... А <ракетки> -
продукт естественной эволюции кристаллической жизни...
- Даже так?! - иронически-недоверчиво промолвил Максим Лихо, немолодой
рыжеволосый верзила с умными синими глазами - товарищ Новака по первой
экспедиции.
- Именно так, иначе не объяснить, - повернулся к нему Антон. - Давайте
рассуждать: жизнь, возникающая сама по себе, начинается на
атомно-молекулярном уровне. То есть применительно к нам, с объединения
белковых молекул в клетку, а применительно к ним - с кристаллической
ячейки. В белковой ткани основным носителем энергии является ион. В
кристаллах же электрон. И все непроходимое различие между этими двумя
формами жизни - органической и кристаллической - определяется простым
физическим фактом: при равных электрических зарядах ионы обладают в
тысячи, в десятки и сотни тысяч большей массой, чем электроны. В нас все
жизненные процессы - и нервные и мышечные - происходят благодаря
перемещению и изменению энергии ионов и нейтральных молекул, благодаря
обмену веществ. В кристаллических же существах нет и не может быть обмена
веществ - только обмен электронной энергии. Нам, чтобы получить какой-то
жалкий киловатт-час необходимой для деятельности энергии, надо добыть,
съесть, переварить, разложить и выделить изрядное количество пищи.
<Ракетки> же могут <питаться> непосредственно светом, теплом, колебаниями
магнитного поля, как кристаллические термо- и фотоэлементы. Это с самого
начала развития исключило у кристаллоидов потребности в мелких
механических движениях органов - с помощью мышц ли, рычагов и шарниров ли,
все равно...
- Словом, ты хочешь сказать, - Максим откинулся в кресле, - что
неспроста в природе не было колеса. Колесу ни к чему быть колесом...
- Именно: колесо нужно было человеку... <Ракетки> запросто могут
сосредоточивать в себе огромные заряды, огромную энергию и развивать
поистине космические скорости движения. Но главное различие не в скоростях
движения, а в скоростях внутренних процессов. В нашем теле любой
элементарный процесс ограничен скоростью перемещения ионов, поэтому
скорость процессов у нас в организме не может быть больше скорости
распространения звука в воде. Скорости же электронных процессов в
<ракетках> ограничены лишь скоростью света. У них и счет времени иной и
представления о мире иные. Все то, чего человек достиг после тысячелетий
труда и поисков, естественным образом вошло в организм <ракеток>:
электромагнитное движение, телевидение, радиолокация, космические
скорости...
- Ах, черт! - хлопнул себя по колену Патрик. - И в самом деле! Теперь
я понимаю, почему быстродвижущиеся <ракетки> транслируют изображения не на
той частоте, что при малой скорости - помните, мы головы-то ломали? Ведь
они же учитывают поправки теории относительности! - Он даже вскочил. -
Очень просто: они движутся со скоростью до двадцати километров в секунду,
отсчет времени у них тоже в сотни тысяч раз более точный, чем у
человека... Вот и получается. Но вы понимаете, что это значит! - Лоу обвел
всех шальными глазами. - <Ракетки> в своем повседневном быту чувствуют и
используют то, что мы едва можем представить: изменение ритма времени,
сокращение длин, возрастание масс, искривление пространства. Наверно, вот
так же они чувствуют волновые свойства частиц микромира?..
Юлий Торрена подался вперед в своем кресле, откинул ладонью черные
волосы.
- Антон, но какая же это жизнь без обмена веществ? Разве это можно
считать жизнью?
- Действительно, - сочувственно поддержал Максим, - ни поесть, ни
выпить!
Все засмеялись. Слабость Торрены была хорошо известна - недаром он чаще
других соглашался дежурить на кухне.
- Перестань, пожалуйста, - возмущенно зыркнул в его сторону Юлий. - Я
серьезно.
- Почему же не жизнь? - пожал плечами Новак. - Они движутся,
обмениваются информацией, развиваются.
- Развиваются ли?
- И очень стремительно, Юлий. В прошлую экспедицию мы видели не
<ракеток>, а <самолетики> - так они изменились за двадцать лет. Это,
пожалуй, не меньший путь, чем от питекантропа до современного человека.
- Подождите, подождите, Антон. - Торрена в полемическом задоре
поднялся на ноги. - Разумная жизнь должна быть созидательной. Где же то,
что они создали? Ведь планета имеет дикий вид!
- Я думал об этом, - кивнул капитан. - Все объясняется просто: им,
кристаллическим существам, не нужно это. Им не нужны здания и дороги,
машины и приборы, потому что они сами мощнее и универсальнее любых машин,
совершеннее и чувствительнее самых точных приборов. Они не проходили
стадию машинной цивилизации и не будут ее проходить. Вместо того чтобы
строить и совершенствовать машины и приборы, они совершенствуются сами...
- Но можно ли уверенно считать их разумными существами, если нет и
следа их коллективной деятельности? - не сдавался Юлий. - Может, это еще
<кристаллические звери>!
- Есть! - вмешался Максим Лихо. - Есть следы, хотя вряд ли это можно
назвать созиданием. Исчезновение атмосферы Странной. Должно быть, она
мешала им летать, наращивать скорости. <Ракетки> уничтожили ее - вот и
все...
- Послушайте! - воскликнул Сандро и оглядел всех. Глаза и щеки его
горели. - А ведь они должны быть практически бессмертными, эти разумные
кристаллоиды! Во всяком случае, в своей системе отсчета. Смотрите:
во-первых, условия существования для них нынче идеальны - вакуум, никакой
атмосферы, никакой влаги и коррозии. Вероятность выхода из строя любой
детали ничтожно мала, раз в год по нашему счету времени. Но наш год для
них равноценен нескольким тысячелетиям полноценной жизни!.. Подумать
только: за минуту они могут придумать, узнать и понять больше, чем я за
месяц! Целая Ниагара мыслей - и каких... Хотел бы я побыть <ракеткой> хоть
несколько часов.
Антон с некоторым удивлением наблюдал за товарищами: как-то они слишком
уж академически обсуждают проблему <ракеток>. Неужели не понимают, чем эта
проблема может обернуться для экспедиции? Впрочем, понятие <опасности>, а
тем более <опасности со стороны разумных существ> давно уже стало
абстрактным для землян.
Торрена все не успокаивался:
- Но если они разумны, почему не общаются с нами? Почему не отвечают
на наши сигналы, тесты, на кинограмму наконец?!
- Боюсь, что им понять нас несравнимо труднее, чем нам их, Юлий, -
ответил Новак. - Стремительность движений и мышления <ракеток> так
огромна, что наблюдать за нами им труднее, чем нам увидеть рост дерева.
Помните: чтобы внимательно рассмотреть нас, <ракетки> пикировали?.. Кто
знает, не принимают ли они за <живые существа> наш звездолет и
разведракету, а не нас?
Максим Лихо сквозь прозрачную часть пола смотрел на Странную планету,
смотрел по-новому: вот ты каким можешь быть, мир разумных существ! То
место планеты, над которым висел звездолет, уходило в ночь. Извилистая,
размытая рельефом граница света и тени захватывала все большую часть
поверхности; черное пространство откусывало от планеты куски, как от
краюхи. Только последние искорки - отражения от вершин самых высоких скал
- еще теплились некоторое время в черноте. Дневная часть, играя резкими
световыми переливами, отступала все дальше назад.
Максим поднял голову.
- Что ж, теперь все становится на места. Самое время исследовать!
- Нет, - сказал Новак, - сейчас самое время уносить ноги.
Дружные возгласы недоумения и возмущения были ответом на его слова.
- Спокойно, - Антон поднял руку. - Объясняю почему. Во-первых, мы
узнали самое главное и самое важное: здесь разумная кристаллическая жизнь.
Это информация небывалой, без преувеличения, ни с чем, кроме разве тайны
органической жизни, несравнимой ценности. Надо благополучно доставить ее
на Землю. То, что мы сможем еще исследовать и понять, уже будет
дополнением к этой информации, подробностями. Рисковать из-за них не
стоит. А риск - и большой - есть в силу того печального обстоятельства,
что мы... - он заметил невольный протестующий жест Сандро Рида, -
хорошо... что я убил одну <ракетку>. Сандри прав, они по-своему
бессмертны, эти существа. Стало быть, каждая жизнь здесь имеет огромную
ценность... да у них и нет иных ценностей.
- Так зачем же ты?.. - яростно вскинулся Максим. - Убить существо
мыслящее, обладающее, возможно, большим разумом, чем мы... Этого нельзя
было делать! Что они подумают о нас, людях Земли?
- Не забывай, что это все мы поняли уже после,- ответил Новак. - Все -
и я тоже... Как бы там ни было, теперь надо поступать, исходя из
обстоятельств.
- Но, может быть, они окажутся настолько умнее и выше нас, что поймут
и простят нам... эту исследовательскую глупость? - сказал в пространство
Максим.
Новаку не понравилась такая трактовка его опыта, но сейчас было не до
мелких обид.
- Возможно, Макс, - сдержанно ответил он. - Но риск есть. А я с
некоторых пор не люблю рисковать. Ты знаешь, с каких именно...
- Но вам все же следовало бы посоветоваться с нами, Антон, - хмуро
заметил Патрик, - прежде чем осуществлять свою затею.
Остальные молчали.
- Бывают случаи, Патрик, когда нет времени устраивать собрания. Вот и
сейчас... - Новак взглянул на часы, голос его стал твердым. - Объявляю
предстартовую получасовую готовность. Всем занять места по расписанию!
...Первым заметил рой <ракеток> Сандро. <Фотон-2>, набирая скорость,
уже десятые сутки огибал по параболе Ближайшую, выходил на расчетную
инерционную траекторию. Члены экипажа, прикованные к сиденьям перегрузкой,
тяготились от вынужденного безделья и неподвижности. Сандро выбрал хорошее
место - обсерваторию на корме - и наблюдал за звездами и туманностями. Он
и заметил какое-то полупрозрачное пятно, частично заслонявшее
уменьшающийся диск Ближайшей. Звездолет набрал скорость более сорока тысяч
километров в секунду, но пятно не отставало, а, наоборот, приближалось.
Слепящие вспышки антигелия, сгоравшего в дюзах, мешали как следует
рассмотреть форму пятна.
Рид вызвал рубку управления:
- Антон! Надо остановить двигатели.
- ?! - На экране было видно, как Новак от изумления попытался
приподняться в кресле. - В чем дело?!
- За нами летит какое-то тело.
Когда выключили двигатели, автоматически заработали два центробежных
маховика на носу и корме звездолета. Они создавали противовращение
огромной массы <Фотона> со скоростью десять оборотов в минуту: этого было
достаточно, чтобы в жилой и рабочей частях корабля возникло нормальное
центростремительное тяготение.
Небо за кормой стало казаться устремленным вдаль конусом из тонких
светящихся окружностей, стремительно прочерчиваемых звездами. Диск
Ближайшей описывал яркое огненное колесо. В этой головокружительно
вращающейся вселенной трудно было что-либо разобрать. Новаку пришлось
переключить маховики на обратный ход, чтобы приостановить вращение
звездолета. Через полчаса небо приняло нормальный вид.
Пожалуй, это нельзя было назвать телом: в пространстве мчался плотный
рой из нескольких десятков тысяч <ракеток>! <Ракетки> сновали внутри роя,
а сам он то принимал форму шара, то вытягивался в эллипсоид. Изнутри роя
исходило яркое переменное свечение. Была ритмическая связь между
пульсациями свечения, изменениями формы роя и его движением. Похоже было,
что эти вспышки-импульсы толкают рои вперед, растягивают его в эллипсоид.
Потом <ракетки> снова перераспределялись в шар.
Астронавты собрались в кормовой обсерватории и молча наблюдали за
приближением роя. С каждым импульсом он вырастал в размерах.
- Интересно, как они движутся? - задумчиво проговорил Максим.
- Капитан, они догоняют нас! - всегда молчаливый и сдержанный, Ло Вей
казался встревоженным. - Осталось десять-двенадцать тысяч километров. Не
пора ли включить двигатели?
- Подождем еще. - Новак смотрел в окуляр.
...Когда между <Фотоном> и роем осталось не более тысячи километров,
свечение в центре роя прекратилось. Он стал невидим в космической пустоте.
Сандро включил радиотелескоп: на экране его появился неподвижно висящий в
пространстве шар <ракеток>.
- Кажется, они не собираются нападать на нас,- облегченно вздохнул Ло.
- Разумеется! Они отлично могли бы сделать это на Странной. <Ракетки>
намереваются лететь за нами в солнечную систему, вот что! - Новак
требовательно оглядел собравшихся. - Что вы думаете по этому поводу?
- Вот здорово! - Сандро был в восторге. - Вот это будет исчерпывающая
информация о кристаллической жизни! Вот, мол, наши соседи по космосу,
дорогие земляне. Прилетели в гости, просим любить и жаловать.
- Так... Вы что думаете, Патрик?
- По-моему, пусть летят. Нападать они на нас не собираются, это
главное. Лететь долго, возможно, в пути наладим взаимопонимание...
- Ив солнечной для них база найдется, - добавил Максим. - Меркурий.
Там условия сходные со Странной. Все равно пропадает планета без дела... Я
знаю, что тебя беспокоит, Антон. - Он посмотрел на капитана. - Напрасно.
Человечество достаточно сильно; чтобы справиться с ними в случае чего. Но
я не верю, что дело дойдет до конфликта. Мыслящие существа всегда найдут
способ понять друг друга.
Новак стиснул челюсти, но, ничего не ответив, повернулся к Ло Вею:
- Ваше мнение, Ло?
Этот ответил не сразу:
- Они не хотели с нами общаться, не пытались сообщить нам, что будут
лететь за нами... Меня это настораживает... Я не верю, что они не могли
передать нам информацию.
- Вы, Юлий?
- Ну... надо хотя бы выяснить, как они летят? Здесь ведь нет магнитных
полей. Нет замкнутой конструкции, двигателей - а рой уже достиг скорости
сорока тысяч километров в секунду. Может быть, они добывают энергию
движения непосредственно из вакуума? Интересно, смогут ли они достичь
околосветовых скоростей?
- А если смогут, тогда?..
- Тогда? Ну... не знаю. А вы что думаете, капитан?
- Мое мнение такое... - Новак помолчал и сказал, чеканя каждое слово.
- Нам следует любыми путями отделаться от них.
...Новак и Ло Вей, выбиваясь из сил, тащили по коридору к входной
камере электромагнитной катапульты контейнер со сжатым антигелием.
Огромная масса этого небольшого цилиндра из нейтриума при каждом толчке
вырывалась из рук, при неверном шаге заносила в сторону, норовила
припечатать хрупкое человеческое тело к стене. <Фотон-2> летел с
околосветовой скоростью, и сказывался эффект возрастания масс. От
непосильного напряжения бешено колотилось сердце, дрожали руки.
Из-за наглухо запертой двери общего зала в коридор несся грохот и
гневные крики: там были Сандро, Максим, Торрена и Лоу. Люк входной камеры
был близко, когда Антон опустил контейнер на пол, почувствовав, что иначе
пальцы разожмутся сами. Он распрямился, глубоко вдохнул воздух. В этот
момент крики в общем зале прекратились.
- Они, наверно, что-то задумали, - прислушавшись, сказал Ло Вей. -
Совещаются...
Новак нагнулся, ухватил край холодного цилиндра.
- Взяли!
И они, шатаясь из стороны в сторону, снова потащили его вперед.
...Сказанное тогда Антоном вызвало горячие возражения. Его поддержал
только Ло Вей:
- Да, я тоже считаю, что мы приведем на Землю неизвестную опасность! -
И он попытался пересказать то, что увидел на экранах.
Но (по-видимому, Ло и сам не был уверен в своих впечатлениях) рассказ
получился сбивчивый и никого не убедил. Однако время не терпело, решили
продолжить дискуссию в полете. Все разошлись по своим кабинам. Новак
вернулся в рубку управления, включил двигатели.
Тогда он еще надеялся, что рой <ракеток> не выдержит соревнования в
скорости.
Однако минули сороковые сутки разгона, скорость <Фотона> близилась к
полусветовой, но рой не отставал. Гигантскими прыжками-вспышками он
настигал звездолет, как только тот удалялся от него на несколько тысяч
километров. Изменился лишь цвет вспышек - вместо бело-желтого он стал
бело-голубым. Юлий Торрена и Сандро внимательно исследовали спектры,
однако могли сказать только, что это не аннигилляция. <Ракетки> знали иной
принцип движения, не менее эффективный.
Дискуссия о том, как быть с <преследователями>, не затихала, а,
наоборот, все более разгоралась. Астронавты переговаривались из кабин с
помощью телевизефонов; когда же капитан на несколько часов останавливал
двигатели, чтобы люди могли отдохнуть от связывающей тяжести инерции, все
собирались в общий зал, и спор продолжался с неослабевающей страстностью.
- Не только вести их за собой, но даже указать направление на
солнечную - значит, поставить человечество под удар, - доказывал Новак. -
Смешно думать, что они будут поступать так, как мы им укажем!
- Ты их почему-то считаешь завоевателями, Антон! - восклицал Сандро. -
Разве нас, людей, влечет в другие миры стремление покорить кого-то? И их
тянет за нами жажда знаний.
- Я не считаю их завоевателями, Малыш, - отбивался Новак. - Все
гораздо проще: мы не знаем, чего они хотят, не знаем их замыслов и
намерений. По-моему, этого достаточно...
- Простите, капитан, но, по-вашему, выходит, что все непонятное -
враждебно, - вступал в бой Патрик Лоу. - Очень примитивный подход! Зачем
подозревать, что <ракетки> будут стремится уничтожить людей?
- Да хотя бы потому, что они могут это сделать. Есть у них такие
возможности.
- Да, но зачем им это нужно?
- Да просто затем, чтобы мы, люди, не путались у них под ногами! -
включался Ло Вей. - Между нами и этими кристаллическими тварями нет и не
может быть ничего общего. Бред испортившейся электронной машины имеет
больше сходства с нашим мышлением, потому что все-таки мы программируем
машины. А они... они не знают наших чувств, наших восприятии и не поймут
наших мыслей. Мы принципиально различны с ними. Нам нужен воздух -
<ракеткам> он мешает летать. Нам нужна вода - для них она вреднее азотной
кислоты. Нам нужна органическая пища - они потребляют лучистую энергию.
- Но нельзя забывать, что речь идет о первом контакте между двумя
видами разумной жизни! - волновался Торрена. - Все дальнейшее будет
зависеть от того, каким окажется этот контакт. Мы и так довольно плохо
начали...
- Не следует забывать, что речь может пойти и о судьбе человечества,
Юлий!
- Не нужно нагнетать настороженность, Антон, - раздавался уверенный
бас Максима. - Между мыслящими существами не может быть пропасти. Они
поймут нас.
- Нам от этого будет не легче! - Тонкий голос Ло Вея после
максимовского баса сам по себе звучал не убедительно. - Они поймут, что мы
комочки студенистой материи с ничтожно малым запасом внутренней энергии, с
черепашьим темпом мыслей и движений. Поймут, что мы, люди, несовершенное,
из рук вон неудачное творение природы, и не почувствуют к нам ни уважения,
ни симпатий, ни жалости...
Когда после спора расходились по своим кабинам, Новак с отчаянием в
душе понял, что им, видимо, так и не удастся прийти к общему взгляду.
...Был один момент, который решил все. Именно о нем вспоминал сейчас
Новак, когда, вися в пустоте жерла электромагнитной катапульты, укреплял
на носу разведочной ракеты контейнер.
На шестьдесят восьмые сутки разгона приходился последний расчетный
маневр <Фотона>, далее звездолет выходил на инерционную прямую длиной в
четыре световых года. Вторым концом эта прямая упиралась в солнечную
систему... Новак в оцепенении сидел в рубке перед приборами: вся борьба,
разгоревшаяся в звездолете, сосредоточилась сейчас в нем, в одном легком
движении правой руки. Небольшой поворот рукоятки регулятора курса,
незначительное усилие большого, указательного и среднего пальцев - ив
правые кормовые дюзы <Фотона-2> начнет поступать чуть больше ядерного
горючего; ровно настолько больше, чтобы корабль с безопасным для экипажа
поперечным ускорением смог описать большую дугу в пространстве и
устремиться к Солнцу.
Движение рукоятки... Оно укажет <ракеткам> нужное направление. Дальше
они, вероятно, не станут следовать за <Фотоном>, а обгонят его. <Мы не
успеем даже предупредить Землю. А когда они появятся в солнечной - события
могут развиваться очень быстро. Того времени, за которое люди лишь успеют
их заметить, <ракеткам> будет достаточно, чтобы сориентироваться, принять
решение и начать действовать. Их <дни> сосредоточены в секундах... Какое
решение они примут? Какие действия последуют за ним? Что им надо от нас,
людей?.. - Антон прикрыл глаза, потер лоб. - Я не знаю. И я боюсь... Может
быть, я глупо боюсь? Атавистический страх перед чужеземцами...>
...Когда-то, века назад, приплывали корабли к чужим землям. На берег
выходили люди и начинали истреблять, сжигать, грабить, загонять в гиблые
места других людей: за то, что у них иной цвет кожи, иные - странные! -
обычаи, за то, что они верят в другого бога, за то, что они слабее и
боятся тех, кто приплыл. За все. И просто так, для своего удовольствия...
Это была коллективная подлость. Немало таких подлостей совершили люди
против людей - ив эпоху парусников, и в эпоху пара, и в эпоху напалма,
ядерных бомб и электроники. Память о них давила сейчас на психику Новака.
Он был человек - потомок и тех, кто убивал, и тех, кого убивали...
На движущейся ленте звездной карты, на которой самописец вычерчивал
курс звездолета, красная линия начала заметно отклоняться вправо от
расчетной синей. Новак, как загипнотизированный, смотрел на перо
самописца: оно с муравьиной скоростью ползло по масштабным клеточкам,
отсчитывая миллионы километров... <Ну, прав ты или не прав, Антон Новак?
Сможешь ты взять на себя эту огромную ответственность или предоставишь
событиям развиваться, как им заблагорассудится?> Он снова взвесил все
доводы и возражения Максима, Сандро, Патрика Лоу и Торрены; вспомнил, как
в первую экспедицию погибли Петр Славский и Анна. <Нет! Мы люди - со всем
тем, что было и что есть. Этим все сказано...>
Ручка регулятора осталась в прежнем положении. Теперь звездолет в
каждую секунду уклонялся на сотни тысяч километров от расчетной кривой. На
душе Антона стало спокойно и холодно: проблема, как быть с роем
кристаллических существ, становилась строгой математической задачей. Ее
следовало поскорее рассчитать.
<Итак, дано: два тела, разделенные расстоянием в тысячу километров,
летят в пустоте со скоростью, близкой к световой. От тела, летящего
впереди, отделяется некий предмет и, ускоряясь, летит навстречу второму
телу. Из этого предмета в нужный момент выделяется газовое облако,
обволакивает тело... В какой момент? И сколько нужно антигелия? И при
каких скоростях это получится наверняка?..>
Новак с сомнением посмотрел на укрепленный рядом куб навигационного
робота-вычислителя, покачал головой: такая задача не предусмотрена в
типовых программах робота. Программировать заново?.. Пожалуй, проще решить
самому. Он тяжело придвинул к себе лист бумаги, углубился в расчеты. Через
несколько часов он знал: надежно решить эту задачу возможно лишь на
скорости 0,9 от световой. Еще около четырех суток (по внутреннему счету
времени) дня работы двигателей.
...Первым заметил уклонение от курса все тот же Сандро; из кормовой
обсерватории провода связи передали в рубку его тревожный голос:
- Антон, что случилось? Мы сбились с курса?!
Новак взглянул на релятивистский указатель скорости: 0,87 от световой.
<Рано заметил, - с досадой подумал он. - Нужно еще около тридцати часов
ускорения. - Он ощутил холодок в груди. - Ну, начинается...>
- Сейчас объясню, Сандро. - Капитан включил связь со всеми кабинами. -
Внимание! Внимание всем! Звездолет идет под углом сорок два градуса к
расчетному курсу в направлении Бета Большой Медведицы. Скорость
относительно звезд двести шестьдесят тысяч километров в секунду.
Субъективная скорость пятьсот восемьдесят пять тысяч километров в
секунду...
- Это... это удар в спину! - первым яростно закричал Патрик Лоу. - Ты
хочешь, чтобы мы не вернулись на Землю?!
- ...Нам не удалось уйти от роя <ракеток>. Через тридцать часов будет
предпринята попытка уничтожить рой.
- Ты не сделаешь этого! - громыхнул в динамике голос Максима. - Ты
сошел с ума! - На контрольном экране было видно, как Максим тяжело
поднимается, тянется к двери. Новак чуть-чуть шевельнул регулятор подачи
топлива, ускорение возросло до 4,5g. Сломленный перегрузкой Максим рухнул
обратно в кресло. <Итак, двое... Пока работают двигатели, никто не сможет
ничего сделать>.
- Это позор! Неслыханное предательство !
<Трое... И Торрена с ними. Жаль, его наблюдения за движениями <ракеток>
внутри роя очень пригодились бы>.
- Это месть! - Голос Сандро звенел от возмущения. - Я знаю: он мстит
<ракеткам> за первую экспедицию, за то, что тогда на Странной погибла Анна
Новак.
<Четверо... И Малыш с ними. Плохо... - Новака на секунду охватил страх.
- Неужели я останусь один? Я ничего не смогу сделать. Тогда только одно:
звездолет не свернет с этого пути. Мы не вернемся на Землю...> Он
продолжал говорить:
- В нашем распоряжении около пятидесяти часов по субъективному счету
времени. Если за этот срок мы уничтожим рой, запасов антигелия хватит для
возвращения на инерционную траекторию. В противном случае <Фотон> не
сможет выйти в район солнечной системы.
- Неправда, Новак! - крикнул Торрена. - У нас гораздо больше
антигелия. Его хватит на месяц отклонения.
- Следует учитывать, - с максимальной бесстрастностью возразил
капитан, - что часть антигелия придется истратить на истребление
<ракеток>. - Он помолчал. - Повторяю еще раз: в той ситуации, в которой
оказались мы, подозрение, что <ракетки> несут опасность агрессии против
Земли, является решающим. Даже если вероятность такого события - одна
тысячная... Поэтому предлагаю членам экспедиции прекратить ненужную
дискуссию. После остановки двигателей всем собраться в общем зале для
разработки плана действий.
- Я с вами, Новак! Слышите? - это сказал Ло Вей. Его тонкий голос
звучал очень решительно. - Вы правы - и я с вами.
И тотчас из другого динамика крикнул Максим Лихо:
- Вас двое - нас четверо. Мы не дадим вам совершить преступление!
Слышите: не дадим!
Они не прекратили <дискуссию>. Те времена, когда за попытку бунта на
корабле вздергивали на рею, ушли в далекое прошлое. Да и проблема - это
понимали все - была серьезнее, чем жизнь и благополучие каждого.
Обстановка в звездолете накалялась с каждым часом тем более, что каждый
был прикован к своему месту перегрузкой и не мог ничего предпринять.
...Конечно, идти в общий зал не было никакого смысла. И Новак совершил
еще одно преступление, обдуманной гнусности которого ему не забыть до
конца своих дней. Он, выключив общий микрофон, предупредил по проводной
связи Ло Вея, чтобы тот опоздал к началу сбора в общем зале. Они
встретились около дверей. Ло был бледен, но решителен.
- Что вы думаете делать?
- Прежде всего запереть их здесь. - Антон мотнул головой в сторону
общего зала. - Иначе они помешают...
- Что вы, Новак, - Ло Вей нахмурился, опустил голову, - это же... - он
с трудом нашел почти забытое слово, - обман. Нам еще три года лететь
вместе. Как мы сможем смотреть им в глаза?
- Иначе нельзя! Иначе мне не остается ничего, как вернуться в рубку и
разбить навигационный пульт, как вы не понимаете! Если они будут мешать,
мы ничего не сделаем... Может, потом они поймут, что мы поступали так в
интересах человечества. Ну - действовать!
Вверху в стене была утоплена герметическая <дверь безопасности>,
которой еще ни разу не пользовались: она была предусмотрена во всех
отсеках звездолета на случай, если метеорит пробьет оболочку корабля и
воздух из коридора начнет вытекать в пространство. Новак сломал стекло
автомата, приводящего дверь в действие, подвинтил нужные рычажки - и
сплошная масса блестящей брони мягко опустилась по направляющим до пола.
Ло Вей накрепко завинтил два затвора - вверху и внизу.
Все это было проделано быстрее, чем в зале успели что-то понять. Но как
только Новак отнял руку от автомата, на него навалилось никогда еще не
пережитое ощущение совершенной подлости. За дверью были его товарищи, с
которыми он жил, работал, делил и мысли, и опасности, и удачи. Правда, они
противостоят друг другу сейчас; но одно дело - спорить, а другое -
предпринять против них такое... - Антон взглянул на Ло Вея и увидел в его
глазах то же: омерзение, отвращение к себе.
Реакция была настолько сильной, что они едва не бросились вместе
отвинчивать затворы. Потом овладели собой.
- Зачем вы разогнали звездолет до такой скорости, Антон? Трудно будет
возвращаться на расчетную траекторию.
- Чтобы уничтожить рой наверняка. Так вышло по расчетам. - Голос
капитана звучал прерывисто. Он только что окончил устанавливать контейнер
на носу ракеты и сейчас, устало прислонясь к стене кабины, расшивал
скафандр. - Видите ли, ракета-разведчик не может развить ускорения больше
километра в секунду за секунду. При малых скоростях <Фотона> и роя она
покроет расстояние между ними за сорок пять - пятьдесят секунд. Это
солидное время в восприятии <ракеток> - они успеют заметить опасность и
разлететься. Пришлось бы выпустить огромный заряд антигелия, почти
половину нашего запаса. Это было бы опасно для звездолета...
- Понимаю: вы решили использовать релятивистские эффекты? - Ло Вей
кивнул, не отрывая взгляда от пульта управления ракетой: он настраивал ее
для автоматического полета.
- Да. При такой скорости мы выигрываем во времени в шесть раз. Теперь
<ракетки> если и заметят встречное тело, все равно не успеют уклониться...
Все готово?
- Готово.
Через соединительную камеру они вышли из разведракеты в коридор
звездолета. Новак отключил электромагнитные держатели: теперь ракета
висела в жерле катапульты, связанная с <Фотоном-2> лишь малыми силами
тяготения.
Антон и Ло направились в камеру управления катапультой. Гулкая тишина
коридора настороженно слушала их быстрые шаги. Ло Вей остановился у двери
общего зала:
- Смотрите!
В бронированном щите зияла овальная дыра с неровными оплавленными
краями. Ло просунул в нее голову, посмотрел в зал - там было пусто.
Новак потрогал край дыры пальцами.
- Вырезали током. Теперь они ищут нас. Идем скорей!
...Ближайшая уже затерялась во вращающемся пространстве. В том месте,
куда, как в туннель, сходились звездные круги, в темноте парил рой. Ло Вей
направил на него параболические антенны радиотелескопов. На экране
появился сгусток из множества зеленых точек. Было видно, как <ракетки>
медленно сновали в рое. Ло принялся промерять точное расстояние между
звездолетом и роем, чтобы передать автоматам ракеты-разведчика последние
поправки.
- Ну? - спросил Новак. Прошло не более трех внутренних часов со
времени остановки двигателей, но Антон уже устал от напряжения. <Скорей!
Скорее покончить с этим!>
- Сейчас... - Ло Вей повернул несколько рукояток на пульте, потом,
вспомнив, поднял голову. - Антон, будет сильный толчок. Надо предупредить
их.
- Верно, еще покалечатся. - Капитан включил микрофон общей связи. -
Внимание! Максим, Сандро, Патрик, Юлий - слушайте! Через пять секунд
звездолет испытает толчок силой в три-четыре <жэ>. Где бы вы ни
находились, закрепитесь в креслах или возьмитесь за поручни. Начинаю счет:
пять... четыре... три...
В этот момент под ударами загремела дверь камеры. Новак растерянно
посмотрел на Ло Вея.
- Они не слышали. В этой части коридора нет динамиков... Что делать? -
Секунду поколебавшись, он подошел к двери, рывком открыл ее и, не дав
никому опомниться, оглушительно заорал:
- Отойдите от двери! Возьмитесь за поручни! Сейчас будет сильный
толчок!!!
Здесь были все четверо: Максим, Патрик, Сандро и Торрена - тяжело
дышащие, с яростными лицами. На мгновение они опешили, но тут же молча все
вместе рванулись в камеру. Новака выручило лишь то, что они мешали друг
другу.
- Ло, включай! - последним усилием сдерживая натиск, крикнул Антон.
Все оцепенели. Но вместо толчка отдачи, который должен был известить о
том, что заряженная антигелием ракета выброшена катапультой в
пространство, прозвучал растерянный возглас Ло Вея:
- Смотрите! Смотрите, что делается!
Сейчас это можно было видеть не только на экране радиотелескопа, но и в
иллюминаторы: рой <ракеток> ожил и светился! Он как бы выворачивался
наизнанку - <ракетки> расходились во все стороны от центра. Рой
распустился празднично сверкающим бутоном, который скоро превратился в
большое кольцо.
<Они поняли опасность, - мелькнуло в голове Новака. - Готовятся! Ну
вот...>
Однако <ракетки> снова сошлись в плотный шар. Внутри него замигали
вспышки. В первый момент астронавты не поняли, почему каждая последующая
вспышка оказывалась тусклее предыдущей.
- Уходят! - шумно выдохнул Максим.
- Улетают к Ближайшей...
- Возвращаются...
Вскоре ритмически вспыхивающую точку стало трудно различить среди
звезд. Вот и на экране изображение роя поблекло, сошло на нет. Астронавты
молча смотрели друг на друга.
- Испугались они, что ли? - пожал плечами Патрик.
- Нет. Они поняли... - в раздумье заговорил Максим. - Испугались!
Несколько <ракеток> из этого роя шутя смогли бы разбить наш звездолет. Они
поняли нас, вот что. Даже не то слово <поняли>. <Ракетки>, по-видимому,
давно поняли, что мы такое, может быть, еще на Странной. Судя по тому, как
они с расстояния в тысячу километров сумели разобраться в том, что
творилось в звездолете, для них это не проблема... Но сейчас они впервые
приняли нас всерьез. Да, да! - Он тряхнул головой. - Они поняли, что мы не
только <что-то>: слабая и еле-еле живая белковая материя, но и что мы -
кто-то. Ты был прав, Антон: для <ракеток> это явилось несравненно более
трудной задачей, чем для нас... и все-таки они постигли! Поняли, что
встретились с иной высокоорганизованной жизнью, которая развивается по
своим законам, стремится к своим целям. И что нельзя ни пренебречь этой
жизнью, ни бесцеремонно вмешаться в нее. Трудно сказать, что им внушило
уважение: нацеленный на рой контейнер с антигелием, наши схватки...
- ...или, может быть, наша кинограмма дошла до их сознания? - вставил
Патрик.
- Во всяком случае, единственное, в чем ты был прав, Антон: к ним
нельзя подходить с нашими мерками и нашими представлениями, - заключил
Максим.
- Что ж... - устало опустил глаза Новак, - если вы считаете, что во
всем остальном я был не прав, то... мне нельзя быть вашим капитаном.
Выбирайте другого.
- Ну зачем так? - примирительно сказал Торрена. - Собственно, пока еще
никто не прав. Мы так и не узнали, что они хотели...
- Э! Зачем слова, зачем выяснять отношения, Антон? - с ленивой и
холодной усмешкой молвил Максим. - Долетим как-нибудь... Хотел бы я знать,
что будет на Странной через десять лет?
А Новак думал о том, что согласие в команде восстановится не скоро.
--------------------------------------------------------------------------
Сканиpовал: Еpшов В.Г. 05/08/98.
Дата последней редакции: 06/08/98.
Last-modified: Fri, 07 Aug 1998 15:59:01 GMT