съ вашими аттилическими теорiями? -- О, связь лишь косвенная и абстрактная,-- сказалъ Браунъ и взглянулъ на часы.-- Однако {231} мы засидeлись! Вы меня извините, но я васъ предупредилъ, что тотчасъ послe обeда долженъ буду уeхать. -- Предупредить предупредили, правда, а все же еще посидите. Я такъ радъ случаю побесeдовать... Косвенная связь, вы говорите? -- Да, нeсколько искусственная... Я, быть можетъ, злоупотребилъ этой тяжелой и претенцiозной терминологiей. Но было соблазнительно перейти отъ человeка къ государству. У общественныхъ коллективовъ тоже есть свой не-симулированный мiръ. Я разсматриваю войну, революцiю, какъ прорывъ наружу чернаго мiра. Приблизительно разъ въ двадцать или въ тридцать лeтъ исторiя наглядно намъ доказываетъ, что такъ называемое культурное человeчество эти двадцать или тридцать лeтъ жило выдуманной жизнью. Такъ, въ театрe каждый часъ пьеса прерывается антрактомъ, въ залe зажигаютъ свeтъ,-- все было выдумкой. Эту неизбeжность прорыва чернаго мiра я называю рокомъ,-- самое загадочное и самое страшное изъ всeхъ человeческихъ понятiй. Ему посвящена значительная часть моей книги. -- Люди часто, по моему, этимъ понятiемъ злоупотребляютъ, какъ и понятiемъ неизбeжности. Захлопнуть бы черный мiръ и запереть надежнымъ ключемъ, а? -- Что-жъ, вы такой надежный ключъ и найдите. -- Возможности у насъ теперь маленькiя, это правда. Однако въ бесeдe съ вами жаловаться на это не приходится,-- сказалъ Федосьевъ,-- все равно, какъ неделикатно жаловаться на свою бeдность въ разговорe съ человeкомъ, который вамъ долженъ деньги... Но что такое черный мiръ государства? Мiръ безъ альтруистическихъ чувствъ? -- Нeтъ, гдe ужъ альтруизмъ! Я такъ далеко {232} и не иду. У меня славная программа-минимумъ. Какъ прекрасна, какъ счастлива была бы жизнь на землe, если-бъ люди въ своихъ дeйствiяхъ руководились только своими узкими эгоистическими интересами! Къ несчастью, злоба и безумiе занимаютъ въ жизни гораздо больше мeста, чeмъ личный интересъ. Они-то и прорываются наружу... Я и въ честолюбiе плохо вeрю. Нeтъ честолюбiя, есть только тщеславiе: самому честолюбивому человeку по существу довольно безразлично, что о немъ будутъ думать черезъ сто лeтъ, хоть онъ, можетъ быть, этого и не замeчаетъ... Смерть бьетъ и эту карту. -- Мысли у васъ не очень веселенькiя,-- сказалъ Федосьевъ.-- Но это не бeда: вы съ такими мыслями сто лeтъ проживете, Александръ Михайловичъ. Да еще какъ проживете! Безъ грeха, безъ грeшковъ даже, и въ мiрe A, и въ мiрe B. По рецепту Марка Твэна: жить такъ, чтобы въ день вашей кончины былъ искренно разстроенъ даже содержатель похороннаго бюро... Разрeшите вамъ налить портвейна? Недурной, кажется, портвейнъ. -- Очень хорошiй,-- сказалъ Браунъ, отпивъ изъ рюмки.-- И обeдомъ вы меня накормили прекраснымъ. -- Когда же, по вашему,-- спросилъ Федосьевъ,-- произойдетъ у насъ этотъ взрывъ мiра B? Или, попросту говоря, революцiя? -- По моему, удивительные всего то, что она еще не произошла, если принять во вниманiе всe дeла вашихъ политическихъ друзей... -- Моихъ и вашихъ. Давайте раздeлимъ отвeтственность пополамъ. Вeрьте мнe, это очень для васъ выгодно. -- Но такъ какъ фактъ налицо: до сихъ поръ никакого взрыва не было, то я твердо рeшилъ воздерживаться отъ предсказанiй въ отношенiи {233} нашего будущаго. Соцiологiю Россiи надо разъ навсегда предоставить гадалкамъ. -- Спорить не буду, хотя насчетъ сроковъ у меня устанавливается все болeе твердое мнeнiе. Но я и самъ думаю, что у насъ все возможно... Помнится, я вамъ даже это говорилъ... Вeрно у насъ съ вами сходный мiръ B? Въ мiрe A мы, къ сожалeнiю, расходимся. -- Да, немного. Но вы и въ мiрe A иногда высказываете мысли, которыя какъ будто не совсeмъ вяжутся съ вашимъ положенiемъ и оффицiальными взглядами... Признаюсь, мнe хотeлось бы знать, высказываете ли вы эти мысли также и близкимъ вамъ государственнымъ дeятелямъ? -- Имъ высказываю рeдко,-- отвeтилъ, смeясь, Федосьевъ.-- Не хватаетъ "гражданскаго мужества"... Очень я люблю это выраженiе: о людяхъ, не имeющихъ мужества-просто, ихъ друзья обычно говорятъ, что у нихъ есть гражданское мужество... Нeтъ, государственнымъ дeятелямъ не высказываю,-- старичковъ бы еще разбилъ ударъ. -- Выскажите имъ все на прощанье, когда соберетесь въ отставку. Все-таки отведете душу: я думаю, вы ихъ любите не больше, чeмъ насъ... Но я, право, долженъ васъ покинуть, еще разъ прошу меня извинить,-- сказалъ, вставая, Браунъ. -- Въ свою очередь буду очень радъ, если вы ко мнe заглянете. -- Съ особеннымъ удовольствiемъ. Что-жъ, больше не удерживаю, знаю, какъ вы спeшите. Большое спасибо, что зашли... Онъ проводилъ гостя въ переднюю. Лакей въ сeрой тужуркe подалъ шубу. -- Вeдь вы въ Парижъ еще не скоро? -- Нeтъ, до конца войны думаю побыть здeсь. {234} -- До конца войны! -- протянулъ Федосьевъ, удерживая въ своей рукe руку Брауна.-- Соскучитесь... Вeдь у васъ тамъ друзья, ученики... Отъ Ксенiи Карловны кстати писемъ не имeете? -- быстро, подчеркивая слова, спросилъ онъ и, не дожидаясь отвeта, продолжалъ.-- Такъ я надeюсь скоро снова съ вами встрeтиться? -- Очень буду радъ,-- отвeтилъ Браунъ, опуская деньги въ руку лакея.-- Нeтъ, писемъ не имeю. Мнe вообще мало пишутъ... До свиданья, Сергeй Васильевичъ, благодарю васъ. -- До скораго свиданья, Александръ Михайловичъ. Дверь захлопнулась. Федосьевъ вошелъ въ свой кабинетъ и сeлъ у письменнаго стола. "Нeтъ, очень крeпкiй человeкъ",-- подумалъ онъ.-- "Никакими штучками и эффектами его не проймешь. Ерунда эти слeдовательскiя штучки, когда имeешь дeло съ настоящимъ человeкомъ. Нисколько онъ не "блeднeетъ" и не "мeняется въ лицe"... А если и блeднeетъ, то какое же это доказательство! Видитъ, что подозрeваютъ, и потому блeднeетъ... Однако не вздоръ ли и вообще все это?" -- спросилъ себя съ досадой Федосьевъ. Онъ всталъ и прошелся по комнатe, затeмъ подошелъ къ шкафу, вынулъ щипцы, небольшой деревянный ящикъ, и вернулся въ столовую. -- Ступай къ себe,-- сказалъ онъ входившему лакею.-- Послe уберешь. Федосьевъ заперъ дверь, осторожно взялъ щипцами стаканъ, изъ котораго пилъ портвейнъ Браунъ, и поставилъ этотъ стаканъ въ ящикъ, утыканный изнутри колышками. Затeмъ перенесъ ящикъ въ кабинетъ, запечаталъ и надписалъ на крышкe букву B. "Вотъ мы и посмотримъ... Совсeмъ, однако, Шерлокъ Хольмсъ",-- подумалъ {235} онъ. Эта мысль была непрiятна Федосьеву: то, что онъ дeлалъ, не очень соотвeтствовало его рангу, привычкамъ, достоинству. "Но какъ же быть? Другого доказательства быть не можетъ... И такiя ли еще дeлаются вещи и у насъ, и въ другихъ странахъ!" -- утeшилъ себя онъ, перебирая въ памяти разныя чужiя дeла. Очевидно, воспоминанье о нихъ его успокоило. "Надо будетъ послать въ кабинетъ экспертизы",-- подумалъ Федосьевъ, оправляя пальцемъ твердeющiй сургучъ на угловой щели ящика. XXXIII. Должность второго парламентскаго хроникера составляла мечту донъ-Педро. Получить эту должность было, однако, нелегко. Не всe газеты имeли въ Думe двухъ представителей и Альфредъ Исаевичъ зналъ, что положенiе въ "Зарe" Кашперова, перваго думскаго хроникера, довольно крeпко. Донъ-Педро, впрочемъ, подъ Кашперова не подкапывался: онъ не любилъ интригъ. Но ему казалось, что газета съ положенiемъ "Зари" должна, кромe отчетовъ о засeданiяхъ Думы, печатать еще информацiю о "кулуарахъ". Альфредъ Исаевичъ, природный журналистъ, спалъ и во снe видeлъ этотъ отдeлъ. Онъ придумывалъ для него все новыя названiя,-- либо дeловыя: "Кулуары", "Въ кулуарахъ", либо болeе шутливыя: "Слухи и шопоты", "За кулисами". Изъ этихъ названiй онъ склонялся къ первому, серьезному: "Кулуары",-- слово это очень ему нравилось. Альфредъ Исаевичъ предполагалъ даже, въ случаe удачи, избрать себe новый псевдонимъ: подпись "Донъ-Педро" для такого отдeла была недостаточно серьезной. Нeсколько влiятельныхъ людей обeщало {236} Альфреду Исаевичу поговорить о немъ съ главнымъ редакторомъ газеты. Но донъ-Педро плохо вeрилъ обeщанiямъ, въ выполненiи которыхъ люди не были заинтересованы. Вдобавокъ, редакторъ, Вася, былъ въ послeднее время суховатъ съ Альфредомъ Исаевичемъ. Донъ-Педро приписывалъ это сплетнямъ. -- Конечно, насплетничали Васe,-- объяснялъ донъ-Педро секретарю причины охлажденiя къ нему политическаго редактора.-- Сто разъ я себe говорилъ: не болтать. А тутъ взялъ и разговорился въ одномъ домe о той передовой Васи. (У Альфреда Исаевича была привычка говорить о своихъ знакомствахъ и связяхъ нeсколько таинственно: "въ одномъ домe", "у однихъ друзей"). -- Вотъ и не болтайте,-- наставительно сказалъ Федоръ Павловичъ.-- А впрочемъ сплетенъ бояться не надо: кто способенъ донести, тотъ можетъ и просто о васъ выдумать, даже если вы ничего не говорили. "Ну, это теорiя",-- подумалъ Альфредъ Исаевичъ (онъ называлъ теорiей все, что ему казалось чепухою).-- "Посплетничать одно, а выдумать другое." -- Вся моя надежда на васъ, Федоръ Павловичъ, -- жалобно сказалъ онъ. Секретарь редакцiи былъ въ этомъ вопросe на сторонe донъ-Педро: онъ отлично зналъ, что отдeлъ, посвященный слухамъ и сплетнямъ изъ "кулуаровъ", много интереснeе публикe, чeмъ самые дeльные отчеты о думскихъ пренiяхъ. Зато отчаянное сопротивленiе предвидeлось со стороны Кашперова. -- Что-жъ, я дeйствую съ открытымъ забраломъ,-- справедливо говорилъ Альфредъ Исаевичъ.-- Если онъ изъ этого сдeлаетъ кабинетскiй {237} вопросъ, это дeло его профессiональной совeсти. Въ редакцiи всe стояли за учрежденiе новаго отдeла: веселые, благодушные, насквозь проникнутые скептицизмомъ и корпоративнымъ духомъ люди, преобладавшiе въ редакцiи "Зари", какъ во всeхъ редакцiяхъ мiра, знали, что донъ-Педро хорошiй человeкъ, что, кромe жены, у него на содержанiи семья родственниковъ въ Черниговe и что лишнiе двeсти рублей въ мeсяцъ очень ему пригодились бы. Въ связи съ анкетой объ англо-русскихъ отношенiяхъ, донъ-Педро пустилъ пробный шаръ. Онъ заявилъ главному редактору, что для полученiя интервью отъ видныхъ депутатовъ ему необходимо постоянно бывать въ Думe, и потребовалъ билета въ ложу журналистовъ. -- Вы сами понимаете, иначе они никакого интервью не дадутъ: они терпeть не могутъ, чтобы къ нимъ ходили на домъ,-- сказалъ Альфредъ Исаевичъ, явно разсчитывая на довeрчивость Васи и не смeя поднять глаза на Федора Павловича, который только мрачно на него посмотрeлъ: оба они были убeждены, что изъ десяти извeстныхъ людей девять не только примутъ у себя на дому интервьюера, но съ удовольствiемъ пeшкомъ побeгутъ для интервью за городъ. Главный редакторъ согласился съ доводами Альфреда Исаевича, и для него былъ полученъ входной билетъ въ ложу журналистовъ. Это было половиной побeды: донъ-Педро, сiяя, принималъ поздравленiя. Открытiе думской сессiи было назначено на 19-ое ноября. Альфредъ Исаевичъ явился рано, въ прiятномъ и приподнятомъ настроенiи духа. {238} Онъ даже одeлся для этого случая нeсколько болeе парадно, чeмъ всегда. Подъ мышкой у него былъ солидный, крокодиловой кожи портфель съ иницiалами А. П., а въ карманe, вмeсто старой, потрепанной, новенькая записная книжка съ остро очиненнымъ карандашемъ въ боковомъ кружкe. Донъ-Педро бывалъ въ Таврическомъ Дворцe и раньше, зналъ многихъ депутатовъ, однако онъ не былъ своимъ человeкомъ въ Думe. Все очень ему нравилось. Прiятенъ былъ самый переходъ съ полутемной, сырой и грязной улицы въ ярко освeщенное, хорошо натопленное зданiе. Прiятны были и будки по сторонамъ палисадника, и монументальный швейцаръ у входа, и думская стража въ черныхъ мундирахъ съ тесаками, и замысловатый потолокъ аванзала, казавшiйся куполомъ, а на самомъ дeлe плоскiй. Теперь все это, и швейцаръ, и стража, и куполъ, составляло какъ бы собственность донъ-Педро. Сторожъ провeрялъ температуру у термометра. Альфредъ Исаевичъ тономъ завсегдатая спросилъ у сторожа, собрался ли уже н а р о д ъ. Тотъ же вопросъ онъ предложилъ проходившему по аванзалу приставу въ сюртукe съ серебряной цeпью и получилъ тотъ же отвeтъ, что еще нeтъ почти никого. И сторожъ, и приставъ отвeчали чрезвычайно почтительно. Альфредъ Исаевичъ съ гораздо большей силой, чeмъ въ гостиницe "Паласъ", испытывалъ наслажденiе отъ необыкновеннаго комфорта и почета. "Да, самая настоящая Европа",-- думалъ онъ. Донъ-Педро имeлъ смутное представленiе объ Европe, но все, что онъ о ней зналъ, совпадало съ картиной Таврическаго Дворца. "Зарe" полагалось мeсто въ нижней ложe, предназначенной для газетной аристократiи. Какъ разъ въ ту минуту, когда донъ-Педро вошелъ въ ложу, въ залe засeданiй зажглись люстры и {239} освeтили пюпитры свeтло-желтаго дерева, трибуну, золотой орелъ, огромный портретъ императора, ходившихъ по залу людей съ серебряными цeпями. Ложа журналистовъ, какъ и зала, еще была почти пуста. Въ углу, въ первомъ ряду, сидeлъ Браунъ. "Вeрно по иностранному билету",-- подумалъ удивленно донъ-Педро. Онъ поклонился довольно холодно. Альфредъ Исаевичъ выбралъ мeсто во второмъ ряду, прислонилъ къ спинкe стула портфель и вынулъ газету, чтобъ можно было безъ неловкости воздержаться отъ всякаго разговора съ мрачнымъ профессоромъ. "Непрiятная фигура",-- подумалъ донъ-Педро, поглядывая изъ-за газеты на Брауна, который съ очень утомленнымъ видомъ неподвижно сидeлъ въ своемъ креслe, опустивъ руки на барьеръ. Читать Альфреду Исаевичу не хотeлось. Онъ посидeлъ немного, затeмъ поднялся, положилъ для вeрности на свой стулъ еще футляръ отъ очковъ, пожалeвъ, что клеенка на футлярe отклеилась, и вышелъ изъ ложи въ свое будущее царство, въ к у л у а р ы. Въ кулуарахъ уже были люди; донъ-Педро безпрестанно раскланивался со знакомыми. Нeкоторые депутаты, притомъ не только близкаго, но и враждебнаго лагеря, имeвшiе основанiе быть недовольными "Зарей", очень любезно здоровались съ нимъ, называя его по имени-отчеству. Они подтвердили Альфреду Исаевичу то, что онъ еще раньше слышалъ въ редакцiи: со стороны крайней лeвой ожидается обструкцiя противъ новаго правительства. Донъ-Педро качалъ головой съ нейтральнымъ, неопредeленнымъ видомъ. Въ душe онъ нисколько не сочувствовалъ обструкцiи. Какъ человeкъ пожилой и солидный, Альфредъ Исаевичъ уважалъ принципъ власти; а въ этомъ пышномъ великолeпномъ дворцe, гдe всe были такъ {240} любезны и учтивы, обструкцiя казалась ему ни съ чeмъ несообразнымъ, неподобающимъ дeломъ. Желая хорошо ознакомиться со своимъ дворцомъ, донъ-Педро заглянулъ въ залъ комиссiй, посмотрeлъ почтовое и врачебное отдeленiя, затeмъ зашелъ въ буфетъ, гдe, весело разговаривая, завтракали и пили чай депутаты. Въ пожиломъ человeкe, закусывавшемъ у стойки, донъ-Педро съ удовлетворенiемъ узналъ одного изъ второстепенныхъ министровъ, въ свое время давшаго ему интервью. Альфредъ Исаевичъ поклонился съ достоинствомъ: министръ былъ министръ, однако донъ-Педро чувствовалъ себя представителемъ "Зари": такъ молодой совeтникъ посольства, замeняя посла, съ особымъ достоинствомъ бесeдуетъ съ иностраннымъ премьеромъ, зная, что и на второстепенной должности представляетъ великую державу. Тeмъ не менeе отвeтный поклонъ министра былъ прiятенъ Альфреду Исаевичу. Онъ все яснeе чувствовалъ, что становится частью огромнаго, могущественнаго организма: благодаря кусочку картона съ пропечатанной фотографической карточкой, хранившемуся у него въ боковомъ карманe, и министръ какъ бы ему принадлежалъ. Водку въ думскомъ буфетe подавали безъ обычной маскировки. Донъ-Педро спросилъ рюмку зубровки, энергичнымъ движенiемъ опрокинулъ ее въ ротъ,-- онъ всегда пилъ водку съ такимъ видомъ, точно бралъ штурмомъ крeпость,-- закусилъ зубровку семгой, хоть не былъ голоденъ, и въ самомъ лучшемъ настроенiи, еще повеселeвъ отъ водки, вернулся въ Екатерининскiй залъ. Объ его комфортe здeсь очень заботились. "Только родильнаго отдeленiя не хватаетъ",-- подумалъ онъ.-- "И совершенная ерунда эта обструкцiя"... У стола съ журналами толпились депутаты. {241} Донъ-Педро посидeлъ въ удобномъ кожаномъ креслe, прислушиваясь къ разговорамъ. Говорили почти исключительно о предстоящей обструкцiи. Одни говорили о ней сочувственно, другiе возмущенно, но и у тeхъ, и у другихъ чувствовалось оживленiе и даже радость, точно всe съ удовольствiемъ ждали новаго зрeлища. Донъ-Педро вынулъ записную книжку, поставилъ на первой страницe число и набросалъ нeсколько строкъ, хотя отдeлъ "кулуары" еще не былъ ему порученъ. Отъ противоположнаго стола, гдe расписывались въ книгe члены Думы, своей быстрой энергичной походкой подошелъ князь Горенскiй. "Ужъ не взять ли у него интервью?" -- подумалъ Альфредъ Исаевичъ. Однако онъ тотчасъ призналъ князя слишкомъ молодымъ для анкеты. -- Вы какъ здeсь? -- спросилъ Горенскiй, быстро и крeпко пожимая ему руку.-- Вeдь отъ "Зари" у насъ Кашперовъ? -- Кашперовъ самъ по себe, а я тоже самъ по себe,-- отвeтилъ Альфредъ Исаевичъ.-- Нашей газетe необходимо отображенiе внутренняго мiра Думы и я, вeроятно, возьму на себя этотъ отдeлъ. Что, князь, будетъ обструкцiя?.. Я не отрицаю, конечно, цeлесообразности этого метода борьбы при извeстной конъюнктурe, но вопросъ въ томъ, поскольку это отвeчаетъ задачамъ текущаго момента? -- Да, наши лeвые твердо рeшили,-- сказалъ князь.-- По моему... Мимо нихъ неувeренной походкой, робко и нервно оглядываясь по сторонамъ, прошелъ тотъ министръ, который только что закусывалъ въ буфетe. Князь сухо съ нимъ раскланялся. -- Вотъ она, звeздная палата,-- насмeшливо сказалъ онъ.-- Кстати, Столыпинъ послeднiй изъ нихъ умeлъ носить сюртукъ. {242} -- Вeдь этотъ изъ простыхъ, отецъ его былъ простой мeщанинъ... Странно все-таки, что интересы помeстнаго класса представляютъ выходцы изъ мeщанъ, а интересы надцензовой демократiи кровный рюриковичъ князь Горенскiй,-- сказалъ, улыбаясь, донъ-Педро. -- А мнe совершенно все равно, изъ простыхъ онъ или не изъ простыхъ,-- съ равнодушнымъ видомъ отвeтилъ князь (хотя ему было прiятно замeчанiе журналиста).-- Важно то, что и онъ, и они всe никуда не годятся. "Нeтъ, я все-таки возьму у него интервью",-- рeшилъ донъ-Педро. Онъ изложилъ князю свою просьбу. Лицо Горенскаго тотчасъ приняло серьезное, сосредоточенное выраженiе. -- Важная проблема, которую какъ нельзя болeе своевременно ставитъ газета "Заря"...-- началъ онъ. Но въ эту минуту въ залe зазвонилъ электрическiй звонокъ. -- Я буду къ вашимъ услугамъ послe засeданiя,-- сказалъ Горенскiй, пожимая руку Альфреду Исаевичу. По Екатерининскому залу, въ предшествiи человeка съ золотой цeпью, шелъ предсeдатель Государственной Думы, за нимъ еще нeсколько человeкъ въ сюртукахъ. Звонокъ продолжалъ звонить. Депутаты, оживленно разговаривая, устремились въ залу засeданiй. Донъ-Педро поспeшно вернулся въ ложу, теперь переполненную до отказа, отыскалъ глазами Кашперова, очень корректно съ нимъ раскланялся и, устроивъ себe пюпитръ изъ портфеля, положилъ на него книжку. Предсeдатель Думы уже сидeлъ на трибунe. Его голова приходилась въ уровень съ концомъ шпаги Императора. Нeсколько ниже приставъ, оглядывая быстро наполнявшiйся залъ, придерживалъ рукой прессъ-папье, положенное на кнопку электрическаго звонка,-- видимо, {243} этотъ прiемъ доставлялъ ему удовольствiе. Когда залъ заполнился, приставъ снялъ съ кнопки прессъ-папье. Электрическiй звонокъ оборвался, тотчасъ раздался другой. Предсeдатель рeзкимъ властнымъ движенiемъ встряхнулъ въ рукe мeдный колокольчикъ. -- Засeданiе Государственной Думы открывается. XXXIV. "Да, это и есть наше главное окно въ Европу, и только отсюда могло бы прiйти спасенiе",-- думалъ Браунъ, вглядываясь въ новую для него картину русскаго парламента. Зрeлище это доставляло ему почти такое же удовлетворенiе, какъ Альфреду Исаевичу. Онъ вдобавокъ находилъ, что Таврическiй дворецъ превосходилъ великолeпiемъ и размахомъ западные парламенты. "Да, эти люди продолжаютъ дeло Петра, хотятъ ли они того или нeтъ... Я родился европейцемъ, европейцемъ умру, въ Азiи мнe дeлать нечего и любоваться Азiей я не стану",-- думалъ онъ, невольно удивляясь собственному умeренному настроенiю. "Внeшнiй видъ Государственной Думы, блескъ Таврическаго дворца, очевидно, ничего не доказываютъ... Но я живой человeкъ, а не машина для выработки "стройнаго образа мыслей" и, какъ живой человeкъ, поддаюсь впечатлeнiямъ... Вeками лилась въ мiрe кровь для того, чтобы это создать. Что толку въ шуточкахъ Федосьева? Что можетъ онъ предложить взамeнъ этого? Что толку и въ моихъ мысляхъ, разрушительностью которыхъ я забавлялся, какъ юноша? Я пробовалъ устроиться съ комфортомъ въ пороховомъ погребe и еще другихъ приглашалъ въ гости. Но на всякiй случай {244} устроилъ себe и болeе удобную идейную квартиру, раздeливъ стeной философiю и практику. Я могу думать и проповeдывать что мнe угодно,-- эти учрежденiя, надоeвшiя пресыщеннымъ людямъ, эти идеи, ставшая общедоступными благодаря пролитой за нихъ крови, очень надолго переживутъ и мою философскую схему, и принципъ одновременнаго жительства въ нeсколькихъ идейныхъ квартирахъ... Какъ часто я завидовалъ простымъ, неглупымъ, хорошимъ людямъ, во время, т. е. на третьемъ десяткe лeтъ, выкинувшимъ изъ головы и логическую похоть, и мечты о славe, честно и мужественно прожившимъ жизнь для семьи, для дeтей, для добраго имени на одно-два поколeнья? Я всегда чувствовалъ превосходство ихъ простоты, хотя не зналъ, какъ обосновать это превосходство? Но есть, повидимому, и идеи, подобныя такимъ людямъ: честныя, простыя и мужественныя идеи, надъ которыми легко издeваться и которыя замeнить нельзя, не повергая себя въ самое мучительное состоянiе, хотя бы съ сотней парадно обставленныхъ идейныхъ, душевныхъ квартиръ и съ присвоеннымъ себe правомъ безпрепятственнаго переeзда изъ одной квартиры въ другую"... Ложа журналистовъ понемногу наполнялась. Сосeди смотрeли на Брауна съ любопытствомъ. Въ залe засeданiй еще почти никого не было. Браунъ обвелъ взглядомъ мeста для публики. Ему запомнился студентъ, сидeвшiй въ первомъ ряду,-- такое жадное любопытство, такой восторгъ были написаны на его лицe. "Теперь по ночамъ во снe будетъ мечтать, какъ бы выпало это счастье, стать депутатомъ",-- подумалъ Браунъ. -- Нeтъ, сегодня поздно начнутъ, я знаю,-- "сказалъ около него кто-то. {245} Браунъ вышелъ изъ ложи и, плохо орiентируясь въ Таврическомъ дворцe, пошелъ по корридору налeво. У полузакрытой двери не было сторожа. За ней залъ былъ пусть. Только въ концe, нервной походкой, видимо, кого-то поджидая, расхаживалъ пожилой человeкъ въ синемъ пиджакe. Браунъ направился наудачу дальше. Чиновникъ, сидeвшiй за столомъ въ галлереe, окинулъ его быстрымъ внимательнымъ взглядомъ, поспeшно всталъ и направился къ Брауну. -- Вамъ кого угодно? Правительство сейчасъ выходить... Браунъ отошелъ назадъ и остановился у огромнаго окна. Отодвинувъ штору, онъ увидeлъ въ полутьмe садъ, голыя деревья, печальное озеро. "Вотъ гдe должны были бы в с т а т ь  т e н и  п р о ш л а г о",-- подумалъ онъ. Тeни прошлаго тотчасъ встали. Онъ представилъ себe огни, бархатъ, золото, гигантскую фигуру хозяина, шествiе навстрeчу императрицe... Оркестръ игралъ турецкiй маршъ Моцарта. "Все-же этотъ дворецъ не слeдовало отдавать подъ парламентъ",-- подумалъ нехотя Браунъ.-- "Есть стиль исторiи"... Электрическiй звонокъ рeзко прервалъ звуки турецкаго марша. Браунъ продолжалъ смотрeть на качающiяся деревья сада. Его воображенiе не хотeло разстаться съ пышной картиной шествiя... Звонокъ продолжалъ звонить однообразно, все непрiятнeй. Господинъ въ синемъ пиджакe быстро направился къ дверямъ министерскаго павильона. Браунъ оглянулся. Изъ галлереи вышло нeсколько человeкъ въ сюртукахъ. Одинъ изъ нихъ неестественно улыбался, стараясь казаться спокойнымъ. У другихъ лица были блeдныя и растерянныя. "Вотъ они, преемники Потемкина!" -- подумалъ Браунъ. Два шествiя слились въ его представленiя, какъ два {246} снимка на одной фотографической пластинкe.-- "Горе власти, которая перестала себя чувствовать властью"... Надоeдливый звонокъ оборвался. Браунъ направился назадъ въ ложу. У дверей корридора теперь находился чиновникъ. Онъ удивленно посмотрeлъ на Брауна, попросилъ билетъ и недовольнымъ тономъ, хоть учтиво, замeтилъ, что въ Полуциркульный Залъ могутъ входить только члены Государственной Думы. Сильный шумъ вблизи вдругъ прервалъ слова чиновника. Изъ залы засeданiй донеслись крики, гулъ голосовъ, отчаянный стукъ пюпитровъ. -- Ложа журналистовъ вонъ тамъ,-- сказалъ чиновникъ, поспeшно отходя отъ Брауна. Дверь ложи была раскрыта настежь, но пробраться туда было невозможно,-- такъ была набита людьми ложа. Изъ зала несся бeшеный крикъ: "Долой!.. Въ отставку!.." Браунъ остановился въ недоумeнiи. "Стоило хлопотать о билетe... Не надо было выходить"... На порогe обмeнивались впечатлeнiями оставшiеся безъ мeстъ журналисты. -- Безобразiе! -- Исключать всeхъ... -- Силой выведутъ, если не выйдутъ сами. -- Неслыханный позоръ! -- Что-жъ тутъ неслыханнаго? Горемыкина и не такъ встрeчали. -- Pour du chahut, c'est du chahut,-- съ нeкоторымъ удовлетворенiемъ въ голосe пробормоталъ выходившiй французскiй журналистъ. Онъ пожалъ плечами, захлопнулъ тетрадку и пошелъ по корридору направо. Браунъ направился за нимъ. Въ Екатерининскомъ залe онъ остановился. "Что-жъ, уходить или еще подождать?" -- спросилъ себя озадаченно Браунъ. Онъ сeлъ въ кресло, взявъ со стола журналъ. Какой-то запоздавшiй {247} депутатъ взглянулъ на него съ изумленiемъ, пробeгая въ залъ засeданiй. Сквозь раскрывшуюся дверь съ новой силой донеслись крики, стукъ, гулъ. По Екатерининскому залу быстро прошелъ отрядъ думской охраны. На порогe показался старый, сeдой человeкъ съ взволнованнымъ, блeднымъ лицомъ. Увидeвъ солдатъ, онъ схватился за голову и бросился назадъ въ залъ засeданiй. "Вотъ онъ, Рокъ",-- думалъ Браунъ.-- "Я не могу обосновать эту мысль, не могу даже найти для нея опредeленiя. Это послeднiй логическiй обрывъ... Порою мнe казалось, что подъ красивымъ словомъ скрывается лишь мое отвращенiе отъ жизни, въ которомъ нeтъ ровно ничего замeчательнаго... Но что же здeсь я чувствую яснeе, чeмъ идею Рока? Да, отсюда могло прiйти спасенiе,-- и оно не придетъ. Поздно... Овладeла всeми нами слeпая сила ненависти и ничто больше не можетъ предотвратить прорывъ чернаго мiра..." {248} --------  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  I. -- Николай Петровичъ, я вамъ возвращаю дeло,-- слегка грассируя, сказалъ товарищъ прокурора Артамоновъ, входя въ камеру слeдователя. -- А у васъ, кажется, лучше топятъ? Ужъ очень вездe холодно... Я вамъ не помeшаю? -- Нисколько, Владимiръ Ивановичъ, садитесь. -- отвeтилъ Яценко, здороваясь и кладя на столъ папку No. 16.-- Неужели такъ быстро все прочли? -- О, нeтъ, только пробeжалъ главное. На нeкоторыхъ вашихъ допросахъ я вeдь былъ. Очень жаль, что не могъ присутствовать при всeхъ... пока я знаю дeло только въ общихъ чертахъ, вотъ, когда кончите, займусь имъ вплотную... Вы, кстати, когда думаете кончить? -- Вeроятно, завтра вызову Загряцкаго для предъявленiя ему слeдствiя. Артамоновъ только вздохнулъ, глядя на папку. -- Богъ дастъ, онъ смилуется и откажется отъ чтенiя? Вeдь вы ему всe копiи выдали... Я, правда, вамъ сейчасъ не мeшаю? -- Да нeтъ же... Опять вы нынче выступали, что-то ужъ очень часто въ послeднее время? -- {249} спросилъ Яценко, показывая глазами на новенькiй форменный сюртукъ товарища прокурора, очень ловко облегавшiй его осанистую фигуру крупнаго, сорокалeтняго человeка. Артамоновъ, не провинцiалъ, а коренной петербуржецъ, никогда не надeлъ бы форменнаго платья, если бы не выступаете въ судe.-- У Брунста сюртукъ шили? -- Нeтъ, у Дмитрiева. Не хуже шьетъ и беретъ дешевле, чeмъ Брунстъ. Яценко слегка улыбнулся. Онъ зналъ, что Владимiръ Ивановичъ, человeкъ богатый и широкiй, нарочно немного прибeдняется въ разговорe съ нимъ, какъ бы для установленiя равенства. Эта, все же чуть-чуть замeтная, деликатность, ничего не стоющая богатымъ людямъ, не раздражала Николая Петровича. Онъ любилъ Артамонова, хотя расходился съ нимъ въ политическихъ взглядахъ: товарищъ прокурора, вышедшiй изъ Училища Правовeдeнiя и отбывавшiй службу вольноопредeляющимся въ одномъ изъ аристократическихъ полковъ, держался взглядовъ консервативныхъ. Впрочемъ, въ послeднее время онъ, какъ всe, либеральничалъ и бранилъ правительство. Самый видъ этого жизнерадостнаго, красиваго, немного легкомысленнаго барина, всегда прекрасно одeтаго, пахнущаго какой-то необыкновенной, бодрящей lotion, былъ прiятенъ Николаю Петровичу. Въ особенности же онъ цeнилъ безупречную порядочность Артамонова. Чeмъ старше становился Яценко, тeмъ меньше онъ отъ людей требовалъ и тeмъ больше цeнилъ тe простыя, рeдкiя качества, которыя онъ опредeлялъ словомъ джентльменство. -- Чаю не хотите ли? Пошлю въ буфетъ. -- Нeтъ, благодарю васъ, я самъ только что изъ буфета. Тамъ Землинъ и Кременецкiй меня задержали. {250} -- Землинъ? Ахъ, да, фонъ Боденъ... -- Урожденный фонъ Боденъ. Фамилiю новую выхлопоталъ, а частицы фонъ ему жалко... Не люблю нeмцевъ... Я знаю, вы мнe не прощаете германофобства. -- Дались же вамъ эти нeмцы! -- сказалъ, улыбаясь, Яценко. Николай Петровичъ чувствовалъ, что Артамоновъ въ душe ровно ничего противъ нeмцевъ не имeетъ: по крайней своей впечатлительности, онъ только принялъ -- безъ всякой злобы -- единственное "фобство", сразу разрeшенное и правой, и лeвой печатью. -- Кременецкiй сiяетъ, какъ мeдный грошъ,-- продолжалъ Владимiръ Ивановичъ.-- Онъ при мнe провожалъ къ выходу эту самую нашу даму, госпожу Фишеръ... Поцeловалъ ей на рыцарской манеръ ручку, смотритъ по сторонамъ этакимъ трубадуромъ. А красивая дама, Николай Петровичъ, правда? -- Ничего... -- Ничего?..-- недовольно протянулъ Артамоновъ.-- Такъ-съ... Я объ этомъ нашемъ дeлe и хотeлъ побесeдовать. Заранeе прошу сдeлать поправку на мое недостаточное пока знакомство съ производствомъ... Между нами комплиментовъ, слава Богу, не требуется,-- вставилъ онъ шутливо, -- разумeется, вы слeдствiе произвели, какъ всегда, образцово. Но сказать, что я вполнe удовлетворенъ результатами, по совeсти не могу... -- И я не могу. Никакъ не могу. -- Вы, однако, совершенно увeрены, что убилъ Загряцкiй? -- Я лично почти увeренъ... Но, во-первыхъ, это п о ч т и... Во-вторыхъ, пробeлы въ обвинительномъ матерiалe и по моему несомнeнны. Слeдствiе сдeлало все, что могло, но вамъ задача предстоитъ нелегкая... {251} -- То то оно и есть. Такъ вотъ, сначала о вашей внутренней увeренности. Прежде всего, какъ вы себe представляете самую картину убiйства? Мнe кое-что въ ней неясно. -- Я себe представляю дeло такъ. Фишеръ прieхалъ туда незадолго до девяти часовъ вечера. Это точно установлено согласными показанiями... -- Николай Петровичъ взялъ папку No. 16 и перелисталъ бумаги...-- согласными показанiями извозчика Архипенко, который его туда отвезъ, и двухъ служащихъ гостиницы,-- они видeли, какъ онъ въ девятомъ часу уeхалъ изъ "Паласа"... Показанiемъ извозчика твердо установлено также и то, что Фишеръ прieхалъ на квартиру одинъ. -- Это очень существенное обстоятельство. -- Очевидно, у нихъ было условлено, что туда же прieдетъ и Загряцкiй. Кто изъ нихъ прieхалъ раньше, сказать съ полной увeренностью не могу, да это и не такъ важно. Я склоненъ думать, что раньше прieхалъ Фишеръ. Въ своей запискe Фишеру Загряцкiй обeщаетъ быть "тамъ, гдe всегда" въ десять часовъ. Правда, мы не имeемъ доказательства, что записка относилась именно къ этому вечеру: она числомъ не помeчена, конвертъ не сохранился и дня доставки выяснить не удалось. Но записка можетъ свидeтельствовать о характерe ихъ встрeчъ вообще... -- Виноватъ, я васъ перебью: защита, конечно, скажетъ, что человeкъ, замышляющiй убiйство, никогда не пошлетъ такой записки,-- слишкомъ грозная улика. -- Вeрно. Не всегда, правда, такiя записки сохраняются, и, какъ вы лучше меня знаете, не всегда убiйца обо всемъ подумаетъ,-- иначе какое же преступленiе можно было бы раскрыть? Но я и въ самомъ дeлe склоненъ думать, что записка относилась къ одной изъ ихъ предыдущихъ встрeчъ. {252} Встрeчались они въ этой квартирe не разъ, и Петрова, швейцариха, признала въ Загряцкомъ человeка, который бывалъ въ домe съ Фишеромъ. Онъ, впрочемъ, этого и самъ не отрицаетъ. -- Но вeдь и женщины должны же были явиться? -- Да, конечно, Здeсь возможны два предположенiя. Либо женщинъ этихъ по уговору взялся привести Загряцкiй,-- тогда онъ могъ сказать Фишеру, что ихъ что-либо задержало, что онe прieдутъ позднeе. Либо женщинъ вызывали по телефону,-- тогда до телефоннаго звонка, должно быть, дeло не дошло. Очень нетрудно и симулировать телефонный разговоръ: Загряцкiй могъ снять трубку и фиктивно пригласить женщинъ, якобы вызвавъ нужный номеръ... Отпечатка пальцевъ на телефонной трубкe не найдено. Первое предположенiе болeе правдоподобно. Какъ бы то ни было, и сыскная полицiя съ Антиповымъ, и свидeтели по дому твердо стоятъ на томъ, что женщинъ въ тотъ вечеръ не было, и я всецeло къ этому мнeнiю присоединяюсь. Не тронута была, какъ вы знаете, и постель. Разумeется, никакiя женщины слeдствiю и не объявлялись. -- Еще бы онe объявились!-- съ удивленiемъ поднявъ брови, сказалъ Артамоновъ.-- Кто-же станетъ добровольно ввязываться въ такую исторiю? -- У Антипова въ этомъ мiрe большая связи, и никто изъ его освeдомителей ему ничего указать не могъ. Не удалось установить и личность женщинъ, которыя бывали на квартирe прежде. Это одно изъ слабыхъ мeстъ слeдствiя, всe мои усилiя ни къ чему не привели. И швейцариха, и дворникъ дома, и Загряцкiй утверждаютъ, что женщинъ вызывалъ самъ Фишеръ и что они ихъ по именамъ не знали. Отрицать такую возможность нельзя: {253} можетъ, и не знали. Нашъ полицейскiй розыскъ оказался въ этомъ дeлe кое въ чемъ не на высотe... -- Ахъ да, кстати,-- сказалъ вдругъ Артамоновъ.-- Или, вeрнeе, некстати... Вы знаете новость? Федосьевъ на дняхъ увольняется въ отставку. -- Неужели? Объ этомъ, впрочемъ, говорятъ давно. Говорили, я помню, еще до убiйства Распутина. -- Но теперь, повидимому, рeшено окончательно, я въ министерствe слышалъ... Извините, что перебилъ васъ. Итакъ дальше, я васъ слушаю. -- Остальное ясно