.
Я не ответил на большое последнее письмо т. Ландау101 по той
же самой причине, по которой не отвечал вам: я ждал приезда Франка, через
которого вообще надеюсь вести свою немецкую корреспонденцию. Передайте,
пожалуйста, Ландау мой привет и извинение за запоздание. Я ему, разумеется,
еще напишу.
Что касается здоровья, то -- с колебаниями в ту и другую сторону -- оно
в общем удовлетворительное и у Натальи Ивановны, и у меня, хотя
необходимость в курортном лечении несомненна.
Немедленно почти по приезде в Константинополь я получил из
Брюнна102 телеграмму от Коварда, директора Рабочего Дома. Он
сообщал мне о возможности моего допущения в Чехословакию на время лечения и
предлагал приехать в Константинополь для переговоров. Я тогда отклонил его
приезд, так как ждал со дня на день разрешения на переезд в Германию. Не
могут ли австрийские друзья узнать, в какую сторону определился Ковард:
единомышленник ли это или противник? Как обстоит дело с возможностью моей
поездки в Чехословакию? Оставила ли Коварда мысль о приезде в
Константинополь или нет? Если он или кто-либо другой из чешских друзей хочет
приехать сюда, то я могу такое намерение только приветствовать.
Вот, кажись, и все.
[Л.Д.Троцкий]
ПРЕДИСЛОВИЕ
к главе "Исключение Троцкого из ЦК ВКП
(речь на объединенном пленуме ЦК и ЦКК 23 октября 1927 г.)"
103
Устранение Троцкого от руководства было задумано еще во время первой
болезни Ленина, т. е. в 1922 году. В течение следующего 1923 года
подготовительная работа была в полном ходу; к концу года кампания выступила
наружу. Руководство этой работой принадлежало "тройке" (Сталин, Зиновьев,
Каменев) 104. В 1925 году тройка распадается. Зиновьев и Каменев
попадают сами под зубья аппарата, построенного ими против
Троцкого105. Отныне задачей сталинской фракции является изменить
полностью состав руководства, устранив со всех постов тех, которые
руководили партией и государством при Ленине. В июле 1926 года Троцкий
оглашает на объединенном пленуме Центрального Комитета и Центральной
контрольной комиссии декларацию, в которой совершенно точно предсказываются
дальнейшие мероприятия сталинской фракции с целью замены ленинского
руководства сталинским106. Эта программа выполнялась сталинцами в
течение ближайших лет с поразительной точностью.
Важнейшим этапом на этом пути явилось привлечение к ответственности
перед судом Президиума ЦКК Троцкого по обвинению в двух преступлениях: 1)в
произнесении "фракционных" речей на пленуме Исполнительного комитета
Коминтерна и 2)в участии в демонстративных проводах члена Центрального
комитета Смилги, который незадолго перед тем отправлен был в наказание за
оппозиционность на Дальний Восток, в Хабаровск. В подобных же преступлениях
обвинялся и Зиновьев. В качестве наказания намечался вывод обоих из состава
ЦК.
Август, сентябрь и октябрь были использованы сталинской фракцией для
борьбы против оппозиции на основе решений июльско-августовского пленума. В
октябре наступил, наконец, момент, когда правящая фракция должна была
решиться привести свое намерение в исполнение. Октябрьский объединенный
пленум имел своей задачей не только вывести Троцкого и Зиновьева из
Центрального комитета, но и подготовить необходимые условия для применения
политики репрессий в широком масштабе.
Июльско-августовский пленум ввел в обиход партии обвинение оппозиции в
нежелании защищать Советскую Республику против империалистских врагов. Этого
бесчестного обвинения, которое быстро износилось, было для новой стадии уже
недостаточно. Извлечены были последние идейные резервы Сталина. На поле
борьбы выведена была версия о некоем военном заговоре, который почти что был
замышлен и почти что был связан с оппозицией. Связь состояла в том, что один
из военных специалистов в разговоре с другими специалистами, которые,
правда, как и первый, не были заговорщиками, но могли ими стать, назвал имя
Троцкого, не для целей заговора, а без всякой определенной цели. Но все
равно: было имя Троцкого, были где-то какие-то военные специалисты, и,
вообще говоря, мог быть военный заговор. Правда, военный специалист,
назвавший Троцкого -- как по разным поводам, называли то же имя тысячи
других -- находился во время преступной беседы в Монголии, т. е. в пункте,
мало благоприятном для руководства переворотом в Москве. Но разве же
сталинские агитаторы обязаны называть Монголию и вообще заниматься
географией в своих выступлениях перед партийными ячейками? Несколько
специалистов были арестованы в разных местах, по-видимому, без малейшего
основания. Председатель ГПУ Менжинский читал об этом деле доклад на
октябрьском пленуме ЦК и ЦКК, когда в порядке дня стоял вопрос об оппозиции.
Даже наиболее тупые и бессовестные сторонники сталинской фракции слушали
доклад с чувством тревоги и стыда. Термидорианская амальгама слишком грубо
торчала наружу. Некоторые из большинства выражали в кулуарах возмущение.
Провал сталинской махинации на пленуме был так очевиден, что в дальнейшем
все ораторы, кроме не вполне вменяемого Бухарина, осторожно или брезгливо
обходили этот вопрос. Это не помешало, разумеется, агитаторам Сталина
отравлять в дальнейшем партию слухами о контрреволюционном заговоре.
Исключение Троцкого и Зиновьева из ЦК накануне XV съезда являлось
только необходимым предисловием к исключению оппозиции из партии и ссылке
активных оппозиционеров в Сибирь и Центральную Азию107. В
развитии революции открывался новый этап.
[Май 1929 г.]
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо А.К. Клячко]
copie108 a A.Kliatschko109
Конс[тантино]поль, 1 июня 1929 г.
Дорогая Анна Константиновна!
Кроме вашего привета получили мы неожиданно через т. Франка два томика
Гейне, и были очень тронуты вашим вниманием. Не зная, откуда томики, и
увидев их на моем столе через несколько минут после получения, Наталья
Ивановна очень удивилась тому, как они похожи на наши старые книжки. Старых
друзей всегда приятно находить, -- и в книжках, и в людях.
Мы живем на острове Принкипо, куда я когда-то собирался ехать по
приглашению Ллойд-Джорджа на международную конференцию110. Хотя
из затеи Ллойд-Джорджа ничего не вышло, но географически его выбор был
недурен: полная изолированность от остального мира и прекрасная погода. Вид
из наших окон открывается во все стороны прекрасный до неправдоподобия.
Единственным минусом являются москиты, которые, несмотря на холодную весну,
уже дают себя по ночам знать.
Я все еще с головой погружен в эту самую автобиографию и не знаю, как
из нее выбраться. В сущности, я мог бы давно ее закончить, но мешает
проклятый педантизм: продолжаю наводить справки, проверяю даты, одно
вычеркиваю, другое вписываю. Уже не раз подмывало меня желание бросить все
это в камин и заняться более серьезной работой, но, как на грех, время
летнее, и в каминах нет огня. Впрочем, здесь нет и каминов.
Победа рабочей партии в Англии111 открывает для меня
небольшую
-- совсем небольшую -- надежду переселиться в Англию. Если бы
Макдональд получил абсолютное большинство, ему было бы очень трудно мне
отказать. Но теперь он может, пожалуй, ответить мне то же самое, что он
будет отвечать на требования своих собственных рабочих: "рад бы в рай, да
либералы112 не пускают"...113 Все же, как только он
встанет во главе правительства (а это как будто неизбежно), я немедленно же
пошлю ему телеграмму и обращусь специально в здешнее британское
консульство114.
У нас здесь сейчас гости: Росмер с женой. Вообще посещений за это время
было немало: с одной стороны, немецкие и американские издатели, с другой
стороны, французские друзья.
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо Р.Т. Адлер]
Copie Adler
Конс[тантино]поль, 6 июня 1929 г.
Дорогая Раиса Тимофеевна!
Получил ваше последнее письмо с копией заявления тов.
Буриана115 от 26 мая. Я спешу ответить именно в связи с этим
последним заявлением. Оно во всех смыслах является недостаточным. Может
быть, это объясняется -- и даже наверняка -- психологическим моментом в
эволюции самого тов. Буриана. Но политика имеет свои требования и ее нельзя
удовлетворить... "психоанализом" или "индивидуальной психологией" (это ни в
коем случае не полемика против индивидуальной психологии). Письмо тов.
Буриана имеет по форме процессуальный, по существу -- оправдательный
характер. Такого рода позиция никого не может увлечь за собою. Люди могут
пойти за тов. Бурианом или за другим только в том случае, если ясно и точно
узнают, чего он хочет, под каким знаменем ведет борьбу и почему считает
возможным, даже обязательным нарушать "дисциплину" сталинской бюрократии.
Это надо сказать смело, открыто и наступательно. За самые последние недели
мы имеем: первомайские события в Берлине116 и выборы в Англии, а
незадолго перед тем открытое заявление Коминтерна о разложении американской
компартии117. Сталинская бюрократия уверенной рукою ведет
Коминтерн к разложению, к разгрому, к идейному унижению. Через достаточно
короткое время это станет очевидным и бесспорным. Чем открытее и смелее мы
сейчас будем разоблачать эту политику и предупреждать об ее последствиях,
тем выше поднимется авторитет оппозиции к моменту нового подъема и собирания
революционных сил. Разумеется, и формальная сторона имеет свое значение. Но
нельзя ее преувеличивать, нельзя защищаться тем, что я, де, нарушил
дисциплину только на одну осьмую, а не на три четверти. Такого рода
самооправдание не удовлетворяет противника и сеет неуверенность в рядах
возможных союзников. Очень двусмысленно звучит отношение тов. Буриана к так
называемому "троцкизму". Не видно, понял ли т. Буриан, что под именем
"троцкизма" сейчас распинается и преследуется марксизм, как в свое время он
преследовался под именем "бланкизма"118? Весьма возможно, что сам Буриан это
понимает, но считает нужным дипломатничать. Это величайшая ошибка.
Дипломатия не обманет противников, но зато наверняка смутит и спутает
друзей.
Конечно, был период, когда оппозиция вела еще "утробное" существование,
но она уже давно появилась на свет -- притом сразу или почти сразу в
международном масштабе. Сейчас мы представляем собой еще неоформленную, но
тем не менее вполне реальную и осязательную международную фракцию, связанную
круговой ответственностью. Нам нужна ясность и идейная наступательность.
Конечно, в каждой отдельной стране имеется для оппозиции свой собственный
утробный период; пожалуй, и для каждого отдельного оппозиционера. Но этот
период должен теперь сводиться к минимуму. Это значит, письмо т. Буриана от
26 мая может быть оправдано лишь в том случае, если за этим письмом вскоре
последует другое -- ясное и отчетливое политическое заявление. Я надеюсь,
что мое мнение дойдет до товарища Буриана и что он увидит в моих словах не
придирчивость, а только доброжелательное внимание. Положение в чехословацкой
партии остается глубоко критическим, между тем, мне совершенно не ясно, есть
ли там хоть небольшая группа действительных большевиков, которая могла бы
теперь развернуть знамя оппозиции, чтобы группировать вокруг нее все
наиболее решительные, идейные и самоотверженные элементы партии. Открытый
переход т. Буриана на сторону оппозиции имел бы в этом случае серьезное
значение -- не столько с точки зрения чешской группы в Вене, сколько с точки
зрения чехословацкой партии. Если бы т. Буриан написал мне о положении в
этой последней, о различных группировках в ней, о приблизительном
соотношении сил с краткой характеристикой руководителей всех группировок - я
был бы ему очень благодарен. Вообще чехословацкая партия -- самое слабое мое
место в смысле информации. Попытку тов. Ландау издавать совместную газету с
чешскими товарищами можно только приветствовать. Скоро ли, однако, выйдет No
2-й этого издания?
Копии этого письма я никому не посылаю, дабы не вызвать неправильного
представления, будто я вступаю в полемику с т. Бурианом. На самом деле это
письмо имеет совершенно личный характер и преследует только выяснение
действительной позиции т. Буриана.
Крепко жму руку и желаю всего хорошего.
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо Р.Т. Адлер]
Конс[тантино]поль, 9 июня 1929 г.
Дорогая Раиса Тимофеевна,
Пишу вам вот по какому делу. В течение июля я хочу вместе с несколькими
товарищами выпустить одновременно на трех языках коллективную брошюру,
посвященную: а)первомайским событиям в Германии, б)выборам в Англии,
в)выборам в Бельгии, г)распаду чехословацкой партии, д)распаду американской
партии119. Для этой брошюры в высшей степени важно получить
дельный фактический очерк того, что произошло в чехословацкой партии за
последние год-полтора, с самым кратким очерком предшествующего развития. Я
думаю, что такую статью может написать тов. Ландау. Он мог бы для этого
использовать помощь тов. Буриана и других венских чехов. Еще лучше было бы,
если бы он мог с этой целью совершить поездку в Прагу для выяснения дел на
месте, для ознакомления с фактами и литературой. Необходимые на это расходы
редакция брошюры и будущего журнала возместила бы. Дело очень
важное120. После написания статьи тов. Ландау мог бы
прочитать и обсудить ее с Бурианом и другими чешскими коммунистами, близко
стоящими к ним. Если у них будут разногласия с автором, пусть напишут свои
мнения сюда: они будут учтены при составлении брошюры.
Положение Интернационала совершенно катастрофическое после того, что
произошло в течение последних месяцев. Брошюра должна это вскрыть и сделать
выводы, прежде всего о необходимости интернациональной фракции и
интернационального журнала. Брошюра должна явиться как бы манифестом фракции
и подготовкой журнала, который придется из-за летнего времени отложить до 1
сентября.
Объясните, пожалуйста, Ландау, что я не пишу ему лично, потому что это
отняло бы у меня втрое больше времени, а я сейчас совсем перегружен, и
буквально каждая минута у меня на счету.
Привет вашим и всем друзьям.
Письмо Из[абеллы] Ш[трассе] получил. Отвечу ей как только улучу
свободные полчаса.
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо коммунистам-оппозиционерам в Пфальце (Германия)]
13-6-[19]29
Коммунистической оппозиции в Пфальце
Дорогие товарищи!
Я получил ваше письмо от 31 мая с приложенным к нему циркулярным
обращением по поводу первомайских событий. Я хочу здесь высказать несколько
кратких соображений по поводу вашего письма.
1. Совершенно правильно, что мы не ставим себе задачей ни создание
второй партии, ни создание IV Интернационала. И в партии, и в Интернационале
есть много революционных элементов. Но для того, чтобы при их помощи
радикально изменить курс политики и режим, оппозиции необходимо представлять
из себя серьезную, тесно сплоченную фракцию, как в национальном, так и в
интернациональном масштабе.
2. В Ленинбунде имеются тенденции превращения во вторую партию, но это
только тенденции. При правильной политике Ленинбунд может стать фракцией
оппозиции, борющейся за влияние на партию и на беспартийных. Вот почему я
считаю неправильным бойкотировать Ленинбунд.
3. Вы справедливо указываете на то, что у Ленинбунда нет собственной
платформы. Но это и свидетельствует, как мне кажется, что рассматривать
Ленинбунд как вторую партию преждевременно. Надо потребовать от Ленинбунда
выработки немецкой платформы и принятия участия вместе со всеми нами в
выработке международной платформы оппозиции. Именно такова моя позиция в
этом вопросе. Я не сомневаюсь, что в Ленинбунде есть много здоровых
революционных элементов. Надо во что бы то ни стало попытаться договориться
с ними. Если там есть сектанты, стоящие за создание второй партии во что бы
то ни стало, то их надо разоблачить и изолировать.
4. Вы пишете, что Ленинбунд сильно ослабел. Возможно. Но ведь и
веддингская оппозиция также ослабела. Левое крыло все еще находится в
отступлении, тогда как правое крыло и социал-демократия растут. Центристский
аппарат всей своей политикой помогает социал-демократии и правому крылу. Это
процесс международный. Я не отрицаю ошибок Ленинбунда и намерен с этими
ошибками бороться. Но дело не в ошибках, а во всем характере нынешнего
периода.
5. Вы говорите о вашем намерении вмешиваться активно в борьбу масс. Это
само собою разумеющееся требование для каждого революционного марксиста. Но
чтобы правильно вмешиваться в борьбу масс, нам нужна правильная
принципиальная база. Оппозиция представляет сейчас незначительное
меньшинство. Это меньшинство может стать большинством только при условии
предварительного теоретического самоуяснения. Нам нужен серьезный
теоретический орган, как немецкий, так и интернациональный. Ни ваша группа,
ни Ленинбунд одними своими силами создать такой орган не могут. Необходимо
попытаться создать теоретический орган общими силами и сделать этот орган
орудием для выработки платформы. На этой платформе можно объединить
подлинных революционных марксистов, большевиков-ленинцев, отмежевавшись от
сектантов и путаников.
6. В циркулярном письме вы признаете правильным выход на улицу вопреки
полицейскому запрету. В то же время вы указываете, что на улицу вышло
ничтожное меньшинство. Правильно ли было, в таком случае, принимать бой или
нет? Я не нахожу у вас ясного ответа.
Вот краткие мои соображения по поводу вашего письма. Вы должны иметь в
виду, что я слишком отрезан от немецкой жизни и потому, может быть, не все
учитываю.
Крепко жму руки и желаю успеха.
С революционным коммунистическим приветом.
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо руководству Лнинбунда]
Конс[тантино]поль, 13 июня 1929 г.
Центральному комитету Ленинбунда
Редакции "Фольксвилле"
Дорогие товарищи!
Я считаю, что отношение, сложившееся до настоящего времени между
русской оппозицией, с одной стороны, и Ленинбундом, с другой, не вполне
нормально. Хуже всего в политике неясность и недоговоренность. Между тем
таких недоговоренностей имеется немало.
"Фольксвилле" при всяком удобном случае заявляет, что он далеко не во
всем согласен с Троцким, причем делает такие заявления мимоходом, никогда
ясно и отчетливо не объясняя, в чем он не согласен. Вопрос приобретает
большое значение, ибо дело идет вовсе не только о Троцком, а обо всей
русской оппозиции, тысячи сторонников которой заполняют сейчас тюрьмы и
ссылки. Если "Фольксвилле" считает, что русская оппозиция "не идет
достаточно далеко", то он обязан ясно, точно и принципиально разъяснить,
куда именно должна идти русская оппозиция.
Это тем более обязательно, что русская оппозиция успела высказаться в
ряде принципиальных документов по всем важнейшим вопросам международного
революционного движения. Помимо платформы оппозиции имеются документы,
адресованные VI-му конгрессу и официально одобренные центром русской
оппозиции. Если вы не согласны с платформой оппозиции или с нашей критикой
программы Коминтерна или с нашей позицией в китайском вопросе, англо-русском
или с нашей тактикой в СССР, то прямая ваша обязанность, дорогие товарищи,
ясно и точно сказать, с чем именно вы не согласны, а не отделываться
отдельными фактами, которые могут вызвать только недоумение.
Несогласие как будто бы касается вопроса о термидоре. Последний раз я
об этом вопросе говорил подробно в своей работе "Кризис правоцентристского
блока"121. Вы эту работу напечатали. Я не читал ни одной статьи
вашего журнала, в которой бы моя точка зрения подвергалась критике. Если
действительно есть разногласия, то не только ваше право, но и ваша
обязанность выступить с критикой. Вместо этого редакция ограничивается
ничего не значащими фразами о том, что мы идем недостаточно далеко.
В Вашем издании была статья о том, что в Советской Республике надо
выкинуть, так же, как и в капиталистических странах, лозунг свободы
коалиции. В частном письме тов. Урбансу я высказался в том смысле, что автор
статьи не отдает себе достаточного отчета о содержании лозунга "свобода
коалиции". Этот лозунг есть составная часть демократической программы и вне
ее превращается в бессмыслицу. Свобода коалиции немыслима вне свободы печати
и собраний, свободы классовой борьбы, которая в свою очередь увенчивается
парламентской демократией. Если считать, что Советская Республика
бесповоротно вступила на путь капитализма и буржуазной политики, тогда надо
вместе с меньшевиками требовать не только свободы коалиции, но и отмены
национализации, прекращения планового хозяйства, отмены монополии внешней
торговли и проч., ибо с точки зрения капиталистического развития все эти
учреждения являются прямым тормозом. Нельзя быть в одно и то же время за
свободу коалиции и за монополию внешней торговли.
Далее: если СССР является крупным буржуазным государством, то какова
наша позиция в международных вопросах? Как мы относимся к СССР в случае
военного конфликта этого государства с буржуазным государством? Все эти
вопросы требуют ясного и точного ответа. Дело вовсе не идет о согласии "на
сто процентов с тов. Троцким", как часто (и довольно неуместно, по-моему)
выражается "Фольксвилле". Дело идет о ясной позиции в самых основных
вопросах марксистской политики. Если взять на один только градус левее
правильной линии, то стороны угла будут все больше и больше расходиться.
Между тем, я боюсь, что вы берете на несколько градусов "левее", чем нужно.
Я с большой тревогой смотрю на положение Ленинбунда. Нельзя запускать
даже небольшие раны: может начаться нагноение. Дело идет о судьбе вашей
организации.
Я считаю, что необходимо сделать попытку объясниться по всем этим
вопросам начистоту. Этого можно достигнуть только при личном свидании. Я
считаю, что вы должны были направить сюда по крайней мере двух товарищей на
несколько дней, в течение которых мы могли бы тщательно обсудить все
основные вопросы и решить, есть ли у нас солидарность по основным вопросам
или же нам необходимо перейти на путь открытой принципиальной полемики. И
то, и другое лучше, чем замалчивание неясности, оговорки и экивоки.
Надеюсь, что ответ ваш не заставит себя долго ждать.
С коммунистическим приветом.
[Л.Д.Троцкий]
ПИСЬМО М. ИСТМЕНУ122
Константинополь, 13 июня 1929 г.
Дорогой друг!
Посылаю вам при этом письмо мое, написанное вам более месяца тому
назад. Я не отправил его тогда же, так как у меня не было свободной копии
некоторых из моих работ, которые я вам хотел послать для американской книги.
С того времени я получил от вас новое письмо (к сожалению, без даты):
поэты и идеалисты (противники марксизма) не очень считаются с хронологией и
цифрами вообще.
Я, разумеется, с полной готовностью предоставляю все посылаемые
рукописи в собственность "Милитанта"123 или того будущего
издательства, которое вы собираетесь с оппозицией создать. Я был бы очень
рад, если бы это облегчило постановку собственной типографии.
С Бони я договорился окончательно относительно трех книг: 2 тома
"Истории Октябрьской революции" (1917-1929) и "Ленин и
эпигоны"124. Я ему дал опшен125 на две другие книги: о
мировой политике и о Ленине. Книга о мировой политике будет в значительной
своей части посвящена взаимоотношениям Америки и Европы, в особенности
Англии. Книга о Ленине будет состоять из четырех частей: А) Биография, Б)
Характеристика, В) Воспоминания, Г) Переписка (сотни неизданных писем Ленина
и к Ленину в эпоху гражданской войны и позже).
Никаких фотографий у меня, к сожалению, сейчас нет. Все это осталось в
Москве. Если удастся получить, немедленно вышлю вам. Много фотографий
имеется у Росмера в Париже. У меня был большой круг кинематографических
лент, запрещенных сталинской цензурой. Все это относилось к различным
эпизодам гражданской войны, связанным со мною. По-видимому, этот круг пропал
при пересылке за границу.
Ваше предложение -- сняться для говорящей американской фильмы из эпохи
русской революции -- сильно смущает меня. Я отказал Пате126 даже
в простом снимке.
Разумеется, революционный фильм -- другое дело. Но все же я не мог бы
читать красную присягу перед аппаратом, а не перед красноармейцами. Я охотно
сделаю для популяризации вашего фильма все, что смогу: в виде письма к вам,
в виде статей или отзывов, в виде интервью и проч. Но фигурировать перед
киноаппаратом -- нет, увольте, дорогой друг.
Крепко жму вашу руку и желаю всего хорошего.
Ваш Л.Тр[оцкий]
[Письмо И. Фрею]
Конс[тантино]поль, 13 июня 1929 г.
Дорогой товарищ Фрей!
Я не писал вам все это время потому, что по горло занят своей книгой.
Посылаю вам кое-какие новые документы. Статью мою по поводу немецких правых
и "сектантства" левых переводит Р.Адлер. Насколько я помню, она свои
переводы готова предоставлять всем оппозиционным группам. Мне кажется, было
бы полезно для дела, если бы в среде левой австрийской оппозиции можно было
прекратить личные нападки и свести борьбу, поскольку она может оказаться
идейно неизбежной, к спокойной полемике. Мне все же кажется, что объединение
всей австрийской оппозиции необходимо и неизбежно. Вступлением к нему могло
бы явиться изменение тона в полемике.
С вами я хотел бы лично повидаться, чтобы переговорить о многих
вопросах. Не знаю, насколько такого рода путешествие осуществимо для вас? Я
возбудил ходатайство о переезде в Англию. Ответа пока еще не имею. Сообщите
о возможности вашего путешествия в принципе.
С искренним товарищеским приветом.
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо руководству Ленинбунда]
15-6-[19]29
Ленинбунду
Дорогие товарищи. В дополнение к последнему письму хочу указать еще на
одно обстоятельство, требующее скорейшего свидания. Вопрос об издании
международного журнала оппозиции согласован уже с несколькими национальными
секциями оппозиции. Совершенно очевидно, что такая крупная организация, как
Ленинбунд, не может остаться от этого дела в стороне. Откладывать же дольше
выпуск международного журнала совершенно невозможно. Вот почему желателен
приезд представителей Ленинбунда с достаточными полномочиями для принятия
участия в решении вопроса.
С коммунистическим приветом.
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо Г. Франкфуртеру]127
Конс[тантино]поль, 18 июня 1929 г.
Многоуважаемый Господин Д-р Франкфуртер!
Я переслал Вам копию письма г. Шумана128, которое
окончательно разоблачает в моих глазах этого господина. В своем последнем
письме ему я заявил, что не могу позволить себе заподозривать чистоту его
намерений. Разумеется, эта фраза могла иметь лишь условный характер, так как
факты и действия красноречивее психологических гипотез. Я хотел просто дать
г. Шуману возможность самому исправить свой недобросовестный образ действий
и потому не торопился с уничтожающей моральной квалификацией. Но сейчас я ее
должен сделать.
Г. Шуман заявляет, что разрыв договора нанес бы ему моральный ущерб. Он
цинично игнорирует тот моральный ущерб, который причинило бы мне выполнение
договора, заключенного не по моему, а по его настоянию, причем Шуман
сознательно скрыл от меня свежую книгу Керенского, задрапировав ее своей
старой книжкой о Либкнехте и другими изданиями.
Если до его письма я мог -- при крайней снисходительности -- допускать
еще, что он скрыл от меня изданную им гнусно-клеветническую книгу Керенского
из соображений "такта" (т. е. того, что он называет тактом), то после его
последнего письма не может оставаться и тени сомнения насчет моральных
приемов этого издателя.
Он заявляет готовность печатно дезавуировать клевету Керенского, если
(!) я дам ему рукопись своей книги. Другими словами, он готов поддержать
клевету против Ленина и меня или дезавуировать эту клевету в зависимости от
того, может ли он рассчитывать на барыш или нет. Если он считает, что в
утверждениях Керенского может быть доля правды, как он может дезавуировать
его? Если же он сам признает изданную им книгу Керенского клеветнической, то
как же он смеет превращать теперь эту клевету в орудие шантажа против меня?
И какую моральную цену может иметь его дезавуированье, как бы заранее
оплаченное? Оно будет слишком похоже на корыстное лжесвидетельство.
Мне кажется, надо расчленить два вопроса: а)вопрос о клевете, б) вопрос
о договоре. Я считаю во всех отношениях более правильным возбудить против
Шумана обвинение в клевете. На этом процессе мы будем в самом выгодном
положении: непосвященному человеку трудно себе даже представить, насколько
вздорны и смехотворны те данные, на которые опирается "обвинение"
Керенского. В ближайшие дни я пришлю вам по этому вопросу более или менее
полную справку. Сейчас достаточно сказать, что обвинение против меня лично
выдвинуто было следователем Александровым в июле 1917 года, при
правительстве Керенского, на том единственном основании, что я приехал
вместе с Лениным в немецком пломбированном вагоне129. Между тем
всему миру, кроме следователя Александрова, было известно, что я приехал из
Америки через Скандинавию на месяц позже Ленина, так как был задержан в пути
англичанами в концентрационном лагере. Других доводов против меня вообще не
было. Обвинение против Ленина, как я покажу, построено на столь же солидных
основаниях.
Именно в Германии такой процесс мог бы дать должные результаты, так как
здесь под руками были бы необходимые немецкие свидетели. Так как дело идет о
политической чести Ленина, то мы имели бы необходимых свидетелей также и со
стороны Советской Республики.
Я вас очень прошу обдумать вопрос под этим политическим углом зрения,
который перекрывает полностью вопрос о договоре с издателем. Некоторым
затруднением является то, что я, не имея визы, не смог бы приехать на
процесс. Думаю, что процесс мог бы с успехом быть проведен и без моего
прямого участия. Я дал бы письменные объяснения.
Если решиться на такого рода шаг, то в отношении Шумана можно, пожалуй,
ограничиться одной лишь формальной заявкой о расторжении договора, чтобы не
терять срока. Жду Вашего заключения.
С совершенным уважением
Л.Троцкий
[Письмо А. Мюллеру]
Muller
Конс[тантино]поль, 19 июня 1929 г.
Дорогой товарищ!
Я получил ваше большое и интересное письмо от 8 июня. Буду вам очень
благодарен, если пришлете отчеты других очевидцев событий.
Мне не совсем ясно из вашего письма: призывала ли партия строить
баррикады и обороняться с оружием в руках или нет?
Вы говорите, что в вашей части города, [...]130 но вы не
характеризуете их отношения к демонстрации и к вооруженной обороне. Кампания
против постройки крейсеров131 собрала, если память мне не
изменяет, всего лишь два с половиной миллиона голосов. Стала ли партия после
того сильнее или слабее?
Были ли со стороны партии нелегальные печатные воззвания, циркуляры,
резолюции? Нельзя ли было бы их получить?
Посылаю копию моего письма пфальцским товарищам132. Это есть
вместе с тем и ответ на ваше письмо о Ленинбунде.
Были ли где-либо еще статьи о моей книге по поводу программы
Коминтерна?
С товарищеским приветом
[Л.Д.Троцкий]
[Телеграмма Г.И. Мясникову]
Амасия[,]133 Полиция[,] Мясникову
Посылаем снова деньги стоп Обратились турецким властям стоп Написали
Берлин[,] Париж[.] Привет
26.6.[19]29
[Л.Д.Троцкий]
[Телеграмма Г.И. Мясникову]
Мясникову
Обратитесь официально [к] правительству[в] Ангору [с] просьбой выехать
через Стамбул [в] Германию стоп Если нужно[,] вышлю денег на дорогу[,]
Троцкий
28-6-[19]29
[Письмо Г.И. Мясникову]
Мясникову
Принкипо, 7 июля 1929 г.
Дорогой товарищ,
Только что получили от вас новую телеграмму, которую трудно разобрать,
так как турецкий телеграф очень искажает русский текст. Сообщаю поэтому
вкратце письмом то, что мы здесь смогли предпринять.
Мы обратились к местному префекту и к вали константинопольского
вилайета134 с просьбой о разрешении вам прибыть в Константинополь
для скорейшей поездки в Германию, где вам необходимо лечение. В таком духе я
составил для вали небольшую справку. Вали посоветовал, чтобы вы обратились
непосредственно в Ангору, и в то же время дал понять, что мне лучше не
обращаться в Ангору. Я и сам так думаю, ибо мое вмешательство могло бы
произвести прямо противоположное действие, вызвав представление, будто мною
руководят какие-либо закулисные политические соображения, а не просто забота
о товарище, попавшем в трудное положение. В справке, выданной вали, я указал
на то, что вашей судьбой интересуются в Берлине и в Париже и что самое
лучшее для турецких властей -- дать вам проехать в Германию, куда вас, по
всей вероятности, впустят. Не сомневаюсь, что вали мою справку переслал в
Ангору, и что этот путь более отвечает цели, чем официальная моя попытка
вмешаться, которая, как уже сказано, могла бы дать прямо противоположный
результат.
Если вы, однако, считаете, что письмо мое в Ангору может принести
пользу, то я, разумеется, его немедленно напишу. Но для этого я должен
знать, что вы предприняли до сих пор сами: писали ли в Ангору, кому и что
именно. Ответьте мне лучше письмом, а не телеграммой, так как в телеграммах
ничего нельзя разобрать, тем более, что вы, вероятно, пишете от руки, а не
на машинке, искажения поэтому особенно многочисленны. Лучше перетерпите
лишнюю неделю в Амасии, чтобы условиться обо всем дальнейшем.
Надеюсь, что сто лир, посланные по телеграфу, в два приема дошли до
вас.
С товарищеским приветом
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо Г. Франкфуртеру]
16/7[19]29
Многоуважаемый господин Д-р Франкфуртер!
Позвольте, хоть и с запозданием, сказать вам в нескольких строках, как
радуют меня та решительность и меткость, с какими вы взяли в свои руки мое
злополучное дело с Шуманом. Я совсем не хочу извинять свой промах,
состоявший в подписании договора, но целый ряд внешних обстоятельств
сложился тогда крайне благоприятно для Шумана, не говоря уж о проявленной им
несомненной ловкости. А сверх того, несмотря на известный жизненный опыт, я
в каждом отдельном случае исхожу из предположения, что данный человек есть
честный человек, пока не доказано обратное.
Надеюсь, что пересланные мною вам через фрау Пфемферт135
материалы достаточны для разрешения задачи. Если нужны дополнительные
сведения, прошу написать.
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо Г.И. Мясникову]
Принкипо, 18 июля 1929 г.
Дорогой товарищ Мясников!
Вполне представляю себе те тяжкие условия, в которых вам пришлось
провести последние месяцы. Тем важнее для вас сейчас спокойно отдохнуть. Я
думаю, что вы сейчас можете более спокойно дожидаться дальнейшего развития
событий. Выдачу вас сталинцам я считаю исключенной, уже хотя бы по тому
одному, что это прежде всего было бы невыгодно Сталину. Бюрократическая
процедура с визой может, конечно, протянуться несколько лишних недель.
Дожидайтесь спокойно в Амасии, не волнуйтесь и не нервничайте понапрасну.
О вопросах политических я сейчас писать не буду. Надеюсь, что по пути в
Германию остановитесь в Константинополе, и тогда можно будет с гораздо
большим успехом обменяться мнениями устно.
[Л.Д.Троцкий]
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦЫ АМЕРИКАНСКОЙ ПРЕССЫ ПО ПОВОДУ
КИТАЙСКО-СОВЕТСКИХ ОТНОШЕНИЙ136
По поводу советско-китайских отношений я могу дать свое мнение,
разумеется, лишь как частное лицо. Никаких данных, кроме газетных, у меня
нет. В такого рода делах газетные данные всегда недостаточны.
Не может быть никакого сомнения, что агрессивность обнаружена не
советским, а китайским правительством. Режим Китайско-Восточной
дороги137 существует уже ряд лет. Те рабочие
организации, против которых выступили китайские власти, существуют тоже не
со вчерашнего дня. Нынешний режим Китайско-Восточной дороги был в последний
раз тщательно разработан особой комиссией под моим руководством. Решения
этой комиссии утверждены в апреле 1926 г. и полностью обеспечивают интересы
китайской стороны. Поведение нынешнего китайского правительства объясняется
тем, что оно укрепилось путем разгрома рабочих и крестьян. О причинах
поражения революционного движения китайского народа я здесь говорить не
буду, так как эту тему я достаточно осветил в своих уже напечатанных
работах. Правительство, поднявшееся из разгрома революции, как всегда,
чувствует себя слабым по отношению к тем силам, против которых направлена
была революция, т. е. прежде всего против британского и японского
империализма. Оно вынуждено поэтому пытаться поднять свой авторитет путем
авантюристических жестов по адресу революционного соседа.
Должна ли эта провокация, выросшая из разгрома китайской революции,
повести к войне? Я этого не думаю. Почему? Потому что советское
правительство не хочет войны, а китайское правительство не способно вести
ее.
Армия Чан Кайши одерживала в 1925-[19]27 гг. победы благодаря
революционному подъему масс. Повернувшись против них, армия лишилась
главного источника своей силы. Как чисто военная организация армия Чан Кайши
крайне слаба. Чан Кайши не может не понимать, что советское правительство
слишком хорошо знает слабость его армии. Не приходится и думать о том, чтобы
Чан Кайши без помощи других держав способен был вести войну с Красной
армией. Вернее сказать, Чан Кайши мог бы воевать лишь в том случае, если бы
его армия являлась лишь вспомогательным отрядом при войсках другой державы.
Я не думаю, что такая комбинация сейчас очень вероятна, особенно при
указанном выше искреннем стремлении советского правительства уладить вопрос
мирными средствами.
Выступление американского правительства с напоминанием о пакте Келлога
вряд ли может представиться очень убедительным, поскольку американское
правительство до сих пор не признало Советов и тем не создало хотя бы
формальных предпосылок для "беспристрастного" отношения к конфликту.
Мне незачем объяснять, что в случае, если бы Советам была навязана
война, "оппозиция" отдала бы себя целиком делу защиту Октябрьской революции.
22 июля 1929 г.
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо М.Истмену]
Т-щу М. Истмену
22 июля 1929 г.
Дорогой друг!
Скрибнер138 настаивает на том, чтобы не посылать мне
перевода моей автобиографии на просмотр, так как это вызывает задержки.
Первую главу я просматриваю здесь. Что касается всей книги, то я готов
отказаться от просмотра перевода при одном условии: если бы вы согласились
просмотреть на пробу несколько глав. Скрибнер очень хвалит своего
переводчика, который перевел Антона Чехова139. Но я не знаю, в
какой мере этот переводчик знаком с революцией и марксизмом и владеет
соответственной терминологией. Между тем политические качества переводчика
для меня важнее его беллетристических качеств. Вот почему, я был бы вам в
высшей степени благодарен, если бы вы просмотрели четыре-пять глав под этим
углом зрения. Думаю, что Скрибнер должен за эту работу заплатить?
Теперь второй вопрос. Парижский представитель "Консолидейтед
Пресс"140 был посредн