[57] Вы француз, мсье? Я сам тоже француз" [58] Rimbaud -- французский поэт. [59] Жене -- французский писатель, писал довольно некрасивые истории о бандитах, гомиках и парижских гопниках. [60] Апаши - название парижской уличной шпаны [61] Джон Гарфилд -- голливудский актер 40-х. Одна тетка из моей American support team прислал мне по e-mail`у такую историю "... Он даже внешне был очень похож на Керуака. Помню, в детстве я читала забавную историю про Гарфилда: Однажды он где-то неслабо напился и влез в драку в одном мексиканском баре. И его там чуть не угрохали, но он вовремя сумел спастись через дверь черного хода на кухне бара. Позже протрезвев он зашел опять в этот бар и заглянул на кухню -- там не было никаких дверей!" [62] MG -- марка автомобиля [63] ACHTUNG! Это очень таинственная штука, эта кодина система второго выбора -- давайте будем реалистами -- кто из нас знает как там тотализатор на американских скачках работает? Ну тогда не надо пожалуйста спрашивать что такое second choice system, ладно? [64] Бывают такие дела, стоит кабинка перед въездом, покупаешь билетик и переезжаешь на другую сторону. [65] Еще одна керуаковская книжка [66] Это напоминает первую строчку Дао-Де-Дзин "Дао (Путь) которое может быть выражено словами, не есть настоящее (постоянное) Дао". Что значит что-то типа того, что не зачем базарить попусту, потому как настоящее понимание словами не передать. И к тому же что Путь штука противоречивая и состоит из противоположностей и пытаться понять его разумом -- бесполезно. Поэтому написанное здесь особого смысла не имеет. [67] Сутра -- поучения, данные Буддой Шакъямуни (историческим Буддой нашей эпохи). Как правило, сутра представляет собой диалог Будды с одним или несколькими его учениками на определенную тему [68] Prajna - это "Будда-Мудрость" - недвойственное всезнающее сознание Будды, в отличие от Vijnjana - двойственного сознания непросветленных существ. Извините уж, это не я такой умный, мне так объяснили. 63Судзуки -- японский дядя такой, много написал книг по Дзену и комментариев к буддистским текстам. В основном ориентировался на западных читателей. [70] В оригинале была другая игра слов -- "turn into rock" -- превратиться в камень, очень похоже на "get stoned" -- окаменеть, или, на сленге, "распереться" (состояние наркотического опьянения). [71] В оригинале очередное ну-здрасьте-до-свиданья: put the cockles of your hockles clean -- переделанная поговорка warm the cockles of your heart (значит "радовать, согревать сердце") только вместо heart -- hockles, несуществующее слово но напоминающее hocks и вообще, как разъяснили мне американы, Just silliness and childish reference to pig's ass -- то есть имеет какое-то странное отношение к свинячьей заднице. Короче, по смыслу можно перевести в смысле "это тебе башку прочистит", но неинтересно, и я уж по своему. Извините, если читать все эти мои сноски надоело, я это от занудства и добросовестности. [72] В оригинале The juicy Saviour that was manoralized and reputated on the gold hill. Мне тут объяснили что все это значит, но можно я не буду объяснять, ОК? То что я написал, ничем не хуже и не лучше, правда. [73] Имена прототипов Коди и Рафаэля -- Нил Кэсседи и Грегори Корсо, и то и другое похоже на Сasa d`Oro (Золотой Дом по-итальянски), а еще на cazza duro (крепкий хуй). 21 Corso -- так по-итальянски обычно называется главная улица, проспект. Здесь игра слов -- "не хуже чем Corso" -- "no coarser than Corso". Опять же -- фамилия прототипа Рафаэля Урсо -- Корсо. И опять же "не хуже (не грязней)" это возможно намек на cazza duro (см. предыдущую сноску). [75] Видимо Брабакер на гаэльском (кельтском языке старой Ирландии) значит дерево. [76] All Jack has to do is write little insensible ditties and be the nowhere Hamlin`s leader [77] Fence-talk -- есть такое выражение "fence-talk a la Huckleberry Finn"), имея в виду Гекельберри Финна с Томом Сойером и их болтовню у забора (fence -- забор) тетушки Полли. [78] Это про таблы что-ли? Ну тогда странно он как-то врубился... [79] Вот тоже беда, the one her broke her mirror, опрошенные американы дают противоречивые сведения. Некоторые говорят что имеется ввиду что надо это понимать буквально как напоминание о разбитом зеркале, а другие (как и мне показалось) пишут что имеется в виду "целку сломал", то есть лишил девственности. Но тогда не очень понятны другие вещи, короче, я человек приличный, гадостев не пишу, и оставил первый вариант. [80] Так в оригинале -- pantomine. [81] Джон Бэрримор -- киноактер такой американский, видимо Керуак его любил сильно, раз второй раз уже упоминает [82] Meanwhile the candle soul burns in our "clasel" brows.. [83] Хе-хе, The world will be saved by what I see Universal perfect courtesy -- Orion in the fresh space of heaven One, two, three, four, five, six, seven - [84] Лаз, это от "Lazy", лентяй то есть. [85] Оказывается по-английски так тоже можно сказать, "грузить" (pile on) [86] Коди говорит "ogres", "огры" это такие великаны в кельтском фольклоре. [87] Увы, загадка -- Лил Абнер это герой комиксов, такой здоровенный деревенский парень громила. Про его брата ничего неизвестно, однако судя по всему тоже тип не особо рахитичный. [88] На канадско-старо французском -- "Черви питаются////в земле" причем слово Les onges одновременно значит "черви" и напоминает "ангелы", получается Ангело-черви, что здесь очень в тему по моему... [89] Бланки ставок на скачках. [90] У.К.Филдс -- американский актер и комик [91] Общество Друзей (Friends Society) -- так себя называют квакеры [92] Сэмюэль Джонсон (1709-84) -- английский лексикограф, писатель и критик [93] Босуэлл Джеймс (1740-95) -- шотландский адвокат и писатель, биограф Сэмюеля Джонсона [94] Здесь английская фраза была построена так, что если заменить words на balls, получается "ну и хуй с ним! [95] Грант Вуд (1892-1942)-- американский художник [96] hombre -- по-испански человек, парень [97] буты (boots) -- накладные куски ткани или кожи на ковбойские (или жокейские) штаны, делающие их похожими на клеши [98] Life-belt -- пояс, в котором куча всего, от ножа до портативной радиостанции, армейское снаряжение. [99] Jukebox -- музыкальный ящик, была раньше такая штука, ящик с пластинками, выбираешь название, кидаешь монетку, пластинка играет, тебе хорошо. [100] Лес Арденнский -- лесистая область в Англии, в Уорвикшире, там происходило действие многих шекспировских пьес. [101] Канталупа -- так в словаре переводится cantaloupe. Мускусная дыня. [102] Сплит (split) -- это такой вкусняк, делается из разрезанного вдоль банана с мороженым, орехами, взбитыми сливками и прочими радостями. [103] Caritas -- любовь к людям (лат.) [104] Очередной ACHTUNG. То есть пример переводческого обмана, увы. "Singing to while away the mattick hay", is all I can hear. Этого не понимаю не только я, но и чисткровнейшие американы. Например, неизвестный мне но очень полезный Leaf Star написал: "Насчет этой штуки я не уверен, но возможно это как-то связано с церковной заутреней. JK был католиком". Это он решил видимо потому что несуществующий керуакизм mattick напоминает matin -- заутреня. Загадочное "сено" на конце (hay) для меня совсем непонятно. Извиняйте. [105] Faux pas -- ошибки, "ложные шаги" если дословно с французского. [106] Хе-хе, вот бывает так: пишешь книгу, пишешь, да и забудешь что у тебя Грегори Корсо зовется Рафаэль Урсо. Бывает. [107] Здесь первая часть поговорки "When in Rome do as the Romans do", что значит "Когда ты в Риме, делай так как делают римляне", ну или "С волками жить..." только менее грубо. [108] В оригинале было не так, но это так по-русски не звучит... [109] Ну не могу я оставить это без сноски -- что ж ты, брат, как маленький... J [110] Тут было "she is sick on Milltowns", я долго ломал себе голову, а потом выяснилось, что это такой наркотик типа бензедрина с чем-то еще. [111] В американских товарняках есть внизу такой типа ящика или коробки, как раз достаточного размера чтобы поместился человек, и бродяги часто передвигаются залезая туда. Те кто так делал говорят что довольно напряжный способ. [112] Родом из мест, где детям не запрещают кричать -- самая знаменитая керуаковская книга "На дороге" кончается так: "и я знаю что сейчас в Айове дети кричат, в этих местах детям не запрещается кричать" [113] Здесь наверное тоже игра слов -- "Passing through!" это в керуаковском смысле "протекать сквозь все", но может быть понято и по-железнодорожному, "Следовать до конца маршрута", как-то так. [114] В оригинале "Stand aside, apricot tree!" но "Посторонись, абрикосовое дерево!" мне писать не захотелось. [115] Мистический остров Иннисфри, в поэме Йитса, а Йитса Джек и Коди (Нил) очень любили. [116] Марлон Брандо киноактер, а Санта-Анита это ипподром в Южной Калифорнии. [117] Было еще хуже. [118] В оригинале Spanish Mansion Pad --Испанский Квартира-Особняк, как эти слова не крути, нехорошо... [119] В оригинале очень здорово: "Cupid Bow me," то есть Cupid -- Купидон, Bow -- лук, стрелять из лука, а вместе звучит красиво что передать не удалось. [120] I am real high -- это не только "я высоко", но еще и на сленге "меня впирает", т.е. мне очень хорошо. Джек соглашается, конечно. [121] Всякие старые американские дела, если интересно почитайте Фитцджеральда про это. Потерянное Поколение -- это те кто был на первой мировой и немного напоминали битников, тоже нетухлые были ребята. [122] Силекс -- жаропрочное стекло [123] POW -- Prisoner of War -военнопленный [124] Canuck -- франко-канадец [125] LA -- Лос-Анжелес  * КНИГА ВТОРАЯ. ПРОТЕКАЯ СКВОЗЬ... *   * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Протекая сквозь Мексику *  1 И вот, после всего пережитого на вершине горы, где целых два месяца оставался я в полном одиночестве никого не видя и не слыша ни одного человеческого слова, началось для меня время полного переворота всех моих представлений о жизни - Тогда я хотел сохранить это состояние абсолютного покоя в мире общества, но в то же время тайно жаждал некоторых удовольствий этим обществом доставляемых (таких как зрелища, секс, удобства, хорошая еда и выпивка), всего того чего на горной вершине не найдешь - Именно тогда я начал понимать что вся моя жизнь была поиском покоя в творчестве, и не только в творчестве - Ведь я человек скорее склонный к созерцанию чем к действию, древние даосы-китайцы называли это "Недеянием" (У-Вэй), и способ жизни этот сам по себе прекрасней всех иных и подобен неторопливому монастырскому деланию среди лихорадочной болтовни жаждущих действия в этом и других "современных" мирах - Я хотел доказать что способен "предаваться недеянию" даже находясь посреди самого буйного общества, в котором я оказался спустившись с гор штата Вашингтон в Сан-Франциско, как вы уже знаете, и проведя неделю в пьяных "раздолбасах" (как сказал однажды Коди) с ангелами одиночества, поэтами и персонажами Сан-францисского Ренессанса - Всего неделю и не более того, после которой (с сильного похмелья и ясное дело с некоторыми угрызениями совести) я запрыгнул на товарняк до самого Эл-Эй^[1] и отправился в Старую Мексику чтобы опять оказаться в уединении но на этот раз в городской лачуге. Понятное дело, что как художнику мне необходимы одиночество и что-то вроде этой философии "недеяния", позволяющей мне проводить весь день в грезах, записывая главы ускользающих из памяти мечтаний, которые годами позже составляются в целую повесть - И в этом смысле я не посоветовал бы всем, поскольку все не могут быть художниками, мой образ жизни как подходящую философию - В этом смысле я просто чудак, вроде Рембрандта - Рембрандт мог писать портреты деловых бюргеров позирующих ему в свободную минутку после обеда, но ночью, когда они спали отдыхая перед очередным рабочим днем, старый Рембрандт бодрствовал в своей студии нанося легкими прикосновениями пятна темноты на свои холсты - И бюргеры не требовали от Рембрандта быть кем-то еще кроме как художником и поэтому они не стучались в полночь в его дверь и не спрашивали: "Почему ты так живешь, Рембрандт? Почему ты проводишь свои ночи в одиночестве? О чем это ты грезишь?" А также они не ожидали от Рембрандта что он повернется к ним и скажет: "Вы должны жить так как я, принять философию одиночества, и другого пути нет". Итак я искал себе спокойной жизни заполненной созерцанием во всей его утонченности, и не только чтобы заниматься своим искусством (в моем случае прозой, повествованием) (прозаическим описанием того что я видел и того как я это увидел), также я пытался найти свой собственный способ жизни, то есть, я хотел увидеть мир с точки зрения одиночества и медитировать на этот мир не впутываясь в сумятицу его свершений, которые уже тогда пугали меня и внушали мне отвращение - Я хотел быть Человеком Дао, наблюдающим облака и не обращающим внимания на бушующую под ними историю (что после Мао и Камю уже непростительно?) (но придет время) - Но мне и в голову не могло придти что, несмотря на всю мою решимость, мой опыт творчества в одиночестве и свободу моей бедности - мне не могло придти в голову что меня тоже затянет в деятельность этого мира - Я не думал что может так случиться что - Ну ладно, перейдем к подробностям, в которых-то и вся суть дела - 2 Сначала все шло как по маслу, после того как я увидел тот тюремный автобус на выезде из Лос-Анджелеса, и даже когда полицейские остановили меня той ночью в аризонской пустыне когда в два часа ночи при свете полной луны я пешком выбирался из Таксона чтобы расстелить свой спальник на песке где-нибудь за городом - И обнаружив что у меня хватает денег на отель, они хотели знать почему я все же собираюсь спать в пустыне - Невозможно объяснить это полиции, не станешь же пускаться в долгие рассуждения - В те времена я был отчаянным сыном солнца, весил всего 165 фунтов и мог идти многие мили без передышки с полным рюкзаком за плечами, и сворачивал себе самокрутки на курево, и знал как удобно устроиться на ночлег в пересохшем русле ручья, и даже как прожить на жалкие гроши - Теперь же, после перенесенного мною ужаса литературной известности и водопада выпивки протекшей сквозь мою глотку, нескольких лет прятанья дома от сотен охотников до моего времени (полуночный камешек в мое окно "Эй Джек, выходи, давай выпьем, вокруг такое творится!") - ой - И когда круг замкнулся вокруг меня, старого независимого вероотступника, я стал выглядеть как Буржуа, с брюшком и так далее, и это начало отражаться на моем лице гримасой недоверчивости и сытости (они ведь всегда неразлучны друг с другом?) - Так что (ну, почти) если б копы сейчас остановили меня в два ночи на трассе, я не удивился бы если б они просто козырнули мне - Но тогда, всего пять лет назад, я выглядел дико и необузданно - Они окружили меня двумя патрульными машинами. И направив лучи своих фонариков на меня, стоящего на дороге в джинсах и рабочей одежке, с громадным ужасающим рюкзаком за плечами, они спросили: - "Куда направляешься?", точно такой же вопрос они задали мне годом позже под телевизионными софитами в Нью-Йорке "Куда вы направляетесь?" - И точно так же как не объяснишь этого полиции, не скажешь и обществу "Я ищу покоя". Разве это так важно? Подожди, и ты увидишь. P.S. Представь себя объясняющим тысяче беснующихся на токийских улицах танцоров Змеиных Танцев^[2] что ты ищешь покоя и поэтому вне их карнавала! 3 Мехико - прекрасный город для художника, где можно раздобыть дешевое жилье, хорошую еду, полно развлечений субботними вечерами (включая продажных девочек) - Где можно беспрепятственно бродить по улицам и бульварам в любой час дня и ночи, и маленькие вежливые полицейские даже не смотрят на тебя занимаясь своими собственными делами, то есть раскрытием и предотвращением преступлений - Перед моим внутренним взором Мехико-сити всегда предстает как город жизнерадостный и восхитительный (особенно в 4 часа дня, когда летний проливной дождь заставляет людей спешить по сверкающим тротуарам отражающим синие и розовые неоновые огни, спешащие индейские ноги, автобусы, дождевики, промозглые бакалейные лавочки и сапожные мастерские, милые ликующие голоса женщин и детей, сдержанное возбуждение мужчин до сих пор выглядящих настоящими ацтеками) - Свет свечи в одинокой комнатушке и писание повести о мире. Но приехав в Мехико, я всегда поражаюсь тому что позабыл некоторую все же безотрадность, и даже грусть, темноту, которую например чувствуешь при виде какого-нибудь индейца в коричневом ржавого цвета костюме, в белой рубашке с распахнутым воротом, ждущего автобус на Сиркумваласьон, с коробкой завернутой в газету (Эль Диарио Универсаль), автобус его забит сидящими и болтающимися в ременных петлях людьми, внутри мерцает темно-зеленый мрак, освещения нет, и ему предстоит трястись в нем по глинистым ухабистым закоулочкам добрых полчаса до пригородных глинобитных трущоб где навсегда воцарилась вонь дохлятины и дерьма - И упиваться описанием убожества этого человека просто-напросто нечестно, это, в конце концов, недостойно - И я не стану этого делать - Его жизнь это ужас - Но тут вдруг на глаза вам попадается полная индейская старушка в платке держащая маленькую девочку за руку, они идут в пастелерию^[3] за разноцветными пирожными! Девчушка счастлива - Лишь в Мексике, искренней и невинной, рождение и смерть кажутся чем-то действительно стоящим... 4 Я приехал в город на автобусе из Ногалеса и немедленно снял себе глинобитную мазанку стоявшую на крыше дома, обустроил ее на свой вкус, зажег свечу и принялся писать о спуске-с-горы и безумной неделе проведенной в Фриско. И единственной моей компанией был обитавший внизу подо мной, в мрачной комнатушке, старый мой приятель 60-летний Бык Гэйнс. Он тоже жил жизнью спокойной. Как всегда неторопливый, вечно одна и та же история, вот стоит он сутулящийся и худощавый, поглощенный бесконечными поисками в карманах пальто, ящиках комода, чемодане, под коврами и ворохом газет своих бесчисленных заначек торча - Он говорит мне "Такие вот дела, мне тоже хочется мирной жизни - Наверное у тебя есть твое искусство как ты говоришь, хоть и не похоже на то" (косясь на меня из под очков чтобы посмотреть как мне эта его шуточка) "но у меня есть мой дозняк - И пока у меня есть мой дозняк, я совершенно удовлетворен тем что могу сидеть спокойно дома и читать Очерки истории Г. Уэллса, которые я перечитал кажется уж сотню раз - И мне вполне достаточно чашечки Нескафе под рукой, газеты, бутерброда с ветчиной по случаю, и парочки колес барбитуры на сон грядущий, м-м-м-м-м" - Каждый раз заканчивая фразу Гэйнс издает это "м-м-м-м-м", дрожащий глухой стон торчка, стон какого-то тайного смеха или удовольствия от удачно законченной фразы, законченной с некоторым шиком, как в этом случае "парочки колес барбитуры" - Но даже говоря "Пойду-ка я что ли спать", он добавляет это "м-м-м-м-м", и ты понимаешь что это просто такой его способ пропеть сказанное - Вроде как, представьте себе индийского певца выпевающего этот звук под ритм таблов и дравидийских барабанчиков. Старый гуру Гэйнс, первый из множества подобных персонажей встретившихся мне с тех наивных времен - И он продолжает похлопывать по карманам своего халата в поисках утерянной кодеинетты, забыв что уже проглотил ее прошлой ночью - У него есть типичный наркомански унылый комод, с зеркалами в полный рост на обеих скрипучих дверцах, внутри него висят поношенные нью-йоркские одежки чьи карманы после 30 лет наркомании можно уже выпаривать на ложке - "Во многих отношениях", говорит он, "есть много общего между так называемым торчком и так называемым художником, оба они хотят чтобы их оставили одних, в покое, наедине с тем что им нужно больше всего - Они не носятся как угорелые ища чего бы такого им сделать, потому что самое для них важное у них внутри, и часами могут сидеть без движения. Они восприимчивы, так сказать, и не гнушаются чтением хороших книг. Посмотри-ка на эти картины Ороско, которые я вырезал из мексиканского журнальчика и повесил на стену. Я все время их рассматриваю, я их люблю - М-м-м-м-м-м". Он поворачивается, высокий и похожий на чародея, и начинает делать себе бутерброд. Длинными тонкими белыми пальцами он подцепляет кусочек хлеба, ловко, будто пинцетом. Затем кладет на хлеб ветчину, тщательно ее укладывая и подравнивая, эта медитация длится почти две минуты. Потом он кладет сверху еще один кусочек хлеба и относит бутерброд к себе на кровать, садится на ее край прикрыв глаза и размышляет о том, способен ли он его съесть, с зарождающимся м-м-м-м-м-м. "Точно тебе говорю", произносит он начиная вновь свои поиски старой ватки в прикроватной тумбочке, "у торчка и художника есть много общего". 5 Окна его комнаты открываются прямо на мостовую Мехико, по которой проходят тысячи парней, ребятишек и тараторящих людей - С улицы видны его розовые занавески, похожие на занавеси персидских покоев, или цыганской комнатушки - Внутри же стоит растерзанная кровать продавленная посередине, также прикрытая розовым покрывалом, и удобное кресло (старенькое, но его длинные старческие ноги удобно свисают с него почти вровень с полом) - Затем "горелка" на которой он подогревает воду для бритья, что-то вроде старого электронагревателя перевернутого вверх ногами (честно говоря, никак не могу припомнить в точности это диковинное, гениальное и очень простое изобретение, такое могло придти в голову только торчку) - Затем горестное ведерко в которое старый инвалид ходил в туалет, и вынужден был после подниматься каждый день вверх по лестнице чтобы опорожнить его в единственную в доме уборную, услуга которую я всегда оказывал ему когда мне доводилось жить поблизости, а это случалось уже второй раз - И всякий раз, поднимаясь наверх с этим ведром под взглядами всех женщин этого дома я вспоминал чудесные слова Будды: "Вспоминается мне, что за время пятисот предыдущих перерождений я использовал жизнь за жизнью чтобы практиковать смирение и взгляд на собственное существование как на покорное служение праведного существа, призванного страдать беспрекословно" - Или, другими словами, я знал что в моем возрасте, в 34 года, лучше прислуживать старику чем ехидствовать в праздности - Я думал о своем отце, вспоминал как помогал ему сходить в туалет когда он умирал в 1946-м - И не сказать чтобы я был образцом страдальца, ведь и я более чем внес свою лепту в дело идиотского греха и глупого хвастовства. В комнате Быка царила Персия, будто бы он старый Гуру Министр какого-то восточного Двора временно принимающий наркотики в далеком городе зная постоянно что его участь - быть отравленным царской женой по некоей старой зловещей и загадочной причине, о которой он не скажет ничего кроме "М-м-м-м-м". И когда старый Министр ехал со мной в такси направляясь в центр города пополнить свой запас морфия, он всегда садился подле меня касаясь своими костлявыми коленями моих - Он никогда даже не пробовал ни положить ладонь мне на руку когда мы были с ним в комнате наедине, ни даже коснуться меня пальцем чтобы привлечь внимание к своим словам, но на задних сиденьях такси он становился преувеличенно дряхлым и беспомощным (думаю, чтобы надурить таксистов) и облокачивался своими сведенными вместе коленями на мои, и даже обмякал на сиденье как старый обнищавший игрок на скачках - Но при этом, когда мы вылезали из машины и шли по тротуару, он футов на шесть-семь отставал от меня держась у меня за спиной, будто мы были друг с другом незнакомы, что было очередной его уловкой чтобы обмануть шпиков в этой стране его изгнания ("Человек из Цинциннати"^[4], говаривал он) - Таксист видел инвалида, населенье же мостовых видело дряхлеющего богемного страца, бредущего в одиночестве. К этому времени Гэйнс был уже широко известным персонажем, каждый день своей нью-йоркской жизни он крал по дорогому пальто и закладывал его чтобы купить торча, такой вот великий вор. Его рассказ: "Когда первый раз я приехал в Мексику, какой-то козел спер мои часы - Я пошел в лавку торгующую часами, и в разговоре размахивал там рукой все время пока не подцепил (выудил) (стибрил) другой рукой себе новые, и вышел с ними, и квиты! - Я так разозлился что сильно рисковал, но все же никто меня не заметил - Я должен был вернуть себе часы назад - Ничто не может быть хуже для старого вора - " "Спереть часы в мексиканской лавке это кое-что!" сказал я. "М-м-м-м-м" Затем он послал меня с поручением: в лавку за угол, купить вареной ветчины нарезанной специальной машинкой хозяином греком, который был типичным жмотским мексиканским торгашом но почему-то ему нравился Старый Бык Гэйнс, и он называл его "Сеньор Гар-ва" (почти как на санскрите) - Потом мне пришлось тащиться на улицу Инсургентес в Сирс Робак за его еженедельными Ньюс Рипорт и Тайм, которые он от корки до корки прочитывал сидя в своем кресле, опьяненный морфием, иногда засыпая прямо в середине какого-нибудь высказывания в люсовском^[5] стиле, но просыпался чтобы дочитать его начав точно с места где отключился, и все это для того лишь чтобы опять заснуть на следующей фразе, так и сидел он поклевывая носом, пока я задумчиво витал в облаках в обществе этого прекрасного и тишайшего человека - В его комнате, комнате его изгнания, хоть и мрачноватой, как в монастыре. 6 И еще я должен был ходить в супермеркадо^[6] покупать его любимые конфеты, треугольные шоколадные фигурки со сливочной начинкой и замороженные - Но когда подходило время идти в прачечную, он отправлялся вместе со мной чтобы перекинуться там парой шуток со стариком китайцем. Обычно он спрашивает его: "Где твой опиум?" и рукой изображает опийную трубочку. "Давай говори, где!" И маленький сморщенный опиюшник-китаец всегда отвечает "Не знаю совсем. Не не не" "Эти китайцы самые хитрожопые торчки в мире", говорит Бык. Мы залезаем в такси и опять едем в центр, он чуть облокачивается на меня со слабой улыбочкой - Говорит "Скажи таксисту пусть тормозит у каждой встречной аптеки, а сам выскакивай и покупай там по трубочке кодеинетты, держи вот пятьдесят песо". Так мы и делаем. "Незачем палиться по-глупому, чтобы эти аптекари смекнули что к чему и потом стуканули на нас". И по пути домой он всегда просит таксиста остановиться у Сине такого-то, ближайшего кинотеатра, и проходит квартал пешком чтобы таксист не знал где он живет. "И когда я перехожу границу, меня им не поймать, потому что я держу палец в заднице!"^[7] Что за дурацкая картина, старик переходящий пешком границу засунув себе в задницу палец? "У меня есть резиновый палец, типа тех которые доктора используют. Заполняю его торчем, засовываю - Никто не может стукануть на меня потому что у меня палец в заднице! К тому же я всегда перехожу границу в новом месте", добавляет он. Когда мы возвращаемся из очередной поездки на такси все домохозяйки приветствуют его с почтением "Сеньор Гарв-а! Си?" Он открывает свой висячий замок, потом еще один дверной замок снизу, и толкнув дверь заходит в комнату, в ней промозгло от постоянной сырости. Сколько не жги тут дымящую керосиновую печку, не помогает. "Джек, если бы ты действительно хотел помочь старику, ты отправился бы со мной на Западное Побережье Мексики и мы поселились бы в крытой травой лачуге, курили местный опиум на солнышке и разводили цыплят. Вот как хотелось бы мне закончить дни свои". У него худощавое лицо, с прилизанными водой как у подростка седыми волосами. Он надевает свои малиновые шлепанцы, садится в кресло и, убаюканный дозой, начинает перечитывать Очерки Истории. День за днем он наставляет меня целыми лекциями на самые разные темы. Когда же приходит мое время удалиться в свою мансарду на крыше и писать, он говорит "М-м-м-м-м, еще так рано, почему бы тебе не остаться еще немножко". За розовыми занавесками город жужжит и напевает свое ночное ча-ча-ча. А тут он все продолжает бормотать: "По всей видимости, тебя интересует мистика, Джек - " И я продолжаю сидеть с ним, и когда он ненадолго засыпает, мне не остается ничего другого кроме как размышлять, и часто я думал так "Да как может кто-то, утверждающий что он находится в здравом рассудке, назвать этого кроткого старика злодеем - пусть он десять раз вор, и что это такое, вор... преступный... как все ваши повседневные почтенные дела... воры?" 7 За исключением тех времен когда он неистово мучился из-за недостатка своего лекарства и я по его наводкам должен был мотаться по трущобам, где его знакомцы по имени Тристесса^[8] или Чернушник^[9] сидели за своими собственными розовыми занавесками, я проводил время в спокойствии на своей крыше, особенно меня радовали звезды, луна, прохладный воздух здесь наверху, на расстоянии трех лестничных пролетов над гремящей музыкой улицей. Там я мог сидеть на краю крыши, смотреть вниз и слушать ча-ча-ча музыкальных автоматов из закусочных с тако^[10]. И я попивал себе потихонечку винцо, мой собственный наркотик полегче (для приятного возбуждения, доброго сна, созерцания, или просто за компанию^[11]) - и, когда день заканчивался и все прачки дома засыпали, вся крыша оставалась мне одному. И я расхаживал по ней в своих мягких пустынных ботинках. Или заходил в домик и ставил на огонь очередной котелок кофе или какао. И засыпал прекрасно, а просыпался на заре яркого солнечного дня. Я написал целый роман, закончил еще один, и написал целую книжку стихов. Время от времени старый бедняга Бык с мучительным трудом вскарабкивался по продуваемой ветрами железной лестнице, я готовил ему спагетти и он задремывал на моей кровати, прожигая в ней дырку сигаретой. Проснувшись, он начинал рассказывать о Рембо или еще о чем-нибудь таком. Самые долгие его повествования были об Александре Великом, Эпопее Гильгамеш, Античном Крите, Петронии, Малларме, и Насущных Проблемах вроде Суэцкого кризиса того времени (ах, ну какое дело облакам до Суэцкого Кризиса), о старых денечках в бостонском Таллахасси Лексингтоне^[12] и Нью-Йорке, о своих любимых песенках, и байки про его старого приятеля Эдди Корпорала. "Эдди Корпорал каждый день приходил в один и тот же магазин, болтал там и хохмил с продавцом, а потом выходил вон со сложенным вдвое и засунутым за пряжку ремня костюмом, не знаю уж как это ему удавалось, какой-то у него там был свой хитрый трюк. Совсем был без тормозов, из тех что старчиваются за пару лет. Дашь ему пять гран, и он их сразу вмажет, за раз" "Так чего там с Александром Великим?" "Это был единственный известный мне полководец который скакал на коне перед своей кавалерией размахивая мечом", и засыпает опять. И этой же ночью я вижу Луну, Цитлаполь по-ацтекски, и даже рисую ее на залитой лунным светом крыше хозяйской краской, в синих и белых тонах. 8 Вот, стало быть, пример моей мирной жизни в те времена. Но события нарастали стремительно. Чтобы эта история стала более понятной взгляните-ка на меня попристальней (теперь я уже совсем пьян): - Я сын вдовы, которая живет сейчас с нашими родственниками без гроша в кармане. Все мое имущество состоит в летнем жаловании горного пожарного смотрителя обращенном в эти несчастные пятидолларовые туристические чеки - и здоровенном рюкзачище забитом старыми свитерами, пакетиками орехов с изюмом на голодные времена и прочим бродяжьим барахлишком - Мне 34, выгляжу вполне обычно, но люди с подозрением косятся на меня в моих джинсах и пугающем их прикиде, потому что я и впрямь похож на беглого пациента психушки у которого хватило физической силы и врожденного собачьего чутья чтобы выбраться из этого заведения, прокормить себя и скитаться с места на место в мире, который с каждым днем становится все непримиримее в своих воззрениях на чудачество - Проходя улицами городов американской глуши, я ловил на себе самые недоумевающие взгляды - И я был полон решимости прожить жизнь по-своему - Выражение "нонконформизм" было мне знакомо очень смутно (Адлер? Эрих Фромм?) - Но я намеревался прожить жизнь в радости! - Достоевский сказал "Дайте человеку его Утопию и он непременно разрушит ее с ухмылкою" и с той же самой ухмылкой я собирался опровергнуть Достоевского! - К тому же я был отъявленным пьяницей который впадал в неистовство всегда и везде стоило лишь ему добраться до выпивки - Мои друзья в Сан-Франциско прозвали меня Дзенским Безумцем, ну Пьяным Безумцем это уж точно, и все же сами они сидели и пили вместе со мной в залитых лунным светом полях - Когда мне был 21 год, меня списали с Флота как "шизоидную личность" после того как я сказал флотским докторам что не способен переносить дисциплину - Я даже толком не знаю как объяснить то что думаю - Когда мои книги стали широко известны (Поколение Битников) и журналисты пытались задавать мне вопросы, я просто отвечал им все что взбредет в голову - У меня не хватало духу попросить их оставить меня в покое, то есть сделать так как позднее предложил Дэйв Уэйн (великий персонаж "Биг Сура") "Скажи им что занят интервью с самим собой" - С медицинской точки зрения, в те времена когда начиналась эта история, на крыше над Гэйнсом, я был типичным Тщеславным Параноиком - Ничто не могло остановить меня от писания длинных книг прозы и поэзии, безнадежного писания, то есть без всякой надежды когда-либо это опубликовать - Я писал их просто потому что был "Идеалистом" и верил в "Жизнь", что и собирался доказать своей искренней писаниной - Как ни странно, эта писанина оказалась первой и единственной в своем роде, я разработал (сам не зная того, можно так сказать?) новый способ описания жизни, никакой литературы, никакой художественности, никакой обработки собственных мыслей, лишь истовая преданность этому своему испытанию истинным огнем, когда ты не можешь остановиться, но должен хранить обет "сказать это сейчас или заткнуться навсегда", хранить эту непрерывную исповедальность; преданность, превращающая разум в слугу языка, при полной невозможности лжи или доработки написанного (в соответствии с установками не только Dichtung Warheit^[13] Гете, но и Католической Церкви моего детства) - Я писал эти рукописи так же как пишу сейчас и эту, в дешевых блокнотах за цент штука, при свечах, в бедности и славе - Славе царившей во мне самом - Потому что я был "Ти Жан"^[14], и поэтому так трудно мне все это объяснять, как и объяснить что значит "Ти Жан" читателям, не знающим предыстории из прежних книг - А предыстория в том что у меня был брат Жерар, который перед своей смертью успел рассказать мне многое, хоть я и не помню ни слова, или вспоминаю что-то, чуть-чуть (мне было всего четыре года) - Но он рассказывал мне о благоговении перед жизнью, нет, о благоговении перед идеей жизни, что я понял для себя так что жизнь сама и есть Дух Святой - Что все мы просто бредем сквозь плоть свою, и голубка взывает к нам, возвращающимся к Голубке Небесной - Вот поэтому-то я и писал, чтобы писанием своим почтить все это, и у меня были друзья, такие как Ирвин Гарден и Коди Померэй, сказавшие что я делаю это хорошо и поддержавшие меня, хоть я и был так сладостно одержим, что не прислушался бы даже и к ним, я все равно не остановился бы - И что же это за Свет такой, низвергающий нас - Свет Падения - Ангелы по-прежнему Падают - Вот какая смутная догадка, навряд ли ставшая бы темой обсуждения на семинаре в Нью-йоркском Университете, мелькала у меня, и я падал вместе с человеком, и вместе с Люцифером, к буддийскому идеалу смиренного чудачества - (А иначе, зачем стал бы Кафка писать что он был просто большущим Тараканом) - Но не думайте все же что я так уж невинен - Бабник, бродяга^[15], я слонялся без дела, надувал старушек, и даже гомиков, превращался в полного придурка, нет, скорее пьяного младенца-индейца во времена запоев - И везде получал в морду но никогда не давал сдачи (разве что в те времена когда был юным напористым футболистом) - На самом деле, я сам не знаю кем я был - Каким-то лихорадочным существом изменчивым как снежинка. (Я начинаю говорить как Саймон, который скоро появится здесь). В любом случае, поразительным клубком противоречий (неплохо, по-уитменовски), место которому скорее на Святой Руси 19 века чем в этой современной Америке стриженных затылков и злобных рож в Понтиаках - "Все ли я высказал?" спросил лорд Ричард Бакли перед смертью. Короче, события надвигались: - ребята ехали в Мехико-Сити чтобы встретиться со мной. Снова Ангелы Одиночества. 9 Ирвин Гарден также как и я был художником, автором великой и необычной поэмы "Вой", но никогда не нуждался в одиночестве в том смысле который я вкладываю в это слово, он постоянно был окружен друзьями и зачастую дюжиной каких-то бородатых людей постучавшихся легонько в его двери в середине ночи - Ирвин всегда появлялся вместе со своей тусовкой, как вы уже знаете, начиная со своего спутника и любовника Саймона Дарловского. Ирвин был гомосексуалистом и говорил об этом публично, вызывая этим негодование всех, будь они в деловых костюмах или тренировочных штанах, от Филадельфии и до Стокгольма - Так, недавно на пути ко мне (а я не гомосексуалист) в Мексику Ирвин разделся догола на поэтических чтениях в Лос-Анджелесе, когда кто-то из публики заорал ему "Что это ты имеешь в виду, нагая?" (имея в виду выраже