ец взломать дверь,  ту, которая не  пускала ее,
сердце Келли радостно забилось  от благодарности, вот-вот  разорвется, глаза
ее от напряжения чуть не  вылезли из  орбит, она протянула к  нему руки, вся
подалась навстречу, чтобы его сильные руки смогли крепко сжать ее запястья и
вытащить ее  из черного омута, наконец!  наконец! и вот они уже всплывают --
так  легко,   словно  тело  ничего  не   весит,  как   непослушный   ребенок
выскальзывает она из его рук, не в силах сопротивляться желанию плыть самой,
и  блаженно отталкивается  ногами, они  уже  не онемелые,  как  прежде,  все
прошло, как дурной сон,  сильными  ритмичными толчками австралийского кроля,
освоенного ею  еще  в школе, она  вырывается на  поверхность --  наконец-то!
наконец! -- расширенные глаза ее устремляются на прекрасное ночное небо, оно
снова с  ней,  как  будто и не уходило, а на нем  огромная луна, и  логичное
умозаключение, если я вижу, значит,  живу, и эта простая мысль  наполнила ее
душу  тихим безоблачным  счастьем, среди высокой травы Келли ждали мамочка и
отец,  ее,  правда,  удивило, что теперь они были  вовсе не  молоды, а очень
стары, в  жизни они выглядели гораздо моложе, лица их исказились  мукой, они
взирали на нее с ужасом, словно видели впервые, словно не узнавали бегущую в
беленьких носочках и  повизгивающую от радости Келли, свою маленькую  Лиззи,
которая тянула  к ним ручонки, чтобы ее подняли, брыкающуюся, высоко-высоко,
а в это время черная вода затопила ее легкие, и она умерла