имъ обм<u>e</u>ниваемся подходящими къ данному случаю
междомет<u>i</u>ями.
-- Такъ, -- заканчиваетъ Батюшковъ свои междомет<u>i</u>я, -- словомъ, {296}
какъ говорится, вс<u>e</u> дороги ведутъ въ Римъ. Но, главное, сколько?
-- Восемь.
-- Статьи?
-- 58-6 и такъ дал<u>e</u>е.
-- И давно вы зд<u>e</u>сь?
Разсказываю.
-- Ну, ужъ это вы, И. Л., извините, это просто свинство. Если вамъ
самому доставляетъ удовольств<u>i</u>е чистить уборныя -- ваше д<u>e</u>ло. Но в<u>e</u>дь вы съ
сыномъ? Неужели вы думали, что въ Росс<u>i</u>и есть спортивная организац<u>i</u>я, въ
которой васъ не знаютъ? Въ м<u>i</u>р<u>e</u> есть солидарность классовая, рац<u>i</u>ональная,
ну, я не знаю, какая еще, но превыше спортивной солидарности -- н<u>e</u>тъ ничего.
Мы бы васъ въ два счета приспособили бы.
-- Вы, Ф. Н., не суйтесь, -- сказалъ начальникъ учебной части. -- Мы
уже обо всемъ договорились.
-- Ну, вы договорились, а я поговорить хочу... Эхъ, и заживемъ мы тутъ
съ вами. Будемъ, во-первыхъ, -- Батюшковъ загнулъ палецъ, -- играть въ
теннисъ, во вторыхъ, купаться, въ третьихъ, пить водку, въ четвертыхъ... въ
четвертыхъ, кажется, ничего...
-- Послушайте, Батюшковъ, -- оффиц<u>i</u>альнымъ тономъ прервалъ его
начальникъ учебной части, -- что вы себ<u>e</u>, въ самомъ д<u>e</u>л<u>e</u> позволяете, в<u>e</u>дь
работа же есть.
-- Ахъ, плюньте вы на это къ чортовой матери, Яковъ Самойловичъ, кому
вы это будете разсказывать? Ивану Лукьяновичу? Онъ на своемъ в<u>e</u>ку сто тысячъ
всякихъ спортивныхъ организац<u>i</u>й ревизовалъ. Что, онъ не знаетъ? Еще не
хватало, чтобы мы другъ передъ другомъ дурака валять начали. Видъ, конечно,
нужно д<u>e</u>лать...
-- Ну, да, вы понимаете, -- н<u>e</u>сколько забезпокоился начальникъ учебной
части, -- понимаете, намъ нужно показать классъ работы.
-- Ну, само собой разум<u>e</u>ется. Д<u>e</u>лать видъ -- это единственное, что мы
должны будемъ д<u>e</u>лать. Вы ужъ будьте спокойны, Я. С. -- И. Л. тутъ такой видъ
разведетъ, что вы прямо въ члены ЦК парт<u>i</u>и попадете. Верхомъ <u>e</u>здите? Н<u>e</u>тъ?
Ну, такъ я васъ научу, будемъ вм<u>e</u>ст<u>e</u> прогулки д<u>e</u>лать... Вы, И. Л., конечно,
можетъ быть, не знаете, а можетъ быть, и знаете, что пр<u>i</u>ятно увид<u>e</u>ть
челов<u>e</u>ка, который за спортъ дрался всерьезъ... Мы же, низовые работники,
понимали, что кто -- кто, а ужъ Солоневичъ работалъ за спортъ всерьезъ, по
сов<u>e</u>сти. Это не то, что Медоваръ. Медоваръ просто спекулируетъ на спорт<u>e</u>.
Почему онъ спекулируетъ на спорт<u>e</u>, а не съ презервативами -- понять не
могу...
-- Послушайте, Батюшковъ, -- сказалъ Медоваръ, -- идите вы ко вс<u>e</u>мъ
чертямъ, очень ужъ много вы себ<u>e</u> позволяете.
-- А вы не орите, Яковъ Самойловичъ я в<u>e</u>дь васъ знаю, вы просто
мил<u>e</u>йшей души челов<u>e</u>къ. Вы сд<u>e</u>лали ошибку, что родились передъ революц<u>i</u>ей и
Медоваромъ, а не тысячу л<u>e</u>тъ тому назадъ и не багдадскимъ воромъ...
-- Тьфу, -- плюнулъ Медоваръ, -- разв<u>e</u> съ нимъ можно {297} говорить? Вы
же видите, у насъ серьезный разговоръ, а эта пьяная рожа...
-- Я абсолютно трезвъ. И вчера, къ сожал<u>e</u>н<u>i</u>ю, былъ абсолютно трезвъ.
-- На как<u>i</u>я же деньги вы пьянствуете? -- удивился я.
-- Вотъ на т<u>e</u> же самыя, на которыя будете пьянствовать и вы. Великая
тайна лагернаго блата. Не будете? Это оставьте, обязательно будете. Въ
общемъ черезъ м<u>e</u>сяцъ вы будете ругать себя за то, что не с<u>e</u>ли въ лагерь на
пять л<u>e</u>тъ раньше, что были дуракомъ, трепали нервы въ Москв<u>e</u> и все такое.
Ув<u>e</u>ряю васъ, самое спокойное м<u>e</u>сто въ СССР -- это медгорское "Динамо". Не
в<u>e</u>рите? Ну, поживете, увидите...
СУДЬБА ПОВОРАЧИВАЕТСЯ ЛИЦОМЪ КЪ ДЕРЕВН<u>E</u>
Изъ "Динамо" я шелъ въ весьма путаномъ настроен<u>i</u>и духа. Впосл<u>e</u>дств<u>i</u>и я
уб<u>e</u>дился въ томъ, что въ "Динамо" ББК ОГПУ, среди заваленныхъ трупами
болотъ, девятнадцатыхъ кварталовъ и безпризорныхъ колон<u>i</u>й, можно было
д<u>e</u>йствительно вести, такъ сказать, курортный образъ жизни -- но въ тотъ
моментъ я этого еще не зналъ. Юра, выслушавъ мой докладъ, сказалъ мн<u>e</u>
поучительно и весело: ну, вотъ, видишь, а ты не хот<u>e</u>лъ идти, я в<u>e</u>дь теб<u>e</u>
говорю, что когда очень туго -- долженъ появиться Шпигель...
-- Да, оно, конечно, повезло... И, главное, во время. Хотя... Если бы
опасность со стороны начальника лагпункта обрисовалась н<u>e</u>сколько раньше -- я
бы и раньше пошелъ въ "Динамо: въ данномъ положен<u>i</u>и идти больше было некуда.
А почему бы "Динамо" могло бы не взять меня на работу?
На другой день мы съ Медоваромъ пошли въ трет<u>i</u>й отд<u>e</u>лъ "оформлять" мое
назначен<u>i</u>е. "А, это пустяки, -- говорилъ Медоваръ, -- одна формальность.
Гольманъ, нашъ секретарь, подпишетъ -- и все въ шляп<u>e</u>"...
-- Какой Гольманъ? Изъ высшаго сов<u>e</u>та физкультуры?
-- Ну, да. Какой же еще?
Розовыя перспективы стали блекнуть. Гольманъ былъ однимъ изъ т<u>e</u>хъ
активистовъ, которые д<u>e</u>лали карьеру на политизац<u>i</u>и физкультуры, я былъ
однимъ изъ немногихъ, кто съ этой политизац<u>i</u>ей боролся, и единственный,
который изъ этой борьбы выскочилъ ц<u>e</u>ликомъ. Гольманъ же, посл<u>e</u> одной изъ
моихъ перепалокъ съ нимъ, спросилъ кого-то изъ присутствующихъ:
-- Какой это Солоневичъ? Тотъ, что въ Соловкахъ сид<u>e</u>лъ?
-- Н<u>e</u>тъ, это братъ его сид<u>e</u>лъ.
-- Ага... Такъ передайте ему, что онъ тоже сядетъ.
Мн<u>e</u>, конечно, передали.
Гольманъ, увы, оказался пророкомъ. Не знаю, примиритъ ли его эти
ощущен<u>i</u>е съ проектомъ моей работы въ Динамо. Однако, Гольманъ встр<u>e</u>тилъ меня
весьма корректно, даже н<u>e</u>сколько церемонно. Долго и въ<u>e</u>дчиво разспрашивалъ,
за что я, собственно, с<u>e</u>лъ, и потомъ сказалъ, что онъ противъ моего
назначен<u>i</u>я ничего не им<u>e</u>етъ, но что онъ над<u>e</u>ется на мою безусловную
лояльность: {298}
-- Вы понимаете, мы вамъ оказываемъ исключительное дов<u>e</u>р<u>i</u>е, и если вы
его не оправдаете...
Это было ясно и безъ его намековъ, хотя никакого "дов<u>e</u>р<u>i</u>я", а т<u>e</u>мъ паче
исключительнаго, Гольманъ мн<u>e</u> не оказывалъ.
-- Приказъ по лин<u>i</u>и "Динамо" подпишу я. А по лагерной лин<u>i</u>и Медоваръ
получитъ бумажку отъ Радецкаго о вашемъ перевод<u>e</u> и устройств<u>e</u>. Ну, пока...
Я пошелъ въ "Динамо" поговорить съ Батюшковымъ: какъ дошелъ онъ до
жизни такой. Ходъ оказался очень простымъ, съ т<u>e</u>мъ только осложнен<u>i</u>емъ, что
по поводу этой политизац<u>i</u>и Батюшковъ получилъ не пять л<u>e</u>тъ, какъ остальные,
а десять л<u>e</u>тъ, какъ бывш<u>i</u>й офицеръ. Пять л<u>e</u>тъ онъ уже отсид<u>e</u>лъ, часть изъ
нихъ на Соловкахъ. Жизнь его оказалась не столь уже курортной, какъ онъ
описывалъ: на вол<u>e</u> осталась жена съ ребенкомъ...
Черезъ часа два съ разстроеннымъ видомъ пришелъ Медоваръ.
-- Эхъ, ничего съ вашимъ назначен<u>i</u>емъ не вышло. Стопроцентный провалъ.
Вотъ чортъ бы его подралъ...
Стало очень безпокойно. Въ чемъ д<u>e</u>ло?...
-- А я знаю? Тамъ, въ третьемъ отд<u>e</u>л<u>e</u>, оказывается, на васъ какое-то
д<u>e</u>ло лежитъ. Как<u>i</u>я-то тамъ бумаги вы въ подпорожскомъ отд<u>e</u>лен<u>i</u>и украли. Я
говорю Гольману, вы же должны понимать, зач<u>e</u>мъ Солоневичу как<u>i</u>я-то тамъ
бумаги красть, разв<u>e</u> онъ такой челов<u>e</u>къ... Гольманъ говоритъ, что онъ знать
ничего не знаетъ... Разъ Солоневичъ такими д<u>e</u>лами и въ лагер<u>e</u> занимается...
Я соображаю, что это тотъ самый Стародубцевск<u>i</u>й доносъ, который я
считалъ давно ликвидированнымъ. Я пошелъ къ Гольману. Гольманъ отнесся ко
мн<u>e</u> по прежнему корректно, но весьма сухо. Я повторилъ свой старый доводъ:
если бы я сталъ красть бумаги съ ц<u>e</u>лью, такъ сказать, саботажа, я укралъ бы
как<u>i</u>я угодно, но только не т<u>e</u>, по которымъ семьдесятъ челов<u>e</u>къ должны были
освобождаться. Гольманъ пожалъ плечами:
-- Мы не можемъ вдаваться въ психологическ<u>i</u>я изыскан<u>i</u>я. Д<u>e</u>ло им<u>e</u>ется, и
вопросъ полностью исчерпанъ.
Я р<u>e</u>шаю ухватиться за посл<u>e</u>днюю соломинку, за Якименко -- ненадежная
соломинка, но ч<u>e</u>мъ я рискую?
-- Начальникъ УРО, тов. Якименко, вполн<u>e</u> въ курс<u>e</u> этого д<u>e</u>ла. По его
приказу это д<u>e</u>ло въ подпорожскомъ отд<u>e</u>лен<u>i</u>и было прекращено.
-- А вы откуда это знаете?
-- Да онъ самъ мн<u>e</u> сказалъ.
-- Ахъ, такъ? Ну, посмотримъ, -- Гольманъ снялъ телефонную трубку.
-- Кабинетъ начальника УРО. Тов. Якименко? Говоритъ начальникъ
оперативной группы Гольманъ... Зд<u>e</u>сь у насъ въ производств<u>e</u> им<u>e</u>ется д<u>e</u>ло по
обвинен<u>i</u>ю н<u>e</u>коего Солоневича въ краж<u>e</u> документовъ подпорожскаго УРЧ... Ага?
Такъ, такъ... Ну, хорошо. Пустимъ на прекращен<u>i</u>е. Да, зд<u>e</u>сь. Зд<u>e</u>сь, у меня
въ кабинет<u>e</u>, -- Гольманъ протягиваетъ мн<u>e</u> трубку. {299}
-- Вы, оказывается, зд<u>e</u>сь, -- слышу голосъ Якименки. -- А сынъ вашъ?
Великол<u>e</u>пно! Гд<u>e</u> работаете?
Я сказалъ, что вотъ собираюсь устраиваться по старой спец<u>i</u>альности --
по спорту...
-- Ага, ну, желаю вамъ усп<u>e</u>ха. Если что-нибудь будетъ нужно --
обращайтесь ко мн<u>e</u>.
И тонъ, и предложен<u>i</u>я Якименки оставляютъ во мн<u>e</u> недоум<u>e</u>н<u>i</u>е. Я такъ
былъ ув<u>e</u>ренъ, что Якименки знаетъ всю истор<u>i</u>ю съ бамовскими списками и что
мн<u>e</u> было бы лучше ему и на глаза не показываться -- и вотъ...
-- Значитъ, вопросъ урегулированъ. Очень радъ. Я знаю, что вы можете
работать, если захотите. Но, тов. Солоневичъ, никакихъ прен<u>i</u>й! Абсолютная
дисциплина!
-- Мн<u>e</u> сейчасъ не до прен<u>i</u>й.
-- Давно бы такъ -- не сид<u>e</u>ли бы зд<u>e</u>сь. Сейчасъ я занесу Радецкому для
подписи бумажку насчетъ васъ. Посидите въ пр<u>i</u>емной, подождите...
...Я сижу въ пр<u>i</u>емной. Зд<u>e</u>сь -- центръ ББКовскаго ГПУ. Изъ кабинетовъ
выходятъ и входятъ как<u>i</u>я-то личности пинкертоновскаго типа... Тащатъ
какихъ-то арестованныхъ. Рядомъ со мною, подъ охраной двухъ оперативниковъ,
сидитъ какой-то старикъ, судя по вн<u>e</u>шнему виду -- священникъ. Онъ прямо, не
мигая, смотритъ куда-то вдаль, за ст<u>e</u>нки третьяго отд<u>e</u>ла, и какъ будто
подсчитываетъ оставш<u>i</u>еся ему дни его земной жизни... Напротивъ -- какой-то
неопред<u>e</u>леннаго вида парень съ лицомъ изможденнымъ до полнаго сходства съ
лицомъ скелета... Какая-то женщина беззвучно плачетъ, уткнувшись лицомъ въ
свои кол<u>e</u>ни... Это, видимо, люди, ждущ<u>i</u>е разстр<u>e</u>ла, -- мелкоту сюда не
вызываютъ... Меня охватываетъ чувство какого-то гнуснаго, липкаго отвращен<u>i</u>я
-- въ томъ числ<u>e</u> и къ самому себ<u>e</u>: почему я зд<u>e</u>сь сижу не въ качеств<u>e</u>
арестованнаго, хотя и я в<u>e</u>дь заключенный... Н<u>e</u>тъ, нужно выкарабкиваться и
б<u>e</u>жать, б<u>e</u>жать, б<u>e</u>жать...
Приходитъ Гольманъ съ бумажкой въ рук<u>e</u>.
-- Вотъ это -- для перевода васъ на первый лагпунктъ и прочее,
подписано Радецкимъ... -- Гольманъ недоум<u>e</u>нно и какъ будто чуть чуть
недовольно пожимаетъ плечами... -- Радецк<u>i</u>й вызываетъ васъ къ себ<u>e</u> съ
сыномъ... Какъ будто онъ васъ знаетъ... Завтра въ девять утра...
О Радецкомъ я не знаю р<u>e</u>шительно ничего, кром<u>e</u> того, что онъ, такъ
сказать, Дзержинск<u>i</u>й или Ягода -- въ карельскомъ и ББКовскомъ масштаб<u>e</u>.
Какого чорта ему отъ меня нужно? Да еще и съ Юрой? Опять въ голову л<u>e</u>зутъ
десятки безпокойныхъ вопросовъ...
ПРОЩАНЬЕ СЪ НАЧАЛЬНИКОМЪ ТРЕТЬЯГО ЛАГПУНКТА
Вечеромъ ко мн<u>e</u> подходитъ начальникъ колонны:
-- Солоневичъ старш<u>i</u>й, къ начальнику лагпункта.
Видъ у начальника колонны мрачно-угрожающ<u>i</u>й: вотъ теперь-то ты насчетъ
загибовъ не поговоришь... Начальникъ {300} лагпункта смотритъ совс<u>e</u>мъ уже --
правда, этакимъ низовымъ, "волостного масштаба" -- инквизиторомъ.
-- Ну-съ, гражданинъ Солоневичъ, -- начинаетъ онъ леденящимъ душу
тономъ, -- потрудитесь-ка вы разъяснить намъ всю эту хр<u>e</u>новину.
На стол<u>e</u> у него -- ц<u>e</u>лая кипа моихъ пресловутыхъ требован<u>i</u>й... А у меня
въ карман<u>e</u> -- бумажка за подписью Радецкаго.
-- Загибчики все разъяснялъ, -- хихикаетъ начальникъ колонны.
У обоихъ -- удовлетворенно сладострастный видъ: вотъ, дескать, поймали
интеллигента, вотъ мы его сейчасъ... Во мн<u>e</u> подымается острая р<u>e</u>жущая злоба,
злоба на всю эту стародубцевскую сволочь. Ахъ, такъ думаете, что поймали?
Ну, мы еще посмотримъ, кто -- кого.
-- Какую хр<u>e</u>новину? -- спрашиваю я спокойнымъ тономъ. -- Ахъ, это? Съ
требован<u>i</u>ями?... Это меня никакъ не интересуетъ.
-- Что вы тутъ мн<u>e</u> дурака валяете, -- вдругъ заоралъ начальникъ
колонны. -- Я васъ, мать вашу...
Я протягиваю къ лицу начальника колонны лагпункта свой кулакъ:
-- А вы это видали? Я вамъ такой матъ покажу, что вы и на Л<u>e</u>сной Р<u>e</u>чк<u>e</u>
не очухаетесь.
По тупой рож<u>e</u> начальника, какъ т<u>e</u>ни по экрану, мелькаетъ ощущен<u>i</u>е, что
если н<u>e</u>кто поднесъ ему кулакъ къ носу, значитъ, у этого н<u>e</u>кто есть как<u>i</u>я-то
основан<u>i</u>я не бояться, мелькаетъ ярость, оскорбленное самолюб<u>i</u>е и -- многое
мелькаетъ: совершенно то же, что въ свое время мелькало на лиц<u>e</u>
Стародубцева.
-- Я вообще съ вами разговаривать не желаю, -- отр<u>e</u>зываю я. -- Будьте
добры заготовить мн<u>e</u> на завтра препроводительную бумажку на первый
лагпунктъ.
Я протягиваю начальнику лагпункта бумажку, на которой надъ жирнымъ
краснымъ росчеркомъ Радецкаго значится: "Такого-то и такого-то немедленно
откомандировать въ непосредственное распоряжен<u>i</u>е третьяго отд<u>e</u>ла. Начальнику
перваго лагпункта предписывается обезпечить указанныхъ"...
Начальнику перваго лагпункта предписывается, а у начальника третьяго
лагпункта глаза на лобъ л<u>e</u>зутъ. "Въ непосредственное распоряжен<u>i</u>е третьяго
отд<u>e</u>ла!" Значитъ -- какой-то временно опальный и крупной марки чекистъ. И
сид<u>e</u>лъ-то онъ не иначе, какъ съ какимъ-нибудь "совершенно секретнымъ
предписан<u>i</u>емъ"... Сид<u>e</u>лъ, высматривалъ, вынюхивалъ...
Начальникъ лагпункта вытираетъ ладонью вспот<u>e</u>вш<u>i</u>й лобъ... Голосъ у него
прерывается...
-- Вы ужъ, товарищъ, извините, сами знаете, служба... Всяк<u>i</u>е тутъ люди
бываютъ... Стараешься изо вс<u>e</u>хъ силъ ... Ну, конечно, и ошибки бываютъ... Я
вамъ, конечно, сейчасъ же... Подводочку вамъ снарядимъ -- не нести же вамъ
вещички на спин<u>e</u>... Вы ужъ, пожалуйста, извините.
Если бы у начальника третьяго лагпункта былъ хвостъ -- {301} онъ бы
вилялъ хвостомъ. Но хвоста у него н<u>e</u>тъ. Есть только безпред<u>e</u>льное лакейство,
созданное атмосферой безпред<u>e</u>льнаго рабства...
-- Завтра утречкомъ все будетъ готово, вы ужъ не безпокойтесь... Ужъ,
знаете, такъ вышло, вы ужъ извините...
Я, конечно, извиняю и ухожу. Начальникъ колонны заб<u>e</u>гаетъ впередъ и
открываетъ передо мной двери... Въ барак<u>e</u> Юра меня спрашиваетъ, отчего у
меня руки дрожать... Н<u>e</u>тъ, нельзя жить, нельзя зд<u>e</u>сь жить, нельзя зд<u>e</u>сь
жить... Можно сгор<u>e</u>ть въ этой атмосфер<u>e</u> непрерывно сдавливаемыхъ ощущен<u>i</u>й
ненависти, отвращен<u>i</u>я и безпомощности... Нельзя жить! Господи, когда же я
смогу, наконецъ, жить не зд<u>e</u>сь?..
АУД<u>I</u>ЕНЦ<u>I</u>Я
На утро намъ, д<u>e</u>йствительно, дали подводу до Медгоры. Начальникъ
лагпункта подобострастно крутился около насъ. Моя давешняя злоба уже
поутихла, и я видалъ, что начальникъ лагпункта -- просто забитый и загнанный
челов<u>e</u>къ, конечно, воръ, конечно, сволочь, но въ общемъ, прим<u>e</u>рно, такая же
жертва системы всеобщаго рабства, какъ и я. Мн<u>e</u> стало неловко за свою
вчерашнюю вспышку, за грубость, за кулакъ, поднесенный къ носу начальника.
Сейчасъ онъ помогалъ намъ укладывать наше нищее борохло на подводу и
еще разъ извинился за вчерашн<u>i</u>й матъ. Я отв<u>e</u>тилъ тоже извинен<u>i</u>емъ за свой
кулакъ. Мы разстались вполн<u>e</u> дружески и такъ же дружески встр<u>e</u>чались
впосл<u>e</u>дств<u>i</u>и. Что-жъ, каждый въ этомъ кабак<u>e</u> выкручивается, какъ можетъ.
Чтобы я самъ сталъ д<u>e</u>лать, если бы у меня не было моихъ нын<u>e</u>шнихъ данныхъ
выкручиваться? Была бы возможна и такая альтернатива: или въ "активъ", или
на Л<u>e</u>сную Р<u>e</u>чку. Въ теор<u>i</u>и эта альтернатива р<u>e</u>шается весьма просто... На
практик<u>e</u> -- это сложн<u>e</u>е...
На первомъ лагпункт<u>e</u> насъ пом<u>e</u>стили въ одинъ изъ наибол<u>e</u>е
привиллегированныхъ бараковъ, населенный исключительно управленческими
служащими, преимущественно жел<u>e</u>знодорожниками и водниками. "Урокъ" зд<u>e</u>сь не
было вовсе. Баракъ былъ сд<u>e</u>ланъ "въ вагонку", т.е. нары были не сплошныя, а
съ проходами, какъ скамьи въ вагонахъ третьяго класса. Мы забрались на
второй этажъ, положили свои вещи и съ тревожнымъ недоум<u>e</u>н<u>i</u>емъ въ душ<u>e</u> пошли
на ауд<u>i</u>енц<u>i</u>ю къ тов. Радецкому.
Радецк<u>i</u>й принялъ насъ точно въ назначенный часъ. Пропускъ для входа въ
трет<u>i</u>й отд<u>e</u>лъ былъ уже заготовленъ. Гольманъ вышелъ посмотр<u>e</u>ть, мы ли идемъ
по этому пропуску или не мы. Удостов<u>e</u>рившись въ нашихъ личностяхъ, онъ
провелъ насъ въ кабинетъ Радецкаго -- огромную комнату, ст<u>e</u>ны которой были
ув<u>e</u>шаны портретами вождей и географическими картами края. Я съ вождел<u>e</u>н<u>i</u>емъ
въ сердц<u>e</u> своемъ посмотр<u>e</u>лъ на эти карты.
Крупный и грузный челов<u>e</u>къ л<u>e</u>тъ сорока пяти встр<u>e</u>чаетъ насъ
дружественно и чуть-чуть насм<u>e</u>шливо: хот<u>e</u>лъ-де возобновить наше знакомство,
не помните?
Я не помню и проклинаю свою зрительную память. Правда, {302} столько
тысячъ народу промелькнуло передъ глазами за эти годы. У Радецкаго полное,
чисто выбритое, очень интеллигентное лицо, спокойныя и корректныя манеры
парт<u>i</u>йнаго вельможи, разговаривающаго съ безпарт<u>i</u>йнымъ спецомъ: парт<u>i</u>йныя
вельможи всегда разговариваютъ съ изысканной корректностью. Но все-таки --
не помню!
-- А это вашъ сынъ? Тоже спортсменъ? Ну, будемте знакомы, молодой
челов<u>e</u>къ. Что-жъ это вы вашу карьеру такъ нехорошо начинаете, прямо съ
лагеря! Ай-ай-ай, нехорошо, нехорошо...
-- Такая ужъ судьба, -- улыбается Юра.
-- Ну, ничего, ничего, не унывайте, юноша... Все образуется... Знаете,
откуда это?
-- Знаю.
-- Ну, откуда?
-- Изъ Толстого...
-- Хорошо, хорошо, молодцомъ... Ну, усаживайтесь.
Чего-чего, а ужъ такой встр<u>e</u>чи я никакъ не ожидалъ. Что это? Какой-то
подвохъ? Или просто комед<u>i</u>я? Этак<u>i</u>е отцовскаго стиля разговоры въ кабинет<u>e</u>,
въ которомъ каждый день подписываются смертные приговоры, подписываются,
в<u>e</u>роятно, десятками. Чувствую отвращенье и н<u>e</u>которую растерянность.
-- Такъ не помните, -- оборачивается Радецк<u>i</u>й ко мн<u>e</u>. -- Ладно, я вамъ
помогу. Кажется, въ двадцать восьмомъ году вы строили спортивный паркъ въ
Ростов<u>e</u> и по этому поводу ругались съ к<u>e</u>мъ было надо и съ к<u>e</u>мъ было не надо,
въ томъ числ<u>e</u> и со мною.
-- Вспомнилъ! Вы были секретаремъ с<u>e</u>веро-кавказскаго крайисполкома.
-- Совершенно в<u>e</u>рно, -- удовлетворенно киваетъ головой Радецк<u>i</u>й. -- И,
сл<u>e</u>довательно, предс<u>e</u>дателемъ сов<u>e</u>та физкультуры<a href=#fn_10_10><sup>10</sup></a>. Паркъ этотъ, нужно
отдать вамъ справедливость, вы спланировали великол<u>e</u>пно, такъ что ругались
вы не совс<u>e</u>мъ зря... Кстати, паркъ-то этотъ мы забрали себ<u>e</u>: "Динамо"
все-таки лучш<u>i</u>й хозяинъ, ч<u>e</u>мъ союзъ совторгслужащихъ...
Радецк<u>i</u>й испытающе и иронически смотритъ ъ на меня: расчитывалъ ли я въ
то время, что я строю паркъ для чекистовъ? Я не расчитывалъ. "Спортивные
парки" -- ростовск<u>i</u>й и харьковск<u>i</u>й -- были моимъ изобр<u>e</u>тен<u>i</u>емъ и, такъ
сказать, апофеозомъ моей спортивной д<u>e</u>ятельности. Я старался сильно и
рисковалъ многимъ. И старался, и рисковалъ, оказывается, для чекистовъ.
Обидно... Но этой обиды показывать нельзя.
-- Ну, что-жъ, -- пожимаю я плечами, -- вопросъ не въ хозяин<u>e</u>. Вы, я
думаю, пускаете въ этотъ паркъ вс<u>e</u>хъ трудящихся.
При слов<u>e</u> "трудящихся" Радецк<u>i</u>й иронически приподымаетъ брови.
<a name=fn_10_10></a><sup>10</sup> Секретарь краевого исполкома является по должности въ то же время и
предс<u>e</u>дателемъ краевого сов<u>e</u>та физкультуры.
-- Ну, это -- какъ сказать. Иныхъ пускаемъ, иныхъ и н<u>e</u>тъ. Во всякомъ
случа<u>e</u>, ваша идея оказалась технически правильной... {303} Берите
папиросу... А вы, молодой челов<u>e</u>къ? Не курите? И водки не пьете? Очень
хорошо, великол<u>e</u>пно, совс<u>e</u>мъ образцовый спортсменъ... А только вы, cum bonus
pater familias, все-таки поприсмотрите за вашимъ насл<u>e</u>дникомъ, какъ бы въ
"Динамо" его не споили, тамъ сидятъ велик<u>i</u>е спец<u>i</u>алисты по этой части.
Я выразилъ н<u>e</u>которое сомн<u>e</u>н<u>i</u>е.
-- Н<u>e</u>тъ, ужъ вы мн<u>e</u> пов<u>e</u>рьте. Въ нашу спец<u>i</u>альность входитъ все знать.
И то, что нужно сейчасъ, и то, что можетъ пригодиться впосл<u>e</u>дств<u>i</u>и... Такъ,
наприм<u>e</u>ръ, вашу б<u>i</u>ограф<u>i</u>ю мы знаемъ съ совершенной точностью...
-- Само собою разум<u>e</u>ется... Если я въ течен<u>i</u>е десяти л<u>e</u>тъ и писалъ, и
выступалъ подъ своей фамил<u>i</u>ей...
-- Вотъ -- и хорошо д<u>e</u>лали. Вы показали намъ, что ведете открытую игру.
А съ нашей точки зр<u>e</u>н<u>i</u>я -- быль молодцу не въ укоръ...
Я поддакивающе киваю головой. Я велъ не очень ужъ открытую игру, о
многихъ деталяхъ моей б<u>i</u>ограф<u>i</u>и ГПУ и понят<u>i</u>я не им<u>e</u>ло; за "быль"
"молодцовъ" разстр<u>e</u>ливали безъ никакихъ, но опровергать Радецкаго было бы
ужъ совс<u>e</u>мъ излишней роскошью: пусть пребываетъ въ своемъ в<u>e</u>домственномъ
самоут<u>e</u>шен<u>i</u>и. Легенду о всевидящемъ ок<u>e</u> ГПУ пускаетъ весьма широко и съ
заран<u>e</u>е обдуманнымъ нам<u>e</u>рен<u>i</u>емъ запугать обывателя. Я къ этой легенд<u>e</u>
отношусь весьма скептически, а въ томъ, что Радецк<u>i</u>й о моей б<u>i</u>ограф<u>i</u>и им<u>e</u>етъ
весьма отдаленное представлен<u>i</u>е, я ув<u>e</u>ренъ вполн<u>e</u>. Но зач<u>e</u>мъ спорить?..
-- Итакъ, перейдемте къ д<u>e</u>ловой части нашего сов<u>e</u>щан<u>i</u>я. Вы, конечно,
понимаете, что мы приглашаемъ васъ въ "Динамо" не изъ-за вашихъ прекрасныхъ
глазъ (я киваю головой). Мы знаемъ васъ, какъ крупнаго, всесоюзнаго
масштаба, работника по физкультур<u>e</u> и блестящаго организатора (я скромно
опускаю очи). Работниковъ такого масштаба у насъ въ ББК н<u>e</u>тъ. Медоваръ --
вообще не спец<u>i</u>алистъ, Батюшковъ -- только инструкторъ... Сл<u>e</u>довательно,
предоставлять вамъ возможность чистить дворы или пилить дрова -- у насъ н<u>e</u>тъ
никакого расчета. Мы используемъ васъ по вашей прямой спец<u>i</u>альности... Я не
хочу спрашивать, за что васъ сюда посадили, -- я узнаю это и безъ васъ, и
точн<u>e</u>е, ч<u>e</u>мъ вы сами знаете. Но меня въ данный моментъ это не интересуетъ.
Мы ставимъ передъ вами задачу: создать образцовое динамовское отд<u>e</u>лен<u>i</u>е...
Ну, вотъ, скажемъ, осенью будутъ разыгрываться первенства с<u>e</u>веро-западной
области, динамовск<u>i</u>я первенства... Можете ли вы такую команду сколотить,
чтобы ленинградскому отд<u>e</u>лен<u>i</u>ю перо вставить? А? А ну-ка, покажите классъ.
Тайна ауд<u>i</u>енц<u>i</u>и разъясняется сразу. Для любого заводского комитета и
для любого отд<u>e</u>лен<u>i</u>я "Динамо" спортивная поб<u>e</u>да -- это вопросъ самолюб<u>i</u>я,
моды, азарта -- чего хотите. Заводы переманиваютъ къ себ<u>e</u> форвардовъ, а
"Динамо" скупаетъ чемп<u>i</u>оновъ. Для заводского комитета заводское производство
-- это непр<u>i</u>ятная, но неизб<u>e</u>жная проза жизни, футбольная же команда -- это
предметъ гордости, объектъ н<u>e</u>жнаго ухода, поэтическая полоска на с<u>e</u>ромъ фон<u>e</u>
жизни... Такъ приблизительно баринъ {304} начала прошлаго в<u>e</u>ка въ свою
псарню вкладывалъ гораздо больше эмоц<u>i</u>й, ч<u>e</u>мъ въ урожайность своихъ полей;
хорошая борзая стоила гораздо дороже самаго работящаго мужика, а
квалифицированный псарь шелъ, в<u>e</u>роятно, совс<u>e</u>мъ на в<u>e</u>съ золота. Вотъ на
амплуа этого квалифицированнаго псаря попадаю и я. "Вставить перо"
Ленинграду Радецкому очень хочется. Для такого торжества онъ, конечно,
закроетъ глаза на любыя мои статьи...
-- Тов. Радецк<u>i</u>й, я все-таки хочу по честному предупредить васъ --
непосильныхъ вещей я вамъ об<u>e</u>щать не могу...
-- Почему непосильныхъ?
-- Какимъ образомъ Медгора съ ея 15.000 населен<u>i</u>я можетъ конкурировать
съ Ленинградомъ?
-- Ахъ, вы объ этомъ? Медгора зд<u>e</u>сь не причемъ. Мы вовсе не собираемся
использовать васъ въ масштаб<u>e</u> Медгоры. Вы у насъ будете работать въ масштаб<u>e</u>
ББК. Объ<u>e</u>дете вс<u>e</u> отд<u>e</u>лен<u>i</u>я, подберете людей... Выборъ у васъ будетъ, выборъ
изъ приблизительно трехсотъ тысячъ людей...
Трехсотъ тысячъ! Я въ Подпорожьи пытался подсчитать "населен<u>i</u>е" ББК, и
у меня выходило гораздо меньше... Неужели же триста тысячъ? О, Господи... Но
подобрать команду, конечно, можно будетъ... Сколько зд<u>e</u>сь однихъ
инструкторовъ сидитъ?
-- Такъ вотъ -- начните съ Медгорскаго отд<u>e</u>лен<u>i</u>я. Осмотрите вс<u>e</u>
лагпункты, подберите команды... Если у васъ выйдутъ как<u>i</u>я-нибудь д<u>e</u>ловыя
недоразум<u>e</u>н<u>i</u>я съ Медоваромъ или Гольманомъ -- обращайтесь прямо ко мн<u>e</u>.
-- Меня тов. Гольманъ предупреждалъ, чтобы я работалъ "безъ прен<u>i</u>й".
-- Зд<u>e</u>сь хозяинъ не Гольманъ, а я. Да, я знаю, у васъ съ Гольманомъ
были въ Москв<u>e</u> не очень блестящ<u>i</u>я отношен<u>i</u>я, оттого онъ... Я понимаю,
портить дальше эти отношен<u>i</u>я вамъ н<u>e</u>тъ смысла... Если возникнуть
как<u>i</u>я-нибудь недоразум<u>e</u>н<u>i</u>я -- вы обращайтесь ко мн<u>e</u>, такъ сказать, заднимъ
ходомъ... Мы это обсудимъ, и Гольманъ съ Медоваромъ будутъ им<u>e</u>ть мои
приказан<u>i</u>я, и вы зд<u>e</u>сь будете не причемъ... Да, что касается вашихъ бытовыхъ
нуждъ -- мы ихъ обезпечимъ, мы заинтересованы въ томъ, чтобы вы работали,
какъ сл<u>e</u>дуетъ... Для вашего сына вы придумайте что-нибудь подходящее. Мы его
пока тоже зачислимъ инструкторомъ...
-- Я хот<u>e</u>лъ въ техникумъ поступить...
-- Въ техникумъ? Ну что-жъ, валяйте въ техникумъ. Правда, съ вашими
статьями васъ туда нельзя бы пускать, но я над<u>e</u>юсь, -- Радецк<u>i</u>й добродушно и
иронически ухмыляется, -- над<u>e</u>юсь -- вы перекуетесь?
-- Я ужъ, гражданинъ начальникъ, почти на половину перековался, --
подхватываетъ шутку Юра...
-- Ну вотъ, осталось, значитъ, пустяки. Ну-съ, будемъ считать наше
сов<u>e</u>щан<u>i</u>е законченнымъ, а резолюц<u>i</u>ю принятой единогласно. Кстати --
обращается Радецк<u>i</u>й ко мн<u>e</u>, -- вы, кажется, хорош<u>i</u>й игрокъ въ теннисъ? {305}
-- Н<u>e</u>тъ, весьма посредственный.
-- Позвольте, мн<u>e</u> Батюшковъ говорилъ, что вы вели ц<u>e</u>лую кампан<u>i</u>ю въ
пользу, такъ сказать, реабилитац<u>i</u>и тенниса. Доказывали, что это вполн<u>e</u>
пролетарск<u>i</u>й видъ спорта... Ну, словомъ, мы съ вами какъ-нибудь сразимся.
Идетъ? Ну, пока... Желаю вамъ усп<u>e</u>ха...
Мы вышли отъ Радецкаго.
-- Нужно будетъ устроить еще одно зас<u>e</u>дан<u>i</u>е, -- сказалъ Юра, -- а то я
ничегошеньки не понимаю...
Мы завернули въ тотъ дворъ, на которомъ такъ еще недавно мы складывали
доски, ус<u>e</u>лись на нашемъ собственноручномъ сооружен<u>i</u>и, и я прочелъ Юр<u>e</u>
маленькую лекц<u>i</u>ю о спорт<u>e</u> и о динамовскомъ спортивномъ честолюб<u>i</u>и. Юра не
очень былъ въ курс<u>e</u> моихъ физкультурныхъ д<u>e</u>ян<u>i</u>й, они оставили во мн<u>e</u>
слишкомъ горьк<u>i</u>й осадокъ. Сколько было вложено мозговъ, нервовъ и денегъ и,
въ сущности, почти безрезультатно... Отъ тридцати двухъ водныхъ станц<u>i</u>й
остались рожки да ножки, ибо тамъ распоряжались вс<u>e</u>, кому не л<u>e</u>нь, а на
спортивное самоуправлен<u>i</u>е, даже въ чисто хозяйственныхъ д<u>e</u>лахъ, смотр<u>e</u>ли,
какъ на контръ-революц<u>i</u>ю, спортивные парки попали въ руки ГПУ, а въ теннисъ,
подъ который я такъ старательно подводилъ "идеологическую базу", играютъ
Радецк<u>i</u>е и иже съ ними... И больше почти никого... Какой тамъ спортъ для
"массы", когда масс<u>e</u>, помимо всего прочаго, <u>e</u>сть нечего... Зря было ухлопано
шесть л<u>e</u>тъ работы и риска, а о такихъ вещахъ не очень хочется
разсказывать... Но, конечно, съ точки зр<u>e</u>н<u>i</u>я поб<u>e</u>га мое новое амплуа даетъ
так<u>i</u>я возможности, о какихъ я и мечтать не могъ...
На другой же день я получилъ пропускъ, предоставлявш<u>i</u>й мн<u>e</u> право
свободнаго передвижен<u>i</u>я на территор<u>i</u>и всего медгоровскаго отд<u>e</u>лен<u>i</u>я, т.е.
верстъ пятидесяти по мерид<u>i</u>ану и верстъ десяти къ западу и въ любое время
дня и ночи. Это было великое пр<u>i</u>обр<u>e</u>тен<u>i</u>е. Фактически оно давало мн<u>e</u> большую
свободу передвижен<u>i</u>я, ч<u>e</u>мъ та, какою пользовалось окрестное "вольное
населен<u>i</u>е". Планы поб<u>e</u>га стали становиться конкретными...
ВЕЛИК<u>I</u>Й КОМБИНАТОРЪ
Въ "Динамо" было пусто. Только Батюшковъ со скучающимъ видомъ самъ съ
собой игралъ на билл<u>i</u>ард<u>e</u>. Мое появлен<u>i</u>е н<u>e</u>сколько оживило его.
-- Вотъ хорошо, партнеръ есть, хотите пирамидку?
Я пирамидки не хот<u>e</u>лъ, было не до того.
-- Въ пирамидку мы какъ-нибудь потомъ, а вотъ вы мн<u>e</u> пока скажите, кто
собственно такой этотъ Медоваръ?
Батюшковъ ус<u>e</u>лся на край билл<u>i</u>арда.
-- Медоваръ по основной професс<u>i</u>и -- одесситъ.
Это опред<u>e</u>лен<u>i</u>е меня не удовлетворяло.
-- Видите ли, -- пояснилъ Батюшковъ, -- одесситъ -- это челов<u>e</u>къ,
который живетъ съ воздуха. Ничего толкомъ не знаетъ, за все берется и,
представьте себ<u>e</u>, кое-что у него выходитъ... {306}
Въ Москв<u>e</u> онъ былъ какимъ-то спекулянтомъ, потомъ примазался къ
"Динамо", <u>e</u>здилъ отъ нихъ представителемъ московскихъ командъ, знаете, такъ,
чтобы выторговать и суточными об<u>e</u>ды и все такое. Потомъ какъ-то прол<u>e</u>зъ въ
парт<u>i</u>ю... Но жить съ нимъ можно, самъ живетъ и другимъ даетъ жить. Жуликъ,
но очень порядочный челов<u>e</u>къ, -- довольно неожиданно закончилъ Батюшковъ.
-- Откуда онъ меня знаетъ?
-- Послушайте, И. Л., васъ же каждая спортивная собака знаетъ.
Приблизительно въ три раза больше, ч<u>e</u>мъ вы этого заслуживаете... Почему въ
три раза? Вы выступали въ спорт<u>e</u> и двое вашихъ братьевъ: кто тамъ разберетъ,
который изъ нихъ Солоневичъ первый и который трет<u>i</u>й. Кстати, а гд<u>e</u> вашъ
средн<u>i</u>й братъ?
Мой средн<u>i</u>й братъ погибъ въ арм<u>i</u>и Врангеля, но объ этомъ говорить не
сл<u>e</u>довало. Я сказалъ что-то подходящее къ данному случаю. Батюшковъ
посмотр<u>e</u>лъ на меня понимающе.
-- М-да, немного старыхъ спортсменовъ уц<u>e</u>л<u>e</u>ло. Вотъ я думалъ, что
уц<u>e</u>л<u>e</u>ю, въ б<u>e</u>лыхъ арм<u>i</u>яхъ не былъ, политикой не занимался, а вотъ сижу... А
съ Медоваромъ вы споетесь, съ нимъ д<u>e</u>ло можно им<u>e</u>ть. Кстати, вотъ онъ и
шествуетъ.
Медоваръ, впрочемъ, не шествовалъ никогда, онъ леталъ. И сейчасъ,
влет<u>e</u>въ въ комнату, онъ сразу накинулся на меня съ вопросами:
-- Ну, что у васъ съ Радецкимъ? Чего васъ Радецк<u>i</u>й вызывалъ? И откуда
онъ васъ знаетъ? И что вы, Федоръ Николаевичъ, сидите, какъ ворона на этомъ
паршивомъ билл<u>i</u>ард<u>e</u>, когда работа же есть. Сегодня съ меня спрашиваютъ
сводки мартовской работы "Динамо", такъ что я имъ дамъ, какъ вы думаете, что
я имъ дамъ?
-- Ничего я не думаю. Я и безъ думанья знаю.
Медоваръ бросилъ на билл<u>i</u>ардъ свой портфель.
-- Ну вотъ, вы сами видите, И. Л., онъ даже вида не хочетъ д<u>e</u>лать, что
работа есть... Послалъ, вы понимаете, въ Ленинградъ сводку о нашей
февральской работ<u>e</u> и даже коп<u>i</u>и не оставилъ. И вы думаете, онъ помнить, что
тамъ въ этой сводк<u>e</u> было? Такъ теперь, что мы будемъ писать за мартъ? Нужно
же намъ ростъ показать. А какой ростъ? А изъ чего мы будемъ исходить?
-- Не кирпичитесь, Яковъ Самойловичъ, ерунда все это.
-- Хорошенькая ерунда!
-- Ерунда! Въ феврал<u>e</u> былъ зимн<u>i</u>й сезонъ, сейчасъ весенн<u>i</u>й. Не могутъ
же у насъ въ март<u>e</u> лыжныя команды расти. На весну нужно совс<u>e</u>мъ другое
выдумывать... -- Батюшковъ попытался засунуть окурокъ въ лузу, но одумался и
сунулъ его въ медоваровск<u>i</u>й портфель...
-- Знаете что, Ф. Н., вы хорош<u>i</u>й парень, но за так<u>i</u>я одесск<u>i</u>я штучки я
вамъ морду набью.
-- Морды вы не набьете, а въ пирамидку я вамъ дамъ тридцать очковъ
впередъ и обставлю, какъ миленькаго.
-- Ну, это вы разсказывайте вашей бабушк<u>e</u>. Онъ меня обставитъ? Вы
такого нахала видали? А вы сами пятнадцать очковъ не хотите? {307}
Разговоръ начиналъ пр<u>i</u>обр<u>e</u>тать в<u>e</u>домственный характеръ. Батюшковъ
началъ ставить пирамидку. Медоваръ засунулъ свой портфель подъ билл<u>i</u>ардъ и
вооружился к<u>i</u>емъ. Я, ввиду всего этого, повернулся уходить.
-- Позвольте, И. Л., куда же вы это? Я же съ вами хот<u>e</u>лъ о Радецкомъ
поговорить. Такая масса работы, прямо голова кругомъ идетъ... Знаете что,
Батюшковъ, -- съ сожал<u>e</u>н<u>i</u>емъ посмотр<u>e</u>лъ Медоваръ на уже готовую пирамидку,
-- смывайтесь вы пока къ чортовой матери, приходите черезъ часъ, я вамъ
покажу, гд<u>e</u> раки зимуютъ.
-- Завтра покажете. Я пока пошелъ спать.
-- Ну вотъ, видите, опять пьянъ, какъ великомученица. Тьфу. -- Медоваръ
пол<u>e</u>зъ подъ билл<u>i</u>ардъ, досталъ свой портфель. -- Идемте въ кабинетъ. -- Лицо
Медовара выражало искреннее возмущен<u>i</u>е. -- Вотъ видите сами, работнички... Я
на васъ, И. Л., буду кр<u>e</u>пко расчитывать, вы челов<u>e</u>къ солидный. Вы себ<u>e</u>
представьте, пр<u>i</u><u>e</u>детъ инспекц<u>i</u>я изъ центра, такъ как<u>i</u>е мы красавцы будемъ.
Закопаемся къ чертямъ. И Батюшкову не поздоровится. Этого еще мало, что онъ
съ Радецкимъ въ теннисъ играетъ и со всей головкой пьянствуетъ. Если
инспекц<u>i</u>я изъ центра...
-- Я вижу, что вы, Я. С., челов<u>e</u>къ на этомъ д<u>e</u>л<u>e</u> новый и н<u>e</u>сколько
излишне нервничаете. Я самъ "изъ центра" инспектировалъ разъ дв<u>e</u>сти. Все это
ерунда, халоймесъ.
Медоваръ посмотр<u>e</u>лъ на меня бокомъ, какъ курица. Терминъ "халоймесъ" на
одесскомъ жаргон<u>e</u> обозначаетъ халтуру, взятую, такъ сказать, въ куб<u>e</u>.
-- А вы въ Одесс<u>e</u> жили? -- спросилъ онъ осторожно.
-- Былъ гр<u>e</u>хъ, шесть л<u>e</u>тъ...
-- Знаете что, И. Л., давайте говорить прямо, какъ д<u>e</u>ловые люди, только
чтобы, понимаете, абсолютно между нами и никакихъ испанцевъ.
-- Ладно, никакихъ испанцевъ.
-- Вы же понимаете, что мн<u>e</u> вамъ объяснять? Я на такой отв<u>e</u>тственной
работ<u>e</u> первый разъ, мн<u>e</u> нужно классъ показать. Это же для меня вопросъ
карьеры. Да, такъ что же у васъ съ Радецкимъ?
Я сообщилъ о своемъ разговор<u>e</u> съ Радецкимъ.
-- Вотъ это зам<u>e</u>чательно. Что Якименко васъ поддержалъ съ этимъ д<u>e</u>ломъ
-- это хорошо, но разъ Радецк<u>i</u>й васъ знаетъ, обошлись бы и безъ Якименки,
хотя вы знаете, Гольманъ очень не хот<u>e</u>лъ васъ принимать. Знаете что, давайте
работать на пару. У меня, знаете, есть проектъ, только между нами... Зд<u>e</u>сь
въ управлен<u>i</u>и есть культурно-воспитательный отд<u>e</u>лъ, это же въ общемъ врод<u>e</u>
профсоюзнаго культпросв<u>e</u>та. Теперь каждый культпросв<u>e</u>тъ им<u>e</u>етъ своего
инструктора. Это же неотъемлемая часть культработы, это же свинство, что
нашъ КВО не им<u>e</u>етъ инструктора, это недооц<u>e</u>нка политической и воспитательной
роли физкультуры. Что, не правду я говорю?
-- Конечно, недооц<u>e</u>нка, -- согласился я. {308}
-- Вы же понимаете, имъ нуженъ работникъ. И не какой-нибудь, а крупнаго
масштаба, вотъ врод<u>e</u> васъ. Но, если я васъ спрашиваю, вы пойдете въ КВО...
-- Ходилъ -- не приняли.
-- Не приняли, -- обрадовался Медоваръ, -- ну вотъ, что я вамъ
говорилъ. А если бы и приняли, такъ дали бы вамъ тридцать рублей жалованья,
какой вамъ расчетъ? Никакого расчета. Знаете, И. Л., мы люди свои, зач<u>e</u>мъ
намъ дурака валять, я же знаю, что вы по сравнен<u>i</u>ю со мной м<u>i</u>рового масштаба
спец<u>i</u>алистъ. Но вы заключенный, а я членъ парт<u>i</u>и. Теперь допустите: что я
получилъ бы м<u>e</u>сто инспектора физкультуры при КВО, они бы мн<u>e</u> дали пятьсотъ
рублей... Н<u>e</u>тъ, пожалуй, пятисотъ, сволочи, не дадутъ: скажутъ, работаю по
совм<u>e</u>стительству съ "Динамо"... Ну, триста рублей дадутъ, триста дадутъ
обязательно. Теперь такъ: вы писали бы мн<u>e</u> всяк<u>i</u>я тамъ директивы,
методически указан<u>i</u>я, инструкц<u>i</u>и и все такое, я бы б<u>e</u>галъ и оформлялъ все
это, а жалованье, понимаете, пополамъ. Вы же понимаете, И. Л., я вовсе не
хочу васъ грабить, но вамъ же, какъ заключенному, за ту же самую работу дали
бы коп<u>e</u>йки. И я тоже не даромъ буду эти полтораста рублей получать, мн<u>e</u> тоже
нужно будетъ б<u>e</u>гать...
Медоваръ смотр<u>e</u>лъ на меня съ такимъ видомъ, словно я подозр<u>e</u>валъ его въ
эксплоатац<u>i</u>онныхъ тенденц<u>i</u>яхъ. Я смотр<u>e</u>лъ на Медовара, какъ на благод<u>e</u>теля
рода челов<u>e</u>ческаго. Полтораста рублей въ м<u>e</u>сяцъ! Это для насъ -- меня и Юры
-- по кило хл<u>e</u>ба и литру молока въ день. Это значитъ, что въ поб<u>e</u>гъ мы
пойдемъ не истощенными, какъ почти вс<u>e</u>, кто покушается б<u>e</u>жать, у кого силъ
хватаетъ на пять дней и -- потомъ гибель.
-- Знаете что, Яковъ Самойловичъ, въ моемъ положен<u>i</u>и вы могли бы мн<u>e</u>
предложить не полтораста, а пятнадцать рублей, и я бы ихъ взялъ. А за то что
вы предложили мн<u>e</u> полтораста, да еще и съ извиняющимся видомъ, я вамъ
предлагаю, такъ сказать, встр<u>e</u>чный промфинпланъ.
-- Какой промфинпланъ, -- слегка забезпокоился Медоваръ.
-- Попробуйте заключить съ ГУЛАГомъ договоръ на книгу. Ну, вотъ, врод<u>e</u>:
"Руководство по физкультурной работ<u>e</u> въ исправительно-трудовыхъ лагеряхъ
ОГПУ". Писать буду я. Гонораръ -- пополамъ. Идетъ?
-- Идетъ, -- восторженно сказалъ Медоваръ, -- вы, я вижу, не даромъ
жили въ Одесс<u>e</u>. Честное мое слово -- это же вовсе великол<u>e</u>пно. Мы, я вамъ
говорю, мы таки сд<u>e</u>лаемъ себ<u>e</u> имя. То-есть, конечно, сд<u>e</u>лаю я, -- зач<u>e</u>мъ
вамъ имя въ ГУЛАГ<u>e</u>, у васъ и безъ ГУЛАГа имя есть. Пишите планъ книги и
планъ работы въ КВО. Я сейчасъ поб<u>e</u>гу въ КВО Корзуна обрабатывать. Или н<u>e</u>тъ,
лучше не Корзуна, Корзунъ по части физкультуры совс<u>e</u>мъ ид<u>i</u>отъ, онъ же
горбатый. Н<u>e</u>тъ, я сд<u>e</u>лаю такъ -- я пойду къ Успенскому -- это голова. Ну,
конечно же, къ Успенскому, какъ я, ид<u>i</u>отъ, сразу этого не сообразилъ? Ну, а
вы, конечно, сидите безъ денегъ?
Безъ денегъ я, къ сожал<u>e</u>н<u>i</u>ю, сид<u>e</u>лъ уже давно.
-- Т