,
т<u>e</u>мъ бол<u>e</u>е, что по командировк<u>e</u> я долженъ объ<u>e</u>хать шесть м<u>e</u>стъ... И Юрой
сразу же посл<u>e</u> истечен<u>i</u>я срока его командировки не заинтересуется никто...
Въ среднемъ -- нед<u>e</u>ля намъ обезпечена. За эту нед<u>e</u>лю верстъ минимумъ сто мы
пройдемъ, считая, конечно, по воздушной лин<u>i</u>и... Да, хорошо въ общемъ
вышло... Никакихъ недреманныхъ очей и никакихъ таинственныхъ дядей изъ
третьяго отд<u>e</u>ла... Выскочили!...
Однако, лагерь все-таки былъ еще слишкомъ близко. Какъ мы ни были
утомлены, мы прошли еще около часу на западъ, набрели на глубокую и довольно
широкую внизу расщелину, по дну которой переливался маленьк<u>i</u>й ручеекъ, и съ
чувствомъ великаго облегчен<u>i</u>я сгрузили наши рюкзаки. Юра молн<u>i</u>еносно
разд<u>e</u>лся, вл<u>e</u>зъ въ какой-то омутокъ ручья и сталъ смывать съ себя потъ и
грязь. Я сд<u>e</u>лалъ то же -- разд<u>e</u>лся и вл<u>e</u>зъ въ воду; я отъ пота былъ мокрымъ
весь, съ ногъ до головы.
-- А ну-ка, Ва, повернись, что это у тебя такое? -- вдругъ спросилъ
Юра, и въ голос<u>e</u> его было безпокойство. Я повернулся спиной...
-- Ахъ, чортъ возьми... И какъ же ты этого не зам<u>e</u>тилъ?.. У тебя на
поясниц<u>e</u> -- сплошная рана...
Я провелъ ладонью по поясниц<u>e</u>. Ладонь оказалась въ крови, и по об<u>e</u>имъ
сторонамъ позвоночника кожа была сорвана до мышцъ. Но никакой боли я не
почувствовалъ раньше, не чувствовалъ и теперь.
Юра укоризненно суетился, обмывая рану, прижигая ее <u>i</u>одомъ {463} и
окручивая мою поясницу бинтомъ -- медикаментами на дорогу мы были снабжены
не плохо -- все по тому же "блату". Освид<u>e</u>тельствовали рюкзакъ. Оказалось,
что въ сп<u>e</u>шк<u>e</u> нашего тайника я ухитрился уложить огромный кусокъ
торгсиновскаго сала такъ, что острое ребро его подошвенной кожи во все время
хода било меня по поясниц<u>e</u>, но въ возбужден<u>i</u>и этихъ часовъ я ничего не
чувствовалъ. Да и сейчасъ это казалось мн<u>e</u> такой мелочью, о которой не
стоитъ и говорить.
Разложили костеръ изъ самыхъ сухихъ в<u>e</u>токъ, чтобы не было дыма,
поставили на костеръ кастрюлю съ гречневой кашей и съ основательнымъ кускомъ
сала. Произвели тщательную ревиз<u>i</u>ю нашего багажа, безпощадно выкидывая все
то, безъ чего можно было обойтись, -- мыло, зубныя щетки, лишн<u>i</u>я трусики...
Оставалось все-таки пудовъ около семи...
Юра со сладостраст<u>i</u>емъ запустилъ ложку въ кастрюлю съ кашей.
-- Знаешь, Ватикъ, ей Богу, не плохо...
Юр<u>e</u> было очень весело. Впрочемъ, весело было и мн<u>e</u>. По<u>e</u>въ, Юра съ
наслажден<u>i</u>емъ растянулся во всю свою длину и сталъ смотр<u>e</u>ть въ яркое, л<u>e</u>тнее
небо. Я попробовалъ сд<u>e</u>лать то же самое, легъ на спину -- и тогда къ
поясниц<u>e</u> словно кто-то прикоснулся раскаленнымъ жел<u>e</u>зомъ. Я выругался и
перевернулся на животъ. Какъ это я теперь буду тащить свой рюкзакъ?
Отдохнули. Я переконструировалъ ремни рюкзака такъ, чтобы его нижн<u>i</u>й
край не доставалъ до поясницы. Вышло плохо. Грузъ въ четыре пуда, пом<u>e</u>щенный
почти на ше<u>e</u>, создавалъ очень неустойчивое положен<u>i</u>е -- центръ тяжести былъ
слишкомъ высоко, и по камнямъ гранитныхъ розсыпей приходилось идти, какъ по
канату. Мы отошли версту отъ м<u>e</u>ста нашего привала и стали устраиваться на
ночлегъ. Выбрали густую кучу кустарника на вершин<u>e</u> какого-то холма,
разостлали на земл<u>e</u> одинъ плащъ, прикрылись другимъ, над<u>e</u>ли накомарники и
улеглись въ надежд<u>e</u>, посл<u>e</u> столь утомительнаго и богатаго переживан<u>i</u>ями дня,
поспать въ полное свое удовольств<u>i</u>е. Но со сномъ не вышло ничего. Милл<u>i</u>оны
комаровъ, весьма разнообразныхъ по калибру, но совершенно одинаковыхъ по
характеру опустились на насъ плотной густой массой. Эта мелкая сволочь
зал<u>e</u>зала въ мельчайш<u>i</u>я щели одежды, набивалась въ уши и въ носъ, милл<u>i</u>онами
противныхъ голосовъ жужжала надъ нашими лицами. Мн<u>e</u> тогда казалось, что въ
такихъ услов<u>i</u>яхъ жить вообще нельзя и нельзя идти, нельзя спать... Черезъ
н<u>e</u>сколько дней мы этой сволочи почти не зам<u>e</u>чали -- ко всему привыкаетъ
челов<u>e</u>къ -- и пришли въ Финлянд<u>i</u>ю съ лицами, распухшими, какъ т<u>e</u>сто,
поднявшееся на дрожжахъ.
Такъ промучились почти всю ночь. Передъ разсв<u>e</u>томъ оставили всякую
надежду на сонъ, навьючили рюкзаки и двинулись дальше въ предразсв<u>e</u>тныхъ
сумеркахъ по мокрой отъ росы трав<u>e</u>. Выяснилось еще одно непредвид<u>e</u>нное
неудобство. Черезъ н<u>e</u>сколько минутъ ходьбы брюки промокли насквозь, прилипли
къ ногамъ и связывали каждый шагъ. Пришлось идти въ трусикахъ. {464}
Невыспавш<u>i</u>еся и усталые, мы уныло брели по склону горы, вышли на
какое-то покрытое туманомъ болото, перешли черезъ него, увязая по бедра въ
хлюпающей жиж<u>e</u>, снова поднялись на какой-то гребень. Солнце взошло,
разогнало туманъ и комаровъ; внизу разстилалось крохотное озерко, такое
спокойное, уютное и совс<u>e</u>мъ домашнее, словно нигд<u>e</u> въ м<u>i</u>р<u>e</u> не было
лагерей...
-- Въ сущности, теперь бы самое время поспать, -- сказалъ Юра.
Забрались въ кусты, разложили плащъ. Юра посмотр<u>e</u>лъ на меня взоромъ
какого-то открывателя Америки.
-- А в<u>e</u>дь, оказывается, все-таки драпанули, чортъ его дери...
-- Не кажи гопъ, пока не перескочилъ...
-- Перескочимъ. А ей-Богу, хорошо. Если бы еще по двухстволк<u>e</u>, да по
парабеллюму... вотъ была бы жизнь.
ПОРЯДОКЪ ДНЯ
Шли мы такъ. Просыпались передъ разсв<u>e</u>томъ, кипятили чай, шли до 11
часовъ. Устраивали привалъ, варили кашу, гасили костеръ и, отойдя на версту,
снова укладывались спать. На т<u>e</u>хъ м<u>e</u>стахъ, гд<u>e</u> раскладывались костры, мы не
ложились никогда: дымъ и св<u>e</u>тъ костра могли быть зам<u>e</u>чены, и какой-нибудь
заблудш<u>i</u>й въ л<u>e</u>сахъ активистъ, вынюхивающ<u>i</u>й б<u>e</u>глецовъ, или урка, ищущ<u>i</u>й <u>e</u>ды
и паспорта, или приграничный мужикъ, отс<u>e</u>янный отъ всякихъ
контръ-революц<u>i</u>онныхъ плевелъ и чающ<u>i</u>й заработать куль муки, могли бы пойти
на костеръ и застать насъ спящими.
Вставали часовъ въ пять и снова шли до темноты. Снова привалъ съ кашей
и ночлегъ. Съ ночными привалами было плохо.
Какъ мы ни прижимались другъ къ другу, какъ мы ни укутывались вс<u>e</u>мъ,
что у насъ было, мокрый холодъ приполярной ночи пронизывалъ насквозь. Потомъ
мы приноровились. Ср<u>e</u>зывали ножами ц<u>e</u>лыя полотнища моха и накрывались имъ.
За воротъ забирались ц<u>e</u>лые батальоны всякой нас<u>e</u>комой твари, хвои, комки
земли, но было тепло.
Нашъ суррогатъ карты въ первые же дни обнаружилъ свою полную
несостоятельность. Р<u>e</u>ки на карт<u>e</u> и р<u>e</u>ки въ натур<u>e</u> текли каждая по своему
усмотр<u>e</u>н<u>i</u>ю, безъ всякаго согласован<u>i</u>и съ сов<u>e</u>тскими картографическими
заведен<u>i</u>ями. Впрочемъ, и досов<u>e</u>тск<u>i</u>я карты были не лучше. Для первой попытки
нашего поб<u>e</u>га въ 1932 году я раздобылъ трехверстки этого района. Такихъ
трехверстокъ у меня было три вар<u>i</u>анта: он<u>e</u> совпадали другъ съ другомъ только
въ самыхъ общихъ чертахъ, и даже такая р<u>e</u>ка, какъ Суна, на каждой изъ нихъ
текла по особому.
Но это насъ не смущало: мы д<u>e</u>йствовали по принципу н<u>e</u>коего героя Джека
Лондона: что бы тамъ ни случилось, держите прямо на западъ. Мы держали прямо
на западъ. Одинъ изъ насъ шелъ впереди, пров<u>e</u>ряя направлен<u>i</u>е или по солнцу,
или по компасу, другой шелъ шагахъ въ двадцати сзади, выправляя мелк<u>i</u>я
извилины пути. А этихъ извилинъ было очень много. Иногда въ {465}
лабиринтахъ озеръ, болотъ и протоковъ приходилось д<u>e</u>лать самыя запутанныя
петли и потомъ съ великимъ трудомъ возстанавливать затерянную прямую нашего
маршрута. Въ результат<u>e</u> вс<u>e</u>хъ этихъ предосторожностей -- а можетъ быть, и
независимо отъ нихъ -- мы черезъ шестнадцать сутокъ петлистыхъ скитан<u>i</u>й по
тайг<u>e</u> вышли точно въ нам<u>e</u>ченное м<u>e</u>сто. Ошибка верстъ въ тридцать къ с<u>e</u>веру
или къ югу могла бы намъ дорого обойтись: на юг<u>e</u> граница д<u>e</u>лала петлю, и мы,
перейдя ее и двигаясь по прежнему на западъ, рисковали снова попасть на
сов<u>e</u>тскую территор<u>i</u>ю и, сл<u>e</u>довательно, быть вынужденными перейти границу <i>три
раза</i>. На троекратное везенье расчитывать было трудно. На с<u>e</u>вер<u>e</u> же къ
границ<u>e</u> подходило стратегическое шоссе, на немъ стояло большое село
Поросозеро, въ сел<u>e</u> была пограничная комендатура, стояла большая пограничная
часть, что-то врод<u>e</u> полка, и туда соваться не сл<u>e</u>довало.
Дни шли однообразной чередой. Мы двигались медленно. И торопиться было
некуда, и нужно было расчитывать свои силы такъ, чтобы тревога, встр<u>e</u>ча,
пресл<u>e</u>дован<u>i</u>е никогда не могли бы захватить насъ уже выдохшимися, и,
наконецъ, съ нашими рюкзаками особенной скорости развить было нельзя.
Моя рана на спин<u>e</u> оказалась гораздо бол<u>e</u>е мучительной, ч<u>e</u>мъ я
предполагалъ. Какъ я ни устраивался со своимъ рюкзакомъ, время отъ времени
онъ все-таки сползалъ внизъ и срывалъ подживающую кожу. Посл<u>e</u> долгихъ
споровъ я принужденъ былъ переложить часть моего груза въ Юринъ рюкзакъ --
тогда на Юриной спин<u>e</u> оказалось четыре пуда, и Юра еле выволакивалъ свои
ноги...
ПЕРЕПРАВЫ
Часъ за часомъ и день за днемъ повторялась приблизительно одна и та же
посл<u>e</u>довательность: перепутанная и заваленная камнями чаща л<u>e</u>са на склон<u>e</u>
горы, потомъ непроходимые завалы бурелома на ея вершин<u>e</u>, потомъ опять спускъ
и л<u>e</u>съ -- потомъ болото или озеро. И вотъ -- выйдемъ на опушку л<u>e</u>са -- и
передъ нами на полверсты-версту шириной разстилается ржавое карельское
болото, длинной полосой протянувшееся съ с<u>e</u>веро-запада на юго-востокъ -- въ
направлен<u>i</u>и основной массы карельскихъ хребтовъ... Утромъ -- въ туман<u>e</u> или
вечеромъ -- въ сумеркахъ мы честно м<u>e</u>сили болотную жижу, иногда проваливаясь
по поясъ, иногда переправляясь съ кочки на кочку и неизм<u>e</u>нно вспоминая при
этомъ Бориса. Мы вдвоемъ -- и не страшно. Если бы одинъ изъ насъ провалился
и сталъ тонуть въ болот<u>e</u> -- другой поможетъ. А каково Борису?
Иногда, днемъ, приходилось эти болота обходить. Иногда, даже днемъ,
когда ни вправо, ни вл<u>e</u>во болоту и конца не было видно, мы переглядывались и
перли "на Миколу Угодника". Тогда 500-700 метровъ нужно было пройти съ
максимальной скоростью -- чтобы возможно меньше времени быть на открытомъ
м<u>e</u>ст<u>e</u>. Мы шли, увязая по кол<u>e</u>на, проваливаясь по поясъ, пригибаясь къ земл<u>e</u>,
{466} тщательно используя для прикрыт<u>i</u>я каждый кустикъ -- и выбирались на
противоположный берегъ болота выдохшимися окончательно. Это были наибол<u>e</u>е
опасные моменты нашего пути. Очень плохо было и съ переправами.
На первую изъ нихъ мы натолкнулись поздно вечеромъ. Около часу шли въ
густыхъ и высокихъ -- выше роста -- заросляхъ камыша. Заросли обрывались
надъ берегомъ какой-то тихой и неширокой -- метровъ двадцать -- р<u>e</u>чки.
Пощупали бродъ -- брода не было. Трехметровый шестъ уходилъ ц<u>e</u>ликомъ -- даже
у берега, гд<u>e</u> на дн<u>e</u> прощупывалось что-то склизкое и топкое. Потомъ мы
сообразили, что это, въ сущности, и не былъ берегъ въ обычномъ пониман<u>i</u>и
этого слова. Это былъ плавающ<u>i</u>й слой мертваго камыша, перепутанныхъ корней,
давно перегнившей травы -- зачатокъ будущаго торфяного болота. Прошли съ
версту къ югу -- та же картина. Р<u>e</u>шили переправляться вплавь. Насобирали
сучьевъ, связавъ н<u>e</u>что врод<u>e</u> плотика -- веревки для этой ц<u>e</u>ли у насъ были
припасены -- положили на него часть нашего багажа, я разд<u>e</u>лся; тучи комаровъ
тотчасъ же обл<u>e</u>пили меня густымъ слоемъ, вода была холодна, какъ ледъ,
плотикъ еле держался на вод<u>e</u>. Мн<u>e</u> пришлось сд<u>e</u>лать шесть рейсовъ туда и
обратно, пока я не иззябъ окончательно до костей и пока не стемн<u>e</u>ло совс<u>e</u>мъ.
Потомъ переплылъ Юра, и оба мы, иззябш<u>i</u>е и окочен<u>e</u>вш<u>i</u>е, собрали свой багажъ
и почти ощупью стали пробираться на сухое м<u>e</u>сто.
Сухого м<u>e</u>ста не было. Болото, камышъ, наполненныя водой ямы тянулись,
казалось, безъ конца. Кое-гд<u>e</u> попадались провалы -- узк<u>i</u>я "окна" въ
бездонную торфяную жижу. И идти было нельзя -- опасно, и не идти было нельзя
-- замерзнемъ. Костра же развести и не изъ чего, и негд<u>e</u>. Наконецъ,
взобрались на какой-то пригорокъ, окутанный тьмой и туманомъ. Разложили
костеръ. Съ болота доносилось кряканье дикихъ утокъ, глухо шум<u>e</u>ли сосны,
ухала какая-то болотная нечисть -- но надъ карельской тайгой не было слышно
ни одного челов<u>e</u>чьяго звука. Туманъ надвинулся на наше мокрое становище,
окутавъ ватной пеленой ближайш<u>i</u>я сосны; мн<u>e</u> казалось, что мы безнадежно и
безвылазно затеряны въ безлюдьи таежной глуши и вотъ будемъ идти такъ день
за днемъ, будемъ идти годы -- и не выйти намъ изъ лабиринта ржавыхъ болотъ,
тумана, призрачныхъ береговъ и призрачнаго л<u>e</u>са... А л<u>e</u>съ м<u>e</u>стами былъ,
д<u>e</u>йствительно, какимъ-то призрачнымъ. Вотъ стоитъ сухой стволъ березы.
Обопрешься о него рукой, и онъ разваливается въ мокрую пл<u>e</u>сень. Иногда
лежитъ по дорог<u>e</u> какой-то сваленный бурей гигантъ. Становишься на него ногой
-- и нога уходитъ въ мягкую трухлявую гниль...
Наломали еловыхъ в<u>e</u>токъ, разложили на мокрой земл<u>e</u> какое-то подоб<u>i</u>е
логова. Костеръ догоралъ. Туманъ и тьма надвинулись совс<u>e</u>мъ вплотную. Плотно
прижались другъ къ другу, и я заснулъ тревожнымъ болотнымъ сномъ...
Переправъ всего было восемь. Одна изъ нихъ была очень забавной: я въ
первый разъ увидалъ, какъ Юра струсилъ.
Яркимъ августовскимъ днемъ мы подошли къ тихой л<u>e</u>сной р<u>e</u>чушк<u>e</u>, метровъ
въ пять ширины и метра полтора глубины. Черное {467} отъ спавшей хвои дно,
абсолютно прозрачная вода. Невысок<u>i</u>е поросш<u>i</u>е ольшанникомъ берега обрывались
прямо въ воду. Разд<u>e</u>ваться и переходить р<u>e</u>чку въ бродъ не хот<u>e</u>лось. Прошли
по берегу въ поискахъ бол<u>e</u>е узкаго м<u>e</u>ста. Нашли поваленную сосну, стволъ
которой былъ перекинуть черезъ р<u>e</u>чку. Середина ствола прогнулась и его
покрывали вода и тина. Юра р<u>e</u>шительно вскарабкался на стволъ и зашагалъ на
ту сторону.
-- Да ты возьми какую-нибудь палку опереться.
-- А, ни черта!
Дойдя до середины ствола, Юра вдругъ сд<u>e</u>лалъ н<u>e</u>сколько колебательныхъ
движен<u>i</u>й тазомъ и руками и остановился, какъ завороженный. Мн<u>e</u> было ясно
видно, какъ побл<u>e</u>дн<u>e</u>ло его лицо и судорожно сжались челюсти, какъ будто онъ
увидалъ что-то страшное. Но на берегу не было видно никого, а глаза Юры были
устремлены внизъ, въ воду. Что это, не утопленникъ ли тамъ? Но вода была
прозрачна, и на дн<u>e</u> не было ничего. Наконецъ, Юра сказалъ глухимъ и
прерывающимся голосомъ: "Дай палку".
Я протянулъ ему какую-то жердь. Юра, не глядя на нее, нащупалъ въ
воздух<u>e</u> ея конецъ, оперся обо дно и вернулся на прежн<u>i</u>й берегъ. Лицо его
было бл<u>e</u>дно, а на лбу выступилъ потъ.
-- Да что съ тобой?
-- Скользко, -- сказалъ Юра глухо.
Я не выдержалъ. Юра негодующе посмотр<u>e</u>лъ на меня: что тутъ см<u>e</u>яться? Но
потомъ и на его лиц<u>e</u> появилось слабое подоб<u>i</u>е улыбки.
-- Ну, и сдрейфилъ же я...
-- То-есть, съ чего это?
-- Какъ, съ чего? Упалъ бы въ воду -- отъ нашего сахара ни крошки бы не
осталось.
Сл<u>e</u>дующая переправа носила мен<u>e</u>е комическ<u>i</u>й отт<u>e</u>нокъ. Раннимъ утромъ мы
подошли къ высокому обрывистому берегу какой-то р<u>e</u>чки или протока.
Противоположный берегъ, такой же крутой и обрывистый, видн<u>e</u>лся въ верст<u>e</u> отъ
насъ, полускрытый полосами утренняго тумана. Мы пошли на с<u>e</u>веро-западъ въ
надежд<u>e</u> найти бол<u>e</u>е узкое м<u>e</u>сто для переправы. Часа черезъ два ходьбы мы
увид<u>e</u>ли, что р<u>e</u>ка расширяется въ озеро -- версты въ дв<u>e</u> шириной и версты
три-четыре длиной. Въ самомъ отдаленномъ, с<u>e</u>веро-западномъ, углу озера
видн<u>e</u>лась церковка, н<u>e</u>сколько строен<u>i</u>й и -- что было хуже всего -- видн<u>e</u>лся
мостъ. Мостъ означалъ обязательное налич<u>i</u>е пограничной заставы. На
с<u>e</u>веро-западъ хода не было.
Мы повернулись и пошли назадъ. Еще часа черезъ три ходьбы -- причемъ,
за часъ мы усп<u>e</u>вали пройти не больше полутора-двухъ верстъ -- р<u>e</u>шили прилечь
отдохнуть. Прилегли. Юра слегка задремалъ. Сталъ было дремать и я, но
откуда-то съ юга донеслось звяканье деревянныхъ колокольчиковъ, которые
привязываются на шеи карельскимъ коровамъ. Я приподнялся. Звукъ, казалось,
былъ еще далеко -- и вдругъ въ н<u>e</u>сколькихъ десяткахъ шаговъ прямо на насъ
вылазитъ стадо коровъ. Мы схватили наши рюкзаки и бросились б<u>e</u>жать. Сзади
насъ раздался какой-то крикъ: {468} это кричалъ пастухъ, но кричалъ ли онъ
по нашему адресу или по адресу своихъ коровъ -- разобрать было нельзя.
Мы свернули на юго-востокъ. Но впереди снова раздалось дребезжанье
колокольчиковъ и стукъ топоровъ. Выходило нехорошо. Оставалось одно --
сд<u>e</u>лать огромный крюкъ и обойти деревню съ мостомъ съ с<u>e</u>веро-востока. Пошли.
Часа черезъ три-четыре мы вышли на какую-то опушку. Юра сложилъ свой
рюкзакъ, выползъ, осмотр<u>e</u>лся и сообщилъ: дорога. Высунулся и я. Это была
новая съ иголочки дорога -- одинъ изъ т<u>e</u>хъ стратегическихъ путей, которые
большевики проводятъ къ финской границ<u>e</u>. Оставалось переб<u>e</u>жать эту дорогу.
Взяли стартъ и, пригнувшись, переб<u>e</u>жали на другую сторону. Тамъ стоялъ
телеграфный столбъ съ какими-то надписями, и мы р<u>e</u>шили рискнуть подойти къ
столбу и посмотр<u>e</u>ть -- а вдругъ мы у же на финляндской территор<u>i</u>и.
Подошли къ столбу -- увы, сов<u>e</u>тск<u>i</u>я обозначен<u>i</u>я. И вотъ слышу сзади
чей-то неистовый крикъ: стоо-ой...
Я только мелькомъ усп<u>e</u>лъ зам<u>e</u>тить какую-то челов<u>e</u>ческую фигуру, видимо,
только что вынырнувшую изъ л<u>e</u>су шагахъ въ сорока-пятидесяти отъ насъ. Фигура
выхватила откуда-то что-то весьма похожее на револьверъ. Въ дальн<u>e</u>йшее мы
всматриваться не стали... Сзади насъ бухнули два или три револьверныхъ
выстр<u>e</u>ла, почти заглушенные топотомъ нашихъ ногъ. Возможно, что "пули
свистали надъ нашими головами", но намъ было не до свиста -- мы мчались изо
вс<u>e</u>хъ нашихъ ногъ. Я запнулся за какой-то корень, упалъ и, подымаясь,
разслышалъ чьи-то вовсе ужъ ид<u>i</u>отск<u>i</u>е крики: "стой, стой" -- такъ мы и стали
бы стоять и ждать!.. Потомъ н<u>e</u>кто остроумный заоралъ: "держи" -- кто бы тутъ
насъ сталъ держать?...
Мы проб<u>e</u>жали около версты и пр<u>i</u>остановились. Д<u>e</u>ло было неуютнымъ: насъ
зам<u>e</u>тили приблизительно въ верст<u>e</u>-полутора отъ деревни, въ деревн<u>e</u> -- въ
этомъ н<u>e</u>тъ никакого сомн<u>e</u>н<u>i</u>я -- расположена чекистская застава, у заставы --
конечно, собаки, и черезъ минуть 15-20 эти собаки будутъ спущены по нашему
сл<u>e</u>ду. И, конечно, будетъ устроена облава. Какъ устраивались облавы -- объ
этомъ мы въ Динамо выудили самыя исчерпывающ<u>i</u>я св<u>e</u>д<u>e</u>н<u>i</u>я. На крики
таинственной фигуры кто-то отв<u>e</u>чалъ криками изъ деревни, и послышался
разноголосый собач<u>i</u>й лай.
Я очень плохой б<u>e</u>гунъ на длинныя дистанц<u>i</u>и. Полтора километра по
б<u>e</u>говой дорожк<u>e</u> для меня -- мука мученическая. А тутъ мы б<u>e</u>жали около трехъ
часовъ, да еще съ трехпудовыми рюкзаками, по сумасшедшему хаосу камней, ямъ,
корней, поваленныхъ стволовъ и, чортъ его знаетъ, чего еще. Правда, мы три
раза останавливались, но не для отдыха. Въ первый разъ мы смазывали наши
подошвы коркой отъ копченаго сала, второй -- настойкой изъ махорки, трет<u>i</u>й
-- нашатырнымъ спиртомъ. Самая ген<u>i</u>альная ищейка не могла бы вообразить, что
первичный запахъ нашихъ сапогъ, потомъ соблазнительный ароматъ копченаго
сала, потомъ махорочная вонь, потомъ <u>e</u>дк<u>i</u>я испарен<u>i</u>и нашатырнаго спирта --
что все это относится къ одному и тому же сл<u>e</u>ду. {469}
Мы б<u>e</u>жали три часа -- дистанц<u>i</u>я, такъ сказать, марафонскаго б<u>e</u>га. И --
ничего. Сердце не разорвалось: нервы -- великая вещь. Когда нужно, челов<u>e</u>къ
способенъ на самый неправдоподобныя вещи...
Плохо было то, что мы попали въ ловушку. Конечнымъ пунктомъ нашего
проб<u>e</u>га оказалось какое-то озеро, къ востоку переходившее въ широкое и со
вс<u>e</u>хъ сторонъ открытое болото. Мы вернулись полверсты назадъ, взобрались на
какую-то горку, сняли рюкзаки. Юра посмотр<u>e</u>лъ на часы и сказалъ:
-- Протрепали, оказывается, три часа: въ жизни бы не пов<u>e</u>рилъ...
Откуда-то отъ дороги несся собач<u>i</u>й лай. Собакъ, видимо, было много.
Раздались три выстр<u>e</u>ла: одинъ изъ винтовки -- сухой и р<u>e</u>зк<u>i</u>й, два -- изъ
охотничьихъ ружей -- гулк<u>i</u>е и раскатистые... Лин<u>i</u>я вс<u>e</u>хъ этихъ упоительныхъ
звуковъ растянулась прим<u>e</u>рно отъ береговъ озера, на которомъ стояла
деревушка, до в<u>e</u>роятной оконечности болота. Стало ясно, что для нашей поимки
мобилизовали и деревенскихъ собакъ (ГПУ-ск<u>i</u>е ищейки не лаютъ), и
деревенскихъ комсомольцевъ, которымъ до насъ, въ сущности, никакого д<u>e</u>ла
н<u>e</u>тъ, но которые, войдя въ л<u>e</u>съ, будутъ охвачены инстинктомъ охоты за самымъ
благороднымъ зв<u>e</u>ремъ -- за челов<u>e</u>комъ.
Итакъ, мы находились въ треугольник<u>e</u>, одна сторона котораго --
юго-западная -- была закрыта ц<u>e</u>пью озеръ, другая -- юго-восточная -- была
охвачена облавой и третья -- с<u>e</u>веро восточная -- была заперта озеромъ и
болотомъ. Оставалось идти на с<u>e</u>веро-востокъ въ надежд<u>e</u> найти тамъ, въ
вершин<u>e</u> треугольника, какой-нибудь бол<u>e</u>е или мен<u>e</u>е доступный выходъ --
перешеекъ, узк<u>i</u>й протокъ между озерами или что-нибудь въ этомъ род<u>e</u>...
Пошли. Я шелъ, уже еле волоча ноги и въ тысячный разъ проклиная свою
сов<u>e</u>стливость или свое слабодуш<u>i</u>е. Н<u>e</u>тъ, тамъ, въ Медгор<u>e</u>, нужно было
свернуть шею Левину и добыть оруж<u>i</u>е... Если бы у насъ теперь -- по
двухстволк<u>e</u> и, скажемъ, по нагану -- мы бы имъ показали облаву... Мы бы
показали этимъ комсомольцамъ -- что это за охота за челов<u>e</u>комъ... лучше отъ
такой охоты воздержаться... Конечно, и я, и Юра -- стр<u>e</u>лки не Богъ в<u>e</u>сть
как<u>i</u>е, но одно д<u>e</u>ло ум<u>e</u>ть стр<u>e</u>лять -- совс<u>e</u>мъ другое д<u>e</u>ло ум<u>e</u>ть использовать
огнестр<u>e</u>льное оруж<u>i</u>е. Я-то еще туда-сюда, нервы не т<u>e</u>, а съ Юрой по этому
д<u>e</u>лу лучше и не связываться... Да, мы бы имъ показали облаву... А теперь --
оруж<u>i</u>я н<u>e</u>тъ и жизнь виситъ совс<u>e</u>мъ на волоск<u>e</u>... Въ сл<u>e</u>дующ<u>i</u>й разъ -- если,
не дай Богъ, онъ случится -- я переломаю кому нужно кости безо всякой
оглядки на высок<u>i</u>я матер<u>i</u>и... Словомъ -- былъ очень золъ.
На наше счастье уже начало темн<u>e</u>ть. Мы уткнулись въ еще какое-то озеро,
прошли надъ его берегомъ еще версты дв<u>e</u>; ноги подгибались окончательно,
рюкзакъ опять сползъ внизъ и снова ободралъ мою рану, -- передъ нами
разстилалось все то же озеро -- версты полторы дв<u>e</u> водной глади, уже
начинавшей затягиваться сумерками. Облава все приближалась, собач<u>i</u>й лай и
выстр<u>e</u>лы слышны были все ясн<u>e</u>е. Наконецъ, мы добрели до м<u>e</u>ста, гд<u>e</u> озеро --
или протокъ -- слегка суживалось и до противоположнаго {470} берега было, во
всякомъ случа<u>e</u>, не больше версты. Р<u>e</u>шили плыть.
Спустились къ берегу, связали изъ бурелома нел<u>e</u>пый и шатк<u>i</u>й плотикъ,
грузоподъемности, прим<u>e</u>рно, достаточной для обоихъ нашихъ рюкзаковъ. За это
время стемн<u>e</u>ло уже совс<u>e</u>мъ. Разд<u>e</u>лись, пол<u>e</u>зли въ воду. Комары обл<u>e</u>пили насъ
-- какъ всегда при переправахъ; было мелко и топко, мы побрели по тинистому,
вязкому, слизкому т<u>e</u>сту топкаго дна, дошли до пояса и начали плыть... Только
что отплыли метровъ на десять -- пятнадцать -- слышу: гд<u>e</u>-то вдали какой-то
м<u>e</u>рный стукъ.
-- В<u>e</u>роятно -- грузовикъ по ту сторону озера, -- сказалъ Юра. --
Плывемъ дальше.
-- Н<u>e</u>тъ, давай подождемъ.
Остановились. Вода оказалась еще неглубокой -- до плечъ. Подождали.
Минуты черезъ дв<u>e</u>-три стало совс<u>e</u>мъ ясно: съ с<u>e</u>вера, съ верховьевъ р<u>e</u>ки или
озера, съ большой скоростью идетъ какая-то моторная лодка. Стукъ мотора
становился все слышн<u>e</u>е и слышн<u>e</u>е, гд<u>e</u>-то за поворотомъ берега мелькнуло
что-то очень похожее на лучъ прожектора. Мы панически бросились назадъ къ
берегу.
Разбирать плотикъ и багажъ было некогда. Мы схватили плотикъ, какъ
носилки, но онъ сразу развалился. Лихорадочно и ощупью мы подобрали его
обломки, собрали наши вещи, рюкзаки и одежду... Моторка была совс<u>e</u>мъ ужъ
близко, и лучъ ея прожектора тщательно ощупывалъ прибрежные кусты. Мы
нырнули въ мокрую траву за какими-то кустиками, прижались къ земл<u>e</u> и
смотр<u>e</u>ли, какъ моторка съ истинно сволочной медленностью шла мимо нашего
берега, и щупальцы прожектора обыскивали каждый кустъ. Потомъ мокрыя в<u>e</u>тки
прикрывавшаго насъ куста загор<u>e</u>лись б<u>e</u>лымъ электрическимъ св<u>e</u>томъ -- мы
уткнули лица въ траву, и я думалъ о томъ, что наше присутств<u>i</u>е не такъ ужъ
хитро обнаружить, хотя бы по т<u>e</u>мъ тучамъ комаровъ, которые вились надъ
нашими голыми спинами.
Но лучъ равнодушно скользнулъ надъ нашими головами. Моторка
торжественно просл<u>e</u>довала внизъ. Мы подняли головы. Изъ мокрой тьмы въ луч<u>e</u>
прожектора возникали упавш<u>i</u>е въ воду стволы деревьевъ, камышъ, каменныя
осыпи берега. Потомъ моторка завернула за какой-то полуостровъ, и стукъ ея
мотора постепенно затихъ вдали.
Стояла кром<u>e</u>шная тьма. О томъ, чтобы въ этой тьм<u>e</u> сколотить плотикъ, и
думать было нечего. Мы, дрожа отъ холода, натянули наше промокшее од<u>e</u>ян<u>i</u>е,
ощупью поднялись на н<u>e</u>сколько метровъ выше изъ прибрежнаго болота, нащупали
какую-то щель въ скал<u>e</u> и ус<u>e</u>лись тамъ. Просид<u>e</u>ли почти всю ночь молча,
неподвижно, чувствуя, какъ отъ холода начинаютъ н<u>e</u>м<u>e</u>ть внутренности...
Передъ разсв<u>e</u>томъ мы двинулись дальше. Ноги ныли. У Юры лицо мертвецки
посин<u>e</u>ло. Моя рана на спин<u>e</u> прилипла къ рубашк<u>e</u>, и первымъ же движен<u>i</u>емъ я
снова сорвалъ какой-то подживш<u>i</u>й слой. Съ юго востока, съ лин<u>i</u>и облавы,
снова стали {471} доноситься звуки собачьяго лая и выстр<u>e</u>ловъ. Въ кого они
тамъ стр<u>e</u>ляли -- понят<u>i</u>я не им<u>e</u>ю.
Мы прошли въ предразсв<u>e</u>тной тьм<u>e</u> еще версты полторы дв<u>e</u> вдоль берега и
обнаружили какой-то полуостровокъ, совершенно заросш<u>i</u>й л<u>e</u>сомъ и кустарниками
и вдававш<u>i</u>йся въ озеро метровъ на дв<u>e</u>сти. Съ берегомъ полуостровокъ
соединяла заливаемая водой песчаная коса. Св<u>e</u>тало, и надъ водой плыли
пронизывающ<u>i</u>е утренн<u>i</u>е туманы. Гд<u>e</u>-то, совс<u>e</u>мъ ужъ недалеко отъ насъ,
прогрохоталъ выстр<u>e</u>лъ и залаяла собака...
Ни я, ни Юра не говорили почти ничего: все и такъ было ясно. Пробрались
на полуостровокъ, ср<u>e</u>зали ножами н<u>e</u>сколько сухихъ елокъ, связали длинный,
достаточно грузоподъемный, но въ общемъ весьма малоустойчивый плотикъ,
подтянули его къ вод<u>e</u>, нагрузили рюкзаки и одежду. И опять стукъ моторки.
Опять зал<u>e</u>зли въ кусты.
На этотъ разъ моторка прошла къ с<u>e</u>веру, то скрываясь въ пеленахъ
тумана, то показываясь во всемъ своемъ великол<u>e</u>п<u>i</u>и: небольшая, изящная
лодочка съ приц<u>e</u>пнымъ моторомъ, съ прожекторомъ, съ пулеметомъ и съ четырьмя
челов<u>e</u>ками команды. Я сказалъ Юр<u>e</u>: если захватятъ насъ на переправ<u>e</u> --
капитулировать безъ никакихъ и, когда насъ станутъ подымать на бортъ
(никакому чекисту не придетъ въ голову тыкать наганомъ въ голаго челов<u>e</u>ка)
-- схватиться въ обнимку съ ближайшимъ изъ чекистовъ, всей своей удвоенной
тяжестью плюхнуться на бортъ: моторка, конечно, перевернется. А тамъ въ вод<u>e</u>
д<u>e</u>йствовать по обстоятельствамъ... Спросилъ Юру, помнитъ ли онъ одинъ изъ
подходящихъ пр<u>i</u>емовъ дж<u>i</u>у-джитсу, который могъ бы быть прим<u>e</u>ненъ въ такихъ
не совс<u>e</u>мъ обычныхъ услов<u>i</u>яхъ. Юра помнилъ. Стукъ моторки затихъ. Едва ли
она усп<u>e</u>етъ вернуться обратно за полчаса -- черезъ полчаса мы будемъ уже на
томъ берегу.
Никогда ни въ одномъ состязан<u>i</u>и я не развивалъ такого количества
плавательной энерг<u>i</u>и. Приходилось работать только л<u>e</u>вой рукой, правая
буксировала плотикъ. Юра сд<u>e</u>лалъ остроумн<u>e</u>е: взялъ въ зубы конецъ веревки,
которою былъ привязанъ къ плотику нашъ багажъ, и плылъ классическимъ
брассомъ.
Когда мы вплывали въ полосу тумана -- я начиналъ бояться, какъ бы намъ
не потерять направлен<u>i</u>я. Когда туманъ уходилъ -- подымался страхъ, что насъ
зам<u>e</u>тятъ съ берега и начнутъ стр<u>e</u>лять. Но метрахъ въ двухстахъ опасен<u>i</u>я
насчетъ стр<u>e</u>льбы бол<u>e</u>е или мен<u>e</u>е улеглись. По роду своей д<u>e</u>ятельности я
сталкивался со стр<u>e</u>лковымъ д<u>e</u>ломъ и зналъ, что на разстоян<u>i</u>и двухсотъ
метровъ сов<u>e</u>тской трехлинейки можно не очень опасаться: даетъ такое
разс<u>e</u>ян<u>i</u>е, что на дв<u>e</u>сти метровъ попасть въ головную мишень можно только
случайно -- отчего стр<u>e</u>лковые рекорды ставятся преимущественно винтовками
Росса.
Камыши противоположнаго берега приближались съ ужасающей медленностью.
Наконецъ, ноги почувствовали топкое и вязкое дно. Идти было еще нельзя, но
на душ<u>e</u> стало спокойн<u>e</u>е. Еще черезъ полсотни метровъ мы стали на ноги,
выволокли плотикъ на берегъ, разобрали его, веревки захватили съ собой, а
бревнышки {472} разсовали по камышу, чтобы не оставлять сл<u>e</u>довъ нашей
переправы.
То-ли отъ холода, то-ли отъ пережитаго волнен<u>i</u>я я дрожалъ, какъ въ
лихорадк<u>e</u>. Проб<u>e</u>жали полсотни метровъ до ближайшаго л<u>e</u>са. Юра съ
безпокойствомъ растеръ меня своей рубашкой, мы од<u>e</u>лись и поднялись на
обрывистый берегъ. Было уже совс<u>e</u>мъ св<u>e</u>тло. По серебряной поверхности озера
скользила все та же моторка. Изъ л<u>e</u>су, съ той стороны озера, слышались
собачьи голоса и ружейные выстр<u>e</u>лы.
-- Видимо, они тамъ другъ по другу шпарятъ, -- сказалъ Юра. -- Хоть бы
только не мазали! Эхъ, если бы намъ по винтовк<u>e</u>. Мы бы... поразговаривали...
Долженъ сознаться, что "поразговаривать" и у меня руки чесались... И въ
такой степени, что если бы было оруж<u>i</u>е, то я не столько былъ бы озабоченъ
спасен<u>i</u>емъ собственной жизни, сколько показомъ этимъ неизв<u>e</u>стнымъ мн<u>e</u>
комсомольцамъ вс<u>e</u>хъ неудобствъ азарта охоты за челов<u>e</u>комъ. Но оруж<u>i</u>я не
было. Въ конечномъ счет<u>e</u>, это вышло не такъ плохо. Будь оруж<u>i</u>е, мы,
в<u>e</u>роятно, ввязались бы въ перепалку. Кое-кого ухлопали бы, но едва-ли
выскочили бы изъ этой перепалки живьемъ...
Была и такая переправа... Днемъ мы подошли къ какой-то р<u>e</u>к<u>e</u>,
разлившейся неширокими затонами и озерками. Прошли версты дв<u>e</u> вдоль берега
-- и на противоположномъ берегу увид<u>e</u>ли рыбачью лодку. Лодка, повидимому,
была "на ходу" -- въ ней лежали весла, багоръ и что-то еще... Въ сущности,
это было большою неосторожностью, но мы р<u>e</u>шили воспользоваться этой лодкой
для переправы. Юра молн<u>i</u>еносно разд<u>e</u>лся, переплылъ р<u>e</u>ку, доставилъ лодку къ
нашему берегу, и мы въ дв<u>e</u>-три минуты очутились на той сторон<u>e</u>. Отъ м<u>e</u>ста
нашего причала, круто подымаясь въ гору, шло н<u>e</u>что врод<u>e</u> дорожки. До гребня
горы было метровъ пятьдесятъ. Юра, какъ былъ въ голомъ вид<u>e</u>, быстро поползъ
къ гребню, заглянулъ по другую его сторону -- и стремительно скатился внизъ,
д<u>e</u>лая мн<u>e</u> тревожные знаки. Я подхватилъ уже выгруженное изъ лодки все наше
имущество, и мы оба бросились вправо, въ чащу л<u>e</u>са. Проб<u>e</u>жавъ сотни дв<u>e</u>
метровъ, я остановился. Юры не было. Кругомъ стояла непроницаемая для глазъ
чаща, и въ ней не было слышно ни Юриныхъ шаговъ, ни Юринаго голоса -- да
подавать голоса и нельзя было: очевидно, Юра за этимъ гребнемъ кого-то
увидалъ, можетъ быть, патруль... И какъ это мы съ нимъ ухитрились
разъединиться? Я постоялъ еще минуты дв<u>e</u>. Юры не было видно... Вдругъ онъ
какъ-то проскочить мимо меня -- вотъ пойдемъ оба мы играть въ жмурки въ этой
чащ<u>e</u> -- подъ самымъ носомъ у какой-то -- мн<u>e</u> еще неизв<u>e</u>стной --
опасности?... И съ рискомъ такъ и не найти другъ друга... Въ душу заползъ
холодный ужасъ. Юра -- совс<u>e</u>мъ голый, какъ онъ станетъ пробираться черезъ
эти кустарники, что онъ будетъ д<u>e</u>лать, если мы запутаемся -- в<u>e</u>дь у него
ничего, кром<u>e</u> очковъ, -- ни ножа, ни спичекъ, ничего... Но этотъ ужасъ
длился недолго... Еще черезъ минуту я услышалъ легк<u>i</u>й хрустъ в<u>e</u>твей гд<u>e</u>-то
въ сторон<u>e</u> и тихонько свистнулъ. {473} Изъ-за кустовъ показалась
исцарапанная в<u>e</u>тками фигура Юры и его побл<u>e</u>дн<u>e</u>вшее лицо...
Юра наскоро од<u>e</u>лся. Руки его слегка дрожали. Мы снова всползли на
гребень и заглянули по ту сторону: тамъ, внизу, разстилалось озеро, на
берегу его двое рыбаковъ ковырялись съ с<u>e</u>тями. Рядомъ сид<u>e</u>ло трое
пограничниковъ съ винтовками и съ собакой -- до нихъ было около трехсотъ
метровъ... Мы сползли обратно.
-- Сказано въ Писан<u>i</u>и -- не искушай Господа Бога твоего всуе: на Миколу
Угодника мы переправъ больше устраивать не будемъ.
-- Не стоитъ, -- согласился Юра, -- ну его...
Въ этотъ день мы постарались сд<u>e</u>лать очень много верстъ... Вотъ такъ и
шли дни за днями... Десятый, одиннадцатый, дв<u>e</u>надцатый. Ночь -- въ холодной
сырости или подъ дождемъ, днемъ -- безм<u>e</u>рная усталость отъ переходовъ черезъ
болота и зас<u>e</u>ки, все время -- зв<u>e</u>риная настороженность къ каждому шороху и
ощущен<u>i</u>е абсолютной отр<u>e</u>занности всякихъ путей назадъ... И -- ничего
похожаго на границу... Мы перес<u>e</u>кали многочисленныя прос<u>e</u>ки, прорубленныя
большевиками сквозь карельскую тайгу, осматривали вкопанные то тамъ, то
зд<u>e</u>сь столбики, натыкались на таинственныя палки, вбитыя въ землю: одна
сторона палки отесана и на ней химическимъ карандашомъ таинственная надпись:
"команда помвзвода Иванова семь челов<u>e</u>къ прошла 8/8 7 ч. 40 м. Держимъ
С.-З., сл<u>e</u>довъ н<u>e</u>тъ"...
Чьихъ сл<u>e</u>довъ искала эта команда? Мы круто сворачивали съ нашего
маршрута и усиленными переходами выбирались изъ района, оц<u>e</u>пленнаго этими
таинственными палками... Раза четыре намъ уже казалось, что мы перешли
границу: натыкались на столбы, на одной сторон<u>e</u> которыхъ давно уже заросъ
мхомъ грубо выр<u>e</u>занный русск<u>i</u>й двуглавый орелъ, на другой -- финск<u>i</u>й левъ. Я
предполагалъ, что это -- старая граница Росс<u>i</u>и и Финлянд<u>i</u>и, новая же граница
повторяетъ почти вс<u>e</u> очертан<u>i</u>я старой... Но проходилъ день-другой -- снова
шли столбики съ буквами П К или съ таинственными письменами какого-то
очередного комвзвода...
Началось н<u>e</u>что врод<u>e</u> галлюцинац<u>i</u>й... Однажды вечеромъ, когда мы
укладывались спать подъ ср<u>e</u>занное од<u>e</u>яло изъ влажнаго мха, Юра приподнялся,
прислушался и сказалъ:
-- Послушай, Ва, по моему -- по<u>e</u>здъ...
Я прислушался. Откуда-то издалека, съ запада, доносился совершенно
отчетливый стукъ колесъ по стыкамъ рельсъ: та-та-та, та-та-та... Откуда
зд<u>e</u>сь можетъ быть жел<u>e</u>зная дорога? Если бы стукъ доносился съ востока, мы
могли бы предположить почти нев<u>e</u>роятную, но все же теоретически возможную
вещь, что мы путали, путали и возвращаемся все къ той же Мурманской жел<u>e</u>зной
дорог<u>e</u>: со многими б<u>e</u>глецами это случалось. Но съ запада? Ближайшая
финляндская дорога отстояла на 150 километровъ отъ границы -- такого
пространства мы не могли пройти по финской территор<u>i</u>и, не зам<u>e</u>тивъ этого.
Но, можетъ быть, за посл<u>e</u>дн<u>i</u>е годы тамъ построена какая-нибудь новая в<u>e</u>тка?
{474}
Стоило сд<u>e</u>лать надъ собой усил<u>i</u>е воли, и стукъ колесъ превращался въ
своеобразно ритмическ<u>i</u>й шумъ сосенъ. Стоило на минуту ослабить это усил<u>i</u>е, и
стукъ колесъ доносился такъ ясно, такъ соблазнительно и такъ уб<u>e</u>дительно.
Эти полугаллюцинац<u>i</u>и пресл<u>e</u>довали насъ до самой Финлянд<u>i</u>и. И съ каждой
ночью все навязчив<u>e</u>е и навязчив<u>e</u>е...
Когда я разрабатывалъ нашъ маршрутъ, я расчитывалъ въ среднемъ восемь
дней ходьбы: по воздушной лин<u>i</u>и намъ нужно было покрыть 125 километровъ. При
нашей тренировк<u>e</u> по хорошей дорог<u>e</u> мы могли бы прод<u>e</u>лать эту дистанц<u>i</u>ю въ
двое сутокъ. О "хорошей дорог<u>e</u>" и р<u>e</u>чи быть не могло -- я взялъ восемь
сутокъ. Юра велъ дневникъ нашего перехода, безъ дневника мы совс<u>e</u>мъ сбились
бы со счета времени. И вотъ: прошло восемь дней и десять и дв<u>e</u>надцать -- все
тотъ же перепутанный сухими в<u>e</u>твями буреломъ на вершинахъ хребтовъ, все т<u>e</u>
же болота, озера и протоки... Мысль о томъ, что мы запутались, все
назойлив<u>e</u>е и назойлив<u>e</u>е л<u>e</u>зла въ голову. Сильно сбиться съ направлен<u>i</u>я мы не
могли. Но мы могли завернуть на с<u>e</u>веръ, въ обходъ Поросозера, и тогда,
значитъ, мы идемъ приблизительно параллельно границ<u>e</u>, которая въ этомъ м<u>e</u>ст<u>e</u>
заворачиваетъ на с<u>e</u>веро западъ... И тогда мы рискуемъ очень непр<u>i</u>ятными
встр<u>e</u>чами... Ут<u>e</u>шалъ нашъ огромный запасъ продовольств<u>i</u>я: съ такимъ запасомъ
мы долго еще могли идти, не страшась голода. Ут<u>e</u>шало и оптимистическое
настроен<u>i</u>е Юры, которое портилось разв<u>e</u> только подъ очень сильнымъ дождемъ и
то, когда этотъ дождь лилъ ночью... Мы все продолжали идти по пустын<u>e</u>, лишь
два раза натолкнувшись на близость населенныхъ пунктовъ и одинъ разъ
натолкнувшись на пунктъ уже ненаселенный...
Нашъ дневной привалъ мы провели на берегу совс<u>e</u>мъ очаровательнаго
озера, въ камышахъ. Отойдя съ привала, мы увид<u>e</u>ли на берегу озера
разваливш<u>i</u>еся деревянные мостки и привязанную къ этимъ мосткамъ
полузатонувшую и полуистл<u>e</u>вшую лодку. Въ лодк<u>e</u> были весла -- какъ будто
кто-то бросилъ ее только вчера... Никакихъ путныхъ теор<u>i</u>й мы на этотъ счетъ
изобр<u>e</u>сти не смогли. И вотъ въ пяти минутахъ ходьбы отъ озера, продираясь
сквозь чащу молодого кустарника, березокъ и прочаго, я натолкнулся лицомъ къ
лицу на какую-то бревенчатую ст<u>e</u>ну. Ст<u>e</u>на оказалась избой. Мы обошли ее
кругомъ. Изба еще стояла прочно, но все кругомъ заросло буйной л<u>e</u>сной
порослью. Вошли въ дверь. Изба была пуста, на полкахъ стояли как<u>i</u>е-то
горшки. Все было покрыто пылью и пл<u>e</u>сенью, сквозь щели пола проросла трава.
Отъ избы в<u>e</u>яло сыростью и