А.Г.Федоров. Кишка (роман о сумасшедших) Откровение Святого Иоанна Богослова (13: 13): И творит великие знамения, так-что и огонь низводит с неба на землю перед людьми. Санкт-Петербург 2002 ББК 84 (2 Рос = Рус) 6 Ф (33) Федоров А.Г. Кишка (роман о сумасшедших). СПб., 2002. - 230 с. ISBN 5-87401-087-4 В книге "Кишка" (роман о сумасшедших) продолжается повествование о трудностях и радостях жизни в современной России. Роман выдержан в духе литературных традиций экзистенциализма. В нем реализм порой переплетается с фантастическим вымыслом, сатирическим восприятием обыденного, замешанными на эпатаже, бурлеске. Но повествовательные акценты определяются не схемой сюжета, а психологической динамикой - переживаниями героев, трансформированными через индивидуальные особенности восприятия, впечатления, настроения. Иначе говоря, внутренний мир человека выводится в романе на первое место, а психологический анализ становится основным средством "писательской техники". Участники событий - образы собирательные, но им присвоены имена и фамилии, наделенные особой фонетической гармонией, в силу чего читателю может показаться, что он встречается со знакомыми людьми. Известно, что понятия нормы и патологии весьма относительны. Врачи больше ориентируются на "впечатления" в диагностическом процессе. Автор, а, возможно, и "продвинутый" читатель, имеют возможность прочувствовать необычные впечатления в процессе чтения книги. Интрига приключения присутствует во всем, награждая героев романа массой приятных и неприятных ощущений. Отзывчивому читателю оставлено огромное поле для сопереживания и дедуктивных изысков. Известно, что только при совместной работе автора и читателя над книгой достигается максимальный эффект творчества. ISBN 5-87401-087-4 й Издательство "Акционер и К0", 2002 й А.Г.Федоров, 2002 Оглавление: . Глава первая: Чертежник 4 1.1. Палата номер восемь 7 1.2. Наши жены страстью заряжены 11 1.3. Начало версии математика 14 Клара, которая украла кораллы 18 О прозаическом 21 Будни, наполненные тягостным ожиданием 26 Инсайт и математика 28 Долгожданная встреча братьев 30 Сближение интересов и муки творчества 32 Смягчение психотравмы 36 Опять о параллелях 38 Супруги Балинт заглянули в наше окно 40 1.13. Несчастье никогда не зовешь - оно является само 42 1.14. Чашу испытаний пьем до дна 44 1.15. Терапия несчастий и побед 48 1.16. Прозрение математика и горе остальных 51 Глава вторая: Микробник 84 2.1. Философия - это не сложно 85 2.2. Контакт с неведомым 92 2.3. Парадоксы 100 2.4. Математика и скотство 101 2.5. Как делаются открытия 109 2.6. Кишечные встречи 113 2.7. Исповедь Виктора 2.8. Грустный романс про жизни дилижанс 126 2.9. Немного о патологической анатомии 140 2.10. Траур 143 2.11. Кошечка 148 2.12. Кощунство 153 Глава третья: Знахарь 161 3.1. Главный из среды неглавных, но значительных 163 3.2. Снова о микробах и людях 173 3.3. Толмачество 179 3.4. Встреча с другом 183 3.5. Об Александрах и других... 194 3.6. Снова вижу всех и вся 212 3.7. Коварство и любовь 218 3.8. Горе 221 Последнее прости... 229 Post scriptum 230 Глава первая: Чертежник Первая книга Моисеева - "Бытие" обозначила начало большого пути нашей планеты. В главе 1 сказано о "материальном" истоке жизни следующее: "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою. В день первый творение продолжалось: "И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один". Каждый раз, как я задумывался над этими святыми словами, в моей голове начиналась неудержимая пляска мыслей, и день мешался с ночью. Рождающиеся образы не были плодом сомнений о справедливости зарока, незыблемости представлений о всемогуществе Творца Вселенной и нашей скромной планеты, в частности. Мои мысли суетились как раз от восторга того, что я являюсь верным сторонником святой точки зрения. Сознание просветлялось замечанием из "Откровения" Святого Иоанна Богослова: "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель". Можно ли сомневаться после таких слов в первоисточнике всех деяний во Вселенной и на Земле. Я моментально превращался в безразмерное ухо и всевидящий глаз, ощущал способность воспринимать Веление Божие, как неотъемлемую волю всего бытия. Да, я убеждал себя многими аргументами, почерпнутыми из Священного Писания. Меня вразумляли начальные замечания Святого Благовествования от Иоанна: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его". Но это уже мудрость духовная, а не плотская, вот почему понять ее до конца удается только немногим. К великому счастью Бог сподобил меня быть среди тех немногих! Правду сказать, я недавно постиг эту нерушимую истину. Произошло то великое преобразование через добрых людей, решивших вдруг выйти на дорогу моей жизни. Мне, горемычному, бредущему спотыкаясь о рытвины и ухабы вот уже тридцать восемь лет кряду, добрые люди подарили Библию - единственный и нерушимый, первозданный источник всех знаний. Полагаю, что то было Божье предначертание! Доселе я вел совершенно пошлую, почти растительную жизнь, разукрашенную для меня и миллионов других идиотов-легковеров путаницей из комсомольских игр, партийного патриотизма, пустого идеологического краснобайства. Но тогда для большинства из нас "идеологическая зачумленность" была откровенной - это был иной вариант "единобожия", но только языческого, самого развратного, порабощающего душу мифами-схемами, абстрактными и, может быть, четкими внешне, но не выдерживающими никакой глубокой научной и духовной критики. Правда, в той "красной коммуне", кроме отпетых подлецов и дураков, было много и умных, достойных людей. Они приняли предложенный судьбой вариант мимикрии, не только спасающий от смерти и социального забвения, но и ради возможности поддерживать Отчизну на плаву. Страшный, завиральный лозунг, тогда висевший на всех заборах, - "Партия - ум и совесть народа" - был, конечно, отвратительной ложью и самомнением. Но, кроме лидеров такого вранья, были скромные трудяги, не рвавшиеся к власти ради власти. Жизнь в нашей стране как раз держалась усилиями работяг да кучки гениальных альтруистов, способных изобретать "невероятное". Именно в их головах и сердцах были сосредоточены "ум и совесть эпохи". Они и спасали своим подвигом всех остальных. Ведь патриотизм в конце концов и начинается с сильного желания не дать погубить дело, которому служишь, будущее страны, а значит и жизненные перспективы собственных детей и внуков. Слава Богу, что постепенно в коммунистической партии и комсомоле подбиралась эксклюзивная компания - может быть, действительно все лучшее из национального достояния, еще как-то сохранившееся в живых. Во всяком случае, то "былое" ни в коем случае нельзя сравнивать с нынешним "лицом" партии коммунистов. Теперь, когда из КПСС отхлынула широким свободным потоком здоровая кровь, в том фантоме осталось нечто, похожее на малокровную жабью, бородавчатую харю. Весь интеллектуальный багаж нынешних "борцов за дело народа" заключен в одной извилине, да и та спрятана не в мозгу, а в крестце, и называется она - жажда мягкого кресла, неограниченной власти! Помоги им случай захватить власть, и они вновь вздыбят страну, поставят все с ног на голову! Вспоминаю телеоткровения одного из прошлых деятелей городского масштаба - к слову сказать, неплохого, весьма разумного и энергичного функционера. Его, видимо, мучает ностальгия по прошлым "решительным поступкам". Ему хотелось снова запрыгнуть в "молодые годы", в ту пору, когда из каждого энергия бьет ключом. Но, критикуя дела нынешние, он ни словом не обмолвился о главном: в те времена, крепко намотав на руку узду власти, он лично забывал временами о святости, порядочности и благоразумии. Будучи секретарем райкома партии именно этот паренек грохнул храм Святых Князей Бориса и Глеба на Синопской набережной (по старому - у Калашниковой пристани). И сотворил этот акт откровенного вандализма он, скорее всего, не из-за неуемного атеизма, терзавшего душу марксисту, а только в угоду другому партийному болвану, занимавшему более высокий пост. Секретарю райкома очень хотелось понравиться секретарю обкома коммунистической партии. И это понятно, если все свои способности подчинить лишь одной страсти - страсти делать карьеру! Церковь та пользовалась большим почетом у жителей этого района левобережья Невы еще исстари. Кстати, храм был построен не на средства того партийного выкормыша, а на купеческие пожертвования в память об избавлении императора Александра  от покушения поганца Дмитрия Каракозова. Дьявол толкнул революционера-психопата на мерзкий поступок 4 апреля 1866 года. Примерно по той же схеме действовал в "новейшей истории" новоиспеченный "революционер", организовавший разрушение святыни. По моим данным, тот малорослый татарин из череды секретарей райкома не был в близких родственных отношениях с Каракозовым, хотя, судя по их фамилиям, нельзя отрицать полностью присутствие генетической близости. Однако мозг и душу прежнему юнцу-бомбисту, снайперу, скорее всего, основательно терзал фанатизм, идущий от неуемной гордыни и эпилептоидности. Современного же партийного функционера мучил исключительно осмысленный карьерный расчет. Первый явно рисковал, а второй персонаж в безопасных условиях, а потому беззастенчиво и усердно, ковал себе "орден партийной славы". Само название церкви - свидетельство более широкого толкования святого символа. По преданию, Святые Борис и Глеб явились Александру Невскому перед битвой со шведами 5 июля 1240 года и помогли русскому войску одержать победу в важном бою. Но даже такой факт не остановил руку первого секретаря райкома партии, готового бить копытом и аммоналом в землю и храм лишь бы угодить своему партийному боссу. Тот храм был не единственным достоянием истории, созданным не на личные сбережения партийных недорослей. Без слез сожаления лидеры-недоумки крушили русские святыни в Санкт-Петербурге. Храм Святых Бориса и Глеба воздвигнут на Синопской набережной в больше мере не в угоду царю, а в честь великих побед русского оружия. Однако и истинный патриотизм, и здравый смысл были отринуты новой элитой моментально. Словно в насмешку, улицу Калашникова, организовавшего здесь в далекие времена хлебную пристань и кормившего все население города, переименовали в проспект Бакунина, ничего путного за свою жизни не сделавшего петербуржцам. Улица с новым роковым названием врывалась на бывшую Калашниковскую набережную, почти врезаясь в Святой Храм. Ясно дело, вероотступник Бакунин и псих Каракозов, вкупе с современными "нравоучителями", не могли терпеть подобных оскорблений. Многих прошлых убийц и современных носителей тех же убийственных традиций усаживали на белых коней виртуальной и реальной славы: они неслись разрушительным галопом по России-матушке, по Петербургским улицам. Умные люди и в те времена умудрялись дистанцироваться от порочных поступков, однако, как не крутись, но, попав в волчью стаю, станешь выть по-волчьи. Требовалось огромное мужество для того, чтобы решительно уходить от солидарности с хищниками и глупцами. Но тогда тебя быстро признавали "чужим" и начинали последовательно "опускать": из партийной - в исполкомовскую, профсоюзную, административную номенклатуру, а далее в рядовые труженики. Между тем, дела личные "избранные" решали с поразительной настойчивостью и наглостью. Помнится, тот же секретарь райкома в одночасье сменил военкома только потому, что ему очень хотелось получить звание капитана первого ранга, а затем и контр-адмирала по военно-учетному табелю. Он притащил из другого военкомата единственного военкома в городе, имевшего морское звание - ему, видимо, казалось, что так легче достигать намеченной цели. "Свой свояка видит из далека"! Можно себе представить результаты подобного слияния интересов: что станет, если все власть имущие примутся по собственному интересу устанавливать себе воинские звания, мыслить себя флотоводцами только потому, что закончили когда-то институт инженеров водного транспорта или мореходное училище имени адмирала Макарова Степана Осиповича. Объясняет в некотором роде такие поступки пример, подаваемый еще более высоким партийным боссом: тот, будучи тоже инженером института водного транспорта, лихо обеспечил себе защиту докторской диссертации по экономическим наукам, скорее всего, не имея к ее созданию никакого отношения. А результаты его деятельности - это обнищание города, строительство бесцветных жилых массивов, перекачка "молодых рабочих кадров" из провинции, которые был не способен ассимилировать город. Вся эта новоиспеченная "банда" новоселов опускала культурный уровень северной столицы, добавляла преступности, проституции, алкоголизма, наркомании - в одних случаях, напрямую, в других - опосредованно, то есть во втором и третьем поколениях неадаптивных персон. Как водится в среде людей-крыс, шло разрушение памятников старины, плелись партийные интриги, возникали громкие и тихие скандалы, вроде свадьбы дочери с использованием царского столового сервиза. Часть раритета пьяные гости расколошматили - кто от затаенной ненависти к партийному боссу, кто по случайной неосторожности. Ну, что страшного: вензеля-то на раритетных чашках и тарелках были одинаковые - Романовы! Зрячие могли наблюдать то, как лихо защищали партийные функционеры собственные шкурные интересы и "месили ногами" тех, кто "отвалился от стаи". Например, упомянутый секретарь райкома добивал председателя райисполкома, руководствуясь только ему одному известным партийным инстинктом: он приказал выписать того из больницы перед самой операцией, необходимой по жизненным показаниям. Ну, и Слава Господу! - хуже было бы, решись христопродавцы зарезать изгоя прямо на операционном столе. Другому, не приглянувшемуся "соратнику", он перекрыл пути к защите кандидатской диссертации. Таких примеров соберется вагон и маленькая тележка, в придачу. Общая беда для всей страны, да и лично для зарвавшихся от безнаказанности "лидеров партии" различных уровней, состояла в том, что они постепенно утрачивали инстинкт самосохранения и тогда начинали вязать по рукам и ногам, душить светлую мысль. Наступала стагнация общественной жизни, но "партийная элита" этого не чувствовала - она-то кормилась из особых закромов. Ну, а, так называемое, благосостояние народа ее не интересовало, ибо ее самоцель - это только власть! Традиции подобной ролевой культуры искоренить было невозможно, ибо они являлись сущностью кондовости "пролетарской диктатуры", ущербных личностей, выросших на ее плодородном дерьме в изобилии, как ядовитые сорняки. И слава Богу, что они смертельно жалили себе подобных. Жаль только, что не оставляли в покое они и безвинный народ. Так Сталин воевал с Троцким, Ежов - с Ягодой, а Берия - с Ежовым. Такая хищная партийная самость была подобна удавке, действующей жестче, даже национальной корпоративности. От ее издержек не уберегся даже Богом избранный народ. Не секрет, что в первые годы советской власти, например, органы разведки были почти сплошь оккупированы представителями еврейской нации: так именно среди них и шли личные разборки - в ущерб государственным интересам, конечно. Припомним имена лишь некоторых начальников внешней разведки молодой советской республики. Могилевский Соломон Григорьевич из семьи зажиточного купца, окончил гимназию в Павлограде, где уже с семнадцати лет занимался активной подрывной деятельностьтю с мандатом организации РСДРП. Продолжил учебу на юридическом факультете Петербургского университета, но это его не остепенило: студент с выдающимся шнобелем совмещал изучение законов с активной бунтарской деятельностью в столице Империи, за что неоднократно арестовывался. После переворота 17 года Соломон Григорьевич - активный функционер-палач, не "боявшийся крови врагов новой власти". Погиб в авиационной катастрофе в 1924 году. Трилиссер Меер Абрамович родился в Астрахани в семье сапожника, окончил реальное училище, неоднократно арестовывался, приговаривался к каторжным работам за антиправительственную деятельность. После 17-го года занимался активной борьбой за упрочение власти большевиков в Сибири. Арестован уже своими подельниками в 1938 году и расстрелян в 1940. Мессинг Станислав Адамович родился в Варшаве в добропорядочной семье музыканта и акушерки, но рано бросил гимназию и работал в типографии, там и приобщился к подпольной деятельности. В годы советской власти возглавлял различные структурные подразделения ОГПУ, успешно совмещая основную работу и с другими палаческими функциями. Арестован и расстрелян в 1937 году. Слуцкий Абрам Аронович родился в местечке Парафиевка Борзиянского уезда Черниговской губернии в семье железнодорожного кондуктора, немного поучился в гимназии города Андижана, но не закончил полного курса. За его спиной бурная подрывная деятельность "царского режима", а после "победы октября" - выполнение обширной палаческой деятельности. 17 февраля 1938 году был умерщвлен с помощью инъекции цианистого калия своими сотоварищами по работе в ОГПУ. Шпигельглаз Сергей Михайлович - выходец из местечка Мосты Гродненской губернии, отец - бухгалтер. Юноша окончил реальное училище и далее обучался на юридическом факультете Московского университета, во время Первой мировой войны служил прапорщиком в 42-ом запасном полку. Вступил в РКП(б) в 1919 году и сразу же подвязался в ОГПУ, расстрелян по обвинению в "измене Родине" 29 января 1940 года. Такой "кровавый список" можно продолжать еще очень долго, но, справедливости ради, его необходимо дополнить и представителями других национальностей со "сломанной судьбой". Весьма поучительны "повороты карьеры", например, таких активных работников, как Судоплатов П.А., Деканозов В.Г., Кубаткин П.Н. и других. Судьбы всех участников "тайных операций" складывалась не однозначно, но, финал, к сожалению, был до дикости глуп и тривиален - тюрьма, забвение или расстрел. Павел Анатольевич Судоплатов - украинец, родился 7 июля 1907 года в Мелитополе в семье мельника и в период с 1914 по 1919 годы учился в городской школе. Затем покинул город вместе с частями отступающей Красной армией. Участвовал в боях, попадал в плен и бежал из него, прятался на оккупированной белыми войсками территории, беспризорничал, снова вступал в РККА, занимал различные посты в ГПУ, работал за кордоном, удачно втираясь в доверии к руководителям белой эмиграции. Все это свидетельствовало о высокой адаптивности, о незаурядности личности будущего генерал-лейтенанта Советской армии, ее тайного звена - разведки. По личному поручению И.В.Сталина разведчик осуществил ликвидацию лидера ОУН полковника Евгения Коновальцева, координировал подготовку операции "Утка" (ликвидация Троцкого). Под его руководством осуществлялось разведывательное обеспечение проблемы No1 (атомный проект), позднее возглавлял разведывательно-диверсионную работу против военно-стратегических баз США и НАТО, выполнял и другие ответственные руководящие функции. Но 21 августа 1953 года Судоплатова арестовывают в собственном кабинете по обвинению в участии в берьевском заговоре, направленном на "уничтожение членов советского правительства и реставрацию капитализма". Следствие тянулось до сентября 1958 года, когда на закрытом заседании ВК ВС СССР было рассмотрено дело Судоплатова и вынесен приговор - тюремное заключение на 15 лет. Он был лишен всех наград и воинского звания: отбывая срок во Владимирской тюрьме, перенес три инфаркта, ослеп на один глаз, получил инвалидность второй группы. Только в августе 1968 года П.А.Судоплатов вышел на свободу, реабилитирован в 1992 году. Деканозов Владимир Георгиевич - грузин родился в Баку в семье контролера Нефтяного управления, окончил гимназию в Тифлисе и чуть более двух лет учился на медицинских факультетах Саратовского и Бакинского университетов. Чередовал подпольную партийную работу, службу в РККА, коммерческую и государственную службы. С июня 1921 года Деканозов становится сотрудником Азербайджанской ЧК. Далее его "путь" тесно переплетается с карьерой Л.П.Берия. Его ждет такой же трагический исход: 30 июня 1953 года арест, 23 декабря 1953 года осуждение Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР к высшей мере наказания, расстрел произведен в тот же день. Кубаткин Петр Николаевич русский, родился в 1907 году в поселке Кольберовский рудник в семье шахтера, окончил 4-х классную сельскую школу. Сочетал различные рабочие профессии и комсомольскую работу. В 1929 году призван в армию - в пограничные войска ОГПУ - где очень скоро из рядового красноармейца "вырос" до политрука взвода и в 1930 году вступил в ВКП(б). После демобилизации П.Н.Кубаткин остался работать в системе ОГПУ, НКВД. Выборная партийная работа помогала ему делать административную карьеру. Скоро П.Н.Кубаткин становится начальником УНКВД по Московской области. Во время Отечественной войны произошло новое ответственное назначение молодого функционера. Его переводят на должность начальника УНКВД по Ленинградской областей и члена Военного Совета Ленинградского фронта. Теперь Кубаткин отвечает за порядок в блокадном городе, за борьбу с "вражеской агентурой". После войны на короткий срок Петру Николаевичу поручают руководство внешней разведкой страны, но очень скоро переводят на пост начальника УМГБ Горьковской области. С 30 мая 1949 года его увольняют из органов госбезопасности "за невозможностью дальнейшего использования" и переводят на работу заместителем председателя Саратовского облисполкома. 23 июля 1949 года П.Н.Кубаткин арестован по "ленинградскому делу", 27 октября 1950 года приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян. Посмертно в 1954 году приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления. Относительно "гвардии чекистов" совершенно не работает поговорка: "Ворон ворону глаз не выклюет". Не стоит сомневаться в том, что Господь Бог исключительно в назидание потомкам выводил на арену жизни вероотступников - по одному и скопом - только для того, чтобы возложить затем на них показательную кару. А Дьявол все делал для того, чтобы кару возмездия приводили в исполнение "братья по оружию". Совсем не обязательно было нечистой силе "курировать" весь процесс от начала и до конца - достаточно было заложить в "большевистский характер" заразу "классовой солидарности", идущей от врожденной тупости, бездарности, отсутствия совести, неприятие христианской морали. Страшно сказать, но "большевизм" самим фактом принадлежности к государственному управлению вытолкнул Россию из семью цивилизованного братства передовых государств. Для любой нации - "вражеское лицо" большевизма было очевидным. Одни боялись союза с отвратительной харей, другие - брезговали, третьи - откровенно смеялись над ней. Но чем примитивнее личность, тем больше "растительных страстей" ее гложет, тем агрессивнее и проще ее устремления. И цивилизованному сообществу оставалось ждать того момента, когда наконец-то прозреют "славяне", поймут, что нельзя лезть "со свиным рылом в калачный ряд". Новая партийная аристократия, как не старалась, не смогла смыть с себя струпья проказы, вытравить из души и плоти имманентную сущность - крысиную примитивность и гордость дикарей. Когда Никита Хрущев на сессии Организации Объединенных Наций колотил башмаком по столу и устраивал "большевистский гвалт", то руководители цивилизованных государств отдавали себе отчет в том, что с нашей страной рано строить паритетные отношения. Но если в богатую и деловую Германию теперь приезжает Президент России и свободно говорит с немцами на их родном языке, то это, безусловно, располагает к доверию, к сотрудничеству, к симпатии. Такие повороты политики уже здорово напоминают те славные времена, когда Екатерина  разговаривала с государями иных народов, как с равными, а они ее вынуждены были воспринимать, как Великую! Какими бы загадочными или слегка бестолковыми не были наши прошлые монархи, с ними мировое сообщество общалось, как с персонами "своего круга", равными во власти, по духу, по совести. Но после 17-го года с новыми отечественными "владыками" правительства достойных государств разговаривали всегда, как истинные аристократы с бойкими, но неумными палачами. Но не о грехах сейчас веду речь, а о Просветлении. Только прочитав, осознав и, наконец-то, постигнув несложную истину Единобожия и Всемогущества Творца, я прозрел и взглянул на окружающий меня мир другими глазами. Все иные книги, попадавшие мне в руки ранее, все, что я еще буду читать, - всего лишь слабые интерпретации основополагающих идей, высказанных в Священном Писании. Ясно было, что Его писали люди, ближе всего стоявшие к откровениям Святого Духа, отсюда и чистота, полнота, правдоподобие и сакраментальность мысли. "Милость и суд буду петь; Тебе, Господи, буду петь" (Псалом 100: 1). 1.1 Скукожившись от наплыва откровений и от странного ощущения чистоты мысли, но неприкаянности неопрятного тела, я обозревал палату номер восемь, осторожно выглядывая из-под одеяла. Родное одеяло всегда спасает жаждущего отчуждения и отдыха - будь то ребенок в детском саду, солдат в ночной казарме, заключенный в следственном изоляторе, настрадавшиеся от отсутствия взаимопонимания молодожены. Укрывшись с головой, я отгораживался от страшных реальностей психиатрической клиники. Меня привезли сюда обманно - запудрив мозги лекцией о милосердии и жертвенности, так якобы свойственным медикам, уговорили дать согласие на госпитализацию. Мне не сообщили, в какую больницу точно меня везут и для чего. Я-то полагал, что переводят меня в престижное учреждение, специализирующееся по лечению гастроэнтерологических заболеваний. Накануне случилось со мной нечто заурядное, что может произойти с любым смертным. Будучи в командировке, я откушал в коммерческом буфете копченой рыбки - видимо, "второй свежести", как писал классик в незабвенном романе "Мастер и Маргарита", - и был сражен отчаянным отравлением. Известно, что токсины, разлагающейся рыбы, - самые жестокие, часто подталкивающие страдальца к пропасти, к обрыву - под лезвие острой косы, трясущейся от нетерпения в руках старухи Смерти. Но я не умер, не пал в объятия старухи - отсрочил акт своеобразной геронтофилии. Пусть меня еще подождут! Что греха таить, мне пришлось намаяться животом столь отчаянно, что худоба от профузных поносов сделала меня похожим на скелет. Все системы организма были истерзаны отчаянной интоксикацией. Другой бы на моем месте утонул в отчаянье, но я крепился из последних, практически уже меркнущих сил. Успокоение и поддержку мы находим в Святом Слове: "Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся". Тогда я и решил покаяться миловидной, еще не старой женщине с обаятельной улыбкой и загадочной специальностью врача-инфекциониста, исполнявшей роль моего лечащего врача. Как на духу, я выложил перед ней все мои радости и горести относительно неважного динамического состояния, необыкновенно точно сочетающегося с сакраментальными установками на скорое завершение земного пути. Женщина слушала меня внимательно и даже спешно что-то записывала в больничный талмуд. Споткнулись мы с ней на простом вопросе. Зоя Леонидовна, как бы походя, уточнила у меня, витающего в заоблачных далях - между жизнью и смертью: - Николай Сергеевич, а сколько воды вы выпиваете за сутки? И я завял, как вянет цветок, давно забытый в дальней, темной комнате, выходящей единственным, давно немытым окном в глухую стену, заслоняющую перспективу обзора и солнце всего лишь в метре. Я словно бы остался один на подоконнике такого окна - отверстия в обворованный Мир, не понимая, почему меня не поливают добрые, нежные женские руки вот уже целый месяц. Когда бы мой милый "палач" спросила о количестве водки, выпиваемой ежедневно, еженедельно, ежемесячно, то я ответил бы без подготовки, прямо сходу. Любой уважающий себя мужчина всегда знает, сколько полных бутылок купил и сколько еще стоит у него в холодильнике. Моя водка была чистой, как слеза ребенка, холодной, как ледовый материк Антарктида, и вкуснейшей, как тайные места на теле "Загадочной Незнакомки". Я не мог сбиться со счета общения с ней, я знал о моих запасах все до мелочей, до последней капельки. Но на воде я никогда не фиксировался. Еще бы она спросила о том, сколько я вдыхаю и выдыхаю воздуха в течение суток. На таких деталях обычные люди не останавливаются - просто они дышат и пьют, а потом писают. Уж если пить воду, то сколько хочется. Но эта треклятая копченая рыба "второй свежести" вывела меня на путь банальных размышлений. И я пообещал Зое Леонидовне к следующей нашей встрече обязательно доложить все, досконально изучив вопрос объема выпиваемой влаги. Назавтра была суббота, а далее следовало воскресенье. Времени для математических расчетов было хоть отбавляй. Точность исполнения, "когда женщина просит", у меня всегда была на высоте. На этом, кстати, в обычной мирской жизни я горел не однажды! У дежурной медицинской сестры я попросил линейку, измерил внутренний диаметр своего тонкостенного стакана (верхний и нижний диаметры оказались одинаковыми), высоту водяного столба и по несложной формуле рассчитал объем цилиндра. Понятно, что если площадь круга S =  * R2 (где R - радиус, равный, как известно, половине диаметра,  = 3,14159...), то умножение на высоту стакана - , заполняемого жидкостью, даст искомый ответ. В данном случае, пришлось принять за отправную версию то, что воду я потребляю цилиндрами - их число и есть полный объем выпиваемой жидкости. Осталось подсчитать то, сколько раз я опрокидывал этот цилиндр себе в пасть в течении суток. Таким образом, мною была определена водная нагрузка с точностью до миллиметра кубического. Для чистоты эксперимента, естественно, пришлось отказался от супов - как будешь вычислять объем жидкости, помещающейся в тарелке. Ну, а честно говоря, я больничные говенные супы игнорировал категорически с самого начала и до конца лечения - достаточно с меня и копченый рыбки из коммерческого буфета. Полагаю, что в период становления рыночных отношений качество казенного супа недалеко ушло от коммерческих реликтов. Утром в понедельник, на обходе больных лечащим врачом, горя от нетерпения и тайного сладострастия, как правило, намечающегося к женщине тебя холящей, я сообщил своей духовнице - Зое Леонидовне, практически, абсолютно точные данные о масштабах потребляемой за сутки жидкости. Нарождающееся большое чувство заставило меня произвести расчеты с точностью до шестого знака - то есть почти до миллимикронов, до разумной минимальной объемной единицы. Точность, как я полагал, вполне допустимая в медико-биологических экспериментах, тем более, в любви. На всякий случай, я присовокупил к ним еще и сведенья о влаге, выделенной обычным для всех смертных путем - через нижний краник. Для пущей важности я даже отбросил одеяло, распахнул ширинку больничных шикарных кальсон и показал докторше сам этот краник - мне всегда казалось, что у меня он вполне представительного размера. И тот "вещий дух", шибанувший в курносенький носик докторши, почувствовал даже я и, скорее всего, все остальные присутствующие в палате - мы не мылись уже вторую неделю принципиально - пусть сперва сменят нам постельное и нательное белье! Зоя Леонидовна очень заинтересовалась моими расчетами: измерения стакана были приняты без оговорок, правда, с большой задумчивостью и слишком тяжелым, пристальным взглядом, направленным мне прямо в переносицу. Но относительно объема мочи потребовались уточнения. Зоя Леонидовна выдвинула гипотезу, согласно которой я рассчитал по специальным формулам объемные показатели "утки". Пришлось горячо объяснять, что это было не так! Просто, я использовал для мочи даже не тот стакан, из которого пил воду, а отдельную баночку из-под зарубежного компота с совершенно ровными, цилиндрическими стенками. Стройность и этого геометрически выверенного сосуда позволила мне не применять формулы, предназначенные для анализа объема усеченного конуса, а воспользоваться уже примененным алгоритмом. Все именно так - в доступных терминах, в нужном математическом формате - я и описал Зое Леонидовне, как на духу, на исповеди. Но мне показалось, что не расчеты озаботили лечащего врача, а размеры моего краника. Как не странно, Зоя Леонидовна так и не дала команды сестре-хозяйке поменять нам белье. Мы не обиделись и не прибегли к "русскому бунту" только потому, что среди нас оказался татарин, сильно поднаторевший, вследствие неустанных самостоятельных занятий в области исламского мистицизма, в философии и практике "аскетизма". Он вставал утром, принимался за обед и ложился вечером спать со словами: "Иногда истина стучится в мое сердце сорок дней, но я не позволю ей войти в мое сердце, пока она не приведет двух свидетелей - Коран и хадисы Пророка". Он и нас задолбал мистическими изречениями, которым сам, по моему, следовал не так свято, как должно для правоверного мусульманина. Мы предпочитали пропускать мимо ушей его вечную трескотню. Особо раздражало меня его нелепое поглаживание реденькой бороды от основания к хвосту, да безумное закатывание глаз - я ожидал в такие моменты от него приступа эпилептических судорог. Религиозный фанатизм, как убеждал меня один знакомый врач-психиатр, - это, конечно, вариант эпилепсии. Но во время моего разговора с Зоей Леонидовной татарин-аскет как раз держал в руках Коран и бубнил хадисы, приписываемые, насколько помню, одному из хорасанских аскетов  века: "Тот, кто стремится достигнуть высшего уровня, должен предпочитать семь семи: нищету - богатству, голод - сытости, низкого - возвысившемуся, унижение - почету, смирение - гордости, печаль - радости, смерть - жизни". Эти слова меня тронули, и я моментально изменил отношение к татарину. Оказывается, даже татары, будучи в истории отечества чаще всего незваными гостями, порой приносят мудрые мысли в наш дом. Но для того, чтобы так живо воспринимать мусульманские толкования, необходима по крайней мере первичная адаптация интеллекта к малознакомым понятиям. Она должна исходить из утробы, из клеток, из хромосом. Арабов в моем роду явно не было - тут я могу дать голову на отсечение. Значит, скорее всего, остаются вездесущие татары. Кто знает, возможно, какой-нибудь дикарь, напрочь провонявший бараниной и конским потом, в азарте и по злорадству обсеменил мою далекую прабабку. В годы, предшествующие "великому стоянию на реке Угре", то бишь до 1480 года, такое было возможно. Мужиков-то практически всех они вешали и высекали острыми саблями. Помнится, одна ветвь моих прародителей по материнской линии тянулась из Тверских земель. А по тем просторам татарская конница летала в одну и другую сторону по несколько раз на день, не говоря уже о месяцах и годах. Это уж потом, во времена Ивана , пыл у татар поубавили, отбили охоту к сбору дани и насилию. Великий князь был строг и скор на расправу. Сам он особо не рвался в военные походы, но умел так все организовывать, что у врага земля горела под ногами, а якшался он все больше с иностранцами - особо почитал образованных греков, да и супругу себе последнюю выбрал тех же кровей. На всякий случай я взглянул на отражение своего лика в зеркале и понял, что был не далек от генетической истины. Да, скорее, именно татары приучили нас к "печали", а не к "радости". Но в советские времена нам расширили курс житейских наук: прибавилась терпимость к "унижению", а не к "почету". Далее уже тенденция развивалась, пришло согласие и на самоедский выбор - "голод", "печаль", "смерть". Вот так генетика объединилась с социологией и педагогикой. Но спасло нас всех, видимо, православие, к которому было еще более адаптивно наше славянской естество, открывающее широкий путь к всепрощению, умению не помнить зла слишком долго. Мне, христианину, например, очень импонировало уважительное отношение культурных мусульман к Иисусу Христу. Он, согласно Корану, являлся последним Пророком перед Мухаммадом. Здесь, слов нет, мусульмане перехватили, позволив себе переставить местами религиозные приоритеты. Но суть не в том - в конце концов мы сами разберемся с тем, что первично, а что вторично. Суфиям Иисус представлялся идеальным аскетом, воплощением чистой любви к Богу. Он - вечный и бездомный странник, не знающий где завтра приклонит голову. Однако Он учит верующих смирению, милосердию, душевному покою. Суфии говорят, что у Иисуса из вещей была только кружка, да гребень, но как только Он увидел, как нищий пьет воду из ладоней, а расчесывает волосы пятерней, то бросил на дорогу и эти "предметы роскоши". Наш татарин повторял часто и самозабвенно: "Так же как зерно не может произрасти ниоткуда, кроме как из праха, зерно истины не может произрасти ниоткуда, кроме как из сердца, уподобившегося праху"! Наша больничная палата отменила страшный, бессмысленный "русский бунт", но попросила районного прокурора присмотреться к здешним порядкам. Двуликость - это отвратительное качество, особенно, если оно присуще человеку, претендующему на роль духовника, да еще с эмблемой эскулапа, то есть с чашей и со змеей. Мне же с детства повторяли трогательные слова о медицине, и я рано поверил в еще один ее символ - в горящую свечу. "Светя другим, сгораю!" - вот эпитафия на надгробной плите любого настоящего медика. Доселе я смотрел на Зою Леонидовну, опасаясь за то, чтобы такая восхитительная женщина не сгорела у меня на глазах. Особый страх вызывала перспектива "пожара" в области пикантных волосистых островков на ее теле. Мне представлялся запах опаленных кудряшек, смешанный еще с чем-то специфически пахнущим. Мои ночные страхи дошли до того, что я, честно говоря, даже боялся импровизировать - например, представить себе Зою Леонидовну в простели: "Свеча ведь, скорее, у меня!.. Как же ласкать женщину-врача, стеариновую свечку - скользкую, холодную, покатую?.. Куда и что вставлять, чем и что зажигать? А оплавившийся стеарин вдруг да капнет мне на нежный мешочек с "самым главным" или на доверчивую "головку"!" Ночные страхи постепенно перешли у меня в ночное недержание мочи - и это ведь все от рыбки "второй свежести"! Кто знает, может быть, от таких переживаний я стал сходить с ума! Продукция мозга - я это сам чувствовал - была необычная, замороченная! Все как-то выворачивалось, как говорится в народе, "сраным наверх"! Уйма вопросов возникала у меня в голове уже в преддверье основных фантазий. Скоро я вынужден был взглянуть на Зою Леонидовну другими глазами, с них словно бы спала пелена: "На ней были брони, как-бы брони железные, а шум от крыльев ее - как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну; у нее были хвосты, как у скорпионов, и в хв