Дмитрий Каралис. "Небываемое бывает", или морские виктории морской столицы
Размышления некоторых журналистов на тему "Сколько лет Петербургу"
сродни вопросу: "Есть ли конец у Вселенной, и если есть, то что за концом?"
Исследовать невскую цивилизацию можно до стоянок первобытного человека,
и от них вести счет нашим юбилеям. Но вместо схоластического спора, считать
ли крепость Ланскрону, основанную шведами в 1300 году и спаленную затем
новгородцами, проматерью нашего города, не разумнее ли обратиться к дням
основания Петербурга и взглянуть, что из славных дел начала XVII века
потеряно в днях нынешних. Тем более к этому есть повод - новые находки
историков.
Вот только один пример. Сотрудникам Центрального военно-морского музея
с помощью шведских коллег удалось идентифицировать двуручный ритуальный меч,
хранившийся в музее с 1825 года.
История звонкого меча с гордой надписью на клинке "Я сделан в Виире"
началась в 1657 году в Швеции и закончилась 7 мая 1703 года на невских
берегах, за двадцать дней до основания Петербурга.
Взяв шведскую крепость Шлиссельбург, Петр двигался к устью Невы, очищая
от неприятеля путь к заветной Балтике. Армия под командованием фельдмаршала
Шереметева подошла к земляным валам крепости Ниеншанц, что стояла напротив
нынешнего Смольного, при впадении Охты в Неву.
Городок Ниен в четыреста обывательских домов тихо жил под защитой
крепости и сообщался с ней двумя подъемными мостами через реку Охту, текущую
из болот, но изрядно глубокую в своем устье: морские корабли с половинным
грузом поднимались по ней полверсты и пополняли шведские амбары пшеницей в
бочках и другими припасами. К слову сказать, на невских берегах в то время
дымили трубами два десятка деревень и мыз, красовались церкви - немецкая,
шведская, русская, И два кабака, как отмечено в плане, стояли на проселочных
дорогах.
И вот 25 апреля войско графа Шереметева подходит к крепости и осаждает
ее. Роются траншеи, готовятся к бою пушечные батареи. Жители Ниена, предав с
приближением русских свой город огню, укрываются в крепости и с тревогой
взирают на старого коменданта - полковника Опалева, внука русского
дворянина, переметнувшегося на шведскую сторону после Столбовского договора
1617 года, по которому Россия вернула себе Новгород, но потеряла невские
земли от финского залива до Корелы.
Силы осажденных и осаждавших не равны. Пятьдесят крепостных пушек на
земляных валах не могут остановить шестнадцатитысячное войско. Вся надежда
на подмогу с моря...
26 апреля вечером прибывает водою из Шлиссельбурга Петр. Его барки
доставляют осадному корпусу пушки, мортиры, десять тысяч бомб и... огромные
мешки с шерстью. Удушливый дым от подложенных к крепости тлеющих мешков
должен согнать неприятеля с вала. Часть мешков используется для защиты
стрелков - встав за ними на колени, они палят из ружей в противника.
28 апреля Петр снаряжает флотилию из шестидесяти лодок и, оставив
Шереметева на осадном хозяйстве, плывет с семеновцами и преображенцами к
устью Невы - на разведку. Дойдя до взморья, навещают несколько мыз,
запасаются съестными припасами, рогатым скотом и раздают чухонцам грамоты,
гарантирующие полную безопасность местного населения и призывающие не
покидать своих домов. Петр наводит подзорную трубу на серый горизонт залива
- не видать ли шведских кораблей...
Оставив на острове Витусаари (ныне Гутуевский) засаду, Петр
возвращается к осажденной крепости.
30 апреля перед началом штурма к крепостным воротам направляется трубач
с письмом. Шведские офицеры, завязав трубачу глаза, заводят его в крепость.
Осажденные не торопятся. Шесть часов они обсуждают письмо фельдмаршала
Шереметева с предложением сдаться, и терпение главнокомандующего истощается.
Он посылает к воротам крепости нового парламентария-барабанщика с
требованием дать скорейший ответ. Шведы выпускают трубача, и тот приносит
ответ: крепость "вручена им от короля для обороны", и они принуждены
обороняться.
Гневно заговорили двадцать тяжелых пушек и мортир. Обстрел продолжается
всю ночь. Горят постройки внутри крепости. К рассвету ответный огонь
шведской артиллерии затихает, и на крепостном валу появляется барабанщик -
он дает сигнал к сдаче. Осадные батареи замолкают. Стороны, как принято,
обмениваются заложниками. Фельдмаршал от имени царя обещает противнику
"добрый аккорд" и дает два часа на раздумья.
Шведы пытаются затягивать дело - новый посланник просит об отсрочке
ответа до 10 часов вечера - есть надежда на помощь с моря. Фельдмаршал
рявкает, чтобы ответ был представлен немедленно. И скоро в его шатер
прибывает шведский майор с черновым проектом условий сдачи.
Граф Шереметев утверждает проект, и утром 1 мая Ниеншанц сдается.
По условиям капитуляции гарнизон крепости с женами, детьми, слугами и
жителями города Ниена должен отправиться под присмотром конвоя в Нарву.
Шведы выходят из крепости с развернутыми знаменами, барабанным боем,
при полной амуниции, ружьях и четырех полковых пушках. В обоз разрешено
взять месячный запас продовольствия. Опустив голову, комендант крепости Яган
Опалев и шведские офицеры приносят на серебряной тарелке крепостные ключи.
Начинается передача крепости новым владельцам, тут же переименованной Петром
в Шлотбург - "город-замок".
Под вечер 2 мая военная ситуация осложняется - невдалеке от устья Невы
появляется эскадра из девяти шведских судов под командованием адмирала
Нумерса. Об этом докладывает гонец, прибывший с Гутуевского острова.
Со стороны взморья отчетливо слышатся два пушечных выстрела - "лозунг"
Ниеншанцу о приходе на выручку. Шереметев распоряжается ответить двумя
выстрелами крепостной артиллерии. Пароль угадан верно и принят.
Шведы, задержанные встречным ветром, встают на якорь напротив нынешнего
парка "Екатерингоф" и спускают шлюпку, чтобы привезти на борт лоцмана.
Устроив на лесистом берегу засаду, наши атакуют шлюпку, но преждевременно -
удается захватить лишь одного матроса. Шлюпка поспешно возвращается к
эскадре.
Шведов не смущает присутствие на Гутуевском острове горстки русских
бойцов. Пушечные сигналы, которые утром и вечером подает крепость, убеждают
их в полном благополучии дела.
Десятипушечный бот "Гедан" ("Щука") и восьмипушечная шнява "Астрильд"
("Звезда") поднимают паруса и выдвигаются к Неве, где встают на якорь в
ожидании рассвета. Об этом тотчас дают знать Петру в Шлотбург.
Петр с Меншиковым (ибо "понеже иных, на море знающих, никого не было")
с тридцатью лодками спускаются в светлой майской ночи навстречу неприятелю.
Часть лодок оставляется у истоков реки Фонтанки (где теперь белеют меж
деревьев скульптуры Летнего сада), вторая половина во главе с
бомбардир-капитаном Петром Михайловым спускается к деревне Каллина (где ныне
красуется башенками Калинкин мост). Темнеет горизонт, обещая непогоду, и
приходит решение напасть на неприятеля при первой же туче.
Под утро седьмого мая делается темно, шумит проливной дождь, и лодки
дружно ударяют в весла. С верховьев Фонтанки выступают из засады пятнадцать
лодок. Шведы замечают их, играют тревогу и спешно поднимают паруса,
намереваясь присоединиться к эскадре. Пока они маневрируют и открывают
заградительный огонь, Петр "тихою греблею" заходит со стороны взморья. И вот
его лодки у высоких бортов шведских кораблей - свист картечи, разрывы
гранат, ружейная стрельба...
"Понеже неприятели пардон зело поздно закричали, - докладывал Петр
Федору Матвеевичу Апраксину, - солдат унять трудно было, которые, ворвався,
едва не всех покололи, только остались 13 живых".
Свершилось небывалое - с лодок, не имевших артиллерийского вооружения,
захвачены в абордажном бою два военных корабля, оснащенных восемнадцатью
пушками. Царь, "не щадя своей монаршей милости", одним из первых влетел на
палубу "Астрели" с топором и гранатою в руках.
Обескураженный потерей двух кораблей, дерзким, противу правил
поведением русских, адмирал Нумерс разворачивает эскадру к шведским берегам.
Путь России к морю свободен!
Так завершился первый абордажный бой русских, вышедших к берегам
Балтики.
В память знаменательной победы были выбиты золотые и серебряные медали
с надписью "Небываемое бывает", а Петр I и Меншиков были награждены военным
советом орденами Святого Андрея Первозванного. Номера 6 и 7 соответственно.
Вручал ордена старший кавалер этого ордена генерал-адмирал Головин после
торжественного молебна в крепости Шлотбург. (Пятый номер, к слову сказать,
предназначался Мазепе...)
А что же наш меч с горделивой надписью "Я сделан в Виире"? Как недавно
удалось установить с помощью шведских военных историков, он принадлежал
командиру бота "Гедан" Килиану Вильгельмсу, и Петр взял его на память об
отважном воине, погибшем в битве.
По велению Петра все семьдесят бойцов шведской эскадры были преданы
земле с воинскими почестями неподалеку от деревни Каллина. Там же похоронили
в братской могиле павших в морской баталии русских воинов.
Сейчас это место может увидеть каждый, добравшись до угла Рижского и
Старопетергофского проспектов и пройдя немного в сторону Гапсальских ворот
порта. Там нечто вроде скверика, стоит общественный туалет, железобетонный
забор предприятия и в стене дома мастерская шиноремонта. Когда-то,
прилепившись к стене дома, там стояли два буйных пивных ларька,
пользовавшиеся дурной славой, - дня не проходило, чтобы кому-то не разбили
голову пивной кружкой или не выбили зуб. Ларьки убрали, туалет остался.
Сегодня в руках историков есть списки семидесяти моряков шведской
эскадры, погребенных в невской земле, фамилии наших бойцов, к сожалению,
пока неизвестны. Есть шестиметровый символический крест, в котором
примирительно угадываются кресты всех религиозных конфессий - его изготовил
петербургский скульптор А. Дема. Муниципальный совет No 6, на чьей земле
находится захоронение, готов выделить деньги на установку памятного камня на
месте братских могил русских и шведских моряков. "Общероссийское движение
поддержки флота" совместно с "Морским альянсом Санкт-Петербурга" и
администрацией Адмиралтейского района готовы организовать торжественную
церемонию установки памятных знаков - с приглашением шведских моряков,
военно-морских оркестров двух стран, почетного караула нахимовцев и
курсантов училищ... Но, право слово, не вяжется все это с общественным
туалетом, убрать который, как говорят знающие люди, сложнее, чем построить
новый - стратегический объект, да и только...
Но, может, достанет у города сил и разума к своему 300-летию почтить
должным образом павших в знаменательной битве?..
А что же делать с трофейным мечом, которым так дорожил Петр?
Ему - вернее, его увеличенной копии - самое место в парке
"Екатерингоф", что в советские времена назывался "Парком ХХХ-летия ВЛКСМ".
Этот парковый ансамбль, устроенный по чертежам Петра и расположенный за
Нарвскими воротами, традиционно считался мемориалом первой русской морской
победы, но сейчас о том ничто не напоминает - крутятся карусели, мелькают
качели, пьют пиво в страшненьких кафе отдыхающие.
По преданию, именно в деревянной церквушке, стоявшей поблизости от
Екатерингофа, Петр I тайно обвенчался с Екатериной в ноябре 1707 года. И
выстроив своей уже законной супруге резиденцию, любил бывать там именно в
майские дни, вспоминая битву, породившую медаль "Небываемое бывает". Медаль
в виде увеличенного памятного знака могла бы по праву занять место рядом с
трофейным мечом Петра.
Время еще есть. Морская столица не должна забывать своих морских
викторий.
Статья опубликована
в газете "Невское время",
19 января 2002 г., суббота.
Last-modified: Fri, 08 Nov 2002 12:34:46 GMT