ь приятное такому джентльмену как вы, которого я глубоко уважаю! -- Вы знаете, Мельвиль, что высокое уважение и живая симпатия взаимны! -- Да, знаю и очень счастлив! -- сказал англичанин, снова пожимая руку своего таинственного собеседника.-- Но возвратимся к нашим баранам, напоминающим настоящих тигров. Находя, что действовать в метрополии трудно и опасно, один из них решил овладеть Клондайком, громадной сокровищницей золота... -- Ага!.. Вот о чем извещал Френсис Бернетт в письме, запечатанном красной звездой! -- Вот видите! -- Так он для этой цели хотел иметь пятьдесят тысяч франков... -- Да, две тысячи фунтов стерлингов -- минимальная цель этих негодяев. На всякий случай я послал двух моих агентов следить за ними и получаю время от времени донесения из Франции. До сих пор они смогли сделать немного, так как не имели руководящей нити. Однако я рассчитываю на них. В эту минуту зазвонил телефон. -- Вы, патрон? -- А вы кто? -- Ваш агент, Тоби номер 2-й. -- Где вы? -- В Париже! -- Что имеете сообщить мне? -- Важные сведения об убийстве французского журналиста мистера Поля Редона! -- Очень хорошо, Тоби! Потом, обращаясь к своему таинственному компаньону, он прибавил: -- Это очень интересно... Возьмите один из приемников и слушайте! Голос Тоби номер 2-й продолжал: -- Мистер Поль Редон был убит Бобом Вильсоном, хорошо вам известным. -- Да, ловкая рука, можно сказать, у этого проклятого Френсиса Бернетта. -- Мистер Поль Редон, извещая по телефону Версальский суд о своих успехах, говорил слишком громко, так что слышно было по соседству. Там были Боб Вильсон или Френсис Бернетт. Эти бандиты, найдя, что мистер Редон знал слишком много, решили немедленно уничтожить его, что и сделали. -- Тоби, мой мальчик, очень хорошо, что вы напали на след! Получите четыре фунта награды! -- Благодарю, патрон... -- Что еще? -- Поймав нить дела, мы дежурили близ дома мистера Редона в надежде, что убийца или один из его помощников бродит около. Известно, что убийцы как бы гипнотизируются своей жертвой, заставляющей их возвращаться на то место, где пролита кровь. -- Вы рассуждаете логично, Тоби! Продолжайте, мой мальчик! -- Но не видали ни Боба Вильсона, ни Френсиса Бернетта. - Как! -- Да! Комиссар по юридическим делам должен был допросить мистера Поля Редона и обратился за разрешением к своему начальству. Благодаря его званию, суд позволил ему это свидание. Он вошел в спальню мистера Редона и увидел, что постель пуста, остыла, мебель в беспорядке, и -- это все... Репортер исчез. Его искали по всему дому в саду, в других павильонах. Ничего! Пропал! Несмотря на свое британское хладнокровие, агент не мог удержаться от восклицания, донесшегося по телефону до ушей Тоби No 2. Компаньон же Мельвиля, до сих пор слушавший спокойно, расхохотался так, как будто это необъяснимое исчезновение репортера было самой смешной вещью в мере. -- Вы смеетесь, патрон? -- вскричал Тоби No 2, но сейчас же спохватился.-- Да с вами кто-то есть? -- Да, надежный человек, перед которым вы можете говорить не стесняясь! -- Хорошо! Так мы с товарищем узнали, как я только что сказал, что мистер Поль был убит компаньоном Красной Звезды, но у нас не было доказательств! Теперь же они в наших руках, так что в случае надобности можно передать дело в суд. -- Ага! -- вскричал друг Мельвиля.-- Это центральный пункт дела. Если у ваших людей, дорогой Мельвиль, есть такое доказательство, то невиновность Леона Фортена очевидна! -- Я думаю так же, как вы; и ваше путешествие сюда может оказать действительно громадное влияние на это загадочное дело! -- потом он прибавил в телефон: -- Мистер Тоби No 2? - Да!.. -- Сейчас шесть часов... согласны вы завтра, в этот же час, сообщить свои доказательства человеку, объявившему подобно вам беспощадную войну товарищам "Красной звезды"? - Да! -- Прекрасно! Ровно в шесть часов вы будете на улице Рошфуко у павильона исчезнувшего репортера, позвоните и спросите Поля Редона. Вы увидите его во плоти, а не в качестве призрака, хотя у него теперь есть двойник. ГЛАВА VIII Опять маленький старикашка.-- Удивление.-- Воскресший из мертвых.-- Ужасная рана.-- Железная энергия.-- Разоблачения Тоби No 2.-- Слепок ног.-- Отождествление.-- Свет.-- Преступление в Батиньоле. Как только начало бить шесть часов, у двери павильона, занимаемого Полем Редоном, остановились двое мужчин. Один прямой, немного тощий, с длинными зубами и маленькими белокурыми локонами, имел вид английского слуги. Другой, одетый по последней моде, молодой, интеллигентный, был джентльмен с ног до головы. Последний поглядывал на англичанина; тот со своей стороны украдкой бросал на него нерешительный взгляд, нажимая кнопку электрического звонка. Дверь тотчас же открылась, и на пороге появилась экономка журналиста. -- Господин Поль Редон дома? -- спросил на чистейшем парижском жаргоне джентльмен. -- Мистер Пол Ридонн? -- переспросил по-английски слуга. -- Потрудитесь пройти! -- пригласила женщина, давая дорогу. Они вошли в спальню и увидели в ней низкого старичка, стоявшего спиной к камину, плешивого, с мутными глазами и дрожащими руками и ногами. -- Поль Редон, -- сказал он тонким, как у щура, голосом,-- я! -- Ах! -- вскричал озадаченный англичанин.-- Вы смеетесь надо мною! -- Эй, голубчик, нельзя ли без подобных шуток! -- воскликнул и джентльмен. Старичок быстро выпрямился и крикнул задыхающимся от смеха голосом: -- Да, это я! В тот же миг плащ упал, седой парик полетел прочь, такая же борода отстала от щек и подбородка, и в результате появился молодой, немного бледный человек, с тонкими чертами лица. -- Да! Это я -- Редон! Не сомневайтесь в этом, дорогой прокурор! Я сам вчера телефонировал вам из Лондона в Версальский суд, назначив свидание здесь в шесть часов. Вы очень мило сделали, что не опоздали! -- Но вы все еще неузнаваемы! -- вскричал пораженный чиновник.-- А борода... ваша настоящая борода... красивая шатеновая борода, так шедшая вам? -- Сбрита совершенно! Я пожертвовал ее на алтарь дружбы и затем, чтобы сбить с толку своих недоброжелателей! -- Удивительно! -- произнес судейский чиновник, пожимая его руку.-- Но как ваша рана? Честное слово, мы вас собрались оплакивать! -- Да, я знаю... благодарю! Моя мнимая смерть принесла пользу: мы сейчас поговорим об этом... А теперь прежде всего, дорогой мой друг, имею удовольствие представить вам мистера Тоби No 2, одного из самых тонких и ловких сыщиков Англии! Англичанин поклонился просто, но с достоинством, а Редон прибавил: -- Это с вами я вчера говорил по телефону у моего друга Мельвиля, в Лондоне? - Да, сэр. -- Садитесь, мистер Тоби, и вам, дорогой прокурор, предлагаю это кресло. Я чувствую себя разбитым этим непрерывным путешествием из Парижа в Лондон и из Лондона в Париж, а потому прошу у вас разрешения растянуться на этом шезлонге! -- Но, дорогой мой Редон, скажите, что все сие значит: эти переодевания, путешествие в скором поезде, рана, затворничество, слухи о вашей смерти... Журналист распахнул свою рубашку, снял повязку на груди и, показав ужасную рану, наполовину затянувшуюся, прибавил: -- Человек, желавший моей смерти, напряг все свои силы при нанесении удара и мог рассчитывать на удачу: я должен был скоро умереть. Но удар, нанесенный со страшною силой, пришелся по узлу моего шелкового галстука, причем плотная ткань уменьшила его напряженность и заставила его скользнуть. Вследствие этого нож, вместо того чтобы пронзить мне грудь, только перерезал слой мускулов до самых ребер, на которых и остановился! -- И вы ходите с этим? -- Уже тридцать часов! -- Ну и человек же вы! -- Человек, у которого есть цель! Впрочем, в первый момент я считал себя пораженным насмерть, и мысль распространить слухи о мнимой своей кончине в ближайшие дни пришла мне только после перевязки. Этим маневром я хотел усыпить бдительность своих врагов и ускользнуть от них! -- Умно придумано! -- Но это ужасная рана... Она еще побаливает, хотя сегодня одиннадцатый день, и она на три четверти уже залечена. Доктор промыл ее, зашил, предупредив инфекцию, и благодаря его искусству процесс рубцевания прошел нормально, не вызвав температуры. -- Поразительно, я не знаю, чему больше удивляться: вашему ли терпению, или науке, совершающей подобные чудеса. Но скажите, друг мой, вы не подозреваете, кто ваш убийца? -- Вот мистер Тоби No 2, может быть, сообщит нам о нем. -- Да, сэр! Я скажу вам всю правду! -- Мистер Тоби, мы с этим джентльменом владеем английским языком как своим собственным; поэтому вам будет удобнее изъясняться по-английски! -- Хорошо, сэр! -- Но прежде, мистер Тоби, дайте мне свой адрес, чтобы, в случае нужды, я мог вас найти! -- Покинув Павильон Генриха IV в Сен-Жермене, где я жил некоторое время в качестве джентльмена, я поступил в гарсоны Парижского Виндзор-отеля. -- В Сен-Жермене!.. Вы были в Сен-Жермене... в момент совершения преступления?! -- За неделю до него, и я видел Френсиса Бернетта с Бобом Вильсоном; мы с товарищем следили за ними в течение нескольких дней. К сожалению, агенты французской полиции в решительную минуту помешали нам! При этом сообщении неожиданная мысль мелькнула в уме репортера; он ударил себя по лбу и вскричал: -- Но... вы должны узнать эти ноги! -- Какие ноги? -- спросил товарищ прокурора, которого поступки, слова и мысли его друга поражали своею неожиданностью и оригинальностью. Журналист подошел к двери своей туалетной комнаты, открыл ее, отыскал спрятанный под обоями маленький сундучок и вынул из него два отпечатка, сделанные в саду на улице Св. Николая. -- Вот ноги, мистер Тоби; их можно зачернить для большего сходства с ботинками! -- Лишнее, так как я чистил вчера утром в Виндзор-отеле совершенно такую же обувь. Я сразу узнал форму ноги: ее длину, необыкновенную даже для англичанина, обтертый задок, маленькую выпуклость большого пальца левой ноги, указывающую на начало подагры. Поверьте совести честного человека, что эти ноги принадлежат Френсису Бернетту, одному из начальников "Красной звезды". -- Но тогда, если он в отеле Виндзор, нет ничего легче, как арестовать его! -- вскричал Поль Редон. -- Он оставил отель вчера вечером. -- Тысяча молний! Вот что значит играть несчастливо! -- Впрочем, мой товарищ должен за ним следить. Этот быстрый обмен фразами был совершенно непонятен товарищу прокурора, потому он с любопытством осведомился, что все это означает? -- Помните, как я просил вас по телефону задержать корзину на станции Св. Лазаря? -- вместо ответа спросил его репортер. -- Помню! -- Так эта корзина принадлежала негодяю, а вот изображение его ног! Эти отпечатки сделаны мною в саду дома, где совершено было преступление, в Мезон-Лафите... Они остались под стеной ограды, в том месте, где убийца перепрыгивал через цветник. Мистер Тоби признал их за отпечатки ног Френсиса Бернетта, английского бандита, начальника "Красной звезды"... Вы слышите? "Красной звезды"! -- Подтверждаете вы все это, мистер Тоби? -- Да, даже под присягой! Живо заинтересованный чиновник начал теперь замечать свет, все более рассеивавший потемки, окружавшие это трагическое и таинственное дело. Увидев свою ошибку, он, как умный и честный человек, готов был исправить ее, как только получит все доказательства. Между тем Редон продолжал: -- Я передам вам все дело, врученное мне при отъезде из Лондона старшим агентом Мельвилем. Когда вы прочтете его, то будете совершенно убеждены. Тогда мы поговорим о Леоне Фортене. -- Странно! -- сказал тот вполголоса.-- Но продолжайте, друг мой, пожалуйста! Назначив мне вчера по телефону свидание, вы сообщили, что надеетесь узнать имя своего убийцы и представить доказательство того, что он -- виновник преступления. -- Я думаю, что мистер Тоби удовлетворил нас обоих! Не так ли, мистер Тоби? - Да, сударь! -- Прекрасно,-- заявил тогда судья,-- я буду вполне убежден, если этот убийца имеет какое-то отношение к "Красной звезде". Тоби No 2 порылся в своих карманах и начал: -- Вот прежде всего нож, которым вы были поражены. Это прекрасный шеффилдский клинок, на буйволовой рукоятке которого вырезаны инициалы В и W, а под ними маленькая красная звезда с пятью лучами. Поль Редон взял оружие, попробовал острие пальцем, провел им легонько по нитке и сказал наполовину серьезно, наполовину смеясь: -- Черт возьми! И колет, и режет: доказательство тому -- мое бедное поврежденное тело. -- Это нож Боба Вильсона. Я взял его из собственного его кармана! -- продолжал Тоби.-- Впрочем, он ценен только благодаря инициалам, красной звезде и происхождению. А вот что более важно! При последних словах агент вынул из внутреннего кармана своего пиджака конверт, в котором находился бледно-красный листок, исписанный буквами. -- Это лист из бювара, находящегося в комнате, которую занимал Боб Вильсон в отеле Виндзор. Я сам поменял бумагу бювара в надежде, что Боб Вильсон воспользуется ею как промокательной бумагой для своих писем, и не ошибся. Вот потрудитесь прочитать! Так как буквы на листке бювара имели зеркальное изображение, агент поднес бумагу к зеркалу. Тогда товарищ прокурора и репортер смогли с большим трудом разобрать следующие три строки: "Я покончил с Редоном: он знал слишком много. Человек из Мезон-Лафита окончательно погиб! Боб Вильсон". -- Протестую! -- вскричал Редон.-- Я -- упрямый мертвец, да и мальчик еще жив! Тоби No 2 продолжал своим спокойным голосом: -- Это письмо Боба Вильсона. Впрочем, вот образец; потрудитесь сравнить, господа! Образец и строки бювара имели такое сходство, что всякое сомнение отпадало: оба письма, несомненно, вышли из-под пера Боба Вильсона. Он -- убийца Редона! Теперь прокурор был убежден. Если компаньоны "Красной звезды" хотели умертвить репортера, то значит, как подтверждало и письмо, он знал слишком много. Убежденный в невиновности Леона Фортена, он горячо взялся за розыск настоящих виновников преступления и потому сделался для них опасен. В этом не было никакого сомнения. Дрожащим от волнения голосом прокурор обратился к журналисту и его помощнику: -- Ваша храбрость и изобретательность, дорогой Редон, вместе с терпением и находчивостью мистера Тоби помогут восторжествовать справедливости. Благодаря вам ошибка будет исправлена, а невиновный получит свободу и оправдание. Мне остается теперь только сообщить следователю все, что я сам узнал! Надеюсь, что вы не откажетесь мне помочь? -- О, всеми силами! -- отвечал журналист.-- Вот документы, добытые английской полицией и доверенные мне Мельвилем. Вы прочтите их... это поразительно. А теперь нельзя ли мне свободно общаться с Фортеном, сделавшимся для меня еще дороже благодаря несчастью? Я хотел бы сообщить ему хорошие известия, осушить слезы стариков-родителей. -- Я сейчас возвращаюсь в Версаль, увижу вашего друга и поведаю ему всю правду! -- Благодарю, дорогой друг, благодарю от всей души! -- Вы взволнованы, отдохните до завтрашнего полудня, а затем приезжайте в Версальский суд. -- Не премину это сделать. -- И вы также, мистер Тоби? -- Да, сударь, по приказу своего начальника, старшего агента Мельвиля, я остаюсь с мистером Редоном. Я очень рад повиноваться его приказанию, и, увидите, я буду вам полезен. Прежде всего, мне нужно взглянуть на негодяев, которым только мое отсутствие позволит приблизиться к вам. Потом, увидя с вами сыщика английской полиции, они поймут, что разоблачены. Тогда они быстро оставят Францию, где им будет слишком рискованно оставаться. -- Это разумно, мистер Тоби. Располагайтесь же здесь... вот комната... вы у себя... пейте, ешьте, а я ложусь в постель! -- До завтрашнего полудня, дорогой прокурор! Вот документы... возьмите их! -- Благодарю! -- Прав я был, когда кричал вам: "Ловушка!"? -- Да, вы были правы, и я благодарю вас от всего сердца, от имени правосудия, как его представитель! -- Ба! Не стоит! -- Нет стоит, так как вы оказали всем большую услугу, разъяснив нам печальное заблуждение. Это останется между нами, не так ли? -- Даю слово! -- Я иного и не ждал от такого человека, как вы! Мы иногда ошибаемся, потому что ошибки свойственны людям, а мы -- люди. Но мы всегда действуем по совести и стараемся не преступить закона! До завтра! Прокурор уехал. Редон пообедал с аппетитом, лег в постель и уснул, как убитый. В восемь часов Тоби вышел из дому, взял карету, вернулся в отель Виндзор и потребовал расчет. Получив его, он сложил в маленький сундук свой тощий багаж, положил его в экипаж и вернулся в квартиру Редона. На улицах продавали второе издание "Вечера" (Le Soir). Разносчик выкрикнул у него над ухом: "Берите последние новости... Читайте о Батиньольском преступлении... убийство капиталиста... кража пятидесяти тысяч франков! Требуйте последние новости!" Тоби подумал: -- Пятьдесят тысяч франков... Две тысячи фунтов... Что, если и здесь замешана "Красная звезда"? Он купил газету, пробежал глазами описание события и сел в карету, промолвив: -- Если это преступление совершили компаньоны "Красной звезды", то они, конечно, бежали. Нужно их найти, а это не легко. ГЛАВА IX Тщетные предосторожности.-- Дьявольская ловкость.-- Это -- английской работы.-- На свободе.-- Вознаграждение.-- Истинный друг.-- Отправимся в Клондайк! -- Отъезд в Америку. Убийство в Батиньоле навсегда осталось тайной, а виновники его не были раскрыты. Совершенное с неслыханною дерзостью и смелостью, оно сильно взволновало общественное мнение; но парижской полиции, несмотря на все ее искусство, не удалось обнаружить ни малейшего следа преступников. Только, может быть, Тоби No 2 да его товарищи, агенты Мельвиля, подозревали правду. Жертвою был семидесятилетний старик, очень скупой, слывший богачом в квартале, собиравший драгоценности и деньги. С ним жила единственная служанка, почти шестидесятилетняя, немного глухая и, по слухам, любившая пропустить стаканчик. В день убийства старик получил в банке пятьдесят тысяч франков и возвратился веселый, шелестя синими бумажками и любуясь ими: потом заперся в маленьком кабинете, где находился его денежный сундук и куда никто, кроме него, не входил, даже прислуга. Впрочем, он простирал свои предосторожности до чрезвычайных размеров и сделал все возможное, чтобы превратить эту комнату в неприступную крепость: ставни, плотно закрывавшие окна, были покрыты стальными листами и снабжены целой системой запоров и пружин. Кроме того, входная дверь запиралась цепями и стальными перекладинами. Наконец, отверстие каждого камина было закрыто на уровне человеческого роста прочною решеткою. К несчастью, хозяин забыл обить железом пол и стены, тогда бы он жил в закупоренном металлическом кубе. Но как бы то ни было восьмого апреля освободилось помещение как раз над квартирою старика, находившейся на четвертом этаже старого дома по улице Бурсольд. Какие-то люди перевезли сюда скудную мебель, внеся вперед трехмесячную плату за квартиру. Они уходили и приходили в определенное время как мастеровые или служащие и рано возвращались в свое скромное жилище. Ночью с дьявольской ловкостью и смелостью они ухитрились проделать отверстие в полу, отделявшем их жилище от квартиры старого скупца. Они работали без всякого шума и выполнили эту каторжную работу за восемь ночей. Очевидно, им было хорошо известно расположение комнат в квартире старика, так как отверстие пришлось как раз над маленькой кладовой. На восьмую ночь они спустились в нее. Должно быть, старик услыхал легкий шум, потому что встал и взял спичку, найденную потом в его руке. Тогда воры ворвались в его комнату, схватили его, задушили и бросили на ковер, сами же кинулись к денежному сундуку. Зная наверняка, что лом им не поможет, они пробили металлическую стенку при помощи целого набора различных инструментов, а сделав одно отверстие, принялись за второе. Мало-помалу, менее чем за два часа, они проделали в двери круглое отверстие на уровне замка. Однако им не удалось сломать его; тогда один из них запустил руку и вытащил пачку в пятьдесят тысяч франков, находившуюся сверху. Удовольствовались ли они такой добычей или услыхали какой-то подозрительный шум вблизи, неизвестно. Ясно одно: они не смогли или не успели проделать отверстие с другой стороны денежного сундука. Поднявшись в свою квартиру, они переменили одежду и покинули помещение в три часа утра. Служанка ничего не слыхала. В шесть часов она постучалась к хозяину, дверь комнаты которого была по обыкновению наглухо закрыта. В восемь часов она опять подошла к двери, испугалась, спустилась к привратнику и попросила его привести полицейского. Убийство было обнаружено, а вместе с тем и кража. Не знали, кого подозревать. Только Тоби догадывался об истине. Он мог добыть от французских агентов некоторые разъяснения, видел улики и сказал Редону: -- Это -- английская работа! Ваши французские бандиты не имеют таких совершенных инструментов. -- Очень возможно, Тоби,-- с важностью отвечал журналист,-- впрочем, у меня нет национального самолюбия! Английский агент при помощи своего товарища начал розыски, но они ни к чему не привели. Пришлось сделать заключение, что убийцы покинули Францию, увезя с собою и пятьдесят тысяч франков, предмет их преступных вожделений. Кроме того, агент заявил журналисту и его друзьям: -- Я уверен, что вас сбили с толку деятели "Красной звезды". Думаю даже, что эти два злодея уехали, как и предупреждали, в Клондайк -- ловить в мутной воде миллионы. В их руках был основной капитал, необходимый для начала предприятия -- пятьдесят тысяч франков, добытых преступлением! -- Но тогда их было бы легко арестовать в Гавре или Ливерпуле, на пути в Америку?.. -- Они слишком хитры, чтобы сесть на французский или английский пакетбот. Я думаю, они уже достигли границы, бельгийской или германской, и продолжают путь в Антверпен или Бремен. Ах, если б я мог быть одновременно в двух-трех местах! -- Ну, поезжайте сами в Бремен, а своего товарища отправьте в Антверпен. -- Я не смел просить вас об этом! -- сказал агент, глаза которого заблестели.-- Ведь мне приказано оберегать вас. -- Благодарю, мой Тоби, я теперь сам себя могу охранить и защитить. Не бойтесь ничего и посылайте каждый день известия! Когда оба агента уехали, Редон вернулся в Версаль и подоспел как раз к освобождению Леона Фортена. Несчастный пленник, которого содержали до тех пор в большой строгости, очутился на свободе, ничего не понимая, как и в день своего ареста. Его выпустили из заключения, как и арестовали, без всяких разъяснений. Он сначала не узнал своего верного друга Редона, с его бородой, бледностью и остатком лихорадочного блеска в глазах. По дороге в Мезон-Лафит Редон рассказал вкратце своему другу все, что произошло, скромно приписав себе только незначительную долю хлопот по его освобождению. Когда они пришли домой, Леон открыл дверь, влетел в комнату вихрем и, увидев мать, протянул к ней руки, говоря сквозь слезы: -- Мама!.. Бедная моя мама! Старушка обняла его, едва сумев проронить слабым голосом: -- Мальчик мой, дорогой... наконец-то... мы не жили... разлученные с тобою... несчастный... обвиненный в таком преступлении!.. О, эти судьи!.. Тебя, саму доброту, честность... тебя подозревать!.. Он вырвался из объятий матери и кинулся на грудь к отцу, бледному, почти бездыханному, не произнесшему ни слова, а только плакавшему как ребенок. Только после этого Леон и его друг заметили двух молодых людей, поднявшихся им навстречу. Это были прекрасная девушка в глубоком трауре, растроганная и не пытавшаяся сдерживать слез, и ее брат. В то время, как Поль Редон пожимал руки стариков, знавших, какое участие он принимал в освобождении их сына и не находивших нужных слов, чтобы отблагодарить, Леон с восхищением вскричал: -- Мадемуазель Грандье! Вы здесь! О, да благословит вас Бог за это! -- Милостивый государь,-- сказала та с достоинством,-- роковая судьба соединила ваши страдания с нашими. У этих страданий -- один источник и потому мы с братом жаждали первыми, после ваших родителей, засвидетельствовать вам свое уважение! Растроганный, забывший все пытки заключения, все оскорбления толпы, Леон горячо пожал протянутые руки молодой девушки и ее брата. -- А что у вас нового, мадам Фортен? -- спросил Редон. -- Плохие новости, на нас все показывают пальцем, так что на улицу нельзя выйти. Потом бедный наш Леон потерял свою должность в Сорбонне. Вот письмо, извещающее об этом! -- Ах,-- с горечью сказал Леон,-- даже судебная ошибка не проходит даром! Теперь я без должности, имею массу врагов. Что делать, Боже мой, что делать? -- Покинуть отечество,-- посоветовал Редон,-- устроиться за границей и отплатить презрением за презрение! -- Но я беден, а мои родители тоже не имеют средств! -- Это очень легко устроить! -- возразил журналист.-- Ну-с, папа Фортен, сколько вам нужно в год, чтобы прожить прилично? -- Я не знаю, право! -- робко заявил тот. -- Ну, вот: у меня есть на берегу моря, в моей дорогой Бретани (я ведь бретонец) прелестный домик, с садом. Вы поселитесь в нем и будете там выращивать овощи... жизнь там дешевая... довольно ста франков в месяц. -- Но, дорогой Поль...-- прервал Леон. -- Что ты хочешь от своего дорогого Поля? Я твой компаньон, не так ли? Мы учредим, если ты хочешь, общество. Я внесу капитал, ты -- свой ум и свои технические познания, материальная жизнь твоих родителей обеспечена частью капитала. -- Я перестаю понимать! -- Изволь, объясню: тебе нужно пятьдесят тысяч франков, чтобы сделать карьеру в Клондайке, но не так, как "Красной звезде", конечно. Я тебе даю эту сумму, так как уверен, что заработаю на ней пятьдесят миллионов! Значит, я сделаю выгодное дело! Впрочем, мы отправимся вместе в Клондайк, так как жизнь здесь невесела. -- Итак, решено, мы едем наживать капиталы? -- Чем раньше, тем лучше, и я думаю, что с помощью твоей выдумки миллионы быстро потекут в наши руки. Вероятно, там мы встретим и злодеев, которые под маркой "Красной звезды" совершили столько преступлений, принесли столько горя. Я очень бы не прочь отплатить им той же монетой и испробовать на них месть краснокожего. Брат Марты поднялся при этих словах и, дрожа от гнева, произнес: -- Господа, они убили моего отца, возьмите меня с собою, чтобы отомстить за него! -- Хорошо, мой молодой друг! -- с горячностью отвечал журналист.-- Сколько вам лет? -- Шестнадцать, но, клянусь, я по храбрости не уступлю взрослому! -- В 1870 году многие юноши ваших лет были неустрашимыми солдатами. Вы идете с нами! -- Благодарю, вы не раскаетесь. Что касается сестры, то... -- Она не покинет тебя, друг мой! -- прервала молодая девушка, вставая в свою очередь. -- Как, мадемуазель!? -- вскричал Леон.-- Вы решитесь подвергнуть себя пыткам ледяного ада, лишениям, холоду, ужасному, мертвящему холоду?!.. -- Наш покойный отец завещал отомстить убийцам, и я буду везде преследовать их. Я не боюсь ледяного ада, не побоюсь, если нужно, и Сахары, я перенесу самые страшные страдания, даже самую смерть, без колебания, без сожаления, без жалоб! Все это было сказано спокойно, с холодной решимостью человека, не желающего раздумывать. Чувствовалось, что под нежной кожей девушки кипит горячая кровь, а в сердце ее -- отвага героя. Оба друга почтительно склонились, не в силах устоять перед такой энергией. Тогда молодая девушка продолжала: -- Будьте уверены, я не помешаю. Бедный отец как будто предчувствовал и воспитывал меня по-американски. Я сильна, приучена к трудностям, занималась всевозможными видами спорта. Я буду для вас спутником, берущим на себя часть работы и опасности. Наконец, у нас есть небольшие деньги, остатки прошлого величия, около десяти тысяч франков. Это наш с братом пай в ваше предприятие. Таким образом мы станем вашими компаньонами, не так ли? -- Мадемуазель,-- почтительно отвечал журналист,-- для нас ваши желания -- закон! Теперь последнее слово! Надо приготовиться к отплытию в Америку в течение недели! -- Но мы готовы! -- в один голос отвечали брат и сестра. -- Чудесно! А ты, Леон? -- Мне надо три дня на сборы. -- Решено! Я со своей стороны жду вашего известия, которое рассчитываю получить не раньше, как через два дня. От этого зависит время нашего отъезда! Я сообщу вам его тотчас по получении. Марта с братом вернулись на виллу Кармен, которую они вскоре должны были покинуть навсегда. Леон Фортен заперся в своей маленькой лаборатории и с увлечением отдался работе. Старики Фортен, удрученные мыслью о близкой разлуке с сыном, но сознавая ее неизбежность, готовились к отъезду в Бретань. Так прошли двое суток. Редон начал уже волноваться, как вдруг получил телеграмму. Он запер сундуки и в автобусе Западной Компании отправил их на станцию св. Лазаря. Сам же, дав необходимые инструкции ключнице, пешком отправился на вокзал Западной дороги. По пути встретился ему товарищ и спросил: -- Вы уезжаете? -- В Мезон-Лафит! -- отвечал он. К ночи Редон прибыл туда. В ожидании его здесь собрались предупрежденные телеграммой Марта Граидье, ее брат и Леон Фортен с родителями. Каждый чувствовал, что решительная минута наступила. После обычных приветствий Редон вынул из кармана телеграмму и прочел: "Бремен, четверг, 5 мая 1898 года, 2 часа. Компаньоны "Красной звезды" сегодня утром сели на пакетбот "Император Вильгельм", отправляющийся в Нью-Йорк, потом в Канаду и Клондайк. Уезжают в полдень. Я поеду тоже и буду следить за ними до конца. Адресовать письма -- Силька-Ванкувер, потом Доусон-Сити. Тоби No 2". -- Поняли? -- спросил Редон.-- Нет, конечно! Сейчас объясню! -- и он подробно пересказал им свои приключения, начиная с того момента, когда он делал отпечатки ног убийц в саду на улице Св. Николая. Когда все было выяснено, сообщены все сведения относительно "Красной звезды", он прибавил: -- Сегодня четверг, вечер, 6-е мая. Завтра утренним поездом мы отправляемся в Гавр, в шесть часов. В прилив снимаемся с якоря и вперед! В Америку, куда зовет нас жажда мщения и богатства!  * ЧАСТЬ 2. ГНЕЗДО САМОРОДКОВ *  ГЛАВА I Страна золота.-- Золотая лихорадка.-- Рудокопы передового отряда.-- Огильви.-- Бескорыстие.-- Нищета и миллионы.-- На приступ.-- Вторжение.-- Зимние лишения. Два года тому назад географы даже не слышали о Клондайке, этом скромном ручье, притоке громадной реки ледяной страны, Юкона, катящей свои воды по вечной мерзлоте Канады и Аляски. В настоящее время все знают и повторяют это название, по созвучию происходящее от индейского слова "Трон-Дюнк", означающего "много рыбы". Клондайк теперь полон золота!.. Золота до пресыщения!.. Золота в изобилии! Это -- эльдорадо страны снегов, таинственное место, где должна находиться громадная золотая сокровищница... золотой мешок... "мать золота", как говорят рудокопы. the big lump of gold (большая груда золота) американцев, открытие которой вызвало бы падение стоимости золота во всем мире. Но Клондайк -- это еще ледяной ад, где дрожат от золотой лихорадки, где носятся в воздухе алчные желания, где мечется отчаяние, где гибнут во множестве люди, пораженные безумием. Да, ледяной ад, где свирепствуют страшные морозы в сорок пять, пятьдесят и пятьдесят пять градусов ниже нуля, где скалы трескаются с громовым шумом, где мясо рубят топором, сало и масло пилят пилой, где ртуть доходит до плотности свинца, где жизнь кажется невозможной и где во время бесконечной полярной ночи работают, как бешеные, люди, собравшиеся отовсюду на поиски золота. Уже два года близ места, где скрещивается шестьдесят четвертая северная параллель со сто сорок вторым западным меридианом от Парижа, люди всех племен, говорящие на всевозможных языках, охваченные одинаковой алчностью, бьют кирками мерзлую почву, заключающую золотые зерна. 17 июля 1897 года судно "Портланд", возвращаясь из Клондайка, доставило в Сан-Франциско шестьдесят рудокопов. Истощенные, оборванные, утомленные дорогой, эти люди, казалось, подвергались всем болезням, какие только может вынести человеческий организм. Все они сгибались под тяжестью сундуков, мешков и всяких причудливо завязанных тюков, которых не хотели никому доверить. Они остановились у банка и здесь, перед воротами, раскрыли свои тюки. Там были слитки и золотой песок. По взвешивании оказалось около двух тысяч килограммов... миллион сто двадцать тысяч долларов!.. шесть миллионов франков. Они обменяли золото на деньги, и разбогатевшие, или по крайней мере избавленные от нужды, собирались опять эксплуатировать участки, которые взяли в концессию. На вопрос, откуда они пришли, был дан ответ: "Из Клондайка". Они рассказали о своих мучениях, о зиме, проведенной в палатке при 55-градусном морозе, об ужасном труде, о смерти товарищей... -- Да!.. Да!.. Это так... Но золото? -- Золото?.. Оно там везде! И это была правда. Эти люди привели в лихорадочное состояние целый город. Новость распространилась быстро, достигла Канады, Соединенных Штатов, берегов Атлантического океана, старой Европы... целого света. За несколько дней название Клондайка и его притоков сделалось популярным. Рудокопы окрестили их: Хонкер (Hunker), Бир (Bear), Эльдорадо, Бонанза, - это наиболее известные, изобилующие золотом места. Организованы были экспедиции, намечены склады, чуть не будущие города, где устраивался запас всего необходимого: одежды, орудий, провизии. Потом суда, нагруженные людьми, скотом, собаками, инструментами, припасами, стали отплывать то из Ванкувера, то из Сан-Франциско. Торговцы, ковбои, пасторы, хористы, земледельцы, авантюристы, промышленники, моряки, ремесленники -- все превратились в рудокопов и присоединились к пионерам. Между ними находился В. Кормак, опытный золотоискатель. Охваченный лихорадочными поисками, он грезил о золоте под полярным кругом, скитаясь в течение двадцати лет и не теряя мужества несмотря на неудачи. Неутомимо копал он мерзлую почву, где кое-где попадались ему золотые зерна. В нескольких сотен милях от него, на юге, трудилась другая группа рудокопов; их было около тысячи, и лагерь назывался Форти-Миль (Forty-Mile). Привлеченные индейскими легендами, они в действительности очень мало находили золота и жили весьма скудно. В августе Кормак, работая вместе со своим деверем, индейцем, намыл золота на три сотни франков. Удивленный, он набрал еще земли и опять намыл на четыреста франков. В течение двух дней ему удалось добыть золота на сумму семь тысяч франков, а россыпь, казалось, нисколько не истощалась, и счастливый рудокоп собрал за неделю около двадцати тысяч франков; но вышла вся провизия. Он отправился тогда в лагерь Форти-Миль; купил сала; муки и картофеля, сообщил некоторым товарищам о своем богатстве и уехал обратно. Последние, целая дюжина, не колеблясь, последовали за ним и прибыли на берег ручья, названного Кормаком "Эльдорадо". По обычаю рудокопов, они разделили землю на участки в семьдесят шесть метров каждый и лихорадочно принялись за работу. Первые результаты были головокружительны: никогда еще рудокопы, даже в сказочные времена Калифорнии или Австралии, не видели подобного богатства. Двое из близких приятелей Кормака, старый Джон Казей (John Casey) и молодой Кларенс Берри (Clarence Berry) вступили в товарищество. У последнего была грациозная и миниатюрная жена, точно распустившийся цветок, роза севера среди снегов. Все трое, при усердной помощи мадам Берри, добыли за двенадцать дней сорок тысяч франков из выемки около трех метров глубиной. Четверо других товарищей, Жой Мак-Найт (Joe Mac-Knight), Дуглас, Фир и Гартманн, оказались еще более удачливыми: в течение трех недель они намыли золота на сто двадцать тысяч франков. Наконец, охотник меховой компании из Сан-Луи, работая один, намыл на тридцать шесть тысяч франков за восемнадцать часов. Все эти люди, до тех пор намывавшие по пяти, десяти су, казалось, обезумели. Они не пили, не ели, не спали, настолько их нервы были возбуждены лихорадочной работой. Как и у Кормака, однако, у них вышла вся провизия, так что пришлось отправиться в Форти-Миль. При виде мешков, наполненных золотыми зернами, более тысячи ста рудокопов отправились в Эльдорадо, захватив все, что могли. Двое молодых людей, Рид (Reed) и Лерминье, сделали открытие, почти беспримерное в летописях рудокопов. Они за две недели извлекли из выемки в восемь метров триста тысяч франков! Тогда канадец Жозеф Леду, владевший лесопильней на реке Сиксти-Миль (Sixty-Mile), перенес ее на новое место, туда, где Клондайк сливается с Юконом. Через два года здесь вырос уже целый город с тридцатью тысячами жителей, Доусон-Сити (Dawson-City). Однако неизбежным следствием наплыва народа в Клондайк явились раздоры между поселенцами, соперничество, убийства. К счастью, межевщик канадского правительства, Вильям Огильви (William Ogilvie) находился неподалеку, во главе группы топографов, посланных определить границу между Америкой и Канадой. Он согласился измерить все участки, установить границы владений и быть справедливым судьей между этими людьми, привыкшими пускать в ход револьверы. Он один сохранил среди всеобщей лихорадки свое хладнокровие и даже отказался от богатых даров, предложенных ему за труды, заявив, что "государство платит ему жалованье за исполнение обязанностей, а не за устройство собственного материального благополучия". Такой поступок снискал высокое уважение этому человеку, решения которого стали почитаться законом. Он один мог установить порядок между этими сумасшедшими. Между тем золотоискатели, рассеявшиеся было по обширным пустыням Аляски и влачившие там жалкое существование, все больше наводняли Клондайк. Сколько ужасных тайн породила эта погоня за золотом! Руководствуясь компасом, в ужасную полярную ночь, люди шли через снега, таща сани, питаясь замороженным мясом собак, когда выходило сало, страдая от страшного холода, вынужденные спать на снегу. Сколько погибло их за это время ужасной смертью! Но зато как награждены были те, кто победоносно вышел из грозного испытания! Зима прошла среди лишений и сверхчеловеческого труда. Большинство жило в снеговых хижинах или в палатках из шерстяной ткани. Впрочем, неутолимая золотая лихорадка воспламеняла их кровь, сжигала тело, держала в огне весь организм до мозгов и делала нечувствительным к холоду. Весной уехала партия из шестидесяти пяти рудокопов, почувствовавших себя достаточно богатыми, чтобы позволить себе некоторый отдых. Это были пассажиры "Портланда", прибытие которых в Сан-Франциско произвело известное уже читателю волнение. Месяц спустя "Эксельсиор" привез шесть миллионов долларов и вторую партию рудокопов из шестидесяти человек. Среди них был калифорниец Берри и его неустрашимая подруга. Берри собрал за зиму на восемьсот тысяч франков золотого песка и зерен и приобрел участок, стоящий более пяти миллионов. Его товарищ Балти (Balty) привез шестьсот пятьдесят тысяч франков; Жозеф Леду, основатель Доусон-Сити,-- пятьсот тысяч. Канадцы с имен