ша милость успеет еще вдоволь потешиться, терзая честных людей,-- вымолвил индеец. -- Как ты смеешь, негодяй! -- воскликнул алывасил, замахнувшись хлыстом. Но индеец отпарировал удар своей дубиной и так дернул за узду мула, что тот мгновенно вздыбился, к великому ужасу его всадника. -- Берегитесь, сеньор,-- сухо произнес индеец.-- Вы позволяете себе называть меня Хосе и обращаться со мной, как со скотом. Но мы находимся сейчас не в ваших цивилизованных городах, мы в дикой прерии; здесь, на родной земле, я твердо стою на ногах и не позволю оскорблять себя! Можете называть меня дуралеем или идиотом -- меня мало трогает ругань человека, которого я глубоко презираю. Но при первой же вашей попытке ударить меня я всажу вам в самое сердце нож! Запомните это, ваша милость! Тут перед глазами испуганного служителя правосудия блеснул нож, голубоватое лезвие которого зловеще сверкало, -- Вы с ума сошли, Хосе! -- возразил алывасил, прикидываясь спокойным, хотя сердце его забилось от страха.-- У меня не было и никогда не будет никакого намерения оскорбить вас. Отпустите же, Бога ради, моего мула, и давайте мирно продолжать наше путешествие! -- Вот это хорошо сказано! -- произнес индеец со смешком.-- Так и надо разговаривать, если хотите, чтобы мы остались добрыми друзьями до конца нашего путешествия. И, отпустив мула, индеец как ни в чем не бывало снова пошел вперед тем беглым шагом, секретом которого владеют одни индейцы. Они могут шагать так в продолжение целого дня, поспевая за рысью коня и нимало при этом не уставая. Кидд отчетливо слышал весь разговор с того места, где он притаился. "Какие дьявольские дела могут быть у этих филинов с доном Руфино?" -- ломал он себе голову. Внезапно он встрепенулся: в его изобретательной голове созрело какое-то решение. Дав всадникам отъехать, но не так далеко, чтобы невозможно было догнать их, он вскочил на лошадь и помчался вдогонку за ними. На повороте тропы он увидел их на небольшом расстоянии от себя. Всадники, услышав позади себя топот коня по высохшей и отвердевшей земле, тревожно оглядывались. Как ни старался Кидд придать себе вид порядочного человека, он не мог ввести в заблуждение этих опытных полицейских ищеек. Они сразу признали в нем того, кем он был на самом деле, то есть бандита. Но в Мексике, так же как и во многих других так называемых цивилизованных странах, полицейские и бандиты умеют при случае прекрасно ладить друг с другом. И не находись они в столь глухом месте, дон Порфиадо Бурро (так звали старшего алывасила) не имел бы ничего против встречи с этим рыцарем большой дороги. А тот продолжал двигаться вперед, красуясь и хорохорясь. Лихо надвинув набекрень шапку, Кидд то разговаривал со своим конем, то ласково похлопывал его по шее. -- Добрый вечер, сеньоры! -- приветствовал он их, сдерживая своего коня, чтобы приноровить его ход к шагу мулов.-- Какому счастливому случаю обязан я этой встрече, да еще в столь поздний час? -- Счастливому для нас, кабальеро,-- вежливо ответил дон Порфиадо.-- По вине этого индейца -- будь он проклят! -- мы бродим тут наугад; боюсь даже, что вопреки его уверениям мы сбились или сбиваемся с пути. -- Гм,-- пробурчал Кидд,-- всякое бывает. Но, простите мой нескромный вопрос, куда путь держите? Впрочем, чтобы развязать вам язык, я готов первым удовлетворить ваше любопытство: я направляюсь в Квитовак. -- Ну вот и прекрасно! И мы тоже должны заехать туда, прежде чем продолжать дальнейшее путешествие... Но скажите, кабальеро, далеко еще до Квитовака? -- Всего несколько миль! Не более двух часов езды. Если хотите, я готов заменить этого индейца в качестве вашего проводника. -- Предложение ваше мне по душе, кабальеро, и я с радостью принимаю его,-- сказал алывасил. -- Так, значит, решено! Я могу даже найти вам в городке прекрасную квартиру, где вы будете чувствовать себя как дома. -- Благодарю вас, кабальеро! Я старший альгвасил в Эрмосильо и еду впервые в Квитовак. -- Альгвасил! -- воскликнул бандит.-- Карай! У вас превосходная должность, сеньор! -- Готов служить вам, сеньор, в случае нужды,-- самодовольно ответил полицейский. -- А что же вы думаете! Вполне возможно, что вы и мне понадобитесь... Когда ворочаешь большими делами, знакомство с таким высокопоставленным кабальеро может весьма пригодиться. -- Вы, право, смущаете меня... -- Но я нисколько не преувеличиваю, я действительно так думаю. Да вот... на днях только я говорил об этом дону Руфино де Контрерас. Он также очень богат и, следовательно, обременен многими судебными процессами. -- Как! Вы знакомы с доном Руфино де Контрерас? -- с явной ноткой уважения к собеседнику воскликнул альгвасил. -- Вы имеете в виду знаменитого сенатора? -- Его самого! -- ответил альгвасил. -- Да, это один из самых близких моих друзей. Так вы, значит, тоже знакомы с ним? -- А как же! Он поручил мне взыскать долги с некоторых его должников. Лицо бродяги расплылось в притворном восторге. --Vivo Dios! -- воскликнул он. -- Какое чудесное совпадение! -- Благороднейшая личность этот сенатор! -- не преминул восхититься альгвасил. -- И честнейшая! -- млея от восторга, поддакнул Кидд. Оба проходимца отлично поняли друг друга: плут плута понимает с полуслова; между ними тотчас же установилось взаимное доверие. Беседа продолжалась и дальше в том же дружественном тоне. Кидд искусно вызывал своего собеседника на откровенность, а тот, приняв Кидда за сообщника дона Руфино, знакомого не меньше его самого с грязными делишками сенатора, стал без тени смущения рассказывать Кидду о темных махинациях почтенного сенатора. Вот что выведал Кидд. Дон Руфино де Контрерас скупил через третьи руки все долговые обязательства маркиза де Могюер. Заручившись ими, он начал от имени тех же третьих лиц судебный процесс против маркиза. Он поставил себе задачу завладеть всем имуществом маркиза, особенно асиендой дель Торо. Сватовство к донье Марианне было пустой приманкой, предназначенной для усыпления бдительности маркиза. Сенатор всеми средствами домогался стать владельцем дель Торо. Но так как для успеха своего предприятия дону Руфино надо было сохранить обличие друга, которое до сих пор помогало ему обманывать маркиза, он поручил вести это дело своему доверенному человеку. При этом сенатор наказал ему, не входя ни в какие переговоры с маркизом, поступить с ним по всей строгости закона. Дон Порфиадо Бурро, которому было поручено привести в исполнение злодейский замысел сенатора, получил от последнего точные и неукоснительные инструкции и горел желанием исполнить, как он высокопарно выразился, свой долг. При всей нашей горячей симпатии к Мексике, мы вынуждены признаться, что нельзя себе представить ничего более комического, шутовского и в то же время печального, чем правосудие в этой стране. В судьи здесь идут обычно полнейшие невежды. Не получая фактически никакого содержания от государства, так как казначейство никогда не выплачивает им жалованья, они стараются вознаградить себя за счет тяжущихся, обирая их без всякой жалости и без малейшего стеснения. Взяточничество так процветает в здешних судах, что никто не может быть заранее уверен в исходе процесса; все решают деньги. Приведем один пример. Некий человек совершил убийство; его виновность не подлежала сомнению: убийство было совершено средь бела дня на улице, на глазах у доброй сотни людей. Родственники убитого подают жалобу судье. Тот терпеливо и бесстрастно выслушал их подробное сообщение, ничем не выдавая своего одобрения или негодования. Когда истцы закончили свое объяснение, судья задал им невинный с виду вопрос: -- У вас имеются свидетели? --А как же! -- Очень хорошо... И, вероятно, ценные свидетели? -- продолжал допрашивать судья. -- Безусловно. Каждый стоит не менее тысячи пиастров. -- Гм...-- протяжно произносит судья. -- А сколько их? -- Десять! -- Какое несчастье! -- продолжал судья самым добродушным тоном.-- Представьте, у вашего противника, который, между нами будь сказано, кажется мне весьма почтенным кабальеро, столько же свидетелей; причем все они люди, заслуживающие самого высокого доверия, и каждый из них стоит не менее двух тысяч пиастров. Торг закончен. Но как? А очень просто: если родственникам жертвы не под силу перебить цену убийцы, последний будет оправдан, признан невиновным и тем самым приобретает право за ту же цену убивать средь бела дня кого только вздумается. Вот как выглядит правосудие в Мексике'. Теперь понятно, в каком выгодном положении находился трижды миллионер дон Руфино в своей игре против маркиза, лишенного возможности благодаря плачевному состоянию своих дел перетянуть на свою сторону судей. Итак, Кидд внимательно прислушивался к откровениям альгвасила, язык которого был развязан желанием угодить дону Руфино. Рассказ альгвасила навел Кидда, привыкшего ловить рыбу в мутной воде, на мысль закинуть сюда же и свою удочку. Городок не успел еще показаться, как у проходимца созрел точный и подробный план действий. Было уже темно, когда наши друзья добрались до Квитовака. Часовые, из той же компании рыцарей большой дороги, что и Кидд, несмотря на то, что хорошо знали бандита, а может быть и поэтому, отказывались пропустить его и его спутников в крепость. Понадобился специальный приказ дона Маркоса, чтобы после часа бесплодных переговоров перед ними открылись крепостные ворота. СЧитатель не должен забывать, что все это было написано сто лет назад. Кидд, продолжая играть свою роль проводника, привел полицейских в одну таверну и, предоставив им располагаться на ночлег, отвел свою лошадь в кораль и заботливо укрыл ее плащом; а сам, надвинув шляпу на глаза, чтобы не быть уз. нанным, прошмыгнул незаметно к жилищу Маркоса де Ниса. Двери этого дома, как мы уже сказали выше, были открыты для лазутчиков в любой час дня или ночи. Кидд вошел и застал капитана в том самом кабинете, в котором был уже однажды принят им. -- Ба, маэстро Кидд! -- воскликнул капитан, не вставая со своего обычного места за письменным столом.-- Давненько не видал вас! Ну что же, добро пожаловать! Привезли чтонибудь новенькое? -- И весьма интересное, капитан! Особенно для вас. -- А для кого же еще, черт возьми! Или, кроме меня, имеется еще и другой комендант этой крепости? -- Так-то оно так, да ведь новости мои на этот раз не военного характера. -- Убирайся тогда к черту, мошенник! Ты, может быть воображаешь, что у меня только и дела, что слушать твои глупые басни? -- Я, ваша милость, ничего не выдумываю; просто мне посчастливилось сегодня докопаться до одной тайны, очень важной для вас. Только и всего. ---- Гм!.. Да уж ладно, выкладывай!.. Посмотрим, что это такое. -- Это касается ваших дел. -- Моих дел! -- расхохотался капитан.-- К черту!.. Да разве я веду какие-нибудь дела? -- Но речь идет о делах вашего близкого родственника маркиза де Могюер. Дон Маркое мгновенно преобразился: лицо стало серьезным, брови грозно нахмурились; даже Кидду, несмотря на всю его наглость, стало не по себе. -- Говори, только не виляй! -- сказал капитан и, достав из ящика письменного стола несколько золотых унций, швырнул их бандиту. -- Вы не пожалеете о своих деньгах, ваша милость,-- произнес бандит, поймав на лету золото и с видимым удовольствием опуская его в свои карманы. Надеюсь. Ну, получил свою плату, так говори, мошенник! Кидд без дальних околичностей подробно рассказал капитану весь свой разговор с альгвасилом. Капитан слушал его с напряженным вниманием. -- Все? -- спросил он, когда Кидд замолк. .-- Да, ваша милость. -- Хорошо, можешь идти, но продолжай следить за полицейским и держи меня в курсе всего, что он предпримет. Кидд поклонился и вышел. Капитан призадумался на несколько минут, потом уселсх писать. Когда письмо было закончено, он запечатал его и позвал своего ординарца. -- Исидро,-- сказал ему капитан,-- это письмо во что бы то ни стало должно быть вручено маркизу де Могюер. И не позже чем через шесть часов. Ты понял меня: во что бы то ни стало! -- Будет исполнено, сеньор капитан! -- Это для тебя,-- сказал капитан Маркое, протягивая ординарцу две золотые унции,-- а вот и пропуск на выезд из города и въезд в него. Отправляйся немедленно! Солдат опустил письмо в карман своего мундира и молча вышел. -- Посмотрим, что станут они теперь делать! -- усмехнулся про себя капитан. Глава XXXIII ОЧЕРЕДНОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО КИДДА Выйдя из кабинета капитана, Кидд задержался в прихожей не с какой-нибудь преднамеренной целью, а из простой привычки всех плутов никогда не покидать места, где можно поживиться чем-нибудь, раньше, чем их оттуда вышвырнут. Он слышал, как капитан позвал своего ординарца. А тот, пробыв несколько минут в кабинете капитана, вышел оттуда заметно приосанившись. Его озабоченное лицо заставило призадуматься Кидда. "Хорошо бы узнать,-- промелькнула мысль,-- о чем говорил капитан со своим ординарцем?" Ординарец капитана, Исидро, индеец из племени опатосов был человеком испытанной храбрости и верности. К несча^ стью, этот храбрый, но весьма ограниченный солдат питал слабость к спиртным напиткам; это пристрастие не раз уже причиняло ему серьезные неприятности. Кидд был на короткой ноге с Исидро и хорошо знал эту его слабость. В одно мгновение в голове бандита созрела новая мысль. -- Прости, приятель, но мне надо покинуть тебя,-- обратился он к индейцу.-- В кабачке уважаемого Коспето у меня осталась початая бутылка мескаля, и мне, право, не терпится пойти прикончить ее. Не приглашаю тебя только потому, что ты сейчас при исполнении своих служебных обязанностей иначе с удовольствием распил бы ее с тобой. -- Да я кончил все свои дела! -- живо возразил индеец.-- А ночью мне предстоит сегодня далекая поездка. -- Далекая поездка! -- воскликнул плут.-- Какое совпадение, карай! И я собираюсь в дорогу. Но так как я не знаю лучшей защиты от ночного холода, чем мескаль, я решил перед отъездом осушить свою бутылку. Если и у тебя лежит к этому душа, мескаль к твоим услугам. Надо отдать справедливость ординарцу -- он колебался. -- Охотно допускаю, что и тебе придется ехать этой ночью, но не так далеко, как мне,-- отвечал Исидро, отрицательно покачав головой. -- Как знать! Я лично убежден, что мой путь будет подлиннее твоего. Капитан посылает меня в Ариспу. -- Смотри, пожалуйста!.. Да нам с тобой по пути! -- воскликнул опатос. -- Правда? Вот здорово! Так почему же нам не выпить вместе на дорогу? -- Что же, это меняет дело. Я, пожалуй, соглашусь! -- Тогда не к чему медлить,-- торопил плут, опасавшийся, как бы капитан не застиг его с ординарцем. Оба они вышли. У ворот Кидд покинул индейца, условившись встретиться с ординарцем через несколько минут возле кабачка Коспето. Они должны были привести туда же своих коней, чтобы прямо оттуда без задержки тронуться в путь. Кидд прибег к этой уловке, потому что ему надо было по0цдать хозяина таверны, в которой он устроил на ночлег своих дорожных спутников. От имени коменданта он наказал трактирщику учредить строгий надзор за альгвасилом и докладывать капитану де Ниса обо всем, что предпримет судебный исполнитель. Хозяин таверны обещал в точности выполнить это распоряжение. Успокоившись на этот счет, хлопотливый плут вывел из кораля свою лошадь и поскакал на свидание с индейцем у кабачка Коспето. Подъезжая по одной улице к этому заведению, Кидд, к своему великому удовольствию, увидел ординарца, выезжавшего из другой улицы. Индеец был в дорожном снаряжении, готовый к отъезду. Оба приятеля вошли в притон сеньора Коспето, описанный уже нами выше. Плут честно сдержал свое слово. Кроме бутылки мескаля, он распорядился подать еще бутылку первосортной каталонской водки. Все благоразумие индейца испарилось при виде такого щедрого угощения. У него не было никаких оснований не доверять бандиту, в компании которого ему приходилось не раз уже знатно выпивать. Тем более что Кидд не задавал ему никаких вопросов. Он ограничивался пока тем, что подливал ординарцу стакан за стаканом, а сам пил очень мало. Когда обе бутылки были осушены, Кидд спросил еще одну бутылку и, уплатив по счету, поднялся и сказал: -- А это на дорогу. -- Чудесная мысль! -- воскликнул ординарец, глаза которого горели, как два граната; от изрядного количества выпитого вина у него немного помутилось в голове. Приятели вышли и, сев на коней, двинулись в путь. Выезд из города очень беспокоил Кидда: у него не было пропуска, а выехать из крепости было еще труднее, чем въехать в нее. К счастью, пропуск индейца находился в полном порядке; предъявляя его страже, Исидро сказал: "Этот со мной". Солдаты, привыкшие видеть в этом опатосе доверенное лицо коменданта, без малейшей помехи пропустили обоих всадников, пожелав им счастливого пути. Когда оба они очутились в открытой степи, Кидд, облегченно вздохнув, окинул своего доверчивого спутника насмешливым взглядом. -- Теперь нам надобно избрать кратчайший путь,-- сказал бандит. -- А разве есть и вторая дорога? -- Их по крайней мере десять! -- не задумываясь выпалил бандит.-- Одна из них проходит мимо асиенды дель Торо. -- Вот по этой-то дороге мы и поедем. -- Почему не по другой? -- По той простой причине, что я еду в асиенду. -- А!..-- отозвался плут.-- Так выпьем по этому случаю еще разок -- ив путь! С этими словами Кидд откупорил бутылку, приложился к ней и передал ее своему спутнику, который с нескрываемым удовольствием последовал его примеру. -- Значит, ты едешь в асиенду? -- начал Кидд, причмокнув при этом якобы от удовольствия, доставленного ему выпитым вином. -- А то куда же? -- А славный это дом: радушный и гостеприимный. -- Ты там бывал? -- Карай! Я думаю! Тамошний управитель -- мой самый близкий друг. Как славно мы выпивали с этим добрейшим сеньором Паредесом! -- Но коль скоро нам по дороге, почему бы тебе не заехать туда вместе со мной? Ведь ты уверен, что тебя хорошо примут? -- А я и не отказываюсь... Ты, наверное, едешь туда за людьми -- Квитоваку ведь нужны солдаты. -- Не думаю! Дон Фернандо уже предоставил в распоряжение капитана своих рудокопов, а пеоны нужны маркизу для защиты замка от возможного нападения. -- Правильно. Впрочем, все это меня не касается,-- заметил бандит.-- Карай! До смерти не люблю выведывать чужие тайны! -- Ба! Не думаю, чтоб за этим скрывалась большая тайяа,-- возразил солдат.-- Капитан -- близкий родственник маркиза, они часто переписываются. Вернее всего, и то письмо, которое я везу теперь маркизу, касается только их частных семейный дел. -- Вполне возможно, я слышал, что дела маркиза очень плохи. -- Так говорят; но говорят также, что они должны скоро поправиться. -- Карай! Я от души желаю ему этого. Больно смотреть, как приходит в упадок одно из самых старинных семейств нашей страны. За здоровье маркиза! Идет? --Охотно! Оба приятеля снова прильнули губами к бутылке. Даже индейцу опатосу, то есть Геркулесу с грудью колесом, могучей, как броня морской черепахи, нельзя безнаказанно поглощать такую дозу алкоголя, какую принял Исидро. Появились первые признаки опьянения. Великолепный наездник, Исидро стал покачиваться на седле; глаза то и дело смыкались, язык заплетался. Но чем труднее было говорить охмелевшему ординарцу, тем разговорчивее становился он. Кидд внимательно наблюдал за все усиливающимся процессом опьянения своего спутника, не показывая даже вида, что замечает плачевное состояние индейца. -- Да, приятель, так оно и есть,-- разглагольствовал солдат.-- Дела маркиза поправятся гораздо скорее, чем этого можно было бы ожидать. -- Разумеется,-- подзадоривал его Кидд.-- С таким именем, как у маркиза, нетрудно достать денег. -- Ба! Не в этом дело. Но... молчок, хотя мы и знаем кое-что! -- Понятно! Раз это тайна, я сам не стану допытываться. -- Разве я сказал, что это тайна? -- Нет, но я так полагаю. -- И совершенно напрасно. Да, в конце концов, ты мой друг, не так ли? -- Я думаю! -- Но если ты мой друг, у меня не должно быть от тебя секретов. -- Так-то оно так; но если тебе кажется, что так лучше, то помалкивай. -- Мне? Помалкивать?! Уж не хочешь ли ты сам заставить меня молчать? -- Я? Боже упаси! И вот доказательство: за твое здоровье! -- воскликнул плут, прикладываясь к бутылке. -- Ну, уж против такого доказательства и вправду ничего не скажешь! -- рассмеялся индеец и, припав губами к бутылке, запрокинул голову, словно собираясь сосчитать все звезды на небе. На этой позиции он храбро держался до тех пор, пока все содержимое бутылки не перелилось в его горло, -- Хм! -- произнес он с сожалением.-- Вкусная была штука! -- То есть как это -- "была"? -- с деланным удивлением воскликнул Кидд.-- Разве там ничего не осталось? -- Не думаю,-- ответил индеец, рассматривая бутылку с серьезностью пьянчужки.-- Обидно, что они такие маленькие,-- добавил он, бросая бутылку в траву. -- Ах, не говори, эти кабатчики -- чистые грабители! -- Да,-- согласился индеец, у которого началась икота,-- грабители... Ну ничего, скоро мы будем пить, сколько душа примет. -- Это было бы недурно. Но где? -- Где? Да в асиенде дель Торо! -- В этом доме, конечно, не откажут в чарке мескаля порядочному человеку. -- В чарке? Ты шутишь, приятель! Скажи лучше -- в бурдюке, а то и в бочонке! Неужели ты думаешь, что маркиз чтонибудь пожалеет на свадьбе своей дочери? -- Как ты сказал? "На свадьбе дочери"? -- Ты что, с неба свалился? Да об этом только и говорят повсюду. -- Первый раз слышу. -- Тем лучше. Значит, я первый сообщил тебе эту новость! Знай же: донья Марианна выходит замуж за сенатора. Кидд навострил уши. -- "За сенатора"? -- почти машинально повторил он. -- Тебя это удивляет? А почему бы этой красотке не выйти за секатора? Ты что, не веришь мне? Довольно странно ведешь себя, любезный! -- Нет, почему же, я тебе верю. -- Посмей только не поверить, скотина! Опьянение опатоса, которого разобрало еще от быстрой верховой езды, достигло своего предела; раздражение, вызванное спиртом, подогревалось искусным поддразниванием Кидда; от гнева в голове Исидро помутилось. Хмель индейцев часто выливается в ужасные формы: они разъяряются до безумия; в воспаленном мозгу возникают чудовищные галлюцинации; под влиянием спиртных напитков они способны на все, даже на убийство. Все эти особенности опьянения индейцев были хорошо известны Кидду и входили в его преступные расчеты. Он выведал у индейца все, что ему надо было; ординарец был для него своего рода лимоном, из которого он выэкал весь сок; теперь ему оставалось только уничтожить саму цедру. Нет надобности напоминать, что в такой час ночи в этой глуши нельзя было встретить ни одного человека, и Кидду нечего было опасаться нескромных свидетелей. Они ехали к тому же вдоль берега маленькой речки, притока Рио Браво-дель-Норте, прибрежный кустарник которой совершенно скрывал их. Вдруг бандит, отскочив в сторону, выхватил свой мачете и, крикнув: -- Сам ты скотина, пьянчужка опатос! -- нанес бедняге мощный удар, от которого тот, как сноп, повалился наземь. Тяжело раненный и оглушенный ударом, индеец, пошатываясь, поднялся на ноги и, отцепив свою саблю, с яростным криком кинулся на бандита. Но Кидд был настороже; он внимательно следил за движениями противника и, направив своего коня прямо на индейца, сбил его с ног. Опрокинутый конем Исидро лежал на земле без движения. Умер ли он? Бандит был почти уверен в этом. Но он был осторожным человеком: индейцы -- лукавый народ; весьма возможно, что и этот опатос только прикидывается мертвым. Кидд спокойно выжидал в нескольких шагах от своей жертвы; торопиться ему некуда было. Прошло четверть часа; индеец не шевельнулся. Бандит, обманутый его неподвижностью, решился наконец сойти с коня и подойти к убитому. Внезапно опатос вскочил на ноги и прыжком тигра накинулся на бродягу; оба противника повалились на землю и с дикими криками старались прикончить друг друга. Это была короткая, но страшная борьба; от ярости и чрезмерного алкогольного возбуждения у опатоса, несмотря на рану и увечье, появилась нечеловеческая сила, удесятеренная еще жаждой мщения за подлое нападение. К несчастью, от усилий, которые ему приходилось делать в борьбе, растравлялись его раны; он истекал кровью, а вместе с кровью уходила и жизнь. Чувствуя приближение смерти, оа сделал последнее усилие, чтобы подобраться к горлу подлого убийцы, но тому удалось ловким и хорошо рассчитанным движением вырваться из железных объятий индейца. Кидд мгновенно вскочил на ноги, и, пока Исидро поднимался, намереваясь снова ринуться на врага, бандит подобрал свой мачете и рассек несчастному череп. -- Умри, проклятый пес! -- крикнул он, нанося свой предательский удар. Индеец с минуту держался еще на ногах, пошатываясь то вправо, то влево; потом он с вытянутыми вперед руками сделал еще шаг и с предсмертным хрипом грохнулся ничком наземь. На этот раз он действительно был мертв. -- Гм...-- бормотал Кидд, втыкая несколько раз подряд свой мачете в землю, чтобы стереть с него следы крови.-- Нелегкая это была работа! Чтобы прикончить этих дьяволов индейцев, их надо убивать два раза кряду. Ну, что же теперь мне надо сделать? После минутного размышления он подошел к неподвижному телу индейца, положил его навзничь, расстегнул его мундир, без особого труда нашел письмо капитана и переложил его из кармана ординарца в свой карман. Затем он раздел свою жертву -- военная форма может при случае пригодиться. Два обстоятельства затрудняли его: лошадь убитого и его тело. Лошадь умчалась в лесную чащу, как только свалился наземь ее раненый хозяин; было бы безумием гнаться за ней в этой кромешной ночной мгле. Кидд не пытался этого сделать, хотя бегство животного сильно тревожило его. Тот, кто найдет коня, отведет его в город. А там возникнут подозрения, которые, конечно, падут в первую голову на Кидда. Правда, бандит был почти уверен, что его не узнал никто из часовых, когда он выезжал ночью из крепости. Но сам факт его отсутствия покажется подозрительным капитану. Дон Маркое, хорошо знавший Кидда, без колебаний обвинит его в этом убийстве. Дело принимало дурной оборот. Но проходимец был человеком находчивым. Другой на его месте привязал бы к шее убитого камень сбросил бы его тело в реку. Кидд и не подумал так поступить Он понимал, что это простое решение было чревато последствиями: вода -- не такой уж надежный страж. Кто знает, не всплывет ли однажды тело на поверхность, и тогда сами раны утопленника расскажут, чья это была работа. Нет, Кидд нашел другое, верное и, как ему казалось, самое простое средство. С отвратительным хладнокровием висельника он снял скальп с опатоса и, привязав затем скальп к большому камню, бросил в реку. Совершив это первое надругательство над телом своей жертвы, он крестообразно вскрыл грудь убитого и, вырвав оттуда сердце, также бросил его с размаху в реку. Потом все с тем же хладнокровием он скрутил из нескольких лиан бечевку и, обмотав один ее конец вокруг левой ноги Исидро, повесил его тело на ветку ближайшего дерева. -- Ну, вот и прекрасно, карай! -- любовался он своей работой.-- Я готов поспорить с кем угодно, поставив в заклад свое пребывание в раю,-- а я твердо надеюсь попасть туда,-- что даже самые опытные ищейки клюнут на эту удочку: индейцы уже выступили! И будь я проклят, если найдется хотя бы один человек, который усомнится в том, что этот пьянчужка пал жертвой апачей! И в самом деле, такого рода надругательство над телом врага было в обычае у некоторых племен индейцев бравое. Прежде чем покинуть место, где совершено было это подлое убийство, Кидд тщательно смыл все следы крови как со своей одежды, так и с военной формы Исидро. Окинув в последний раз пытливым взором всю местность и убедившись, что нигде не осталось никаких следов преступления, Кидд привязал мундир опатоса позади седла, скрутил пахитоску, закурил и, вскочив на коня, пустился в путь, испытывая тихое удовлетворение человека, успешно закончившего важное и хлопотливое дело. Во время своего пребывания в атепетле Кидду совершенно случайно удалось найти документ, при чтении которого его сердце радостно забилось. Эта находка давала ему власть над Доном Руфино. Первым движением Кидда было разыскать сенатора. Мысленно бандит представлял себе разговор с сенатором. Ему казалось, что он уже видит, как бледнеет дон Руфино. Кидд да причмокнул от удовольствия, предвкушая всю эту сцену. -- Кого мне надо? -- переспросил Кидд, чтобы выигра время и оправиться от смущения. -- Да, кого вам надо? Кажется, ясно сказано, так я полагаю. -- Карай! А кого же мне тут может быть надо, как не его превосходительство, сенатора дона Руфино?! Кажется, ясно сказано, так я полагаю. -- Очень хорошо! -- насмешливо продолжал слуга.-- И вы воображаете, что его превосходительство так, ни с того ни с сего, тотчас вас и примет? -- А почему бы и нет, скажите на милость, сеньор? -- Потому что рожей не вышли. -- Вы находите? -- спросил бандит, задрав нос. -- Я думаю! Это бросается в глаза; вы больше похожи нет пройдоху, чем на кабальеро. -- Вы не очень вежливы, приятель. Если вы судите по внешности, ваше замечание, может быть, и верно, но в данном случае неуместно. За поношенным платьем зачастую скрывается весьма почтенный кабальеро, и то обстоятельство, что судьба так немилостиво обошлась со мной, не дает вам право бросать мне в лицо подобные оскорбления. -- Ладно, ладно, хватит болтать! Убирайтесь! -- Я не сдвинусь с места, пока не повидаю сенатора. Слуга косо посмотрел на него, что не произвело ни малейшего впечатления на Кидда. -- Так! И вы думаете, что это вам удастся? -- Я в этом убежден,-- спокойно ответил Кидд. -- В последний раз говорю вам: убирайтесь! -- угрожающе произнес слуга. -- Полегче, любезный! Мне надо поговорить с сенатором. Он ждет меня! --Ждет? Вас?! -- Да, меня! -- важно ответил плут. Слуга презрительно пожал плечами, но, поразмыслив спросил уже более мирным тоном: -- Ваша фамилия? -- Вам не к чему знать ее; доложите своему господину, что я прибыл из асиенды дель Торо. -- "Из асиенды дель Торо"?! Почему же вы это сразу не сказали? -- Вероятно, потому, что вы меня не спросили об этом. Ступайте же и доложите своему господину. Вы и так уж отняли у меня немало времени. Слуга, не сказав ни слова, удалился, а Кидд, воспользовавшись его отсутствием, вошел в переднюю и уселся там. Соседство улицы никак не устраивало его; у него была тысяча причин не попадаться на глаза любопытным. Слуга быстро вернулся; на этот раз он заговорил по-другому. -- Кабальеро,-- низко кланяясь, произнес он,-- благоволите следовать за мной. Его превосходительство ожидает вас. -- Был нахалом, стал подхалимом! -- сказал плут, обдав слугу презрительным взглядом.-- Ступай вперед! И Кидд, посмеиваясь, последовал за слугой, побагровевшим от стыда, обиды и гнева. В Мексике, за исключением лишь очень больших городов, возводят, как правило, одноэтажные или же, самое большее, полутораэтажные дома. Их строят обычно из самых легких материалов, чтобы противостоять частым в субтропических странах землетрясениям, которые в несколько минут превращают города в руины. Благодаря такой конструкции все помещения расположены на одном уровне, и людям не приходится ни подниматься, ни спускаться по лестницам, что, на наш взгляд, весьма приятно. Кидд с удовлетворением заметил, что кабинет сенатора отделялся от прихожей длинным лабиринтом других комнат, жилых и парадных. Наконец слуга открыл одну дверь и, посторонившись, пропустил бандита. Кидд вошел развязно и непринужденно, как человек, уверенный в том, что его хорошо примут. -- А! -- воскликнул сенатор.-- Это вы? -- Да, это я,-- ответил Кидд, отвесив вычурный поклон, -- Можешь идти,-- обратился сенатор к слуге.-- Я никого не принимаю. И сам не входи, покуда не позову тебя. Слуга поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Точно сговорившись заранее, сенатор и Кидд, храня молчание, чутко прислушивались к шагам удалявшегося слуги. Когда шум их совсем заглох в отдалении, Кидд не говоря ни слова подошел к двери и распахнул настежь обе ее створки. --Зачем вы делаете это? -- удивился дон Руфино. -- Потому, что предстоит серьезный разговор, потому, что петатес, разостланные на полах ваших комнат, заглушают шаги, потому, наконец, что у вашего слуги типичная рожа шпиона. Сенатор, очевидно согласившийся с этим замечанием, не возразил ни слова. .-- Так, значит, это вы, бандит! -- начал беседу дон Руфнно. -- А вы, если не ошибаюсь, не очень-то ожидали меня? -- Сознаюсь, что меньше всего на свете мне хотелось бы видеть вас. -- Гм! Вы не очень любезно встречаете своих друзей. Это очень огорчает меня... дон Руфино,-- сокрушенно произнес бандит. -- Это еще что такое! Как смеешь ты так разговаривать со мной! Кидд пожал плечами и, придвинув к себе кресло, с явным удовольствием опустился в него. -- Я должен вам заметить,-- с невозмутимым хладнокровием произнес Кидд,-- что вы забыли предложить мне сесть.-- И, закинув ногу за ногу, он стал скручивать пахитоску. Казалось, он всецело поглощен был этим занятием. Сенатор хмуро следил за каждым его движением. Ему стало ясно, что Кидд не осмелился бы вести себя так без серьезных оснований: либо в его руки попало какое-нибудь веское оружие против сенатора, либо он принес какие-нибудь весьма важные для сенатора известия. И в том и в другом случае следовало быть обходительнее с этим человеком. Лицо сенатора внезапно смягчилось, а сам он протянул бандиту золотое огниво прекраснейшей работы. -- Закурите, любезный Кидд,-- произнес он, приветливо улыбаясь. Бродяга взял огниво в руки и стал разглядывать вещицу с видом знатока. -- Какая прекрасная безделушка! -- воскликнул он.-- Всю жизнь мечтал о такой штуке, но, увы,-- тут он тяжело вздохнул,-- подобные вещицы создаются не для таких бедняков, как я. -- Ну, если она вам так нравится,-- с плохо скрытой гри масой сказал сенатор,-- я рад преподнести ее вам. -- Вот это подарок так подарок! Поверьте, сеньор, он мне особенно дорог тем, что исходит от вас,-- сказал Кидд и, закурив, без всякой церемонии сунул вещицу в свой карман. -- Вы пришли, вероятно, по делу?-- помолчав, спросил сенатор. -- Я всегда прихожу по делу, сеньор,-- ответил бандит, выпуская через рот и через нос густые клубы дыма.-- Но сегодня мною руководило прежде всего желание повидать вас. -- Благодарю за любезность, но позвольте мне усомниться в том, что любовь ко мне, а не к золоту заставила вас разыскать меня здесь. -- Довольно обидное, знаете ли, замечание! -- с грустью произнес бандит, но, тут же изменив тон, заговорил на своем обычном грубом жаргоне: -- Вот что, дон Руфино, карты на стол! Пора покончить с этими бесконечными взаимными любезностями, в которые, к тому же, никто из нас не верит, иначе мы никогда не сдвинемся с места. -- По мне, ничего лучшего не придумаешь. Говорите же, а там хоть чума вас задави! -- Благодарю, такой разговор мне больше по душе, по крайней мере узнаю вас. Хорошо, сейчас я преподам вам урок откровенности. Я пришел не то чтобы по делу, а просто с намерением продать вам кое-какие сведения и одно очень важное для вас письмо. А каким образом я раздобыл его -- это уже вас не касается. -- Отлично! Теперь посмотрим, сойдемся ли мы в цене. -- Да, но прежде позвольте мне в двух словах обрисовать вам позиции, которые мы теперь занимаем относительно друг друга. Должен вам сказать, что с недавних пор многое изменилось: раньше я боялся вас, а теперь вы станете бояться меня. --Я? Бояться? Вас? -- Да, сеньор, или, если вам так больше нравится, вы будете опасаться меня, как человека, который знает кое-что о вас. Только не думайте, что вам удастся сейчас, как в прошлый раз, испугать меня расправой. -- А почему бы нет, позвольте вас спросить? ---- Потому, что мы здесь один на один, потому, что у вас нет оружия, а у меня оно имеется, потому, наконец, что при малейшем вашем движении я убью вас как собаку! Надеюсь, вы поняли меня, любезный сеньор! -- закончил он, извлекая из-под плаща два пистолета.-- Как вам нравятся, кстати, эти безделушки? -- Неплохие вещички,-- спокойно ответил сенатор.-- д что вы скажете относительно этих игрушек? -- добавил он вытащив из-под вороха бумаг, покрывавших его письменный стол, два превосходных пистолета. -- Никуда не годная рухлядь! -- Почему? -- Потому что вы не посмеете воспользоваться ими. Дон Руфино усмехнулся.. -- Смейтесь сколько вам угодно, сенатор! Мне даже нравится, что вы так весело встречаете ожидающие вас неприятности, но повторяю: теперь уж не я в ваших руках, а вы в моих! Потому что в моей власти вручить капитану Маркосу Ниса кое-какие бумаги, которые могут немало повредить в, Между ними имеется одна записка примерно следующего держания: "Я, нижеподписавшийся, обвиняю своего слугу Лупино Контрариаса в том, что он подло поразил меня насмерть и, отняв у меня все мое достояние, состоявшее из двух мулов, груженных золотым песком, и двух тысяч трехсот з( лотых унций в звонкой монете, бросил меня без помощи совершенно безлюдной пустыне. Не питая надежды остаться в живых и готовясь предстать перед Богом, я обвиняю этого негодяя и прошу..." и т. д. и т. п. Подписано... Угодно вам узнать, кем?.. Но что с вами, сеньор? Вам дурно? Вы что-то побледнели, на вас лица нет, вы стали бледнее мертвеца! Рассказ бандита произвел потрясающее впечатление на сенатора; казалось, он сейчас лишится чувств. -- Просто удивительно,-- жеманно продолжал между тем бандит,-- как нельзя ни в чем быть уверенным в этом мире! Взять хотя бы этого злосчастного Лупино! Уж на что чудесную устроил он ловушку с предусмотрительностью, превосходящей всякое человеческое воображение! Как терпеливо выжидал он своего часа! Только тогда, когда они перешли индейскую границу и очутились в глуши, куда и в десять лет не заглянет ни одна живая человеческая душа, он разрядил в спину своего господина два револьвера, для пущей уверенности стреляя в упор. А сам ушел, утащив, разумеется, так добросовестно заработанное богатство. И что же вы думаете? Судьбе было угодно, чтобы человек, которого его слуга имел все основания считать мертвым, ожил и у него хватило едва сил достать свою записную книжку и написать это обвинение, хотя и карандашом, но по всем правилам. Затем та же чертова судьба, которая, раз впутавшись в какое-нибудь дело, ни за что не выпустит его из своих лап, приводит к тому же месту какого-то охотника, который и находит эту записку! Ну что ты скажешь? От таких дел у тебя может родиться мысль стать честным человеком... И стал бы им, не будь у меня определенного мнения об этой породе людей, черт бы их побрал! Пока длился этот монолог, сенатор успел оправиться от страшного удара; невероятным усилием воли ему удалось взять себя в руки, вернуть утраченное было хладнокровие и даже выдавить улыбку, весьма похожую на гримасу. -- Карай! -- воскликнул он со смехом, напоминавшим зубовный скрежет.-- Никогда еще не слышал столь чудесного и так мастерски состряпанного рассказа! Позвольте, любезный сеньор, поздравить вас: у вас настоящий талант сочинителя! Прелестно, честное слово, прелестно!.. Но кто, черт возьми, поверит вашему рассказу? -- Вы -- первый, сеньор, потому