Рафаэль Сабатини. Капризы Клио (Ночи Истории) Rafael Sabatini. The Historical Nights' Entertainment Перевод с английского (c) Петра Полякова (часть 1, новеллы I-VI; 2, XI) и (c) Андрея Шарова (1, VII-XIII; 2, I- X) Аннотация Этот сборник занимательных исторических новелл посвящен описанию ряда достаточно известных эпизодов европейской истории, в которых и поныне еще осталась некоторая таинственность. Следуя своей манере и почти не выходя за рамки фактического материала хроник и летописей, Сабатини пытается взглянуть на эти события под необычным углом. С одной стороны, ведущая роль в мотивации действий героев отводится игре человеческих страстей, а с другой - автор переосмыслил часть фактов и выдвинул для них новые объяснения. Версии, предложенные Рафаэлем Сабатини, хотя и грешат иной раз некоторой спекулятивностью, неизменно интересны и увлекательны. Книга, увидевшая свет в 1917 г., настолько понравилась английским читателям, что автор через два года написал вторую серию новелл (части первая и вторая соответственно). СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДИСЛОВИЕ Книга первая I. НОЧЬ В ХОЛИРУДЕ. Убийство Давида Риццо. II. НОЧЬ В КиРК-О'ФИЛДЕ. Убийство милорда Дарнли. III. НОЧЬ ПРЕДАТЕЛЬСТВА. Антонио Перес и Филипп II Испанский. IV. НОЧЬ МИЛОСЕРДИЯ. Преступление леди Алисы Лайл. V. НОЧЬ РЕЗНИ. Праздник святого Варфоломея. VI. НОЧЬ КОЛДОВСТВА. Людовик XIV и мадам де Монтеспан. VII. НОЧЬ СОКРОВИЩ. Дело об ожерелье королевы. VIII. НОЧЬ УЖАСА. Народный представитель Карье и нантские утопленники. IX. НОЧЬ НОВОБРАЧНЫХ. Карл Смелый и Сапфира Данвельт. X. НОЧЬ ДУШИТЕЛЕЙ. Иоанна Неаполитанская и Андрей Венгерский. XI. НОЧЬ НЕНАВИСТИ. Убийство герцога Гандийского. XII. НОЧЬ ПОБЕГА. Бегство Казановы из Пьомби. XIII. КАРНАВАЛЬНАЯ НОЧЬ. Убийство Густава III, короля Шведского. Часть вторая I. ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ. Афонсу Энрикеш, первый король Португальский. II. ЛЖЕДИМИТРИЙ. Борис Годунов и самозваный сын Иоанна Грозного. III. ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Из истории севильской инквизиции. IV. КОНДИТЕР ИЗ МАДРИГАЛА. Рассказ о Лжесебастьяне Португальском. V. КОНЕЦ ДАМСКОГО УГОДНИКА. Убийство Генриха IV. VI. НЕЗАДАЧЛИВЫЙ ПОКЛОННИК. Убийство Эми Робсарт. VII. СЭР ИУДА. История о том, как был предан сэр Уолтер Рэйли. VIII. ЕГО ДЕРЗОСТЬ ГЕРЦОГ БЭКИНГЕМСКИЙ, или Как Джордж Вильерс добивался благосклонности Анны Австрийской. IX. ТРОПОЙ ИЗГОЯ. Падение лорда Кларендона. X. ГАННОВЕРСКАЯ ТРАГЕДИЯ. Граф Филипп Кенигсмарк и принцесса Софи Доротея. XI. ТИРАНОУБИЙСТВО. Шарлота Корде и Жан-Поль Марат. Сокращенный вариант (1, I-VI; 2, I-IV, VI, X-XI)  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  I. НОЧЬ В ХОЛИРУДЕ Убийство Давида Риццо Малая толика королевской крови в жилах милорда Дарнли давала ему право, в случае отсутствия других наследников, претендовать и на шотландский, и на английский престолы. Недостатка в претендентах никогда не ощущалось, однако по прихоти судьбы королевский сан все-таки был ему уготован: Дарнли завладел шотландской короной, женившись на Марии Стюарт. Ему не пришлось долго и упорно добиваться ее руки. Очарованная стройной грацией и почти женственной прелестью долговязого девятнадцатилетнего юноши (Мелвилл однажды назвал его "женоликим"), молодая королева Шотландии сама проявила немалую настойчивость и, сломив сопротивление противников этого мезальянса, добилась своего бракосочетания с Дарнли. Но Марию ожидало скорое разочарование. Она вышла замуж в июле 1565 года, а уже к октябрю у нее не осталось никаких иллюзий: супруг оказался развращенным, тщеславным и трусливым юнцом. За обманчиво-обольстительной внешностью Аполлона не было ничего, кроме пустого сердца и недалекого ума. Сводный брат Марии, граф Марри, с самого начала противился ее браку, хотя основанием для возражений ему служили, разумеется, не личные качества Дарнли, а его католическое вероисповедание. Собрав своих сторонников - Аргайла, Шателлеро, Гленкэрна и других протестантов, Марри восстал с оружием в руках против своего зятя и сюзерена. Мария оттеснила отряды мятежного брата за английскую границу, но в результате этих действий, предпринятых в защиту своего никчемного мужа, лишь посеяла первые семена супружеских разногласий. Дело в том, что во время подавления восстания отличился один высокородный головорез, граф Босуэлл. Желая вознаградить его за преданную службу, а отчасти просто в знак доверия и благорасположения, королева пожаловала графу должность генерал-лейтенанта Восточного, Среднего и Западного Марча - должность, которой Дарнли добивался для своего отца - Леннокса. Королева все же выполнила свое предсвадебное обещание и короновала Дарнли, однако изгнание мятежных лордов стало первым и последним общим предприятием венценосной четы. С этих пор между ними непрерывно росло отчуждение, и звезда Дарнли, едва успев взойти, пошла на закат. Поначалу их величали "королем и королевой" или "его и ее величествами", но к Рождеству, спустя всего пять месяцев после свадьбы, Дарнли начали именовать просто "мужем королевы"; во всех документах его имени теперь предшествовало имя Марии, а потом и монеты с двойным профилем и надписью "Ген. и Мария" были изъяты из обращения и заменены монетами новой чеканки, на которых его имя перекочевало на второе место. Глубоко оскорбленный, Дарнли искал причину явной неприязни королевы где угодно, только не в самом себе и не в своих недостатках. Вскоре он решил, что обнаружил эту причину. Около четырех лет назад в свите савойского посла мсье де Моретта к шотландскому двору прибыл странствующий менестрель Давид Риццо. В дурном влиянии этого пьемонтца, синьора Дэйви, и узрел Дарнли корень всех своих бед. Сначала внимание Марии привлекла искусная игра Риццо на скрипке. Позже он стал ее доверенным секретарем по французским делам, и юная королева, воспитанная при утонченном французском дворе, привязалась к нему, словно к товарищу по изгнанию. Она не раз жаловалась на выпавший ей тяжкий жребий - царствовать в суровой и беспокойной стране - и всегда встречала его сочувствие. Благодаря своим способностям и изворотливому уму, Риццо выдвинулся столь стремительно, что вскоре ни один шотландец не мог похвастаться такой близостью к королеве, как он. Когда по подозрению в сочувствии и пособничестве изгнанным лордам-протестантам был отправлен в отставку Мэйтленд Лесингтонский, синьор Дэйви стал его преемником на посту королевского секретаря, а когда аналогичное подозрение пало на Мортона, было открыто объявлено, что канцлером вместо него будет назначен Риццо. Так синьор Дэйви сделался самым могущественным человеком в Шотландии, и наивно было бы рассчитывать на то, что упрямое и своевольное дворянство стерпит выскочку. Придворные начали плести против него интриги и подпускать сплетни - например, о том, что этот итальяшка - агент папы римского, замышляющий козни против шотландской протестантской церкви. Однако в начавшейся затем борьбе за власть грубая шотландская прямолинейность не смогла тягаться с итальянской изощренностью. Какие бы шаги ни предпринимали бароны и лорды, они не пошатнули положения Риццо. Тогда, наконец, пополз слушок о том, что расположение прекрасной королевы пьемонтец снискал отнюдь не только своими деловыми и музыкальными талантами. В частности, Бедфорд писал Сесилу: "Я не стану распространяться о том, какую именно благосклонность проявляет Мэри к Дэвиду, ибо королевской особе должно иметь доброе имя..." Коль скоро начались перешептывания, нашлись и люди, которые с готовностью поверили слухам и выдавали их уже за несомненный факт. Вскоре сплетни достигли ушей Дарнли. Правдоподобно объяснив охлаждение к нему королевы, они болезненно задели его мужское самолюбие и подлили масла в огонь. Дарнли затаил злобу и с этого момента стал самым непримиримым из всех, кто добивался удаления Риццо. Дарнли встретился с Ратвеном, другом Марри и прочих лордов-протестантов (изгнанных, как мы помним, за их выступление против самого Дарнли), и предложил ему восстановить беглецов в их правах, если те отомстят за поруганную честь сюзерена и сделают его настоящим королем Шотландии. Измученный смертельной болезнью Ратвен специально для этой аудиенции поднялся с постели, и теперь с мрачным видом внимал вздорным речам бестолкового смазливого мальчишки. - Во всем, что касается этого мерзавца, вы, без сомнения, правы, - хмуро согласился он и умышленно дополнил сказанное некоторыми подробностями о Риццо, еще сильнее оскорбившими чувства короля и мужа. Ратвен решил не упускать случая и выдвинул условия, выполнение которых позволит Дарнли рассчитывать на его помощь. В начале следующего месяца собирается парламент, который должен обсудить вопрос о государственной измене и принять билль о лишении Марри и его сторонников всех владений, имущества и жизни за участие в мятеже. - Судите сами, - говорил Ратвен, - сколь велико влияние этого чужеземца на королеву, если она намеревается поступить так с собственным братом. Марри всегда ненавидел Дэйви, он слишком хорошо понимал, что возвышение скрипача грозит королеве бесчестьем - вот мастер Дэйви и надеется с помощью парламента устранить графа и заткнуть ему рот. Ратвен расчетливо сыпал соль на рану. Дарнли стиснул зубы и сжал кулаки. - Что вы предлагаете? Что я должен делать? - срывающимся голосом спросил он. Ратвен не стал ходить вокруг да около. - Этот билль не должен пройти. Более того, парламент вообще не должен собираться. Вы муж ее величества и король шотландцев. - Это только титул! - горько усмехнулся Дарнли. - Титула достаточно, - ответил Ратвен. - Вы подпишете указ об официальном помиловании и отказе от преследования Марри и его друзей за любые предпринятые ими действия. Вы должны разрешить им беспрепятственно вернуться в Шотландию под охраной отряда вассалов, который обеспечит их безопасность. Сделайте это, а остальное предоставьте нам. Нерешительность была врожденным свойством Дарнли. Он сознавал иронию ситуации: перейдя в тайную оппозицию к королеве, он вынужден собственной рукой подписать помилование повстанцам, взбунтовавшимся лишь потому, что Мария взяла его в мужья. - А что потом? - спросил он после долгих колебаний. Серое лицо больного Ратвена блестело от пота; воспаленно-красные глаза обдали короля-консорта холодом. - Потом, с нею или без нее, вы будете править Шотландией. Обещаю вам это от себя и от имени всех, кого коснется ваша грамота. Дарнли взял перо и подписал синьору Дэйви смертный приговор. В ночь на субботу 9 марта 1566 года над заснеженным миром завывал ледяной восточный ветер, а в маленьком кабинете, примыкавшем к опочивальне королевы, было тепло и уютно. В камине потрескивали душистые сосновые поленья, в изящных подсвечниках горели свечи. За ужином собрался тесный кружок приближенных королевы; кроме прекрасной золотоволосой хозяйки здесь были ее сводная сестра графиня Аргайл, комендант Холируда Битон, капитан гвардии Артур Эрскин и, наконец, опасно вознесшийся странствующий музыкант Давид Риццо. Риццо не исполнилось и тридцати лет, но перенесенные лишения не прошли для него бесследно - выглядел он на все пятьдесят. Правда, внешняя непривлекательность искупалась живостью ума, светившегося в глазах итальянца. Одет Риццо был со строгим великолепием - в черный бархат; средний палец его левой руки украшал перстень с камнем огромной ценности. Ужин подходил к концу. Королева прилегла на кушетку возле стены, завешенной гобеленом. Графиня Аргайл, сидя на стуле с высокой спинкой по левую руку от Марии, следила, подперев щеку ладонью, за тонкими пальцами синьора Дэйви, изящно пощипывающими струны лютни. Приятный и непринужденный разговор о ребенке, которым месяца через три должна была разрешиться ее величество, начал иссякать, и Риццо по знаку своей госпожи взял лютню. Смуглое лицо итальянца преобразилось, и он полностью отдался вдохновенной импровизации. Сначала негромко, словно прислушиваясь к теме, рождающейся в его душе, а потом все полнозвучнее, Риццо заиграл одну из тех печальных мелодий, которые звучат в Шотландии по сей день. Смолкла последняя нота, и наступившую на миг тишину внезапно нарушило звяканье колец, к которым крепились портьеры. Скрывавший дверь занавес отлетел в сторону, и на пороге возникла долговязая фигура короля. Неожиданное появление Дарнли разрушило все очарование вечера. Итальянец резко положил лютню, и случайно задетая струна издала долгий, жалобный стон. Этот звук и наступившее молчание почему-то подействовали на всех угнетающе; в сердце каждого родилось ощущение, будто необратимо утрачено что-то светлое и возвышенное. Дарнли, шатаясь, шагнул вперед. Он был изрядно пьян, на скулах его горели пятна румянца, глаза лихорадочно блестели. Короля и трезвого не жаловали - многие разделяли неприязнь, которую питала к нему королева, - но сейчас он своим видом вызвал настоящее возмущение. Никто даже не встал, как того требовал этикет. Мария следила за супругом с нескрываемым презрением. - В чем дело, милорд? - холодно спросила она, когда он плюхнулся рядом с ней на кушетку. Дарнли злобно посмотрел на жену, привлек ее к себе и неуклюже поцеловал. Все настороженно ждали продолжения, на лицах гостей читалось смущение. В конце концов, он был ее супругом и именовался королем. И тут в наступившей тишине из-за двери послышались шаги, сопровождаемые лязгом металла. Тяжкая поступь рока. Занавес отлетел в сторону, и на пороге возник мрачный призрак рыцаря. Графиня Аргайл вскрикнула. Вошедший был с головы до ног закован в железные латы, на широком поясе висел меч; правая рука рыцаря покоилась на рукоятке заткнутого за пояс тяжелого кинжала. Забрало шлема открывало бледное лицо Ратвена, казавшееся столь жутким, что, если бы не горящий взор, его можно было принять за лицо мертвеца. Глаза Ратвена обвели всю компанию за столом, остановились на Риццо и хищно прищурились. Пораженная и разгневанная зловещим вторжением, королева попыталась встать, но Дарнли все еще придерживал ее за талию. - В чем дело, я вас спрашиваю? - резко крикнула она и, тут же догадавшись, что все это может означать, произнесла отчетливо, словно влепила Дарнли пощечину: - Иуда! Она вырвалась из его объятий и встала перед человеком в доспехах. - Что вам здесь нужно, милорд? Как вы посмели прийти сюда в таком виде? - гневно спросила Мария. Горящий взор Ратвена померк под ее взглядом. Он с лязгом доспехов шагнул вперед и вытянул руку в перчатке, указывая на синьора Дэйви. - Мне нужен вот этот человек, - хрипло объявил милорд. - Пусть он выйдет из комнаты. - Он здесь у меня в гостях, в отличие от вас, - с трудом сдерживая гнев, ответила королева. - И никуда не пойдет без моей воли. - Мария повернулась к ссутулившемуся Дарнли. - Это ваших рук дело, сэр? - Э... Нет. Я тут ни при чем. От...откуда м...мне знать? - заплетающимся языком произнес милорд Дарнли. - Дай Бог, чтобы это была правда, - сказала она и продолжала, обращаясь к Ратвену: - Подите вон, милорд, и ждите, пока я вас не вызову, а это, обещаю, произойдет довольно скоро. - И королева величественным жестом указала ему на дверь. Если Мария и догадывалась об их намерениях, то ничем не выдала своего страха. Но Ратвен тоже выдержал характер и стоял на своем. - Пусть этот человек выйдет отсюда, - повторил лорд. - Он слишком долго здесь находился. - Что значит "слишком долго"? Как вы смеете? - негодующе переспросила королева. - Слишком долго для старой доброй Шотландии и для вашего молодого супруга, - последовал наглый ответ. - Уберетесь вы наконец или нет?! - закричал, вскочив на ноги, гвардейский капитан Эрскин. За ним поднялся и встал рядом Битон, комендант Холируда. Свинцовые губы Ратвена сложились в недобрую улыбку; он потянул из-за пояса кинжал. - Я пришел не за вами, джентльмены, но если вы ко мне сунетесь, то пеняйте на себя... Мария поспешила вмешаться и встала между ними, лицом к Ратвену. Риццо дрожал крупной дрожью и не мог сдвинуться с места. Не успела королева дать отпор наглецу, как занавес был окончательно сорван, и в комнату ввалилась группа вооруженных людей, приближения которых никто за перепалкой не услышал. Первым появился бывший канцлер Мортон, лишенный большой печати в пользу Риццо, за ним хмурый Линдсэй, потом чернявый Бранстон и рыжий Дуглас, за которыми в дверях толпилось еще несколько человек. В замешательстве друзья королевы не сразу оказали сопротивление. Последовала короткая схватка, дубовый стол, накрытый к ужину, был опрокинут, и если бы графиня Аргайл не подхватила канделябр с горящими свечами, все погрузилось бы во тьму. Заговорщики быстро окружили гостей и заставили их опустить оружие. Присутствие Мортона не оставило Риццо иллюзий. Хилый музыкант, лишившись последнего мужества, бросился перед королевой на колени: - Спасите меня, мадам! Sauvez ma vie! Мария шагнула вперед и бесстрашно преградила убийцам путь. В глазах ее пылал гнев. - Назад, трусы! Или вы поплатитесь за это! Но заговорщиков уже нельзя было остановить угрозами. Они медленно наступали, распаляясь яростью против чужеземного выскочки. Оскорбленная шотландская спесь требовала расплаты, и Джордж Дуглас приставил пистолет к груди беременной Марии, приказав ей убираться с дороги. Риццо в ужасе ползал на коленях где-то сзади, прячась за ее юбку. Мария не шелохнулась, ее сверкающие, как два сапфира, глаза, казалось, сейчас испепелят негодяя. Дуглас невольно замер, обескураженный ее бесстрашием. Но тут Дарнли, отпихнув Риццо ногой, внезапно обхватил Марию сзади и оттащил в сторону. Свора накинулась на добычу. Линдсэй захлестнул тело Риццо петлей и вдвоем с Мортоном поволок его к выходу. Риццо, отчаянно визжа и моля о спасении, судорожно цеплялся то за ножку стула, то за край перевернутого стола, но все было напрасно. - Берегитесь, собаки! Я напьюсь вашей крови, если убьете его! - хрипло рычала Мария, безуспешно пытаясь вырваться из объятий Дарнли. Но спущенные с привязи псы, рвущиеся разорвать жертву на куски, уже не слышали королеву. Шайка заговорщиков вывалилась вслед за Риццо из комнаты в коридор и там набросилась на несчастного с кинжалами. Их нетерпение было столь неистово, что убийцы в ослеплении нанесли несколько ран друг другу. Все было кончено. В прихожей на полу валялся сброшенный с лестницы труп итальянца, и кровь из пятидесяти шести ран разлилась вокруг него огромной лужей. В груди Риццо торчал кинжал с золотой рукояткой - знак участия милорда Дарнли в этом преступлении. Ратвен отделился от сгрудившихся возле лестницы заговорщиков и с дымящимся кинжалом в руке и застывшей на лице кривой усмешкой поднялся наверх. Еле волоча ноги, он отправился обратно, в королевские покои. За три минуты там мало что изменилось, только стол был уже поднят, а Мария вновь опустилась на кушетку. Рядом возвышался Дарнли; несколько человек кольцом окружали приближенных королевы. Не спрашивая разрешения, Ратвен в изнеможении бросился в кресло и потребовал вина. Королева гневно следила за его действиями. - Вы напьетесь, милорд, всему свое время, да только не вином. Попомните мои слова, когда вам отольется сегодняшнее оскорбление! Кто вам позволил сидеть в моем присутствии? Убийца лишь досадливо отмахнулся. - Стоит ли сейчас о такой безделице, ваше величество? - проворчал он. - Право, мадам, это не от недостатка уважения к вам, просто я болен. Мне бы следовало лежать в постели, но дело требовало моего присутствия. - Ах, вот как! - с холодным отвращением промолвила Мария. - Что вы сделали с Риццо? Ратвен пожал плечами, однако отвел глаза. - Он там, внизу, - уклончиво ответил лорд и потянулся за вином, поднесенным его слугой. - Ступайте посмотрите, - велела королева графине Аргайл. Поставив канделябр, графиня вышла. Никто ее не задержал. Королева продолжала презрительно наблюдать за Ратвеном, пока тот осушал свой кубок, потом медленно сказала: - Я уверена, милорд, что вы действуете в интересах Марри. Сам-то братец, конечно, далеко, но пусть он знает: даже это не избавит его от наказания. Так вот, ответьте мне, чем таким вы ему обязаны, что решили подставить свою голову вместо его? - Я сделал это не только ради Марри, но и ради многих своих друзей, - нехотя отвечал Ратвен. - Что же касается моей головы, то я заручился гарантией ее неприкосновенности. - Гарантией? - переспросила Мария и обратила взор на своего мужа, по-прежнему стоящего подле нее. - Уж не вы ли дали ему такую гарантию, милорд? - Я? - отшатнулся Дарнли. - Мне об этом ничего не известно. Но тут королева обратила внимание на его пустые ножны. - А где ваш кинжал, милорд? - сухо осведомилась она. - Кинжал? Ха! Откуда мне знать? - Ну, так я это узнаю! - зловеще и отчетливо проговорила королева. - Непременно узнаю, берегитесь. - Она вела себя вовсе не как пленница, попавшая в руки заговорщиков, которые всего несколько минут назад могли, судя по всему, убить не только Риццо, но заодно и саму Марию. Задыхаясь, вбежала графиня. На ней не было лица. - Что? - севшим голосом прошептала Мария. - Мадам, он мертв! Убит! - объявила графиня. Королева очень долго смотрела на нее; наконец она разжала мраморные губы: - Вы уверены? - Я видела его, мадам. Мария сдавленно застонала, глаза ее наполнились слезами. Все притихли. Тянулись минуты. Королева вытерла слезы, сбегавшие по щекам. Дарнли дрожал, стараясь не встречаться с ней взглядом. - Ну, что ж, - произнесла королева, - довольно слез. Я должна подумать, как отомстить за это злодеяние. - Она встала, опираясь о край стола, долгим взглядом посмотрела на Ратвена, по-прежнему сидевшего с окровавленным кинжалом в одной руке и пустым кубком в другой, потом перевела глаза на мужа. - Милорд, вы добились своего, а теперь выслушайте меня. Слушайте и зарубите себе на носу: я не успокоюсь, пока вам не будет так же больно и тяжело, как сейчас мне. Мария пошатнулась. Графиня поспешила ей на помощь, и королева, опираясь на ее руку, удалилась через маленькую боковую дверь в свою опочивальню. Босуэлл, Хантли, Атолл и другие верные королеве дворяне - те, кто находился в ту ночь в Холируде, кишащем вооруженными до зубов убийцами, - опасаясь разделить участь секретаря, бежали через окна и колокольным звоном подняли на ноги весь Эдинбург. Собравшиеся по тревоге горожане, ведомые мэром, с оружием и факелами в руках двинулись ко дворцу. Они потребовали, чтобы королева вышла к ним, и отказывались разойтись, пока из окна королевской опочивальни к ним не обратился сам Дарнли, заверивший взбудораженных людей, что с ним и королевой все в порядке. А тем временем сама Мария стояла в окружении головорезов, ворвавшихся в ее спальню, как только снаружи поднялся весь этот шум, и один из них, рыжий Дуглас, поигрывая кинжалом, божился, что не моргнув глазом изрежет ее на кусочки, посмей она хоть пикнуть. Когда они все-таки убрались, Мария осознала свое новое положение. Она больше не королева - она узница в собственном доме. Двор и коридоры заполнены солдатами Мортона и Ратвена, дворец полностью окружен, и никто не имеет права войти в него или выйти без их согласия. Наконец-то Дарнли добился вожделенной власти. Наутро на рыночной площади Эдинбурга был оглашен его первый указ, согласно которому дворяне, собравшиеся в столицу на заседание парламента для принятия билля о лишении прав и имущества беглых лордов-протестантов, должны были под страхом обвинения в государственной измене в течение трех часов покинуть город. Мария, запершись в опочивальне, строила планы мести. В ее ушах все еще звучали вопли несчастного Риццо. Мария дала себе клятву: если она выйдет живой из этой передряги, то убийц настигнет возмездие - не только за варварское злодеяние, но и за оскорбление ее королевского достоинства, чудовищное надругательство над ее чувствами, за опасность, которой они подвергли ее жизнь и жизнь будущего наследника, не говоря уже о домашнем аресте и издевательском обращении. Впрочем, нет, подумала Мария. Все они - и наглец Ратвен, и дерзкий Дуглас, угрожавший расправой, и Мортон, держащий ее в заточении, - не более, чем исполнители воли Дарнли. Она решила пока повременить с другими обидчиками и сосредоточила всю свою ненависть на муже. Неизвестно, как все сложится дальше, но наступит срок, и она припомнит Дарнли все унижения, которые вынесла по его милости. Она во что бы то ни стало покарает его, и кара будет страшной. Узурпатор оказался легок на помине. Показав, кто теперь хозяин положения, он был уверен, что Мария смирится с тем, что сделанного не воротишь, волей-неволей покорится неизбежному и безропотно - ведь теперь его поддерживают мятежные лорды! - восстановит его в супружеских правах. А безраздельную королевскую власть он и так уже получил. С этими мыслями Дарнли с утра пораньше заявился к супруге, однако оказанный ему прием основательно пошатнул его радужные надежды. Лишь только Мария завидела его на пороге опочивальни, она вздрогнула, потом, взяв себя в руки, не спеша подошла к нему и тихо, но отчетливо, проговорила: - Негодяй! Забудьте мою прежнюю привязанность и мои планы на будущее... Я же ничего не забуду. Jamais! Jamais je n'oublierai! - добавила она и посмотрела на Дарнли с такой ненавистью, что он немедленно стушевался и выбежал вон. А Мария продолжала в одиночестве обдумывать способ мести, но ей пока не пришло в голову ничего подходящего, тем более, что собственное положение оставалось неясным; кроме того, она не знала и половину того, что происходит во дворце и в столице. И тут ей помог случай. Одна из немногих оставленных ей в услужение фрейлин, Мэри Битон, обронила, что видела во дворце графа Марри, Роутса и нескольких других лордов-изгнанников. Это известие расставило все по своим местам. Королеве стало окончательно ясно, кто был виновником ночной трагедии и каким образом Дарнли нашел себе сторонников. Впрочем, хороши сторонники! До сих пор Дарнли и Марри были что кошка с собакой. Они никогда не то что не доверяли друг другу, а почти не скрывали своей вражды. Навряд ли они вдруг, ни с того ни с сего воспылали взаимной любовью, и на этом, пожалуй, можно будет сыграть. Королева, не откладывая, написала Марри записку, в которой выразила радость по поводу его возвращения и пригласила зайти к себе. Сводный брат, не поверивший ни единому слову записки, разумеется, тотчас явился - просто из любопытства, чем его приветит Мария. Каково же было удивление графа, когда ему действительно был оказан самый горячий прием. Королева поднялась Марри навстречу, подбежала к нему, прижалась щекой к его бороде, обняла и расцеловала. На глаза ее навернулись слезы, и Мария разрыдалась на его плече. - Бог наказал меня, Джеймс! О, как я наказана! Если бы я не отправила тебя в ссылку, ты никому не позволил бы так со мной обращаться. Какие шотландцы все-таки скоты! Ошеломленному и растроганному Марри оставалось только прижимать ее к себе, поглаживать по плечу и утешать. До сих пор он и не подозревал, что его сестричка способна на такие проявления нежности и раскаяния. - О Господи, Джимми, как мне тебя не хватало! - продолжала она. - Ты был в изгнании не по своей вине. А на меня обрушилось столько бед. Мне ничего от тебя не нужно, только будь моим добрым подданным, и ты увидишь - я умею ценить дружбу. Ее слезы и жалобы растопили многолетние льды; суровое, недоверчивое сердце Марри растаяло. Давно уже он не испытывал желания, забыв о себе, стать на защиту близкого существа. В носу у него защекотало, глаза увлажнились, и он отвечал ей с божбой и клятвами, что отныне во всей Шотландии у Марии не будет другого столь же верного и преданного ей человека, каким станет он. - А что до этого убийства, - со всей убежденностью закончил граф, - то клянусь спасением души, я не принимал в заговоре никакого участия и узнал о нем лишь когда вернулся. - Я знаю, знаю! - простонала Мария. - Иначе разве бы я тебе обрадовалась? Будем снова друзьями, Джимми! И Марри опять охотно поклялся ей в верности, тем более, что это отвечало его тайным помыслам и надеждам на возвращение к власти.* Граф снова мысленно подивился, как неожиданно ветер переменился в благоприятную для него сторону. Потом он заговорил о короле и стал упрашивать Марию принять и выслушать Дарнли, ибо тот уверяет, что не желал смерти Риццо, и переваливает всю вину на лордов. Те, мол, вышли из повиновения, нарушили договор и зашли гораздо дальше, чем было условлено, а король-де собирался просто поставить на место зарвавшегося скрипача. Сделав вид, что граф ее убедил, Мария согласилась - это как раз входило в ее намерения. Ведь прежде чем расправиться с Дарнли и изменниками-лордами, ей нужно было сначала выбраться из Холируда, где они держали ее взаперти. Дарнли пришел, и был на сей раз угрюм и не столь самоуверен. Несмотря на заверения Марри, он, памятуя о недавней отповеди королевы, опасался ее нового резкого выпада. Она, опираясь на резной подлокотник кресла, казалось, внимательно его слушала. Когда же он закончил оправдываться, Мария долго в задумчивости глядела на хмурое мартовское небо за окном и ничего не отвечала. Наконец она оторвала взгляд от окна и перевела глаза на мужа. - Следует ли понимать, милорд, что вы сожалеете о случившемся? - Не искушайте меня, мадам, я не хочу лицемерить, - ответил Дарнли. - Я буду правдив, как на пасхальной исповеди. Нет, я не испытываю жалости к Риццо. С тех пор, как он снискал доверие и благосклонность вашего величества, вы перестали относиться ко мне, как раньше. Вы избегали моего общества и терпели меня только в присутствии посторонних - того же Дэйви, например. Это было невыносимо - как же мне после этого жалеть того, кто лишил меня вашей бесценной дружбы и был причиной моего унижения? Но я сожалею о том, что вам пришлось пережить, и заявляю о своей невиновности и непричастности к этому ужасному событию. Королева на мгновение опустила глаза, потом снова подняла их на мужа. - А кто сторговался с предателями, кто своим указом вернул их из ссылки? - напомнила она ему. - С какой целью вы это сделали? - Чтобы вернуть то, что принадлежит мне по праву; то, что этот негодяй у меня отобрал - управление страной и права супруга, в которых вы мне отказывали. Только для этого, и ни для чего больше. Убийство Риццо не входило в мои планы. Но я ошибся, я недооценил глубину ненависти, которую наши подданные испытывали к этому мошеннику и папистскому шпиону. Судите сами, насколько я с вами откровенен. - Я верю вам, - глядя ему в глаза, солгала Мария. У Дарнли вырвался вздох облегчения, но он поспешил, ибо она коварно продолжила свою фразу: - И знаете, почему я вам верю? Потому что вы - болван. - Мадам! - протестующе вскричал Дарнли. Королева встала, исполненная презрения. - Вам требуются доказательства моих слов? Что ж, извольте. Вы надеялись, что эти преступники восстановят вас в ваших супружеских правах? И поэтому подписали им помилование и вернули из ссылки? Да теперь вы просто марионетка. Вы натаскаете им каштанов из огня, а потом они выкинут вас, как ненужный хлам, или, того хуже, поступят так же, как с несчастным Дэйви. Но вы слепы, раз ничего этого не видите. Вы глупец, если понадобился женский ум, чтобы раскрыть вам на это глаза. Мария столь блестяще разыгрывала роль обличительницы, что бедняга совсем растерялся. - Вы... вы заблуждаетесь! - выкрикнул Дарнли. - Заблуждаюсь? Ха-ха! - зло рассмеялась она. - Ладно, допустим, я и впрямь заблуждаюсь. Только почему-то мне на память приходят недавние события, когда ваши новые дружки со своим главарем Марри выступали против нашего брака. Вы как будто забыли, с чего они вдруг взбеленились? Так я вам напомню. Они были недовольны тем, что я короновала вас, не спрося их совета. Быть над ними королем вы не могли ни по праву наследования престола, ни по своим достоинствам и характеру, ни по согласию сословного собора. Теперь вспоминаете? Они твердили и кричали на всех перекрестках, что почитают своим долгом подчиняться мне, но не собираются терпеть над собою вас. Мария раскраснелась, глаза ее горели синим огнем. Она схватила Дарнли за рукав и прямо-таки впилась взглядом в его зрачки. - Ну, как, вспомнили? Чтобы свергнуть вас с той высоты, на которую я подняла вас из ничтожества, они устроили против меня заговор и подняли бунт. Но вы забыли об этом и в слепом безрассудстве обратились к тем же заговорщикам, чтобы они помогли вернуть ваши якобы утраченные права. Мятежники, разумеется, ухватились за такой шанс - еще бы, они беспрепятственно возвращаются в страну, да еще становятся хозяевами. Но только заглохло ли их недовольство? Устранены ли причины, заставившие их взяться за оружие? Вы полагаете, что милорды предатели будут вашими верными подданными? Что это самые надежные друзья, на которых можно опереться в борьбе за утверждение своего права на корону? Думаю, вы сами знаете ответ. Свинцовая бледность разлилась по лицу Дарнли. Неопровержимость логики Марии заронила страх в его душу. Он шагнул к креслу, бессильно рухнул в него и оттуда смотрел на жену глазами побитой собаки. - Но тогда... Тогда почему они предложили мне свою помощь? - спросил он, окончательно сбитый с толку. - Как они достигнут своих целей? - Как? И вы еще спрашиваете, каким образом эти коварные лисы используют вас? Да ведь вы, как-никак, король, и ваша подпись пока что-нибудь да значит для моих подданных. Не вы ли одним росчерком пера вернули мятежников из-за границы, не вы ли распустили парламент, который собирался осудить измену? - Мария приблизилась к его креслу вплотную; Дарнли, сраженный справедливостью ее слов, сидел, обхватив голову руками. Королева чуть мягче, но все же строго сказала: - Благодарите Бога, милорд, что они еще не получили всего, что собирались получить, не то я не дала бы и гроша за вашу жизнь. Вас ожидает участь несчастного Дэйви. Милорд закрыл ладонями свое красивое лицо, и, пока он, съежившись, сидел так и, постанывая, раскачивался из стороны в сторону, она смотрела на него с нескрываемым торжеством. Наконец он собрался с духом, поднял голову и откинул со своего чистого лба мягкие пряди каштановых волос. Он все еще пытался найти изъян или слабое звено в рассуждениях Марии, противопоставить им какой-нибудь контрдовод, но ни одной здравой мысли на ум не приходило. - Нет, это невозможно! - воскликнул он. - Они не смогут! Не посмеют! Мария сардонически рассмеялась. - Ну-ну, надейтесь. Они ведь такие нерешительные... Только лучше бы вы прикинули, чего они уже успели добиться. Главное - я теперь пленница, и меня не выпустят, пока не добьются всего, чего пожелают. А может быть, и тогда не выпустят, - добавила она грустно. - О, этого не может быть! - Может, - твердо сказала она, а потом продолжила с новым жаром: - Вы ошибаетесь, если думаете, что сами в лучшем положении. Разве вы не такой же узник, как я? Неужели вам позволят делать что угодно? - И, видя его возрастающий страх, нанесла рискованный удар наугад: - Меня будут стеречь, пока не вынудят добавить мою подпись к вашей и помиловать всех участников последнего заговора. Бегающие глазки Дарнли свидетельствовали, что Мария попала в цель. Она убежденно продолжала: - Для этого вы им и нужны. А когда ваша миссия завершится, вы станете помехой. Как только с вашей помощью предатели добьются от меня гарантий своей безопасности, они разделаются с вами. Да я просто уверена, они с самого начала собирались это сделать - избавиться от вас навсегда... Кажется, до вас доходит, наконец! Дарнли вскочил с кресла и, сцепив руки, нервно забегал по комнате; его лоб покрылся капельками пота. - Боже мой! - лепетал, задыхаясь, жалкий интриган. - Да-да, милорд, вы сами себе вырыли яму. Мария искусно нагнала на него страху. Сломленный, милорд пал пред нею на колени и схватил ее за руки, моля о прощении. Он посыпал голову пеплом и обзывал себя последним глупцом. Черт попутал его искать поддержки у ее врагов. Мария скрыла отвращение к его трусости под маской снисходительной доброты. - Моих врагов, - грустно повторила она. - Скажите лучше, ваших собственных. Не из любви же к вам они отправились в изгнание. Вы бездумно призвали их назад и в то же время связали мне руки. Теперь я, даже если бы хотела, ничем не смогу вам помочь. - Вы сможете, Мэри! - закричал Дарнли. - Если вы откажетесь подписать им прощение, то сможете! - А они заставят подписать его вас и уничтожат нас обоих, - возразила Мария. Дарнли принялся заклинать ее во имя всех святых найти выход из тупика - она такая мудрая, такая храбрая, что сможет что-нибудь придумать. - Какой тут придумаешь выход? - спросила она безнадежным голосом. - Все выходы охраняются. Мы оба пленники и могли бы разве что улететь на крыльях. Увы, Дарнли, боюсь, за вашу глупость мы расплатимся жизнью. Королева играла со своим незадачливым супругом, как кошка с мышью. Под конец она позволила ему уговорить себя и обещала подумать, как им спастись, предупредив, чтобы он был осторожен и не выдал своих мыслей и намерений врагам. Дарнли провел кошмарную бессонную ночь. Ранним утром в понедельник королева прислала за ним слугу. Когда муж явился - скромный и почтительный, Мария велела ему отправляться к лордам и передать, что, сознавая свое положение, она согласна заключить с ними сделку. Она дарует им полное прощение за все прегрешения против нее, если те, в свою очередь, присягнут ей на верность и вернут свободу. Дарнли перепугался, но королева успокаивающе улыбнулась. - Это еще не все, - продолжала она. - Если джентльмены соблаговолят начать с нами переговоры, то вы должны будете... - Остальное она прошептала ему на ухо. Отчаявшийся было Дарнли приободрился, поцеловал ей руку и отправился выполнять поручение. Выслушав предложение королевы, Мортон и Ратвен не выказали готовности немедленно ухватиться за него. - Все это только обещания, - проворчал больной Ратвен, лежа на диване. - Наверняка французские штучки, - добавил Мортон. - Научилась интриговать, а теперь, как змея, только и высматривает, куда бы вонзить свое жало. Вас-то она еще может ввести в заблуждение и подчинить своей воле, но нас не проведешь. Она в наших руках, и без надежных гарантий мы ее не отпустим. - Какие же гарантии вы считаете надежными? - поинтересовался Дарнли. В эту минуту на пороге появились Марри и Линдсэй. Мортон изложил им суть дела. Марри равнодушно прошел к окну и сел на скамью. Он протер заиндевевшее стекло и принялся рассматривать зимний пейзаж. Линдсэй проявил интерес к предмету дискуссии, однако высказался в духе Ратвена: - Нас не устраивают пустые обещания, которые она нарушит с той же легкостью, с которой их раздает. Дарнли переводил взгляд с одного на другого, расценивая их неуступчивость как подтверждение слов своей жены. Кроме того, он обратил внимание на то, чего раньше не замечал - абсолютное отсутствие почтения к нему, как к своему сюзерену, со стороны этих спесивых лордов. - Джентльмены, - сказал он, - клянусь, вы несправедливы к ее величеству. Я готов вверить с