ипучими полами. На стене винсела стенгазета, возле нее курили мужики. Хлопали двенри, какие-то женщины ходили с чертежами из одной комннаты в другую. Когда-то здесь работал Лева. Из одной двери пахло нашатырным спиртом. На двенри была табличка "Светокопия". Кабинет начальника _Х напротив. - Какой у вас сын вырос, Лев Александрович. Роскошный сын,- сказала старушка в буклях, секретарь нанчальника.- Ну что ж, дорогой, первого августа выходи на работу, восемь тридцать. Не опаздывай. Распишись здесь. Ромка подписался под приказом, гласившим, что Бадрецов Роман зачисляется на работу в качестве исполнянющего обязанности ученика чертежника с окладом тридцать рублей. Тут же секретарша заполнила справку для предоставления по месту учебы. -...Паспорт, военный билет...- девушка в приемной экстерната лениво протянула руку. - Я к директору,- железным голосом сказал Ленва.- Подожди, Рома.- Лева зашел в обитую черным дерматином дверь. Через несколько минут на столе у девушки зашипел селектор и мужской голос сказал: "Наташа, прими докунменты у Бадрецова". Экстернат номер один был замечательным заведением. За девять месяцев ежедневных - с шести до одиннадцати вечера, кроме субботы,- занятий выдавал аттестат. Обунчение платное. Сдать в два захода нужно пятнадцать экзаменов. Сначала Ромке было страшно среди сорока учеников обоего пола, старшим среди которых был пятидесятичентырехлетний староста группы - красивый седой широконплечий дядька, редко появляющийся на занятиях. Он ранботал во Внешторге испытателем легковых автомобилей и постоянно находился за рубежом в командировках. Понявлялся он на занятиях роскошно одетый, чуть хмельной, справлялся, как идут занятия, и снова исчезал. Ромка сидел за одной партой со старшим продавцом ЦУМа красивой Равилей Абубикариевной Болтачеевой. Равиля Абубикариевна мазнула его взглядом в первый же день, спросила, сколько ему лет (Ромка наврал, что девятнадцать), Равиля осталась недовольна сообщением, раскрыла пудреницу и стала приводить себя в порядок. Про Ромку она забыла. В редких перерывах - урок длился полтора часа - Ромка курил вместе со всеми, стараясь помалкивать,- изображал девятнадцатилетнего. На работе его отпускали на два часа раньше как не достигшего шестнадцатилетия. Когда же Ромка его нанконец достиг, его по-прежнему великодушно отпускали. Все восемь месяцев Ромка учился прилежно, не пронпуская занятий, и к концу неожиданно для себя выяснил, что он не законченный идиот, как считал раньше. Когда начались страшные пятнадцать экзаменов и Равиля Абубикариевна перед каждым принимала седукнсен, Ромка отщелкивал их без особого труда. Причем отнметка на экзамене шла и в аттестат. Ромка обнаглел до такой степени, что отнес документы вместе с новеньким аттестатом в ближний к дому институт. Институт связи. На заочное отделение, чтобы снова не превратиться в дневного студента, то есть - в школьника. А тем временем староста организовал у себя дома пир. Хмельная Равиля Абубикариевна велела Ромке пронводить ее домой. Ромка проводил ее до дому, потом до двери, а потом Равиля Абубикариевна открыла дверь, пропуская вперед Ромку. Она завела музыку, включила тихий свет, переоделась в домашнее.- Ну что, студент?.. И Ромка, решившись, выключил торшер. Равиля Абубикариевна хихикала, поддаваясь ошанлевшему от непротивления Ромке. Ноги у Равили Абубикариевны были очень гладкие, без единой шероховатости, как будто шелковые... Четыре вступительных экзамена Ромка сдал с ходу по инерции. Две тройки, две четверки - для заочного оканзалось вполне достаточно. Со студенческим билетом в кармане Ромка в конце июня пришел в школу. По этанжам бродили нарядные, бледные экзаменующиеся. Ромнка отыскал Юлю. Юля бормотала что-то по химии, устре. мив взгляд в потолок. - Привет,- невнимательно бросила она ему.- Ты где сейчас, в вечерней?.. Ответить ей Ромка не успел - по коридору быстрой директорской побежкой шла Клара. - А Бадрецов что здесь делает?! - Здравствуйте, Клара Антоновна,- как можно ласнковее сказал Ромка.- Да так зашел, сейчас уйду. - Я жду,- нетерпеливо кивнула Клара.- Уходи. - А я в институт вчера поступил,- улыбаясь сказал Ромка. 13. ЛИПА Западать на лапу Бука начал давно, идет по коридору вроде нормально, и вдруг - оп - и мотнет кота в сторонну: не успел заднюю лапку вовремя к шагу приготовить. Выправится, и дальше идет, и снова - оп - в сторону. А в последние дни Бука лежал, шерсть свалялась; как Липа ни пыталась кошачьим гребешком разобрать серо-грязные комки - ничего не получалось. И вроде - никанкой болезни, кроме возраста. Когда его Лева принес?.. Лева принес его после войны... хотя после войны Абрек в Басманном жил, кота не было. Нет, был - другой. А этого после Абрека, в пятьдесят шестом, стало быть, ну да, а Ромка как раз в школу пошел. Значит, коту-то сколько?.. Девятнадцать, двадцать. Двадцать. - Что ж ты хочешь... Двадцать лет, пора уж...- Линпа покуривала в передней, кот Бука лежал рядом на сунндуке, не двигаясь, но еще живой. Называть кота "Букой" Липа стала совсем недавно, когда все заботы от старости отпали и она наконец вспомнила, что кот до сих пор безымянный. Липа разогнала над ним повисший дым от папиросы, стала дымить в другую сторону. Хотя Ромка и запретил ей категорически курить в передней, чтобы только в комннате на диване, Липа все никак не могла перестроиться. Она курила, роняя пепел на пол, и поглядывала на Буку. Бука по-прежнему лежал на том же боку, потом мелкая дрожь пробрала его, пробежала по всему телу, он вытяннул лапы, открытые глаза его за несколько секунд потускннели. Липа поплевала на папироску, загасила ее о ладонь до конца, враскачку, с двух заходов, упершись ладонями в колени, поднялась с хлипкого раскладного стульчика, на котором ей было запрещено сидеть, и побрела к шкафу. Липа помнила, что надо любить цветы,- повсюду в комнате в банках стояли засохшие пыльные цветы. Она подошла к шкафу, но по дороге забыла, чего хонтела. Посмотрела в зеркало, чтоб не без толку - уж раз подошла. - Ста-арая стала...- пробормотала она.- Куда же денешься?.. Если я девяносто шестого, то, выходит, мне?.. Это сколько же мне выходит. Погоди-ка... У нас семьдесят пя-атый,- с сомнением подсчитала она.- Значит, и там пять лет. Восемьдесят, во как! - сказала она с гордостью своему отражению в зеркале.- А ты говоришь!.. Поняла? Понял? А чего ж я к шкафу-то шла?.. Чтобы легче вспоминать, Липа открыла узкую двернцу: на полочке стояли лекарства, пузырек с зеленкой и сломанная вставная челюсть, которую Липа не выбрасынвала на всякий случай. А Георгию свою и поносить толком не удалось. Дед в последние годы ел совсем мало, отсутствие зубов его не угнетало; Липа заставила мужа заказать зубы, надеясь, что он будет больше есть, но пронтез не помог; так он и лежал рядом с Липиными зубами. Однажды на день рождения Липа заставила деда все-танки нацепить зубы, тот послушался - стал всовывать, а они никак не вставали на место. Дед тыркал зубы в рот, матеря протезиста, а потом выяснилось, что это он Липи-ну челюсть прихватил сослепу. Так он ее и сломал. До-тыркался. Липа переложила с места на место лекарства, пузынрек с репейным маслом, заодно помазала маслом остатки волос; так и не вспомнила, зачем шла к шкафу. Взяла пунзырек с зеленкой, посмотрела на свет - не пустой, понмазала уголки глаз профилактически - от ячменей и рот в углах - от заед. - Коробку хотела для кота, вот чего,- вспомнила она. На шкафу лежали старые запыленные географические карты, которые Липа давно не трогала, она обходилась картой мира, прикнопленной над диваном. По ней она рассматривала международное положение после програмнмы "Время", обычно под мерный плач-рассказ Грыжи, раскладывающей пасьянс. - Ангола у нас будет?..- водила Липа по карте тунпым когтем, нацепив очки.- Не вижу Анголы... Наташ, Ангола-то где?.. - Тама, Липа Михайловна, все тама,- приплакива-ла Грыжа, не отрываясь от пасьянса. - Чего "тама", когда нету! - ворчала Липа, в конце концов отыскивая нужный регион.- А САШ? - так по-довоенному Липа называла США. ...Она подтянула коробку с вышивками, и кинула ее на диван, и сама при броске чуть не загремела на пол. Обняла шкаф сколько могла, удержала равновесие и оснторожно сползла вниз. На столе зазвонил телефон, нендавно перенесенный со стены в передней. - Да, мой милый, жива-жива, не волнуйся... Ты обендать придешь или как? Да все хорошо, Рома. Не волнуйнся... Кот вот умер. Сижу, сижу,- закивала она головой,- никуда не лазию, голова в порядке, лекарства утренние приняла. Ты мне еще пакетиков наделай, а то кончаются. Целую тебя, мой милый. Пока. Не волнуйся. Липа положила трубку и срочно, пока не забыла, вынковырнула из старой конфетной коробки бумажный фантик с надписью "утро", быстренько высыпала из него разноцветные таблетки на широкую ладонь и слизнула их языком, ладонь вытерла о халат. Ромка отслужил в армии, кончил институт, женился и развелся. Ни с отцом, ни с матерью, тоже получившей квартиру после Сахалина, жить он не хотел. Да и Липу одну не оставишь, а с Люсей Липа жить не хотела. Ромка звонил с работы каждые два часа, проверял, жива ли. И говорил, по какому телефону его искать, если уходил или задерживался вечером. Недавно был такой случай. Ромка позвонил днем. Подошла Грыжа: Липа Михайнловна в туалет пошла. Ромка позвонил через двадцать минут: "Липа Михайловна в туалете..." Ромка принесся на такси. Грыжа сидела в комнате перед картами. Дверь в ванную не открывалась. Ромка надавил посильнее: на полу в крови между ножкой ванны и дверью, заклинив вход, лежала большая Липина голонва, Ромка просунул руку, чтобы отпихнуть голову и отнкрыть дверь, но голова не поддавалась. С большим трундом он втиснул голову Липы под ванну и враскачку, манленькими дергами сдвинул тяжелое тело. Липа была без сознания. Ромка доволок ее до дивана, тяжеленную, вынтекающую из рук. Грыжа верещала. Ромка дрожащим, в крови, пальцем набирал "03" и, пока "скорая" ехала, наковырял из морозилки льда, обложил им Липе разбинтое лицо. Врач сказал: хорошо, что она разбила нос и потеряла много крови, а то бы - кровоизлияние, судя по давлению. Ромка, несмотря на Липино сопротивление, вынул из двери замок, чтобы дверь в коридор всегда была приотнкрыта,- только цепочка - ее можно и сорвать. На улицу Липа последние годы уже не выходила, разнве что погулять с котом на балконе. Кот, как и Липа, беснсмысленно гулять не любил и налаживался на балконе сразу спать возле Липиных ног. На балконе вместе с контом и Липой гуляла совсем состарившаяся Нина, за конторой наблюдали родители в пробитое на балкон из кварнтиры окошечко. - Бабуска, ты чего такой мокрый сидишь?! - В комннату влетела Татара, немолодая дворничиха по лимиту, поселенная в квартирке покойной Аси Тиховны. Она схвантила с вешалки полотенце, обтерла Липе лицо.- Ты опять чай пьешь. Ты чай не пей, ты молоко пей. У меня знаешь молока сколько?! Молока у нее было много - муж работал грузчиком на молокомбинате. Татара заглянула в холодильник: - Я тебе вчера два пакета принесла. Опять прости-туке отдала?! - Соня, ну как тебе не стыдно,- покачала головой Липа.- Такими словами порядочную женщину, многодетнную мать... - Я Ромке на тебя нажалуюсь! - потрясла пальцем перед Липиным носом Татара.- Ты все ей отдаешь, себе ничего нету. И пенсию она твою крадет. Я все знаю, ба-буска. Зачем ты такой, а?! - Соня, прикрой дверь в коридор. Не кричи. - Нет, я буду кричать, бабуска! И проституке твоей всю морду побью! Ты, бабуска, глупый. Она у тебя все-все крадет, а ты не видишь!.. - У нее же дети...- пробормотала Липа.- Пять ченловек... - Все, бабуска! - стукнула Татара кулаком по стонлу.- Сегодня все скажу Ромке. - Я тебе! - пригрозила ей Липа. - Баба Лип, дай пряничка!.. - Стасик? - Липа обрадованно обернулась к двери. - Зачем мать твоя у бабуски деньги берет? - накиннулась Татара на маленького сопливого мальчугана. Тот деловито взбирался на стул рядом с буфетом, чтоб взгляннуть сквозь стеклянную дверку внутрь. - Дай пряничка... Татара плюнула на пол и ушла, громко хлопнув дверью. - Ах ты, мой золотой, дай-ка я тебя поцелую!.. Стасик послушно повернул к Липе мордашку, но со стула не слез, терпеливо ожидая, пока старуха подыметнся и чмокнет его... - Ну-ка умойся сначала! А то не будет тебе никаконго пряника. Ну, кому сказано! Стасик сполз со стула и поплелся в ванную. Липа достала пластмассовую вазу с пряниками. - Что мама делает? - спросила Липа, вытирая Стансику руки. - Ест. Там папа у нас,- запихивая пряник в рот, вынговорил мальчик. - Папа Боря? - У-у,- замотал головой Стасик. - Николай? Стасик кивнул. - У него ж сегодня полеты, почему он здесь?-удинвилась Липа.- Сиди спокойно, не ерзай, сейчас рисовать будем. Не болтай ногами. Поняла? Понял? - Угу,- мотнул головой мальчик и тут увидел на сундуке в передней кота.- Баба Лип, а чего он спит? - Спит-спит, оставь кота в покое,- рассеянно пронбормотала обычный запрет Липа и вспомнила: - Он же умер. - Это как это? - мальчик отдернул руку и боязливо попятился от сундука. - Умер кот, и все. Дядя Рома его сегодня похоронит. - А зачем? - А как же. Так надо. В земельку. А когда я умру - меня тоже в земельку зароют, к дедушке,- улыбаясь, объяснила Липа,- ты дедушку-то нашего помнишь? Ах, тебя же еще не было. - Не хочу! - Стасик заныл.- Не хочу тебя в зенмельку... А ты скоро помрешь? - Не знаю уж, как получится,- пожала плечами Линпа.- Давай домик нарисуем. С трубой. И кошечку. - Мертвую? - Стасик,- строго одернула его Липа, забыв, что мальчику четыре года.- Не балуйся, рисуй домик. - Баба Липа, я у тебя сегодня спать буду. Мама сканзала. И Римма. - Опять ты мне все одеяло описаешь? - Ты плохой домик рисуешь,- сказал Стасик. - Ты меня не учи. А что это Римма запаздывает, у нее сегодня музыка?.. Какой сегодня у нас день, понендельник? Да, у нее сегодня вокал. - Баба Липа! Сама кошку рисуй, у меня не полунчается. - Подождешь.- Липа придвинула телефон: - Не отнкажите в любезности, будьте добры, скажите, пожалуйнста, вокал в пятом классе уже кончился? Да-да... Спансибо. - Она щи твои не будет с макаронами,- сказал Стансик.- Тебе Татара невкусно варит. И я не буду. Пряничнка дай. - Это еще что такое! - возмутилась Липа.- Скажинте пожалуйста, не будет она! У меня вон... помогай на веншалке висит! - сказала Липа, показывая на ремень.- Не соскучился, а то... побить можно попу-то... - Не надо мне попу бить,- нахмурился Стасик и отнложил карандаш.- Римме побей. - Та-а-ак! - раздался в передней голос внука, танкой же высокий, как у отца, у Левы.- Бабуля!.. жива?.. - Я-то жива,- зашаркала Липа в переднюю.- А Бунка-то... Вот я его в коробочку... Супчику покушаешь? - Накрылся котяра...- покачал головой Ромка.- Я тебе нового принесу... Маленького... - Не-е-е! - замахала руками Липа.- Больше - все, никаких... Все. - Приветствую, сеньор! - поздоровался Ромка со Стасиком, заворачивая в ванную. - Дядя Рома!.. - Говори! - Я сегодня у бабы Липы ночевать буду. И Римма. А вы где будете? - Под забором. - Вы лучше к маме идите,- посоветовал Стасик.- К ней сегодня папа Боря придет, и вы идите. - До кучи? Чтоб не скучно. Бабуль, мне не полную тарелку. - Рома,- с укоризной покачала головой Липа и мнонгозначительно постучала по ней пальцем.- Думаешь?.. Ромка ел щи с макаронами, варенные Татарой, и чинтал "Рекламу", где чего продают. - Бабуля, тебе лодка "Нептун" не нужна с дистаннционным управлением? - У бабы Липы сегодня Бука совсем умерла,- пенчально сообщил Стасик. - Да я уж слышал. Бабуль, по облигациям можно сегодня получить. В сберкассе никого. - Во! - всплеснула руками Липа.- Ходила-ходила вокруг шкафа, а чего хожу - забыла! Голова-то совсем никуда стала!.. Липа вынула из шкафа клеенчатую черную сумку с оторванным замком. - Все, сеньор, ваше время истекло,- кивнул на дверь Ромка.- До встречи в Рио. Изыди, Станислав. Стасик вопросительно взглянул на Липу. - Уходи, Стасик. Дяде Роме отдохнуть надо, у него обед кончается. Стасик пошел к двери, обернулся, показал язык: - А я у тебя щи не ел с макаронами!.. Ромка громко хлопнул в ладоши - Стасик выскочил в коридор. - Погоди-ка, погоди...- пробормотала Липа, выкландывая из сумки ненужное - пожелтевшие выкройки, журнал "Огонек", где на обложке Таня с мужем строят канал в Алжире, фотографии - у гроба деда...- Эту виндел? Все ничего, только Люся очень уж грустная... - Ну так не мюзик-холл... Где облигации? - Тут, в сумке. Все время тут были... Куда они поде-вались?.. -- Слушай, а эта не могла? - Ромка кивнул на дверь. - Ну, ты знаешь!.. - А может, мама взяла? - предположил Ромка. - Люся? При чем тут Люся?! Наши с дедушкой обнлигации... Странно, нету... - Позвони-ка матери, а? - Прямо сейчас? На работу?., - Давай позвони! А то мне бежать надо,- Ромка взглянул на часы. Липа придвинула телефон. - Але, Люсенька! Да, да. Все в порядке. Нормальнно... Скажи, пожалуйста, ты, случайно, не брала наши с Жоржиком облигации? Из черной сумки? Как не слунчайно? Почему? Какое ты имела право?.. Как ты посменла?! И икону? Материно благословение?! Рома, поговори с ней, я ничего не понимаю...-Она протянула трубку внунку и тотчас же выхватила ее.- Почему она проститутка? У нее пятеро детей! Любовница?.. Тебе вон шестьдесят лет - у тебя любовник, а ей - тридцать два!.. Ромка отобрал у Липы трубку: - Да, мам, здравствуй. Ну... А зачем?.. Ведь это же Липины облигации. Почему воровке? - Ромка прикрыл трубку ладонью.- Бабуль, да подожди ты курить! Светнка у тебя таскала что-нибудь?.. - Да какое вам дело! Какое вы имеете право!.. Я взрослый человек!.. Я вам!.. Я вас всех!.. - Да ладно, бабуль, да не расстраивайся ты!.. Это я, мам, не тебе - бабушке! Ну?.. И все равно это ее дело, кому хочет, тому и отдаст. Нет, не твое дело. Але! Але... Трубку бросила. Бабуль, ты это, не надо... Из-за дерьма-то. На закури! - Ромка достал зажигалку. - Да ведь они... Рома! Я уж не хотела тебя расстраинвать... Таня мне прислала... На, прочти, что внучка донрогая пишет.- Открытка лежала у Липы тут же - под клеенкой.- Сегодня получила. Обычно Таня всегда писала открытки, в основном поздравления. Крупным красивым почерком. На открыт- ке как раз помещалось поздравление и пожелание. Отнкрытки обычно были красивые: пальмы, папуасы, большие бабочки... - "...Деньги за квартиру я тебе больше переводить не буду...- читал вслух Ромка,- ты все равно все отданешь своей проститутке. Ты объясняешь это своей любонвью к детям, но когда я предложила оставить у тебя Максима, чтоб не везти ребенка в тяжелые климатические условия, ты отказалась взять родного правнука... И пока ты не сообщишь мне, что окончательно прекратила отноншения с этой б.., я тебе больше писать не буду. Комнату нашу можешь сдать, Роман пусть живет у отца - там его жилплощадь. Целую. Таня". - Ну и ладно! - Ромка хотел разорвать открытку, но уж больно красивый негр с перьями скалил зубы, бронсил на стол.- Черт с ними! Что, мы без ее денег не пронживем? Делов-то!.. Ты, главное, не переживай, мура это все... А Светка... Она что, правда ворует у тебя? - Ромочка, ты на работу опоздаешь,- засуетилась Липа.- Вечером придешь - я тебе... Поговорим^ веченром... - Э-э, ребята...- присвистнул Ромка, надевая плащ.- Эвон какие дела-то... Ладно, побежал! Но ты не бери в голову! Ясно! - Он чмокнул Липу в щеку.- Да! Вот десятку те-бе разменял рублями, как просила. Ромка ушел. Липа сняла с сундука коробку с котом, подняла крышку: иконы в сундуке не было. Не было и отцовского "Устава" с бронзовыми пряжками. - Сволочь-то какая...- пробормотала Липа, захлонпывая сундук.- Дочь называется!.. Липа сидела на табуреточке у приоткрытой - на однной цепочке - двери и ругала дочь Люсю. Вслух, громко. - Что случилось, Олимпиада Михайловна? - сострандающим голосом спросила Светка над Липиной головой. - А! - отмахнулась Липа, снимая дверь с цепочки.- Проходи. - Мне позвонить надо. Можно? - прощебетала Светка. Липа кивнула, чихнув при этом от ненавистной Свет-киной едкой косметики или парфюмерии, чем она там манжется день и ночь. Светка влетела в комнату, прикрыв дверь перед самым Липиным носом, намекая ей, что заходить в комнату, понка она говорит по телефону, не нужно. Липа пожала плечами; но в то же время Светлану тоже можно понять: женщина молодая, у нее могут быть свои личные разговоры, мало ли... Липа полезла за папиросами, хотя курила только что. Светка появилась на этаже несколько лет назад, когнда в доме жили давно уже одни старухи. Молодые по-лучили квартиры, старики поумирали в основном, а старухи зажились. Татара с семьей въехала по лимиту на место Аси Ти-ховны, а Светке предоставили квартиру, в которой раньнше жили Дуся-лифтерша и Грыжа. Тогда у нее было только трое детей На двоих старших она получала больншие алименты от военного водолаза, а третий же ребенок доходов не приносил. В Басманном Светка спешно родинла четвертого - Стасика от молоденького летчика, слунжившего под Москвой. Светка приперла его к стенке и пообещала испоганить карьеру, если он не оформит отнцовство. Липа всячески содействовала справедливым тренбованиям Светки: писала прошения в часть и вела перенговоры с самим летчиком "папой Колей" в качестве понсредника. Стасик стал носить фамилию летчика, а Светка соответственно получать очередные алименты. За это Светка разрешала Николаю навещать ее в свободные от полетов дни. А в свободные от Николая дни Светку навенщали другие, потому что Светка твердо решила стать мантерью-героиней и получить пятикомнатную квартиру в хорошем районе. В данное время у нее был только пятый грудной ребеночек, законный, от монтажника-верхолаза, который, засуженный Светкой, с горя уехал в Уренгой, откуда она получала алименты почти такие же большие, как от военного водолаза. Старухи в доме неоднократно писали на нее заявленния: в районе, в райисполком и даже в Комитет советских женщин. Приходили комиссии. Комиссия - ради бога. В кварнтирке у Светки всегда было чисто, даже нарядно: пианинно, цветной телевизор, рядом с книжными полками - две иконы. В соседней комнате - имеется письменный стол для занятия уроками. Старшая девочка учится кроме простой школы еще и в музыкальной. Светка была бы для Липы идеалом женщины-матери, но вот мужчины... Комиссиям Липа всегда свидетельстнвовала, что никаких мужчин у Светки нет и в помине, но, к сожалению, она знала, что это не так. Разумеется, ни про какую "проститутку" Липа и слышать не желала и на этой почве уже испортила отношения со всеми старухами. Светка помогала Липе: относила белье в прачечную, покупала по мелочи продукты. Липа давала ей не больнше рубля: сдачу Светка все равно не вернет. Деньги при ней Липа старалась не доставать; один раз Светка заментила, куда Липа убрала пенсию, и в старой сумочке, спрятанной позади лекарств в шкафу, стало на десять рублей меньше. Теперь Липа убирала пенсию в чемодан, под белье, а чемодан далеко под кровать. Ничего другого предосудительного за Светкой не числилось. Правда, когда Люся подарила ей на восьмидесятилетие две пары теплых штанов, штаны тут же исчезли. Но Липа разумно рассудила, что тут Светка ни при чем: зачем молодой иннтересной женщине старушечье трико пятьдесят второго размера? А что Татара уверяла потом, что Светка преднлагала ей две пары штанов за полцены, так ведь чего люди со зла не скажут!.. ...Липа затушила папиросу и встала, справедливо реншив, что для интимных разговоров у Светки было вполне достаточно времени. Она толкнула дверь в комнату. Светнка заканчивала разговор. - Что это у тебя на шее? - озабоченно спросила Линпа, заметив, как Светка неловко прижимает голову к пленчу. Светка захихикала, а Липа покачала головой: - Светлана, должна тебе сказать как женщина женщине: в шею целуют только проституток. - Да Колька такой дурак, я прям не знаю... - Возьми в шкафу пудру и присыпь на крем. Нельзя гак ходить. Ты себя компроментируешь. Стасик мне сканзал, к тебе сегодня Борис придет? Почему ты не хочешь за него выйти? Такой интересный мужчина! - Я еще подумаю, Олимпиада Михайловна,- ответинла Светка, запудривая шею. - Светлана, я тебе еще один выговор хочу сделать. Почему ты до сих пор не вставишь себе передний зуб? Надо серьезнее, Светлана. Ты - мать. Тебе надо замуж! - Давайте, Олимпиада Михайловна, я за вашего Ро-мочку выйду? - Светка запустила руку за шею под вонлосы и, мельком взглянув в зеркало, встряхнула распунщенными по спине белокурыми волосами, тонированнынми фиолетовыми чернилами.- У? - Подожди, подожди... Как "за Ромочку"? Ты же... А он ведь... Светлана, что ты говоришь такое!.. У меня так опять понос поднимется... от волнения. - Вы подумайте, Олимпиада Михайловна, а я пойду пока, а то Борька все пиво выдует... Липа постучала пальцем по столу: - Учти, Светлана, алкоголь снижает мужские потеннции... - Ему снизишь!! Побежала. Ромочке мое предлонжение замуж передайте. - Хм,- сказала Липа, поправив за Светкой сбитый коврик у порога.- А почему бы и нет! Хорошие, воспинтанные дети, привлекательная жена, получит большую квартиру... Хм... Тем более - Танька из Алжира вернетнся, где он жить будет?.. Липа достала Танину открытку, нет, не ошиблась: под мышкой у негра, где речь шла о Светке, мокрым каранндашом (так Липа называла фломастер) была выведена жирная буква "б" с многоточием. Липа взволнованно заходила по комнате, попыхивая папиросой, чего с ней никогда не случалось: курить на ходу женщине непристойно. Затем придвинула телефон, набрала номер. - Ромочка, я вот чего все-таки решила, привези ко мне нотариуса. Что?.. Они обязаны к престарелым, я узннавала. Зачем, зачем! Нужно. Завещание хочу состанвить. Ничего смешного здесь нет!.. И кота, будь добр, обязательно сегодня похорони. К приезду нотариуса Липа навела в квартире маранфет: Татара вымыла пол, окна. Липа застелила стол нарядной клеенкой - подарок Тани из Алжира. Конечно, она могла бы прекрасно добраться до нонтариальной конторы сама, но она пять лет назад объянвила, что на улицу не выходит и не выйдет, и отступатьнся от своего решения не желала. В черном платье с брошью - горный хрусталь - Линпа ожидала нотариуса. Наконец раздался короткий звонок. - Открыто, открыто! - поднимаясь с дивана, закринчала Липа. В передней стоял молодой военный, усердно вытирая ноги. - Здравствуйте,- сказала Липа.- А где же Ронмочка? - Извините,- покраснел военный.- Лев Александнрович Цыпин здесь проживает? - Кто, Лева? - удивилась Липа.- Он здесь жил, но сейчас у него своя квартира... Вы к Леве? Я думала: ко мне. Я вот нотариуса жду. Для завещания. Вы по ранботе или проездом? Присаживайтесь, будьте любезны, проходите в комнату. Парень стянул с ног туфли и в носках по чистому понлу вошел в комнату. - Как ваше имя-отчество, извините? - спросила Липа. - Старший лейтенант... Да Игорь просто. Я тут мимо еду в отпуск. Вот решил заехать. Я с Дедова Поля родом... - Да, да, помню. После войны они там работали. Лева вам срочно нужен? Можно позвонить ему на служнбу. В Моссовет. Я сейчас наберу телефон и трубочку вам передам. - Не надо, не надо! Не надо пока... - Бабуль, ты жива? - раздался в передней голос Ромки.- Нотариус приехал! - Заходите, пожалуйста,- на всякий случай строго сказала Липа молодой женщине, одетой, как Светка, в джинсы, в больших круглых очках. Женщина профессиональным взглядом окинула обнгорелый буфет, стол, покрытый клеенкой, засохшие цвенты в банках, переделанный телевизор... Раздраженно пожала плечами: - Неужели нельзя было приехать в контору?.. Куда я могу сесть? Освободите стол. Старший лейтенант Игорь виновато поднялся со стула. - Приветствую,- сказал ему Ромка, пододвигая стул к нотариусу, и вопросительно взглянул на Липу. - Ромочка, это товарищ с Дедова Поля... Вы там когда-то жили. Ты не помнишь, конечно... - Та-а-ак,- напомнила о себе женщина. - Одну секундочку,- засуетился Ромка,- мы вот сейчас товарища старшего лейтенанта попросим вренменно в ту комнату... - Нет, нет! - замахала руками Липа.- Там ребеннок спит. - Какой еще ребенок? - Стасик там. - Я вас слушаю,- сказала женщина.- Вы хотели составить завещание. - Значит, так,- торжественно начала Липа.- Всю домашнюю обстановку: мебель, холодильник, телеви- зор - завещаю моему внуку Роману Львовичу цову. Нотариус обвела взглядом комнату, вопросительно взглянула на Ромку: - Может быть, есть вклад на сберкнижке? Ромка помотал головой. - ...Постельное белье, одеяла, подушки, носильные вещи - соседке Светлане Петровой. - Отчество? - Отчество? Рома, ты не знаешь, как ее отчество? - Понятия не имею. Сейчас, одну минутку. Из Светкиной квартиры текла музыка. Светка отнкрыла дверь. - Как тебя по отчеству? - спросил Ромка. - Кто еще? - раздался из комнаты недовольный мужской голос. Светка, не оборачиваясь, ногой лягнула дверь: - Этот еще голос подает!.. Ромочка-золотце, а тебе зачем мое отчество? - Липа тебя в завещание вставляет. - Меня-а?.. Артуровна. Тьфу, по паспорту: Авдеевна. Смотри, трепанешь кому - убью. И замуж больше не возьму. - ..."Авдеевна"- ее отчество! Светлана Авдеевна Петрова. Нотариус вписала отчество в завещание. - Да! Еще,- вспомнила Липа,- перину - тоже внуку. - Бабу-уль... - Ты, Ромочка, ничего не понимаешь. В наше вренмя перина - большая ценность. Правильно я говорю, барышня? - Дальше,- процедила "барышня". - С этим все.- Липа достала папиросу и закуринла.- Теперь главное. Запрещаю являться на мои похонроны дочери, Бадрецовой Людмиле Георгиевне, и внучнке, Кузиной, Татьяне Львовне. Не хочу видеть. - Это не может быть отражено в завещании,- утомленным голосом, глядя мимо Липы, произнесла женщина. - Это еще почему? - нахмурилась Липа. - Завещатель имеет право распорядиться только мантериальными ценностями. Молодой человек, вы-то хоть понимаете, о чем я говорю? - Но ведь можно сделать запись, содержащую волеизъявление завещателя,- неожиданно подал голос старший лейтенант Игорь, до сих пор сидевший с опунщенными глазами.- Юридической силы это иметь не будет, но - на бланке или со штампом нотариальной конторы - свою роль сыграет. Липа, Ромка и даже нотариус удивленно взглянули на него. - Не знаю .. Но это же не будет иметь юридической силы... И вообще у меня ограничено время... - Тогда вот что,- решительно сказала Липа.- Тогда я сама напишу, а вы просто поприсутствуйте. - Ну, пожалуйста,- пожав плечами, согласилась нотариус.-Пишите.- И, взглянув на Ромку, заметила: - Весело живете. - Теперь можно и чайку попить спокойно,- сказала Липа, проводив нотариуса до лифта.- Игорь, вы чайку с нами выпьете? Ромочка, что это с тобой, тебе нездонровится? - Бабуль... Тут вот какое дело... Игорь-то, оказыванется, мой брат... Липа плюхнулась на диван. - В каком смысле? - В прямом. - Ты хочешь сказать, что у Левы, у твоего отца, была связь с другой женщиной? - Липа сделала непринступное лицо. - Угу,- кивнул Ромка. - ...Ты хочешь сказать, что в то время как твоя лать, жена Левы... - Именно! Золотые слова! В то время как моя мать, жена Левы... А чего ты разбушевалась?! Игорь-то здесь при чем? - Олимпиада Михайловна! - выкрикнул весь краснный Игорь.- Поймите, мне ведь ничего не надо. Я челонвек взрослый, самостоятельный... Я юридический заканнчиваю заочно... У меня жена, дочь... Это мне мать тольнко недавно сказала. - Игорь только что мать похоронил,- добавил Ромка. - Господи, бедный мальчик! - Липа всплеснула рунками.- И что же теперь делать? Ромочка, что нам те-тгерь делать?.. И Лева ничего не знает!.. Давайте я понзвоню ему. - Погоди, бабуль, успеется. Лучше чайку попьем. А может, на уголок сбегать по такому случаю? - Да я захватил,- Игорь достал из "дипломата" бутылку коньяка. Ромка присвистнул: - Богато живешь, братан! - Действительно, ведь он тебе брат,- задумчиво произнесла Липа, разглаживая ладонью сморщившуюнся клеенку на столе.- Никак не могу свыкнуться с этой мыслью. - А чего с ней свыкаться-то? - усмехнулся Ромка.- Ты погляди на нас. Даже ногти одинаковые.- Он взял Игоря за руку и показал Липе две кисти - свою и его. - Одинаковые... Да... И глаза похожи, и волосы... Вот только нос у тебя Анечкин... Но это будет такой удар для Люси!.. - Брось, бабуль! Какой еще удар! Она отца тернпеть не может! - Не знаю, не знаю... Постой, Рома, но ведь если он тебе брат, значит, он мне внук? - Ну, не совсем... Отец-то тебе зять. Притом бывший. - Нет, ты что-то путаешь, Рома,- строго сказала Липа.- Раз тебе - брат, значит, мне - внук... Но я же не отразила его в завещании!.. - Переживет,- засмеялся Ромка.- Бабуль, ты с нами выпьешь за знакомство? Сосуды расширишь, давнление уберешь. Давай! - Ну, налей... Хватит, хватит... Но как же все-таки?.. - Бабуль, а чего ты вроде как недовольна? Новый родственник! Братан! Ништяк! Ништяк, Игорь? - Ништяк,- неуверенно произнес старший лейтеннант. Липа отхлебнула коньячку, и видно было, что нонвый "внук", несмотря на то что он - результат измены зятя, ей нравится. И действительно, похожи с Ромкой. - А ты к отцу вообще не ходи, понял? - Ромка понложил руку Игорю на погон.- Не ходи. Чего тебе?.. Начнет нудить: почему, зачем, откуда?.. Да на кой он тебе! Брат - вот он! - Ромка хлопнул себя по груди.- Бабушка - вот она! Бабуль! Поцелуй его, а! 14. МАРЬЯ На двери в пластмассовом пакетике висела карточнка "Шукурова К. А.". Второй кармашек был пустой. | Ромка постучал, никто не ответил. Он постучал сильнее. Потом осторожно приоткрыл дверь. Посередине стоял круглый старомодный стол, покрынтый зеленой скатертью с черным инвентарным номером на свесившемся углу. По обе стороны окна - кровати напротив друг друга, две тумбочки, два будильника, два шкафа - всего по два. Стульев, правда, три, один в угнлу с дыркой, под ним на низкой табуреточке горшок. Правая половина комнаты была обжитая: на тумнбочке прислоненная к вазе фотография толстой девочки в старинной резной рамке. Над кроватью коврик с оленем. В комнате никого не было. Игорь поставил торт на стол. - Голяк на базе,- покачал головой Ромка и тут занметил в необжитом углу вплотную к шкафу маленький диванчик, наполовину заслоненный спинкой стула. На диванчике - толстую старуху. Старуха была в валеннках, несмотря на май месяц. Старуха спала. - Она? - шепотом спросил Игорь. - Не-е, другая... Которая на двери. Ромка подошел вплотную к диванчику, чтобы выясннить, где вновь поступившая Сокова Мария Михайловнна. Тронул старуху за плечо, та что-то пробормотала. - Извините, не скажете, где Сокова Мария Михайнловна?.. Старуха зашевелилась, выкарабкиваясь из сна; Ромнка наклонился поближе и на сером отекшем лице заментил две волосатые бородавки: над губой и на подбонродке. - Игорь! - Ромка повернулся к брату и потыкал пальцем в воздухе над головой старухи.- Вроде она... Тетя Маруся!.. Старуха чуть дернулась, бормотнула что-то, приотнкрыла один глаз, затем другой... - Жоржик! - пророкотала она глухим басом. И занплакала, по-прежнему не меняя сонного на боку полонжения. Ромка смотрел на двоюродную бабку, на ее неузнанваемое лицо, на мокрые от слез дряблые щеки и шмынгал носом. Марья плакала, не шевелясь, не отирая слез, и они тоненькими ручейками текли по обеим щекам на пондушку. - Давай вставай! - сморгнув слезы, бодрым голонсом сказал Ромка. Марья протянула вперед короткие, тяжелые, как у Липы, руки: - Тащи! - Ну, как добралась? - спросил Ромка, когда станруха села. - Живая,-прокряхтела Марья.-А это кто? - Это Игорь. Помнишь, Липа тебе про него писала. - Понятно,- сдержанно произнесла Марья. - Мне вчера позвонили на работу, что тебя привезнли, Игорь как раз на сессию приехал... Вот... Марья спустила на пол растопыренные негнущиеся ноги в черных с белым клеймом валенках. - Совсем села... Жоржик, очки подай. Ой, что это я тебя все Жоржиком? Ромочка! Ну-ка вон туда отойндите: взгляну... Похожи. Только у него задница поменьнше будет, а у тебя совсем как у Левки. Ну, да не в заднинце дело. Липочка-то чего же не приехала? На такси - так я денег дам. - Забыла? Я ж тебе писал: умерла бабушка. - О-ой, Липочка! - снова заплакала Марья.- Сенстренка моя дорогая!.. Забыла, дура старая... Жду, дунмаю, приедет... - Я тебе фотографию привез, похороны, как просинла... На гляди. Плакать будешь, не дам! - Плачь не плачь, теперь уж что?.. Вот она, моя милая! Худенькая-то какая стала. Липа и правда стала последнее время щуплень-кая. "Изболелась-то как",- профессионально-сочувственнно сказала Ромке в морге женщина, одевающая покойнинков. А она и не болела совсем - просто усохла. Марья приложила карточку к губам, поцеловала ненсколько раз. - А что же это - одни мужики? - Она недовольно взглянула на Ромку.- А Людмила, Татьяна где? - Бабушка их не хотела. - А соседи? -- Да ты знаешь, холодно было, тетя Марусь. Они потом помянуть пришли. - Помянуть... Это они любят!.. А этот здоровый? С усами? - она ткнула пальцем в Вовку Синяка. - Товарищ мой школьный. Липа его любила. -- А это кто? Ром, кто это? - Сереня Круглов. Тоже товарищ мой. Из Уланского. - Ну, ладно. Похоронили, значит. На тумбочку понложи.- Марья вздохнула.- Стул берите!-И протянунла руку Игорю: - Сокова Мария Михайловна. - Старший лейтенант Веревкин. Игорь Львович. - Лейтенант? - сморщившись, повторила Марья.- Мало. Небось вино пьешь: вот и не выслужился. Жорнжик тоже вино любит,- кивнула на Ромку. - Игорь через год капитана получит,- вступился Ромка. - Ну, тогда ладно... Игорь Львович. А Лев тебе, значит, свою фамилию не дал?.. Ну и черт с ним! Ладно. Чай будем пить. Ну-ка там вон, кнопочку красненькую... Жми, жми, сейчас придут. По коридору зашлепали быстрые шаги, и на пороге появилась толстая пожилая нянечка. - Вот так,- довольно сказала Марья,- заслужила. Стульчик дай, голубушка, целый, без дырки, гости у мення... Внуки... - А чайничек поставить? - понятливо закивала та.- Плита у нас в конце, в коридоре. - Жоржик, сходи посмотри, где там...- приказала Марья. Когда Ромка вернулся, Марья беседовала с новым внуком, сохраняя на лице выражение повышенной сунровости. - Левку ко мне не возить! Слышишь, Роман? Выгонню! За аморальное поведение. - Я, пожалуй, покурю,- Игорь решительно напранвился к двери. - Довольна? - с укоризной спросил Ромка Марью, когда дверь за Игорем закрылась,- Он-то при чем? Хонроший парень, скромный, доброжелательный... На отца зла не держит. А мог бы: всю жизнь на Дедовом Поле... - Прав,- бросила Марья.- Левка - кобелина, а парень ни при чем. Зови его, как покурит. Игорь вошел робко, не по-офицерски. Марья задумчиво посмотрела на него: - Ордена мелом чисти. - Да это не ордена, это...- начал было объяснять Игорь, дотрагиваясь до значков на мундире, но Ромка замахал на него рукой.- Мелом? Хорошо. В комнату вошла нянечка со стулом. - Нам без стука разрешают,- пояснила она Ром* ке.- Недослышивают они часто. - Мы с вами теперь часто будем видеться,-сказал Ромка. - А вы что же, навещать намереваетесь?