, несколько от меня физиологически отличающимися, это, как называла это братец непорядочная шлюха Инфанта, а как называла братец Принцесса -- у меня язык не поворачивался произнести, и что лично я сам вообще никак не называл, поскольку, согласно инструкции, это названия не имело... Потом, то есть после того, как мы сделали то, что, согласно инструкции, названия не имело, братец Клеопатра II переоделась, прошла в ассистентскую и принесла в хранилище большую заветную бутыль с пятью домовыми знаменами на этикетке бутыли. Я слазил в сейф и достал оттуда деликатесные фрукты. Мы стали обмывать новую синекуру братца Клеопатры II, его новое платье, наше новое знакомство, складывающиеся и множащиеся между нами отношения. -- Зуб тебе в корону! -- Два зуба в твою! -- Ты где до этого департамента служила? -- В Министерстве внешних вертикальных сношений. Департамент квадратной печати спецзоны Верха. -- Ну и как? -- С вами, конечно, никакого сравнения. Раньше было лучше, но теперь стало хуже. С тех самых пор, как теплая война сильно потеплела. Хотя, по идее, должно бы быть как раз наоборот. Я снова навострил развостренную было корону. А навострив, сказал: -- Конечно, наоборот. Сказав "конечно, наоборот", я вдруг почувствовал мучительную жажду. Мучительная жажда мучительно заставила выпить меня еще сразу три бокала. В желудке сильно прояснилось. -- Через нас кое-что проходит, -- сообщил я тайно братцу Клеопатре II. -- Тебе тоже будет кое-что перепадать: фрукты, монеты, новые платья, если, конечно, мы договоримся. Скажи, не таясь, ты чей братец: братца Белого Полковника, или братца Цезаря X, или сразу обоих братцев? -- На предательские вопросы не отвечаю, -- ответила он и подмигнула мне сначала левым, а потом другим, правым, глазом. Мне стало ясно -- чей, а он добавила: -- А вообще-то я сам собой братец. Это я уже не понял, но расспрашивать не стал -- плеснул в бокалы новую хорошую порцию божественного, взял яблоко и надкусил. Мне стало совсем хорошо, я был очень счастлив -- я сидел в своем любимом департаменте, на своем любимом стуле под портретом очень любимого мною Самого Братца Президента, ел деликатесную контрабанду, и напротив меня сидела хорошенькая братец, несколько от меня физиологически отличающийся, в чем я уже успел чуточку разобраться и в чем намеревался разобраться в достаточной мере в самое же ближайшее за этим временем время... Тут в дверь хранилища постучали.^ Оказалось, что постучал братец персональный шофер братца министра. -- Автомобиль подан, -- подумал он вслух. Министерский автомобиль был очень большой и очень красивый: очень белый блестящий лак снаружи и очень мягкая черная кожа внутри. Он был почти такой же персональный, как и персональный автомобиль братца Белого Полковника, в котором я как-то катался. Мы с братцем Клеопатрой II уселись на заднее сиденье. -- Вторая кнопка на панели -- персональный бар братца министра, -- сказал нам по селектору отгороженный от нас толстым бронированным стеклом братец шофер. -- Братец министр угощает. Я нажал кнопку. Но так как в то самое время, когда я ее нажимал, мне стала помогать нажимать братец Клеопатра И, нажал не вторую, а третью. Сиденье, на котором мы сидели, куда-то уехало, мы с братцем Клеопатрой II мгновенно очутились в мраморной ванне, на нас из выехавшего откуда-то крана побежала вода... Искупаться в персональной ванне персонального автомобиля братца министра было заманчиво, но на это мы не решились по причине отсутствия времени, а также из-за братца шофера, которого оскорбили бы своей порнографией. Оскорблять братца шофера нам не хотелось -- братец шофер нам очень нравился, особенно с затылка. Подумав умом, я нажал четвертую кнопку на панели. Мы снова очутились с братцем Клеопатрой II на сиденье, правда, несколько подмоченные, и нас стал обдувать приятный ветер. Я нажал вторую кнопку -- бар открылся, звякнув колокольчиком. -- Здорово! -- рявкнула братец Клеопатра II. -- Вот это жизнь! Смотри -- конфеты! В баре, среди множества различных заветных бутылей с ненашдомовскими наклейками, лежала коробка конфет без крышки и без оберток, но и без крышки и без оберток было видно, что это не наши конфеты, а вражеское дерьмо. Вражеское дерьмо есть мне не хотелось, но раз братец министр угощал, то есть приказывал есть, я съел: сначала одно, а потом еще два дерьма. Братец же Клеопатра II мало того, что тоже съела три штуки, еще и три штуки спрятала в сумочку. Подол платья на братце Клеопатре II задрался к самому его вместилищу разума, я положил руку на то, что в приличном обществе называть своим именем не принято, но что тем не менее имеется у любого братца, если, конечно, он хоть немного от меня физиологически отличается. -- Ласковый... -- прошептала мне в ухо братец Клеопатра И. Меж тем автомобиль вкатил нас в грузовой лифт, застланный шикарной ковровой дорожкой. Лифт поехал вниз, а нас так и не подвергли таможенному досмотру. -- Здорово! Не то что в нашем задрипанном вертикальном министерстве! -- Почему братец Белый Полковник и братец Цезарь X остановили свой выбор именно на тебе? -- Думаешь, я знаю? -- Я думаю, что об этом ты должна подумать, я же тем временем подумаю о том, как сделать тебя выходящей. -- О, я подумаю! Лифт остановился, автомобиль выкатился на двадцатый ярус, шторки на окнах и перегородке, отделяющей нас от братца шофера, задернулись. Мы поехали дальше и минут через пять остановились во внутреннем дворике Министерства внешних горизонтальных сношений, застланном шикарными коврами. В просторной приемной нас встретила главный министерский референт -- строгая братец блондинка. На его голове была строгой работы семнадцати-зубая строгая корона. Братец Клеопатра II осталась в приемной, а мы направились в персональный кабинет братца министра, двери в который стерегли восемь братцев три-надцатизубочников из вневедомственной охраны. Братец министр, кличка братец Наполеон СХ, восседал за огромным, размером с арену для гладиаторов, столом в самом дальнем конце конца огромного персонального кабинета. От затмения в глазах я видел перед собой лишь его двадцатизубую корону. Братец референт подтолкнула меня вперед. -- Приблизься... Пройдя метров сто, я остановился метрах в пятидесяти от стола и, как можно громче и подобострастнее щелкнув каблуками, снял корону. Моя корона от почтения, всю ее охватившего, радостно попискивала. -- Чего изволите? -- рявкнул братец, который был я. -- Служить! -- Так точно! Служу Нашему замечательному Дому! -- Братец Пилат III, -- загремел в персональном кабинете усиленный микрофонами и динамиками голос, -- мы назначаем тебя особым инспектором Департамента круглой печати нашего славного орденоносно-знаменосного Министерства горизонтальных сношений в хаосе ядовитой окружающей среды. -- Служу Нашему Дому! Служу нашему славному орденоносно-знаменосному Министерству! -- Ура! -- крикнули динамики. -- Ура! Ура! Ура! -- закричал я. На этом крике аудиенция окончилась. Еще раз как можно громче и подобострастнее щелкнув каблуками, я развернулся и, чеканя и без того чеканный шаг, направился к выходу. Потом меня привели в какой-то зал и дали что-то подписать. После акта подписания мне в руку всунули какую-то бумагу. -- Это -- твое новое назначение, -- строго сказала строгая братец референт. -- Храни его как зеницу ока. В департаменте передашь назначение братцу Цицерону П. С этой секунды ты являешься его пятым замом. Я стал хранить. А тут торжественно заиграл торжественный домовой гимн, и все братцы вытянулись в струнку. Все вытянулись в струнку, а меня повели к домовому флагу. Бронированное стекло при нашем подходе отъехало в сторону, рядом со знаменем возник братец часовой с миниатюрным танком в одной руке и пробивавшим пуленепробиваемые стекла автоматическим пулеметом в другой, а также с круглыми часами в короне, показывавшими точное спецминистерское время до конца служебного дня. Опустившись на левое колено, я нежно поцеловал специальную для целования белую полоску. Меня подняли на ноги и перевели к министерскому флагу, который я тоже поцеловал в белую полоску. После того как меня подняли, я поцеловал белую полоску у департаментского знамени. С последними тактами торжественного домового гимна открылась парадная дверь, инкрустированная знаменами и портретами, и в зал вошли два братца пятнадцатизубочника в строгих министерских процессуальных фраках, при орденах и медалях. У одного из них -- того, кто был пониже ростом, на руках лежала бархатная подушечка, на которой покоилась одиннадцатизубая корона. Увидев одиннадцать зубьев на внесенной короне, я упал. Меня подняли. Торжественный гимн заиграл снова. Второй вошедший братец снял корону с подушечки. Меня опустили на левое колено. Торжественный домовой гимн зазвучал еще торжественней. Мне склонили голову, и второй вошедший братец -- тот, кто был повыше ростом, -- возложил на нее новую, одиннадцатизубую корону. Возложив на мою скромно склоненную голову новую корону, меня подняли с левого колена и подвели к домовому флагу. Бронированное стекло отъехало в какую-то сторону, из-под пола возник часовой, меня опустили на левое колено, и я нежно поцеловал специальную белую полоску, немного подумал и поцеловал специальную черную полоску. Тут же решил, что черную полоску я поцеловал более самоотверженно, более самозабвенно, более трепетно и священно, чем белую, и поцеловал снова белую. Вспомнил, что все-таки я -- порядочная шлюха, и поцеловал черную. Подумал умом, что, если я закончу торжественное целование знамени целованием черной полоски, меня не поймут. И поцеловал белую. Вспомнил, кто есть кто, и поцеловал черную. Потом белую. После этого -- черную. Снова белую и снова черную... Наконец торжественный гимн торжественно отзвучал. Целовать домовое знамя не под торжественные звуки торжественного домового гимна не полагалось, и неня, со спокойной совестью вместе, подняли с колена. Братец строгая референт перевела меня в следующий зал, где под торжественное звучание домового гимна и очень торжественное целование всех знамен мне вручили новую, одиннадцатизубочную прописку. Выйдя с братцем Клеопатрой II из шикарного дворца Министерства внешних горизонтальных сношений, мы сели в поджидавший нас персональный министерский автомобиль. Там я нажал вторую кнопку на панели, чтобы продолжить наше знакомство с персональным баром братца министра. Когда это наше знакомство переросло в очень близкие отношения, я обратил внимание на пятую, черную среди белых, кнопку. Так как мне было очень радостно и хотелось в связи с этим еще какой-нибудь радости, я эту кнопку нажал. И моментально очутился на выскочившем из сиденья унитазе, причем уже без штанов. На таком шикарном унитазе я еще никогда не сидел. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ -- Инструкция на твою новую, так сказать, синекуру снизу пока не поднята, -- сказал мне начальник департамента братец Цицерон II, когда я вошел в его персональный кабинет с подтверждающими мое назначение бумагами. -- Так что действуй соответственно возникающей согласно другим инструкциям обстановкой. Слава Самому Братцу Президенту, на твое прежнее, так сказать, место назначен новый братец, которого перевели к нам из Министерства таможен четырнадцатого яруса. Введешь его в курс нашего департамента. Сдашь ему, как водится, так сказать, круглую печать. -- Братец Цицерон II, в инструктаже групп я буду принимать какое-нибудь участие или теперь мне инструктировать только своего преемника? -- почтительно спросил я. Братец Цицерон II внимательно обдумал мой вопрос и ответил: -- Инструктаж будешь проводить на местах. При необходимости. -- За Железным Бастионом? -- За Железным Бастионом. -- За Железным Бастионом все братцы всегда находятся в скафандрах, а в скафандрах нет переговорных устройств. -- Ну да? -- удивился братец Цицерон П. -- Так точно, -- заверил его я. Тогда братец Цицерон II еще раз все хорошенько обдумал и сказал: -- Придется изучить, так сказать, язык глухонемых. -- Мне? -- И тебе и братцам из групп. Пошлю в Министерство запрос на преподавателя. Да что там! Там, так сказать, одним преподавателем не обойтись. Создадим новый отдел. Засучим, так сказать, рукава наших трудовых фраков и хорошенькй над этим поработаем. -- Братец Цицерон II, так ведь переговорных устройств в скафандрах нет для того, чтобы братцы за Железным Бастионом не переговаривались. -- Ну и что? -- Я боюсь, что Орден Великой Ревизии нам это дело не санкционирует... -- Не санкционирует, так и не санкционирует, а новый отдел уже будет, так сказать, создан. Сами начнем по-глухонемому переговариваться. Что еще? Было бы неплохо оформить братца Клеопатру II выходящим братцем. А то как-то несолидно получается: официальный представитель департамента во враждебном окружении ядовитой окружающей среды твой, братец Цицерон II, персональный заместитель... и без секретаря. Что о нас там подумают? Братец Цицерон II наморщил лоб. Наморщенный лоб братца Цицерона II свидетельствовал о том, что его желудок работает в полную силу. -- Действительно, -- после пяти минут глубочайших размышлений изрек он, -- нехорошо! Я бы даже, так сказать, сказал -- непатриотично! Более того -- аполитично! Немедленно пошлю запрос в Министерство. Нет, сам поеду. Хвалю! -- Служу Нашему Дому! -- Вот еще что... Ты ведь порядочная шлюха, не так ли? -- Так точно! -- Я тоже. Насколько мне стало известно, теперь ты вхож в, так сказать, очень и очень низкие сферы. Сам, гм, братец Белый Полковник... Сам, гм, братец ЦезарьX... Может, и сам Сам Братец Президент? дай ему Сам Братец Президент здоровья... -- Никак нет! -- Пока никак нет, только пока, ведь уже сам Сынок Самого Братца Президента, слава Самому Братцу Президенту... Но молчу, молчу... Братец Цицерон II засек на часах время и, как было установлено на молчание инструкцией, минуту помолчал. Помолчав, заговорил снова: -- А тут никогда ничего толком не знаешь, занимаешь себе, так сказать, совершенно определенное кресло... И вдруг в один прекрасный... то есть я хотел сказать: ужасный... Или прекрасный? Наморщенный лоб братца Цицерона II вымок потом, глаза готовились вымокнуть слезами, он смотрел на меня так, будто прямо посреди улицы потерял корону и только я один мог ее найти... -- Прекрасно-ужасный, -- подсказал я. -- Вот-вот, -- подхватил протянутую ему корону братец Цицерон II, -- именно это я и хотел сказать. Читаешь мои мысли, так сказать, братец мой персональный пятый заместитель, хвалю. Сейчас же, так сказать, отдам приказ по департаменту о награждении тебя грамотой на право покупки на пятнадцатом ярусе двух конфет! -- Служу Нашему замечательному Дому! -- Так вот... Занимаешь, так сказать, определенное кресло, а в один прекрасно-ужасный день -- бах! -- и домовой переворот. Кабинет Избранных занимают правосторонние, и если я не успеваю вовремя поменять доминанту полушарий желудка, плакало, так сказать, горькими слезами прощания мое уважаемое кресло... Меня опять переводят в Департамент круглой печати спецзоны Северного выхода... В общем, ты понимаешь. В общем, мне нужно только чуть-чуть намекнуть, только, так сказать, бросить мне мысль, которую я тут же достойно подхвачу... Я же, со своей стороны братца Цицерона II, буду весьма признателен. -- Так точно! Брошу! -- Теперь можешь идти. Позволив себе на этот раз не очень почтительно и не очень громко щелкнуть каблуками, я вышел из кабинета. Когда вышел, прошел в хранилище. В хранилище привел в порядок инструкторскую книгу и рявкнул братцу Клеопатре II: -- Братец Клеопатра II! -Да? -- Эту инструкторскую книгу передашь моему преемнику. Ключи от сейфа и хранилища я передам ему сам. Когда мой очередной выход? -- В пятнадцать ноль-ноль. -- Хорошо. Группа вернется часа через три. По- дойдешь к Южной спецзоне. А сейчас -- вот тебе деньги, купи одну заветную бутыль получше и отне- си братцу Малюте Скуратову XXXII в пятнадцать дробь седьмой участок Святой Экзекуции. Не за- будь рассказать ему о нашей поездке в министер- ство... Зазвонил телефон. Я, согласно инструкции, под- нял трубку. -- Хранилище Департамента круглой печати. Пятый зам начальника департамента слушает. В трубке прерывисто дышали... -- Алло! Пятый зам слушает! В трубке молчали. Я почтительно положил ее на стол и вытянулся в струнку, ожидая, что в хранилище просочится дымное белое облачко. Но ничего оттуда не просочилось, хотя я и прождал в струнке пять минут. Тогда я с гневом бросил трубку на аппарат и принял положение "вольно". -- Впредь на все звонки будешь отвечать ты, -- приказал я братцу Клеопатре П. Телефон зазвонил снова. Братец Клеопатра II взяла трубку. -- Департамент круглой печати. Персональный секретарь пятого зама слушает... Кто его спрашивает? Одну минуту... Какая-то братец Золушка... Я выхватил трубку из руки братца Клеопатры II, которой приказал: -- Все, иди. Подождал, пока он покинула хранилище, и закричал в трубку: -- Принцесса?! Это действительно ты, Принцесса?! Ты где?! -- В отеле... -- Представляешь, Принцесса, а меня понизили на новую синекуру! Назначили пятым замом! Возложили на голову новую, одиннадцатизубую корону! -- Поздравляю... -- Ты что, ты плачешь? Что случилось? -- Ничего... Тоскливо... Я хочу тебя увидеть... -- Сейчас я не могу, сейчас я на службе. А в пятнадцать ноль-ноль у меня первый выход за Железный Бастион. Но если ты хочешь, я не пойду. Если ты хочешь, я приеду к тебе сейчас, прикажи только. -- За Железным Бастионом ты должен побывать обязательно, слышишь, обязательно. Сегодня. А потом мы встретимся, я буду ждать тебя в отеле. Я ждала тебя ночью, я надеялась, что ты придешь... -- Да ведь ты же не приказывала! -- Неужели я должна была приказать тебе даже это? -- Я боялся... -- Меня боялся? -- Нет, твоей короны. Все-таки двадцать один зуб... Как только представлял себе их все в короне, так сразу и боялся. -- Вот видишь, человек и корона -- не одно и то же. Никогда и ничего не бойся -- все наши несчастья от страха. И вот от этих самых корон. Я буду ждать тебя в "Черном яблоке", приходи вечером. До свидания... -- Подожди! В трубке что-то щелкнуло. Я крикнул: -- Я люблю тебя! Ты слышишь меня, Принцесса? -- Я тебя хорошо слышу, -- ответил мне чей-то грубый голос, -- положи трубку на стол. Вытянувшись в струнку, я положил. В хранилище просочилось белое дымное облачко. Оно колыхнулось... и материализовалось в братца, несколько от меня физиологически отличающегося, средних лет, на котором было поношенное широкополосое платье без пуговиц на платье и корона с девятнадцатью зубьями на короне. -- Голос узнаешь? -- не очень свойственным братцам, несколько от меня физиологически отличающимся, грубым голосом спросила меня материализовавшаяся братец. -- Так точно! Братец Э-э! -- Докладывай. -- Она уселась на стул под портрет Самого Братца Президента и отечески уставилась на меня накрашенными отеческими глазами. Я почему-то молчал. -- Ну? -- Докладываю! -- рявкнул я. -- Вчера я встречался с братцем Принцессой! -- Почему в частных беседах ты называешь его просто Принцессой, без положенного инструкцией "братец"? -- Он приказала. -- Ладно. Но все равно мы не можем не отреагировать на нарушение инструкции. Придется записать тебе выговор с предупреждением в братцевский билет... Ничего, не расстраивайся, через неделю выговор снимем. Докладывай дальше. -- Докладываю: он ждала меня в холле отеля "Черное яблоко"! -- Знаю. -- Докладываю: он возила меня в Великую Мечту! -- Знаю, докладывай дальше! -- Докладываю дальше: мы смотрели через глазки на дикий хаос окружающей Наш Общий Дом ядовитой среды! -- Хватит докладывать! Рассказывай, что он тебе говорила? -- Рассказываю: говорила он много! -- Вот и перескажи мне все слово в слово, просто перескажи, понятно? Нормальным братцевским языком... -- Есть! Так точно! -- Ну? -- Слово в слово, братец Э-э, я не помню. Болтала о разных пустяках... -- Говоришь, о пустяках? Ну а не о пустяках он разве не болтала? Например, о том, что атмосфера ядовитой окружающей среды неядовита? -- Вообще-то, братец Э-э, вообще-то на самом деле он иногда болтала такое, что у меня просто корона вяла. Но только я в этом совсем ничего не понял. Например, рассказывала о каких-то птицах, которые будто бы летают по ядовитой окружающей среде куда им вздумается... Ну, конечно, это не птицы летают, это летают иллюзии, но ведь даже иллюзии... куда вздумается... Иллюзиям тоже куда вздумается летать не полагается! Или вот про луну, которая вроде бы как бы фонарь, но только никакой не фонарь и ни на чем не держится... Бред чистейшей воды. Или, как ты справедливо говоришь, братец Э-э, будто бы там неядовитый воздух... Ха-ха... Ха-ха, выдумает же такое... -- Значит, ты не поверил братцу Принцессе? -- Я? Да как можно, братец Э-э! Упаси меня Сам Братец Президент! Почти ни одному слову за целый день не поверил. -- Не поверил самому Сынку Самого Братца Президента, дай им обоим Сам Братец Президент здоровья? Двадцатиоднозубой короне не поверил? Ты что себе позволяешь, а, братец Пилат III? Я кашлянул. После того, как я кашлянул, я сильнее вытянулся в струнку. Мгновенно оценил ситуацию, в которую по неосторожности угодил по самую корону, и рявкнул что было мочи: -- Держал пальцы крестиком, когда не верил! Братец Белый Полковник в личине братца, несколько от меня физиологически отличающегося, повторила мой кашель, пошевелила короной и сказала: ч -- Ну-ну... А ты, братец Пилат III, братец не дурак... -- Служу Нашему Дому! -- Но что означает это твое "почти"? Чему-то, выходит, поверил, когда у тебя пальцы были крестиком, чтобы не верить, когда с тобой разговаривает двадцатиоднозубая корона? -- Когда верил, держал крестиком и другую пару пальцев! -- бодро отчеканил я. -- Ну-ну, ну-ну... -- Братец Белый Полковник в личине перевела свой отеческий взгляд с меня на свои отеческие руки. Сложила из пальцев сначала один крестик, поразмышляла, вздохнула, пошевелила короной. Потом сложила второй крестик, снова о чем-то поразмышляла, помотала короной из левой стороны в правую сторону и, взглянув на меня очень отечески, сказала: -- Молодец! -- Служу Нашему Дому! -- Так чему ты поверил, когда держал две пары пальцев двумя крестиками? -- Братец Принцесса рассказывала, что будто бы в шикарных дворцах двадцать первого яруса в специальных комнатах растут иллюзии деревьев. Вот я и подумал, что, может, действительно как-нибудь растут, но только, конечно, под стеклянны- ми колпаками, которых братец Принцесса в силу, так сказать, своих странных причуд почему-то не видит. Братец Белый Полковник, одетая в потрепанное широкополосое платье без пуговиц на платье, сделала лицо личины крайне печальным. -- Жаль, -- сказала он. -- Кого жаль, братец Э-э? -- не понял я. -- Тебя жаль, братец Пилат III. Жаль, что такой преданный Нашему замечательному Дому братец поверил столь очевидной нелепице. Ну-ка, подумай как следует и скажи: зачем хоть кому-то понадобилось бы держать у себя в шикарном дворце иллюзии деревьев? Да хоть бы и под стеклянными колпаками? -- Так точно, -- сказал, рявкнув, я. -- Я всю ночь ломал себе над этим вопросом желудок -- ни к чему! -- Вот именно. Вот видишь, что значит здравая логика. Думать нужно, прежде чем что-то подумать... Взгляд братца Белого Полковника в личине снова стал предельно отеческим. -- Сам Братец Президент и братцы из Кабинета Избранных очень обеспокоены причудами братца Принцессы. Кто бы другой на его месте... то есть не на месте братца Сынка, а на месте братца с причудами... уже давно бы подвергся общеукрепляющему курсу психотерапии и психоинъекций Кабинета Избранных, но это дело слишком, очень слишком деликатное -- братец Принцесса ведь не просто братец, а братец Сынок. И мы просто обязаны помочь ему справиться с некоторыми причудами. Не навязчиво, осторожно, тактично. Ты получил в связи с этим огромной важности спецзадание. А ты вместо того, чтобы его причуды стали непричудами, сам распускаешь по Нашему замечательному Дому разные абсурдные слухи. -- Это ты, братец Э-э, про братца непорядочную шлюху Инфанту? -- Про него самую. -- Так ведь я всеми силами стараюсь сделать причуды непричудами, братец Э-э. Всеми силами. Согласно полученным ранее инструкциям. Но только братец Принцесса несколько заразна, и его зараза иногда чуть-чуть проникает в меня. Хотя я и делаю пальцы крестиком. Вот меня и тянет порой проверить, как разный абсурдный бред действует на нормальных братцев. Зараза тянет... Но бред -- он и есть бред! -- Ну-ну... Ты ведь, по моим агентурным данным, братец не дурак. Луна -- не такой уж и бред, а всего лишь полубред, поскольку сама луна -- бред, а свет от луны светит... хотя и не греет... Но наличие в хаосе ядовитой окружающей среды не бредовой, а всего лишь полубредовой луны -- есть святая домовая тайна, которую все посвященные в нее братцы должны свято беречь. Однако вернемся к братцу Принцессе. Так как ты страдаешь некоторой забыв- чивостью, впредь все ваши разговоры будешь записывать на микромагнитофон... Братец Белый Полковник в личине братца, несколько от меня физиологически отличающегося, протянула мне орден Великой Ревизии с двадцати-зубой короной. -- Прицепи его торжественно к лацкану фрака. Вот эта микрокнопка -- включение, вот эта -- выключение. Орден облекает тебя в мантию огромной власти, помни об этом постоянно. -- Так точно! -- радостно рявкнул я. -- И смотри у меня, впредь будь осторожнее, а то как-нибудь доиграешься... Шалун... Корону-то, когда трахаешься, надвигаешь на глаза не очень плотно, особенно на службе, щелочку всегда оставляешь. Я за тобой постоянно подсматриваю. Эх, привлеку как-нибудь за порнографию... Ладно, не надо трепетать, пока не привлеку. А сейчас, ну-ка, позови сюда братца Клеопатру II. Я позвал: -- Братец Клеопатра II! ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ Бронированная дверь открылась, и в бронированное хранилище просунулась корона братца Клеопатры II. -- Чего изволите? -- рявкнула он. -- Ну-ка, зайди, братец Клеопатра II, -- пригласила его братец Белый Полковник в очередной личине. Братец Клеопатра II прошла в хранилище и крепко-накрепко закрыла за собой, братцем Клеопатрой II, на толстый бронированный засов толстую бронированную дверь. -- Братец Клеопатра II отлично зарекомендовала себя на прежнем месте: по последнему делу, которое он вела, два не дававших подписку о неразглашении сотрудника Министерства внешних вертикальных сношений отправлены прямиком в ближайший участок Ордена Великой Ревизии, а трое посвященных -- прямиком на арену гладиаторов. Кстати, братец Клеопатра II, сегодня как раз состоится матч с непосредственным участием одного из них, надеюсь, ты не пропустишь это поучительно-наглядное зрелище. -- Так точно! -- расплывшись в улыбке, рявкнула братец Клеопатра II. -- Да и тебе бы, братец Пилат III, не мешало бы не пропустить. -- Так точно! -- Братец Клеопатра II будет помогать тебе в твоем святом деле спецзадания насчет братца Принцессы. Он будет помогать тебе в твоих связях с братцем Цезарем X, поскольку служит у братца Цезаря X на полставки. Все, на этом моя миссия закончена... Братец Белый Полковник сбросила с себя личину, превратилась в дымное белое облачко, колыхну- лась... и дематериализовалась в телефонную трубку. Скоро дематериализовалась и несколько отличающаяся от меня личина. -- На матч пойдешь? -- спросила братец Клеопатра II. -- А как же?! Приказано... -- Знаешь, мне бы очень не хотелось отправлять тебя на арену гладиаторов. Но отношения отношениями, а служба службой, так что ты при мне корону держи востро. -- И ты при мне корону держи востро, -- ответил я. -- Я уже при тебе держу. Сказав друг другу это, мы прослезились нашим отношениям и обнялись. Потом братец Клеопатра II присела на край стола, который был у стола впереди, и взяла в руку телефонную трубку. Набрав номер, он спросила: -- За тебя на бывшего братца Бисмарка VII поставить? -- Поставь. -- Сколько? -- это мне, а в трубку: -- На бывшего братца Бисмарка VII. Пять семизубовиков. Говорит братец Клеопатра И, -- и снова мне: -- Сколько? -- Десять. -- Десять одиннадцатизубовиков на бывшего того же братца от братца Пилата III. Когда он положила трубку, я спросил: -- Братцу Малюте Скуратову XXXII заветную бутыль отнесла? -- Конечно. -- А что он? -- А йн сказал, что очень хочет тебя увидеть. -- Ясно... Я вдруг почувствовал, что мне очень хочется братца Клеопатру П. Я притянул его к себе, он весело хихикнула. Задрав подол его платья к его вместилищу разума, я натянул покрепче на глаза корону и повалил его на пол. -- Ласковый, -- сказала он. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Мой преемник прибыл в департамент ровно в тринадцать ноль-ноль. Братец Клеопатра II передала ему инструкторскую книгу, я передал ключи от сейфа и хранилища. После этого мы с братцем Клеопатрой II перебрались в мой персональный кабинет. Мой персональный кабинет пятого зама оказался просторным и светлым. Вечная песня радости Железного Бастиона пелась в нем гораздо радостнее, чем в хранилище. Возле окна там стоял большой пластмассовый письменный стол, по стенам -- стулья, два кресла, персональный бар пятого зама, холодильник, причем ни с чем не совмещенный, торшер, кожаный бело-черный диван, столик для закусок, телевизор. И, конечно, флаги между висевшими на стенах портретами братцев из Кабинета Избранных, возглавляемых самим портретом Самого Братца Президента. Братцев охранников из вневедомственной охраны для охранения портретов и знамен сюда пока еще не прислали. Братец Клеопатра II сразу же расположилась на диване, справедливо решив, что отныне это его основное рабочее место. Я же стал осматривать персонально свой кабинет, основательно осмотрев, заглянул в замочную скважину сначала одной таинственной бронированной двери, потом -- другой. За одной была ванна, за другой -- унитаз. Оказывается, в персональном кабинете пятого зама ванна и унитаз были не совмещенными. -- Время? -- спросил я братца Клеопатру П. Он посмотрела на стену, где висели часы, и, отвечая, рявкнула: -- Тринадцать десять! -- Если уже тринадцать десять, то нам пора обедать. Пойдем, что ли, в буфет? -- Заместители начальника департамента обязаны заказывать обеды в персональные кабинеты. -- Ну так и закажи. -- На сколько братцев? -- Ты что, не голодна? -- Вот еще! -- ответила братец Клеопатра II и позвонила куда надо. Откуда надо минут через пять в мой персональный кабинет приехала автотележка, которой управлял братец рассыльный обедов. Он переставил привезенные тарелки и блюда с автотележки на стол для закусок, дал мне расписаться в ведомости и уехал. Я внимательно осмотрел мой персональный бар и нашел, что его содержимое вполне соответствует моему новому довольно низкому персональному положению. Выбрав из нескольких заветных бутылей самую заветную, я наполнил божественным нектаром бокалы. Мы выпили. Я подцепил с тарелки вилкой серый, тонкий, в белых прожилках ломтик кусочка колбасы и сказал: -- Говорят, в Великой Мечте колбасу делают из настоящего мяса. Глазами братец Клеопатра II стала круглая. -- Мясо... это ведь вот что... -- Он ущипнула себя за ляжку. -- Ну да, -- спокойно ответил я. -- Ты что, хочешь сказать, что братцы из Кабинета Избранных питаются человечиной? Кусочек так и не проглоченной мною колбасы выпал обратно в тарелку. Из истории, в которую я так неосторожно вляпался, нужно было срочно вы-ляпываться. Я возмутился: -- Ничего подобного я тебе не говорил. Просто я слышал, что колбасу, которую употребляют в Великой Мечте, делают из птиц, проживающих в ядовитой окружающей среде. -- Вот еще! -- возразила братец Клеопатра П. -- Все, что находится в окружающей среде, -- это иллюзии. -- Конечно, иллюзии, -- подтвердил я. -- Я и говорю, что колбасу, которую употребляют в Великой Мечте делают из иллюзий. Именно это я тебе и говорю, а ты говоришь, что из человечины... -- Я говорю?! Да я вообще молчу, не слышишь, что ли?! Я прислушался. Братец Клеопатра II действительно молчала. -- Правда молчишь. -- Конечно, молчу... А мы из чего едим колбасу, тоже из иллюзий? -- Скажешь... Это только в Великой Мечте из иллюзий, на то она и Великая Мечта. -- Ну а мы-то из чего? -- Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала разобраться в географии. -- А это еще что такое? -- У тебя какое образование? -- Низшее. Окончила институт межбратцевских отношений. Я выпил, закусил так и не проглоченным кусочком колбасы и сказал: -- Ну, география -- это наука о том, что где находится. Например, вон за той дверью находится моя персональная ванна, а за той -- мой персональный унитаз. Они -- не совмещенные. Но то, что они не совмещенные, это уже социально-экономическая география. Или вот за нашими нулевыми ярусами расположен разваливающийся Верх, наш заклятый враг, с которым мы ведем священную теплую войну за торжество наших идеалов и потому, что у них там все не как у нормальных братцев. Знаешь, ихний Сам Братец Президент, хотя он -- никакой не Сам, носит корону только с одним зубом... -- Вот еще! -- не поверила братец Клеопатра П. -- У них там все наоборот, -- продолжил я, -- у них там все выворот на шиворот: чем ниже ранг, тем меньше зубьев на коронах. Нулевые ярусы находятся в самом низу, а их псевдобратцы из их продажного Кабинета Избранных прописаны на самом верхнем ярусе, где и располагается их Псевдовеликая Мечта. Счастливчики, которые там не хозяева, а слуги, могут носить на головах короны хоть с сотней, хоть с тысячью зубьев... -- Вот еще! -- возмутилась братец Клеопатра II. -- Под нами расположен Низ. Братцы, которые там живут, называются антиподами... -- Это еще почему? -- Потому что они ходят вниз головами. Братец Клеопатра II подавилась куском антрекота, который был у него во рту. Я ударил по антрекоту через тело кулаком, отчего тот наконец проглотился. А братец Клеопатра II, отдышавшись, заявила: -- Если они там все ходят вниз головами, почему же мы с ними не ведем теплую войну? -- Зачем? -- удивился я. -- А зачем они ходят вниз головами?! -- Вниз головами? Знаешь, у них там все, кроме хождения вниз головой, как у нас: нижние ярусы -- внизу, верхние с ихними хозяевами счастливчиками -- наверху. Там Сам Братец Президент носит двадцатиоднозубую корону. Кабинет Избранных состоит ровно из двадцати одного мыслеводителя... Говорят, что Низ -- это модель Нашего Дома. Ну а всякая модель должна же хоть чем-то отличаться от оригинала, вот они и ходят вниз головами. Я плеснул в бокалы божественный нектар и провозгласил: -- Лишний зуб тебе в корону! -- Два зуба в твою! Ну? -- Ну-ну... Вот с ними, особенно с Верхом, мы и торгуем, поскольку с Низом что торговать, что не торговать -- у них там точно такие же товары. Мы поставляем на Верх не-иллюзии, а они нам -- иллюзии. Поскольку, кроме иллюзий, они вообще ничего производить не могут. Вот этими-то иллюзиями и иллюзиями ядовитой окружающей среды и питаются наши братцы мыслеводители. А мы питаемся продуктом переработки этих иллюзий в не-иллюзии, понятно? Я замолчал, а когда замолчал, перестал говорить и плеснул в бокалы очередную порцию божественного нектара. Когда мы поели, мне стало очень хорошо, а когда мне стало очень хорошо, я вспомнил, как мне было хорошо в министерском персональном автомобиле, где была ванна. До выхода за Железный Бастион оставался час, и мой ум подумал, что братцу Пилату III необходимо для еще большего улучшения настроения принять ванну, тем более что братец Пилат III ванну никогда в жизни не принимал, точно так же, как и она не принимала его, поскольку в шикарном дворце братца Пилата III ванна была накрепко совмещена с унитазом и в ней можно было разве что принять душ, да и то не очень. -- Набери в ванну воду, -- приказал я братцу Клеопатре II. Братец Клеопатра II включила кран, а когда вернулась, включила оружие массовой информации. По телевизору показывали многосерийный художественно-документальный детектив о братце детективе, который замаскировался под братца интервьюера, и братце счастливчике, который ударно работал метлой, подметая десятый ярус, а его преследовал братец детектив-интервьюер, задавая разные остросюжетные вопросы... Это была сто сорок седьмая серия. "-- Как живешь, братец счастливчик? -- спрашивал братец интервьюер. -- Хорошо живу, братец интервьюер, -- отвечал братец счастливчик. -- А как будешь жить, когда дометешь этот участок? -- О, когда домету этот участок, буду жить еще лучше. -- А как работается, братец счастливчик? -- Хорошо работается, братец интервьюер. -- А как будет работаться, когда дометешь этот участок? -- О, работаться будет еще лучше, когда домету этот участок. -- Почему, братец счастливчик, ты будешь лучше жить и тебе будет лучше работаться, когда ты дометешь этот участок? -- А как же иначе, братец интервьюер, ведь когда я домету этот участок, на следующем участке мне выдадут метлу не с пятью железными прутиками, как сейчас, а уже с шестью, слава за это Самому Братцу Президенту, дай ему Сам Братец Президент здоровья. -- А когда дометешь следующий участок, -- преследовал братца счастливчика братец интервьюер, -- на следующем за следующим участке будешь жить лучше? -- Конечно, лучше, ведь на следующем за следующим участке мне выдадут метлу с семью железными прутиками, слава Самому Братцу Президенту..." Художественно-документальный детектив был исключительно интересен, но я смотрел его уже пять раз, да и братец Клеопатра И, как выяснилось, тоже, поэтому мы переключили телевизор на другую программу. По другой программе шел прямой телерепортаж из приемного отделения какого-то участка Ордена Великой Ревизии... В просторной полосатой приемной на табурете сидел какой-то братец в клетчатом фраке на братце и в бумажной короне на голове, на его коленях лежала раскрытая книга. Комментатор за кадром сказал: -- Осуждают все братцы Нашего Дома. Передаю микрофон нашему главному племенному производителю романов братцу Нерону IV. -- Я, как и все наше младое племя производителей стихов и прозы, горячо осуждаю! Этот так называемый братец в своей, слава Самому Братцу Президенту, последней сказке "Исповедь одинокого братца" до полной неузнаваемости извратил замысел братцевского бытия. Да и о каком тут замысле может идти речь, когда уже в названии этой так называемой сказки зарыта собака бессмысленности! И все же я проведу краткий разбор так называемого братца, слава Самому Братцу Президенту, уже бывшего. Вдумаемся в следующую цитату... Цитирую: "Синий цвет глаз чудовища, явившегося ей во сне..." Позвольте вас, дорогие мои братцы, спросить: что же это такое-разэтакое -- синий цвет? Где, когда, в каких извращенных небратцевским развратом снах видел этот так