ной глыбы металла? Где, наконец, экипаж этого космического снаряда? Или шар прилетел без экипажа? Тогда для чего? Не для того же, чтобы усыпить десяток неосторожных людей! - Я думал об этом, Вацлав. Тут можно построить бесконечную вереницу догадок и предположений, начиная с первого сигнала внеземной цивилизации и кончая гигантской сверхмощной бомбой, способной уничтожить все живое на Земле. Что же касается пустотелости, отверстий и прочего, то всем этим шар вполне может обладать. Более того, в нем вполне может находиться экипаж, который в настоящий момент, возможно, наблюдает за нами... РАСУЛЬЧИК И ЧиРНЫЙ ШАР Жаркий день плыл над горами. В лагере геологов было тревожно, все чего-то ждали. На пост возле шара, сменив Искру, снова заступил неутомимый Петр Лапин, Искра отсыпался в пустой палатке погонщиков. Плавунов был у себя. Он пил из кружки холодный зеленый чай, то и дело протирал покрасневшие от бессонницы глаза и при этом диктовал Наташе подробное сообщение в Шураб о прибытии в горы загадочного шара, поразившего болезненным сном девятерых членов экспедиции, и о том беспомощном состоянии, в котором оказалась экспедиция перед лицом явлений непонятных и чреватых любыми неожиданностями. Плавунов просил у шурабских властей помощи и настаивал на немедленной передаче его сообщения Ташкент или даже прямо в Москву. А Юра Карцев, выспавшиеся и повеселевший, готовился тем временем к поездке. Он примирился с мыслью, что поездки не избежать. Узнав, что завтра на рассвете Юра уезжает в Шураб, Расульчик не отходил от него ни на шаг, повторяя одну и ту же настойчивую просьбу. - Расул кароши джигит, возми Расул в Шураб, Юра! Ата не приехал, ата сильно болной. Расул надо к ата в Шураб, здес на черный шар Расул не надо! - Вот привязался! - в сердцах восклицал Юра. - Ну как я тебя возьму, джигит ты бестолковый! Мне ведь скакать без сна, без отдыха до самого Шураба! Потерпи еще немного. А за отца не беспокойся. Ничего с ним не случилось. Просто задержался в Шурабе: получает, что нужно, на складах, караван сколачивает, людей нанимает. Но на Расульчика эти убеждения не действовали. - Мой ата красный джигит! Зачем долго ходил? Зачем не приехал? Болной, савсем болной, зовет свой Расульчик! О-о-о, возми, Юра, малчик Расул в Шураб. - Ну вот, теперь уже мальчик. Еще расплачься, джигит! - Расул никогда не плачет. Расул горы знает, дорога знает. Одын Юра савсем пропал, с Расул ден-ночь - и в Шураб приехал! - Хитер, джигит, ничего не скажешь! Да только меня на такую удочку не поймаешь! Тут ведь что главное? Тут главное Худояр-хан, басмачи! А ну как нарвусь на них? Ты понимаешь, что тогда будет? Погоня, стрельба! Тут одному-то дан бог унести ноги, а уж вдвоем с тобой мы обязательно попадемся. А тогда... Пловом нас Худояр-хан не угостит! Но и басмачей Расульчик не испугался. Он стал горячо уверять Юру, что умеет стрелять и что знает в горах такие тропинки, о которые даже Худояр-хан не догадается. Поняв, что от Расульчика так просто не отделаешься, Юра решил прибегнуть к хитрости. - Хорошо, джигит, давай с тобой так договоримся. Если черный шар до моего отъезда откроется, я беру тебя с собой. Если не откроется - ты остаешься в лагере и ждешь своего отца. Ну как, согласен? Расульчик заколебался. Его черные глаза с сомнением уставились на Юру: - Скажи, правда скажи, черный шар надо открылся? - Ну, конечно, он должен открыться! Как же иначе! Весь вопрос во времени. Расульчик подумал немного, потом улыбнулся и протянул Юре руку: - Хоп, Юра, карашо, черный шар открылся, Расул-джигит ехал завтра в Шураб! Юра пожал маленькую смуглую руку. - Значит, договорились. А теперь топай, не мешан мне собираться! - Расул тоже пошел собираться! - весело крикнул мальчик и убежал. "Этот чертенок что-то задумал!"- забеспокоился Юра, но, вспомнив, что шар уже не опасен и что возле него стоит часовой, успокоился. А Расульчик и в самом деле что-то задумал. Но к шару до самого вечера не подходил. Когда стемнело и на небо высыпали звезды, Расульчик вышел из палатки и, прячась за валунами, бесшумно побежал. На посту в это время стоял Искра. Запрокинув голову, смотрел на звезды и мысленно прикидывал, из какого уголка безбрежного моря звезд мог прилететь удивительный шар. Он не заметил поэтому, как мимо него проскользнула маленькая тень и мгновенно скрылась в нише, где был привязан шар. А уж в темной нише да еще на фоне угольно-черного шара Искра и подавно ничего бы не увидел, даже если бы захотел. Расульчик нежно погладил скользкий бок шара и шепнул ему что-то по-таджикски. Шар оставался немым и неподвижным. Тогда мальчик нащупал один из туго натянутых канатов и полез по нему к верхушке шара, стараясь не дышать слишком шумно. Добравшись до верхушки, Расульчик сел на ней и, не выпуская из рук каната, несколько минут отдыхал. Распластавшись на поверхности шара лицом вниз, он прижался щекой к холодному гладкому металлу и принялся тихо говорить, поглаживая при этом шар обеими ладошками. Он говорил по-таджикски, и смысл его речи сводился к тому, что он упрашивал шар открыться, обязательно открыться этой ночью, потому что иначе Юра не возьмет его с собой в Шураб. А в Шурабе его ждет больной отец, храбрый красный джигит Ханбек Закиров, у которого нет на свете никого, кроме сына Расула. Долго, может, час, а может, и дольше, лежал Расульчик на верхушке шара и упрашивал его открыться. Он рассказал шару и про уснувших непонятным сном джигитов, и про Юру Карцева, и про всех остальных участников экспедиции. Под конец он скрепил свою просьбу по-русски: - Ты все равно надо открылся! Завтра, тепер, какой тебе разниц? А Расулу надо тепер! Сделай, сделай, кароши черный шар, чтобы открылся тепер! После этого мальчик нашарил ручками канат, крепко в него вцепился и стал осторожно скользить вниз по гладкой поверхности. Он достиг уже середины, когда вдруг почувствовал, что в шаре образовался проем. "Неужели открылся?!" - радостно подумал Расульчик. Но в этот момент что-то обхватило его, оторвало руки от каната, обволокло мягким пахучим покрывалом и повлекло за собой. Теряя сознание, мальчик успел лишь тоненько крикнуть и тут же погрузился в темноту. Услышав крик со стороны шара, Искра вздрогнул, зажег огарок свечи и поспешил к нише. Сначала он не увидел ничего особенного. Шар был по-прежнему черен и тих. Но подойдя к нему вплотную и высоко подняв свечу, Искра сам чуть не закричал от изумления. На боку шара, точно посередине, зияло круглое отверстие метра полтора в поперечнике. Мигом задув свечу, Искра осторожно попятился, а потом повернулся и со всех ног побежал к палатке Плавунова. "ШАР ОТКРЫЛСЯ!" Юре снилось, что он скачет по горам, а за ним с ревом и свистом мчится на бешеных конях банда Худояр-хана. Все ближе и ближе грохот конских копыт... Но тут над самым его ухом прозвучали слова: - Вставай, вставай! Шар открылся! И кто-то сильно толкнул его в бок. Юра мигом проснулся и сел на тюфяке. В палатке было темно, рядом кто-то тяжело дышал. - Кто здесь? Что случилось? - крикнул Юра, еще не оправившие от пережитого во сие страха. - Тише ты, не кричи! Это я, Вацлав! Шар открылся! Плавунов приказал всем покинуть лагерь! Пошли седлать коней! - отрывисто, приглушенным голосом говорил Искра. Юра вскочил и молча стал одеваться. В голове у него все перемешалось. - Где Расульчик? У Плавунова его нет, - спрашивал в темноте Искра. - Наташа сказала, что он к тебе ушел ночевать. - Почем я знаю, где Расульчик! Днем он возле меня крутился, а потом убежал. Он в Шураб со мной просился. Проверь коней! Может, он взял коня и удрал в Шураб. С него станет. - Ладно, я еще поищу его в других палатках. А ты не копайся! Сбор у загона! Подбегая к загону, Юра увидел в темноте силуэты трех всадников. один из них держал в поводу двух оседланных лошадей. Это были Плавунов, Наташа и Лапин. - Это ты Карцев? - окликнул Плавунов. - Я, Николай Федорович. - Почему один? Где Расульчик? Где Искра? Из темноты вынырнула фигура Искры. Он пришел один и, не ожидая вопросов, сказал: - Расульчика нигде нет. Обшарил все палатки. Скорей всего он удрал в Шураб. Спящих осмотрел. У них все по-прежнему. - Что ж делать, товарищи? Сейчас разбираться некогда. Мы единственные свидетели событий, которым здесь предстоит развернуться. Как бы они ни сложились, мы обязаны увидеть как можно больше, чтобы рассказать потом обо всем, когда нас спросят. Мы не имеем права рисковать собой. Поэтому мы и покидаем лагерь. Искра и Юра взяли у Лапина коней и прыгнули в седла. Кавалькада выехала из лагеря в сторону плато, на котором недавно приземлился шар. Обогнув скалу, возвышавшуюся менее чем в километре от лагеря, Плавунов приказал спешиться. - Лучше этой позиции для наблюдения не придумаешь. Шар отсюда прекрасно будет виден, когда рассветет, а сами мы будем в укрытии и в любой момент сможем воспользоваться лошадьми. Карцев; и вы, Петр Иванович, отправляйтесь с биноклями на скалу. Наблюдайте за лагерем и сообщайте обо всем, что заметите. Юра и Лапин стали карабкаться на утес. Он был невысок, не выше двухэтажного дома, но довольно крут. Взобравшись наверх, наблюдатели обнаружили удобную площадку в два-три квадратных метра. Не снимая винтовок, они уселись на ней и навели бинокли на лагерь. Снизу раздался голос Плавунова: - Ну как вы там, не сорветесь? - Ничего, Николай Федорович, устроились! - бодро ответил Лапин. - Видно что-нибудь? - Пока ничего! Гора черная, ночь черная, шар тоже черный, что тут можно увидеть! - Все равно не спускайте глаз с лагеря! Долго на утесе и у его подножия царило молчание. Юре казалось, что время остановилось и никогда больше не сдвинется с места. Он так напряженно вглядывался в темноту, что у него начали слезиться глаза. Он уже хотел предложить Лапину наблюдать по очереди, но в этот миг в лагере звонко и заливисто заржала лошадь, и тут же, словно именно этот чистый призывный звук и зажег его, вспыхнул яркий луч света. - Начинается! - громко крикнул Юра и почувствовал, как всего его схватило волнение. - Что у вас там начинается? - тотчас же спросил снизу Плавунов. Ему спокойно-деловым тоном ответил Лапин: - В лагере виден яркий луч света, вроде как из прожектора огромной мощи. Он осветил весь лагерь. Отчетливо видны палатки, валуны. Ничего живого не наблюдается. - Ну, Петька, у тебя и нервы! - восхищенно прошептал Юра. - Продолжайте наблюдения! - приказал Плавунов. Снова тишина. Томительная, напряженная. И вот когда уже казалось, что не хватит никаких сил выносить это безмолвие и этот неподвижный яркий луч, воткнувшийся в густую темень ночи, произошло самое главное, чего все ожидали и чему никто до конца не верил. В истоке луча - а он, конечно, вырывался из отверстия в шаре - показались две человеческие фигурки: одна светлая, какая-то вся серебристая,, другая поменьше и темная. - Люди, Николай Федорович, люди! - заорал Юра не своим голосом и так резко повернулся, что чуть не свалился с утеса. - Какие люди?! Сколько?! Что они делают?! - закричал снизу Плавунов, не скрывая своего волнения. - Людей двое, - заговорил Лапин, не отрываясь от бинокля. - Один в светлой одежде, другой в темной. Оба роста небольшого, тонкие. Тот, что в темной, совсем небольшого роста. Постойте, постойте... Это же наш Расульчик! - Может, и другой из наших? - крикнула снизу Наташа. - Другой не из наших, - спокойно ответил Лапин. - Другой совсем не из наших. Одежда на нем светится, а. сам он как-то весь шатается и придерживается за Расульчика. Он упал! Расульчик мечется возле него! - Нужно туда! Нужно помочь, Николай Федорович! - закричал Юра и, не дожидаясь приказа, стал поспешно спускаться со скалы. - По коням! - громким командирским голосом скомандовал Плавунов. Через минуту кавалькада во весь опор мчалась к лагерю. МИЭЛЬ Серебристая фигурка оказалась девушкой необыкновенной красоты. Она лежала на камнях, словно сорванный цветок, и глаза, ее были закрыты. Расульчик сидел возле нее на корточках и плакал. Спешившиеся всадники стояли вокруг и не знали, что делать. Все смотрели на девушку, потрясенные ее красотой, и совсем в эту минуту позабыли о Расульчике, о его странном исчезновении и совсем уж невероятном возвращении. Первой опомнилась Наташа: - Расульчик, кто это? Что с ней? Мальчик поднял на Наташу залитые слезами глаза и беспомощно пожал плечами: - В черный шар пришел. Она кароши, добрый Миэль... Тут говорит... - с последними словами он показал себе на грудь. Поняв, что от Расульчика сейчас никакого толку не добьешься, Наташа обратилась к Плавунову: Ее надо перенеси в палатку, папа. Да, да - словно вдруг очнувшись, взволнованно заговорил Плавунов. - Что же мы стоим, товарищи! И он первый осторожно взял девушку за плечи. Юра просился ему помогать, но Плавунов, сразу поняв, что девушка легка, как ребенок, отстранил его: - Не мешай, Юра, я один справлюсь! Девушку перенесли в палатку и положили на тюфяк Наташи. - Ты побудь с ней, сказал Плавунов дочери.- Помоги ей как-нибудь. А ты, Расул, пойдем с мной. Нам с тобой надо поговорить. Как мужчина с мужчиной. Но Расул наотрез отказался покидать серебристую девушку. - Мили, кароши Миэль совсем болной. Расул, началник, тут надо. Миэль проснулся, Миэль позвал: где кароши Расул, где мой малчик. - Ладно, дружок, оставайся, только скажи мне, почему ты ее называешь Миэль? Она так назвала себя или ты сам придумал? - Как придумал? Миэль сказал, она Миэль. - Ну хорошо, оставайся и помогай Наташе. А ты, Наташа, в случае чем, сразу меня зови. Плавунов вышел. Искра, Лапин и Юра тотчас же засыпали его вопросами, но он замахал на них руками, зашикал: - Тише, тише! Не надо здесь шуметь! Идемте! Расположились в палатке у Искры, зажгли свечу. Плавунов со вздохом сказал: - Ни о чем пока не спрашивайте. Я сам ничего не знаю. Девушку из шара зовут Миэль. Так, по крайней мере, Расульчик утверждает. Как он оказался с Миэль, почему этот обморок, объяснять не берусь. Вот очнется Миэль, тогда все и узнаем... - Миэль, Миэль. Ми-и-э-эль... - тихо проговорил Юра, вслушиваясь в звуки странного имени. - Красивое имя... - А я, товарищи, честно говоря, Ожидал совсем другое, - слегка охрипшим голосом проговорил Лапин. - Такой шар, и вдруг просто девушка. Да еще красивая. Да еще в обморок падает... - Чего ж ты ожидал, Петр? - спросил Искра. - Мало ли чего... Из такого шара вполне могли вылезти какие-нибудь чудовища, ни на что не похожие... - Нет, Петр Иванович, не надо чудовищ. Пусть лучше девушка... Завязалась беседа, посыпались догадки и предположения. Красота и беспомощность космической путешественницы у всех почему то вызывали мысль, что она беглянка, что ее преследуют, что ей придется помогать и всячески опекать. Время в этих разговорах летело незаметно, ночь близилась к концу. Вдруг полог палатки откинулся, и вошла Наташа. Лицо ее было серьезно и торжественно. Она сказала: - Миэль очнулась и. просит всех к себе. Мужчины торопливо поднялись. В палатку к Миэль входили осторожно, как в комнату тяжелобольного, рассаживались тут же у входа, прямо на кошме. Миэль сидела на раскладном стульчике, в ее больших зеленоватых глазах отражалось колеблющееся пламя свечи. Бледное лицо было печально, маленький рот с розовыми губами чуть приоткрыт. Дышала она медленно, глубоко, и было видно, что каждый вдох ей стоит немалых усилий. Расульчик расположился у ее ног и смотрел ей в лицо с детским восторгом. Когда все уселись, Миэль заговорила заговорила по-русски чистым, мелодичным голосом без малейшего акцента, и люди сразу поняли, что это говорит не она, так как губы ее оставались неподвижными, а какой-то прибор, скрытый у нее на груди. Миэль сказала: - "Дрион" воспринял сигнал о помощи. Мне пришлось выйти раньше, чем предписывается правилами. Скажите, какая у вас беда, я постараюсь помочь вам. Плавунов ответил так: - Мы не просили о помощи. Это какое-то недоразумение. Беда у нас, правда, есть. Но мы ни о чем не просили, потому что даже не подозревали, что можно просить. - Просил ваш ребенок, - сказала Миэль, и ее тонкая рука легко коснулась черноволосой головы мальчика. - Беда у нас только одна. Девять наших товарищей, имевших неосторожность прикоснуться к вашему шару, уснули и спят до сих пор. Мы никак не можем их разбудить. - Излучение "Дриона" не опасно для жизни, - спокойно сказала Миэль. - Они проснутся в назначенный срок. - Вы рассеяли наши опасения. Спасибо, Миэль! Не нужна ли вам наша помощь? - спросил Плавунов. - Вы уже помогли мне. Дали приют в своем доме. Я знаю всех вас. Не удивляйтесь, "Дрион" быстро собирает информацию. Я прибыла на очень короткое время. Через три ночи "Дрион" ляжет на обратный курс. И я должна успеть все сделать. Нам необходимо познакомиться ближе. Прошу всех через шесть часов подняться ко мне в "Дрион". Она поднялась. Мужчины вскочили и дали ей дорогу. Она вышла и направилась к шару. Люди провожали ее в отдалении. Уже совсем почти рассвело, но свет из шара все еще разливался по лагерю. Когда Миэль подошла к шару, из отверстия его показалось что-то белое и накрыло ее. В то же мгновение все исчезло. ГУОЛЛА - ЦВЕТОК ЯДОВИТЫЙ - Ни тебе здравствуйте, ни тебе до свидания! Мне эта Миэль определенно не нравится! - заявил Петр Лапин, когда все вернулись в палатку Плавунова и расселись, где придется. - Да, встреча получилась скомканной, -.вздохнул Николаи Федорович. - А может, так лучше? - осторожно спросил Искра. - Простые, добрососедские отношения... - Еще не известно, что это за соседка,- продолжал ворчать Лапин. - Она красивая, - сказал Юра. - Она умная, - добавила Наташа. - Она добрый-добрый! - звонко крикнул Расульчик. - Ну ладно, довольно излияний! - остановил их Плавунов. - Пусть Расул нам расскажет, как он попал к этой красивой, умной и доброй Миэль. Рассказывай, Расул, мы слушаем! Коверкая от волнения слова больше обычного, мальчик рассказал про договор с Юрой и про то, как он вечером побежал просить черный шар, чтобы тот открылся. Добравшись до того момента, когда шар в самом деле открылся и взял его к себе, Расульчик смущенно умолк. На вопрос, что же было дальше, он пожал плечами и сказал, что спал и видел сны, а когда проснулся, то увидел, что перед ним стоит Миэль. Она поговорила с ним, потом взяла за руку и вывела из шара. Вот и все. А что он видел внутри шара? Расульчик потупился и, ни на кого не глядя, развел руками: - Миэль видел, и болше все. Болше не видел. Его отпустили, и он. убежал на улицу. Плавунов сказал: - Через шесть часов мы отправимся с визитом к нашей космической гостье, товарищи. Я дал согласие, что ты придем все. Но думаю, это было опрометчиво с моей стороны. Умная, добрая, это все хорошо. но осторожность прежде всего. Считаю. что идти должны двое. Чтобы не было по этому вопросу никаких прений, делегацию из двух человек я назначу в приказном порядке. Итак, с визитом к Миэль пойдут двое: Юра Карцев и я. Наташа резко отвернулась и прикусила губу. Она была уверена, что окажется в числе этих двоих. Но спорить не стала. Плавунов продолжал: - Мы с Юрой будем готовиться к визиту. Остальные спать. Подъем через пять часов. Тебе, Наташа, поручаю Расула. Чтобы не было мне больше этой его самодеятельности. Искра и Лапин ушли молча. Наташа отправилась искать Расульчика, но, откинув полог, повернулась к отцу: - Это неправильно, товарищ начальник, неправильно!.. - Губы у нее задрожали, и, ничего больше не сказав, она убежала. - Обиделась... Все обиделись... Ничего, потом поймут... - пробормотал Плавунов. - Как же мы будем готовиться, Николай Федорович? - бодро спросил Юра. - Чиститься, пуговицы пришивать, как солдаты перед смотром? - Нет, Юра. В порядок мы себя, конечно, приведем. Но не это главное. Самое главное в другом. Мы должны заранее наметить, о чем будем спрашивать. Кто такая Миэль? Откуда она прилетела? Какую цивилизацию представляет? В чем цель ее прибытия на Землю? По какому; принципу действует летательный аппарат? Вопросов много, с них мы и начнем. Шесть часов пролетели незаметно. Снова разгорелся жаркий солнечный день. Неподалеку от шара уже стояли все шесть бодрствующих членов экспедиции. Плавунов, с расчесанной бородой и в свежей рубашке, давал последние указания остающимся на случай, если он и Юра не смогут почему-либо вернуться из шара. Наставление было кратким и заканчивалось словами: - Паники не устраивать, ничего не предпринимать. Ждать, наблюдать, записывать. Все! Прощаться не будем... Юра, пора! - Ни пуха вам, ни пера! - громко крикнул Лапин, но они даже не обернулись. Подойдя вплотную к шару, Плавунов и Юра встали рядом на том же месте, где накануне стояла Миэль. Они ждали, что вот-вот на них упадет что-то белое и мгновенно утащит в шар. Им было очень не по себе, но они стояли твердо и неподвижно, как солдаты в почетном карауле. Минуты бежали, а белое не появлялось. Они уже хотели отойти, как вдруг увидели, что из отверстия к ним спускается широкая красная лестница. Они посторонились, дали ей упереться в землю. - Трап подан, Николай Федорович, пойдемте, - тихо сказал Юра. И они пошли наверх. В самом люке им пришлось согнуться, но зато сразу за ним оказалось высокое просторное помещение, залитое ярким светом. На гладком зеркальном полу розового цвета стояла Миэль в прежней серебристой одежде. Выглядела она гораздо лучше и даже улыбалась. Полились мелодичные слова: - Жаль, что вы мне не поверили, пришли не все. Этим вы несколько усложнили мою задачу. Но я понимаю вашу осторожность. Следуйте за мной и ничего не бойтесь. Не дожидаясь ответа, Миэль повернулась и заскользила по зеркальному полу. Смущенные, они пошли за ней. Перед ними в розовых стенах непрерывно возникали овальные проемы, и они шли через них все дальше и дальше, не глядя по сторонам и лишь мысленно удивляясь, откуда в небольшом сравнительно шаре могли взяться эти просторные залы и коридоры. Так они достигли высокой голубой комнаты, и здесь Миэль остановилась. - Садитесь в кресла и сосредоточьтесь, - сказала она. Плавунов и Юра увидели два голубых кресла. Пока они садились, хозяйка успела куда-то исчезнуть. Теперь они были одни в совершенно пустой комнате. Противоположная стена, до которой было метров десять, по цвету напоминала небо над горами в яркий солнечный полдень и казалась такой же бездонной. Несколько минут стояла тишина. Но вот зазвучал голос невидимой Миэль: - Слушайте, друзья мои, и смотрите! Будьте внимательны, будьте вдумчивы! То, что я сообщу вам, важно и для вас, и для всех людей вашей планеты... Я прибыла к вам из центра Галактики и говорю с вами от имени Союза Тысячи Планет. На одной из наших планет растет удивительное дерево. Оно называется гуолла. Запомните, друзья мои, это слово: ГУОЛЛА! Быстро растет это дерево, быстро достигает зрелости и покрывается невиданной красоты цветами... Голубая стена перед Плавуновым и Юрой превратилась вдруг в огромный экран. Но не такой, как в кино, а прозрачный, глубокий, словно широкое окно, распахнутое в неведомый мир. И сразу появилось дерево с длинными мечеподобными листьями, с мощным стволом и с красиво и привольно раскинутыми во вес стороны мускулистыми ветвями. И вот оно стало покрываться цветами, прекрасными большими цветами, похожими на розы, но сверкающими, как драгоценные камни. Цветы покрыли дерево так густо, что не стало видно ни ветвей, ни листьев. Плавунов и Юра смотрели как зачарованные, а голос невидимой Миэль все лился и лился... И вдруг голос оборвался, дерево на экране все сверкало, все пламенело тысячами ярких красок, и уже казалось, что не цветы его покрывают, а какие-то огромные разноцветные насекомые, прожорливые и беспощадные. И дерево не выдержало натиска собственных цветов. Сначала отвалились длинные пожелтевшие листья, потом стали отламываться ветки, потом целые ветви. Наконец остался один черным, словно обуглившийся ствол. Дерево умерло, и у ног его лежали опавшие цветы: они гнили и были похожи на грязь. Медленно и торжествен голос Миэль произнес: - Прекрасны и обильны цветы гуоллы, но, увы, ядовиты: быстро расцветая в огромном множестве, они убивают породившее их дерево и гибнут вместе с ним. Запомните, друзья моя, это слово, страшнее которого ничего не может быть: ГУОЛЛА! Экран погас, мертвое дерево исчезло. Голос Миэль стал спокойнее, она заговорила о своей родине и о цели своего прибытия на Землю... СОЮЗ ТЫСЯЧИ ПЛАНЕТ Гигантский космический комплекс населенных миров, выросший в центральной области Галактики, не поддавался точному определению на земном языке. Миэль употребила слово "государство", но Союз Тысячи Планет не был государством в нашем обычном понимании. Прежде всего поражали его масштабы. Освоенный и организованный космос простирался здесь на сто световых лет. Трудно представить себе размеры такого пространства. Для нас наше солнце - далекое, недосягаемое светило. А ведь солнечный луч долетает до Земли всего лишь за восемь минут. Восемь минут - и сто лет? Да, чтобы пересечь весь Союз Тысячи Планет от одной границы до другой, солнечному лучу понадобилось бы целых сто лет... Числом "тысяча" определялось в этом Союзе лишь количество самостоятельно развившихся планет с собственной цивилизацией, собственным разумом. На самом же деле этот космический Союз охватывал тысячи солнечных систем и многие десятки тысяч планет. Это много, это грандиозно, и все же по сравнению со всей нашей Галактикой, состоящей из сотен миллиардов солнцеподобных звезд, это капля в море. Союз Тысячи Планет достиг такого высокого уровня развития, что Миэль затруднялась рассказывать о нем землянам что-либо конкретное. Не было в богатейшем русском языке землян ни соответствующих понятий, ни чего-либо похожего для обратных сравнений. Миэль попыталась, например, рассказать, как у нее на родине строятся города. Употребила при этом выражения "самопрограммирующаяся материя". Ни Плавунов, ни Юра не поняли этого. Тогда она показала им процесс стройки на экране. Получилось, что грандиозные великолепные здания удивительных форм и расцветок вырастают сами из небольшого, особым образом запрограммированного блока, словно гигантские деревья из семян. Зрелище было потрясающим, но сущность этого процесса так и осталась непонятной. А это всего лишь строительство. Что же говорить о самих людях - о их быте. науке, искусстве? Объединившийся разум, подчинив себе огромные пространства Вселенной, творил такие чудеса, что они просто не укладывались в сознании землян. Когда Плавунов спросил, на каком принципе действует космический аппарат "Дрион", Миэль ответила, что не знает. И тут же добавила, что ни один из ученых Союза Тысячи Планет не знает этого. Об этом знают четыреста миллионов ученых, вместе взятых, а каждый в отдельности знает лишь ничтожную крупицу этого общего необъятного знания. Эти крупицы объединились в блоках Великого Координатора и породили непостижимую для отдельного человеческого разума идею "Дриона". Плавунов и Юра, подавленные сложностью чужого, неведомого мира, молча слушали рассказ Миэль, молча смотрели яркие объемные картины на экране. Долго продолжался рассказ о Союзе Тысячи Планет. Но вот Миэль перешла к главному - к цели своего прибытия на Землю. Картины на экране исчезли, голос Миэль звучал на фоне спокойной голой пустоты: - Велико население нашего космического государства. Оно исчисляется не миллиардами, а десятками триллионов. Все взрослые обязаны мыслить... - Великий Координатор тоже умеет мыслить? - прервал ее вдруг Плавунов. - Нет, Великий Координатор мыслить не умеет, - ответила Миэль. - Он лишь копит мысли живого разума, подвергает их анализу и упорядочивает в стройные системы. На основании этого он делает выводы и дает советы. - Он что, вроде бога у вас? - с легкой иронией спросил Плавунов. Миэль ответила с прежней спокойной интонацией: - У нас давно уже нет никаких богов. Великий Координатор - это центральный искусственный мозг, накопитель идей. Он знает все, и советы его безошибочны. Все наши мысля принадлежат ему, Великому Координатору. Плавунов нахмурился. Голос Миэль на секунду умолк и тут же зазвучал вновь с прежней мелодичностью и размеренностью. Она поведала о том, как Великий. Координатор, накопив обширную информацию о космосе, дал совет обследовать всю Галактику и осмотреть все планеты, населенные разумными существами. Он установил, что на некоторых планетах разум развивается настолько стремительно и бурно, что вся история его проходит в непрерывных лихорадочных взрывах из-за отсутствия социального равновесия. Войны, голод, эпидемии, угнетение себе подобных, жестокости, казни, а в конце, как правило, - полное самоистребление и опустошение всей планеты - такова участь этих цивилизаций. Великий Координатор разработал метод спасения пораженного болезнью разума. Ученые назвала эту страшную болезнь "гуоллой" и стали работать над осуществлением совета Великого Координатора. Посланниками Союза Тысячи Планет Великий Координатор посоветовал отправить одних женщин. Он сказал, что эту миссию гуманности и доброты женщины выполнят лучше, чем мужчины. В особых центрах стали готовить двадцать тысяч девушек, отобранных по строжайшим критериям. - Мне посчастливилось оказаться в числе этих избранных, - сказала Миэль. - К концу нашей подготовки была завершена и работа по созданию "Дрионов". Наступил великий день. С нами прощалось все население Союза. Двадцать тысяч "Дрионов" одновременно покинули Главный Космодром и устремились в разные концы Галактики. Задача у всех была одна: искать населенные миры, пораженные гуоллой, и спасать их от гибели. Великий Координатор снабдил нас безотказным средством против гуоллы. Суть его действия в том, что оно в десятки и даже в сотни раз замедляет развитие, цивилизации, полностью устранят склонность к агрессии. Я посетила уже шестьсот шестьдесят пять планет. Ваша - шестьсот шестьдесят шестая. Много ли случаев гуоллы я обнаружила? Сравнительно немного: только пять. Из этих пяти три цивилизации я спасла, две нашла уже погибшими. Мертвые планеты, пустые, полуразрушенные города - трудно передать, до чего ужасно это зрелище. Я не буду вам показывать этих картин. Но хочу еще и еще раз напомнить: гуолла - это самое страшное из всего, что может случиться с разумом. ГУОЛЛА! Запомните это слово, друзья мои... ИСПЫТАНИЕ Когда голос Миэль умолк, в комнате наступила звенящая тишина. Плавунов и Юра продолжали сидеть неподвижно, не отрывая глаз от бездонной, как небо, голубой стены. Но вот Николай Федорович провел рукой по лицу, погладил борозду и тихо сказал: - И кто бы подумал, что где-то люди уже достигли такого! До чего же странно устроен мир... - Ничего, Николай Федорович, ничего! - с жаром ответил Юра. - Не огорчайтесь. Мы еще покажем себя!. Мы еще не такое соорудим! Дайте только срок. - Он приглушил голос и подался ближе к Плавунову. - А теперь Николаи Федорович, знаете, что не помешало бы? - Что? - удивленно спросил Плавунов. - Теперь не мешало бы подкрепиться. Вроде мы в гостях, а угощенья никакого. - Тише, Юра, стыдно! - Да я только вам... Есть хочется, и во рту пересохло. Хоть бы кружку воды дала. - Потерпи, Юра. Миэль, я думаю, уже все нам сказала и теперь отпустит нас домой... - Вы не угадали, друг мой! - прозвучал неподалеку голос Миэль. Плавунов и Юра вздрогнули и разом обернулись. К ним подходила неизвестно откуда появившаяся Миэль. Впереди нее скользил по зеркальному полу странный овальный предмет ярко-оранжевого цвета. По размерам он был не больше стола, да и с виду был похож на стол, только верх у него был не гладкий, а в виде полусферы. Предмет остановился перед Плавуновым и Юрой. - Вы не угадали, друг мой! - повторил мелодичный голос из прибора груди у Миэль, в то время как она с улыбкой смотрела на Плавунова. - Я задержу вас еще часа на три. А чтобы вы не утратили бодрости, я предлагаю вам поесть. Она провела рукой по поверхности полусферы, и та, расколовшись пополам, бесшумно исчезла в боковых стенках "предмета". Теперь это был настоящий стол, а на столе привычная для геологов, приготовленная на костре и пропахшая дымом пища в привычной жестяной посуде. Плавунов и Юра переглянулись понимающе, с подчеркнутой горячностью произнесли слова благодарности и дружно принялись за еду. Пока они ели, Миэль продолжала говорить: - Теперь вы знаете, кто я, откуда и зачем к вам прибыла. Надеюсь, вы поможете мне выполнить мою миссию. Это будет нетрудно. Один из вас должен рассказать о прошлом цивилизации Земли, другой о настоящем и о перспективах на будущее. Без подробностей, коротко. В глазах Плавунова мелькнула настороженность. - Вы хотите узнать, Миэль, не больно ли наше человечество гуоллой? - Да, я обязана это узнать. - Ясно. В таком случае, если вы не возражаете, о прошлом расскажу я. Мой друг моложе меня, ему больше пристало говорить о будущем. -Я согласна с вами. Миэль коснулась рукой "стола", и полусфера сомкнулась и тут же раздвинулась вновь. Посуда исчезла. Теперь на столе стоял сверкающий гранями бокал, наполненный темнобордовой жидкостью. - Возьмите, друг мой, - обратилась Миэль к Плавунову, - и выпейте без страха. Это только успокоит вас и освободит поток вашей памяти. Чуть-чуть поколебавшись, но тут же устыдясь своих колебаний, Плавунов взял в руку бокал и даже вздрогнул от неожиданности. Опытный геолог, он сразу, на ощупь, определил, что бокал выточен из цельного куска алмаза. - Пейте, пейте! - мягко поощрила его Миэль, заметив, с каким удивлением он рассматривает бокал. Плавунов выпил. Нет, это было не вино. Скорее, сок каких-то неведомых плодов. "Стол", накрыв пустой алмазный бокал створками, тихо отодвинулся в сторону. Миэль попросила гостей снова сесть в кресла. На голову Плавунова она надела блестящий металлический обруч из какого-то легкого, почти невесомого сплава. "Как нимб у святого", - усмехнулся Юра. наблюдавший за этой процедурой. Неотрывно глядя в глаза Плавунову, Миэль произнесла своим мелодичным голосом: - Закройте глаза, сосредоточьтесь и мысленно вспоминайте обо всем, что вам известно из прошлого вашего человечества. Плавунов закрыл глаза и тут же почувствовал, как проваливается в какую-то черную бездну. Он не потерял сознания, не утратил ощущения себя, но вместе с тем полностью лишился собственной воли. Перед его внутренним взором стремительно пронеслись вдруг картины из далекого исторического прошлого, и он не смог бы остановить этот поток образов, даже если бы захотел; Он никогда не видел этих картин, но понимал, что они идут из него, что он не придумывает их, а просто помимо своей воли освобождает из каких-то скрытых тайников памяти. Голубой экран перед Юрой вспыхнул, углубился и показал первые картины из истории человечества. Они настолько разом захватили Юру, что он не заметил, как Миэль снова куда-то исчезла. На экране шла постройка пирамиды. Под палящими лучами южного солнца двигались тысячные толпы полуобнаженных темнокожих рабов. Они вручную тащили гигантские каменные блоки вверх по склону пирамиды. Каждую "упряжку" рабов подгоняли бичами надсмотрщики в коротких юбочках... "Древний Египет... - понял Юра и поморщился от досады. - Зря Николай Федорович такое показывает. Зря!" Он не знал, что Николай Федорович не властен управлять потоком своей памяти, в которой рухнули вес преграды, открыв выход даже таким "воспоминаниям", которые самому ему казались невозможными. Вскоре, однако, яркие, объемные, совсем как живые изображения настолько увлекли Юру, что он забыл, где находится и для кого, собственно, демонстрируется этот необыкновенный "фильм". Перед глазами Юры прошли десятки коротких эпизодов из истории человечества. Иные из них развертывались на несколько минут, но большинство появлялось лишь на минуту, так что Юра не успевал порой сообразить, к какой эпохе относить тот или иной отрывок. Так он увидел походы Рамсеса II осаду Трои, бесчисленные полчища персов, двинувшихся на завоевание маленькой мужественной Эллады, боевые колесницы Александра Македонского, грозных слонов Ганнибала, легионы Юлия Цезаря в крылатых шлемах. Неисчислимые орды воинственных гуннов с их косматыми низкорослыми коньками, закованных в латы крестоносцев, костры святейшей инквизиции, опустошительные нашествия конкистадоров на мирные и беззащитные города инков, ацтеков и народов майя и многое-многое другое. И все картины были - войны, набеги, пожары, казни и снова войны. Лишь изредка между эпизодами кровопролитных битв мелькали осколочные фрагменты мирной жизни: праздник разлива Нила, древнегреческий театр, обсерватория Улугбека или путешествие Магеллана. - Многие из эпизодов были Юре знакомы, о некоторых он догадывался, а иные узнавал сразу. Ближе к новому времени неведомого становилось все меньше и меньше. После походов Наполеона и его бесславного бегства из России пошло только знакомое. Эпизоды стали длиннее, подробнее. На первой мировой войне Плавунов задержался пять минут. Он сам воевал на германском фронте. Гражданскую войну он показал во всей ее жизненной силе. В ней он тоже участвовал - бил беляков и интервентов на пяти фронтах. Перекоп, разгром Врангеля... Все. Экран погас. Некоторое время Плавунов еще сидел неподвижно, потом устало открыл глаза. Тут же появилась Миэль. Она осторожно сняла с головы Плавунова блестящий обруч и, отступив на несколько шагов, с тревожным удивлением стала рассматривать своих гостей, словно увидела их впервые. - Ну как, Миэль? Плохо, да? - криво усмехнувшись, каким-то странным чужим голосом спросил Плавунов. Миэль не ответила. Она смотрела на землян широко раскрытыми глазами, и в этих глазах были и боль и жалость, и глубокая скорбь. Юра не выдержал, крикнул: - Не надо, Миэль! Не спешите с заключением! Дайте мне, я вам расскажу, чем все это кончится! МИЭЛЬ НЕ ПОНЯЛА Печальные глаза остановились на Юре, всмотрелись в его взволнованное лицо. Тонкая рука требовательные жестом протянулась к "столу". Тот послушно заскользил по полу и замер перед своей повелительницей., Легкое прикосновение пальцев - и створки полусферы распахнулись, исчезли. На столе снова сверкал алмазный бокал, наполненный темно-бордовой жидкостью. Не отводя от Юры пристального взгляда, Миэль молча указала ему на бокал. Пружинистым рывком Юра поднялся с кресла и подошел к столу. Глаза его горели такой решимостью, что Миэль опустила ресницы и чуть-чуть отступила. - Не надо мне вашего напитка,- твердо сказал Юра. - И обруча вашего не надо. Я вам так обо всем расскажу. Без картинок. Вы согласны, Миэль? - Это ваше право, друг мой. Садитесь и рассказывайте. Юра вернулся в кресло. Миэль осталась возле овального стола, который по ее велению снова закрылся. Плавунов посмотрел на Юру с тревогой и удивлением: - Что ты задумал, Карцев? - Не беспокойтесь, Николай Федорович. Я расскажу то, что надо. - Смотри, от этого теперь зависит все... - Знаю. Юра глубоко перевел дыхание и, крепко вцепившись руками в подлокотники кресла, заговорил медленно, тяжело, словно выковыри