ул неприязненный взгляд на Квентина: - Я хочу, чтобы ты знал об обычаях нашего народы. - Хорошо, что вы вовремя спохватились, а то могли бы и не успеть, если бы продолжили выполнение вашего обряда. Сдержанность далась вождю с большим трудом. Но он все-таки нашел в себе силы ответить спокойно, усиленно подбирая и растягивая слова на анге: - Ты оказался здесь не по моей воле. Я мог довести обряд до конца, а мог и пощадить тебя. Я выбрал второе. Но если ты будешь вести себя столь же дерзко и вызывающе, могу и передумать. За столом установилось молчание. Дира вновь положила ладонь на руку Квентина. Тана переводила полный тревоги взгляд с Квентина на мать. - Пусть юноша расскажет о себе, - вождь снова перешел на свое наречие, было видно, что разговор на анге дается ему с трудом. Квентин не ощущал ничего, кроме презрения к этому человеку. Мерзавец, чуть не убивший его, теперь пытался вступить с ним в задушевную беседу. - Вождь, я хотел бы сказать вам следующее: вы не услышите от меня ничего, кроме того, что я уже сказал вам, и вся моя история умрет вместе со мной. Я даже не думаю, что вас это сильно интересует. Вы находитесь на столь низком уровне дикости и варварства, что воспринять иные ценности, существующие в мире, просто не можете. ирк немигающим взглядом уперся в юношу. Возможно, соплеменникам и полагалось падать замертво при взгляде его желтых немигающих глаз, но Квентину после всего случившегося было наплевать на это. Этот человек, напяливающий на себя дурацкий наряд из перьев ради проведения кровавых обрядов, не вызывал ничего кроме отвращения. Вождь с огромным трудом подавил в себе вспышку ярости. Но видимо, было что-то, что мешало ему тотчас же расправиться с обнаглевшим юнцом. Все это вызвало улыбку на лице Квентина. Вождь же, с трудом успокоившись, решил, что еще не время давать выход эмоциям. Он обратился к Дире: - Вы познакомили гостя с нашими обычаями? - Вы как раз застали нас за этим занятием, Горный Орел. - Что ж, продолжайте, а если вы что-нибудь упустите, я дополню ваш рассказ. - Нет, Горный Орел, для нас была бы большая честь, если бы вы сами рассказали предание о священной птице Ру, - Дира, давая понять, что она всецело доверяет вождю, указала ему на место во главе стола, а сама опустилась на лавку сбоку. -- Я буду переводить для Квентина. Вождь не спеша уселся за стол, пригубил из кубка с медовым напитком, сделал паузу и заговорил на своем птичьем наречии. Дира переводила его слова на анг, которым она владела в совершенстве. - Первые упоминания о птице Ру относятся к концу Древних времен. Наши предки, те, что пронесли память о Древних временах сквозь столетия, говорили, что мир Древних рухнул в одночасье. Это, конечно, нам с вами представить сложно, но лично я верю, что все так и было. Возможности Древних были безграничны, а любое могущество всегда натыкается на противодействие противоположных сил. Трудно сказать, что тогда произошло. Причины тех событий нам не известны, а следствия с течением времени еще больше запутали и усложнили этот вопрос. У каждого народа свои легенды об этом времени. Наш народ хранит предание о птице Ру. Ру является символом нашего рода и его культом. Все мы почитаем Ру как покровительницу нашего народа, и все служим ей. Но одни из нас придерживаются умеренного служения, опираясь на Древние ценности, другие более радикального понимания культа. Квентин подумал: "Неужели же в птичьем наречии есть такие слова, или это Дира от себя добавляет на анге". Вождь продолжал: - Ру появилась, когда исчезли Древние государства. Исход только что закончился. Наши предки покинули Древние города и бежали в дремучие леса, на край цивилизованного мира, где и поселились. Как вы знаете, после Исхода смешалось все: народы, религии, государства. Никто уже не помнит тех древних верований. Великие события, предрешившие Исход, похоронили прошлую человеческую культуру и цивилизацию. Все тогда начиналось заново. Люди были испуганы и подавлены. Позабыв обо всем, кроме собственного выживания, они сбивались в стаи, воюющие друг с другом. Остатки чудесной техники и других продуктов цивилизации приходили в упадок, технологии изготовления многих вещей были утрачены. Люди жили в лесах в страхе перед новым вторжением. Племена людей дичали и деградировали. Многие думают, что изменения были инициированы Конахом, но это не совсем так, все началось гораздо раньше. Конах с помощью магии лишь ускорил этот процесс, чтобы укрепить свою владычество. В результате многие народы сгинули в неизвестности, вымерли или превратились в уродов. Некоторые, как гедарцы, были вынуждены укрыться под землей. Наши леса населяют чудовища: тролли, гоблины и еще много других уродов. Когда-то давно их предки были людьми. В нашем племени со временем тоже появились уроды, и их становится все больше. Они сильнее и проворнее обычных людей. Древний язык им давался с трудом, и они придумали свое наречие. С каждым поколением увеличивается пропасть между ними и людьми. Они не любят, когда их называют гоблинами, но это уже не люди. Другая часть племени сохранила человеческий облик, но их с каждым поколением становится все меньше. Процесс изменения протекал не везде одинаково. Многие народы Великих королевств погибли во время войны. Оставшиеся были порабощены Конахом и превращены в его вассалов. Им были дарованы терпимые условия существования, и изменения коснулись их в меньшей степени. Наши же предки решили оставаться до конца свободными и бежали от проклятия Конаха. Они жили на севере среди дремучих лесов и болот. Почва была болотистой, климат суровым, и земледелием прокормиться было нельзя. Охота тоже не приносила результатов -- зверь, подвергшись изменению, вымирал, превращался в ужасных тварей или уходил из этих мест. Однажды весной наступил голод, и вымерло почти все племя. Когда люди уже полностью потеряли надежду, произошло одно знаменательное событие. Охотники, промышляющие на северных болотах, наткнулись на гигантское яйцо высотой в два человеческих роста. Скорлупа его была абсолютно черной и гладкой настолько, что в нее можно было смотреться как в зеркало. Оно стояло на болоте, погрузившись в трясину. Отряд из восемнадцати человек отправился для исследования загадочного предмета. Первое, что они попытались сделать, -- это разбить скорлупу гигантского яйца. Еще бы, если бы им удалось это сделать, питательного белка хватило бы, наверное, на целый год. Вооружившись тяжелыми топорами, они принялись сокрушать скорлупу. Она оказалась неимоверно крепкой даже для такого крупного яйца. Даже представить было страшно, каких размеров была сама птица, снесшая такое яйцо. Но упорный человеческий труд сделал свое дело: скорлупа треснула и раскололась, и из под нее показалось кожистое тело. Охотники возликовали и с еще большим усердием принялись за работу. Зародыш, находящийся в яйце, был живой, он содрогался и пульсировал при каждом ударе. Люди стремились поскорее добраться до птенца. Еще немного, и это бы им удалось. Они бы тогда с первобытной радостью вонзили в него свои топоры и изрубили на части. Но внезапно среди белого дня наступили сумерки, и когда охотники подняли глаза к небу, крик ужаса вырвался из их глоток, -- огромные черные крылья застлали собой полнеба, отбрасывая гигантскую тень на лик земли. Люди поняли, что они совершили нечто ужасное, и их ждет неминуемое возмездие. Огромная птица, если так можно назвать это гигантское существо с перепончатыми крыльями, вытянутым телом с неровным гребнем сочленений и пастью, усеянной острыми зубами, кружила над болотами с выворачивающими душу криками. Люди были парализованы страхом и не могли сдвинуться с места. Некоторые потеряли сознание. Пронзительные крики, которые издавало это чудовище, сводили с ума. Огромные крылья рассекали воздух, поднимая ветер такой силы, что небольшие деревья, не выдержав его напора, сломались и попадали на землю. Сознание многих помрачилось в эти минуты. Люди от страха, как подкошенная трава, падали на землю, - никто даже не помышлял о сопротивлении. Чужая сила и страх полностью парализовали людей. Птица еще некоторое время кружила в воздухе, оплакивая гибель птенца. Земля содрогнулась, когда она опустилась на поляну, смяв и повалив ряд стройных корабельных сосен. Дыхание ее было смертельным. Зеленые пары, что вырывались из ее глотки уничтожали все живое. Она застыла над распластанными людьми, злобно вращая черными глазами. Шесть лап ее были толсты и когтисты. Сделав несколько шагов, она насмерть затоптала пять человек. Все замерли, ожидая неминуемой расправы. Тогда один опытный и отважный охотник, которого звали Ред, поднялся с земли, выпрямился в полный рост и сказал: "Прости нас, птица, мы совершили непоправимое, ибо не ведали, что творили. Теперь в твоей власти отомстить нам за гибель твоего детеныша. Накажи нас, виновных в его гибели, по справедливости, но пощади жен и детей наших, ибо не повинны они в этом грехе". Адское отродье долго косилось на него черным глазом. Ред стоял перед ним, затаив дыхание, чтобы не вдыхать ядовитые пары, которые исторгала ее глотка. Ему казалось, что так он простоял несколько часов. И когда он уже больше был не в силах сдерживать дыхание и решил сразу покончить со всем, птица отступила на шаг. Этого было достаточно, чтобы Ред с облегчением перевел дыхание. Все ждали смерти. Но адское существо не спешило приводить приговор в исполнение. Казалось, оно что-то обдумывало. Черный взгляд блуждал по лицам людей, как бы вопрошая их, как же они могли сотворить такое. Наконец она подняла массивную лапу и острым когтем провела борозду, отмечая круг. Затем указала на десять человек, что должны войти в круг. Она строго всмотрелась в лица людей: поняли ли ее. Люди в ужасе отшатнулись. Тогда птица угрожающе сверкнула глазами и грозно взметнула крылья. Люди поняли, что если не выполнить ее требование, смерть постигнет всех. Обреченные, кто сам, а кого подтолкнули, зашли за смертельную черту. Злобная тварь взмахнула крылом, давая знак остальным отойти от черты. Все в ужасе отпрянули и застыли, не смея отвести вгляды от ужасного зрелища. Первого она убила мощным ударом лапы, заживо сдирая с него кожу. Двух других переломила мощным ударом хвоста. Четвертому и пятому откусила головы. Шестого втоптала в землю. Седьмого, изогнувши хвост, как скорпион, пронзила смертоносным жалом. Восьмого и девятого окатила своим дыханием так, что у них полопались глаза, а кожа стала расползаться и сваливаться с них лохмотьями. Десятым был Ред. Он уже приготовился к смерти и стоял, полностью освободившись от всех земных мыслей, ожидая неизбежного. Чудовище долго смотрело на него черным взглядом. Те трое, что спаслись, не считая Реда, рассказывали потом: когда эта тварь смотрела на Реда, его словно бы окутало облачком странного черного тумана. Туман быстрыми змейками закружился вокруг головы Реда, проникая ему в нос, рот, уши и глаза. Затем птица слегка взмахнула крылом и отбросила Реда на несколько шагов. Тройка оставшихся в живых охотников со страхом ожидала неминуемой расправы. Тварь поманила их к себе лапой. Они приблизились, каждую секунду ожидая смерти. Она снова провела лапой по земле и нарисовала другой круг, возле него еще один круг поменьше и провела черточку. Затем показала на яйцо, потом на человека. И еще раз провела черточку. После этого пристально посмотрела в глаза уцелевшим охотникам: поняли ли они ее. Они стояли скованные страхом и ничего понять не могли. Тогда к ним приблизился Ред. Он с трудом оправился от перенесенного удара и шел, покачиваясь: - Кажется, я понял, чего она хочет. Каждый месяц мы должны отдавать ей одного человека из нашего племени. Птица словно бы поняла, что сказал Ред. Она склонила в кивке голову и тут же, сильно взмахнув крыльями и повалив людей порывом ветра, взмыла в воздух. Вождь помолчал, отдыхая. Все молчали. Квентину показалось, что Тана была напугана больше других, будто никогда раньше не слышала эту историю. - Наше племя ведет свою родословную от Реда, - продолжил вождь. - Трое других охотников так и остались бездетными после того случая. У Реда же хоть и были дети, после этого родилось еще трое. Но они были какими-то странными, непохожими на людей. В племени из-за них стали возникать конфликты, старейшины требовали уничтожить уродов, но Ред не соглашался. Вскоре он покинул племя и перебрался в наши края. От детей Реда, половина из которых были нормальными людьми, а другие уродами, и ведет начало наш род. С той поры так и повелось в нашей деревне: люди и гоблины. Но с каждым годом гоблинов становиться все больше, а людей меньше... - в словах вождя послышалась печаль. - А птица? -- спросил Квентин. -- Она появилась снова? - Теперь уже не упомнить, когда люди стали поклоняться птице. Но каждый месяц мы строго исполняем обещанное и по жребию выбираем человека. Из тех, кто вытянул жребий, выбираем самого красивого и здорового, будь то мужчина или женщина. Мы относим его на вершину круглого холма, где оставляем привязанным посреди каменного круга, воздвигнутого еще в Древности. Потом совершаем ритуал вызова Птицы. Всю ночь мы ждем птицу, и никто не смеет заходить внутрь каменного круга. Если птица не появляется, утром мы завершаем ритуал. Священная традиция требует этого. Жертва еще жива, когда вся стая приобщается к ее плоти и крови. В этом искупление, ибо вина за смерть птенца лежит на всех нас, и все должны быть приобщены к искуплению. Никто со времен Реда не видел Ру, но иногда жертвы пропадают с холма. Воины, охраняющие холм, с ужасом рассказывают, что в ночи раздается хлопанье громадных крыльев и ужасные пронзительные крики. А когда утром приходят за жертвой, то находят лишь обрывки веревок и одежды, в которую она была одета. Квентин перевел глаза на женщин и заметил, что Дира украдкой смахивает текущие по щекам слезы, а Тана, съежившись от страха, вжимается в бревенчатую стену домика. - Каждый может послужить обедом птице Ру, - сказал вождь, тупо уставясь невидящим взглядом на Квентина. - Но стая довольна, если удается захватить пленников. Тогда они будут искупать зло, причиненное птице Ру. Теперь ты понял, наверное, почему так с тобой обошлись. Квентин был настолько потрясен услышанным, что ничего не мог сказать. О чем можно было говорить с дикарями, приносящими в жертву людей, и людоедами, возомнившими себе, что они искупают грехи отцов, поедая своих сородичей. "Все они тут гоблины, - подумал Квентин, - даже те, кто еще сохранил человеческий облик". Вождь поднялся, чтобы уйти. - Что ж, теперь тебе известна история и вера нашего народа, - сказал он. - Месяц на исходе, и Ру ждет свою жертву. Я вижу, что ты не очень-то стремишься поговорить со мной, а мне не очень-то хочется выслушивать твои дерзости. Поэтому позволь пожелать тебе скорейшего выздоровления и готовности к великой искупительной жертве, которую, я знаю, ты уже готов принести во имя священной птицы Ру. Уже у дверей вождь обернулся и добавил: - А чтобы у тебя не возник соблазн покинуть нас, на тебя будет надета цепь, и воины будут охранять тебя круглосуточно. Вождь открыл дверь и сделал воинам знак. Они вошли, неся с собой длинную цепь. Со знанием дела, Квентину сковали руки и ноги, соединив их вместе. Меч Гедара вождь отдал одному из воинов, которому было поручено сторожить Квентина, а Эрлиер небрежно кинул Дире: - Разузнай, что это за игрушка и расскажи мне потом. Один воин остался снаружи домика, а другому было приказано сторожить пленника внутри. Он должен был держать у себя конец цепи и сопровождать пленника, куда бы тот ни пошел. Дира сидела, заворожено глядя на магический кристалл. Кристалл оставался мертвым в ее руках, тем не менее, она крепко сжимала его в ладонях, словно стараясь отогреть, как замерзшего птенчика. - Какая необыкновенная сила сокрыта в нем, - тихо промолвила она. - Это очень редкостная и ценная вещь. Я чувствую эту силу, но не могу ничего поделать, чтобы освободить ее. - Ты умеешь управляться с ней, Квентин? -- обратилась она к принцу. - И да, и нет. Она срабатывает сама, когда захочет. Сколько бы раз я ни открывал медальон, кристалл оживает только тогда, когда сам того захочет. - Древняя магия заключена в камне. Магия, секретов которой мы никогда не узнаем. Возьми его Квентин, простым людям не дано владеть этой вещью, как бы им того ни хотелось. - Она повесила Эрлиер на шею Квентину, который сидел опутанный цепями. День постепенно угасал, поглощаемый мраком ночи. В стае ложились спать с наступление темноты, поэтому ужинали еще засветло. Квентину опять дали испить целебного напитка, называемого птичьим молоком. Испеченные Таной пышные лепешки и медовый напиток, настоянный на травах, дополнили ужин. - В последнее время в нашем племени нет мира. Люди и гоблины не могут ужиться друг с другом. Пока ирку удается удерживать власть, балансируя на противоречиях, но напряжение нарастает, - Тана покосилась на воина, как он отнесется к ее словам, но воин сидел с непроницаемым лицом, поклевывая носом. -- Все может решиться со дня на день. Люди не довольны старыми порядками, но большая часть племени уже не может прожить без вкушения человеческой крови. Мы с мамой иногда думаем, что никакой птицы Ру и вовсе не было, - она проговорила это чуть слышно, одними губами. Глава 14. Бунт Ночью небеса разверзлись и затопили землю потоками воды. Квентин проснулся рано и встретил серый брызжущей водой рассвет нового дня. Он поднялся осторожно, стараясь не греметь цепью, сильно дернул за нее и выволок своего сторожа, как пса, на улицу. Второй страж спал на крыльце, спрятавшись от проливного дождя под соломенным навесом крыши. Квентин справил нужду, не обращая внимания на охранника. Возвращаясь в дом, он с удовлетворением заметил, что поврежденная нога уже почти не чувствует боли. Это его порадовало: он не собирался засиживаться в гостях у негостеприимной стаи. Болотистая почва деревушки окончательно раскисла под дождем, и все утопало в смачно чавкающей грязи. В каком-то сне он уже видел эту картину. Он еще раз обвел взглядом убогие жилища людей стаи, омываемые потоками воды, и вернулся в дом. Тана приветливо улыбнулась ему, продемонстрировав ряд ядренных, как жемчужные зерна, зубов. Она возилась с очагом, собираясь заняться приготовлением пищи. Квентин подошел к ней и спросил, не требуется ли его помощь. Она вновь сверкнула ослепительной улыбкой и наградила его одним из тех восхищенных взглядов, на которые способны только женщины. Усадив его рядом с собой, она сказала, что лучшая помощь, на которую он способен, это рассказать что-нибудь интересное из его приключений. Девчушка хлопотала над огнем и горшками, время от времени бросая на Квентина кокетливые взгляды. Он узнал, что у них с Дирой есть конь, которого зовут Гнедко, и если бы Квентин был свободен и здоров, то они бы обязательно покатались на нем. Квентин с грустью вспомнил конные прогулки в родной Монтании, которые навсегда остались в прошлом. Горилла-охранник с тупым видом наблюдал за их разговором, не понимая, отчего это молодые люди все время смеются и улыбаются. А им было просто хорошо вместе. После завтрака они, накрывшись плащами, вышли посмотреть Гнедко. Высокий сильный конь спокойно стоял в конюшне, пожевывая охапку свежего сена. - Завтра я должна обязательно прогулять его, - Тана погладила коня по шелковистой коже. Квентин с удовольствием погладил Гнедко по морде, вспоминая забытый запах этих животных. Его рука коснулась руки Таны, она подняла глаза и впервые серьезно посмотрела на Квентина. В ее темно-карих глазах застыла такая глубина, что у Квентина на мгновение перехватило дух. Так бывает, если заглянуть в темный провал колодца и представить себе падение в его бездонную глубину. Он слегка сжал ее ладошку с аккуратными розовыми ноготками, и она поспешно отвела взгляд. В дом они возвращались немного пристыженные и молчаливые. Здоровенный детина--охранник тащился на цепи сзади. Квентину было невероятно хорошо в обществе этой симпатичной девчушки. Тана рассказала, как ей удалось напугать его, сделав страшные глаза ночной птицы. Фокус оказался довольно прост, и Квентин без труда перенял нехитрую магию. Он же в свою очередь показал ей кое-что из того, чему научился от отца и Торина. Пару простых фокусов: типа фонтанчиков искр и заклинания ветра, от которого в один вмиг задуло огонь в печи. Тана восхищенными глазками смотрела на него - перед ней был настоящий волшебник. - Моя мама настоящая колдунья, - с детской гордостью заявила она. -- Мама может лечить людей и управляется с четырьмя стихиями. Квентин хотел было возразить, что заклинание четырех стихий - высшая ступень магии и даже Джордан, не говоря уже о Торине, и не владел этими силами, но ему не хотелось разочаровывать эту славную девушку. За прошедшую неделю Квентин забылся настолько, что почти перестал ощущать опасность. Никто не тревожил его за это время: ни вождь, ни гоблины. Нежелательные гости не появлялись в домике Диры. И все произошедшее с ним, ужасные обряды этих дикарей начинали казаться лишь плодом расстроенного воображения. Все было тихо и мирно, пока в один из вечеров Дира не вернулась домой сильно встревоженной. Она старалась не подавать вида, улыбалась, но Квентин сразу же почувствовал перемену в ее настроении. Он попытался было разузнать, в чем дело, но Дира только отмахнулась: "Не переживай, все будет хорошо". Ночью опять лил сильный дождь, ослабев лишь к рассвету. Утро выдалось сухое, но хмурое от застилающих небо густых туч. Квентин долго всматривался в серенький свет, просачивающийся сквозь маленькие оконца. Лежа на топчане, он пошевелил пальцами больной ноги. Пальцы послушно откликнулись. Он осмотрел поврежденную ногу: опухоль спала, и нога не болела. Значит, вскоре он сможет покинуть это недружественное место. Он покосился на охранника, мирно спящего на лавке. Конец цепи, которой был скован Квентин, охранник намотал на запястье и закрепил его там замком. "Тем хуже для тебя приятель, - подумал Квентин. -- Рискуешь остаться без руки". Охранник, почувствовав устремленный на него взгляд, открыл сонные глаза и мутным взглядом вытаращился на Квентина. - Отдыхай, приятель, - тихо сказал Квентин, и охранник снова клюнул носом, ныряя в свои дурацкие сновидения. Тана поднялась раньше матери и с заговорщицким видом, косясь на охранника, подошла к Квентину. В руке она сжимала небольшую серебряную шкатулку. - Это для твоих друзей, веселых зайчишек-прыгунишек, - сказала она, протягивая Квентину шкатулку. - Они такие забавные, но им негде жить. Это домик для них. Мама дала мне этот ларец, когда я ей все рассказала. И еще она велела сказать, что эта вещь старинная, очень ценная и обладает магической силой. Квентин взял шкатулку и открыл крышку. Внутренние стенки шкатулки были сделаны из зеркального стекла. - Спасибо большое, Тана. Только какой мне прок от нее, если я в плену, да еще под страхом смерти. Тана сделала большие глаза и приложила указательный палец ко рту: "Ради Бога, тихо!" - Ни о чем не беспокойся, скоро будешь на свободе. Мама говорит, что тебе уготована великая миссия, и что ты человек необычный. Она поможет тебе, - прошептала девушка, бросила настороженный взгляд на сонного охранника и вышла из домика. Квентин сидел во дворе и смотрел, как Тана прогуливает Гнедко. Конь важно ходил по кругу, уминая грязь копытами. Несмотря на установившееся затишье в жизни деревенской общины, на душе у Квентина было не спокойно. Он чувствовал, что скоро произойдут какие-то важные события, и он должен быть готов к ним. Ночью он по нужде выходил из дома и видел, что приближается время полнолуния. Пока же все было спокойно, деревенька жила мирной жизнью. Немногочисленные жители, выбравшись после проливного дождя на улицу, торопились завершить хозяйственные дела, отложенные из-за дождя. Домашний скот брел по раскисшим от дождя улицам, направляясь на пастбища. Тучи немного разошлись, и с неба пробивалось солнце, поднимая невидимые облака водяного пара от многочисленных луж, покрывающих землю. Тана водила коня по кругу и улыбалась ему. Стражник сидел, тупо глядя в одну точку. В общем, картина была более чем мирной, но что-то подсказывало Квентину, что в глубине этой тишины подспудно вызревают зерна будущей опасности. И это касалось не только одного его и было связано не только с его жертвоприношением, но и с чем-то, представляющим несравненно большую опасность для множества других людей. - Как жалко, Квентин, что мы не можем вместе покататься на Гнедке, - Тана с кокетливым сожаление поглядела на Квентина. Принц виновато улыбнулся ей, дескать, что ж тут поделаешь, и девушка расцвела хитренькой улыбкой. Тана нравилась ему: хотелось подойти и обнять ее. Почувствовать теплоту ее тела, вкус губ и нежность покрытых пушком щечек. И он, наверное, сделал бы это прямо сейчас, если бы не этот долдон охранник. От этих мыслей ему стало жарко, и он почувствовал, как пунцовый румянец заливает его щеки. Еще ни к одной девушке он не испытывал подобных чувств. Тана, словно бы угадав его мысли, весело расхохоталась и одарила принца лукавым взглядом своих озорных и непоседливых глаз. В этот день Дира ушла после обеда и вернулась только к вечеру, сильно встревоженная. Она внимательно посмотрела на Квентина, как бы собираясь сообщить ему нечто важное, но передумала и ушла в свою комнату. Через некоторое время она вернулась и стала осматривать его поврежденную ногу. Нога выглядела здоровой, опухоль спала, и Квентин не ощущал боли от прикосновений Диры. Лицо Диры стало еще более озабоченным. Квентин догадался, что от нее потребовали не тянуть с лечением и объявить, что пленник здоров и готов к обряду. Что это означало для Квентина, объяснять не требовалось. Но прежде чем принять окончательное решение, Дира хотела завершить какие-то важные дела. - Что ж, молодой человек, дела явно идут на поправку, - объявила Дира, внимательно глядя в глаза Квентину. Болван-охранник насторожился и встрепенулся при ее словах. Дира выдержала паузу: -- Еще два-три дня и повязки можно будет снимать, а там посмотрим... А пока, юноша, вы будете применять вот эту мазь. - Она протянула ему небольшой пузырек с зеленоватой жидкостью. - Это великолепное средство, наши предки называли его дыханием птицы Ру. Оно прекрасно снимает любое оцепенение конечностей, - со значение произнесла Дира и незаметно от стражника подмигнула Квентину. -- Достаточно небольшой капельки на ночь, и утром вы будете совершенно свободны от боли, ломоты в суставах и других сдерживающих вас факторов. Правда, это средство... - она сделала паузу, -- опасно для такой молодой и чувствительной кожи, как у вас, принц, и поэтому должно применяться с величайшей осторожностью. Квентин все понял. Он с благодарностью посмотрел на добрую волшебницу и крепко стиснул в руке драгоценный пузырек. Это был путь к спасению. Надежда вновь ожила в нем. Нужно только дождаться ночи. И самое главное, он вспомнил, что Тана познакомила его с Гнедко и показала, где находится вся лошадиная упряжь. Туда же она незаметно от стражников перенесла все имущество Квентина. И так, все должно решиться в эту ночь. Квентин не мог дождаться наступления вечера. Дира несколько раз удалялась из дома, видимо, улаживая какие-то неотложные дела. Правда, с каждым разом она возвращалась все более взволнованной. Но Квентин, захваченный идеей побега, отнесся к этому не слишком внимательно. Мысленно он уже несся во весь опор на коне, вдыхая опьяняющий ветер свободы. Нужно было лишь дождаться ночи. Ужинали как всегда все вместе. - Что случилось, мама? - спросила Тана, заметив волнение Диры. - Ничего особенного, дочка, завтра полнолуние... Ты же знаешь, как я себя чувствую на полную луну... - Обряд, как я понял, проводится в полнолуние? -- спросил Квентин. - Да. - Значит, завтра... - Многие не довольны вождем, - грустно заметила Дира. -- Они требуют, чтобы обряд был обязательно проведен в это полнолуние. - Гоблины? - Да. Мне искренне жаль этих людей. Это наши братья и сестры. Они не виноваты, что стали такими. Мы, хранители, пытаемся лечить этих людей, помочь им, как-то направить, но ничего не помогает... - Если так пойдет и дальше, племя уничтожит само себя, - заметил Квентин. - Они вкусили вкус крови и не могут остановиться. Многие из них такие, как Ирг, считают, что даже вождь предал их, не почитает Ру и перешел на сторону изменников. - Птица Ру прилетит? -- спросила Тана. - Боюсь, будет слишком много охраны... Кроме того, они хотят изменить проведение обряда и больше не дожидаться Ру. - Изменить обряд? - Они больше не хотят оставлять жертву на холме. Слишком часто они пропадают... - А как же Ру? - Они думают, что ирк связался с хранителями и помогает пленникам бежать. - Что же теперь будет, мама? - Не знаю, но нам надо помочь Квентину. Он человек будущего, и от него очень многое зависит в этом мире. - Поможем! -- гордо заявила Тана. Они разговаривали на высоком анге, поэтому стражник ничего не понял, а только, отвесив челюсть, следил за тем, как у них во рту пропадают такие аппетитные и лакомые кусочки. Настал вечер. Спать легли с заходом солнца. Квентину оставалось только дождаться, когда уснет охранник. Он лежал в напряженной тишине ночи, изредка прерываемой криками ночной птицы, и сосредоточенно ожидал услышать сонное храпение стражника. В доме стояла такая тишина, что казалось, все затаили дыхание в эту ночь. Квентин знал, что женщины тоже не спят. Он тихо лежал на спине, всматриваясь в призрачные силуэты, выводимые на стенах лунным светом. Наконец охранник, видимо, устав бороться со сном, сделал пару-тройку свистящих вздохов и зашелся заливистым мерным храпом. Квентин только этого и ждал. Он ловкой кошкой соскочил с лежанки и осторожно, чтобы не загреметь цепью, обмотал ее толстым одеялом. Затем достал из-под кровати припасенный бутылек и, сдерживая дыхание, брызнул несколько капелек на железные оковы. Жидкость, коснувшись металла, запузырилась, и по комнате распространился едкий запах. Через мгновение он был свободен и осторожно положил цепи на лежанку. Оставалось нейтрализовать охрану. Он потихоньку потянулся к гедарскому мечу, который стражник положил рядом с собой. В этот момент в соседней комнате раздались шаги, и на пороге появилась Дира, сжимающая в руке зажженную свечу. Следом выглянула Тана. Обе они были в длинных ночных рубашках. Дира сделала Квентину предостерегающий жест, чтобы он не предпринимал ничего без нее, и жестом указала на пол. Квентину, привыкшему к подземным ходам, не надо было долго объяснять, он отогнул угол циновки, покрывающей пол, и увидел в деревянном полу крышку погреба. Он потянул за массивное металлическое кольцо, прибитое к люку, и перед ним открылись ступени лестницы, ведущей вниз. Тана протянула ему узелок. - Быстрее! - прошептала Дира. В этот момент с улицы раздались громкие голоса. Шумная толпа приближалась к дому. Взбудораженные люди что-то кричали, затем послышались истошные визги. - Поторопись, Квентин! Это бунт. Ирг и его обезьяны восстали. Сейчас начнется настоящая резня. - А как же вы?! -- подавляя в горле вскрик, прошептал Квентин. Охранник на лавке заворочался и начал подниматься. Дира взмахнула рукой, - невидимая энергетическая волна подняла и с силой швырнула стражника об стену. Он тяжелым мешком сполз на пол, на какое-то время перестав представлять угрозу. - Вот это да! -- не удержался Квентин от восклицания, более прекрасного примера боевой магии ему еще не приходилось видеть. - Быстрее, Квентин! Я не смогу долго сдерживать их! - выкрикнула Дира. С улицы все громче доносились разъяренные голоса толпы и крики их жертв. - Противостояние гоблинов и хранителей дошло до последней черты. Старым обрядам пришел конец. Никто больше не верит в птицу Ру. Эти звери просто жаждут человеческой крови и не хотят больше ждать ритуала. Квентин стоял в нерешительности над открытым подвалом. Он не мог оставить этих, ставших ему родными, женщин на растерзание озверевшей толпы. - Я не оставлю вас. Мы должны уйти вместе. - Квентин, мы не можем уйти с тобой, - сказала Тана. -- Наш народ страдает, он болен и запутался в неверных представлениях. Никто, кроме нас, не сможет остановить это безумие. Мы должны остановить их, иначе они уничтожат всех людей в племени. Правда, мама? -- Тана мокрыми от слез глазами посмотрела на мать. Вместо ответа Дира крепко прижала ее к себе. - Иди, Квентин! Мы останемся до конца с нашим несчастным народом. Иди и не забывай о том, кто ты для этого мира, и в чем цель твоей жизни. С каждой новой встречей, с каждым новым жестоким столкновением твоя душа будет наполняться мужеством и решимостью. Иди, да поможет тебе Высшая Сила! - и Дира, и по-прежнему крепко прижимая к себе дочь, направилась к двери, в которую уже ломилась обезумевшая толпа. На Квентина она больше не обращала внимания, предоставив право выбора ему самому. - Выходи, сука! Хватит прятаться! - дикие голоса рвались с улицы. Дверь раскачивалась и выгибалась под сильными ударами. -- Мы покажем тебе, как не уважать наши обряды! И свою маленькую сучку выводи с собой! Мы с ней немного потешимся! - Избушка сотрясалась от ударов. -- И этому паршивцу, что ты пригрела, пора жариться на вертеле. Квентину показалось, что среди множества обезумевших голосов он разобрал голос Ирга. Нет, он не мог бросить в беде этих женщин. Принц выхватил из ножен остро блеснувший в темноте меч Гедара. В этот момент дверь дрогнула под ударами нападающих и рухнула на пол. И тотчас яркая вспышка молнии ослепила Квентина. Дира и Тана стояли, взявшись за руки, а две другие выставили перед собой в магическом жесте. Они образовали магическую цепочку, подпитывая Силой друг друга. Вспышки молний пронзили тьму, и Квентин услышал, как кто-то пронзительно, как недорезанная свинья, закричал от боли. Молнии разметали передние ряды гоблинов. Толпа отхлынула, замерла, но через мгновение к двери устремились новые уроды, затаптывая раненых собратьев. От сопротивления своих жертв они пришли в исступление и, обезумев, лезли вперед, не обращая внимания на боль и смерть. Дира и Тана готовились к новому молниеносному залпу. Квентин никогда не видел их такими. Их волосы развевались от электрического ветра, лица отсвечивали мертвой белизной лунного света, а темные глаза лучились такой силой, что в них было страшно заглянуть. Он ринулся к двери, стремясь защитить женщин. В это время горилла-охранник пришел в себя и, выхватив кинжал, резко метнул его в Диру. Острое лезвие по рукоятку вошло в ее спину. Квентин прыжком преодолел полкомнаты и яростным ударом снес обезьянью голову ублюдку. Но уже было поздно. Дира, смертельно раненная, медленно, держась за дверной проем, сползала на землю. Тана, позабыв об опасности, с криком бросилась к матери. Гоблины, пришедшие в в себя после огненных ударов, устремились к дому. Медлить было нельзя. Квентин схватил Тану и с силой поволок ее к подвалу. Они были на пороге открытого люка, когда первые твари ворвались в дом. Все дальнейшее произошло в одно мгновение. Но в восприятии Квентина оно растянулось, как струйка застывшего меда. Тана подняла на него мокрые от слез глаза. Губы ее шевельнулись, выговаривая какое-то слово. Что, Квентин не услышал. Все замедлилось настолько, что звуки, казалось, тоже замерли в воздухе и были не слышны. "Нет, - услужливо подсказало его сознание, переводя движения губ Таны в слова. -- Нет, я не оставлю ее". Он хотел крикнуть, что Дире уже ничем не поможешь, что им надо уходить, но странное растянутое безмолвие не позволяло этого сделать. Он лишь невыносимо медленно продолжал тянуть Тану к спасительному выходу. Также медленно в комнату врывались все новые гоблины с перекошенными звериной злобой лицами. Он видел, как к ним медленно, словно все они находятся под многотонной толщей воды, протягиваются в хищной хватке многочисленные руки. Где-то перед домом он заметил тело вождя ирка, которое мятежники несли на вытянутых вверх копьях. На небе взошел круглый лик Луны, четко обрисовавший сгорбленные уродливые контуры в дверном проеме. И еще раз Квентин увидел глаза Таны, полные невыразимого отчаяния, и ее рот в безмолвном крике, рвущемся подобно взрывной волне пороха. В дальнейшем - только ослепительная вспышка тысяч магниевых солнц и удушающие тонны земли, рухнувшей на него. И все. Затем тишина. Сознание возвращалось медленно, как изображение на старой фотопластинке. Вместе с сознанием появилась боль. Он пошевелился, пытаясь высвободиться из-под навалившейся на него массы земли. Ему еще повезло: крышка люка задержала основную массу грунта и деревянных обломков. Кое-как ему удалось выкарабкаться из-под завала. Было темно. Ход не позволял выпрямиться в полный рост, и двигаться приходилось сильно согнувшись. Он нашарил узелок, который дала ему Тана, и обрадовался, что он не пропал. Пошатываясь, то и дело натыкаясь на мокрые укрепленные деревом стены, Квентин медленно пробирался по лазу. Под ногами хлюпала раскисшая земляная жижа. Скребущие звуки крыс преследовали его. По лицу время от времени ударяли то ли длинные корни проросших растений, то ли хвосты омерзительных крыс. Пахло затхлостью, гнилью и крысиным пометом. По мере продвижения ход стал уже, и Квентину пришлось боком протискиваться между его стенками. Голова гудела, как колокол, и казалось этот ход никогда не кончится. Но вот наконец он разобрал слабый свет, падающий откуда-то сверху. Небольшое выходное отверстие лаза, словно нора крота, было обрамлено проросшими корнями растений. Квентин приник к норе и с облегчением глотнул воздуха. Стояло солнечное утро. Он высунулся из земляного отверстия и огляделся. Лаз вывел его на поле за деревней. Рядом начинался лес. Отсюда были хорошо видны окраинные домишки и поля, окружающие селение гоблинов. Квентин вылез наружу и оглядел себя: весь в лохмотьях, перепачканный землей, с головы осыпалось облако пыли. Минутку, пошатываясь от головокружения, он постоял, вдыхая прекрасный свежий воздух и соображая, куда ему идти дальше. По идее нужно пробираться обратно к дому Диры, где в конюшне стоял Гнедко, и были спрятано его снаряжение. События прошлой ночи вновь вспыхнули в его сознании. Что произошло в деревне? Уцелела ли Тана? Если да, то, что с ней? Он должен вернуться и спасти ее, если она в плену у гоблинов. Хорошо хоть Эрлиер и меч были с ним. Судя по солнцу, было около шести утра, и нужно было поспешить, пока эти чудовища отсыпаются после кровавой ночи. Скрываясь за кустами, Квентин поспешил к домикам на окраине. В деревне стояла странная тишина, даже петухи, привыкшие каждое утро трубить подъем, и те молчали. Добравшись до крайних домиков, Квентин заметил, что и улицы в этот час непривычно пусты: пастухи не гнали скот на выпас. С опаской миновав несколько домов, Квентин приблизился к тому месту, где стоял домик Диры. Деревья и забор были повалены, а на месте домика зияла большая воронка, по окружности которой валялись разбросанные взрывом и до сих пор неприбранные трупы людей. Квентин пригля