ственность. Сюжет прекрасный, нестандартный, полуфантастический! И получится отличный бестселлер! От его слов в груди стало жечь еще сильнее. В итоге я, голодный, съел у него весь салат с картошкой, и поскорее смылся. Я торопился на салют. Каждый год я хожу на салют. Как правило, никого там не встречаю, но главное в другом - посмотреть на весь город, который глазеет в небо, полюбоваться фейерверком. И ведь это ж надо - в океане пьяных и веселых лиц, стоящих на огромной площади, как селедки в бочке, я точно вышел на... Наташу. Еще в январе Алеся говорила, что в начале марта Наташа уедет домой писать диплом. Я тогда радовался, что с марта мы будем совершенно одни, закрывшись от всего мира, не вздрагивая от звука Наташиного ключа в скважине замка... Получилось с точностью до наоборот, как говорили у нас в науке... Наши взгляды встретились. Я с трудом натянул улыбку и поздоровался. Наташа смотрела на меня, как на убийцу. От одного ее взгляда мне хотелось самому сесть на электрический стул. - Привет. Давно приехала? - Нет, на днях. - Как поживает Алеся? - Я ее толком не видела, мы говорили минут пять, она живет с парнем на Юго-Западном. - ...Передавай привет... Земля провалилась из-под ног. Мир, гнусный и поганый, стал еще чернее и зловещее. Я не помню, как я шел. Я молча выл на луну. Это был уже не вой, а зловещий крик кончины. У меня не хватало сил даже просто, по-мужски, разозлиться на Алесю. Разозлиться за измену, за предательство, за ее жестокость... Отойдя метров на сто, я решил вернуться. Но пройдя метров тридцать обратно, понял, что среди такой толпы народа, среди броуновского движения людей, выйти опять на Наташу невозможно. И все-таки я вышел. Или кто-то вывел. Дословно разговор не помню. Я что-то говорил о том, что не знаю, что случилось, и хочу знать правду, почему Алеся меня ненавидит. Я кое-как дошел до дома. Внутри была пустота. Даже не было мыслей о суициде. Он был не нужен, поскольку я уже не жил. Все психотропные службы с их пси-генераторами и операторами, с танцорами и операми, не могли сделать то, что сделала Алеся за десять дней этого месяца. Я был зомби. Без эмоций, без мыслей, без желаний. Боль не прекращалась ни на секунду, выжигая все внутри. Я дышал, ел, двигался, ходил на работу через силу. И теперь я прекрасно понимал - наступит миг, и сердце уже не выдержит - оно просто остановится. За ненадобностью работы. МОи ЗАКЛИНАНИЕ Пора сказать о том, что я говорил Алесе все эти дни, точнее, недели и месяцы. Когда Анастасия, в начале апреля, сказала "Не бросай ее", я, спустя несколько дней, все более увереннее, начал говорить: - Алесенька, я люблю тебя. Алесенька, ты у меня - единственная. И как-то само собой, в конце апреля, когда "Луч-1" еще не был закончен, я осознал одну простую мысль. Но эта мысль жила, умирала, росла, опять умирала все эти месяцы. Я, наверное, повторяюсь, но начиная с предсказания, я боялся Алесю еще до знакомства. Боялся в глубине души. Потому что во время предсказания, несмотря на простоту "картинки", я испытал сильный страх, от чего и проснулся сразу. Тоже чувство было и на берегу моря, когда уже все было ясно, как божий день, насчет интима, а я боялся начинать первым. Я боялся ее взгляда, когда первый раз мы были вместе в яхт-клубе. Плюс еще разговоры и предсказания Анастасии. Но ее открытость, нежность, доброта, любовь ко мне (или все же мне так казалось?) постепенно меняли мое отношение к ней. Она действительно искренне верила, что сама (поскольку у меня нет возможности заработать самому квартиру, но об этом позже) сможет заработать деньги и купить НАМ квартиру. Но легкую трезвость в ход этих мыслей внесла сама Алеся. Дело в том, что я, поняв, что мертвяки не дадут мне спокойно жить здесь, в России, решил с другом уехать за рубеж на год, чтобы заработать себе хотя бы на однокомнатную квартиру. О своих планах насчет кораблей я говорил Алесе. И, естественно, спросил у нее: - Ты будешь меня ждать? Она с легкой улыбкой ответила: - Не знаю. В первый момент меня это шокировало. Но Алесе я многое прощал, (повторяю, это не характерно для меня) понимая, что мы еще очень мало знакомы, и мы очень разные. С другой стороны, может, она врет - своеобразный флирт. Ведь может сказать "Конечно, буду ждать", а на самом деле не будет помнить и неделю. Читатель, ты можешь мне возразить: - Как ты такое пишешь? Со своими способностями, с возможностью спросить у Анастасии?! - Да никак. Я хочу жить реально и просто. А эти способности, будь они не ладны... Они включаются, как правило, в экстремальных ситуациях. Обращаться к Анастасии с этим вопросом просто неэтично. Мы сами должны решать свою судьбу и творить свою любовь. И каждый прожитый день - это экзамен. Да, да, экзамен. Словно кто-то, каждый день, предлагает нам тест на прочность и вшивость. Многие этого не замечают. Второй случай, происшедший с нами, дополнительно меня отрезвил. Мы пошли на рок-балет "Юнона и Авось". Эта рок-опера на музыку Рыбникова для меня - как своеобразный гимн жизни. Страсть, ожидание любимого в течение сорока лет... После Алеся ответила на мой вопрос: - Мне не понравилось. - Почему? - Не знаю. Так или иначе, после всех тех проблем, что были с Алесей, я про себя решил - поживем с ней хотя бы год - а там видно будет... После этого к Алесе я стал относиться спокойнее. Страсть осталась та же - одно другому не мешает. Кстати, в последние месяцы, в январе-феврале, когда это мы делали редко, уже не каждый день, - страсть была больше. Но ничего удивительного тут нет. Мы чувствовали, что теряем друг друга. И когда началась вся эта мясорубка, - первое, что мне хотелось - узнать правду. Потом хотелось ее просто как женщину. А после, поняв, что с ней происходит что-то ужасное - я понял, что только с ней мы будем счастливы. Видимо, за эти месяцы с Алесей случилось что-то нехорошее. Я видел видения, где Алеся занимается любовью. Несколько раз видел, как она это делает с несколькими мужчинами, либо пьяная вдрабадан, либо под наркотическим действием. Я не знаю, что это за видения - искусственно наведенная "деза" мертвяков, или биовизор, или мои собственные галлюцинации. Когда я просил Анастасию показать мне Алесю, она отвечала: "Лучше тебе ее не видеть". Ее сломали так, что теперь только я смогу понять и принять ее правду. Только я смогу ее склеить. И еще. За эти месяцы я понял простую вещь. С годами мы становимся консервативнее, и все больше появляется желание найти "принцессу в белом "Мерседесе". Алеська не подходит под это понятие. "Мерседес" мне не нужен. Вообще, когда я вижу женщину за рулем иномарки, я мысленно пытаюсь представить, сколько эшелонов с углем разгрузила эта шоферочка, что бы заработать себе на этот автомобиль? А как иначе можно заработать?! Есть еще один вариант заработка, вот поэтому я и смотрю на них с отвращением. Алеська не подходила под понятие принцессы. Несмотря на все мои попытки пробиться к ее сердцу. Но за эти месяцы я понял, что и я не принц, тем более, даже не на велосипеде. И лучше Алеськи не найти. Просто не найти. Несмотря на различие, между нами очень много общего. И есть чувства, страсть. Страсть в лучшем смысле этого слова. Это не утихнет никогда. И только тогда я понял до конца, что именно Алеську я смогу воспринимать рядом в течение всей жизни, терпеть ее прихоти, капризы и чудачества. Поэтому, примерно с середины апреля, я мысленно твердил одно и тоже: - Алеся, я люблю тебя. Алеся, ты мне очень нужна. Алеся, ты у меня - единственная. Алеся, будь моей женой. И сейчас, сжигаемый страшным огнем ненависти, я мысленно говорил тоже самое. Боль стихала чуть, но потом вспыхивала с новой силой. Не думайте, я говорил искренне. Я это знаю сам. То, что это посоветовала Анастасия - не говорит, что я делал это не искренне, из-под палки. ЭКСПЕРТИЗА - Ты - шизофреник! Твой диагноз - параноидальная шизофрения! Ты знаешь, сколько я прочитал таких "трактатов" в качестве наглядного пособия, когда учился в медицинском институте?! Про что ты пишешь? Про девочку, которая поиграла тобой в течение трех месяцев, и бросила? Они все себя так ведут! Пора тебе, дураку, уже привыкнуть! А эти все дальнейшие эксперименты якобы со спецорганами! У тебя мания преследования! Успокойся. Я могу посоветовать тебе хорошего психотерапевта. Я сижу на кухне Андрея Преображенова. Он прочитал "Луч Анастасии". - Я сегодня попросил выложить повесть в Интернет. Он глянул на меня, как паталого-анатом на покойника: - Это все..., - больше ничего он не смог произнести. ...Через неделю он изменит свое мнение и даст мне две газеты, в которых говорится именно тоже самое. Газеты российского масштаба, но интервью в общих чертах. А вот детали и тонкости даю я. Только эти изуверы, говоря о психотропном оружии теоретически, не подозревают, во что это выливается практически. Ну что ж, рано или поздно, но я Вам это объясню. Потом не плачьте и не жалуйтесь. Я знаю, вы будете кататься в ногах, захлебываясь своими слезами и соплями. Говорю заранее - плевать мне на ваше прозрение и покаяние. Абсолютно плевать. Ниже я объясню, почему я в этом уверен... На пороге я нос к носу столкнулся с Сергеем. Выяснилось, что вместо того, чтобы незаметно, через свою девушку, или ее подружек узнать, где была Алеся, он сам зашел к ней в комнату, и волей-неволей спросил, почему она не хочет (!) со мной встречаться. Она просила передать, что живет с другим человеком. Тогда не понятно, почему она так обрадовалась звонку человека, которого не могла узнать? В этот же день я почувствовал, увидел, как Наташа, захлебываясь от смеха, рассказывает Алесе о нашем с ней разговоре в день Победы. Как о первоапрельском розыгрыше. После этого я стал ненавидеть Наташу. Имею право. Как вам легко записать человека в список сволочей! Что б потом со спокойной совестью так "шутить". Эх, Наташка, вернуться к тебе самой эти шуточки! Что мешало тебе просто сказать мне правду? Ведь ты видела меня три месяца. Каждый день. Мы с тобой никогда не ссорились. Был только один случай, связанный с твоим родственником и его пьяным другом. Тогда я обижался на тебя, но говорил это только Алеси. Когда ты удрала на дискотеку, а Алесю подставила под удар, оставив с пьяной офицерской рожей на всю ночь. И меня тоже подставила, кстати. Я Алеси тогда говорил: "Представь, что ты бы побоялась мне это сказать сама. Но кто-нибудь проболтался бы. Я бы больше не появился". Неужели ты, Наташа, не видишь, как мне тяжело? Или у вас коллективное помешательство? Или я, действительно, маньяк и убийца? Ответ на эти вопросы будет ниже. Ночью я опять увидел Алесю. Но это уже действительно сон. Сидит Алеся у меня дома, на диване, и говорит с обидой и раздражением: - Тебя никто и никогда больше не будет любить так, как любила я... Проснувшись, я подумал: "Согласен, Алесенька". РОДСТВЕННИК Все эти дни очень сильная, страшная боль в груди. Не помогают никакие защиты. Я сначала даже не мог поверить, что это Алеся, несмотря на слова Анастасии. Но однажды, я настроился на Алесю, и... тут же увидел ее по биовизору. Злой, затравленный взгляд черных от горя и ненависти глаз. Наверное, Алеся тоже увидела меня. Боль, мгновенно, на час, прекратилась. Видимо, Алеся действительно была на грани жизни. Но почему тогда нельзя поговорить со мной? В общем, вопросов больше, чем ответов. И в эти дни я решил все-таки предпринять еще один шаг - позвонить родственнику Алеси. ...Говорили мы с ним долго. Он успокаивал меня, говорил, что Алеся еще ранней весной что-то говорила, что "мы с ним не подходим друг к другу". Успокаивал, что время все вылечит. Никакой разгадки он не дал. Я сначала попросил его узнать, читала ли Алеся мои два последних письма, а потом передумал. Ничего это не даст. Но разговор с ним меня маленько окрылил - по крайней мере он, судя по разговору, не считает меня за сволочь. А то, что она не захотела ничего объяснить 26 февраля, а стала просто ненавидеть - он это назвал женской слабостью. В чем-то я согласен. На следующий день, исключительно из лучших побуждений, я позвонил ему снова, но уже совершенно по другой причине - дал прогноз по поводу поведения доллара. Он сначала не понял, а потом озадаченно замолчал. Но моя уверенность подкрепляется трехлетним опытом. ПРОГНОЗ Три года назад, после дефолта, я сказал своему другу, бизнес которого привязан к доллару: "Бакс поднимется до двадцати пяти рублей, постоит года три, а потом будут изменения...". В тот момент доллар стоил 15 рублей, а через день упал до 12. Мой друг сказал мне, что мои прогнозы - чушь, что есть рублевая масса, есть долларовая масса, и законы экономики объективны. Насколько мне известно, доллар простоял на уровне 25 рублей два с половиной года, вырастив до тридцати в последние полгода. Поэтому, говоря родственнику Алеси свои прогнозы, я верю, что они сбудутся. Но повторяю, лично мне все это - до фонаря. Несмотря на боль, которая не продолжалась уже две недели, я пытался еще раз все сопоставить и понять, что могло случиться за моей спиной. И волей-неволей я вспомнил еще один факт, который меня натолкнул на одну версию. У Алеси есть еще одна подружка, которая, пожалуй, ближе всего ей по духу. У этой подружки был друг, бизнесмен, примерно моего возраста. И в середине декабря Алеся сказала, что у этой подружки неизвестно куда исчез ее любовник. И примерно в середине января она сказала, что любовника нашли. Мертвым. Его убили. Вспомнив этот эпизод, я вспомнил про своего друга детства, Андрея Коробко. Фамилию я не меняю. АНДРЕЙ КОРОБКО Он был самым моим близким другом с четвертого по седьмой класс, пока не уехал с родителями на Север, в Якутию. Когда он улетал, я плакал весь день, как девчонка. Вернулся он матерым комсомольским работником, поработав там в десятом классе секретарем райкома. Мы учились в одном институте, но на разных факультетах. Он изменился, стал другим, - карьеризм сделал свое дело. Наверное, по моей инициативе, он из ранга друзей перешел в хорошие знакомые. Редко мы встречались, вспоминая в основном прошлое. После института он окончательно ушел в комсомольскую карьеру. А когда рухнул Союз, начала трещать по швам КПСС вместе с комсомолом, то он и еще несколько вожаков организовали Молодежное Объединение при НЭТИ, и занялись бизнесом и коммерцией. Связи были прекрасные, и все у них шло хорошо. Как раз в это время (как я выяснил намного позже) Пархомс вытравливал меня из Академии Наук, желая незаметно заставить работать в КГБ. Но я, сам того не осознав до конца, поставил его на место. В тот момент я видел его игру, не подавал виду, но и не осознавал масштабов. И в итоге сказал о том, что у него, образно говоря, "отклеился ус" (см. "Бриллиантовую руку"). От моих слов он почернел, и постепенно наши встречи сошли на нет. Зато у меня, незаметно, постепенно, проблем становилось все больше и больше. И в этот самый момент Андрей пригласил меня работать в Молодежное Объединение. За столом сидели напротив меня Андрей и еще один заместитель генерального директора. Они говорили: - Сейчас мы выпускаем телевизионные передатчики. Это очень выгодно. Но есть проблема: мы не можем сделать сами модулятор. В итоге покупаем его за большие деньги на стороне, и производим только один комплект в месяц. Подними нам объем выпуска раза в три-четыре, и через год мы тебе дадим квартиру в монолитном доме, который мы сейчас строим сами. - Ребята, не надо про квартиру. Я в это не верю. - Мы тебе даем слово бизнесменов! Это - железно! Наше слово - закон! Ни договор, ни контракт подписывать не стали. Я говорил позже по этому поводу с Андреем, но он отвечал одно и тоже: - Не волнуйся. Не нужен никакой договор. С ним будет только хуже. Квартиру ты получишь, не переживай. Через полгода его выдавили из общего бизнеса, и прежде всего, второй заместитель генерального директора. Фамилия его звучит примерно Раздолбаев. А еще через полгода мне сказали, что я уже не нужен. За год я для этой фирмы создал производственную лабораторию, нашел простую и надежную схему модулятора, доработал ее, доведя качество параметров до ГОСТа. И в итоге через три месяца они продавали шесть-семь, а то и восемь комплектов ТВ передатчиков в месяц. По моим скромным подсчетам, за год я принес им прибыль, эквивалентную десяти однокомнатным квартирам в центре Новосибирска. Дорогой читатель, не считай меня за писателя-теоретика. Я могу и хочу зарабатывать деньги. Я считаю себя практикам во всем. Но есть элементарные границы порядочности, как в бизнесе, так и в силовых структурах. Что поделаешь, если кругом одни воры! А книги пишу... Ну вот так получается, что не могу не писать! И рад бы, чтобы не тратить на это время, но не получается. Я не получил ни копейки за все написанное. Да, пожалуй, и не надо. Не верю я в справедливость этой цивилизации. Поэтому пишу не ради денег, а по определению - ради информации. Итак, после того, как я ушел из Молодежного Объединения, мы не видели и не общались с Андреем несколько лет. Встретились случайно. Это было летом 1994 года. Вспоминали прошлое. Он чувствовал свою вину, и говорил, что поможет с деньгами для покупки квартиры. Тогда я во всю горел любовью к Марине, и мне противно было жить с женой в одной комнате. Но в тот момент у него самого были напряги в бизнесе, и поэтому обещание оттягивалось на неопределенное время. Я на него уже не обижался, понимая, что его вина с бывшей конторой минимальна. Именно он помог с деньгами при обмене родительской квартиры, перезаняв некоторую сумму. А 13 октября, в 20-10, во дворе дома по улице Ленина, недалеко от вокзала, киллер расстрелял в упор Александрова, президента корпорации "Валикор", и генерального директора той же фирмы, Андрея Коробко. Новосибирские журналисты назовут это самым громким убийством года. Я знал многих его сотрудников, нашлось много знакомых, которые что-то слышали или знали о "Валикоре". Именно Андрей Коробко открыл Китай для Новосибирска. По товарообороту у их фирмы не было конкурентов. Чартеры шли каждый день. Перед убийством у них не было конкурентов для приобретения контрольного пакета акций аэропорта "Толмачево". Перед их расстрелом у них исчезло семь миллиардов рублей, что в эквиваленте составляло примерно семь миллионов долларов. Я решил сам для себя выяснить, кто убил моего друга. И через несколько дней за мной пошла слежка. Профессиональная. Когда я уходил от пешей слежки, начиналась автомобильная. А через месяц после смерти Андрея, Пархомс, у которого я тогда работал в фирме (после "отклеенного уса" он вскоре уволился из КГБ), сказал мне: - Если не трудно, зайди в управление КГБ, ребята хотят с тобой поговорить по поводу смерти твоего друга. ...На третий день после смерти Андрея я зашел к Пархомсу и сказал ему об этом. Он, спокойно глядя вниз, произнес: - Что ж теперь поделать, его уже не вернуть. Меня передернуло от его слов, но виду я не подал. И я вспомнил, как однажды, зайдя к нему, я услышал взрывы хлопушек на улице. Он, изменившись в лице, словно чуть ли не в него стреляли из пистолета, качая головой, сказал: - Опять стреляют... Эти два эпизода, диссонирующие между собой, мне дали понять, что у него всегда "отклеенный ус". Он и еще несколько сотрудников его "хитрой" фирмы травили меня и выжимали все соки. Именно они откровенно торговали на высоких чувствах к Марине, как последние сутенеры, пытаясь приклеить меня к своей сатанинской системе. Сам Пархомс обещал мне такие золотые горы, что теперь до конца жизни не расплатится. И не надо. Я переживу. Его деньги - это деньги, залитые человеческой кровью, горем и страданием. Нельзя строить свое счастье на чужом горе. Но эти обезьяны не понимают прописных истин. С того момента я стал более внимательно смотреть на него, пытаясь понять, где он лжет откровенно, а где говорит правду. Теперь могу сказать, что он всегда врет не морщась. Только тогда до меня потихоньку стало доходить, что и как происходит в этом мире. Я отвлекся. В управление КГБ (или ФСК, не помню, переименовали их, к тому времени, или нет) меня провели без документов. Проводил Хоботов, шепнув на ухо прапорщику: - Нужно провести, по приказу управляющего. Он завел меня в кабинет, где сидели два человека - рыжий, страшно шепелявый старик, идеал недоразвитости (ни в одном фильме о КГБ я не видел таких дегенератов!), и Вова Глухих, который НЕ ЧИТАЛ. Тогда я смотрел на них, как на нормальных порядочных людей. За три часа разговора, причем говорил только я, а они писали в свои секретные тетради, я выложил всю информацию. Нужно было видеть их вытянутые от удивления рожи. Я искренно верил, что они хотят найти убийцу моего друга. Под конец разговора они попросили меня помочь им в расследовании этого дела, так как они не могут по закону заниматься расследованием. Я им поверил. В итоге через месяц работы непосредственно с Вовой Глухих я понял по вопросам и заданиям, осознал по намекам, почувствовал на подсознании - моего друга стрелял, нажимая на курок, сам Глухих! Нет, ошибиться я не мог. Привожу его фразы дословно: "Их компаньоны тоже наказаны. Сейчас с них трясут шестьдесят тысяч долларов. Пусть против них не возбуждено уголовное дело, они не сядут в тюрьму, но все равно наказаны" (речь шла о крупных обменщиках валюты со стадиона "Сибирь"). Мне захотелось повеситься. Они спокойно меня использовали, превратив в проститутку, для своих целей! Так ведут себя только конченые скоты. Порядочные люди... Господи, о чем я?!!! О какой порядочности можно тут говорить?! А я, кретин, думал, что помогаю им найти убийцу! Но с другой стороны, я его нашел. Такое даже в "Криминальном Петербурге" не придумаешь! Но проблема в том, что Я НИЧЕГО НЕ ПРИДУМЫВАЮ. Я постепенно, незаметно, стал выходить из этой сатанинской игры. По большому счету, писать про этих тварей незачем и неинтересно. Это я пишу для того, что бы было лучше понятно другое. ...Еще на похоронах Андрея, наш одноклассник (у нас очень дружный класс, пришли почти все одноклассники), Яков Лондон, сказал тогда: - Ну что теперь, только на похоронах будем все собираться? - словно чувствовал, что через несколько лет на него самого будет совершено покушение. Я подошел к нему (мы с ним были близкими друзьями до четвертого класса, пока он не перешел в другую школу) и сказал: - Яша, Андрей написал песню на мои стихи. Может быть, сделаем простенький клип и покажем по ТВ? - Без проблем. Я позвоню Наталье Горинсон (фирма "Горинсон-шоу" проводила тогда все местные КВНы), а ты принеси кассету с записью. Она сделает фонограмму, а дальше посмотрим. Дней через десять, записав на кассету свои песни, я отнес ее. На ней были записаны две песни: одна Андрея, а вторая - моя, на стихи Сергея Есенина. И ночью этого же дня я увидел... В первый момент я решил, что я умер. За маленьким столиком напротив меня сидел... Андрей Коробко. Он сидел, смотря куда-то в сторону, потом бросал мимолетный взгляд на меня, прыскал от смеха себе под нос, изо всех сил стараясь сдержать хохот, и опять отворачивался в сторону. Это продолжалось достаточно долго. Андрей любовался окружающим пространством, изредка глядя на меня. Мы сидели в летнем кафе. Но это была не Россия. За моей спиной было высокое здание (я его ощущал физически), а впереди была широкая улица с аллеей посередине, где росли деревья вроде каштанов. Чувствовалось, что кругом есть люди, я слышал даже тихий гомон неторопливых разговоров, но не видел ни одного человека. Я помаленьку приходил в себя от пережитого шока. Рассуждая логически, я хотел понять - сон это, или явь. "Если это не сон, то я должен ущипнуть себя, или притронуться к Андрею", - с этими мыслями я протянул к нему руку. Он не дал дотронуться до себя. В следующий миг мы оказались около его дома. Дома, который он сильно любил, который был для него родным в последние годы. Я спросил у него (я чувствовал, что я именно говорю): - Ты успел что-нибудь заметить? В ответ он замотал головой. - Кто это сделал? - Тебе это лучше не знать... В следующий момент я подумал, спросить ли у него по поводу его обещания помочь мне с квартирой, но спрашивать не стал. Он пронзительно глянул и стремительно убежал в квартиру на первом этаже, заполненную ярким солнечным светом (насколько я понимаю, он ушел в будущее). Не было его долго. Наконец он вернулся, очень расстроенный, тяжело дыша. Словно он бежал со всей силой километров десять. Устало облокотившись на перила подъезда, глядя вниз, он сокрушенно покачал головой... В следующий миг я проснулся. Было уже утро. Сон продолжался всю ночь, как говориться, в реальном масштабе времени. Это было на семнадцатый день его смерти, и я только через две недели буду помогать упырям из ФСБ найти убийцу... Дня через два я зашел к вдове Андрея. Она еще не могла отойти от горя. Я помнил, как на похоронах, она шла обратно к свежезакопанной могиле со словами: "Я пойду к своему мальчику", когда все уже садились в автобусы. Но что меня удивило - это то, что у нее лежало пять книг: "Жизнь после смерти", "Загробный мир" и тому подобное. - Откуда у тебя эти книги? - Дали почитать. - Зачем? - некоторых книг я не видел никогда раньше, хотя это моя прямая "забота" в течение всей жизни. - Ко мне несколько раз приходил Андрей во сне. Я видела его также реально, как тебя. Разговаривала с ним. Просилась к нему. А моя сестра даже почувствовала его щетину, когда он ее поцеловал в щеку... Я незаметно усмехнулся. Да, были у Андрея сильные симпатии к сестре. Но только симпатии. Я рассказал о своей встрече с ним... - Еще вопрос: Андрею нравился Китай? - Не то слово. Он его просто любил. Все правильно. Во сне он "утащил" меня в Китай. Я же говорил, нерусским духом пахло! Невероятно в это поверить. А с другой стороны,... мне все равно... не верьте! Видит зрячий, и слышит не глухой. Когда я вел расследование, то пытался вывести ее на откровения по поводу некоторых тонкостей и нюансов, связанных со смертью Андрея. Она ничего не говорила, сказав только одно: - Никогда не убивают за долги. Это не выгодно. Проще человека "доить" до конца жизни. Убивают, когда у него берут взаймы. Представь, ты взял у знакомого миллион долларов, а завтра платишь киллеру десять тысяч долларов, и он убивает твоего знакомого. В итоге у тебя миллион долларов без десяти тысяч. И не надо ничего возвращать. И я не настолько глупа, чтобы говорить правду. Естественно, по настоянию Глухих, я, как Штирлиц, писал отчеты о встречах, о разговорах с другими людьми. Правда, без указания имен и фамилий, и свою не ставил нигде. Но почерк-то мой! И вот теперь, через два месяца после смерти (после этих снов смерть звучит как насмешка) Андрея, я незаметно старался выйти из игры. Глухих я сказал, что все что можно, я сделал по ходу расследования. Он бодро ответил, мол, хорошо, теперь будут другие. Я сказал, что мне это неинтересно. В ответ он замолчал. А через день он попросил просто зайти к вдове. Ничего он не просил узнать. Я зашел к ней. До этого она всегда искренне радовалась, увидев меня. Сейчас она, и все ее знакомые, смотрели на меня, как на последнего подонка... Я вышел, как оплеванный. На следующий день я встретился с Вовой Глухих. Он спросил, о чем говорили, что говорила она. Не вдаваясь в ее эмоции, я пересказал наш короткий разговор. На что тот ответил: - Очень хорошо. Значит, молчит. Я вчера ее вызывал к себе на беседу. И тут до меня дошло. Эта сволочь просто показала мои записки! Эта б...ь мстила мне за то, что я не хочу быть его рабом! Этот подонок не успокоится никогда! Теперь я тебе говорю, мразь: рано или поздно, но именно тогда, когда это будет нужно, ты у меня заткнешься, сволочь!!! Навсегда. Причем я к тебе не прикоснусь - мараться о тебя не хочется. ... Следующим летом, через десять месяцев, я не мог уснуть. Кто-то не давал мне спать. Я стал перебирать всех подряд, пока случайно не вспомнил об Андрее. Его лицо, перекореженное от сильного испуга, перепугало меня до смерти. - Андрей, у меня проблемы? В ответ он замотал головой, что-то шевеля губами, и показывая в сторону. - Твоя жена? Он радостно, что я догадался, закивал головой. На следующий день я появился у жены Андрея. Она была измученная, у нее были проблемы. Вкладчики корпорации "Валикор", подали на нее в суд, желая отобрать две однокомнатные квартиры, которые Андрей успел купить, желая обменять. Вкладчики, в основном пенсионеры, желая сохранить свои деньги от инфляции, в общей сложности положили около трех миллиардов рублей. А перед смертью они исчезли, вместе с кредитами банков. И они хотели компенсировать убытки с помощью этих квартир! Бред! Было понятно - работает Глухих с рыжим дегенератом, и иже с ними. Я ей сказал, что видел на днях Андрея. Она ответила, что давно его не видела, и просила передать ему, что бы он зашел к ней. Я пообещал. Тогда мы считались с Вовой еще знакомыми, и поэтому на следующий день я пригласил его на кружку чая к себе домой. Он радостный прибежал, надеясь, что я решил опять работать на него. Дальнейший разговор привожу почти дословно, поскольку я запомнил его навсегда: - Володя, со мной на связь выходил Коробко. Его взгляд стал сосредоточенный и серьезный, словно ему говорят о смертельной опасности со стороны чеченских боевиков, которые уже проникли в город. - Когда? - Я тебе этого не скажу. Но имей ввиду, если у Вас начнутся неприятности, на меня не сваливайте, я тут ни при чем. Он ничего не ответил. Веселость сошла с его лица. Вечером я вышел на Андрея. Он смеялся до слез. И тут я его спросил: - Зачем ты так сделал? Ведь ты должен был предугадать... В ответ он расстроился, обиделся, и медленно стал уходить. Я буквально крикнул ему в след: "Тебя просила зайти жена!". Он через плечо бросил: "Ладно". Через три месяца, на очередных поминках от вдовы я узнал, что дело пенсионеров прикрыли. Андрей приходил к ней, "наговорил кучу гадостей и ушел". От этой фразы я чуть не рассмеялся. Просто получалось до того реально, словно Андрей сейчас стоит за дверью... - Андрей, песню, которую я посвятил тебе, петь не буду. Только напишу стихи Сергея Есенина. Его тоже убили чекисты. Это подробно и точно доказано в книге "Тайна гостиницы "Англитер"". Была идея спеть, записать и файл поместить в Интернете. Но уже не хочу. Ничего не хочу. ...Последний раз я видел тебя три месяца назад. Ты, в своей манере, смеялся и говорил: "Да брось ты Алеську! Нашел, о ком жалеть!". Андрюха, за эти слова ты у меня получишь (в тот день, когда я набирал эти строки, ночью появился Андрей, и хлопнув по плечу, опустив глаза, сказал: "Не обижайся. Ну, пошутил... А ты не понял. Прости..."). Я опять отвлекся: Мир таинственный, мир мой древний, Ты, как ветер, затих и присел. Вот сдавили за шею деревню Каменные руки шоссе. Так испуганно, в снежную выбель, Заметалась звенящая жуть. Здравствуй ты, моя черная гибель, Я навстречу к тебе выхожу! Город, город! Ты в схватке жестокой Окрестил нас, как падаль, как мразь. Стынет поле в тоске волоокой, Телеграфными столбами давясь. Жилист мускул у дьявольской выи, И легка ей чугунная гать. Ну, да что же? Ведь нам не впервые И расшатываться и пропадать. Пусть для сердца тягучее колко, Эта песня звериных прав!... ... Так охотники травят волка, Зажимая в тиски облав. Зверь припал... и из пасмурных недр Кто-то спустит сейчас курки... Вдруг прыжок... и двуногого недруга Раздирают на части клыки. О, привет тебе, зверь мой любимый! Ты недаром даешься ножу. Как и ты - я, отвсюду гонимый, Средь железных врагов прохожу. Как и ты - я всегда на готове, И хоть слышу победный рожок, Но отпробует вражеской крови Мой последний, смертельный прыжок! И пускай я на рыхлую выбель Упаду и зароюсь в снегу.... Все же песню отмщенья за гибель Пропоют мне на том берегу. Я спел песню... На этом берегу. Клянусь, в моих словах нет ни слова лжи. И еще: один из бывших начальников в милиции, взял у меня вторую подписку о неразглашении тайны, спутано что-то объясняя, и у меня на глазах отдал ее подполковнику ФСБ - тот был в форме. Заявляю официально - затолкайте эту подписку вместе с моими записками себе в ....., и медленно, с наслаждением, вытаскивайте. Нет, Вы - не мужики. Естественно, такой же финт они могли сделать и с Алесей. Она работая журналистом, встречалась на пресс-конференциях и с пресс-секретарем ФСБ. Он мог, например, "случайно встретить" ее на улице. А дальше логика понятна: они говорят, что на самом деле я причастен к убийству своего друга, что я маньяк, что я специально познакомился с Алесей, чтобы выяснить все о любовнике ее подруги, а теперь подбираюсь к ее родственнику. После всего вышеописанного это выглядит вполне реально. Именно об этом я спросил Алесиного родственника еще в первый разговор: - Может быть, она считает меня стукачом, и что я причастен к убийству близкого человека ее подруги? - Да ну, брось ты, - был его ответ. Значит, они не рискнули сделать такой шаг. Или просто Алеся молчит. Ведь она очень скрытная. ОПЯТЬ СНЫ Мне очень редко снятся сны. За день набегаешься так, что спишь без задних ног. И кроме того, "купание" в этих эфирно-информационных полях дожимает все силы. Поэтому душа во сне отдыхает. Мне никто и никогда не снился так часто, как Алеся. Никого другого я не видел так часто по биовизору, как ее. И что самое противное - это не дает никакой разгадки! Или я - полный дурак. Через два дня после разговора с родственником я опять увидел ее во сне. Стоит очень радостная и счастливая Алеся. Говорит: "Купи бутылку водки, 0,75 л. "Столицу Сибири". Другие мне тоже помогут". После вижу какой-то магазин, которого в городе у нас нет. По крайней мере, мне незнаком. Потом опять радостная Алеся. Я спрашиваю: "Кто это сделал?". Отвечает: "Конечно, же, родственник". Ничего не понял! Слава богу, что хоть увидел. Увидел ту, ласковую и родную, которая осталась в прошлом тысячелетии. Через четыре дня новый сон. Сидит Алеся, вся серьезная, и говорит: "Я тебя простила, но боли останутся". Утром из меня лез сплошной сарказм. "Какая радость! Она меня простила! Знать бы, за что?!" Но боль, жгучая, невыносимая, не прекращается. Точнее, утром боли нет. Пока она спит. Она всегда поздно встает. Сова... Совенок мой глупый. В эти дни я старался обидеться на Алесю. Старался ругаться на нее. И вновь новый сон, который перекликался с моими думами. Но не вспоминайте Фрейда, как осознанную визуализацию неосознанных помыслов. Это совсем другое. Мы идем рядом. Молчим. Я обижаюсь на Алесю. Она ждет, что я ей скажу. Я молчу. Наконец, не выдержав, она убегает за угол дома, на остановку троллейбуса пятого маршрута. С этим троллейбусом связано много загадок. Анастасия дала сигнал по поводу его еще в середине февраля. Я долго думал об этом. Конечные остановки - Ленинградская, Аэропорт. Аэропорт... Авиация - неписаный символ разведки. Ленинград, Санкт-Петербург... С городом на Неве сразу возникают мрачные и зловещие ассоциации. А президент - бывший разведчик... Или есть другой смысл? Это не наведенные сны. Тогда откуда они? Я постепенно начал понимать, что действительно захлебываюсь информацией, которую не в состоянии переварить. Зачем тогда она приходит? Но, видимо, у высших миров свои правила. А в чужой монастырь, как известно, со своим Уставом не ходят. Я бы даже сказал точнее - со своей Библией не ходят. При слове "Устав" меня слегка коробит в последнее время. Мне их последние ультрасовременные виды вооружений в виде психотропного оружия уже достали до почек. В течение последних пятнадцати лет. Наверное, я действительно, ненормальный. Нормальный человек уже бы давно сошел с ума или повесился. И еще. Во второй половине апреля, когда первая часть "Луча Анастасии" еще была не дописана, я видел знак, который дала Анастасия. Включился биовизор. Я вижу руку Анастасии. На круглой песочнице, хорошо мне знакомой, она обводит по периметру круг. Потом двумя перпендикулярными отрезками обозначает центр. После сбоку от песочницы я вижу саму Анастасию. Она устало мотает головой. В следующий миг в самом центре пишет букву С. Что я только не передумал! С - или Сам ты, или Самойлова. А крест? Что-то зачеркнуто. Что? Сон Алеси, когда мы едим мороженное? Как раз тогда снег оголил песок. Или ее правки в "Отречении"? Ведь основные казусы она исправляла в первой части, на песчаной планете! Сразу оговорюсь - буква была другая. Но эта тоже хорошо подходит. Но не о Саморе она говорила. Или что-то может мне помочь понять мой друг, первоклассный парашютист? Мы были у него в гостях с Алесей. Ведь Анастасия нарисовала парашютный крест для приземления! В центре города? Я позвонил своему другу-парашютисту, узнал, как у него дела. Я не смог прицепиться ни к одному слову, ни к одной интонации, ни к одному намеку! Не было ничего. А через десять дней Анастасия будет заклинать меня в течение трех часов. Разгадка будет через два месяца. Наверное, именно разгадка. Но все по порядку. ГОЛУБКА И ФЕЯ Она прилетела незвано негаданно, через неделю после одного, тоже загадочного знака Анастасии (этот знак можно трактовать тоже трояко). Она прислала сообщение на пейджер, подписавшись своей новой, недевической, фамилией. Но когда я услышал ее голос, то сразу узнал. Я не успел в нее влюбиться до безумия до того, как ее отсекли. Только писал стихи, и посвящал песни: "Храни меня, мой милый ангел. Я доверяю все тебе. Нет, ты - не Бог, ты ниже рангом. Но верю я твоей мечте". Она потерялась на четыре года. Я через знакомых передал ей свой пейджер еще год назад. А позвонила она в середине марта. Мы раза два пили кофе в "Милан-Пицце". Именно ей я дал "Луч". - Что скажешь мне по поводу прочитанного? - Знаешь, мне кажется, она... - девушка замялась, подбирая слово. Я сосчитал мысль, подсказал слово. - Да, - выдохнула она из себя. - Вряд ли, - ответил я, - б...ь не будет стоять на коленях перед мужчиной, положив свою голову мне на колени, когда я допивал чай, ужиная у нее. Это было очень часто. Она растерялась, не зная, что сказать. Мы говорили довольно долго. Она пыталась доказать свою мысль, а я приводил ненаписанные факты в противовес. Господи, неужели я написал так, что перевернул все наоборот? Если расписывать каждую минуту, то можно написать "Войну и Мир" с описанием всего одного вечера. Я описывал, на мой взгляд, самое основное. Но именно с этой встречи, наверное, начался поворот всех этих событий... Или мне кажется. Нет, действительно, где-то в эти дни была грань, которую я переступил, незаметно выходя на тропинку под названием "Прозрение". В этот день я опять вижу сон. Передо мной стоит удивленная и слегка обиженная Алеся. Я говорю: "Видишь, все дороги закрыты. Нам только туда". И показываю на деревянную дверь, через щели которой льется ослепительно белый, яркий свет. Невероятно яркий. Алеся смотрит на эту дверь, потом переводит взгляд удивленно на меня. Смотрит как на чудо. Проснувшись, я не столько вспоминал ошарашенную Алесю, сколько невероятную красоту этого Белого Света. Вы не представляете, как это красиво! И был еще один эксперт. Еще одна очень красивая женщина. Она сказала противоположное: "Ты написал только о себе. О своих переживаниях. О свои