пчут,  не
оглянутся.
     Знаменский  примерно  представляет,  о   чем  речь:  крутой  жинтейский
переплет, из которого двадцатилетний парень вышел  замаранным и его отторгла
прежняя благопристойная среда. Но...
     -- Вас не затоптали, Царапов. Вы после подножки три года работали.
     -- Если не затоптали, то выкинули на обочину. И  я стал жить поперек...
Геологические  партии,  спасатель  на  водах...  Мне нужно  было напряжение,
полная отдача, опасность.  Нервы, риск... Ну, а потом надоело  выкладываться
задаром.
     --  Как-то  обидно  за  вас,   Царапов.  Значит,  будь  вы  посерее  да
потрусливей -- жили бы благополучно?
     -- Наверняка.
     -- Н-да... А вы думали, как будете там? И как потом?
     -- Был знакомый алкаш, он говорил: "Под каждым забором можно найти свою
ветку сирени".
     -- Я серьезно, Царапов.
     Царапов проводит рукой по лицу и произносит безнадежно:
     -- Думать... О чем же думать? Сколько ни думай,  вывод один -- жизнь не
состоялась.
     --  Знаете,  в этом  кабинете  сиживали  люди,  которые меняли  курс  в
пятьдесят,  -- говорит Пал Палыч, неисправимый пропонведник.  -- Не понимаю,
что  так  гнет  вас в дугу.  Ну дадут  срок, вы же  знали, что  когда-то  не
миновать? На суд вы пойдете  в приличнной упаковке: обвиняемый чистосердечно
во всем признался. Выдал котел денег в лесу, который бы медведь не раскопал.
По словам Глазуновой,  проявил даже некое рыцарство,  защищая ее в  квартире
Пузановского. Она -- отличный свидетель защиты.
     -- Пал Палыч! -- звенящим голосом прерывает Царапов. -- Не надо!  В эту
сторону поезда не ходят!
     "Вот оно, значит, как,  -- думает Знаменский, стоя позже у окна. -- Тут
уж  ничего  не   поделаешь.   Тут  следователь  бессилен...  До  чего  жизнь
изобретательна бывает по части мелодрамы!"


  2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского