учаться из села.

Китаврасов. Где Злата?

Старик. При въезде в Красноярск меня просто арестовали б. Время, конечно, настало сравнительно уже мягкое: в воздухе ощущалось, -- но ни законов, ни приговоров пока, слава Богу, не отменили.

Китаврасов. Слава Богу?

Старик. Может, мне и хватило б смелости броситься за вами наперекор всему. Но тут влез... кто б ты думал?

Китаврасов (иронично). Вероятно, рок?

Старик. Этот вот самый Хромых. Неожиданно проявил гуманность: раздобыл грузовик, посадил меня рядом и погнал.

Китаврасов. Весь мир против вас!

Старик. Мы застали вас на вокзале минут за пять до отхода поезда. Китаврасов спрятался в вагон, он всегда меня побаивался, а тут...

Китаврасов. Нехорошо вы рассказываете. Он от смерти вас спас.

Старик. Он -- меня?! Это мама так говорила?

Китаврасов. Китаврасов.

Старик. При маме?

Китаврасов. Не помню. Наедине.

Старик. То-то, что наедине. Посмотрел бы ты, каким его тогда ко мне принесли.

Китаврасов. Довольно.

Старик. Сплошь в фурункулах.

Китаврасов. Не о нем речь.

Старик. Стал бы он без моей помощи фельдшером!

Китаврасов. К тому же и проверить уже невозможно.

Старик. А как потом добивался, чтобы его именно сюда, ко мне, в ссылку направили!

Китаврасов. Что там у вас дальше было, на вокзале?

Старик. На вокзале? Леночка плакала, плакала. Вот и все. Из Москвы прислала письмо, единственное, без обратного адреса. Сообщила, что воспользовалась правом на развод.

Китаврасов. Каким таким правом?

Старик. Я же был политический.

Китаврасов. Не передергивайте: она пятнадцать лет этим правом не пользовалась! Пока вы сами...

Старик. Что вышла замуж. Просила не разыскивать, не мучить... сына.

Китаврасов. Мамочка.

Старик. Но я и тогда не смирился вполне: принялся ждать тебя.

Китаврасов. Меня?

Старик. Все эти тридцать лет ждал. Никуда не поехал. Даже отпуск ни разу не взял.

Китаврасов. Вы точно титан. Прометей.

Старик. Надеялся, что в один прекрасный момент откроется дверь и войдешь ты.

Китаврасов. Прикованы к скале, а орел клюет печень.

Старик. Войдешь, обнимешь и скажешь: добрый вечер, папа...

Китаврасов. Папа?!

Старик. Мечтал, чтобы ты вырос сильным, чтобы не успел наделать ошибок...

Китаврасов. И вы еще упрекаете!

Старик. Потому что только сильный человек способен понять слабость другого. И простить.

Китаврасов. Вы ж утверждаете, что ни в чем не виновны! Страсть, рок -- только не вы.

Старик. Еще она просила не держать зла на Китаврасова.

Китаврасов. За что же прощать-то?

Старик. Писала, что решила все она, она одна.

Китаврасов. И чего вы от меня ждете? Каких слов? Чтобы я, как златин доцент, сказал: да-а... вообще-то трагедия?

Старик. Злата права: я на ее матери точно что себе назло женился.

Китаврасов. Я, кажется, начинаю привыкать к боли.

Старик. Чтоб только тягу к Лотте перебороть... тягу к жизни.

Китаврасов. Чтоб доказать всем вокруг, что у вас все в порядке.

Старик. Насильно пытался себя смирить.

Китаврасов. А ребенка зачем завели?

Старик. Ребенка?

Появляются Злата и Шарлотта Карловна.

Злата. Как тут у вас?

Китаврасов. Вот этого.

Старик. Все, слава Богу, спокойно.

Китаврасов. Где, кстати, мамина фотография?

Старик (уходя от ответа, Шарлотте Карловне). Инфаркт.

Шарлотта Карловна. Я доктору ассистировала, не могла оторваться.

Старик. Не страшно, Лотта.

Злата. Зарезал Шухман Хромыха.

Старик. Зарезал?

Китаврасов. У меня, значит, инфаркт?

Старик. А чего ты испугался? Обыкновенное дело. Вылечим. Представляешь, Лотта: в какие-то тридцать три года...

Шарлотта Карловна. Злата Николаевна пробились, передали...

Старик. Раздевайся, раздевайся.

Китаврасов. Опять раздевайся?

Шарлотта Карловна. А у Хромыха, у уполномоченного, как раз сердце останавливается. Коллапс.

Старик. Начнем с промедола.

Шарлотта Карловна. А доктор маску сорвали, весь такой белый стали, белее халата.

Злата. Халаты надо лучше стирать.

Старик. Сожми, Андрюша, кулак: Лотте вену плохо видно.

Шарлотта Карловна. Ничего, попаду.

Старик. Сейчас тебе станет легче.

Шарлотта Карловна. К окну отошли. Стоят неподвижно. А у самих слезы. Они думали: незаметно, а в стекле отражается.

Старик. И приготовь на всякий случай адреналин.

Злата. Это они, Лотта, специально так стали, чтоб отражалось.

Китаврасов (Старику). Наклонитесь ко мне.

Старик. Что, Андрюша?

Китаврасов (шепотом). А я разгадал вас, понял! Вы на Колыме стукачем были.

Старик. Я?

Китаврасов. Иначе б вам там выжить не удалось.

Старик. По-твоему, все, кто выжили, были стукачами? Принеси, Лотта, м-м...

Китаврасов. Все! А тем более -- стать главврачом больнички.

Шарлотта Карловна. Чего, Николай Антонович?

Старик. И Китаврасов?

Китаврасов. Он-то уж точно!

Старик. Ничего не надо.

Китаврасов. Я потому, может, и в лагерь не пошел: испугался, что не готов к смерти.

Старик. Китаврасов -- да.

Китаврасов. А Хромых про вас знал. И рассказал маме. Вот почему она уехала.

Злата. О чем вы шепчетесь? Что-нибудь нужно еще, папочка?

Старик. Разве что каплю покоя.

Злата. Я хоть и на третьем курсе, а все-таки медичка.

Старик. И любви -- quantum satis.

Злата. Ах, папочка! Поздно ты понял, чего нам с тобою недоставало.

Старик. Давай-ка еще пять кубиков, Лотта. Не больно?

Китаврасов. Молчите?

Старик. О, Господи! Как же ты плохо знаешь жизнь!

Злата. Слышишь, Андрюша! Мы уже говорим о любви. Значит, серьезной опасности нету. Мы еще увидим небо в алмазах, Андрюшенька.

Входит Златин муж.

Мы отдохнем.

Златин муж. Дрянь! Зачем ты меня спровоцировала?

Злата. Он бы все равно умер.

Златин муж. Жестокая дрянь!

Злата. А ты ударь, ударь меня, милый! Возьми реванш.

Шарлотта Карловна. Обрежетесь, Николай Антонович. Дайте я.

Злата (мужу). Ты куда?

Златин муж. За вещами.

Злата. Бросаешь меня?

Златин муж. Андрею Емельяновичу плохо? Сердце?

Шарлотта Карловна. Андрею Николаевичу.

Златин муж. Да-да, Николаевичу. Вечно отчества путаю. Постойте! А почему, собственно, Николаевичу?

Злата. Потому! Он мой брат! Мама у папы вторая жена, а он...

Златин муж (принимается хохотать). Брат! Господи!

Злата. Успокойся... успокойся... Чего ты...

Златин муж. Не трогай меня! (Уходит вглубь дома.)

Злата. Бедненький! Попал-таки в нашу мясорубку. Как там, папочка?

Старик. Ты один шприц принесла, Лотта?

Злата. Вытащим! Куда он денется!

Шарлотта Карловна. Нужно еще? Я сбегаю.

Старик. У меня есть. Только прокипятить бы.

Злата. После покойного Хромыха?

Старик. Я смотрю на тебя, Злата, и мне становится страшно.

Злата. Только сегодня, папочка?

Старик. Сядь! Не нужна ты мне!

Злата. Совсем?

Старик. Сам справлюсь. (Уходит на кухню.)

Шарлотта Карловна. Полегчало, Андрей Николаевич?

Китаврасов. Я так мало изменился, что вы меня сразу узнали? Вы вот, говорят, были когда-то красавица!

Злата. Лотта, Андрюшенька, и сейчас хоть куда! Ты просто не теми глазами смотришь. А тебя, я полагаю, она узнала по фамильному сходству.

Китаврасов. Неужто я и в самом деле так похож на... него?

Шарлотта Карловна. Вы, не в обиду будь сказано, Андрей Николаевич, и помельче, и похлипче выйдете, чем Николай Антонович. Они приехали сюда, когда им под пятьдесят было...

Злата. Они значит он. Это, Андрюша, у нас такая форма высшей вежливости.

Шарлотта Карловна. А выглядели, пожалуй, помоложе, чем вы сейчас.

Злата. Множественное число.

Шарлотта Карловна. Знаете, как они ходили?! Шляпа. Светлый макинтош. Зимою в ботиночках.

Злата. Человек с Луны.

Шарлотта Карловна. И только если уж особенный мороз, фетровые боты надевали поверху. Белые.

Злата. Миклухо-Маклай у папуасов.

Шарлотта Карловна. И голова всегда такая... гордая. Под ноги никогда не смотрели.

Злата. Не спотыкались? Тротуаров-то у нас...

Шарлотта Карловна. Когда Елена Валерьевна приехали, они, бывало, в выходной, под ручку, через все село в клуб направляются, в кино. Идут, а на них на самих, как на кино, люди смотрят.

На пороге появляется Старик.

А скольких они от смерти спасли! Почитай -- все село, все их крестники. И роды принимали, и кесаревы...

Старик. Полно, Лотта, не преувеличивай. Были, конечно, случаи, но не каждую же грыжу за спасение от смерти считать.

Шарлотта Карловна. Может, и не каждую, верно, только у людей до сих пор такое чувство осталось. А какой у Николая Антоновича в больнице порядок стоял! Они, помню, заходят в амбулаторию -- мы уже под собою и ног не чуем.

Старик. Амбулаторию снесли.

Шарлотта Карловна. Достанут белоснежный платок из кармана, весь хрустящий, крахмаленный, проведут им так по стене -- и не дай Бог, чтоб хоть пылинка на платке осталась.

Старик. Выстроили блочный корпус. Прогресс.

Шарлотта Карловна. Разве б при Николае Антоновиче могло такое случиться, чтоб некому оперировать? Да если б они и сегодня взялись сами...

Злата. Им сегодня не до того было.

Старик. Вряд ли, Лотта. Вряд ли что изменилось бы.

Злата. Они сегодня караулили.

Старик. Хромых и впрямь совсем старый был. Дряхлый. Он все равно такой операции не выдержал бы.

Шарлотта Карловна. Вы б хоть сказали это доктору.

Старик. Разве что очень уж если быстро вырезать.

Шарлотта Карловна. Супругу Златы Николаевны.

Старик. Один шанс из ста.

Злата. Мы, Лотта, без твоих советов обойдемся, кому что говорить.

Старик. Перестань хамить, Злата.

Шарлотта Карловна. Я не советую, Злата Николаевна. А только очень уж они переживают.

Злата. Думаю, переживут.

Старик. Всем нам, Лотта, умирать приходится.

Шарлотта Карловна. Верно.

Старик. Чуть раньше. Чуть позже. На операционном столе, под наркозом -- это еще не так плохо.

Злата. От руки Шухмана.

Старик. Бывает на лесоповале где-нибудь или на войне. Или просто на улице, с рукописью под мышкой. На переходе в полосочку.

Шарлотта Карловна. На улице неприятно.

Старик. И ничего во всем этом страшного, кажется, и нету. Жить ведь тоже устаешь, Лотта.

Злата. Тише, тише, папочка!

Старик. Жить тоже устаешь.

Злата. Андрюша заснул. И... какие прогнозы?

Старик. Какие тут, Злата, могут быть прогнозы? Инфаркт.

Злата. Разрыв сердечной мышцы?

Старик. А еще медичка. С разрывом он уже остывал бы.

Злата. Чувствуешь себя виноватым, папочка?

Старик. Частичный некроз. Омертвение.

Злата. Что это случилось с Андреем?

Старик. С чего ты взяла?

Злата. Не надо винить себя ни в чем.

Старик. Как он говорил? -- переход по зебре. Помнишь, когда ты маленькая была, у нас собаку убило, Франтика? Выбежал на улицу меня встречать -- и под грузовик. У меня аж захолонуло.

Злата. Помню.

Старик. Я, конечно, врач, но каждая смерть, хоть и собачья... Однако, грузовик проехал, Франтик вскочил. Даже залаял.

Злата. Я все помню, папочка.

Старик. У меня отлегло от сердца. Пронесло, думаю.

Злата. Все: про нашу с тобою жизнь.

Старик. А не успел подойти -- он уже мертвый.

Злата. Только что-то ты заговорил чересчур мрачно.

Старик. Я его вон там похоронил, под большим кедром.

Злата. Неужто мы с тобою Андрюшу не выходим?

Старик. Если сумеет успокоиться.

Злата. Успокоиться?

Шарлотта Карловна. Выходим, Злата Николаевна. Ради Николая Антоновича выходим! Недельки две-три полежат...

Голос Златина мужа. Какой мне взять чемодан, Злата?

Злата. Видишь, Лотта: пережил. Будет выяснять отношения.

Старик. Ты и впрямь жестока с ним слишком.

Злата. В самую меру, папочка.

Голос Златина мужа. Злата, ты слышала?

Злата. Иду. А то разбудит Андрея.

Шарлотта Карловна. Сказали б им, а, Злата Николаевна!

Злата. Хотя виноват он разве что в том, что женился на мне. (Уходит.)

Шарлотта Карловна. Сказали б!

Старик. С кем ты живешь, Лотта?

Шарлотта Карловна. С кем мне еще жить? Одна.

Старик. А сестры? Еще какая-то, кажется, была родня. Родители умерли?

Шарлотта Карловна. Родители? Кого хватились! А прочие все давно поразъехались. Чего им тут делать, в Сибири в этой?!

Старик. На родину?

Шарлотта Карловна. На родину нас не пускают. Родину заняли. Мы в семьдесят третьем ездили с Милей, с сестренкою, в нашу деревню. На Волгу. Сейчас там одни русские живут да хохлы. Развал, запустение. Понятно: ведь на чужое пришли.

Старик. На чужое.

Шарлотта Карловна. А старший племянник, Рихард, -- ему в позапрошлом году удалось в Германию выехать.

Старик. В западную?

Шарлотта Карловна. Ну, в феерге. Только какая это сейчас нам родина? Он и языка-то почти не знает. Молодые, они язык учить не хотят, все по-русски. Письмо недавно прислал.

Старик. Тоскует?

Шарлотта Карловна. Продукты, пишет, дорогие. А с жильем хорошо. Вот. А остальные -- кто где. Миля в Симферополе, Сусанна в Алма-Ате, в техникуме учится.

Старик. Миля, значит, тоже на чужое пришла?

Шарлотта Карловна. Как на чужое?

Старик. Там раньше татаре жили.

Шарлотта Карловна. Выходит, на чужое.

Старик. Вот и все мы так, кажется.

Шарлотта Карловна. Вы простите меня, Николай Антонович, что я на вас давеча накричала.

Старик. Ерунда, Лотта. Пустяки. Не стоит и вспоминать. А ты, значит, осталась.

Шарлотта Карловна. Ну! Я -- как вы.

Старик. В таком случае, вот что, Лотта: Злата не сегодня-завтра уедет в Красноярск, у нее сессия. Так что перебирайся ко мне. Ты одна. Я один. Будешь хозяйкой.

Шарлотта Карловна. Ой, Николай Антонович!

Старик. Что ой?

Шарлотта Карловна. Ничего... только...

Старик. Я понимаю: ты предпочла бы, чтобы я сказал тебе это лет... тридцать назад.

Шарлотта Карловна. Мне и мысли такие не приходили. Кто вы и кто я!

Старик. Но тут уж ничего не поделаешь.

Шарлотта Карловна. Ой, Николай Антонович! Да зачем я нужна-то вам, старая!?

Старик. Раньше не получилось.

Шарлотта Карловна. У меня после вас и не было никого. Я... я за вами ходить буду... я... я...

Старик. Не надо за мной ходить, Лотта. Ходить я бы тебя не позвал.

В темноте, незамеченная, появляется Злата

Я еще держусь!

Шарлотта Карловна. Држитесь, Николай Антонович.

Старик. Держусь, а?

Шарлотта Карловна. Еще как держитесь!

Старик. Ведь было же между нами что-то, а? Не от нас с тобою -- от Бога. Ты помнишь, Лота? Ты помнишь?!

Шарлотта Карловна (кокетливо). Как вам такое вспоминать не совестно, Николай Антонович!

Старик. Сколько ж ее осталось, нашей жизни?

Злата (тихо). Ромео.

Старик. Восемьдесят лет -- разве возраст? Правда, Лотта?

Еле слышный звон будильника из глубины дома.

Злата. Ч-черт! Будильник! (Убегает.)

Китаврасов (просыпаясь). Что, пора?

Старик. Лежи, лежи, Андрюшенька.

Китаврасов. Который час?

Старик. Тебе нельзя двигаться.

Китаврасов. Я не проспал?

Злата (появляясь). Я про него и забыла совсем.

Китаврасов. Который час?

Злата. Зазвонил!

Китаврасов. Который час, я спрашиваю!

Злата. Как ты его услышать-то умудрился?!

Китаврасов. Может мне кто-нибудь ответить?!

Шарлотта Карловна. Без четверти шесть, Андрей Николаевич. Утро уже.

Китаврасов. Мне нельзя опоздать на автобус.

Старик. Ты с ума сошел.

Шарлотта Карловна. Только светает зимой поздно.

Китаврасов. Я должен завтра утром вылететь в Вену.

Старик. Это невозможно, Андрюшенька.

Китаврасов. У меня нет вариантов.

Злата. Варианты есть всегда.

Китаврасов. Иначе они не выпустят меня вовсе.

Злата. Тебе в туалет нельзя вставать!

Китаврасов. Они мне сказали.

Шарлотта Карловна. У вас инфаркт, Андрей Николаевич.

Китаврасов. Иначе я попаду в лагерь, в ссылку, к черту на рога!

Злата. В туалет -- не то что на автобус!

Китаврасов. За границу уверенного земледелия.

Старик. Ты помнишь, что с тобой было?

Китаврасов. Подохну на этих... просторах.

Злата. Предпочитаешь подохнуть на дороге к автобусу?

Шарлотта Карловна. Полежать надо.

Китаврасов. Предпочитаю. Представь себе! И не хорони меня прежде времени! Я еще ничего. Я крепкий. Я держусь!

Злата. Господи! И этот -- держится!

Китаврасов. Во мне силы больше, чем может показаться на первый взгляд! Как-нибудь вытерплю! А на Западе, слава Богу, медицина пока не бесплатная.

Старик. Не доберешься ты до Запада, Андрюша.

Китаврасов. Заштопают. Вылечат. Как новенький буду!

Старик. Тебе хоть неделю надо перележать!

Китаврасов. Доберусь, папа.

Старик. Папа?

Китаврасов. Я доберусь. Все болезни, в конечном счете, от недостатки воли.

Злата. Оптимист.

Китаврасов. От духовной вялости.

Старик. Папа?

Китаврасов. Знаешь, у Солженицына тридцать лет назад обнаружили неизлечимый рак, больше года жизни никак не давали.

Старик. Ты полагаешь, мне достанет сил позволить тебе умереть на своих глазах?

Китаврасов. Я не умру!

Старик. С собственного попустительства?

Злата. Хромыху же позволил.

Старик. Там я просто не мог помочь! И это не одно и то же, Злата!

Злата. Все одно и то же, папочка.

Старик. Значит, и ты с ним заодно?

Злата. Все на свете одно и то же!

Старик. Значит, и ты считаешь, что ему можно ехать?

Злата. Наверное, нельзя, а, кажется, папочка, надо.

Старик. Кому надо?

Злата. Да и кто мы ему? Вчерашние знакомые.

Китаврасов. Зачем ты так, Злата!

Злата. У нас просто не получится запретить. Если мы попытаемся удержать его насильно, скрутить, как в психушке, он, сопротивляясь, скорее умрет.

Старик. Что ты несешь, Злата!

Злата. Ну скажи, Андрюшенька, признайся честно!

Старик. Что ты несешь!

Злата. Ты сопротивлялся бы, зная, что это для тебя смертельно?

Китаврасов. Который час, Шарлотта Карловна?

Шарлотта Карловна. А может, Андрей Николаевич, все же не надо, а?

Китаврасов. Который час?!!

Шарлотта Карловна. Без семи шесть.

Злата. Кто ж мы с тобою такие, а, папочка? Мы в ноги должны валиться ему, грудью от смерти закрывать! А мы: поедет, не поедет. Будет сопротивляться, не будет сопротивляться...

Китаврасов. Где мои джинсы?

Злата. Что это у нас с тобою: тоже некроз? Частичное омертвение сердец?

Китаврасов. Где мои джинсы?

Злата. Или уже полное?

Китаврасов. Куда вы дели мои джинсы?!

Старик. Я не разрешаю тебе!

Китаврасов. Я без разрешения, папа.

Старик. Слышишь: не позволяю!

Китаврасов. Я уже вырос.

Злата. Опять у нас с тобою, папочка, какая-то мелодраматическая сцена получается.

Китаврасов. Я ж тебе объяснил: у меня нет выбора.

Злата. Не ощущаешь, как это... безвкусно? Давай, давай, Андрюшенька... потихоньку. Вот, вот они, твои джинсы. Мы с Лоттой поможем тебе одеться.

Китаврасов. Я отлично себя чувствую.

Злата. Папа, собери ему в дорогу лекарств посильнее.

Китаврасов. Я поспал и отлично себя чувствую.

Злата. Если у него есть шанс, то не здесь, папочка. Не в этом полуразрушенном доме.

Старик. А если нету?!

Злата. Только там.

Старик (кричит). Если, говорю, нету?!

Злата. На нет и суда нет.

Китаврасов. До автобуса далеко?

Злата. Мы с доцентом отвезем тебя к самолету. У тебя деньги есть на такси, там, в Москве? Папа, у нас есть деньги? (Кричит в глубину квартиры.) Ми-лый!

Златин муж появляется так быстро, словно тут, рядом и стоял.

Давай ключи. Нужно отвезти Андрея в Емельяново.

Златин муж. Тогда я пойду, прогрею?

Злата. Я поведу сама. Ты дергаешь.

Златин муж. Но я прогреть-то могу?

Злата. Ключи!

Златин муж, пожав плечами, отдает ключи.

Как там, Андрюша? Пошли потихоньку?

Шарлотта Карловна. Обопритесь, Андрей Николаевич.

Злата. А я приеду к тебе.

Китаврасов. Я пришлю вызов.

Злата. Обязательно приеду.

Китаврасов. Через знакомых, гостевой.

Злата. Захочешь -- сестрою. Захочешь -- женой.

Златин муж. Как, то есть, женой? Брат вы, в конце концов, Злате или не брат?!

Злата. Помолчи, ради Бога!

Старик. Вот, Андрюша, возьми. Нитроглицерин и прочее. Если станет плохо...

Шарлотта Карловна. Вы плачете?

Старик. И деньги.

Китаврасов. Спасибо, папа. Я напишу. Мы еще, может, увидимся. А мамину фотографию ты... вы мне все же верните. Такая у меня одна.

Старик достает из кармана фотографию. Китаврасов, поддерживаемый Златою и Шарлоттою Карловной, идет к выходу. Вдруг останавливается, стонет, оседает.

Не м-могу-у... Б-боль-на-а...

Злата, Шарлотта Карловна, Старик и Златин муж несут Китаврасова к дивану.

Полежу... отдохну... минут десять.

Старик. Отдохни, конечно.

Китаврасов. Который час? Мы успеваем?

Злата. Успеваем, успеваем, Андрюшенька. Мы всИ успеваем. У нас в запасе бездна времени.

Китаврасов. Ты говорила про декабристов. Как они, после каторги на вечном поселении... собрались, чай пьют, беседуют...

Старик. Молчи.

Китаврасов. И это все -- миф. Легенда. Я изучал. Они после каторги уже не декабристами были.

Старик. Тебе нельзя разговаривать.

Китаврасов. Декабристами они были только несколько часов. Там... на плацу. А после каторги они овощи выращивали, торговали на рынке.

Старик. Тебе помолчать надо.

Китаврасов. Переженились на местных, нарожали детей. Курная изба с земляным полом... штоф водки.

Старик. Помолчать.

Китаврасов. Вот и все декабристы. Кто предприимчивее, устроились мелкими чиновниками. Брали взятки.

Златин муж. Не все же, наверное. Были и настоящие люди.

Старик. Ему нельзя разговаривать.

Златин муж. Несгибаемые.

Китаврасов. Несгибаемые каторги не перенесли. На то они и несгибаемые.

Старик. Ты не прав, Андрюша. Клянусь тебе -- ты не прав.

Китаврасов. Я сейчас не о вас.

Злата. Андрюша...

Китаврасов. Когда бы с вами снова... Поиграй, Злата.

Злата. Я ж не умею.

Китаврасов. Поиграй.

Злата. Хорошо, Андрюшенька, хорошо. Я сейчас.

Злата садится к пианино, неуверенно, сбиваясь, повторяя, играет вальс Шопена до-диез минор. Все молчат. Спустя некоторое время Старик подходит к Злате.

Старик (тихо). Довольно, Злата. Можешь остановиться. Андрюша умер.

Пауза.

Злата. И чего ж мы сидим? Наверное, надо что-то делать? Может, реанимация?

Старик. Можно, конечно, но бессмысленно, Златочка. У него там, в груди, одни обрывки.

Златин муж. Сердце не вынесло прощания с родиной.

Старик. Лоскутки.

Златин муж. Разорвалось. Помните -- я предсказывал?

Злата. Все же ты удивительный... пошляк. (Поднимает черное покрывало, занавешивает зеркало.)

Златин муж. Я, между прочим, совершенно серьезно.

Злата. Возьми ключи. Ты уезжать собирался.

Златин муж. В самом хорошем смысле.

Злата. Ладно. Я тебе заведу.

Златин муж. В самом сочувственном.

Злата. Выноси чемодан.

Златин муж. Проклятый дом!

Старик. Может, не так скоропалительно, Злата? Была такая... сумасшедшая ночь. Выспитесь, отдохнете...

Златин муж. Вот и я говорю, Злата. А то разобьюсь -- будешь всю жизнь казниться.

Старик. Где ты жить собираешься?

Златин муж. Да, где? И на что? На стипендию?

Злата. Я сюда вернусь, папочка. К тебе.

Златин муж. А институт?

Злата. В этот проклятый дом. Не выгонишь?

Старик. А институт?

Злата. Я не буду врачом, папа.

Златин муж. Вот новости!

Шарлотта Карловна. У вас двух пятаков не найдется, Николай Антонович?

Злата. Не желаю быть врачом!

Шарлотта Карловна. Глаза Андрею Николаевичу закрыть.

Златин муж. Кем же желаешь?

Злата. У меня такое чувство, что ни-кем. Никем на свете.

Златин муж (Шарлотте Карловне). Рубли подойдут?

Злата. С таким, наверное, чувством и уходили в монахини.

Златин муж. Держите.

Злата. Но для этого нужно, как минимум, верить в Бога.

Старик. Бог умер давно.

Златин муж. Так нельзя, Злата.

Злата. Да. Умер.

Златин муж. Следует занимать определенное место в обществе.

Злата. Мы с тобой пока просто поживем, папочка. Я буду готовить тебе обеды.

Златин муж. Ты?

Старик. А... потом?

Злата. Откуда я знаю, что потом!

Златин муж. То-то, что не знаешь.

Злата. Принес чемодан, милый? Пошли.

Златин муж. Не валяй дурака, Злата.

Злата. Я сейчас вернусь, папочка. (Уходит.)

Златин муж. Злата же! До свиданья, Николай Антонович.

Старик. Это вряд ли.

Златин муж. Откуда вы знаете, что вряд?! Я ведь люблю ее! Люблю! Я без нее жить не стану! Я добьюсь ее, добьюсь!

Старик. Сделайте одолжение.

Златин муж. Добьюсь! (Уходит, возвращается.) И не сочтите меня совершенно бесчувственным. Я все понимаю. Но это тоже, знаете, вопрос жизни.

Старик. Простите?

Златин муж. Я насчет квартиры. Могли б получить, в крайнем случае потом разменяться.

Старик. Всего хорошего.

Златин муж. Сорок восемь метров. (Уходит.)

Старик. Видишь, Лотта: опять у нас с тобою ничего не вышло. Со Златою вы не уживетесь. Так что придется подождать еще.

Шарлотта Карловна. Что ж, Николай Антонович. Подождем.

Занавес.

Пировское, Омск, Москва, январь-февраль 1986 года. МНОГО КОСТЕЙ или ВЕТЕР П. детективная драма в двух действиях

Машеньке

лица:

Еев

Александра

Муза

Сторож

Студент

Школьница

Мотоциклист

Хакас

место:

глубокий археологический раскоп в Хакассии, краем задевший полусгнившую ограду заброшенной зоны

время:

август восемьдесят шестого; жаркий летний день, клонящийся к вечеру; затем сумерки, ночь

Еев и Студент копаются на дне ямы.

Студент. Эврика!

Еев. Не можете, Миша, не паясничать?

Студент. Как же мне выражаться, если я что-то нашел?

Еев. По-русски.

Студент. Какой у вас, Ермил Владимирович, тяжелый характер!

Еев. Не трогайте! Помогу.

Студент. Ради Бога! Могу вообще отойти.

Еев (наклоняется, смотрит). Этой челюсти, Миша, не больше пяти тысяч лет. Практически, современная челюсть.

Студент. А что вы еще ожидали обнаружить в тазминском слое?!

Еев. Вы, оказывается, ведете со мною таким способом научную дискуссию?

Студент. Сами и лекции читали, и тут объясняли...

Еев. Вы же своими глазами видели тот фрагмент!

Студент. Я, конечно, доверяю вашей атрибуции.

Еев. Большое спасибо.

Студент. Вы специалист. И, наконец, мой профессор. Но чтобы здесь, в Сибири, встретить кого-то значительно более молодого, чем неандерталец!.. Да еще искать его в неолитическом кургане!

Еев. Неолитических курганов, Миша, не бывает. Курган появился на этом месте позже. В тагарскую эпоху.

Студент (заканчивая в унисон). ...на этом месте позже. В тагарскую эпоху.

Еев. У вас что, есть собственная гипотеза по поводу нашего фрагмента?

Студент. Нашего?

Еев. Разумеется. Мы же вместе его нашли.

Студент. Вы, Ермил Владимирович, великодушны. Нету у меня никакой гипотезы.

Еев. В таком случае ничего не остается, как искать дальше. (Отходит на свое место, продолжает копаться в земле.)

Пауза.

Студент. Извините, Ермил Владимирович

Еев. Пустяки.

Пауза.

Утром ваша подружка прибегала, спрашивала.

Студент. Беленькая?

Еев. У вас их тут много?

Студент. Вернулась, значит. Она в Абакан ездила, в музучилище поступать. Устала, говорит, в этой школе.

Еев. Она еще школьница?

Студент. Девятый закончила. Что ж вы хотите: акселерация.

Еев. Акселерация как феномен, Миша, прекратилась, к вашему сведению, лет десять назад.

Студент. Сами видели.

Еев. И выражается в другом. Здесь -- случай раннего созревания.

Студент. Раннего -- это точно. У них там в Абакане...

Еев. Работайте, Миша. Не отвлекайтесь.

Пауза.

Студент. Когда ж вы сюда, Ермил Владимирович, пришли? Если она еще до меня прибегала.

Еев. Как встало солнце. Не принимайте, ради Бога, за упрек, но прибежать сюда раньше вас не так сложно. Эти три дня, пока археологи не мешаются под ногами...

Студент. Здорово вы! Это же их хозяйство! Мы вообще прибыли мерить хакасов.

Еев. Вы, кажется, недовольны, что я привлек вас к раскопкам?

Студент. Чего ж недоволен: на воздухе... Жарко вот только.

Еев. На вашу долю может выпасть редкостный шанс: вписать свое имя в мировую антропологию...

Студент. При всем вашем, Ермил Владимирович, великодушии я предпочту дождаться времени, когда впишу мое имя сам.

Еев. Это удается не каждому.

Студент. Мне удастся.

Еев. Хорошо, Миша. Работайте тогда бескорыстно.

Студент. Что я и делаю.

Продолжают копаться в земле. К краю ямы подбегает Александра.

Александра. Они не люди! Слышишь?! Не люди! (Рыдает.)

Еев. Что опять стряслось?

Александра. Не люди!

Еев. Не кричи. Спускайся сюда.

Александра. Не терпится, чтобы сломала шею?

Еев. Что за новая драма?

Александра. Оторвись на минуту от своих сгнивших мослов!

Еев поднимается из ямы.

Подожди хоть три месяца.

Еев. Саша, солнышко!

Александра. Рож -- тогда и черт со мною!

Еев. Не надо.

Александра. Не надо было тащить меня в эту дурацкую Хакассию. Вот чего не надо!

Еев. Сама ж напросилась.

Александра. Я, по-твоему, должна была дожидаться тебя в этой пыльной, вонючей Москве?

Еев. В твоем состоянии...

Александра. Спасибо, вспомнил.

Еев. Саша же!

Александра. Лезть к тебе в эту помойку!

Еев. Господи! мы не одни...

Александра. А мне все равно, что не одни!

Студент (показываясь из ямы). Схожу, искупаюсь.

Александра. Сам устроил, что не одни! В Крым могли бы поехать, на Кавказ...

Еев (Студенту). Да-да, спасибо.

Александра. На дачу на худой конец!

Студент. Я через полчасика. (Уходит.)

Еев (раздельно, устало). Это моя работа.

Александра (на свой живот). А это -- чья?

Еев. Я пять лет экспедицию выколачивал!

Александра. Тогда жениться бы подождал. Ребенка...

Еев. Да уж...

Александра. Ах, Хакассия! Ах, лучше всякого курорта!

Еев. А то хуже!

Александра. Ага. Живем в халупе...

Еев. В чем бы ты сейчас на Кавказе жила? У нас все-таки отдельный сарайчик.

Александра. Хозяин дьявольским глазом посверкивает.

Еев. Водицей святою побрызгай.

Александра. Конечно! ты у нас ученый! Ты бабьих страхов понимать не желаешь.

Еев. Саша!

Александра. А я (снова на живот) за него боюсь. Старик сглазит! сглазит!

Еев. Хорошо, хорошо, ладно! Я скажу Ивану Лукичу.

Александра. Так он тебя и послушал.

Еев. Сядь сюда. Ну, сядь...

Александра. Он же злой, злой!

Еев. Чувствуешь, как степью пахнет?

Александра. Злой, злой!

Еев. А в Крыму вонища! Грязь! Народу -- не продохнешь...

Александра. Злой!

Еев (показывая Александре палец). А два? (Показывает два.) Ну, если и с трех не засмеешься... (Показывает три пальца, шевелит.)

Александра (смеясь). Ну тебя!

Еев. А сейчас подавай сюда свои слезки. (Слизывает слезы.) И рассказывай, что стряслось.

Александра. Ничего не стряслось. Вонючку твою меряю...

Еев. Саша! Ну какую еще... вонючку?

Александра. Которую ты вчера уговаривал!

Еев. Сунчугашеву, что ли?

Александра. Вот еще: язык ломать!

Еев (усмехнувшись). Явилась...

Александра. Деньги б платили за промеры свои дурацкие -- не уговаривать -- отбиваться пришлось бы.

Еев. О, Господи! сколько раз тебе объяснять! Нет у нас таких денег! Не положено!

Александра. Все на холяву норовите. Антропологи! Только на холяву никогда ничего хорошего не получалось!

Еев. Ладно, меряешь. И что дальше?

Александра. Ничего дальше! Капли твои на язык ей как раз капаю -- а тут муж! Поддатый, страшный, тупой!

Еев. Саша!

Александра. Что -- Саша?! Что -- Саша?!

Еев. Он же уехал куда-то.

Александра. Вернулся значит. Ее вышвырнул, пробирки побил, на меня с кулаками!..

Еев. Так ведь Иван же Лукич...

Александра. В уголке твой Иван Лукич стоит да посмеивается. А этот орет. По-хакасски. Мат только русский.

Еев (мрачно). Не вступился?

Александра. Вступился. Когда тот с ног до головы уже обложил.

Еев. Почему сразу мой?! Почему мой?!

Александра. Зато потом с такими подробностями перевел... С таким... сладострастием. И что, мол, мы их травим...

Еев. Недалеко и ты ушла

Александра. И что колдуем...

Еев. В дьявольский глаз веришь.

Александра. И что кости предков тревожим. И что одна у них заболела.

Еев. У них не одна заболела. У них трахома повальная.

Александра. От наших, мол, капель. И что если не уберемся...

Еев (по слогам). Па-ле-о-лит. Каменный век! Повсюду.

Появляется Школьница.

Школьница. Мишка не приходил?

Еев. Пошел искупаться. Скоро вернется. А вас не учили здороваться со взрослыми?

Школьница. С ней, что ли?

Александра (на Школьницу). Нравится?

Еев. Прекрати, Саша! На самом деле!

Школьница (саркастически). Со взрослыми! (Отходит.)

Александра. А зачем ты на нее так взглянул?!

Еев. Как?

Александра. Сам знаешь. Конечно, я стала уродиной...

Еев. Саша!

Александра. Ноги отекли, пятна.

Еев. О, Господи! Ну! (Снова показывает палец.) Девушка, девушка! Вы куда?! Не надо туда спускаться!

Школьница. А чего? и посмотреть нельзя?

Еев. Нету там ничего для вас интересного!

Школьница. А Мишка рассказывал: могилы. И будто кольцо золотое нашли.

Еев (едва не плачет). Вам-то зачем?! У вас и уши, и руки и так все в золоте!

Школьница. Любопытно. А то приехали к нам, а нас и взглянуть не пускаете. Обидно.

Еев. Хорошо, посмотрите. Только умоляю: ходить по тропинкам и ничего не трогать.

Школьница. Не дети. (Спускается в раскоп.)

Александра. Миля, миленький! Уедем отсюда, а?

Еев обреченно садится, прячет в ладони лицо.

Уедем! Не ради себя прошу, ради ребеночка.

Еев (достает из-за пазухи ладанку на шнурке). Я ж объяснял!

Александра. Студента оставь, пускай ищет.

Еев. Студента!..

Александра. Учишь, значит, плохо.

Еев. С этим родиться надо! К тому ж -- третий курс... А если отыщется хоть что-нибудь еще! Зуб какой-нибудь...

Александра. Хоть убей, все равно не пойму.

Еев. Ну и отлично.

Александра. Какая кому разница, когда здесь люди поселились: на десять тысяч лет раньше, на сорок тысяч позже...

Еев. Знаешь, поезжай-ка, пожалуй, в Москву...

Александра. Как в Москву? А ты?

Еев. А я...

Александра. Ты ж один остался. Чижикова спорхнула. Как ты с хакасами-то справишься? За экспедицию отчитываться придется.

Еев. Отчитаюсь.

Александра. Обиделся? Миля, миленький, но я правда хотела помочь. Только...

Еев. Да-да. Я понимаю.

Приближающийся треск мотоцикла.

Кого еще к нам?!

Александра. Она. Драная кошка!

Еев. Саша, Господи!

Александра. Я куртку узнала.

Еев. Драная кошка в Ленинграде.

Александра. Она!

Еев. И какая она тебе драная кошка?!

Александра. Кто ж еще!

Еев. Муза в Ленинграде.

Александра. Ага!

Еев. Работает в музее.

Александра. Знаю. Детские косточки пилит. Только, видать, не выдержала.

Еев. Это ее тема.

Александра. Ага: детей пилить. Которые в блокаду. С голоду. Да если б ты...

Еев. А хоть бы и я! Наука, Саша!

Александра. И у ученых должно оставаться что-то святое. Убедился? Она?

Еев. В шлеме не видно.

Александра. Ой, Миля, Миля...

На мотоцикле, лихо затормозив у самого края раскопа, подкатывают Мотоциклист и Муза.

Муза. Сюрприз, а, Ермил Владимирович?

Еев. Сюрприз.

Муза. Отлично выглядишь, Сашенька.

Александра. Merci.

Муза. Как отдыхается? Что волчицею смотришь? На твоего супруга не претендую: приехала исключительно ради косточек.

Александра. Детские, блокадные -- уже обглодали?

Муза. Как ты, однако, в курсе! Приятно. Блокадные, Сашенька, подождут: они в музее.

Александра. А эти (на Еева) не подождут?

Муза. Эти уже своей исследовательницы дождались.

Александра. Вот как!

Муза. Что ж вы, Ермил Владимирович, не рады коллеге?

Еев. Здравствуй, Муза.

Александра. Ахатовна!

Муза. Мы, Сашенька, слишком давно с ним знакомы. И с этим уже ничего не поделаешь.

Александра. Слишком близко! (Убегает.)

Еев. Зачем, Муза... Саша!

Голос Александры. Драная кошка!

Муза. Драная кошка? Мило!

Еев. Саша!

Муза. Похоже, Игорь?

Мотоциклист. Ни капельки.

Муза. Вот -- галантный мужчина. Ну, накричался?

Еев. Она беременна.

Муза. Чем виртуозно и пользуется.

Школьница (выбираясь из ямы с черепком). А это чего?

Еев. Я говорил вам ни к чему не прикасаться?! Вон отсюда! Вон!!

Школьница. Сразу орать.

Муза. Ай-ай-ай! Как, Еев, не стыдно! Это, любознательная mademoiselle, фрагмент чашки, которой тысячи две лет.

Школьница. Ничего себе!

Еев (буркает). Пять.

Муза. Даже, оказывается, пять.

Школьница. Это ж когда было?

Муза. Давно, mademoiselle, давно.

Школьница. Аж при древнем Египте, что ли?

Муза. Раньше. (Ееву.) Познакомьтесь.

Школьница. Раньше??!

Мотоциклист. Игорь.

Муза. Молодой человек любезно доставил меня из Абакана.

Еев. Еев.

Школьница. Это ж сколько здесь народу помереть успело!

Муза. Мы выехали на рассвете. Знаешь, Еев, какова на рассвете хакасская степь?

Еев. Знаю.

Муза. Игорь показал добрый десяток неолитических баб. Эффектно! Мотоцикл сзади дышит жаром, бензином. И все равно непонятно, какой на дворе век. Помнишь, у Пастернака?

Еев. У Пастернака тысячелетие.

Муза. Ну, тысячелетие.

Еев. И не о том.

Муза. Избыток образованности, Еев, порой вызывает отвращение. А как звать любознательную mademoiselle?

Школьница. Меня что ли?

Еев. Не имею понятия.

Муза. Такая хорошенькая, и не имеешь? Постарел?

Еев. Господи! еще и ты будешь меня к ней ревновать!

Муза. Жена уже ревновала?

Школьница. Оля.

Муза. А я -- Муза.

Школьница. Татарка что ли?

Муза. А это -- Игорь.

Школьница. Константинович. С ним мы уже знакомы.

Муза. Ему повезло. На Руси все татаре.

Мотоциклист. Просто Игорь.

Муза. А это -- Ермил Владимирович.

Школьница. Вот еще -- просто!

Мотоциклист. Я, Оленька, надеюсь, что публиковать тайну нашего знакомства не обязательно.

Школьница. Тайну!

Муза. Вам, я вижу, есть о чем поболтать. Ермил же Владимирович, в свою очередь, кажется, переполнен вопросами и недоумениями в мой адрес.

Школьница. Отойти, что ли? Так бы и сказали.

Муза. Я так и сказала.

Мотоциклист. Прокатимся?

Школьница. С вами, что ли?

Мотоциклист. Что ли со мной.

Школьница. А чего? и прокатимся.

Мотоциклист. Надевай шлем. Мы скоро. (Укатывают.)

Еев. Что за театральные эффекты?

Муза. Ты мне правда не рад?

Еев. Я же звал тебя сюда! Звал? Пришлось взять Сашу.

Муза. А без бабы не можешь?

Еев. Нашла бабу! На седьмом месяце...

Муза. Н-ну-у... Если на любителя...

Еев. Откуда в тебе столько...

Муза. Пошлости? Оттуда, Еев, оттуда! (Хлопает себя ладошкою ниже живота.)

Еев. Перестань звать меня Еев!

Муза. А как мне тебя звать? По имени-отчеству? А как она тебя называет? Ермилом? Еремой? Н-нет, это вряд ли.

Еев. Чего ты к девочке привязалась?!

Муза. Какая она девочка? Она твоя жена. Должно быть -- Милею.

Еев. Сама могла стать моей женою.

Муза. Плохо просил. И потом: тебе ведь обязательно -- ребеночка.

Еев. Взяли б на воспитание.

Муза. Тебе своего надо! Боишься бесследно кануть в небытие.

Еев. Чушь собачья!

Муза. Не иначе как Милею. Во-первых: ты вздрогнул. Во-вторых: в ее стиле. А в-главных: подходит как нельзя лучше.

Еев. Находишь?

Муза. Такому, как ты сейчас. Несколько, конечно, женственно... Постой, что-то хотела спросить. Ах, да: ты меня больше не любишь?

Еев. Сама ж познакомила, сосватала!

Муза. А ты не всякого женского совета слушай. Впрочем, я ей правду сказала: я не к тебе.

Еев. Понимаю.

Муза. Что так мрачно?

Еев (состроив рожу). Понимаю-с. Так лучше?

Муза. Значительно.

Еев обнимает Музу.

Не трогай меня, Еев! Где она?

Еев. Кто?

Муза. Вы действительно разрыли лагерную могилу?

Еев. Сорока на хвосте принесла?

Муза. Чижикова.

Еев. Ну, бабы!

Муза. А чего ты из пустяка тайну делаешь? Демократ!

Еев. Господи! при чем тут я?! ведь ты ничего не знаешь. Археологи около этого кургана уже тридцать лет крутятся.

Муза. Естественно: слияние рек, идеальная стоянка.

Еев. А их сюда не подпускали под любыми соусами.

Муза (иронически). Из-за лагеря? Еев!

Еев. Причины, конечно, выдвигали разные. И только благодаря ветру П....

Муза. Ветру чего?

Еев. Перемен. Им, наконец, позволили. И они тут такого уже накопали -- грузовиками вывозят.

Муза. Ну и?

Еев. Что: ну и?

Муза. Секрет зачем делать, коли ветер П