тровское происхождение. Дело дошло до того, что НДП (партия власти, наспех сколоченная перед выборами) стала именоваться в массах не "Народно-Демократической", а "Народно-Днепропетровской". Сходным образом дела обстоят и в России, где к власти пришел, соответственно, "петербургский клан". Интересно, с каким чувством главный представитель этого клана, Владимир Путин пожимал недавно руку Леониду Кучме, главному представителю клана днепропетровского. Русские поэты петербургского периода много изощрялись в сравнениях Петра и Екатерины ("державный дух Петра и ум Екатерины", "Петр россам дал тела, Екатерина - души"), но кто мог предвидеть два с половиной столетия назад, что оба детища этих великих монархов так странно проявят себя в конце ХХ века, на обломках окончательно развалившейся Российской Империи? Как будто специально для того, чтобы полнее оттенить пронзительную символичность происходящего, в Днепропетровск отправился и Юрий Лужков, главный представитель клана московского, едва не пришедшего к власти на последних выборах. Ни один москвич не управлял Россией вот уже триста лет, со времен Петра I (который был весьма неординарным москвичом; так, у него нередко появлялось искушение сровнять древнюю русскую столицу с землей для вящего содействия реформам) - но почему так происходит, объяснить москвичам очень трудно. Я думаю, сейчас неудавшегося президента Лужкова уязвленная гордость терзает уже не так сильно, как раньше, но на действия г-на Путина московский мэр по-прежнему взирает со смешанными, и во многом очень горькими чувствами. Что ж, еще Пушкин сокрушался, что старинные московские боярские роды (к которым принадлежал и сам Александр Сергеевич) хиреют и сходят с исторической сцены, сплошь занятой какими-то петербургскими выскочками. Между тем старая тяжба между двумя российскими столицами продолжается. Очередным ее эпизодом стала увлекательная словесная пикировка, случившаяся на открытии в Москве экспозиции "300 лет Санкт-Петербурга". Юрий Лужков, обратившийся к ее участникам с приветственным словом, выдержал его в тонах снисходительных и пренебрежительных. - Тут к нам выставочка приехала, - сказал он собравшимся. - Юрий Михайлович, а что Москва подарит Петербургу?, - спросили у него. - К 300-летию Петербурга я отремонтирую все московские дворы и улицы, чтобы их губернатору было на что равняться. - А я намерен изваять для Петербурга памятник графу Шувалову, который станет подарком лично от меня, - заявил случившийся тут же Зураб Церетели. Но не успел он закончить фразу, как петербургский губернатор Яковлев, видимо, содрогнувшийся от этой перспективы, сказал: - Предлагаю установить этот памятник у московской Академии художеств. Дело кончилось тем, что Церетели вызвался ваять сразу два монумента, для Москвы и Петербурга. Учитывая фантастический дар типизации московского скульптора (как известно, его памятник Петру Великому, установленный в Москве, изначально был памятником Христофору Колумбу), можно предположить, что на сей раз обе русские столицы пострадают в равной степени, и самолюбие ни одной из них не будет чересчур задето. Вообще же надо признать, что уровень дискуссии между Москвой и Петербургом, идущей уже три столетия, изрядно снизился, хотя накал ее и остался прежним. Обмен любезностями между соответствующими градоначальниками - дело, конечно, хорошее, но раньше разногласия между двумя русскими столицами порождали не только перебранки, но и огромный поток художественной продукции: это были книги, картины, симфонии, оперные и балетные постановки. В 1859 году Некрасов написал стихотворение под выразительным названием "Дружеская переписка Москвы с Петербургом", в котором попытался суммировать вековечные претензии двух городов друг к другу. Начинается оно "московским стихотворением": На дальнем севере, в гиперборейском крае, Где солнце тусклое, показываясь в мае, Скрывается опять до лета в сентябре, Столица новая возникла при Петре. Возникнув с помощью чухонского народа Из топей и болот в каких-нибудь два года, Она до наших дней с Россией не срослась. Здесь каждый пассаж издевательски пародирует то или иное место из пушкинского "Медного Всадника", этого каталога петербургской мифологии. У Пушкина Петербург - это "юный град", "полнощных стран краса и диво", вознесшийся "из тьмы лесов, из топи блат" на месте былого "приюта убогого чухонца": По оживленным берегам, Громады стройные теснятся Дворцов и башен; корабли Толпой со всех концов земли К богатым пристаням стремятся. Некрасов (от имени Москвы) говорит о том же и почти в тех же выражениях, но совсем по-другому: Театры и дворцы, Нева и корабли, Несущие туда со всех концов земли Затеи роскоши: музеи просвещенья, Музеи древностей - "все признаки ученья" В том городе найдешь; нет одного - души! Там высох человек, погрязнув в барыши, Улыбка на устах, а на уме коварность: Святого ничего - одна утилитарность! Ответное некрасовское "петербургское послание" уже пародирует известное стихотворение Гете "Kennst du das Land": Ты знаешь град, заслуженный и древний, Который совместил в свои концы Хоромы, хижины, посады и деревни И храмы Божии, и царские дворцы? Это явная реминисценция из Ф. Н. Глинки, который писал о Москве: Город пышный, город древний! Ты вместил в свои концы И посады, и деревни, И хоромы, и дворцы! Глинка, в свою очередь, опирался на известное стихотворение Пушкина о Петербурге: Город пышный, город бедный, Дух неволи, стройный вид, Свод небес зелено-бледный, Скука, холод и гранит. Его структуру использовал позже и Владимир Соловьев, когда ему понадобилось раздавить Москву гневной инвективой: Город глупый, город грязный! Смесь Каткова и кутьи, Царство сплетни неотвязной, Скуки, сна, галиматьи. Но вернемся к некрасовскому стихотворению о "заслуженном граде": Недаром, нет! невольно брызжут слезы При имени заслуг, какие он свершил: В 12-м году такие там морозы Стояли, что француз досель их не забыл. Волшебный град! Там люди в деле тихи, Но говорят - волнуются за двух, Там от Кремля, с Арбата и Плющихи Отвсюду веет чисто русский дух. Последнее четверостишие я своими глазами видел на плакате в московском метрополитене - оно попало туда, наверное, в общем русле лужковской кампании по поэтическому возвеличиванию Москвы к ее 850-летию. Каким нужно обладать историческим и поэтическим чутьем, чтобы глумливые стихи Некрасова принять за искренний панегирик Москве, а заодно и "чисто русскому духу"! Но не будем отвлекаться: Все взоры веселит, все сердце умиляет, На выспренний настраивает лад - Царь-колокол лежит, царь-пушка не стреляет, И сорок сороков без умолку гудят. Эту шутку я встречал еще у Чаадаева, который говорил, по свидетельству Герцена ("Былое и думы"): "В Москве каждого иностранца водят смотреть большую пушку и большой колокол. Пушку, из которой стрелять нельзя, и колокол, который свалился прежде, чем звонил. Удивительный город, в котором достопримечательности отличаются нелепостью; или, может, этот большой колокол без языка - гиероглиф, выражающий эту огромную немую страну, которое заселяет племя, назвавшее себя славянами, как будто удивляясь, что имеет слово человеческое". Но продолжим цитату из Некрасова: Правдивый град! Там процветает гласность, Там принялись науки семена, Там в головах у всех такая ясность, Что комара не примут за слона. Там что ни муж - то жаркий друг прогресса, И лишь не вдруг могли уразуметь: Что на пути к нему вернее - пресса Или умно направленная плеть? Все повторяется в русской истории. Сейчас, полтора столетия спустя, Москва опять стоит перед той же дилеммой (склоняясь, впрочем, в последнее время скорее к "направленной плети", чем к свободной прессе). Несмотря на то, что каждый муж у нас действительно "друг прогресса", это не слишком помогает делу: прогресса так ни в чем и не наблюдается, и наша история, как кот ученый, все ходит по кругу. Продолжается и противостояние Москвы и Петербурга, о котором и сейчас можно рассказывать почти в тех же самых выражениях, что сто и двести лет назад. Разрешить этот спор, похоже, невозможно, хотя неприятная раздвоенность общерусской жизни и становится иногда чрезвычайно утомительной. Можно, конечно, механически объединить две столицы в одну: перевезти в Москву коллекцию живописи из Эрмитажа, рукописи Пушкина и Гоголя из Пушкинского дома, прах Петра Великого из усыпальницы Петропавловского собора, но как быть с несравненной петербургской архитектурой? Предлагаю компромиссный вариант: стены Кремля надо оштукатурить, выкрасить в приятный желтый цвет a la Rossi, и приделать к ним белые колонны. Я думаю, результат получится потрясающий. 23 февраля 2001 года Политический деструктив Последний месяц молодую и неокрепшую украинскую государственность сотрясают политические бури, невиданные со времен обретения республикой независимости. Оппозиция обвиняет президента Кучму в причастности к убийству журналиста Георгия Гонгадзе, труп которого нашли в лесу под Киевом осенью прошлого года. В деле фигурируют кассеты, тайком записанные в кабинете Кучмы и содержащие ценнейшую информацию о современных украинских методах управления государством. Народные массы между тем хлынули на улицы, восприняв происходящее как веселый внеплановый карнавал. В Киев устремились тысячи энтузиастов со всех концов республики, которые теперь занимаются там делом: устанавливают палаточные городки в центре города, водят по улицам ослов и баранов с табличками "я голосовал за Кучму" и время от времени бьют витрины. Когда накал страстей разгорелся не на шутку, руководство страны выступило с "Обращением к украинскому народу", под которым подписались не только президент, но и премьер-министр и спикер парламента. Это "Обращение" - что-то феноменальное по своей яркой образности, выразительному стилю и эмоциональной приподнятости. Те, кто хотя бы понаслышке знаком со своеобразным слогом пана Кучмы, ни на мгновение не усомнятся, что эту речь президент Украины писал собственноручно. Стилистическая основа этого документа - советский бюрократический слог, осложненный современными порывами украинской элиты к "соборности" и "духовности", а также к так называемой "розбудове державы". "Уважаемые соотечественники", заявляет президент, "обратиться к вам вынуждают попытки поставить Украину перед великими испытаниями, втянуть ее в водоворот нездоровых страстей". В первой части этой формулы явно использована знаменитая фраза Столыпина о том, что "нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия"; что же касается второй, то она, честно говоря, ставит меня в тупик. Помнится, Г. Гумберт, герой набоковского романа "Лолита", протестовал против того, чтобы его юная возлюбленная предавалась со своими сверстниками "здоровым забавам"; это еще как-то можно понять; но что такое "нездоровые страсти", да еще применительно к целому государству? "Причем делается это тогда", продолжает президент, "когда мы начали выходить из долгого экономического кризиса, когда у народа появились реальные надежды на лучшее". Действительно, как не вовремя! Хотя, с другой стороны, когда же и погружаться в "водоворот нездоровых страстей", как не тогда, когда в карманах завелось немного денег? Народу ведь нужен не только хлеб, но и зрелища. "Будем называть вещи своими именами: против нашего государства развернута беспрецедентная политическая кампания со всеми признаками психологической войны". Блестящая формулировка! Непонятно только, кто воюет "против нашего государства". Ничего не сказано и о том, что представляют собой "движущие силы этого провокационного действа"; президент ограничился одной только грозной сентенцией, что "Украина и мир еще узнают о них". Немного подробнее говорится в документе о "политических силах, для которых не существует ничего, кроме собственных интересов и амбиций, эгоистических устремлений и сиюминутных ожиданий". Они "нагнетают атмосферу истерии и психоза, надеясь на этой волне расшатать законные государственные институции и как-нибудь прорваться к власти". "Сегодня делается неприкрытый расчет на обманутых статистов", продолжает Кучма. "Поскольку абсолютное большинство украинского народа не откликается на провокационные призывы профессиональных революционеров, им не остается ничего иного, как апеллировать к крайним, экстремистским силам, к возбужденной толпе, используя ее как таран и способ запугивания обывателей зловещими аналогиями. Стоит присмотреться ближе к их символике, к атрибутам, которыми обставляются театральные политические шоу, чтобы убедиться: перед нами - украинская разновидность национал-социализма". Ничего не скажешь, возбужденная толпа, используемая как таран - это сильный образ. Что же касается борьбы с нацизмом, то я могу смело порекомендовать пану Кучме передовой западный опыт противодействия подобным настроениям масс. Недавно германские власти разработали программу по борьбе с нацистскими группировками. Суть ее предельно проста: каждому боевику, отказавшемуся от своих радикальных взглядов, выплачивается денежное пособие на сумму до 50 тыс. долларов. Пока неясно, правда, как именно правительство собирается выяснять искренность такой смены убеждений; но этот вопрос, похоже, волнует его намного меньше, чем быстрый рост нацистских настроений в стране. Как заявил на днях немецкий министр внутренних дел: "если хотя бы один человек готов покончить с экстремизмом, то государство не должно скупиться на расходы". Странно, как это правительства раньше не додумались до столь простого и изящного способа превращать свирепых боевиков в мирных обывателей. Впрочем, он давно уже применяется российскими властями в Чечне: просто диву даешься, когда видишь, какие замечательные главы районных администраций получаются из бывших полевых командиров. Но вернемся к обращению Леонида Кучмы. "Каждый из вас, уважаемые сограждане", говорит он, "должен понять: единственная надежда этих политиканов, которые сожгли за собой все мосты, на то, чтобы искры вражды, непримиримости и озлобления перекинулись на все общество, ваши дома и ваши судьбы. Силясь возродить угрозу полномасштабного гражданского конфликта, которого Украина избежала на самых сложных этапах своего становления, они надеются, что в обстановке хаоса, неуверенности, безвластия и беспорядка ("безвладдя Г безладдя" в оригинале) им удастся удержаться на плаву". В этой сентенции, на первый взгляд такой неуклюжей, на самом деле продемонстрирована фантастическая литературная виртуозность. Для стиля Кучмы характерна повышенная метафоричность, а это - самая сложная и опасная вещь в литературе. Набоков в своем романе "Дар" любил издеваться над писателями типа Михайловского, у которого "легко отыскивалась брюхом вверх плавающая метафора вроде следующих слов о Достоевском: бился, как рыба об лед, попадая временами в унизительнейшие положения". Лотман схожим образом характеризовал "Последние элегии" Некрасова: Душа мрачна, мечты мои унылы, Грядущее рисуется темно. Привычки, прежде милые, постылы, И горек дым сигары. Решено! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Я рано встал, не долги были сборы, Я вышел в путь, чуть занялась заря; Переходил я пропасти и горы, Переплывал я реки и моря. "Литературные штампы подобраны здесь таким образом", пишет маститый исследователь, "чтобы непосредственные зрительные их переживания читателем исключались. Всякая попытка представить автора с сигарой в руках, переходящим "пропасти и горы" или переплывающим "реки и моря" может создать лишь комический эффект". Не то у Кучмы: в его тексте зрительные и метафорические ряды строго соотносятся. "Политиканы", которые "сожгли за собой все мосты", теперь надеются на то, что искры от этих пожарищ перекинутся на все украинское общество, его "дома и судьбы". В этой "обстановке неуверенности" им теперь не удержаться на плаву, говорит Кучма. "Безусловно, не стоит драматизировать ситуацию", продолжает он. "В масштабах всего общества, его жизни эта суета - не более чем микроскопические, скоротечные аномалии, и не им обозначать будущее Украины". Выражение "скоротечные аномалии" вызывает в моей памяти лишь одну литературную ассоциацию, и ту не вполне пристойную. Это эпиграмма Пушкина: Словесность русская больна Лежит в истерике она И бредит языком мечтаний, И хладный между тем зоил Ей Каченовский застудил Теченье месячных изданий. Украинская словесность сейчас, пожалуй, находится в еще более тяжелом положении: в этой стране время от времени останавливается "теченье" даже ежедневных изданий. Впрочем, рассматривать медицинские аспекты современной украинской политики в мои планы не входило. Концовка обращения Кучмы выдержана в еще более торжественном стиле. "Анархия, произвол и беззаконие не пройдут!", заявляет президент. "Мы будем и дальше направлять усилия власти, всех ее ветвей и органов на обеспечение мирного, спокойного настоящего и ясного, предсказуемого будущего Украины. Единство наших позиций и подходов, однозначную настроенность на решительный отпор политическому деструктиву свидетельствует это обращение". Пожелаем же украинской власти, со всеми ее ветвями и органами, успехов на этом поприще! Пусть еще не одно обращение к нации засвидетельствует ее "однозначную настроенность" на решительный отпор "политическому деструктиву"! 3 Апреля 2001 года Удавить по-тихому На прошлой неделе в Москве прошел митинг под неуклюжим названием "в поддержку свободы слова в России и телекомпании НТВ". Ему предшествовало письмо "видных деятелей науки, культуры и политики", созданное с теми же благими намерениями и опубликованное в газетах на правах рекламы. В качестве подписи под этим письмом красовалось больше сотни имен, и каких имен! Без преувеличения можно сказать, что там отметился весь цвет московской и петербургской интеллигенции. В числе прочих в этом списке были Юз Алешковский "товарищ Сталин, вы большой ученый", Белла Ахмадулина "сокровище русской поэзии", Андрей Битов "пушкинский дом", Михаил Боярский "кто на новенького", Михаил Горбачев "процесс пошел", Армен Джигарханян "в мире нет стольких армян", Виктор Ерофеев "русские цветы зла", Филипп Киркоров "зайка моя", Алла Пугачева "женщина, которая поет" (не путать с "человеком, который смеется"), Владимир Соловьев (надеюсь, не тот, который "Оправдание добра") и Григорий Чхартишвили (по кличке Борис Акунин). Озаглавлено это послание интеллигенции русскому народу "Самое время начать беспокоиться"; этот строгий, дидактический тон выдерживается и в дальнейшем. Пробежав глазами этот документ эпохи, чувствуешь, как тебя охватывает невольная робость. Это не что иное, как выговор - гневный, раздраженный и придирчивый. Хозяева НТВ раздосадованы тем, что общественность так вяло реагирует на притеснения их детища со стороны властей, и считает нужным указать этой общественности на ее священный долг. "Вот уже почти год крупнейшая в стране общенациональная телекомпания НТВ находится под беспрецедентным давлением", пишут авторы письма. "Почти год оно неуклонно усиливается, постепенно приобретая характер репрессий. Обыски, допросы, аресты, запугивания и публичная клевета стали уже рутинными обстоятельствами, в которых работают руководители и сотрудники компании, редакции и журналисты. Политический подтекст этих преследований совершенно очевиден: подавление инакомыслия в стране". Не очень понятно, каким образом то, что вещает "крупнейшая в стране общенациональная телекомпания" может называться "инакомыслием". Впрочем, это словцо и не должно согласовываться по смыслу с текстом: оно несет в себе куда более глубокое, я бы даже сказал, сакральное значение. В ком из старых советских диссидентов, разбросанных ныне на всем мировом пространстве от Калифорнии до Израиля, не екнуло сладко сердце при чтении этих строк, донесенных до них услужливой печатью или Интернетом? Подавление инакомыслия в стране! Репрессии, обыски, допросы, аресты! Какой неизбывной ностальгией по горячей, романтической молодости веет от этих слов! "Между тем российское общество", продолжают авторы послания, "все это время наблюдает за происходящим с поразительным хладнокровием. Создается впечатление, будто защита свободы слова - частная проблема телеканала НТВ и его партнеров, а угроза этой свободе - персональная неприятность сотрудников одной корпорации. Это опасное заблуждение". Виноваты, исправимся, батюшка-барин! Грудью встанем на защиту последнего бастиона свободы слова в России! "Мы уверены, что защита прав граждан на получение объективной и полной информации, на свободное выражение своего мнения - обязанность самих граждан, общества в целом. В этом и только в этом заключается наш интерес к судьбе НТВ". Очень характерно здесь само это слово "обязанность". Уже так называемые "права человека" - изобретение более чем сомнительное; дело принимает, однако, еще худший оборот, когда эти права начинают вменяться гражданам в обязанность. Когда население страны насильно закармливают "правдой о чеченской войне", которую оно по большому счету знать не желает, то при этом исходят именно из этого порочного тезиса. Среднестатистическому россиянину, может, и приятно осознавать, что наша героическая армия пусть и не без усилий, но все-таки взяла мятежный Грозный, однако обыватель вовсе не стремится каждый день смотреть по телевизору, как наматываются на гусеницы танков развороченные кишки. Телеканал НТВ, тем не менее, показывал эти кадры с упорством, достойным лучшего применения. В одной батальной сцене Владимира Соловьева описывается армянское село, разграбленное турками: сожженные дома, потоптанные поля, трупы со вспоротыми животами, и в качестве кульминации - "женщина, привязанная к тележной оси, чтобы не могла головы повернуть, лежит с искривленным лицом, явно от ужаса померла, а перед нею высокий шест в землю вбит, и на нем младенец голый привязан - ее сын, наверное, весь почерневший и с выкатившимися глазами, а подле и решетка с потухшими углями валяется". Чувства несчастных российских телезрителей, вынужденных изо дня в день смотреть, как НТВ смакует гибель их сыновей, по-моему, не сильно отличались от предсмертных мучений этой армянки. Но не будем отвлекаться. "Мы считаем, что самое время начать беспокоиться", заявляют владельцы НТВ. "Более того, очевидно, что пора продемонстрировать это беспокойство публично. Мы полагаем, что вполне уместной формой такой демонстрации станет митинг, инициаторами которого выступят подписавшие это письмо". Так и хочется сердечно поблагодарить их за заботу. Кто бы еще так порадел о том, как именно выражать нам свое недовольство! Что бы мы делали без таких опекунов, а главное - что бы стало без них со свободой слова в России! На митинге, при большом стечении народа, наши поводыри продолжали те же речи, что ранее в печати. Генеральный директор НТВ Евгений Киселев сказал, что ему "хотелось бы верить, что власть в этой стране будет считаться с общественным мнением". При всей кажущейся простоте лексика этой фразы необыкновенно выразительна; особенно характерны обороты "хотелось бы верить" и "в этой стране". Последнее выражение вообще является одной из типичнейших примет речи русских диссидентов; оно и впрямь великолепно передает их чемоданное мироощущение. Ирина Хакамада заявила, что "мы не имеем права получать свободу порциями, как баланду в тюрьме". Обратите внимание на это "не имеем права"; только в России, наверное, свободу понимают как трудную и почетную обязанность, как долг, который надо неукоснительно исполнять. "Мы будем за свободу бороться", отметила Хакамада. К этой борьбе, по ее мнению, должно подключиться и молодое поколение, которое "совсем расслаблено". "Они ходят по ночным клубам, слушают рок-музыку, ищут рабочие места, пользуются этой свободой и думают, что с этим родились", пояснила Ирина Хакамада. "Удавить НТВ по-тихому не удастся", резюмировал Евгений Киселев, удовлетворенный тем вниманием, которое проявили москвичи к его затее. На Пушкинской площади в самом деле собралось несколько тысяч человек, от трех (по данным РИА "Новости") до десяти (по данным НТВ). Лучше бы гендиректор НТВ порадовался, что власти теперь уже не прибегают к таким шумным аргументам, как раньше, во время легендарного митинга на Сенатской площади. "Первые два выстрела рассеяли безумцев с Полярною Звездою, Бестужевым, Рылеевым и достойными их клевретами", писал тогда Карамзин. Не знаю, удалось ли телеканалу НТВ заменить собой "Полярную Звезду", но век таких проектов в России всегда был не слишком долог. Сто сорок лет назад П. А. Вяземский, гениальный поэт и мрачный реакционер по убеждениям, написал замечательное стихотворение, которое теперь выглядит как эпиграф ко всему, уже истекшему, ХХ веку. Привожу его здесь полностью: Послушать: век наш - век свободы, А в сущность глубже загляни - Свободных мыслей коноводы Восточным деспотам сродни. У них два веса, два мерила, Двоякий взгляд, двоякий суд: Себе дается власть и сила, Своих наверх, других под спуд. У них на все есть лозунг строгой Под либеральным их клеймом: Не смей идти своей дорогой, Не смей ты жить своим умом. Когда кого они прославят, Пред тем - колена преклони. Кого они опалой давят, Того и ты за них лягни. Свобода, правда, сахар сладкий, Но от плантатора беда; Куда как тяжки их порядки Рабам свободного труда! Свобода - превращеньем роли - На их условном языке Есть отреченье личной воли, Чтоб быть винтом в паровике; Быть попугаем однозвучным, Который, весь оторопев, Твердит с усердием докучным Ему насвистанный напев. Скажу с сознанием печальным: Не вижу разницы большой Между холопством либеральным И всякой барщиной другой. 12 Апреля 2001 года Хвост дракона Неделю назад в мире произошло событие, которое, несмотря на кажущуюся свою незначительность, может ознаменовать собой ни много ни мало, как начало новой эпохи. В изложении газеты "Коммерсантъ" оно выглядело так: "Председатель КНР Цзян Цзэминь (Jiang Zemin) перед вылетом в турне по странам Латинской Америки сказал, что США должны извиниться перед китайским народом, и кроме того, сделать что-то полезное для развития американо-китайских отношений". Прочитав это, хочется встряхнуть головой или ущипнуть себя как-нибудь побольнее, чтобы поскорее прийти в себя и вернуть себе чувство реальности. "Председатель КНР перед вылетом в турне по странам Латинской Америки"... это звучит так же, как если бы китайский лидер явился в Конгресс США с проверкой - на предмет строгого соблюдения демократических процедур в американском парламенте, или нагрянул с инспекцией на какой-нибудь натовский авианосец. А требование "извиниться перед китайским народом"? Со времен распада советской империи с Америкой, по-моему, еще никто не разговаривал таким тоном. Но обо всем по порядку. Первого апреля мировые информационные агентства распространили новость, которая поначалу могла показаться традиционным первоапрельским надувательством. Сообщалось, что американский разведывательный самолет ЕР-3, совершавший "обычный патрульный облет китайской акватории", был перехвачен китайскими истребителями, столкнулся с одним из них, и, получив сильные повреждения, совершил экстренную посадку на острове Хайнань. Экипаж американского самолета не пострадал, китайский пилот пропал без вести. Инцидент, что и говорить, неприятный, но дальнейшее развитие событий можно было предсказать заранее. Китайское правительство ударилось бы в амбицию, но напускную, дежурную и наперед уступчивую, а под шумок постаралось бы выторговать у США какую-нибудь неустойку, вроде вступления в очередную международную торговую организацию. Американцы сквозь зубы выразили бы свое сожаление, больше похожее на "нечего было под ногами путаться", и постарались бы не раздувать дело. Поначалу казалось, что все так и будет. Вашингтон потребовал от Китая взять на себя ремонт американского самолета и обеспечить его немедленное возвращение. Китайцы, однако, вместо того, чтобы взять под козырек, повели себя совершенно неожиданным образом. Они возложили всю ответственность за инцидент на американскую сторону, заявили ей решительный протест, и предложили начать переговоры о компенсации ущерба, нанесенного Китаю. К членам экипажа американского самолета представители США допущены не были, и все, что стало известно о судьбе этого экипажа, это то, что он "устроен должным образом". Америка отреагировала на эту эскападу так, как и должна была это сделать ведущая мировая держава. Три эсминца Седьмого оперативного флота США, направлявшиеся к берегам Америки, изменив свой маршрут, немедленно двинулись к китайскому острову Хайнань. Американским властям было чего опасаться: совершивший вынужденную посадку ЕР-3 оснащен сверхсекретным оборудованием электронной разведки, и Пентагон вовсе не радовала перспектива ознакомления с этой начинкой китайских военных специалистов. Однако уже на следующий день американские эсминцы были отозваны из Южно-Китайского моря; с заупрямившимся Китаем, видимо, решено было обращаться более аккуратными методами. Между тем, как показали съемки из космоса, китайские военные, не теряя времени даром, установили вокруг американского самолета стеллажи, и начали, спокойно и не торопясь, раскладывать на них снятые с борта части разведывательного оборудования. Оторопев от такой дерзости, Вашингтон объявил свой самолет суверенной территорией США, и вновь потребовал от Китая освободить ЕР-3 и его экипаж. На Китай, однако, это не произвело большого впечатления: МИД КНР заявил, что именно США являются виновником инцидента, поэтому Вашингтон должен "признать свою ответственность за случившееся, дать надлежащие разъяснения и принести Китаю извинения". После этого американцы еще раз попытались надавить на Китай. Президент Буш отказался приносить какие-либо извинения, и распорядился разработать ряд мер воздействия на Пекин; в их списке были предложения отозвать американских дипломатов, отменить запланированный визит в Китай президента США, и даже "возражать против проведения в Китае Олимпиады-2008". "Мы способны на многое, если нас к этому вынудят", сказал по этому поводу конгрессмен Генри Хайд. "Не понимаю, почему они хотят, чтобы мы приносили им извинения. Это мы должны требовать, чтобы они извинились за то, что следят за нашими самолетами и подлетают к ним так близко". Пентагон тоже вознамерился устроить китайцам показательную порку, и отменил свое решение о закупке в Китае черных армейских беретов, которые в этом году должны были стать частью формы почти всех видов вооруженных сил США. Председатель Цзян Цземинь в ответ на этот нажим, однако, сделал заявление, от которого американское ухо уже давно отвыкло. Китайский лидер потребовал от США прекратить разведывательные полеты над территорией Китая, отметив при этом с самым хладнокровным видом, что "они не способствуют развитию нормальных отношений между двумя сверхдержавами". Помимо крупной артиллерии, в этой дипломатической войне с обеих сторон были пущены в ход и орудия поменьше. Сенатор Джон Маккейн призвал приложить все усилия, чтобы не допустить китайцев на борт самолета, хотя тут же обреченно добавил, что "китайцы наверняка воспользуются сложившейся ситуацией". Маккейну можно верить - он сам когда-то был сбит в небе над Северным Вьетнамом и просидел в Ханойской тюрьме несколько лет. Другой известный сенатор, Хиллари Клинтон, также не упустила случай выступить с заявлением, в котором сообщила, что она полностью поддерживает позицию, занятую администрацией Буша. "Нет никакого оправдания факту задержания властями КНР американского самолета", отметила г-жа Клинтон, несколько злоупотребив здесь родительными падежами. Это заявление прозвучало особенно пикантно на фоне постоянных обвинений экс-президента Клинтона в том, что он своими постоянными "потаканиями и заигрываниями" распустил Китай, позволив ему стать чуть ли не главным игроком во внутренней политике США. Китайские власти тоже не остались без поддержки, в том числе и международной. Кубинский президент Фидель Кастро выступил в парламенте своей страны, выразив уверенность, что "Бушу не удастся запугать китайский народ". Незапуганный китайский народ тем временем начал устраивать шумные антиамериканские демонстрации, громить посольства и писать на заборах "верните нам нашего летчика!". Энтузиазм простых китайцев в этом отношении сильно подогревается еще и усилиями властей, которые из исчезновения своего героя-авиатора сделали полномасштабное политическое шоу. Пропавшего Ван Вэя ищут десятки военных кораблей и самолетов, сотни местных рыболовецких судов. Министр обороны КНР лично навещает жену пилота, которая лежит в больнице под капельницей, и обещает сделать все возможное для спасения ее мужа. Центральные китайские телеканалы непрерывно показывают рыдания несчастной женщины, а газеты навзрыд пишут, что шестилетний сын летчика Ван Чжи "все еще не знает, что его отец пропал без вести". Пекинская полиция усиливает охрану в районе посольства США, опасаясь, что на него обрушится неудержимая волна народного гнева. Оценив обстановку, президент Буш решил несколько смягчить свою позицию. Извиняться Соединенные Штаты очень не любят, хотя иногда им и приходится это делать. Некогда Северная Корея захватила в международных водах американский разведывательный корабль с занятным для русского слуха именем "Пуэбло"; его экипаж провел в заточении несколько месяцев, и был отпущен лишь после унизительных извинений со стороны США. Сейчас американская администрация полагает, что до такого унижения на этот раз дело не дойдет, но продемонстрировать свою добрую волю уже не помешает. Тщательно взвесив слова, Джордж Буш выразил свое "сожаление по поводу судьбы китайского пилота", по-прежнему отказавшись, однако, извиняться за действия американской стороны. В Пекине это назвали "шагом в правильном направлении", но, тем не менее, сочли этот шаг "недостаточным". Видимо, для того, чтобы подбодрить президента Буша и поощрить его к дальнейшим высказываниям в том же духе, китайские власти распорядились начать допросы плененных американцев. В это время Председатель Поднебесной Цзян Цземинь прибыл наконец в Латинскую Америку, "мягкое подбрюшье США", если пользоваться выражением Черчилля, и там вновь потребовал официальных извинений от Вашингтона. В ответ на это Буш опять публично выразил свое "сожаление" по поводу исчезновения китайского летчика, после чего неожиданно добавил, что "мы молимся за пилота и его семью". Правда, упрямый техасец тут же заявил, что "мы молимся также и за наших мужчин и женщин - военнослужащих" (странное разграничение; наверное, это еще одно проявление пресловутой американской политкорректности). "Они должны вернуться домой", сказал президент; на вопрос, намерены ли США извиниться перед Китаем за инцидент, он, однако, так и не дал прямого ответа. Америка, похоже, решила держаться до последнего и не просить прощения ни при каких обстоятельствах. В какой-то момент стало казаться, что эта твердая политика уже начала приносить свои плоды: по дипломатическим каналам распространилась информация, что китайская сторона готова отказаться от своего категорического требования об извинениях и удовольствоваться выражением соболезнования, "если оно будет получено в письменном виде за подписью президента США". Но вскоре это сообщение было дезавуировано; Пекин заявил, что он по-прежнему настаивает на "извинениях перед китайским народом", а всякие "сожаления" и "соболезнования" для него неприемлемы. Я потому так подробно остановился на всех этих лингвистических тонкостях, что они-то, как ни странно, и играют первостепенную роль в этом конфликте цивилизаций. Когда официальный Вашингтон утверждает, что он "предпочел бы разрешить спор как можно скорее и без потери лица с обеих сторон", он пытается здесь заговорить на языке китайцев, но делает это не слишком удачно. Американцы вообще, как правило, слабо представляют себе китайскую специфику, коренящуюся на очень древней, идущей еще от Конфуция традиции. Стержень этой культурной традиции составляет труднопереводимое понятие "ли", которое известный русский китаист В. М. Алексеев передает как "образцовое приличие", "нравственность", "благочестие", "благочиние", "чин", "регламент", "ритуал", "порядок", "право", "законность", "обрядность", "устав" и иногда как "китайские церемонии". Это то самое "ли", которое, как говорит Алексеев, "бросилось в глаза европейцам при первом же их столкновении с китайской культурой и для перевода они в своих языках не могли и доселе не могут найти адекватного слова, которое могло бы охватить собою эту колоссальную этико-культурную систему или даже, может быть, целый ряд таких систем, выходящих из единой идеи, но покрывающих собою те именно культурные разрезы Китая как древнего, так и современного, которые ни с какою другою культурой не совпадают". Иероглифически оно означает "строгое служение при совершении ритуальных обрядов древности", а фонетически совпадает, с одной стороны, со словом "ли", означающим "тайные, но основные линии всего сущего", а с другой - следование неким идеальным образцовым нормам поведения. Китайцы придают непомерное значение этому своему веками отполированному ритуалу, который строится на жесткой иерархичности их общества. К любым проявлениям мятежа и бунта Конфуций относится резко отрицательно, возводя "подчинение старшим" в краеугольный камень своего учения. Весь вопрос, однако, заключается в том, как именно выстраивается эта иерархичность, когда речь заходит не о глухой китайской деревне, а о мировом сообществе. В пору расцвета советско-китайской дружбы китайцы совершенно искренне и без какого-либо внутреннего сопротивления (не говоря уже об иронии) называли СССР "старшим братом". Русская культура несопоставимо моложе китайской, но новое, построенное на самой передовой идеологии общество Россия создала на несколько десятилетий раньше, чем Китай, и именно ей принадлежала честь этого открытия. В конфуцианстве огромную роль играет понятие "сверхчеловека" (цзюньцзы), о котором Мэн-цзы говорит: "сверхчеловек - это учитель всех поколений". Другой блестящий идеолог конфуцианства, Су Сюнь, вообще ставит своего "сверхчеловека" над временем и пространством, приписывая ему единолично построение общества, изобретение ритуала (ли) и сотворение живописи, литературы и музыки. При таком подходе перенести эти воззрения на мироустройство в целом уже не представляло особого труда. Вместо людей и сверхлюдей в нем появились державы и сверхдержавы, причем первые не играли никакой своей роли, целиком идя в чужом фарватере, а вторые, то есть сверхдержавы, определяли мировой порядок, устанавливали всеобщий ритуал, и создавали для всего остального мира кино, литературу и музыку. В начале 90-х Россия добровольно отказалась от своей роли сверхдержавы, и