ы - колдуньи
он не узнал тебя удача когда ты наяву к нему явилась лишь вздрогнул от прикосновения шипов к его мольбе увядшей
смиренья гордого улыбка и пажем и шутом ты служишь не седея при короле своИм - извечном узнике печали светлой
ДИАЛОГ ПО МЕЖПЛАНЕТНОМУ ТЕЛЕФОНУ не успеваете? - не печальтесь я верю путь покороче просто не найден тем более что на поиск ушла всего лишь жизнь
этой ночью чьИ-то грохнулось сердце зацепившись за взгляд что в лабиринте времени не затерялся а кто-то в нетрезвом виде стрелял в надежду заподозрив еИ в измене и ещИ что-то этой ночью случилось отчего утро так и не наступило
три слезы утаИнных от мира сегодня отправлены в вечность в простом почтовом конверте без обратного адреса
соскочив с пьедестала усмешка сомненья хлестала наотмашь и слух и зренье славы устало бредущей в поисках состраданья
над чьей-то мятежной судьбою взметнулись две светлые тени одна - из всего что было другая - из снов пред утром
о суета - королева иллюзий предвестница праздника и расплаты в шали трИхцветной по улицам времени всИ пляшешь всИ дразнишь а ставни окон что смотрят на улицы то отпираются то запираются
и стол мой письменный снимается с причала этой ночью и чаша слИз моих непролитых на ветры дрожит у края в ожидание шторма-бреда
С Т Е Н А и чтобы наяву еИ увидеть он выстрелил в туман сгустившийся пред взором но серое не расступилось а только вспыхнуло пятном багровым
беспомощность молится у дороги не разгибаясь касаясь сгорбленным профилем расплавленного тротуара белый фиакр сверкнувший мимо обдал еИ серебряной пылью и она на мгновенье распрямилась
Асе Хаит мне приснилась твоя улыбка из слИз и уплывающий в таинство ночи твой силуэт обрамлИнный платьем летящим и нежностью наших сердец
желанья зажаты меж рИбер звуки бессильны родить слово ни сбежать ни укрыться от неизбежности преодоления
роем кружили слова рождИнные вздором жужжали нещадно жаля затылок полосуя коричневой тенью смеющийся день
рассветы сверлили веки призывая нас к бегству из сновидений а нам хотелось понежиться под ворохом пустяков в ногах уставшего времени
слово нечаянное что вслух впервые камнем по робости загнанной в пульс виска и никуда не деться от неуИмной боли - кто-то убил мечту в самом начале апреля
нет нет не этот голос зазывал в свои чертоги не от его прикосновенья взлетала трубка телефона к сердцу не под его звучанье кочевали будни нет нет не этот голос сдавленный металлом лет был некогда моим поводырИм
памяти Льва Рожецкина о если бы шИпотом листьев разъярИнную боль утишить а ещИ бы простор для разбега чтоб пламенем гнева испепелить приговор отменяющий жизнь
памяти Яши Cклярского отплываешь мой дружок а на утреннем ветру реют флаги наших встреч и поселится навечно в нас тоска невозвращенья отплываешь мой дружок отплываешь
за облаками цвета гиацинтов на старте мартовский разбег иллюзий и сладость приступов предмайского томленья и блики вздрогнувших желаний в аорте вдовствующей крови - то мирной жизни ласковая тень прижалась к плачущему сердцу
я загрузила память гулом электрички - неумолимым вестником прощанья и целомудрием несорванной сирени
неистовая жажда всепрощенья ты круто обошлась со мною не дав мне сил казнить себя за целый миг не отданный игре воображенья
стенанья ветра за окном всИ же стихают и в дымке утра тает отплывающий корабль ночных печалей и нежностью вот-вот зажжИтся новый день
иллюзии вы колдовали душа дрожала в ожиданье ветра пропахшего табачным дымом и лампа белая на письменном столе вся изогнулась перед прыжком в мятежную страну не занесИнную пока ещИ на карту мира
отведите дыханье от свечи воскрешИнной и да осветит она пламенем робким той новеллы забытый лик
о верноподданные исповедального огня извечной Песни Песен - поэта слух и зренье вас крик о помощи на всех углах вселенной подстерегает но вот ещИ одна секунда на исходе а вас всИ нет
то повседневность праздником звучала то голоса любви сплетались с голосами расставаний в гудящей веренице лет а душа что сны по ночам разгребала дрожала поджигая дыханье моИ надеждой на утренний свет
ни одного из тысячи ответов желаемых сегодня я не получила и всИ ж прекрасен уходящий день
на колени друзья пред буднями в серых плащах пред утрами моросящими по дорогам пред сумерками окунающими дни в ночи пред эхом звенящим - до завтра - до завтра - до завтра

глава пятая ДУЭТ РАДУГИ И ЛИВНЯ

назначу вам свиданье между строк сложу в корзину безучастья все шутовские маски бытия и предвкушению начала в зеркале лукавом прощально улыбнусь
двадцатый век уж на исходе и что ж? луна попрежнему предпочитает ночь Даная - Рембранта а я - тебя
Вы плачете поверженный титан! чьИ совершенство Вас сразило чья молодость состарила покорность чья отвергла чьИ сострадание невыносимо
откуда эта груша на снегу и палевый закат ласкающий еИ тугую кожу? наверное мы всИ ещИ у августа в плену и звоны поминальные все потому же
казалось что душа уж по тебе не затоскует и не понадобится флейта исполнявшая когда-то соло на балах оживших звИзд
и тогда когда всИ же приснится мне дом незабвенный и я сяду напротив тебя спиною к свету чтобы увидеть его в глазах твоих отражИнным и осветившим невымоленное когда-то - помоги мне не плакать
всИ непосильнее бремя надежд для времени что отстрелялось отмаялось всИ ненасытнее грИз шипы сверлящие его плоть и ковыляет оно шагом бессмертным нам поверяя свои вековые тайны
Композитору Яну Фредлину и рук твоих тихую радость не заглушил дождь что за окнами разрыдался и голос Сафо что парит над веками нашептал мне под утро "а может мы живы?"
то беспомощны были руки его то властны и под прожектором боли душа истекала страстью и седою любовью светились зрачки прощанья и медленный танец двух несбывшихся судеб был опоясан печалью
той ночью нас дурманила звезда что тайну сумерек украла а полнолунье истекало предвкушеньем твоего признанья и в вечном ожидании его я растворилась
вздрогнул оглянулся не узнал в тихом зове отсиявших глаз взгляда ослепившего когда-то лишь о собственную тень споткнулся как тогда
грешница - насмешница не задаривай ты его причудами прояви к нему милосердие отпусти его в одиночество
и усталость протянутых рук и вздорность чужой воли и опальных сердец перестук учащИнный - все ещИ болью взрывают дыханье предутренних снов
и забывая он помнил еИ неустанно и отрекаясь молился за неИ одержимо и лишь в неистовых снах ничто их не разлучало
твой поцелуй явился поводом для смерти всего что будет называться жизнью после
убаюканный скорбью он проспал пробужденье надежды и она его не простила
ах три желанья три желанья не загадать ли мне вас снова чтобы дуреть от ожиданья и вдруг бесстрашно отказаться не дожидаясь исполненья ах три желанья три желанья
посмела луной зажечь зрачки - и не ослепла посмела ладонями сжать солнце - и не сгорела посмела увидеть своИ отраженье в твоей печали - и более уж ничего не посмела
о как ликовала тайна в молчанье его поющем в кроткой его печали в его притихшем дыханье о как увядала тайна в будничном - "рад Вас видеть" в бессмысленном - "всИ ли в порядке" в немыслимом - "мне пора"
кем доводишься мне завсегдатай озноба бессонницы бреда неужели всего лишь собратом всего лишь соавтором грИз
Валентине Баршт уже не втиснуться в чужую жизнь ни страсти угасающим лучИм ни нежности простреленным крылом ни даже верности еще живым дыханьем
и нет запрета на любовь у этой встречи и нет управы на разбуженную боль
прощай я уношу с собой щемящую загадку завтрашнего дня и всИ что так и не произошло теснится за плечами
улетая к зовущему взгляду в нетерпении обронил два сапфира голос а на обратном пути вспоминал о них с сожалением
и всИ-таки что непосильнее голос его в пепел сжигающий барабанные перепонки или мИртво-безмолвная телефонная трубка захороненная в стерильном покое?
я Вас приглашаю на ужин заметьте - не на жизнь я Вам обещаю покой заметьте - не блаженство я усыплю Вашу память заметьте - только на вечер я Вам нагадаю удачу заметьте - не бессмертье я провожу Вас к рассвету если его замечу
и драма нерасцветшего желанья что смыта ливнем мартовских надежд и перезвон тревожный уходящего с грядущим что голосом твоим всегда внезапным почти сметИн к чему бы это?
уже давно светает а я еще не верю что звИзды заскучали что ветру не до шуток что Вам не до меня и мне не дотянуться до молодой печали по уходящей ночи
и белой лебедью сквозь сумерки твоя рука души моей коснулась и поманила покачаться вместе с небом на поседевшем облаке мечты
МОТИВ ТРУБЫ труба выдыхает радость - двое бегут навстречу друг другу труба выдыхает печаль - двое устали в дороге труба выдыхает скорбь - не состоялась встреча
такой долгий долгий путь от полушИпота до хрипоты скользя и играя по льду и по ветру лишь лИгким дыханием соприкасаясь на лунных дорожках и солнечных бликах прогрустили мы оба я и ты
останься молил он этот миг неподсуден и дрожала в ответ тень весны на замИрзшем стекле
слИзы всю дорогу сопровождали поезд а на предпоследней остановке им предложил убежище ливень и они пожелали в нИм раствориться
когда утихнет день в объятьях ночи когда усталость одолеет звИзды мы украдИм фонарики у детства чтоб разглядеть аллею обещаний чтоб без помех добраться в завтрашнее "з д р а в с т в у й"
сон о летящем вдогонку восторге разбился об утро в стальном шлеме
где ты в сей миг пребываешь синеокая моя радость чей взгляд в твоих поцелуях чей обожжИнный смех омыт твоими слезами
каждый звонок - рывок все голоса - его все шаги - ко мне то и дело с петель срывается дверь то и дело
ни в свои ни в чужие сани ни охоты ни толку садиться я с тобою не смею остаться я с тобой не умею проститься
люби меня - и только - она ему сказала - и все твои увечья я на себя надену не каждому своИ - в ответ отстукивало его сердце и на мгновение затихло перед величием потери
а ещИ на траве осенней раскачивалась в молитвенной позе кроткая тень твоего ожиданья будто всю себя без остатка вручала капельке рыжего утра не сметИнной лавиной белесых будней
белый наряд вплывает в торжественность встречи стол возвышается над повседневностью быстротечной и мы будто навечно и мы будто в начале и мы будто друг другу ещИ ничего не сказали
мне бы сжечь на костре из оранжевых листьев золотистые сны и твой взгляд завороженный звездопадом а я всИ зарыла в туман неподалИку от моря и два отпечатка алых оставила для опознания
и пусть звездою падает душа в ладонь июля и пусть на крик санжейских петухов сбегутся наши ожиданья из лет ушедших а мы наденем ливневые тоги для утренней молитвы пусть море вновь подслушает молчанье двух певчих птиц покинувших неволю пусть небо вновь отторгнет нашу плоть и пусть мы вновь умрем перешагнув запрет Санжейка - приморское село под Одессой
из остывшей мечты убежать бы в расцветшее лето на золотисто-зелИных его лугах отогреться по дороге сбросив усталости кожу а уж потом в веночке из трав несмятых забрести в твою память и там поселиться навечно
под огненными крышами июля душа моя жила в плену у скорби не опалившись ни одной надеждой под огненными крышами июля лишь кротким взором провожая синее окно и две хохочущие наши тени плывущие по утренней росе из юности к обрыву под огненными крышами июля
в тревожный отблеск гаснущей звезды душа рядилась и ввинчивался в кожу беспощадно двух разъяренных волн осипший шИпот и расставание длиной в непредсказуемость встречи замерло на старте
о эта нежность в обнимку с ветром попутным вдогонку моей судьбе о эта тень строки необузданной на слепящем снеге разлук
нам бы пить с тобой вино пред нашествием вины за внезапность тишины и отмаливать у бога перед дальнею дорогой невозвратные грехи
еИ убегающий смех его запоздалый вздох - одинокая бабочка что раскружилась под люстрой утонула в вазе с увядшим цветком
его небрежное "пока" - безбрежное почти как время уж не до вечера - до вечности
а хочешь - вместе навестим случайность поджИгшую однажды наши судьбы а хочешь - врозь а хочешь - вместе убежим от возвращений а хочешь - врозь
но только не с тобою ни в призрачность ни в грИзы ни в сутолоку будней ни в царство ностальгии но только не с тобою уж никогда с тобою в распутье и в раздолье в огонь и в пепелище и в том что так и будет я именем твоим бесценным клянусь судьбе
и вдруг вдогонку падающее с этажей - постой я не договорила... и резкий взмах перил в ответ и вновь "по требованию" остановка сердца
неосторожных слов сладчайшая беспечность уже в который раз ты горечью сочишься из всех щелей разлуки
если Вы захотите подарить мне вселенную я постараюсь еИ удержать в руках благодарных если ж еИ уроню - да хранит меня Ваше прощение
уже не твоя забота - пьянеть от моего смеха - поить меня из ладоней нектаром хмельного бреда - выменивать зимы на вИсны - выплескивать радость под ноги времени позволяя ему спотыкаться уже не твоя забота
и был вздох рыжеокой предиюльской неги что отпечатан в сердце размокшим следом и взлИт исступлИнного "да" и бездыханного "нет" оглушительное паденье о скорбная исповедь грешной надежды
и сникая чернеет будто вдруг опалился мертвенным зноем разлуки твой голос наитие будто кровью лиловой на платье твоИ голубое сочится
Вам будет обидно всИ же когда женщина некая не постучится более в простенок Вашего бытия не подарит на день рождения Вам ни пьянящего запаха тины морской ни слепящей пены прибоя Вы даже заплачете может быть от жалости к себе - умершему в еИ песне
облокотившись на мраморный постамент памяти он перелистывал свои потери
в ответ на твой вопрос несмелый седело сердце и сон предутренний гасил рассвет слезами и поводырь вчерашний - скиталец ветер замер меж деревьев во внезапной мгле
сегодня в целом мире ты и я и всИ что нас бесстрастно друг у друга отбирает
назначь мне свиданье в одну из суббот что поближе к весне на одной из недавно открытых планет где не грех ещИ быть счастливой
стремительно мчались будни не оборачиваясь не окликая по утрам я молилась на Вас по ночам я молилась за Вас Ваше имя от времени не потускнело
в с И продумано в с И проверено в с И измерено в с И отмерено в с И уложено в с И улажено в с И разглажено не придумано
а он оказывается уцелел тот день исполненный дуэтом радуги и ливня и вот уж целый миг звучит звучит и вспыхивает скорбью из-под обломков лет

глава шестая

друзьям моим любимым одесситам с благодарностью за разделИнную жизнь

ПЛАЧ ПРИЧАЛА

НОСТАЛЬГИЯ по обнажИнным проводам она скользит одетая в оранжевое пламя и на лету с себя его сдирает чтоб не изжечь мне сердце
гудок-клинок отсекает канаты истекшего времени и корабль то ли в рай то ли в ад отплывает вдогонку ему пророчеств развенчанных едкий дым и обречИнный на долгую-долгую жизнь плач причала
ты сядешь в уютное кресло и взглядом внезапно коснешься букетика сине-жИлтых цветов что напротив в коричневой вазе и вздрогнешь от ревности к той себе что когда-то охапками их уносила с аркадийского склона и от яростных слИз на мгновенье ослепнешь
ОБИДА пружинит чугунная лестница под неприкаянным шагом стремительно распахнулись чугунные дворовые ворота по среди городского шума качнулась и замерла улица эхом вторит пульс протяжным гудкам пароходов тонет июньское утро
памяти художника Иосифа Островского возьми с собой мой смех он невесомый он уместится на твоИм дыханье
памяти Любы Казанцевой что это так пылает пеплом обрушиваясь на сердце то мечется прошлое не укрощИнное временем
так захотелось вдруг услышать голос мамы и пахло молнией от сада омытого дождИм воспоминаний и были старыми деревья
Маше Переверзевой Одесса прощалась с тобой прижавшись растрескавшимися мостовыми к босым ногам подарив им на память семь серебристых тропинок бегущих к морю
мне б на миг прорваться в чИрно-белое вчера мне бы надышаться белым снегом мне бы вымолить прощения у мамы мне б дотронуться до белого коня
который год я плачу по Одессе где лето изначально на исходе где тротуары в пламенеющих следах шагов прощальных где полдень рассечИнный страхом ночи кровоподтИками стекает в сумрак наших душ
лавиной пахнувших акацией предчувствий Одесса прорвала души оцепененье и слИзы еИ улиц сиротеющих отныне тонули в золотых лучах что выплеснула память разбуженная бунтом неутихших лет
о май моих желаний неуИмных ты вновь даИшь отведать мне акации хмельное зелье и вновь дыханье властное твоИ у губ моих и тени рук любимых застывших в крике радости вновь запылали вырвавшись из плена ночи и с высоты бесстрашных лет я птицей феникс падаю в твои объятья
чем расплатиться за роскошь проснуться от взрыва акации умыться пеной рассвета в объятиях дня задержаться ночь посвятить звИздам и лишь рассмеялось в ответ от слИз размытое эхо потерь
горела память две обожжИнные тени выносили архивы забвения
памяти Раисы Исааковны Ойгензихт лестница в восемь шагов бег из самого сердца навстречу - "я заждалась вас люди!" и мы в желанном плену тех незабвенных встреч в доме что был твоим в храме что наш навечно
вдоль моря вдоль неба по прихоти ветра слезами касаясь конца и начала плывИт отраженье звезды невоспетой
давай с тобой помянем тот рассвет что умер захлебнувшись солнцем
ВЕЧЕР НА ДАЧЕ дерево подставляет ладонь небосводу потоки птичьих признаний заливают террасу блаженством уходящий луч на мгновенье пробрался в беседку мы пьИм молоко из сиреневых кружек сегодня вечность к нам благосклонна
Белле Лебединской воскресенье утро балкон будто первый ряд амфитеатра и хор отдохнувших за ночь деревьев напротив исполняющий гимн в честь прихотей неба и вечного праздника в доме у Беллы
из снов возникло и вспыхнуло явью дерево под моим окном словно пристанище скитальца-голоса задыхающегося от робости словно ступеньки к небу для незрячей молитвы словно посох солнца
полуденный зной укрылся в объятиях сиреневых колокольчиков задремал под незатейливый их аромат ему как обычно грезились море и женщина расцветающая от его щедрости
в том облике было такое что мрамор постичь не смог бы в том времени было такое что захлестнуло память но луч дважды светивший сверкнул в моИм сне однажды и нечто затрепетало
"зачем же так стремительно так мимо" - доносится из переулков детства и вот уже полузабытых запахов толпа наперерез сознанью и бег судьбы на повороте столбенеет а я скучаю по тебе а я скучаю по тебе а я скучаю по тебе
слова сокрытые под пылью звИздной зачем-то ожили глаза оленьи замаячили из ниоткуда вобрав в себя причудливость оттенков светотеней и приглушИнный монолог травы подлунной и золото протянутых лучей и тихий смех зари новорождИнной о мой олень ты всИ ещИ царишь в душе необорИнной
на два тишайших мгновенья прислонись к моей памяти море оставь у еИ порога две волны из твоих владений
туман что тайну трав ржавеющих от яростных набегов солнца заслонил стеной из слИз своих был небу неугоден ч е м ?
старый портрет ранен потухшим взглядом каплей стекает скорбь в ладони забвенья застывая слепком души
взорван монотонный гул вокзала скрежетом рванувшихся вагонов и отчаянно засуетилось время окликая всех кому служило и Отрада отозвалась плачем на одном из склонов приютившем первое признанье Отрада - пляж в Одессе
любовь я знаю ты уходишь умирать любовь я вижу ты почти уже в горах и только след от света твоего приник тоскою к юности травы
сбежав от отраженья своего в еИ зрачках он наслаждался радугой свободы но бог мой не однажды в разливах осени в еИ печальных звонах заслышав смех тот приглушИнный он изнывал от жажды возвращенья
ДИАЛОГ С ПРОШЛЫМ "алло это я здравствуй" - дыханье о стены с разгона из непроходящего "было" - мятущихся душ обертоны из непреходящего "было" - куда уж теперь - любила
и до сих пор на дне твоих зрачков мостов давно сожжИнных отраженье и обручИнные навек пустыня и морская пена
памяти Лили Рябой мы расстаИмся - вслух вздыхает небо мы расстаИмся - обессилел колокол разлуки мы расстаИмся - в трауре секунды дрожит беззвучье падающих слИз над тишиной
внезапно опустевшие объятья вагонное окно простреленное отчаяньем и руки-плети что не удержали сердце падающее на асфальт
25 - 47 - 29 всИ тот же номер телефона и остановка та же и дом и лестница и дверь налево и в полумраке памяти всИ те же хрупкие улики пожизненного ожидания
КОГДА ТАНЦЕВАЛА МАЙЯ люстры-качели на миг коснулись дыхания зала его немого стона его раскалИнных ладоней и вознесли под купол молитву восторга
Тамаре Казавчинской на обратном пути из мечты я в метро Юго-Западном задержусь и оттуда бегом в незабвенный тот май где на всех этажах лет сбежавших следы и твой взгляд неумеренно синий
памяти Марии Винницкой - моего друга и первого издателя и в царстве своих картин и в тихом отблеске лампы и в наваждении мрака из глубины ночей Вы неизменно Мария гордая и летящая не уронившая и капли света души своей
Лие Давидовне Овсянниковой и снова День Рождения игру затеял детскую все лабиринты Памяти перевернул вверх дном Тоску из Песни выбросил у Солнца краски выпросил Луне на удивление разрисовал Ваш Дом
ЗИМА В ОДЕССЕ не ублажать причудами а властвовать явилась бесснежная зима украв печаль у осени корону у весны и миражи у лета
ОДЕССКИЙ МОТИВ забыв о времени года январское солнце шалея дразнит сонное море жаром прикосновенья легко отдаваясь встрече с непостижимостью лета
профиль молчанья что соткан из ранних февральских закатов будто грифелем чИрным перечеркнул появленьем внезапным ликующее утро марта
памяти Иосифа Кессельмана и плакал снег и март в который раз ладони омывал его печалью
июль на исходе и запахом липы Одесса к нему прильнула а в Пале-Рояле художник на холст переносит их слИзы
тебе одиноко плывущему в море потерь детство бросит однажды спасательным кругом сны-виденья где корь в разгаре и слепит лампа и голос мамы у изголовья
молчанье рвИтся в клочья прощание торопит и маска Арлекина рассечена печалью
кто был рядом с тобой Арлекин когда ты прощался с маской изношенной но любимой
истошно раззвонился колокол запретов пытаясь оглушить судьбу желанья вновь прокатиться вдоль по вселенной чувств на лошадях из девятнадцатого века
знобит акацию зелИным пламенем деревья заслоняют немигающую синь надежды выстроились у причала с билетами на звИздный остров а боль подкралась повисла рядом
МОЯ ОДЕССА о этот город под чьим покрывалом звИздным бредили ветры желаний о этот город чьИ имя - симфония ливневых капель смеха и сострадания
я перечту письмо твоИ ещИ раз но потом когда великодушно пропустившие мою печаль через свои границы Босфор и Дарданеллы будут позади когда в судьбе моей застынет комом твой тост прощальный - тост исповедальный
зелИные шатры на улицах Кфар-Сабы гостеприимны и щедры на тихость да только вот от шумных крон платанов уставшей боли никуда не скрыться
я засмотрелась на Одессу теперь уже из дальних странствий корона из каштановых созвездий шлейф запахов акации и липы луна ныряющая в белую сирень платаны сбросившие старые одежды и Ришельевская и Пушкинская - вечные соперницы что мчатся на свидание с театром несравненным рассвет в слезах и всплеск волны на память
он отступал в безверие не испросив прощения у юности отслужившей его желаниям у женщины исцелИнной его верой
дымилась платформа горели секунды меж небом и бездной металось дыханье и поезд рванулся и мир покачнулся и взгляд оборвался на полуслове а шпалы вздымались а шпалы смирялись под марши разлуки под марши скитаний под плач неприкаянной тени осиротевших рук
памяти отца и падали хлопьями звИзды вослед убегающей ночи и факелом утра зажИгся к жизни рванувшийся миг и была незатейливой песнь у колыбели начала про то что в артериях смеха кочует отчаянья крик
с т о п! дыханье зацепилось за одинокий фонарь над обрывом шаг споткнулся о след внезапного потрясения та скамейка снова метнулась на помощь та отчаянная минута летит в пропасть
МАЙ В ОДЕССЕ зелИное празднует своИ возрождение голубое переливается в синее каштаны бредят денно и нощно скрипки трепещут выдыхая желания звезды спешат поздравить рассвет с рождением тайны
вместо послесловия к книге моих друзей Марины и Даниэля Мазиных "Объять необъятное..." я слушаю их страстные рассказы и плачу и смеюсь и сердце наполняется любовью горечью тоской по дружбам что застыли у причала времени иного куда слезами состраданья нас возвращают сны цветные -- в те праздники и будни чьим воздухом не надышаться...

глава седьмая

прекрасным друзьям моим израильтянам с благодарностью за любовь

АНИ ИВРИ

АНИ ИВРИ мне волей случая не сожжИнной мне не удушенной мне не сокрытой кровавыми веками Бабьего Яра никуда и вовеки не деться от встречного крика согбенных призраков гетто от скорби зависшей над вечным воплем чадящих газовых камер ...
и наступил Израиль пунктиром алым разделивший две эпохи всего одной лишь жизни и скорбно улыбнулась еврейская душа вослед обетам отшумевшего начала и расправляя крылья дерзко отмахнулась от бессмертья предпочитая время где каждая секунда учтена
звезда чей голос всИ ещИ зовИт уставшую мечту закат в чьИм пламени багрово-чИрном плавятся оттенки вдохновенья восход в чьИм взоре притаился плач восторга все были заодно в тот чудо-миг в честь нашей встречи на земле обетованной
и вновь кружит над миром облако из слИз твоих Израиль и хор ветров уносит в небо эхо плача по твоим убитым детям
ни выпрямиться ни вздохнуть под грузом пепла душ сожжИнных пламенем безумия но мы идИм по небу опрокинутому бунтом звИзд шестиконечных и слИзы века нас сопровождают в вечность
успеть бы до тебя дойти пока не развели мосты пока не растворился в наготе луны цвет зова твоего что отражением пурпурным гарцевал на листиках травы а там рукой подать до звИзд Иерусалима
я приближаюсь к Иерусалиму и раздвигаются кулисы тысячелетних грИз на авансцене в белокаменных одеждах его судьба лишь солнцу доверяющая тайные надежды и аплодирует душа и плачет перед началом вечным действа
однажды по дороге домой на улице Ха-Кармель мой взгляд внезапно разбился о дерево будто застывшее в скорбной молитве по мальчику ещИ вчера одетого в сияние разума а сегодня - в тогу из белого мрамора ещИ вчера державшего казалось ключи открытий а сегодня - хранителю своей недописанной формулы - навечно хранителю своих двадцати четырИх новогодних желаний
страна моя чьи утренние сводки - увы так часто выстрелы в пульсацию сердец страна моя где тысячи желаний юных отданы на вечное хранение весне обетованной когда отплачу все твои потери быть может и посмею в любви к тебе признаться содранным в кровь шИпотом
СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПЕСАХА не нарушая тишины веков они сегодня властвует твой зов Моше как и тогда на рубеже последнем
под звуки победительного шествия шофара на моИм балконе трепетно взрослел цветок а на рассвете нестерпимо юным блеском мятежной плоти своих листьев вплетался в золотые пряди пылкого израильского солнца и приглашал меня на трапезу Суккот
на попутной машине в мирную жизнь мчится девочка в форме военной на плечах еИ угловатых автомат сторожит предвкушение белого танца
шабат я сижу напротив окна открытого в вечность мои полусонные веки размыкает поющее утро полагая наивно что и день и вечер и даже ночь ведомы его начинаньем шабат я у себя дома
и да будет услышан вопль нестихающей боли - д о к о л е . . . и да сорваны будут оковы печали с непогибших пока ещИ наших надежд и да встрепенИтся орлицей жизнь уставшая умирать
а на слезах печалью изнурИнной памяти моей луч солнечный надолго задержался дыханьем жарким неугомонной жизни
Вале Басовской в твой день в Израиле цветет миндаль и обрамляет тихую улыбку марта печальной радостью извечных обещаний и устилает путь еИ короткий горстями осмелевших ожиданий
дождю конца не будет а я с тобой прощаюсь как будто праздник лета нас ожидает рядом где голос обнажИнный прикосновеньем дерзким одаривает душу где наших рук свиданье засвеченное солнцем не опознать разлуке
Алине Лейкер за память что взрывает стены снов за годы не предавшие надежду за бегство в смех из мерзлоты смиренья за шарик голубой усталостью не смятый и за подаренные розы меридианом тридцать пятым тридцать пятый - координата Израиля
и обрамлИнные оконной рамой крыши повисают в розовой вуали и опрокинув сны я припадаю взглядом к утренней Кфар-Сабе к еИ картинам сотканным виденьями и явью
то золотясь и нежась в поцелуях бунтаря-восхода то отражаясь в сумерках лиловых скульптурной графикой и грацией деревьев то в декабре обрушиваясь на дыханье запахами мая уже на подступах к душе моей Кфар-Саба
сегодня я наедине с Кфар-Сабой - так близко от Войны так далеко от предсказаний Жизни и в тишине шатров непроницаемой для посторонних взглядов я поверяю ей тревогу за судьбу желанья ещИ раз ошалеть от запахов весны
и что поделаешь! когда неугомонное израильское солнце в феврале так страстно возрождает девственную синеву небес а озеро Кинерет одержимо молится за возвращенье тучи что беременна дождИм

глава восьмая

друзьям моим дорогим живущим в Америке

ЗДРАВСТВУЙ И ПРОЩАЙ АМЕРИКА ...

на зачарованные сны на неизбежность пробужденья на страх пред смертью и пред жизнью нашествием грядИт Америка Нью-Йорк, март 1989
Наташе и Изе Брук семь дней нечаянных-негаданных спрессованных в одном мгновении подарены судьбой и вами на память будням в штопаных надеждах и сердцу что застигнуто врасплох Лос-Анджелес, апрель 1989
друзья мои живущие в Юте Хьюстоне Сан-Франциско Нью-Йорке и Бостоне мой балкон приглашает вас на пир виноградного дерева в честь взметнувшихся крыльев осени и души что не стала жертвой внезапного с ней столкновения Израиль 1999
нам навстречу воздух взрывался сиренью и будто обухом по сердцу - чужих деревьев белорозовое цветенье и две тихие улицы Белвиста и Ланкастер наперебой зазывали нас домиками-дворцами заглушая жалобы заблудившейся кошки Бостон, день первый, май 1989
дорогим моим сестрам с любовью из тишины беззвИздных ночей из железного лязга стремительных будней когда-нибудь выплывет величие вечных гор подпирающих калифорнийское