Александр Щипков. Во что верит Россия. Религиозные процессы в постперестроечной России Об авторе. Александр Владимирович Щипков (1957), социолог религии, к.ф.н., автор книг "Во что верит Россия" (1998) и "Соборный двор" (2002). Главный редактор интернет-портала "Религия и СМИ" www.religare.ru Курс лекций //Изд-во РХГИ. Санкт-Петербург. 1998. Содержание: Вступление Лекция первая. Обзорная Лекция вторая. Религиозно-правовая ситуация в России Лекция третья. Христианство и политика Лекция четвертая. Соотношение религии и идеологии на примере Урала Лекция пятая. Ислам и язычество. Башкирия Лекция шестая. Ислам и православие. Татария Лекция седьмая. Национальное язычество. Мордовия, Чувашия, Удмуртия, Мари Эл Лекция восьмая. Шаманизм и христианство. Якутия Лекция девятая. Новые секты заграничного происхождения Лекция десятая. Русские аутентичные секты Лекция одиннадцатая. Православная провинция. Волгоград, Ульяновск, Петрозаводск Лекция двенадцатая. Староверы (С.Филатов, Л.Воронцова) Лекция тринадцатая. Католицизм в России Лекция четырнадцатая. Российское лютеранство Рецензенты: доктор философских наук, профессор Ю. Н. Солонин, декан философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета кандидат философских наук В. В. Аржанухин, заведующий кафедрой религиоведения Российского государственного педагогического университета ISDN 5-888-031-6 Љ А.В.Щипков, 1998 Љ С.В.Филитов, Л.М.Воронцова, Лекция 12, 1998 Ў "Во что верит Россия", 1997 ББК 60.5+86.29 (2Рос) Щ861 Вступление //Александр Щипков. Во что верит Россия Спецкурс "Религиозные процессы в постперестроечной России (90-е гг.)" был подготовлен в Православном институте миссиологии, экуменизма и новых религиозных движений для студентов, обучающихся на богословских и религиоведческих специальностях. Хронологически курс охватывает последнее десятилетие ХХ века. Основное внимание уделяется описанию и анализу религиозных процессов, государственно-церковным проблемам, межрелигиозным и межконфессиональным отношениям в крупнейших регионах и субъектах Российской Федерации. Этот спецкурс читался на философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета и на богословском отделении Русского христианского гуманитарного института. Во что верит Россия? Вот вопрос, на который всем, кто интересуется религиозной жизнью, хотелось бы получить ответ. Дать его в полном объеме практически невозможно. Но можно приоткрыть завесу и прикоснуться к тайне религиозного поиска, которым охвачена сегодня Россия. Мы попытались затронуть лишь некоторые узловые проблемы религиозной жизни. Многое осталось за пределами страниц этого сборника. Так, мы ничего не сказали о буддизме и иудаизме, в специфическом разрезе представили ислам, описали только финское лютеранство, помня о том, что не менее важные процессы имеют место в лютеранских общинах российских немцев, обошли стороной невероятно интересный религиозный пласт -- традиционный русский протестантизм: евангелисты, баптисты, пятидесятники. К этим и другим явлениям еще предстоит вернуться. Подчеркнем, что все, о чем вы прочитаете в этой книге, -- плод личных наблюдений автора. Это скромный опыт путешествий по любимой стране, опыт научных экспедиций, совершенных совместно с коллегой Сергеем Филатовым. Опыт социологии религии. Если вдуматься в словосочетание "социология религии", станет явной его несуразность. Социология -- строгая наука, поиск логики в жизни общества. Религия -- нечто неуловимо подвижное, таинственное. Дух дышит где хочет. Веру невозможно оценить и описать, пользуясь только формальной логикой. Cоциолог, забывший об этом, рискует ничего не понять в предмете своего исследования -- в чужой вере. Поэтому иногда полезно отходить от "научной" формы изложения и не говорить о сложнейших религиозных процессах языком "зондажей" и "контент-анализов", что автор и попытался сделать в публикуемом курсе лекций. А. Щ. 0x01 graphic Лекция первая. Обзорная //Александр Щипков. Во что верит Россия Задача этой лекции -- рассмотреть общее развитие межрелигиозных отношений, имевших место в России с 1917 года по сегодняшний день, кратко описать социологические и статистические данные, состав религиозных групп, географию их расселения и перемещения, межрелигиозные контакты. Возможно, это позволит определить области, где вероятны религиозные конфликты и обвинения в прозелитизме. Приступая к изложению, не следует забывать, что в области межрелигиозных отношений простых ситуаций не бывает. Проблемы есть всегда, а степень их сложности или даже "опасности" можно обозначить лишь в сравнении с иными, еще более серьезными проблемами, отмеченными исследователем в соседнем регионе или другом временном отрезке истории. Было бы неразумно рассуждать о межрелигиозных связях, не опираясь на социологические исследования. Поэтому обратимся к наследию наших предшественников, занимавшихся исследованиями в религиозной области в Советской России. С той или иной степенью достоверности они помогут нам оценить динамику религиозности в России двадцатого века. В дореволюционной России состояние религиозности общества оценивалось исключительно органами статистики, причем интересовались они не столько реальными убеждениями и взаимоотношениями, сколько формальной юридической принадлежностью государственных подданных к той или иной Церкви. После 1917 года основным заказчиком и потребителем социологического анализа в области религии стала правящая коммунистическая партия, а первым исполнителем -- созданный в 1925 году Союз воинствующих безбожников. Если не брать в расчет частные мемуары, единственным формальным источником информации о религиозной жизни 20-30-х годов остаются отчеты Агитпропа ЦК РКП(б), публикации в атеистических изданиях и в журналах с выразительными названиями "Безбожник" и "Антирелигиозник". Ярко окрашенная идеологическая позиция делала исследователей фактическими участниками межрелигиозных отношений. В 1929 году на одном из московских заводов было проведено социологическое исследование. Из 12 тысяч анкет 8 тысяч не были возвращены. Рабочие не желали говорить о своей вере. 10% респондентов, вернувших анкеты, назвали себя верующими. Несмотря на откровенно "грязное" анкетирование, социологи рапортовали о том, что 90% рабочих столицы "свободны от религиозного дурмана". Это, конечно, не соответствовало действительности. Учитывая специфику "красной социологии", необходимо делать поправки к статистке и анализу, касающимся динамики количества религиозных объединений, числа их членов, числа культовых зданий, масштабов проповеди, количества клира, конфессиональных изданий и проч. В 1937 году в СССР была проведена очередная перепись населения.1 По распоряжению Сталина в переписной лист были включены вопросы, касающиеся религиозных убеждений. Пять миллионов человек уклонились от ответа. Тем не менее 50% опрошенных в неанонимном государственном вопроснике заявили о своей религиозности. И это после "безбожной пятилетки", последовательного проведения политики геноцида по отношению к духовным сословиям, в пик массовых репрессий! Можно спорить о глубине веры и конфессиональной ориентации верующих в Советской России, но определенно не правы те, кто утверждает, что всемирный процесс секуляризации затронул Россию в большей степени, чем Европу или Америку. Мы можем говорить о том, что "подсоветское" существование "извращало" религиозные учения, но нельзя утверждать, что оно действительно полностью уничтожило саму религиозность. Особенность советской социологии религии заключалась не только в ее ангажированности, но и в нерегулярности исследовательских работ. В 40-50-е годы война с Германией и либерализация государственной политики в отношении Церкви привели к свертыванию атеистической пропаганды и соответствующих исследовательских проектов. В 1954 году выходит постановление ЦК КПСС "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения". В 1960 году на XXII съезде партии принимается хрущевская программа построения к 1980 году коммунизма, при котором не будет места религиозным пережиткам. Атеистическая пропаганда и социологические исследования получают государственную поддержку, у их исполнителей открывается второе дыхание. По сравнению с двадцатыми годами, хрущевско-брежневский социально-идеологический заказ поменял окраску. Требовалось "научное" обоснование неизбежности преодоления религии в социалистическом обществе. Такая установка мешала объективной работе, но все же у социологов появилась возможность приблизиться к достоверным цифрам, особенно в региональных исследованиях, где идеологический контроль не был столь требовательным. В 70-е годы, после подписания Хельсинкских соглашений и некоторого временного послабления в идеологической области, исследователи осмелились обнародовать новые характеристики массовой религиозности: стабилизацию ее уровня и даже рост в отдельных регионах, значительное омоложение состава верующих и связанное с этим повышение их образовательного уровня. Если в целом по России коэффициент религиозности в 80-е годы официально обозначался десятью процентами, то в провинции социологи фиксировали гораздо более высокий уровень: Горьковская область - 21% Марийская АССР - 24% Татария - 40% Чечено-Ингушетия - 50%.2 В районах традиционного распространения ислама уровень религиозности всегда был более высоким, в том числе (как ни парадоксально) это касается и русскоговорящего населения.3 Вместе с тем зондаж уровня религиозности по регионам показывал, что число убежденных атеистов колеблется от 20 до 30 процентов.4 Таким образом, на долю колеблющихся и индифферентных (потенциально религиозных, с размытым адогматичным религиозным сознанием) оставалось около 50-ти процентов населения Советской России. Эти цифры не получали известности и пылились на страницах авторефератов провинциальных исследователей. Сегодня они позволяют найти объяснение тому обстоятельству, что после либерализации в стране был зафиксирован резкий скачок религиозности. Обратимся к данным религиозности населения России, полученным Всероссийским центром по изучению общественного мнения (ВЦИОМ):5 1988 год -- 18,6% 1991 год -- 39% 1993 год -- 43% 1995 год -- 64,2% Резкий "скачок" религиозности в постперестроечное время дает право предположить существование скрытой (пусть аморфной) религиозности в предшествовавший советский период. Это обстоятельство следует учитывать при изучении современной иностранной миссионерской деятельности. Искренне убежденные в том, что едут проповедовать в страну атеистов, миссионеры не понимают, отчего внутри страны их религиозная активность воспринимается подчас как прозелитическая. То, что доля православных невелика, еще не означает, что религиозность в народе полностью отсутствует. Громадный недостаток советских исследований в области религии заключался в том, что они были направлены преимущественно на замер общего уровня религиозности, на выяснение отношения к религии различных социальных и возрастных групп населения и т. п. При этом практически не проводились зондажи по конкретным религиозным направлениям и не производился их сравнительный анализ. Исключение составляли некоторые работы ученых-этнографов, занимавшихся проблемой возникновения "этноконфессиональных общностей" и формирования "субэтноконфессиональных" групп, таких как старообрядцы, татары-кряшены и т. д.6 Но эти исследования были направлены на этнические и межэтнические проблемы, религия занимала в них служебное положение. В настоящее время социология религии принимает цивилизованный вид, но нельзя не отметить, что явление "социально-идеологического заказа" в России полностью еще не изжито. Социологи порой сами ищут этот заказ и готовы учитывать радикальную переориентацию правящего класса. Так, в 1995 году в Петербурге одна из исследовательских групп неожиданно заявила, что по результатам их опроса 94,8 % (!) верующих жителей Петербурга являются православными.7 Если учесть общую секуляризацию общества, значительное количество новых религиозных движений и большое число национальных меньшинств, живущих в Петербурге (финны, немцы, татары) и традиционно придерживающихся "национальных" вер (лютеранство, ислам и проч.), то эту цифру даже "на глаз" можно назвать непомерно завышенной в угоду политическим веяниям. Современная социология религии склоняется к следующему объяснению резкого религиозного подъема в стране (помимо "рекламного" эффекта празднования тысячелетия крещения Руси, моды и других второстепенных причин). Во-первых, религия неожиданно стала символом духовной оппозиции рухнувшей марксистской идеологии. По мнению социологов, респонденты, заявляя о своей религиозности, а в действительности оставаясь неверующими, хотят лишь подчеркнуть свой отказ от прежних ценностей и новый нравственный выбор. Во-вторых, структурная перестройка общественных отношений и экономический кризис вызывают чувства неопределенности и незащищенности, которые побуждают многих людей видеть в религии своего рода убежище. Оба толкования, характерные для старой атеистической школы специалистов-религиоведов, не соответствуют действительности. Религия не вдруг, в перестроечные годы, стала единственным духовным антонимом марксизма, а по сути оставалась им на протяжении всего советского периода. Второй тезис вообще не выдерживает критики. Утверждение, что общественный кризис рождает спрос на веру (марксисты все на свете готовы объяснить экономическими отношениями), напоминает вульгарное объяснение веры в Бога чувством страха перед грозой. Из всего вышесказанного можно сделать следующий вывод: значительное число людей (не менее 50%) в Советской России, несмотря на искусственную атеизацию, сохраняли различные формы религиозности и что важно -- передавали их следующим поколениям. Научная проблема сегодняшней социологии религии заключается не в том, чтобы объяснить несуществующее чудо религиозного "взрыва", а в том, чтобы классифицировать религиозность населения по конфессиональным параметрам, понять, во что верят граждане России, определить сферы пересечения интересов различных религиозных групп, описать географию их распространения. В настоящее время, когда религиозные верования все меньше определяются национальной принадлежностью, очертить географические границы распространения той или иной веры достаточно трудно. Увязывание религиозных процессов с этническими может привести к ошибкам. Подавляющее большинство справочников и энциклопедий указывает, что православие исповедуют помимо русских большие группы угро-финских и тюркских народов: карелы, вепсы, коми, удмурты, марийцы, мордва, чуваши, хакасы, шорцы, эвенки, якуты, чукчи, алеуты, юкагиры, манси, ханты, западные буряты в Иркутской области, часть калмыков, часть татар (кряшены). Кроме того, православие исповедуют проживающие на территории России украинцы, белорусы, молдаване, болгары, гагаузы, греки. Мы перечислили лишь пятую часть национальностей, живущих в России. Эти и другие народы действительно исповедуют православие, но не поголовно. Так, одна часть марийцев сегодня поклоняется своим древним языческим богам, другую часть составляют носители православно-языческого двоеверия; оставшиеся примерно поровну делятся на исповедующих православие и исповедующих лютеранство, завезенное финскими миссионерами. В Якутии, например, верующее население республики разделено на две большие группы: первую составляют исповедующие православие, вторую -- сохранившие шаманские традиции. Карелы активно принимают лютеранство, а их ближайшие соседи и родственники вепсы -- православие. Но все же подавляющее большинство православных -- русские, чего не скажешь, например, о катакомбных православных христианах, среди которых число представителей национальных меньшинств порой превышает 50%. Выбор "антигосударственной" веры, возможно, связан с антиэтатистскими настроениями нацменьшинств, традиционно сохранившимися с царских времен. При советской власти катакомбники существовали, вовлекая в свою орбиту местное население, в Чувашии, Мордовии, Нижегородчине, Байкальском регионе, Алтайском крае. В настоящее время приходы ИПЦ зафиксированы в Кашире, Москве, Петербурге, Курске. Наблюдается тенденция к их легализации и стремление освоить крупные центры. Если продолжить сопоставление национального фактора с религиозным, можно сказать, что среди российских католиков Центральной России преобладают немцы и поляки, хотя реально приток русских достигает иногда 40%. В некоторых же сибирских регионах, например, в Иркутске, католические общины практически полностью состоят из русских. Приходы формируются вокруг восстанавливаемых польских костелов. Если тенденция не изменится, то к началу следующего века в каждом центре каждого субъекта федерации будет восстановлен или построен хотя бы один католический храм. Сегодня концентрация католиков фиксируется в Поволжье (Саратовский регион), месте компактного проживания немцев; на западе России (Калининградский, Смоленский, Брянский регионы), месте компактного проживания поляков; и в Западной Сибири (Новосибирский, Омский, Красноярский регионы). Если русификация католиков очевидна, то процесс распространения лютеранства имеет особую национальную специфику. Оно легче распространяется сегодня в Республике Коми, Мордовии, Удмуртии, Мари Эл в среде угро-финских народов, ранее не знавших лютеранства, но интересующихся им вследствие того, что лютеранство исповедуют западные угро-финны. Концентрация лютеран наблюдается на северо-западе России -- в Ленинградской области и в Карелии, а также в Москве и Нижнем Новгороде. Лютеранство фиксируется в местах рассеяния поволжских немцев: в самом Поволжье, а также в Омске, Томске, Красноярске, куда немцы были выселены во время Второй мировой войны. Наиболее ярко выделяются места, освоенные мусульманами и буддистами. Башкирия, Челябинская и Оренбургская области, Татария, Нижегородчина, Нижнее Поволжье и Кавказские республики представляют собой места компактного проживания мусульман: татар, башкир, кабардинцев, черкесов, адыгейцев, абазинов, балкарцев, карачаевцев, аварцев, ингушей, чеченцев. Бурятия, Калмыкия и Тува -- регионы традиционного буддизма, сегодня шагнувшего далеко за пределы этих республик и пользующегося огромным успехом в России. Крупнейшие центры "русского" буддизма -- Петербург и Ульяновск. На распространение религиозных верований и их формирование в России двадцатого века огромное влияние оказал процесс этно-конфессионального разъединения народов. Произвольное перемещение границ и насильственное переселение этнических, социальных и конфессиональных групп непосредственно влияли на формирование современного религиозного ландшафта России. Сталинское переселение народов началось в конце 20-х годов с массового раскулачивания. За три года (1929-1931) в одну только Томскую область было выселено 100 тысяч "кулаков", бывших, как правило, наиболее стойкими носителями православия. Удельный вес православия в Центральной России уменьшался. Вторая мировая война вызвала мощную волну сталинских переселений. Сибирские поселения принимали лютеран (латыши, эстонцы, финны, карелы, поволжские немцы), католиков (литовцы, западные белорусы, поволжские немцы, поляки), мусульман (балкарцы, крымские татары, чеченцы, турки-месхетинцы и др.). Массовое переселение буддистов было связано с высылкой дальневосточных корейцев в конце Второй мировой войны и массовой депортацией в Сибирь калмыков в 1943 году. Всего за годы советской власти число перемещенных лиц исчислялось десятками миллионов, что не могло не отразиться на "конфессиональной" географии страны. Расширяя в середине века свои границы, Россия "приобретала" украинских греко-католиков, православных молдаван, католиков Западной Белоруссии, свидетелей Иеговы, распространившихся к 1939 году на этих же территориях. Депортация осуществлялась не только по национальному, но и по религиозному признаку. Зафиксированы факты переселения свидетелей Иеговы, катакомбных христиан, баптистов, адвентистов, пятидесятников. В Сибири эти общины продолжали свое существование, наблюдался их рост. Так, знаменитые черногорские пятидесятники, проживавшие в Хакасии и требовавшие в 70-е годы разрешения на выезд из СССР, были потомками ссыльных поселенцев из Украины. В некоторой степени на концентрацию или "разжижение" региональной конфессиональной обстановки влияла индустриальная миграция населения: военная эвакуация на Урал и в Сибирь оборонных предприятий, "оргнабор" в конце 40-х годов на стройки Дальнего Востока, освоение Целины в конце 50-х -- начале 60-х годов, строительство КамАЗа, Байкало-Амурской магистрали и другие "ударные" стройки. Попытаемся взглянуть на религиозную карту с высоты птичьего полета. Европейскую часть России от Пскова до Самары и от Архангельска до Краснодара можно считать "оплотом православия", поскольку здесь наиболее полно сохранилась православная религиозная традиция. Развивающееся угро-финское лютеранство окаймляет "православный" центр с севера (Карелия, Ленинградская область, Республика Коми) и спускается по Каме и Волге через Удмуртию, Мари Эл, Мордовию, где плавно соединяется с немецким лютеранством Нижнего Поволжья (Саратов, Волгоград). Прикаспийская низменность, освоенная калмыцкими буддистами, и ислам Северного Кавказа блокируют православный центр с юга. От Азии он отделен двумя "меридианами" с ярко выраженными религиозными характеристиками. Речь идет о связке поволжских республик -- Удмуртия, Марий Эл, Чувашия, Мордовия, -- в которых христианство подавляется активно возрождающимся национальным язычеством. С востока к ним примыкают магометанские Татария и Башкирия. Вдоль шестидесятого меридиана с севера на юг протянулись Уральские горы с крупнейшими промышленными центрами: Пермь, Екатеринбург, Курган, Челябинск, Оренбург. Недавние социологические исследования показали, что уральский регион в наибольшей степени подвергся процессу секуляризации и породил своеобразную духовную традицию, к которой легче адаптируются культы нового века и труднее традиционные, культурообразующие религии. Урал славится обилием местных аутентичных сект. Таким образом, христианский центр и христианская Сибирь разделены двумя поясами: исламо-языческим и "секуляризованным". Ханты, манси, ненцы, эвенки и другие народы, населяющие север Западной и Средней Сибири, сохраняют укоренившееся двоеверие и поклоняются как христианским святыням, так и родоплеменным божествам. В силу невероятно низкой плотности населения, они практически не влияют на религиозную жизнь Сибири. Восточнее, в значительно более цивилизованной Якутии, идут, как мы уже говорили, сложные религиозные процессы. Конкурентная борьба между якутами-православными и якутами-шаманистами набирает силу. Самая интенсивная религиозная жизнь за уральским хребтом отмечена по южным оконечностям Западной, Средней и Восточной Сибири, Дальнего Востока и Приморья. Нехристианские религиозные течения представлены шаманизмом горно-алтайцев и хакасов, а также тувинским и бурятским буддизмом. Сложный узел национальных проблем, приведший к русскому погрому в начале 90-х годов, вызвал массовую эмиграцию русских из Тувы. На всю республику существует всего три православных прихода (данные на 1996 год). В Бурятии этно-конфессиональные отношения гораздо уравновешеннее. Нынешняя христианская жизнь в Сибири сформировалась под влиянием двух процессов: уже упоминавшейся миграции и активной миссионерской деятельности. Если сравнивать Сибирь с европейским центром, Православие, представленное Русской Православной Церковью Московского Патриархата, в этом регионе заметно слабее. Солидную конкуренцию ему составляют старообрядцы, приходы которых раскиданы по всей Сибири, а также приходы Русской православной Церкви Заграницей, которая пользуется у сибиряков большим признанием, чем у жителей Центральной России. Благодаря активности Римо-Католической Церкви практически во всех крупных городах восстановлена стабильная приходская жизнь. Крупные католические центры располагаются в Красноярске, Иркутске, Хабаровске, привлекая к себе по преимуществу образованные слои населения. Наибольшим успехом в Сибири пользуются различные протестантские Церкви. Вокруг Омска и Кемерово распространяется лютеранство, завезенное в Сибирь ссыльными немцами. В результате долгой изоляции это лютеранство сохранило пиэтистскую традицию, а богослужебная практика приближается к баптистской. Из традиционных протестантских деноминаций сильны баптисты, адвентисты седьмого дня и особенно пятидесятники. Однако наибольшее количество новообращенных у харизматических церквей, один из главных центров которых расположен в Абакане. Абаканский центр готовит миссионеров не только для работы в Сибири, но также в Монголии и Китае. Разумеется, деление на православный центр и протестантскую Сибирь весьма грубое, но укоренение всех остальных верований, включая религии нового века (New age), необходимо рассматривать именно на фоне этого глобального "георелигиозного" разлома. Перейдем к статистике. Статистические данные при советской власти не только засекречивались, но и искажались в пользу "доказательства" отмирания религиозных пережитков. Доступные сегодня цифры, несмотря на их разрозненность и неполноту, помогают составить некоторое представление об общей религиозной динамике в период с 1917 по 1997 год. Перед революцией в империи насчитывалось 65% православных, 10% староверов всех толков, 8% католиков, 4,5% протестантов всех направлений, 6% магометан, 4% иудеев. После принятия осенью 1990 года либерального закона о свободе совести, к 1 января 1991 вероисповедная принадлежность граждан всего СССР (от общего числа жителей) выглядела следующим образом: 22% православного населения, 0,8% староверов, 5,5% католиков, 3% протестантов, 18,5% мусульман, 0,2% иудеев.8 Первое, что бросается в глаза, это резкое уменьшение за годы советской власти количества старообрядцев и иудеев, произошедшее вследствие предельной замкнутости этих групп, препятствовавшей их пополнению. Цифры даны в целом по СССР. Если сделать поправки на собственно российскую территорию, то, очевидно, поднимется процент православных и снизится процент мусульман. Здесь же следует указать на рост буддизма и отсутствовавших до 1917 года верований, таких как харизматический протестантизм, кришнаизм, религии нового века и прочие. Волна религиозных репрессий обрушилась в первую очередь на государственное православие: в 1917 году в России было 77 тысяч храмов, в 1926 году -- 27 тысяч, в 1938 году их осталось несколько сотен. По данным НКВД РСФСР, во второй половине 20-х годов сокращалось также количество католических приходов: с 1926 по 1928 год -- на 13%. В те же годы наблюдался заметный рост старообрядчества (на 13%), ислама (на 33%) и протестантизма (на 22%).9 Этот рост можно объяснить несколькими обстоятельствами. Во-первых, "религиозные свободы", декларированные большевиками, распространялись в первую очередь на те вероисповедания, права которых были ущемлены до революции. Баптисты, евангелисты, лютеране и иные конфессии получили временную возможность проповеди и расширения своей деятельности, при условии выражения лояльности к советской власти. Во-вторых, как отмечалось в 1930 году на Всесоюзном совещании антирелигиозных отделений научно-исследовательских учреждений СССР, в России произошел "возврат от казенного православия к религии предков". То есть, у староверов, протестантов и др. отпала необходимость скрывать свою религиозную ориентацию. Однако к середине тридцатых годов всякая религиозная активность была сведена к минимуму. В 1936 году в громадной стране, как показывают данные Постоянной комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИКа СССР, оставалось всего 14 000 действующих "религиозных обществ" всех вероисповеданий. Во время Второй мировой войны начался обратный процесс. Германия на оккупированной территории и Сталин на свободной приступили к встречному открытию церквей, в первую очередь, православных. Послабления получили мусульмане, баптисты и евангелисты. В 1945 году был зафиксирован невероятный факт: марийцам разрешили провести мировое языческое моление "в честь победы над Германией". Моление собрало десятки тысяч верующих и продолжалось больше недели. Этот факт подтверждает, что современное поволжское язычество сохраняет религиозную преемственность. В период с 1943 по 1949 год общее количество зарегистрированных общин увеличилось с 16 000 до 20 459, православных приходов соответственно с 10 243 до 14 329. Затем начинается их постепенное сокращение. К 1953 году Сталин закрыл 1183 общины, из них 820 православных. К 1964 году Хрущев закрыл 6 479 общин, из них 5550 православных. Брежнев поначалу продолжал закрывать религиозные общины примерно в той же пропорции, но в 1970 году его политика изменилась. Также шло сокращение православных общин, а численность иных конфессий начала увеличиваться. Эта политика продолжалась при Андропове, Черненко и Горбачеве, вплоть до 1987 года. С 1970 по 1987 год было закрыто 525 православных общин и открыто 809 общин иных конфессий и вероисповеданий. Это неожиданное явление свидетельствовало не только об особом негативном отношении коммунистов к православию (известно, что идеологический отдел ЦК КПСС готовил к 1988 году мощную волну антирелигиозной пропаганды), но и об усиливающейся активности мусульман и протестантских деноминаций. Бескомпромиссное инициативное движение в баптизме вынуждало власть идти на уступки: регистрировать новые общины, передавать здания. Так, в Петербурге еще до перестройки баптистам были переданы развалины православных храмов для устройства в них молитвенных домов. Напротив, конформизм РПЦ и ее лояльность к государству не всегда достигали желаемых результатов. Признание в 1990 году права граждан на свободу совести и фиксация этого права в Законе "О свободе вероисповеданий" уравняли все религиозные движения в правах и даже стимулировали их к активной миссионерской работе. Посмотрим динамику роста некоторых религиозных объединений с 1993 по 1996 годы: Сведения о государственной регистрации уставов религиозных объединений в Российской Федерации по состоянию на 1.01.93 и 1.01.9610
No Наименование конфессии 1993 1996 рост (во ск. раз)
1 РПЦ МП 4566 7195 1.6
2 Староверы (всего) 108 164 1.5
3 Российская православная свободная церковь 57 98 1.7
4 Истинно-православная церковь 11 26 2.4
5 Римско-католическая церковь 73 183 2.5
6 Лютеране (всего) 75 141 1.9
7 Методисты 14 48 3.4
8 Союз ЕХБ РФ 433 677 1.6
9 Совет Церквей ЕХБ "инициативники" 11 32 2.9
10 Союз Церквей евангельских христиан 37 248 6.7
11 Христиане веры евангельской ("50-ки") 114 351 3.0
12 Евангельские христиане в духе апостолов ("50-ки единственники") 12 22 1.8
13 Адвентисты седьмого дня 114 222 1.9
14 Пресвитерианская церковь 30 129 4.3
15 Протестантские неденоми- нированные миссионерские общества 86 213 2.5
16 Харизматические церкви 52 136 2.6
17 Новоапостольская церковь 24 61 2.5
18 Мормоны 1 9 9.0
19 Церковь Объединения "муниты" 1 7 7.0
20 Свидетели Иеговы 44 129 2.9
21 Бахаи 8 20 2.5
22 Сознание Кришны 58 112 1.9
23 Языческие общины 2 7 3.5
24 Буддизм 52 124 2.4
25 Иудаизм 40 80 2.0
26 Ислам 2534 2494 0.9
Из 54-х зарегистрированных религиозных организаций мы, с точки зрения их влияния на культуру и политику, выбрали 26 наиболее активных или значительных. Важно, что данные цифры показывают развитие Церквей в период либерализации, и мы можем интерпретировать их без поправок на идеологические подтасовки. Бросается в глаза чрезвычайная активность Церкви Объединения и мормонов. Если первые начали свою проповедь со столиц, Москвы и Петербурга, то мормоны -- с периферии, с Оренбурга, где основали сильную общину. Местные жители, как православные, так и католики, относятся к мормонам с большим предубеждением и воспринимают их как опасных конкурентов. Возможно, именно "американизированность", модная сегодня в России, привлекает внимание россиян к столь разным явлениям, таким как мунизм и мормоны. Наблюдается интенсивный рост Свидетелей Иеговы; крупнейший центр которых расположен в Петербурге. В целом самые хорошие "показатели" у группы протестантских деноминаций. Корейские пресвитериане увеличили количество общин в четыре раза, харизматические движения -- в 2.6 раза. Уверенно растут традиционные русские протестанты: баптисты, евангелисты, пятидесятники. Характерен подъем евангелистов, которые после перестройки вышли из ВСЕХБ, куда были в 1943 году насильственно включены по указанию Сталина. Сегодня между этими двумя направлениями возникают противоречия и обостряется конкуренция, усиливающаяся из-за того, что в каждом из направлений существует свое "инициативное" движение, не признающее государства. В приведенной таблице список баптистских и евангелических направлений неполон, число их значительно больше десяти. По сравнению с началом 90-х годов, замедлился рост адвентистов седьмого дня и лютеран, хотя их показатели высоки. Католики увеличили число своих приходов в два с половиной раза. Православная группа: РПЦ МП, Свободная Церковь и староверы -- растут в процентном измерении одинаковыми темпами (в среднем в 1.5 раза), значительно уступая католикам и протестантам. Более высокий показатель у катакомбников (2.4), но следует учитывать, что под этим названием чаще регистрируются группы, не имеющие прямого отношения к настоящим катакомбным общинам, по-прежнему принципиально не соглашающимся вступать в правовые отношения с "антихристовым" государством. Рост иудаизма, несмотря на еврейскую эмиграцию, весьма заметен, как и рост буддизма. Уменьшение числа исламских общин объясняется тем, что во время чеченской войны сведения о численности муфтиятов не собирались. При изучении межконфессинальных и межрелигиозных отношений в первую очередь приходится сталкиваться с проблемой прозелитизма, но рассуждать сегодня только о прозелитизме, если понимать под ним целенаправленную охоту за чужой паствой, значит, неизбежно заужать тему межрелигиозных контактов или конфликтов. Ситуация в России чрезвычайно сложна: еще живо поколение, вынесшее на себе тяготы атеистического прессинга; до сих пор не утихли страсти многочис